|
|
||
Автор рассказа - Дарья Немая в гостях у меня. Она - персонаж в игровом конкурсе"Срач и плач по покойнику". Написано не без божьей помощи и искусственного интеллекта. Итоги конкурса - здесь. | ||
|
Земля знает
| Сентябрь был глухим и влажным. Воздух, напитанный дождём, висел между деревьями тяжёлой вуалью, и казалось, что всё вокруг замерло, задержало дыхание - даже птицы, даже ветер. Небо не плакало, но земля уже держала в себе слёзы. Женщины стояли у ямы - близко, почти впритык, как будто каждая пыталась отстоять своё право на прощание. Их губы были сжаты, ладони - переплетены. Но внутри всё кипело. И слова - острые, хрупкие - рвались наружу. Пока они спорили, глина темнела. Она жадно впитывала сентябрьскую влагу. Как будто собиралась проглотить не только тело, но и слова, сказанные над ним. - Я думала, он вернётся ко мне навсегда. Он обещал. - сказала женщина с красными ногтями, аккуратно сжав ладони - будто держала не слова, а остатки чего-то живого. - Он никому не принадлежал. Даже себе. - Нет. Он принадлежал тем, кто остался. - Тогда почему ты ушла? Уже не шептали. Резали словами. Кто-то из старших попытался вмешаться - сухая ладонь легла на плечо одной из женщин, но та резко отдёрнула руку, будто её коснулись огнём. - В тот вечер, - сказала одна. - Он звонил. Много раз. - Мне - тоже. Только я не ответила. А ты? - Я пришла. Но уже было поздно. - Это ты его. - Нет! Это он сам. Это было не падение. Это... Земля дрогнула. Кто-то списал это на грузовик, проехавший за оградой. Но бабушка-соседка перекрестилась, как будто услышала другое объяснение. Священник начал читать молитву - но она шла не по тексту, слова путались, голос проваливался в какие-то щели в воздухе. Как если бы речь произносилась задом наперёд. Как будто сам воздух отвергал слова. Младшая сестра покойного вдруг выпала из строя - упала на колени, схватившись за лицо. - Он же не упал... - прошептала она. - Он... Тишина. И тогда мать умершего, всё это время молчавшая, подняла глаза на женщин и произнесла: - На его теле было два шрама. Один я знала. Второй - нет. - Второй - от меня, - сказала та, с красными ногтями. - Но он просил не рассказывать. - А первый? - спросила другая. - Первый... - мать посмотрела вниз, в яму, как будто ждала ответа оттуда. - Первый - от нас всех. Глина пузырнулась, как болото. На миг показалось, что из-под досок что-то вздохнуло, как будто поправилось в своём гнезде. Священник, бледный, как плат на гробу, закрыл молитвенник и отошёл к сосне. Он пытался вспомнить последнюю строку отпевания, но в голове гудела только тишина, как если бы что-то в воздухе осудило весь его чин. - Батюшка, - спросил кто-то, - что теперь? Он развёл руками. И - ничего. Ни слов, ни знака. Рабочие переминались с ноги на ногу. Один уже поднял лопату - неуверенно, с сомнением. Но женщина в красном, та самая, что всё это время молчала и только изредка улыбалась, шагнула вперёд и встала у самого края ямы. - Нельзя, - сказала она. Не громко. Но голос её звучал так, будто в нём собрались все, кто до этого молчал. Словно не она одна говорила, а кто-то - древний, забытый, но живой - говорил через неё. - Он не ушёл. Вы что, не чувствуете? На фоне этой тишины кто-то шепнул, почти с мольбой: - Да закопайте уже. Пока не стало хуже. Женщина обернулась. Медленно. - Хуже? - переспросила она. - А вы думаете, хуже - это когда он умер? Она посмотрела в яму. Потом сняла с шеи алый платок, осторожно сжала его в руке и бросила в яму. Он не лёг. Повис надолго в воздухе. Как будто что-то удерживало его, не позволяло сразу коснуться гроба. И лишь потом, медленно, почти неохотно, как живой, опустился. Глина вспотела. Из-под досок пошёл запах - не тления, а сырой тоски. Как из старого подвала, где что-то ждёт. Молчит. Не ушло. - Не сегодня, - сказала мать. Глухо, но с такой твёрдостью, что никто не решился перечить. - Сегодня он не уйдёт. Все молчали. И это была его месть: не уйти, заставить их стоять, думать, не прятать лица, не прятать вину, не прятать любовь или нелюбовь. Он этого и сам никогда не знал. Да и зачем?
| ||