Аннотация: Это отрывок из большой вещи, которая находится в процессе написания. Отрывок более-менее адаптирован для читателей, незнакомых с предысторией.
В круге света от костра было на редкость уютно. Высокое пламя выхватывало из тьмы лица, колени и руки сидящих, сеяло рыжие отблески в их зрачки. Теплая ночь - вершина лета, любимое время для посиделок.
- Рикери, твоя очередь рассказывать сказку! - позвал кто-то из молодежи, и сразу десятки пар глаз заблестели и засветились во мраке, уставившись с любопытством: что поведает чужак?
Рик знал, что рано или поздно ему придется развлекать новых приятелей, и уже придумал, чем именно.
- Хорошо, - провозгласил он, устраиваясь поудобнее. Его охватил ознобный азарт: с одной стороны, было страшно опозориться перед слушателями, с другой - он, ученик колдуна, не мог не поддержать свою репутацию избранного. - Я расскажу сказку про серебряную птицу, как ее рассказывают в Городе.
Мгновенно установившееся внимательное молчание было ему ответом.
- Давным-давно, когда Пять Герцогств только-только объединились в страну Ю, в самой середине Города был большой базар, - начал Рикери, чувствуя, как с каждым словом его голос крепнет, будто бы поколения рассказчиков его родной деревни присоединяются к нему в стремлении доставить удовольствие слушателям. - Всем торговали на базаре: хлебом и мясом, диковинными фруктами и красками, лошадьми и драгоценностями, коврами и оружием. Все, что душе угодно, мог всякий отыскать в его рядах. Множество было там торговцев и покупателей, бродячих магов и сказителей, попрошаек и воров. Душою Города, как говорят, был базар.
Вот однажды пришел туда старик, высокий, худой и как лунь седой, да сел торговать у западного конца рядов, там, где бедняки и носа не показывали. А продавал он дивную птицу, и не было ей ни имени, ни цены: размах крыльев - с копье, хвост длиннее волос красавицы, оперение горит, будто серебро под луною, а голос таков, что послушать его со всего базара сбегались, когда птице охота приходила трель-другую пропеть.
Подступились к старику - сколько-де за чудо чудное просишь? Назвал старик цену, да такую, что те, кто спрашивал, чуть языки не пооткусывали себе с досады. Однако ж спорить с торговцем никто не брался, потому как всякому видать, что и вправду дивная птица. Так и уходили ни с чем один за одним.
А как солнце на закат покатилось, пришел на базар первый советник, Великого герцога казначей, человек жадный, вроде белки: собирает богатство и собирает, сам уже не знает, что у него по закромам лежит, а руки все к новому тянутся. Доложили казначею, что, мол, птицу редчайшую на базаре торгуют, да ни у кого денег не хватает ее купить. Тот и помчался, чтобы вперед кто не успел: слыханное ли дело, такое, чтоб ни у кого не было, да не приобрести!
Увидел казначей птицу серебряную, онемел от восторга. А птица покрасовалась, крылья расправила, запела-защелкала люду базарному на радость. Совсем советнику невмоготу стало, скинуть цену и то забыл попробовать, кричит: "Что просишь, старик, даю тебе за птицу!"
Получил торговец свое золото, на спину мешок взвалил - еле унес. А казначей домой помчался быстрее, а за ним в клетке трое птицу несут.
Вот поставил советник клетку в своем доме, сидит - любуется. А птица старается, то одним бочком повернется, то другим, шею выгнет, засвиристит флейтой - богатей только млеет. Смотрел-смотрел, слушал-слушал, возьми да и брякни: "Вот кабы дочь моя единственная, с лица лягушка-лягушкою, вроде тебя была бы хоть пером, хоть голосом - ходить бы мне Великого герцога тестем!"
Тут как раз полночь наступила. Птица в клетке встряхнулась, крикнула единожды да вдруг обернулась юношей редкостной красы: волосы серебряные до полу, глаза что лунный свет, одежды белизны несказанной.
"В самом ли деле того желаешь, что сказал? - спрашивает. - Я твое желание могу исполнить. Будет твоя дочка красавицей, каких во всей стране больше не найти. Но есть у меня условие. Обращусь я снова птицей, стану петь и взор твой радовать, а ты меня, смотри, гостям своим родовитым не показывай. Слуги пускай видят, а вот кто в доме не живет - тем ни-ни. Согласен ли?"
Казначей, как проморгался да продышался от таких чудес, на все тотчас согласился. Велел ему юноша поутру к дочери в спальню зайти да на нее, спящую, в зеркальце посмотреть. Потом птицею обернулся, голову сунул под крыло - дескать, утро вечера мудренее.
Только рассвет на небо - советник к дочке. Спит девица, сопит-похрапывает, и с лица так непригожа, что отца, и того коробит.
Взял казначей зеркальце, посмотрел на дочку искоса, глядь - а в зеркале-то красавица писаная отражается. Он въяве смотрит - и впрямь похорошела невиданно. И не сыскать в стране другой такой прелестницы, все слово в слово, как птица посулила.
И прежде советник как сыр в масле катался, а тут уж и вовсе счастье ему настало. Великий герцог с дочки казначеевой глаз не сводит, весь двор будущему правителеву тестю в ноги кланяется. А по вечерам птица дивная его пением развлекает, но уж больше ни в кого не превращается.
Ровно накануне того дня, как помолвку собрались оглашать, пригласил казначей в гости знатных придворных. Потчует их от души, богатством своим и удачей похваляется. Выпил лишнего и думает себе: "Для того ли я птицу серебряную купил, чтобы никто ее больше не видал? Зачем тогда роскошь, если ею не покрасоваться? Покажу один раз птицу самым важным людям, от нее не убудет."
Позвал он самых важных гостей в комнатку потаенную, кликнул слуг, и вынесли они клетку с птицей на погляд. Птица оперением блеснула, запела, придворные заахали, еще ниже стали хозяину кланяться.
Вот проводил он заполночь гостей, сам пошел, как заведено у него было, птицу послушать. А та обернулась снова юношей и говорит казначею: "Не предупреждал ли я тебя, чтобы ты меня гостям своим родовитым не вздумал показывать? Не соглашался ли ты на мое условие? Слово нарушил - на себя пеняй!" И взмахнул рукавами белыми, как крыльями, раз и другой.
Клетка вдребезги разлетелась, стены задрожали, советник оземь брякнулся, а юноша в третий раз рукавами повел. Дом-то казначеев сам в себя и сложился, будто карточный. И все тихо так, что и соседи не проснулись.
Поутру видят люди: на месте дома одни развалины, советника балкой насмерть зашибло, дочка его, хоть и живая, обратно уродиной сделалась, а слуги, кто в доме был, только синяков наполучали, как будто кто их от падающих стен уберег. Да от богатств казначеевых только и осталось, что золота горсточка да гнутые подсвечники...
Рикери сглотнул - пересохло горло, но кто-то из сидящих рядом немедленно сунул ему кружку молока. Видимо, для этой цели его и запасали. Юный волшебник отпил, прокашлялся, обвел взглядом нетерпеливо ерзающих слушателей.
Над головами молодых, на каменном карнизе сидели рядком учитель Рика, Иса, и два его друга. Сидели тихо, точно так же, как все, поблескивая глазами: ну что же ты, не тяни, продолжай!
Начинающий сказочник покраснел от смущения, уставился в костер и продолжил:
- Только утих скандал и слухи улеглись, является на базар девица вида воинственного, вроде тех, что в пограничных деревнях наравне с парнями в дозор ходят. Собою хороша, аж сердце замирает, за плечом лук, на поясе меч, а в руке клетка, а в клетке - серебряная птица. Поди разбери, та же самая или другая!
Цену за птицу девка просит еще похлеще старика. Снова весь базар кругами ходит, блеском серебряным любуется, пения птичьего дожидается.
Проездом в Городе был на ту пору один из герцогов. Ходил по базару, на диковинки смотрел, то-сё покупал - свой дворец украшать. Увидел птицу - ровно к земле прирос: хочу, мол, себе такую! Девице ту цену, что запрашивала, отвалил не торгуясь, да еще сверху накинул за радость свою нечаянную. И в тот же день увез покупку сказочную в свои края.
Герцог тот был не то чтобы юн и не то чтобы в годах. Воин в расцвете сил, как говорят. Но жил один и семьи никакой не имел, потому как братьев и сестер у него не было, а жениться не спешил - предпочитал в любви красавцев, а не красавиц...
В той версии сказки, которую Рикери помнил с детства, в этом месте были гораздо менее вежливые слова. Но, зная о свободе нравов, принятой у здешних обитателей, юноша тщательно выбрал нейтральную фразу.
Судя по усмешке Исы, удачно выбрал.
- Вот вернулся герцог к себе во дворец, выпустил птицу по комнатам летать свободно - мол, нечего ей целыми днями в клетке сидеть, пускай крылья разминает. Птица по дворцу порхает, поет день-деньской, челядь заслушивается - про дела забывает. А сам хозяин все смурней и смурней. Что ни вечер, сядет с кувшином вина, на птицу свою смотрит и кручинится незнамо о чем.
Раз сидит он так, пригорюнившись, перья серебряные гладит и говорит: "Показал бы я тебя другу своему сердечному, побаловал бы его! А без него мне все не в радость." Друг-то его и возлюбленный в то время в заложниках был в дальних краях, и не знал никто, удастся ли его оттуда вернуть, или там ему и дни свои окончить суждено.
Тут птица взлетела и прекрасным юношей обернулась: как из лунного света слеплен-соткан стоит. "Коли, - говорит, - желаешь друга своего увидеть, я тебе в этом могу помочь. Научу, как одним шагом до него дойти, а другим - назад вернуться. Только ты помни о нем крепко. Если станешь на других заглядываться - я тебе в том не слуга, а пуще того не вздумай на меня самого глаз положить - беда будет."
Герцог вскочил, на диво дивное глядит - весь хмель разом прошел, как не было. "Не ведаю, - говорит, - кто ты такой, а только если поможешь мне, отпущу тебя на волю и награжу сверх того!" Юноша серебряный смеется: "Да если б я того хотел, я бы давно уже на свободе летал. И о награде речи пока не заводи. Прежде дело надо сделать."
Слуги на господина своего смотрят и диву даются - куда грусть-тоска подевалась! Стал герцог весел, глаза заблестели, спит допоздна, просыпается как огурчик. А это он, от всех таясь, по указке птицы своей ночами волшебные ворота у себя в покоях строит. Линию не так проведет - птица ему переделывать велит: "Занесет тебя в края неведомые, даже я обратно не верну!"
Так половина луны прошла. Достроил герцог ворота, прочитал юноша заклинание, и открылась дорожка на другой берег моря, где герцога друг сердечный в почетном плену томился.
Стал герцог ночами к возлюбленному ходить. Луну ходит, вторую ходит, а юноша серебряный ворота караулит, чтобы не случилось чего.
Но как третья луна началась, посмурнел герцог обратно. Вроде и радуется, что с любимым видится, а вроде и нехорошо ему это. Уже и без охоты в ворота проходит, и назад возвращается рано.
И вот как-то раз говорит он юноше: "Не читай, птица, заклинания сегодня. Нет в сердце жажды друга увидеть. Останься со мной на эту ночь в человечьем обличье." Тот головой покачал, но просьбу выполнил. Сидели они вдвоем, беседовали о всяком, и не выдержал герцог: "Ты, - говорит, - как полная луна в моем сердце, нет сил у меня думать больше ни о ком! Каждую ночь тебя вижу наяву, а как усну, так и во сне вижу. Будь со мною навеки, птица!"
Юноша отстранился, нахмурился: "Ты помнишь, - говорит, - каково было условие? Разве я тебя не предупреждал, чтобы ты на других не заглядывался, а на меня всех более? Не говорил ли, что беда будет? Ты со мной обращался хорошо, я помочь тебе хотел. Но если сердце твое, как луна, переменчиво, боком выйдет тебе моя помощь!"
Герцог и слышать ничего не желает, обнять юношу тянется. Тот ускользнул и на подоконник вскочил, волосы серебряным крылом по ветру: "Я тебе зла не желаю, остановись. Хуже ведь будет!" А сластолюбец словно ума лишился, прыгнул за юношей следом. Не удержался на ногах и выпал из окна, а лететь до земли далеко было.
Спохватились слуги утром, что это господин из покоев не выходит. Дверь взломали, а там - ни птицы, ни сокровищ герцогских, ни ворот волшебных, и только под окном хозяин мертвый лежит...
С непривычки у Рика саднило горло. Можно было бы перенести окончание рассказа на завтра, но взгляды, устремленные на него со всех сторон, буквально молили не останавливаться, и он, отпив еще молока, заговорил снова.
- Года не прошло, как снова птицу на базар принесли. Явился мальчишка, росточком невелик, одет по-лесному, а птицу на плече несет, будто ручная совсем. Да и то сказать, клетка бы больше мальчишки вышла.
А в Городе тогда воры большую власть взяли. Всякий торговец им отступное платил, а иначе оглянуться не успеешь - обчистят средь бела дня. Вроде гильдии воровской получилось. И другие разбойнички там тоже водились, домушники и убивцы, а правил ими всеми один темный тип, которого прозывали Ночным герцогом.
И вот этот самый Ночной герцог, вор из воров, прознал, что на базаре дорогую диковину торгуют без его ведома. Приказал немедля нахала, что отступного не платит, наказать примерно, а товар его редкий отобрать.
Возращаются подручные его, говорят: "Мальчишку наказать, твое сиятельство, не вышло. Он как увидел нас, так и юркнул в щель какую-то, поди его излови. А товар его вот," - и несут Ночному герцогу серебряную птицу. Та сидит спокойно, словно спит.
Вор из воров руки потер, порадовался - экое чудо задарма досталось! Велел в свою конуру доставить. А это только снаружи у него хибара-развалюха была, а внутри роскошь такая, что и настоящему герцогу есть чему позавидовать. Всего полно, о чем ни помысли из ценного.
Только недолго Ночной герцог новым дивом наслаждался. В полночь грохнуло, полыхнуло - смотрят люди, а над развалюхой, где вор из воров обретался, огонь стоит столбом, и целая птичья стая кружит, сверкает, будто каждое перышко из металла отлито. Пока очухались, чародеев позвали да пожарных, - пламя уж и опало, и птиц след простыл, как не было. Никто уж и сказать не мог, впрямь ли стая была, или померещилось и только одна ворованная птица летала... А на пепелище потом вся гильдия воровская копошилась, думая богатства оставшиеся к рукам прибрать. Но почти ничего не нашли - так, сколько-то монеток, в слитки спекшихся, накопали, и все.
Великий герцог указ тогда издал - мол, если кто еще увидит, что серебряную птицу продают, пускай немедля страже доложит. А то больно ущерба много, как кто такую купит. Но с той поры, а тому уж лет сотен шесть, никто в Город серебряную птицу не приносил и никто ее нигде не видал. Так и неведомо, быль это или выдумки. Только ни один человек никогда не купит птицу с серебристым оперением, хоть ему за нее еще доплати.
Рикери развел рукми и слегка поклонился, как обычно делали бродячие сказители, давая слушателям понять, что история окончена. По рядам молодежи пронесся вздох: мол, как, уже все?!
- А у нас такой сказки не рассказывают... - пожаловался кто-то, невидимый от костра. - А наставники говорят, что все старые сказки у нас и у людей совпадают!
Несколько голосов поддержало разочарованного.
- Старые сказки у нас действительно совпадают, - негромко произнес Иса, по-прежнему сидя на карнизе. Его услышали, и по толпе волной разошлась напряженная тишина: что скажет волшебник? Волшебника нужно слушать очень, очень внимательно, даже если это всего лишь летние посиделки у костра.
- У нас этого не рассказывают, потому что это никакая не сказка. Это быль почти слово в слово. Хотите знать, как она выглядела с другой стороны?
Рикери подался вперед, жадно прислушиваясь. Вокруг костра загомонили, требуя пересадить Ису на почетное место рассказчика.
- Не надо, мне и здесь удобно, а вам слышно, - улыбнулся волшебник.
Рик в очередной раз залюбовался ошеломляющей красотой своего наставника. Он-то прекрасно знал, что сказка про серебряную птицу основана на реальных событиях, что ее главный персонаж - оборотень-йокай. Знал из поспешно пролистанного учебника по искусственным расам, что исключительная привлекательность - отличительный признак любого йокая. Но до своей встречи с этими существами он даже вообразить себе не мог, как они на самом деле прекрасны. Бедный, бедный герцог со склонностью к юношам, ну разве тут можно было устоять...
- Дело было шестьсот семьдесят лет назад, после того, как наши предки сбежали от людей, которые их создали, - начал Иса, и у костра воцарилась звонкая тишина. - Йокаев было тогда всего около трехсот. Великое герцогство Ю как раз только что возникло. Вводились новые законы, устанавливались новые порядки, и народ, придуманный, чтобы помогать людям в их междоусобных войнах, разом оказался ненужным и даже опасным. Наши предки должны были быть уничтожены. Они проведали об этом и ушли за пределы досягаемости своих творцов.
Было сделано все, чтобы люди забыли об их существовании. Их было слишком мало, чтобы сопротивляться, если Ю всерьез пожелает истребить йокаев, - Иса заговорил чуть другим голосом, более низким и размеренным; Рикери знал - это признак, что наставник погружается глубоко в унаследованную память своих предшественников. - Предки затаились, не показываясь никому на глаза, в этой долине. Однако тогда она была едва пригодна для житья. Не было плодородной почвы, не было пастбищ. Только лес и река. Они старались устроить свою жизнь подобно людям, чтобы окончательно не превратиться в зверей. А для этого нужно было много всего, что они могли получить только у людей и только за деньги - которых, конечно же, у них тоже не было.
Волшебником долины тогда был Юкийо Ночная Метель, люди еще называли его Серебряным за цвет волос. Вот таким он был, - Иса протянул руку, и в ночном воздухе медленно проявилась фигура высокого йокая в свободных белых одеждах, с серебристыми волосами ниже колен, с грустными глазами цвета зимней луны. Иллюзия продержалась полминуты и развеялась, но Рику на протяжении всего дальнейшего рассказа казалось, что Юкийо по прозвищу Ночная Метель парит над костром, слушая историю о своих приключениях.
- Йокаи были созданы оборотнями, но не должны были иметь способностей к колдовству, это получилось случайно. К тому времени, как люди обнаружили ошибку, Юкийо уже умел многое. Это он организовал побег наших предков из Лаборатории, он нашел эту долину, и он же придумал, как йокаям добыть средства к существованию.
На наше счастье, людей очень много, они не знают друг друга лично и верят порой в странные вещи; а в те годы, сразу после крупной междоусобицы, все так перемешалось, что можно было воплотить в жизнь любую небылицу. Люди из Лаборатории не желали рассказывать всему свету, что у них сбежали три сотни опасных изобретений, и в Ю почти никто не знал о йокаях.
Юкийо с самого начала задумывал повторить вечную историю с запретом, который невозможно не нарушить. Он намеренно замаскировал все, что делал, под сказку, чтобы ни единая живая душа не приняла это всерьез. Первая жертва, тогдашний казначей, была выбрана из множества вариантов. Никому другому "старик" не продал бы серебряную птицу.
Ловушка сработала, как было задумано. Юкийо почти мгновенно выяснил, на какой именно крючок поймать казначея. Все случилось меньше чем за одну луну. Другие йокаи были наготове, по сигналу заявились под покровом ночи в дом, собрали все ценное, что нашли, и унесли с собой. Только потом Ночная Метель обрушил здание.
Того, что было добыто в первый раз, хватило надолго, но не намного. Почти все деньги ушли на закупку земли и инструментов. Предки насыпали на склонах долины поля; то, что нельзя было сделать магией, делали вручную, не имея ни опыта, ни знаний. Когда все было готово, стало ясно, что нужно зерно и семена для посева, хоть несколько голов скота, еще инструменты. И Юкийо отправился на второй заход.
Здесь сказка дала сбой. Герцог оказался довольно разумен, и Ночная Метель уже подумывал, не воспользоваться ли его предложением и не попросить ли награду деньгами. Однако жертве немного не хватило силы воли. Эта смерть, в отличие от первой, была случайна, Юкийо не планировал уничтожать беднягу. Конечно, дворец был тщательно обобран, но "урожай" получился довольно скудным: покойный оказался по уши в долгах, и взять с него было почти нечего.
Какое-то время после этого казалось, что больше рисковать не надо, что долина может начать жить самостоятельно. Но наступила зима - а зимы в природе наши предки еще ни разу не видели, - и стало очевидно, что многое не предусмотрено, и снова нужны деньги, притом срочно. Юкийо поклялся, что это будет последний раз - сказка становилась уже чересчур опасной, ведь три подряд одинаковых события привлекут чье угодно внимание! - и ушел в Город.
Конечно, вмешательство воров в его планы не входило. Но тем проще было повернуть события в русло сказки: наказание последовало не за нарушенный запрет, а за нарушенные правила игры.
Охота в этот раз была удачна. Ночной герцог любил все блестящее сильнее, чем мы все, вместе взятые. Ценностей, взятых в его жилище, не только хватило на нужды долины зимой и последующей весной, - кое-что из них до сих пор остается в нашей казне. С тех пор никто из нас не появлялся в Городе и вообще в густонаселенных частях Ю. Нужные слухи были пущены, обрывки историй рассказаны, и постепенно страшные истории о людях, имевших несчастье приобрести серебряную птицу, превратились в нравоучительную сказку, которую нам поведал Рикери. Юкийо Ночная Метель добился того, чего хотел. А теперь, когда вы все знаете, с чего начиналась жизнь нашего народа в долине, - марш спать, дети! Светает.
Рикери вздрогнул, поднял голову: действительно, уже даже не светало - оставались минуты до восхода солнца.
Засидевшиеся у костра молодые йокаи поспешно разбегались, не забывая поблагодарить за истории и Рика, и Ису. Кому было рукой подать до дома, уходил в человеческом обличье. А те, кому нужно было на другую сторону долины, взлетали в небо, сияя разноцветьем оперения; мелькали полосатыми и пятнистыми шкурами среди камней; цокали копытцами по тропинке.
- Ты сейчас заснешь сидя, - окликнул наставник Рика, который в самом деле пребывал на зыбкой гранце яви и сна, пристально глядя на последних улетающих приятелей, но видя на их месте серебряных птиц с грустными лунными глазами. - Хочешь, мы с Золотцем донесем тебя до дома?
Золотце, младший друг Исы, выжидающе замер рядом.
- Хочу, - закивал ученик волшебника.
В следующий момент его подхватили под руки и вознесли ввысь, - Иса и Золотце, одни из немногих в долине, умели превращаться частично, отращивая по желанию только крылья.
И две пары крыльев, угольно-черные и светло-золотистые, слаженно взмахивали теперь над головой засыпающего Рикери.
- Учитель... - с трудом шевеля губами, позвал он.
- Да?
- А серебряные птицы... то есть йокаи... часто бывают? Я не видел ни одного...
- Очень редко, мой мальчик. Со времен Юкийо я слыхал о троих.
- Значит, больше никто не будет продавать серебряную птицу... - заключил Рик, одновременно очень расстроившись по этому поводу и в то же время почему-то радуясь.
- Если долине понадобятся деньги, можно будет продавать золотую! - звонко засмеялся Золотце где-то там, над головой, но юный волшебник его уже не услышал - он спал на лету, и ему снился Юкийо Ночная Метель, сидящий на ветвях цветущей яблони и о чем-то неспешно беседующий с Исой, и их серебряные и черные крылья, и их длинные белые одежды в свете огромной полной луны.