Встретился мне такой философский вопрос: насколько вероятным можно считать, что пролетевший над складом деталей порыв ветра соберёт их в "Боинг"?

Вы правда считаете это невероятным? А как же Карл Христиан Планк (1819-1880), который аргументированно указывал, что существует вероятность, хотя и очень незначительная, что в чайнике, помещенным над огнем, замерзнет вода? Вы по-прежнему считаете такую "сборку лайнера" невероятной? Совсем-совсем? Даже в принципе?

Тогда я вас обрадую: порыв ветра, с бухты-барахты собравший самолёт - это акт творения. Мы только что сами признали, что он невозможен. "Совсем-совсем" и даже "в принципе". Мало того: этот мысленный эксперимент ничего не скажет о наличии кроме огромного и совершенного "Боинга" ни "кукурузника", ни самолётиков, сложенных из тетрадного листа.

Значит, попробуем всё объяснить по-другому. Условимся "жизнью" считать способность к полёту. Введём пару "правил игры", пусть они будут очень простыми. Первое: самолётики со временем приходят в негодность. Второе: чем лучше летает самолётик, тем чаще копируется именно он, а не тот что летает похуже. И третье: копирование не бывает идеальным.

Итак, есть у нас поле, площадка, пространство, заваленное всякой всячиной, над ним дует порывистый ветер. Ураган, перемещающий металлические детали, нам и не нужен, достаточно лёгких порывов, гоняющих с места на место бумажки. Они, натыкаясь на разные вещи, сгибаются, мнутся... достаточно пары корявеньких сгибов, и вот лист бумаги уже полетел чуть получше. Он "жив"? Однозначно сказать очень трудно, как трудно провести однозначно черту, по одну сторону которой "ещё" химия, а по другую - "уже" жизнь.

Эти складки с горем пополам начинают копироваться, на новых бумажках они то смещаются, то их становится больше, то меньше, и чем совершенней полёт, тем и копий всё больше, и точность их выше, ведь чем совершенней у нас самолётики, тем и отчётливей видно ошибочный сгиб. Даже чуточку хуже летает - на фоне других сразу видно что хуже. На первом этапе, "этапе случайных корявеньких сгибов" подобный разброс был совсем незаметен, и потому ни на что не влиял. А теперь "вылезает" ещё одна штука: тех, несовершенных, почти не летающих, больше не будет. Жизнь, раз закрепившись, уже не даёт им возникнуть. Теперь самолётик - уже самолётик, а не потрёпанный ветром листок (или вместо того чтоб спросить как сложить самолётик, вы долго гоняете шваброй бумажку в надежде что сложится сам?).

Дальше - больше: большой самолётик, взлетев, подхватил деревянную планочку (так, прицепилась), но с ней не упал. Даже наоборот, она стала распоркой, дающей ему больше жёсткости. Можно расти! Вот и первый "скелет", даже "первая раздача скелетов", выводящая жизнь из криптозоя: там тоже жизни пришлось приспособиться к изменившейся солёности океана, а "заодно" получился скелет. Теперь самолётик с распорками мог стать большим и держаться в полёте значительно большее время. Теперь он становится планером, он обретает возможность иметь элероны, закрылки - "рулить"!

А теперь - очень важная вещь. Планер не конкурент за ресурсы бумажному самолётику, а тот - планеру. Возникают экологические ниши, теперь наши первоначальные правила выполняются независимо в разных экологических нишах. То есть более совершенный или менее совершенный планер никак не влияет на бумажные самолётики и наоборот.

Правда, что мы не ввели это правило волюнтаристским решением? Что оно "появилось само", причём после возникновения планеров, а не сначала, с целью создать их?

Потом "подхватился" мотор. Ураганище, поднявший в воздух тяжёлый "Санбим"? Это вряд ли: похоже, что планеры долго "искали" возможность летать выше, дальше друг дружки. И опять эволюция их разделила, опять развела их по нишам.

А то что планеры часто используют моторизованных собратьев для взлёта... Когда ваша собака, вернувшись из леса, яростно вычёсывается, то можно сказать что это "самолёт вычёсывает присоседившиеся планеры".

И вот уже самолёты - почти ничего общего не имеющие ни с планерами, ни с ранними аэропланами - самолёты с большой, смертельно большой для любого планера нагрузкой на крыло, тяжёлыми закрытыми кабинами и прочим - в погоне за высотой, размером и скоростью приобретают мощные реактивные двигатели. Слишком мощные для деревянного самолёта. Это уже "теплокровность": как мы, теплокровные, имея некоторые преимущества, являемся заложниками своих быстрых обменных процессов, необходимости "оставаться тёплыми", так и наш "Боинг", за считанные часы перелетающий океан, даже не сможет взлететь, поменяй ему кто-то турбины на поршневые моторы.

Итак, вместо вывода. Мы, оперируя парой простых и логичных "законов", "на выходе" без волшебства, без замёрзшего чайника, без сверхъестественной воли и суперудачи имеем и "Боинг" с его конкурентами, и перехватчик, и "Сессну", и планер, и... да, и таких "динозавров" как восьмимоторный Spruce Goose с размахом крыльев 97,5м или Linke-Hofmann R.II с единственным пропеллером почти семи метров в диаметре. И самолётик, какие уже не одно поколение складывает под партой и запускает через весь класс.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"