И Санта-Моника запомнилась странно,
улица со штопаным квадратными заплатами асфальтом,
какая-то из подобных друг другу, тихих, спальных,
с кривыми по периметру пальмами,
пахнущая горячим гудроном, пивом и цветами,
и травой какой-то, то есть, травкой.
И на перекрёстке трое здоровенных подростков
на велосипедах, каждый по штуке баксов,
которые смотрели на меня и словно прикидывали,
откуда я тут с фотоаппаратом взялся, и собственно, на черта?
На черта этот чужак здесь нужен в десятом часу,
с видом блаженного, жарой убитого, в очках, отражающих оранжевые габариты.
"эй, мистер, заплутал?"
"йес"
"вотар ю факин дуит индеа?"
"ху нау, кидс, ху нау"'
Американские здоровенные подростки, это худшее, что можно встретить
в незнакомых нейберхудах, вечером, - как пить дать, отметелят,
если ваш друг не крикнет откуда-то из сгущающейся темноты
"эй, гайз, он со мной!"
"а ты там кто такой? Ааааа, мистер Боб, добрый вечер,
забирайте этого очкарика, а то с концами потеряется"
И потом я долго и нудно благодарил друга,
пока он отъезжал в неверлэнд с тлеющим чинариком на губе.
Однако скоро очнулся, икнул и прошептал
"следующим пунктом программы завтра
Плэя Виста, с её архитектурой умиротворяющей, 
и concert park, - шаг вперёд, оборот, два назад;
а потом поедем в манхэттен-бич пить пиво
и спорить о природе человеческой, что одной частью своею
радуется бомбёжкам городов,
а другой печалится, что не ядерными
чушками оглаживают весь этот задравший до печенок
факин щит ворлд, чтоб он сдох. Ты понимаешь меня, дьюд?"
"мейби йес"'
"затянешься?"
"да куда мне, на фоне инсульта и прочего ада,
разве что сразу отправится к праотцам"
"значит, пей своё молочко, дьюд, и живи,
и да прибудет с нами сила, ИЖЕ ЕСИ!"