Чеботарь Анатолий Александрович : другие произведения.

Заячьи петли в золотом тумане

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Приключенческая повесть "Заячьи петли в золотом тумане".
   Автор - Чеботарь Анатолий Александрович
  
   Заячьи петли в золотом тумане
   Авантюрно-приключенческая повесть с автобиографическими элементами
   Майское утро готово было перейти в день, но солнце все не показывалось, скрытое горой с густо покрывавшим ее смешанным лесом. Склон круто поднимался вверх сразу же за ручьем, протекавшим у самого подножия горы и ограничивающим своим руслом территорию размещенной здесь советской воинской части. В августе 1968 года, после ввода войск в Чехословакию, местоположение это поначалу рассматривалось как временное: соседство с поросшей лесом возвышенностью вызывало опасения у командования разведывательного батальона, ведь казармы, плац и здание штаба прекрасно просматривались со склона. Но в армии все, и командиры в первую очередь, не рассуждают, а исполняют приказанное вышестоящими военачальниками. А те, показав на уцелевшие с войны фундаменты эсэсовских казарм и на построенные еще раньше подземные капониры для машин, задали риторический и очень нелюбимый подчиненными вопрос: "А вы что, умнее?" Тем более, что на том же холме, но повыше, расквартировалась ракетная часть, а в долине совсем неподалеку гудел аэродром Градчаны. Соседом батальона слева стала танковая директриса, появившаяся здесь еще в начале тридцатых годов для нужд чешской армии. И обосновался советский разведбат с личным составом и техникой прямо под горой, на краю курортного городка Бела-под-Бездезом. Имя городку дал находящийся неподалеку средневековый королевский замок Бездез, возвышавшийся на одиноко торчавшей среди окрестных полей горе - очень давно она была вулканом, да вот потух вулкан тысячи лет тому назад. Рядом с замком была еще одна туристическая достопримечательность - Махово озеро. Когда-то в нем разводили карпов для королевской кухни в замке, а сейчас в его чистой воде, ключами бившей из-под земли, купались туристы. Не Балатон, но и не лужа.
   Любой день в любой воинской части Советской армии, вне зависимости от ее местоположения и принадлежности к роду войск, начинается одинаково - с развода. Вот и в это теплое майское утро - а в Чехии начало мая уже лето - батальон построился на развод. Отданы необходимые доклады, произнесены привычные ритуальные слова, мимо командира части и офицеров штаба прошагали роты и взводы. Последними прошли, усердно топая новыми сапогами и старательно не попадая в отбиваемый оркестровым барабаном ритм, одетые в необмятую форму призывники из карантина. От их маршировки, схожей с шествием стада баранов, у комбата случилось выражение на лице, будто только что и сразу заболели все зубы, включая вставные. Плац опустел, на нем осталось только два подразделения: бойцы карантина, сбившись в кучу у трибуны, внимали руладам своего старшины, замысловато комментировавшего их недавнюю маршировку, да отделение связи, стоявшее справа под большим стендом "50 лет СССР. 1922 - 1972". К ним и двинулся через плац скачущей походкой кастрированного кавалериста майор Красавин - свежеиспеченный замначштаба. В батальоне он появился недавно, до этого служил в танковом полку "Даурия" в Миловицах. Из подвигов за ним значился всего один, но несомненный: женитьба на дочери генерала Шмакова, девице сомнительной молодости и спорной красоты, с характером старухи Шапокляк. Шапоклячкин папа-генерал сбагрил дочку Красавину, но, великолепно зная и с содроганием вспоминая ее достоинства и манеры, озаботился карьерой зятя - должно же у человека хоть на службе быть хорошо! А потому капитан Красавин досрочно получил погоны с двумя просветами и был переведен "на подсадку" в разведбат, начштаба которого в конце года отправлялся по ротации в Союз. Из "Даурии" Красавин притащил за собой прозвище "Мячик", полученное за забавлявшую всех походку, и славу тупого служаки, любившего ободрять подчиненных словами:
   -Я за вас свою работу делать не стану!
   В среде офицеров за ним закрепился другой псевдоним - "Примус". Присвоил его, хоть и невольно, лично главный разведчик группы генерал-майор Скоробогатов: свежепроизведенный майор Красавин, впервые участвуя в командно-штабных учениях и желая себя показать в новом качестве и на новом месте, непрерывно лез первым со своими предложениями и несуразными ответами на вопросы. И нелепость подаваемых советов, и ответы невпопад Красавина не смущали, главным было, чтобы его заметили. И в самом деле, заметили: генерал Скоробогатов спросил у своего начштаба:
   - А это что за новоявленный Примус? Вроде такого умника раньше в нашем приходе не было!
   Окружающие свежее слово услышали, запомнили и применили к новичку, хотя неискушенные в латыни и древнеримской истории офицеры простодушно полагали, что словом "примус" именуется только кухонная горелка на керосине, и ничто больше. А теперь вот еще и майор Красавин.
   Стоящий на правом фланге старший сержант скомандовал:
   - Отделение, смирно!- и двинулся навстречу майору-иноходцу, приложив руку к пилотке. Красавин махнул рукой:
   -Вольно, вольно! Задержал вас, есть срочное задание. Дело такое: нужно перевесить телефонный кабель, что идет с директрисы к ракетчикам через нашу часть, метра на полтора выше над дорогой и воротами. Через две недели, перед годовой проверкой, техника будет заезжать в парк не сверху, как сейчас, а снизу, сразу от КПП, а там кабель кишкой висит над воротами, мешает, и обязательно кто-нибудь сдуру его порвет. Комбату это надо? У танкёров все время генерал за генералом, то чехи пуляют, то немцы или венгры, а вдруг без связи их оставим? Скандал будет. Знаю, что кабель не наш. Но территория наша, парк наш. Договаривайтесь с теми и другими связистами и приступайте. Срок - самый короткий, а не успеете за четыре дня, то ты, Приходько - он повернулся к стоящему слева от него старшему сержанту - следующим эшелоном домой не поедешь! Он же через пять дней, да? Отложится твой дембель. На месяц, считай. Всем расклад понятен без пояснений? Исполняйте! - и, повернувшись вокруг плеча, задорно попрыгал в сторону штаба.
   Старший сержант, тоскливо посмотрев вслед весело гарцевавшему майору, скомандовал:
   -Отделение, за мной!- и двинул прямо через плац в сторону стоявших с краю четырех больших каштанов. Дойдя до росшего под ними кустарника, сходу опустился на траву. Бойцы сгрудились вокруг. Нескладный двухметровый Никола Передрий прогудел сверху:
   -Вот же ж сука яка! Тики шеф за порог, як вин власть показуе! Сам придумав чи хтось йому сказав таку шкоду?
   Шеф, начальник штаба подполковник Астахов, лишь вчера с семьей убыл в отпуск, Красавин как раз за него остался. Вперед шагнул начальник радиостанции сержант Черноусов:
   -Ты, Николай, иди и занимайся своими дембельскими делами, тебе домой ехать. В срок. Не беспокойся, умоем мы Мячика ваксой. Есть у меня мысль, и разберемся мы с заданием без тебя. Не печалься, ступай себе с Богом! - усмехнулся он. И повернулся к отделению: - Ну, чего растопырились? Марш на узел и за работу! Завтра до вечера сделаем и доложим, а сегодня до отбоя возимся!
   А через час, коротко посовещавшись, связисты разошлись по местам выполнять невыполнимое. Двое, младший сержант Литвинов и рядовой Матюшин, неся каждый по сумке с инструментами и длинную деревянную лестницу сразу оба, направились в сторону КПП-1. Дежурный знал обоих в лицо, поэтому открыл перед ними ворота, выпуская за пределы части. Они протопали сотни две метров, остановились у края дороги и спустились к кромке болота, начинавшегося прямо у асфальта. Каждый напялил на себя нижнюю часть химзащиты, или, если по Уставу, ОЗК - общевойскового защитного комплекта. Этот предмет воинской экипировки очень почитаем гражданскими рыбаками-любителями и представляет, по сути, мягкие высокие резиновые сапоги, пристегиваемые к поясу. Обрядившись, оба вошли в неглубокую болотную воду и двинулись к старой кирпичной трансформаторной будке, стоявшей на маленьком островке суши метрах в ста от кромки дороги. Шлепать пришлось долго: хоть вода до колен не достает, но вязко, и трава на дне мешает. Да еще тащить сумку с инструментами и лестницу. Небольшое вроде расстояние прошли минут за десять. Выбрались на островок, положили груз на сухую землю, отвязали от ремней тесемки и стянули бахилы. Вход в старое здание закрывали щелястые деревянные ворота, на них висел ржавый замок. Младший сержант повозился с ключом, распахнул створку. Внутри, несмотря на солнечный день, было сумрачно, только сверху пробивался свет. Бойцы покряхтели, затаскивая и пристраивая лестницу к люку в потолке. Прислонили, проверили на устойчивость и полезли на второй этаж. Наверху света хватало, с каждой стороны было по два узких оконца. Посередине, прямо на полу лежали три кольца-смотки того самого кабеля, он заходил в одно окно и выходил в другое, уже с противоположной стороны здания. Эти петли и нужно было размотать, чтобы увеличить длину кабеля и подвесить его над воротами повыше, как требовал Красавин. Но тут была закавыка: при входе и выходе из кирпичной будки кабель крепился к стенам массивными металлическими скобами, основательно проржавевшими, но от этого удерживающими его еще крепче. Бойцы проверили прочность креплений.
   - Видно, тоже кто-то дембельское задание исполнял, присобачил от души! - пробурчал Матюшин, долбанув по вбитой в стену железке короткой кувалдой, которую достал из принесенной сумки. И они принялись молотить по очереди, пытаясь сбить скобу. Минут через десять, поняв бессмысленность усилий, младший сержант сказал:
   -Аркаш, прекращай. На совесть прибили, не вышибешь! Давай, мотай на узел за ножовкой, попробуем спилить и распустить петли. А я перекурю да еще поколочу, вдруг сдвину.
   Тот кивнул головой и полез вниз по лестнице. Через пару минут, натянув сапоги ОЗК, он шлепал по воде к дороге, высоко поднимая ноги. Младший сержант посмотрел ему вслед, вздохнул и взялся за кувалду: дембель, даже чужой, - это святое, срывать его никак нельзя! Он снова и снова долбил по скобе, потом решил колотить с другой руки и перешел с левой стороны окна на правую. Замахнулся и оступился, попав ногой на лежащие на полу кольца кабеля. Кувалда сорвалась и глухо бухнула в стену под окном, не попав по креплению. Литвинов ругнулся, с недоумением посмотрел на место, куда ударил, промахнувшись, и еще раз стукнул туда же. Да, звук совсем другой, глухой, будто бьешь в толстую деревянную дверь. Еще три удара - и часть кирпичей, отвалившись, рухнула внутрь кладки, открыв небольшое отверстие. Литвинов подошел и с опаской заглянул в него. Видно, что что-то там лежит, но рассмотреть снаружи нельзя. Младший сержант просунул в образовавшуюся нишу руку, пошарил и осторожно вытащил завернутый в пятнистую ткань цилиндрический предмет. Ухватив его двумя руками, поставил на пол в центре, сдернул перевязывавшие ткань истлевшие веревки. Перед ним стоял серый рубчатый цилиндр сантиметров десяти в диаметре и тридцати длиной, с крышкой наверху, запираемой пружинной защелкой. С опаской он нажал рычаг защелки...
   Когда внизу послышались шаги по воде вернувшегося помощника, остатки вывалившегося кирпича и весь подобранный с пола строительный мусор уже были уложены в проем под окном, так что он и незаметен был со стороны. Литвинов выглянул в окно и, окликнув рядового, распорядился:
   -Слышь, Аркадий, ты не разувайся, ножовку оставь внизу и топай назад, готовь инструмент для разделки кабеля. Видно, придется его резать. А я тут еще постучу, может, и обойдемся. Черноусову не говори пока, разорется да припрется командовать. Втихую достань из каптерки, что надо, и двигай на обед. Я в столовку отсюда приду, там меня жди. Вернемся и закончим!
   Матюшин поежился:
   -Черноусов на меня сходу наедет, что опять сачкую!
   Литвинов успокоил:
   - Ты ж не сам, я тебе велел! Мол, мы по очереди обедаем, чтоб без простоев. А сделаем, ему и сказать нечего будет!
   Повздыхав, Матюшин опять побрел через топь к дороге. Младший сержант подождал, когда он выйдет на асфальт и, стянув зеленую резину ОЗК с сапог, дойдет до дверей едва видимого отсюда КПП, после чего спустился вниз, натянул бахилы и подвязал к ремню их тесемки. С инструментальной сумкой в руках вышел из будки, прикрыв ворота, но пошел не к дороге, а двинулся по воде в противоположную сторону, к лесу, и через несколько минут скрылся в кустарнике, растущем на краю болота...
  
   ***
   Я начинаю свой день так, как и все приличные и уважающие себя люди, то есть с завтрака. Два кусочка белого батона в тостер, два яйца вложены в яйцеварку в виде курицы с желтой головой и красным гребешком, гребешок повернут вправо - таймер на три минуты, две сосиски - в микроволновку, электрочайник бурчит, закипая. Так, теперь кофе из банки, две ложки, залить кипятком, разбавить концентрированным молоком. Хлоп! - дверца холодильника, из него вытянут пластиковый пакетик с клубничным джемом, приготовленным без сахара, чтобы беречь здоровье. На кой его мне беречь, на кой теперь вся эта суета по утрам и не очень бурная деятельность днем? Я изображаю если не спешку, то какую-то целенаправленную деятельность, имитируя для самого себя бессмысленную экономию времени. Так, завтрак окончен. Вперед, к успеху по светлой и широкой дороге!
   Выхожу из своего дома, иду мимо ряда таких же белокирпичных четырехэтажек, как и та, в которой я живу, до КПП. Бывшего КПП. Ворота нараспашку, но еще висят на петлях, на кирпичном столбе прилепилась уже выгоревшая под чудом уцелевшим стеклом доска с надписью когда-то золотом на черном фоне "КПП - 3", а прямо по мостовой, не обращая внимания на стоящее сбоку и теперь навеки закрытое здание бывшей караулки, спешат люди. Такие же, как и я, бывшие офицеры, их жены и дети. Ладно хоть, когда-то додумались построить все ДОСы - дома офицерского состава военного городка - неподалеку от трамвайного кольца. Или, может, линию трамвайную довели до городка, и большинство выходящих из ворот, и я вместе с ними, направляются на остановку этого старейшего городского транспортного средства. У меня есть машина, вот она стоит сразу за забором, на огороженной стоянке, но я чаще всего доезжаю до работы именно трамваем: одна остановка рядом с домом, другая - рядом с работой, никаких пересадок и пробок, очень демократично, да и дешево.
   Пока идем до трамвайной остановки, давайте я вам хотя бы коротко представлюсь. Вадим Зайцев, 35 лет, инженер-электроник по образованию, холост. До ухода в запас - майор Вооруженных Сил России. С недавнего времени работаю в самом крупном банке города, специализируюсь на компьютерах и связи. Ну, вот и мой трамвай!
   В армии я больше не служу, непобедимая и легендарная дала мне пинок под зад вот уже год как. Не мне одному, вон рядом по тротуару идут товарищи по несчастью, тоже, как и я, прежде носившие погоны. Ладно, осталась у меня квартира в ДОСе, полученная по прибытии к новому месту службы. Какое-то время она стояла пустой и нежилой, потому что поначалу я поселился в родительском жилье, где вырос и где прошли мои лучшие годы. Но, еще при погонах, в период расформирования части мне пришлось многократно задерживаться на службе допоздна, и возможность отдохнуть рядом с местом постоянных бдений без утомительных переездов оказалась благом. И сюда, в две пустые комнаты дома офицерского состава, сначала попала выданная щедрым старшиной списанная солдатская кровать, помнившая еще царскую армию. За ней появилась из тех же закромов полуразваленная тумбочка времен наркома товарища Ворошилова, успешно мной отремонтированная, и самые необходимые в холостяцком хозяйстве вещи вроде чайника, чашки-ложки, зеркала для бритья и тому подобного. Так постепенно обжился здесь, а родительскую квартиру поначалу держал закрытой. Потом, стащив в меньшую из трех комнат вещи, сдал ее по совету тетушки найденным ею квартирантам в лице молодого врача и его жены, улыбчивой толстушки. Порядок они соблюдали неукоснительный, квартплату вносили исправно, и невеликие эти деньги, кстати, очень меня выручили на первых порах гражданской жизни.
   Из армии меня выгнали не просто так, а за дело. За то, что при всех наорал на полковника, замначальника связи округа, потребовав у него объяснить, куда девались десятки тонн антенного оборудования, изготовленного из дюраля и меди, и прилюдную попытку подретушировать его самодовольную морду. Полковник слишком буквально воспринял призыв обогащаться, тесно связался с какими-то кавказцами и загнал им скопом мачты антенного поля и медные фидерные вводы. На склад он сдал на хранение под видом демонтированных антенн и фидеров чуть ли не обрезки водопроводных труб и прочий лом, о чем я и узнал однажды. Расчет стоимости уплывших мачт и фидеров в пересчете даже на бомжевские цены, то есть раз в пять дешевле номинала, делал полковника миллионером. К его огорчению, бравые кавказцы не служили в армии и понятия не имели о требованиях Устава караульной службы. Кроме того, они оказались владельцами сразу двух серьезных недостатков - наглыми и тупыми. Заплатив полкану, без согласования с кормильцем уже на следующий день прикатили за своим имуществом. Бывали брюнеты здесь не раз, но всегда в сопровождении трехзвездного двухпросветного отца родного. В этот день они тоже вызванивали кормильцу, но только уже приехав к месту, то есть находясь в зоне не очень мощного, но все же работающего передающего комплекса. Джигиты, разумеется, слыхом не слыхивали об эффекте "побочного лепестка излучения", и, удивившись отсутствию связи и превращению своих навороченных мобильников в тыкву, дуром поперли забирать оплаченный металлолом. Но везение капризно: в момент проведения несогласованной попытки экспроприации цветмета на объекте оказался я, проводя требуемый учет. Хотя никто и ничего от меня не требовал. И, когда к забору из колючей проволоки подрулили два КамАЗа, и веселый лихой брюнет в пахучей кожаной куртке принялся на глазах изумленного часового распахивать ворота, из ангара вышел в застиранном комбезе, грязный и злой, еще один военный, вовсе не настроенный помогать детям гор делать деньги за счет армии страны. Ответственным за антенное хозяйство полка только что был назначен как раз я, недавно прибывший на новое место службы. На армейском сленге - антенщик. Добросовестно возясь с приемкой, я выяснил, что только на этом складе не хватает немалого количества парабол и мачт "бегущей волны" вместе с антенными фидерами, а это - тонны дюраля и меди. И, увидев картину маслом - перепуганного часового, самодовольных "чилявэков" и полураскрытые ворота - я заорал во всю глотку:
   - Чего рот раззявил? Стреляй, нападение на пост!- и выхватил свой штатный ПМ. Через минуту черноголовые коммерсанты лежали в придорожной канаве и скулили на неведомом языке, а мы с часовым стояли над ними: он - с дымящимся автоматом (выстрел вверх, по Уставу), я - с незаряженным пистолетом. Прибежал караул, задержанных отправили в кутузку, а меня - в штаб, для дачи объяснений. Вот там, после трехдневных разборок, когда джигиты сдали благодетеля сходу, даже не дожидаясь вопросов от контрразведчиков, и случился эпизод с полканом. Но, чем дальше разматывалось начатое мной дело, тем лучше я понимал, что поимка на горячем замначальника службы округа вовсе не засчитается в плюс при рассмотрении поданного заявления в Академию. Хоть при этом я и уверен в своей правоте, а в камерах сидят взятые на объекте кавказские любители цветмета. Я-то думал, что разберутся и накажут, причем виновных, а не меня. Зря я так думал.
   Дело, тем не менее, замять не удалось, тем более что мой рапорт ушел через голову непосредственных командиров, уж я постарался. Полковнику помотали нервы, проводя ревизии и сверяя подписи на различных бумагах, но, в конце концов, как и водится, отпустили с миром на пенсию. Мне же не забыли вынесение сора из избы не только мои непосредственные начальники, но и оставшиеся без солидной подкормки друзья полковника. И при первом удачном случае перевели из-под Иркутска, где все это и случилось, сюда, в мой родной город, а потом скоренько подвели под "сокращение рядов" и увольнение из армии - часть, куда я был поспешно откомандирован с прежнего места службы, вскоре расформировали, она уже года два готовилась к сокращению. О чем не могли не знать слившие меня сюда кадровики. Вылетел я в запас в теплой компании: резали по живому, и под нож отчего-то чаще попадали не пузатые и сонные штабисты, а все больше нормальные строевые офицеры, исправно тянувшие служебную лямку, но при этом не заискивающие перед вышестоящими погонами и говорившими правду без оглядки. Так я оказался на гражданке.
  
   ***
  
   Как бы человек ни был счастлив в своей сегодняшней жизни, оглядываясь назад, он вздыхает. Тем более, что особо счастливым назвать себя сегодня не могу.
   Родился я в обычной семье среднестатистических советских интеллигентов: отец работал инженером на радиозаводе, мама преподавала немецкий язык в институте. Жили мы так же, как и все в те годы, то есть вполне нормально. Отец понемногу подрастал в должностях и закончил трудовой путь главным инженером радиозавода, который перестал существовать через очень короткое время после его ухода на пенсию. Мама до этого дня не дожила: по стечению обстоятельств ей пришлось поехать в филиал института подменить заболевшую коллегу на экзаменах, машина с преподавателями попала в аварию на скользком после осеннего дождя шоссе. В те дни я заканчивал прохождение производственной практики в Томске. Телеграмма о гибели мамы пришла поздно ночью, и я, разбуженный, сидя на раскладушке в общежитии, несколько минут не понимал ни смысла текста в поданном мне бланке, ни причин внезапных слез нашего коменданта, железной женщины тети Клавы.
   После похорон мы с отцом вернулись в свою так неожиданно осиротевшую квартиру. Жили вдвоем с ощущением пустоты в душе, образовавшейся после того, как окружавший нас гармоничный и привычный мир разбился на мелкие осколки, восстановлению не подлежавшие. А потому грустным было наше житье. "Пустое гнездо" - так называют социологи дом, покинутый детьми, в котором остались одни родители. У нас дом без мамы тоже стал пустым гнездом...
   Когда я закончил институт, то получил распределение на завод, где отец завершал свою трудовую карьеру уже главным инженером. Завод к тому времени начал понемногу загибаться, к руководству пришли какие-то непонятные люди, мало что понимавшие в производстве радиоаппаратуры, но соображавшие в деле получения доходов из всего, к предприятию относящегося. Поэтому, когда меня вызвали в военкомат и объявили, что призывают на службу как офицера запаса, огорчение мое не было глубоким. Три месяца переподготовки в Подмосковье, направление в воинскую часть под Иркутском - нужно было заткнуть брешь в штате хотя бы и таким временным в армии человеком, как я. Но служил я с людьми неравнодушными, настоящими офицерами, потому все с первых дней началось и пошло нормально. А затем было предложение остаться в армии по истечении двух лет и мое согласие, служба в четырех должностях, крайнее звание - майор. Мне нравилось служить, нравилась наша часть и её командиры, нравилась атмосфера постоянного, хоть и неявного напряжения и то, что сама жизнь понемногу отсеивала из армии людей случайных, оставляя только нормальных мужиков - со своими причудами, но надежных. В общем, все было хорошо, служил и готовился поступать в Академию, но тут, как говорится, гусарам неожиданно подали чай. В смысле, после успешно проведенных учений с участием проверяющих из Москвы, досрочно присвоили мне очередное звание майора. Поначалу я обрадовался: шанс на получение путевки в Академию значительно возрастал, но уксусом к моей радости оказался факт, что в нашей части в штате не было должности для меня в новом звании. А вот полк связи, обслуживавший штаб округа, уже несколько месяцев именно такого спеца не имел. И я попал туда - ненадолго, как мне обещал наш батя, только на пару-тройку месяцев. Но за эти месяцы и случилось описанное мной происшествие, за ним последовал перевод в другой округ, а там и увольнение в запас. Кроме того, было в моей жизни еще несколько событий, очень значимых. Моя поспешная женитьба и такой же форсированный развод с Юлькой, младшей сестрой моего сослуживца и друга. Может, оно и к лучшему: к моменту, когда мы окончательно с ней расстались, я забыл время, когда мне было хорошо с нею. И вообще, её повадки ротного старшины, крикливого, всегда и всем недовольного, заставляли меня все свое время проводить на службе. Зато после того, как официально нас ничто не стало связывать, отношения как раз нормализовались, причем, как считали некоторые из наших общих знакомых, даже слишком: она знакомила меня со всеми своими ухажерами и пригласила на свою вторую свадьбу. Её воздыхатели от таких нетипичных манер просто шалели, а она пребывала в уверенности, что только так должно быть. И второе событие, невероятно печальное: умер отец. Он не болел, ни на что не жаловался, преподавал в институте, который я закончил, выезжал на любимую рыбалку. Я бывал у него так часто, как мог, дважды он приезжал ко мне в Сибирь. Приезжал не один - привозил своего старинного друга дядю Колю, они сдружились еще в молодости. В дяди Колиной молодости, так правильнее, отец был на десять лет старше своего приятеля. Мы ездили рыбачить на Байкал, жили в стороне от дорог и поселений по несколько дней, посетили четыре из двадцати шести байкальских островов. И вот, через месяц после возвращения домой с Ольхона, где мы с ним и дядей Колей провели полторы недели, отец почувствовал себя плохо. Сердце у него было не очень, но как-то проносило. Не в этот раз... Кем он был для меня, я осознал только после его ухода навсегда. Цену чему-либо мы узнаем, только теряя. Так что после перевода в свой город я оказался один в нашей пустой квартире. Отец приватизировал ее, записал на меня, других наследников не было. Закончив дела на службе, я приезжал в квартиру, ходил по навсегда опустевшим комнатам. Иногда на огонек заглядывал дядя Коля. Мы с ним готовили макароны по-флотски, любимое блюдо отца. Садились за стол под люстрой в зале, наливали по-маленькой, перебирали в памяти минувшее. А потом последовало увольнение в запас...
  
   ***
  
   Моя штатская жизнь поначалу не задалась. Я выпал из обоймы - и мгновенно оказался никому не нужным. Невзирая на образование, звание, навыки, в конце концов. Вроде бы большой город, промышленный, специалисты моего профиля востребованы - а не сложилось. С месяц неспешно обходил отделы кадров предприятий, беседовал, оставлял анкеты, выслушивал обещания позвонить - и тишина! На одном заводе встретился с нормальным человеком из прежних, советских кадровиков, а не с современным "айч-эр менеджером" с глазами снулой рыбы. Не раз в фильмах видел я карикатурных академиков в обязательных идиотских шапочках и круглых очках, бухгалтеров в непременных нарукавниках и отчего-то всегда усатых, как маршал Буденный, со счетами в руках, и кадровиков во френчах с дубовой головой и словарным запасом на уровне Эллочки-людоедки. Стереотип - страшная вещь: на армейских курсах контрразведчик рассказывал нам, как ловили в 1914 году "немецких шпионов" в только что принявшем новое имя Петрограде, руководствуясь лишь представлениями газетчиков о таковых. Поймали много, потом всех отпустили. Адвокаты и аптекари, чиновники и чертежники, архитекторы и кондитеры - кто угодно, но не шпионы! И у меня стереотип быстро рухнул после беседы с реальным специалистом, исчезающим видом действительно знающих людей. Он устало смотрел, однотонно и без эмоций говорил, - но сказал по делу, пояснив, почему меня не берут на желаемые мной места, и почему для меня это даже хорошо. А потом посоветовал, как поступить. Я послушался и пошел на другой уровень, в разные мелкие предприятия, мастерские и кооперативчики. Здесь был иной коленкор: брали везде и с плохо скрываемой радостью, но тут уж копаться начал я: не устраивала зарплата, не видел реальных перспектив, не хотелось заниматься слишком примитивной работой. Я понимал, что раз пошел в попы - служи и панихиды, но тратить годы жизни на ремонт стиральных машин и автомобильных сигнализаций никак не планировал. Так промыкался еще неделю, ничего достойного не находя. И решил, пока в поисках и раздумьях, подработать, а именно - потаксовать. Я не бедствовал, армейское выходное пособие да квартира родителей в аренде позволяли жить приемлемо. Но сидеть без дела не хотелось, пособие тоже закончится, и я выехал на большую дорогу. Так случилось, что в моем владении оказались две машины - своя "праворулька", пригнанная из Иркутска, и "девяносто девятая" отца, покрывавшаяся пылью и паутиной в старом гараже. Вот на ней-то я и вознамерился "бомбить". Мысль в голову пришла, когда ехал на маршрутке по очередному адресу в очередные кадры и случайно услышал разговор попутчиков. Один из них сказал другому мечтательно:
   -Эх, машина была бы надежная, бомбил бы и забот не знал! На машине можно иметь по штуке в день, зуб даю! На зятевой в отпуске покрутился, убедился - даже напрягаться не надо, наклонись да подбери с дороги! Да зятю самому нужна...
   Разговор запомнился, и через два дня раздумий и прикидок я решился. С помощью все того же дяди Коли и автомобильного рынка с широчайшим ассортиментом запчастей даже на луноход, если хорошо поискать в торговых рядах, в короткие сроки машина из автоветерана превратилась в шустрое и безотказное средство передвижения без признаков старения. Дядя Коля шаманил с ходовой частью и движком, я заменил всю электрику, а где можно, поставил электронные компоненты собственной сборки... и кто там говорит, что отечественные автомобили ненадежны?
   Начал, как и все, с поездок по городу и высматриванию поднятых на обочинах рук. Быстро понял, что это затратно и неэффективно, и приспособился подбирать пассажиров у точек их сосредоточения: торговые центры, вокзалы железнодорожные и речные, аэропорт. Немедленно при этом столкнувшись с конкурентами, причем, чаще всего, достаточно организованными. Удача нахрап любит, и некоторое время у меня получалось без последствий для себя уводить у ребят клиентуру из-под носа, но вечно так продолжаться не могло. Однажды под вечер я сидел в своей любимой хинкальной с не самым оригинальным названием "У Тенгиза" и беседовал с хозяином. В первый раз попал в заведение случайно: просто вез пассажиров совсем не по центральным улицам и увидел вывеску. Она встряхнула во мне воспоминания из детства: мы с мамой и отцом приехали в Тбилиси, к маминой институтской подруге Мгеле (на русский язык ее имя переводилось как "волк", о чем я узнал от самой тети Мгелы, - вот уж на кого, но на волчицу она походила меньше всего). Я просыпаюсь утром, с улицы слышен крик "Мацони! Мацони!", лежу на кровати в маленькой комнатке, разглядываю блики на белом потолке и пытаюсь представить себе, что означает красивое и неведомое слово "мацони". А потом мы завтракаем, едим лепешки и пьем эту самую мацони, оказавшуюся всего лишь кислым молоком, идем по городу, обедаем в хинкальной у дедушки Мамуки, приходившегося Мгеле дядюшкой... Всего одно слово, всего лишь название блюда грузинской кухни, а как оно переворачивало все в душе! Позднее прочел у Анчарова о том, как реагировал его герой на древнегреческое слово "канелюры", обозначавшее бороздки вдоль колонн в древнегреческих храмах. Так случилось и у меня при виде вывески "Хинкальная". В общем, зайдя однажды, я стал постоянным посетителем этой невзыскательной общепитовской точки - готовили хорошо, брали недорого, обманывать гостей хозяин не позволял. Дружить с Тенгизом не дружил, но приятелями были. Вот и в этот раз мы неспешно обсуждали очень важные проблемы тбилисского "Динамо" семидесятых годов прошедшего века, когда Тенгиз, сидевший лицом к витрине своей "стекляшки", вдруг задергался, вскочил и, что-то завопив, выскочил за дверь. Я тоже кинулся следом, ничего не понимая. Он стоял возле моей машины, припаркованной под деревьями, и смотрел на колеса. Подойдя, я увидел порезанное - не проколотое! - заднее колесо своей кормилицы и брошенное впопыхах орудие преступления - сапожный нож с обмотанной изоляцией ручкой. Тенгиз, продолжая ругаться на впечатляющей смеси русского и грузинского, объяснил, что заметил какую-то возню у машины, потому и выскочил. И мало того, что помешал лиходеям, да еще и успел разглядеть их транспорт.
  
   ***
  
   Я подъехал к вокзальной "точке" - стоянке тех самых организованных бомбил - через полчаса после происшествия. То есть после установки запаски взамен порезанного колеса, плюс нескольких минут интенсивных уговоров Тенгиза не ехать со мной. Иначе бы он со своим кинжалом для резки мяса наворотил дел. Иногда быть приятелем означает не позволить хорошему человеку натворить глупостей, помогая тебе.
   В общем, Тенгиз не ошибся: потрепанная временем и дорогами "Волга" черного цвета с нелепой белой крышей - её он и запомнил - стояла у края тротуара. Описанный владельцем хинкальной хозяин "блондинки", мужичок помоложе меня, со странным хвостиком из волос на затылке, облокотился на забор в стороне и, видимо, делился с двумя такими же несолидными друзьями подробностями своей героической вылазки. Я припарковался, неспешно вышел и направился к компании. Хвостатый заметил меня и занервничал, я же невозмутимо двигался по вектору. Такое со мной бывает: меня клинит. Заклинило, когда вместе с часовым хватал кавказцев на антенном поле; когда писал докладную в военную прокуратуру, заранее предвидя результат своих поисков правды. Но я не могу по-другому. Могу только вперед, заднего хода у меня нет, не включается.
   Парень не отошел - отпрыгнул к краю тротуара и попытался перелезть через невысокий барьер вокруг газона, чтобы по склону уйти к своим собратьям, кучковавшимся наверху возле палатки с чебуреками. Но я был проворнее и, подскочив, ухватил его сразу за две точки - за хвост на затылке и за ремень на джинсах. Видимо, не слабо: он скривил лицо, будто ему сию секунду начали делать обрезание без наркоза. И только я раскрыл рот, чтобы слово молвить, как все звуки перекрыл могучий рык:
   -А ну, прекратить! Кому сказал! Обоим сейчас я...а оторву!!!
   Оторопев от силы голоса и тембра, я ослабил хватку и оглянулся. Мой враг тоже не кинулся бежать, а зримо поджал уши и, присев, замер на месте. К нам направлялся здоровенный мужик лет за пятьдесят, невероятно колоритный. Рост - под два метра, масса - кило сто двадцать. Я понял с одного взгляда, что здесь, на этой "точке", он - Бог и главнокомандующий.
   Человек-гора подошел к нам, осмотрел поле битвы и так же гулко обратился ко мне:
   - Вы кто? И за что Владика бьете?
   Прозвучало это громко, но как-то спокойно, даже буднично, будто Владика мутузят через день. Вот только сегодня вышла непонятка, кто это делает и за что. Причем, ключевое слово - "спокойно". Ни брани, ни крика, подчеркнутое "вы" - это, конечно, совсем не то, к чему я готовился, прихватив, кстати, с собой из машины для активного применения в несостоявшейся разборке баллонник на длинной ручке - память со службы в Иркутске. От фигуры такого вида и масштаба я ожидал изъяснения исключительно лексикой словаря матерных выражений для сотрудников правоохранительных органов, и неожиданная сдержанность произвела эффект. Я бросил свой удлиненный девайс на асфальт и постарался максимально сжато пояснить гиганту, за что бью Владика. Он помолчал, качнулся с пятки на носок, недвусмысленно глянул в сторону мстителя, отчего тот зримо сократился в линейных размерах, мотнул подбородком - и Владик чуть не вприсядку испарился в сторону любителей чебуреков. Потом неожиданно протянул мне руку:
   -Павел Степанович. - Я пожал руку и тоже представился. Он вздохнул:
   - Ну, понятно. Давайте поговорим завтра. Поостынут и наши, и вы. Не возражаете встретиться здесь после десяти утра?
   Я не возражал, поднял с асфальта баллонный ключ и удалился к своей машине под взглядами всей тусовки.
   Но встретились мы с громадным вождем таксистов гораздо раньше. Вечером я сидел дома, дремал и наблюдал вполглаза за телевизором. Лично мной, кстати, реанимированном. Жидкокристаллическую гордость хозяина, неожиданно переставшую показывать и говорить, представили телемастеру, тот вынес вердикт:
   -Сгорел безнадежно. На свалку.
   Туда его и потащили, но по пути попался я. Хозяин, зная о моем пристрастии к электронике, предложил забрать аппарат - вдруг что-то из его недр мне понадобится. Я вскрыл ящик, потыкался и через пару дней сидения возле него увидел на экране нормальную картинку. Со звуком повозился подольше, но телевизор заговорил. Пригласил бывшего хозяина, показал оживший агрегат, рассказав заодно даже меня тронувшую историю о неимоверных усилиях и огромных вложениях в восстановление его работоспособности. Мы распили бутылку коньяку, и я получил бесплатную рекламу телемастера в нашем городке.
   Дремоту оборвал дверной звонок. Обычно гости ко мне приходят пораньше, поэтому к двери шел не очень охотно: кого это принесло? Открыв замок, увидел на пороге уже знакомую огромную фигуру: принесло Павла Степановича, он стоял в проеме, перекрывая его своей массой наглухо.
   -Незваных гостей принимаете? - прогудел он. Я сделал приглашающий жест и отступил в прихожую, гигант согнулся, чтобы не задеть притолоку, и вошел. Протянул мне магазинный пакет, снял туфли, что по размеру подошли бы бегемоту, и шагнул в гостиную. Огляделся, посмотрел на застывшего меня и спросил, смешавшись:
   -Может, не ко времени? Я поговорить хотел. Недолго...
   Нет, образование и воспитание не пропьешь, не прогуляешь и никаким мылом с лица не смоешь!
   С опаской втиснув большого гостя в кресло перед телевизором, куда он как-то все же вошел, я на кухне разгрузил пакет и достал тарелки - разговор требует. Подбор принесенных продуктов правильный и не жлобский: очень приличный коньяк, красная икра в жестянке, палка сырокопченой колбасы, оливки в стеклянной банке, лимон, твердый сыр и даже брикет финского сливочного масла. Хлеба не было - предполагалось, видимо, что хоть это у хозяина есть. Ну, и в самом деле найдем. Своих разносолов у меня было немного, но я помнил завет: сам хоть солому жри и опилки жуй, но гостей встреть достойно! Так что на стол попали соленые грузди, банка миног, собственноручно засоленное сало - удачно получилось, очень мне нравилось, - и присланный недавно бывшими сослуживцами байкальский копченый омуль. Достойно, решил я, не в грязь лицом! Все запасы, свои и принесенные гостем, порезаны и разложены на блюда. Добавил горчицу и бутыль с минеральной водой. Так, стол готов, гуляем. Еще стаканы и фужеры - предлагать рюмку Павлу Степановичу при таких выдающихся габаритах я счел моветоном.
   Мы сели по обе стороны журнального стола - перейти за обеденный гость мягко отказался, - налили по первой, выпили. Разговор не клеился и поначалу больше напоминал взаимное обнюхивание. Покряхтев и прожевав кусочек омуля, одобрительно при этом похмыкав, Павел Степанович начал без обиняков:
   -Не обидишься, если я на "ты"? Так вот. Для тех, кто у нас крутится, таксист на своей машине - последняя и единственная надежда заработать. Не чтобы накопить, а чтобы прокормить детей и как-то содержать семью. Владик, что порезал тебе колеса, вообще-то вокалист областной филармонии. Тенор, лауреат конкурсов - и у нас, и за границей. Жена оттуда же, из филармонии, аккомпаниатор. На фортепиано. Двое детей, пацаны. Старший пойдет в пятый класс, младший - во второй. Деньги, как ты понимаешь, ни тенорам, ни аккомпаниаторам никто сейчас не платит. Мать Ларисы, жены Владика, преподавала в консерватории по классу виолончели, сейчас на пенсии. Сахарный диабет, сидит на инсулине. Мать Владика - заслуженная учительница, у тебя географию преподавала, ты ее знаешь, Валентина Васильевна. Помнишь такую? - и, увидев, как я дернулся, продолжил:
   -Подожди, дай договорить. Знаю, что не ты закрыл филармонию и не ты установил пенсии, на которые не прожить. Я не корить тебя пришел и не за ребят оправдываться. Просто пойми: они больше не смогут заработать никак. Не сумеют. Не Владик плохой - жизнь вдруг такой стала. И все люди нормальные, а вот жизнь хреновая. Ты моложе, сильнее, ты сможешь. Они - нет. Владика чуть не из петли вынули и к нам привели, все его богатство - старая "Волга", это он как лауреат заработал, при СССР еще. Поет он хорошо, водит плохо. Я всякий раз крещусь, когда он вечером живой-здоровый на точку приезжает. За три месяца его четыре раза уже покоцали, и всегда он сам виноват. Понимаешь? - он взял фужер, налил в него коньяк. Поставил на столик, продолжил:
   -Я сам начальником автотранспортного цеха проработал двадцать лет. На целине начал шоферить, еще студентом. Орден, две медали, все - за труд, ни одной награды по блату или за подпевание кому повыше. И что? До пенсии шесть лет оставалось, когда работу потерял - автокомбинат закрыли. Вот и пришлось заняться... - и он снова замолк, глядя в пол. Я тоже молчал. Павел Степанович чокнулся с моим фужером, выпил, снова взял со стола омуля:
   -Что за рыба такая вкусная? Я ни разу не видел, не пробовал!
   Я объяснил, что это байкальский омуль, похожая рыба встречается только в немногих реках самого севера России и Канады, еще на Аляске. Байкальский омуль - особый подвид, в других местах не живет. Коптится тоже по-особенному, с использованием ольховых гнилушек, они дают продукту необычный аромат и вкус, совершенно ни с чем другим не сравнимые. Гость с интересом слушал, причем чувствовался именно интерес, а не вежливое поддакивание хозяину. Мы еще поговорили, чокнувшись пару раз, потом Павел Степанович достал из кармана клочок бумаги:
   -Здесь телефон и имя-отчество моего хорошего знакомого, заместителя управляющего банка "Нордвикс". Знаешь такой?
   Я, разумеется, знал. Здание в центре города, зеленая дорожка на тротуаре перед входом. Павел Степанович кивнул:
   -Правильно. Подъедешь к нему, у него есть предложение по работе. Дальше сам думай. Не пойдут дела - набери меня, я внизу свой мобильный записал. И удачи тебе! На наших не обижайся - и с этими словами, выбравшись из кресла, покинул квартиру. Так и не объяснив, как нашел меня в немаленьком городе и как узнал о том, у кого я учился в школе. Только усмехнулся в ответ на вопрос.
  
   ***
  
   Обычно все резкие повороты и крутые взлеты в жизни происходят абсолютно случайно и безо всякого предварительного уведомления. Так и у меня получилось. Утром следующего дня я возвращался домой после беседы с заместителем управляющего банка "Нордвикс" Николаем Ивановичем Даниловым. Думая при этом, что большая в жизни удача - знать, кто твой враг, а кто твой друг, особенно в нашу эпоху кривых зеркал. Вчерашняя странная встреча с Павлом Степановичем оборачивалась очень неплохо. Невысокий Николай Иванович, остреньким лицом и ухватками похожий на лисичку, беседовал со мной минут десять, посмотрел на принесенный ему секретаршей какой-то листок, - судя по брошенному ею в мою сторону заинтересованному взгляду, там было что-то обо мне, - и вынес вердикт:
   -Если у вас нет возражений, с завтрашнего дня начинаете работать в нашем заведении. Пока курьером по особым поручениям. Что это, сколько будем платить и ваши конкретные функции - обо всем чуть позже, сначала ряд обязательных формальностей. Но сразу скажу, что работа в рамках закона, зарплата нормальная, а должность эта - чтобы посмотреть на вас и найти нужное, всех устраивающее по всем параметрам, место в нашей иерархии. Вам понятно? Приемлемо? Прекрасно! Жду вас утром в девять ноль-ноль в приемной. Пока никакой формы одежды, просто аккуратно выглядеть, как подобает офицеру. Костюм и галстук пусть повисят у вас в гардеробе. До завтра!
   Так я начал трудиться в банке "Нордвикс". Первые недели три моей обязанностью было безотлучное дежурство в приемной либо у Данилова, либо у управляющего банком Серова в ожидании пакета с документами, которые я доставлял по указанному адресу, получал роспись в книге учета и возвращался назад, чтобы продолжить коротать время в болтовне с секретаршами шефов. Работа для идиота, и мирило с ней лишь то, что мне сразу и честно было сказано: это чтобы посмотреть, что ты из себя являешь. Иногда ждал вызова в дежурке у входа, там обычно собирались водители банковских машин - и персональных, и разных разгонных, возивших бумагу и канцтовары, бутыли с водой и химию для уборщиц помещений. Водители инкассаторских машин были отделены и с нами не пересекались.
   В один из дней, сидя в приемной Серова, я услышал, как секретарь Тамара отвечает на внутренние звонки и тут же транслирует принятую информацию троим-четверым абонентам, тоже внутренним. Вообще, я сразу заметил, что качество аппаратуры внутренней связи отвратительное, оборудование пригодно лишь для невнятного объявления остановок в трамвае. И это при том, что обмен деловой банковской информацией допускался только по внутрибанковским каналам, категорически запрещалось пользоваться для этого мобильниками и прочими гаджетами. И контролировалось исполнение такого запрета очень жестко. Еще раньше я разглядел висящую в проеме на стене приемной коробку учрежденческой мини-АТС, при подключении разом снимающую все перечисленные проблемы. А потому спросил, почему звонят ей, а технику не используют и даже не включают? Тамара досадливо бросила:
   -Да не работает! Месяца два уж, как сломалась, и не починили, старье вот снова запустили. Приходили спецы из связи, у нас договор с ними. Сказали, не наладить, новая нужна. А у шефа выпросишь, он разбежится платить, как же, если меня можно заставить! - и покосилась на дверь кабинета управляющего.
   Вечером, в сопровождении номинально отвечавшего в банке за это и подобное оборудование старшего электрика Славика, я зашел в приемную, отомкнул коробку и взятым из дома китайским тестером потыкал в блоки. После чего попросил разрешения у Данилова в субботу и воскресенье повозиться с АТС и определить возможность ремонта. Не отрываясь от бумаг, куда утонул его длинный нос, Николай Иванович пожал плечами и рассеянно кивнул.
   Суббота началась в семь утра - в этот день многие сотрудники работали, только появлялись на своих местах попозже, часам к десяти. Оставить их без связи я не мог и потому начал шаманить пораньше. Через полчаса убедился: ничего серьезного, сервисмены явно выжимали покупку новой АТС, а эту уже наверняка нашли, кому продать. Отправил Славика за инструментом, сам же начал извлекать блоки на проверку. Два никак не снимались - то ли перекосило, то ли специально так установили. Попыхтев, решил сорвать с места отверткой помощнее. Тут дверь за спиной скрипнула. Решив, что вернулся Славик, не высовываясь из шкафа, попросил:
   -Отвертку с зеленой ручкой дай! - и протянул руку назад. Получил требуемое, отжал блок, выдернул его и тут услышал голос совсем не Славика:
   -А что это вы делаете?
   Подавшись назад и обернувшись, увидел Серова, управляющего банком, он положил свой портфель на столик секретарши и с интересом наблюдал за моими манипуляциями. Я положил отвертку и коротко пояснил цель утренней возни. Тот хмыкнул:
   -Думаете, получится?
   Я ответил односложно:
   -Рассчитываю!
   Теперь мини-АТС мне нужно было сделать - хоть кровь из носа! Не буду рассказывать, как, но я её отремонтировал, закончив в ночь на понедельник, когда часы в приемной показывали уже половину второго новых суток. Домой не поехал, подремал в дежурке. А утром состоялось торжественное открытие возрождённого мной девайса. В присутствии руководства и пользователей, разумеется. Заработало все штатно, Тамара и сотрудники были в восторге, а Серов негромко сказал Данилову:
   -Да, не промахнулся с ним Павел Степанович!
   Интересные у нас в городе таксисты, на короткой ноге с главным городским банкиром...
   Через день я сидел в кабинете управляющего - скромно, за столом для совещаний, третьим слева, - и слушал теплую беседу Серова с приглашенными связистами, сходу покрасневшими и не нашедшими ни слова в свое оправдание. Потом изучал все компьютерное и электронное хозяйство банка, писал замечания и составлял план работ по устранению и улучшению. Следующий понедельник встретил уже в ранге заместителя управляющего по компьютерным системам и связи.
   Работы было много, но это была работа знакомая и желаемая. У меня появился свой кабинет, он же мастерская - с верстаком, приборами, инструментом и стеллажами под технику и компоненты. А поскольку дома меня никто не ждал ни вечером, ни утром, ни в выходные, то основную часть времени я проводил на работе. Что очень нравилось руководству и положительно отразилось на заработной плате.
   При этом моя курьерская деятельность не прекратилась, а сменились маршруты и увеличились расстояния. По моим догадкам, изменения коснулись, прежде всего, степени важности перевозимых документов. Ездил я теперь не по городу, а между городами, и по очень неблизким маршрутам. Хотя суть внешне оставалась прежней: приехал, нашел адресата, вручил пакет, получил роспись в книге. Бывало, уезжал на неделю-полторы, хотя такие долгие поездки случались не часто. Существовал в это время, как начинка своего автомобиля, - круглые сутки в машине, изредка - в мотеле или гостинице, обычно на ночь, не больше. Вот и сегодня меня вызвал Данилов, вручил командировочное предписание и велел завтра отправляться в долгий путь. Очень долгий: сначала в Курск, потом в Воронеж - в эти города я завезу документы, они уже сформированы пакетами и я получу их в приемной. Из Воронежа дорога в Волгоград, а оттуда в Краснодар, там и там документы заберу и привезу к нам. В общем, КВ ВК, а не маршрут. Конечно, я пытался понять, для чего вместо DHL или "Экспресс-почты", а то и фельдъегерской связи езжу с конвертами я, ведь это не сильно дешевле и вряд ли надежнее. Но у руководства банка был какой-то свой резон, иначе не гоняли бы меня (и не только меня) и банковские машины - я ведь не на своей катался.
   Закончив, что мог успеть закончить, обошел подчиненных, растолкал то, что было в стадии исполнения и завершения, еще раз прошел по отделам и службам банка. Договорился забрать конверты, что должен везти, завтра рано утром у дежурного и уехал по своим делам. В списке этих дел было посещение друга отца, дяди Коли. Приехал, поставил машину у дома, поднялся на этаж. Позвонил раз, другой, третий - никто не открывает. Скрипнула дверь напротив, из-за нее высунула нос знавшая меня соседка:
   -А он в больнице, в третьей городской! Заболел, кашляет очень. Это тут неподалеку!
   Я и сам знал, где третья городская. Подъехал к ее корпусам минут через десять, уже заскочив в магазинчик поблизости и затоварившись продуктами для передачи, ходить без них к больному неприлично. Причем, всегда чувствуешь себя в этой ситуации немного идиотом: что нести - не знаешь, а идти пустым нельзя. Искать по палатам не пришлось: дядя Коля сидел на скамье центральной аллеи неподалеку от входа на территорию, грелся на теплом весеннем солнышке. Я подошел, он встал, обнял, сказал:
   -Да вот, на память о зиме схватил простуду, кашель душит! Закололи меня, да что-то пока без толку. Иду к себе в палату из диагностики, это во-он тот корпус! Просветили да простукали всего.
   Мы присели, я рассказал о своих делах, о том, что уезжаю, оставил принесенные продукты. Достал визитку, записал номер мобильного, подчеркнул номера своего служебного телефона и приемной банка - велел, в случае чего, в мое отсутствие звонить туда, Тамару я предупрежу. Поговорили еще немного, и я уехал.
  
   ***
  
   Домой вернулся на четырнадцатый день. Как всегда, с ног не валился, но непрерывная езда, с короткими перерывами на перекус и на ночевку, все равно сказывается на самочувствии. Сразу проехал в банк, зашел к Данилову с привезенными документами. О доставленных бумагах в Курск и Воронеж он, разумеется, знал. Поговорили о поездке и дороге, о накопившихся за эти дни делах насущных, обсудили предстоящую немалую трату - приобретение нового сервера для банка, после чего я был отпущен до завтра - отдыхать с дороги.
   Зашел в приемную управляющего и наткнулся на странный взгляд секретарши Тамары, сочувственно спросившей:
   -А у вас кто-то из близких болеет?
   Я недоуменно пожал плечами, и она передала мне листок из блокнота. На нем запись: "Областной онкодиспансер, врач Коваленко Сергей Дмитриевич, позвонить по номеру..." Озадаченно перечитав, прошел к себе и набрал номер. На том конце ответил мужской голос, я представился и спросил, что случилось. Голос сообщил, что у них находится Литвинов Николай Иванович, поступил из горбольницы номер три десять дней назад, состояние стабильно тяжелое с тенденцией на ухудшение. Хочет меня видеть, спрашивал уже несколько раз. И добавил, помолчав:
   -Вы не тяните с посещением, а то можете не успеть...
  

***

   Клиника, в которой лечили от неизлечимых болезней, находилась по дороге в аэропорт, в центре разросшегося и неухоженного парка, посаженного много лет назад и звавшегося когда-то "Зеленстрой" - здесь выращивали саженцы для озеленения городских улиц и скверов. Собственно, из-за нахождения в нём появившихся в конце восьмидесятых годов зданий клиники парк и сохранился, иначе новые и наглые хозяева жизни раздергали его по кускам и участкам. Но, поскольку никто не хотел строиться и селиться по соседству с таким медицинским учреждением, деревья остались в целости. Дорога к центральному корпусу шла в тени рано распустившихся в этом году липовых крон, пели птицы и пахло весенним лесом. Совсем не хотелось с таким аудиообонятельным фоном думать о скорбном, но такова жизнь... Раньше здесь бывать мне не приходилось, поэтому потратил время на то, чтобы найти дядю Колю в немаленьком Т-образном здании в пять этажей. В коридорах было тихо, посетителей мало, больных не увидел вообще. Сначала меня провели к лечащему врачу - к тому самому Сергею Дмитриевичу, что звонил мне. Молодой, слегка располневший, совершенно без эмоций, - видимо, профессия наложила отпечаток. Беседа с ним была малоутешительна: речь идет о днях. Затем медсестра провела меня на этаж, показала коридор, махнув рукой:
   -Там, увидите по номеру...
   Дойдя до палаты, открыл дверь и вошел. Две кровати заняты, третья, у самой двери, стоит заправленной. Чисто, просторно и ощущаемо скорбно. Дяди Колина кровать была справа у окна, слева смотрел в потолок лежавший поверх одеяла неопределенного возраста мужчина, а между ними стоял обычный обеденный стол со стульями вокруг него, тоже не больничного вида. Я поздоровался - мне никто не ответил. Подошел к кровати, остановился и наклонился. Дядя Коля с последней нашей встречи заметно изменился: он не то что исхудал, а истончился, стал будто невесомым на вид. Волосы на его голове, не по возрасту густые, были совсем белыми - и это всего за две недели.
   -Извини, не встаю, - дядя Коля, открыв глаза, даже не попытался приподняться, только сымитировал движение мне навстречу. Видно было, что ему худо: говорил почти шепотом, только чуть громче, и отрывисто, с паузами. Я пододвинул стул, присел рядом с ним и успокаивающе положил руку на его ладони, лежащие поверх тощего одеяла.
   Он слегка сжал мою руку, прикрыл глаза. Потом взглянул на меня, выговорил:
   -Батя твой снится мне всё... Ждет меня. Скоро встретимся, я знаю... Ты помнишь, как на рыбалку мы вместе под Астрахань ездили? Маленький ты совсем был... Судака боялся, что зубы у него...
   Я кивнул, он снова заговорил:
   -Я попросил позвонить тебе, телефон дал... Некому мне рассказать, а есть что. Всё думал, что выберусь, да вот видишь... Уже не смогу...
   Он остановил пожатием руки мой протестующий жест, продолжил:
   -Раньше надо было, не получилось... В гараже у меня... Гаражи "Металлист"... Номер 1787... В тумбочке ключи... Возьми...
   Я выдвинул ящик стоящей сбоку тумбочки, увидел металлический цилиндрик с закручивающейся крышкой, достал его. Дядя Коля успокоенно прикрыл веки, передохнув, продолжил:
   -Квартиру есть кому забрать...это ко мне сюда не приходят, а за нее морды бить будут... Ты не тяни, сразу в гараж, а то племяши ... Справа, под полкой, банка в смоле большая... со дна отдери смолу... это тебе. И в доме моём было... ты сообразишь, где оно сейчас, и найдешь... Все, иди...никого вот у меня и нет, кроме тебя... а вроде жил, да вот так... а ты живи...- и снова закрыл глаза. Он лежал, я сидел рядом и понимал, что вот уходит человек, последний из тех, кто помнил всю мою семью и меня совсем в другие годы, помнил молодым отца и красивой, всегда веселой маму. Так и проходит жизнь: только что полные горсти золотого песка, и вот уже меж пальцев шуршат последние песчинки. Дядя Коля, не открывая глаз, слабо махнул рукой в сторону выхода. Я поднялся, еще раз пожал его худые руки, положил на стол меж кроватями принесенные и никому здесь не нужные фрукты и пакеты с соком, у двери оглянулся. Сосед его даже не шелохнулся за всё время нашего разговора. Дядя Коля смотрел на меня через полуоткрытые веки, чуть шевеля губами...
   Я вышел из здания больницы, сел в машину. Нет, в таком состоянии сразу ехать самоубийственно, хоть отдышусь от тяжкого визита. В душе - настоящий компот из разных чувств, совершенно не сладкий... Но что за сюрприз мне приготовил дядя Коля, что он мог спрятать в своем гараже, о котором я услышал впервые? У него никогда не было машины, да и нужна ли она ему была? Я ни разу не слышал, чтобы он куда-то ездил, если не считать редких и очень давних вылазок на рыбалку с моим отцом, о которых мы только что вспоминали. Инициатором таких выездов всегда был отец, это я знал точно. Когда уже не было отца, а сам дядя Коля ушел на пенсию, то работал он сначала сторожем в своей же организации, потом - в гаражном кооперативе. Вот тогда, наверное, и обзавелся гаражом. Ладно, поехали, там разберемся. Где у нас эти гаражи?
  
   ***
  
   На заброшенной окраине, метрах в трехстах от нешумной асфальтированной полосы загородной дороги стояли длинные ряды гаражей, сооруженных из стандартных бетонных плит. Над въездом висела проржавевшая вывеска "ГСК "Металлист", под ней у поднятого, когда-то красно-белого, а теперь облупленного пегого шлагбаума сидел сонный дед в клетчатой рубашке, застегнутой на все пуговицы, красная повязка на правом рукаве обозначала его официальный статус. Я проехал мимо, он даже не взглянул в мою сторону. Так, вот гаражи, половина въездных ворот с написанными черной краской номерами заросли травой - давно не открывались. Номера, правда, есть не везде, но сориентироваться можно. Через десяток минут я нашел ряд с нужными мне воротами с номером 1787, когда-то выкрашенными теперь облезшей серой краской. Все гаражи в ряду закрыты, дорога тоже пуста. Я вытряхнул из футлярчика два ключа, разобрался с их принадлежностью к замкам и попытался открыть. Ага, как бы не так! Ключи не двинулись ни на миллиметр. Ладно, и это предусмотрел. Достал баллончик с WD-40, обильно брызнул в обе скважины, присел в машине. Теперь ждем. Через десяток минут попытку вскрытия повторил - пошло! Замки сварливо проскрипели, открываясь. В гараже темно, но мне вовнутрь вроде и не нужно. Почти от порога все пространство заполнено обычным для таких строений хламом - старая стиральная машина, сотворенная еще за годы до моего рождения, рядом ее ровесница газовая плита. Я от входа шагнул вправо, посветив себе прихваченным фонариком. Под обрезком деревянной доски действительно стояла измазанная в битуме - или гудроне, как правильно? - мятая цилиндрическая жестяная банка, по размерам поменьше обычного ведра. Вытянул её, она и внутри была наполовину заполнена тем же веществом. Если в ней действительно что-то есть, то тогда хитер дядя Коля: этот предмет - последний, на который я обратил бы внимание, случись мне что-то искать в гаражном завале. Я взял банку за привязанную проволочную ручку, положил в машину, закрыл ворота и на всякий случай протер тряпкой для стекол все, чего касался. Так никого и не увидев за все время своих манипуляций, выехал на центральную дорогу, проехал под поднятым шлагбаумом мимо сторожа в застегнутой байковой ковбойке, все такой же мумией восседавшего на белом дачном стуле. На стоянке у дома положил банку в пластиковый пакет, принес в квартиру и выставил его на балкон. Ключи от гаража положил в бардачок вместе со своими.
   А после полудня следующего дня в моем кабинете зазвонил городской телефон, и незнакомый шершавый женский голос, предварительно осведомившись, с кем разговаривает, сообщил:
   -Литвинов Николай Иванович сегодня ночью скончался!
   И через паузу, уже по-человечески:
   -Он дал ваш номер, чтобы сообщить... при необходимости. И еще два телефона, родственников. Мы им раньше позвонили... никто не появился.
  
   ***
   Следующие дни прошли в скорбных хлопотах. Дядя Коля оказался прав: три племянника, сыновья двух дяди Колиных старших сестер, нарисовались в его квартире быстро, но вовсе не изъявляли желания заниматься необходимыми в таких случаях делами, а сидели на кухне, разбирали какие-то бумаги да бегали в магазин. Все вопросы решал я да представитель Совета ветеранов из организации, где всю жизнь проработал дядя Коля. И только на девятый день, придя вечером после помин домой и выйдя на балкон покурить, я увидел пластиковый пакет в углу и вспомнил про банку. Ничего особенного не ждал - знал, как скромно жил друг моего отца. Но решил посмотреть, что же мог он хранить в таком необычном месте. И в нерешительности остановился: а как это сделать? Потыкал отверткой в черную массу, перемазав руки, - без толку. Применить химию? Но вместе с гудроном может раствориться и то, что под ним - или в нем - лежит. В конце концов, решил обойтись без экстремальных методов. Банка была обычной жестяной, в таких на кухню пионерлагеря привозили томатную пасту и яблочный джем для пирожков. Расстелил на кухонном столе клеенку, разложил старые газеты, сверху поставил емкость. Консервный нож-ветеран дело знал, крышку с трудом, но вскрыл. Не с первого раза вышиб молотком весь битум наружу, безнадежно измазанным ножом сковырнул прилипшую ко дну жестянку. Ага, здесь действительно что-то есть. Продолжая ковырять пахучую массу, в конце концов, вылущил на свет нечто плоское и почти квадратное по форме. Еще пятнадцать минут возни и ругани про себя и вслух - и я разворачиваю завернутый в пленку пакет. Срезал слои - но не полиэтилена, этот материал существовал ещё до него и именовался "лакоткань", он потолще привычной нам плёнки, но и попрочнее, применялся в радиотехнике и связи, - и достал из-под них тетрадь. Всего лишь общую тетрадь, 96 листов, в коричневом коленкоровом переплете, сильно смятую по углам - банка по размерам маловата. В продаже таких давно нет, а в студенчестве я закупал их пачками для конспектов. Отмыл руки от смолы, вынес остатки битума и упаковки в мусоропровод и сел изучать извлеченную рукопись. Было это в восемь вечера, а последнюю строчку прочел уже под утро - на часах почти пять. Признаюсь, начал я читать о давно минувших событиях со скептицизмом, но убедили меня в том, что изложенное не приснилось автору записок, детали, их не придумаешь и, тем более, не нарисуешь. Дядя Коля описал все мелочи, обращая внимание на то, чего я и не заметил бы в схожих обстоятельствах. Впрочем, мне кладов находить не приходилось.
   Собственно, все записи делились на три части. В первой содержалось подробное описание событий мая 1972 года, когда во время срочной службы в Центральной группе войск, в разведбате, размещавшемся на окраине чешского городка Бела-под-Бездезом, младший сержант Николай Иванович Литвинов, дядя Коля, случайно нашел в заброшенном здании трансформаторной будки, понемногу разваливавшейся на маленьком клочке суши среди болота за забором части, клад, неизвестно в какие времена и кем там спрятанный. Все сокровища, платиновые и золотые украшения и монеты, помещались в жестяном немецком противогазном футляре.
   Записи велись, по преимуществу, простым карандашом, редко - шариковой ручкой, и поэтому некоторые фрагменты текста были плохо читаемы. Описание содержимого футляра, за исключением нескольких чем-то заинтересовавших дядю Колю вещей, было очень лапидарным. Отдельные вещицы, самые необычные и заметные, он в меру сил даже зарисовал, но не подсчитал толком все найденное - по всей видимости, не было возможности безопасно остаться надолго наедине с находкой. И описывалось всё примерно так: "Кольца желтые и белые с камнями красными, зелеными, прозрачными камнями на проволоке из белого металла - 25 штук". Сколько желтых и белых, с какими камнями? Зеленые камни - это изумруды? А белые и прозрачные - бриллианты? А "проволока"? Серебро, платина, а может, алюминий? До поры, как выяснилось, дядя Коля думал, что серо-белый металл изделий, найденных в футляре, - серебро. Позднее он понял, что это платина. Кроме этого, "кольцами" он называл перстни, а кулоны обозвал "подвесками". Не силен был в классификации ювелирных изделий. Или еще запись: "Монеты круглые, золотые". Подсчитано общее количество, есть даже внешний вид: дядя Коля клал монету на что-то твердое и проводил смазанным карандашным графитом пальцем поверх тетрадного листа, выпуклости отпечатывались. Но монеты были разными, отличаясь друг от друга по весу и величине порой вдвое, а вот сколько каких - не сказано.
   Еще я внимательно прочел про лежавший в крышке противогазной коробки предмет. Он был зарисован, то есть нарисовано изображение лицевой стороны - уж как получилось. Круглая металлическая банка, в ней я с удивлением узнал упаковку от немецкого энергетического шоколада Scho-Ka-Kola. Называется так из-за входящего в состав бразильского ореха колы, рецепт был разработан, насколько помнится, еще к Олимпиаде 1936 года в Берлине. Все отличие от современного - только изображение немецкого имперского орла на крышке. Открываешь крышку, а там разделенные на секторы дольки шоколада. У нас этот шоколад редкость даже сейчас - значит, баночку дядя Коля в самом деле увидел в найденной противогазной коробке. А вот описание содержимого заставило заерзать: мало что понимал сержант Литвинов в геммологии, да и знал ли вообще о самой такой науке, но выходило, что камушки в жестянке были бриллиантами.  По самую крышечку. Не ведаю, конечно, какого размера шоколад выпускали в войну, но, думается, он не сильно изменился с тех пор. А значит, жестяная баночка по цене содержимого перекрывала стоимость всего остального...
   Во второй части записей скрупулезно описывалось место, куда дядя Коля перепрятал клад. Внешний вид местности, схемы поиска с разных точек с указанием точного расстояния в шагах, расположение примет для поиска, подробности закладки с указанием глубины. И примечание, что в яме поверх закопанного лежит груда камней и битых кирпичей, они предохраняют верхний слой грунта от проваливания и создают трудности желающим порыться в этом месте. Непонятно даже, для кого он это писал? Сам боялся забыть?
   Третья часть записей начиналась с обратной стороны тетради, делались они гораздо позднее и не карандашом. Это были размышления и догадки о кладе - о времени его появления и о том, кто мог быть его владельцем. Вложены три фотографии - малую часть найденного дядя Коля прихватил с собой при демобилизации: женские серьги, кольцо и портсигар, а дома сфотографировал их. Фото черно-белые и так себе по качеству, но что-то понять можно. Причем, для маскировки платиновый (это выяснилось позднее) портсигар был просто покрашен дядей Колей эмалью черного цвета, так и привезен домой в кармане дембельской парадки. Рассказывалось, как он смывал с него краску и как определял материал портсигара, найдя простые и остроумные способы. Я до этого не слышал, что если на тухлое яйцо положить металлический предмет, то он почернеет от сероводорода, а вот платина - нет. То же самое будет, если капнуть нашатырем: все металлы, кроме платины, потемнеют. Капля йода на платине сама потемнеет, а на других металлах посветлеет. Причем, чем больше потемнеет, тем выше проба платины, тем металл чище. Приводились кое-какие подробности из послеармейской жизни дяди Коли, заметки о попытках вернуться к закопанному кладу. Было сказано, куда девались сережки, куда - кольцо, что за камни были в них. Здесь же по памяти делались рисунки, скорее - эскизы некоторых вещей, имевших отношение к кладу. Не все было понятно: записи велись для себя, а не для постороннего читателя, и поэтому я так и не разобрал некоторых сокращений и условностей в тексте.
   Оторваться от тетради я не смог до прочтения последней строчки, потом ещё покрутился на диване под впечатлением событий дня и провалился в сон.
  
   ***
  
   Проснулся где-то в десять - сегодня суббота, на работу идти не нужно, - и первым делом отправился в ближайший к дому магазин. Знал: сяду читать - не оторвусь! Вернувшись, наскоро позавтракал и пообедал одновременно, заварил кофе и уселся листать пропахшую гудроном тетрадь по-новой. Теперь делал это, постоянно залезая в компьютер и проверяя выводы дяди Коли. У него Интернета не было, но почти все, за исключением мелочей, он истолковал правильно, наверняка немало времени проведя за справочниками. Так, дядя Коля выяснил, что армейский противогазный футляр, где хранились сокровища, образца 1938 года, но выпущен он после 1941 года, на что указывает выбитая на днище буква "D". Сверху цилиндр обмотали немецкой треугольной плащ-палаткой с камуфляжем двух разных цветов - зеленым летним и коричневым осенним - на лицевой и изнаночной стороне. Были даже зарисованы удивившие его металлические пуговицы с непривычными тремя отверстиями, пришитые к плащ-палатке.
   Среди монет и украшений он отметил две чуждые такому "окружению" и лежащие отдельно упакованными вещицы: железное кольцо с позолотой внутри и следами ржавчины (!) снаружи и поношенные, сильно поцарапанные мужские наручные часы фирмы Zenith с черным циферблатом на кожаном ремешке. Узнаваемо нарисовал и часы, и кольцо в тетради, перенеся надпись с кольца, чтобы прочесть ее потом. Правильно предположив, что часы и колечко не представляли ценности ни для кого, кроме владельца клада. Для того это была, видимо, память - о прошлом, о семье и родных - кто теперь определит?
   Да, вот они в Интернете, часы с черным циферблатом. Что тут пишут? Изготовлены, судя по номеру на задней крышке, в 1940 году в Швейцарии по заказу Вермахта, клеймо D-H означает Deutsches Heer - сухопутные войска. Часы для офицеров. Солдатам полагался механизм подешевле. Визуально все армейские часы были абсолютно одинаковыми, вне зависимости от производителя, выпускались только с черным циферблатом. Исключением были механизмы для подводников, там устанавливали белый циферблат. Владелец клада, скорее всего, был офицером Вермахта либо СС, или имел к таковым отношение: на часах для гражданских служащих, внешне таких же, ставились буквы DU. Если, конечно, часы принадлежали ему. А вот информация с фотографией про колечко: это перстень участника патриотической акции "Золото в обмен на железо", Германия, 1914 год. Война, немцы сдают свои драгоценности и в обмен получают железные колечки с позолотой. Перстень - просто жетон, подтверждающий, что некто отдал свое золото кайзеру на ведение войны. Видно, не все отдал, кое-что и себе оставил...
   Нашел я и фото, и описание золотых монет, сравнил их с изображениями, когда-то сделанными в тетради. Указан вес, диаметр, рыночная стоимость. Всего шестнадцать видов, в основном, как я понял, Латинского монетного союза, преимущественно немецкие и австрийские, в том числе тяжелые 100 крон с Францем-Иосифом на аверсе, того же достоинства венгерские - но эти без Франца. Австрийские шиллинги, золотые 20 марок с Вильгельмом, опять Австрия - дукаты 1915 года. Вот и российские золотые монеты, в том числе империалы Александра III. Они чеканились до реформы Витте и были больше николаевских раза в полтора. Встречались даже уникальные "русские 100 франков" - золотые монеты номиналом в 37 рублей 50 копеек. А еще - редкостные французские "Золотой ангел" в 20 и 100 франков, соверены королевы Виктории, 40 лир Наполеона Бонапарта. Похоже, начало копиться спрятанное очень давно.
   Была и история места, где служил дядя Коля, то есть городка Бела-под-Бездезом. Открытки, привезенные со службы, вырезки из книг и газет, выписки из справочников. Картинка складывалась интересная: городок назывался раньше немецким именем Вайсвассер, население до войны смешанное, но преимущественно тут жили немцы. В годы после захвата немцами Чехословакии (точнее - Чехии, Словакия вошла в состав Германии как протекторат) население стало исключительно немецким, чехов выселили всех до одного. До 1945 по соседству с городком действовал танкодром, готовили танкистов для Гудериана и африканского корпуса Роммеля. Неподалеку, в Градчанах, тогда они назывались Кумр, построили большой аэродром с двумя взлетными полосами, но воспользоваться ими не успели: в 1945 их и прилегающие места дислокации немецких частей разбомбили американцы. Одной из бомб была снесена плотина большого пруда возле Градчан, в те годы этот пруд именовался по-немецки Куммер Зее. Речушка разлилась, освободившаяся вода ниже по течению образовала болото, посреди которого оказалась случайно поврежденная во время другого авианалета старая кирпичная трансформаторная будка. Война вскоре закончилась, немцев выселили из этих мест, восстанавливать разрушенное никто не стал - не было нужды, да и не до того было. Позднее, в 1968 году, после ввода войск в Чехословакию, на заброшенном фундаменте разбомбленных казарм СС были построены здания уже для советской воинской части. Ожили и танкодром, и аэродром в Кумре-Градчанах, только хозяева были другие.
   Скорее всего, после американской бомбежки клад и лег на долгий срок в стену полуразрушенного строения, пролежав в нем до дня, когда на него случайно наткнулся сержант Литвинов, с кувалдой в руках выполнявший задание командования. Был ли спрятавший его немецким офицером из стоявшей поблизости части, или это был местный житель, тоже немец, понимавший, что приходят не лучшие времена, - узнать уже не дано. Случилось то, что случилось, и причина, по которой владелец за долгие годы так и не вернулся за оставленным добром, остается невыясненной.
   Значит, дядя Коля всю жизнь прожил в осознании того, что он не просто богат - он сказочно богат, но так и не смог этим богатством воспользоваться. Найденные им сокровища не вывез ни по окончании службы, ни потом. Сначала попытался в военкомате завербоваться вольнонаемным сотрудником в воинскую часть, чтобы попасть в ЧССР, потом хотел поехать по путевке туристом - не получилось ни то, ни другое. Когда же стало возможным практически беспрепятственно поехать в Чехию, ушло время и здоровье, не было средств. Но дядя Коля затею, похоже, не оставлял до последнего и секрет свой никому не открыл.
  
   ***
  
   Излишне говорить, что и воскресный день я провел за которым уже по счету прочтением тетради, изучением спутниковых фотографий Белы-под-Бездезом и всей доступной информации, как-то касающейся находки. Впервые за последние месяцы я не поехал в выходной с утра на работу, а просидел дома. Впрочем, вечером все же приехал в банк, махнул приветственно рукой дежурившей на входе охране и прошел к себе в кабинет. Как уже говорил, он был, скорее, мастерской, хотя атрибуты обычного обиталища клерка в нем присутствовали. В том числе и сейф, в нем я хранил наиболее ценные комплектующие к оборудованию и подлинники используемых программ. Собственно, это был даже не сейф в обычном понимании, а громадный железный шкаф, размерами копировавший еще не забытый нашими людьми такой предмет меблировки, как шифоньер. Запирался вполне надежно, об этом я позаботился в первую очередь. Кроме того, для сохранности важных бумаг я приспособил найденный в одной из кладовых банка старый металлический кейс. Снаружи он выглядел, как обычный кожаный, но был очень тяжелым, - носить его в руках так же непринужденно, как носят обычные портфели, мог только физически сильный человек. От времени маскирующая металлическое нутро кожа по углам пообтрепалась, отчего портфель не служил уже в прежнем качестве неприметного футляра для переноса денег и документов, но мне и не требовалось куда-то его транспортировать или кому-то показывать. Приклепанную к ручке металлическую цепочку я закрепил внутри своего железного чудища, получив, таким образом, дополнительную недоступную емкость. Вот туда я и положил найденную тетрадь. Честно сказать, некоторое время колебался: а вдруг мне потребуется что-то уточнить, прояснить, а ее под рукой не окажется? Выходить в Интернет с вопросами, касающимися моего клада - а я уже рассматривал его именно как свой, почувствовав себя графом Монте-Кристо, - с любого другого компьютера, кроме домашнего, я не планировал ни в коем случае. Как и не предполагал сканировать и где-то затем хранить на носителе текст: соперники и конкуренты мне были не нужны, увольте. Но потом решил, что это гипотетическое "что-то" маловероятно, поскольку ответы на все мыслимые вопросы были уже мной получены, а главное - в банке тетрадь, при любом раскладе, под охраной круглые сутки. Не то, что дома.
  
   ***
   Первый тихий, но тревожный звоночек звякнул во вторник. Как всегда задержавшись на работе, я вернулся домой в десятом часу. Поднимаясь к себе, увидел сидящего на подоконнике межэтажного окна человека, вставшего при моем приближении. Это был самый младший из дяди Колиных племянников, Денис. Из всех троих только он хоть чем-то помогал в хлопотах на похоронах и вообще вел себя по-человечески.
   Я остановился, Денис поздоровался и, смутившись, пробормотал, что ему нужно кое-что мне сказать. Мы зашли в квартиру, я усадил его в гостевое кресло, сам прошел на кухню за кофе. Информация Дениса не обрадовала: сначала к его двоюродным братьям, Павлу и Сергею, а потом к нему приходили какие-то мутные люди. Один показал удостоверение работника Следственного комитета, его двое спутников не показывали ничего, но на сотрудников полиции не походили. Скорее, на их клиентов. Фамилию Денис запомнил плохо, вроде Бабиченко или Бабченко, - документ разглядывать ему не дали, да и просто он опешил от визита. Расспрашивали про дядьку. Вопросы задавали странные: были ли у того ценные и антикварные вещи, видели ли они их, куда они могли деться, если он их имел. Разговаривали агрессивно. Показали цветное фото, на нем какая-то светлая коробочка, рядом линейка - для масштаба. Долго не мучили, выслушали ответ "Никогда не видел, ни о чем не знаю" и ушли. Павел и Сергей сказали, что их расспрашивали раньше о том же. Дальше Денис выдал главное, зачем пришел:
   -Пашка про вас выложил им. Что вы с дядей Колей дружили и встречались, а мы его и видели-то почти два года назад. Я вот и зашел предупредить.
   Проводив посетителя, я уселся думать. В общих чертах было понятно: всплыл исчезнувший во времени и пространстве портсигар. В доставшейся мне тетради подробно описывалось, что привезенные "на дембель" серьги оказались у некоей Симы, Серафимы. Отец ее знал: как-то, вспоминая прошлое, в беседе с дядей Колей упомянул о даме, высказавшись, что была она "не крем-брюле" со своими кривыми ногами, а я сидел рядом, слушал и запомнил необычное имя. Эта Серафима вышла замуж за какого-то военного, уехала с ним и больше нигде не упоминалась. Второй артефакт, кольцо, попало к таинственной Илоне, прибалтийской знакомой дяди Коли, когда он отдыхал в Юрмале лет двадцать назад. А вот о портсигаре, кроме описания и плохого фото, в тетради не было больше ни слова. Куда он делся, когда - непонятно. Видимо, лежал где-то, спрятанный понадежнее, а потом дядя Коля или продал его, когда понадобились деньги, или показал ювелирам - для оценки и желая получить побольше. А то, что ювелиры и антикварщики близки к криминалу, я знал. Так информация и утекла к странным и, без сомнения, опасным визитерам.
   Вывод я сделал один: пора заняться подготовкой экспедиции за кладом, не привлекая внимания к планируемой поездке. Прежде всего, нужны средства. Одалживать не хотелось. Во-первых, сходу садишься на усеченный паек: отдавать нужно быстро, никакой форс-мажор не учитывается. Во-вторых, занимать крупную сумму - это привлекать ненужное внимание, чего я избегал, особенно перед поездкой за своими сокровищами. Я окончательно свыкся с мыслью, что они - мои, и старался даже не думать о том, что их в указанном дядей Колей месте может и не оказаться. Клад за истекшие годы мог быть кем-то найден, случайно или целенаправленно: лежал он на склоне горы, где никакой стройки, как считал дядя Коля, не могло быть, и вероятность его обнаружения была крайне мала. Но все-таки была. Судя по фотографиям со спутника, никто ничего действительно строить в этом месте не пытался. Но оставались другие варианты: установка столбов с рытьем под них ям, прокладка траншеи для кабеля, да просто проседание почвы в месте закладки могло привлечь чье-то внимание, хоть и укрепил дядя Коля вырытую яму камнями.
   Многим великим деятелям прошлого приписывают фразу: "Для успеха дела необходимы три вещи. Первая - это деньги, вторая - деньги, и третья - еще раз деньги". Великим я не был, но все три составляющие успеха мне были тоже остро необходимы. Чтобы набрать хотя бы минимальную сумму для поездки, решил продать один из автомобилей, а именно "праворульку". Дал объявление по машине в газету и на Avito, обзвонил знакомых, - где-то клюнет.
   Одновременно ждал, что гости из той же веселой компании, но в ином составе, могут появиться и на моем пороге.
  
   ***
  
   И они появились, но совсем не так, как у братьев. Раз в неделю я посещал качалку неподалеку от своего дома. Чаще бы надо, да некогда. За абонемент платил банк, его руководство поощряло здоровый образ жизни своих сотрудников, демонстрируя тем самым не столько поддержку спорта, сколько понимание факта, что болезнь персонала стоит гораздо дороже, чем оплата занятий в спортзале. Переодевался я, складывая вещи в один и тот же шкаф, ключ от него забирал с собой на тренажеры, подвешивая на шею. И вот, возвращаясь после тренировки из душа, обнаружил: замок закрыт только на один оборот. Я со своей с детства привитой привычкой к исполнению заведенного порядка не мог так закрыть, уверен! Значит, кто-то рылся в моих вещах. Для чего? Деньги, документы и кредитки на месте, не исчезло ничего. Но все просмотрели, даже квитанцию оплаты автостоянки достали, посмотрели и положили не туда, куда клал я. Непрофессионально, прямо детский сад со штанишками на лямках. Подумав, решил: ключи им были нужны. От квартиры, от машины. В машине искать нечего, ненадежны тайники в таких местах, да и что там спрячешь. А вот квартира... Значит, решили наведаться в гости. И наверняка в мое отсутствие, не ломая замков. Для того и нужны были ключи - сделать с них слепки.
   Так вот озаботившись, я вышел из качалки и, размышляя над случившимся, двинулся домой. Понятно, что любопытствующие заплатили кому-то из обслуги спортзала, тот открыл шкаф своим служебным ключом и вынес им мои вещи, зная и видя, что я занимаюсь в зале. И если бы он закрыл замок на привычные для меня два оборота вместо одного, то вряд ли я догадался о досмотре!
   Тут у обочины скрипнули тормоза, и знакомый гулкий голос из остановившегося "Паджеро" осведомился, не помешал ли он моему одиночеству. Я обрадованно шагнул к машине:
   -Павел Степанович! Рад видеть!
   Через несколько минут, сидя в авто Павла Степановича, я рассказал о происшествиях последних дней. И не обманывал его, нет! Просто не все сказал. То есть, промолчал про закладку далеко в Чехии и про тетрадь. Все остальное - о дяде Коле, о визите Дениса, о шкафе в раздевалке качалки - донес в точности. Гигант сидел и рассеянно смотрел поверх крыш домов, о чем-то думая. Потом очнулся:
   -Следователя я знаю. Бабенко это, лошадка темная. Племянник заместителя главы администрации города. Климов, слышал про такого?
   Я слышал, только ничего хорошего не услышал ни разу. О чем и сказал собеседнику. Тот согласно мотнул головой:
   -Да, есть такое. Мы с ним давние знакомцы. Это он забрал наш автокомбинат, меня и других без работы оставил. Другую, правда, должность тогда занимал, но тоже в администрации города. Мы хотели коллективом выкупить то, что от техники оставалось, здания и землю в аренду взять. Не успели. Климов не дал, ему нужнее было. Он чужой кусок масла мимо своего рта никогда не пронесет. Правды мы так и не нашли нигде, наш директор с инфарктом слег, через три месяца умер. А землю и здания Климов переоформил на кого-то из своих, теперь это называется "логистический хаб". Фуры из Средней Азии загоняют, грузы перегружают в российские машины. Условия для этого там самые наилучшие. И что возят, кроме дынь и помидоров, - никто не знает, от любопытных стерегутся плотно. У Климова свой ЧОП, они порядки наводят и следят за всем. Скорее всего, из ЧОПа и борзые, что к братьям приходили. Только что они унюхали, что ищут? Ладно, услышал я тебя. "Праворульку" твою мы возьмем, от забот избавим и по цене сговоримся по-честному. А квартира... Ты вот что, живи, как жил, на работу ходи, тренируйся в зале. За домом приглядим, ты только ключи запасные мне дай. А там посмотрим, куда вывезет. Надо же когда-то долги отдавать! - и он усмехнулся. Об такую усмешку можно было порезаться, и, если бы ее увидел упоминаемый Климов, то спокойный сон у него с этого вечера должен был закончиться.
  
   ***
  
   Я так и сделал: жил, будто ничего не случилось и ни о чем не догадываюсь. Помня при этом, что осторожность - лучшая подруга спокойствия. Дубликаты ключей от квартиры передал присланному Павлом Степановичем молчаливому парню, он же забрал и машину, и документы на нее. Тут вообще все как по маслу: никаких походов в РЭП и ГАИ с их часовыми очередями и утомительным переоформлением, только подписал привезенные бумаги. По стоимости машины я не торговался, согласился с назначенной ценой и получил деньги. И втайне ото всех готовился поехать в Чехию: пора на заработки, забирать доставшееся мне наследство.
   Человек может все, пока он ничего не делает. Стоило только всерьез заняться вопросами экспедиции, как наружу, как черти из болота, повыскакивали тысячи вопросов. Страна визовая, идти в турфирмы - это повесить афишу на заборе: о маршруте узнает кто угодно, а сложить два и два у приглядывающих за мной ума хватит... При этом я осознавал, что стою в самом начале пути, а настоящих трудностей пока даже не увидел. Нет, съездить в Прагу или Карловы Вары можно без проблем. Но я еду не пиво пить и отдыхать, мне нужно в сторону от общепринятых маршрутов, и неизвестно, сколько времени потребуется на раскопки. Мультивизу, снимающую жесткие рамки по срокам посещения страны и пребывания в ней, получить непросто: нужна туча справок из разных мест, и при их получении не обойтись без объяснений, зачем они мне. При этом везде придется бегать самому, тратить время и деньги. В общем, как обычно: чем дальше стоишь от поля, тем зеленее на нем трава. Ни поездом, ни самолетом клад не вывезти, остается автомобиль. Учитывая отношения с Украиной, дорога через нее закрыта. Придется через Белоруссию ехать в Польшу и оттуда - в Чехию. Значит, нужна польская виза.
   И со следующего дня озаботился этим. Прочел все о визах и их видах, о правилах получения и документах для этого. Как и везде, свои сложности и свои пути их обхода, - законные и не очень, иной раз весьма сомнительные, но, тем не менее, существующие. Решил, что визу буду просить для поездки по приглашению, услуги по его получению от якобы моих знакомых поляков оказывало немало фирм - не бесплатно, конечно. Фирмы иногородние, это меня устраивает. Но все же попробовал и другой путь, на который надеялся мало, - позвонил бывшему сослуживцу Сереге Киселеву на записанный не менее трех лет назад номер. Отслужив "пиджаком" свои два года в Сибири, он уехал в Беларусь, на родину жены, в город Пружаны. Не скажу, что дружили с ним, но приятельствовали. Тогда я был капитаном по званию и Серегиным начальником по должности, а он - лейтенантом, призванным из запаса. Толковый немногословный парень мне нравился, по службе на него можно было положиться. Оказывается, по жизни тоже: телефон не сменился, и после звонка, которому Серега обрадовался, мы подольше и поподробнее поговорили по Скайпу, я выложил свою проблему. На следующий уже день Сергей сообщил: вопрос с приглашением решен, его вышлют суток через трое официально, на визовый центр, можно готовить документы и ехать в Пружаны, где меня будут ждать.
   И тут два происшествия подряд. Во-первых, как и ждал, прямо с утра мое жилище навестили гости незваные. Естественно, когда меня в нем не было. И если бы не организованный Павлом Степановичем контроль, я мог и не узнать о них. Рылись аккуратно, вещи не сдвигали и даже вернули на место обломок зубочистки, которую я с некоторых пор устанавливал возле нижнего косяка двери - для проверки, не заходил ли кто без приглашения. Наверное, посмеялись, ставя ее перед уходом. О визитерах я узнал, когда они еще входной замок не открыли, так что кто и когда смеется веселее - посмотрим. Они ведь не просто так сели и уехали, их проводили от моей двери до их ворот. Убедившись, что да, это ребята Климова интересуются чужими квартирами. Зафиксировали на видео отъезд от моего дома и приезд на базу, фас и профиль каждого, а потом еще и отчет - хоть и без звука - главного из троих перед Климовым, который неосмотрительно встретил группу прямо у въезда в бывший автокомбинат, ныне "хаб", там же и расспрашивал.
   Второе - квартиру дяди Коли тоже без внимания не оставили, о чем я узнал из звонка Дениса. Братья в наследство еще не вступили, срок не подошел, но решили продать жилье и заранее подыскивали покупателей, приводя заинтересовавшихся осматривать недвижимость. И обнаружили, что кто-то без них зашел и перетряс все в доме. Плинтуса не отрывали, но неаккуратно пошарились по всем углам, явно не боясь, что появятся хозяева и увидят следы визита. В полицию, разумеется, братья обращаться не стали.
  
   ***
  
   Вечером мы сидели у меня дома с Павлом Степановичем, он рассказывал подробности того, что я знал, и о том, чего не знал вовсе. Получалось, что после встречи на больничной аллее дяде Коле сообщили о переводе в онкологию - "уточнить диагноз и снять подозрения". Он все понял. И решил продать припрятанный портсигар - чтобы были деньги на лечение. Перед переводом в онкоцентр поехал домой, забрал его из своего тайника и отправился в "Антикварную лавку" - магазин старинных и просто старых вещей. Дядя Коля показал портсигар приемщику, тот вызвал заведующего, начался торг. Что предмет действительно уникальный и дорогой, заведующий определил с первого взгляда, но попытался сбить цену. Дядя Коля, не искушенный в таких делах, минут через десять разговора решил, что просимого не получит, и ушел, забрав свое сокровище. Но остались данные его паспорта, предъявленного в начале разговора в магазине. Адрес, понятно, тоже. И портсигар продавцы успели сфотографировать.
   -Вот, посмотри! - Павел Степанович достал из кармана сложенный вчетверо листок с отпечатанным на цветном принтере изображением. Я всмотрелся: на красной ткани лежала серебристая коробочка с линиями желтых узоров на крышке, а сбоку - черно-белая линейка с делениями. Нет, этого я никогда вживую не видел, старая фотография в дяди Колином дневнике была черно-белой, тусклой, и лишь отдаленно походила на то, что сфотографировали антиквары. Тут же об уникальном изделии XIX века узнали хозяева магазина, а от них - Климов. Он вообще очень интересовался всем, что со временем не дешевеет и не зависит от курса рубля и валюты, и платил за информацию о появлении таких вещей. Климов призадумался: а нет ли у мужика еще чего-нибудь подобного? Послал гонцов по записанному адресу, оттуда они поехали сначала в одну больницу, затем в другую, где узнали, что к клиенту никого не пускают. А потом известные события, и расспрашивать стало некого. Оставалось отследить контакты владельца портсигара и так попробовать найти артефакт, вынырнувший из неизвестности и в ней исчезнувший. Так они вышли на меня. Выслушав подробный рассказ и вертя в руках листок со снимком, я спросил Павла Степановича:
   -Вы что, под столом у них сидели, когда они разговаривали?
   Тот, как обычно, хмыкнул:
   -Нет, конечно! Но человек мало что может сделать один. А где есть люди, исполнители, которых важные и глупые даже не всегда замечают, там информация. Главное - знать, о чем спросить и кого слушать.
   Я с уважением посмотрел на него: да, с такой головой не баранку крутить, а теорию относительности создавать!
   Заговорили про то, куда мог деться портсигар? Я считал, что он лежит в квартире дяди Коли: не то у него было состояние и настроение, чтобы куда-то бегать и прятать его. Да и странная неоконченная фраза во время нашей последней встречи, когда он что-то попытался сказать мне о своем доме, где я что-то найду, - скорее всего, он говорил как раз о портсигаре, хотя я про этот разговор никому не говорил и вообще сделал вид, что про портсигар узнал только что. Павел Степанович не считал никак, но был уверен: Климов поиски продолжит, уж больно заинтересовал его этот уникум. Похоже, он думает, что портсигар - и не только портсигар, но и кое-что еще, чего пока никто не видел, - дядя Коля оставил мне. Слава Богу, гигант ни разу не спросил меня, ведал ли я о существовании этого бесполезного дорогого предмета раньше, до нашего с ним разговора, и видел ли когда-нибудь, хоть мельком. Мои ответы с оттенком фальши могли навести его на какие-то мысли. Но, поскольку я был в отъезде, когда артефакт появился на свет божий и снова исчез в мутных волнах жизни, то вопросов ко мне не было. И, похмыкав по обыкновению, вождь таксистов выдал, что хорошо бы мне уехать недельки на три из города. Или на месяц. В отпуск, например. За квартирой пригляд обеспечат. И гостей, если явятся снова, уже не выпустят за двери, посмотрев им вслед. Тем более, если меня в городе не будет, стесняться поисковики по времени не станут. И так, глядишь, бригада заместителя главы города насобирает столько плюшек, что терпеть их фокусы больше не будут. А без подручных торгующий совестью Климов - максимум прибыли при минимуме товара - это беспомощный никто, да и очков не в свою пользу он набрал уже столько, что отговориться будет ой как трудно. Особенно с приходом нового губернатора.
   Его предложение совпадало с моими планами, мы обсудили детали, и наутро я вознамерился связаться с бывшими сослуживцами, - благо, в Сибири в это время день в разгаре. Документы в визовом центре я уже получил, но Павлу Степановичу об этом не сказал.
   А он протянул мне маленький пластиковый пакетик:
   -Это симка. Левая, не на тебя и не на меня записана. Купи дешевенькую трубку, звонок отключи и от чужих глаз спрячь. Но держи при себе всегда. Там всего один номер в памяти, это мой. Не тот, конечно, по которому ты и все другие звонят, но я по нему отвечу в любое время. Мало ли что... Ты понял?
   Да понял я! Как такая простая вещь самому в голову не пришла - вот вопрос! Или у Павла Степановича просто жизненного опыта, горько-соленого на вкус, поболее моего, потому и помнит о таких вещах? Перед уходом я протянул ему снимок портсигара, но он махнул рукой:
   -Оставь себе! У меня на флешке есть...
   Проводив гостя, снова уселся за компьютер. В последнее время мой интерес в Интернете сводился к изучению методов скрытой провозки грузов в легковых автомобилях. Я перечитал всю доступную информацию и уже составил примерный план своих действий. Осуществление такого плана в Уголовном кодексе именовалось словом "контрабанда" и, согласно статье 188 пункт 2, каралось лишением свободы на срок от трех до семи лет с конфискацией имущества. Ведь вывозимые предметы подходили под определение "культурные ценности", присутствующее в том же УК. На работе такое увлекательное чтиво исключалось: я хорошо знал, как негласно контролирует компьютеры сотрудников руководство. И иллюзий не строил, понимая, что отношения даже в дружном коллективе складываются в основном из служебного лицемерия. Поэтому к нарушению закона готовился только дома. Мне доводилось общаться с перегонщиками машин, гонявших из Европы подержанные тачки, не однажды слышал и рассказы о перевозке наличных денег для приобретения автомобилей и применяемых при этом ухищрениях по их запрятыванию для сохранности. Так то - деньги в не самых больших количествах, а здесь - коробка с драгоценностями, и попасться с подобным грузом при пересечении границы означает обеспечить себе гарантированное пребывание в некомфортных условиях на много лет. И следовало исключить любую ошибку, что сделать не получится в принципе. Это все равно, что прийти к совершенству: можно объявить, что вот он, идеал, но достичь его невозможно, как добежать до горизонта.
  

***

  
   Тут звякнул дверной звонок. Павел Степанович что-то забыл? Но звонили все настойчивее и требовательнее, а потом в дверь начали задорно молотить, и она застонала от попыток убрать с дороги препятствие, мешающее поскорее меня увидеть. Я уже знал, кто это так неудержимо ко мне рвется, еще до того, как распахнул двери, - Фред!
   Да, это был он. Фред среди своих, по паспорту и военному билету - Фарид Нугуманов, выдающаяся личность нашего гарнизона и всех тех точек страны, где довелось ему служить, к немалому геморрою начальствовавших над ним.
   Познакомился я с ним ровно в день прибытия к новому месту службы. С сержантом, дежурным по КПП, мы шли к штабу нашего полка - на территории военного городка размещалось несколько воинских частей, и он вел меня к своей. Навстречу нам по дороге двигались старший лейтенант с нарукавной повязкой "Дежурный по части" и живописного вида прапорщик в зеленой тюбетейке на голове взамен уставного головного убора. Они шли, мирно беседуя, а вслед им из открытого окна второго этажа здания штаба неслись крики высунувшегося по пояс полковника - комполка, как пояснил сопровождавший меня сержант. Смысл доносившихся слов, включая и ненормативную лексику, сводился к проклятиям до седьмого колена "этого паскудника" и всех его родственников, и взыванию к силам небесным с просьбой о самом жестоком наказании негодяя, опозорившего седины военного.
   Парочка поравнялась с нами, и прапорщик в тюбетейке со словами
   -О, а вот и мой новый начальник связи!- без церемоний шагнул ко мне, протягивая руку. Я пожал её, он представился:
   -Я Фред, начальник радиомастерской. Служить будем вместе, я ваш подчиненный. А это Костя Никодимов, зампотех нашего полка, но он пока зампотех, до приезда нового!
   Старлей Костя Никодимов подошел, козырнул и тоже пожал руку. Я представился, покосился в сторону открытого окна штаба, откуда за процедурой знакомства наблюдал, едва не вываливаясь из окна, прервавший рулады полковник:
   -Чего это он?
   Фред оглянулся, фыркнул и ответил:
   -Да он не со зла! Батя у нас мужик что надо, это я его разозлил, он и завелся. Я под арест отправлен за неуставную форму - он показал пальцем на свой необычный головной убор, - нам пора идти! Давайте, представляйтесь по команде, увидимся! - и вместе со старлеем двинулся дальше. Взглянув на расплывшуюся в умильной улыбке физиономию своего провожатого с КПП, я понял, что только что познакомился с местным любимцем и достопримечательностью военного городка. Так оно и вышло.
   Фред вырос в детдоме в Альметьевске, в Татарии. На татарина он походил, как ёж на собаку, то есть был белобрыс и голубоглаз. Впрочем, в Сибири мне доводилось видеть чистокровных татар, внешность которых покачнула бы от зависти любого арийца. Родителей Фред не знал, имя и фамилию ему дали в доме ребенка, а днем своего рождения он считал дату, когда появился в картонной коробке на пороге этого заведения, невесть кем туда принесенной. После окончания школы и до призыва в армию Фред работал электриком-киномехаником-радистом-все чего заставят в том же своем детском доме. А после службы остался на сверхсрочную. Горячий, как пузырящийся сыр в духовке, наивный и надменный одновременно, с замашками опустившегося аристократа и шикарной провинциальной фамильярностью в поведении, Фред был пофигистом, позером и веселым хулиганом. Незадолго до моего прибытия в часть он прославился на весь округ тем, что на дивизионном конкурсе самодеятельности с большим воодушевлением и артистизмом исполнял татарские народные частушки. Зал встречал его выступление овациями. Всё бы ничего, но приехавший на концерт по приглашению командования дивизии генерал-лейтенант из штаба округа был родом из Мамадыша и, несмотря на очень русскую фамилию Иванов, по-татарски разговаривал, как на родном языке. Изумленно выслушав лившиеся со сцены рулады, генерал и бровью не повел, но по окончании номера пожелал познакомиться с певцом. Польщенный Фред заявился на представление начальству прямо в сценическом наряде - шароварах, белой рубахе, бархатной жилетке и расшитой золотом тюбетейке. После взаимных представлений генерал Иванов попросил рассказать солиста, что же он такое спел всем на радость. Фред понес пургу про снега родных просторов и тепло отчего дома. Генерал выслушал его, приветливо кивая головой, а потом спросил по-татарски, всех ли командиров самодеятельный певец считает дураками или для кого-то делает исключения. Частушки, как оказалось, были матерными с первого до последнего слова. Слегка оторопев от звуков родной речи, Фред на голубом глазу заявил, что просто хотел повеселить народ, а ничего более веселого не подобрал. Первый приз за выступление был заменен на взыскание, что нимало не расстроило исполнителя, а переведенный текст частушек солдаты позже долго записывали в дембельские альбомы. Славен был Фред и своими амурными подвигами, за что получил псевдоним "Котяра". Вполне заслуженное звание, поскольку, испытывая странную тягу только к замужним дамам, со своей артистичной натурой не однажды умудрялся вляпываться в истории, заканчивавшиеся трепкой, возвращаясь затем к месту службы в самом жалком виде.
   При всем том парень он был толковый, недостаток образования компенсировал непрерывным чтением технической литературы. Познакомившись с возглавляемой им радиомастерской, я понял, что судьба свела меня с самородком: все было великолепно организовано, персонал - специалисты самого высокого уровня, а их ещё надо умудриться найти в общей солдатской массе и заполучить к себе. Лучшую характеристику ему дал наш комполка, пробурчав:
   -Умница и не подлый, но как люминесцентная лампа: светит ярко, а тепла нет. Сорочий характер: любит, что блестит, и не может без трескотни и скандалов.
   Служили мы с ним дружно, вполне устраивая друг друга. Как специалиста я уважал Фреда, без церемоний при необходимости обращался за советом. Он такое моё отношение ценил. На гражданку отправились вместе, при расформировании части. Фред тут же устроился в фирму по продаже подержанных сотовых телефонов. Говорили, что нашел общий язык с коллегами и занимался, преимущественно, тем, что начинку от старых аппаратов вставлял в корпуса новых, с престижными лейблами, и покупатели на такой суррогат находились. И вот он на моем пороге - как всегда, побитый жизнью, но веселый. В женских брюках стыдливо-розового цвета, плотно облепивших его бедра, он походил на гусара, на ногах - домашние туфли с загнутыми носами, как у старика Хоттабыча. Завершал его своеобразный по набору составляющих наряд не гармонировавший с креативными портками и турецкой обувкой поношенный офицерский бушлат без погон прямо на голое тело. Типичный персонаж из анекдота про обманутого мужа и хитрую жену, спровадившую через балкон друга сердечного от взоров супруга-ревнивца в том, что под руку подвернулось.
   Мы прошли в комнату, сели за стол. Фреда уговаривать поужинать не пришлось, он смёл все вновь выставленные из холодильника закуски без стеснения, проглатывая деликатесы, минуя процесс пережевывания, попутно повествуя о своих проблемах. Впрочем, в его изложении они таковыми не выглядели - так, мелкие препятствия на широкой дороге к счастью. Включая поспешное бегство в чём Бог послал от очередной пассии с оставлением у нее всего имущества. Предприятие его аккурат как две недели назад накрылось медным тазом, директор исчез вместе с задержанной трехмесячной зарплатой. Всплыло всё только что, дня четыре как, персонал сразу же разбежался. Жильё у Фреда было: его однокомнатная квартира в двух трамвайных остановках от военного городка терпеливо дожидалась своего непутевого хозяина. С работой планировал определиться в ближайшее время, а пока пришел ко мне за помощью - хотел одолжить на месяц-два мою "девяносто девятую", которую по легкости характера считал ненужной мне. Выслушав планы по зарабатыванию денег, один авантюрнее другого, и все - на грани криминала, все - на моей машине, поколебавшись, я предложил ему попробовать поработать таксистом. А для себя наметил переговорить с Павлом Степановичем по Фреду и тем закрыть вопросы, с которыми столкнулся когда-то сам. На том и порешили, договорились о встрече, и Фред ушел. В моих старых джинсах, подаренной футболке и не новых кроссовках стильность Фреда как-то притухла, но всё же это была нормальная одежда, а не те легкомысленные доспехи, в которых он появился на моем пороге.
  
   ***
  
   На следующий день в обед я заехал на Блошку - так испокон народ кличет площадку за Центральным колхозным рынком (тоже историческое название, какие нынче колхозы?). Магазинчики, киоски и прилавки со всякой всячиной заполняют всю невеликую территорию этого царства частного предпринимательства, не стихавшего, по рассказам, ни в годы строительства ударными темпами социализма, ни в войну, ни после неё. Тем более, сейчас. Я прошел к нешумным точкам, торгующим телефонами всех моделей и назначений, в основном, мобильными. Предлагалась техника новая и старая, потрепанная и не очень, разного качества и происхождения, в том числе, похоже, ворованная или добытая иными неправедными путями. И лишь на небогатом прилавке у самого забора увидел разыскиваемое - неновый мобильничек Philips Xenium NRG. Взял его в руки, осведомился о состоянии и спросил цену. Услышав астрономическую величину, в ответ назвал продавцу адрес, куда он может пойти и там просить такие деньги за барахло, и двинулся прочь. Был немедленно остановлен негоциантом, выслушал панегирик в адрес телефона и фирмы Philips. Сказал, что ищу донора для другой трубки, и назвал свою цену, от которой у купца случился обморок. В конце концов, ушел, неся в кармане телефон. Ничего в нем необычного нет, кроме одного, - он работает и от аккумулятора, и от "мизинчика", батареи ААА. Мало ли где окажешься при такой вот жизни, и нет рядом розетки, а батарейку найти можно в любом киоске. Вернувшись к себе, вставил полученную от Павла Степановича симку, подобрал подходящий чехольчик из кордуры и пристроил трубку с запасной батарейкой на брючный ремень, присоединив к уже висевшему там чехлу со складной дубинкой ESP. Ее мне подарил наш зам по безопасности, продемонстрировав возможности скромной с виду малышки на безвинном мешке с песком. Впечатлившись увиденным, я теперь всегда носил ESP на поясе.
   Вернувшись в банк, созвонился с Павлом Степановичем и поговорил о Фреде. Рассказал об этом чуде без утайки, потому желания сотрудничать с таким экзотом у собеседника не было совсем, что не удивило. Но всё же он проскрипел своим могучим голосом согласие встретиться для знакомства. На большее я и не рассчитывал.
   А после трех часов, когда я сидел у Данилова в кабинете, позвонила из приемной управляющего встревоженная Тамара и сообщила, что для меня принесли телеграмму. Через минуту я развернул бланк, прочел и положил его перед Николаем Ивановичем: "Срочно приезжай батя плох совсем Геннадий. Факт болезни Пономарева Владимира Николаевича удостоверяю, главный врач Слюдянской районной больницы Кавешников. Подпись главврача райбольницы гор. Слюдянка и печать больницы заверяю оператор связи Слюдянского почтового отделения N 665904 Ярченко". Да-а, пришлось побегать Гене Комарову, чтобы сообщить мне о плачевном состоянии неведомого ни мне, ни ему самому гражданина Пономарева, заверив телеграмму у главврача. Николай Иванович начал сочувственно расспрашивать, а я, в свою очередь, сочинять про степень близости и прочие детали. И, благородно отказавшись от предложенной материальной помощи для оплаты неблизкой дороги (как я потом объясню, сдавая билеты в бухгалтерию, что вместо Иркутска поехал в Прагу?), я написал заявление об отпуске. Договорился с Николаем Ивановичем, что не уеду раньше, чем полностью закончу дела. Меня ж не на похороны или свадьбу вызывают, день-два терпит.
   Вернулся к себе, забрал из сейфа драгоценную тетрадь дяди Коли и поехал её перепрятывать. Местом хранения определил гараж отца, заброшенный и неиспользуемый. Машины в нем давно не было, она постоянно находилась на стоянке рядом с домом. В гараж я не заезжал со времени, когда мы с дядей Колей ставили машину на колеса, то есть почти год. Но замки-самоделки на воротах были надежными, а само сооружение - крепким и неприметным. Покрутившись по городским улицам и убедившись, что никто за мной не едет, я приехал в гаражи, зашел в свой и положил упакованную в слои пленки тетрадь за фальшпанель электрощитка - тайник надежный и известный только отцу и мне. Теперь только мне...
   Дальнейший мой план был прост. Приобретаю подержанную машину, желательно "Шкоду". Еду в Пружаны, оттуда - в Польшу, двигаюсь на юг, в Чехию, поселяюсь в отеле возле Белы или Махова озера и откапываю сокровища. Прячу их в автомобиле, снова еду в Польшу, потом в Белоруссию, оттуда домой. Планируя свое будущее путешествие, я не столько переоценивал себя, сколько недооценивал еще не опробованные или вовсе неведомые мне препятствия. И потом, по собственному опыту знал, что все планы идеально работают только до начала их применения, а затем неизбежны случайности или просто непредсказуемость реакции окружающих, так что для начала вполне подойдет схема действий безо всякой детализации.
  

***

  
   Первое из непредсказуемых препятствий появилось, когда я, вернувшись из гаража, сидел за своим рабочим столом: сработала наша с сисадмином ловушка, засекла попытку установить на мой компьютер мониторинговую программу. Кто-то захотел знать содержимое моих файлов. Причем, этот "кто-то" не с Интернета вынырнул, а находился во внутренней сети банка. Но не знал, что я ждал такого события и приготовился к нему, установив сразу две профессиональные антишпионские программы. Два часа мы с системным администратором втихую выясняли все обстоятельства происшествия, но нашли, в конце концов, "точку ввода", что мало дало: комп стоял в пустом сейчас кабинете отпускника. По ряду признаков, как мы считали, вычислили круг тех, кто мог это сделать, с уверенностью процентов в восемьдесят. По-видимому, кому-то из них хорошо заплатили, если согласился на такое: вероятность провала высока, банковский работник - не самый бедный человек, а "волчий билет" в довесок к увольнению при поимке гарантирован, и найти хорошую работу, имея такие отзывы из нашего банка, будет невозможно. А может, запугали или чем-то крепко зацепили и шантажировали. Я нехотя дал себя уговорить нашему сисадмину Лехе Рыжкову молчать о случившемся для поддержания его реноме. Хотя, честно сказать, это я его о такой услуге должен был просить. В свою очередь, Леха поклялся ничего не предпринимать до моего возвращения из отпуска, но контролировать действия засланного казачка из нарисованного нами круга: компьютер-то в отпуск не едет, остается стоять на моем рабочем столе, так что самое время попробовать в него залезть и кое-чего оттуда скачать или, наоборот, вкачать. Я мог, конечно, убрать его со стола в свой сейф, но боялся насторожить любопытных недоброжелателей: практики такой в банке не было, а необычные поступки без внимания не остаются. Договорились с Лёхой, что после моего отъезда он вытащит из системника блок питания "в ремонт", да и просто присмотрит за кабинетом.
   Так, похоже, за меня взялись всерьез. Вчера вечером заметил стоявшую прямо напротив подъезда машину. Обычная, неприметная, но я ее здесь раньше никогда не видел. У каждого двора свои правила, и жильцы нашего дома рядом с детской площадкой или, тем более, прямо на ней свои фаэтоны и кабриолеты не ставят, это были явно чужие. Некто, укрытый за глухой цыганской тонировкой "в антрацит", хотел видеть всё вокруг, но сам остаться незамеченным, вот только не учел нюанса с местом стоянки. Через лобовое стекло я поймал цепкие взгляды в свою сторону водителя и пассажира. Сегодня вот комп... Пора валить из-под пристального внимания господина Климова. Вот он удивится, узнав, что я внезапно убыл в восточно-сибирском направлении! Правда, и план мой при этом серьезно корректируется: ехать придется поездом, отказавшись от приобретения автомобиля, ведь для всех я еду в Иркутск. Купить авто где-то поближе к границе не проблема, но на транзитных номерах меня в Европу не пустят. А ехать в Чехию без машины не имеет смысла, разве что проверить целостность дяди Колиной закладки... Ладно, вспомним любимую присказку одного генерала: "Нет безвыходных ситуаций, есть растерявшиеся люди!"
   Позвонил Павлу Степановичу, обговорили завтрашнюю встречу с Фредом. Бравого и непутевого бывшего прапорщика определили на месяц-два в ночную смену. Правильно, конечно: приглядеться нужно к человеку, да и мешаться под ногами новичок не будет, пока не узнает обычаев и правил. С тем и уехал домой - сегодня пораньше обычного.
  

***

  
   Немного о географии. Наш город - не самый крупный железнодорожный узел. Практически, тупик. Поезда ходят, конечно, но выбор маршрутов невелик. Улететь тоже можно, но в день всего четыре рейса. Пассажиров поездов и самолетов Климов и его люди могут легко проконтролировать, у него как раз есть соответствующие административные возможности. Тем более, что сейчас не только в аэропорту, но и в железнодорожных кассах на поезда дальнего следования билеты продают только с предъявлением паспорта. Меня контроль никак не устраивал, и я решил доехать до ближайшей крупной узловой станции Крестовая на электричке. Название значащее: через нее поезда шли с востока на запад и с севера на юг, а также во всех мыслимых сочетаниях сторон света, потому и Крестовая. Расположена станция в двухстах километрах от города, доехать можно электричкой и автобусом. Автобус я отверг: долго, тряско, а главное - малолюдно, кто-нибудь да запомнит. Решил ехать электричкой, и не с вокзала, а с промежуточной остановки на другом конце города. Вот завтра и отчалю от родного берега в неизвестность.
   На лавочке у подъезда томился, дожидаясь меня, Фред. Площадка, где вчера скучали допоздна неизвестные в тонированной тачке, сегодня пуста, - то ли еще не приехали, то ли сняли дозор. Мы поднялись в квартиру, я проинструктировал его, рассказал, куда и когда подъехать, кого спросить. Наставлял долго, слишком хорошо знал слабости бывшего подчиненного, и заставил все записать для памяти. Достал ключи от машины, чтобы отдать их Фреду. Тот отвел глаза:
   -Да я уже посмотрел все. Рулевое нужно подрегулировать, "яйца" постукивают, а так порядок!
   Так, этот негодяй без спросу брал мою машину и ездил на ней, не заботясь о получении разрешения на то от хозяина. Его стиль, я мог бы и сразу догадаться. Стойки амортизаторов, в просторечии "яйца", постукивают давно, это правда. Ладно, раз взялся за гуж... Автомобиль Фред знал, ухаживать за ним умел и водил виртуозно, тут я спокоен. Закончился разговор стыдливой просьбой начинающего "бомбилы" дать взаймы старые брюки и какую-нибудь ненужную изношенную курточку вместо спецовки - чтобы было в чем залезть под машину до получения застрявших у зазнобы собственных вещей. Вытащил из коридорного шкафа хранившуюся там неведомо для чего - вот на такой случай, наверное, - давно не надеваемую одежду, среди которой был и мой древний армейский спортивный костюм, в нем я иногда занимался в качалке, дожигал на тренажерах. Фред тут же напялил его и с пакетом снятой с себя верхней одежды отправился на стоянку к машине.
   Часа через полтора после его ухода зажужжал вибратором мой секретный Philips, впервые с момента приобретения. Я схватил его, произнес:
   -Да?
   Звонивший помолчал, потом голос Павла Степановича спросил:
   -Ты где? С тобой все в порядке?
   Так, что-то в лесе сдохло, не иначе! Я недоумевающе ответил, что да, в порядке, и сижу я у себя дома. Он прервал меня приказным тоном:
   -Немедленно потуши везде свет, сиди тихо, никому не открывай! Я подъеду, зайду сам, ключ ты мне дал. По телефону тоже никому не отвечай! - и, помолчав, сообщил: -Только что "скорая" увезла со стоянки от КПП человека, вытащили из-под твоей машины. Кто-то столкнул её с домкрата. Видно, думали, что это ты под ней - и отключился.
   Я кинулся к выключателю, погасил свет и вырубил бормотавший в углу телевизор. Осторожно выглянул в окно из-за шторы: площадка перед домом пуста, у подъезда тоже никого нет. Может, эти самые молодцы, что стояли здесь вчера, и сдернули домкрат, уронив машину на Фреда? Плохую шутку сыграла с ним обновка: видевшие раньше меня в этом одеянии не разобрались, кто под машиной, и сымитировали падение с домкрата. Да, за мою скромную персону взялись серьезно, и не факт, что дадут мне возможность спокойно уехать, как я планировал.
   В замке завозился ключ, дверь открылась на секунду, впустив в коридор свет с лестничной площадки и Павла Степановича. Он вошел, тихо закрыл замок, я встречал его посреди комнаты. Подойдя, он неловко меня приобнял:
   -Живой-здоровый! А мне ребята, что волну "скорой" слушают, позвонили, говорят, вызов на стоянку у КПП. У меня сердце ёкнуло, приехал. Вижу - ведут кого-то от твоей машины, санитары поддерживают, и одет в твой спортивный костюм. Набрал, а ты отвечаешь! В общем, Фреда придавило, но не сильно, подробности будут позже. Я в больницу звонил, есть там у меня контакт. Те, кто на стоянке управился, пока думают, что это тебя увезли. Пусть думают. Разберутся, конечно, но не враз. Плотно они в тебя вцепились! Человека изувечить - это не в пустую квартиру зайти. Так что времени - в обрез. Сегодня, может, и не придут в гости, но лучше тебе прямо сейчас подорваться и судьбу не испытывать. Давай, собирайся, а квартира на нас. Ты как, готов?
   Я готов. Пути внезапного отъезда готовил загодя, не привлекая внимания, чтобы у следивших за мной и опасения не возникло, что я их учуял. Рывок из-под присмотра должен стать для них полной неожиданностью. Первым с моей дорожной сумкой в руках вышел Павел Степанович, спустился вниз и на первом этаже выключил свет во всем подъезде. Я сорвал с вешалки свою кожаную куртку и, стараясь сделать это бесшумно, закрыл дверь и присоединился к нему. Прошли вдоль дома, прижимаясь к стене, зашли за угол. Метрах в пятидесяти, заросшие кустарником и травой, еще держались плиты ограждавшего военный городок забора. Тихо и темно, свет только из окон домов. Пройдя вдоль ограждения метров триста, подошли к сдвинутой плите, именно здесь поколения самовольщиков покидали пределы части. Через щель я выбрался наружу шустро, а габаритный Павел Степанович попыхтел, едва не застряв. Вниз, наискосок по крутой насыпи, сбегала тропинка. Прошли по ней и вышли к заброшенному мукомольному заводу, ворота которого были закрыты навсегда тяжелой якорной цепью. Безлюдная городская окраина, темно, лают собаки, вдалеке посверкивает искрами трамвай. Павел Степанович достал из кармана куртки телефон, пикнул кнопками и сказал в него несколько слов. Перебрали до прихода машины то, о чем не успели проговорить, он спросил, нет ли нужды в деньгах, я отказался. Неподалеку остановилась легковушка, два раза мигнули фары. Мы обнялись, и я уехал.
   По ночным улицам поехал к товарной станции, там промежуточная остановка электрички. То есть, почти к станции. Последние события подтвердили, что доверие - штука опасная и очень неблагодарная. Поэтому конечной точкой поездки я назвал водителю такси троллейбусный парк метрах в трехстах от нужного мне места, а уйти отсюда можно в десяти направлениях. Доехали, я вышел и без оглядки двинулся вдоль застывших на ночь рогатых машин. Такси сзади газануло, шум двигателя стал стихать, вот скрылись сигнальные огни. Я повернул назад и двинулся к товарному двору. Залез в кусты за платформой, пересидел до утра и без десяти шесть, не выспавшись и подрагивая от утренней прохлады, забрался в вагон электрички. Он почти заполнился едущими на работу железнодорожниками: этот ранний рейс был их рабочим поездом, обычных пассажиров мало. Сидя подремал на обтянутом дерматином жестком сиденье, и около девяти утра сошел на Крестовой.
  

***

  
   Небольшой городок, а точнее, пристанционный поселок. Железнодорожный узел с вагонным и локомотивным депо, громада зернового элеватора рядом, автобаза, молокозавод с птицефабрикой - вот и все предприятия. В поселке по главной улице лет тридцать тому назад построили десяток трехэтажных домов, все остальные строения одноэтажные. Домики живописно разбросаны по окружающим холмам, зеленеют цветущими садами. Я выпил чашку кофе в станционном буфете, единственным его достоинством было то, что он горячий. Ознакомился с расписанием: да, сразу два поезда нужного мне направления проходят через Крестовую, уехать можно ежедневно. То есть, сегодня утром прошел один, завтра поутру подкатит другой. Годится. Вышел на крыльцо вокзала, осмотрел окрестности. Привокзальная площадь давно превратилась в постоянно действующую ярмарку: жители соседних сел с молочной и мясной продукцией и урожаем с участков, автолавки с разными товарами расположились по ее краям. В центре, со стоящего посреди клумбы пьедестала, покрытый облезшей серебрянкой вождь указывал рукой на крышу вокзала, за его спиной облупившиеся колонны Дома культуры. Курьерская скорость покидания своего жилья не дала возможности собраться как следует и забрать оставленные в ванной на последний момент мыльно-рыльные принадлежности, не до них было. Не беда, вот сейчас пойду и куплю бритву с полотенцем.
   Неспешно двинулся вдоль рядов торговцев, обозревая их нехитрый и не очень разнообразный товар, слушая обрывки разговоров. В маленьком магазинчике - я уже отвык от таких, два на два метра, - купил разовые бритвенные станки, полотенце, лосьон и пену для бритья, непременные зубную пасту со щеткой в круглом пластмассовом футляре. Вышел на улицу, и тут неожиданно и громко тренькнул телефон: пришла СМС. На звук обернулась группа стоявших у фургона парней, посмотрели внимательно и отвернулись. Их взгляды, мутные, как у дохлой стрекозы, с презрением на все взирающие, и одновременно цепкие, как репейник, а также специфический вид и небритые постные морды заставили насторожиться. Пока бояться нечего, здесь людно, но нужно быть повнимательнее.
   Да, непростительная ошибка: впопыхах оставил в своем основном телефоне прежнюю сим-карту, а вычислить по ней при желании мое нынешнее местоположение - как два байта отослать! И не вычислили ли уже? Вот эти молодцы за машинами не меня ли выглядывают? Затолкав покупки в сумку на боку, а сумку положив в большой пакет, зашел в безлюдный тупичок за углом магазинчика и, достав телефон, перекачал все номера с симки в его память, а потом вынул из него сим-карту.
   Зер шлехт подкрался незаметно: подняв голову, увидел направлявшихся в мою сторону двух парней с нецензурным и глумливым выражением на лицах. Как раз из тех, что цепко осмотрели меня у фургона. Быстро они среагировали. А я крупно прокололся, начав искать тихое местечко, и, уйдя от людей, глупо подставился. Один, повыше, направился ко мне развинченной походкой раненого пингвина:
   -Слушай, мужик, дай позвонить своей! Ушел из дома пораньше и телефон забыл!
   Его ухмылка не оставляла надежд на то, что все пойдет по принятому этикету. Второй из друзей-подонков заходил сбоку, отрезая от прохода к тротуару и мерзко улыбаясь: развлечение "мы вдвоем и испуганный фраер" им по душе. Он шел в мою сторону тоже как-то враскорячку, словно страдал обострением геморроя. Мода у них так ходить, что ли?
   Только моральным уродам может нравиться, когда их боятся. Эти как раз из таких.
   Я не знал, случайно они вышли на меня или их кто-то навел, да это не главное. Людьми эти двое не были никогда, разве что в далеком детстве. Ненавижу негодяев, получающих удовольствие от унижения других. И они ведают и знают, что творят. Еще как ведают! Я не выглядел, как рохля со справкой об освобождении от физкультуры, но они вдвоем, а потому беспредельно наглые и бездумно смелые. Но не бдительные. Не медля, я выхватил из поясного футлярчика ту самую складную дубинку. Взмах руки - и из моего сжатого кулака выскочила стальная палка с кругляшом на конце. Высокий враз перестал резвиться, ошарашенно глядя на появившийся из ниоткуда блестящий стержень, и прыгнул в мою сторону, пригибаясь и так пытаясь уйти от удара. Но моя хитрющая рука уже описала полукруг в воздухе и врезала ему по переносице в высшей фазе его полета. Я не целился, так получилось. Не долетев, он взвыл и рухнул подбитой птицей. Второй не увидел момента возмездия и потому остановился, с недоумением глядя на вдруг утихшего лежащего подельника. Ему досталось по руке выше локтя, и вроде даже послышался хруст. Этот свалился, согнув колени, почти беззвучно, только застонав. Перешагнув через павшего бойца, я ткнул концом дубинки в землю, снова складывая ее, вышел из тупичка, бросил в урну так и зажатую в левом кулаке переломленную симку и двинулся прочь. Да, симпатично начался день, ничего не скажешь!
  
   *****
   Уходил я от места неприятной встречи быстро, но максимально аккуратно, помня, что осторожность - это точно рассчитанная смелость. Во-первых, не бежал, - бегущий всегда привлекает к себе внимание даже тех, кто обычно ни на что не смотрит. Просто перешел площадь, удаляясь от вокзала, но не по диагонали, а по периметру, двигаясь вдоль магазинчиков и палаток, где толпились люди и где увидеть меня было не то, что сложно, - невозможно. Шел как можно ближе к стоящим вплотную к тротуару машинам с выставленными в их кузовах и фургонах товарами. Зайдя за массивное здание полузаброшенного Дома культуры железнодорожников, - то, что за спиной вождя, - двинулся по тропинке через заросший садик с разрушающейся танцплощадкой, на ходу снимая с себя куртку. Её вместе с бейсболкой сунул в объемный пакет, где уже лежала моя сумка, и теперь обрёл вид человека, идущего с рынка с полными сумками покупок домой по кратчайшему пути. Правда, не по погоде легко одетого. Путь мой прошел через пустырь и невысокую железнодорожную насыпь, узкая дорожка вывела к старому пакгаузу. Зайдя за его угол, я спустился в овражек, примыкавший к тыльной стороне строения, и по едва приметной тропе пошел по нему, прикрытый ото всех любопытных глаз разросшимися по краям кустами. Через десяток шагов донеслось журчание воды - по дну овражка протекал маленький ручеек, вода текла от бившего повыше родничка. Пели в кустах птицы, вокруг ни души. Я жадно пил толчками бившую из земли холодную воду и пытался вспомнить, когда в последний раз вот так наклонялся над ключом, чтобы зачерпнуть прозрачную влагу. Напившись, уселся на бугорок и огляделся, чтобы оценить, куда меня занесло. Судя по всему, в заросший овраг никто не спускался последнее время: от жилых построек пакгауз стоял на приличном удалении, отделённый ещё и подъездными путями к депо. Станция с рынком были отсюда не видны и не слышны, да и вряд ли кому-то придёт в голову меня преследовать. Похоже, я просто напридумывал себе страхов, что пытавшиеся взять меня в оборот нахалы имеют отношение к компании, от которой мне пришлось убегать из дома, спешно всё бросив. Скорее всего, просто увидели незнакомого, явно нездешнего персонажа и сунулись проверить мой кошелечный орган, чтобы собрать бабок на приятное проведение вечера. А получив сполна, вряд ли решатся повторить опыт, неприятности не нужны никому. Другое дело, что они не ожидали такого яростного отпора, уж нос-то я сломал одному и руку другому, но это уже их заботы. Мои заботы - в том, чтобы определиться, что делать дальше. Понятно, что оставаться здесь больше нельзя, случайная неосторожность и без того вылилась в неприятность, которая могла закончиться куда как плачевно. Вот только как выбираться? Чтобы выйти к шоссе, нужно пересечь весь посёлок, а дорог в обход я не знаю. Да и на люди после происшествия на привокзальной площади меня точно не тянуло.
   Судьбы ведут того, кто хочет, и тащат того, кто не хочет. В правоте этой истины я неоднократно убеждался раньше. Сработала она и сейчас. Возле пакгауза послышался шум двигателя, он усиливался. Выбравшись из овражка, я обошел склад и выглянул из-за угла. На заходящих в большие распашные ворота рельсах стояла, треща мотором, окрашенная в желтый и красный цвет дрезина с будкой и открытой железнодорожной платформой на прицепе. На неё трое мужчин в ярко-оранжевых жилетах при помощи лебедки, управляемой стоящим на платформе четвертым членом коллектива, затаскивали по двум наклонно уложенным стальным балкам какой-то механизм, вывезенный из склада на рельсовой тележке. Железяка была небольшой по размерам, но явно тяжелой, если исходить из ненормативных комментариев грузчиков, пыжившихся угнездить её. Я подошел и с сочувствием наблюдал за процессом, а когда он закончился, спросил:
   -Мужики, вы в какую сторону поедете?
   Они переглянулись, и путеец у лебедки, судя по всему, старший, ответил:
   -Да на двадцать пятый разъезд, там завтра поворотку менять будут, мы её повезём. Что это за поворотка и зачем её менять, меня не интересовало, но вот где находится этот "двадцать пятый", я представлял: когда ехал сюда, электричка проезжала мимо, и я видел указатель. Так, устраивает. Это от посёлка километров пятнадцать или больше, шоссе проходит поблизости, а искать меня на далеком разъезде придет в голову разве что Ниро Вульфу. Поэтому без раздумий попросил:
   -Возьмите меня с собой!- и торопливо добавил:
   -С меня причитается! На бутылку.
   Сказаны были нужные слова и вовремя, мои нежданные спасители оживленно обсудили, где искомую емкость вместе с содержимым побыстрее взять. Дело не затянулось, я отдал деньги, и один из членов дружного коллектива, скинув свой апельсиновый жилет, рысью двинул знакомой тропой к станции. Я же, во избежание расспросов о своем неожиданном появлении и целях совместной поездки, сказал:
   -Я быстренько!- и скрылся за угол пакгауза. Отсюда мне хорошо была видна тропа, поэтому не боялся пропустить отправление своего экспресса. И минут через пятнадцать, как только вдали показался посыльный с пакетом в руках, я снова вышел к дрезине. Мужики одобрительно встретили подошедшего гонца, помогли мне взобраться по ступенькам в будку, и мы тронулись. Выехали к станции, вот и кусочек привокзального рынка виден - арена моей недавней битвы. Всё мелькнуло мимо, мы выкатили за пределы станции и загремели по рельсам в ту сторону, откуда я утром приехал в поселок. Попутчики мои втроем сидели за будкой и вели свои разговоры, старший был у руля. Никакого руля, конечно, не было, просто трещал мотор и он крутил какие-то ручки, управляя скоростью нашего экипажа. Заговорили, он поведал мне, что завтра с утра начинаются работы по установке на перегоне перевозимого механизма, и все поезда, прибывающие и убывающие, будут останавливаться на разъезде, ждать очереди на проезд. Минут через тридцать показались заросли вдоль реки, мы проскочили мост и остановились у беленой будки с надписью черным по белому "25 разъезд". Где-то в километре виднелись крыши сельских домов, совсем близко проходило шоссе. Пожелав удачи своим невольным спасителям, бодро приступившим к разгрузке, я спрыгнул на землю и зашагал в сторону села. Дошел до тропки, идущей с насыпи, и спустился в лесополосу. Всё, выбрался. Теперь нужно думать, что делать дальше.
  

***

   А что делать дальше? Ехать к намеченной цели, как и собирался. Только вот поезд подадут лишь завтра поутру, да в него еще нужно сесть, не имея билета. А сейчас чуть за полдень, самое время моему истощенному и невыспавшемуся организму подзаправиться. На станции я поесть не успел, понесло меня погулять да размяться перед тем, как сесть позавтракать. При воспоминании о вращающейся за стеклом жаровни курочке-гриль, виденной в буфете, когда пил там кофе, рот заполнился слюной. Да, вышло все до соплей обидно! Но что зря сокрушаться, двигаемся дальше.
   Некоторое время наблюдал из-за кустов за манипуляциями привезших меня путейцев, сгружавших привезенную поворотку с платформы. Наконец, они покончили с разгрузкой, закрыли будку на замок и дунули куда-то на своей дрезине. Не иначе, распивать приобретенный на мои деньги нектар. Я вышел из укрытия, подошел к приземистому зданию, осмотрел его. Похоже на избушку Бабы-Яги, у которой отшибли куриные ножки и слегка вбили в землю, с широкой дверью, но без окон. Да, зала ожидания внутри точно нет, опять придется коротать ночь в кустах. Уже вторую подряд. Надеюсь, что на этом счет прервется. Зубную щетку с пастой я купил, а вот со съестным плохо. То есть, ноль. Вообще ничего. И голодать до завтра в надежде все же сесть в нужный мне поезд, а потом пойти в вагон-ресторан? Нет, слишком призрачно, особенно учитывая то, что не ел со вчерашнего вечера. Идти в село? Оно близко от меня, а по другую сторону от железной дороги проходит шоссе. Село небольшое, меня в нем и увидят, и запомнят, а я враз стал умнее и осторожнее после вчерашних вечерних и сегодняшних утренних событий. Да и кто меня там ждет, чтобы накормить?
   Я спустился с насыпи и вышел на шоссе. Вроде, когда утром в электричке проезжал, мелькнула невдалеке какая-то харчевня. Да, вон впереди виднеются крыши строений, дымок над ними и грузовики на обочине. Ускорив шаг, двинулся к очагу цивилизации.
   Обычное придорожное кафе с обычным контингентом: автотуристы на самых разных машинах со всеми мыслимыми сочетаниями цифр регионов на номерах, дальнобойщики на фурах. Вот эти где попало не остановятся, их присутствие - вернейший признак того, что в заведении вас прилично покормят и не отравят. Так что мне тоже сюда. Присев за столик под навесом, несколько минут понаблюдал за посетителями, потом подошел к смуглому пареньку у мангала. Не грузин, вижу сразу. Скорее всего, азербайджанец. Попросил у него три порции шашлыка с овощами, тот кивнул и пригласил присесть, подождать. Я расположился за деревянным столом в дальнем углу, у стилизованного плетня, прямо за ним протекал ручеек с поросшими травой берегами. Тепло, почти тихо, если не прислушиваться к шуму проезжающих по шоссе машин. Принесли шашлык, лепешки и овощи, подошедшая девушка осведомилась, буду ли что-нибудь пить. Попросил кофе, она уточнила:
   -Вам обычный или по-восточному?
   Выбрал по-восточному, обычный уже довелось сегодня попробовать, о послевкусии вы знаете. Шашлык был вкусным, я - голодным, справился с ним быстро. Принесли кофе, он оказался вполне приличным. Заглянул в меню, прикинул, что взять с собой, подошел к пареньку и заказал еще четыре порции шашлыка - "для друзей, возятся с машиной неподалеку". Тот кивнул - заказ принят. К пластиковому контейнеру с шашлыком добавилась полуторалитровая бутыль минералки, овощи и лаваш. Все, теперь живем и даже процветаем. В туалете, когда мыл руки, увидел лежащее на бачке для воды маленькое зеркальце - наверное, оставил кто-то из посетительниц. Положил его в карман: здесь оно никому не нужно, а мне пригодится. Все мои покупки сложили в пакет, я расплатился и пошел назад к разъезду.
   Некоторое время посвятил тому, чтобы определиться, как и где мне завтра садиться в поезд: не хватало еще после его остановки на разъезде оказаться с той стороны вагонов, где двери открываться не будут. Из разговора с путейцем на дрезине уяснил, что стоять пассажирские поезда будут недолго, минут по пять-семь, но остановятся все обязательно. Товарняк постоит подольше. Сообразив, где мне следует оказаться утром, пошел устраиваться на ночлег, хоть до вечера еще несколько часов. В глубине лесопосадок набрел на построенный кем-то - наверное, подростками из недалекого села, - шалаш, явно давно не посещаемый. Рядом с ним - проплешина от костра и тут же уложенные сучья - дрова. Вечерело, стучали мимо поезда, посвистывали в промежутках между их перестуком птицы в ветвях деревьев. Я побрился - вот и зеркальце пригодилось! - и даже умылся у проходящей невдалеке, под насыпью трубы, где журчал ручеек. Наверное, тот самый, что протекает за плетнем у кафе-шашлычной. Вернулся к шалашу, расстелил компактный туристический тент из своей сумки и незаметно задремал.
   Проснулся от ощущения, что кто-то смотрит на меня. Некоторое время, не открывая глаз, прислушивался, потом чуть приоткрыл веки. В вечернем сумраке напротив сидел пес типично дворовой наружности, настороженно не сводя с меня глаз. Я приподнялся, он рыскнул в сторону, но не убежал, а остановился неподалеку. Достав пакет и открыв пластиковую коробку, кинул ему кусочек шашлыка. Он явно знал вкус этого блюда, торопливо проглотил мясо и, подойдя поближе, выжидательно уставился. Так мы с ним поужинали, потом вместе прогулялись до протекающего в трубе ручья, где я умылся, а пес напился, и вернулись к шалашу. Темнело, зажглись фонари на разъезде, воздух стал прохладнее. Достав из сумки пуловер, надел его под куртку и, прислонившись к шалашу, снова задремал.
   Ночью несколько раз просыпался, озирался и видел одно и то же: свет фонарей сквозь деревья, поднявшего голову при моем шевелении и вопросительно смотрящего пса. Было свежо по-ночному, но не замерз. Утром затрещала дрезина, - другая, не та, что привезла меня сюда, - приехали рабочие и начали устанавливать доставленный вчера механизм. Позевывая, с полотенцем и в компании пса сходил к ручью, погладил себя бритвой по щекам, брызнулся из аэрозольного баллончика и, благоухая, двинулся к путейцам. Их старшего определил по повадкам раньше и издалека, сразу подошел к нему и затеял важный разговор. Договорились быстро, размер оплаты составил стоимость двух бутылок известного содержания, и в результате получил обещание десяти дополнительных минут стоянки нужного мне поезда. Мастер-путеец даже любезно подсказал примерное место ожидания и посадки, и в восемь с минутами я стоял у ног поеживавшейся от утренней прохлады проводницы плацкартного вагона, взирая на нее с насыпи, аки на богиню, и прося впустить во владения. Для наглядности в руках были зажаты деньги, причем крупной купюрой наружу. Властительница желанного ковчега, женщина впечатляющего фундаментального размера с заспанным, примятым лицом, недолго колебалась и, выглянув из тамбура и повертев по сторонам головой, подняла вверх тяжелую металлическую панель, закрывавшую вход на ступени. Выхватив из моей руки деньги, предупредила:
   -Никому ни-ни! Билет найду, скажу тебе, а пока не светись! Докуда едешь-то? Услышав, что до конечной, мотнула головой и спросила, почему не сел на станции. Ответил, что опоздал, на разъезд-то едва успел, добрые люди подсказали, что сегодня поезда здесь останавливаются. В общем, договорились. Так я оказался на верхней боковой полке плацкартного вагона поезда сообщением Саратов - Брест. С насыпи неотрывно смотрел на вагонные окна мой ночной знакомец пес. Состав дернулся и понес меня к новым трудностям и приключениям. Но, как сказал когда-то мудрец, где заканчивается полоса неудач, там начинается территория кладбища.
  

***

   Зинаида Николаевна, проводница плацкартного вагона и моя ангел-спаситель, плюхнула на полку комплект постельного белья: "Вот твое место!" И пояснила четверым пассажирам, сидевшим в купе через проход:
   -Вот, на Крестовой сел не в тот вагон!
   Попутчики, молодая пара и пожилая женщина с девочкой лет пятнадцати, взглянули равнодушно и продолжили свои занятия. Я постелил простыню на бугристый матрас, надел наволочку на подушку и присел за столик у окна под отведенным мне местом. Спать расхотелось. Бежали мимо пейзажи средней полосы, поезд проскакивал полустанки и мосты через неширокие речки, а я сидел, смотрел и думал о своей жизни. В душе каждого появляется и тревожит сожаление о чем-то несделанном и неудавшемся, безнадежное и ненужное, как билеты на вчерашний киносеанс, куда так и не попал. Прожитого назад не вернешь, ничего в прошедшем не исправишь. Но я перебирал в памяти все события, что привели меня в покачивающийся вагон, - вообще и в подробностях.
   Подошла Зинаида Николаевна, тронула за плечо и кивнула головой в сторону своего купе. Я встал и пошел за ней - видно, нашла билет для меня, как и обещала. Мне-то он не нужен, но ей может потребоваться для предъявления ревизорам, и я должен знать, на какой станции, согласно билету, сел в вагон. Но нет, я ошибся: проводница усадила меня за столик у окна тесного двухместного купе и поставила передо мной большую эмалированную миску с тушеными картошкой, капустой и мясом:
   -Чать, голодный! Прямо с насыпи и в вагон, кто бы там тебя накормил! Ешь!
   На мою попытку застесняться и отказаться даже шумнула:
   -Ешь давай! В нашем поездном ресторане тебя так не покормят, только деньги возьмут, а стоянки редкие и стоим помалу, купить не успеешь. Да и что там тебе подсунут, ты знаешь? Так что ешь, я не обеднею.
   Пахло вкусно, аппетит проснулся мгновенно, и я не стал отказываться. С удовольствием наблюдая за процессом поглощения мной приготовленного ею блюда, она заварила чай в фарфоровом чайнике с цветочками. Накрыла его салфеткой и присела на узкое откидное сиденье напротив:
   -Мне племянник привозит чай. Настоящий, индийский, со слонами! - и показала картонную коробку, рисунок которой был знаком мне с детства: три слона по центру и надпись "Чай индийский черный байховый" понизу. Я расправился с картошкой и мясом, взялся за чашку с такими же цветочками, что и на заварочном чайнике. Чай и вправду был хорош, я сыт и умиротворен, вагон приятно покачивался. Поговорили об обычных в таких случаях вещах: куда едешь, к кому, зачем и прочее. От беседы я не уходил, но и не очень откровенничал, и через полчаса ушел на свое место. Завалился на полку и проспал под перестук колес весь день, проснулся сходить по неотложным делам и снова забрался на матрас. Отоспался за все бессонные ночи, сняв накопившееся напряжение минувших дней, встал утром со свежей головой и ощущением прилива сил.
  
   ***
   До Бреста я не доехал. По наставлению Зинаиды Николаевны рано утром сошел на станции Береза-город. Еще ближе к Пружанам, всего в десяти километрах, находилась станция Оранчицы, но ее поезд проскакивал без остановки. Вышел на чистенькую привокзальную площадь, подивился на памятник симпатичному и очкастому пузатому не то бобру, не то кроту, сидевшему на клумбе посреди площади, - у нас такие места прочно занимает Ильич на постаменте, - и двинулся к недалекой парковке. Такие же охламоны, что и подопечные Павла Степановича, человек пять, орут и валяют дурака в ожидании клиентов. Нет, ребята, с вами я не поеду, и исключительно потому, что вы при случае никому обо мне не расскажете, кроме базара! А я уже научен доверять всем, но не верить никому. Поэтому игнорировал устремленные на меня с надеждой взгляды и под общий вздох разочарования подошел к киоску с надписью белым по синему: "Газеты - Часопiсы". Спросил "Комсомольскую правду в Беларуси" и растерялся: а как платить? У меня только российские рубли, даже не подумал над этим, когда ехал. Вопрос решился просто, киоскерша улыбнулась и взяла российские деньги. С газетой я уселся на скамейке неподалеку, на другом ее конце сидел лысый, как мячик, мужик за пятьдесят и тоскливо поглядывал по сторонам. Еще один, очень большой мяч он проглотил, такой круглый был у него живот под футболкой. Бомбила, сразу вижу. Ключи от машины в руке, к коллегам не суется - понимает, что они в простое, ему не уступят, а он привык подбирать за ними оставшиеся крохи. А заработать нужно. Вот и его аппарат рядом стоит, хорошо тронутая временем "четверка". Но мне краше и не нужно, не в ЗАГС еду. В общем, как раз для меня. Поэтому, придвинувшись к мужику, спросил:
   -В Пружаны отвезешь?
   Он испуганно выкатил изумленные глаза:
   -А как эти? Они ж меня...
   Я прервал его:
   -Отойду вон туда, за сворот, там и сяду. А им ничего не говори, и гнать за мной не спеши. Я подожду.
   С тем поднялся и потопал от кукольного вокзальчика и вылизанной площади с бобром-кротом на клумбе по единственной дороге вдоль выстроившихся в линейку домов. Шел не спеша - времени у меня вагон. Куда ехать, я не знал, но свернул вправо. Там через полсотни метров рос густой кустарник, укрывавший от взоров гоготавших на парковке бандерлогов. Оказалось - правильно свернул. Через пару минут возле меня тормознула "четверка". Я сел, и мы поехали. Познакомились, водителя звали Михаилом. Родом он из Калуги, служить срочную попал сюда, на военный аэродром Осовцы. Отслужил и остался здесь, женившись и обзаведясь семьей, врос корнями. Что было началом, а что потом - то ли женитьба, то ли женился потому, что остался, - Михаил и сам уже не смог бы рассказать о причинно-следственной связи событий. Так сложилось - и все. Работал на местном сыродельном комбинате мастером, вышел на пенсию, теперь вот для укрепления семейного бюджета подрабатывает, когда получается. Я слушал Михаила и думал, что, где и как ни живи, проблемы - неизменный спутник человека, и следуют они за ним, как его тень. Сам я представился Михаилу как отставший от своей группы. Что за группа, откуда она взялась и с чего вдруг оказалась в белорусской глубинке, где нет даже железнодорожной станции, - об этом Михаил не спрашивал. Едет с ним человек, платит за проезд - и ладно, остальное не его дело.
   Пока крутились по городу, заметил вывеску "Интернет - кафе. Круглосуточно", а рядом - продуктовый магазин. Дождался, когда отъехали метров тридцать, и попросил Михаила остановиться - нужно кой-что купить. Оставил в машине сумку - чтобы водитель не забеспокоился, что уйду без оплаты, - и вернулся назад, к магазину. Но зашел не в него, а в пустовавшее по утреннему времени интернет-кафе рядом. Набрал на указанном мне полусонным пареньком компьютере адрес, проверил свой почтовый ящик. Ничего серьезного, только успокаивающее сообщение, что Фред сильно не пострадал, но лежит и из палаты не высовывается - это ему точно Павел Степанович посоветовал. Расплатился, вышел и тут же зашел в соседнюю дверь - в магазин. Купил пакет кефира, вернулся к терпеливо ожидающему Михаилу:
   -Язва, черти её дери! Обязательно с утра нужно что-нибудь молочного, тогда дремлет, не беспокоит!
   Водитель кивнул без эмоций, и мы поехали дальше.
   Добрались быстро. То есть, было еще утро, когда я вышел из машины возле автовокзала Пружан. Заминки с оплатой не возникло - Михаил с радостью согласился взять российские рубли. На том и расстались, его потрепанное движимое имущество, игриво вильнув задом и пукнув сизым выхлопом на повороте, увезло хозяина в обратном направлении.
   Я осмотрелся, подивился плакату, приглашавшему в круглогодичные спортивные секции при ледовом дворце - это в совсем небольшом городе! - и у первого же прохожего поинтересовался, где тут купить хорошие детские игрушки. Получил обстоятельный ответ, сопровождавшийся жестикуляцией с изгибанием рук - для убедительности, наглядности и доходчивости - и отправился по так необычно проиллюстрированному маршруту. Нужен подарок для Полины - дочери Сергея и Маши Киселевых. Даже если бы я покидал свой дом не так, будто спасался от огня, то все равно везти через пол-страны куклу или плюшевого медведя было неразумно.
  
   ***
  
   А через час я оглох от восторженного визга Маши Киселевой, жены Сергея. Сам Сергей был на работе, но Маша ему позвонила, и через полчаса он появился. Я сидел за столом в доме Ждановичей - Киселевых на окраине Пружан. Дом стоял почти на берегу ручья Муха, неподалеку от слияния с каналом Вец, после чего на карте появлялась река Мухавец - та самая, что протекает у Брестской крепости, огибая её, и впадает в пограничный Западный Буг. О такой географической странности я раньше не знал. Сразу за домом начиналось поле, неподалеку находился бывший военный аэродром, где в какой-то из сохранившихся служб работал Евгений, родной брат Маши, тоже сидевший с нами за столом. В недалеком прошлом, как и я, Евгений был офицером, даже звание у нас одинаковое - майор. Офицер бывшим не бывает: либо он офицер, либо нет. Как не может быть понятия "бывший порядочный человек", или "бывшая хорошая хозяйка": эти признаки, появившись однажды, остаются в человеке навсегда. Он мне сразу понравился - немногословный, со спокойным и все понимающим взглядом серых, как у сестры, глаз. Глава семейства, отец Маши и Евгения, отсутствовал, гостил у своей младшей сестры, жившей под Пинском.
   Чета Киселевых рассматривала фотографии в моем планшете, в основном со второй свадьбы Юльки. Они оба хорошо её знали, но наше с ней расставание прошло уже после их отъезда. Ошарашенно изучали изображения, где я поочередно обнимал то свою бывшую жену в платье невесты, то нового Юлькиного мужа, то сразу обоих молодоженов. В полный восторг их привело видео, где мы дуэтом - новый муж и я, предыдущий и отставленный, - вдумчиво, лишенными приятности голосами исполняли песню "Надежда". Ловя их взгляды, бросаемые исподтишка, я чувствовал себя Львом Евгеньевичем Хоботовым из "Покровских ворот". Для полноты недоставало только фразы "Высокие отношения! Высокие!"
   Мы с Евгением сидели, неспешно беседовали, не мешая молодежи бурно радоваться каждой следующей картинке. Он уволился из армии из-за семейных проблем: его жена, найдя себе другой идеал, осталась с сыном в Воронеже, и вот теперь Евгений крутился, как мог, стараясь обеспечить сыну нормальное в материальном плане существование и этим как-то компенсировать свое рядом с ним отсутствие - хоть и не по своей вине. Что ж, каждый выпивает свою чашу до дна, как бы горька она ни была. В жизни, как в поезде, жестких мест больше, чем мягких, вот не получилось у человека, как мечтал, но это еще не повод разочароваться во всем и стать негодяем. К концу вечера мы обсудили почти все вопросы, Евгений взялся помочь и даже прикинул, как это сделать побыстрее и поэффективнее. И вообще, он понимал гораздо больше, чем ему рассказывали.
   Главное - мне нужна была машина. Неброская и надежная. Дело, вроде, при наличии денег совсем не сложное, но покупать ее на себя я не мог, транзитные номера привешивать нельзя - за границу не выпустят. Брать нужно только с рук и только по генеральной доверенности. То есть, без переоформления. Такие условия могут насторожить продавца: он знает, что все теперь стали умными, читают рубрики в газетах про схемы мошенничества и понимают, что машина по доверенности - это риск для нового владельца остаться и без денег, и без автомобиля. С другой стороны, не каждый такую доверенность выдаст незнакомцу: а вдруг ты завтра на его колесах поедешь грабить банк или по пьяне врежешься в трамвайную остановку? Кого привлекать будут, владельца или неведомого и неоформленного, как положено, покупателя без имени и адреса? В общем, по сумме обстоятельств отпадают многочисленные авторынки и стоянки с продающимися на них подержанными тачками: там все если не по закону, то близко к нему, никто мне никаких доверенностей давать не будет, потому что хозяева таких площадок ссориться с властями не рискнут и мутными делами точно не заморочатся. Да и мне оставлять о себе память в виде необычных просьб при оформлении как-то не резон: по практике я знал, что все равно любые сведения о чем-то нетипичном, настораживающем своей неординарностью обязательно попадут в полицию, ну, здесь в милицию. Значит, возможности выбора резко падают. Так что повод поскрести загривок был, и Евгений долго молчал, но все же обнадежил: решим! И глазами показал на сестру и зятя: не при детях, мол, обсуждать серьёзные дела!
   Следующим утром, не давая мне поспать от души, мой новый босс бесцеремонно стянул с меня одеяло и, стоя рядом, потребовал:
   -Вставай! День начался, дел полно. Я позвонил и отпросился, на работу поеду попозже.
   Маша уже возилась на кухне, готовя сразу всем нам завтрак. Позевывая, я залез под душ, побрился и сел за стол. Сергей уже ушел на работу, Евгений с мокрыми волосами уселся напротив меня и придвинул к себе тарелку. Через двадцать минут мы выехали со двора и покатили по утренним пустынным улочкам. Заехали в дебри гаражей на окраине, поплутали и остановились под вывеской "Автосервис". Хозяин, степенный мужик Леонид Иванович, ожидал нас, сидя на скамеечке у входа. Подошли, поздоровались, зашли в ворота. Жестом фокусника он сдернул со стоящей машины матерчатый тент, и я увидел пожухлый и заспанный на вид, знавший лучшие времена в лучших местах "Фольксваген-Пассат". Леонид Иванович пояснил:
   -Готовил для свояка, да он себе купил "Ситроен". Клюнул на дерьмо в целлофане. Выглядит как новый, но не ездит, три раза уже ремонтировал его сокровище. Если крыжовник побрить, он от этого виноградом не станет, так и этот "Ситроен". В машине не блеск кузова главное. Двигатель у "Фолькса" отличный, сам настраивал, подвеска вся перебрана под наши дороги. Так что машина что надо, ручаюсь. А глянец и навести можно...
   С некоторой опаской я взялся за анорексичную, костлявую баранку аппарата. Хозяин и Евгений уселись рядом, поехали прокатиться. Километров за двадцать пробега я убедился: да, хорошо едет. Качественный продукт по приемлемой цене. Das Auto. Претензий к поведению нет, и если ехать, а не шашечки, то вполне вариант. В такие машины не влюбляются, на них ездят. Оговорили детали, я отдал деньги, к вечеру нотариальная доверенность со всеми прочими документами будет у меня в руках.
   Возвращались уже на двух машинах, каждый за рулем своей, не поговорить. Поэтому, во дворе дома, Евгений перед отъездом на свой аэродром торопливо наставлял меня:
   -Если Сергей вернется с работы и доверенность ещё не привезут, пусть звонит и дергает Леонида Ивановича, он телефон знает. Нужно оформить еще страховку на тебя, "зеленую карту". Он в курсе, главное - доверенность, все с нее начинается! Поедем с тобой за бугор завтра вместе, у нас тут национальная забава - проводить выходные в Польше, на закупе. Сегодня обзвоню, кого надо, должно все срастись.
   С тем и уехал.

***

  
   Сергей приехал не один - в его машине сидел Леонид Иванович со всем комплектом документов на машину и нотариально оформленной доверенностью. Он вернул мне паспорт, который забирал, чтобы эту доверенность сделать. Не забыл о диагностической карте и техталоне - без них за границу не выпустят, передал и второй экземпляр ключей от машины. Как бонус за покупку машины, привез месячный европейский полис страхования гражданской ответственности, больше известный как Green Card - "зеленая карта". Страховка выдается не на водителя, а на автомобиль, поэтому он оказал любезность и оформил ее у знакомых. В общем, мне оставалось совсем немного - получить личную медицинскую страховку, и дай Бог, чтобы она не понадобилась!
   Вечером опять собрались на веранде вчетвером, Полинка уже спала. Все разговоры крутились вокруг поездки, как коза вокруг колышка. Итак, Евгений едет в Польшу "на закуп" на своей машине, с ним в паре я доеду до Белостока. Двинемся вечером в пятницу, то есть завтра, доезжаем до Свислочи, там у него дела. Ночуем у его знакомых, они уже ждут, утром выезжаем к границе, к переходу Берестовица - Бобровники. С белорусской стороны на посту как раз будут бывшие сослуживцы Евгения, а в Бобровниках, уже на польской стороне, в это время (вот совпадение!) несет службу близкий знакомый Евгения, офицер SG - пограничной службы Польши - Тадеуш Тумилович. Как раз такую ситуацию Женя и подразумевал, произнося "должно все срастись". Прикинули, что необходимо купить в дорогу, я выслушал наставления по поведению и на границе, и в путешествии по Польше. Обо всем и подробно выпытывал и переспрашивал, зная, что лучше десять раз спросить, чем один раз натворить. Оговорили способы связи, проверили свои трубки, мой дотошный сопровождающий даже залез в "Фольксваген" и убедился в нормальной работе блока питания мобильника от прикуривателя. До кучи спрятали в заднем бампере и запасные ключи от машины, пшикнув строительную пену в полость, куда их, завернутые в полиэтиленовый пакет, затолкали, оставив проволочный "хвостик" - на случай, если вдруг понадобятся.
   Само собой, своим друзьям истинные цели поездки и свой маршрут после пересечения польской границы я не раскрывал. Помня, что во многих знаниях и многие печали, и лучше, если все буду знать один я, а они - только про то, что я уехал в Польшу. Разумеется, я доверял ребятам абсолютно, но сюрпризы мне были не нужны. Особенно - неожиданные. И еще я хорошо знал цену случайно оброненному слову, потому был привычно внимателен и осторожен.
   Но пара фраз, полувопросов - и Евгений еще вчера сообразил, в какую сторону я собрался. Поэтому, когда Сергей и Маша ушли, позевывая и клюя носами, к себе, он просмотрел мои документы, долго рассматривал полученную визу и вылил на меня ушат холодной воды. Оказывается, мне выдали визу типа "D", код "02". Она настоящая и действует три месяца, выдается для посещения родственников и знакомых, но имеет очень значимое ограничение: дает право всего лишь на однократное пересечение границы с Польшей и вообще выдается только для посещения этой страны. Правда, разрешает транзитный проезд через страны Шенгена. По слухам, скоро такие ограничения отменят, но пока они действуют. Иными словами, если меня остановит в Чехии полиция, то они мне рады не будут: в их глазах я без вариантов нарушитель пограничного режима и правил пребывания иностранцев в Чешской Республике. Так что контакты с погранцами обеих стран и по обе стороны границы следует исключить в принципе, как и встречи, даже случайные, с правоохранителями в Чехии. Посмотрев на мою разом поскучневшую физию, Евгений за десять минут провел ненавязчивый инструктаж под названием "Поездка в Чехию. Случайная, конечно". В деталях рассказав о недавнем посещении Праги своими друзьями и ничего не забыв. Перечислил все особенности и нюансы: где пересечь границу без контроля граничаров, для чего нужен акцизный диск dalnicni znamka на автострадах Чехии, как его приобрести и в какой угол лобовика клеить. О езде по трассам и в городах со строгим соблюдением скоростного режима, об обмене денег и заправке машины, о парковке и обязательности парковочной таблички с часами на передней панели. Без этого инструктажа мне пришлось бы туго, я понял это через два дня. Посидели еще немного и разошлись по комнатам. Легли поздно, и спалось тревожно.
   День привычно начался с завтрака, приготовленного Машей, мы поболтали с ней и я уехал в город, оформлять медицинскую страховку. Руководствуясь подробными Машиными пояснениями, быстро добрался до центра и оформил полис в офисе страховщиков. После отправился бродить по магазинам, держа в голове список необходимого в предстоящую дорогу, всесторонне обсужденный вчерашним вечером. Зашел в магазин "Рыболов - охотник", долго ходил вдоль прилавков, купив несколько необходимых, с моей точки зрения, предметов. Заехал на рынок, набрал два пакета с продуктами и вернулся в дом к хозяевам. Первым приехал Евгений: вечером выезд, времени на сборы немного. Подъехавший Сергей помогал и развлекал, вместе мы уложились быстро. Посидели на дорожку. Наконец, Евгений, поднявшись, сказал "Пора!", мы расселись по машинам и выехали со двора. Ребята стояли у ворот, махали нам вслед.
  
   ***
   Путь был недолгим: по шоссе доехали до Порозово, отвернули налево, и вот он, город Свислочь. Чуть больше семидесяти километров от Пружан. Заехали на площадку за двухэтажками, запарковались и пошли в дом гостеприимных хозяев, друзей Евгения. Поужинали, Евгений с хозяином, Володей, ушли к машине по делам, о которых мне было неведомо, а я, помня про завтрашний ранний подъем, завалился спать на отведенном диване. Проснулись рано утром, торопливо позавтракали, Володя сел в машину к Евгению, и мы тронулись к границе. Пустынная поначалу дорога враз заполнилась транспортом еще до того, как мы подъехали к городу Пограничный. Дальше проталкивались среди разномастных автомобилей, стоявших и ехавших в доступных глазу пределах. Движение стало чуть поспокойнее после ответвления еще одной дороги влево, но очередь к погранпункту была дай Боже. Мои ведущие, не смущаясь, ехали по свободному центру дороги, я - за ними, едва не касаясь их бампера. Проползли еще метров триста по полотну с надписью на нем "VIP", переезжая через лежачих полицейских, приняли правее очереди, стоящей под темно-зеленый шестиугольник, обозначающий "зеленый коридор", и остановились. Евгений с Володей вышли и, не реагируя на возмущение водителей из очереди, двинулись к зданиям под навесом. Через пару минут, не больше, Евгений вернулся, подошел и коротко сказал:
   -Документы! Грин-карту не забудь.
   Я торопливо подал подготовленную пачку, он повернулся и снова скрылся за дверью. Вышли они уже втроем, впереди шел пограничник в зеленой фуражке с высокой тульей. Евгений свернул к своей машине, пограничник подошел ко мне и протянул руку прямо в окно:
   -Виктор! Вы в Иркутске служили? Мне подальше довелось, два года Ванькой-взводным под Хабаровском тянул в мотострелковой дивизии. Теперь вот здесь. Вот ваши документы, как шлагбаум откроется, двигайтесь следом за Женей. Там нейтралка, за ней поляки. Удачи в дороге! - снова рукопожатие, шлагбаум взмыл вверх, хлопок по крыше - все, поехали, оставляя позади очередь из машин.
   Пустынную нейтралку проскочили мигом. И вот польский флаг и погранстража в другой форме, мы снова едем к обозначенному "зеленому коридору". Стоявший под навесом страж граничны Полонии - это, как я догадался, и был Тадеуш Тумилович - показал на крайнюю левую полосу дороги и пошел к машине Евгения. Сзади его фигура очень напоминала того бобра-крота, которого я видел посреди клумбы на железнодорожной станции, сойдя с брестского поезда. Евгений вышел, он и пограничник обнялись, похлопали друг друга по спине и ушли в здание. Вышли быстро, и страж границы двинулся ко мне. Взглянул на него вблизи и удивился: вот за поляка, да и вообще за европейца этого перца ну никак не примешь! Тадеуш напоминал тайваньского милитариста с карикатур Кукрыниксов: узкие раскосые азиатские глаза, очень плотная, мягко говоря, фигура. Подойдя ко мне, он попытался изобразить улыбку, но получилась она плохо:
   -Документы, пожалуйста!
   Взяв просимое, вперевалку удалился в свое обиталище. Минуты через три вышел и взмахом руки подозвал меня. Протянул права и паспорт:
   -Назад Женя скажет, когда ехать. Подъедете и сразу звоните мне. Телефон у Жени. Я подойду. Понятно?
   Я кивнул, он, прищурившись до щелочек, обозначивших глаза, опять оскалился, как называют ее англичане, "шестидюймовой улыбкой" - зубов много, радости мало - и пожелал интересного пребывания в Польше. По-русски Тадеуш говорил чисто, с едва заметным и каким-то странным акцентом. Машина Евгения тронулась, я за ней. Шлагбаум, лежачий полицейский, знак с надписью "Graniza Panstwa", полоса шоссе убегает вдаль. Что, всё? Границу проехали? Вот так, буднично и почти бегом? Да я с нашим ГИБДД втрое больше общаюсь даже при обычной проверке документов!
   Женя ехал, не останавливаясь, я поспешал сзади. Проскочили в темпе три-четыре небольших городка, у нас села побольше бывают обычно, вот и знак въезда в Белосток. Евгений показал правый поворот, остановился и пересел ко мне в машину:
   - Ну, как тебе Польша?
   Я ответил, что еще не успел ничего разглядеть. Подивился скорости прохождения погранконтроля, собеседник скромно и горделиво ответил:
   -Стараемся. Работаем!
   Спросил о внешности поляка, Евгений расхохотался:
   -Да ясновельможный пан Тадеуш родился в Якутии! У него и погоняло такое - Якут! Там его семья в ссылке была, перед войной попали. Потому и уцелели, а всю остальную родню немцы в Польше порешили, никого не осталось. Вот и жалуйся на ссылку! На родину они с матерью вернулись, когда он уже в школу пошел. А про внешность у его мамы спрашивать нужно. Или догадываться!
   Вот так. Чудны все же дела твои, Господи!
   Дальше наши пути расходились: ребята оставались в Белостоке, мой же путь лежит на юг, до Люблина, оттуда - до Вроцлава. Мы еще раз обговорили уже проговоренное, вышли, обнялись, и я двинул в туман неизвестности. Теперь совсем один.

***

   Кроны деревьев, росших вдоль шоссе, сливались в сплошной зеленый ветер, в салон вливался с хлестким воздухом горьковатый запах придорожных кленов и тополей. Примерно на полпути к Люблину, когда уже больше ста километров отделяло от моих недавних спутников, небо вдруг потемнело и осело на землю, пошел дождь. Он отгородил от окружающего мира невидимой прозрачной стеной, приземлил дымы мелькающих мимо поселков и городков. Пахло разлукой, вокзалом и тревогой. Дорога вырывает из повседневности, и жизнь становится виднее, ярче. Ехал и думал о том, не ошибка ли - на всех парах мчаться в направлении, где я никогда не был и никто меня не ждет? Честно, давно тревожило ощущение, будто сел в поезд, идущий в неизвестном направлении. Спрыгнуть страшно, сидеть и ждать, куда привезет, - еще страшнее. Что такое эта дяди Колина тетрадь? Поцелуй Фортуны или наоборот? Ну, не поехал бы - и потом жалел об этом до последнего дня! Каждому жизнь дается однажды, пишется сразу набело и без черновиков, и все в ней соткано из утраченных возможностей. Упускать еще одну, такую явную? Нет, хватит комплексов, вперед!
   Еще в Пружанах прикидывал добраться до Вроцлава в первый день, учитывая состояние дорог, навигатор и навыки дальних поездок. Не доезжая Жешува, свернул направо, через полтора часа по объездной проскочил Краков. Остановился в его пригороде, просто увидел симпатичное придорожное кафе неподалеку от аэропорта Балице, о чем мне любезно подсказал дорожный знак. Неспешно выпил чашечку хорошего кофе, а перекусил в машине тем, что собрала мне в дорогу Маша. Еще через час проехал Катовице. Дело шло к вечеру, трафик вырос, заметно добавилось машин. Доехал в уже плотном потоке до Вроцлава, не очень давно бывшего немецким городом Бреслау, свернул на юг от города и на ночь встал в Кобежице, в мотеле у обочины. Это неподалеку от границы, Чехия совсем рядом. За день проехал 900 километров, практически не останавливаясь, если не считать двух гигиенических задержек на бензоколонках по нескольку минут, да стопа на чашку кофе за Краковом. Плюс короткие остановки для оплаты проезда - в Польше много платных дорог. С системой оплаты разобрался быстро и подъезжал туда, где была изображена кредитка. Устал, конечно, потому на скорую руку вскипятил прямо в номере мотеля захваченным в дорогу кипятильником стакан воды, без удовольствия выпил кофе из пакетика со странным названием "3 в 1" и доел приготовленные Машей бутерброды - оставлять на завтра их нельзя, испортятся. Завалился в кровать и уснул, не реагируя на бухтение телевизора за стеной - сказалась еще и разница во времени, тут другой часовой пояс.
   Проснулся, когда в мотеле все еще спали, - опять разница во времени! Хотя, вообще-то, поляки встают рано, а особенно, как это ни странно для нас, по воскресеньям: поутру всей семьей идут в костел. Мне туда не нужно, а потому залез под душ, неспешно собрался и пошел в кафе при мотеле. Оно было открыто, но пока безлюдно, постояльцы не спешили вскакивать, и полусонный официант посмотрел на меня с удивлением. Завтрак, тем не менее, пообещал "вшистко бендже " - и действительно принес быстро. Я особо не мудрствовал, заказал омлет с беконом, кофе и свежие булочки. К ним полагался крохотный брикет сливочного масла - у нас солдаты-срочники на завтрак вдвое больше получают - и рассчитанный на аппетит лилипутов пакетик с джемом. Ладно, спасибо и на том, все свежее, кофе вкусный, а омлет горячий и пузырится. Так, поел и вперед, у меня сегодня незаконное пересечение границы, некогда рассиживаться.
   Сто километров по пустому утреннему шоссе проскочил быстро. Граница явилась двумя высокими флагштоками с развевающимися польским и чешским флагами, да недлинным путепроводом. Сразу за ним начиналась Чехия, а шоссе ответвлялось к грузовому терминалу и будке с надписью "Smenarna" - это обменник, припомнил я наставления Евгения. В полукилометре от границы - город Наход, уже проснувшийся, - даже магазины здесь открывались в семь утра, но и работали всего до пяти вечера. На въезде в город, на бензоколонке я приобрел парковочную таблицу с часами и ту самую виньетку, dalnicnu znamku для проезда по чешским дорогам, срок действия - месяц, и приклеил её в нижний правый угол лобовика. Все, едем без помех, все оплачено. Тут же поменял евро на кроны, кое-где нужна наличка, не везде заплатишь кредиткой. Карточка у меня совсем не нашего банка, и вообще выдана гражданину Кузякину, жившему в сотнях километров южнее, в Краснодарском крае: не хватало мне вопросов и ненужных догадок от сослуживцев и окружающих их очень любопытных граждан. Все же в дальних одиночных командировках есть свои достоинства - в одной из поездок я и оформил вот такую нигде не засвеченную карточку. И пополнял ее только вдали от дома, ни разу не предъявив в своем городе. Наперед скажу, что забот с кредиткой не было ни в Польше, ни в Чехии.
   Дождь, начавшийся еще возле Люблина, сопровождал с унынием скучного назойливого попутчика. Из-за низких туч было сумрачно, и определить, утро еще или уже день, нельзя, пока не взглянешь на часы. Под аккомпанемент капель по крыше я проехал Градец-Кралове, под тот же неспешный ритм проскочил Йичин и скоро въехал в Млада-Болеслав, автомобильную столицу Чехии.
  
   ***
   Насколько успешно студенты осваивали преподаваемый им моей мамой немецкий, не знаю, оценить не мог. Учила меня бабушка, всю жизнь проработавшая "немкой" в суворовском училище, и учила всем предметам, даже ботанике. Лучше всего, конечно, немецкому языку. А мама просто дома разговаривала со мной по-немецки, и вариантов не было. Не скажу, что говорю на "хохдойч", но владею свободно, а в школе и институте учил еще и английский. Тоже с маминой помощью и тоже вполне результативно. Но немецкий знаю лучше. И в ресторанчике "Zlata kovadlina", что значит "Золотая наковальня", с видом на старую площадь Млады, языкового барьера не было. Зашел я сюда, во-первых, просто проголодавшись. Вторая причина - увидел знак "Wi-Fi" на стекле витрины. И, в-третьих, нужно было кое-что выяснить. А лучше парикмахеров и работников общепита всё обо всём никто знать не может. В Чехии в том числе.
   Я был реально голоден, потому не сдерживал фантазий официанта, здесь он зовется ?МšnМk - "чишник". Мужчина поры третьей молодости и ростом чуть повыше стола, представился Павлом. На мою усмешку Павел глянул недоуменно - видно, не знает, что с латинского его имя переводится как "малый, небольшой". По-немецки он говорил скверно, но внятно, а кухню заведения расхваливал, будто шеф-поваром была его любимая жена. Впрочем, понятие "любовь" при виде обширной плеши и пивного живота коротышки как-то растушевывалось. Итак, на первое суп, здесь его называют "полевка", с копченостями и чесноком - знаменитая "чеснечка". Попробовал - да, есть за что хвалить! Даже не заметил, как тарелка - скорее, чаша для салата - показала дно. Опустевшую посуду сменила другая - жареная свинина с кнедликами и тушеной капустой - "вепро-кнедло-зело". Традиционное чешское блюдо, тоже великолепное. Павел крутился рядом в предвкушении хороших чаевых, жалея о том, что я за рулем и пиво исключается, об этом я его предупредил сразу. Вскоре всю нужную информацию и даже дорожные ориентиры я от него получил и, откинувшись на спинку дивана, отдыхал после трапезы, смакуя кофе. Одновременно глазел в планшет, прикидывая маршрут. Почту свою просмотрел еще до начала Лукуллова пиршества, пока все в порядке и без тревог.
   Осоловев, выбрался на улицу и пошел к машине походкой покидающего свадьбу волка из мультфильма "Жил-был пёс". "Фолькс" на стоянке в самом центре города, но в Чехии автоворовство - очень распространенное хобби молодых балбесов, об этом честно предупреждают в путеводителях. Даже принято оставлять раскрытыми перчаточные ящики - смотрите, люди добрые и не очень, пусто, лезть в машину незачем! Но нет, обошлось, меня не тронули, а вот в аппарате по соседству явно покопались, если судить по возмущенным крикам супруги владельца "Шкоды". Я сел, откинул сиденье и почти час провел в полудреме - иначе никак, давно я так не наедался!
   Следующий пункт - городок Чиста, это прямо по пути в Белу от Млады. По-нашему - поселок, никак не больше. По описаниям официанта Павла, я быстро нашел автомастерскую на другом конце поселочка. Интернациональная вывеска "Autoservis", площадка перед зданием с двумя прокатными машинами на ней, распахнутые ворота стоящего рядом, под цветущими липами, гаража, за деревьями зеленеет поле. На звук мотора вышел хозяин, крепкий мужчина старше меня лет на пять, в светло-синем комбинезоне и берете. Я поздоровался по-русски. Он ответил, не удивившись, говорил свободно, только мягко и певуче. Это не средняя школа, наверняка учился у нас.
   Так и оказалось: Зденек - так звали хозяина мастерской - закончил политех в Горьком, нынешнем Нижнем Новгороде. Вот уже больше часа мы с ним сидим под липами у гаража. Мне, по плану, еще ехать, но пью вторую кружку пива - не потому, что положение обязывает. Нам есть о чем поговорить, у нас много общих тем. Зденек работал в Пльзене, на заводе "Шкода", строил электровозы. Почти все они шли в СССР, и его русский язык и диплом политеха были востребованы. Но времена меняются, как и хозяева. Когда подули другие ветра, стало понятно, что он со своей биографией и взглядами не очень вписывается в новые течения. Не желая вертеться, как флюгер, Зденек с завода ушел и вернулся в свой городок, в родной дом, стены которого поставил еще его прадед. Жена сюда не поехала, предпочла шумную Прагу. Оказавшись вне привычного водоворота и стремнины, Зденек рассудил прагматично: раз другой колоды не имеется, то нужно играть этой. Потихоньку восстановил дом и обновил постройки возле него, переделал сарай в гараж, рядом поставил мастерскую. Поначалу предложенные им услуги интереса ни у кого не вызывали, но северный ветер создал викингов. Случайно Зденек увидел сильно пострадавшую в аварии "Шкоду-Фелицию" местного старожила, булочника Доминика Горака, и взялся за ремонт убитой машины, вызвав скептические ухмылки земляков. Но когда через три недели вместо увезенной на тракторном прицепе кучи хлама, когда-то бывшего "Фелицией", булочник увидел подъехавший к пекарне сверкающий автомобиль, реклама, а с ней и работа в городке Зденеку была обеспечена. Окрестные фермеры пригоняли к нему трактора и прочую сельскохозяйственную технику, жители городка тащили на тросах и эвакуаторах автомобили, везли в прицепах неисправные холодильники, стиральные машины, приносили сепараторы и даже кофемолки - всё, что заводилось и крутилось, но сломалось. Не вмиг, но пришло признание и уважение, дело крепло и все меньше оставалось свободного времени. А как у него на душе - никого из земляков не интересовало, всех устраивал спокойный неторопливый механик, молчаливо и неспешно берущийся за любой неработающий механизм и обязательно его оживляющий. Он одиноко жил здесь, в этом домике у края городка с окнами прямо в поле, не общаясь ни с кем и вежливо со всеми здороваясь, вспоминая учебу в России и работу в Пльзене как лучшие, но безвозвратно ушедшие дни. И впервые за многие годы вдруг выговорился русскому парню, случайно заехавшему в его мастерскую.
  

***

   Никуда я не уехал. Достал из багажника привезенные с собой продукты, они же и сувениры: водку, красную икру, пластиковый прозрачный тубус с астраханской воблой. Зденек выставил свои запасы, водрузив сбоку литровую бутыль сливовицы. Да, тут и на пятерых мало не будет! Ну, сядем!
   Утром проснулся с ясной головой и без признаков похмелья. Мы, правда, и пили-то вчера немного, всё больше разговаривали. А сейчас Зденек уже возился на кухне, хотя час был совсем ранний. Позавтракали, обменялись телефонами, попрощались. Уехал я на взятом в прокат у Зденека "Форде-Фиесте" четвертой модели, немолодой, но крепкой тачке. Так и задумывалось мной раньше - не светить в Беле свой "Фольксваген", он поскучает в гараже автомастерской. Собственно, за этим я вчера и приехал сюда, все остальное - чистый экспромт. Зденек не задал ни одного вопроса, просто покивал головой: нужно - значит, нужно.
   Всего два километра по шоссе, выезд на взгорок - и вдруг показался Бездез на вершине горы среди полей, за ним подальше отражало небо Махово озеро. Удивился, что гора похожа на двугорбого верблюда, рядом с основной вершиной с замком торчала почти такая же пониже ростом. Ожидал увидеть угрюмую скалу среди полей и силуэтом Эльсинора, а тут поросшие густым лесом склоны сразу двух высоких холмов. Даже не знаю, как описать свои чувства в этот момент, чтобы избежать упреков в склонности к банальностям. Свернул на обочину, которой на чешских дорогах почти нет или она непривычно узкая, остановился и включил аварийку. Вышел из машины, встал и всмотрелся в величественный и красивый вид холмов и замка. Постоял, как перед египетским Сфинксом, молчаливым, вечным и безразличным ко всему окружающему и происходящему, и поехал дальше.
   Через полчаса я уже кружил по Беле в поисках турагентства. Небольшой совсем городок, ближе к центру несколько семиэтажек явно еще социалистической постройки, много откровенно старых и даже обветшалых зданий, которым давно требуется капитальный ремонт. Но люди живут и в них. Вот и площадь Масарика, на углу - местное турбюро, в такой час я единственный в нем посетитель. И к моим услугам - пансион в любой точке города, стопка буклетов и предложений по экскурсиям. Недолгий разговор со служащей, я выбрал тихую комнату в домике по улице "У водоему". Улочка ответвляется от Курживодской дороги, идущей за Белу мимо территории, которую когда-то занимала воинская часть, где служил дядя Коля. Звонок хозяевам по телефону, традиционное "Ахой!" на прощание - еду к крыше над головой. Расстояния тут небольшие, три минуты - и вот он, двухэтажный домик на холме. Нижний этаж каменный, второй этаж из бревен, мой приют на ближайшие дни. Въезд к нему довольно круто поднимается вверх от Курживодской. Декоративная изгородь, просто обозначающая границы участка, хозяин с женой встречают у таких же условных ворот. Знакомимся: Марек Коучера и Илона Коучерова, муж и жена. Живут вдвоем, им чуть за тридцать, оба работают на кровельном заводике. По-немецки говорят почти свободно, Илона сносно изъясняется и по-русски: завод принадлежит российскому холдингу "ТехноНиколь", и русский язык приветствуется. Мне показали мою комнату, она внизу и с отдельным входом. Такую я и просил в агентстве, так что не удивился. Рядом с домом навес, тут место для моей машины. Под навесом стоит покрытый пылью велосипед легкомысленного розово-белого цвета. Модель дамская, но мне не свататься ездить. Спросил у хозяина о возможности им воспользоваться, он начал расхваливать "фаррад" - велосипед, оказывается, немецкий и обладает массой достоинств. Все понятно: покататься просто так не получится, придется заплатить за удовольствие крутить педали. Ладно, больше счет - крепче дружба! Плачу за постой - за пять дней вперед - и за аренду велосипеда. Вообще, ничто так не укрепляет доверие и не располагает человека к вам, как предоплата. Вот и сейчас отсчитанные кроны очень вдохновляют хозяина. Он расписывает красоты окрестностей, к слову говорит о близком к дому автотреке "Моторленд Бела". Мне он как раз интересен - прямо рядом с ним, только ниже по склону, находится Верхбельский рыбник - пруд, где на расположившемся по соседству болоте стоит та самая трансформаторная будка. Получаю подробное описание проезда к треку, заодно и уверения, что нынешние дожди совсем нетипичны и скоро распогодится.
   А дождь назойливо капает, ненадолго прекращается и снова сеет. Мне это на руку, никто не будет удивляться моим нетипичным поездкам и странным маршрутам в плохо пригодную для отдыха погоду. Расположился в отведенной мне комнате, с собой у меня минимум вещей. Да и этот минимум я уполовинил, сложив в заплечный рюкзак необходимые при раскопках предметы, видеть их хозяевам не нужно. Принял душ, переоделся и переобулся. Рюкзак за спину, ярко-желтую дождевую накидку с капюшоном на себя. С изнанки она камуфляжной расцветки, но это с изнанки. Беру за рога велосипед, выхожу за ворота своего нового пристанища и выезжаю на дорогу к давно несуществующей воинской части. Через пять минут, не больше, подъехал к небольшому пруду - это и есть рыбник. За ним болото, хорошо видно кирпичное строение на малюсеньком островке посередине окружающей его воды - это та самая заброшенная трансформаторная будка, с которой все и началось. Всё, как описано в тетради дяди Коли. Мне пришлось остановиться и подождать, иначе сердце просто оглушило бы своими ударами. Вот и перешеек между прудом и болотом, мне сюда и вверх по склону. Поозирался - никого, дорога пустынна. Снял накидку, вывернул наизнанку и накинул капюшон - разгляди меня теперь хоть издали, хоть вблизи в моем камуфляже и защитного цвета брюках! Вот и вросший в землю немецкий бетонный ДОТ слева от дороги, первый из ориентиров. По давно нехоженой и потому едва заметной тропке на перешейке перебрался на другой берег. Спрятал велосипед в зарослях травы по пояс, через которую пробирался: на горе он мне ни к чему.
   Да, дядя Коля оказался прав: никто никогда здесь ничего не копал и не строил. Да и вообще вряд ли хоть кто-то забирался в промоину на склоне горы все эти долгие годы, прошедшие с момента, когда он спрятал здесь клад. Похоже, искал он место для своей находки долго и тщательно, и нашел вариант практически идеальный. Я сидел ровно в той точке, где покоились все эти годы зарытые сокровища, - вы можете себе представить мои ощущения. Три высокие, треугольником растущие ели посреди склона, между ними неглубокая выемка, совершенно невидимая с дороги. С вершины холма разглядеть это место тоже не получится: густые непроходимые заросли кустарника уходят вверх метров на сто, вокруг деревья почти стеной. Зато, чуть приподнявшись над краем углубления, я хорошо вижу подход к нему снизу, он единственный. Когда-то, очень давно, его проделал поток воды, он же вымыл и эту ложбинку, куда дядя Коля спрятал найденные сокровища. Посидев у сакрального места с полчаса и спрятав в зарослях повыше свои инструменты, спустился вниз и, подняв из травы велосипед стиляжной раскраски, покатил в обратном направлении.
   Проехал по Курживодской улице, выехал в центр. Заглянул в пару магазинчиков, купил кое-какие продукты из тех, что не требуют кастрюль и долгого приготовления, зашел в хозяйственную лавку. Все покупки уместились в рюкзак. Почувствовал, что проголодался: переволновался, да и немудрено - время обеденное. Вот и ресторанчик, называется "U slunМ?ka" - "У солнышка". Посетителей мало, тихая музыка и аппетитные запахи. Выбрал место у окна, из него вид на цветник у памятника кому-то, на старинные дома вокруг площади. Непрекращающийся дождь постукивает в окно, как вежливый и стеснительный путник, промокший и стремящийся в тепло. Подошла и улыбнулась официантка, я сказал, что хочу поесть. Кивнув, через минуту принесла большую кружку пива и тарелку с закусками, здесь они называются "нечо на зачатек", - буквально "нечто для начала". Мясная нарезка, соленый огурец, сыр. Пока управлялся с этим "нечо", девушка положила на стол "листек" - меню готовых блюд, подаются только в дневные часы сразу после заказа. Я выбрал суп с грибами и жареную утку, попросил еще пива.
   За окном, омываемая теплым и нудным дождем, шла своя жизнь, привычная для городка с историей в семь столетий и мало зависящая от внешних обстоятельств. От такой мелочи, как появление здесь еще одного туриста. Со всеми своими заботами, тревогами и надеждами я подобен муравью, проползающему в короткие промежутки между сеющим дождем от одной скамейки в сквере до другой, - вроде он и есть, а никто не замечает деловитого насекомого, и жизнь здесь никак не изменится от того, перебегает он под ногами редких прохожих или нет.
   Время шло незаметно, зал ресторана начал заполняться вечерними посетителями. Часы на ратушной башне напротив входа в заведение тяжело и глухо ударили, золотой солнечный диск на циферблате передвинулся вправо и вниз, знаменуя близкий закат еще одного дня, праведно или неправедно прожитого. В жизни не меняется ничего, кроме того, что она становится короче. И все плохо и хорошо прожитое уходит навсегда, как и этот день.
   Сам не заметив, я просидел за столиком несколько часов, и уже пора: завтра новый день, новые дела.

***

   Ранним утром я был разбужен зуммером телефона - того, что обеспечивал прямую связь с Павлом Степановичем. Продрал глаза и не сходу сообразил, что нудный звук исходит от телефонного вибратора - давненько меня не тревожили. Схватил трубку и услышал знакомый голос:
   -Вечер добрый тебе, говорить можешь?
   Хотел ответить как можно ехиднее, да в последний момент прикусил язык: он-то уверен, что я в Сибири, а там и вправду уже вечер! Поэтому пробурчал что-то в ответ, лихорадочно подсчитывая: какой час показывают стрелки в Иркутске? Павел Степанович выложил новости: климовские ребята попались-таки в моей квартире, причем по полной, поскольку случайно оказавшийся в это время рядом наряд полиции (надо же, какое совпадение!) взял всю дружную компанию на горячем, а компания сдала Климова без размышлений. Он отстранен от должности, в его "логистичеком хабе" провели обыск, много чего интересного обнаружили и еще больше узнали, дело ведет ФСБ. Вспомнили Фреда, он здоров и уже не в больнице. Я сказал, что приеду через недели полторы, вряд ли раньше, Павел Степанович сроки принял и одобрил. Пожелали друг другу успехов и на том расстались. Я взглянул на часы и решил еще немного поваляться. Незаметно заснул.
   Но дальнейшие события подтвердили давно выведенное и незыблемое жизненное правило: если где-то прибыло, то в другом месте обязательно убудет. Утро обошлось без дождя, но тучи над Бездезом намекали: скоро мы придем, не спешите радоваться! Хозяев уже не было, у моей двери на стеллаже стоял прикрытый круглой крышкой поднос с завтраком - комплимент от Марека и Илоны. Остывшие кофе и омлет, йогурт в баночке и колбасная нарезка, мягкие булочки. Ничего, не впервые прихлебывать еле теплый напиток, все свежее и съедобное. Перекусил, схватил за руль велосипед и вперед, к уже известному месту! Доехал до пруда, спрятал в траве на перешейке приобретенные в хозяйственной лавке полиэтиленовую пленку и колья и покатил дальше, к бывшему плацу воинской части. Вчера вечером разглядывал на планшете найденные кадры аэрофотосъемки и увидел его, заброшенный. Не знаю, зачем поехал, нерациональный поступок. Метров через пятьсот слева от дороги появился растрескавшийся квадрат асфальта, я свернул на него. Ничего уже не говорило о былом назначении этого куска земли, всесильное время стирало понемногу все следы пребывания здесь когда-то чужеземцев, лишь сбоку так и росли четыре высоких каштана, а бетонный мост через ручей, сейчас разрушенный, имел вид какой-то потусторонний и брутальный, не вяжущийся с окружающей пасторалью. Да, вот отсюда всё и началось, за много лет назад от дня сегодняшнего. По-своему сакральное место.
   Подняв велосипед, снова выбрался на дорогу и покатил в сторону городка. Неясное чувство тревоги крепло и увеличивалось, будто нависающая надо мной дождевая туча. Внезапно понял, откуда оно пришло: на велосипедном руле слева крепилось легкомысленное круглое зеркальце, и в него я увидел медленно едущую следом за мной машину. Не пытавшуюся меня обогнать, тащась где-то с километр следом. Подъехав к отвороту с Курживодской улицы наверх, на холм к дому, я остановился. Машина, темно-синяя "Шкода-Рапид", проехала мимо, я поймал направленный на меня острый взгляд сидевшего рядом с водителем мужчины. "Шкода" газанула, прибавила скорости и скрылась за деревьями. Сомнений быть не могло: за мной следили.

***

   Признаться, всегда завидовал людям, которые в любой обстановке и при любых обстоятельствах могут держаться ровно и спокойно. Я совсем иного склада. И леденящее душу осознание присутствия кого-то невидимого за спиной выбило из меня даже намеки на равновесие. Честно скажу: поначалу меня охватила паника, схватив за самое сердце. Сидел в отведенной мне комнате за столом, и все казалось, что за стеной дома кто-то есть. Пытался привести в порядок чувства, но получалось плохо, никак не выходило начать соображать, мысля трезво и логически. Логика и умение быть неподвластным чувствам - это, конечно, здорово, но я, признаюсь, так не умею. Да еще, как всегда, критическая ситуация наступила без предварительного уведомления и без запаса времени на её нейтрализацию. Нервы ни к черту, надо прямо признать. Я не мог себе позволить легкомысленно сказать "Поживем - увидим", для меня пословица звучит иначе и зловеще: если поживем, то увидим. В моем положении любые случайности толкуются только в направлении злобных происков. Но кто мог здесь следить за мной, зачем? И как можно было узнать, где я?
   Жутко было потому, что глубоко внутри я понимал: можно было узнать. Купить друзей невозможно, зато их можно выгодно продать. И это на меня давило, как чугунная плита. Но в предательство не верилось, - хотя бы потому, что маршрут поездки был только в моей голове. И вообще, в этом тонком деле я с самого начала рассчитывал только на самого себя, а себя предать я не мог. Нет, тут что-то другое. Пока не знаю, что. Пасут лично меня? Вряд ли. Если бы меня в чем-то подозревали -- зацапали бы без церемоний, не играя в шпионов. Значит, всё же иное. Бросить всё, не доводя начатое до конца? Это означает сожаления на всю оставшуюся жизнь, и они меня просто съедят изнутри.
   И что мне теперь делать? В лес уйти и там шишки грызть, прячась от полиции? Нет, буду пробовать другие варианты. Мысль у меня была, я её усиленно думал, а через час вчерне и наспех уже составил план дальнейших действий. Не бывает безвыходных ситуаций, есть ситуации, выход из которых не устраивает. Приказав себе прекратить комплексовать и разыскивать виновных, я приступил к реализации задуманного. Вышел, сел на верного двухколесного Росинанта и покатил в центр Белы. Заехал в турбюро, потом исколесил все кварталы вокруг площади Масарика. Никого. Ни одного заинтересованного взгляда, а тем более - никаких хвостов. Нелюбопытные усталые прохожие, занятые своими делами жители окрестных домов, и ни с какой стороны не чувствуется интереса к моей персоне. Я бы его, этот интерес, интуитивно ощутил, как натянутая струна гитары начинает звенеть от порыва ветра, но - пусто! Неужели все-таки ошибся или впустую перепугался, приняв вежливость водителя, не обгонявшего меня, за слежку?
   Зашел в уже знакомый ресторанчик на площади, присел у того же окна. Есть не хотелось, просто положение обязывает изображать беспечного туриста, спокойно и с удовольствием наслаждающегося жизнью. На автомате попросил принести пива и блюдо "на зачатек", сидел с ничего не видящим вокруг взором и размышлял. Из головы не выходил вопрос: кого же заинтересовало мое появление? Очевидный ответ: настоящего наследника клада. Того, кому спрятавший в стену под окном драгоценности рассказал о них, а в указанном месте ничего не оказалось - или, точнее говоря, оказалось давно пробитое кувалдой отверстие и пустая ниша. Подумав, искавший делает логичный вывод: клад исчез во времена базирования рядом с местом его закладки советской воинской части. Но перед нашедшим сокровища вставала очень непростая задача их вывоза. Даже плохо знавший наши тогдашние реальности человек понимал, что перевезти через границу такой груз будет нелегко или вообще невозможно, будь он солдатом или офицером. Значит, клад до поры хранится где-то здесь, и за ним придут. Нужно только ждать. Неизвестно, когда наследник узнал про закладку футляра от противогаза в стену, а вот почему он не смог забрать его до того, как сержант Литвинов случайно долбанул своей кувалдой по кирпичам, мне как раз было понятно. В тетради дяди Коли об этом впрямую не было написано, но намеки на то, отчего он не решался долгое время даже на попытку приехать к месту службы, были. Я читал записи в другое время, когда прошлые секреты уже раскрылись, и причину знал: здесь, в Беле, находилась воинская часть, обслуживавшая секретный бункер с ядерными боеголовками для тактических ракет. Всего на территории Чехословакии было три таких хранилища - у города Билина объект "Явор-50", в лесах у Михова базировался "Явор-51", в Беле на горе находился третий, самый большой объект, "Явор-52". Появились хранилища давно, договор о размещении боеголовок на территории ЧССР подписали еще в декабре 1965 года, когда про события 1968 никто в Чехословакии и не помышлял. Наличие хранилищ и их расположение выдал чешский генерал-перебежчик Ян Сейна, и для НАТО факт существования таких интересных воинских частей и мест их базирования тайной не был с осени 1968 года. Советские войска покинули все три точки только в июле 1990 года, а до того прилегавшие к бункерам окрестности охранялись так, как и следует охранять ядерное оружие. Появление чужого человека вблизи объектов, даже вне зоны контроля, а просто мелькание где-то поблизости, вызывало самый живой интерес советской и чешской контрразведок, и любопытных ловили в окрестных местах, как карасей в пруду, стаями. Совсем не случайно прикрывал "Явор-52" именно разведбат - часть постоянной боеготовности с натасканными волкодавами-разведчиками, а не обычные "курки" - охранники из мотострелковых подразделений. Не наспех встал батальон "рексов" у подножия горы, где выше по склону находилось хранилище боеголовок. А дядя Коля, связист разведчиков, имел право и даже обязанность контролировать проложенные в зоне особого внимания линии и кабели связи. У него был допуск в совершенно секретную часть "Явор-52", и охранявшие эту зону советские и чешские военные не обращали внимания на его хождения прямо у них под носом - тянет человек службу и делает, что ему по службе этой полагается. Потому и мотался он со своей находкой по лесу, не боясь задержания, пока не определил ее на покой под тремя елями. А вот вывоз из этих мест чего-нибудь нетипичного и запрещенного был просто невозможен - контрразведка свое дело знала и подобного бы не допустила. Даже ехавших в отпуск офицеров и их семьи не из самого "Явора-52", а из соседних танковых и авиационных частей трясли, как фарцовщиков на таможне, что уж о солдатах говорить...
   Я вышел из ресторана, повертелся еще минут пятнадцать у городского замка и поехал к себе, в домик у купален. Вот так, половину дня убил, и не заметил. Неспешно крутил педали, смотрел по сторонам, при подъезде к подъему на взгорок меня догнала какая-то машина. Я спрыгнул, чтобы дать ей проехать - улочка в этом месте совсем узкая, да еще вдоль забора дома выкопана какая-то яма, делая проезд вообще проблематичным, - и потому увидел, что наверху, у ворот моего пристанища, стоит большой автомобиль, видна была его высокая крыша. Кто это там, к кому и зачем? Пересек дорогу, в кустарнике у обочины положил велосипед на землю и стал карабкаться вверх по недлинному крутому склону, залез выше его середины. Меня не видно ни с дороги, ни от дома, кусты закрывают полностью от всех взоров, но сам я отлично вижу стоящий у ворот полицейский микроавтобус, белый с зеленой горизонтальной полосой. На месте водителя сидит девушка-полицейская в голубой рубашке с коротким рукавом и форменной фуражке-восьмиклинке, второй полицай, мужчина в темно-синей куртке с погонами и серых брюках беседует с моим хозяином, а свою многоугольную фуражку вертит в руках. Вот он мне знаком: это его я увидел утром в проезжающей мимо "Шкоде", это его острый прожигающий взгляд так меня переполошил.
   Я спустился вниз и, обессиленный, сел прямо на сырую землю рядом с велосипедом. Прошло минут десять, полицейский автобус давно уехал, а я все сидел в кустах, и внутри меня распрямлялась до предела затянувшаяся утром пружина. Значит, это просто полиция, они заехали узнать, кто тут раскатывает в их сфере ответственности. Я знал, что по чешским законам приехавший в страну без путевки иностранец из государства, не являющегося членом Евросоюза, обязан в течение трех дней зарегистрироваться в полиции. При наличии путевки регистрацию проводит принимающая сторона - отель или турбюро. Если этого не сделать, то нарушителя могут выдворить из Чехии. Случаи экстрадиции были редкостью, особенно в туристических местностях, но все же место имели. Ничего хорошего и успокаивающего, конечно, в визите полицейских не было, забот мне это не сильно убавило. Но камень с души сняло тяжелый: значит, нет никакой слежки и никто меня не предавал, просто проверка. Отбой тревоги, хоть проблема и не снята. Впрочем, день-другой у меня есть, этого должно хватить. Вообще, время для меня сейчас даже не деньги, время - это жизнь. Шансов еще несколько дней погостить в Беле без проблем и без вопросов от властей у меня негусто, и есть смысл довести задуманное до конца, не мешкая и немедленно. Тем более, что солнце еще высоко - а значит, работать, негр, работать! И никому не интересно, что этого солнца из-за туч не видно.
   Поднял велосипед, выбрался из кустарника и по дорожке двинул в гору, к дому. От ворот увидел пани Илону, хлопотавшую под навесом. Подошел, поздоровался, поставил Росинанта. Хозяйка приветливо улыбнулась, спросила, где я побывал за день и как мне у них нравится. О визите полиции ни слова - а зачем же они тогда приезжали? Я рассказал про экскурсию по Беле и сообщил, что вечером уезжаю на автобусе встречать рассвет в замке Бездез - есть тут такое популярное развлечение для туристов, местные о нем тоже знают. Все было абсолютной правдой, купленный в турбюро билет на ночную попойку в замке уже с полудня лежал в моем кармане, и это один из пунктов моего плана. Пани Коучерова любезно предложила, чтобы до автобуса, останавливающегося на площади Масарика, меня подбросил Марек на байке, а то пешком далековато придется добираться. На том и сошлись, я пошел собираться. И отсыпаться, сколько успею. Как говорил наш инструктор по спецподготовке и единоборствам Димыч Канаев, усталый боец - это гарантированный провал задания. А провал для меня недопустим, наступает момент истины. Пора действовать, а не плыть по течению.

***

   Около восьми вечера я, умывшись и проверив экипировку, вышел с набитым рюкзаком. Марек уже оседлал свой гибрид мопеда и мотороллера и сидел на этом чуде посреди двора, свесив ноги и беседуя с женой. Усевшись не без труда позади хозяина, помахал пани Илоне, и мы поехали в центр городка. Добрались быстро, автобус еще не подъехал, но человек пять искателей приключений на свои нежные места ждали его у кафе с рюкзачками и сумками. Я завел пустой разговор, пытаясь задержать хозяина, чтобы он увидел мой отъезд, и затащил его на кружечку пива в кафе - благо, уговаривать не пришлось. Кстати сказал про то, что в турбюро предложили по сходной цене интересную экскурсию, и я могу остаться в пансионе возле замка еще на одну ночь. Марек на это легкомысленно махнул рукой, ведь все дни мной уже оплачены, заодно вспомнил - заезжал полда Новотны, просил постояльца зайти для регистрации в "stanici" - полицейский участок. "Полда" - чешский аналог русского непочтительного слова "мент", полицейского хозяин именовал не очень уважительно. Я с чистым сердцем сказал, что непременно это сделаю, когда вернусь. Рассеянно спросил, а что за человек этот Новотны, не придира ли, и ко всем ли он приезжает по поводу регистрации. Марек, как я и рассчитывал, смакуя пивечко, ответил вполне подробно: полицай служить начал очень давно, в Белу приехал откуда-то из Моравии тогда, когда сюда массово переезжали люди из разных частей Чехии взамен отселенных немцев, и да, зануда и придира, каких мало: ещё в школе доставал Марека и его друзей со своими нравоучениями и угрозами нажаловаться родителям, чтобы те надрали им уши. Но "cizinci" - иностранцы - до этого у них с Илоной ни разу не останавливались, и последний вопрос остался без ответа. Так, значит, на роль наследника клада полицай не вписывается, уже хорошо. Просто исполнение служебного долга, не более. Подошел автобус, забитый шумными и полупьяными пассажирами, мы попрощались и я уехал.
   Впрочем, уехал недалеко. Ровно до окраины Белы, где, вскочив с сиденья, попросил сопровождавшего пьяную компанию гида остановиться - забыл документы и телефон. Извинился за задержку и сказал, что до замка доберусь сам. Гид равнодушно глянул на растяпу и недоуменно пожал плечами, подразумевая, что никто и не собирался меня ждать. Автобус притормозил на обочине дороги, я спрыгнул и двинулся в обратном направлении. Не доходя до ближайших домов только что покинутого городка, свернул на ведущую в поле и лес за ним проселочную дорогу. На Белу опускались сумерки, а на меня - тревога перед неизвестностью. Чувство пережитой сегодня опасности добавило злости, силы и решительности. Я слишком долго разбегался, пора прыгать. И ускорил шаг. Да, на велосипеде получалось быстрее!
   Как там говорил Лонгфелло? "Решись - и ты свободен!" И в самом деле: решившись и начав действовать, я ощутил какую-то эйфорию и абсолютную уверенность в том, что все получится, до цели остается совсем чуть-чуть и до неё уже можно дотронуться, а чтобы взять в руки - нужно поработать всего одну ночь!
   До намеченного места добирался почти час, уже ощутимо стемнело. В пути никого не встретил, лишь раз вдалеке проехал по полю трактор, возвращаясь в сумерках домой с поля. Опять зарядил дождь, теплый и мелкий, но я уже шел по краю леса. Вроде и капельки не разглядишь, а побудь под такой вот сеющей с неба водичкой подольше - и промокнешь до исподнего, и потому набросил накидку, но уже камуфляжем наружу, а не ярко-желтой изнанкой. Бела, которую я обходил полями да опушками, покорно мокла под непрекращающимся дождем, в редких по позднему времени окнах горели огоньки. Какие рассветы можно встречать на Бездезе в такую погоду? Но это проблемы не мои, у меня дела посерьезнее. И дождь в решении этих проблем и преграда, и помощник. Вот и заброшенный немецкий ДОТ у дороги и пруда, мне сюда, в колючие кусты за ним. Дошел. Из припрятанного полиэтиленового пакета, которые многие у нас по неграмотности называют целлофановыми, хотя целлофан - это совсем другой материал, я извлек камуфляжной расцветки летний охотничий комбинезон, приобретенный в Пружанах, и переоделся в него. На ноги напялил резиновые бахилы уже местного производства, вчера купленные. Снятые одежду и обувь спрятал в пакет, завязал его и снова уложил в кустарник. Стемнело, вокруг тишина. Просидел возле ДОТа еще с полчаса, дождавшись глубоких сумерек и, чтобы время не прошло даром, перекусил прихваченными бутербродами. Выбрался на асфальт дорожного полотна, постоял, прислушиваясь и приглядываясь, и двинулся к перешейку. Взял из высокой травы возле тропинки уложенную в прошлый приезд пленку, начал карабкаться по склону. Через несколько минут осторожного передвижения дошел до ложбины, сложил груз и выглянул на дорогу. Все так же тихо и темно, никто тут по такому времени не ходит и не ездит. Вдали видны огоньки фонарей на улицах городка и доносится едва слышный отсюда лай собак в крайних домах и дачах у купален, по веткам успокаивающе шуршит мелкий дождь. Слазил в кустарник наверху, где ещё в прошлый раз оставил часть того, что мне сегодня потребуется, с мешком в руках спустился к месту раскопок. Достал из мешка ледоруб - он вместо кирки - и МСЛ - малую саперную лопатку с самодельной разъемной ручкой, мой главный инструмент. Коротковата эта лопатка, да зато легко прячется от любопытных глаз. Немного смекалки - и с помощью обрезка алюминиевой трубы и деревянной вставки МСЛ превращается в БСЛ - большую саперную лопату, а такой русская матушка-пехота землю половины Европы перекидала. На руки - перчатки, расстелил широкую полиэтиленовую пленку - выкопанную землю буду складывать на нее. Ледоруб за кайло, лопата - за ковш, я - за экскаватор. Что ж, начнем!
   ***
   Я долблю землю уже почти три часа, углубился больше, чем на метр, понемногу приспособился к тому, что в вырытой яме ужасно тесно, и весь грунт нужно в темноте складывать на пленку, а конца работе не видно. Устал, как слон, переносящий бревна за все стадо. Но деваться некуда, другого момента точно не будет. Если бы не камни, которые когда-то накидал в вырытое им укрытие дядя Коля, то я уже запаниковал бы: а там ли рою? Но не паникую, знаю: ковыряюсь где надо, каменная закладка это подтверждает. Копаю вплотную к камням без остановок, стараюсь не шуметь, реагируя замиранием при каждом громком звуке лопаты о булыжники и кирпичи, и вспоминаю слова отца: "Быстро - это медленно, но без перерывов". Соблюдаю завет, хоть и устал основательно, но время поджимает, летние ночи короткие. Потому остановки только для того, чтобы напиться, и я растягиваю удовольствие, по капле цедя влагу из пластиковой бутыли с водой и вытираясь после этого полотенцем. Да, еще единственный раз за все проведенное здесь время проскочила припозднившаяся машина, но свет её фар я увидел задолго до того, как она проехала по дороге прямо напротив раскопок, и потому не боялся быть обнаруженным. Да, заховал дядя Коля находку надежно, прятал по принципу "подальше положишь - подольше не найдут!" Наконец, когда небо ощутимо посерело перед рассветом, лопата звякнула о металл. Спокойно, а то сердце выскочит наружу! Подождал, прислушиваясь, снова взялся за инструмент. Подкопал снизу минут за тридцать, включил фонарь, с трудом вытащил из-под камней обмотанную уже сгнившей тряпкой алюминиевую коробку с облезшей зеленой краской по бокам. В ней - тот самый тубус от противогаза, вот он, под сорванной мной впопыхах алюминиевой крышкой. Тяжелый, однако, я раньше про вес как-то и не думал. Вообще, до этого момента где-то очень глубоко внутри жила боязнь, что времена спрятанных сокровищ остались далеко позади, в эпохе капитана Флинта, и лишь старая алюминиевая коробка из-под каких-то армейских причиндалов в моих ходуном ходивших руках убедила: вот он, клад, и он мой! Сердце мое билось быстро, как у лиса, только что выбравшегося из заваленной камнями норы.
   Рассказывать легче, чем копать, и даже закапывать назад, просто сбрасывая в яму землю. Все четыре удовольствия, и все для меня: ночь, дождь, ветер, холод. Да, холодно. Пока копал, было жарко, я весь взмок, а сейчас, присев перевести дух и дав успокоиться громко стучащему сердцу, чувствую, что не так уж и тепло. Ладно, предусмотрительно захватил две сменные футболки и махровое полотенце, есть чем вытереться и во что переодеться. В сухом не замерзну, здешний конец мая - это не в Сибири май.
   К рассвету закончил раскопки-закопки, тщательно и долго сметал еловыми лапами упавшую мимо пленки землю, уложил поверху дерн, утоптал, снова смел остатки следов земляных работ. Замаскировал самым тщательным образом следы своей преступной деятельности. Лапник, служивший мне веником, отнес в кусты наверху и разбросал там, на месте раскопок разложил специально собранные вчера в большой пакет давно высохшие еловые иголки, они прикроют то, что не сумел сокрыть я. От усталости к рассвету уже еле двигался. Улегся обессилено на сброшенную на дно ложбинки полиэтиленовую пленку, в предрассветных сумерках допил остатки кофе из термоса и последние глотки воды из пластиковой бутылки, добытый тубус уложил в рюкзак. Доел два оставшихся бутерброда с успевшим скукожиться сыром - не Бог весть что, но перекусить хватило, не похудею. Засунул за щеку кусочек рафинада, снова внимательно осмотрел место своих ночных мучений. Вроде аккуратно поработал и иголок хватило, в предрассветных сумерках ничего не заметно. Собрал все принесенное с собой и выкопанное из земли до последнего кусочка, сложил в два пакета. Один пакет, из-под еловых игл, но уже с другим содержимым, положил в выкопанную алюминиевую коробку так и непонятого мной назначения, в которой много лет хранился противогазный футляр, и осторожно спустился к пустынной в этот час дороге. Нет у меня ни машины, ни двухколесного бело-розового Росинанта, предстоит многокилометровая пешая прогулка по лесу и кустам вокруг Белы, на люди сейчас соваться нельзя. Переоделся там же, в кустарнике возле дороги у ДОТа, все снятое с себя утопил возле перешейка. Алюминиевая коробка с напиханным в неё содержимым беззвучно ушла под воду. Втолкнул во второй пакет пленку и перчатки, добавил уже разобранную лопатку, иначе не потонет. Булькнули в черную воду бахилы, я на всякий случай продырявил ножом их подошвы - так лучше затонут. Обе мокрые от пота футболки, полотенце и камуфлированный комбез разорвал на куски, завернул в эти обрывки фонарь с ледорубом и отправил туда же, в болото. Упокоились на дне заполненные водой термос и пластиковая бутыль. Еще одна бутыль поменьше, но с водой, лежит в моей сумке, это чтобы не умереть от жажды в неблизком пути в обход городка. Все, теперь чист, пора уходить до начала активного движения по дороге. Я уже порядком отошел от места раскопок, идя краем посветлевшего утреннего леса, когда хлынул такой дождь, будто все дни до этого он лишь собирался с силами. Вовремя пошел, нужно сказать. Как там фильм назывался? "И дождь смывает все следы"? Пусть смоет и мои. Забрался под ель и сидел, пережидая ливень под широкими лапами на сухих иголках. Ещё по службе в Сибири знал: ель вымокнуть не даст, росе осесть не позволит, под ней всегда сухо. Не удержался, размотал веревки и открыл тубус. Да, вот он, давно знакомый и впервые увиденный клад! На чистой футболке из своего рюкзачка разложил добытые трофеи, смотрел и свыкался с мыслью, что они реальны и принадлежат мне. Завороженно не мог отвести глаз от украшений и монет, открыл баночку из-под шоколада и убедился, что надеялся не напрасно: в ней лежали бриллианты. Трясущимися руками уложил все назад, проложив кусками прихваченного в сарае у супругов Коучеровых поролона, чтоб находка не дребезжала, и снова обмотал тканью - но уже другой, а не той, истлевшей за прошедшие годы. Адреналин переполнял, хотелось что-то делать, хоть просто бежать, а не сидеть спокойно и пережидать поток с небес. Удерживало то, что вид у меня, графа Монте-Кристо, покидающего свой остров, должен быть презентабельным, а не как у вымокшего бродяги без пристанища или только что вытащенного утопленника. Все же Европа...
   Дождь задержал прилично, я обогнул Белу и вышел к Млада-Болеславскому шоссе часа на два позже ожидаемого. Да и то потому, что случайно набрел на наезженную в поле и пустую после дождя дорогу, шедшую параллельно шоссе, по ней фермеры ездили на тракторах. Так что, ступив на асфальт, я имел вполне приемлемый вид случайно попавшего под непогоду небогатого туриста из цивилизованной страны, а потому смело поднял руку с большим пальцем вверх - международный знак автостопа. И к обеду вышел из попутки у сворота в Чисту, где в гараже у Зденека дожидался меня мой "Фолькс".

***

   Уже закончив писать, я несколько раз возвращался к этой главе. Что-то добавлял и переписывал в других главах своего рассказа, убирал длинноты или, наоборот, вносил пояснения, но - в других. А эта оставалась практически неизменной, не поддавалась переделке ни в какую. И я мучился, пытаясь передать накал, что был у меня в тот вечер, когда прошел по перешейку от безлюдной ночной дороги и забрался в ложбину на склоне. Когда, унимая стук сердца, взялся за ледоруб-кайло и, не снижая напряжения, подогреваемый этим накалом, не замечая времени и не обращая внимания на сбитые в кровь руки, копал землю, добираясь до клада. Но... не ложилось по-другому. Не шло, хотя написанное казалось мне слишком сухим, лаконичным, неэмоциональным. Никак не получалось передать ощущений, что были у меня в эти незабываемые часы, - я не находил слов для пересказа, хотя позже не один раз переживал эти чувства заново. Азарт? Вне сомнения. Но... что-то еще, что очень трудно выразить словами. Думаю, с теми моими эмоциями схож полет при первом в жизни прыжке в воду с десятиметровой вышки: вот пересилил себя и сиганул - и мгновенный жуткий ужас от высоты, от падения, а главное - от того, что назад ни за что не вернуться. А с ужасом смешивается и заполняет до последней клеточки невероятный, потрясающий восторг от того, что смог и решился, что оставил на площадке вышки свой страх. И ничего переписывать я не стал. Пусть глава останется сухим протоколом, хронологией той ночи.
  

***

   В раскрытое в поле и темноту июньской ночи окно влетали капли снова начавшегося дождя, он меня и разбудил стуком по крыше и подоконнику. Лежал, смотрел в слабо белевший потолок и думал, что жизнь полосата, а удача в большинстве случаев предвещает неприятности впереди. Да и вообще, долго хорошо не бывает, это нарушило бы весь жизненный строй.
   Господин Случай существует, вмешиваясь в нашу жизнь крайне несвоевременно, напоминая, что всего не предусмотришь. Когда я шел от шоссе к Чисте, забурчал телефон. Обычный мобильник, не тот, что на связи с Павлом Степановичем. Звонил Евгений из Пружан, новость была совсем неприятной: на чем-то попался Якут-Тадеуш. Его увезли в Варшаву, сейчас трясут всех, кто был с ним в контакте и до кого могут дотянуться, проверяют найденные у него записи. Я в них наверняка фигурирую, так что лучше пока с возвращением повременить, если не желаю попасть под тотальную проверку на польской стороне. Евгений будет держать в курсе и даст отмашку, когда можно ехать назад. Сообщит и о том, необходимо опасаться тщательной проверки или нет.
   Так, доигрался хрен на скрипке... Я просчитал варианты, и эйфория немедленно испарилась. Стоял окаменевшим столбом в ста метрах от первых домов близкой Чисты, тоскливо думая, что правы англичане: беда обрушивается не дождем, но ливнем. Прижало меня, я понял, крепко: в Чехии нахожусь нелегально, первая проверка документов полицией - и я буду депортирован, у меня нет ни чешской визы, ни "pozvАnМ" - приглашения, дающего право на посещение страны. А проверка такая очень вероятна, один раз я на нее уже почти нарвался. Если бы не случайная машина на дороге и моя остановка для ее пропуска - влетел бы в Беле сходу и по полной. С посещением местного обезьянника, с реальной перспективой подробного ознакомления и с другими прелестями чешской пенитенциарной системы. А в рюкзаке у меня... Срок немалый у меня в рюкзаке! Вот заловят с таким грузом, сидеть мне в этих благодатных краях лет десять, не меньше. Поскольку налицо незаконная попытка вывоза криминально полученных культурных ценностей. А потеря титула графа Монте-Кристо с одновременным приобретением совершенно иного статуса, совсем незавидного, ко всему приложится. Переждать здесь, у Зденека? Это значит, подставить его самого. Городок малюсенький, спалят сразу: незнакомый человек, по повадкам явно не чех. Не сидеть же мне в погребе! Можно попытаться выехать в Польшу, вряд ли мое исчезновение из Белы уже подняло волну и меня кто-то начал искать так быстро. Но... немалый шанс быть остановленным на границе: если поляки сработали четко по найденным записям Тадеуша и передали сведения по соседям, то машину задержат, зная, что её ищет польская сторона, да ещё налицо и незаконное пребывание в Чехии вместо разрешенного транзита. Камер на здешних дорогах, особенно возле погранпунктов, хватает, своими глазами видел. Даже если я перееду на польскую сторону, нет гарантии, что там меня не ждет теплый прием, - данные из списка Якута наверняка уже у пограничной стражи не только на границе с Белоруссией. И тогда читай всё сначала с того же листа, но с польским акцентом: задержание, тотальная проверка багажа. Картина мрачная, но достаточно реалистичная. А начинать все равно придется со Зденека. Объяснить, где находится его "Форд", полученный в прокат, и забрать свой "Фолькс". Впервые я пожалел, что клад уже выкопан и лежит в моем рюкзаке: выехать без него было бы на порядок легче и безопаснее, да и въезд в Белоруссию не сулил бы никаких проблем - хоть с Тадеушем, хоть без.
   Сожалеть о случившемся бессмысленно и контрпродуктивно, принимаю как данность. А начинать искать выход однозначно придется с мастерской Зденека. Я тоскливо двинул в сторону автосервиса на другом конце поселка. Дошел минут за десять. Первым меня увидел помощник Зденека Андрей, молодой молчаливый парень. Он что-то сказал, повернувшись вглубь мастерской. Вышел хозяин, с недоумением наблюдая за моим приближением - ведь, по всему, я должен был приехать на его "Фиесте", а не плестись, спотыкаясь, как шавка по канаве! Я подошел, Зденек мотнул головой в сторону входа в дом и зашел туда сам.
   Мы сидели вдвоем, за пять минут я все Зденеку рассказал - естественно, без посвящения в истинную цель своего приезда и о проведенных успешных раскопках. Не врал, просто кое-какие детали оставил при себе. А он и не пытался ничего выяснить сверх услышанного, руководствуясь старой чешской пословицей "Чего не знаешь - о том не горюешь!" Все так же молча вытащил уже знакомую мне бутыль сливовицы и выставил на стол закуску. Просидели допоздна, мало разговаривая и морща лбы. Дважды заходил Андрей, Зденек ему что-то говорил и куда-то посылал. Потом произнес сакральное русское "Утро вечера мудренее!" и отправил меня спать. Я быстро заснул и проснулся только глубокой ночью от шума дождя.
   Лежал и размышлял, что же делать, прикидывал варианты того, как выбраться из мышеловки. Самое простое - спрятать клад где-нибудь неподалеку и ехать домой. Единственное, чем рискую в этом случае при пересечении границы, - штраф за незаконное нахождение в Чехии, максимум - попадание в "черный список" на несколько лет, то есть вернуться сюда смогу не скоро. Обыскивать меня можно будет сколько угодно, никто ничего запрещенного не найдет, просто искать нечего! Проблема в том, что спрятать нужно так, чтобы никто ничего не заподозрил и никогда ничего не только не нашел, но и не взял в голову мысль что-то искать. Но это у дяди Коли было время и варианты, у меня ни того, ни другого. Я в незнакомой местности, без инструментов и знания реалий. Значит, вероятность приехать к выкопанной закладке и разбитому корыту высока. Лотерея: шанс на выигрыш есть, но все равно в итоге окажешься в проигрыше. Нет, не годится, надежно заскирдовать сокровища на скорую руку точно не получится! А иных мыслей в голову не приходило. Незаметно уснул, и приснилось, что стою почему-то на венгерской границе. Какие подвиги при этом совершил, не запомнилось.
   Сон оказался в руку: когда рассвело, зашел Зденек, пожелал доброго утра, сходу предложил горячий кофе и свой план. Всех проблем не решавший, но снимавший многие. И был он таким: на машину прикручиваются чешские номера от такого же по цвету и модели "Фолькса", за рулем Андрей с документами от этой "донорской" машины. Я сижу рядом. Едем в Словакию, в курортный городок, откуда Андрей родом. Граница между Чехией и Словакией условна, документы не проверяют, проблем не возникнет. Меня поместят в надежное малолюдное место, есть такое на примете. Отсижусь там с недельку, и Андрей или кто-то из его друзей перевезет меня через польскую границу. Номера снимет, прикрутит назад мои. Дальше еду сам и как получится, но это уже будет на территории страны, где нахожусь законно. "Донор" номеров в ближайшее время никуда не сдвинется, стоит в ремонте. "Форд" сегодня вечером заберут в Беле из-под навеса супругов Коучеровых и пригонят в гараж.
   План был прекрасный, но не учитывал одного - моего запретного груза, о котором Зденек не ведал. Все равно, обсуждать нечего - альтернативы не было, и я начал собираться. Это не заняло много времени. Складывал вещи и размышлял, соображая, что Зденек немало покрутился за остаток ночи для моего спасения: надо было выяснить, что у кого-то из его коллег в ремонте стоит "Фольксваген" той же модели и схожего цвета, потом уговорить этого коллегу отдать ему на время номера, успеть их забрать и привезти в Чисту! Крепко Зденеку доверяют, раз решились исполнить такую его просьбу: даже дураку ясно, что просит он номерные знаки не для того, чтобы повесить их над очагом и любоваться ими вечерами... Вышел из дома, мой "Фолькс" с чешскими номерами вместо белорусских уже стоял в готовности, Андрей за рулем. Зденек подошел, тихо сказал:
   -Ты не смотри, что парень молчит и в глаза не смотрит. Он не аутист, просто замкнут. Честный, верный и работник хороший. Остальное прими, как есть. По-русски он все понимает и говорит, в Ужгороде родился, но стесняется, уехал оттуда давно и языковой практики мало. Так что беседуй с ним, ему интересно, хоть он чаще обходится тем, что гудит или бурчит!
   Мы обнялись, Зденек похлопал меня своей ручищей по спине, машина тронулась. Я оглянулся, он стоял в своем синем комбинезоне и неотрывно смотрел вслед удаляющемуся автомобилю. Вот и еще одно расставание с хорошим и добрым человеком, свидимся ли снова, и когда это случится? Мне везет на хороших людей. Древние говорили, что хорошим людям всегда везет. Это дает повод предположить, что я человек хороший. А разве не так?
  

***

  
   Дорога между двумя государствами не была длинной, меньше четырехсот километров. Вел Андрей осторожно, не разгонялся, избегая встреч с дорожной полицией. За два часа доехали до Брно, да и то это долго, потому что ехали, в основном, не по автостраде. Свернули на север, на Оломоуц, промелькнул городок с названием Граница. Шоссе крутилось среди гор и холмов, зеленых и живописных. Вот и вершина Вельки Яворник, показал Андрей, самая высокая здесь, туристическая достопримечательность. Въехали в Битчу, это уже словацкий город, хотя разницы с такими же чешскими городами я никакой не заметил. Водитель мой явно повеселел, прибавил скорости.
   Во второй половине дня проскочили Жилин и вот, приехали - Раецке Теплице. Курортное место с водами и лечебными грязями, клиники и пансионаты, фланирующая публика со всей Европы, флер праздности и греховности. Чем-то неуловимо похож на наши Сочи или Ессентуки. Хотя и архитектура другая, и публика иная.
   Проехали променад, свернули от центра к жилым кварталам. Остановились на небольшой площади между домами, прижались к тротуару. Нас уже ждали: подошли два парня, стоявшие возле белого "Пежо", Андрей представил нас друг другу. Теперь мной будут заниматься эти двое, они двоюродные братья Андрея, а вся троица - дальние родственники Зденека, как выяснилось. Прямо семейный подряд по моему спасению. Блондина возрастом помоложе и ростом пониже звали Вальтер, парень постарше представился Дональдом, коротко - Дэн. Папа с мамой, наверное, назвали Даниэлем, но ему Дональд кажется круче. Пока ребята втроем переговаривались и передавали документы на машину, я отошел к близкому магазинчику с буквами "DM" на вывеске и эмблемой под ними - двумя переплетенными лентами желтого и красного цвета. Хозтовары, ежели по-нашему. Зашел, с корзинкой прошел вдоль прилавка, снял с него то, что могло мне понадобиться, и увидел цилиндрический коричневый кожаный тубус с ремнем для переноски. Подошел, покрутил, взглянул на надпись: "Набор сомелье", как понял. Вещь дорогая, но очень уж мне понравилась: в нее должен прекрасно войти футляр от противогаза, лежащий в моем рюкзаке. Расплатился на кассе кредиткой и вышел к парням. Андрей уже прощался, убегая домой к родственникам, мы переговорили с ним, я его поблагодарил, и он дематериализовался. Отдал парням остававшиеся чешские кроны, они взамен отсчитали словацкие. За руль моей машины сел Дональд-Дэн, Вальтер на "Пежо" пристроился сзади. Заехали в супермаркет, набрали продуктов и необходимых мужских аксессуаров вроде бритвенных станков и лосьонов до и после, я расплатился. Машины закружили по узким улочкам, выбираясь на волю, в пампасы. За городом сначала катили по автостраде, быстро сменившейся на обсаженную по обочинам деревьями узкую местную дорогу, последний километр тряслись вообще по грейдеру или проселку. По ощущениям, проехали километров восемь-десять. Забор из сетки, изобретенной именно в этих местах еще в позапрошлом веке немецким инженером из Галле Карлом Рабитцем, ворота нараспашку. Въехали во двор и остановились на асфальтированной площадке перед тремя одноэтажными зданиями в форме русской буквы "П". Дверь здания по центру распахнулась, на звук моторов на свет Божий явились две дамы за сорок, видом своим напомнившие мне графинь Вишен из мультика про Чипполино: одинаково одеты, с лестницы спустились, взявшись за руки. Они обрадованно кинулись к вышедшему из машины Дэну, по-немецки щебеча приветствия, не обратив ни малейшего внимания на меня. Дэн воспринял их, видимо, привычные ухаживания с намеком на обожание снисходительно, шутил с обеими на тему своего одиночества при наличии таких приятных особ, дал взять себя под руки и увести в дом, в покои. Вальтер достал из багажника сумку и направился к троице, а я спокойно осмотрелся на новом месте. В центре дворика, образованного зданиями, расположилась начавшая зарастать клумба, когда-то роскошная, судя по остаткам ограждающего декора и еще пробивающимся на ней растениям, не придушенным сорняками. Цветущий кустарник вдоль забора давно не стрижен, но пока в основном сохраняет некогда приданную ему форму, лишь местами уже деформировавшись и перевалившись наружу, за изгородь. На всем - печать запустения и близкой разрухи. Андрей об этом уголке вскользь сказал, усмехаясь: "Между городом и деревней". Прямо у забора - открытый бассейн, выглядит, как иллюстрация к учебнику арифметики: в одну трубу вливалась вода - прямиком из источника, в другую выливалась, образуя ржаво-рыжий ручеек, убегавший куда-то по заросшей колючими кустами канаве за забором. За другим зданием, разглядеть его можно, только зайдя за угол, явно мастерские или большой гараж с характерными воротами, отстоит от дома метров на пятьдесят. Постройки пока еще можно было назвать аккуратными, но вид заброшенности они уже уверенно начали приобретать. Крыша и окна целые, все двери на месте, но из стены торчат кронштейны, на них раньше висели кондиционеры, а здоровенный контейнер для мусора въехал прямо на клумбу, примяв часть растений и по-хозяйски встав на непредназначенном ему месте, газон возле зданий давно не стрижен. Вышел Вальтер, оставив сумку с привезенными гостинцами, закурил, заговорили. Девочки - так называл Вальтер хозяек - и в самом деле были сестрами, жили они до этого неподалеку от Магдебурга, в ГДР. Тогдашнее правительство демократической Германии решило расширить лечебную базу для своих граждан на курортах единой в те годы Чехословакии, и сюда, в Раецке Теплице, приехали медики из ГДР, среди которых были родители "девочек", Регины и Урсулы. Последнюю Вальтер именовал "Уши", что вызвало у меня усмешку. Их отец возглавил один из санаториев курорта, дочери навещали его и мать на каникулах. Потом известные события, развал страны Чехословакии на два государства, объединение Германии, да еще к этому времени умерла их мать, они остались с отцом. Старый доктор выкупил у санатория бывшие хозяйственные постройки, на месте полузаброшенных конюшен и гаражей построили вот этот пансионат. Он знал, что делал: источник минеральной воды, бивший здесь и просто так, бесплатно сбегавший в канаву, был не хуже тех, что в самом городе, а умеренные цены в хорошо оборудованном пансионате с квалифицированным персоналом, говорящим на родном языке, устраивали экономных немецких курортников. Дело процветало, дочери переехали к отцу и работали в семейном бизнесе на подхвате: сидели за стойкой, заменяли горничных, помогали курортникам принимать ванны. Идиллия закончилась, когда доктор внезапно ушел в мир иной. Какое-то время все катилось по инерции, но посетителей каждый месяц становилось ощутимо меньше. Курортники выбирали другие клиники - многое ведь держалось не на немецком языке или безукоризненной чистоты постельном белье, а на авторитете доктора, их отца. Регина и Урсула остались вдвоем - в чужой стране, с чужим языком. Друживший со старым доктором дядя Дэна и Вальтера сестер не бросил: работая в администрации города-курорта, через бюро направлял постояльцев, иногда заселялись и курортники из Германии, обычно три-четыре семьи. Скудно в сравнении с прежними временами, но жить было можно. Продуктами и всем необходимым снабжали как раз Дэн с Вальтером, они здесь частые гости, хоть раз в неделю бывают обязательно. На ближайшее время забытый Богом и курортниками пансионат становился и моим домом, только вот жить мне предстояло в том отсеке, где не было воды: другие комнаты с исправным водопроводом, душем и ватерклозетом готовились к приему возможных гостей, сезон только начался. Ладно, не самая страшная беда из пережитого мной за последнее время. Для купания вон целый бассейн есть, а санитарно-гигиенические проблемы при отсутствии унитаза буду решать при помощи повсюду росших кустиков.
   Уже смеркалось, зажглись три фонаря - у въезда, у входа в дом и на стоянке. Вышел Дэн, ткнул пальцем в мою машину, махнул призывно рукой и скрылся за углом. Так, понятно, устраиваю на постой автомобиль. Заехал в открытые Дэном ворота гаража, осмотрелся - да, солидно. Есть все необходимое оборудование и инструменты, гараж запирается, на окнах решетки. Годится. Получил ключи от гаража и своего номера, выслушал короткий инструктаж, зашли в мою - на несколько дней - комнату. Все обычно, ни одной лишней вещи, спартанская обстановка и минимализм. В любом случае, это лучше, чем ночевать в машине и возиться с сокрытием добытых сокровищ в глубинах авто где-нибудь под кустом на обочине. Отдал ребятам деньги за постой на неделю вперед, Дэн еще раз повторил мантру: за забор ни шагу, сестер не напрягать ни по каким вопросам, для решения проблем звонить, вот номер телефона. Взвизгнули на повороте колеса белого "Пежо", осела поднятая им на проселке пыль, я снова остался один - в незнакомом месте, под чужими звездами.
  
   ***
   Утром встал рано, солнце только едва тронуло синь неба, сегодня оно было без туч. Взял полотенце, висевшее на крючке в неработающем душе своего номера, и пошел к бассейну во дворе. Прыгнул в воду прямо с бортика, вода оказалась, несмотря на свою соленость, неожиданно приятной, мягкой. Долго плавал и нырял, жаль, бассейн маловат, выбрался по ступенькам и по деревянному настилу прошел в душ под навесом, водопровод здесь работал. Вымылся, вышел из кабинки и увидел бездвижно стоявших и неотрывно на меня взирающих сестер Вишен: то ли они вышли на утренний променад, то ли я разбудил обеих своим фырканьем в бассейне. Вежливо пожелал доброго утра, но ответа не удостоился, они синхронно повернулись и скрылись за углом. Пожав плечами, вернулся в свою комнату и занялся приготовлением завтрака, а именно - пожарил яичницу и вскипятил воду для кофе. Электроплитка и чайник, слава Богу, наличествовали, сковорода тоже нашлась в тумбочке у холодильника. Позавтракал, теперь в гараж, дел у меня хватает. Для начала отыскал в шкафчике рабочую одежду - комбинезон почти моего размера с коротковатыми штанинами и застиранную клетчатую рубаху. Провозился до вечера, пропустив обед, хотелось сделать все и немедленно, адреналина меньше не стало. Почти закончив, отложил в сторону болгарку и шлифовальную машинку, что нашлись среди гаражных инструментов, запер замки и двинулся в отведенные апартаменты, едва переставляя ноги от усталости. Вишенки сидели на скамье у ворот, все так же молча наблюдая за мной, как и утром. Громко пожелал им доброго вечера, ответа опять не получил, ну и черт с вами, хотя и чувствуешь себя в такой ситуации каким-то говорящим бабуином вне клетки, на которого ходят посмотреть любопытные. Переоделся, с раздражением думая о неработающем душе, и в одних трусах с полотенцем пошел к бассейну - пусть смотрят, не голым же хожу. Вода чудесно сняла усталость, поплавал от души, выбираться не хотелось. Снова залез под душ, вытерся и ушел к себе в номер. Совмещенный обед-ужин состоял из интернациональной лапши быстрого приготовления, половины банки подогретой консервированной фасоли в соусе, кофе и двух баночек йогурта. Когда шел из гаража, думал, что поем и сразу лягу спать, а сейчас как-то расходился, да и минеральные ванны подействовали тонизирующе, поэтому напялил спортивные брюки с футболкой и вышел во двор.
   Как уже говорил, здание в плане представляло собой букву "П". В "ножках" справа и слева были двери в номера для постояльцев, в длинной "перекладинке" по центру находилась квартира хозяев, медицинские и процедурные кабинеты. Водопроводные трубы проходили с тыла здания, ответвляясь от основной трубы, выведенной из земли. Я осмотрел "свое" ответвление: так и есть, перекрыт кран, потому что в отводящем патрубке видна дыра. Открыв гараж, вытащил на свет Божий сварочный трансформатор на колесах, подвез его к месту ремонта, нашел защитную сварочную маску, принес электроды и большой лист асбеста. Классным сварщиком я не был, но заниматься этим приходилось не раз, работа знакомая. На стеллаже внутри мастерской нашел подходящий отрезок трубы и встал, размышляя, что лучше - вырезать поврежденный кусок полностью или наложить заплатку на проржавевшую часть. Решил, что надежнее вварить новый кусок, отмерил длину и взялся за болгарку. Поднял голову на шорох и увидел дивную картину: сестры, таща каждая по белому летнему пластмассовому стулу, устраивались поблизости, чтобы понаблюдать за моими манипуляциями. Смотрите и учитесь!
   Процесс сварки дамочек сначала напугал, а потом восхитил. Они завороженно не могли отвернуться, хотя я и попросил об этом, от яркой дуги, оживленно обсуждали мой вид в сварочной маске, с опаской смотрели, подойдя поближе, на быстро остывающий темно-вишневый сварочный шов. К закату закончил, повернул кран, водопровод заработал, что, конечно же, здорово облегчит мою жизнь здесь: появились и душ, и туалет. Тут я задумался над наличием в душевой кабине второго крана, из которого ничего не текло. Поиски были недолгими и привели меня на крышу дома, где находились трубы рециркуляции и бак нагрева воды. Но сегодня уже поздно, оставим приятное на потом.
   К обеду следующего дня я завершил работы по маскировке своего груза в недрах машины, выбросил в мусорный бак баллоны из-под строительной пены и нитрокраски, обрезки шумоизоляционного материала. Оставалось только дождаться отмашки от Зденека и Дэна, чтобы ехать в Польшу, а там сидеть и прислушиваться к зеленому свистку от Евгения. Когда он раздастся? Время-то идет...
   Решил попытаться восстановить горячее водоснабжение. Залез на крышу, вскрыл коробку автоматики подогрева под баком с ТЭНами. Ничего сложного, схема обидит примитивностью двоечника со второго курса. Неисправность нашлась сама: от сгоревшего соленоида тянулись следы дыма. Снял катушку, пошел копаться в запасах Аладдина в гараже. Не сразу, но нашел в шкафу среди прочего аналог, а может, заранее заготовленный в запас соленоид, дожидавшийся подобного случая. Через час проверил схему и повернул выключатель, предупредил хозяек и открыл вентили. Все заработало штатно, пошла горячая вода, отступившие было цивилизация и прогресс сделали дружный шаг по возвращению в покинутые ранее пределы.
   Решив общие для всех троих проблемы бытового плана с водоснабжением, на следующее утро взялся за постирушку. Притащил из гаража неизвестно как попавший туда алюминиевый бак, точь-в-точь такой, какие громоздились на варочных плитах во всех советских столовых, только у этого еще вчера была дырка в боку. Сегодня готовая к использованию емкость щеголяла новенькой кокетливой заплаткой на заклепках, тоже моя работа. Под старым раскидистым каштаном за домом установил две П-образные перекладины, согнутые из арматуры, развел под ними костер из трех поленьев, взгромоздил сверху бак и налил в него воды из шланга. Принес сумку с вещами, пакет найденной в гараже соды и флакон автошампуня. Когда вернулся с вещами к костру, сестры Вишни уже привычно заняли места на своих пластиковых стульях в ожидании зрелища. Через ветку каштана, нависшую над костром, перебросил веревку с привязанным черенком от старой лопаты, на противоположном его конце были прибиты крест-накрест две узкие дощечки, для прочности дополнительно притянутые к черенку веревками. Магическое действие началось, сестры не сводили глаз с меня и странного шаманского устройства, вокруг которого я, оставшись в одних шортах, совершал неведомый им обряд. Вода закипела, я бросил всю одежду в котел, сыпанул соды и следом щедро ливанул из флакона шампунь. Затем притушил огонь снизу и начал шуровать шестом, пихая его вниз, а разгибавшаяся ветка тянула веревку вверх. Дамы восхищенно наблюдали за процессом, перестав лопотать между собой и даже дышать. Через некоторое время я выгреб горевшие поленья из-под бака и палкой вытащил стираемые вещи, сложив их в немаленький таз из оцинковки. Его, в свою очередь, залил холодной водой из шланга и продолжил шурудить шестом вверх-вниз. Где-то через час устроил биеннале: развесил выстиранное белье на просушку, задействовав в качестве веревки паракорд из своих запасов. Сестры ходили от рубашки к джинсам, от футболки к носкам, внимательно разглядывая и даже ощупывая каждую вещь. После чего Уши подошла и знаком позвала за собой. Мы зашли на кухню, и она, открыв одну из дверец шкафа, показала здоровенную, какие в прачечных используют, стиральную машину с корпусом из полированной нержавейки. Я мысленно выругался, подумав: "А где ты раньше была?", но виду не подал и только хмыкнул. Дескать, вертели мы вашу технику на одном месте...
   Вообще, отношения с сестрами Вишнями сложились странные: я от общения с ними, по совету Дэна, воздерживался, они тоже в друзья не набивались, держались на расстоянии, и число контактов можно было сосчитать по пальцам одной руки, при этом два пальца в подсчете участия не примут. Исходя из самой примитивной логики, сестры должны были сообразить, что я, как минимум, немецкий язык понимаю: я предупреждал их словами, а не знаками о включении горячей воды и просил не смотреть на сварку при ремонте водопровода. Но они, не понижая голоса, всякий раз принимались обсуждать меня без стеснения, как обсуждают коня в стойле или жирафа в зоопарке. И когда на следующий день, помогая разгружать машину, я в их присутствии заговорил с привезшим продукты Вальтером по-немецки, то старшая Регина выговорила ему тет-а-тет, что-де постоялец плохо воспитан и скрывал знание языка. То есть чисто по-европейски: если я в чем-то виноват перед тобой, то за это я на тебя и обижусь.
  

***

   Мой отдых закончился на шестой день: позвонил Зденек, сказал, что пора ехать. За все минувшее время никто в Беле меня не искал и интереса не проявлял, так что проблем быть не должно. Поговорил с ним, с единственным здесь близким для меня человеком, хоть душу отвел. Вечером Дэн и Вальтер припылили по проселку все на том же "Пыжике" белого цвета, я загодя побросал вещи в свою машину. Тронулись в путь перед самым рассветом, то есть, считай, почти ночью, за рулем снова сидел Дэн. С Вишнями не попрощался, они спали сном праведниц и проводить нас не вышли. Ну, оно и к лучшему: мне сказать им нечего, да и они вряд ли расположены были благодарить меня за сделанное в их поместье. В свете фар отъезжающих машин мелькнули беленые стены опустевшего пансионата и гаража за ним, мы выскочили на асфальт шоссе и вскоре проехали еще сонный город Жилину, за ним крупных поселений не встречалось до самой границы. Карту я изучил основательно и понимал, что у нас за маршрут. Вот и Чадца, небольшой городок, сразу за ним шоссе раздваивается. Налево дорога уводит в Чехию, направо шоссе номер двенадцать ведет к границе с Польшей. Как и в прошлый раз, при пересечении границы никто не обратил внимания на две наших машины, просто в рассветном сумраке появился знак, где на синем фоне, окруженное желтыми звездами объединенной Европы, белело слово "Polska". От знака отъехали с полкилометра, не больше, свернув по эстакаде к каким-то приграничным терминалам и встав на абсолютно пустую по утреннему времени стоянку, удачно спрятавшуюся под мостом. Вышли, сняли с моей машины чешские номера, прикрутили белорусские. Дэн рассказал о дальнейшем маршруте, предупредил, что скоро, после развязки, будет тоннель, а дальше дорога прямиком идет до Бельско-Бяла, точно не заблужусь. Постояли у машин, говорить особо было не о чем. Я поблагодарил парней, пожелал им обоим успехов во всем, понадеялся встретиться с ними снова. Мы пожали друг другу руки и разъехались: они - назад через границу, в Словакию, я - в неведомый маршрут по Польше, не зная, где преклоню голову сегодня и когда вернусь в свой дом. Белый "Пыжик" нырнул под эстакаду, выскочил на путепровод, гукнул мне сверху клаксоном и исчез за поворотом дороги. Опять я один лицом к лицу с неизвестностью, стою на шоссе, чудесно превратившемся из трассы за номером двенадцать в польскую автостраду S69.
   Неспешно вырулил из-под эстакады на практически пустую дорогу и поехал. Чувствуя себя несравненно увереннее, чем в Чехии и Словакии: в Польше я, по крайней мере, нахожусь на законных основаниях, есть действующая виза, останавливайте и проверяйте. Проскочил описанный Дэном тоннель и по прямой дороге поехал к Бельско-Бяла. Не доезжая, свернул вправо, на Краков, обошел его по объездной и ушел на север, решив посетить Варшаву. Информации о проезде в Беларусь пока не было, Павел Степанович мое отсутствие тоже санкционировал, так что время есть.
   Встал на ночевку в пригороде Радома. Просто увидел висящую на придорожном столбе табличку с надписью "Noclegi" с указующей стрелкой под ней и свернул на тихую улочку. Симпатичный домик под имитацией черепицы, аккуратная ограда с зеленым газоном за ней, комната с двумя кроватями, отдельным душем и совершенно ненужным мне телевизором. Пузатый хозяин по имени Адам радушно предложил отужинать вместе с ним и его женой, либо посетить недалекую кафешку. Я выбрал первый вариант, хозяйка - ее звали вовсе не Ева, а Катаржина - встала за плиту, а Адам пошел в склеп. Ничего жуткого, склеп - это магазин. Через сорок минут, приняв душ, я уселся за стол. Простой и вкусный ужин более чем насытил - свинина с отварным картофелем и малиновый мусс на десерт, все это подкреплено пивом, в том числе непривычным мне с корицей. Поблагодарив искренне хозяев, ушел спать, слишком много волнений и событий для одного дня. Думал, что провалюсь в сон, как утюг в болото, но нет: усталость была, а сон не шел. Лежал, размышлял, анализировал. Границу я проскочил удачно, попыток задержать меня для проверки документов не было, хотя ехал я по оживленным магистралям. Значит, скорее всего, меня не ищут. А вот как быть дальше? Нет, я не страдал комплексами и меня не мучала совесть по поводу того, достались мне сокровища справедливо или нет. В конце концов, "справедливо - несправедливо" - это всего лишь вопрос терминов. Я никого не обобрал, не лишил последней надежды, да и само происхождение клада ой как туманно и сомнительно, не верю я в бескорыстность и честность его спрятавшего. Какие времена, такие и деньги, это касалось и настоящего владельца в его времени, и меня во времени моем. Но вот что делать дальше? Я уже успел по касательной познакомиться с рынком золота и драгоценностей и поэтому иллюзий не строил. Это только в авантюрных романах действие заканчивается в момент, когда из-под земли или из воды показывается сундук с пиастрами и дублонами, дальше все предполагается понятным и прекрасным, а впереди машут призывно ветки пальм и руки красавиц на фоне белоснежного песка океанского пляжа. В наше время такие идиллии невозможны, у нас все куда как сложнее. И если монеты можно хоть как-то сбыть легально через разного рода интернет-аукционы, теряя при этом на каждом проданном золотом до тридцати процентов от его подлинной стоимости, то все остальное под большим вопросом. А "все остальное" - это половина клада как минимум. Сложнее всего, как ни парадоксально, придется с бриллиантами, в России их сбыт вообще запрещен и уголовно наказуем. Но и старинную брошь продать - тоже немалая проблема, особенно если хочешь сделать это не за гроши, не сдать, как золотой лом, а взять настоящую цену. Ломбарды, антикварные скупки и прочие образования находятся под пристальным контролем и соответствующих органов, и криминалитета, и сложно судить, что хуже. Для меня плохи и абсолютно неприемлемы и те, и другие: в любом случае попадаешь под контроль жестких и несентиментальных людей и при любых раскладах есть реальная опасность. Получается парадокс с моими сокровищами: вроде и много, и в руки взять нечего. Поэтому, при долгом и вдумчивом размышлении, мне пришла в голову мысль, которая со стороны покажется просто бредовой. Но мне мысль пришла, и чем больше я ее примерял на сложившуюся ситуацию, тем больше она мне нравилась. А была она такой: использовать в своих махинациях по обмену золота и драгоценностей на всеми уважаемые денежные знаки неподкупного стража польских границ Тадеуша-Якута. Как я понял из разговора с Евгением, ничего путного против него собрать не удалось, и толстяк со дня на день должен вернуться на место своей службы, дабы продолжить бдить на вверенном посту. Еще в Пружанах, сидя за дружеским столом, я слышал краем уха разговоры меж собой Сергея Киселева и Жени Ждановича по поводу незнакомого мне тогда Тадеуша, и из сказанного вывел, что Якут в делах контрабанды, конечно, не король и не ферзь, но ладья - точно. Под внешностью вечно сонного и неповоротливого толстяка, добродушного и недалекого, скрывался жестокий и беспринципный человек, единственным идолом которого была нажива. А мне именно такой и нужен был сейчас: обеими ногами он угодил в болото и в нем завяз, но не потерял пока ни должности, ни алчности и желания стать богатым. Значит, есть о чем предметно с ним поговорить и что ему предложить. Обратиться к нему заставляет отсутствие вдохновляющих перспектив на втором этапе моих приключений, когда клад уже в руках. В тайник внутри машины не попала только малая часть извлеченного мной со склона горы, и эту малую часть я и покажу Тадеушу и его подельникам. После чего можно будет плотно поговорить по цене и прикинуть возможность сбыта более серьезных вещей. Боялся ли я? Да, конечно, опасения были. В жизни человек всегда боится. Инстинкт самосохранения. Ну ладно, об этом буду думать с утра. Неприятности всегда лучше откладывать на завтра. С тем и провалился в сон.
  
   ***
  
   Утром затиликал мобильный, звонки в такое раннее время становятся традицией. Пружаны, Евгений. Забывают они там, что ли, что время здесь на час отличается? Сообщение было очень своевременным и основательно взбодрило: Тадеуш из Варшавы приехал, извинения ему за необоснованное беспокойство и высказанные, но недоказанные подозрения принесены, и вот-вот Якут появится на своем посту и в прежнем обличье. Короче, пора ехать. Сон в руку: перед засыпанием я проигрывал нашу встречу с Тадеушем и что интересного я покажу славному потомку якутских шаманов шляхетских кровей.
   В это же утро, сменив все планы, я не поехал в Варшаву. Из уличного автомата в Радоме позвонил на телефон Тадеуша и, не углубляясь в детали, попросил его подъехать вечером на центральную площадь приграничного городка, где он жил. Освобожденный из узилища толстяк кисло согласился встретиться, и я повесил трубку. Он увидит, что - по номеру телефона - я в Польше, неподалеку от столицы, и приехать не побоится, а что подумает о цели встречи - меня не волновало. Сел за руль верного "Фолькса" и двинул в сторону границы панства с Беларусью, чтобы к оговоренному времени встать на площади городка.
   Тадеуш подъехал точно вовремя на ставшем несколько лет назад драндулетом "Полонезе", это реинкарнация советской "Победы", которую в Польше называли "Варшава", а затем, перекроив на странный манер кузов, обозвали именем старинного польского бального танца. За рулем машины сидел какой-то малый с внешностью вокзального карманника. Верный страж польских границ подошел, стукнул в стекло, тяжело сел рядом. Лицо его, как и в прошлый раз, кривила не очень обаятельная улыбка. Судя по всему, встрече не сильно рад, ждет какой-то просьбы с подвохом, от того и дуется, как мышь на крупу. Я тянуть не стал, достал три золотые монеты из клада, на листке написал сумму в евро, с учетом истинной цены комиссионные посреднику получались неплохие. Я сидел и слышал, как он думает и от этого у него трещат извилины в мозгу. Наконец, Тадеуш пришел в себя после увиденного, то есть физиономия снова стала наглой и брезгливой. Я хотел объяснять, что это за монеты и сколько стоят, протянул планшет с их изображением на экране. Он остановил словопоток, подняв руку с растопыренной пятерней, в планшет даже не глянул, сидел, разглядывая и ощупывая монеты, рассматривал на расстоянии и вблизи, поднося к глазам. И, забыв русский язык, пробормотал "Spodziewaj si? w samochodzie", что значило "ждите в машине", и потопал в привезший его драндулет вместе с моими монетами. Вернулся быстро, заставив меня поволноваться минуты три, не больше. Русский к этому моменту вспомнил и сказал, что на предложение согласен, но золотые заберет с собой для проверки. С типично польским гонором добавил напыщенно:
   -Я честный человек, бизнес веду тоже честно!
   Собственно, я особо не переживал за его честность, заранее пометив золотые как раз вот на такой случай, сделав малозаметные насечки по гурту, то есть по ребру каждой монеты. Договорились встретиться завтра перед обедом, но не на площади, а в пивной неподалеку, Тадеуш сунул листок с ее адресом и описал расположение на словах. Вскользь поинтересовался, когда я собираюсь переезжать границу, меж делом сообщив, что послезавтра утром заступает на дежурство. Договорились и на завтра, и на утро послезавтра. Я даже не думал, что он меня подставит: Якут и без того по уши в повидле, и сдавать человека, который может что-то не самое доброе о нем сказать любой из сторон, официальной и не очень, ему не с руки. Понимает: если информация просочится "куда надо" или к "кому надо", здесь и за близкую границу, испугом ему точно не отделаться, потеряет всё. А заработать, тем более так легко и так много, очень хочется.
   Теперь следовало озаботиться ночлегом. Городок маленький, но граница рядом, и три мотеля вдоль трассы есть, а еще в самом городке - маленький отельчик. Только вот я не собирался пользоваться их услугами. Включив планшет, нашел несколько предложений по ночевке - такие же noclegi в таких же домиках, что дал мне приют накануне в Радоме. Неспешно проехал по адресам, выбрал на самом краю, но не по причине удаленности. Просто во дворе увидел сарай с распахнутыми воротами, забитый хозяином дома, польским Плюшкиным, разным барахлом. Позвонил у ворот, переговорил с вышедшим ко мне толстеньким и низеньким владельцем усадьбы, и высказал свою просьбу: машину загоню в сарай, чтобы ее не было видно. Хозяин, было, удивился, но я пообещал заплатить за беспокойство и пояснил, что не хочу от снующих здесь земляков получить купленный ими товар себе как груз, ведь моя машина пуста, обязательно чего-нибудь подсунут для перевоза на белорусскую сторону. Объяснение хозяина устроило: он, как и все в этом городке, постоянно ездил к соседям, зачастую перевозя при этом разные товары, не обременяя пограничников и таможенников излишними формальностями по их оформлению. То есть, контрабандно. И политес в этом деле понимал. Так что мы вдвоем быстренько повытаскивали то, что мешало поставить машину, и снова сгрузили вытащенное у входа, но уже как маскировку скрывающегося в сарае "Фолькса". Я страховался: мало ли что взбредет в голову этому гибриду Сибири и Польши, пошлет каких-нибудь знакомых побеседовать со мной на предмет наличия у меня "бранзулеток". А так - еще попробуй меня сыскать.
   Но ночь прошла спокойно, утром я позавтракал и неспешно поехал к месту встречи. Ровно в условленное время на пороге ogrСdek piwny - пивного ресторана - появился Тадеуш, и не один. Он сопровождал плешивого человека с внешностью давно вышедшего на пенсию школьного преподавателя, затравленного учениками, так уныло и невзрачно он выглядел. Серенький костюмчик, будто пошитый из старых занавесок, поношенные туфли, воротничок рубашки плохо проглажен. Абсолютный победитель конкурса на звание "пройдешь - наступишь - не заметишь". Тем не менее, было видно, что в этой паре старичок - главный, а Тадеуш при нем. Я сидел в углу, под бубнящим надо мной телевизором, оба подошли и, подвинув стулья, устроились рядом. Их здесь явно знали: не успели они еще угнездиться, как подскочил официант и поставил перед каждым по кружке пива, после чего слегка, но заметно пригнулся в позе "чего изволите?" Командовал явно пан Серая Моль: он небрежным кивком отпустил халдея и повернулся ко мне:
   -Называйте меня Ежи. Как вам понравилось в Польше?
   Говорил он по-русски правильно, но акцент был куда как заметнее, чем у Тадеуша, и некоторые слова вообще произносил по-польски, так что его речь я излагаю адаптированно. А Якут сидел молча и только зыркал по сторонам. Зашедший разговор о красотах Полонии прервал бабочкой подлетевший официант, уже другой, он пригнулся к плечу пана Лысого Ежика и что-то ему сказал. Тот поднялся и, прихватив со стола начатую кружку пива, жестом показал в сторону буфета:
   -Я приглашаю вас отведать настоящий польский бигос, там и поговорим!
   Нас провели за занавеску у буфета, где обнаружилась небольшая комната со стоявшим посередине круглым столом, застеленным белоснежной скатертью, и четырьмя стульями вокруг него. Расселись, и пан Ежи, пока накрывали и раскладывали приборы, подробно, как шеф-повар, рассказывал о секретах состава бигоса, о сортах используемых капусты и мяса, о многих часах готовки блюда. Увидев, что тарелки расставлены, что я хорошо усвоил сказанное, а официант удалился, отставил кружку и перешел к делу:
   -Мне очень понравились переданные вами монеты, и цена хорошая. Я пришел спросить, нет ли у вас еще чего-то похожего? Мы могли бы с вами поговорить не только про день сегодняшний, но и про другие дни и месяцы.
   Он достал из кармана небольшой плотный конверт желтой бумаги, передал мне:
   -Можете не пересчитывать, точно вся оговоренная сумма. Так как насчет других предложений? Если у вас там - он махнул рукой в сторону границы - есть что-то похожее, мы могли бы вести неплохой бизнес. Естественно, цену каждой вещи оговариваем с вами или с присланными вами людьми. Так что скажете?
   Говорил он неторопливо, лаконично, даже достаточно убедительно, чтобы ему поверили, но голос при этом такой, что как раз ни единому слову и не веришь. Я не стал изображать из себя швыркающего носом и подтирающегося рукавом идиота и поведал, что три монеты - это мой неприкосновенный запас на случай, когда вдруг закончатся деньги, что и произошло. Я смотрел в его немигающие глаза и думал, что голос этой серой личности вовсе не вяжется со старательно изображаемой доброй усмешкой, а внешность лишний раз подтверждает, что она не у каждого соответствует содержанию. Пан Ежи повернулся к Тадеушу, коротко что-то сказал. Якут вскочил и исчез за шторой, в этот момент дед протянул мне кусочек глянцевого картона и жестом показал - убери! Я сунул визитку в карман и взялся за кружку. Вошедший Тадеуш подал своему шефу что-то в руке, пан Ежи положил взятый предмет на ладонь, полюбовался им и после этого передал мне:
   -Если вы сочтете возможным наше сотрудничество, но не сможете приехать сами, то пусть человек от вас покажет вот это в знак того, что послан вами!
   В моей руке лежал значок в виде рыцарского щита, центр которого был закрашен в цвета польского флага - белым и красным. На этом фоне нанесены три золотистые буквы "СГВ". Северная группа войск, советские войска в Польше. Пан Ежи пояснил:
   -Вещь редкая, коллекционная. Не у всех служивших в Польше был такой вот знак, даже офицеры за ним охотились. Ну, вот у вас он теперь есть. И давайте отдадим должное бигосу, давно я такого не ел, готовили с душой.
   Бигос действительно был хорош, пиво ему под стать, и просидели мы еще часа три, обмениваясь в основном междометиями и невзыскательными тостами при очередной смене опустевших кружек. За это время я дважды удалялся в туалет и выяснил, что да, получил визитную карточку пана Ежи, на ней с обратной стороны шариковой ручкой вписан телефон, адрес электронной почты и Скайпа. Ну, правильно, таким способом можно связаться с абонентом и показать ему вживую некий предмет для дальнейшего разговора и торга. А то, что он передал мне эту карточку один на один, очень значимо. И Ёжик видит, что жест я понял. Но сам я прежде всего сообразил, что приехавший на встречу со мной ровесник бивней мамонта в пошитом еще по социалистическим лекалам костюме из сохранившихся с тех же времен тканей - вовсе не главное лицо, а исполнитель, консультант, пешка на доске. То есть, появление трех необычных коллекционных монет боссов приграничной мафии всерьез не заинтересовало и фурора не произвело. Так, любопытство, не более, вот и прислали дедушку-специалиста посмотреть да перетереть с продавцом на предмет подвоза похожих вещей, буде таковые появятся или уже имеются. Скорее всего, настоящая работа всей этой веселой приграничной компании идет в других направлениях и под девизом "Чем больше риск, тем выше прибыль!", а мое предложение для них всего лишь подработка, но не заработок, и сильно их заводь волнением не замутило. Тем лучше, спокойнее буду спать. Особенно зная: канал есть, при необходимости он сработает. Разово воспользоваться можно будет, а вообще предлагаемый вариант недолговременный и поэтому не сильно интересен. Да и крепко связываться с любящими риск ребятами чревато...
  

***

  
   Снимать пробу с бигоса мы закончили уже далеко за полдень. Первым покинул пиршество пан Ежи, его вывел и усадил в поджидавшую машину Тадеуш-Якут. Я вышел из заведения самостоятельно, за спинами своих спутников - как раз в тот момент, когда толстяк заботливо прикрывал дедушку плащом на заднем сиденье старенького "Мерседеса". Пыхнув ядовитым соляровым чадом, машина тронулась, увозя в Варшаву ровесника минувшего века. А я из-за угла до конца просмотрел пантомиму под названием "А куда он делся?": Тадеуш разводил руками, озирался по сторонам и, в конце концов, побрел в нужную ему сторону, оставив попытки разыскать меня. Чего я и добивался: недоставало мне еще под каким-нибудь хорошо организованным предлогом посетить здешний posterunek policji - полицейский участок - с процедурой досмотра и радостью от обнаружения у меня немалой суммы в евро. Что этот лукавый поляк якутского разлива на такую пакость способен, я не сомневался. Идти мне до своей кельи совсем недалеко. Без приключений добрел и улегся спать, удивив хозяина просьбой до утра не беспокоить. Ведь утром мне пересекать границу. Конечно, заснуть не мог, и не только из-за непривычно раннего отбоя. Тревожно мне было. Надеяться, что обо всем договорились и проблем не будет ни на границе, ни за ней, - это замечательно, но надежда - это мать дураков и лентяев. А потому тревога не уходила. И я набрал телефон Евгения. Он ответил мгновенно, будто сидел и ждал, глядя на трубку. Коротко описал ему ситуацию, рассказал и о причине её появления - о трех золотых монетах. Выслушал он спокойно, молча, задал три или четыре конкретных вопроса и разговор закончил энергичным
   -Не волнуйся, ждем и встречаем утром прямо на границе!
   После этого я уснул и спал без сновидений.
  
   ***
  
   К пункту пропуска я подъехал рано, минут за пятнадцать до времени, оговоренного с Тадеушем вчера в пивной. К моему удивлению, страж граничный уже ждал, стоя у шлагбаума. Жестами, понятными даже корове, показал, что дальше проезжать не надо, щелкнул по часам и кивнул в сторону придорожного кафе. Так, начинается. Мандража у меня не было, но волнение подкатило: а что вся эта задержка означает? Встал на стоянке у кафе, зашел вовнутрь и устроился возле вездесущего холодильника с банками и бутылками "Кока-Колы", за пустым столиком. В помещении сидело человек пять-семь, не больше, день едва начинается. Все кучковались поближе к стойке, столики в глубине были свободны. Взял у бармена кофе, заказал яичницу - хоть позавтракаю, неприятности лучше встречать на сытый желудок. Но ожидание не затянулось: раздался звонок, это Якут. Споро, нечего сказать, прошло всего с полчаса. Он пробормотал нечто, подразумевающее извинения, буркнув, что его все еще держат под контролем, и пригласил по-польски:
   -Prosz? podjecha? do strefy kontroli - "Подъезжайте в зону контроля".
   Психует, толстый, волнуется, что не доверяют, потому и языки путает! Я сел в машину и через десяток минут ожидания в очереди заехал за шлагбаум. На этот раз пересечение границы выглядело не так благостно, как при въезде в Польшу, и проверка была совсем не формальной, а настоящей. То ли коллеги Тадеуша знали, что пропускают одного из клиентов Якута, то ли они всегда так осматривают, но при всей быстроте досмотр проводился достаточно профессионально и занял минут двадцать. Полусонная вялость, продемонстрированная ими в прошлый переезд границы, исчезла без следа. Я стоял с документами у барьера в будке stra?niki graniczny Polski, когда в окно увидел, как один из числа досматривавших мою машину граничар тянет из-под пассажирского сиденья кожаный цилиндр, внутри которого находился жестяной, тоже цилиндрический, футляр противогаза. Когда с бумагами я вернулся к машине, граничар недоуменно разглядывал торчащие из футляра носки и носовые платки:
   -Co to jest? To stara rzecz. Nie jest to antyki? - "Что это такое? Это очень старая вещь. Это не антиквариат?"
   Я успокоил его, сказав, что коробка - всего лишь сувенир, купленный в Люблине на развале, вот храню в ней личные вещи. Но он и сам сообразил, что ободранная железяка на антиквариат уж точно никак не тянет, и с сожалением отложил реликт в сторону.
   Проверка закончилась, поднялся шлагбаум, пропуская меня на нейтралку, мелькнул за окном прищуренный Якут на фоне белого орла на красном щите, - все, заграница закончилась, едем домой! На белорусской стороне все было проще: быстрый и нелюбопытный осмотр вещей, обычные вопросы, штамп в паспорт, безразличное "Счастливого пути!" - и вот я уже на территории Беларуси, а напротив меня стоят Евгений и Володя и жизнерадостно мне скалятся. И я понял, что все в порядке. Надолго ли, не знаю, но вот сейчас все так, как надо!
   Женя сел за руль "Фолькса", я устроился рядом, обе машины зарулили сначала на близкую заправку, затем стартанули по шоссе. Я рассказывал Евгению о поездке, стараясь не сболтнуть лишнего. Впрочем, о посещении Чехии и Словакии сказал сразу, Евгений понятливо кивнул и вопросов не задавал. Что он не только меня слушал, но и сканировал окружающую обстановку, я понял, когда мы остановились на въезде в Свислочь. Вставший позади нас Володя подошел, сел на заднее сиденье "Фолькса", спросил у Евгения:
   -Ну что, видел этих?
   Тот ответил:
   -Да, две тачки, синий "Форд" и старая черная "Ауди", номера местные, цифр толком не разглядел. Отцепились уже на въезде, проскочили прямо. Намерений вроде никаких, просто ехали следом. Лопухи какие-то, только что бампер не задевали!
   Благодушие с меня слетело мигом:
   -Так за нами кто-то следил?
   Евгений прищурился:
   -Мы ровно об этом и говорим. В общем, позвонил ты не зря и приехали мы не напрасно. Кто такие - не знаем. Скорее всего, Якут, засранец, брякнул своим дружкам на нашей стороне, подпряг их присмотреть за тобой. Потому он тебя и придержал, чтоб им успеть на перехват. А тут мы, как грибки из корзинки. Но это только наши думки, да и зачем ты ему понадобился? Эти добрые люди точно не знают, зачем за тобой ехать, им велели - они пропасли до Свислочи. Задача им, думается, все же другой была, да тут мы появились и обломали тех, кто их прислал. Наверное, поедут за нами и дальше, сейчас увидим. Володя, ты отстань, позади плетись, но чтоб видел и нас, и их. Мы тебе просигналим, если что, на крайняк я файер зажгу, ну, ты знаешь. А мы уйдем, пусть ищут. Не найдут! Они паутина, а вот что за паучки прячутся за ними, пока не понял. Мы с Якутом поговорим, пусть повертится да объяснит. Похоже, это и есть его "контрабасы" - промышляют контрабандой спиртного и сигарет с ним на пару, слышал я про них. Думал, что их уже отловили, но нет, на свободе пока. Вряд ли надолго. Так, ладно, поехали дальше! - и с этим Евгений снова вдавил газ.
   Он оказался прав: километров через пять, уже за Свислочью, в зеркале заднего вида снова замаячили те же две машины. Только теперь они не наглели и не висели позади, как репьи на собачьем хвосте, а тащились в отдалении. Решили, что едем по предсказуемому маршруту, а значит, никуда не денемся. Мы и в самом деле ехали неспешно и вполне предсказуемо, нигде не сворачивая и без остановок. Но вот до Пружан не доехали. Женя, пройдя гребень одного из холмов, вдруг резко ускорился, свернул влево к селу Засимовичи и шустро встал за стоявшую у самого шоссе какую-то развалюху, изумив своим маневром игравших на недалеком пустыре малолетних аборигенов. Которые немедля бросили свои немудреные жмурки и уставились на нас всем своим дружным детским коллективом. Я даже испугался, что наши преследователи заметят их потрясение и обратят внимание на прикрывший нас сарай. Но из-за холма преследователи маневра нашего не увидели, на оторопевшую малышню внимания не обратили, а постройка хоть и была ветхой совсем, но от глаз проезжавших закрыла надежно, и обе машины проскочили мимо без задержки. От Засимовичей до города километра три, а главное - отсюда можно проехать к аэродрому, где работал Евгений. Вообще, основная дорога к бывшей военной базе, доживающей свой век как стоянка для нескольких стареньких вертолетов и спортивных самолетов, проходит ближе к Пружанам, но она просматривается, там не свернешь незаметно. По всему судя, преследователи решили, что потеряли нас уже в городе, на улицах. Об этом с удовлетворением сообщил позвонивший Владимир: на его глазах соглядатаи растерянно приткнулись на парковке расположившегося у въезда в город магазина и стояли, озираясь по сторонам и ругаясь друг с другом.
   Вырулив из-за спрятавшей нас хижины, Евгений по сельской улице направил машину к аэродрому. Въезд на хоть и еле дышащий, но военный объект всем подряд не дозволялся, о чем недвусмысленно говорила изгородь из колючки, шлагбаум с врытым рядом грибком и сидевший под ним охранник. Он, было, шагнул нам навстречу, но узнал Женю и, заулыбавшись, взметнул вверх двухцветную преграду.
   Мы ехали вдоль взлетной полосы, уже выглядевшей неживой без смытых дождями следов шасси приземляющихся стратегических махин. Возле пустующих капониров и открытых стоянок через бетонные плиты пробивалась трава, посадочные фонари местами разбиты. Вдали, возле здания с вышкой, понуро опустив к земле винты, недвижно стояли два винтокрылых ветерана военной авиации. Циклопические масштабы сначала построенного, а потом бездумно брошенного и увиденного мной даже в таком непотребном облике вызывали уважение к тем, кто смог возвести этот неимоверно дорогой и совершенный шедевр инженерной мысли. Наконец, показалось двухэтажное здание с признаками того, что оно не брошено и заколочено, как многие другие постройки вдоль ВПП и за нею. Мы подъехали, Евгений приткнул машину под навес, загнав ее к самому краю. Выключив двигатель, он сказал:
   -Здесь нет посторонних. И быть не может. Гарантия, конечно, слабая, что никто и никому ни-ни, но все же это место самое безопасное на всю округу. Здесь переночуем, а завтра я тебя поутру вывезу так, что и мыши не услышат, опыт есть. Давай, вещи забирай, пойдем отдыхать. Я Машке сейчас позвоню, она нам поснедать соберет, Серега привезет. Все равно нужно тебе передать недостающие документы на машину, вот он их и доставит от Леонида Ивановича.
   Мы вошли в подъезд, прошли мимо дежурного у входа, поднялись на второй этаж. Евгений открыл железную дверь слева и посторонился, пропуская меня. Большая комната с верстаком у стены напротив окна, рабочий стол примыкает к подоконнику, третий стол - обеденный со стульями вокруг - стоит посередине, под свисающей с потолка люстрой. У стены напротив входа - диван с дерматиновой обивкой, такое же кресло рядом, холодильник приткнулся возле раковины. Евгений пояснил:
   -Мои апартаменты. Работаю тут, командую осколками былой мощи, пытаемся сохранить оставшееся. Рассчитываем, что еще понадобится. Душ за соседней дверью, вот в этой тумбочке чистые полотенца, мойся и переодевайся, а я сейчас - и вышел. Второго приглашения я не ждал, схватил полотенце, там же на полке внизу нашлись тапочки армейского образца и начатый флакон шампуня. Когда в одних трусах вернулся в комнату, Евгений сидел на диване в обнимку с телефоном, а на столе стоял дымящийся чайник в компании с белыми кофейными чашками и коричневой банкой NescafИ. Евгений ткнул пальцем в сторону холодильника и, убрав трубку от уха, произнес:
   -Сливки!
   После чего снова ушел в разговор. После привычных манипуляций я сел за стол с душистой чашкой и тянул кофе, кожей ощущая, как это здорово - быть среди друзей и ни о чем не беспокоиться, ничего не бояться. Повесив трубку, мой гостеприимный хозяин ухмыльнулся:
   -Штаны надень, Маша тоже едет к нам!
   Они появились минут через десять, и я даже представить до этой минуты не мог, как рад видеть и Машу, и Сергея! И только сейчас внутри появилось и укрепилось чувство, что вот я и дома, и хоть впереди далекая и незнакомая дорога, но злоключения кончились, потому что рядом друзья. Маша расставляла на столе тарелки и смешно сердилась, что как кормить, так ей, а как мои рассказы слушать, так Сергей и Женя. Мы сидели на диване, и я громко - чтобы и кормилица наша слышала - рассказывал про поездку. Неспешно это делал, взвешивая каждое слово и стараясь не ляпнуть случайно что-то не то. Потом перешли за щедрый стол.
   Сидели бы долго, но Женя часа через два бесцеремонно выпроводил и сестру, и зятя, объясняя тем, что мне завтра рано вставать и путь у меня долгий, успею устать и без них. Ребята уехали, а мы вдвоем уселись за освобожденный от посуды стол, на который легла затертая военная карта-двухкилометровка. Склонясь над ней, Евгений высказывал свои соображения, а я заносил маршрут в планшет и фотографировал выписываемые его карандашом закорючки. Рассуждая логически, посланцы Якута ловить меня могли только на шоссе Е30, это трасса Москва - Минск - Брест. Она самая близкая к Пружанам и самая очевидная дорога в Россию. Но не самая безопасная в плане ухода от сопровождения, цели которого непонятны. Эти две машины могли уже уехать из Пружан и больше здесь не появиться, а могут попробовать проехать за мной хвостом дальше. Вот только зачем? Если просто проследить и убедиться, что еду домой, то конечный пункт известен и без того, адрес в моем паспорте есть, - а значит, он есть и у Якута. А если они хотят остановить меня в пути для вдумчивого и неспешного диалога, а также чтобы покопаться в машине, то это дело другое, и тогда трасса Е 30 для меня становится опасной - при всей её оживленности. Значит, нужно ехать другой дорогой, и в этом я с Евгением согласен. Причиной всему, без сомнения, проданные мной в Польше три редких золотых монеты и убежденность Якута, что у меня с собой есть еще что-то. Небезосновательная убежденность, надо сказать. Про три монеты Евгений знает, про сказочные богатства внутри машины не ведает, но и то немногое, что я ему рассказал, явно его тревожит, особенно на фоне недавно минувших событий, когда нам с ним пришлось прятаться на заброшенном аэродроме от неизвестных преследователей.
   Тренькнул телефон Евгения, это Володя прислал сделанные на стоянке у магазина фото. Видно плохо, я скинул изображение на планшет, где экран побольше. Две машины, шесть человек, по виду - громилы: широкие плечи, здоровые морды, уйма интеллекта в глазах и на лицах. И без того понятно было, что они не из кружка любителей Пауло Коэльо при городской библиотеке, но чтобы такие вот личности вшестером ехали уточнить мой маршрут? Не смешите мои тапочки, сказал Женя. Для наблюдения выехал бы маленький невзрачный мужичонка в фуфайке на побитой жизнью и дорогами машинке стертого неприметного цвета, а не эта группа захвата. Ясен пень, карты им спутали ожидавшие меня прямо у границы Евгений и Владимир, чего вторая, негласная группа встречающих никак не планировала. Они отзвонились Тадеушу, описали ситуацию, обрисовали тех, кто ждал меня у шлагбаума. А может, и знали Евгения или Владимира в лицо. Якут сообразил, что при попытке остановить нас Женя все поймет, ведь сложить два и два задача не самая сложная, потому дал отбой и сменил задание. И молотобойцы, не обученные присматривать, поплелись следом, из-под палки выполняя поручение примитивно и по-дилетантски, оттого их и засекли без труда. Вообще, меня впечатлило, как по-мужски вел себя в этой ситуации Евгений: никого не ругал, не жаловался на коварство польских партнеров, только скулы сжимал. И правильно: не веришь человеку - не имей с ним дела, а если связался - сам и расхлебывай! Якут - его, Евгения, креатура, и он почитает за долг помочь мне выбраться из каши, заварившейся и по его вине или недосмотру. В известной мере я догадывался о ходе его мыслей и понимал, что действовать и ему, и мне приходится не как хочется, а как можется. Слабых в этом бизнесе давят сразу и безжалостно, и показать слабину Евгений никак не мог, его участие в моей судьбе было обусловлено еще и этим фактором. Ну, что ж, в серьезных делах прямых линий не бывает, я знал это хорошо и без сегодняшних происшествий. Взять хотя бы Владимира, третьего участника всех событий: парень явно битый и в соленой воде стираный, с непростой биографией, и не за компанию Женя его припряг меня встречать после тревожного ночного звонка с той стороны. Потому при планировании своих дальнейших действий я безоговорочно согласился, что руководит эвакуацией Евгений. Целиком положившись на него, безропотно подсел к столу, чтобы вдвоем еще раз пройтись по контрольным точкам моего завтрашнего драйва, уже одиночного. Потом попили чаю и легли спать. Меня Женя устроил на диване, а сам, не слушая моих протестов, лег на вытащенной из-за шкафа раскладушке. Мы уже вытянулись на своих ложах, когда я предложил:
   -А не позвонить ли мне в Варшаву этому Лысому Ёжику? Рассказать про фокусы Якута за спиной у шефов... Отреагируют ведь, как ты думаешь?
   Женя поднялся со своего скрипучего ложа, включил настольную лампу на письменном столе. Сел на стул, поскреб голову:
   -А что, мысль! Запросто так насуют косоглазому, что он взвоет горловым пением на манер своих сибирских предков! Ведь они его вытянули с варшавской визенни, откупили, иначе сидел бы, а не на посту стоял. И не для того хозяева за него платили, чтобы Тадик им фиги в кармане вертел! Давай, звони! Хуже точно не будет.
   Ежи ответил быстро. Поздоровался, рассказал ему сжато о происшествии, в ответном слове выслушал запал польской ругани - не в свой адрес - вроде рулад "курва мать!", а за ними - уже спокойным тоном - уверения, что немедля разберется во всем и в дальнейшем проблем у меня не возникнет. На том расстались, пожелав друг другу удач и добрых снов. Тем не менее, Евгений завтрашнего скрытного отъезда не отменил: береженого Бог бережет...

***

   Встали очень рано, рассвет едва наступил. Но быстро светало, июнь все-таки. Помылись, торопливо позавтракали оставшимися с вечера домашними деликатесами - и вперед, в зябкую утреннюю прохладу! Выехали с противоположной стороны аэродрома, Евгений сам открыл замок на воротах, дежурного здесь не было. Он ехал по знакомой дороге, так что вскоре мы проехали Новые Засимовичи , проскочили через село Белоусовщина, пересекли шоссе Р 85 и подъехали к Куликам, где уже дремал в своей машине Владимир. Он явно не выспался и, позевывая, ворчал на Евгения, не обращавшего ни малейшего внимания на его бухтение, что в шпионы наигрался еще в детстве и в армии. Мы повторили пункты сегодняшней поездки, Евгений сунул мне в руку листок:
   -Это адреса двух моих надежных корешей, служили вместе. Оба в запасе, но еще на конях сидят и головку держат, не сомневайся. Осели неподалеку от тех мест, где тебе ехать. Телефоны записал, и если припрет и понадобится помощь - звони без церемоний.
   Мы обнялись, сказали обычные в таких случаях слова, и я снова один. Еду, повторяя про себя, как мантру, пункты разработанного вчера маршрута: "Круглое - Долгое - Загорье - Туловщина - Павловичи - Малеч". Тут перечисление обрывалось, потому что, не ставя об этом в известность Евгения, здесь я задержусь. Проеду от Малеча до городка Хойники, где в ноябре 1943 года при освобождении города погиб старший двоюродный брат моей мамы. Она родилась после войны и никогда Ивана не видела, но в семье хранилась память о студенте механико-математического факультета университета, ушедшего на фронт добровольцем.
   Я не мчался, ехал спокойно, посматривал назад, после запланированной остановки в Хойниках пересек трассу Е 30, где меня, как мы с Евгением предполагали, могли поджидать засланные Тадеушем казачки. Здесь мне впервые на глаза попались щиты с цифрами радиоактивной зараженности местности: рвануло в Чернобыле, а накрыло Беларусь... Проехал Кошелёво, за ним вдруг увидел на обочине пожилого мужчину явно из местных, отчаянно машущего мне руками. Думал, попросит подвезти, но нет: он подошел к машине и пояснил, что впереди "с учорашняга дня будзе объезд, трэба табе праедзьц да той вески", рассказал и показал жестами, как лучше потом добраться до нужных мне Суббот. Спасибо, добрый человек, за заботу о путниках! Мало ли у нас хороших людей, но встреча с ними всегда в радость. Вот и Субботы, за ними Брашевичи - и я выехал, наконец, на М 10. Оживленное шоссе, видно далеко и вперед, и назад, это не между селами плутать. Гомель проскочил по объездной, вот и Россия начинается, фуры выстроились на досмотр с обеих сторон. До меня никому нет дела, как, впрочем, и до других легковушек в попутном и противоположном направлении, граница условна, как и во времена СССР. Шоссе поменяло название на А-240, появились заваленные мусором кюветы и исчезла чистота придорожных сел - Беларусь проехал, Россия встречает. Вот и указатель на Брянск. Хороший город, но мне туда не нужно, мне бы подальше от больших городов, от шумной толпы и любопытных людей. Поэтому, обойдя Брянск по окружной, поехал дальше и встал на ночь в небольшом городке, чувствуя себя уже почти дома, только околица еще не видна. Тормознул у придорожного магазинчика на въезде, зашел вовнутрь и попросил шоколадку у скучающей продавщицы. Поданную плитку ей же и презентовал, взамен вместе с пламенным взглядом получил полную информацию, где в городке найти приют и как туда проехать.
   Гостиница, особняком возвышавшаяся своими восемью этажами среди четырехэтажек постройки начала шестидесятых, не выглядела элитной. Но центр рядом, только улицу перейти, да и цены заметно ниже, чем в "Хилтоне". На стойке регистрации стоял здоровый мужик, табличка гласила, что детину с туповатым взглядом зовут Денис Хлипко. Да, любит жизнь пошутить, уж хлипким этого слона назвать язык ни у кого не повернется! Заплатил, получил ключи от номера и приглашение в местный ресторан с обещанием скидки. На вопрос, где оставить машину, Денис кивнул на площадь перед зданием, где уже стояли несколько автомобилей. Вышел, припарковался за "Ситроеном" с курскими номерами и пошел отдыхать. В холле вовсю гремела музыка, доносившаяся из открытых дверей ресторана, музыканты легких не жалели и дудели от души. Певица своего голоса тоже не щадила, хотя ей и щадить, честно сказать, было нечего: с такими вокальными данными квасом из бочки на вокзале торговать, а не песни петь. Что поделать, провинция, хоть и даю сто тысяч против рваных галош, что прекрасных голосов здесь вполне хватает, но они делом заняты, а не пением в гвалте и табачном дыму. А приезжий народ, желающий расслабиться, и не такое проглотит, да за это еще и заплатит!
   Из холла позвонил Евгению в Пружаны, доложил, что доехал до планируемой точки и иду отдыхать. Он, в свою очередь, рассказал, что вчерашних преследователей след простыл - видно, после ночного звонка в Варшаву Якуту навешали, сколько заработал, и он срочно отозвал своих "контрабасов" на место дислокации. Мы пожелали друг другу удачи, и я пошел устраиваться в номере. Где не было ни одной детали, разрушающей представление о спартанском быте. Но в душевой кабине текла горячая и холодная вода, с собой у меня бутыль минералки и пачка крекеров с луком, музыка снизу почти не слышна, и что еще нужно? Придавил подушку и даже, замерзнув с открытым балконом, так и не встал всю ночь, чтобы захлопнуть дверь, только покрывало натянул повыше. А вот утро, начавшись вполне благостно, дальше радости не подарило.
   Судьба на протяжении всей нашей жизни безо всякого предварительного уведомления подбрасывает ситуации, выход из которых неочевиден, а попадание в них предусмотреть и предсказать заранее невозможно. Дав расслабиться и почувствовать себя в безопасности и шоколаде, со мной она так и поступила, заботливо приготовив еще один, очередной удар. Разумеется, ниже пояса и страшный по силе. Утром залез под душ, привел лицо в парадное состояние при помощи бритвы, степенно и неспешно позавтракал в буфете, вышел из гостиницы... и едва не рухнул на асфальт: машины на месте, где оставил ее вчера вечером, не было!
  
   ***
  
   От увиденного подкосились ноги. На автомате перешел тротуар и остановился, держась за фонарный столб, у бордюра, где вчера запарковал "Фолькс" на ночь и откуда он исчез. Откуда-то снизу поднималось невероятное отчаяние вперемежку с ужасом от происшедшего, с осознанием реальности случившегося кошмара. Мокрый после утреннего полива, весь в заплатках асфальт и ни одной машины поблизости. Угнали? Но кто и зачем мог позариться на подержанную машину, украсть ее прямо из центра города? Да и зачем? Разобрать на запчасти? Это возможно, но не в маленьком, далеком от границы городке, где заметно поезженная иномарка из Европы - редкое средство передвижения. Тогда что? Какая-то неправильность пустоты площади удержала меня на ногах и не дала окончательно впасть в панику, поверить в крах. Я ведь не один минувшим вечером оставил машину на этой площади, три или четыре автомобиля стояли в ряд со мной. А сейчас, в такой ранний час, - никого, абсолютно пусто. Невнятное бухтение рядом и плеснувший в ноздри ядреный аромат перегара заставили повернуться. Специфического антисоциального вида и явно перманентно пьяный персонаж остановился за спиной, что-то бормоча. Я уже собрался раздраженно и яростно перейти, что называется, с французского на русский - не до подаяний! - когда уловил слова "машина" и "пропала". Вот уж воистину: дай человеку ниточку надежды, и он совьет из нее веревку веры! Почему-то безоговорочно решил, что этот покачивающийся и плохо ориентирующийся в пространстве субъект знает, где сейчас мой "Фолькс". Оттащил тяжело израненного в печень ветерана алкогольных боев в сторону, предупредил, чтоб сильно не дышал на меня - закуски нет, и чтоб не врал - иначе просто изувечу - и велел рассказывать. Алкаш скривился боязливо, но все же потребовал деньги на бутылку вперед, после этого скажет. Я торопливо сунул жаждущему информатору пятьсот рублей, он их схватил и поднял указующе палец в небо:
   -Видишь?
   Я взглянул вверх и изумленно узрел на столбе знак "Стоянка запрещена", а под ним - табличку о работе эвакуатора, вчера их здесь точно не было. Выдыхающий огнеопасные пары абориген пояснил:
   -Они раза два в неделю знаки тут под утро вешают и тачки утаскивают на Заречную. Я вижу, потому как в сквере, случается, ночую, вон за той клумбой. Местные про такие фокусы знают, тут стоят только машины приезжих. Вон такси на углу, иди к ним, отвезут. На Заречной твои колеса, не сомневайся! Ты не первый и не десятый! - и выдыхающий удушающие миазмы, грязный, как папуас, тип удалился веселой вихляющейся походкой. Я же бегом кинулся к стоянке такси.
   Заречная набережная не имела никакой набережной, она существовала только в ее названии. На самом деле, как поведал везший меня таксист, это пустырь на берегу реки, где раньше был городской элеватор. Несколько лет назад его разобрали, площадку из "Элеваторной" переименовали в "Заречную набережную" и использовали под склад песка для завода железобетонных конструкций, здесь же сложили плиты и балки, оставшиеся от элеватора. В стороне от этой индустриальной красоты, рядом с чахлыми деревьями лесополосы, и раскинулась искомая стоянка. Забор из арматурной сетки, фонари по углам, ворота со звездами - из воинской части, что ли, сперли? - и будка-сторожка - вот и весь антураж бизнеса на нарушителях правил. Таксист ткнул пальцем в сторону будки:
   -Вот здесь их офис, они все объяснят. Отдать тачанку могут, но мало не берут. Договаривайся, мужик, если есть, чем платить!- и упылил назад в город.
   Машину свою я увидел сразу, ее сгрузили прямо по центру дороги напротив ворот, рядом с тремя такими же - ночной улов эвакуаторов. Владельцы реквизированных автомобилей сюда еще не успели добраться, я приехал первым. На дверцах машин, на капотах и багажниках были налеплены контрольки с печатями, и это меня успокоило, неопределенность и ужас прошли: жив и здоров мой "Фолькс", все остальное решаемо. Я приоткрыл калитку и немедленно был облаян сначала здоровенным кобелем, сидевшим на цепи, а потом его хозяином, вышедшим из "офиса". Судя по морде лица, словарному запасу и выявившемуся в связи с произносимыми речевыми оборотами интеллекту, сторож явно был коллегой тех, кто утащил машины от гостиницы сюда, в эту тихую обитель. Увидев в моих руках документы и техпаспорт, Цербер орать перестал и равнодушно велел ехать в ГИБДД, решать вопросы и платить там, а потом уже с квитанцией к нему. Мое пояснение, что через три часа мне нужно быть в Ясненском (к слову, это направление шло как раз точно в противоположную сторону от моего настоящего маршрута, доводилось в командировках проезжать мимо) на стража впечатления не произвело никакого, он чуть ли не засыпал на ходу. Пробудили его к жизни слова о том, что лучше я деньги отдам ему, а он как знает - поделится с ГАИ или нет, это меня уже не касается. На челе отставного вертухая проступила работа мысли, он явно пересчитывал названную сумму на пол-литры, аж мозги от напряжения скрипели. Видно, что такие предложения получает не каждый день, и сложно отказаться, когда дают. Приняв какое-то решение, он буркнул:
   - Годи здесь, щас посмотрю! - и удалился под крышу, оставив меня под присмотром недружественного кобеля.
   Вышел через минуту-другую с прояснившимся лицом и потрепанной конторской книгой в руках: похоже, оформить не успели или какую еще дырку нашел, я не спросил. На его кивок я достал деньги, передал обещанную сумму, а через пять минут выехал из ворот. Получил на прощание предупреждение как можно быстрее скрыться из города, а еще лучше - за пределы области, а то вдруг уже ушло оповещение на посты об эвакуации, такое случается. В это время к стоянке подрулило такси, и такой же, как я, бедолага кинулся к хранителю своей пропавшей движимости. Не мешкая, я забрал из гостиницы вещи, чтобы поскорее покинуть негостеприимную губернию, понимая, что предупредили меня не впустую. Проходя холл, взглянул на стойку регистрации, где уже другой администратор прятал от меня глаза, явно будучи в курсе случившегося. Ничего, не последний день мы живем на этом свете, да и месть - блюдо, которое нужно подавать холодным. Так говорят итальянские мафиози, а они в вопросах мести большие специалисты. Вот поеду в командировку и специально заверну в городок, чтобы увидеться с гостеприимным Денисом, - он ведь наверняка получает часть доходов от эвакуаторов. Так что все еще у мальчика впереди, а разговаривать по душам я обучен.
   Через час быстрой, но аккуратной езды впереди показались две стелы, стоящие на небольшом удалении друг от друга на противоположных обочинах - административная граница, заканчивается одна область и начинается другая. Вот и пост ГАИ рядом, издали видно, что не пустует. Скорость я основательно снизил и тащился за грузовиком-дальнобоем, желая поскорее проскочить опасное место.
   Прикрывавшая меня фура внезапно дернулась вправо и замедлила движение: ей дали отмашку с поста. И прямо передо мной оказался невысокий пузатый полицейский в ядовитой окраски желто-зеленом жилете с белыми светоотражающими полосами. Он лениво взмахнул жезлом и показал мне вправо, на обочину, где приткнулся серый патрульный автомобиль с надписью "ГИБДД" по борту и с цветастой красно-синей "люстрой" на крыше. Так, попал ногами в маргарин, у меня даже гаишные контрольки не сорваны с левой задней двери и с багажника! Идиот, что мне мешало их сдернуть? Ну, да поздно каяться, уже попался. Делать вид, что я не заметил и ехать дальше, не имело смысла: догонят вмиг, а там концерт по расширенной программе. Лес, конечно, рядом со своими запутанными дорогами, да только долго ли я проплутаю на колесах среди берез и сосен, по незнакомым мне направлениям? А догонять меня будут молодые и резвые пацаны в форме, подогреваемые адреналином погони и уверенные в своей безопасности и безнаказанности, а значит, точно поймают. Да и куда мне ехать, рискуя своей "заряженной" машиной? Нет, не вариант! Ладно, играем тем, что раздали, в рукаве ничего не припрятано. Я остановил машину, выбрался наружу и встал, держась за дверцу и глядя на приближающегося инспектора, а правой рукой, не поворачивая головы, судорожно сдирал с задней двери липкую бумажку. Инспектор подходил лениво, наслаждаясь положением хозяина дороги и осознанием того, что все едущие по ней боятся его жезла и трепещут перед ним. Читал я как-то, что знаменитый полиграф, он же детектор лжи, в американских штатах начали использовать при профотборе желающих работать в полиции. В первую очередь отказывали в приеме тем, кто в искусственно созданных при испытании обстоятельствах начинал ощущать в себе - всего лишь ощущать! - чувство превосходства над другими. И отказ претенденту был категоричен, раз и навсегда, потому что такое в психике не лечится, не корректируется. Приближавшегося ко мне стража дорожного порядка никто проверять сложными приборами или, упаси Бог, лечить не собирался, с уверенностью в своей вседозволенности он и в землю ляжет. Подойдя, инспектор зачем-то постучал жезлом по крылу, заглянул в салон, потом заметил, наконец, меня и спросил, лениво растягивая слова:
   -Ну, и куда едем? Почему на сигналы инспектора ГАИ внимания не обращаем?
   Не слушая моего лепета про то, что я остановился сразу же, как только увидел его, он снова наклонился к стеклу салона, разглядывая торопливо погруженные сумки с вещами и продуктами на заднем сиденье:
   -Ну, а это что? Почему груз перевозите с нарушением правил? Чего вы завалили сиденья посторонними предметами? А если экстренное торможение?
   Он явно издевался - то ли от лени, чтобы размяться от многочасового стояния в попытке поймать неизвестно кого, то ли по причине обширного сволочизма своей испорченной натуры. Я стоял, разводил руками и всячески пытался изобразить из себя оттертого на обочину жизни человечка со скромными дачными заботами, стареющей и потому стервозной женой и с зарплатой, позволяющей не жить, а выживать. Инспектор же, продолжая затеянный им балаган, продолжал:
   -Ну, а документы мне прикажете вам предъявить, или, может, вы свои покажете, наконец? Права, страховка, талон техосмотра.
   При этом "вы" вовсе не означало вежливую форму обращения, просто его приучили именно так разговаривать со всеми остановленными им водителями, беззащитными перед ним или защищенными разными знакомствами и своим положением от него, и он эту форму повторял бездумно, как говорящий бразильский попугай.
   Со ставшей холодной и деревянной спиной я потянулся к козырьку над водительским местом, лихорадочно прикидывая, что же делать в случае, если этот хомяк в жилете заметил наклеенные бумажки с печатями или уже имеет ориентировку на мою машину, забранную со штрафстоянки, конечно же, незаконно, и на этом основании задержит "до выяснения"? Но Всевышний, даже долго нас испытывая, при этом не оставляет и помогает. Стоявшая позади фура начала отъезжать от поста, выруливая влево на шоссе, по которому несся, не видя из-за нее полицейских и сигналя на всю округу ревом клаксона, схожим с паровозным гудком, черный джип. Инспектор с живостью отскочил от меня прямо на дорогу, вытянув свой полосатый посох-кормилец перед собой и на ходу засовывая в рот свисток. Вышел из сомнамбулического состояния и сидевший за рулем стоявшей впереди метрах в двадцати от меня водитель патрульки, ошалело включивший сразу и люстру на крыше, и крякалку сигнала. Джип, вильнув, приткнулся к обочине и встал перед патрулькой, к нему юркой ящерицей кинулся разом излечившийся от лени инспектор, напрочь позабыв про меня. Я сел за руль, завелся и вырулил на дорогу - он даже не покосился в мою сторону: начинался интересный предметный разговор с владельцем черной денежной шкатулки на колесах.
   Стелы одна за другой проскочили за окном, вот я и в соседней области. Проехал заколоченную будку ГАИ пустую площадку перед ней - служивые из другого региона рейдов не проводили и отловить меня не пытались. По крайней мере, сегодня и сейчас. Остановился, содрал с багажника последнюю и так неосмотрительно забытую контрольку, снова сел за руль. Ушел, выбрался благополучно из ситуации, которая могла окончиться куда как плачевнее. Не без потерь для нервной системы, но я в своей машине и со всем имуществом, что в ней хранилось.
  

***

  
   Дорога, до того стелившаяся под колесами ровной гладкой скатертью, сначала превратилась в скатерть сморщенную и давно не глаженую, а затем - в изношенную и дырявую. По усеянной шрамами трассе мой "Фолькс" ехал со звуком катящегося ведра. Вот вам и наилучший индикатор работы чиновников в администрациях разных областей, дальше и проверять ничего не нужно. Факт налицо, что называется. Для всех этот факт очевиден - кроме тех, кто оценивает работу этих "хозяев". Скорость падает, что не мешает мне думать и внимательно время от времени посматривать назад. Нет, это не паранойя, просто я сегодня понял, что я и мои сокровища очень легко могут составить два абсолютно нетождественных понятия. И что они - это детский воздушный шар в руке на тонкой нитке, порыв ветра посильнее - и рука пуста, а ветер уносит шарик, растворяет в недосягаемой вышине. Але-оп! - и Фортуна ставит жирную кляксу в череде блистательных событий и возвышенных мечтаний с грезами о белых океанских пляжах и свежей клубнике с шампанским по утрам. И где конец всей этой заварухе, мною же и затеянной? Если взглянуть на историю с кладом повнимательнее, анализируя все происшествия минувших дней, то выстраивается цепь событий, в которой я непрерывно, едва успев выкарабкаться из одной дурно пахнущей кучи, тут же попадаю в другую, размером побольше и ароматом поярче... Хорошо, что хоть и с проблемами, но без потерь удалось убраться с территории соседних государств, где ощутимо растут антирусские настроения. Если бы я там попался со своими пиастрами - все, конец был бы откровенно трагичным. Про "там" - это я, вообще-то, напрасно: случись казус с попаданием по любую сторону границы, казенными харчами меня обеспечило бы на много лет вперед любое из четырех государств - хоть новоявленные члены НАТО, хоть Беларусь с Россией. Ладно, немедля купирую подобные настроения и воспоминания, не до них при такой уйме дел!
   Можно было прямо сразу взять курс на Калугу и, повернув от нее, ехать домой, но решил все же завернуть к армейскому приятелю Евгения и передать презент - две бутылки "Беловежской", купить которую можно только в Беларуси. Договора об обязательной доставке посылаемого не было, просто предполагалось, что при необходимости я обращусь за помощью к тем, с кем Евгений тянул армейскую лямку и кому доверял, и тогда передам дефицитный нектар. Но мне неудобно будет перед Женей, ведь проезжать в двухстах километрах от его друга и не завезти подарок - просто хамство с учетом того, что Жданович положил на меня своих сил и времени немеряно. Поэтому без колебаний удлинил маршрут и поехал на встречу с неведомым мне Дедом - так, по словам Евгения, в глаза и за глаза все звали его бывшего сослуживца.
   В обед был на месте. Не город - поселок Ларинск, такие раньше называли ПГТ - городского типа. В советские времена в пятидесяти километрах от областного центра, на берегу двух небольших лесных озер с чистой водой, построили большую индюшачью ферму. При ней возвели ремонтные мастерские и все необходимые службы, автобазу, рядом разместили до кучи еще два объекта районного подчинения - склад удобрений и ветеринарный пункт. Для проживания персонала построили двухэтажные домики с водопроводом, газом и центральным отоплением, выстроили трехэтажку школы, в пристрое к ней разместили детсад и фельдшерский пункт. С учетом окружающих лесов и хороших дорог - филиал рая, не меньше: чистейший воздух, лес в трех шагах, голубые озера у края большого соснового бора. С развалом страны всё начало хиреть и приходить в упадок, но подвернулся новый и богатый хозяин в лице неглупых руководителей федерального газотранспортного предприятия. Фабрику индюшек восстановили и расширили, поселок подшаманили, заасфальтировали дороги. Персонал приучили работать, а не ходить на работу и тащить оттуда все, что плохо лежит. На пустыре, где раньше население поселка встречало своих коров-кормилиц с пастбища, быстро вырос коттеджный поселок с типовыми домиками, в него стали селить отошедших от дел газовиков с Севера. Пенсионеры-северяне с удовольствием приобщались ко благам сельской жизни средней полосы России в смеси со вполне городскими удобствами и близкой цивилизацией. В одном из таких домиков и поселился Дед, вышедший в отставку. Я ехал по чистеньким, аккуратным улочкам без обычных щербин в асфальте и без привычного мусора по обочинам - будто в Беларусь вернулся. Двухэтажные двухподъездные домики из белого кирпича еще советской постройки радовали одинаково огороженными палисадниками под окнами с изобилием цветов на клумбах. Пересек площадь в центре - школа, почта, магазины, - проехал мостик над ручьем и въехал в коттеджный поселок. Вот отворот на улицу Цветочную, мне сюда - прямо как профессору Плейшнеру в Берне. Третий дом справа, вот он. Подъехал к коттеджу, встав на короткой дорожке от улицы до ворот, заглушил двигатель и тренькнул в звонок калитки. Она приоткрылась, выглянул вихрастый паренек лет двенадцати: "Вам кого?" Я ему непроизвольно улыбнулся - он здорово походил на меня, сфотографированного много лет назад вот в таком же возрасте, - и ответил:
   -Мне бы увидеть Константина Макаровича!
   Именно за сочетание имени-отчества, полностью совпадавшего с тем, что носил дедушка, на деревню которому писал письмо чеховский Ванька Жуков, сослуживцы и прозвали еще в лейтенантские юные годы Костю Савчука Дедом. Мальчишка озадаченно поскреб затылок:
   -А дед на лесопилке, еще не пришел!
   Узнав, что прийти дед должен вскоре, я сказал вихрастому, что подожду в машине. Через минуту калитка снова открылась, вышедшая миловидная молодая женщина пригласила в дом. Я поблагодарил и отказался, ссылаясь на усталость, краткосрочность визита и нежелание обременять своим появлением. Она озадаченно пожала плечами, но уговаривать не стала и ушла, закрыв калитку. Снова сел боком на водительское сиденье, отдыхая от тряски дороги. Вихрастый мальчишка вынес огромную, не меньше литра, кружку с квасом, протянул:
   -Попейте с дороги! Свой, свежий.
   Начав пить, не заметил, как подошел хозяин. Передо мной стоял высокий стройный мужчина, по виду немногим за пятьдесят, в галифе и темно-коричневой офицерской летной кожаной куртке, в офицерской же фуражке без кокарды, в начищенных до абсолютного блеска хромовых сапогах. Умное тонкое лицо, холодные и жесткие светло-голубые глаза, полевой загар. Я встал и вытянулся - старший офицер чувствовался в фигуре и повадках. Он привычно кивнул "Вольно!", хоть никто команды не подавал, и спросил:
   -Вадим, если не ошибаюсь? Мне Женя звонил, описал вас. Пойдемте в дом!
   Внук ухватился за деда, я за свою сумку с заднего сиденья, и мы двинулись к воротам. Через полчаса все сидели за столом, и полковник в отставке, а в настоящее время владелец лесопилки и мастерской по изготовлению мебели Константин Макарович Савчук, бывший армейский командир Евгения Ждановича, выспрашивал меня о моей биографии, о жизни в Беларуси, о путешествии по Европе. Привезенные "бурбалки" с "Беловежской" Дед прибрал в стоящий напротив окна бар, а на стол были выставлены наливки и настойки собственного приготовления. Блюд и разносолов тоже хватало, так что встали со стульев не скоро. Помимо Деда и меня, за столом сидели открывший мне калитку его внук Костик, дочь Ирина - это она звала меня в дом, зять Валера - спокойный парень двухметрового роста. Руководила всем жена Деда, плотно сбитая, курбастенькая Маргарита Семеновна, - все, включая внука, называли её Марго. Говорила она больше хозяина, успевая выспрашивать все подробности про Женю, которого хорошо знала, и следить за булькающими кастрюлями и шипящими сковородками на кухонной плите. Она же извлекла из книжного шкафа на свет Божий два монументальных фотоальбома в бархатном и кожаном переплетах, и биография семьи предстала передо мной в снимках, сделанных годы назад. С удивлением увидел на нескольких фото Евгения в специфическом снаряжении и с нетипичным оружием в руках: я и не догадывался, а он сам не рассказывал, что пришлось ему поучаствовать... Константин Макарович тоже лихой был командир, по многим фото вижу. Потому и отзывался о нем так тепло Евгений. Да, такие люди встречаются все реже, становясь уникумами и редкостью. Закончили мы вечер воспоминаний далеко за полночь, ни о какой дальнейшей езде не могло идти речи, и я уснул на отведенной мне кровати.
   Утром встал рано, Дед был уже на ногах и ждал меня к завтраку. Назвать "перекусом" набор предложенных уважаемой Марго блюд не повернется язык: съешь всего понемногу - и дальше уже не сможешь ехать, придется оставаться еще на день. Как-то мне удалось отбиться и отделаться малым, не обидев хозяйку. Мы вышли к машине, и я повез Деда на лесопилку, все равно по пути. Из-за меня Дед сегодня явно опоздал: у ворот заведения уже переминались с ноги на ногу трое мужчин. Не все из ожидавших Константину Макаровичу понравились, он что-то недовольно забурчал, выбираясь из машины. Минут за пять, разобравшись со встречавшими, снова вернулся ко мне. Мы попрощались, он в последний момент вспомнил про оставленную кожаную куртку и схватил её с заднего сиденья. Я уехал, унося в душе подаренное мне судьбой ощущение от встречи с еще одним хорошим человеком, ставшим другом, и сверток со снедью, приготовленной специально мне в дорогу милейшей Марго, Маргаритой Семеновной.
  
   ***
   Ехал навстречу солнцу, которое закрывали от меня высокие деревья окружающего густого леса. Моя жизнь четко разделилась на "до" и "после" с момента прочтения заветной - и завещанной! - тетради из гаража дяди Коли. С той самой секунды началась гонка самых невероятных происшествий, цепляющихся одно за другое, закружившая в свой непредсказуемый водоворот и приведшая меня сегодня сюда, на эту утреннюю лесную дорогу. События спрессовались так плотно, что трудно было отделить предыдущий день от другого и одну коллизию от предыдущей. Пока Бог меня берег, собственная голова помогала, но всякая логика бессильна перед огромным числом случайностей, и сумасшедшая реальность без предупреждения врывается туда, где, вроде бы, негде ни оступиться, ни поскользнуться.
   Дорога, покрутившись по лесу, выскочила на простор. Поля, перелески, привычные глазу пейзажи. Скоро дом, уже дважды промелькнули указатели с названием родного города, хоть до него ещё ехать и ехать. К вечеру доберусь. Во второй половине дня, когда уже повернуло к вечеру, остановился в непримечательном кафе у обочины, критерий прежний - наличие возле него фур дальнобойщиков. Плотно поел под заунывные песни о тяжелой воровской доле, нёсшиеся из динамиков у буфета. Перебрал уложенные Марго мне в дорогу продукты: вроде ничего не должно быстро испортиться и будет вполне съедобно через несколько часов, это мой ужин. Прикинул, что понадобится еще, и запасся продуктами по составленному списку в придорожном магазинчике при проезде небольшого городка. Ехать сразу домой будет неразумным, сначала нужно почистить машину от нетипичного груза и приготовиться к любым неожиданностям. И при наступлении этих неожиданностей машина должна быть пустой, как шаманский бубен. Въехав в небольшой городок в двух десятках километров от дома, остановился возле хозяйственного магазина, хозяин подвесил над входом настоящий лошадиный хомут. Неплохой маркетинговый ход, проходящие и проезжающие сразу обращают внимание. Впрочем, через дорогу, ровно напротив хозмага, находилась ремонтная мастерская, у неё над входом висел всамделишный самовар, а на вывеске красовалось незамысловатое: "Лужу, паяю, ЭВМ починяю!" Вот такой юмор. В хозмаге купил все необходимое, но особо не разбегался: сундук с пиастрами, взятый мной в дорогу, уже начал показывать свое дно, пора начать экономить.
   Взгляд мой упал на недалекую аптеку. Скелета при входе в неё не обнаружилось, знать, веселые и креативные маркетологи ещё не добрались. Зашел взять по упаковке мезима-фестала, нерегулярное питание всем подряд и без намека на режим здоровью желудка не способствует. Услышал, как девушка в белом халате за прилавком с невообразимым количеством лекарств кому-то говорила в трубку телефона:
   -Да он к нам только недавно приехал, на выезде из города задержали почти на час. ГАИ все машины проверяет, ищут чего-то!
   Так, это для меня важная информация! Значит, в город ехать нужно будет немного другим маршрутом. Кривая вокруг неприятностей, объезжающая их, всегда оказывается короче прямой дороги. Понятно, что трясут только грузовики, но и мне на своих транзитах светиться не след, лишний интерес в моем положении ни к чему. В общем, поехали домой.
  

***

  
   Километра за три от въезда, перед пригорком, откуда уже и гостеприимный пост ГАИ увидеть можно, я свернул с полотна шоссе вправо, на грейдер, ведущий к песчаному карьеру. Не доезжая до него, съехал на ещё более убитую проселочную почти тропу, когда-то по ней возили песок для асфальтовой установки. И стояла та установка прямо у запасного въезда в гаражный кооператив, где в одном из боксов хранилась за электрощитком тетрадь дяди Коли. В сумерках подъехал к воротам тыльного въезда, думая, что придется повозиться с замком, но препятствий не возникло - покосившиеся створки сваренных из арматуры въездных ворот были просто обмотаны цепью, раньше она явно приковывала к конуре лохматого лающего сторожа. По пустынной дороге проехал мимо закрытых гаражей на свою улицу. Раз или два мелькнули вдалеке открытые створки ворот, людей так и не увидел. Вот и мой гараж. Въехал, закрылся изнутри, расправил сиденья в машине и затянул снаружи шнур с лампочкой - ни к чему аккумулятор сажать. Перекусил припасами Марго, запил минералкой, выкрутил лампочку и накрылся спальником - спать, спать, все остальное завтра!
   Но заснуть так и не смог. Проворочавшись не на самом мягком и уютном бугристом ложе с час, выбрался наружу и присел у верстака, стоявшего вдоль стены. Включил болтавшуюся на шнуре лампочку. Достал пиролизную горелку - простое устройство из двух консервных банок, положил в неё две таблетки сухого горючего и поставил сверху железную кружку с водой для кофе. Открыл висевший над верстаком шкаф - я его помнил еще до реинкарнации обычным кухонным шкафом с посудой на старой нашей квартире, - и начал доставать из него инструменты для завтрашней работы. Сложены они были, как у отца всегда полагалось, в абсолютном порядке. В последний раз ими пользовался дядя Коля при ремонте "девяносто девятой", совершившей впоследствии такой неудачный пируэт прямо на Фреда. После окончания работ инструмент дядя Коля уложил в первоначальном порядке. Так, а это что? Не сумка, не портфель, какое-то подобие того и другого, мешок из кожзаменителя. Достал, развязал тесемки, запустил руку вовнутрь. Бумаги какие-то. Вытряхнул содержимое прямо на верстак. От выпавших связок старых открыток и фотографий дохнуло ароматом давно ушедшего времени. Вот упакованные вместе цветастые - на открытках - поздравления с праздниками за многие годы - мелкий бисер бабушкиных подробных пожеланий, размашистый почерк - будто забор красит - синих, без рисунка и с каймой по краям посланий моего дяди, старшего брата отца. А вот стопка разных писем-записочек, это наверняка мама складывала. Я сдернул связывающую тесьму - и на меня вдруг и неожиданно пахнуло незабываемым запахом любимого одеколона отца "Irisch Moos". Когда-то, очень давно, ему привезли его в подарок из ФРГ, и после он, абсолютно равнодушный к другим косметическим средствам, заказывал этот одеколон кому только было можно, и от него всегда исходил терпкий, горький шипровый запах. Стойкость у парфюма была потрясающей, он не выветривался, его можно было только смыть. И вот, через годы, я вдруг ощутил давно знакомый и, казалось, уже забытый запах, случайно когда-то занесенный на бумагу и сохранившийся внутри тоненькой пачки старых писем. Сидел долго, прихлебывал кофе и перебирал найденное, просмотрел тоненькую пачку фотографий. Они все до одной были плохого качества, любительские - тусклые, нерезкие, кое-где вообще трудно разобрать изображение. Видимо, по этой причине в альбом их не вставили, а выбросить было жаль, вот и перекочевали на сохранение в темноту гаража. Один-два сюжета я узнал: вот мы за городом отмечаем мамин день рождения, мне здесь лет двенадцать. А вот сидим на пляже и мама что-то достает из корзинки. А на этом фото отец и дядя Коля в компании какой-то дамы играют в карты. Фото совсем нерезкое, но я узнал женщину на фотографии. И вдруг проскочила искра догадки, волшебный прыжок сознания: меня осенило, где нужно искать пропавший во времени платиновый портсигар.
   Хоть и поздно, но все же заснул, а утром был разбужен поскуливанием возле гаражной калитки: неизвестная псина учуяла, что внутри кто-то есть. Я затих, ведь непонятно, что это за собака и где её хозяин. Снаружи раздался голос стоящего явно в отдалении человека:
   -Эй, Цыган, ко мне! Пошли! Мышей не видел, что ли?
   Цыган, продолжая скулёж, удалился на зов хозяина. Так, понятно: сторож решил обойти владения, собаку прихватил с собой. Сам по дороге топает, а пес бегает по рядам гаражей. Больше меня никто не тревожил, и я проспал еще часа два.
   Встал, позавтракал гречневой кашей с тушенкой из банки и выпил кофе. Грел все на той же горелке. Теперь за работу. Вскрыл полости в машине, достал все вложенные в них сокровища. Потом привел всё в близкое к прежнему состояние, замаскировав следы своей работы. То есть, брызнул на места, где ковырялся, из аэрозольного баллончика с краской, наклеил сверху шумопоглотитель, - всё в том же порядке, только гораздо быстрее, чем в гараже заброшенного пансионата в Словакии, у сестёр Вишенок. Как-то они там, божьи одуванчики?
   Осторожно открыв дверь, выглянул из гаража. Никого. Распахнул створки, выехал, навесил замки. Из гаражей выбирался прежним путем - через запасной выход, только поехал в другую сторону от той, откуда приехал вчера вечером. Выбрался на асфальт окраины и набрал телефон Гены Комарова в Иркутске. Тот ответил быстро, в Сибири уже вечереет и день к концу. Мы с ним переговорили про дела наши общие и раздельные. Он дал мне ориентиры места, куда нужно подъехать, чтобы забрать привезенные попутным дальнобойщиком дары земли иркутской. Я же официально в Сибири был всё это время, возле самого Байкала. Как и предполагал, посылка ждала меня в кафе на трассе, проходившей рядом с городом. Доставил её какой-то дальнобойщик, проезжавший наши места по пути из Иркутска, спасибо ему! Десять километров езды, плевок по сравнению со ставшими привычными мне маршрутами и расстояниями. Никем не контролируемый проселок вывел на загородный большак уже за пределами всех постов ГАИ, вот и точка встречи с сибирскими сувенирами. Зашел в кафе с запоминающимся названием "У перекрестка", подошел к парню за стойкой. Не дожидаясь вопросов, показал водительские права и объяснил, чего жду от него. Он ответил: "Минутку!" и исчез за ширмой. Ровно через названное время ко мне вышел пожилой азербайджанец, поприветствовал кивком и наклоном головы дал понять, что слушает. Снова объяснил цель визита, снова показал права. Он внимательно смотрел и слушал, потом что-то сказал висящему за ним занавесу. Тот заколыхался и выпустил давешнего парнишку, несущего в руках два полотняных мешка, в каких хозяйки хранят муку. Пожилой кивнул еще раз, теперь это означало:
   -Вот ваша посылка, забирайте!
   Я ответил на его же языке, то есть покивал, улыбаясь благодарно, пожал ему руку и пошел к машине, парень шел за мной. На стоянке я открыл багажник, и мой сопровождающий опустил в него груз. Всякий труд и услуга должны быть оплачены, я протянул парню упаковку польского пива в четыре бутылки, последнюю из оставшихся от поездки. Носильщик мой отказывался ровно три секунды, после чего схватил презент за горлышки, улыбнулся и был таков. Пора и мне возвращаться. Отъехал от кафе, свернул в придорожные посадки и проверил содержимое присланных мешков. Всё, как и договаривались: омуль копченый, орехи кедровые в шишках и лущеные, уже каленые в печи. Сувениры, они же и алиби, готовы, можно легализовывать возвращение из Сибири. Но сначала - проверить свою догадку про портсигар.
  
   ***
  
   Дядя Коля жил в пятиэтажке в не самом престижном районе города, но неподалеку от центра. Не то, что так построили дом, просто со временем центр сам приблизился к его жилищу. И однажды в соседнем подъезде появилась новая соседка, встретив которую, старых холостяк остолбенел: это была его одноклассница Тамара Терещенко, красавица и отличница, школьная любовь. Волны жизни помотали её на своих качелях немало: четыре официальных брака и семь городов проживания, включая столицу, несколько странных экзотических профессий, а перед пенсией - печальный итог всему: ни детей, ни семьи, лишь маленькая квартирка в родном городе, доставшаяся после очередного развода. Она даже не сразу могла назвать свою нынешнюю фамилию в паспорте, если её неожиданно о том спрашивали, так много их было и так часто они менялись. И вот, как малая компенсация за перенесенные трудности, бывший одноклассник в одном с нею доме, тихий и спокойный, на которого она не обращала ни малейшего внимания в те давние школьные годы. Не знаю, были ли между ними какие-то отношения, я не спрашивал, а дядя Коля не рассказывал, но Тамару Ивановну он часто приглашал в нашу компанию. Мамы уже не было, но традиции сохранялись всеми в нашем немногочисленном сообществе, как только можно было, и совместные выезды на природу - на рыбалку или просто на загородный пикник - совершались все летние месяцы. Вот в один из таких выездов я с Тамарой Ивановной и познакомился. Работала она корректором в областном издательстве, ничем особенным не выделялась, но иногда проглядывала в ней не придавленная временем и обстоятельствами властность привыкшей управлять окружающими женщины. А потом я надолго уехал в Сибирь. Возвратившись, не встречал старой знакомой ни разу, лишь однажды дядя Коля церемонно передал от неё поклон. Что поделать, реальная жизнь чаще всего бывает грубее наших представлений о ней. На похоронах дяди Коли Тамары Ивановны не было, но мне было не до причин её отсутствия, просто заметил, что не вижу её. А случайно увидев много лет назад сделанную фотографию, я уверился: портсигар дядя Коля мог без опаски доверить только ей. И не прятать его у себя, опасаясь за сохранность, а просто зайти в соседний подъезд и отдать верному человеку. Да и при последней нашей встрече он что-то пытался сказать про свой дом, но не квартиру, видимо, имел в виду. Но не договорил, а я не спросил...
   Машину оставил за квартал от дома, ни к чему светить её здесь. Зашел в подъезд, поднялся на третий этаж, позвонил в дверь. За ней смолк непонятный для постороннего человека странный треск - Тамара Ивановна, продолжая работать корректором в издательстве, признавала только старую добрую пишущую машинку - а может, не смогла освоить компьютер. Или просто денег на него не было. Шаги за дверью совсем не старушечьи, никаких задержек на посмотреть в глазок - створка распахнулась широко, хозяйка с очками на лбу сурово смотрела на посетителя. Узнав, молча отступила от двери, освобождая проход, и кивнула головой в глубь квартиры. Я вошел, попытался у двери снять туфли, получил ощутимый толчок в спину, означавший "не в мечеть пришел!", и прошел в комнату. Тамара Ивановна кивком показала на кресло у дивана, сама присела у своего рабочего стола. Низким голосом предложила кофе, я отказался. Она достала янтарный мундштук, вставила из лежавшей на столе синей пачки сигарету без фильтра. Машинально я отметил, что сигареты недешевые и из редких, французские "Житан". Прикурила от зажигалки, выпустила струйку дыма и сказала:
   -Вадим, ты обижаешься, наверное, что на похороны не пришла. Ты не суди меня, даже сам Бог не берется судить людей до конца их дней. Просто не хотела видеть Колю таким, каким бы увидела. Не хотела. Слишком многих потеряла за последнее время. Пусть запомнится, каким знала его раньше.
   Поднявшись, она сняла с секретера фотографию в рамке, протерла стекло рукой и протянула мне. Улыбающиеся курносые лица, не очень причесанные шевелюры. Внизу белая надпись по темному фону: "Выпускники средней школы N 41, 1968 год". Вот дядя Коля в светлой рубашке, отвернулся вбок и с кем-то разговаривает. А вот и Тамара Ивановна, белый фартук и огромные банты в волосах, томно смотрит в объектив с осознанием факта своей неотразимости. Это фото я вижу впервые, дядя Коля не показывал. Потерял, наверное, свою карточку. Тамара Ивановна ткнула пальцем в паренька в центре фотографии:
   -Это мой первый муж Сергей Кононов, сын тогдашнего секретаря горкома. Ну, Колю ты знаешь, меня тоже, наверное, опознал - и глянула, ожидая от меня вранья вроде "Не слишком вы и изменились с тех пор!"
   Но я промолчал. Она затянулась, выпустила дым:
   -Несолидно выгляжу, оправдываюсь перед тобой, но вот так уж... Доживаю, как могу, только оставшихся ещё близких всё меньше, и никого взамен не приобрела.
   Замолкла, сидела сгорбившись и опустив глаза, обычная старая женщина. Поднялась, сказав:
   -Все-таки я сварю тебе кофе. Я ведь в Баку несколько лет прожила, кулинарных изысков не постигла, а вот кофе меня как-то сумели научить готовить!
   Ушла в свою кухоньку, зашипела газовая горелка, забулькала наливаемая вода. Еще до того, как она вернулась в комнату с угощением, я уже знал: да, кофе сварен правильный! Запах перебивал все остальные ароматы квартиры, и через минуту мы оба блаженно щурились, попивая пахучий напиток. Потом я решился и спросил:
   -Тамара Ивановна, а дядя Коля не оставлял у вас...
   Она прервала, не дав договорить:
   -Оставлял! Велел отдать тебе, когда ты спросишь. Я думала, ты раньше придешь забрать - и, поднявшись, снова вышла. Вернулась быстро, протянула замотанный в пленку и перетянутый скотчем пакет, похожий на небольшую бандероль. Я взял сверток в руки, он оказался неожиданно тяжелым. Мы посидели еще немного, говорила только Тамара Ивановна; минут через десять я поблагодарил её и ушел, пообещав навестить.
   В машине вскрыл полученное: да это он, платиновый портсигар, за которым так охотился Климов и его люди! Упакован торопливо и кое-как, в подвернувшуюся под руки картонку да перетянутый скотчем полиэтиленовый пакет. Вот и в сборе все найденные дядей Колей в Чехословакии сокровища - за исключением подаренных Серафиме сережек и оставшегося у неведомой Илоны кольца. Выехал со стоянки кафе, теперь можно и позвонить, оповестить о своем возвращении. Первым делом - Павлу Степановичу, на секретный телефон. Он ответил мигом, голос явно встревоженный:
   -Да, слушаю! Как у тебя? Ты где?
   Я ответил, что стою за углом возле его дома, приехал передать привезенные из Иркутска деликатесы и просто увидеться. Он шумно и облегченно выдохнул, спросил: - Раз адрес не забыл, то и этаж не перепутаешь? Поднимайся, я дома! В магазин не заходи, я с прошлой недели тебя дожидаюсь!
   Запарковался, вытащил из багажника один из присланных мешков, показал на машину сидевшему с независимым видом на огораживающем газон заборчике у стоянки пареньку в спортивном костюме, тем не менее внимательно посматривавшему на оставленные машины. Он в ответ помотал нестриженой головой - понял, дескать, не беспокойтесь, всё будет в целости! - и я двинулся в подъезд дома, где жил предводитель таксистов Павел Степанович. Еще не поднявшись на площадку, услышал, как открылись двери его квартиры - хозяин вышел встречать. Всего один пролет я прошел по лестнице до дверей, но успел за это время прокрутить в голове, как нелегко мне пришлось бы без поддержки и участия в моей жизни этого молчаливого и несентиментального человека. Да и с поездкой моей без него, скорее всего, ничего не выгорело бы.
  

***

   Как удивительна жизнь! Особенно, когда она прекрасна! Сидим с Павлом Степановичем за празднично накрытым богатым столом, который ломится от деликатесов, и рассказываем друг другу о том, что случилось с каждым за время, пока мы не виделись. Вечер уже ушел в прошлое, в окна заглядывает короткая летняя ночь, не за горами новый день. Ладно, что я по приходе сам вскрыл принесенные мной пакеты с присланными из Иркутска дарами, а иначе точно бы что-нибудь напутал при извлечении из мешка очередного пахучего рыбного шедевра. На стол легли жареный хариус и копченый сиг, необычного вкуса и вида вяленая голомянка и, конечно же, омуль. Причем ребята прислали и непривычного для не бывавших на Байкале поротого соленого омуля с душком -- своеобразным пикантным запахом и нежнейшим по консистенции мясом. Для иркутян этот омуль предпочтительнее всех других, особенно если правильно приготовлен. Непривычного человека он удивит, показавшись слегка протухшим, но это только кажется, просто таков специфический запах деликатесной рыбы. Не все же любят запах сыра "Рокфор", но любители и ценители не променяют его ни на какой другой. До революции главной закуской иркутян был омуль под кедровым маслом и зеленым луком. Особенно ценился селенгинский, то есть пойманный на мелководьях реки Селенга.
   Выкладывая на стол содержимое полотняного рога изобилия, я описывал каждый продукт, рассказывая и рецепт приготовления, и технологию его добычи. Полученные мной за годы жизни возле Байкала сведения Павел Степанович слушал со вниманием и не перебивая, и выдаваемая на-гора информация полностью заменила рассказ о поездке, которой не было. Вот, к примеру, озерно-речной сиг, его местные именуют пыжьян. Или вообще экзотическая рыбка голомянка, самая многочисленная на Байкале. Она не мечет икру, живородящая. Тело её наполовину состоит из жира, поэтому она - основной продукт питания для омуля и нерпы. Промышленно вылавливать её не получается, стаями не собирается, да и мелковата, самая крупная достигает чуть больше двадцати сантиметров. По виду странная: голова острая и удлиненная, тело почти прозрачное. В вяленом виде вкусна невероятно, вот только знают о ней лишь местные, это чисто байкальский деликатес. Или вот банка омулевой икры, лакомство сейчас редкое. Вкус её зависит от того, как пороть рыбу - в колодку, когда распарывается только живот, или в пласт - распарывается позвоночник. Для отбивки, то есть освобождения икринок от пленки, берут крестовину из макушки молодой лиственницы с четырьмя отростками в разные стороны. Крестовину зажимают между ладонями и проворачивают в икре, как при добыче огня, ножом снимают накручивающуюся на дерево пленку. И так вращают, пока икринки не отделятся друг от друга. После икру солят, там свои секреты. Мой собеседник склонил голову набок и слушал внимательно, будто задумал завтра же из своих водителей создать кооператив по обработке рыбы по байкальской технологии. Его рассказ о событиях после моего отъезда не так экзотичен, но узнаю много нового. Про Фреда, например, который мигом стал любимцем среди разношерстной гвардии таксистов, но свой законный фингал уже огреб от ревнивого мужа одной очень аппетитной сзади диспетчерши. Он на неё неосмотрительно положил свой шальной глаз, вот в него и заработал. Но преимущественно, разумеется, рассказ крутится вокруг событий с Климовым и его командой:
   -Разогнать эту группировку - не за угол кафе пописать. Вспугнуть их раньше времени означало всё провалить, а ещё сразу отправляться подбирать дубы на гробы каждому из участников отслеживания дел этой команды - учитывая повадки их руководителей и то отребье, что на ступеньках пониже прислуживало. При малейших подозрениях, даже при намеке на интерес к их деятельности они обрубили бы хвосты и грузам из Средней Азии, и здешнему охранному агентству - просто сотрудники ЧОПа исчезли бы, уволившись, и ищи ветра в поле. Поэтому всё сошлось на твоей квартире. Карта на руках была, конечно, дерьмовая, но Климов этого не знал! Блефовали по полной, не без того. Не мы сами, конечно, все события главные прошли уже без нашего участия. Сообщили, кому надо, и представили добытые материалы. В курсе были только проверенные служивые, и не из полиции. Твой отъезд Климову сдал сотрудник вашего же банка, мы уже знаем, кто. Они подождали пару дней со дня, как ты уехал, тут я ошибся и тебя поспешил выпроводить. Думал, полезут в тот вечер, когда Фреда вместо тебя в больницу отправили, но эти уроды оказались осторожнее. Им же хуже, кто надо успел в твоей квартире камеры поставить и приготовить встречу основательнее. Сунулись снова искать у тебя сокровища, а их уже ждали. Приперлись наглые и убежденные, что никто не помешает, просто не посмеет. Как же, сам Климов опекает! Зашли всем скопом, даже в машинах никого не оставили, - а приехали в двух джипах. Ну, и попались всем дружным коллективом. Камеры все зафиксировали, и отпираться было бесполезно, снимали еще с лестничной площадки. А караулившие их знали, что в полиции у них есть свои люди, не только Бабенко в следственном комитете, и стучат они Климову, что тебе пионер в барабан! Этих "своих" выявили и сначала блокировали, а потом взяли для комплекта и компании. Так что появление на пороге непредусмотренных персонажей было для пришедших к тебе в гости шоком. Растолкали всех по машинам, привезли в СИЗО и по одному - на разговор, сразу обвинение в грабеже со взломом. Кино показали - с ними и с их главарем, это когда их стая навестила тебя в мае. Они-то себя волкодавами чувствовали, а тут зачитали им статьи из УК - и уже свора дворняг, один визг. В общем, хором и по одному тут же сдали благодетеля под чистосердечное, того и скрутили. Орал поначалу, грозился да серчал сильно. Ну, ему процитировали и показали признания засланных им к тебе экспроприаторов, опять же видео включили. В это время уже вовсю его "хаб" шурудили, интересного нашли там немало. И об этом сказали. Скис он мигом, понял, что не выберется, уж очень много накопилось всякой дряни. Да и не полиция им занималась, он это сообразил. Сейчас вот сидит и всех уверяет, что ни в чем не виноват, просто родился подонком. Дальше - не наше дело, но, похоже, Климов - фигура фиктивная, стоит за ним кто-то еще. Ладно, разберутся. В общем, поискать им у тебя в квартире не дали, да и не нашли бы они ничего, как понимаю.
   Вот тут я его и ошарашил, достав из широких штанин искомый неудавшимися климовскими экспроприаторами портсигар. Павел Степанович осторожно, будто тот был заминирован, взял раритет со стола и принялся внимательно разглядывать, вертя с одного боку на другой. Изучал узоры и рисунки с обеих сторон, вглядывался в надписи и клейма внутри. Потом положил его на стол, вздохнул и сказал:
   -А я думал, что он по-другому выглядит. Ждал увидеть не такой длинный. Будто половина портсигара, а не весь. Я таких и не встречал, не доводилось даже видеть что-то похожее. А узоры на крышке золотые?
   Да, подтвердил я, золотые. Припаяны прямо к крышке. А форма такая по той причине, что это классический именно портсигар, то есть хранилище для сигар. Поэтому такой длинный и узкий, всего на три сигары. Их ведь не курят так часто, как сигареты или папиросы, курение сигар - это процесс, почти колдовство. Для этой цели, то есть для процесса, внутри встроена миниатюрная гильотина, ею обрезают кончики сигар перед раскуриванием. А рядом место для специальных спичек, обычными прикуривать сигару считалось не комильфо. Нам ведь известны портсигары, появившиеся в конце девятнадцатого - начале двадцатого веков у русской интеллигенции тех лет, у разночинцев и небогатых дворян. Какое уж там золото, какие сигары... Они курили папиросы, которые сами же и набивали - чтобы подешевле выходило. Те плоские, почти квадратные по форме портсигары владельцы вот таких творений искусства, что лежит на столе, презирали, считая курение папирос и сигарет привилегией парвеню. Поначалу этот аксессуар изготавливали преимущественно из кожи, хотя истинные знатоки табакокурения подобного не признавали: считали, что кожа может передать свой запах табаку. Вспомните фильм "Офицеры", в котором взводному Алексею Трофимову командир эскадрона дарит свой портсигар - именно кожаный. Предмет этот в те времена был вещью шикарной и дорогой, сейчас бы сказали - статусной. Позже, уже перед войной, начали делать портсигары из алюминия, реже из латуни и подобных материалов. Были, конечно, и из более дорогих металлов изделия, но то уже редкость, не для всех и не на каждый день. Подарочные портсигары из серебра встречаются на аукционах до сих пор, их делали и у нас, и особенно много - в Германии. Ценили этот незамысловатый табачный аксессуар многие знаменитости. Самый известный из таких поклонников, Дюма-отец, любил золотые портсигары, в его случае речь как раз о двойниках этого, платинового, именно сигарного хранилища. А еще вспомните роман "Двенадцать стульев", посвященный авторами Валентину Катаеву, и подаренный ему Ильфом и Петровым золотой портсигар - за отданную этим двоим идею романа, сделавшего их знаменитыми гигантами юмора. В той истории был такой тонкий момент: портсигар, что купили Ильф и Петров для Катаева, оказался женским, то есть ощутимо меньшим по размеру, для специальных женских папирос с длинным мундштуком или сигарилл. И Катаев на них из-за этого очень обиделся. Большое распространение портсигары получили в войну, на фронте их делали "на коленке" изо всех мало-мальски подходящих материалов: обрезков самолетного алюминия, латунных снарядных гильз, целлулоида, бакелитовой фанеры. В общем, брался материал потверже, понадежнее. Оно и понятно: в бою, в танке или самолете нужно сохранить от деформации дефицитное по военному времени курево, уберечь от просыпания табак. Портсигар как раз эту функцию и выполнял. Пользовался портсигарами преимущественно командный состав или служивые, имевшие регулярный доступ к трофейным сигаретам - разведчики, например. Рядовые танкисты, артиллеристы да пехота курили махру, даже по нормам довольствия получая не табак, а именно махорку. По фильмам и литературе все знают, что в отсылаемые на фронт посылки бойцам клали кисеты - эти незамысловатые мешочки с тесьмой служили хранилищем для махорки. А папиросы стоили денег, да и откуда на передовой автолавка Военторга? Распространение портсигары в Красной армии получили только после 1943 года, то есть когда наши начали наступать и, беря трофеи и пленных, массово познакомились с оснащением противника. У немцев портсигары были в списке выдаваемых солдату личных вещей, как и наручные часы. И все произведенные на фронте портсигары-самоделки повторяют, по сути, такие же немецкие. Кстати, на аукционах за настоящие самодельные портсигары военных лет сегодня платят немалые деньги, их даже подделывать начали.
   Павел Степанович, хмыкнув по обыкновению, сказал, что послушал с интересом, но все равно не понял: почему нашим врагам так нужен был именно он, вот этот портсигар? Что в нем такого особенного? Ну, платина, ну, дорогой, но ведь не настолько же, чтобы рисковать людьми и положением, не гиря из золота, которую придумал и пилил Паниковский на пару с Шурой Балагановым... Он с сомнением разглядывал раритет, вертел его, разбирая узоры на крышке, спросил:
   -Может, вот эти завитушки что-то значат? Не в них, случаем, дело? И это не просто футляр для сигар, а ключ к чему-нибудь? Ведь что-то в нем есть, вот чувствую! Уж как-то Климов слишком уперся в эту безделушку, непохоже на него...
   Собственно, тем вечер и завершился. Домой я, разумеется, не поехал, остался ночевать у гостеприимного хозяина. Решив заодно поутру показать ему пригнанный "Фолькс", послуживший мне добрую службу в виде контейнера для перевозки доставшегося наследства и теперь в качестве транспортного средства мне не нужный. Появление его я объяснил просто, сказав, что из Сибири, после продления собеседником мне отпуска на время утрясания климовских дел, с оказией попал в Белоруссию, посетил своих армейских друзей, по случаю приобретя с их помощью автомобиль - недорого и в приличном состоянии. Павел Степанович глянул из-под бровей, но ничего не сказал. Постелил он мне в зале на кожаном диване немалых размеров, сам могуче захрапел на своей кровати уже через пять минут. А я лежал, перебирая в памяти наш разговор, смотрел на висевший на стене и освещаемый фонарем за окном портрет миловидной женщины, покойной жены хозяина. Так под ее усмешливым взглядом и уснул.
  

***

  
   Утро началось с рассвета. Здравствуй, родной город после разлуки! Мы позавтракали роскошными остатками вчерашних посиделок и отправились смотреть "Фолькс", моего верного друга в путешествии за три границы. Дежуривший у кармана стоянки близнец вчерашнего обладателя спортивного костюма вскочил при нашем приближении, но Павел Степанович махнул ему рукой, и он снова уселся на ограду, продолжая бдить за стоящими в ряд автомобилями. Деньги за ночь паренек с негодованием взять отказался, настаивать я не стал. Открыли капот и багажник, я завел двигатель. Павлу Степановичу машина понравилась с первых оборотов движка, заключение он выдал через три минуты более подробного осмотра:
   -Если движок в порядке и резина не лысая местами, то есть кузов не деформирован, все остальное лечится за копейки! Забираю! Будет на чем ездить твоему Фреду, да и крестник твой, Владик, добивает свою черно-белую, уж недолго ей тужить осталось. Так что товар ты взял, что надо! К банку тебя подвезу, а домой и сам доберешься. Документы давай, поеду оформлять.
   На том и простились.
   В банке меня встретили с радостью сотрудники и с удовлетворением - руководство. Ничего всерьез не заглючило и не сломалось, но дел все навалили - не затоскуешь! И в первые же часы был завален работой почти по уши. Ну, по плечи точно. А потому составил список и установил очередность дел, памятуя принцип "Поспешность - дочь шайтана!" Уселся за паяльник и комп, отвлекаясь на рассказы о поездке для заходивших поздороваться и проведать. Понимал, что людей достает беспросветность быта, и для них впечатления о необычном даже из чужих уст - луч света и надежда на свои приключения когда-нибудь. Хотя большинство проведет лелеемый отпуск на собственных грядках в пяти километрах от городской черты или у тещи в деревне, где основное и самое обсуждаемое событие недели - отвязавшийся и ушедший побродить на свободе теленок соседа. Что делать, всем хочется больше, чем они могут. В разговорах я с удивлением для себя определил, что подавляющее большинство моих коллег не то, что на Байкале, - за Уралом никогда не были, их привычный ареал обитания в окружности диаметром километров сто пятьдесят, а центр этого круга - наш город. И я со своими рассказами про Сибирь и Байкал смотрюсь павлином в курятнике.
   К обеду немного разгребся с самыми первоочередными делами и, расфасовав по пакетам разной величины и содержания принесенное в мешке утром, отправился одаривать сослуживцев. Первым делом зашел к своему непосредственному руководителю Данилову и управляющему банком Серову. Им достался омуль, его икра, пыжьян с голомянкой и кедровые орехи, уже лущеные и в шишках. Был удивлен реакцией Серова, обрадовавшегося омулю "с душком" просто невероятно: слышал он о нем много, знал об этом экзотическом деликатеса давно, да вот все не удавалось попробовать, тем более свежего да с гарантией подлинности. Пришлось организовывать и проводить дегустацию, на которую в приказном порядке был вытащен из своей кельи Данилов. Секретарша Тамара тут же отправилась на машине шефа в магазин за пивом и покрепче, и через несколько минут она и водитель внесли в кабинет сумку с бутылками. Стол накрыли в комнате отдыха, я рассказывал и показывал, снимал кожицу и чистил от чешуи. Через час Серов с Даниловым о подаренных яствах отзывались в самых превосходных степенях, а меня любили безгранично, в доказательство дуэтом исполнив песню про славное море, священный Байкал. Немного поспорили меж собой по-дружески о маршруте, сгребли поднесенные дары и на одной машине, заботливо поддерживая друг друга, отправились продолжать банкет. Что сильно обрадовало оставшихся на рабочих местах сотрудников банка, которым я тоже - хоть и не всем, конечно, - вручил сувениры из того же мешка. Не желая отставать от руководителей, коллектив вечером тривиально напился под мою презентованную закусь, но уже по окончании рабочего времени. В общем, день удался и прошел весело, с огоньком, а импровизированный товарищеский ужин - в теплой атмосфере взаимного уважения. Я, по крайней мере, не слышал никогда и ни про кого, чтобы он вот так - под песни в исполнении хора руководителей и под разухабистые пляски всего коллектива - возвращался на работу из отпуска.
   Домой попал, как всегда, уже после десяти вечера. Остановился у входной двери, в тусклом свете лампочки на лестничной площадке посмотрел вниз - контрольного обломка зубочистки, разумеется, не было. Припомнил, как я представлял ухмылки своих незваных гостей, без меня заходивших в квартиру и потом устанавливающих контрольку на место - и усмехнулся: ну, что, ребята? Кто лучше веселится? Вы в СИЗО или я у себя дома?
   В квартире был полный порядок, хотя я знал о событиях, в ней разыгравшихся. Но все стоит на своих местах, нигде никаких следов пребывания здесь чужих. Нужно бы сменить замки на входной двери, а еще лучше - сменить вместе с дверью, поставить металлическую. Сел в кресло, опустив рядом похудевший мешок с дарами. Человек я очень несентиментальный - скорее, прагматичный и даже циничный, но отчего-то вспомнилось, как мама читала мне из Пастернака:
   Мне хочется домой, в огромность Квартиры, наводящей грусть. Войду, сниму пальто, опомнюсь, Огнями улиц озарюсь.
   Это не про вот этот вечер было сказано? Торопливо разделся, улегся, усталый, быстро заснул и спал до утра - без сновидений и спокойно, едва не опоздав на работу.

***

  
   Утро было вполне обычным снаружи банка и хмурым внутри. Не по причине похмелья после вчерашнего возлияния, а потому, что началось оно с вызова на ковер к управляющему заинтересованных лиц - Данилова, начальника службы безопасности, меня с сисадмином и главного бухгалтера. Героем нашего сборища был экономист Фирсенко, он работал у главбуха и был одним из его доверенных лиц. Уже точно известно: программы-шпионы в сети банка - его рук дело. Мой отъезд сдал тоже он. Я знал этого перца, встречались по работе, но знал едва-едва, поскольку мне он был очень несимпатичен. Молодой еще мужик, но весь какой-то рыхлый, похожий на бульдога: щеки отвисали так, что просились в бюстгальтер. Раннюю лысину прикрывал париком, что говорило о небольшом уме. Но главное - странные холуйские манеры, постоянное желание всем угодить. Всегда у меня вызывали отвращение скользкие людишки. А этот считал личную преданность важнее профессиональной подготовленности. Начальству говорил не правду, а то, что оно желало слышать. Со всеми остальными сотрудниками разыгрывал роль рубахи-парня, пришедшего в науку с рыбным обозом. При этом, по общему мнению, как специалист был величиной, близкой к нулю. Но главбуху, дувшемуся сейчас на стуле в конце стола, нравились не умные, а верные и удобные.
   Фирсенко зашел в кабинет, глянул на собравшихся, на своего нахохлившегося начальника и все понял. Серов тоже начал без преамбул:
   -Про твои делишки за нашей спиной в пользу чужой команды мы знаем все. Вроде дураком не смотришься, а потому понимаешь, что вызвали не для пояснений. Мне неинтересно, как ты предал и продал, фарш назад не запихнешь и рассуждать тут нечего! Прощения тебе не будет, сейчас с главбухом и безопасностью идешь на рабочее место, собираешь вещи. Компьютер твой блокирован - Серов глянул в нашу сторону, - ты к нему не прикасаешься. Все, в банке ты с этой минуты не работаешь, расчет получишь сегодня. Помни, что давал подписку, и если начнешь распускать язык, мы обратимся в суд. И тогда твои финансовые потери будут такими, что никакими доходами, полученными от недоброжелателей банка, ты их не компенсируешь, уж наши юристы постараются. Это я к тому, что у конкурентов всегда есть спрос на обиженных. Но очень краткосрочный и низкооплачиваемый, убытки будут больше стоимости полученных тобой сребренников. И напоследок. Запомни: вернейший способ быть обманутым - считать себя хитрее других. Нормальные люди с возрастом умнеют, пусть эта история тебя научит. Сразу говорю: при обращении к нам тех, кто захочет взять тебя на работу, мы правды скрывать не будем. Ты выбрал предательство как жизненный принцип сам, отвечай тоже сам. Помни: на каждую скотину найдется своя рогатина. Поймешь - еще станешь нормальным человеком. Жалеть тебя никто не будет, помогать тоже, сам виноват. Дальше гуляй на свои заработанные, к нам ни ногой. У меня всё.
   Фирсенко за время монолога не проронил ни слова, только стоял и бледнел, да рубашка на нем в минуту стала мокрой. Он вышел в сопровождении сотрудника службы безопасности, зашедшего в кабинет из приемной, следом за ними засеменил на выход из своего угла главбух. Серов косо глянул в его сторону, сказал:
   -Задержитесь, Валентин Васильевич. Все случившееся - это ваша вина немалая, таково мое мнение. Третий случай в подчиненной вам службе - не многовато ли? Мы прочешем ваши кадры очень пристрастно, но хочу сказать всем присутствующим: покупают тех, кто продается, но никогда нельзя купить тех, кто не меряет жизнь на сумму прописью, для кого репутация и честь - не пустые звуки. Признавать собственные ошибки тяжело, но иного выхода нет ни у вас, ни у нас! Слишком дорого эти ошибки обходятся для каждого. Подумайте все над этим. Свободны!
   Мы с сисадмином вернулись к себе, зашли в мой кабинет. Лёха был мрачен, как вдовий траур, у меня настроение игривым тоже не назовешь. Тут в дверь слегка стукнули и вошел наш начальник службы безопасности. Удовлетворенно гукнул, что не придется искать сисадмина, и сел на стул возле моего верстака. Поднял на нас глаза, вздохнул:
   -Ну, что вы так скособочили свои морды лица? Переживаете, что причастны к наказанию? Я вот Лёхе хотел тайну приоткрыть небольшую. Фирсенко готовил все обстряпать так, чтобы шишки - прямо в мешке - свалились на твою голову. То есть, все свои грехи он щедро подарил бы тебе, ты б и отдувался. И если бы мы не присматривали за ним во все глаза, то так бы и произошло: он сбоку и ни при чем, а Рыжков виноват, недоглядел, принеся банку немалый убыток своим ротозейством. Долго бы ты после этого здесь работал и куда бы тебя взяли после такого провала, в какую солидную фирму и с какой зарплатой? На вот, почитай на досуге, тоска и пройдет! - и он сунул Лёхе несколько отпечатанных на принтере листков бумаги. После чего повернулся ко мне:
   -Ну, а ты чего, Вадим? Что вы затеяли игры в Шерлока с Агатой? Почему ко мне сразу не пришли, как только обнаружили у себя шпиона в компе? Дети, чистые дети, ей-богу! Фирсенко вон с вами ни разу не пошутил, его дико раздражало и бесило, что каждый из вас умнее и может то, чего он ну никак! И это главный мотиватор того, что он делал. Хитрый, коварный, неумный. Вы что, думаете, его перекупили потому, что здесь, в банке, ему недоплачивали? Как бы не так! Ямы рыл вам и всем всюду, где мог, ладно мы в курсе были. А вы теперь сидите тут, скорбите. Эх, либералы... - и вышел, прикрыв за собой дверь.
   Посмотрев вслед ушедшему, Лёха уселся сбоку от стола и углубился в переданные бумаги. Я занялся сортировкой накопившейся почты и оглянулся, только услышав за спиной звериный рык. И замер в изумлении, увидев перед собой не сисадмина, а гладиатора перед выходом на арену. Издав непередаваемый звук, Леха продолжил излияние эмоций другими, вполне связными словами, повторить которые я не могу в силу их стопроцентной принадлежности исключительно к ненормативной лексике. Вроде в интеллигентной семье вырос, мехмат университета закончил, мюсли на завтрак и фруктовый кефир перед сном, - но лексика портового грузчика, на которого из поднимаемой сетки свалился незакрепленный мешок, перед его излияниями выглядела бы бледно и невыразительно. Из произносимого им цензура оставила бы немногое, чаще всего мелькало "Убью!... Гаденыш!... Ублюдок!..." После чего, все с той же осанкой гладиатора, сисадмин удалился к себе в сильном волнении. Да, надо будет почитать, что там такое Фирсенко замышлял, что даже всегда индифферентный Лёха вынес ему однозначный приговор.
   Вечером, когда почти все сотрудники банка уже были дома и переваривали у телевизоров свой ужин, я достал портсигар, положил его на стол и пододвинул закрепленную на штативе лупу с кольцевым освещением. Долго разглядывал нанесенные золотыми припаянными нитями рисунки на обеих сторонах. На лицевой - узоры по краям и стилизованный щит по центру, на нем две готические буквы О и М. На реверсе изображена девочка-эльф со стрекозиными крыльями, парящая над цветком. По краям от стрекозы - все те же узоры, точное повторение тех, что на аверсе. Достал из шкафа цифровой фотоаппарат, из ящика стола - взятый на время под честное слово у завхоза большой бархатный вымпел с золотом вышитой надписью "Победителю соцсоревнования - коллективу Каратинской птицефабрики. 1982 год", висевший над его головой в рабочем кабинете. Цвета он скорее бордового, а не красного, мне такой для фона и нужен был. С обратной стороны вымпела надписей не было, только золотисто-желтая бахрома окантовывала его край. Дольше всего провозился с мерной линейкой, копируя ее с переданной мне Павлом Степановичем фотографии портсигара, сделанной в ювелирном салоне. На том снимке был точно такой бордовый бархатный фон, и я хотел его повторить. В конце концов, догадался залезть в Интернет и там нашел и распечатал искомую линейку. Положил вымпел на стол, портсигар сверху, линейку для масштаба - рядом. Снял аверс и реверс, а также портсигар в раскрытом виде. Следил, чтобы красивая золотистая бахрома по краям вымпела в кадр не попала, вроде удалось.
   Придя домой, зашел на форум фумофилистов . Так именуются коллекционеры разных курительных принадлежностей - трубок, мундштуков, папиросных коробок. В том числе - портсигаров. С форумом уже познакомился, особенно с "гуру" этого вида коллекционирования. С удивлением обнаружил в ареопаге Руслана Хасбулатова, того самого председателя Верховного Совета, разогнанного в 1993 году. Он, оказывается, страстный собиратель курительных трубок, в его коллекции их более 500 штук. Но мне нужен знаток именно портсигаров, а не всего понемногу или мундштуков и сигарных коробок. Нашел троих наиболее знающих и солидных, все - из России, предметом владели досконально. Выбрал одного, Всеволода из Санкт-Петербурга. Возраст - к пятидесяти, грамотная речь, нет ошибок в текстах при общении с такими же коллекционерами, не склонен к эпатажу и не очень эмоционален. Живет в городе, где антиквариат привычен и специалистов такого профиля хватает. Написал ему еще вчера, получил адрес лички, поскольку трезвонить на всю Вселенную об имеющемся у меня предмете не хотел. И, обработав сделанные фото, отправил свои вопросы с иллюстрациями на личную почту Всеволода, набрав в форуме, где он сидел почти безвылазно, просьбу посмотреть личку. Суть письма такова: дальний родственник незадолго до своей кончины показал ювелирам имевшийся раритет, предположительно из платины, его материальность подтверждается только сделанными антикварами фотографиями принесенной вещи. Как и когда она к нему попала, неизвестно. Сделки не состоялось, позднее портсигар в вещах родственника обнаружен не был, ищем. Город провинциальный, антиквары тоже, то есть квалификация их, увы... Нужна консультация знающих людей, на самом ли деле это дорогостоящий аксессуар или, может, и усилий к поискам прилагать не стоит?
  

***

  
   Ответ пришел быстро - уже следующим вечером я читал присланные Всеволодом материалы. Среди снимков, вздрогнув, увидел точную копию своего портсигара, - и, только присмотревшись, заметил на его крышке другие буквы - А и Е, тоже готическим шрифтом. А вот девочка-эльф со стрекозиными крыльями была та же, да и внешний вид артефакта с присланной фотографии был явно лучше , чем у найденного мной. Итак, что это и откуда? Изделие фирмы "Майле и Майер", город Пфорцхайм, Германия (Meyle & Mayer, Pforzheim). Фирма основана Виктором Майером в 1890 году, до этого он поработал у знаменитого Карла Фаберже, а потом до 1917 года сотрудничал с Питером Карлом Фаберже и выполнял его заказы в своей мастерской. Фирменным знаком изделий была стрекоза с изогнутым хвостом, клеймо ставилось обычно с внутренней стороны изделий. А еще на многих портсигарах, шкатулках, табакерках фирмы это насекомое присутствует в том или ином виде - чаще всего как основной рисунок на крышке, иногда как дополнение к другому узору. Мой портсигар изготовлен не ранее первого десятилетия начала ХХ века, именно тогда фирма начала производить изделия из золота и платины почти массово. Позднее, в 1907 году, их вид изменился: на золотую и платиновую поверхность начали наносить прозрачную эмаль, технологию получили от Фаберже из России и освоили в своих мастерских. Так что дата изготовления не очень точна, но определенно между 1905 и 1907 годами. Все до одного портсигары делались под заказ и имели на лицевой крышке инициалы владельцев поверх стилизованного щита, буквы исполнялись из золота готическим шрифтом. Но общего списка заказчиков нет, неизвестно и точное число изготовленных раритетов, достоверно известно о девяти существующих на сегодняшний день. Мой - десятый. По слухам, владелец мастерских Виктор Майер поджег свою контору после того, как власти обязали его представить данные о заказчиках, материале изготавливаемых предметов и прочем. Доказать умысел хозяина не смогли, но число заказов у Майера после пожара выросло в разы: сгоревшие в огне конторские книги самым лучшим образом рекомендовали его, подтверждая, что владелец всеми силами сохраняет анонимность заказчиков, невзирая ни на какие обстоятельства. Впоследствии фирма значительно расширилась, дожила благополучно до наших дней, пройдя через две войны, и процветает поныне без смены адреса. Известна тем, что её мастера принимали участие в изготовлении медалей сразу для двух Олимпиад - Берлинской 1936 года и Мюнхенской 1972 года. Получить от фирмы подтверждение, что конкретный предмет изготовлен именно её мастерами, можно, но вот кто был заказчиком - не разглашается ни при каких обстоятельствах, инициалы так и останутся нерасшифрованными.
   В конце письма Всеволод ответил на мой вопрос: портсигар вряд ли может быть ключом к чему-либо, при всей своей дороговизне это ведь почти массовое изделие, известные образцы - близнецы полные, абсолютно одинаково оформлены - за исключением инициалов владельца на крышке. Может быть, эти буквы что-то и где-то значат, но ему о таком неизвестно. Кстати сообщил, что в двух из дошедших до наших дней портсигарах был секрет: вкладыш для сигар вынимался, под ним находились дорогие владельцу реликвии. В одном - миниатюрный портрет молодой женщины, в другом - вручную написанная на тончайшей коже молитва на латыни. Но и там, и там визуально было видно, что одна часть вставлена в другую, в моем случае такого нет.
   Далее Всеволод осторожно высказался, что если раритет найдется, то вряд ли он будет так уж интересен новым владельцам, это ведь не их семейная реликвия. И в этом случае он готов поспособствовать его продаже людям, которые предложат реальную и очень достойную цену, значительно превышающую ту, что могут дать ювелиры как за лом драгметалла.
   Похоже, я запустил шмеля в спокойную жизнь коллекционера: его зацепило, он понял, что не из пустого любопытства задаю такие вопросы. Наверняка по своим каналам информацию про еще один, неведомо откуда выплывший уникум уже слил, и получил заказ на аксессуар. Вот и еще один канал для реализации привезенного мной из Чехии клада. Непроверенный, но буду держать его в резерве и на заметке. Сев за клавиатуру, отстучал благодарность за исчерпывающий ответ, пообещал непременно и сразу же сообщить, если пропажа будет найдена, и что Всеволод - первый из тех, к кому обращусь с предложением о продаже. В общем, сыграл простака и лоха ушастого. Не МХАТ, конечно, но для нас, провинциалов, сойдет. Рассеянно спросил, а сколько может стоить это немецкое изделие?
   Конечно, вопросов у меня было немало, но задавать их Всеволоду я поостерегусь. Ответы попробую найти не на форуме, и искать буду тихонечко-тихонечко, на кошачьих лапах.
  

***

  
   Наутро я не отправился на работу, а остался дома дожидаться мастеров по установке стальных дверей. Провозились они почти до обеда, так что в банк приехал с задержкой и уже на входе от охранника получил вводную: следовать в кабинет управляющего, меня там ждут. Думал, что продолжится разговор по устранению следов от нахождения в банке Фирсенко, но нет: секретарша Тамара прошептала "Гость!" и, распахнув двери кабинета, кивнула в сторону комнаты отдыха. В традицию, что ли, входит ежедневное посещение мной этого помещения?
   На низеньком столике стояла бутылка "Мартеля" и два снифтера, а в кресле сидел неопределенного возраста мужчина - точно за пятьдесят, а сколько именно - не понять. Лицо закаменевшее, желваки на скулах, но выражение какое-то беспомощное, будто у него связаны руки. Глаза водянисто-голубые, направление взгляда сразу и не поймаешь. Шеф представил его:
   -Знакомьтесь, Вадим, это мой коллега из Прибалтики Виктор Иванович Котов. Вместе учились в финансовой академии, знаем друг друга не один год. У него есть разговор, я прошу вас вслушаться и, по возможности, помочь ему. Хотя бы советом, а лучше - делом. Виктор Иванович, ты излагай, а я пока еще один бокал достану. Для плавности нашей беседы и смазки мозгов.
   Мы уселись за столик, я выслушал каменнолицего. Суть такова: в этом банке Котов с командой появились совсем недавно. И при основательном ознакомлении с делами в чреде постоянной купли-продажи проскочили пробуксовки, наведшие на подтвердившуюся мысль о наличии людей, передающих информацию конкурентам. В нынешней ситуации сотрудник, сливающий инсайдерские данные, недопустим даже теоретически, означая в перспективе крах банка, не меньше. Надеяться отыскать предателя силами службы безопасности было наивно - весь коллектив достался в наследство от прежних владельцев. Многие сотрудники уже годы как знакомы, тесно связаны корпоративно и не только. Поэтому тайны существовали только для чужих. В том числе и для новых владельцев банка, что нравиться им не могло. Вот неделю назад Виктор Иванович обнаружил, что руководитель безопасности давно и тихо пристроил своих родственников в разных структурах родного учреждения, в таких условиях рассчитывать на результат от проведенной той же службой проверки нельзя. Уволить всех, сменить персонал - означает остановить работу надолго, потерять клиентуру и прибыль.
   Я сидел, слушал банкира, приглядывался к нему. В его голосе за интеллигентной мягкостью сквозила жесткость человека, привыкшего отдавать распоряжения. Я понимал, почему Котов здесь. Если бы не паутина интересов и негласная помощь общины банкиров, накрепко связанных между собой невидимыми делами и интересами, многие эти учреждения давно бы закрыли свои шикарные офисы. В тонких подковерных финансовых делах почти всегда выигрывает умеющий ждать, но времени на ожидание как раз не было. Понимая, что попал в цейтнот и может быть растоптан, раздавлен обстоятельствами, как лягушка слонами, он приехал за помощью. У себя Виктор Иванович Котов - Хозяин, а Хозяин не имеет права на слабость в глазах подчиненных. И помощи он мог просить только у кого-то на стороне.
   Усевшись втроем за низенький столик, мы начали обсуждение, прихлебывая "Мартель" и закусывая его по-плебейски оливками с тунцом. Вчерне через час родился ни с одной стороны топором не обтесанный план, начали его обкатывать и обтесывать до уровня, когда хоть издали он будет похож на гладкий шар. Ясно, что устройство на работу заведомо проверенного и опытного в подобных делах специалиста не даст ничего, от него все секреты будут спрятаны надолго. Нужен некто со стороны, это должен быть человек в коллективе временный по определению и объяснимо любопытствующий, но не вызывающий своим перманентным интересом тревоги и даже вопросов у персонала. Результат наших посиделок был таким: в Прибалтику еду я и сисадмин Леха Рыжков, повод - плотно познакомиться с действующей в банке автоматизированной системой и структурой внутренней сети. Причина понятна и проверяема: в нашем родном монастыре, откуда мы прибыли, задумали крутую реорганизацию для усиления контакта с зарубежьем. Заказали и ждем новый сервер, но самой системы еще нет, ищем образец для быстрой адаптации. Наш банк, очень кстати к сложившейся ситуации, в прошлом году объявил о ребрендинге в работе с зарубежными коллегами, сейчас эта публичность играла на наш зреющий в муках коварный план. Все сказанное сомневающиеся легко могут проверить - доступна информация и о покупке сервера, и про ребрендинг, а вся история - с бородой и историей, то есть не на ходу и не вчера придуманная. Для специалистов и любопытных, желающих узнать, зачем мы приехали, правдивость мотивов подтвердится на раз и стопроцентно. Потому двух российских стажеров-айтишников, повсюду сующих свой нос, персонал воспримет спокойно. А дальше - как ляжет карта и какая выпадет фишка. Или какую фишку удастся стянуть с чужого стола.
  
   ***
  
   Вечером, когда все сотрудники уже разошлись по домам, а Серов с Котовым уехали думать свои думки на дачу, я привычно сидел у себя в кабинете-мастерской. Было над чем пораскинуть мозгами, предстоящая командировка вряд ли станет приятной прогулкой. Выезжаем не завтра, сначала Виктор Иванович залегендирует в своем банке наше появление и подготовит нам безопасное логово, которое мы как бы случайно снимем на время командировки. Дел до отъезда - только отгребай! То же затыкание дыр после Фирсенко отнимет немеряно времени и сил, а таких прорех накопилось не две и не три. Но больше всего беспокоило то, что начинающаяся игра - сложная и непонятная партия как по правилам ведения, так и по предсказуемости результата. Как бы меня не раздавило в ней.
   Открыл на компьютере свою электронную почту. Увидел несколько новых сообщений, одно - от Всеволода из Санкт-Петербурга. Обычно избегаю читать присланное мне на личный почтовый ящик на рабочем компе, но тут решил изменить правилам и посмотреть, что он там отстучал. Открыл - и оторопел: вот это я понимаю - цена на портсигар! Да, я знал, что вещь дорогая и уникальная, но не ждал, что с таким количеством нулей! Так, а тут еще и текст прицеплен. Все так же осторожно и иносказательно Всеволод предложил услуги специалистов, заинтересованных в положительном результате поисков искомой вещи, и снова настоятельно попросил держать его в курсе, как развивается дело, нет ли добрых новостей, не блеснул ли артефакт своими гранями хотя бы издали. Отвечу ему попозже, из дома, а сейчас еще раз взгляну на находку. Открыл сейф, извлек портсигар и положил его перед собой на стол. Снова, включив лампу на лупе со штативом, разглядывал непримечательную коробочку серо-стального цвета с золотым узором. Парила вот уже больше века девочка со стрекозиными крыльями, тускловато отсвечивали так и не понятые О и М.
   Потянулся к телефонному аппарату на углу стола, набрал Леху Рыжкова: мне хотелось уточнить, смогут ли вычислить меня по адресу электронной почты, а то специалисты от Всеволода захотят познакомиться поближе вопреки моим желаниям. Лёша ответил подробно: ай-пи адрес смогут вычислить только динамический, приблизительный. Понятно, что номер дома и квартиры они не получат никак. Но что станет доступно любопытствующим? Страну увидят стопроцентно, регион - тоже. Населенный пункт, если он крупнее хутора, идентифицируют однозначно. То есть, город отправки-получения почты знать будут. Точнее локализовать не сумеют. Учитывая, что в городе проживает свыше миллиона населения, а число провайдеров хорошо заваливает за сотню, то искать можно долго. При этом наверняка светанувшись: специалисты такой поиск обязательно отсекут и в своей среде озвучат информацию о странных розыскниках. Так что, если вдруг колыхнется спокойная поверхность, мы точно будем в курсе. Уже хорошо. Поговорив еще немного о предстоящей поездке и о планах на неделю, я повесил трубку и при этом неловко задел портсигар. Он упал со стола на пол, звонко ударившись, и внутри него будто что-то звякнуло. Гильотинка отлетела, что ли? Не хватало мне его только сломать! Подняв, открыл и глянул вовнутрь. Нет, это не гильотинка, она цела. А вот пространство для сигар сместилось от удара и под ним стала видна вдруг образовавшаяся миниатюрная, еле заметная, но видимая глазом щель.
   Когда наклонил штатив лупы и вгляделся, сердце едва не выпрыгнуло наружу - прямо как в то утро, когда вытягивал алюминиевую коробку с кладом из-под груды камней в Беле. Да, емкость для сигар явно вставлена в основной футляр, просто сделано это было очень тщательно и потому незаметно даже при взыскательном осмотре. Взяв из стола тонкую часовую отвертку, я слегка поддел отошедший край емкости и извлек её из портсигара. Под ней в образовавшейся полости лежала выцветшая четвертушка темной бумаги, дрожащими руками я достал ее, развернул и положил перед собой. Коричнево-желтого цвета, явно не портрет и не молитва. Денежный знак, банкнота, понял я. Обрезанная наискосок по краю купюра, никогда мной не виданная, с лицевой стороны более тёмная, с обратной стороны почти желтого цвета с примесью горчично-коричневого. Может быть, эту примесь в цвет добавило время. Осторожно взял в руки, посгибал и даже понюхал. Да нет, не разваливается, не отсырела и не истлела, хоть и лежит в тайничке очень давно. Положил её под лупу и рассмотрел внимательнее.
   Минут через сорок, наплевав на собственные запреты (не забыть завтра сказать Лёхе, чтобы почистил все следы моих сегодняшних поисков!), я уже знал все об обнаруженной находке. Двадцать рейхсмарок, отпечатаны в Германии в октябре 1924 года, почти за десять лет до Третьего рейха. На лицевой стороне - картина немецкого художника Ганса Гольбейна Младшего "Портрет женщины", один угол срезан - вместе с номером. Скорее всего, эта старая купюра - пассворд к банковскому счету, ключик к получению вложенных очень давно денег. А срезанный уголок лежит где-то в Швейцарии или Лихтенштейне, в одном из многих банков этих стран, дожидаясь момента соединения с остальной частью банкноты с присущим не только бумаге терпением... Банковский билет достаточно редкий, но не коллекционный, просто их напечатали не очень много. Имел хождение ограниченное количество по времени, но его использование в качестве пароля для доступа к счету в неведомом банке неизвестной страны определило какое-то другое обстоятельство. Может быть, в момент открытия вклада он просто оказался под рукой, став паролем и надеждой на безбедное будущее, - кто теперь скажет? Очередной кроссворд для моего, уже привыкшего к непрерывным загадкам, мозга. Ключ в моих руках, мелочь и сущая ерунда - отыскать замок, который этот ключ откроет.
  

***

  
   Вы не удивитесь, если я вам скажу, что этой ночью я почти не спал и провел её - почти всю - за компьютером? Результаты моих поисков оказались не слишком обнадеживающими, если не сказать сильнее, но ведь и жить пустыми надеждами есть ещё большее безумие. Уж извините меня за цитирование Сервантеса с небольшими искажениями: не выспался, знаете ли...
   Позвонил Павлу Степановичу, попросил при возможности заехать, навестить - хотел показать ему находку. Интуиция его не обманула, портсигар действительно оказался с секретом. Тот приехал после обеда, вежливо навестил Серова и Данилова в их кабинетах, после чего зашел ко мне. Закрыв дверь на ключ, я положил на стол платиновый аксессуар с вынутым нутром, а рядом - банковский билет из далекого года, когда не было на свете белом не только нас обоих, но и наши папы с мамами еще не родились. Он, осторожно взяв в руки, рассмотрел сначала портсигар с вынутым нутром, потом придвинул лупу на штативе и долго разглядывал купюру. Отодвинув стойку штатива, на вращающемся стуле повернулся ко мне: "Ну, и что это? Очередная загадка?" Я начал рассказ: в начале уже ушедшего века, как раз в двадцатые-тридцатые годы, появилась мода на номерные счета в швейцарских банках. Существовали они и до этого, но широкой популярностью не пользовались. Но недавно закончившаяся Первая мировая война, её в те годы именовали Великой, заставила многих думать о сбережении средств иначе, чем в предшествующее мирное десятилетие самого начала ХХ века. Европа понемногу приходила в себя, мир, казалось, пришел надолго, однако хлебнувшие лиха жители недавно благополучных стран уже не очень доверяли тишине и спокойствию. Для банкиров из Швейцарии, Лихтенштейна и прочих Монако этот период стал золотым в буквальном смысле, деньги потекли рекой. И очень часто при открытии вклада пассвордом счета, то есть его номером и обеспечением доступа к нему, служили денежные купюры, иногда очень даже экзотичные. Главным в них была не редкость, а наличие повторяющихся знаков - обычно номера банкнот. На втором месте было качество бумаги купюры, обеспечивавшее ее беспроблемное хранение. Купюра разрезалась, одна часть передавалась в банк - для идентификации, вторая оставалась у владельца. Для доступа к счету, получению или добавлению средств, необходимы были обе части, подмена невозможна - не сойдутся номера. А линия разреза или разрыва была дополнительным элементом секретности, попробуй ее подделать!
   Павел Степанович сидел, внимательно слушал, уважительно поглядывал на изображение дамы в странном платке на банкноте. Потом, похмыкав по своему обыкновению, спросил:
   -Значит, Климов искал этот портсигар, потому что думал, что в нем может быть что-то подобное. Понятно. Но вот нам-то что делать, когда мы нашли то, чего и не искали? Бежать с мешком для денег в этот самый банк?
   Тут я развел руками: а куда бежать? В какой банк? В Швейцарии их больше сотни, кантональных и частных, работавших в те годы и существующих поныне, открывавших номерные счета. А еще банки в Люксембурге, Лихтенштейне, Монако, Андорре. В какой из них стучаться? Да и не ждет нас ни один банк в Европе с такой вот находкой. Допустим, каким-то чудом мы узнали, где этот счет, в каком из банков был сделан вклад. Приходим с найденным паролем, а нас с улыбкой и очень доброжелательно просят убедительно пояснить, что мы и в самом деле имеем отношение к счету и не нашли банкноту на улице. До 1991 года в Швейцарии или Люксембурге можно было открыть счет в пользу третьего лица, чье имя так и осталось бы неизвестным. В этом случае подписывалось специальное соглашение, и банк не отвечал за ущерб, наносимый клиенту при использовании счета случайными лицами. Каждый вкладчик получал специальную кодовую таблицу из несколько цифровых комбинаций. Цифры в ней шифруются символами, именно по ним банк опознает клиента при контакте. До сих пор Интерпол пытается рассекретить такие вот авуары: русских дворян, германских нацистов, коммунистов из СССР и других европейских стран. Пока все их немалые силы потрачены впустую: банки берегут свою репутацию и информацию открывают неохотно. Но великие системы рождают великих мошенников: достаточно получить эти таблицы и ... плакали денежки. Что и случалось регулярно: человек в обмен на жизнь и свободу кому угодно расскажет любые свои секреты. Оттого таких полностью обезличенных вкладов всегда было немного, всего 5-7% от всех номерных. Потому что и в минувшие предвоенные годы, и сегодня при открытии номерного счета банк все же требует личного присутствия вкладчика, а это гарантирует, что деньги не попадут в чужие руки. Процедура несложная: заполняется заявление и в первый и последний раз предъявляется паспорт. Отличие номерного счета от обезличенного в том, что подлинное имя владельца известно очень ограниченному кругу высших должностных лиц банка и никогда не вносится в базу данных, доступную рядовому сотруднику. Но оно известно! И кто угодно воспользоваться счетом не может, а вот обезличенным - может!
   А теперь - о грустном. Владельцы вкладов погибали в войнах или просто умирали, а наследники пытались утраченное получить.  В 1993 году в Швейцарии учредили специальный институт содействия в розыске средств и вступления в права владения, называется Office of Swiss Banking Ombudsman. Чтобы получить деньги со "спящих активов" (dormant assets), нужны документы, подтверждающие наследственные права. И если таких документов представлено не будет, банк вправе отказать в выдаче вклада на основании того, что предъявившее на вклад претензии лицо действительного отношения к нему не имеет. Точка и финиш. Счет считается "спящим", если в последний раз клиент связывался с банком 10 лет назад. Общий срок, когда можно вернуть средства, составляет 60 лет. То есть, можно попытаться получить вклад, если в последний раз операции по счету производились в 1956 году. Швейцария недавно опубликовала имена 2600 владельцев невостребованных последние 60 лет счетов, чтобы попробовать отыскать наследников. Кроме того, разыскиваются владельцы 80 банковских ячеек. Если деньги со счетов и ценности из ячеек за год не будут законно востребованы, то все передается государству. Так что вряд ли нас очень ждут в неизвестном банке неведомой страны, время ушло, и можно смело забыть про найденную реликвию. Или даже передать банкноту Климову в СИЗО на память, пусть она греет ему душу. Проку от неё никакого, сувенир - и не больше.
   Павел Степанович поскреб подбородок:
   -А я видел когда-то фильм, там при сносе старого дома нашли портфель. В Ленинграде, вроде бы. А в портфеле том "катенька" - сторублевка царская, и номер её - шифр к сейфу с ценностями в швейцарском банке, они туда еще до революции были положены. И их получили!
   Я согласно покивал головой:
   -Да, было такое кино! Фильм назывался "Дела давно минувших дней", в нем Владимир Этуш снимался. "Катенькой" купюру называли из-за портрета Екатерины II. На нашей банкноте вон какая-то тётка в платке, а там царица. Только автор сценария понятия не имел об условиях хранения ценностей в швейцарских банках и придумал все. Легенда.
   Павел Степанович сидел, задумчиво крутя в руках купюру, потом сказал:
   -Ну, хорошо. Но не мог же Климов знать про этот вкладыш в портсигар! Про него никто знать не мог! Что же он тогда искал его так упрямо?
   Сев напротив, я пододвинул к Павлу Степановичу лежащую на столешнице книгу, потрепанный том в синем переплете:
   -Климов, похоже, при всей своей подлючести и цинизме впечатлительный человек. Где-то даже романтичный, не смейтесь. Помните, вы рассказывали в первый день моего приезда, как его брали? И он при аресте попросил разрешения взять с собой томик Дюма, лежавший у него на столе. Очень удивил оперативников, да и книга была библиотечной. Заместитель главы города если брал книги из библиотеки, то только из центральной городской. Я сходил туда, за шоколадку заглянул в его формуляр. Это был другой Дюма, Дюма-сын. Литератор малоизвестный, помнят разве что его "Даму с камелиями", по этому роману Верди написал оперу "Травиата". Так вот, Климов в камеру с собой взял второй том Дюма-сына, а первый он даже не читал, со второго начал. Может, на руках эта дама была вместе со своими камелиями, но вот так случилось. Почему этот кекс вообще вдруг взял Дюма в руки - знает только он и вряд ли кому об этом скажет. И том этот у него уже третий год на руках, представляете? Я нашел точно такую же книгу, того же издания, вот она. И в этом, втором томе, - пьесы "Незаконный сын", "Жена Клода", "Мсье Альфонс", "Принцесса Багдада". В двух из четырех пьес есть схожий сюжет, неосновной и едва мелькающий, но есть: в старых портсигарах - в отцовском в одной пьесе и дедушкином в другой - случайно обнаруживаются когда-то давно спрятанные там живописные миниатюры невероятной стоимости. Когда младший Дюма это писал, такие мини-картины во Франции были в большой моде. Действующие лица, конечно, разные, сами пьесы тоже не похожи ни в чем, а вот поворот такой и там, и там. Описаны портсигары между делом, но так, будто автор держал их в руках. Что возможно, ведь у Дюма-отца их была солидная коллекция. А портсигар дяди Коли по времени изготовления и даже по форме близок к тем, что у Дюма в его собрании, да и недешев. Вот Климов и решил, что внутри исчезнувшего артефакта, явно не массового производства, есть что-то ценное, точно как в пьесе. А вбить себе в голову он умеет. Помните, мы смеялись над тем, что он обожает фильм "Кобра" со Сталлоне и готов его смотреть третью сотню раз подряд?
   Поговорили еще, Павел Степанович поднялся и уже от двери, повернувшись, спросил, усмехаясь:
   -Значит, мимо наследства и богатства проехал?
   Взгляда я не отвел, постучал пальцем по рейхсмарке на столе и ответил:
   -С этим - да, пролет. А дальше посмотрим.
  
   ***
  
   Меж тем время шло, мы начали готовиться к отъезду в Прибалтику. И не просто утаптывали багаж в дорогу, - банк ведь не закроется на время нашего отсутствия, нужно оставить все в полном порядке с запасом. Так что подготовка наша напоминала пожар в муравейнике, ведь командировка рассчитывалась сроком до полутора месяцев. И по вечерам допоздна на работе я задерживался не в одиночку, Леша Рыжков составлял мне ежевечернюю компанию. Вроде и проблема в далеком прибалтийском банке не совсем наша, но попала нога в колесо - пищи, да беги! Кроме того, банкир Котов из Прибалтики в случае успеха в поисках засланного казачка обещал нам позолотить ручку за труды , что серьезно повлияло на темпы подготовки и наше старание. Среди прочего, важного и просто необходимого, пришло мне в голову реанимировать добытые из-под земли часы Zenith, принадлежавшие когда-то спрятавшему в стену клад немцу. Решил, если получится, оставить их себе на память о приключении. Понятно, что надевание их на руку в том виде, какими они были извлечены из противогазного футляра, было невозможным. Я даже не пытался их заводить и не проверял, тикают они или нет, слишком долгий срок пролежал механизм в не самых подходящих для его сохранности условиях. Опросил знающих людей и выяснил, что лучше всех в городе подобные вещи делает Натан Исаакович Тафлевич, часовщик в третьем поколении, базируется в торговом центре с незамысловатым названием "Континент". Выбрав свободный час, приехал к храму торговли и пошел искать мастера. По подсказке охранника вышел к спрятавшемуся под эскалатором странному фанерному сооружению с гордой надписью над ним "Ювелирная и часовая мастерская". По размерам это было нечто среднее между скворечником и собачьей конурой, в стенах прорезаны два окошка на манер железнодорожных касс на забытых Богом станциях, где даже не всякие электрички останавливаются. Подойдя к одной из амбразур с надписью над ней "Ремонт часов", я с затруднением просунул голову в полукруглое отверстие, похожее на мышиную норку из диснеевских мультиков, и узрел перед собой здоровенного парня, сидевшего у ноутбука за крохотным столиком. Черная футболка с белыми и красными байкерскими надписями и рисунками, руки покрывала татуировка - тоже с байкерскими мотивами. Поздоровавшись, я спросил, как мне увидеть Натана Исааковича. Парень озадаченно посмотрел на меня, потом признался, что Натан Исаакович - это он и есть, но лучше, если я буду называть его Антоном, он так больше привык. Теперь пришел мой черед удивляться: я ожидал увидеть носатого старичка в очках, представляющего населяющую Иерусалим с давних времен расу, типичного часовщика, а не эту гору мышц. Тем не менее, выяснив за пару минут, что рекомендовали мне именно этого байкера, как-то втиснувшегося в помещение размером с бабушкин сундук, я протянул ему Zenith. Он пробормотал "Трофейные!" и проворно воткнул в глаз даже на вид не старый, а старинный цилиндрик часовой лупы - от деда в наследство досталась, наверное, - скрутил заднюю крышку с часов и уставился на механизм. Сопел он долго, минут десять прошло точно. Я покорно стоял и ждал: уважаю людей, обладающих качествами и умениями, отсутствующими у меня, да и просто умеющих делать то, что не могу сам. Вынув из глаза раритет возрастом постарше рассматриваемого через него механизма, часовщик огласил вердикт:
   -Сделать можно, только дешево не получится. Возни хватит и с корпусом, и с нутром. Без изменений останется только задняя крышка, а пружину под ней уже придется поменять. Но часы того стоят, говорю точно, механизм сохранился прекрасно. Лично я впервые держу такие в руках. Приходилось видеть и реанимировать марки попроще и состоянием похуже, а "Зенита" не было ни разу. Решите оставить - возьмусь, сделаю, но не за копейки. Корпус придется восстанавливать, сильно изношен и исцарапан, а это наплавка, гальваника и шлифовка вчистую. Заводная головка поистерлась, точно под замену! Стекло поставить достойное, сапфировое, чтобы красиво и надолго. Но еще вот, смотрите! - он усмехнулся, вытащил из-под стола какой-то прибор с ладонь размером и надписью "RADEX" поверху, положил его перед собой. Включил, на экране появились цифры. Он поднес часы к прибору, цифры суматошно заметались и остановились, показывая 586. На мой недоуменный взгляд Натан-Антон пояснил:
   -Дозиметр. Показывает уровень радиации, микрорентгены в час. Радий на ваших часах, на стрелках и циферблате. Не самый высокий уровень, но порядочно. Часы дорогие, не пожалели и радиевого порошка. Его нужно смывать или менять циферблат и стрелки. Новые тоже будут светиться в темноте, но уже безвредно для вас. Я с этим в старых часах постоянно сталкиваюсь, даже в настенных. Потому и дозиметром обзавелся. Радиевую краску часовые заводы у нас в СССР применяли аж до начала шестидесятых, а в Японии еще и в семидесятые вовсю ею мазали. И никто не боялся их на стене держать и на руке носить. Даже наоборот, престижно было. Довелось чинить отечественные часы, специальные водолазные, ЗЧЗ называются. Так вот они фонили по-настоящему, аж двенадцать тысяч показывали! А из иностранных самые вредные японские, фирмы "Сейкоша". Очень опасные, фон от семи тысяч, не меньше. "Сейкоша" переводится как "Дом точности". Потом это название ушло, марка стала зваться "Сейко". А ваши так, отсвечивают, но фон все равно есть. Да, еще ремешок хороший нужен к ним! Есть мастера, сделают. Ну, что вы решаете?
   Я решил, что не в деньгах счастье, оставил часы и получил заверение, что через неделю заберу готовые.
   Готовились мы к отъезду и теоретически: я, к примеру, штудировал всю возможную информацию о банках Прибалтики. Так сложилось, что, благодаря назойливой рекламе, у основной и неискушенной в банковском деле части россиян на слуху только рижский банк "Rietumu", что означает "Западный". На самом деле, банков в Прибалтике хотя и меньше, чем в Швейцарии, но хватает. И все они работают с Россией, но в разных форматах. Через какие-то из них уплывают средства в офшоры, кто-то специализируется на других операциях, часто на грани российских и европейских законов. Мультивалютные банковские счета и сделки с валютами, корпоративный консалтинг, брокерские услуги, кредитование юридических лиц, переводы и конвертации, удаленное обслуживание с управлением счетами и контролем за операциями, платежные системы и кредитные карты - неполный список видимой части работы этих банков. Устойчивый и постоянный спрос на услуги таких финансовых образований есть, а значит, они будут существовать, невзирая на противозаконность многих операций, сокрытых покровом банковской тайны. И мне предстояло за короткий срок хотя бы схематично узнать принципы и методы организации их работы. Само собой, была у меня еще одна, своя цель: выяснить возможность выгодного и относительно безопасного сбыта привезенных в коробочке из-под шоколада бриллиантов.
   Лёша Рыжков действовал в ином направлении, завсегдатаями его кабинета в последнее время стали весьма странные личности. Выглядели они часто так, что впервые с ними встретившиеся испытывали желание держаться за карманы покрепче, хотя Лёха именовал их хакерами и спецами. Хакеры явно пренебрегали нормами гигиены, отвергая в принципе и парикмахерские. Зато, судя по исходящему от них выхлопу, пиво поглощали в товарных количествах, что страшно не нравилось службе безопасности. И если бы не категорическое распоряжение управляющего банком Серова, парни из охраны с удовольствием и давно повышвыривали бы Лёхиных друзей за двери почтенного учреждения. Разговаривали эти "спецы" тоже не слишком оригинально: мат на мате, снова мат и немного сетевого сленга. Правда, появлялись и ребята посерьезнее: в один из вечеров я увидел в его кабинете двух незнакомых парней, явно нездешних. Лёха с придыханием представил их как "самых крутых из " Fancy Bear ". О такой занятной московской тусовке я знал: они еще звались "Pawn storm" или "APT28", самая крутая группировка с длинной бородой из легенд и слухов вокруг их деятельности. И вот двух тамошних компьютерных гуру Леха сумел привлечь в помощь нашему праведному делу. Уже на перроне, перед отходом поезда Лёха сообщил, что свою часть работы считает наполовину сделанной, банк взят его друзьями под плотный контроль.
   Незаметно проскочила неделя, и я пошел в мастерскую к Натану-Антону за заказом. Тот сидел в своем тесном ящике, выглядывая в окошко, как кукушка из ходиков. Он радостно осклабился, завидев меня, и показал жестами, чтобы зашел с тыла к нему, а не подходил к окошку. Сделал это я с опаской, беспокоился не зря: в будку-мастерскую вместилась только моя фасадная часть, а корма осталась снаружи. Тафлевич торжественно развернул бархатную салфетку и показал плод своих стараний. Да, посмотреть было на что: от пожухшего механизма, отданного в руки часовщика неделю назад, предъявленное к обзору отличалось кардинально. Новый с виду никелевый блестящий корпус, черный глянцевый эмалевый циферблат с белыми цифрами на нем, вороненые стрелки с тонкими белыми полосками посередине, сапфировое стекло пускало веселые световые зайчики вокруг. Довершал вид черный толстый ремешок, источавший одновременно запах благородной кожи и качественного парфюма. Еще минут пятнадцать я слушал рассказ мастера о часах военного времени, наших и немецких, но произведенных в Швейцарии. Узнал, что у знаменосца с обошедшей весь мир фотографии, водружающего Знамя Победы над рейхстагом, на запястье надеты часы марки "Selza". Получил представление о том, что такое "штамповка", к которой мастер относился с нескрываемым презрением, как индийский раджа к касте неприкасаемых. Потом было торжественное поднесение механизма к моему уху, расчет за сделанную работу и теплое прощание с приглашением приходить непременно с такими находками еще. Я с легким сердцем пообещал, про себя сильно сомневаясь, что в моей жизни повторится что-то подобное.
  
  

***

  
   До Москвы мы ехали поездом. Люблю поезд, когда дорога длинна и попутчики недокучливы. Но мы ехали недолго: сели в вагон вечером и утром уже вышли на перроне московского вокзала. Столица встретила прохладой и дождем. Побродили день по центру и вечером снова заняли полки в поезде западного направления. В купе нас было трое, компанию составил разговорчивый представитель леспромхоза из-под Перми, ехал разбираться с претензиями по отгруженным в Прибалтику два месяца назад сосновым бревнам. Попутчики мои затихли быстро, мне же не спалось. Сидел, смотрел в темноту вагонного окна, нарушаемую огнями изредка пробегающих полустанков, думал и вспоминал. Ехал я этим маршрутом не впервые, разнообразился он с тех пор только остановкой на границе для проверки документов и виз, чего раньше не было.
   В Прибалтике мне довелось бывать не раз, даже жил по нескольку месяцев и в Латвии, и в Литве, и в Эстонии. Было это еще во времена СССР, когда "оккупанты" создали в трех республиках у балтийских берегов суперсовременное производство электроники и радиотехники, а мой отец выезжал в командировки на полгода для помощи местным специалистам в освоении выпускаемых изделий. Брал с собой и меня на каникулах, так что в разные годы лето я проводил на балтийском побережье в таких местах, как Юрмала, Паланга и Пярну. Чаще всего в связи с темой радиоэлектронной промышленности Прибалтики вспоминают о двух действительно крупных предприятиях Латвии - рижском государственном электротехническом заводе "ВЭФ" и рижском радиозаводе "Радиотехника". Первый выпускал все, от телефонов до военных изделий, которые составляли 80% от всей продукции. На "Радиотехнику" приходилась без малого половина всей бытовой аудиотехники страны. Аналогом ВЭФа был  завод "Пунане Рэт" в Таллине, делал лучшую акустику в СССР. В Литве радиопромышленность - это два завода в Вильнюсе, электротехнический "Эльфа" и приборостроительный `Вильма". Оба работали на оборону.  Завод "Эльфа" (или то, что от него осталось) со своей продукцией для ВМФ страны был секретным аж до 2000г., когда Литва уже обрела столь лелеемую ею независимость. Завод "Вильма", по-свойски и привычно звавшийся её работниками "52-м заводом", был оборонным изначально, на нем собирали "черные ящики" для самолетов и подводных лодок всего Союза. Каунасский радиозавод  обеспечивал советских граждан телевизорами, радиолами и радиоприёмниками, выпускал и оборонную продукцию. Были и другие заводы - такие, как "Альфа" и "Коммутатор", в основном выпускали продукцию тоже военного назначения. Нормой и правилом были сборные команды сильных и компетентных специалистов со всего СССР при освоении в Прибалтике чего-то нового и очень нужного для обороны, и отец не по одному разу побывал на всех заводах. Сейчас эти предприятия или мертвы полностью, или влачат жалкое существование, а производственные корпуса пугают редких прохожих выбитыми стеклами и безлюдьем опустевших территорий.
   Многие россияне до сих пор приписывают абсолютно всем прибалтам черты, которых у них отродясь не было, считая их порядочными, законопослушными, милыми европейцами со своими тараканами в голове. До присоединения к ЕС и Шенгену Старая Европа точно так же ошибалась на их счет. Но потом она увидела истинное лицо кошмара. Нагловатый, подловатый, беспринципный мошенник - вот каков житель Балтии в глазах Европы сегодня, и пусть не обижаются нормальные и порядочные граждане этих республик - речь не о них. Из воспитанных в покорности и привыкших к постоянному труду на землях барона, при СССР жители этих стран быстро мутировали в хитрых, изворотливых иждивенцев, привыкших получать ими не заработанное. Они и в Евросоюзе хотят той же беззаботной жизни, какая была при СССР, что превратило их в бич для Европы. Доноры Европы хватаются за голову и пытаются спасти свои средства, проводя безнадежные расследования и призывая к целевому использованию хотя бы 10% выделенных странам Балтии денег. Но коррупция по распилу дотаций от Евросоюза цветет, средства исчезают в черную дыру, не оставляя зримых следов своего существования.
   Уровень жизни в странах Балтии всего 65% от среднего по Евросоюзу. И многие молодые литовцы, латыши и эстонцы кинулись туда, где сытнее и проще, куда пускают. Результат: по данным скандинавской полиции, 80% случаев организованной преступности в их регионе - за гражданами стран Балтии. Полиция Скандинавии призывает пересмотреть Шенгенский договор и ввести контроль на границах с Балтией. Страдают не только Норвегия, Швеция и Дания. Привыкшие к безнаказанности и неподсудности, не желающие и не умеющие работать, живущие за чужой счет с советских времен, прибалты заполонили Европу.
   Из Иркутска мы с Юлькой во время отпуска слетали к ее университетской подруге в Эстонию. Загранпаспорта у нас были, я заполнил анкету как менеджер торгового дома, получили визу и две недели провели в Таллине. Случайно попали в построенный на деньги Евросоюза музей Харьюского уезда, он неподалеку от эстонской столицы. В зале "О жизни местных рыбаков" аудиогид на всех европейских языках, включая русский, без зазрения совести рассказал, что основным занятием рыбаков Харьюмаа была не рыбалка, а контрабанда. Эстония стала "окном в Европу" для контрабандного товара из СССР в 20-х годах - в основном, украшений и драгоценностей царских времен, конфискованных или отобранных. Жуткая цифра всего, что прошло через Эстонию до 1924 года, вызывает оторопь. Когда контрабанда и широкий коридор для нее из РСФСР через Эстонию закрылся из-за решений Москвы, в Эстонии в 1924 году разразился экономический кризис, приведший к массовому разорению финансовых учреждений и банков-посредников, проводивших контрабандные сделки с нефтью, лесом, пенькой, пшеницей и прочая. Очень успешно шла контрабанда спирта из Эстонии в Финляндию, где в 20-30-е годы был "сухой закон". В советское время, с обидой сообщил аудиогид, часть рыбаков за контрабанду посадили или депортировали, а остальные были вынуждены (о, ужас!) заняться... рыболовством, и рыбачили вплоть до 90-х годов. Потому что все морское побережье Финского залива было при СССР объявлено особой пограничной зоной с паспортным режимом, а с этим не забалуешь. Эстонцы сумели сделать из контрабанды национальный бизнес. Еще в IX-XIII веках, благодаря контрабанде соли из Сольвычегодска и других северных городков Руси на Запад, появился город Ревель (ныне - Таллин), и за ним закрепилось прозвище "город, построенный на соли". Контрабанда была не только соляной, но и меховой, медовой, ореховой, медной, серебряной и прочая. Обратно через эстонские земли везли без уплаты пошлин все, что потребно было в русском хозяйстве - ткани, инструменты, украшения и пряности. Во времена Российской империи эстонцы с финнами, ингерманландцами, ижорой и другими народами, жившими на берегах Финского залива, были основными поставщиками контрабанды в Санкт-Петербург и на северо-запад России. Причем, часто контрабанды специфичной - антиправительственной литературы, оружия и взрывчатки для боевиков-революционеров.
   Не всем понравится мной сказанное. Готов выслушать доказательное опровержение цифр и фактов. Эмоции, даже самые бурные, в расчет не принимаются. А пока - спать! Лицом к стенке купе и слушать, как стучат колеса нашего поезда.
  
  

***

  
   Не очень ранним, но утром мы ступили на ставший заграничным перрон, прошли насквозь здание вокзала и вышли на привокзальную площадь. Странно, вроде заграница, а пахнет вокзал точно так, как в каком-нибудь Задрюпинске: хлоркой, креозотом, прокисшим фаст-фудом из буфета, несвежим потом, все это слегка разбавлено ароматом дешевого парфюма с рынка. Только не так интенсивно ароматизирует, как на всегда многолюдных российских вокзалах. Может, по причине того, что поезда реже ходят, а потому народу меньше. Площадь привокзальная почти не изменилась с года, когда я был в городе в последний раз, только исчезли надписи на русском языке на соседней, через дорогу, автостанции - как и в здании вокзала. Зато наличествовали таковые на английском, да на клумбе посреди, на постаменте, где раньше стоял и приветствовал приезжих вездесущий Ильич, появилась невесть что значившая футуристического вида скульптура. Видимые изменения на этом закончились, не считать же таковыми рекламные щиты, в изобилии украсившие площадь. Пройдя вдоль строя такси, мы вышли к стоянке встречавших машин и отыскали ту, что ждала нас, её номер нам сообщили перед отъездом. Немолодой "Опель" цвета давно протухшего яйца стоял, косо привалившись к тротуару хорошо поездившими за свою нелегкую жизнь колесами. Водитель получил наше описание или видел фото, - завидев нас, из-за руля навстречу вышел худощавый высокий мужчина. Подойдя, протянул руку и представился:
   -Сергей Константинович Рудин, ваш сопровождающий. Меня прислал Виктор Иванович, складывайте вещи и поехали, все для вас подготовлено!
   Лет пятьдесят-пятьдесят пять, волосы с сильной проседью, аккуратные седые усы, благородное лицо, спокойный уверенный взгляд. Явно из служивых, и в немалых чинах ходил. Побросали в "Опель" вещи, сели сами. Когда Сергей Константинович сел в машину, салон наполнился запахами, этой колымаге вовсе неприсущими: дорогого одеколона и хорошего трубочного табака.
   Прежде всего поехали в квартирное бюро: все должно выглядеть натурально, если кто-то вздумает проверить, как мы оказались в предварительно и тщательно подобранном для нас жилье. Зашли, Сергей Константинович сразу толкнул дверь в кабинет с цифрой "7". Получили предложения и из них "выбрали" адрес, на который указал прокуренный палец нашего сопровождающего. Записали еще несколько адресов - опять же для конспирации - и отправились осматривать предложенное, сверяясь со временем приезда хозяев в каждую из квартир, - их вызвал по телефону сотрудник бюро, сообщив и о часе их появления в предлагаемых объектах недвижимости. Формальности должны быть соблюдены, тогда им верят. А через час Рудин, достав из кармана ключ, открыл стальную входную дверь в квартиру в старом доме неподалеку от центра, второй этаж, две комнатки и маленькая кухонька - она даже меньше, чем в хрущевских пятиэтажках, просто издевательство. Ладно, на месяц годится, ее размеры позволят утром сварить кофе и пожарить яйца. Или всмятку их приготовить, это уже на любителя.
   Сергей Константинович достал из холодильника, стоящего в ступенчато изогнутом коридоре, - места на кухне ему не хватило - контейнеры с овощами, бумажный пакет с копченым мясом и сыром, хлеб, разложил все на тарелки, а их разместил на столе в комнате размером побольше и пригласил к обеду. Мы сели, на стол водрузилась бутылка с местным символом алкоголя - бальзамом. Пить, конечно, никто не стал, добавили экзотики в чай для запаха и тем ограничились. Дальше был подробный инструктаж, растянувшийся почти на час, с рисованием схем транспортных маршрутов и показом запасного хода в квартире, затверживанием наизусть телефонных номеров для экстренной связи и адреса электронной почты. Два номера - мобильных телефонов, третий - обычный городской, но звонить по нему можно круглосуточно. Для передачи сообщения нужно сначала произнести пароль - "Тесей" и получить в ответ отзыв - "Ариадна". Я усмехнулся, услышав имена древнегреческих героев, - мы попали в легенду о Минотавре! Кто-то из принимающих оказался любителем древней мифологии. Сергей Константинович предстал уже не пожилым водителем и сопровождающим в одном лице, - чувствовалось, что в таких делах он не то, что собаку съел, - лошадь обглодал! Множество мелочей нашего пребывания проскочило мимо меня - но не мимо нашего куратора с жесткими глазами. Рассказывая, он зорко смотрел за тем, чтобы мы слушали, не ослабляя внимания, и пару раз рыкнул на Лёху, начавшего сонно переводить зрачки по сторонам. Вот этой основательности и дотошности мне как раз не хватало, как выяснилось, и потому после разговора наступило полное душевное спокойствие: если нас курирует и ведет такой профессионал - значит, все будет хорошо! В конце беседы наш ангел-хранитель выложил на стол небольшую коробочку, внешне похожую на мобильник, пояснил:
   -Широкополосный приемник УКВ, контролирует и полицейскую частоту, а еще частоты спецслужб нашего очень независимого государства. Позволяет засекать работу радиостанций в радиусе почти полутора километров. Для прослушки окружающего эфира вот сюда подключить наушники, изменение частот - вот этой клавишей. Время от времени проверяйтесь, не идет ли кто за вами, не пасется ли возле вашего гнездышка. А вот эта кнопка - он нажал на клавишу в нижнем углу - превращает прибор в сканер, засекает жучки возле вас, огонек красный загорается. Сканирует электромагнитные излучения в широком диапазоне. Ну, думается, вы эти вещи не хуже меня знаете. С собой постоянно носить не нужно, но время от времени проверяться будет правильно. И давайте, собирайтесь, провезу вас до банка и ваш маршрут завтрашний организуем. Нужно, чтобы даже и мысли ни у кого не мелькнуло, для чего вы здесь на самом деле, а потому покажу, как вам ехать утром неправильно, но все же до места добраться!
   Положительно, он мне нравился! Сила человека не всегда только в мускулах, - во взгляде, в поведении сильного есть такое, что заставляет противника пасовать, признавая безусловное лидерство партнера. Решимость, готовность идти до конца не видны, но они чувствуются. Как не было сказано и намеком, но чувствовалось, где раньше работал, а точнее - служил наш милейший провожатый и куратор Сергей Константинович.
   Мы вышли из квартиры, прошли через двор к оставленной на улице машине. Поездка заняла не больше часа, еще минут пятнадцать ушло на разъяснение маршрута от дома к месту работы. Вернулись назад, Леха ушел в квартиру, мы с Сергеем Константиновичем постояли еще немного в начинающихся сумерках, и он уехал, вспыхнув огоньками габаритов. Я решил войти в наше новое жилище через запасной вход, нащупал в кармане ключ от него и двинулся за угол - подъезд черного входа находился там, внутри почти квадратного двора. Войдя в арку, услышал какое-то сопение и писк. В углу, у противоположной стены безлюдного по вечернему времени старого двора, сразу за массивной трубой домовой котельной различимы были три мужские фигуры, а в просвете между ними мелькали голые женские ноги четвертого человека. Вот этот четвертый человек и пытался пищать на высоких нотах, чего трое парней вокруг никак не хотели - видно было, как сразу двое пытаются зажать ей рот. Даже если это и добрые знакомые, вечер для девчонки явно потерял свою томность и мог закончиться совсем плохо. Хотя назвать ее совсем уж беззащитной было нельзя: я увидел, как один из троицы скорчился, прижимая к промежности руки, при этом рожа у него стала, как у больного диареей, не добежавшего до туалета. Но двое продолжали удерживать девчонку. Что эти недружелюбно настроенные ребята могут учинить? Да всё, что угодно! Зло - это не абстракция. Оно осязаемо и конкретно. И без раздумий я шагнул к борцам с девичьей честью, выкрикнув:
   -А ну, отошли!
   Выхватил из-за пояса ту самую, уже описанную складную дубинку ESP. Нападавшие оглянулись, мимика их осложнялась ранее выпитым. Дубинка в моих руках смелости им убавила в разы, даже численное преимущество не вдохновляло на битву, на лицах отразился страх. Озираясь, они решились только на вербальную атаку - мат на мате, все разбавлено непонятными мне высказываниями не по-русски. Аборигены, титульная нация самоутверждаются. Уже поняли, что шутки кончились, а итог схватки неочевиден - слишком они субтильны и накачаны горячительным. Девчонка меж тем, вырвавшись, выскочила на середину двора и заголосила, как труба на "Титанике". Я стоял один, как лев против шакалов, но уже открылись несколько окон на разных этажах и заскочил в арку кто-то с улицы, из ее раструба были слышны торопливые шаги. По-прежнему неумело матерясь, двое младоевропейцев поспешили покинуть поле брани, волоча тяжело контуженого третьего и посылая непонятные проклятия и угрозы. Ушли не через арку, а втащив побитого в подъезд возле трубы и там испарившись - похоже, он проходной. Окна в доме начали закрываться - зрелище закончилось, да и темнело, а фонарей во дворе не было. Я сложил свое верное оружие, застегнул чехол и пошел к нужной мне двери - пора возвращаться домой. Был остановлен девчонкой, что минуту назад вопила сиреной, а сейчас подскочила ко мне: -Спасибо, вы меня выручили! Уж и не знаю, что бы было без вас...
   Говорила она по-русски чисто, но с уловимым непривычным акцентом. Впрочем, точно так разговаривают и здешние вполне русскоязычные граждане - среда накладывает отпечаток. Не такая уж и девчонка, ей лет двадцать пять. Просто худенькая и стройная. Кстати, вовсе не выглядела ошалевшей и испуганной. Я пробормотал в ответ, что так поступил бы каждый, да и она сама не промах. Усмехнувшись, та представилась:
   -Меня зовут Эрика! А вас?
   Я ответил, Эрика достала из сумочки визитку, протянула мне:
   -Еще раз спасибо, я ваша должница! Вот мой телефон, позвоните при случае. Вы приезжий?
   Получила подтверждение своей догадке, направилась к выходу со двора:
   -Спасибо, и провожать не нужно! За меня не беспокойтесь, эта шпана наверняка штаны сушит! Вы их так напугали... - и, прощально взмахнув рукой, исчезла в проеме арки. Я ее спасал, а она еще и ехидничает! Потоптавшись, я вошел в подъезд без света и по крутым ступеням - явно тут прислуга ходила когда-то, а не жильцы! - поднялся в квартиру. О происшествии решил молчать, слишком оно не вписывалось в те дела, по которым мы здесь оказались.
  

***

  
  
   Со следующего утра я забыл, что такое быть выспавшимся, и вообще понятие "свободное время" стало лишь языковой единицей, так нас сразу закрутило. В банк, как и планировалось нашими кураторами, мы приехали с небольшим опозданием, объяснив его сложностью маршрута, и под дружное подтрунивание персонала получили разъяснение по всем пунктам передвижения от нашей берлоги до сверкающих дверей давшего нам временный приют финансового учреждения. Принял нас с утра заместитель управляющего по фамилии Соловьев, побеседовал и определил на рабочие места. Я же подивился такому подбору фамилий в руководстве банка: для комплекта к Котову и Соловьеву не хватает только Рыбкина. Но такового не оказалось, хотя не все еще потеряно. Зашли для представления и к управляющему банком Виктору Ивановичу Котову, пробыли у него три протокольные минуты - по легенде, он нас, а мы его видели впервые. После знакомства с руководством отправились на рабочие места. Лёха сразу попал к своему коллеге, такому же флегматичному, как и сам, звали сисадмина Леонардом. Общий язык они нашли быстро, к обеденному перерыву контакт сложился полностью. Мне пришлось посложнее: мой визави и коллега Томас, с лицом породистого добермана и таким же скверным и нервным характером, на откровенность настроен не был. Не демонстрировал этого, на вопросы отвечал вежливо и почти исчерпывающе, но информации от ответов я имел ноль. То ли не рискует без указания руководства раскрываться - и тогда правильно делает, то ли есть интерес в том, чтобы поуже приоткрыть двери к тайнам. Оценки расставлять пока рано, присмотримся. А вообще, если смотреть с точки повыше, все банки абсолютно одинаковы вне зависимости от их географического положения. Везде интриги и сплетни, суетливость загруженных нижестоящих и расслабленная маета от безделья руководителей, дружное карабканье сотрудников вверх по служебной лестнице в надежде на обретение с каждой последующей завоеванной ступенью совершенно ненужной свободы. Выделенный мне "кабинет" вмещал три вещи: стол, стул и меня самого, причем с последним был небольшой напряг, габариты мои выше средних. Но ничего, привыкну и к этому, да еще к прозрачной стеклянной двери выделенного мне угла. За спиной, прикрученный к стене, висел миниатюрных размеров сейф, такие в трехзведных отелях устанавливают в номера. Туда я немедленно загрузил привезенные две невзрачные пластмассовые баночки из-под диафильмов, подвернувшиеся в гараже, в них лежали привезенные для реализации "на пробу" монеты и камушки из чешского наследства. Надеюсь, читатель еще помнит, что это такое - диафильмы. В темной комнате на стену вешалась белая простыня, штепсель диапроектора втыкался в розетку - и начиналось чудо цветных неподвижных картинок с текстом внизу. Это потом уже появился цветной телевизор, а за ним - видеомагнитофон, они проникли в каждый дом, осуществив многолетнюю мечту детей о просмотре мультиков и кино сколько хочешь и когда хочешь. Но вначале были диафильмы в разноцветных пластмассовых цилиндриках-футлярах...
   Четыре дня промелькнули незаметно, будто поезд мимо промчался, и поздним вечером в четверг мы собрались подвести первые итоги. Сергей Константинович принес папку психологических портретов работников банка - по личному указанию Котова, их недавно подготовило одно специализирующееся на подобных делах агентство. Мы уселись в комнате побольше, наш куратор включил принесенный с собой сканер, перед разговором поставил на стол коробочку с генератором - глушителем подслушивающих устройств. Лёха аж подпрыгивал от нетерпения:
   -В общем, уже нащипал кое-что! Безопасность у них так себе. Леонард неплохой парень, но квалификация слабая, и он это понимает. Мне удалось снять многие данные по получаемым сотрудниками файлам с сервера аж за три недели до нашего появления! - он продемонстрировал мини-флешку Kingston, повертев ее в руках,
   - Контроль за операциями обозначен, но по факту его нет, скачать можно многое, проблема в уровне доступа. Основная информация закрыта надежно, но если тот, кого мы ищем, имеет ключ? Тем более, что код к серверу примитивный четырехзначный, грамотный взломщик на своем компе такой быстро вычислит, нужно только незаметно и без следов войти в сеть. У меня уже целый список тех, кто по разным причинам эту информацию получал. Искомый наверняка в списке есть. Ищу по почтовым отправлениям, по передаче данных внутри банка - короче, везде. С Леонардом мы вроде сдружились, и он мне интересную вещь рассказал. Оказывается, его в этой должности утвердили временно, пока не подберут человека нужной квалификации, но вот уже год без малого так "временно" и сидит. Около полугода тому назад нашелся очень подходящий по квалификации парень, они с моим недовинченным Леонардо встречались, уже дела начали готовить к передаче. Но вдруг тому парню, Денис его зовут, отказывают безо всякой мотивировки, но тут же предлагают другое козырное место. Оно как из тины вынырнуло, так что в банк он больше не заглядывал. А Леонарду бормочут про якобы увольнение Дениса с предыдущей работы по недоверию. Леонард решил выяснить, что там случилось: смутило его, что причина отказа с потолка взята, а претендент грамотней и опытней его по всем параметрам. Картинка вылезла странная: работал Денис в портовом складе, занимался внедрением системы учета, никаких секретов не знал. Уволился сам и без претензий от порта, просто до работы далеко добираться. Занимался подбором спеца банковский кадровик, мужик очень мутный.
   Второе - никуда не пригодная антивирусная система. То есть, для химчистки сгодится, и даже с запасом, для бухгалтерии автосервиса подойдет, но не для банка. Антивирус этот сканирует заголовки ZIP-файлов, но не открывает их и не проверяет содержимое, если в данные внесен нулевой размер файла, а это можно вручную указать. И появляется файл-невидимка, в который элементарно встраивается программа отключения защиты. Попросил друзей, они покопались в системе и уверены, что никто её со стороны пока не ломал. Но следы того, кто прямо с сервера банка качает файлы с информацией, остались. И вот, я сочинил программку небольшую, она может определить, кто и когда такими вещами занимается. К программе нужен электронный компонент, вот его схема, а вот параметры настройки. Подсоединяется к серверу, официальное предназначение - арифметический учет обмена информацией, кто кому послал сообщений и в каком объеме, когда получен ответ. Нужно разрешение на ее включение, вы озаботьтесь, Сергей Константинович! А сама схема не очень мудреная, мне ее друзья сегодня прислали. Думаю, Вадим на коленке слепит. Программа и плата следов использования не оставят, за день расшифрую и уточню снятую информацию. Так что дело за вами, маэстро!
   Я взял распечатку - так, ничего сложного при наличии оборудования и деталей. Пояснил Сергею Константиновичу, что такое стеклотекстолит и где его берут, для чего нужны ванночки травления и хлорное железо. Особое внимание - сверлению платы для монтажа схемы, предупредил, что двумя-тремя сверлами не обойдусь, потребуются с запасом. Добавил в список перечень деталей, рейсфедер, тушь, вощеную бумагу, клей, вроде ничего не забыл. Сергей Константинович все записал, пообещал поутру доставить требуемое, а также сообщить "кому надо" о причинах моего завтрашнего отсутствия в банке и протолкнуть подключение собранной схемки. Лёха для народа озвучит версию о моем слегка заболевшем горле после выпитого холодного пива, вряд ли кто будет интересоваться всерьез, да и я из квартиры выходить не планирую. Поговорили еще немного, я пожаловался на то, что широкополосный приемник дефектный - принимает речь только на незнакомом языке и потому бесполезен, ни черта не можем понять, кто и о чем говорит. Сергей Константинович, посмеявшись, согласился, что да, не подготовились местные органы правопорядка к нашему приезду как следует. На том и расстались: мы легли спать, а Рудин уехал добывать требуемое по списку.
  
   ***
  
   Утром проводил Леху в банк, а сам засел за сверление-травление-пайку. Сергей Константинович привез все необходимое и в меру сил помогал, исполняя роль третьей руки: подержать, подать, убрать, вытереть. Разговаривали про то, про се, я услышал - в подтверждение своим догадкам о месте работы моего опекуна - несколько баек про боевые будни республиканского КГБ советских времен, где Рудин явно был не десятым по списку. Впрочем, название конторы не упоминалось, а угадывалось, просто прозвучал незамысловатый рассказ без пузыристых придуманных деталей о нелегкой и никому не видимой работе неких людей, про остальное умный слушатель догадывается сам. Вдвоем управились быстрее, чем я рассчитывал, к вечеру я уже сел за настройку схемы, осциллограф тоже доставили в квартиру. После полуночи закончили, неторопливо попили с Рудиным чай прямо в комнате - на миниатюрной кухне мы помещались только порознь, вдвоем становилось катастрофически тесно и некомфортно. Уже наступила суббота, дело было сделано досрочно, плата готова и вскакивать рано утром для завершения работы нет нужды. Помог Сергею Константиновичу вынести все привезенное оборудование в машину, пожелали друг другу спокойной ночи, гость отбыл.
   Субботу с Лехой провели порознь - он уехал на какую-то тусовку со своим Леонардо, а я, ссылаясь на самочувствие, категорически отверг все предложения и приглашения коллег. До десяти утра провалялся на диване, а потом поехал ностальгировать по местам, которые помнил с давних лет. На такси приехал к заводу, бывшему когда-то гордостью отечественной радиопромышленности, а теперь всеми заброшенному, и никаким общественным транспортом добраться до него было невозможно. Возле навсегда закрывшихся входных ворот и заводской проходной еще сохранился стенд, над которым была едва различима двуязычная надпись "Гордость нашего предприятия", рамки для фотографий под ней давно пусты. Вдоль забора из бетонных плит когда-то давно, в один из субботников, заводчанами был разбит парк, он протянул две свои аллеи больше чем на километр. Я помнил, как проходил еще школьником под невысокими тогда деревьями, - сейчас они выросли и одичали от неухоженности, хотя асфальт на аллеях пока сохранился, занесенный опавшей листвой. Невеселая и неоптимистичная картина. Пробродил часа три, не меньше. Полное одиночество, лишь раз вдалеке проехала машина. Вернулся к себе, осмотрел все оставленные в квартире контрольки - вроде все в порядке, нарушений нет. В воскресенье Леха, вернувшийся под утро, отсыпался, а я сходил на недалекий рынок - посещать такие места мне нравилось гораздо больше, чем стерильно-выхолощенные супермаркеты. Сгрузил купленное из двух пакетов в холодильник и сел к телевизору. Поднявшийся к этому времени мой постанывающий и похмельный соратник расположился в соседнем кресле. Тянули пиво, лениво и равнодушно смотрели скетчи и шоу, над которыми народ в студии лежал впокат. Так и отдохнули, провели выходные.
   В понедельник, позавтракав, поехали в банк, готовую плату Леха положил в свою сумку. Только двое из коллег поинтересовались моим состоянием - ведь в пятницу я не работал, якобы заболел. Я мотнул головой: все нормально! День начался без происшествий, но разве они обойдут тех, кто их ищет? Я ждал сообщений от Лехи по подключению сотворенного в срочном порядке девайса. Рыжков позвонил в обед и сообщил, что плата работает штатно и к вечеру, как он надеется, ему уже кое-что удастся вытащить. Фамилий не называл, просто сказал, что нашел вход для получения информации через ноутбук одного из руководителей банка:
   -В наших делах не понимает вообще ничего, но комп свой включает каждый день, вся инфа вываливается ему из сети. А вечерком я с его модема качну полученное им за день к себе.
   Я шикнул на него - не в сквере же на скамейке сидим! Лёха хихикнул и положил трубку.
   Зашел мой персональный поводырь и опекун Томас с уже привычной миной дегустатора уксуса на сухом костистом лице, остановился на пороге (не из деликатности, просто не вместился бы в апартаментах):
   -Вадим, я очень радый, что вижу вас и все в порядке, но мой совет: не пейте пиво из кег! Оно очень холодное. Вот я вам написал, где его лучше покупать и куда зайти для хорошо посидеть - вынул из папки и положил на стол листок со списком. Я его поблагодарил - уже понятно, что если б требовалось получить какие-то реально полезные сведения о банке, то в последнюю очередь пошел бы за ними к Томасу. А вот в вопросах, к банку отношения не имеющим, он становился разговорчив, информация сыпалась, как из худого мешка. На невероятной смеси одесского диалекта с прибалтийскими добавками, сумму которых мой педель искренне считал великим и могучим русским языком, Томас подолгу рассказывал о достопримечательностях города, преимущественно гастрономического характера. Он знал все заведения, цены в них и часы работы, особенности кухни и интерьеров. Реально был знатоком: следуя его советам, мы посетили два из рекомендованных им храмов чревоугодия, не пожалев о потраченных деньгах и времени. Сегодня он приготовил для меня рассказ о пирожках кибинай, что пекут караимы в Литве. Мне доводилось бывать в Тракае и пробовать это блюдо, но так бывает всегда: стоит поговорить с человеком увлеченным - и открываешь совершенно новое в давно привычном. Не получая от Томаса иной информации, я сидел и усваивал рецепты и тонкости выпечки пирогов с бараниной и луком. Потом он попытался рассказать про эстонское блюдо мульгикапсад - это жареная свинина с тушеной капустой и вареным картофелем. Но слушать его уже надоело, и я разочаровал своего визави, сообщив, что приходилось такое пробовать неоднократно, а потому лекция прервалась, к большому неудовольствию повествователя. Попросил гостя не закрывать стеклянную дверь кабинета и окунулся в обычные дела. Забежал Леха, выглядевший точно как обожравшийся сметаны кот, сказал:
   -Ты подожди меня после работы, вместе уйдем! Есть новости!- и тут же исчезнувший, как только поймал мой ответный согласный кивок. Сидел, читал нормативные документы и толкования к ним, пытался их понять - все же это не мое. Понемногу смеркалось, наступал вечер, рабочий день закончился, сотрудники потянулись к выходу. Опустели кабинеты, я остался на весь этаж один. Что-то Леха долго молчит... Вышел из своего закутка, зашел в помещение рекреации - небольшую комнату для отдыха перед лестницей, три стены ее были стеклянными. Присел прямо на спинку кожаного дивана, взглянул в окно от пола до потолка. За неровной линией крыш холодно блестела полоска моря, и даже из-за стекла ощущалась соленость бьющего в стекла ветра. Наступило время, именуемое в астрономии "гражданские сумерки": солнце уже за горизонтом, но небо еще светлое. С тихим треском загорелись светильники в коридорах банка, я в одиночестве стоял и смотрел на уход дня и приход ночи. Неожиданно раздались громкие торопливые шаги, из коридора выскочил охранник с выпученными глазами, увидел меня и, тыча себе за спину пальцем, повторял: "Там! Там!" Я сорвался с места и кинулся в направлении, откуда напуганный страж прибежал. В торце здания у распахнутой двери пожарной лестницы стоял второй охранник, бубня в рацию и глядя себе под ноги. Подскочив, оттолкнул его и увидел: на площадке, вытянув руки вперед, недвижно лежит на боку Леша Рыжков. Рядом, вывернутая наизнанку, валяется его сумка.
  
   ***
  
   Пошел второй час после того, как охрана при обходе обнаружила лежащего на пожарной лестнице Лешу Рыжкова. Все это время я чувствовал себя той самой белкой в колесе. Безлюдный коридор наполнился людьми: управляющий банком Котов, все его заместители, начальник службы безопасности банка со сворой своих подчиненных, человек десять из полицейского управления, приехал и российский консул. Я сидел в ближнем к выходу на лестницу кабинете - открыли по такому случаю - и через распахнутую дверь наблюдал за сменой лиц и мундиров. Вот скажите мне, какой прок от понаехавших на место происшествия начальников, своей монументальностью и шириной лампасов только мешающих работать тем, кто знает, что в таких случаях нужно делать? Они что, зрят на метр под землю? Леху на носилках снесли вниз, ко входу, его уже увезла "Скорая". Раньше утра ничего внятного о его состоянии никто нам не скажет. Свои показания дали те двое сторожей, что наткнулись на лежащего без движения Рыжкова, опросили и меня. Народ потихоньку стал расходиться, подошел Котов и предложил подвезти до дома. Мы вышли, сели в его "Ауди". Ехали молча, Котов вел машину сам. У меня приступ активности сменился отупением и усталостью, все случившееся напоминало фильм ужасов или ночной кошмар. Подъехали к дому, Котов по широкой дуге развернулся и встал у тротуара:
   -Не сомневаюсь, ваш приятель нашел то, для чего вы и приехали по моей просьбе. Где-то проявил неосторожность, круги пошли по воде, кого-то спугнул. Ладно, давайте завтра к десяти к нему в больницу, я пришлю за вами машину, а пока отдыхать! Кстати, за вами присмотрят, вы не удивляйтесь и не беспокойтесь! Возле палаты Алексея в больнице тоже подежурят. Потом, когда навестим его, соберемся и все обмозгуем, лишь бы с парнем было нормально! И мой совет: примите на ночь грамм сто коньячку. Горько, но ничего лучше от стрессов не придумали.
   Я вышел, хлопнула дверца, газанул двигатель, Котов уехал. Никого не встретив, зашел в квартиру, сел на кухне у забурчавшего чайника. Понятно, что в наши дела мощно вторглась некая третья сила, кто-то невидимый дернул за ниточки - и нашедший путь к разгадке Леха надолго, если не навсегда, выбыл из игры. Я вспомнил слова полицейского доктора, разговаривавшего с парамедиком со "Скорой":
   -Били умело, но промазали! А повторять не стали.
   То есть, Леха рассердил кого-то конкретно, сунул палку в осиное гнездо или получил важную информацию, и неизвестные пошли на импровизацию, решились напасть на него прямо в банке, боясь выпустить наружу. И явно что-то искали в его сумке. Нашли или нет? Вопросов больше, чем даже намеков на ответ. Сидел, пил кофе, перебирал события дня. Сказывалось перенапряжение ушедшего вечера, навалилась жуткая усталость. Бросил немытую чашку в раковину, дошел до дивана и провалился в муть неспокойного сна.
   В девять утра уже был готов ехать, и целый час тоскливо сидел у окна, поджидая обещанную машину. Попытался найти сканер, открыл ящик стола и ругнулся - его нет на месте, Леха опять куда-то задевал. Или утащил с собой. Жаль, сегодня контроль радиоэфира был бы нелишним. Вообще, обошелся бы и без такого сервиса, как машина к подъезду, и давно был бы в больнице, но не уверен, что меня близко подпустят к палате с Лехой, потому нетерпеливо смотрел на часы. Вот и машина, поехали. В приемной нейрохирургии собрались все те же - служба безопасности, заместитель управляющего Соловьев, последними подъехали Котов и российский консул с каким-то полицейским чином. Зашли в кабинет, заведующий отделением (или как он у них называется по-новому?) всех успокоил тем, что жизни пострадавшего ничего не угрожает и исход понятен, вот только видеться с Рыжковым запрещено до срока, пока больной полностью не придет в себя после перенесенного. Затем последовали длинные речи управляющего банком ("Все необходимое делайте, оплатим") и консула ("Надеемся на объективность и оперативность в установлении истинной картины происшедшего"), и мы гуртом покинули кабинет. Все потянулись к выходу, а я спросил у секретарши в белом халате, можно ли хотя бы взглянуть на Леху. К моему удивлению, она ответила "Да!", позвонила куда-то по телефону и объяснила маршрут. Поднявшись по лестнице, я вошел в длинный коридор со стеклянной матовой дверью в конце с красной надписью "Elustamine" - "реанимация". Подошел, нажал кнопку звонка. Дверь открыл молодой парень в униформе медперсонала, за ним маячил поднявшийся из-за стола у входа здоровяк специфической внешности. Он кивнул приглашающе, но паспорт попросил и проверил его тщательно. Провел по короткому коридору к стеклянному окну. За ним виднелись пять кроватей, на трех лежали люди. Леха вот он, точно посередине, рядом хлопочет медсестра. Возле кровати стоит грозного вида аппарат с дисплеем и множеством шнуров и трубок - правда, отключенный. Леха из-за замотанной головы виден плохо, но бинтованную голову поворачивал, и все в сторону медсестры. Наконец, увидел меня. Я приветственно поднял руку, он приподнял свою и что-то, повернувшись, сказал девушке. Та взглянула на меня, ткнула в себя пальцем и показала на выход. Понял. Я отошел от стекла - а то охранник начал беспокоиться - и остановился у двери, у небольшого диванчика. Сестра вышла, здоровяк повернулся к нам - у него от любопытства вот- вот уши вытянутся. Она представилась:
   -Меня зовут Лена. Вы не беспокойтесь, Алексей почти в порядке, но удар по голове, сами понимаете. Мы его сейчас уколем и спать отправим, это до вечера. И так дня три. Видеться с ним все это время нельзя, но он попросил, чтобы я вышла и вас успокоила. Голова пока у него болит, а так неплохо.
   Детина потерял интерес к нашей беседе, отвернулся и двинулся к своему столу, тут Лена быстро сунула мне в руку клочок бумажки и сказала:
   -Ну, я пошла! Передам, что вы просили его побыстрее выздороветь! - и удалилась за перегородку. Я тоже вышел, охранник затворил за мной двери. Тихо, тихо, только не подавать виду! Дошел до конца коридора, свернул в нишу к лифту. Развернул бумажку, на ней незнакомым почерком и с ошибками было написано: "Сервирная, стойка левая, флеш". Бог с ними, с ошибками, важно главное: в серверной, на левой стойке, есть флешка с информацией, добытой Лехой. Видимо, что-то почувствовав, спрятал карточку в серверной, вход в которую был прямо из кабинета сисадмина. После этого пошел ко мне, да не дошел. Спасибо, медсестра Лена, ты серьезно рисковала, передавая мне этот клочок бумаги. Уверен, банк тебя не забудет! Теперь вперед, в серверную! Я порвал бумажку в клочки, бросил в урну - береженого Бог бережет! - и пошел к выходу из корпуса.
  
   ***
  
   Вышел в больничные ворота и остановился, озираясь, в поисках такси. Сообразил, где искать, взглянув на надпись TAXI и указующую стрелку под ней, и двинулся за угол, в сторону стоянки. Прошел шагов десять по тротуару вдоль парковки, когда приоткрылась дверь одного из автомобилей, и незнакомый мужчина позвал:
   -Вадим Александрович! Сюда, пожалуйста, я вас жду! Меня прислал Сергей Константинович!
   Ага, прислал он тебя, да мне сказать забыл. Напрасно я не набрал один из заученных номеров еще в здании больницы... Полез в карман за телефоном, но равнодушно шедший позади прохожий вдруг крепко схватил меня за руку:
   -Спокойно, не дергайтесь и идите, куда вам сказано!
   Слова его сопроводились чувствительным тычком в сторону "Шкоды", откуда меня так радушно позвали. Так, началось в колхозе утро... Первое глубинное, а потому истинное чувство было чувством страха, и оно подсказывало: нужно рвать когти. Но как и куда? Я на чужой земле, в чужой стране, и даже не представляю, с кем имею дело. Полиция так не работает, да и нужен я им... Нет, здесь ощущается другой аромат, совсем другой! Зачем хватать меня на улице возле больницы, среди людей? Ведь, как ни старайся, кто-то увидит, а это непрофессионально, топорно. Значит, очень нужен именно сейчас, иначе бы поехали следом и где-нибудь в тихом месте остановили такси. Нет, без риска решили взять прямо у больницы. Заботливо поддерживаемый под локоток тем самым прохожим - если что, руку заломит мигом - я иду к "Шкоде". А вот этот персонаж, третий по счету, старающийся укрыться за другой машиной с открытыми дверцами и оттуда не отсвечивать, мне знаком. Встречал я его, и не где-то, а в банке, в службе безопасности. Странного парня заприметил сразу: на прибалта похож, как кот на гуся, брюнет восточной внешности. Широкие плечи борца, темные глаза с радужной нефтяной пленкой, всегда угрюм. И вот он стоит и зыркает по сторонам. Что делать? Кричать "Полиция, полиция"? Никто не услышит: такси метров за сто пятьдесят, да еще шоссе по соседству шумит. Но и идти бессловесно ... И я заорал во всю мочь:
   -Вы кто такие, хватаете меня на улице!
   И - надо же! - из-за угла, со стороны больницы показалось трое, двое мужчин и женщина. И замерли, взирая на странную картину, открывшуюся их взору. Наглоглазый организатор всей этой бучи, только что расслаблено стоявший, опершись на переднюю дверь "Шкоды", мигом потерял монументальность Командора и кинулся к троице невольных зрителей, на ходу выдернув из кармана книжечку удостоверения и лепеча не по-русски. Потом от них, так и продолжавших изумленно стоять, подскочил ко мне:
   -Заткнись и садись в машину! - тыча мне в лицо все той же книжицей и щедро делясь слюной с окружающей средой. Так, статус у него официальный, а значит, все равно спеленают. Правда, так и не разобрал, из чьей конюшни этот слюнявый господин, но в данный конкретный момент это не самое важное. Я не стал искушать судьбу и дал затолкать себя на заднее сиденье машины. Мой сопровождающий, изображавший равнодушного пешехода, уселся рядом, чуть ли не мне на колени, и быстренько обыскал. Снял с пояса ремень, сдернул с него футляр с дубинкой ESP и чехол с прямым телефоном к Павлу Степановичу, ремень положил рядом. Обшарил карманы, все аккуратно складывая на сиденье. Вынул из куртки блокнот в кожаном переплете и шариковую ручку в стальном корпусе. Я напрягся в этот момент, но он, щелкнув по кнопке ручки сверху, отложил ее вместе с блокнотом. За что ему спасибо необыкновенное: в авторучке находился миниатюрный диктофон, и только что этот тип поставил его на взвод, оставалось лишь провести пальцем по сенсорному датчику, чтобы диктофошка начал писать все прозвучавшее в округе полутора-двух метров. Незамысловатое изделие китайского ширпотреба, вовсе не EDIC mini по длительности записи и автономности, без затей сварганенное в пригородах Шанхая. Но собственноручная доработка и многочасовое пыхтение превратили ручку-диктофон в рабочий инструмент двойного назначения, добросовестно выполняющий обе свои функции и повсюду мной носимый. Закончив мять и щупать меня самого и мою одежду, тип сполз на сиденье рядом и что-то сказал шефу, недвижно сидевшему за рулем. Тот очнулся, полуобернулся назад, хлопнул по пассажирскому сиденью ладонью и предложил:
   -Присаживайтесь, Вадим Александрович! Поуютнее будет, да и поговорим.
   Глаза у него, как у хищной птицы, цепкие и пустые. Я не стал возражать, выбрался и пересел на сиденье рядом с водителем. Собеседник, оборотившись, без любопытства осмотрел изъятые у меня вещи, вздохнул и спросил обыскивающего:
   -Ну, а кто сумку проверять будет? Или мне прикажешь это делать?
   Тот, охнув, сорвал с моего плеча сумку и начал доставать из нее основной телефон, ключи от квартиры, зарядное устройство и прочую лабуду. Кстати, не заметил заднего кармана, хоть в нем ни черта интересного, кроме упаковки носовых платков, и не было. Баран полный, откуда этот тип с замороженными глазами только выкопал такого помощника? Из вредности я сказал человеку за рулем про оплошность, тот с бешенством посмотрел на своего подчиненного. Да, совсем нет опыта, такую ерунду пропустил.
   Повынимав все и отовсюду, досматривающий встал у открытой задней двери, с неприязнью глядя на меня. Да плевать, вот я тебе еще добавлю для настроения! Повернувшись назад, я взял с сиденья свой бумажник и заглянул в него:
   -Ну-ка, ничего не пропало?
   Парень побелел от негодования, но промолчал, а старший за рулем усмехнулся. Я взял с сиденья и блокнот с авторучкой, вместе с бумажником положил себе на колени, все другие вещи так и остались лежать сзади. Водитель достал из дверного кармана сканер, похожий на тот, что мы получили от Сергея Константиновича, включил его. Вспыхнул зеленый огонек, проверяющий удовлетворенно кивнул - пишущих и передающих устройств не обнаружено, выключил прибор и завел машину. Да, не Эркюль Пуаро, я вот включу диктофошку уже после твоей проверки! Помощник захлопнул задние двери и пошел к своему авто, мы поехали. Незнакомец повернулся ко мне:
   -Зовите меня Мартином. Много времени не займу, впрочем, все зависит от вас. Сейчас подъедем недалеко, там и поговорим. Два дела делать - ни одного не сделать. Слышали такую нашу пословицу?
   И замолчал. Говорил он по-русски правильно, но чувствовалось: язык не его, в нашей обыденной речи нет такой стерильности.
  

***

  
   Ехали не по центральным улицам, и вскоре я потерял ориентиры и запутался. Хотя, нет: вот видны корпуса бывшего завода бытовой химии, город остался за спиной. Куда это мы? Машина повернула вниз и влево, покрытие ухудшилось - это не асфальт, это его остатки и следы. В приоткрытое водительское окно пахнуло лесом и почему-то болотом, назвать шоссе ту дорогу, по которой мы ехали, было никак нельзя. Мартин достал из-под приборной доски микрофон на витом шнуре и что-то пробормотал в него. Я немного повернул голову, пытаясь посмотреть назад: шедшая следом машина резко ушла вправо, мы же продолжали двигаться по остаткам дороги дальше, въехав под кроны окруживших проезжую часть деревьев. Но вот они будто прыгнули по сторонам - заехали на широкую площадку, окруженную какими-то заросшими кустами развалинами, мотор заглох. Удивительно, но приехали мы вовсе не в департамент или как он называется, а на какой-то пустырь. Ничего себе местечко... Время остановилось здесь лет тридцать назад, а то и больше: нас окружали стоявшие по периметру ветхие и почти полностью разрушенные строения, только метрах в трехстах впереди виднелось сохранившееся двухэтажное когда-то здание, окна его давно заложены кирпичом. Мартин повозился на своем сиденье, достал из кармана сигареты, взял одну и протянул пачку мне. Я не стал отказываться и заодно, возясь с прикуриванием, провел по сенсору диктофона. Стекло двери водителя поползло вниз, выпуская на свободу дым двух сигарет. Мартин уткнулся взглядом в стоящий впереди не то склад, не то ангар с заложенными окнами:
   -Моя школа, восемь лет в ней проучился. А это - он обвел рукой все пространство вокруг - бывший поселок железнодорожников. Снесли и ничего не построили. Жил я здесь. Отец был машинистом, сначала на паровозе, потом окончил дорожно-техническую школу и перешел на электровоз. С кочегаров поднялся, а до приезда в город и паровоза не видел, на хуторе семья жила. Это, между прочим, карьера была, не всякому удавалось стать машинистом! Мать работала в столовой для поездных бригад. Раньше ведь не только машинист с помощником состав вели, еще кочегар обязательно на тендере, да кондуктор на тормозной площадке хвостового вагона с кучей фонарей. И все поесть должны - и перед поездкой, и после нее. Вот столовая в "бригадке" и кормила, круглые сутки работала. Талоны выдавали им специальные, на трамвайные билеты похожие. Завтрак, обед, ужин. Ничего не осталось, развалины одни. Ладно, в сторону воспоминания, к делу. Почему мы вас, гкхм, попросили с нами побеседовать, Вадим Александрович, догадались?
   На его снова ставшем довольным лице играла наглая улыбка хозяина положения. Явно нарываясь на неприятности, я, тем не менее, ответил:
   -Странные у вас представления об этике, господин Мартин! Не схожи с европейскими. Хватаете на улице человека, привозите в какие-то трущобы, по которым ностальгируете, так толком и не представившись. Сунули мне, не дав прочесть, непонятную левую книжечку - в переходе у вокзала купили, что ли?
   Как я и ожидал, лицо у него стало мраморным, но виду он не подал - протянул все то же удостоверение и еще жетон. Имя его я произнес специально, чтобы диктофон записал, а те, кто потом запись прослушают, идентифицировали говорящего. Он и вправду Мартин, смотри-ка! В общем, боец невидимого фронта, как я и ожидал. Они тут так истово защищаются от восточного соседа, то есть от России, на таком передовом рубеже этой борьбы стоят, что создали аж целых три грозных невидимых фронта, и все бойцы каждого из формирований хотят кушать и получать зарплату. Эти рыцари свободы сражаются меж собой очень истово - каждая из служб норовит оторвать кусок пожирней для прокорма. Самая любопытная организация из всей триады - SAB, бюро по защите конституции. Занимается сбором информации о России, во главе - бывший бригадный генерал Её Величества, якобы досрочно ушедший в отставку, этнический прибалт. А Мартин - сотрудник Восточного бюро этого ведомства, о чем и написано в его удостоверении.
   Моя ирония хоть его и задела, но он постарался скрыть эмоции, бесстрастно продолжив:
   -Вы убедились, что я официальное лицо и представляю серьезную организацию. Которой ваше поведение - а вы у нас гость, не забывайте! - очень не нравится. Давайте по делу. Для конкретики разговора покажу вам некоторые фотографии. Вот первая - сканер с радиоканалом для прослушивания частот спецслужб. Фото сделано у вас на кухне, в вашей съемной квартире, все задокументировано в соответствии с законом. Под "задокументировано" я не сканер имею в виду, а то, что его наличие мы оформили соответственно. Вот второе фото - плата для скачки данных из компьютерной сети банка, стояла в сервере, установил ваш приятель. Собрана схема лично вами, и не отпирайтесь. Вы же у нас не радиолюбитель, вы радиопрофессионал, не так ли? И понимаете, что этот компонент вашей ручной работы  попадает под признаки средства для получения негласной информации. Согласны со мной? В России даже за попытку ввоза электроники такой направленности дают срок реальный, и правильно делают. А вы в чужой стране, нарушая законы гостеприимства, начинаете заниматься странной деятельностью, наказуемой практически во всех цивилизованных государствах, да еще вторгаетесь с подобной приблудой в банковскую сеть страны пребывания. Я правильно факты излагаю, ничего не притянул? Смотрим мой альбом дальше. Вот несколько фото ваших доверительных бесед с бывшим полковником республиканского КГБ советских времен, господином Рудиным, они сделаны в разные дни. То есть, встречались вы неоднократно, и сослаться на то, что остановили случайного прохожего показать вам улицу, у вас не получится. Рудин вам не как-то иначе представился, нет? А то водится за ним, знаете ли, иногда... И вот какое совпадение у нас случилось: в годы своей службы господин Рудин, один из руководителей КГБ республики, тоже занимался вопросами экономического плана. Так что странная компашка образовалась, так ведь по логике выходит? Рудин со своим мизонеизмом, вы со странными электронными самоделками... Да, едва не забыл про футляры из-под диафильмов из вашего сейфа! Которые лихо выводят вас, уважаемый, на очень неприятные статьи Уголовного кодекса - и нашего, и российского. Поскольку совокупная цена хранящихся камушков, ввезенных вами, никому не показанных и нигде не задекларированных, существенно превышает границы допустимого таможенными правилами обеих стран. Вот такой сложился пасьянс. Неудачный для вас, прямо скажу. И даже при посредничестве уважаемых банкиров вам из этой неприятности не выскочить, как ужу из кулака. Слишком много слагаемых обеспечили вам сумму деяний, которых вполне хватает на то, чтобы законопатить вас надолго. Действия ваши в целом квалифицируются целым набором статей, и статей уголовных. Вот вам еще один пунктик - и он продиктовал заученный нами телефонный номер, зыркнул в мою сторону, скосив свой холодный глаз. Да, крепко они взялись за меня! Выводы неутешительны: меня вычислили и обложили, негласное проникновение в квартиру и обшаривание сейфа в банке говорило лишь о тщательности проработки. И следили не из бдительности - активно разрабатывали, судя по всему. Но кислее всего было мне потому, что понимал: попал крепко. Очень некстати вышло с платой в сервере, вставленной этим паршивцем Лехой, лежащим сейчас с пробитой головой, - когда они сделали снимок? Наверное, когда Леха традиционно долго обедал, оставив сервер с начинкой без присмотра. Правда, с чего вдруг к таким выводам по назначению схемы пришли, не разбирая ее? Просто рыло в пуху у них, вот и говорят о том, чего боятся. Но ведь будет продолжение, его Мартин уже анонсировал. Торопить события я не стал, а высказался так:
   -Ничего нового, провокация - нормальный прием работы ваших служб. Вы же понимаете, что все вами сказанное - бред абсолютный и фантазии. Возможности у вас есть, не спорю, этак вы мне и хищение первого паровоза с постамента у вокзала припишите и докажете. Только зачем вам все это понадобилось?
   Мартин опять взглянул искоса, пожал плечами и сказал:
   -В спецслужбах ангелов по штату не полагается, да и работать приходится совсем не с ангелами. Так что... Вы не думайте, мы вас за жабры не хватаем, нам от вас конкретные действия нужны, а не посадить вас на нары! Все это я сказал для того, чтобы вы поняли: под топором ходите. И долго не проходите, поскольку дилетанты. Вот как мы номер телефона узнали? А от этого номера ох, как и куда можно вытянуть целую цепь! Да просто все очень: полминуты доступа к трубке вашего друга, сидящего в пивной, и вот уже его аппарат не работает. А уходить от веселья и пляшущих девок неохота, потому ваш ныне болезный приятель просит телефон коллеги - позвонить и предупредить, что задерживается. Естественно, контакт остается в памяти телефона. Так что не пляшется у вас, слишком вы не подготовлены к серьезным делам! И давайте теперь говорить предметно. У вас есть полновесный шанс просто подняться и уйти. И никогда больше с нами не встретиться. Требуется совсем немного: отдать то, что ваш друг выкачал из сети банка. Отдайте эту информацию в любом виде - и спите спокойно! - он усмехнулся, уверенно и с чувством превосходства взглянул на меня:
   -Неужели внутренние дела какой-то малюсенькой финансовой конторы, да еще и заграничной, для вас важнее, чем свобода и репутация? Что вам, Звезду героя дадут? А посмертно не хотите? Вот фото еще, посмотрите - и он протянул очередное изображение. Я с недоумением увидел белый пластиковый рожок для обуви с эмблемой РЖД, непонимающе взглянул на Мартина. Тот опять скривился в усмешке, пояснил:
   -Не следите вы за своими вещами, Вадим Александрович, теряете где попало и не ищете! А сзади, кстати, фамилия ваша выцарапана на этой штучке - чтоб не потерять и не перепутать, видимо. Да-да, я знаю, что вы не писали. Но она там есть! И теперь представьте, что этот пустяк обнаружила полиция на месте, где, по заявлению, была изнасилована малолетка! А случилось это в том самом парке возле бывшего радиозавода, и как раз в субботу, когда вы там прогуливались. И она вас опознает! Таксист, что вас туда привез, вас опознает тоже. Представили? Рассказать про дальнейшее развитие событий?
   Жуткий страх выступил холодным липким потом, лишил воли. Но думать я все же не перестал, и спинным мозгом понимал: страшилки это все, пугалки, попытка обезволить! Именно сейчас требовалось думать легко и быстро, но как в таких обстоятельствах этого добиться? А Мартин продолжал:
   -Так что выбор я вам предложил, теперь решайте. Вы уж простите, но приучен не доверять человеку, пока не ухватил его за два яйца одновременно.
   Да, ты меня прихватил, тут уж не поспоришь! Но, держа лицо, я молчал, тихо при этом сатанея. Потом ответил:
   -Консультировали вас дилетанты. Случаем, не те, что меня у больницы хватали и не пущали? Покажите схему специалисту, вас на смех поднимут. Она - чтобы отследить объемы информации, проходящей через сервер. Как часто ее пользователи получают, как часто сами сбрасывают. Мы примеряем установку такой системы у себя в банке, уже зная здешние недочеты. Данные руководство нам передает, оно же и плату поставить распорядилось, документ на это имеется. А если бы мы задумали негласно скачивать что-то, я б сидел болваном в своем застекленном шкафу? Нет, Лешку бы стерег да контролировал. А я его даже не видел и не разговаривал. Так что если он куда-то влез, то как я знать мог? Да и зачем оно ему?
   Врал я правдоподобно, вдохновенно и логично. Преуспел вполне: мой недобровольный собеседник надолго замолк, задумавшись. Сидел, хмурился и кусал палец, потом сказал:
   -Нужно, чтобы после этого происшествия с вашим компьютерщиком ничего не колыхалось на поверхности. Схему мы спецам покажем и с назначением разберемся, но не сейчас. Мы полагаем, вас, как специалистов, привезли помочь найти инсайдера, потому и крутился рядом не кто-нибудь, а Рудин. Теневой советник Котова, хитрый старый лис. Не разглядели мы вас сразу, признаюсь. Ладно, давайте так. Я допускаю, что ваш Рыжков случайно ухватил то, чего для него не предназначалось. И тогда тем более преступления в передаче этих материалов нам не будет, а с точки зрения этики так вообще благородство сплошное. Поэтому вы находите и передаете эту информацию мне в любом виде. А вот Котову и его друзьям не показываете. А мы сдадим вам того, кто сливал данные конкурентам банка. Жест доброй воли, да и вас прикроем. Не беспокойтесь, невинные не пострадают, это действительно тот, кто предал своих покровителей. Что поделать, Вадим Александрович, такие встречаются. Даже образ Христа был бы неполным без Иуды. На том и расстанемся. Но, чтобы у вас не возникло соблазна представить все в ином виде, чем договорились, перед расставанием подпишете кое-какие бумаги. Причина, надеюсь, ясна: вы - носитель компромата, да и серьезной работы под принуждением быть не может. Вы пересечете границу и решите, что стали для нас недосягаемы, и можете наговорить лишнего. Так что, извините, но какое-то время мы будем нежно и незаметно держать вас на крючке. Недолго, пока не убедимся в вашем благоразумии и соблюдении наших условий. После этого расстанемся навеки. И не испытывайте иллюзий, при нарушении договоренностей сохранится угроза оказаться бякой и в России. Не забудьте, что мы знаем о двух баночках из сейфа с очень интересным содержимым, никак с вашими функциями специалиста по информатике не согласующимися. Вы меня поняли, надеюсь. Сказанное не есть предупреждение или угроза, воспримите как дружеский совет. Думайте, жить вам дальше или пасть героем.
   Ну да, так я и поверил тебе, особенно про "недолго" и "расстанемся навеки". Не те вы ребята, чтобы душевно со мной попрощаться и никогда обо мне не вспоминать, не для того возле меня крутились.
  
   ***
  
   Вокруг по-прежнему было тихо, ни души. Пели птицы, и мир был полон гармонии и красоты. Но только не внутри машины, в которой мы сидели. Здесь пахло табачным дымом, ненавистью и обреченностью. Только вот на спецподготовке контрразведчики рассказывали об интересной науке "агентурная психология" и о ее правиле вербуемого вначале всерьез напугать. Угрозой ощутимой, реальной, опасной для жизни. Мой случай прямо классика, да только я знал заранее: с того и начнут разговор. А ведь неплохо с безликого дяди напротив, со смаком излагавшего мрак всего моего последующего существования, согнать наглую самоуверенность. Да и злость с яростью подстегивали. И я выдал ему:
   -Все, что вы наплели, лично ваше, а не вашей службы! И "мы" - это вы. Банк - ваша поляна, вы с нее и собираете в свое лукошко. Для себя. И за левый приработок в банке вас накажут жестко. Не одобрят ваши шефы таких левых доходов. Двое якобы сотрудников, что прикрывали непотребство у больницы, вообще дилетанты, даже в полицию не попадали. Бездари, да и кто бы взял на службу этого кавказца, что вы мне лапшу вешаете? Он же таблицу умножения еще не выучил! Вы б негра привели с собой, он на фоне стены у стоянки совсем неразличим был бы! Понятно, в банке сидит ваш человек, сливает вам информацию. Леха что-то тронул, о чем-то догадался, возникла угроза вам и вашему агенту. Вы и всполошились, вот и досталось невинному сисадмину по голове, а это уже уголовная статья для вас, не для меня. А появились бы странные и неприятные для вас и вашей креатуры вопросы, тут и до раскрытия недалеко. И нечего было бы вам конкурентам сдавать, не за что получать перечисления на номерной счет где-нибудь в Европе. В Австрии, например.
   Мартин неожиданно зримо вздрогнул, тяжело повернулся ко мне, зло ответил:
   -Ну, а если и так? Что это меняет? Не питайте иллюзий, не развернете вы течение назад. А что касается банка... Вот вышвырнут меня со службы года через три, и кому я буду нужен со своей честностью? В моем доме касса располагается, выдает старикам пенсии, так что я насмотрелся и не хочу, старый и больной, стоять с протянутой рукой! Считаете, мои боссы думают иначе? И вообще, мысли ваши... держите при себе!
   Но голос его изменился, он перестал быть сухим и бесстрастным, - я его задел и если не напугал, то заставил задуматься и насторожиться. А то и случайно угадал про Австрию, не зря же он дернулся, как лошадь от овода. Ткнул пальцем в небо, а попал в Луну. Но зато разозлил его, по его реакции понял.
   В это время из зарослей деревьев неподалеку от машины вынырнули три персонажа типично маргинальной внешности. Не обращая на нас ни малейшего внимания, троица пересекла поляну, остановившись у самых зарослей кустарника на противоположном конце. Прошли они неподалеку, и до нас донесся тот аммиачный дух, что окружает таких персонажей в любом городе мира. Один из трех склонился к своей сумке, достал некую емкость и стакан, разлил каждому. Выпив, городские парии удалились, скрывшись за деревьями. Мартин скривился:
   -День только начинается, а они уже со стаканом! Да, хорошему же научили наших людей русские братья!
   Я ответил:
   -А французских клошаров тоже русские научили? И американских бездомных? Не навешивайте нам грехов несуществующих, своих хватает!
   В глазах было темно от буро-красной злости на этого морализатора. Пытался сам себя успокоить, внушая, что сейчас важны холодный ум и логика, а не эмоции, да вот получалось плохо. Мартин не ответил на мои слова, явно не зная, что сказать, прикрыл веки и откинулся на сиденье. Я же нагнулся за выроненной фотографией. Снизу, повернув голову, с ненавистью взглянул на равнодушного собеседника. Он профессионал, конечно, но не Джеймс Бонд. И расслабился тоже зря! Даже визуально я крепче и намного здоровее его, чего в данный момент Мартин не учитывает. И совершенно напрасно. Меня ведь тоже не только ботанике и бальным танцам учили! Сам удивляясь тому, что делаю, я резко распрямился и согнутым локтем левой руки снизу с силой двинул Мартину точно в солнечное сплетение. Он изумленно хрюкнул, клацнул зубами и обвис, свесив голову вперед и закатив зрачки под набрякшие веки. Думается, наш инструктор по рукопашке Димыч Канаев остался бы доволен проведенным мною приемом, он оттачивал его со мной на многих тренировках. И не однажды втолковывал, что с моей комплекцией и подвижностью нужно знать всего один удар, но надежный и натренированный до автоматизма. Фанат всех восточных и западных единоборств, истово изучавший эти душегубские непотребства, Димыч уверял, что таким ударом в совершенстве владел Брюс Ли, и наносил он его открытой ладонью. Врезал я Мартину со всей дури и от широкой души, а потому в астрал он ушел не на минуту. Я щелкнул кнопкой на колпачке авторучки - запись остановлена. А вот это неожиданно: воздух в салоне ощутимо испортился. Да, на такой эффект я не рассчитывал! Ладно, перетерплю. Осмотрелся со своего места, убедившись в отсутствии поблизости напарников собеседника, да и вообще любых живых существ, сунул ручку в карман. Вышел из машины, открыл переднюю дверь со стороны водителя. Поправил тушку Мартина, чтобы он, не дай Бог, не свалился. Повертел рукояткой и наклонил его сиденье пониже, в полулежачее положение, руки завел назад. Хотел перехватить их какой-нибудь бечевкой, но при осмотре содержимого карманов куртки чекиста независимой Прибалтики обнаружил наручники. Без размышлений застегнул никелированные браслеты на запястьях у их хозяина - а ну, как очухается раньше времени? Блестящий ключик злорадно запулил в кусты подальше. Вырвал с корнем торчавший из-под приборного щитка микрофон радиостанции на витом шнуре, забросил его под сиденье. Туда же улетели удостоверение борца за свободу, фотографии, телефон с отключенным мной звуком вызова и пустой бумажник. Потому что деньги из него я забрал. Думаю, мне они нужнее. Их оказалось немало: помимо небольшой суммы все еще действующей национальной валюты, приличное количество евро разного номинала, а отдельно под застегнутой "молнией" лежала пачка купюр по сто евро. Взял и сигареты, а то когда еще мне магазин встретится! Потом затолкал в пластиковый пакет лежавшие на заднем сиденье свои вещи, выпотрошенные при осмотре, и протер все, чего касался, носовым платком, не забыв положить его рядом с хозяином. Пахнуть меньше не стало - наоборот, аромат усилился, причем воняло гадостно! Он что, обделался, что ли? Вот это я ему врезал! Хотя, может, он чем-то не тем позавтракал. Дернув за рычаг, открыл капот и, взяв в кармане двери тряпку, сбросил с аккумулятора клемму массы: а вдруг пленнику придет в голову дурь надавить головой на клаксон после того, как очнется? Открыл пластиковую бутылку минералки и вставил ее в отверстие для стаканов у рычага передач: неудобно, конечно, но даже с замкнутыми позади руками нагнуться вперед и попить сможет, не умирать же ему от жажды! А от собственных миазмов точно не умрет. Затем покинул место нашей беседы. Ушел по той тропе, куда перед этим прошествовали трое маргиналов.
  

***

   Пройдя всего шагов триста, вышел к очагу цивилизации в виде стеклянного теремка-киоска "торгуем всем", притулившегося напротив въезда в гаражный кооператив абсолютно советского вида, явно в те годы и построенного. Метрах в ста от гаражей видны автомобильный переезд и пешеходный проход через железнодорожные пути - там, похоже, остановка электрички. Ну да, неподалеку ведь как раз и находится бывший поселок железнодорожников, где мы так тепло беседовали с Мартином. Сразу соваться к людям не стал, у кромки кустов критически себя осмотрел. Ярковато выгляжу, а потому запомнюсь встречным. Сиреневая рубашка-поло Poul&Shark, джинсы Lee, синие топсайдеры. На боку, переброшенная через сумку, болталась прихваченная на случай непогоды флиска. И хотя сейчас не холодно, натянул ее - запасной рубашки ведь не было. А так стал похожим на всех, серо-черным. Вышел из кустов, подошел к киоску. Попросил три бутылки минералки, три "Сникерса" и плитку шоколада, взял упаковку разовых станков для бритья и дезодорант. В углу витрины увидел растворимый кофе "три в одном" и перец в маленьких пакетиках, взял всего по три. Сигаретами киоск не торговал. Пока стоял и укладывал покупки, подошедший из гаражей мужик в замурзанном комбинезоне спросил булку хлеба и два круга полукопченой колбасы, ее продавец извлекла из холодильника за спиной - на витрине этих товаров не было, явно человек закуску берет. Я попросил повторить, купил несколько пластиковых стаканчиков, сложил все в пакет и направился к переезду. До него не дошел, резко свернул в кусты и вернулся на тропу, по которой пришел сюда. Сел в зарослях, на кусок тут же подобранной бумаги раскрошил сигареты из пачки Мартина и добавил перца из пакетиков, перемешал, свернул кулек и ссыпал адову смесь в него. Прошел с десяток шагов в направлении, где осталась машина с превращенным на некоторое время в примитивный организм Мартином, и щедро посыпал путь до киоска полученной смесью: собакам, если меня будут искать с их помощью, такое очень не понравится. Вышел к тыльной стороне гаражей и двинулся вдоль нее. Плана не было, была мысль - спрятаться, надежно спрятаться до того, как найду выход из загона. Но сначала - позвонить. Понятно, что известные мне телефоны коллегам Мартина известны тоже и стоят "на кнопке", разговор прослушают, но важно передать информацию тому, кому она нужна немедленно, в том числе и для моего спасения. И я, поколебавшись с выбором, набрал один из трех заученных мной в первый день приезда номеров, а именно мобильный Сергея Константиновича:
   -Алло, это я, узнали? Запишите! Серверная, левая стойка, немедленно, прямо сейчас! В моем сейфе две баночки возьмите, разберетесь. Плату с компа уберите, Леху берегите. Минотавра срисовали, так что закрывайте. Я в порядке, все решу сам, есть канал. Не лезьте, помешаете! Про волка рассказывали, помните? Черту проверьте. Больше звонить не смогу.
   Ответ был кратким:
   -Все понял. Удачи тебе!
   Отойдя от места, откуда звонил, к гаражам, вынул симку из аппарата, согнул ее несколько раз и втоптал в землю. Телефон обернул в найденный полиэтиленовый пакет и засунул под корни приметно наклонившегося дерева - модель дорогая, нечего разбрасываться, авось передам место залегания, кто-то извлечет и попользуется. Второй телефон с пояса, Philips, завернул в снятую с шоколада фольгу, затолкнул в другой пакет. При осмотре вещей Мартин лишь взглянул на него скептически, даже не взяв в руки - предположительно, мои противники его номера не знают. Но береженого Бог бережет, и поэтому я обернул аппаратик станиолью - все, не фонит и обнаружить его сканированием невозможно. Вынутую из него симку тоже упаковал в фольгу из-под жвачки, спрятал с другой стороны дерева. Сыпанул вокруг ствола оставшейся в кульке смесью и двинулся дальше.
  

***

  
   Спецсообщение. Зафиксирован звонок на номер "Мамонта" в 14-25, абонент - "Заяц". Длительность звонка 38 сек. Запись разговора прилагается, язык - русский. Ввиду кратковременности контакта точное местонахождение абонента не определилось. Приблизительно - квадрат 45- 90, вероятно - платформа электрички "Бабите". После отключения абонента запеленговать используемый им телефонный аппарат или SIM-карту примененные средства технического контроля не смогли.
  

***

  
   Шел вдоль гаражей, обходя выброшенный автовладельцами за пределы стоянки мусор, и думал, что про решение проблем мной самим и наличие канала - чистая фантазия, сказано для слушающих. На самом деле, нет ничего. Но если я загружу Рудина с Котовым своим спасением - будет только хуже, вся псарня кинется караулить и ловить. А так - концы обрезаны. Но вот про "волка" - это важно, и это на мне. Флешку в серверной они заберут, но есть еще моя хитрая авторучка с записью всей беседы и раскладками, выболтанными разговорившимся Мартином, а наговорил он много лишнего. Как передать ее? Когда мы сидели-паяли, Сергей Константинович рассказал о поимке его орлами настоящего шпиона здесь, в этом городе. Повадился ходить к фонтану в городском сквере один господин, представитель зарубежной судоходной компании, это лет тридцать тому назад. Что он занимается не только вопросами фрахта и доставки грузов, было известно давно, но прихватить хитреца не получалось. Стали изучать его маршруты и встречи, установили, что он почти ни с кем и никогда не общается вне служебного круга, а вот ходит постоянно к старому фонтану. С ним его в прошлом ничего не связывало, так что сентиментальные и ностальгические мотивы исключили сразу. Открыт был фонтан к началу нового столетия, наступавшего ХХ века, и представлял он собой модные тогда анималистические сюжеты, то есть скульптуры зверей из медного сплава в разных видах и позах. Супостат тот придет, постоит то вдали, то близко совсем подойдет, руки окунет в мутную воду, и больше ничего не делает. Но однажды ушлый стажер сопоставил увиденное на многих кинопленках - а снимали кино с участием судоходного представителя аккуратно - и сделал вывод: господин руки моет в чаше только тогда, когда вода бьет из пасти волка! На фонтане по периметру помещались двенадцать голов разных зверей: лев, тигр, волк, лиса, заяц и даже баран, и изо всех била вода. Но не всегда, а по странному графику: то из одних пастей льет, то из других. Начали проверять и выяснили: по своему разумению включал воду смотритель сооружения. Взяли его, дождались протрезвления, разговорили и узнали, от кого он получал команду "открыть волка", кому передавал найденные в воде пакетики неизвестного содержания. А зарубежный любитель бьющих струй о необходимости передать посылку сообщал, поставив черту на третьем от входа в парк фонарном столбе - и волк открывал свою пасть для потока воды. Теперь я собирался тем же способом передать авторучку с записью, сообщив о закладке ее в фонтан чертой все на том же столбе. Потому что с записью разговора Рудин умоет любую из спецслужб и даже почистит им зубы, аргументов хватит для страшного скандала с эхом на весь белый свет. Вот только до фонтана еще добраться нужно... Вообще, иллюзий особых я не питал, мой побег - удача и чистая случайность, погоня дыхнет в затылок в самом скором времени. Для перехода на нелегальное положение, рассказывал нам на занятиях особист, необходимый минимум - это документы, надежное убежище и деньги. Последнее есть, но в том ли количестве, чтобы получить еще два элемента? Нет документов, нет незасвеченной и непросматриваемой норы. Но пока шанс мне дан, невероятный, но реальный. И я его использую. Нужно исчезнуть, пропасть совсем, не отсвечивая. Несколько дней бесплодных поисков - и враг решит, что я задействовал тот самый упомянутый в телефонном разговоре "канал". В любом случае, натяжение тетивы ослабнет, это неминуемо. Где переждать... Можно было назвать иносказательно какое-нибудь место Сергею Константиновичу, чтобы меня с него забрали, но следом за посланной им кавалерией мог примчаться другой эскадрон, от Мартина с коллегами. Так что лучше я сам, не умножая печалей своих и друзей.
   Двигаясь вдоль тыльной стороны гаражей, заметил на плоской крыше одного странное сооружение из досок и стальной сетки. Да это же голубятня! Заброшенная, давно пустующая, никому не нужная. А вот мне вполне может пригодиться: хоть я и не голубь, все же не под открытым небом прятаться. Пройдя подальше, увидел свисающую сверху веревку - ею затаскивали наверх рубероид для покрытия крыши от дождей. Подергал ее, подпрыгнул и повис - веревка держала. Пакет с продуктами привязал за свисавший конец, осторожно начал подъем. Слава Богу, стену выкладывал косорукий каменщик-любитель, и неровностей с трещинами хватало, так что не без труда, но вскарабкался. Поднял пакет, отвязал и смотал веревку - гостей мне не нужно, посетителей не принимаю. Осмотрел себя - да, перемазался, но вроде не фатально, да и вода есть, почищусь. Пригнулся - так меня не видно с земли - и буквой "Г" двинулся в сторону голубятни. Да, не "Хилтон"! Но сойдет как временное укрытие от настигших жизненных бурь. Поднял голову, осмотрелся. Безлюдно и у гаражей, и со стороны посадок, это меня устраивает! Неподалеку увидел расстеленную полиэтиленовую пленку - то ли чтобы при дожде потолок не протекал, то ли бросили просушиться да забыли. Выяснять не у кого, подошел и, стараясь не шуршать, собрал и перенес к своему убежищу, - это я вспомнил уроки из телепередач Тимофея Баженова о выживании, были у него похожие сюжеты! Подобрал лежащие неподалеку два закинутых на крышу бумажных многослойных мешка. Думал, что из-под цемента, но нет, внутри они оказались чистыми. Очень даже сгодятся! Затащил и их в голубятню. Хилая дверца держалась на гвоздике, надо мною дыры, но выбора нет. Разложил полиэтилен, прикрыл слоями бумаги от разорванного мешка - вполне годная нора! Шуршит, правда, при каждом движении, но в мире вообще мало совершенных вещей. Забрался вовнутрь, дверцу за собой прикрыл и огляделся. Со стороны меня не заметить, я же через щелястые стены вижу все вокруг. Да, ночевка черт-те где и без намека на комфорт становится не самой приятной традицией. Кусты у вокзала в своем городе, заросли у железнодорожного разъезда возле Крестовой, теперь вот здесь... Вытянул ноги, достал бутылку воды и круг колбасы, жевал и размышлял, перебирая события последних часов. Есть ли хоть один плюс в моем нынешнем положении, хоть один реальный шанс? Есть. Понятно, что через час-другой Мартина непременно найдут, и параллельно с отмыванием его штанов начнется второй акт марлезонского балета, суетливый и бестолковый. У противника после произошедшего состояние легкой паники: все планы сорваны, клиент исчез в неизвестном направлении. Ситуация вышла за рамки обычной, заставляя делать ходы против правил, а это доступно только руководству, что тоже дает мне фору. Мне противостоящие - это обычные люди, а значит, ошибаются. Прослушав разговор с Сергеем Константиновичем, - а я уверен, что они его прослушают! - какой вывод сделают эти ребята? Что я буду выбираться сам, велел никому в это не лезть и не мешать. Говорил абсолютно уверенно, так что, скорее всего, они тоже поверят. В банке этим службам теперь делать нечего: после моего телефонного предупреждения их даже на порог не пустят, все сорвалось и обрушилось с треском. Что там остается? Сканер? В магазине такой купить можно, если не здесь, то в Польше точно. Встречи с Рудиным? А кто скажет, что мы не рыбалку обсуждали? Да и Рудин - не беглый каторжник, живет себе спокойно пенсионер... Остальное вообще никуда не пристегнешь: незаконно проникли в помещение банка и сфотографировали в кабинете ограниченного доступа неизвестного назначения плату, потом в другом кабинете вскрыли сейф, что вообще уголовщина! Звук у них от свистульки остался, и ничего больше! Если я залягу на дно, то мои шансы уйти они трезво оценят как высокие. Поиски имеют смысл только в первые часа два после побега, то есть к моменту нахождения Мартина организовывать их уже поздно, разве чтобы отчитаться да совесть очистить. Сгореть я могу, только проявляя активность, но делать этого не собираюсь. Они все просчитают, все поймут. С запозданием начнут пробивать инфу по мне, попутно коря друг друга. Уже знают, что в этих краях я бывал многократно, и знакомых с тех времен осталось немало, но сколько времени прошло... Начнут проверять, кто жив и где находится, не встречались ли, не созванивались в последние дни. Это потребует времени, сил и людей, но другого пути у них просто нет. Кроме того, двинется и закрутится рутинная и стандартная машина поиска. То есть, скоро мои фотографии появятся во всех полицейских участках, а потом и у каждого полицейского, дежурящего в наряде. Аэропорт, морской порт и вокзал точно закроют, под контролем окажется съемная квартира и все адреса, где я могу мелькнуть. В СОРМ - систему оперативно-розыскных мероприятий - внесут мои данные и разошлют по принадлежности, то есть оповестят погранпосты, таможню, дорожную полицию и прочих причастных. И везде будет значиться: особо опасен, напал на сотрудника органов! Бежал из-под ареста! Через Интернет пробовать передать что-то бесполезно, это я хорошо знал: провайдеры под контролем, информация фильтруется и никуда не уйдет. Эфир всех сотовых операторов тоже на прослушке, союзники из-за Большой Лужи недавно установили им вполне качественную аппаратуру, помня, что Дважды Краснознаменный Балтийский флот не за порогом - он на пороге. Вроде бы все перечисленное относится к минусам. Но в любой ситуации невероятное значение имеют разные "но". Решения наверху принимаются долго, еще дольше согласовываются, да и законы всех стран от правоприменительной практики, то есть от реальной жизни, отстоят ой как далеко. Плюс то, что ловить меня будет не одна контора, а сразу целых три, такой порядок у них. И каждая работает под лозунгом "Змей дави чужими руками!" То есть, пока по всем этим подразделениям и образованиям пройдет информация, да пока они все согласуют меж собой... Учитывая градус дружеских чувств каждого из учреждений друг к другу, можно себе представить, на каком уровне начнется их взаимодействие. Но когда псы грызутся, упряжка не едет, говорят каюры на Севере. Есть еще и "фактор Мартина": непросто ему будет объяснить своим шефам многие нюансы своего поведения, он постарается максимально оттянуть момент истины и изложить все произошедшее не так, как было, а так, как надо ему. Минус серьезный то, что он знает: я, пойманный или непойманный, могу рассказать о нем много чего любопытного. И в его интересах закончить игру в догонялки ликвидацией меня на месте. Тогда концы в воду... Все очень неказисто складывается. У противника единственный шанс выкрутиться из вдруг образовавшейся воронки - отловить меня и шантажировать тем самым непотребством, о котором говорил Мартин. Так что стараться они будут на всю катушку, тут без иллюзий и пустых надежд. Без мук душевных обвинят в скотоложестве и в доказательство приложат протокол допроса козы из местного зоопарка. Только сначала поймать нужно! А к быстрой игре они не готовы, и моя задача и спасение - играть в том же темпе, заданном даже для меня нежданным побегом из машины Мартина. Иначе - схватят, а с таким пухом на рыле не выкарабкаться ни с какими адвокатами.
   Правда, есть и третий вариант, самый желательный, а потому маловероятный: поскольку инициативу по моему задержанию проявил Мартин, привлекая своих "левых" людей, то может случиться, что он никому ничего не скажет и, поскрипев зубами, спустит происшествие на тормозах. Он ведь не может не понимать, что уйти из города морем для меня проще простого, даже думать не надо, нужны только деньги. А они у меня есть, у него же и прихватил. И порт под наблюдением вовсе не преграда для побега, у них полицейских не хватит поставить по одному у каждого причала на побережье, включая заброшенные. Тогда все идет, как и шло, то есть телефоны прослушиваются и план утвержденных оперативных мероприятий исполняется, но меня никто не ищет, кроме самого Мартина, команды "Фас!" сверху не поступило. Но это вряд ли...
   Сказывалось перенапряжение от происшедшего, приступ лихорадочной бодрости сменился жуткой апатией. Глаза слипались и перед ними туманилось, мысли вязли, как мухи в меду. Психологи называют это состояние "синдромом боевой усталости". Склонив голову на колени, я задремал.
  
   ***
  
   ...Запахи лета, перегретого шифера, сквозь слуховое окно блики от яркого солнца. Мы с дедом, поднявшись по шаткой лестнице, тихо пробираемся по доскам чердака. Дед надел зимние кожаные рукавицы и держит в руках плотный полотняный мешок, на меня он натянул накомарник и обрядил в старую телогрейку, в ней мне непереносимо жарко в этот летний день. В самом углу островерхой крыши виден большой белый шар, из него раздается странное гудение. Дед поворачивается ко мне, показывает рукой на осиное гнездо, половчее пристраивается, чтобы накрыть его мешком... и я просыпаюсь. Еще не поняв, где случилось пробуждение, уже осознаю, что мне давно не десять лет, и никогда я уже не увижу своего деда. Лежу на спине, непонимающе глядя вверх, надо мной какие-то доски, и по ним бегают всполохи света. Сообразил: я в голубятне, наступила ночь, а откуда сполохи - пока не знаю. Осторожно озираюсь и прислушиваюсь, убеждаюсь, что рядом никого нет, а неподалеку, с тыльной стороны гаражей, горит костер, тени пляшут от его огня. Видны силуэты сидящих рядом людей и слышны голоса. Раскрыл уши, как Чучундра, и понял: говорят по-русски. Через пять минут уяснил: путейские рабочие, ведут ремонт на недалеком переезде, присели передохнуть. Перекур вынужденный: забыли какую-то приблуду, без нее работа встала. Бригадир пошел звонить, а православные сидят, обсуждают лениво вопрос, привезут ли инструмент хотя бы к утру или можно на все забить и пора уже наливать? Тут из темноты вынырнул запыхавшийся бригадир в своем служебном жилете и доложил рвущимся к работе подчиненным, что дрезина вышла и скоро будет, вставайте и пошли разгружать. Путейцы лениво осведомились, как он так быстро все уладил. Бригадир пояснил, что телефон за углом, искать не пришлось. Так, под разговоры на производственную тематику, я снова заснул. Проснулся, когда начало светать, а на кусты и деревья лесопосадки опустился утренний туман. Просто замерз. Вокруг тихо, костер давно догорел, путейцы ушли. Я укрылся вторым бумажным мешком, разорванным по швам, через какое-то время дрожь прошла и снова вернулся сон. Окончательно разбудило меня солнце, пробившее лучами дырявую крышу голубятни, да пение птиц. Вот это поспал! Зевая, поднялся, поозирался и прислушался. Никого. Достал из пакета бутылку воды, умылся газированной минералкой - оказалось, очень даже приятно, и ощутимо бодрит! Побрил наощупь щеки разовым станком, сбрызнулся дезодорантом и сел завтракать. Достал оставшуюся со вчера колбасу, ее дольше хранить нельзя - испортится. Вынул недоеденный хлеб, в пластиковом стаканчике развел газировкой упаковку кофе "3 в 1", этот странный напиток употребил в завершение завтрака. Утро и вокруг никого, но о том, чтобы развести костер и обсушить промокшую от предрассветного тумана одежду, и речи не могло идти. Подвигал руками, сделал импровизированную зарядку, и взялся за ревизию своих вещей. Вытащил все из пакета, прикинул, что мне необходимо будет купить, если удастся совершить налет на какой-нибудь киоск или магазинчик.
   Лишь случайность подтверждает, что есть судьба. Дошло дело до сумки, носимой на плече. Вынул бумажные носовые платки и упаковку влажных салфеток, достал блокнот и зарядное устройство. Где-то тут уже ненужная батарейка для закопанного вчера телефона. А это что за кусочек бумаги белеет? Визитка, достал и перевернул. На обороте надпись авторучкой: "Эрика" и номер телефона.
   Случайные встречи всегда подозрительны, и жизнь приучила настороженно относиться к любым совпадениям. Шеф западногерманской разведки Гелен говорил, что наибольшие подозрения вызывает естественный ход событий. Но выбор у меня был сужен до состояния, когда выбора нет совершенно. А если хочешь быть здоров - убегай от оперов! В том числе и оперов из спецслужб. Включив голову на всю мощность и сделав интеллектуальное усилие, вспомнил вчерашний разговор с Мартином и решил, что Эрика - не подстава. Не знали на момент необычного знакомства с ней хозяева Мартина о появлении в их владениях двух русских, способных доставить им столько хлопот. Но при всех размышлизмах на первое место выступал тот факт, что во всем городе и его окрестностях у меня нет ни одного надежного человека, свободного от контроля местных спецслужб. Хорохориться, конечно, я мог, но на гаражной крыше долго протянуть не получится, это факт. Дай Бог, чтобы до сегодняшнего вечера меня никто не срисовал!
   Вытащил из голубятни снова на крышу полиэтилен и мешки - следы своего пребывания оставлять негоже. Привязал веревку к торчащей из плиты перекрытия арматурине, свесил голову вниз и осмотрелся. Никого, да и рано еще, рабочий день едва начался. Сбросил веревку вниз, привязав к ней свой пакет и сумку. Стену этого гаража выкладывал тоже не мастер, спустился без затруднений. Долго чистил перышки в кустах за гаражами: в люди иду, должен выглядеть прилично, а перемазанный персонаж сразу запомнится. Пакет спрятал вместе с остатками еды и воды, таскать его в руках незачем, да и лишнюю деталь из экипировки убрал: человек с пакетом уместен возле магазина или торгового центра, а не как простой утренний прохожий. Критически осмотрел себя и двинулся в направлении железнодорожного переезда. Шел и думал: а как звонить? Телефонной карточки у меня нет, во вчерашнем киоске я их тоже в продаже не увидел. Решил, что как-то выкручусь, другого выхода у меня нет, кроме упования на русский "Авось!" Прошел переезд, никого не встретив, лишь со стороны гаражей следом шли две бабуси с сумками на колесах, да возле платформы - я не ошибся, здесь проходит электричка - стояла группа ожидающих, но это далеко от меня, метрах в ста. Ага, вот и полукруглый прозрачный козырек телефона-автомата виден, висит у входа в магазин. Рядом стоит небольшой фургон, разгружают привезенный хлеб. Я подошел, остановился и сокрушенно почесал затылок: как быть-то? Засовывающий в чрево фургона пустые поддоны грузчик окликнул меня:
   -Эй, парень!
   Я оглянулся, он достал из нагрудного кармана телефонную карточку и показал мне: не её ли ищешь? Я кивнул, подошел, взглянул на номинал и достал из бумажника требуемую купюру: лучше заплатить, чем быть обязанным. Грузчик удовлетворенно забрал деньги и сел в кабину рядом с водителем: он и не думал, судя по всему, меня благодетельствовать. Не удивлюсь, если обнаружу, что карточка наполовину использована. Машина уехала, увозя с собой мою проблему. Подошел к автомату, затолкнул карточку в щель приемника - вот негодяй, я угадал, денег на ней осталось меньше трети! Но для звонка мне хватит, так что не буду ругать ловкача.
   Трубку взяли на аж пятый гудок, ответили лениво и не по-русски. Я вежливо попросил:
   -Будьте добры, пригласите Эрику! - ужасаясь от мысли, что получу ответ:
   -А ее не будет сегодня, позвоните завтра после обеда!
   Или, вариант еще лучше:
   -Она уехала отдохнуть к бабушке в деревню, вернется не раньше следующей среды! Тогда я пропал и сгорел... Но нет, раздался громкий крик "Эрика!", и через минуту я услышал запыхавшееся:
   -Да, я слушаю!
   Несколько раз отрепетировал перед этим свой монолог, потому без пауз выдал:
   -Эрика, здравствуйте! Вадик звонит, если помните такого, мы странно встретились неделю назад вечером, и вы мне дали вот этот номер. Не решился бы беспокоить, но влип в проблему, нужна консультация знающего местного человека, я ведь приезжий...
   Она не дала договорить, спросила:
   -Вы где сейчас?
   Я очень путано объяснил, как смог, она опять перебила:
   -Окрестности знаю плохо, сама нездешняя и живу здесь недавно, но, ваше счастье, доводилось в тех местах бывать, узнала по красочному описанию. Если пойти прямо от электрички по дороге, то выйдете к скверу, по бокам два желтых трехэтажных дома. Ждите меня там, подъеду.
   И повесила трубку. Все, я в руках судьбы. Вернулся к переезду, свернул вправо и пошел по той самой дороге, о которой говорила Эрика. Шел, не зная, что ждет меня в ее конце.
   Я сознательно представился не Вадимом, а Вадиком, произнеся имя близко к "Валдик": если в техническую базу СОРМ внесено мое имя, то на "Валдик" электронный опознаватель, скорее всего, не отреагирует хотя бы потому, что есть несколько очень похоже звучащих местных имен, и наладчики это должны были учесть, иначе ищущие информацией завалятся. Предположения, конечно, но основаны они на знаниях.
   Улица идет под уклон, я топал обочиной в тени немаленьких деревьев, помнивших довоенные времена. Дорога пуста, только встретилась молоденькая девчонка в коротких, облепляющих шортах, скривившая носик на мой изящный вид: "Что, дядя, утюг сломался?" Согласен, выгляжу после ночевки на гаражной крыше, как выскочившая из-под грузовика дворовая собака. Хотел ответить поязвительнее, только осекся: оставлю память о случайной встрече. Вдруг увидел себя со стороны: отчаявшийся и загнанный, испуганный и униженный необходимостью прятаться.
   Ага, дошел, вот и сквер, две когда-то желтые, а сейчас просто грязные старые трехэтажки неведомого года постройки по сторонам от деревьев. Сад тоже старый и заброшенный, обрезку растущих в нем стволов проводили десятка два лет назад, не меньше, все заросло. Сбоку от входных ворот чудом уцелевшие скамьи, на них молодые мамы с колясками - вышли погулять поутру. Прямо у забора, слева и справа, заросли кустарника. Туда я, свернув налево, и забрался, хоть и осознавал: если приедет Эрика не одна, а с сопровождением, цена моему убежищу - меньше ломаного гроша, выкурят мигом. Но хоть имитация безопасности. Настроился на долгое ожидание, а прождал чуть больше двадцати минут.
   Приехала она одна, у ограды парка неподалеку от входа остановился очень неновый "Пежо-205" красного цвета. Поозиравшись, Эрика вышла из машины. Я тоже выбрался из укрытия, подошел и поздоровался. Смотрела она внимательно, но спокойно, кивнула в сторону "Пыжика" и сходу перешла на "ты":
   -Садись! Лучше сзади.
   Правильно, задние стекла затонированы, там меня не разглядишь. Устроился, поехали. Эрика попросила:
   -Расскажи, что можно, только без обмана. Тогда легче решить, чем и как тебе помочь.
   Рассказал все, как есть, промолчав только про истинную цель приезда, настаивая на том, что мы с Лехой просто стажеры из России, ничего больше. И я случайно стал пешкой в чужой игре. А пешки сами не ходят, их двигают. И ими жертвуют. Эрика слушала внимательно, ни разу не перебив и не задав никаких "уточняющих вопросов". Вообще, она девица с самообладанием: ехала ровно и спокойно, словно я ей читал инструкцию по эксплуатации фена, а не рассказывал про захваты и побеги. При этом везла партизанскими тропами: свернув с шоссе, спустилась под какой-то мост и выехала на пустынную укатанную грунтовку. К пыльному ухабистому проселку близко подступали кусты, раз проехали вплотную к железной дороге с опорами электропередач по бокам, потом по высокой насыпи с карьерами справа и слева. И закрутились по старым - но не старинным, как в центре - улочкам с пятиэтажками по обочинам, выскочив наконец на пустырь между двумя кварталами домов. А говорила, город плохо знает. Район малолюден, глухомань какая-то, почти нет машин и редкие прохожие. Слева старые "хрущевки", справа относительно новые девятиэтажки, разделяло их полузаросшее кустарником поле с проплешинами волейбольных площадок и автостоянок. К одной Эрика подрулила, остановилась в немногочисленном ряду других авто, тоже не новых и основательно поезженных, и сказала:
   -Мне сейчас на работу нужно, ты посиди здесь, я тебя закрою в машине. Тут никого не бывает, это вот все наши стоят, и все на работе. Вот бутыль с водой, пачка чипсов. Мне там кое-что срочное подкинули, расправлюсь и отпрошусь, так что приготовься поскучать часа три. Окно приоткрой, а то душно - и с тем убежала в сторону старых домов. И вот я сижу на заднем сиденье чужой машины с полной неопределенностью на будущее в целом и на ближайшие пять минут в частности. Но у меня нет щемящего предчувствия беды, и сижу я расслаблено, без ожидания удара.
  
   ***
  
   Появилась Эрика через два часа с четвертью, уселась на водительское место, произнесла загадочные слова "Ладно, творим добро, пока можем!" Вырулив из затерянного мира в пределы не главной, но все же европейской столицы, поехала через центр, проскочила возле университета и медленно прокатила прямо под окнами ведомства безопасности. Едва тащилась не из фрондерства, просто скопилось много транспорта - не московская пробка, но скорость потока упала. Одновременно рассказывала о себе. Родилась в Эстонии, отец русский, мать эстонка. Дома разговорным языком был русский, в школе - эстонский. Эстонские бабушка с дедушкой в уезде Пярнумаа, русские бабушка с дедушкой под Курском. Поочередно бывала и там, и там, но вообще эстонская и русская родня дружбы меж собой не водили и были едва знакомы. После школы - филологический факультет университета, недолгая работа в газете, где издателем и главредом был ее же преподаватель. Он и посоветовал перейти на телевидение, учитывая внешние данные и безупречный русский язык, что в новой Эстонии становилось редкостью. В телередакции познакомилась с коллегами, задумавшими свою радиостанцию для молодежи, аналог российского "Маяка", то есть музыка и общественно-политические передачи. Вначале все пошло очень неплохо - ширилась аудитория, рос коллектив, потянулись молодые исполнители и политики. Не всем известное и популярное в Эстонии радио "Sputnik", конечно, но кое в чем начали и ему фитиля давать. Потом забуксовали, сказалось отсутствие опыта и просто журналистского чутья. Пытались выправить положение подачей острых материалов, но не всегда удачно. А накануне выборов не угодили кому-то важному наверху, на них начали давить и оттирать от актуальных тем. Ребята попались не робкие, в сказку о четвертой власти в демократическом государстве уже не верили, а потому решили защищаться. Тщательно подготовили и выдали в эфир острый материал, от которого большие дяденьки взвыли. Изложенные факты не могли не подтвердиться, разгорелся скандал. Готовя материал, не учли одного: наверху много подлецов, но нет дураков, и действие будет равно противодействию. Шеф-редактора обвинили в диффамации и взяли подписку о невыезде, в странную и мутную историю с наркотиками вдруг попал их второй редактор, никогда никаких непотребств не позволявший. Эрика, автор скандального материала, как раз гостила у Марты - подруги, третий год жившей в Дании и поймавшей в свои сети подданного королевы Маргарете. Ей позвонила после визита полиции насмерть перепуганная мать и сообщила, что визитеры очень сердиты и ждут ее возвращения. Подруга вошла в положение и увезла ее в другую прибалтийскую столицу, поселила в своей квартире и отдала в пользование вот эту машину. Решив, таким образом, вопрос с оплатой резервного жилья на родине на случай, если принц датский вдруг не оправдает надежд. Через друзей устроила в телевизионное агентство - стрингерское бюро, филиал голландской компании. Оно искало и находило интересующие публику видеоматериалы, многие из которых были с "перчиком" или вообще сомнительного содержания. В клиентуре значились местные и европейские телеканалы. Все "бюро" помещалось в двухкомнатной квартире первого этажа состарившейся "хрущевки" на окраине и состояло из пятерых сотрудников. Не бочка варенья с ящиком печенья, но жить можно. Домой к маме, в Эстонию, Эрика не собиралась даже ненадолго, справедливо полагая, что вряд ли уедет оттуда без проблемных встреч. Так все и шло ровненько, пока не позвонил я...
   Проезжали неподалеку от супермаркета, и я попросил Эрику подъехать, на парковке передал деньги:
   -Затоварься с учетом и моего голодного организма! Я посижу, в толпу не полезу. Вдруг попадется кто-то глазастый и с хорошей памятью...
   Эрика согласно кивнула головой, деньги взяла без жеманства, пересчитала, сложила в кошелек. Между нами пока не прозвучало ни одного слова о том, где я буду теперь жить, да и вообще ни слова о сущем. Я не торопил, понимая: не мне решения принимать, последствия такого поступка могут быть непростыми.
   Подошла Эрика с корзиной на колесиках, открыла водительскую дверь, сказала:
   -Пригнись, я сгружу в багажник!
   Я лег на свое сиденье, она открыла заднюю дверь и сложила пакеты. Поехали дальше. Крутились по развязкам, с шоссе съехали на боковую дорогу. Железные стада блестящих машин на хорошей европейской трассе остались в стороне, асфальт под колесами становился все хуже. Поворот, еще поворот, машина встала у стены старого дома. Да, часы здесь идут, но время давно и напрочь встало. Три двухэтажки стоят русской буквой "П", образуя небольшой дворик с клумбой посередине и двумя площадками - слева детская с качелями и песочницей, справа стойки и веревки для сушки белья. Патриархальные деревянные лавочки у подъездов с кустами сирени, отлетевшая штукатурка на слепых, без окон торцах домов, печать аккуратной бедности на всем. Эрика повернулась ко мне, указала рукой на дом:
   -Вот здесь я и живу! Первый подъезд, второй этаж. Давай, выбирайся, я тебя проведу, чтобы соседи не увидели. Потом выгружу продукты.
   Я повозился, сказал:
   -Ты уверена, что тебе после всего услышанного стоит лезть в мои дела? Может быть, какой-то другой вариант? Сама понимаешь, неприятности со мной можно нажить немалые, а у тебя и своих хоть отбавляй.
   Эрика молча вышла и встала у дверей, ожидая, когда выберусь я. В подъезд прошли вплотную к стене дома, никого не встретили. Поднялись на второй этаж по деревянной лестнице, вошли в квартиру. Короткий коридор с дверью в совмещенный санузел, налево кухня, прямо гостиная, справа проем двери в другую комнату или кладовку. Я сел на диван у стены, ожидая ушедшую парковать машину Эрику. Она, пыхтя, занесла магазинные пакеты, я кинулся ей помогать. Был отправлен умываться, залез в ванну и включил душ. Вода из газовой колонки шла не горячая, просто теплая, но после гаражной крыши все равно блаженство. Жаль, белья свежего нет, только грязь смыл. Но тут в дверь стукнули и, не дожидаясь ответа, вошла Эрика. Со спокойным интересом осмотрела меня, смутившегося до гусиной кожи и пытавшегося прикрыться полиэтиленовой занавеской с рыбками и осьминогами, положила на стиральную машину одежду:
   -Это футболка и трусы Йоргена, друга Марты, стираные. Его же старые треники. Он, вроде, твоей комплекции, так что надень! А это банное полотенце.
   И вышла, затворив дверь. Мда-а...
  

***

  
   Когда вернулся в гостиную, стол был накрыт. Беглого взгляда хватило, чтобы понять: хозяйка кулинарией не увлекается и готовкой себя не затрудняет, дома лишь перекусывает. Все на тарелках - на скорую руку и из магазинных полуфабрикатов, никаких разносолов и мяса по-французски. В лучшем случае, разогрето в микроволновке. Характеризует, между прочим. Мы уселись напротив друг друга, Эрика лукаво поглядывала, даря надежду на вечер. Блюда были съедобны, я - очень голоден, так что минут пять не было никаких разговоров, только мое сопение. Насытившись, посмотрел на без задора жующую хозяйку. Счел нужным сказать ей - что сделал с некоторым напрягом, боясь нарваться на негодование, - что добрые дела не остаются безнаказанными, и банк за заботу обо мне в трудный период жизни вознаградит ее впечатляющей суммой, нигде не засвечиваемой и не фигурирующей в налоговых отчетах. Что было воспринято с пониманием и спокойным одобрением. Вот вам поколение новой формации, прагматичное и без предрассудков: никаких возмущений и заявлений о бескорыстности совершаемого, о благородстве помыслов. Что ж, так легче и лучше, когда сразу и все точки над "Ё" расставлены. Потому сходу перешел к дальнейшему, а именно: попросил отнести мою пишуще-записывающую ручку к фонтану. Был выслушан со вниманием, проинструктировал свою помощницу досконально, особо уточнив место погружения девайса в пучину вод. И, вооружившись ножницами и рулоном скотча, сел на кухне готовить диктофошу к водным процедурам. Эрика переоделась по-спортивному, дала наставления мне:
   - Сиди на диване, никуда не ходи. Пол скрипит, а подо мной живут мать с сыном. Сын никакой, а вот мать... Активничала в "Кодукайтсе", в Эстонии это как в Литве "Саюдис", потом как-то попала сюда. Здесь тоже боролась за свободу. Зовут ее Дарья, совсем по-русски. Прямо кинулась ко мне, когда узнала, что я эстонка. Ну, я с ней дружить не стала, сыном ее дебильным не заинтересовалась. Она страшно возмутилась, начала доставать по мелочам. Раз полиция даже приезжала - пожаловалась, что проживаю незаконно. Но у меня есть нотариальное разрешение от хозяйки квартиры, Марта позаботилась, а вот у Дарьи как раз такого не оказалось. Полиция ее обругала и даже хотели оштрафовать за нахождение на чужой жилплощади без легализации, так это называется. Эта крыса выпуталась, но хвост прижала и теперь воюет со мной втихую. Если услышит, что кто-то ходит, когда меня нет, то не знаю, что ей в голову придет. Так что садись недвижно, я принесу тебе кружку с чаем. Вот куча газет на русском, это из бюро. Изучай, пока управляюсь с твоей шпионской миссией!
   Я сказал Эрике "танан" - "спасибо" по-эстонски, она удивленно округлила глаза, засмеялась и убежала.
   ...В парке ближе к вечеру засуетились борцы с лишним весом и прочие последователи здорового образа жизни, никто не удивился еще одной бегунье в бейсболке с большим козырьком и в темных очках. Протрусив по аллее, девушка подошла к фонтану и, погрузив в него руки, с наслаждением ими поболтала - жарко после бега! После чего побежала к выходу из парка, выскочила на тротуар вдоль ограды, присела возле фонарного столба завязать шнурок на кроссовке. Сидя на корточках, замотанным в салфетку угольком провела горизонтальную черту на столбе. Встала и неспешной трусцой двинулась дальше.
   Минут через пятнадцать там же, вдоль ограды парка, осторожно ехала пожилая водительница на маленькой машине, притормаживавшая перед каждым перекрестком и поворотом - явно за руль села недавно и всего боится. Затормозила и у поворота возле выхода из парка, точно напротив столба. Повертев головой влево-вправо и, убедившись в отсутствии помех и безопасности проезда, осторожно свернула вверх по улочке. Въехала в узкий пустой переулок и неуверенно продолжила по нему свое движение. В конце переулка у тротуара стояла машина, в ней сидели парень с девушкой. Пожилая водительница хотела включить "дворники" протереть стекла, но, по женской традиции, нажала не тот рычаг и мигнула дальним светом. Досадливо закусив губу, поехала дальше.
   А парень с девушкой, без любопытства посмотрев на проезжавшую машину, постояли еще немного и поехали погулять в тот самый парк. Несмотря на теплый летний вечер, народу было немного. Молодые люди прошли по аллеям, подошли и к фонтану с льющимися из пастей животных потоками воды. Девушка подставляла руки под бьющие струи, а парень с умилением фотографировал ее на свой телефон. Нагулявшись, они вернулись к машине.
   ...На следующее утро все та же девушка-бегунья на красном "Пежо-205" проехала мимо парка, в котором тренировалась минувшим вечером. И на столбе, где вчера оставила черную черту, увидела косой крест, нарисованный толстым красным маркером или губной помадой. Удовлетворенно кивнув, девушка газанула вверх по улочке.
  
   ***
  
   Утром я проснулся рано: все никак не привыкну к другому часовому поясу, европейскому. Скосил глаза вправо, где, доверчиво прижавшись к моему плечу, сладко сопела Эрика. Вчерашний вечер, несмотря на полное отсутствие спиртного, закончился довольно бурно. Полежав немного, попытался аккуратно выбраться из-под одеяла, не будя подругу, но не получилось: Эрика проснулась, и, улыбаясь спросонья, сказала "Доброе утро!" Я ответил по-эстонски "Тере хоммикуст!", в ответ получил поцелуй и еще более лучистую улыбку. Где-то читал, что если женщина вам утром улыбается - значит, она вас любит. Потянувшись, Эрика пообещала завтрак, вскочила и убежала в ванную. Я тоже встал, раздвинул плотные шторы на окне, выглянул в пустынный двор. День явно будет прекрасным, а вот мое ближайшее будущее выглядит не лучезарно!
   Пока Эрика плескалась, я сам приготовил завтрак. Холостяцкое житье и не таким кунштюкам научит, а уж пожарить бекон с яйцами - проще может быть лишь наливание заварки в чашку. Кофе, кстати, тоже сварил, обнаружив на плите кофеварку для эспрессо из "Икеи", а в кухонном шкафу - коробку с молотыми зернами. Дополнил все сосисками, отваренными в отдельной кастрюльке, порезал купленные вчера помидоры с зеленью. Опять сели напротив друг друга, и опять я смущался, а Эрика бросала совсем нестеснительные взгляды. Про ночной разгул - ни слова. Естественно, заговорили на тему "что дальше?" Я попросил ее узнать, в каких организациях, где ей приходится бывать, есть работающие мини-АТС, какого типа и модели. Рассказал технически неграмотной слушательнице, что это такое, как выглядит. И главное: можно ли узнать код входа - четыре цифры, которые кое-где не очень-то и скрывают. На вопрос, для чего это мне, поведал о своем фантастическом плане. В этом агрегате предусмотрена функция "голосовой почты". То есть, записываешь сообщение, как на магнитофоне, и в установленное тобой время АТС сама соединяется с абонентом и передает ему запись. Когда я ремонтировал станцию в своем банке, то плотно изучил эту функцию. В том числе и ее любопытное расширение: звонишь на АТС откуда угодно, набираешь код входа в блок управления станцией. Включаешь режим "голосовой почты", диктуешь сообщение. После этого кнопками задаешь время и номер абонента. В нужное время сообщение уходит. По техническим причинам мини-АТС не могут контролироваться так же плотно, как обычные телефоны. Особенно, если аппарат использует технологии White Noise, или "белый шум". Встречаются они не часто, но встречаются. И если позвонить с "голосовой почты" абоненту с нейтральным, неконтролируемым контрразведкой номером, то звонок не отсекут, а нужный человек услышит сказанное ему. Эрика пообещала узнать, где есть мини-АТС, и поинтересоваться возможностью раздобыть код. Перед уходом она еще раз проинструктировала меня:
   -Почти весь день соседей внизу нет. Дарья у племянницы, нянчит ее ребенка, возвращается между тремя и четырьмя часами, когда сын приходит с работы, он грузчик в супермаркете. И с этого времени до моего прихода судьба тебе сидеть в спальне на тахте. Я там поставила минералку на тумбочку и стакан, а внизу бутылка для наоборот - в туалет ты попадешь, только когда я вернусь. Бра над головой, журналы и книжки в изголовье, от скуки не умрешь. Только не ворочайся, как медведь, а то услышат! Да, вот лежит спортивный костюм Йоргена, внизу стоят его кроссовки, как ты и просил. Примерь, должны подойти. Все чистое, выстирано. Включая кроссовки, сама в стиралку заталкивала. И я побежала!
   Чмокнув меня в щеку, Эрика застучала каблучками по лестнице. Ей еще нужно будет перед работой прокатиться мимо парка, взглянуть на отметку на столбе. Я остался один. Подошел к окну на кухне, выглянул на улицу, не отодвигая шторы из органзы. Вот вышла из подъезда Эрика, следом за ней бодро прорысачила в сторону трамвайной остановки защитница свободы прибалтийских народов Дарья. Двор по утреннему времени пуст, но кто-то его уже прибрал - мусора и бумаг не видно, политый тротуар блестит. Прошел в спальню - так Эрика именовала бывшую тесную кладовку, в которой от стены до стены стояла широкая тахта. Перед ней оставалось небольшое пространство, куда нужно было сползать при вставании - свесить ноги вбок не получалось, не вмещались. Примерил оставленный спортивный костюм, он оказался почти впору. Кроссовки тоже подошли, только у Йоргена стопа была пошире, порастоптаннее. Спросите, почему решил сменить свои недешевые топсайдеры на чужие полуразвалившиеся кроссовки? Попал я после увольнения из армии в отдел кадров полиции, уговаривали пойти к ним на работу. Случайно встретился там с однокашником, посидели да вспомнили. И вот, выпив немало и съев два шашлыка, он рассказал байку про наружку, как они в толпе находят надевшего парик, сменившего походку и вывернувшего наизнанку свою куртку человека. Наблюдатель просто опускает голову и разглядывает обувь прохожих. И не было случая, чтобы разыскиваемый носил с собой запасную пару туфель и переобувался вместе с переодеванием. Так, по обуви, его снова и отыскивают среди массы народа. Рассказ я запомнил.
  

***

  
   День прошел быстро. Долго тянулось только послеобеденное время вынужденного сидения на тахте из боязни скрипнуть половицами и тем обнаружить себя. Вернулась с работы Эрика, лицо у нее было невеселым. Протянула распечатку с цветного принтера. Я взял ее в руки: мой портрет. Рядом текст: "Внимание, розыск! Полицейское управление разыскивает Зайцева Вадима Александровича, гражданина России, 1981 года рождения, русского, проживающего в городе Л..., ул. Гастелло, д. 6 кв. 48. Находился в командировке в местном отделении банка "CREDY". Пропал 17 июля сего года в районе бывшего радиозавода, по ряду признаков полиция рассматривает его причастность к противоправной деятельности лиц, занимающихся контрабандой на территорию Республики товаров, запрещенных к ввозу и реализации в странах Евросоюза. При обнаружении сообщить в полицейское управление по телефонам..." Собственно, я этого ждал и не удивился даже. Эрика пояснила:
   -Пока заборы этими бумажками не обклеили, но у всех полицейских точно есть такой плакатик. Это с сайта одного местного телеканала распечатала, они у себя в новостях будут показывать каждый час после девятнадцати ноль-ноль, в прайм-тайм. В том числе и на русском, как видишь. Канал не главный, но популярный, так что засветить могут запросто!
   Сели ужинать, кусок не лез в горло. Сидел, рассматривал свое изображение в объявлении о розыске. Поглядывавшая на меня хозяйка, отставив чашку с кофе, сказала:
   -Сейчас новости начнутся, не хочешь про себя послушать? - и включила телевизор. Увиденное настроения не прибавило: меня ищут, и очень серьезно, раз без оглядки на банк и посольство дали такое объявление по телевидению. Да, не оправдались надежды на то, что Мартин спустит неприятную для себя историю мимо своих шефов! Меняется мой статус кардинально, в том числе и как гостя Эрики: одно дело - командированный из соседней страны специалист, другое - разыскиваемый полицией иностранный подданный. Сказал ей об этом, в ответ она фыркнула обиженной кошкой:
   -Можно подумать, до этого я грамоту от правительства зарабатывала - за милосердие к гостям Республики! Не ребенок, все понимала еще до того, как забрала тебя возле сквера! Давай лучше думать, что дальше делать. Проехала я по фирмам с мини-АТС. Не по всем, конечно, но три посетила. Не удастся к ним забраться, дураков там нет и к своему оборудованию никто близко не подпустит. Но у меня другой план. Завтра суббота, утром я еду в гости к соседям, тут до границы и пешком недалеко! Редактор наш давно просил навестить коллег, они обещали ему поделиться материалом. Не видео, документы нужно забрать. Вот я и поеду, уже договорилась. Бюро мне проезд оплатит и командировочные, а я оттуда позвоню, куда скажешь, и передам, что нужно. Если с головой все делать да говорить иносказательно, то опасности вроде быть не должно, все же территория другого государства. Но это и твоя забота - написать так, чтобы разговор безобидно выглядел. В ночь на воскресенье вернусь. А тебе придется посидеть день на тахте без меня, Дарья по субботам не нянчится! Главное, бутылку емкостью побольше запаси... - в глазах у нее снова сверкнули бесенята.
   Настроения прибавилось и у меня, поэтому окончание ужина прошло в иной обстановке. После чего взялся сочинять текст послания. Абонентом должен был стать мой белорусский ангел-хранитель из Пружан Евгений Жданович. Вернее и надежнее его да Павла Степановича у меня людей на этом свете не было. Просидел я долго, даже вспотел, как школьник на экзаменах. Написал небезупречный по информативности текст, но Женя должен был понять все, а случайный или неслучайный слушатель - мало что. Выглядело это так: женский голос произносит абоненту в Беларуси:
   -Женя, здравствуйте! Я от нашего общего друга, он приболел и сейчас у меня, в Энске. Вспоминает поездку к полякам, да как вы его встречали и помогали. Хочет к вам, но здоровье не позволяет. Говорит, с вами бы вылечился. Если соберетесь в наши края, то позвоните, когда приедете! Он будет рад! А лучше, если СМС пришлете, так надежнее.
   Дальше все зависело от того, как воспримет Евгений, сможет ли приехать, да и просто он может оказаться в отъезде или по какой-то причине не ответить на звонок.
   Расписал алгоритм действий: по приезде приобрести местную сим-карту. Без предъявления документов, даже если стоит это дороже. И телефон, желательно кнопочный подержанный, но проверить на предмет зарядки. После звонка сим-карту вынуть и замотать в фольгу. Из-под жвачки, а еще лучше из-под шоколада. Здесь, дома, эта симка вставляется в аппарат на очень короткое время - лишь бы получить сообщение, и только вдалеке от места проживания. Возле крупных автостоянок, к примеру, и вне зоны обзора видеокамер. В телефоне старой модели нет очень полезной для ищущих функции "поиск сети", то есть аппарат не посылает на запрашивающий сканер сигнал о своем местоположении. Если образно, не вскакивает во весь рост и не машет флажком, когда его спрашивают "Где ты?" Но всякий раз телефон после включения запаковывать в экранирующую защиту. Лучший вариант беседы - ответ Евгения "Все понял, ответ пришлю послезавтра к вечеру!" Но это уже идеал.
   Пока писал текст, пока инструктировал Эрику, пока рылись в коробках в поисках давно выброшенной старой трубки и зарядного устройства к ней - чтобы не заботиться на месте поисками и приобретением аппарата... В общем, время шло, и спать легли поздно. Заснули, разумеется, не сразу, а рано утром был разбужен уже одетой и готовой к выезду подругой. Повторил инструктаж и отдал деньги на расходы, пожелал счастливого пути и удачи. Лег досыпать, потом весь день скучал в чулане. Перекусил всухомятку, последние часы перед возвращением Эрики тянулись, как резина в эспандере. Повернулся ключ в замке, вспыхнул свет в прихожей, Эрика от порога показала колечко из пальцев - о'кей, все в порядке! Спрыгнув с надоевшего ложа, задернул шторы на кухне, включил свет и взялся за приготовление позднего ужина, совмещенного с ранним завтраком. Вышедшая из ванны Эрика полушепотом - ночь ведь еще! - рассказывала про исполнение миссии. Вроде, все получилось: Евгений ни разу не перебил ее, выслушал до конца, его словами были:
   -Ясно, привет ему и выздоровления скорейшего! Маша с Сергеем тоже скучают, хотели бы повидаться. По дате своего приезда перезвоню часа через три-четыре.
   А дальше - пустые маскирующие вопросы про погоду, про дороги и цены на бензин. Перезвонил он через пять часов и сообщил: будет в среду, СМС отправит накануне.
  

***

  
   Кофе в чашке давно остыл и отдавал паленой шерстью, а мы все сидели и разговаривали. Потом улеглись, и тахта уже не была мне так ненавистна, как днем. После бессонной ночи и нервотрепки ожидания расслабился на всю катушку, и встали мы в воскресенье только после обеда. Эрике пришла в голову фантазия изменить мою внешность, используя парикмахерские приемы, я с опаской отдался в ее руки. Впрочем, она меня не стригла, а сделала мелирование. Это такое окрашивание волос на голове, осветляемых отдельными прядями. В ожидании результата пришлось терпеливо сидеть с кусочками фольги на прическе больше часа. Правда, и эффект был: кардинально я не изменился, но стал походить на того типа с листовки о розыске гораздо меньше. В общем, выходные прошли плодотворно.
   Когда готовили Эрику к поездке и в поисках телефона разбирали коробки, я заметил среди хлама старенький транзистор "Selga", в переводе с латышского - "открытое море". Выпускали его в Риге, на заводе имени Попова. Четвертый класс техники и всего семь транзисторов, но был приемничек надежным и качественным, поэтому экспортировался во многие страны. И пришла мне в голову мысль - доработать конструкцию, превратив никому не нужный старый транзистор в подобие того сканера, что вручил нам Сергей Константинович по приезде для контроля полицейских частот. Нужно же оправдывать выданное Мартином определение на свой счет "Вы ведь не радиолюбитель, вы радиопрофессионал!" Для превращения немодулированных сигналов в воспринимаемые на слух звуки нужной частоты я решил добавить к приемнику маломощный генератор высокой частоты, или гетеродин. Только обязательно с переменным конденсатором для плавного изменения настойки. Схема примитивна, сделать такую приблуду можно даже с помощью утюга, требуется всего несколько электролитических конденсаторов, сопротивления да один транзистор. Да, про диод забыл! Набросал схему на листочке бумаги, написал названия деталей - их завтра купит Эрика - и отправился спать. Наутро понедельника, проснувшись и покормив подругу перед работой, внес в список паяльник, канифоль, припой и батарейку "Крона", приемник работал от такой. В обед все необходимое получил от приехавшей домой перекусить и немного отдохнуть Эрики (я бы, честно говоря, отдыхом этот наш совместный час не назвал), а к ужину уже крутил настройку прикрученной изолентой сбоку от раритетного приемника платы. Правда, работая, постоянно выключал паяльник: боялся, что необычный для квартиры запах канифоли учуют бдительные соседи. Провозился весь день, но моя выдумка заработала. Речь почти неразборчива, но мне она и не нужна: главное - определить активность работы станций, а не их диалоги разбирать, да и языка общения я все равно не знаю. Помнил циркулярную частоту спецслужб на сканере, что дал нам Сергей Константинович, отстроил ее первую, потом прошелся по основным и запасным рабочим каналам. Их, вроде, тоже запомнил правильно, - по крайней мере, не перепутал с частотами экстренных служб вроде "Скорой" и пожарных. Когда я рвал с корнем микрофон в машине Мартина, то взглянул и на радиостанцию под панелью, к которой микрофон был присоединен. Это оказалась станция "Vertex", двухканальная вседиапазонка со встроенным сканером. На одном канале общая связь, другой канал- для связи внутри группы. И теперь, благодаря своему любопытству, я знаю возможности этой системы и рабочие частоты, а еще знаю, как на них настроиться.
   Во вторник вечером, в наступающей темноте незаметно выскользнув из дома, я сел в "Пежо". Мы поехали проверять, не прислал ли обещанного сообщения Евгений заранее, накануне дня своего приезда. Эрика повела машину к путепроводу возле торгового центра. Остановилась у съезда с моста, включила аварийку. Внизу, прямо под нами, стояло стадо машин числом в полторы сотни, не меньше. Мы остановились в месте, с которого при необходимости могли уехать в любом из трех направлений. Я достал предварительно заряженный телефон, вставил симку и включил его. Так, есть, принято сообщение! Снова отключил телефон, симка в фольгу, сам аппарат в другой пакет с обмоткой из станиоля, быстро вперед! Включил "Селгу" со своим дополнением - в эфире тихо, никто нас не ловит и тревоги не поднимает. На всякий случай решил телефон с собой не возить, переписал текст СМС-ки и спрятал аппарат в пустотелую трубу фонарного столба на малолюдном отшибе у шоссе. Вернулись домой, также незаметно прошли к себе на второй этаж и сели расшифровывать принятую информацию. Лично меня текст СМС ввел в ступор. Абракадабра такого вида: "23; 12-00; AVB 698; Vagonu parks виадук, Маскачка, Анна Жанна". Оторопело уставился на этот набор слов и букв, пытаясь понять хоть что-то. Эрика сообразила быстрее: объяснила, что Маскачка - это пользующийся дурной славой район города, вроде Гарлема в Нью-Йорке. Анна и Жанна - две стоящие рядом водонапорные башни, городские достопримечательности, построены у железнодорожной станции Vagonu parks, как раз в районе Маскачки, и есть там виадук над рельсами. AVB 698 - это, похоже, литовский автомобильный номер, там они трехзначные и с тремя буквами в отличие от здешних четырехзначных двухбуквенных. Про 23 и 12-00 я догадался сам: завтрашнее число и время. Потом напряг память: про Маскачку я знал и раньше, а еще слышал от гурмана Томаса про это место. Он говорил, что сейчас это цыганский район, приличные люди его избегают, а когда-то там располагался известный трактир "Волга" староверца купца Тарасова, в нем бывали Шаляпин и Маяковский, а на солянку туда записывались за полгода вперед. И про Анну с Жанной тоже слышал, еще когда приезжал сюда к отцу пацаном: по легенде, это были сожженные на костре сестры-чародейки. Но мне вроде говорили, что эти башни были частью газгольдерного завода во времена, когда город освещали газовыми фонарями. Да, подтвердила Эрика, был такой трактир, здание сохранилось до сих пор, только на него и смотреть-то страшно! Про цыган верно частично: живут они на Маскачке, но очень компактно, а район большой. А Анна и Жанна все же водонапорные башни, просто газгольдеры находятся прямо рядом с ними.
   Спалось нам перед завтрашним временем "Ч" плохо. Я лежал, вдыхая запах духов Эрики - нежная цветочная гамма с острой ноткой чего-то холодного. Чувствовал, что и она не спит, притворяется и тоже переживает. Утешать и обещать ей что-то я сейчас не вправе, пусть все идет так, как надлежит, и все хорошо или плохо прожитое остается там, где ему и положено быть, то есть в прошлом. Если вылезу, тогда другое дело...
   Утром торопливо вскочили, позавтракали. Теперь уже Эрика прятала от меня явно заплаканные глаза. Решено было уехать вместе, пока бабуськи не оборудовали свой наблюдательный пост на скамейке перед подъездом. Вещей я не брал никаких, оставил все здесь, только документы. В спортивном костюме и кроссовках походил на обычного жителя городских кварталов, выбежавшего позаниматься для соблюдения формы. Привычно забрался на заднее сиденье, поехали - пока к Эрике на работу, а потом в неизвестность. Я ей предлагал не участвовать в этой фазе своей игры с местными охотниками и загонщиками, к обозначенному месту встречи можно было добраться на трамвае. Но Эрика категорично отказалась и, печально на меня поглядывая, объяснила:
   -Ты даже в трамвае местном никогда не ездил! Не знаешь, как за него платить, на какой остановке выходить, в какую сторону идти. Нет уж, довезу тебя сама и буду спокойнее, а то просто сойду с ума от неопределенности...
   В одиннадцать Эрика вышла из своего бюро, села в машину, и мы поехали в известном направлении - где меня ждала неизвестность. Добрались быстро, все это время я держал "Селгу" со сканером включенной - все тихо. Два раза услышал далекие спокойные голоса и ничего поблизости. Но я знал и такую штуку, как режим радиомолчания, и иллюзий не строил. Впереди показались две те самые водонапорные башни - Анна и Жанна, слева промелькнула разогнавшаяся электричка, вот и виадук виден. Я смотрел во все глаза, но пока не замечал ничего. Ага, на отвороте, в кармане стоит грузовик с полуприцепом, что там за номера? Ну, ближе, ближе!.. и сердце рухнуло вниз: я увидел белый прямоугольник с надписью "AV 573". Но прежде, чем рухнувшее сердце долетело до дна, голова сообразила: не то, в номере всего две буквы! Это номер прицепа! Мы проехали вдоль длинной грузовой платформы, вот и сам седельный тягач, темно-синий "Форд", на его бампере красуется "AVB 698". Но главное - перед грузовиком стоит, поглядывая по сторонам, Женя Жданович!
   Эрика осторожно приняла вправо и встала у обочины. Все, теперь все. Дальше - уже без нее. Я сказал ей все те слова, что с ночи берег, поцеловал зарыдавшую девушку и вышел из машины. Евгений увидел меня, но продолжал стоять, наблюдая за моим приближением. Я подошел, мы сдержанно пожали друг другу руки, он скомандовал:
   -В машину, на сиденье за водителем!- и сам, вскарабкавшись по ступенькам, открыл мне правую дверцу, после чего уселся рядом с шофером. За рулем сидел равнодушный ко всему парень, едва в мою сторону глянувший. Я еще и не устроился как следует, когда "Форд" выплюнул соляровый чад и мимо стоявшего на обочине "Пежо" с сидящей в нем Эрикой выкатил на шоссе.
  

***

  
   Ехали мы минут пятнадцать и с Евгением почти не разговаривали. Так, обменялись парой фраз, не более. Я правильно его понял и рта не раскрывал - все главное не для чужих ушей. Покрутившись по совсем не европейским улочкам той самой Маскачки, свернули в переулок и въехали в ворота с охранником в будке, в огороженном забором дворе стояло полдесятка грузовиков с прицепами. Наш встал в ряд с ними и заглушил двигатель, мы выбрались наружу. В конце двора - двухэтажное строение с вывеской, в углу напротив большой ангар полукруглой формы, во дворе никого. Евгений без задержек пошел к дому, я двинулся следом. Слева от входа была лестница на второй этаж. Мы поднялись по ней, Евгений открыл дверь и зашел в обычный гостиничный номер. Мы, наконец-то, обнялись, и он спросил:
   -Ну, рассказывай, куда ты опять вляпался! Но времени у нас мало, сейчас пойдем грузиться! Машина в ангаре, я все тебе объясню и сам посажу. Вечером будем в Беларуси!
   Рассказ много времени не занял, лаконично поведал ему о своих злоключениях. Он выслушал, покрутил головой, потом показал за окно:
   -Это территория транспортной фирмы. Можно сказать, партнеры. Возят грузы в Европу, к нам в Беларусь и в Россию. Контрабанду, конечно, тоже возят. В основном, сигареты. Снабжают половину Прибалтики и полякам остается. Но сегодня груз законный, химикаты для завода в Лиде. Поедем на двух машинах, маршрут через Литву. Ехать почти четыреста километров, наскучаешься. Сам понимаешь, не в купе пульмановском будешь сидеть, так что сейчас поешь и с собой перекусить возьмешь. Воду обязательно бутылки две-три. Бутыль пустую поставим для других дел - при этих словах я грустно усмехнулся, вспомнив Эрику.
   В дверь стукнули, вошел парень с укрытым салфеткой подносом, поставил его на стол у окна и молча вышел. Женя снял салфетку - тарелка с дымящимся супом, отбивная с картошкой, стакан компота. Типичное меню столовой советских времен. Я принялся за обед, одновременно слушая рассказ и наставления Евгения. Между прочим, он сказал, что позвонил Павлу Степановичу, когда узнал от Эрики о моем местонахождении, телефон богатыря я ему в прошлый раз оставлял. Я не возражал: Павел Степанович немедленно известит Серова, и банк найдет способ сообщить Котову, что я жив-здоров и пытаюсь выбраться. Поел быстро, в такие минуты аппетита не бывает. Взял приготовленный в дорогу пакет с продуктами, и мы отправились в ангар.
   Первым делом Евгений повел меня к Хозяйке. Именно так, с большой буквы, пояснил он, здесь она хозяйка, атаман и старшина, все уважительно обращаются к ней "танте" - "тетушка". Лукаво добавил, что сам все увижу. Мы зашли в отгородку в углу при входе в ангар, в маленькую приемную или прихожую с дверью в фанерной стене. Евгений постучался, женский голос разрешил войти. Я встал на пороге - и соблюдая политес, и опешив от увиденного. За столом сидела колоритных размеров женщина лет пятидесяти, не просто видная, а очень большая! Просто помесь с носорогом, так велика. Она вопросительно уставилась на Евгения, даже не глянув в мою сторону. Тот выступил вперед:
   -Танте Тэкля, это мой друг Вадим, мы уезжаем сейчас, хотим поблагодарить вас за помощь!
   Бульдозер женского рода вполне доброжелательно проговорила:
   -Помочь в трудную минуту друзьям считаю за честь! Не дай Бог, случится беда, и знать о друге рядом - это не иметь беды! Тем и живу, никто про меня плохого не сказал! Вот что значит имя Тэкля? - спросила она у меня. Я пожал плечами и помотал головой - не знаю! - "Божья слава", вот что! Стараюсь оправдывать, когда могу. Живем мы так, как заставляют да как пригибают, но совести не теряем. Занимаемся своими делами не от лени или шальных денег, сделать ничего не можем. Семьи кормить нужно, детей поднимать, кому они, кроме нас, нужны? Ты у Лермонтова "Тамань" читал, про честных контрабандистов?
   Я снова помотал головой - теперь уже утверждающе. Тему о контрабанде и честных либо бесчестных ее перевозчиках тетушка Текля развивать не стала, сказала
   - Счастливо вам, ребята! - и величественно перекрестила.
   В ангаре вдоль трехэтажных стеллажей с обмотанными полиэтиленовой пленкой европоддонами вытянулась к выездным воротам почти загруженная фура. "Почти" - потому что несколько поддонов еще были на стеллажах, а прямо перед открытой дверью прицепа стоял один из них со странным сооружением посередине, - нечто вроде деревянной клетки немногим выше метра высотой.
   -Вот здесь и поедешь - показал Женя на клетку, - обычно сюда сигареты грузят. Теперь вот тебе придется втиснуться. Давай все проверим и примерим тебя, а то время идет!
   Я забрался ползком в клетку, на полу лежала толстая кошма. Разогнуться не получится, а так ничего, сидеть можно. Мне подали пакет с продуктами, пустую пятилитровую бутыль, а еще на всякий случай чистенький, но долго поживший на этом неспокойном свете ватник. Двое парней споро выставляли вокруг меня полиэтиленовые канистры с какой-то желтой жидкостью.
   -Не бойся, ничего вредного! - сказал Евгений, помогавший грузить, - безобидные химикаты, разве что пить нельзя!
   Через несколько минут поддон загрузили полностью, обмотали пленкой, погрузчик поднял его и поставил в центр фуры. Рыкнув еще несколько раз, погрузил остальные поддоны, заслонив мою шкатулку с секретом, но этого я уже не видел. Евгений подал голос снизу, от дверей фуры:
   -Ты меня слышишь?
   Получив утвердительный ответ, сказал:
   -Если три удара по кузову с интервалами - все в порядке. Два удара - внимание. Понял?
   Я снова ответил утвердительно, и вскоре машина тронулась, в очередной раз - в неизвестность.
  

***

  
   Ехали быстро, потряхивало ощутимо - все же грузовик, не автобус! Но через какое-то время к дорожным толчкам и тычкам приспособился, доставала лишь теснота моего убежища. Утешался тем, что это временно и пребывание в позе связанной обезьяны вечером закончится. Первая остановка была в таможенном терминале, длилась она недолго. Слышал, как фуру опечатывают, потом заревел дизель - поехали! Явно выбрались на шоссе - машина пошла быстрее и мягче, чем по городским дорогам. Попытался задремать, иных занятий в моем полумраке не было, но не получилось: тесно, тело затекает, а распрямиться и размяться негде. Остановились незадолго до границы, Евгений подошел и три раза стукнул по прицепу, осведомился о самочувствии. Еще несколько километров, короткая остановка и голоса рядом. Кузов не открывали, долго не копались, пять минут - и снова стоп, мы уже в Литве, судя по всему. Тут тоже не задержались, вырулили от места остановки и снова понеслись по шоссе. Ни пить, ни есть не хотелось, сон не шел тоже. В такой обстановке и напряге адреналин пережигал организм, но тут уж ничего не поделаешь. Та самая пресловутая объективная реальность, данная нам в ощущениях. Так, размышляя и вспоминая все свои злоключения за минувшие дни, я задремал. Потом сам удивлялся, как это мне удалось, уж очень неуютной была моя клетка. Проснулся от того, что на меня откуда-то капала вода. Оказалось, неплотно прикрыл минералку, а сам лег щекой на кошму рядом, вот на меня и капало из горлышка бутылки, лежавшей сверху, на свернутом ватнике. Уж очень тесно! Ноги не вытянешь и не распрямишься, удалось только встать на корточки и хоть как-то размяться. Но терпел. Подложил телогрейку под спину, ногами уперся в стенку своей клетки и ехал в такой позе, ворочаясь и не давая мышцам затекать. В армии на занятиях нам показывали, как разведчики во время войны обездвиживали противника, усаживая немцев на собственные скрещенные ноги и не позволяя менять позу: уже через десять минут из такого положения человек не в состоянии встать даже с чужой помощью.
   Но, как верно сказал когда-то очень давно мудрец Солон, он же Соломон, все хорошее и плохое когда-то заканчивается. Остановились. Снова три удара и вопрос Евгения о том, жив ли я, мой вымученно-веселый ответ, и вот граница с Беларусью. Недолгий осмотр, снова тронулись. С души и сердца слетел груз тревоги: приехали! И последние километры и метры дороги я уже не мучился, а радовался. Не терпелось, конечно, поскорее выбраться, но все равно кураж от победы щекотал сердце: выбрался!
   Машина съехала с шоссе и закружила по неведомым дорожкам - похоже, сейчас вырвусь на свободу! Да, вот голоса, открылась дверь и загудел погрузчик. Прислушивался к тому, как скребут по полу кузова подцепляемые поддоны, вот дернулся и мой. Куда это меня везут? Явно не опустили на землю, а поставили на что-то, амортизирующее под грузом. Кузов другой машины? Да, так и есть! Еще минута, хлопнули дверцы кабины, колеса запрыгали по выбоинам в асфальте. Ехали совсем недолго, скрипнул открываемый задний борт. И голос Евгения:
   -Жив, нелегальный груз?
   Я в изнеможении ответил, добавив несколько идиоматических выражений с вкраплениями ненормативной лексики. В ответ - хохот нескольких здоровых глоток, и команда Евгения:
   -Давайте, парни, приступайте! Видите, плохо человеку совсем! Рвется на волю, стремится обнять нас!
   И снова довольный хохот. Затопали ноги по железу кузова, с верхних рядов снимали канистры. Наконец, дошли до уровня моего убежища, и я увидел белый свет. Точнее, вечернюю темноту и свет фонарей. Предстал перед встречающими сидящим в клетке, как Пугачев перед Екатериной Великой. А у машины стояли, похохатывая, Павел Степанович и Сергей Константинович. Картину "Три богатыря" дополнял еще один персонаж, незнакомый мне мужчина, но похожий на обоих моих друзей - ежик седых волос, резкие морщины от носа огибают рот, высокий и стройный. В святцы не заглядывай, коллега Сергея Константиновича и примерно в том же звании. Прямо Акела из "Маугли", флегматичный и спокойный. Евгений со словами:
   -Развалился, как цыган на вокзале!- открыл дверцу, и я выбрался из узилища кормой вперед, чем вызвал еще один взрыв хохота. Я понимал, что у них так прорывается отходняк - тоже переволновались, хоть и не ехали в клетке через две границы, а просто ждали.
   Поддерживаемый Евгением, еле двигая ногами и еще не разогнувшись, сполз из кузова по трапу - двум длинным доскам с поперечинами. Да, сутки такой езды - и больничная койка на неделю обеспечена! Попал в объятия сначала Павла Степановича, обжавшего меня с усилием небольшого гидропресса и недоуменно гладившего мою ставшую пятнистой после мелирования голову, а потом Сергея Константиновича, тоже сил не жалевшего. Он же отрекомендовал мне флегматика:
   -Тихон Филиппович, старинный мой друг и коллега, твой спасательный круг!
   Так, я не ошибся и все разглядел правильно!
   Трое парней в комбинезонах взялись загружать снятые канистры снова на поддон - уже пустой, без начинки, а мы прошли к стоявшим у ворот машинам, расселись и поехали. Асфальт становился все лучше, появились фонари на улицах, на дороге прибавилось машин. Свернули с основной трассы, но фонари не исчезли и асфальт не пропал. Минут через десять въехали в поселок, где по сторонам стояли разных лет постройки дома - от дач архитектуры сталинских времен до вполне европейского вида коттеджей с иголочки. Глухие створки ворот, от которых влево и вправо уходил высокий забор, разъехались и пропустили нас, тут же сойдясь позади. Большой современный коттедж, во дворе беседка с мангалом, распахнутые ворота рассчитанного не на одну машину гаража, окна дома светятся.
  

***

  
   Тихон Филиппович жестом пригласил в дом, и мы всей компанией прошли ко входу. Так, Женя здесь, как и я, в первый раз, вон как озирается. А вот Павел Степанович вместе с Сергеем Константиновичем вошли по-хозяйски, сбросили у входа свои туфли и надели тапочки, привычно выдернув их из сот обувного ящика у стены. Я тоже снял кроссовки и переобулся в такие же тапки, подсунул их мне неведомо откуда появившийся молчаливый парень. Он вполголоса поинтересовался, приму я душ сейчас или потом, на мой кивок пригласил за собой. Завел в ванную комнату на втором этаже, показал висящие на никелированном сушиле полотенца. Пока мылся в душевой кабине, вся снятая мной одежда была сложена в пакет, на ее место легло новое белье и другой спортивный костюм. Побрившись и приведя себя в порядок, я спустился вниз. Вся компания уже села за накрытый стол и ждала меня и моих рассказов. И у меня их было. Подробно описал все со мной происходившее с момента посещения Лехи в палате интенсивной терапии и до секунды, когда задом наперед выбрался из клетки уже перед их взором. Слушали, не перебивая и не задавая вопросов, потом они посыпались. Ответил, что знал, иногда просто пожимал плечами: так получилось, объяснения нет. Затем свой рассказ начал Сергей Константинович. Оказалось, на стоянке такси находился его человек, он должен был меня забрать. И видел, как меня захватили неизвестные и усадили к себе. Даже ехал за нами несколько километров по городу, пока не возникла опасность быть обнаруженным, после чего обогнал сопровождающих и Мартина, сняв на камеру автомобили и меня, сидящего в первой машине рядом с водителем. После чего ушел в сторону и поехал докладывать о случившемся Сергею Константиновичу - по телефону связь не держали, понимая, что их могут слушать. Совершенно неожиданным был для друзей мой звонок: они узнали, что я сбежал, и получили так необходимую спрятанную Лехой флешку. Сергей Константинович находился в это время в кабинете Котова, поэтому информацию с флешки прочли немедленно и через минуты знали имена всех героев-подпольщиков, включая Мартина, и схемы их работы. Тут же включили превентивные меры защиты - и от уже известных засланцев, и от возможного визита спецслужб. Вызвали адвокатов, ночь руководство банка провело на рабочих местах. Настоящим подарком и палочкой-выручалочкой стала моя авторучка в фонтане, это позволило разговаривать с супостатами совсем в иной тональности. Их сразу предупредили о вселенском скандале после хотя бы одного неуклюжего движения или неверного слова: банки есть священные коровы экономики, и трогать их недопустимо. На вербальном уровне тут же получили заверения, что ко мне претензий нет и я могу вернуться к работе, но многоопытный Сергей Константинович не поверил. Что и подтвердили объявления о розыске по телевидению, снятые с показа лишь поздно вечером. Сам он круглосуточно, включая ночь, проводил в здании банка, справедливо полагая, что если бы оказался во время моего звонка в ином месте, борцы за свободу не подпустили его даже близко к кабинету управляющего. А так... Через пару часов трое засланцев, понурив головы, вышли из парадной, покинув помещение навсегда и унося с собой воспоминания и личные кружки-плошки. Аудиторы начали свою работу в банке без оглядки на время, айтишники меняли пароли и списки доступа к серверам. Комедия перешла в фарс и трагедию, но занавес не закрылся полностью - его заело из-за информации в авторучке. Из-за чего руководители неких служб почувствовали себя нехорошо, чуя перспективу прилета жареного петуха. Звоночек прозвучал серьезный, и был услышан: ведь погоны не приколочены к руководителевым плечам, отдираются запросто. Мартин взвизгнул напоследок и вылетел без выходного пособия: проколов не прощают никому и такие умники не нужны нигде. И все ждали: а как там дальше я? И куда так зашхерился, что никаких следов? Понимали, что если бы уехал, то голос обязательно подал, а не сидел в тишине. Информация от Серова, которому Павел Степанович сообщил о звонке Евгения из Беларуси, была громом в ясном небе: не ждали, что я попытаюсь вот так выскользнуть! Спросил я про разговоры между Серовым и Котовым без боязни прослушки, в ответ получил укоризненные взгляды - вопрос бестактен. Давняя дружба Тихона Филипповича и Сергея Константиновича подкрепилась срочной личной встречей, посидели да повспоминали, вспомнили и старую знакомицу тетушку Тэклю, она у обоих засветилась во времена, когда в Прибалтику активно тащили цветной металл со всего начавшего разваливаться Союза. Остальное дело техники, в том числе и форсированный проезд через две границы: химические технологии требуют сырья, процесс неостановим. Потому убедительно попросили ответственных за то людей уйти от ненужных длительных формальностей при оформлении документов перевозящих химикаты машин, и были поняты. Ведь неофициальные каналы никто не отменял, да и как их отменишь, даже получив такое указание? Люди остаются людьми в любой стране и в любых обстоятельствах. Не будем учитывать тех, к кому это правило - оставаться всегда человеком - по разным причинам не относится.
   Вышли ребята и на медсестру Елену, кстати убрав из блока терапии длинноухого охранника, чье любопытство наводило на мысль, что оно могло быть кем-то простимулировано. А вот про Эрику они ничего не знали, даже не предполагали о существовании отважной Валькирии и о моем с ней случайном знакомстве. Евгений еще больше заинтриговал моих друзей и спасителей, описав ее как красавицу. Я не возражал против такой оценки, только вот когда он успел ее разглядеть?
  

***

  
  
   Ужин потихоньку свернулся - набегались все за день минувший да напереживались. Наслушался за вечер восторженных отзывов в свой адрес и поблагодарил всех за дифирамбы. При этом понимал, что мой успешный побег - вовсе не моя заслуга, экспромт тщательно готовился с этой стороны. Пожелав всем спокойной ночи, поднялся к себе куратор этого этапа моих приключений Тихон Филиппович, следом, спотыкаясь и едва не утыкаясь ему в спину, побрел в отведенную комнату Евгений. За столом остались мы втроем. Павел Степанович, впрочем, с нами не сидел, а помогал убирать со стола молчаливому парню, которого звали Слава. Они вдвоем составляли посуду на сервировочный столик с колесиками и отвозили на кухню, где крутился еще один такой же молчун. В окне пару раз мелькнул третий и наверняка тоже малоразговорчивый член команды, гулявший с собакой на поводке - пса перед сном нужно проветрить, знаете ли... Камин остывал, прогоревшие поленья вишневого цвета покрывались сединой пепла. Я сидел и занимался рисованием, разложив листы бумаги на журнальном столике: вот так расположен дом, где размещается стрингерское бюро, а вот это - дом, где живет Эрика, примерно таким маршрутом мы к нему ехали. А это схема места, где я спрятал под дерево телефоны на задворках гаражей, вот фонарный столб у обочины шоссе - там лежит трубка, на нее я получил сообщение о приезде Евгения. Как выяснилось, я не знал ни одного адреса - ни дома, где жил в квартире Эрики, ни места ее работы. Честно сказать, стыдно стало: даже не удосужился спросить! Обговорили все, разговор перешел на оставленные мною в сейфе две баночки из-под диафильмов с бриллиантами. Остро на меня глядя, Сергей Константинович без обиняков спросил: для чего привез? Я вилять не стал и ответил, что для продажи, у нас это сделать сложнее в разы, да и опаснее. Он выпытывать ничего не стал, написал на блокнотном листке сумму и протянул мне. Увидев цифры, едва не выпал из кресла: даже в рублях немало, но это точно не в рублях! Собеседник подтвердил: евро. Это если я согласен. А деньги лягут на мой счет в любом банке, который я укажу. Я указал банк в Вене, написал название, мы оговорили условия по открытию счета и необходимые для этого действия. На мой вопрос, сможет ли банк помочь мне таким вот образом еще раз, если у меня появятся такие же предметы к реализации, Сергей Константинович усмехнулся:
   -Тебе теперь все можно! Вы даже не представляете себе, ребята, как вы нас всех выручили! Ведь если б не вы, нам грозило банкротство и закрытие - со всеми сопутствующими последствиями и неприятностями для очень многих!
   Когда перешли к полагавшемуся мне вознаграждению от банка за обнаружение засланцев, я попросил этот гонорар передать Евгению. Помолчав, Сергей Константинович сообщил:
   -Рано говорить, курочка еще в гнезде, но вообще-то Женя в ближайшее время снова наденет погоны. В ведомстве Тихона Филипповича. Хватит ему сторожить аэродромные плиты да возить польские обои! А что касается твоего решения... Ты хорошо подумал? - и на мой утвердительный ответ крепко сжал мне плечо.
   Затем перешли к Эрике: он попросил описать ее предельно точно и подробно. Ее ведь тоже нужно найти - банк со своими помощниками рассчитывается аккуратно. Слушая мои ответы, фыркнул:
   -Запала в душу эстоночка?
   Я глянул на него так, что он сделал вид, будто закашлялся, а фырканье мне просто послышалось, и, поднявшись, торопливо отошел, бросив: "Я за кофе!" Подошел Павел Степанович, присел напротив, спросил:
   - Хорошая девушка? Не спешишь? Времени-то прошло всего чуть, чтобы любовь навеки. Уж если поймешь, что незаменима, тогда решай.
   Я ответил не очень охотно и не слишком любезно:
   -Любовь с первого взгляда экономит много времени, слышали про такое? Да, незаменимых не бывает, Павел Степанович! А вот неповторимые есть...
   Привычно хмыкнув, он подвигал своими могучими плечами:
   -Не переживай! Домой съездим, за пару недель дела уладим, да и уляжется все в этом банке и вокруг. Тогда и скатаемся к ней в гости, сам за руль сяду!
   Я вздохнул и махнул рукой.
   Все срочные дела, не терпящие отлагательств, завершили где-то через час, я уже отчаянно зевал и клевал носом. Заснул почти на ходу, едва дойдя до постели, и вторую свесившуюся ногу укладывал на кровать уже во сне. Проснулся, когда в окно вовсю светило поднявшееся над деревьями солнце. Залез под душ, неспешно оделся и спустился вниз. Оказывается, зря не спешил, меня ждали. Тихон Филиппович и Евгений сидели за столом перед кофейными чашками и нетерпеливо поглядывали на часы. Едва я спустился по лестнице, наш хозяин пулеметом выдал:
   -Сергей Константинович в отъезде, вернется завтра утром. Мы сейчас уедем, раньше ужина не появимся! - и тут же, таща Евгения за собой, подался к двери. Я только головой покрутил: неудобно получилось, но ведь не знал, что они ждут меня! Сел завтракать - подошедший Слава пожелал доброго утра и подал нечто вроде меню - ламинированный лист с фотографиями блюд. Нет, не первые мы гости в этом доме за забором и не последние, вон как выдрессирован! Через десять минут, спустившись сверху, за стол уселся и Павел Степанович, которому я описал диспозицию. Он и бровью не повел, спокойно поел и долго пил чай. Я в это время сидел за ноутбуком на стоявшем у окна столике, просматривал почту и читал новости. Потом гуляли вдвоем вокруг дома - вчера вечером и не разглядел, что участок немаленький, поросший высокими соснами. Устроились на веранде, примыкавшей к дому с тыла, Слава принес по чашке чая, густо-рубинового и пахучего. Вроде все треволнения позади, выбрался, но настроение было паршивым, Павел Степанович тоже молчал. Уже вечерело, когда ему кто-то позвонил. Поговорив, он пробурчал:
   -Пора нам домой. Машина в порядке, я на банковском "Лендровере" сюда приехал. Дождемся Сергея Константиновича - и на нашего коня!
   Я вяло и без энтузиазма кивнул, собеседник крякнул и ушел в дом. Через пару минут выглянул и пригласил обедать. За столом сидели вдвоем, Слава водрузил супницу на середину, рядом поставил две плоские широкие тарелки с металлическими полушариями сверху - это второе. После обеда снова за компьютер, просидел до вечера. Уже в темноте приехали Тихон Филиппович и Евгений, оба уставшие и чем-то загруженные. Особо не разговаривали, так, обменялись мнениями о погоде да прикинули, когда ждать возвращения Сергея Константиновича. Сели за стол, поужинали наскоро и разошлись по комнатам.
  

***

  
   Утро было обычным, встал я совсем не рано и неспешно, потому был уверен, что завтракать буду в одиночестве. Ошибся: Павел Степанович сидел и дожидался, без компании ему было скучно. После завтрака снова долго гуляли под соснами, лениво разговаривали, прикидывали маршрут возвращения и время на дорогу домой. Вышедший на крыльцо Слава прервал беседу, позвав к обеду. Без аппетита поел и ушел на веранду - не тянуло меня на общение. Солнце понемногу катило на запад, сосны пахли так, что не могло присниться ни одному парфюмеру, тихий ветерок приносил то крик петуха, то предсказание спрятавшейся в ветвях кукушки. Незаметно задремал, во сне отошла тоска и хандра - я стоял на берегу у воды и держал за руку Эрику, она мне улыбалась... Хлопнувшая в доме дверь вывела из полузабытья, чьи-то громкие голоса приближались. Господи, вот уже наяву мерещится - я слышу голос Эрики! Двойные стеклянные двери веранды распахнулись, сияющий улыбкой Сергей Константинович замер в проеме:
   -А-а, вот ты куда спрятался! А мы ищем-ищем, не поймем, куда подевался!
   Я посмотрел на него сонно и недоуменно: чего меня искать, не сбежал же я! И вдруг из-за его спины выглянуло... лицо Эрики! Как она вдруг могла очутиться здесь? Я вскочил, опрокинув кресло-качалку, чего не заметил, потому что смотрел только на нее! И, путаясь в пледе, которым меня кто-то накрыл, пока я дремал, кинулся к ней. А Сергей Константинович приобнял за плечи Павла Степановича и со словами
   -Пойдем, дружище, тут они без нас разберутся!- увел его в дом.
   Мы сидели, взявшись за руки, и она, сбиваясь, рассказывала, как ее отыскал явившийся в бюро вот этот странный дядька, как она уехала с ним с работы, торопливо собрала вещи и документы. Потом бешеная гонка на машине... и вот она здесь, не понимая, правильно ли поступила и не напрасно ли примчалась. Я гладил ее волосы, что-то отвечал, и от моей хандры с тоскою по сторонам летели черепки и брызги.
   Ужинали все вместе - приехавшие Евгений со своим новым шефом и нашим хозяином Тихоном Филипповичем сегодня выглядели довольными и умиротворенными. Откуда-то на столе появилось шампанское и исчезли деловые разговоры, мужики приосанились и поглядывали на Эрику с интересом. А мы с ней улыбались новизне ситуации и мало реагировали на окружающих. Потом, уже после ужина, толковал с Сергеем Константиновичем, решая дела текущие и будущие. К себе в комнату поднялся, когда подруга досматривала третий сон, не меньше. Впрочем, проснулась быстро. Утром к нам деликатно, но настойчиво постучали в дверь, к завтраку мы вышли позднее всех. Коллектив ждал в полном составе, после завтрака началась церемония прощания: мы уезжали первыми, у нас самая дальняя дорога...
   Шурша по асфальту, колеса глотали километры, мимо проплывали пейзажи с аистами на крышах и спокойными речками под проезжаемыми мостами. Павел Степанович за рулем, я рядом. Мы потихоньку и неспешно разговаривали. Поначалу - про то, где мы с Эрикой поселимся, в моей берлоге в военном городке или в городской квартире. Потом перешли к тому самому автокомбинату, превращенному Климовым в малопонятный криминальный "хаб". Он вот-вот будет выставлен на торги, и мой верный Балу вздыхает: кому достанется? Это его родное предприятие, и сердце за него болит. Поворочавшись на своем месте, я предлагаю:
   -А давайте, организуйтесь и выкупайте его со своими бывшими и проверенными сотрудниками! Будет акционерное общество, а что делать, как, в какую сторону идти - вы знаете.
   Павел Степанович привычно хмыкает и чешет свою шевелюру "соль с перцем":
   -Знать мы знаем, да где ж такие деньги взять! Там ведь не копейки платить придется, уже интересовались!
   Я ответил, что поговорим с Серовым, пора банку диверсифицироваться, а не заниматься только деньгами. Так что часть суммы точно будет, не меньше половины, а банк войдет в число акционеров. Дальше резонный вопрос: где брать остальную сумму? И неожиданный для собеседника мой ответ:
   -Я вложусь!
   Он едва не встал посреди трассы, как вкопанный, сзади испуганно и недоуменно загудел шедший следом грузовик. Помолчав, Павел Степанович спросил:
   -Ты знаешь, какие это деньги - половина стоимости? Разбогател? Ту купюру из портсигара вкладываешь, что ли?
   Я отрицательно покачал головой, ответил:
   -Не попал, я же говорил, что она стала просто картинкой! Но близко. Расскажу как-нибудь под настроение. История любопытная.
   Какое-то время ехали молча, мой друг переваривал услышанное. Потом спросил:
   - Ну, а тебе зачем это нужно - свои деньги вкладывать? Когда еще сумеем профит поиметь...
   Я засмеялся:
   - А я пойду к вам в автокомбинат руководить связью да компьютерами! На вторую работу, по вечерам после банка. У меня ведь теперь семья, как-никак! И нами двумя она точно не ограничится. Так что на перспективу нужен постоянный и стабильный доход. А чего лучше - быть акционером в компании, где друг верховодит! Уж точно не обманут!
   Мы рассмеялись, с заднего сиденья заспанное лицо подняла Эрика:
   - И чего вы там такое смешное рассказываете?
   Полуобернувшись назад, Павел Степанович ответил:
   -Да вот, прикидываю, сколько в вашем семействе будет зайчат? Думаю, меньше трех никак нельзя, да еще с таким крестным! - и стукнул себя в грудь. - А Вадим говорит, что не три, а четыре!
   Приподнявшись, Эрика села и спросила:
   - Почему зайчат?
   - Как почему? - изумился мой друг - Вы ведь Зайцевы! Потому и зайчата!
   В ответ Эрика сказала:
   - Я Андерсмери, по матери так записана. И пока менять фамилию не буду, куда спешить? Не решила еще. Меня моя устраивает.
   Бросив на нее взгляд из-за плеча, Павел Степанович вздохнул:
   - Это мне фамилию не поменяют! Ни под свадебный марш, ни под траурный. Да и не предложит никто мне этого, в отличие от тебя. А тебе Бог велел фамилию мужа иметь, а не мамину. Потом, в России сподручнее быть Зайцевыми, чем Андерсмери! Ты подумай, ладно? А то вон Вадим уже расстроился...
   Помолчав, он спросил:
   - Я песню включу, не возражаешь? - и ткнул в клавиши магнитолы, не дожидаясь ответа. Зная, что сейчас зазвучит, я повернулся посмотреть реакцию подруги на рванувший из динамиков голос:
  
   В синем небе, колокольнями проколотом,- Медный колокол, медный колокол - То ль возрадовался, то ли осерчал... Купола в России кроют чистым золотом - Чтобы чаще Господь замечал. Я стою, как перед вечною загадкою, Пред великою да сказочной страною - Перед солоно - да горько-кисло-сладкою, Голубою, родниковою, ржаною.
  
   Душу, сбитую утратами да тратами, Душу, стертую перекатами,- Если до крови лоскут истончал,- Залатаю золотыми я заплатами - Чтобы чаще Господь замечал! 
  
   ***
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"