С понедельника, как назло, зарядили дожди. Солнце ушло в бессрочный отпуск, отдав небо в безраздельное властвование тяжелым серым тучам, лишенным каких-либо эмоций и тем более склонности к разнообразию и освежающим изменениям. Переменчивыми были только оттенки, от бледно-серого, серо-бронзово-серебристого до серо-зеленого и грязного серо-фиолетово-черного, количество дождевой воды, орошаемой ставшими стальными улицы Телополиса да направления и порывы ветра, яростно-пронзительного и жутко холодного, как для летнего времени.
И если для Телополиса неделя началась с изменений в погоде, то лично для Лилиан - с изменений в настроении и, как следствие, в поведении. Поначалу решив противостоять одолевающей ее хандре, перемежавшейся острыми вспышками нервозного раздражения и страха, через два дня Лилиан на все это плюнула и сдалась.
Работа разонравилась и перестала ладиться не только потому, что внимание седьмой эйды рассеивалось, а поручения забывались уже через пять минут, но и потому, что Сергиус стал срываться на ней, доставать идиотскими выговорами, все чаще делая ударение на том, какая она бездарная и безалаберная. С подобной ненавистью к себе со стороны старшего эйдина Лилиан еще могла кое-как мириться, особенно когда вспоминала его призыв быть анормальной. Возможно, думала девушка, своей неприязнью Сергиус только хочет помочь мне продолжить борьбу. Хотя, признаться, для этого он выбрал несколько диковатый и далеко не побуждающий к соответствующему действию способ.
Кто расстроил и обидел Лилиан по-настоящему, так это дядюшка Кинг. В последние дни он ни разу не заступился за седьмую эйду, над которой в его присутствии словесно издевался старший эйдин. За всем происходящим Сори Кинг следил с отсутствующим видом и в полном молчании. А через час он вызывал Лилиан к себе и заваливал ее поручениями, которые одному человеку выполнить было крайне тяжело. Девушка кивала в ответ, подавляя раздражение, боясь ответить дядюшке Кингу грубо и резко, предпочитая предаваться унынию и подчиняться, но в глубине души начиная понимать, что долго такого отношения к себе она не выдержит.
А пока нужно было натягивать на себя плащ, чтобы не озябнуть и не промокнуть, бродя по бесчисленным улицам Телополиса с кипой книг, завернутых в промасленную ткань, выполняя те самые поручения Сори Кинга. И каждый раз, одеваясь, Лилиан невольно вспоминала надменного незнакомца, плащ которого она вынуждена была носить, потому что два плаща из сундука не подходили для этого времени года, одно было слишком теплым, другое - неудобным и чересчур большим. Можно было обратиться за пошивом одежды к Вирджинии или, на худой конец, приобрести новую в какой-то лавке-магазине. Но последнее дало неутешительные результаты в виде неприглядных и как будто уже поношенных пальто, посему Лилиан пришлось сделать выбор в пользу плаща незнакомца.
А подруга-швея куда-то пропала, бесследно исчезла. На письма девушки, начиная с отправленного воскресным утром, она не отвечала, а дом под номером 4 по улице Рона был наглухо заперт, в чем Лилиан убедилась лично, наведавшись к Вирджинии в понедельник вечером, во вторник в обед и в среду утром. Но за три дня вид дома подруги не изменился - шторы были задернуты, дверь заперта, свет в окнах не горел, из каминной трубы не валил дым. В голове у Лилиан стали зарождаться подозрения, одно ужаснее другого. Что случилось с Вирджинией? Она заболела и не может подняться с постели? Она переселилась на другую улицу или уехала из города, о чем забыла или не успела сообщить Лилиан? А что, если Вирджиния... умерла? Или ее убили, может, похитили и заперли в каком-то вонючем подвале?.. Какой кошмар! И что бы ни делала, чем бы ни занимала свое время в эти дни, Лилиан никак не могла отделаться от мрачных мыслей об участи, которая могла или реально постигла ее единственную подругу. Возможно, если бы окружающее пространство, а именно погода, дом, работа и, конечно же, люди, было более благоприятным, и мысли девушки стали бы более светлыми и оптимистичными.
Дождливая погода не зря именуется "непогодой", ведь в это время так и хочется ко всем словам приставить частичку "не". Время, кажется, не двигается, а если и да, то очень медленно. Настроение не улучшается, и все не так, не туда и не тогда.
Теперь рабочий день для Лилиан затягивался до семи вечера. Ужинала девушка в "Бескрылом Полете" или в "Веселом Полнолунии". И намеренно засиживалась в них допоздна, возвращаясь домой уже глубокой ночью. И страшили ее не промокшие неприветливые опустевшие улицы, а то, что ожидало дома. Почерневшие неодушевленные предметы и воздух, пропахший гарью. Как только она переступала порог, ее охватывало тошнотворное уныние, следствием которого было нежелание что-либо менять, а точнее - устранять последствия воскресного инцидента, приводить собственный дом в порядок. Хотя в понедельник утром она посреди улицы обнаружила никем не тронутые собственную сумочку и пакет с давно остывшей едой. Сумочку Лилиан забрала с собой, а от бесполезных продуктов пришлось избавиться.
И вот в таком настроении зеленовласка поднималась наверх, снимала с себя плащ, затем блузу, брюки и туфли, то, что было на ней и в воскресенье, что пострадало от несостоявшегося пожара менее всего остального. Потом забиралась под одеяло, новое и колючее, сверху прикрывалась толстым пледом и почти моментально засыпала. Крепыш пел ей колыбельную, а в другое время пытался завязать разговор. Но Лилиан твердо решила игнорировать фарфоровый чайничек, расписанный на растительную тематику в самых нежнейших тонах, пока не сможет окончательно убедиться в том, мерещится ли ей разговаривающая посуда или же является неотъемлимой и необходимой частью ее современной жизни.
2
В девятом часу во вторник Лилиан ужинала в "Веселом Полнолунии". В тот вечер ей подали салат из свежих огурцов, картофельное пюре и две крошечные мясные отбивные. Запивать эту скромность приходилось исключительно минералкой. С минуты на минуту должно было начаться выступление Полуночной, женщины-загадки, завораживающей взглядом и пением. Лилиан пребывала в воодушевленном нетерпении, хотя и приправленным некоторой боязнью, но которое все-таки хоть немного разбавляло вязкий коктейль хандры-раздражения. Минуты тянулись и были подобны часам, которые, в свою очередь, походили на длинные однотипно-безрадостные дни. Лишь один раз Лилиан видела Полуночную, и тогда ей не удалось досидеть до конца, тогда, когда ее увлекли картины черной бездонной реки под луной и поющих мертвецов на берегу. Второе полнолуние Лилиан пропустила и сейчас уже не могла сказать, что именно помешало ей прийти в ресторан, дабы отдаться зачаровывающей пробуждающей безудержное воображение музыке Полуночной. Может, страх?
И вот наступил долгожданный час. Свет в зале стал затухать, его заменяли настольные лампы-светляки в тонких абажурах. Гомон людских голосов стихал, музыка со сцены была почти не слышна, словно музыканты вместе с инструментами благоговейно затаились в ожидании чуда. Свет окончательно погас, и десяток с лишним ламп-светляков стали единственными проводниками в иной мир, в который вот-вот должна была распахнуться дверь, сотканная из причудливого сочетания звуков, светотеней и звездной пыли.
Лилиан сосредоточенно всматривалась в сцену, переводя взгляд с притихших музыкантов на рояль, а затем на бархатный темно-пурпурный занавес, из-за которого он появился минут пять назад. В этот вечер Лилиан сидела за столиком в третьем ряду, чуть левее от центра, и намеревалась увидеть и запомнить все, что собиралось преподнести им выступление-представление.
Занавес оставался неподвижным. Микрофон уныло застыл чуть поодаль рояля. Полуночная заставляла себя ждать. Но, кажется, это никого не раздражало и не огорчало, а лишь подогревало нетерпение. Люди чихали, шмыгали носами, протяжно вздыхали, ерзали на стульях, но боялись и слово сказать, словно это могло развеять некую дымку таинственности, уже начавшую сгущаться вокруг сцены. Ведь только из подобного облака, незримого, но ощутимого и может появиться Та, которую ждут.
Лилиан тоже хотелось вздохнуть, но она сдержалась, а вот нос пришлось потереть, иначе не миновать бы громкого чиха и осуждающих взглядов со стороны.
Внезапно по рядам собравшихся прокатилось трепетное аханье. Лилиан встрепенулась, с досадой подумав, что она все пропустила, и быстро посмотрела в ту точку сцены, на которой были сосредоточены взоры остальных. Но это была не Полуночная. А небольшой шар, светящийся изнутри зеленоватой белизной и словно завернутый в легкую пузырчатую дымку. Шар не спеша спустился из-под потолка и завис чуть выше крышки рояля, тут же отразившись в ее черной лакированной поверхности мириадами крошечных звездочек. Лилиан, удивленно вскинув брови, отвела взгляд направо и... ее глаза расширились, а дыхание стало прерывистым. Возле микрофона, пленительно улыбаясь, во всей красе стояла Полуночная, женщина-загадка.
Более ничего не замечая вокруг, Лилиан, тем не менее, почувствовала, как одновременно расслабились, а затем напряглись присутствующие в зале. Они дождались полнолуния и были вознаграждены...
Полуночная была облачена в длинное совершено черное платье, которое, казалось, плавно перетекало в темную сцену, а затем во мрак, сгустившийся над полом зала. Открытыми оставались только тонкая шея и скругленный овал лица с утонченными чертами. Ладони вместе с рукавами терялись в складках одеяния. Кожа Полуночной испускала белесое свечение, которое просачивалось даже через одежду и этим словно приводило ее в движение. Но сильнее всего поразили и насторожили Лилиан глаза Полуночной и ее волосы.
Глаза, казалось бы, обычные, угольные, глубоко посаженные, но с таким взглядом... словно в облике женщины-загадки воплотилось нечто, доселе никогда не бывшее человеком, нечто, бороздившее просторы вневременья и внепространства и однажды по воле некой высшей силы сконцентрировавшееся в одно существо, коим и оказалась в последствии Полуночная. Словно подтверждением этого служили волосы женщины-загадки. Непомерно длинные, вьющиеся, походящие то на тонкие травинки, то на струйки дыма и постоянно шевелящиеся!
Лилиан, пораженная, машинально помотала из стороны в сторону головой, моргнула и не успела сделать следующий вдох, как перенеслась в совершенно иной мир.
Полуночная запела...
3
Девушка открыла глаза. Наверное, до этого она некоторое время держала их закрытыми. Вначале она удивилась и растерялась, а затем испугалась так, что сердце ушло в пятки, потому что произошло то, чего она опасалась и что хотела предотвратить. Но вскоре ей удалось успокоиться и взять себя в руки.
Лилиан очутилась в лодке, узкой и вытянутой. На ее борт меланхолично накатывали и тут же убегали назад воды черной реки. Над головой в бесконечности застыл безлунный купол небес. Лишь редкие звезды, далекие да искрящиеся, прерывали его идеальную мрачность и походили на крупинки риса, небрежно разбросанные чей-то рукой на черном бархате. Вода не отражала свет звезд, а поглощала его полностью.
Лилиан попыталась осмотреть себя, но ей это не удалось. Все происходящее походило на сон, хотя время и текло в обычном режиме. Может, и не на сон, а на видение. Девушка ощущала собственное тело, но не могла его увидеть, как ни старалась. Нечто подобное было в том сновидении, в котором она была мальчиком и бежала в свете дня по зеленому полю.
Кто-то коснулся ее плеч руками. Одна была более тяжелой, ее присутствие создавало впечатление незыблемой уверенности. Другая же была мягкой, ее прикосновения - ласковыми и ненавязчивыми. Лилиан никак не могла понять, какая из рук, покоящихся на ее плечах, является левой, а какая - правой, но зато точно определила, что тяжелая принадлежит мужчине, а мягкая - женщине.
Теперь внимание девушки привлекли звуки. Хлюпанье воды, легкий свист прохладного ветра и шум, тихий-тихий, долетающий издалека. И ни единого звука словесной речи! Немое молчаливое безмолвие, если таковое возможно.
Лилиан не могла увидеть себя, но все остальное, насколько хватало скудного света, представало открытым на суд единственной зрительницы. Холмистые берега находились на достаточном расстоянии от девушки, чтобы она могла различить очертания зловещих теней, плывших по возвышениям и впадинам, словно по волнам. Тени действовали на Лилиан отталкивающе, словно она созерцала не окутанные ночной мглой пейзажи, а смотрела в самую гущу копошащихся в логове насекомых.
Чтобы вернуться к равновесию, пусть зыбкому и такому неоднозначному, Лилиан перевела взгляд на тревожно вздымаемую ветром речную гладь. И так постепенно центр ее зрительного внимания переместился на вытянутую линию горизонта, в которой соприкасались черная река с не менее черными небесами. Но линия была отчетливо видна в виду застывшего над поверхностью реки, у самого горизонта, легкого светящегося марева. Далее девушка, привлеченная и даже в некотором роде завороженная маревом, смотрела только на него.
Лодка тем временем продолжала движение вперед, подгоняемая и рекой, и усиливающимся ветром, дувшим в спину. Лилиан, почти не мигая, смотрела на фосфоресцирующее марево. Она не слышала пения Полуночной, биения сердца и даже собственных мыслей. Она была один на один с вечностью. И шумом, который приближался и становился все отчетливее. Шум, такой знакомый и одновременно неуловимый. Что это? Двигатель самолета? Некий реактор? Маховик механизма огромнейших размеров? Или сердце торнадо, бури, готовой разыграться над беззащитной девушкой в любую минуту?
А лодка все ближе и ближе подплывала к мареву. Теперь оно занимало чуть ли не треть обозреваемого неба.
На плечах Лилиан продолжала ощущать две руки, женскую и мужскую. Она не знала, кто их хозяева, и уже не хотела знать. Руки вселяли в нее уверенность, хотя, с другой стороны, и вызывали некоторую тревогу.
А марево приближалось. Различимыми становились светящиеся потоки, из которых оно было свито. В них виднелись сотни пузыреподобных образований, то опускающихся вниз, к самой реке, то на большой скорости взлетающих ввысь.
И шум становился все громче и громче, перерастая в рев.
Осталось лишь одно желание - раствориться в мареве, разлететься тысячами атомов-пузырьков и слиться с ревом...
Навеки.
4
- Девушка? Вам помочь? Вы в порядке?
Лилиан резко выпрямилась и повернулась в сторону говорившего. Это была пожилая женщина. Ее поседевшие волосы были заброшены назад, руки засунуты в карманы белого длинного плаща, а плечи чуть приподняты, словно женщина озябла и никак не могла согреться.
- Нет, спасибо, - промямлила Лилиан.
- Но, может... - мягко начала женщина.
- Нет! - раздраженно прервала ее девушка.
Женщина пожала плечами и, склонив голову, скрылась за поворотом.
И только тогда Лилиан поняла, где находится - в темном и узком проулке. Здесь было явно холоднее, чем на самой улице, также из-за сильного сквозняка, и пахло чем-то протухлым и горелым. Девушка сидела на корточках, прижавшись к кирпичной стене какого-то дома. В скрещенных руках она крепко сжимала рукава плаща, наброшенного на спину и плечи.
Ошарашено озираясь по сторонам, Лилиан медленно поднялась, одним плечом продолжая упираться в стену.
Проклятье и замшелый олух! Что это за место? Где я? И... как я сюда попала?!
Мысли безумно закружились в голове, но они только сбивали ее с толку, прояснение же никак не наступало.
Возмущенно сдвинув брови, Лилиан тяжело вздохнула. Досадно покачав головой, она натянула на себя пальто и тут же скривилась от боли - мышцы затекли, и все движения давались с трудом. В двух метрах от себя, на земле, она обнаружила свою сумочку, новую, с широкими ручками, и, подняв и отряхнув ее, закинула на правое плечо.
- Ну и дела... - пробормотала зеленовласка, уперевшись ладонью левой руки в шершавую стену. - И что теперь?
Она не была удивлена. Но поражена и озадачена - да, потому что не помнила, как попала в это подозрительное место. Но зато могла вспомнить, почему. Да потому что не надо было соваться в "Веселое Полнолуние"! - стала корить себя Лилиан. Будто не знала, что может случиться. Словно в прошлый раз было иначе! Хорошо, что хоть очнулась в каком-то темном проулке, а не на дне озера или реки. Черной реки... Хм, тогда бы она не очнулась.
Лилиан передернулась всем телом, вспомнив о видении. Почему пение Полуночной влияет на нее подобным образом? И как поступают другие, чтобы наслаждаться чарами в безопасности, не попадая под их влияние? Нужно разузнать. Желательно срочно. По крайней мере, до следующего полнолуния.
А пока хотелось бы понять, какой смысл несет в себе видение, посетившее ее этим вечером. При чем тут черная река и светящееся марево, бестелесные руки на плечах и шум неизвестного происхождения? Или это вновь всего лишь порождение ее собственной фантазии?
- Если я буду стоять в этом грязном проулке и разговаривать сама с собой, - пробормотала себе под нос Лилиан и, хмыкнув, прибавила: - то никаких ответов, ни в жизни, ни в смерти, не узнаю.
Выйдя на свет, она осмотрелась. Улица, на мостовой которой она стояла, называлась Гнусавый Ловелас. А это означало, что в квартале оттуда находился "Бескрылый Полет". Туда Лилиан и отправилась, дабы все хорошенько обдумать.
Забегаловка располагалась в первом этаже двухэтажного здания весьма потрепанного вида. Но как только посетитель попадал внутрь, он изумленно улыбался и спешил себе что-нибудь заказать, чтобы подтвердить или опровергнуть возникшее ощущение комфорта да уюта. И если его душа была открыта ко всему новому и скромность в его ценностях не значилась в колонке пороков, то уже через минут пятнадцать новоприбывший понимал, что не прогадал. Но, несмотря на подобную безупречность, в "Бескрылом Полете" никогда не было слишком много посетителей, и для каждого могло найтись укромное местечко, в котором можно было спокойно покушать и поразмышлять.
Вдоль стен, выкрашенных в пастельные, но не слащаво нежные, а пестро оригинальные тона, и в два ряда по центру стояли небольшие квадратные столики, разделенные перегородками. В дальней, восточной стене, за тяжелыми занавесками, находились так называемые кабинки. Занавески можно было распахнуть и закрепить по бокам входа в любой момент, если вдруг посетителям надоест столь интимное уединение, и они пожелают приобщиться к тому, что происходит в общем зале.
Справа от входа в забегаловку располагался бар, за которым ежедневно и бессменно дежурил Андри, печальная улыбка которого невольно вызывала на откровения. Единственное, к чему можно было придраться, это освещение, которое обеспечивали слабые матовые светильники, по одному на стене у каждого столика и на столешницах у стоявших посередине. Поэтому "Бескрылый Полет" был постоянно погружен в сумрак, поскольку плотные шторы на окнах, выходивших на улицу, всегда находились исключительно в задернутом состоянии.
В южной стене забегаловки были две неприметные двери, одна из которых вела в уборную, другая - на кухню и в подсобные помещения. Просторный зал "Бескрылого Полета" частенько был окутан легкой дымкой, исходившей не от сигар, которые тут не жаловали, но от терпких благовоний, курившихся в углу.
Лилиан зашла в заведение и, замеченная лишь Андри, улыбнувшимся девушке в знак приветствия, пересекла зал и вошла в крайнюю кабинку справа. Устало опустившись на деревянную скамью, оббитую тонким слоем паралона, затянутого в ткань, зеленовласка сложила руки на столе и склонила на них голову. На улице она посмотрела на часы. Они показывали "21:47". Значит, в "Бескрылом Полете" можно обосноваться минимум на час и ни о чем не беспокоиться.
К Лилиан подошел официант, его звали Шип, и записал заказ, при этом окинув девушку сочувствующим взглядом, но ничего не сказав. Знаю, знаю, подумала Лилиан. Ее вид мог насторожить или напугать кого угодно. И она относилась к этому весьма критично. Растрепанные, спутавшиеся зеленые волосы и бледное лицо, выражение которого в полной мере отображало противоречия, не покидавшие девушку из-за хандры, надолго обосновавшейся в ее душе. Ко всему этому прибавлялось местами помятый и замызганный плащ, в котором девушка выглядела так нелепо.
Через двадцать минут на отполированном дереве квадратного, со сточенными углами столика перед Лилиан стоял бокал вина с пряностями и тарелка с размягченными сухариками в яблочном соусе, которые лучше всего готовили именно в этом заведении. Каждый раз зеленовласка заказывала или кружку пива, или стакан абсента, и каждый раз Шип приносил ей вино с пряностями, хотя оно, вроде бы как, и было запрещено в виду низкого уровня ее орисаку. Вот Лилиан и думала, то ли у Шипа не все в порядке с памятью и механизмами запоминания, то ли он просто по уши в нее влюблен, раз осмеливается нарушать установленные порядки.
5
Сделав парочку глотков вина, Лилиан почувствовала, как по телу медленно растекается одурманивающее тепло. Немного съев из тарелки, она вздохнула и откинулась назад, уперевшись спиной в деревянную перегородку, разделявшую между собой соседствующие кабинки. За ней были слышны человеческие голоса, но слов было не разобрать. Но вдруг один из участников разговора повысил голос, и до Лилиан долетели обрывки предложения, сказанного в возбужденном тоне.
- ...но я ее видел! Видел собственными глазами! Она существует...
И тут кто-то предостерегающе шикнул на говорившего, а другие раздраженно забормотали, но так тихо, что Лилиан ничего не смогла разобрать.
Услышанные слова заинтересовали девушку, хотя она и не поняла, о чем шла речь. Но с ходу сообразила, что люди за перегородкой говорят о чем-то важном и, возможно, даже секретном, раз боятся повышать голос. Тогда Лилиан тихонько развернулась, встала коленями на скамью и стала искать в перегородке хоть какой-то изъян, трещину или дырку, которые позволили бы ей разузнать, что происходит в соседней кабинке. К удивлению и несказанной радости ей удалось найти небольшое отверстие, к которому она мгновенно приникла и, затаив дыхание, начала вести наблюдение, в тот момент ничуть не заботясь о том, что, по сути, поступает преступно и неэтично.
Люди вернулись к обычному тону разговора, и теперь Лилиан могла и видеть их, и слышать вполне отчетливо, хотя голоса звучали несколько глуховато.
- Тебе нужно поумерить свой пыл, - усталым низким голосом проговорила одна из двух женщин, на вид молодая, с мальчишеской стрижкой розовых волос, в белой футболке и джинсах.
- Но я видел ее, Лиззи, понимаешь? На самом деле!
- Рукко, говори тише. Нас могут подслушивать, - холодно проговорила вторая женщина. Она была старше розововолосой Лиззи, но обладала высоким и не таким приятным на слух голосом. Ее русые волосы были заплетены в длинную косу, черное платье хоть и сидело на ней хорошо, но выглядело запыленным и старомодным.
- И кто же нас будет подслушивать? В этой-то дыре? Сомны что ли? - это, иронично хмыкнув, подал голос парень, сидевший напротив женщины с косой. Он был не старше самой Лилиан, его светлые волосы были забраны в короткий хвост. В отличие от остальных собравшихся он один был в верхней одежде, в наглухо застегнутом темном плаще.
- В Городе много подозрительных личностей, прихвостней и шпионов Капюшонников, этих марских демонов, - прищурив глаза и неотрывно глядя на парня, зловеще прошептала женщина с косой. Лилиан пришлось напрячь слух и задержать дыхание, чтобы разобрать все, что сказала незнакомка.
- Ой-ёй-ёй, кто тут заговорил о Капюшонах? - пренебрежительно бросил светловолосый парень. - Ты что, их боишься? Ну, признайся, Катя! Тут все свои! - сказал он и широко развел руками. - Да и какое дело тем самым Капюшонам до вещей, которые и не существуют вовсе? До того, о чем тут разглагольствует Рукко?
- Саша! Катя! Ану, прекратите! - вступил в разговор до этого хранивший почтительное молчание самый старший из мужчин. Он был щекастый, с тонкой паутинкой появляющихся морщин на лице и, наверное, невысоко роста. На его голове красовалась широкополая шляпа, бросавшая тень на глаза мужчины, отчего невозможно было понять, о чем он думает, какие чувства испытывает на самом деле. На шее у мужчины был повязан шелковый платок, в тон темно-синей рубашки.
- Еще не хватало нам всем рассориться! - недовольно продолжил мужчина в шляпе. - И так редко собираемся! - он прочистил горло. - По понятным всем причинам. Так давайте лучше говорить по делу, а не пререкаться и выяснять отношения. Саша?
- Хорошо, Миши, - упавшим голосом ответил светловолосы парень и опустил голову, уставившись в свою полупустую кружку.
- Катя? - мужчина в шляпе, которого звали Миши, обратил серьезный взор на женщину с косой. Та, поджав губы, сдержанно кивнула, но промолчала.
- Ну... я, в принципе, все сказал, - отозвался Рукко, брюнет в потрепанном костюме, лица которого Лилиан не видела, только правое ухо и край щеки, поскольку мужчина сидел к ней спиной. Но, судя по голосу, мягкому и бархатистому, воображение нарисовало перед внутренним взором девушки высокого незнакомца с притягательной внешностью. Но отвлекаться на такие мелочи сейчас было нельзя.
- Рукко, как она выглядела? - устало спросила Лиззи, так, словно ответ был ей известен, и она слышала его не меньше сотни раз.
- Великолепно! Неописуемо! - с восторженным придыханием ответил Рукко. - Похожа на чашу и покрыта мягкой изумрудной травой, такой свежей, что хочется упасть на нее, приникнуть к земле и вбирать в себя ее ароматы, наслаждаться и быть счастливым.
- И ты видел... Источник? - очень тихо поинтересовался Миши.
- Да. Он находится в самом центре. И сияет, сияет в солнечном свете, подобно... подобно начищенному до блеска серебру или... ярчайшей звезде, упавшей с небес.
- А ты касался его или пил... из него? - после непродолжительной паузы спросила Лиззи.
Но Рукко склонил голову и не ответил. О выражении его лица можно было догадаться по ответным реакциям всех остальных. Миши поправил шляпу и растянул губы в печальной улыбке, Саша тихонько хмыкнул и смерил Рукко взглядом победителя, но, заметив в глазах Лиззи порицание в свой адрес, сник и вновь уставился в кружку. Катя же, медленно вздохнув, посмотрела на Рукко разочарованно и отвела глаза.
- Если бы он видел Источник по-настоящему и выпил из него, он бы сейчас перед нами не сидел, - в полголоса проговорила Катя.
- Но он мог попасть в Долину и видеть ее, - задумчиво произнесла Лиззи, тоже шепотом, словно Рукко заснул и окружающие боялись его потревожить. - А коснуться Источника или выпить из него просто не успел. Или побоялся, - чуть погодя прибавила она.
- А вдруг он побывал в Долине и напился из Источника сполна? - с вызовом и во весь голос сказал Саша. - А сейчас молчит, потому что не хочет делиться с нами? Хочет все прибрать к своим рукам!
Саша кинул на нее быстрый взгляд, полный душевной боли, и, неслышно вздохнув, погрузился в молчание.
- Он не пил из Источника. И сейчас нам не лжет и ничего не утаивает, - спокойно произнес Миши.
- Это почему же? - поинтересовалась Катя. От ее высокомерия и холодности Лилиан поморщилась, словно съела что-то кислое.
- Потому что Источник дает ответы на все вопросы. И тот, кто однажды смочит губы серебристой кровью Чианосс, более никогда не вернется к тому, что было, ибо прозреет и отыщет Одиннадцатые Врата...
Слова Миши произвели впечатление на всех. Женщины переглянулись, их лица стали грустными, взгляды затуманились. Мужчины же хранили глубокое молчание, сосредоточенно о чем-то размышляя.
Первым нарушил тишину Саша.
- Это значит, что тогда можно будет выйти из... Города?
Лилиан ахнула и слишком поздно прикрыла рот рукой.
- Нас кто-то подслушивает! - сказала Катя и стала с подозрением осматривать стены кабинки.
- Да что ты со своим подслушиванием! - взорвался Саша.
- Нет, нет, она права, - настороженно и очень серьезно произнес Миши. - Я тоже что-то слышал. Саш, проверь-ка соседние кабинки.
Недовольно закатив к небу глаза, Саша все-таки поднялся с места и вышел.
Лилиан запаниковала и чуть не свалилась со скамьи. Понимая, что не успеет выбежать из кабинки незамеченной и только привлечет подобным поступком излишнее внимание, она быстро села на скамью, перевернула бокал, так, чтобы вино разлилось на стол, а сама опустила руки и голову на столешницу, повернувшись лицом к стене. Пусть лучше подумают, что какая-то девица с горя напилась и уснула прямо на столе, чем узнают, что она подслушивала и теперь знает их секрет.
Прикрыв глаза, Лилиан попыталась расслабиться, но справиться с напряжением и страхом было не так-то легко. Тут она услышала, как зашуршали портьеры, и в ее кабинку кто-то вошел. Этот кто-то, конечно же Саша, шумно дыша, постоял с минуту и, убедившись, что незнакомая девушка спит пьяным сном, тихонько удалился. Девушка обождала некоторое время и только тогда медленно поднялась. Прижавшись ухом к деревянной перегородке, она услышала, как Саша рассказывает о том, что в одной соседней кабинке пусто, а в другой на столе спит какая-то нищенка. Лилиан возмущенно вскинула брови, но от вздохов-ахов и словесных комментариев воздержалась. Убедившись в том, что странная компания продолжает мирные беседы уже на обыденные темы, Лилиан кинула в рот пару сухариков, прожевала их и поднялась из-за стола. Тихонько выйдя из кабинки, она подошла к Андри и попросила завернуть для нее несколько фруктов. Андри, печально усмехнувшись, кивнул и через минут пять вернулся с бумажным пакетом, в котором фруктов было явно больше, нежели она просила, что заставило зеленовласку усомниться в беспристрастном отношении к себе не только Шипа, но и Андри. Поблагодарив мужчину и туманно ответив на его вопрос о состоянии здоровья, Лилиан невольно оглянулась на кабинки - но все занавески были задернуты, и ничего подозрительного заметить не удалось - затем сама себе улыбнулась и вышла из забегаловки в сырой ночной воздух и улицы, зажатые кривыми домами под низкими свинцовыми тучами, набухшими от дождя.