Лилиан продолжала упорно воплощать в жизнь свои идеи. Несмотря на то, что зачастую все оканчивалось крахом, и на то, что борьба с хандрой, в которую она время от времени осмеливалась вступать, занимала много сил. Возможно, неудачи объяснялись тем, что она неправильно или неточно формулировала вопросы, на которые искала ответы, или же ей элементарно не везло. От частички "не" отделаться крайне нелегко.
Следующей идеей, озарившей мозг Лилиан, стали поиски Вертодор. Девушка размышляла так: если в Вертодор, то бишь Башне Тысячи Дверей, она получила имя, дом и некий толчок к утраченному смыслу жизни, заключавшемся для нее в одном единственном сокровище - памяти, и если в Вертодор, допускала Лилиан, раз в жизни побывал каждый житель Телополиса, значит, Служители Башни обязаны знать ответы на те вопросы, которые гложут зеленовласку. Остается только отыскать ее, вожделенную Башню. А это уже сложное уравнение со многими неизвестными.
Лилиан планировала поговорить о Вертодор с Вирджинией и даже применить хитрость, если та понадобится, и все ораторское мастерство, лишь бы разузнать, как пробраться в Башню во второй раз. Но подруга на письма отвечать отказывалась, храня мрачновато-таинственное молчание-исчезновение.
Отыскать Вертодор Лилиан пыталась в течение четырех дней, начиная с понедельника. Она ходила по знакомым и незнакомым улицам, тщательно изучала каждый латроп, проходила под ними, мокла под дождем, натирала мозоли на ногах и так до тех пор, пока усталость не сменялась абсолютным безразличием ко всему.
Не то, чтобы Лилиан на четвертый день потеряла всякие надежды найти Башню, нет, она просто вымоталась настолько, что решила дать себе передышку. Ведь Вертодор, по сути, никуда не денется, и искать ее можно будет и через неделю, и через месяц, даже через год.
В среду, которая в Дневнике Лилиан, все пополнявшимся записями, значилась "31-м (32-м) днем от т.о." и "вторым от Полнолуния", Лилиан получила первые отклики-письма на объявления. И в тот день ее обидам и огорчениям не было предела. Всего пришло семь писем. Одно из них, к примеру, гласило: "Я был бы не прочь познакомиться с ней. Паки С.", другое же: "Зеленые волосы - какой отвратительный вкус! Лусия", и остальные - в подобном стиле. И никакой полезной информации! Лилиан от злости разорвала все письма в клочья и выбросила в окно. Хоть буду знать имена обидчиков, подумала зеленовласка, и губы ее искривились в невеселой мрачной ухмылке. Почему будет знать и помнить? Потому что авторы всех писем посчитали своим долгом указать собственные имена. Похоже, эта была одна из многих странноватых привычек, присущих жителям Телополиса. Сродни той, которая не позволяла давать свой адрес людям, в искренности и доброте побуждений которых ты сомневался. И сколько другого чудаковатого, вошедшего в традиции, успела повидать Лилиан, прожив в Телополисе всего-то один месяц! Да, она признавала, что таковым оно выглядело для нее, пришелицы и чужачки, и что являлось вполне нормальным и приемлемым для всех остальных. Лилиан пообещала себе как-то собраться с мыслями и сделать необходимую запись в Дневник. Просто на память. Ха, просто на память - какая ирония, если только не цинизм!
Почему она в былые дни так не думала? А если думала, то где покоятся подобные записи? Ведь им нет цены! И если вдруг они находятся за пределами Телополиса, то у Лилиан будет шанс их отыскать. Потому что те загадочные слова, сказанные Миши, никак не выходили из ее головы, словно стали неотъемлемой частью сознания, частью, неустанно о себе напоминающей. Лилиан претила подобная зависимость, она пыталась отвлечься, думая то об одном, то о другом. Удивительно, но ей даже удалось детально вспомнить неоконченную историю молчаливой стармранской мрачницы, а также печальный рассказ о седьмой эйде Фарильене и ее возлюбленном старшем эйдине Витторио. Однажды, припомнив эти две истории разом, Лилиан подивилась, как же она раньше не заметила, насколько они схожи между собой. И тут внезапно вспомнила, что один раз - это случайность, два - совпадение, ну, а три - кажется, судьба. Что может все это означать? Неужто они с Сергиусом полюбят друг друга, а затем погубят? И что - не может быть! - и что, если Сергиус знает, какая участь постигнет влюбленных седьмую эйду и старшего эйдина и потому, прикрываясь нелепым предлогом, предпочитает ненавидеть, если не презирать свою коллегу, только чтобы не сложить голову на плахе беспощадного рока?
Кстати, о Сергиусе. Перебрав все варианты, Лилиан решила поговорить с ним о Вертодор и Долине Источника. Он обязан был знать хоть что-то! И пускай Сергиус не помнил себя и верил, что попал в Телополис с целью кому-то помочь, как он однажды признался зеленовласке с задумчивым видом, когда та задала соответствующий вопрос, но он тоже мог где-то слышать подобные рассказы, особенно касающиеся Долины Источника, Одиннадцатых Врат и некоего Чианосс, хотя Лилиан и подозревала, что так назывался сам Источник, рассказы, в которых было бы больше подробностей и указаний, коими старший эйдин мог бы поделиться с девушкой.
Но решиться еще не означает приступить к действию. Вот и Лилиан, обдумав все в голове, с Сергиусом столь важные вещи так и не обсудила.
2
Пятница, как бы ни было это удивительно, началась спокойно. Обыденность раздражения не вызывала, хмурое небо - только грусть, лишенную былой непримиримой ненависти. Позавтракала Лилиан в "Пальмовой Пустоши", сидя на свежем воздухе за одним из двенадцати столиков под широким зонтом, благодаря которому она сама, столик и еда оставались сухими. В это пасмурное утро Лилиан с удовольствием наблюдала за тем, как дождевые струи-потоки сливаются с пепельно-синеватой поверхностью озера, в непогоду покрывавшуюся гусиной кожей. Влажный ветер, то усиливавшийся, то затихавший, то ли уставая, то ли намереваясь застать врасплох людей и природу следующим сильным порывом, доносил с того берега озера пьянящий аромат мокрого лес и разноголосый шелест-пение деревьев.
Еще одной причиной улучшения настроения девушки послужило исчезновение хандры. Она была повержена и, не вынеся позора, трусливо бежала с поля сражения. По крайней мере, так думала Лилиан. И только одно не давало зеленовласке до конца расслабиться и в полной мере насладиться покоем - это мысли, постоянно возвращавшиеся к Долине Источника, Одиннадцатым Вратам, Чианосс, Вратам, Долине, Чианосс... и так до бесконечности. От них уже ничего не спасало, ни самые серьезные, даже приземленные размышления, ни самые далекие и возвышенные. И к чему бы Лилиан не обращала взор, любой предмет вызывал в ней ассоциации с тем поздним вечером в "Бескрылом Полете", что неизменно приводило к размышлениям о тогда услышанном.
В таком спокойном, но вместе с тем противоречивом состоянии Лилиан пришла на работу. И тут же стала жертвой очередных придирок Сергиуса. На этот раз старший эйдин порицал ее за опоздание, хотя девушка и была уверенна, что пришла вовремя и даже чуточку раньше. Она показала коллеге часы, на которых было ровно девять, но тот пренебрежительно отмахнулся и продолжал настаивать на своем. Лилиан сдерживалась изо всех сил. Ей хотелось закричать на старшего эйдина и даже как следует отколотить его, но вместо этого к ее глазам подступили слезы, а в горле застрял комок боли и обиды. Сергиус, ничего не замечая, окончил свою тираду и умчался прочь. Лилиан, опустив голову и поникнув плечами, осталась стоять на месте.
И тут она услышала, как невдалеке кто-то тихонько шевельнулся и замер. В Коритан, как обычно, царствовал полумрак, потому сразу невозможно было разобрать, кто подвигался и где именно, но Лилиан, подумав, что это не может быть Сергиус, который в последнее время ходил и двигался быстро и нервно, догадалась, что шевельнулся дядюшка Кинг. И вдруг Лилиан ощутила, как в недрах ее естества, нарастая по мощи, начинает вскипать желчь. Сорвавшись с места и уронив на пол зонт, который она с трудом вырвала накануне из рук конкурентки-покупательницы в лавке-магазине "Честный Светоч", что на проспекте Марлуа, Лилиан быстрым шагом направилась к креслу дядюшки Кинга, стоявшему около Флеменуса. И в нем увидела улыбающегося старичка, с длинными мерцающими в свете голубоватого пламени седыми волосами, в танриспах, смотрящего на девушку ласково и с симпатией.
- Лилиан, внученька, что случилось? - задал он вопрос в самом непринужденном тоне.
- Я вам не внученька! - закричала Лилиан и сжала пальцы в кулаки. - Я никогда не была и не буду вашей внученькой! Запомнили? И как это вы не знаете, что случилось? - голос девушки был полон боли и невыплаканных слез. - Как вы не знаете?! Как можете беспристрастно наблюдать за всем, что тут происходит? Вам что, хочется, чтобы Сергиус меня прикончил? Задушил однажды или убил собственными руками? Вы ненавидите меня! Но за что?! Что я вам такого сделала? Я не просилась в седьмые эйды! Я бы лучше сдохла в самых вонючих закоулках этого... этого города, чем пришла сюда добровольно! Слышите? Вы слышите меня?!
Лилиан пыталась сфокусироваться на лице дядюшки Кинга, но у нее это плохо получалось. Из-за слез, хлынувших из глаз. Потому она видела только размытое белесое пятно, которое молчало и не двигалось.
- Как вы можете молчать? - еле сдерживая рыдания, сдавленным голосом запричитала Лилиан. - Как вы можете меня игнорировать? Хоть бы раз заступились! Неужели это так тяжело? Мне не нужны ваши улыбочки и ласковые взоры! Да будь они прокляты! Пусть их и вас, вместе взятых, сожрут бродячие псы, унесут и четвертуют Капюшонники, пусть ваши глаза больше никогда не увидят света!..
- Лилиан! - в ужасе прошептал дядюшка Кинг, но девушка его не услышала. Она выпустила рыдания и слезы наружу и более не сдерживалась, ни в чувствах, ни в проклятиях.
Никому неведомо, сколько времени ушло на разыгравшуюся трагическую сцену, потому что никто подсчетом этого самого времени не занимался.
Безудержным потоком Лилиан изливала на дядюшку Кинга, на Флеменуса, на стеллажи книг, на полумрак все, что успело в ней накопиться до этого времени, всю боль, горечь, разочарования, страх и ненависть от несправедливости, непонимания и ощущения собственной беспомощности, подобно тому, как проснувшийся вулкан изрыгает из недр потоки обжигающей огненной лавы, не заботясь о том, кто и что может в результате пострадать.
Закончилось все гневными выкриками, в которых Лилиан поклялась всеми Капюшонниками, что более никогда не переступит порог ни одного Трехбашья и прямо сейчас отправится на поиски Долины Источника, дабы испить серебристой крови Чианосс, отыскать Одиннадцатые Врата, выбраться из Телополиса и обрести абсолютную свободу.
В следующую минуту Лилиан выбежала из Трехбашья, не зная и не желая знать, видел ли кто из посторонних ее, в ярости оглашавшую свой монолог, позабыв у входа зонт и не попрощавшись с Робертом, которого уже успела возненавидеть.
Безразличные капли дождя, сливающиеся в прозрачные серые струи, касались лица девушки, ее волос, тела, облаченного в плащ незнакомца, не встречая на пути никаких препятствий. Они охлаждали кожу девушки, но отнюдь не ее пыл, не в их силах было затушить огонь, бушевавший у нее внутри. Двигаясь быстрыми широкими шагами, Лилиан шла в неизвестном направлении, обозначенном в системе координат ее сознания, как простое и лаконичное "вперед". Она то и дело наступала в лужи, отчего те довольно всхлипывали, и ее обувь все больше наполнялась водой. Руки она спрятала в карманы, продолжая сжимать пальцы в кулаки.
Выйдя с площади, посреди которой на скромном постаменте высился столбик из светящегося камня, от дождя ставший темно-серым, столбик, предназначение которого ей было неведомо, Лилиан свернула в одну из боковых улиц и стала заглядывать в каждый проулок, намереваясь войти в первый из попавшихся латропов. В каждую следующую минуту в голове девушки рождались все более опасные усовершенствования плана, сформировавшегося еще во время ее разглагольствований возле Флеменуса. Мысль отправиться на поиски Долины Источника, заранее не разузнав хотя бы приблизительного места ее нахождения и не обдумав действия, была опасна уже сама по себе. А чуть ли не мгновенный переход к ее осуществлению был ужасающим по своей сути, если не губительным. Это же насколько нужно быть бесшабашной, безответственной, настоящей сорвиголовой, чтобы вот так бросаться в объятия непонятно чего, смахивающего на затягивающуюся петлю? Да еще и таким образом! Проходя под всеми латропами, которые будут попадаться на пути! И не удерживая в голове ни единого названия ни одной улицы, площади или проспекта! Да так можно угодить в самое черное сердце преисподни!
Но Лилиан о подобных вещах не задумывалась. Она лишена памяти, она анормальна, значит, ей должно повезти. Она найдет Долину Источника, она выпьет серебристой крови Чианосс, она выйдет из Одиннадцатых Врат и обретет свободу. Вожделенную абсолютную свободу...
И вот латроп найден, в мокром темном проулке, пропахшем озоном, влажным булыжником и кирпичом. Быстрый мимолетный взгляд, и Лилиан, зажмурив глаза, вбегает в проем каменной арки...
Чтобы обрести или погибнуть.
3
Лилиан очутилась на тихой узкой улочке. Расстояние между ее домами составляло максимум три метра. Дома были двухэтажными, выложенными из когда-то первоклассного, а теперь весьма обветшавшего кирпича выцветшего зеленовато-бурого оттенка со значительным налетом серой пыли. Лилиан быстро прошла пару десятков шагов, но потом скорость поубавила и принялась внимательно осматривать окружавшие ее здания. К загустевающей лаве ее бушующих уже с меньшей силой эмоций прибавилась еще и настороженность. Почему дома на этой улице выглядят так потерянно и безнадежно, так заброшенно? Словно обезумевшая толпа промчалась по ней, сметая и уничтожая все на пути, превращая быль в небыль, а жизнь в прах?
Окна во всех домах без исключения были разбиты, некоторые напрочь лишены стекол, взамен темнота, притаившаяся в глубинах комнат, щерилась криво приколоченными досками. Дымоходы не курились дымом, некоторые были разрушены до основания, зияя тупыми дырами. Двери, раздолбанные, перекошенные, болтались на двух ржавых петлях, а то и на одной, протяжно и заунывно поскрипывая. Что радовало - дождь на этой улице не шел, хотя грязно-серые тучи, низко повисшие над домами, предвещали недолгую радость. Подул холодный северный ветер, заставивший двери домов ожить и заскрипеть еще протяжней, проникнувший во все отверстия и дыры, выдувая из них пыль - а, может, прах? - и напевая свою грустную песню.
Лилиан содрогнулась от пронявшего ее холода. Ведь она промокла до нитки, глядишь, и простуды не миновать! Но во второй раз она задрожала отнюдь не от холода. Ей вдруг стало жутко от созерцания этих скрипящих оживших дверей, разбитых окон, за которыми прятался мрак, и ветра, тоскливые напевы которого так смахивали на замогильные эпитафии, положенные на музыку.
Вдруг из верхнего окна ближайшего дома вылетело тонкое белое покрывало и, подхваченное потоками ветра, закружилось искривленными дергающимися движениями, неторопливо опускаясь вниз. В своем полете-падении оно стало приближаться к зеленовласке, и той пришлось отскочить в сторону. Покрывало оседало на мостовую, образовывая причудливую фигуру, похожую на человеческую. Лилиан почувствовала, как внутри нее все будто бы сжалось и похолодело. Вновь гулко и тревожно запульсировал страх, а разыгравшееся воображение стало рисовать пугающие картины, в которых покрывало превращалось в призрака некоего неуспокоившегося духа, через многие века явившегося на зов, исходящий от живого бьющегося сердца, заключенного в груди девушки, восставшего и обретшего черты человеческие, дабы воздать живым по заслугам, чтобы ни одно существо более не смело пройти этой тихой улочкой...
Белое покрывало осело наземь, напоследок слегка коснувшись руки Лилиан, отчего та испуганно вскрикнула и, не оглядываясь, убежала прочь. Остановилась она возле проулка, в котором различила очертания каменой арки. Повсюду хаотично валялись запыленные - наверное, предстоящий дождь будет здесь первым за долгий период времени - геометрические конструкции, которые Лилиан вначале приняла за клетки, хотя весьма и необычные, в которых раньше держали разных птичек, но потом убедилась, что конструкции мало похожи на что-либо, знакомое ей.
Лилиан уже опомнилась от испуга и разозлилась на себя за проявленную слабость. Ну и какого замшелого олуха мне в покрывале привиделся призрак? Нужно быть совсем свихнувшейся, чтобы испугаться куска паршивой белой материи! Хотя, стоит, наверное, признать, что я свихнулась, но только на процентов эдак двадцать, а это еще не страшно, это допустимая норма, с которой вполне можно жить, и я успею обрести абсолютную свободу до того, как этот показатель достигнет ста процентов. Да у меня еще целый зеленый вагон и леприкон времени!
Лилиан намеренно не желала обдумывать то, какое насекомое могло укусить ее буквально минут тридцать-сорок тому назад и заставить вырваться наружу всему, что должно было быть сокрытым под семью тоннами частиц, из которых состояло ее сознание, вырваться настоящему смерчу, вначале взорвавшемуся у нее внутри, подобно огромной звезде в далеких-далеких небесах. Поэтому она разозлилась пуще прежнего, тем самым придавая себе большей уверенности и смелости, и вбежала в следующий латроп.
Так она попала на вторую заброшенную улицу, более зловещую и безжизненную, затем на третью и на четвертую. Двери в стоявших на них домах не болтались на ржавых петлях - они просто отсутствовали. Окна были лишены стекол. Моросил слабый дождик, и ветер беспрепятственно разносил его капли по всем местам, оставляя на крышах, стенах домов и дороге расплывающиеся мокрые пятна-отпечатки. Лилиан, готовая в любой момент защитить себя от вражеского нападения, медленно шагала посередине мостовой, осматривая каждый дом и стараясь выглядеть ненавязчивой случайной путешественницей.
Что придавало этим улицам особую странность и нереальность, так это полное отсутствие каких-либо следов травы, иной растительности и вообще признаков чего-либо живого. Словно они, вместе с их мощеными мостовыми и разбитыми обветшалыми домами, были всего лишь тенью или отпечатком тех улиц, на которых Лилиан приходилось бывать ранее. А ведь известно, что тень, от какого бы яркого или красочного объекта-предмета ни падала, всегда оставалась тенью, черной и монотонной. Исключение могли составлять полупрозрачные предметы, тень от которых могла иметь оттенок определенного цвета. Конечно, если Лилиан и разбиралась в физике прежде, до "точки отсчета", сейчас она ничего по этому поводу сказать не могла. А подобным мыслям о всяких там отпечатках и тенях, неожиданно возникавших у нее в голове, она удивлялась не менее, чем самому факту, если бы таковой существовал в действительности.
Разумеется, улицы, скорее всего, не были никакими там тенями или отпечатками. Уж слишком это фантастично, что ли, подумала Лилиан. Хотя взять тот же белолист или танриспы - чем не фантастика? А вот и не фантастика! Они-то существуют на самом деле и являются неотъемлемыми составляющими жизни Телополиса.
К девятой, кажется, девятой, улице Лилиан так надоело повторяющееся унылое однообразие, от которого веяло больше скукой, нежели угрозой, что она даже начала жалеть о том, что вошла в самый первый латроп и ввязалась в это сумбурное переплетение покинутых перекрестков. Ее очередная идея опять оказалась несостоятельной. Что же тогда, возвращаться назад и на коленях вымаливать прощение у дядюшки Кинга? Ну, нет! Еще и полдня не минуло с того момента, как начались ее поиски! Негоже сдаваться и вешать нос на полпути к вожделенной цели!
Лилиан глянула на часы, которые, почему-то, показывали десять минут десятого. Значит, стали. Тогда, когда она вошла в первый латроп или раньше? И важно ли это или можно не обращать внимания? Девушка подумала, что все-таки важно - она не сможет определить, когда наступит Полдень, чтобы успеть спрятаться. Но каков Полдень на этих заброшенных улицах? То, что тучи не являются помехой могучему солнечному светилу и разбегаются, даже самые мрачные и темно-свинцовые, как раз тогда, когда приходит губительное время Полдня, Лилиан узнала еще в первый пасмурный день и еле-еле успела забежать в ближайшую кафешку, чтобы не стать его жертвой.
Девушка вышла из латропа, прошлась проулком и осмотрелась по сторонам.
- Это что, шутка? - недовольно усмехнувшись, спросила она вслух.
Пора было начинать паниковать. Лилиан хотелось верить, что заброшенные улицы, по которым она прошлась, отличаются одна от другой. Но тогда почему сейчас ей кажется, что это одна и та же, одна-единственная улочка, которая все тянется и тянется, до бесконечности? А латропы создают замкнутый круг - ты заходишь в один и выходишь из него же, только в иной точке пространства. Но чем дальше, тем сильнее Лилиан беспокоил совершенно иной вопрос - поиск укромного местечка, в котором можно было бы переждать Полдень. Зеленовласка не знала, как скоро он наступит, но понимала, что следует поторопиться, потому что, когда тучи в один миг разбегутся, открывая путь солнцу, уже будет поздно. И зачем, ну вот зачем я все это затеяла - себе дороже!
Лилиан вернулась к латропу и стала его осматривать. И почему она раньше до этого не додумалась? Удивлению девушки не было предела. Каменная арка, на которую она смотрела, была гладкой и чистой, без единого начертания! Возможно, в исчезновении названий улиц, площадей и проспектов были повинны неумолимое время и ветер-непоседа. Вот только из всего этого напрашивался следующий вывод - Лилиан попала в западню. Ловушку. Теперь она умрет в жестоких мучениях от голода и жажды, под палящим полуденным солнцем, на разбитой брусчатке безызвестной улицы...
На всякий случай зеленовласка прошла под латропом и осмотрела каменную арку с обратной стороны, если можно было ее назвать обратной. Затем, в течение некоторого времени, она проделывала то же с другими латропами. Результат был неизменным - названия отсутствовали, они исчезли, словно по чьему-то велению свыше.
Лилиан раздраженно выругалась и остановилась. Нужно принять какое-то решение. Но какое? Что ей теперь делать? Не то, чтобы она не хотела умереть, нет, Лилиан была не против, но не таким же образом! Из-за собственной глупости да несдержанности! Какое разочарование... А вот кое от чего она все-таки не отказалась бы - это от возможности, пусть не навсегда, но хотя бы на неопределенно продолжительный срок полностью избавиться от страха и некоторых сомнений. И от воображения, явно болезненного, уже начинающего рисовать перед ее внутренним взором картины всего того омерзительно ужасающего, что может с ней приключиться к концу уже сего дня, если она немедленно не вырвется наружу. Картины, плавно выливающиеся наружу дрожанием пальцев рук, слабостью в локтях и коленках, странным головокружением и покалыванием в затылке...
Лилиан закричала, что было мочи, стараясь заморозить-истребить страшные навязчивые образы, и, разбежавшись, пропала в одном из латропов бесконечно длинного заброшенного лабиринта...
4
Она проснулась от холода. Потянувшись, открыла глаза, и воспоминания о прошедшем дне вернулись к ней бурным потоком. Лилиан озябла и вся дрожала, пришлось подняться и размять мышцы тела. Ночь девушка провела под крыльцом одного из огромных домов, в беспорядке возведенных на очередной незнакомой улице. Ее сон временами беспокоили долетающие откуда-то сверху душераздирающие нечеловеческие крики, которые казались мелодичным щебетанием в сравнении с тем, то довелось повидать и пережить Лилиан накануне. Она передернулась и, раздраженно помотав головой, посмотрела на стрельчатые застекленные окна дома, за которыми снова кто-то вопил.
Пожалуй, надолго здесь задерживаться не стоит, подумала девушка. Ведь неизвестно, а вдруг существа, которым принадлежат эти заставляющие содрогаться крики, возьмут и выйдут из своего жилища, чтобы подышать свежим воздухом. Учитывая же размеры строений, можно было предположить, что их жители превышали зеленовласку в росте минимум раз в пять. Но они вполне могли оказаться кроткими и добродушными существами. Стоило только обратить внимание на тот факт, что парадные двери домов находились метрах в шести-восьми над землей, как будто хозяева боялись, что после захода солнца к ним могут проникнуть живые булыжники, коими была выложена мостовая. Особой опасности, насколько в этом удалось убедиться Лилиан, они собой не представляли, но постоянно находились в движении, менялись друг с дружкой местами, закручивались спиралями, или бегали паровозиками, иногда даже перепрыгивали через собратьев, при этом издавая легкие поскрипывающие звуки, не идущие ни в какое сравнение с воплями обитателей громадных зданий.
К сожалению, небеса над этой местностью были затянуты все теми же серыми тучами, которые Лилиан назвала бы серебристыми, да настроение случаю не соответствовало. С силой преодолевая чувство жажды и голода, девушка решила отвлечься, осматривая свою одежду, стряхивая пыль да высохшую грязь, приводя в порядок длинные волосы-водоросли, насколько это было возможно без гребешка и заколки. Надо бы вытереть и лицо, оно наверняка грязное, да помыть руки. Но где раздобыть воды? Пока Лилиан была не готова подвергнуть себя такой опасности и, например, подняться по ступеням ближайшего крыльца, чтобы попросить столь желанной влаги у существ, чьим излюбленным занятием являлась разминка голосовых связок при помощи криков.
Надеясь отыскать в кармане носовой платок - с другой стороны, откуда ему было там взяться? - Лилиан нащупала лишь горстку мягкой травы и тут же брезгливо отдернула руку. Неужели воспоминания о чем-то отвратительном и пугающем своей нечеловечностью и непознанностью будут преследовать ее до конца жизни?
В Полдень предыдущего дня ее бедствия приобрели неожиданный поворот. Лилиан удалось спастись от поражающих все на пути солнечных лучей, спрятавшись в очень узком проулке, куда те проникнуть не смогли. Переждав Полдень, который ушел не бесследно, но оставив ей головокружение и легкую тошноту, зеленовласка вернулась на улицу, чтобы продолжить поиски. Место, в котором она очутилась, отличалось от заброшенных улиц. Дома были ухоженными, некоторые крыши обросли мхом, у крыльца зеленели вьющиеся растения. Лилиан обрадовалась, подумав, что, наконец-то, вернулась на обычные "живые" улицы. Но первое отклонение проявилось в ближайший час. Внезапно позади себя девушка расслышала чьи-то шаги. Обернувшись, она никого не увидела, но до слуха ее долетел громкий задорный хохот, всколыхнувший воздух. Лилиан растерянно улыбнулась и посмотрела по сторонам. Но вокруг никого не было, ни в окнах домов, ни в проулках, ни на крышах. Это несколько смутило зеленовласку. Кто-то умеет хорошо шутить, подумала она и продолжила путь. Прошло всего пару минут, и позади нее вновь кто-то зашлепал по мостовой. На слух можно было предположить, что количество преследователей возросло до пяти-шести человек. Приготовившись, Лилиан резко обернулась, и опять ее постигла неудача. Или они умеют так быстро прятаться, или у меня слуховые галлюцинации, мелькнула в ее голове мысль, или же... все они невидимки!
"Шутки" стали повторяться с завидной регулярностью. С каждым разом топот ног усиливался, шаги убыстрялись, а когда Лилиан, не выдерживая, оборачивалась и пристальным взглядом окидывала дома и улицу, окружающее пространство отвечало ей взрывами безудержного хохота. Чужие забавы раздражали Лилиан, вызывали у нее уже не улыбку, а злость и обиду из-за того, что над ней так несправедливо потешаются. Со временем невидимки и вовсе обнаглели. Они не только шли по пятам за девушкой, но теперь и касались ее ледяными невидимыми пальцами, заставляя Лилиан вздрагивать, а ее кожу покрываться мурашками. Что было печальнее всего - девушка, не видя противника, толком не могла от него защититься. Хотя и пыталась бороться. Она быстро поворачивалась назад, бегала из стороны в сторону, размахивала руками, делала грозный вид и пугающе, так ей казалось, кричала. В последствии подобное поведение, занося записи в Дневник, Лилиан назвала "агрессивным и безумно-анормальным с примесью нелепости".
Необычная эксцентричность девушки невидимок совершенно не напугала. Они хохотали пуще прежнего и бесцеремонно ее трогали. В их смехе появились нотки издевки и злорадства, а от прикосновений их рук стали оставаться влажные холодные отпечатки. Долго себя сдерживать Лилиан не смогла. Она гортанно закричала, согнувшись пополам, а потом со всего духу помчалась вперед. Единственное, что в тот миг было для нее жизненно важным - это латроп, который позволил бы ей убраться от жутких невидимок как можно дальше.
Проулок за проулком оказывались пустыми. Лилиан теряла силы, ее ноги начинали болеть и жечь от натершей их обуви, голова кружилась, в животе призывно урчало, а невидимки все настигали и настигали, отнимая покой, уверенность, силы и право выбора. Вдруг в самом узком и кривом проулке Лилиан заметила знакомый изгиб каменной арки и молниеносно - для нее это было воистину так! - ринулась к ней.
Выбежав из проулка по инерции, Лилиан остановилась и опустилась на колени, а затем и на четвереньки, чтобы как следует отдышаться. Более-менее успокоившись, она медленно поднялась и осмотрелась. На первый взгляд все было безопасным и мирным, даже несколько усыпляющим. Улица широкой лентой тянулась влево и вправо, в отдалении делая повороты. Под ногами лежали шестиугольные плиты, все в мелких чудных выпуклостях, которые не мешали ходьбе. Дома тоже выглядели странно. Они располагались блоками, в каждый из которых входило по три здания. Ни в одном из них двери Лилиан не обнаружила, что вызвало у нее короткий нервный смешок. На Улице Невидимок - она решила давать им названия, чтобы в будущем было легче описывать события в Дневнике - Лилиан несколько раз пыталась спрятаться от проказников в домах. Но их двери были наглухо заперты, как девушка ни старалась дергать за ручку и применять разные методы, которые, по ее мнению, могли помочь взломать замок и укрыться в одном из зданий. Ее ухищрения имели совершенно неожиданные последствия. Невидимки, прямо у нее на глазах, стали подряд открывать двери всех остальных домов. Но как только Лилиан взбегала на очередное крыльцо, дверь захлопывалась у нее перед носом, затем со всех сторон обрушивался оглушительный смех, а на голову девушки падал клочок зелено-бурого мха с крыши. Эти клочки были непростыми. Они имели короткие корявые ножки-щупальца-корешки, которые моментально просачивались-вгрызались во все, что им подворачивалось.
Увидев мох-пиявку в действии, Лилиан со страхом порадовалась, что вовремя успела скинуть с головы первый слетевший с крыши зелено-бурый клочок. А так не миновать бы ей мшистой шапки и ворсистых щупалец, обвивающих мозг!
В необычных домах новой незнакомой улицы двери отсутствовали. Но зато в наличии было множество квадратных окон, нижний ряд которых начинался приблизительно метрах в двух от земли. И то, что Лилиан в них увидела при ближайшем рассмотрении, поразило ее. Внутри зданий, выложенных из темного, цвета кофейной гущи, шершавого камня, находились их точные копии, только меньших размеров, в убывающем порядке. Матрешка, мелькнула мысль в голове девушки. На вопрос же, что именно звалось матрешкой, мозг отказывался отвечать и хранил упорное молчание.
Лилиан подняла голову и посмотрела в небеса. Здесь они были высокими, но затянуты теми же хмурыми тучами, хотя и с примесью голубизны, не пропускавшими ни единого солнечного лучика. Правда, зеленовласке хватило света для того, чтобы просмотреть дома до самой глубины и, узрев абсолютную тьму, с ужасом отшатнуться.
Лилиан сосчитала этажи, а вернее, количество горизонтальных рядов окон, коих оказалось целых восемь. Подивившись самой себе - да сдались мне эти этажи! - и отвернувшись, она пошла по улице. Она не знала, как долго может протянуться ее путешествие "неживыми" улицами, а потому мешкать было нельзя и терять время также. Если сегодня без еды и воды она еще может потерпеть, то что будет завтра и после ведомо одному Торину. Или Капюшонам. Хм, наверное, жуткие типы.
На Улице Матрешек Лилиан искала латроп не меньше часа, а то и двух. Пока некое событие не принудило ее убыстрить поиски в десятки раз.
Слоны появились внезапно. Грузные, шестилапые, в росте достигавшие четвертого этажа домов-матрешек, с двумя хоботами, направленными в разные стороны, в каждом из которых моргал ослепительно золотистый глаз, они промчались мимо девушки, успевшей скрыться в проулке. Их лапы сотрясали землю, но не вздымали клубов пыли, которая здесь отсутствовала. Лилиан не удалось сосчитать диковинных животных. Ее до такой степени объял страх и боязнь за собственную жизнь, что она, мелко-мелко дрожа, только и могла, что таращить глаза на пробегавших существ.
И вот последний слон, отставший от стада и отмеченный сверкающим ромбом, расположенным в середине его выпуклого лба, скрылся за дальним поворотом. Лилиан немного обождала и вышла из укрытия. Она чуть склонила голову и прислушалась. Ей ответила лишь безмолвная тишина. Почему слоны появились так внезапно? Они двигались бесшумно, пока не попали в поле зрения девушки. Весьма занятно, если только она опять не ошибается. И можно ли этих шестилапов называть слонами? Хотя в тот момент это интересовало зеленовласку менее всего.
На пути к латропу Лилиан повстречалось еще два стада слонов-шестилапов. Существенных различий между животными она не заметила. Вот только у последнего слона из всех трех стад во лбу посверкивали ромбовидные то ли наросты, то ли прикрепленные каким-то образом драгоценные камни. Лилиан дивилась самой себе - как она, уставшая, страдающая от жажды и голода, еще может замечать какие-то там ромбы? Возможно, это связано с ее утерянным прошлым. Пока что утерянным.
Следующую улицу и назвать таковой было сложно. Она больше походила на широкий тоннель с высоким округлым потолком. Выйдя из щелеобразного, прохладного и темного проулка, Лилиан чуть не оступилась и не упала в то, что заменяло в этом месте булыжную мостовую, а именно - грязь. Она была повсюду, тихонько булькала и даже, кажется, двигалась, вернее - текла, хотя подобное впечатление создавалось скорее за счет бледного свечения золотисто-огненных оттенков, озарявшего стены и пол тоннеля и лившегося из круглых окошек, расположенных на каменном потолке. Лилиан шагнула вперед и оказалась на самом краю бордюрчика, который опоясывал стены тоннеля с обеих сторон. Нечто, двигавшееся за потолочными окошками, круглыми, как будто в каютах на корабле, неприятно поражало, отталкивало и вместе с тем притягивало. Приглядевшись повнимательнее, Лилиан невольно ахнула. Белесо-алые создания, похожие на медуз, бесшумно плавали в веществе, смахивающем на огонь. Его медные языки перетекали от одного видимого отверстия к другому, обволакивали извивающиеся тела "медуз", касаясь их и лаская.
Лилиан поморщилась и отвернулась. Она осмотрела каменный бордюр-выступ и осталась недовольна увиденным, но все же осторожно ступила на него и пошла вдоль стены, прижимаясь к ней правым плечом. Плащ несколько затруднял ее движения, потому приходилось делать маленькие шажки, еще и потому, что левая туфля так и норовила соскользнуть вниз и увлечь зеленовласку в настоящее живое болото, на дне которого, возможно, водилась самая разнообразная живность. Тем не менее, Лилиан радовалась тому, что на ней была верхняя одежда. В тоннеле царили холод и сырость, потому плащ оказался полезным. А потом девушка вдруг вспомнила о доме, о Трехбашье, о тех улицах, где, ей казалось, никогда не будет так холодно, так потусторонне, как в этом тоннеле, и из груди ее вырвался тоскливый вздох.
Она продвигалась медленно, но уверенно. Первое время поглядывая на реку грязи с опаской, Лилиан позже решила, что эта болотистая пучина спокойна и вполне заслуживает доверия. Сосредоточив все внимание на бордюре, ей удалось даже ускорить шаг, хотя и не намного.
И вот впереди замаячило нечто, похожее на проход. Только подойдя поближе, Лилиан поняла, что проулок находится на противоположной стороне. Неприглядный и окутанный тьмой, но такой манящий! Девушка сокрушенно вздохнула и покачала головой. В ширине тоннель достигал не менее пяти метров. Можно было разогнаться и перепрыгнуть, но уж слишком это нереально. Или решиться и погрузиться в грязевое месиво в надежде благополучно перебраться на тот берег-бордюр и не быть никем съеденной или укушенной.
Лилиан отвернулась и продолжила путь.
Наконец удача улыбнулась ей или, как бы спонтанно выразилась сама зеленовласка, Торин проявил к ней свою благосклонность. А кем являлся Торин? Да Капюшоны его знают!
Лилиан заторопилась и два раза серьезно оступилась, чуть не полетев в объятья булькающей грязереки. Но от ее внимания, всецело сосредоточенного на проулке-проходе, открывшемся взору, ускользнула некая деталь. Поверхность болота вдруг забеспокоилась. Параллельно тем местам бордюра, где ступала Лилиан, на болоте грязь набухала и взрывалась - чаще, громче и яростнее, чем следовало. Остановившись на пороге проулка-прохода, девушка настороженно оглянулась. От ужаса ее глаза широко раскрылись, рот скривился, готовый выпустить на волю крик, а сама Лилиан вжалась в стену тоннеля, каменную и холодную, да так и застыла. Взбунтовавшаяся грязь, выйдя из берегов, поднялась и уже почти достигла потолка, закрыв свет болотной волной, испускавшей зловонные запахи, от которых можно было запросто задохнуться и умереть. Волна, достигнув желаемой высоты, на секунду замерла и затем стремительно рванулась вниз.
Лилиан закричала, и страх, сковывающий ее тело, отступил. Неровными шагами она завернула в проулок и побежала, спотыкаясь, падая и вновь поднимаясь.
Волна, втиснувшись в проход, издавая липкие звуки, стала настигать девушку, пытаясь удушить ее смрадным дыханием, повалить наземь, подбрасывая под ноги грязевые лепешки, чтобы затем накрыть еще дышащее тепленькое тельце собою и утащить его в вязкие глубины, дабы превратить в "медузу" и запереть за одним из круглых окошек в потолке...
5
Поднявшись на колени, Лилиан опомнилась, вздрогнула и, вскочив на ноги, стала нервно оглядываться. Ей это удалось! Позади в вышине красовалась изгибом безымянная каменная арка, под ногами находился крепкий булыжник мощеной мостовой, над головой серело вечеряющее небо. Но девушка не спешила себя успокаивать. Ее сердце еще учащенно билось в груди, руки мелко дрожали, а коленки подкашивались. Странно, как быстро и легко ее можно было напугать!
Лилиан сняла с себя плащ, оставшись в легкой блузе и брюках, и внимательно его осмотрела. Потом наклонилась и глянула на туфли и низ брюк. Отряхнув плащ, она вновь его надела. Никаких следов грязи, той, особой, из тоннеля, Лилиан не обнаружила. Теперь можно было более-менее облегченно вздохнуть и двигаться дальше. И желательно быстро. В течение ближайших двух часов на улице станет темно. До этого времени ей во что бы то ни стало нужно отыскать себе подходящее укромное местечко для ночевки. Лилиан сомневалась в том, что сможет вернуться на "живые" улицы до наступления ночи, потому, собрав все силы и волю в кулак, она вышла из проулка и бодрым уверенным шагом направилась в первом попавшемся направлении, находившемся в части света, определить которую не представлялось возможным - солнце было спрятано за толстым слоем низких свинцовых туч, а тени у домов, обычных на вид, отсутствовали.
Преодолевая метр за метром, поворот за поворотом, Лилиан, щурясь, всматривалась то в окружавшие ее дома, то в расстилавшийся перед ней путь, а иногда поглядывала и на небо, местами подозрительно посиневшее. И вскоре подозрения оправдались. Внезапно сверху на девушку обрушился сильнейший ливень. Струи падали под прямыми углами, большие капли больно касались неприкрытых участков кожи. Вода неслась-летела с огромной высоты, все набирая и набирая скорость. За короткое время мостовая и дома стали темно-серыми, постепенно намокая все больше и больше, а улицы наполнились барабанным шумом дождевых капель.
Лилиан скрутила волосы в жгут и засунула за воротник, который подняла, стараясь защитить голову. Оставаться на открытом месте однозначно было нельзя. Может, укрыться в одном из домов? Они выглядят безопасно, а за пеленой дождя - так даже уныло и жалостно. Наверное, единственной напастью этой улицы можно было считать ливни, начинавшиеся неожиданно и ничего не щадившие на пути.
Лилиан подбежала к ближайшему дому и, поднявшись по ступеням, скрылась под широким выдающимся вперед козырьком крыльца. Наблюдая за тем, как на удивление прямо идет дождь, девушка призадумалась. Она припомнила все те улицы, которые прошла за день, узкие, кривые, широкие, запутанные, длинные, со множеством поворотов. Да, на них не хватало многого, например, людей или животных. Но и еще кое-чего, неуловимого и незримого, а от того и более зыбкого. Ветра. Ласкового, прохладного, освежающего, горячего, раскаленного, порывистого, слабого, знойного... Да любого! Словно и он был живым существом, которому не было места на мертвых заброшенных улицах.
Лилиан повернулась, намереваясь войти в дом. Она взялась за ручку, опустила ее вниз и толкнула дверь, но та не поддалась. Лилиан попробовала еще раз, а затем применила более радикальные меры, налетая на дверь с разбегу всем телом, пиная ее ногами и нервно дергая за ручку. Но та, несмотря на все старания девушки, так и осталась запертой. Лилиан присела на корточки, прислонившись к двери спиной и запрокинув голову. Глубоко вздохнув, она прикрыла глаза. Все кончено...
Да, можно было попробовать проникнуть в другой дом. Но какой в этом был смысл? Лилиан слишком хорошо помнила оглушающий хохот на Улице Невидимок, как реакцию на безрезультатные попытки открыть двери. У "неживых", мертвых улиц были свои законы.
А как же окна? Их можно разбить и, подтянувшись, забраться в дом. Лилиан оживилась, хотя возникшая мысль несколько обескуражила ее. И откуда берутся подобные идеи?
Поднявшись, она спустилась с крыльца и, поежившись, подошла к ближайшему окну. Мокрые и холодные дождевые струи атаковали ее со всех сторон, хотя и летели только сверху. Они мочили одежду, отчего та становилась тяжелой и начинала прилипать к телу. Надеясь на устойчивую плотность плаща, Лилиан высвободилась из его рукавов, подняла за ворот и накрылась им с головой. Затем, постучав по стеклу, она обернула кулак рукавом плаща и с размаху ударила по окну. И стекло не разбилось! Не веря глазам, Лилиан замахнулась снова. И опять впустую! Глухо!
Значит, это было вовсе не стекло. А некий кулаконепробиваемый материал.
Лилиан вернулась на крыльцо и устало присела перед самым порогом. Мысли в голове отсутствовали напрочь. Хотелось просто вот так вот посидеть и, возможно, даже вздремнуть.
Потихоньку на улице стали сгущаться сумерки. В шуме дождя появились зловещие нотки, пелена непрекращавшегося ливня подернулась дымкой, стала почти непроглядной. Воздух заметно похолодал, словно летний освежающий дождь ближе к ночи начал плавно переходить в осенний, мрачный и угрюмый.
Лилиан поплотнее запахнулась плащом и подтянула ноги. Она ужасно продрогла от промозглой сырости, и ее неумолимо клонило в сон.
Вдруг девушка встрепенулась. В начале она услышала какой-то шорох, а затем как что-то стало двигаться под ее одеждой. Вскочив на ноги, она попрыгала на месте, думая, что это опять ей только кажется. Но шорох усиливался, и шум дождя вовсе не мешал его различать. А под одеждой продолжало что-то шевелиться, касаясь ее тела. Перепугавшись, Лилиан похолодела, но теперь от страха. Резкими движениями сдернув с себя плащ и отбросив его к двери, она стала осматривать свое тело. Когда ее взгляд случайно упал на дрожащую руку, Лилиан вскрикнула. На коже ее пальцев, ладони и запястье проклюнулась зелененькая травка и уже успела отрасти сантиметров на три. Девушка замахала рукой, пытаясь стряхнуть растение, потом стала выдергивать ее другой рукой, также успевшей покрыться зеленью. Но трава сидела крепко, словно прорастала из самих мышц девушки, ее костей, сухожилий и кровеносных сосудов, а та, которую все-таки удалось выщипать, причиняла сильную боль, будто бы Лилиан избавлялась от собственной кожи, а не чужеродного образования. Зеленовласка стала задирать рукава блузы, а потом и вовсе ее расстегнула. Увиденное ужаснуло и шокировало ее. По всему телу трава прорастала и прорастала, такая зеленая, свежая и сочная, и Лилиан каждой клеточкой чувствовала выталкивающие, вызывающие одновременно щекотку и зуд, движения каждой травинки. Коснувшись лица, Лилиан пронзительно закричала. Она превращалась в дерево! Или куст, луг, поле!.. Бежать, бежать, нужно бежать!..
Она наклонилась, чтобы поднять плащ. Но его крепко оплели вьющиеся лианы, и девушке пришлось приложить усилия, чтобы высвободить свою одежду.
Объятая ужасом, вся дрожа и судорожно прижимая к себе плащ, Лилиан, чуть не упав, сбежала с крыльца. И лишь тогда увидела и осознала масштабы изменений, произошедших повсюду. Дождь продолжал заливать улицу, нещадно хлеща по мостовой, крышам и стенам домов. Сумерки сгущались, казалось, уплотнился даже сам воздух. И все, абсолютно все было покрыто зеленью! Плющом, лианами, лопухами, крапивой и даже какими-то аляповатыми цветами! Увеличиваясь в размерах, растительность постепенно затягивала густым буйным покровом окна домов, ступени, стены, крыши, заполняло их, всецело ими завладевало.
Лилиан, пораженно застывшую на месте, поразила кошмарная догадка. Да ведь все это происходило из-за дождя! Каким-то образом он вызывал не только из-под земли, но из всех предметов и даже живых существ огромное количество зелени, которая будет расти, пока ливень не утихнет!
Пока Лилиан колебалась, трава на ее теле успела разрастись еще сильнее. Наконец заметив это и поняв, что мешкать нельзя ни секунды, Лилиан сорвала с себя часть сковавших ее и прирастивших к земле пут, при этом несколько раз вскрикнув от боли, и, пробираясь через восходящее колосящееся поле, в которое превратилась улица, побежала вперед по ней, вдоль домов, надеясь, хотя и начиная сомневаться, что ей еще удастся найти одну единственную каменную арку и спастись от практически неизбежной участи - смерти. Да, таким образом умереть ей также не хотелось.
Хмыкнув, Лилиан печально вздохнула и пожала плечами. Как бы там ни было, а здорово, что она вырвалась с той улицы. Интересно, ей просто повезло, или же она проявила небывалую силу духа, которая и помогла ей спастись? Так или иначе, а эту ночь ей удалось провести в безопасности. Но расслабляться, успокаиваться или опускать руки было нельзя, это Лилиан знала наверняка. А вдруг окажется, что Улица Великанов, на которой она находилась, далеко не так совершенна в плане мира и спокойствия, коей выглядела ранним утром? И здесь не идет речь о криках, к которым привыкнуть, наверное, невозможно, насколько бы ты ни была уверенна в том, что они совершенно безобидны и не причинят тебе ни малейшего вреда.
Латроп удалось отыскать не скоро. К обычным препятствиям, связанным с местностью, прибавлялись жажда, голод и, как результат, усталость и легкое головокружение, которые испытывала Лилиан. Сон помог ей вернуть силы, но лишь отчасти.
Проходя под латропом, кстати, соответствовавшим по росту ей, а не тем великанам, которые могли обитать в кричащих домах, Лилиан задумалась, а зачем она все это делает? И еще - почему она раньше не догадалась, вступая под каменную арку, держать в голове мысленный образ родной улицы или площади, на краю которой располагалось Трехбашье Кинга и Ко? Ведь наверняка бы сработало! Просто вчера она думала не о том. Но сегодня она свой шанс не упустит.
Лилиан вышла на новую улицу. Как только она покинула проулок и ступила на гладкую широкую мостовую, позади раздался гулкий хлопок. Девушка отскочила в сторону и оглянулась. Проулок исчез! На его месте высилась монолитная громадина высокого здания. На нем не было ни окон, ни дверей, но зато в изобилии присутствовали разнообразнейшие колоны, выступы, завитки, портики и балюстрады, а фундамент тускло блестел отшлифованным камнем.
Лилиан осмотрелась по сторонам. Повсюду высились такие же строения, с плоскими крышами и сложным внешним архитектурным оформлением. Фундаменты домов были темных цветов, остальные части зданий отличались от них пастельными тонами. Лилиан невольно улыбнулась. Почему-то эти дома напомнили ей кактусы в квадратных горшочках. Но не только это вызвало на лице девушки улыбку. Над крышами домов, в проблесках между серо-белесыми облаками синевой светился купол небес. И где-то там неподвижно висело золотое солнышко. Его редкие лучи местами прорывались в щели облаков и посылали к далекой земле свет, хотя до цели долетали лишь крохи.
Лилиан глубоко вздохнула и на мгновение задержала дыхание. Здесь и воздух был чище! Да и все, несмотря на некую ирреальность, казалось более светлым и жизнерадостным.
Зеленовласка еще немного постояла, блаженно прикрыв глаза и глубоко дыша, а затем не спеша зашагала по улице. На своем пути многие здания она обходила со всех сторон, рассматривая их и размышляя над увиденным. Здешние дома, с квадратными основаниями, стояли по одиночке, словно кичась своей красотой. Проулков как таковых Лилиан не обнаружила. Вполне возможно, что все они возникали только тогда, когда одно из высотных строений решало саморазделиться пополам. Но как заставить дом саморазделиться? И если это удастся, будет ли в образовавшемся проулке каменная арка? Пока что подобные вопросы не беспокоили Лилиан, а лишь возникали в ее голове. Уж если ей удалось выбраться с Улицы Огненных Медуз или Травяного Дождя, полных непредсказуемых опасностей, удастся найти выход и отсюда. Вот если бы для начала сделать пару глотков воды да еще и подкрепиться, пусть это будет всего лишь засохшая горбушка хлеба или вялый листик салата! Ах... До чего же порою навязчивыми становятся физиологические потребности! И вновь такие знакомые, но до конца непонятные слова.
Иногда Лилиан останавливалась, чтобы передохнуть. Плащ она сняла и теперь, складывая его вчетверо, ложила наземь и садилась сверху. Ветра по уже установившейся традиции не было и на этой улице, потому простудиться зеленовласка не боялась.
Немного расслабившись, но не теряя бдительности, Лилиан стала притрагиваться к стенам зданий, поглаживать их, ощупывать. Камень был гладким и холодным, но не вызывал отталкивающих чувств. Как, например, стены Вертодор, вспомнила девушка. Хотя тогда она испытала скорее замешательство и трепет перед непознанным, нежели отвращение. Быть может, эти безоконнодверные монолиты - далекие родственники Вертодор. Да Торин их знает!
Лилиан опасалась одного - неумолимо приближающегося Полдня. Она боялась, что надолго застрянет на этой улице, на которой уже через пару часов не останется ни единого затененного места. Оставалось полагаться на чудо.
Завернув за угол очередного здания, Лилиан остановилась и прислушалась. Доселе единственными звуками, которые она слышала в этой местности, были издаваемые ею самой. Но вот появились новые, незнакомые и чужие. Откуда они происходили, Лилиан разобрать не могла, но понимала, что они приближаются. Только бы не слоны, промелькнула в голове девушки невесомая мысль. Но это не могли быть слоны. Теперешний звук был ниже и монотонней. И только увидев то, чему он принадлежал, Лилиан надолго позабыла о шестилапах. Отбежав назад и спрятавшись за угол здания, она осторожно из-за него выглянула.
По мостовой катились большие шары. Они двигались в хаотическом порядке, в котором для них самих, вероятно, и был заключен некий смысл. Лилиан удалось насчитать не менее двенадцати шаров. Все они были завораживающе черного цвета. Завораживающе потому, что чем дольше девушка на них смотрела, тем сильнее ей начинало казаться, что перед собой она видит непостижимые беспредельные глубины вселенной, которые уж никак не могли поместиться в этих существах.
Еле-еле оторвав взгляд от чернышей, Лилиан посмотрела вдаль по улице, намереваясь увидеть человека, который при помощи некоего замысловатого механизма управлял бы этим миниотрядом. И пока она высматривала человека, шары не спеша прокатились рядом с ней и завернули за угол противоположного дома. Разрываясь между желанием узнать, кто является затейщиком столь своеобразного шествия и любопытством, куда именно направляются шары-черныши, Лилиан сердито топнула ногой, выругалась и, не выдержав, поддалась последнему чувству, побежав за то ли разумными существами, то ли оживленными предметами, успевшими скрыться за углом следующего дома. И хотя движение шаров было размеренным, Лилиан едва за ними поспевала. Но о причинах своей медлительности она решила подумать позже.
Шары подкатились к одному из высоченных зданий и остановились. Они выстроились в длинную цепочку и, приблизившись к стене дома, ударили о камень. Они словно превратились в один цельный организм, состоящий из круглых звеньев и чем-то напоминающий гусеницу. К первому удару каменная стена осталась равнодушна. Тогда шары откатились подальше, разогнались и, набрав скорость, вновь ударили о стену. На этот раз сила удара вызвала мелкие колебания, вскоре утихшие. Чуть обождав, шары-черныши разогнались в третий раз. И дом, не устояв, стал саморазделяться. Лилиан, стоявшая метрах в пятидесяти от всего происходящего, пораженно ахнула. А когда опомнилась, побежала. Шары тем временем скрылись в образовавшемся проеме. Не думая ни о чем, девушка ворвалась в проулок вслед за ними. Но шары уже успели исчезнуть, словно под землю провалившись, а стены проулка начали сдвигаться. Тут-то Лилиан и поняла, что попалась. Потому что каменной арки в проходе не было, а выбежать обратно на улицу она не успеет и будет непременно и безжалостно раздавлена самосоединяющимся домом. Есть ли у нее выход? Нет. Если только побежать дальше, вперед и... все равно быть раздавленной. Ужасная участь.
Лилиан закричала, громко, изо всех сил, и рванула вперед, навстречу судьбе...
6
В сознание она приходила долго и мучительно. Все тело ныло, голова гудела, а в горле пересохло, как будто она без передышки пробежала десятки километров.
Лилиан открыла глаза. И увидела золотисто-синие небеса в белоснежных перистых облаках. Ну вот, смутно подумала девушка, наконец-то я умерла и попала на Небеса, в Рай, где в садах, наполненных дурманящими ароматами, поют, порхая с ветки на ветку, сладкоголосые птички, землю устилают радужные цветы, а деревья ломятся под тяжестью спелых плодов.
Тогда почему так невыносима та тупая боль, завладевшая всем ее телом? Или она всего лишь пережиток прошлого, проведенного в материальном мире? И стоит только представить, что ты в Раю, как она тут же пройдет. Лилиан попыталась это сделать, но боль оказалась крайне напористой, упрямой и, надо сказать, наглой. Она явно не хотел признавать очевидную истину - тело, в котором она поселилась, уже не подвластно временно-пространственному бремени, поскольку попало на Небеса! Разумеется, попало не само тело, оставшееся где-то там, в земле, а всего-то душа-дух, некогда обитавшая в нем.
Или это могло означать совсем иное. Лилиан не в Раю, а на очередной сверхестественной улице, о чем свидетельствует хотя бы небо над ней - не обычное, лазурное, а золотисто-синее, словно в нем поровну смешался солнечный свет и небесный кобальт.
Лилиан повернула голову влево, да так и застыла. Панорама, открывшаяся ее взору, одновременно ужасала и восхищала. Сверху и снизу, слева и справа, а также прямо перед ней, в общем, повсюду в чистом воздухе парили дома! Но дома необычные. Нет, на этот раз у них были и окна, и двери, даже печные и каминные трубы, но все это казалось каким-то зыбким, словно подернутым легчайшей дымкой, будто их не построили, а создали уже такими прямо из воздуха, добавив пыли да песка и смешав с радугой. Удивительное сочетание! Которое было бы невообразимым, если бы не существовало на самом деле, если бы Лилиан сейчас на него не смотрела.
- Нет, я точно попала в Рай, - прошептала она и попыталась подняться. Получилось с третьей попытки и не совсем удачно, потому что, оступившись, она чуть не отправилась парить в предположительной невесомости.
- Так вот почему у меня ноет все тело! - радостно воскликнула Лилиан, увидев, на чем все это время лежала, а затем хмыкнула, словно удивившись, как это боль могла вызвать у нее такую радость. А причиной ломоты во всем теле была лестница, на которой девушка провалялась непонятно сколько часов. Она была неширокой, может, около полутора метра, пологая, со множеством шероховатых ступеней, лентою вздымавшихся кверху и сбегавших вниз. Лилиан издала предостерегающий возглас в свой адрес и поспешила встать на середину лестницы, чтобы затем опуститься на колени. Не хотелось ей, таким чудесным и непонятным образом спасшейся с Улицы Угрюмых Чернышей, чтобы сейчас вдруг закружилась голова, и она полетела вниз.
Отрезок лестницы, уходившей вверх, плавно заворачивал и исчезал за одним из парящих домов. А тот, который шел вниз, через метров десять разветвлялся и расходился в противоположные стороны, также вскоре исчезавших за очертаниями зданий. Лилиан осторожно наклонилась вниз и выглянула за край лестницы, крепко ухватившись за него руками. В пространстве, расстилавшимся под ней, зеленовласка увидела множество ступенчатых лестниц, подобных той, на которой сейчас находилась. Одни казались более широкими, другие узкими, и все располагались десятками ярусов, повисших в воздухе без каких-либо опор и уходивших вниз, пока их не поглощал белесый туман.
Помотав головой, Лилиан вздохнула и посмотрела вверх. Но прямо над нею начинались золотисто-синие небеса, а это могло означать, что сейчас она полустоит-полусидит на лестнице последнего яруса. И осознание этого факта почему-то больше порадовало, нежели напугало ее или огорчило.
Лилиан снова глянула в небо, надеясь увидеть солнце и на глаз определить время суток. Но это у нее не получилось. Некоторое время она сидела молча и неподвижно, созерцая и любуясь миром дивных парящих домов. Конечно, их собирательный образ значительно отличался от всех предыдущих комплексов зданий, но вопреки этому они тоже складывались в улицы, пусть и своеобразные.
Сейчас бы парочку дуновений легкого освежающего ветерка, думала Лилиан, а в придачу бокал или пускай обыкновенный стакан прозрачной воды, яблоко и хрустящую корочку белого хлеба. Возможно, тогда бы и жизнь удалась...
Тяжело и протяжно вздохнув, Лилиан медленно поднялась и стала осторожно спускаться по лестнице, намеренно не заглядывая за ее кромку, а смотря только на ступени, себе под ноги. Так она дошла до развилки и свернула направо. Вскоре зеленовласка более-менее привыкла и наловчилась шагать по лестнице в среднем умеренном темпе. Теперь можно было больше смотреть по сторонам, рассматривая дома, попадавшиеся на пути, и наблюдая за ними.
Во время путешествия по Улице Парящих Дорог Лилиан подметила одну интересную деталь. Когда она прямо смотрела на какое-то из строений, все остальные, особенно находившиеся на периферии, казалось, приходили в движение, переливаясь и постоянно меняя форму. Но как только Лилиан обращала к ним взор, дома замирали на месте, словно ребятня в момент окончания счета, когда один из них с завязанными глазами отправлялся на поиски спрятавшихся.
А ведь так было в доме Вирджинии! - озарила девушку догадка. Когда я смотрела на одних птиц, другие, казалось, оживали и начинали махать крыльями.
Преодолев три спуска и один подъем, Лилиан очутилась на втором сверху ярусе лестниц. Решив немножко передохнуть, она положила плащ на ступени и уселась на него. И только тогда подумала, а ведь все это время, начиная еще с предыдущей улицы, она так и держала его в руках, прижимая к себе. Лилиан удивленно хмыкнула и заправила за уши совсем спутавшиеся зеленые пряди. Чуть поразмыслив, стоит ли это делать, она пальцами кое-как расчесала густые волосы-водоросли и на скорую руку заплела некое подобие косички. От мыслей о плаще она вернулась к тому, о чем уже сегодня думала, а именно - как ей удалось спастись с Улицы Угрюмых Чернышей и почему, очнувшись под золотисто-синим куполом, не Улице Парящих Дорог, она нигде рядом с собой не обнаружила ни единого латропа? Несуществующие ответы несколько расстроили Лилиан. Она поднялась и продолжила путь.
Иногда зеленовласка поглядывала в небо, все надеясь увидеть солнце. Потому что как бы приятно не было находиться в столь уникальном и милом местечке, а все-таки хотелось знать точное время суток. Было бы весьма занятным задержаться здесь подольше, но когда наступит ночь, Лилиан хотелось бы заснуть не на шершавых ступенях висящей в воздухе лестницы, а хотя бы на обычной мостовой, прильнув к вертикали кирпичной стены.
Вскоре Лилиан поняла, что блуждает без толку. Какие латропы могут быть на улицах без переулков? - спросила она себя. Новых усовершенствованных видов? Быть может. Или не быть может.
Мерцающая в легкой дымке стена парящего дома находилась так близко, что Лилиан в один момент не удержалась и протянула к ней руку. Почувствовав, как нечто необъяснимое коснулось ее пальцев, она тут же отдернула руку назад и, учащенно дыша от охвативших ее переживаний, стала с интересом осматривать собственные пальцы. И когда в ее ладонь, щекоча кожу, сбежало нечто, так сильно напоминающее песок, Лилиан ахнула, одновременно со страхом и изумлением. Но почему-то она была уверенна, что это не песок, а кое-что другое, такое же мелкое, но золотисто-радужное и вызывающее особую реакцию кожи, смешанные ласку и боль.
Не успев стряхнуть псевдопесок с ладони, Лилиан стала свидетельницей удивительных метаморфоз, начавших происходить прямо на ее глазах. Вдруг сыпучее вещество исчезло, а на его месте появился моргающий глаз с длинными ресницами и пурпурно-сиреневой радужной оболочкой, глядящий в лицо девушки. Лилиан склонилась вперед, ее рот непроизвольно приоткрылся. И тут глаз превратился в четверорукого человечка, который, приседая, начал приплясывать на ладони девушки, забавно раскидывая в стороны руки. Лилиан стало щекотно, она засмеялась и, не удержавшись, почесала ладонь указательным пальцем другой, то есть левой руки. Человечек мгновенно испарился, и на его месте осталась горстка псевдопеска, переливающаяся всеми цветами радуги и всевозможными их оттенками. Лилиан вздохнула, а псевдопесок взял да превратился в крошечных мотыльков с прозрачными светло-голубыми крылышками, которые тут же и упорхнули. Зеленовласка в порыве взмахнула рукой, желая их задержать, но мотыльки были уже высоко, а вскоре и вовсе исчезли из виду. Лилиан не огорчилась, а победоносно сжала ладонь в кулак. Ее глаза заблестели, уста заиграли хитрой улыбкой. Это были неявные признаки того, что в зеленоволосой голове родилась интереснейшая мысль, которая не смела именоваться идеей исключительно в соображениях безопасности.
Лилиан потянулась к стене дома, крепко держась одной рукой за край лестницы, а другой погружаясь в вязкую стену здания. На этот раз ей удалось заполучить намного больше сыпучего вещества. Лилиан спешила, потому все делала неуклюже и спонтанно. Глядя на псевдопесок, покоившийся на ладони, она четким голосом произнесла слово "латроп" и, не отводя взгляда, стала ждать перевоплощений. Но псевдопесок остался самим собою. Подумав, что же она могла сделать не так - и стараясь вообще не думать о том, что она все делает неправильно - Лилиан сосредоточенно воззрилась на сыпучее вещество и произнесла уже мысленно: "Латроп, каменная арка, проход". И псевдопесок ожил! Медленно и никуда не торопясь, он зашевелился, и в следующий миг на ладони девушки красовалась миниатюрная каменная арка. Лилиан не верила глазам. Неужели ее сумасбродная идея нашла воплощение? Да, да, разумеется, не идея, а всего лишь мысль.
Сгорая от нетерпения, Лилиан стала извлекать сыпучее вещество из тела дома горсть за горстью и как можно более бережно складывать его на ступени перед собой. Когда собралась довольно солидная кучка псевдопеска, Лилиан выровняла ее по ширине и длине одной из ступеней и села пониже, чтобы успокоиться, собраться с мыслями да сосредоточиться. В последний раз окинув взглядом удивительную панораму Улицы Парящих Дорог, она уставилась в насыпь псевдопеска и стала рисовать в воображении все латропы, которые когда-либо видела, мысленно посылая насыпи возникающие образы и слова, связанные с ними. Но псевдопесок оставался неподвижным, не отвечая на потуги девушки, словно решив передохнуть и вздремнуть в такую чудную погодку.
Лилиан не сдавалась. Она продолжала всматриваться в бесчисленные разноцветные псевдопесчинки и вести с ними мысленное общение. Ее ноги затекли от долгого сидения, руки ныли, в глазах начало щипать. Ей даже показалось, что небо помрачнело, а воздух и пространство стали наполняться сумерками. Но происходило это в действительности или же было иллюзией, Лилиан проверить не могла, поскольку боялась хоть на миг отвести взгляд в другую сторону и тем самым развеять заветные чары, волшебство.
И чудо произошло. В один миг псевдопесок исчез, уступив место латропу, каменной арке неземной красоты. В последствии Лилиан, как ни силилась вспомнить, что именно изменилось в ее мышлении и привело к долгожданным метаморфозам, так и не поняла, какая из ее воображаемых картин стала ключевой. Хотя у нее и возникали некие подозрения, догадки. Но то были всего лишь догадки.
Тогда же Лилиан до того обрадовалась, даже стала приплясывать, что получалось у нее далеко не идеально и неуклюже, поскольку управлять затекшими ногами было тяжеловато.
Латроп был не только прекрасно создан, он оказался еще и действующим, в чем зеленовласка убедилась минутой позже, правда, успев напоследок еще раз окинуть взором просторы Улицы Парящих Дорог.
7
Улица Мерцающих Ив. Такое название Лилиан придумала в долгие часы пребывания в местах, достойных именоваться не иначе как экзотическими и уникальными.
Когда она вышла из латропа, вокруг уже царила глубокая ночь. Это обескуражило Лилиан. Ведь еще минуту назад над ее головой золотился синий бархат небес, а теперь угрюмо чернела беззвездная тьма.
Она стояла на округлом каменном острове, обросшем мягким коротким мхом. А вокруг мерно колыхалась темная вода. Слева и справа, метрах в пятидесяти от островка, тянулись ряды устрашающих в своей громадности и величии деревьев. Их длинные упругие ветви, лишенные листьев, свисали к самой кромке воды и покачивались с нею в такт. Огромные в обхвате стволы были испещрены множеством прожилок. И все, начиная с самой толстой прожилки и заканчивая самой тонкой веточкой, светилось сочным лунным светом, словно кусочки фосфора во тьме, заменяя и звезды и месяц. В каком месте деревья соприкасались с водою, разобрать было трудно - светящиеся стволы незаметно и почти неразличимо для человеческого глаза переходили в отражения в воде, и потому отражаемые ветви казались корнями, причудливо переплетавшимися в мрачных водных глубинах.
Увиденное поразило Лилиан. Во-первых, она совсем не ожидала, что латроп из того сыпучего вещества подействует, да и вообще возникнет, и во-вторых, такая резкая смена обстановки чем дальше, тем сильнее вызывала в ней неприятные чувства-ощущения.
- И как, скажите на милость, мне выбраться отсюда? - тихо спросила сама у себя Лилиан и, медленно опустившись на мшистый камень острова, присела.
Вокруг царила тишина. Ее безмолвность усугублялась мраком, глазам не за что было зацепиться и приходилось погружаться в раздумья о себе, во внутренний мир. Хотя можно было созерцать "лунные" деревья. Но каждый раз, обращая к ним взгляд, Лилиан испытывала трепет, а по ее коже начинали пробегать мурашки. Эти дивные растения, неведомо кем созданные, вполне могли оказаться прародителями белолистов. Что-то в них такое было...
О том, что задремала, Лилиан узнала, только когда проснулась. Разбудил ее резкий и громкий крик, отчего она, впопыхах вскочив, отбежала на край островка и, дрожа от неожиданности и ее результата - испуга, осторожно оглянулась, обнимая себя за плечи и учащенно моргая. На другом краю острова, спиной к девушке, стоял высокий мужчина, в мятой рубахе и широких брюках. Мужчина закричал во второй раз, и Лилиан содрогнулась, но смолчала.
Мужчина поднял руки к небу и растопырил пальцы. Лилиан напряглась. Она чувствовала, что должно было нечто произойти.
Через пару минут в воздухе она заметила четыре светящихся огнем шара. Они летели со стороны деревьев и постепенно набирали скорость. Когда шары приблизились на достаточное расстояние, Лилиан рассмотрела их и, ошеломленно раскрыв рот, затаила дыхание. Все четыре шара, каждый размером с переспелый арбуз, состояли из множества шаров поменьше, в которых ослепительно полыхали маленькие солнца. Вдруг некоторые из них начинали расширяться, и, достигнув определенной массы, взрываться. Тогда шары, в которых они хранились, сливались с соседними, и так возникало новое солнце, больше и ослепительнее прежних.
Шары зависли над головою мужчины. Каждый из них поочередно капнул на него огнем. В следующее мгновение незнакомец тускло замерцал и ступил на темную водную гладь. Он выстоял! И не только. Мужчина уверенно зашагал в сторону от острова, словно проделывал подобные процедуры "насыщения светом" ежедневно, если не ежечасно. Шары не оставили смельчака. Они следовали за ним по воздуху, словно контролировали или оберегали.
Ощутив прилив храбрости, Лилиан подбежала к краю острова и окликнула мужчину. Тот удалился от нее уже метров на тридцать, но все-таки обернулся. В льющемся сверху свете шаров Лилиан прочитала на лице мужчины изумление. Сама она удивилась не меньше его.
- Как же так... - прошептала она - лицо смельчака показалось ей смутно знакомым.
Обернувшись, мужчина продолжил путь. Лилиан наблюдала за ним до самого конца, то есть пока он не ступил на другой остров, а затем после еще одного ритуала внезапно исчез. Прямо-таки взял да растворился в воздухе. Расплылся лунной дымкой. После шары обильно оросили огненным дождем поверхность островка и уплыли к деревьям.
Лилиан долго обдумывала все, чему стала невольной свидетельницей. Увиденное просто не укладывалось у нее в голове! Вернее, укладывалось, но в таком своенравном и специфическом порядке, что если попытаться в нем разобраться, понять, осознать, то наверняка можно было свихнуться. Лилиан в этом не сомневалась. И знала, что если это проделает, то ее зыбкое здравомыслие непременно пошатнется, а процентное соотношение его и безумия изменится в пользу последнего. Она потеряла память, но сумела сохранить основы логики и нечто еще, в свете чего все происходившее с ней в последнее время походило на безумную усмешку некоего злого гения.
Хмыкнув, Лилиан тихонько рассмеялась. А вот нам и ирония. Мужчина-то не просто исчез! Он наверняка прошел в латроп и переместился в другое место. Где светит солнце, дует ветерок, а по улицам ходят живые люди и повсюду раздается множество разнообразных звуков...
В чем же состояла ирония? В том, что Лилиан придется проделать то же, что проделал мужчина, для того, чтобы выбраться с Улицы Мерцающих Ив. С Улицы... Мерцающих... Так, не отвлекаться!
Лилиан порывисто вздохнула, опять хмыкнула и, приосанившись, подняла к небу руки. Крикнула раз. Второй. Странно, почему шары не появляются? Набрала в грудь побольше воздуха и закричала в третий раз. Время стало неумолимо соскальзывать по наклонной плоскости в прошлое, а от "лунных" деревьев в сторону девушки летело целых шесть шаров, наполненных солнечными огнями. Приблизившись, она зависли над головою зеленовласки и вскоре одарили ее шестью пламенными каплями.
Лилиан, запрокинув голову вверх и замерев в трепетном страхе, не смогла сдержать сладостного стона восхищения, которое она испытала, когда огонь впитался в ее поры, проник в кровь и стал ее вторым естеством. Она сощурила от удовольствия глаза и изогнулась всем телом. Она не просто светилась. Она была светом! "И снизойдет на тебя благословение Мара, и станешь ты частицею вечности..." О, Торин, откуда это?! Лилиан встрепенулась и помотала головой. Окинув взором водную гладь, она ступила на нее и пошла вперед, ни секунды не мешкая. Быть светочеловеком... Све-то-че-ло-ве-ком!..
Пару раз на пути Лилиан впадала в беспамятство, не в силах выдержать всей мощи буйствовавшей в ней силы. Но к другому островку она добралась благополучно. Возможно, в том ей помогла шестерка парящих над головою шаров.
Оказавшись на твердой мшистой поверхности, Лилиан перевела дух и медленно обернулась. Ей все-таки это удалось! Она посмотрела на руки и ноги. Тело уже не светилось, да и она чувствовала себя вполне обычным человеком. Значит, следовало переходить к следующему этапу. Шары, висевшие в воздухе, в метре над головою девушки, выжидательно полыхали солнечным огнем.
Лилиан вскинула к небу руки, а затем упала ниц, распластав тело на мшистом камне островка. Несколько минут ничего не происходило. Лилиан лежала неподвижно, но в мыслях, лихорадочных, беспокойных, она молила о том, чтобы следующим пунктом назначения стала обычная "живая" улица. Не ведая, услышал ли кто ее просьбу, Лилиан вдруг стала ощущать, как растворяется ее тело. Она испугалась и попыталась подняться, но было уже поздно. Ступни, голени, колени, ладони, предплечья, локти - просто переставали существовать! Она их не чувствовала и уже было решила, что они просто онемели. Глаза же ее утверждали обратное. Теперь она видела только плечи, а за ними - темный береговой мох, мрак и отдаленные силуэты мерцающих ив. Ей было воистину страшно, но еще только пару следующих минут. Потом она исчезла полностью. И непроглядный мрак поглотил ее.
8
Ей снились переплетения улиц. Проходы, проулки, переходы. И дома, дома, дома... Они тянули к ней корявые руки, кидались битым стеклом и разжаренным углем. Потом были бесконечные лестницы, вокруг плавали огненные медузы и смеялись... Она лежала на дне, над нею были километры воды, повсюду извивались корни "лунных" деревьев, складываясь в причудливые фигуры... Он улыбался. Стоял и улыбался. Он был тем смутно знакомым незнакомцем. А потом пошел дождь, и он превратился в дерево. Расцвел, и цветы стали бабочками и улетели в небеса... А она рассыпалась по мокрой мостовой, рассыпалась мириадами разноцветных псевдопесчинок...
Просыпалась Лилиан тяжело. Тело, изнывающее от усталости, голода и жажды, отказывалось повиноваться. Еле-еле она повернулась на бок и медленно раскрыла глаза. Было темно и тихо. Только в отдалении, внизу, то ли на мостовой, то ли на полу, лежало два блеклых прямоугольника. Но что же было не так?
Лилиан пошевелила пальцами ног - она была разута. Потом подняла к лицу правую руку - что-то прошуршало. Лилиан ошеломленно посмотрела на свое тело. Ее глаза уже немного привыкли к темноте, и она смогла кое-что увидеть. Она лежала на матрасе, твердом и с выпирающими пружинами, голова ее покоилась на подушке, а тело было накрыто одеялом. И она была раздета!
Первая мысль, пришедшая ей в голову, говорила, что все это - продолжение сна. Тогда Лилиан ущипнула себя. Боль ощущалась. Но разве во сне такого быть не может? Мозг временами бывает очень коварным. Тогда Лилиан решила собраться с мыслями и проследить всю причинно-следственную цепочку. Ведь если она по-прежнему спит, лучшим выходом будет молчать и не двигаться, чтобы не спровоцировать свой мозг на нежелательные последствия. Итак, что же она помнила? М-м-м, можно сказать все. Кроме того, что с нею случилось после момента, когда она увидела, как исчезла ее рука. Но сейчас обе были на месте, и это уже хорошо. Что было дальше? Что могло быть дальше? Она могла вернуться на "живые" улицы. Тогда следует предположить, что сейчас она лежит или в своей кровати - что, правда, маловероятно, поскольку и кровать, и помещение кажутся ей незнакомыми - или же в кровати в чьем-то чужом доме. Конечно, все может быть таковым, если только Лилиан переместилась с Улицы Мерцающих Ив, воспользовавшись весьма своеобразным латропом, а не исчезла бесследно, или, по-другому, умерла. Тогда, по идее, она должна была попасть в Рай или ад. Но поскольку это было "по идее", доверять подобному утверждению заранее не следовало. А еще она могла просто оказаться на очередной заброшенной улице. Вот только кто ее раздел, разул и уложил в кровать? Она сама?
Тут послышался скрип открывающейся двери. Лилиан вся напряглась, подтянула одеяло к подбородку и стала пристально всматриваться в противоположный конец комнаты, откуда, как ей показалось, и раздался звук. Вскоре она различила очертания приближающегося к ней человека. Когда он подошел, Лилиан поняла, что это женщина. Невысокая, немножко полноватая, с перекинутой на плечо длинной тонкой косой. На женщине был то ли халат, то ли особого покроя платье - в неверной тьме, постепенно переходящей в сумрак, разобрать было тяжеловато. От женщины пахло кухней, а в особенности пирожками, свежими, с пылу с жару, такими вкусными, с зажаристой корочкой, как уже успело нарисовать ее воображение, отчего Лилиан поспешно сглотнула слюну.
Женщина двигалась как-то очень осторожно и тихо, словно боясь разбудить девушку. Наверное, она не видела, что та уже давно пристально за ней наблюдает. Женщина присела на край кровати.
- Ты уже проснулась! - прошептала она, и ее лицо озарилось радостной улыбкой, в которой, правда, было что-то безумное.
- Да, - сдержанно и хрипло ответила Лилиан, следя за каждым движение женщины.
- Я принесла тебе питье, - ласково произнесла женщина и протянула девушке грубую глиняную кружку. Лилиан не спешила ее брать.
- А что это? - поинтересовалась она.
- Питье. Для тебя, - все тем же шепотом отозвалась женщина и энергично закивала.
Лилиан неопределенно мотнула головой, вздохнула и, поднявшись в полусидячее положение, взяла кружку. В последнее время, когда она рисковала, ей везло. Будем надеяться, подумала она, что и в этот раз удача мне не изменит.
Питье по вкусу напоминало разбавленный морковный сок. Лилиан допила его, оставив на донышке пару капель, и вернула женщине кружку. Вскоре она почувствовала, что ей полегчало. По крайней мере, жажда была утолена.
- Может, у вас и покушать что-то найдется?
- Пожалуйста, говори тише! - испуганно прошептала женщина, наклонившись вперед и схватив девушку за руку.
- Хорошо, - так же тихо ответила Лилиан и аккуратно высвободилась из сухой и горячей руки женщины.
- А как... как вас зовут? - чуть погодя спросила она.
Женщина отпрянула назад, ее глаза расширились.
- Ты забыла? - с отчаянием проговорила она.
Лилиан почувствовала, как внутри нее все похолодело. Вот, значит, в чем дело... Если она и попала на "живую" улицу, то, очевидно, на такую, которая находилась на самой окраине города. И что-то уж слишком странновата женщина, сидящая с нею рядом.
- Я все помню. Просто, думаю, может... имя изменилось, - соврала она.
- Моя милая девочка, - женщина облегченно вздохнула. - Меня и сейчас зовут Катериной, - она опять вздохнула, теперь глубоко и горестно. - Как печально... Лакси не увидит твоих великолепных волос, не коснется их зелени, не ощутит их мягкости...
Она видит без света?
- Катерина?
- Да, милая.
- Могли бы вы... ты... принести свечу? - произнесла Лилиан и сделала паузу, ожидая реакции на собственные слова. Но женщина хранила молчание и слушала девушку, склонив голову на бок.
- Я... хочу вспомнить черты твоего лица, увидеть твою улыбку, - продолжила Лилиан смелее. Но расслабиться она не могла, чувствуя, какую опасную игру затеяла.
- Милая, моя девочка, - Катерина опять схватила ее за руку. Она начала тихонько всхлипывать и была готова расплакаться.
- И... пожалуйста, принеси мою одежду, - добавила Лилиан, усилием воли удерживая на месте свою левую руку, попавшую в плен, а правой как можно нежнее поглаживая руку женщины.
- Да, да, милая, - Катерина нервно закивала и поднялась с кровати. - Сейчас, сейчас... - она забрала опустевшую кружку, засеменила в сторону двери и скрылась за ней.
Вот это да, подумала Лилиан и, поняв, что до этого почти не дышала, затаив дыхание, шумно выдохнула. Она поднялась с кровати и, обернувшись одеялом, присела не ее край. Коснувшись голыми ступнями пола, холодного и какого-то липкого, она тут же их отдернула.
В неспешно редевшем сумраке все четче вырисовывалось помещение и все, что в нем находилось. Кровать, на которой сидела Лилиан, была единственной мебелью в комнате с высоким потолком, покрытым выбоинами и какими-то наростами. Девушка повернулась и подняла голову. В стене, к которой была прислонена кровать - железная, с проржавевшим изголовьем - почти под потолком находилось два зарешеченных окна. И те серые прямоугольники на полу были светом, падавшим с улицы через эти окошки. В комнате было прохладно и сыро, потому Лилиан решила, что она находится или в подвальном или в полуподвальном помещении. На стенах, свободных от окон и дверей, висели тяжелые портьеры, то ли бордового, то ли фиолетового цвета. Наверное, за ними что-то скрывалось - другие выходы, ниши, зеркала? От двери к кровати, на которой сидела девушка, по диагонали тянулась дорожка, которая обрывалась в метре от места, куда хотела опустить ноги Лилиан.
И все же, где я нахожусь? - продолжала размышлять девушка. И как вести себя с этой Катериной? Не нравится она мне. Потому что кое на кого смахивает. На фанатичку. А они страшные существа... Так мне, почему-то, кажется.
Женщина вернулась. Теперь она держалась более уверенно, но говорила также, шепотом. В руках она несла чем-то наполненный мешок и кружку.
Лилиан отодвинулась, освобождая место Катерине - не столько из вежливости, сколько из осторожности. Женщина присела, опустив на пол у ног мешок, а кружку поставив на колени.
- Милая, такая хорошая. Моя девочка, - она улыбнулась, и в глазах ее сверкнул безумный огонек. Лилиан натянуто усмехнулась в ответ и незаметно глянула в сторону двери.
- Катерина, а где свеча? - поинтересовалась она.
- Ой! - Катерина приложила к груди, в область сердца, ладонь правой руки. - Так ведь уже светло. И твои золотые глаза могут любоваться моей улыбкой, моя милая девочка, - она коснулась пальцами тонких губ.
- А что в мешке?
- Твоя одежда, - Катерина довольно закивала. - Выпей питье, - она протянула девушке кружку.
- Спасибо, я уже пила, - Лилиан насторожилась. Она бы не отказалась от парочки глотков, но более не из кружки этой женщины.
- Выпей, - чуть наклонившись вперед, прошептала Катерина.
- А что это?
- Питье. Выпей, милая...
- Хорошо, - перебила ее Лилиан и мгновение спустя прибавила: - Только сначала ты.
- Что я?
- Отпей ты, а потом и я.
- Но тогда тебе достанется меньше, - огорченно произнесла Катерина.
- Ничего, я не обижусь.
Катерина промолчала, все так же улыбаясь и неотрывно глядя в глаза девушки.
- Пей, - громко и настойчиво сказала Лилиан.
Нахмурившись, Катерина отстранилась, будто слова девушки оскорбили ее, унизили. Она резко поднялась с кровати.
- Девочка, моя милая девочка, - ее губы задрожали, а глаза увлажнились.
Сердце Лилиан сжалось, и она уже начала жалеть о своей непоколебимости и жесткости. Бедная женщина, ведь она ничего ей не сделала, даже наоборот - приютила в своем доме, уложила в кровать, напоила... Хотя все это было довольно-таки спорно. И почему она отказывается сделать малейший глоток из кружки? Как будто заразна! Она или...
Пока Лилиан думала, Катерина, всхлипывая, мелкими шажками пятилась от кровати. Лилиан посмотрела на женщину, потом на приоткрытую дверь, опять на женщину. В руках Катерина продолжала сжимать глиняную кружку, а на шее у нее, на веревочке, висел ключ. Ключ от замка, от двери, которую она непременно закроет за собой и запрет, как только выйдет из комнаты!
Внутри Лилиан начала вскипать ярость. Она не позволит этой коварной фанатичке запереть себя в холодном подвале!
Девушка мигом вскочила на ноги, отчего ее голова закружилась, и поморщилась, потому что холод пола лизнул ее незащищенные ступни. Схватив мешок с одеждой и даже не глянув, ли в нем лежат ее брюки, блуза, плащ и обувь - поскольку на ней осталось лишь нижнее белье - Лилиан побежала по дорожке, намереваясь опередить Катерину, уже вплотную подошедшую к заветной двери.
И тут встрепенулась Катерина, увидев бегущую ей навстречу девушку. Ошеломленно разинув рот, она выронила глиняную кружку, и та упала на пол, разлетевшись на черепки и высвободив то самое питье, которое она так ласково просила выпить, и которое зашипело, соприкоснувшись с камнем, а, попав на край дорожки, обуглило ее. Лилиан пораженно застыла на месте, увидев питье в действии. Да она хотела ее отравить и убить!
Катерина безумно захохотала, раскинув в стороны руки и победоносно вскинув подбородок. Лилиан почувствовала, как в груди ее ухнуло сердце, а по спине пробежал холодок.
- Только не смех, - прохрипела она и сорвалась с места.
Катерина, явно не ожидавшая подобной реакции со стороны девушки, не успела отреагировать и отскочить, потому Лилиан, с силой оттолкнув ее, выбежала из комнаты и захлопнула за собой дверь. У нее не было ключа, и Катерина могла пуститься в погоню. Нужно было ее остановить или хотя бы задержать. Но как?
Лилиан побежала по полутемному коридору и по короткой лестнице поднялась к следующей двери. Та была не заперта. Лилиан вошла в нее и очутилась в сумеречной комнатушке. Свет в этом доме не жаловали. Услышав за спиной приглушенный топот, Лилиан быстро обернулась и, захлопнув дверь, навалилась на нее всем телом. Не прошло и пяти секунд, как дверь сотряслась от удара.
Вот это сила у женщины, невесело подумала Лилиан и посмотрела на дверную ручку. Под ней она обнаружила две крепкие стальные задвижки, коими тут же и воспользовалась. Это должно было остановить Катерину. На какое-то время, за которое Лилиан должна убежать так далеко, как только сможет. Она отошла от двери, о которую периодически продолжали раздаваться удары, и осмотрелась. В комнате было два окна, зашторенных посеревшими от времени занавесками, две двери, парочка стульев, квадратный коврик и стол на низких ножках с рассохшейся столешницей. Лилиан понимала, как дорога каждая минута, и нервничала, поскольку не могла уйти отсюда босиком и почти нагишом. Вывалив на стол содержимое мешка, она его подобрала. И удивилась, потому что вся ее одежда была на месте. А вот обувь пропала!
Лилиан скинула на пол одеяло, которое до этого не отпускала, сжимая на груди его края левой рукой, и стала быстро одеваться. Удары прекратились, но радоваться по сему поводу было еще рановато.
Одевшись, Лилиан покинула серую комнатушку через вторую дверь, в которой тоже обнаружила два засова. Любопытно, чего боится Катерина, раз запирает все двери в доме? Все, кроме одной. Той, в которой очнулась Лилиан. Она, что же, держит там узников?
Лилиан пересекла очередную комнату и вышла в прихожую, освещаемую единственным круглым окошком, находившимся над входной дверью. В его свете было трудно что-либо разобрать. Но Лилиан удалось обнаружить две двери, к ее сожалению, запертые, какое-то старое кресло и валявшиеся на полу тряпки. Обувь она не нашла.
Разочарованно вздохнув и уловив краем уха приглушенные звуки - это возобновились удары, Лилиан поспешно покинула чужой дом, оставив ему его же неразгаданные секреты.
9
Она шла по утрамбованной десятками ног земле, заменявшей здесь уже ставшую привычной булыжную мостовую. Каждый шаг Лилиан делала с осторожностью, но старалась не останавливаться и все время себя подгоняла. Она удалилась от зловещего дома на достаточное расстояние, но не знала, насколько серьезны были намерения Катерины, а потому продолжала путь. По неосторожности и недосмотру она уже дважды ступила на острые камни, отчего правая ступня начала кровоточить. Лилиан вдруг стало так горько на душе, она чувствовала себя потерянной и никому не нужной. Ей захотелось забиться в какой-то тихий темный уголок и расплакаться. А еще та женщина! Это она во всем виновата! Хотя зловещим называть исключительно ее дом на этих улицах было весьма опрометчиво и необъективно. Да, именно улицах, которые Лилиан уже успела окрестить Улицами Кривых Крыш.
Дома на них были выложены из серовато-бурого кирпича и построены так, что все четвертые этажи и козырьки крыш сходились друг с дружкой вплотную, оставляя лишь небольшой просвет, через который бледный дневной свет и проникал на улицы, превращаясь в длинную непрерывную полосу, тянувшуюся посередине утоптанной земли. Окна нависающих один над другим этажей были зашторены, все двери домов - заперты. Но улицы нельзя было назвать безлюдными. То тут, то там здешние жители сидели под окнами, кто прямо на земле, кто на подстилке. Тут встречались и молодые, и пожилые - не было только детей. На большинстве из них одежда была поношенной, хотя на некоторых она казалась новой, но выглядела старой из-за блеклых тонов или выцветшей ткани. Дома стояли вплотную, не оставляя шансов на существование ни одному проулку. Здесь также не было ни одного крыльца, двери открывались прямо на улицу.
С первого взгляда все казалось серым, вялым, унылым, но как только Лилиан всмотрелась в лица людей, в их глаза, глядящие на нее, незнакомку и чужестранку, пришлую, так остро, оценивающе и предосудительно, то поспешила отвернуться и опустить взор к ногам. Когда же ей надоела тень, и она решила пройтись посередине, в единственной полосе света, какая-то девушка с зачесанными назад густыми волосами и высоким лбом, в коротком платье поверх обтягивающих брюк, прикрикнула на нее и приказала убираться подальше, потому что, как она выразилась, "время цвести еще не пришло, и никто не смеет беспокоить царство Солнечного Духа". Лилиан поспешила удалиться и скрыться за ближайшим поворотом.
Что хотела, то и получила, поучала она сама себя мысленно, вот тебе люди и "живые" улицы. Радуйся!
Но радоваться почему-то не хотелось. А желание расплакаться только усиливалось. И когда возле одного дома Лилиан увидела мужчину, прислонившегося к стене и отчаянно рыдавшего, она не выдержала и дала волю чувствам. Она опустилась на землю у ближайшей стены, прислонилась к ней, запахнулась плащом, прикрывая голые ступни, и горько-горько заплакала...
10
Она настолько погрузилась в себя, что не сразу заметила перемены, которые начали происходить на Улицах Кривых Крыш. Во-первых, вокруг появилось больше людей. Они выглядели обеспокоенно и тревожно, хотя некоторые и улыбались. Если до этого никто ни с кем не разговаривал, то теперь женщины и мужчины то и дело оживлено перешептывались, жестикулировали, нервно теребили края одежды или притоптывали ногами. Вот счастливые люди, вдруг подумала Лилиан и не спеша поднялась, вытирая грязной рукой слезы с лица, - все обутые.