Чеховский Дмитрий : другие произведения.

Все Вы - рыцари...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    121*-й год от Рождества Христова. В Окситании некому собирать урожай - земли объяты войной. Святое воинство под предводительством Симона де Монфора всё дальше и дальше углубляется во враждебные земли, беря одну крепость за другой. Но не всегда и не всем сопуствовала такая удача. Небольшое войско крестоносцев, отделившееся от основных сил, уже третью неделю осаждает Шато-Аватэ.
  
  Солнце только начало выглядывать из-за покрытых зеленью хребтов, и клочья утреннего тумана ластились к ногам Этьена де Берне. Он вглядывался в лазоревую даль: небо пересекало несколько длинных и узких, как морщины, облаков. День обещал быть погожим и ясным, но здесь, в предгорьях, нельзя было быть ни в чем уверенным. Рыцарь в задумчивости провел по поредевшим каштановым волосам.
  От созерцания неба де Берне отвлек гомон в лагере. Он вернулся к шатру и увидел, как в его сторону, весело и пьяно крича, направлялась разношерстная группа людей. Впереди твёрдой увереной походкой шагал высокий человек. Этьен в удивлении приподнял бровь: обычно те, кто искали забав и пиршеств, находили их на противоположной стороне лагеря, у обозов. Именно там обитали жонглеры, труверы, маркитанты, падшие женщины и многие другие, без которых жизнь войска в походе невозможна. Шатер де Берне располагался же на самом отшибе: его сюзерен - Робер де Сен-Мишель, человек очень набожный, не пожелал находиться рядом с "безбожным отребьем".
  А веселая братия приближалась. Их вожак, как оказалось, был весьма молод, роскошно одет: шелковый плащ пурпурного цвета, скрывал расшитую серебром тунику, длинные волосы аккуратно расчесаны. Этьену прищурился вспоминая где и когда он уже сталкивался с ним. Рядом с юношей шагал жонглер и напевал что-то героическое. Слова канцоны, весь вид певца говорили, что произведение посвящено юному рыцарю и восхваляет именно его подвиги. Далее шли рыцари победнее, а за ними оруженосцы, и все они хотели поживиться за счет чужого богатства и известности. Кроме одного - в разношерстную компанию каким-то образом попал Жиль, оруженосец Этьена, юноша совсем недавно вышедший из отрочества. Он шел потупив взгляд в землю, а в руках нес щит с гербом - красный столб на белом поле.
  Де Берне нахмурился, высокий лоб пересекли несколько складок-борозд, брови сдвинулись к переносице. Толпа остановилась в нескольких шагах от него и стала полукругом. Их вождь же подошел к Этьену, так что рыцарю пришлось задирать голову, чтобы смотреть тому в глаза.
  Старый рыцарь, наконец, вспомнил, где Провидение уже сводило их. Юношу звали Гийом де Ровиньян, он был внебрачным сыном какого-то виконта из Лимузена. Пять седмиц назад, перед одной из битв Этьена, Гийома и еще с десяток счастливчиков сам Симон де Монфор посвятил в рыцари.
  Судя по тому, как на лице молодого рыцаря появилась легкая снисходительная улыбка, он тоже узнал рыцаря.
  - Шевалье Этьен де Берне? - и, не дожидаясь ответа, продолжил, - Барон де Ровиньян. Это Вы послали этого оруженосца к обозам, чтобы забрать щит?
  Рыцарь в ответ кивнул.
  - Очень хорошо. Я с друзьями, - Гийом дернул головой в сторону толпы за спиной, - направлялся к мастеровому, чтобы нанести на свой щит герб...
  - Не понимаю причем здесь я или мой оруженосец, - безразличным голосом перебил его Этьен.
  - Я как раз собирался перейти к этому. Герб, который будет нанесен на мой щит - красный столб на белом поле. И каково было моё удивление, когда из шатра вышел Ваш оруженосец с таким же гербом. И я прошу Вас отказаться от него и выбрать другой.
  У де Берне дернулась левая бровь, но он, не раздумывая и мгновения, произнес:
  - К сожалению, я отказываюсь. По Вашим словам, Вы только сегодня собирались нанести визит к мастеровому. Я же попросил его об этом еще вчера. По праву первого я обладаю этим гербом.
  Снисходительная улыбка слетела, барон подошел еще ближе, нависая над шевалье.
  - Я прошу Вас, как рыцарь рыцаря, человека равного мне. Я готов оплатить Ваши убытки и даже заказать новый щит.
  Более чем щедрое предложение не заинтересовало Этьена. Слова о равенстве состоятельного барона и безземельного шевалье издевкой хлестнули его. Да и нотки брезгливости в голосе и вызывающая поза давали понять, что эти слова не более чем ложь.
  - Я уже ответил, что не могу этого сделать, - как можно спокойнее продолжал настаивать на своем шевалье.
  - А имеет ли право рыцарь, состояние которого лишь кольчуга да меч, без крестьян, без земли право на собственный герб?
  Этьена передернуло.
  - Поэтому я повторяю в третий раз: уступите этот герб мне миром, не присваивайте себе того, что не может принадлежать Вам.
  Только сейчас де Берне заметил царившее вокруг молчание, и заметил, что все, затаив дыхание, смотрят на него одного. Смотрят с презрением и удивлением. Среди собравшихся людей выше его положению почти не было, но все они смотрели на шевалье будто считали себя более важными и могущественными, раз на них обратил внимание молодой повеса. Только Жиль уткнул взгляд в землю.
  - Нет. Если Вы считаете, что больше меня заслуживаете этот герб, предлагаю разрешить спор поединком.
  Барон отступил на шаг и оценивающе оглядел рыцаря.
  - Поединок? Теперь уже я вынужден отказать. Поединок - это Суд Божий и допустить участие в нем лжеца и вора, попирающего Его законы и законы короля, значит обесчестить этот святой обычай. К тому же не служит ли подтверждением отсутствия рыцарской чести и храбрости то, что Ваше посвящение в рыцари произошло совсем недавно? Сколько Вам лет? Тридцать, сорок? Вам оказали милость, но очевидно Вы её недостойны. Необходимо запретить причислять таких старым трусов как Вы к благородному сословию. За эти годы любой мог бы добиться титула и славы, вдвое и трое быстрее, если не на войне, так на турнирах, как я. А Вас, на сколько я знаю, там не встретишь.
  Гийом удивился: безземельный рыцарь выслушал отповедь до конца с каменным лицом, лишь иногда губы его подрагивали, будто он собирался что-то сказать. В воздухе повисла тишина. Барон напрягся и приготовился выхватить меч, лишь только Этьен сорвется и попытается его ударить. Но шевалье только спокойно произнес:
  - Турниры, как греховная забава, запрещены Святой Церковью. И война - не турнир. Еретики не берут в плен, не требуют выкуп и не отпускают под честное слово. Если вам больше нечего мне сказать, я попрошу Вас покинуть это место. Меня ждут.
  Толпа загудела. 'Вор' неслось на шевалье, но красному от гнева Гийому и его свите ничего больше не оставалось кроме как развернуться и уйти. Этьен стоял у входа в шатер и только, когда те скрылись из виду, прошел внутрь. Оруженосец слышал, как там раздался дикий грохот.
  Рыцарь стоял сгорбившись в полумраке, рядом с перевернутыми козлами, на земле, устланной соломой, валялась дощатая столешница и немного снеди с утренней трапезы. Этьена трясло от гнева, он постоянно сжимал-разжимал кулаки, на лбу вздулись вены.
  - Что стал? - процедил рыцарь сквозь зубы, - положи щит и приберись. Не видишь что ли - здесь грязно?
  Средств на второго слугу у де Берне не имел, и Жиль привык выполнять подобные поручения. После уборки, шевалье приказал помочь ему облачиться в доспехи.
  Этьен снял тунику и надел поверх рубахи простеганную куртку - гамбезон, затем натянул чулки, также простеганные. Чулки с помощью пары веревок крепились к гамбезону с внутренней стороны на уровне пояса. Затем Жиль помог рыцарю надеть длинную, до бедер, кольчугу с капюшоном и белое сюрко. Голени шевалье защищали кольчужные чулки, а голову прикрывала шапка, набитая паклей. Завершилось облачение препоясыванием перевязью с мечом. Никаких украшений ни на ножнах, ни на рукояти, ни на поясе не было. Удовлетворенный тем, что ничего не забыто и всё прилажено, Этьен твердой походкой отправился к шатру своего сюзерена де Сен-Мишеля. Следом за ним с щитом и глухим шлемом семенил Жиль.
  
  К полудню погода испортилась: со стороны гор дул пронизывающий ветер, сгоняя отары туч над лагерем. В воздухе носилась назойливая мошкара, она упрямо пыталась попасть в рот, глаза, не давая покоя ни людям, ни лошадям. За пределами лагеря осаждавших выстроился отряд из трех десятков воинов. Они стояли у южного подножия скалистой возвышенности, на вершине которой располагалась крепость Шато-Аватэ - один из многочисленных оплотов безбожников-катаров.
  На самом гребне холма возвышалось сердце замка - треугольной формы цитадель. Одну из её вершин, почти у самого обрыва крутого северного склона, образовывал пятнадцатиметровый донжон. Стены цитадели под стать главной башне - широкие и массивные, они внушали трепет и уважение в сердца осаждавших. Но чтобы добраться до них, нужно было еще преодолеть внешний пояс укреплений. Не такой внушительный и серьезный как внутренний, но каждый его участок располагался на расстоянии прицельной стрельбы от цитадели. Главный вход защищали две башенки по бокам, из бойниц которых в любое мгновение мог обрушиться град стрел и камней. Чтобы крепость продержалась как можно дольше, перед воротами осажденные устроили баррикаду: перевернутые телеги, скрепленные цепями, бревна и всевозможный хлам.
  Поначалу казалось, что осада не продлится долго. Но в одну из вылазок катары разрушили тяжелые осадные машины, а попытки подкопа, запугивания и подкупа не увенчались успехом.
  Приближалась осень, угрожая затопить все дороги. На третью седмицу сидения под стенами крестоносцы решили брать замок штурмом. Попытки поджечь баррикаду не дали никакого результата. Лучникам со стрелами, обмотанными паклей, не дали даже подойти на расстояние выстрела, а те редкие снаряды, что всё-таки вонзались в перевернутые телеги, защитники довольно быстро тушили. И поэтому отряду, в котором находился де Берне, необходимо было расчистить и разобрать временные укрепления.
  Этьен шел в бой без своего оруженосца - он не мог оставить без присмотра шатер и боевого коня. К тому же, он не хотел, чтобы Жиль штурмовал укрепления в одном поддоспешнике. Трое его старших братьев сложили головы в битвах, доказывая свое право на рыцарские шпоры. Паренек возмутился и попылся спорить, но быстро сник под взглядом рыцаря.
  Перед своим маленьким войском из стороны в сторону ходил Робер де Сен-Мишель - жилистый старик с острым взглядом и крючковатым орлиным носом.
  - Все вы - рыцари или стремитесь таковыми стать, а значит должны знать как следует поступать в подобных случаях.
  Его отрывистая речь больше напоминала лай или карканье. Де Сен-Мишель замолчал, и ветер тут же унес слова к крепости катаров.
  - Мы не можем избежать кончины - продолжил он, - которая настигнет нас рано или поздно. Так почему мы так боимся её? Если примем смерть прямо сейчас, действуя по нормам и праву вассальной верности и защищая Святую Церковь Его от посягательств безбожников, как поступил бы каждый достойный человек, то обретем не только великие почести, честную и добрую славу, но и вступим в Царствие Небесное!
  Воины одобрительно загудели, разгоняя остатки страха и неуверенности, и двинулись вслед за старым рыцарем. В первых рядах шли закованные в сталь рыцари, затем оруженосцы, каждый из которых держал по топору, некоторые же из них несли небольшие лесенки.
  Когда до временных укреплений осталось около четырех сотен шагов, в крестоносцев полетели первые стрелы. Особо ретивые воины ускоряли шаг, но каркающий окрик де Сен-Мишеля возвращал их обратно в строй.
  Начал накрапывать мелкий дождь, идти вверх становилось всё труднее, ноги скользили по влажной траве. Сквозь узкие щели шлема Этьен не мог определить со сколькими людьми им придется сражаться. Два десятка, три, четыре? Тяжеловооруженных рыцарей не видать, но победить даже равный им по численности отряд еретиков будет не простой задачей.
  Еретикам показалось, что стрел нападающим недостаточно, и они начали забрасывать тех камнями. От удачного попадания кто-то коротко вскрикнул, упал на землю и медленно покатился вниз.
  Наконец, когда до цели осталось шагов пятьдесят, крестоносцы ринулись в атаку. Пятеро арбалетчиков выглянули из-за баррикады и разрядили свое оружие. Тетивы успели отсыреть, и только один болт достиг цели: бежавший справа от Этьена рыцарь свалился замертво - из глазницы шлема торчало короткое оперение.
  Какой-то огромный детина залез на телеги, размахивая алебардой, готовый сокрушить любого прихвостня Папы Римского, но тут же рухнул вниз со стрелой в животе - не только у катаров были луки и арбалеты.
  А мелкая морось превратилась в настоящий ливень, и дождь смертоносных жал, обрушенный на крестоносцев, прекратился. Этьен вздохнул с облегчением - из его щита уже торчала пара болтов, да и стук капель по шлему приводил в ярость, а значит и придавал сил.
  Де Берне добежал до укреплений первым, обогнав даже молодых оруженосцев. Не доставая из ножен меч, уклонился от удара копьем, схватил его правой рукой и с силой рванул вниз. Древко выскочило у катара из рук, тот потерял равновесие и упал. Ударом ноги по голове Этьен лишил еретика чувств, со свистом обнажил меч и отскочил. Там, где только что он стоял, серебряной дугой пронеслось лезвие алебарды. Сразу трое пехотинцев попытались достать его, но остальные воины де Сен-Мишеля уже добежали до заграждения. Вместе с ними Этьену ему удалось отбиться от атак, благо теперь еретики, боясь повторить участь соратника, стали осторожнее.
  Оруженосцы, отгоняя противников длинными топорами, какие в ходу у дровосеков, помогали товарищам залезать на телеги, тяжеловооруженные рыцари же забирались по приставным лесенкам. Но и те, и другие быстро гибли под ударами вражеской пехоты, и только ценою полутора десятков жизней всё-таки удалось закрепиться на барриках. По дереву застучали топоры.
  Вот уже четверть часа Этьен с пятью рыцарями отгонял противников от края заграждения. Катаров было вдвое больше, еретики всё прибывали, но им удавалось выиграть время. Как вдруг, де Берне почувствовал резкий толчок в спину, земля ушла из-под ног, он кубарем покатился в сторону противника, сбивая их на своем пути. Резкий удар о землю, жалобный вскрик: шевалье упал прямо на какого-то бедолагу и переломал тому все кости.
  Этьен не мог встать, дыхание перехватило, а узкие прорези шлема мешали осмотреться и понять, что происходит. Он прикрывался щитом, махал мечом, стараясь отогнать от себя врагов. А они, видя беспомощную жертву, набросились стервятниками, не давай ей подняться. Один из ударов рыцарь чудом отбил, затем почувствовал, как меч разрубает чью-то плоть, мышцы и связки. Его руки прижали к земле, не давая пошевелиться. По рыцарю сыпались удары, но пока кольчуга держалась. Голову шевалье запрокинули, готовясь нанести последний удар в шею.
  Четыре рыцаря спрыгнули с баррикады, разя направо и налево. Несколько мгновений и Этьена уже вытаскивают из-под разрубленного от шеи до середины груди пехотинца и помогают встать. Сюрко в крови, разорвано, в кольчуге несколько прорех, но серьезных ран нет. Тело пронизывает адская боль от побоев и падения, но Этьен всё-таки поднялся. Меч искать на земле не пришлось - его из руки он так и не выпустил.
  От неудобных в тесной схватке копий еретики перешли к булавам и топорам. Вокруг только крики, стоны и плач, лязг металла да треск ломаемых щитов. Каждому из крестоносцев приходилось биться одновременно с двумя-тремя противниками.
  "... Если я пойду и долиною смертной тени...", - проносится в голове Этьена. Каждое слово псалма - удар. Парирование, еще удар, попытка достать открывшегося врага и снова парирование.
  "... Не убоюсь зла, потому что Ты со мной...", - не смотря на усталость, де Берне уже выкрикивает слова, рыцари рядом подхватывают их и продолжают вместе с ним.
  "... И пребуду в доме Господнем многие дни". Мертвые тела устилали всё вокруг. Крестоносцы прижались к баррикаде, выставив вперед мечи, в нескольких шагах от них стояли еретики. Сил почти не осталось, из запертых с де Берне рыцарей трое уже погибли. Катары тоже устали и не спешили продолжить пляску со Смертью.
  Этьен дышал так часто, как мог, но всё равно задыхался, густой, как похлебка, воздух отказывался проходить сквозь щели в маске шлема. А в голове только раз за разом повторяется заупокойная молитва по себе и братьям по оружию. Ему уже начало казаться, что он слышит музыку и трубящих ангелов, летящих за ними. Но то был треск разбираемой баррикады, гул топоров и призывный рог де Сен-Мишеля.
  Через образовавшийся за их спинами проход на катаров ринулись новые крестоносцы. Но рог протрубил еще раз.
  - Отходи-и-и-им! Отходи-и-и-м! - во всю глотку орал Робер, да так, что его громовой голос услышал каждый на поле боя.
  Из крепости к еретикам спешило подкрепление, а от его отряда осталась едва ли треть измученных и израненных бойцов. Де Сен-Мишель шел последним, прикрывая отход.
  
  Этьен сидел в шатре цирюльника и ждал, когда тот освободится. Фигура костоправа в коричневой накидке склонилась над молодым оруженосцем с распоротым животом - стеганная куртка не смогла защитить того от удара алебардой. Юноша метался в бреду, по восковому лицу катились крупные капли пота, он стонал, то и дело переходя на крик.
  - Святой отец, теперь он Ваш, - безразличным голосом цирюльник передал умирающего стоящему рядом священнику.
  Все тело рыцаря покрывали черные синяки, успевшие пожелтеть по краям, болело сломанное предплечье, из разной глубины порезов сочилась кровь, но жизни шевалье ничего не угрожало.
  В своей памяти он вернулся к минувшей атаке. Вот он бежит со всеми, удерживает укрепления. А затем внезапный толчок и падение за край баррикады прямо к катарам. Он помнил, что твердо стоял на ногах, не смотря на скользкие от дождя бревна, его никто не атаковал и в тыл зайти еретики не могли. Странно. Кто-то другой оскользнулся и случайно толкнул его?.. Не исключено. Но тревожное чувство не собиралось уходить. Он продолжил вспоминать: кто стоял тогда рядом с ним? Только рыцари, и особенно среди них выделялся один в желто-черном сюрко.
  Шевалье пробил холодный пот. Он невольно дернулся, и костоправ слишком сильно затянул бинт на руке. От боли рыцарь прищурился. Среди вассалов де Сен-Мишеля нет никого, кто бы носил подобные цвета: только белое, красное или их сочетание - цвета самого сира Робера. А именно его воины составляли в отряде большинство. И поэтому каждый пришлый выделялся на их фоне. Этьен вспомнил, что тот рыцарь изъявил желание участвовать уже перед самой атакой. И внизу, после падения, его не было. Доказательств нет, но де Берне не сомневался - его толкнул один из людей Гийома.
  Когда перевязка закончилась, Жиль помог рыцарю одеться, и они покинули шатер. Уже выходя, Этьен видел, как черты мертвого юноши разгладились, казалось даже, что он улыбается. Мрачный, как туча, Жиль старался в ту сторону не смотреть.
  Смеркалось. Красный диск солнца ненадолго задержался над рваным краем горизонта. Свежий воздух приятно щекотал ноздри - гроза смыла с вечера всю грязь и кровь дня.
  Но далеко уйти Этьену не дали: в пяти шагах от шатра дорогу перегородили два сержанта в кольчугах и сюрко сине-желтых цветов, цветов графа бургундского. Сказав, что им велено проводить их, и, не говоря больше ни слова, пехотинцы повели рыцаря с оруженосцем куда-то вглубь походного городка.
  Шатер графа бургундского располагался в самом центре лагеря. А перед шатром небольшая площадь, на которой сейчас собралось чуть ли не всё войско. Люд гудел как потревоженный улей, говорили, будто граф собирается кого-то повесить или четвертовать. Кого, за что, да и будет ли казнь вообще, точно никто ничего не мог сказать, но это никого и не интересовало, главное - удовлетворить праздное любопытство.
  Сержанты проложили себе путь сквозь толпу ударами тупых концов копий, и Этьен увидел, что немного свободного пространства на маленькой площади всё же осталось. В кресле у шатра со скучающим лицом восседал граф. Перед ним стояла группа людей - Гийом де Ровиньян с подпевалами. Проходя мимо, Этьен даже не повернул голову в их сторону. Он и без этого знал, как злорадно и торжествующе горят у них глаза.
  Граф поднял руку, и гомон в толпе в тот же миг прекратился.
  - Шевалье Этьен де Берне, Вы понимаете для чего Вас сюда привели? - густой бархатный голос принадлежал человеку, который привык судить и повелевать. И которому это право даровал сам Господь.
  - Да, Ваше высочество.
  - Тогда начнем. Предоставляю слово сиру Гийому.
  Тот демонстративно прочистил горло, поклонился и елейным голосом начал речь.
  - Благодарю. Уважаемые сиры! Я пришел сюда, чтобы найти правду, чтобы наказать этого человека, - он указал пальцем на Этьена, - по недоразумению именующему себя рыцарем. Коварством и лестью он добился этого титула!
  Граф откашлялся, давая понять, чтобы тот переходил к делу и не отнимал драгоценное время.
  - Прошу прощения. Дело в том, что я - барон Гийом де Ровиньян, человек достаточно знатный и известный, до сих пор не обзавелся гербом. Это подрывает мой престиж, как отличат меня мои люди в гуще сражения без герба? И сегодня утром я шел исправить это недоразумение. И каково было мое удивление, когда я обнаружил, что герб, который я хотел выбрать, уже занят. Я человек благородный и согласен уступить его другому. Но оказалось, что Этьен де Берне, присвоил герб, не имея на то права! Разве достоин иметь простой рыцарь, без надела, без людей, мало отличающийся от простого наёмника, свой герб?
  Толпа недовольно загудела.
  - Вот именно! Наглости этого 'рыцаря' нет границ! - Гийом сплюнул, - Этьен де Берне действительно первым заявил свое право на герб, хоть и не имея на это право, и поэтому я любезно предложил ему разрешить дело поединком. На что этот трус, недостойный рыцарства, отказался! Отказался!
  - Лжец! - пытаясь перекричать толпу, орал де Берне. - Лжец!
  Лицо его покраснело, он не собирался сдерживать гнев, как в прошлый раз, и только присутствие графа останавливало его от того, чтобы зарубить Гийома на месте.
  Когда толпа успокоилась, граф холодным и жестким голосом спросил:
  - То, что поведал де Ровиньян правда?
  - Нет, Ваше высочество, - Этьена уже начало трясти.
  И тут из-за его спины выглянул Жиль и, не поднимая на графа взгляд, тихо и запинаясь произнес:
  - Это правда, Ваше высочество. Я как раз принес сиру Этьену его щит и всё видел. Всё, что сказал сир Гийом чистая правда.
  Де Берне чуть не упал. Он не слышал рёва толпы, всё внимание его занял Жиль. Этьен медленно повернулся, трясущимися руками он уже хотел задушить оруженосца, но сержанты взяли его под руки и не давали сдвинуться с места.
  - Иуда! - пытаясь вырваться, презрительно бросил рыцарь и процедил, - Ты не мой оруженосец.
  Лицо юноши стало пунцовым; Жиля била мелкая дрожь, он не мог ничего больше сказать, ему хотелось убежать, спрятаться, но спрятаться было негде. Оставалось только сильнее вжимать голову в плечи и надеяться, что никто не поймает его стыдливый взгляд.
  - Пусть де Берне скажет свое слово, если ему есть что сказать, - граф не любил судить, выслушав только одну сторону.
  Этьен смог наконец совладать с собой. Он расправил тунику, положил левую руку на навершие меча и оглядел толпу. Все молчали и смотрели на него со смесью презрения и интереса. Рыцарь гордо поднял голову и, глядя в глаза графу, произнес:
  - Ваше высочество, все отвернулись от меня. Но я верный слуга королю и служил верой и правдой ей более пятнадцати лет. И спустя годы меня заметили, и посвятили в рыцари. Сир Гийом тому свидетель. Я не обладаю высокими покровителями и богатством, и только поэтому так долго шел к титулу. Спросите всех, кто пережил сегодняшний штурм, был ли там Этьен де Берне и боялся ли он сложить голову за Церковь и короля! И мог ли он отказать в поединке? Да, я не имел права наносить герб на свой щит. Но не считаю, что не заслужил его: я пережил вдвое больше походов, чем этот юноша прожил лет! - де Берне фыркнул.
  О возможной попытке убийства Этьен решил промолчать, неизвестно как еще граф отнесется к такому громкому, но бездоказательному заявлению.
  Граф задумался. Ему не нравилось это дело, ему не нравилось поведение оруженосца, ему не нравился де Ровиньян, ему вообще ничего не нравилось, но что стоили слова обвиняемого против всех остальных? Через несколько минут раздумий он произнес:
  - Лишить Этьена де Берне рыцарского достоинства, заковать в цепи и выставить на всеобщее обозрение и осмеяние.
  Гийом широко улыбался, принимая поздравления от своих подручных, кланялся толпе и напоказ благодарил Господа и графа за восторжествовавшую справедливость. Этьен не верил своим ушам, лицо его стало белее льняного полотна, рука намертво вцепилась в рукоять меча. Дьявол шептал ему на ухо: убей их, этого хлыща, малодушного Жиля, графа и всех остальных, отомсти! Чтобы они не говорили, но ты рыцарь, а рыцари умирают в бою с мечом в руке! Разве терпел бы неистовый Роланд такой позор? Разве позволил бы обидчику так насмехаться? Но старый рыцарь разжал ладонь и позволил сержантам снять с него перевязь с мечом.
  Сквозь взбудораженную толпу пробралась небольшая группа: на носилках несли Робера де Сен-Мишеля. Слуга помог тому встать, и старик, с позволения графа, хромая подошел к нему. Робер с напором, не свойственным раненому, что-то объяснял. Граф внимательно слушал, но понять о чем он думает было очень сложно. Люди на площади притихли, пытаясь расслышать, о чем же они говорили, но тщетно. Когда разговор завершился, граф кивнул и устало опрокинулся на спинку кресла, потирая лоб рукой. Все застыли в ожидании, даже сержанты выпустили Этьена из рук.
  - Ваше высочество, Вы позволите мне высказаться? - вдруг поинтересовался Гийом.
  Граф взмахнул рукой.
  - Возможно я был слишком горяч и взбешен, гнев затмил мне глаза. Я сожалею о моём недостойном поведении и прошу сжалиться над сиром Этьеном. Всё же он не заслуживает такой суровой участи. Может быть, Ваше высочество позволит разрешить конфликт иным способом? Несомненно, сир Робер превозносил доблести сира Этьена, но только поединок станет лучшим свидетельством его словам.
  Граф уже перестал удивляться.
  - Этьен де Берне, вы везучий человек. Сир Робер действительно поведал мне о вашей храбрости, проявленной сегодня на поле боя. А не доверять ему я не вижу оснований. К тому же, даже враги вступаются за вас. Только по их заступничеству я согласен повременить с исполнением приговора. Но если проиграете поединок или откажетесь от него, то он вновь будет в силе. Вы принимаете вызов?
  Этьен поклонился.
  - Благодарю, Ваше высочество. Я не трус, бегущий от сражений, и принимаю вызов, не смотря на раны! Но хочу сказать: я не вижу необходимости в драке с поединке с бароном де Ровиньяном, - толпа возмущенно загудела. - Перед нами стоит непокоренная крепость еретиков, попирающих законы Божии. Ибо царство, разделившееся в само в себе, опустеет. Мы не можем позволить тратить силы и людей в распрях, когда безбожники только этого и ждут. Повторный штурм Шато-Аватэ лучше покажет, кто из нас храбрее, кто из нас более достоин герба.
  Смех графа бургундского разнесся по площади, этот рыцарь ему решительно нравился. Гийома как-то сразу сник, стал меньше, один из его приближенных что-то шептал на ухо, но тот лишь оттолкнул его.
  - Я вынужден отказаться от этого предложения, - выдавил де Ровиньян из себя.
  Настроение толпы резко переменилось, и теперь она полностью поддерживала Этьена. Довольный граф встал с кресла.
  - Правым в этом споре признается сир Этьен! Сегодня я пошлю гонца к его королевскому величеству, с просьбой о закреплении за ним и всеми его потомками герба. Все свободны.
  Граф встал и скрылся в глубине своего шатра. Слуга занес за графом кресло, два сержанта закрыли за ними полог.
  Радостный люд разошелся, и на пустой площади остались только Этьен и его бывший оруженосец. Жиль долго боялся поднять глаза на рыцаря, а когда решился - вздрогнул. За один день рыцарь постарел на несколько лет: щеки ввалились, а чёрные круги под глазами обрамляли холодные и уставшие глаза. И блеклый лунный свет лишь усиливал впечатление.
  - Что стоишь?
  Жиль не выдержал, упал шевалье в ноги, обнял их и, рыдая просил простить его.
  - Я-то прощу, но что помешает тебе снова предать? - спросил Этьен с оттенком презрения.
  - Я клянусь всеми святыми! Клянусь, что никогда больше никого не предам! Никогда! Я побегу к графу, признаюсь во всем, только простите!.. Клянусь! Клянусь. клянусь...
  Слезы текли по лицу мальчишки, а он всё повторял и повторял 'клянусь', не в силах остановиться.
  - Хватит уже. Гийом получил достаточно, - в голосе шевалье осталась одна усталость, - За что хоть ты меня предал?
  - Он мне предлагал денег, но я отказался! Много денег!.. А затем, затем... - Жиль перемежал обрывки слов всхлипываниями, - он сказал, что если герб достанется ему, то сделает меня рыцарем, - заикаясь и хлюпая носом, закончил оруженосец.
  - Нет, это не рыцарство... - вздохнул Этьен, поднял мальчишку и, опираясь на его плечо, побрел к своему шатру.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"