Во втором доме 4 года я занимался производственным обучением, затем в этом доме была контора фабрики.
Вдали видно одно из производственных зданий, в строительстве которого участвовал и я.
На переднем плане молодёжь посёлка. В центре группы находится подруга жены.
Когда строилось ещё одно здание фабрики, первые два дома снесли.
Весь же первый этаж производственного здания отдан в аренду под магазины!
Преподаватели художественной школы старались расширить наш кругозор, помню, когда мы уже учились на старших курсах, была организована экскурсия в родственные для искусства Мстёры, посёлки Холуй и Палех, где находятся всемирно известные промыслы. Отправились в путь мы вечером по реке Клязьма пароходом 'Робеспьер' с пристани под деревней Слободка.
Для многих, как и для меня, такое путешествие было первым. Кроме ботника, которым управлять я научился в совершенстве, до сего времени для меня не существовало других средств передвижения по воде. Поэтому это путешествие приобретало кроме всего прочего познавательный характер, не только как знакомство с художественным миром своих коллег художников, но и знакомство с новыми местами и новыми впечатлениями и от новых незнакомых доселе мест, которые с реки да ещё вечером, ночью и ранним утром приобретали особый эмоциональный колорит. Спать не хотелось, пока было ещё светло, мы все с палубы наблюдали окрестные места, окрашенные лучами теплого вечернего солнца. К ночи с реки потянуло холодком, и в окружающей тишине ещё громче казался шум воды, создаваемой лопастями колёс, приводимым пароход в движение. Многие стали спускаться с верхней открытой палубы вниз, где было теплее, и со свежего воздуха стали дремать. Остальные с опаской поглядывали на других ночных пассажиров подозрительной внешности, в то время ещё много было хулиганств. Ночной пейзаж потерял свою прелесть, видимость была почти нулевой, и окружающее можно было ощущать слухом, обонянием и осязанием.
Сошли с парохода мы еще ночью на какой-то пристани, расположенной на берегу и имеющей со своими строениями, омываемыми речными водами какой-то призрачный вид, здесь до рассвета нам предстояло коротать время. Некоторые ребята с интересом изучали эти незнакомые места.
Утром загадочность спала, в памяти происходящее той ночи уже стёрлось, мы должны были покинуть свои грёзы и вернуться к действительности, дальше уже по суше продолжать свой путь. Толпой мы вышли на дорогу в поисках попутного транспорта, других способов передвижения тогда ещё не существовало. Пересадок нам пришлось сделать много, местами приходилось идти просёлочными дорогами, по которым кроме лошадиного, других средств передвижения не существовало. Таким способом мы переходили на разные транспортные артерии. Мы полагались на опыт наших преподавателей Николая Григорьевича и Василия Ивановича и терпеливо переносили трудности такого путешествия. Сменяющиеся один за другим пейзажи многих из нас уже начали утомлять, но ощущение посещения незнакомых мест с непредсказуемым концом путешествия не покидало нас.
Первым пунктом нашего назначения должен быть был посёлок Холуй, в который к середине дня мы и добрались. Описать подробности встречи с посёлком по прошествии стольких лет, а прошло лет пятьдесят, трудно. Кроме того, нам предстоял ещё путь до посёлка Палех. Запомнился нам путь небольшой речкой, по всей видимости, впадающей в Клязьму, на небольшом пароходике. Скорее это было путешествие и не по речке, а по небольшому каналу, на котором было несколько шлюзов, наш маленький пароходик по ним поднимался наверх. До берегов с палубы пароходика было подать рукой, кажись, только протяни руку.
Под вечер мы прибыли к широкому, по всей видимости, искусственному водоёму, по берегам которого раскинулся посёлок, конечный пункт нашего путешествия.
Помнится, что вечер был тихий и тёплый. Длинными деревенскими улицами мы шли к художественному училищу. Где нас как будто ждали, поужинав, мы рухнули на постели и заснули мертвецким сном. На следующий день было знакомство со школой и художественной артелью. Самое интересное, в памяти остался больше сам наш путь к месту назначению, по достижению которого, как бы и терялся интерес.
Обратный путь почти не запомнился, помнится только, как нас провожали студенты училища, вначале плыть нам предстояло на том же пароходике по узкому каналу, где были даже сооружения по подъёму пароходика. Был наш путь тем же самым, что и сюда, сказать трудно, но, кажется, был он короче, как добрались мы до пристани на реке Клязьма, совсем не помню. Прибыли мы во Мстёру утром, зайдя на квартиру, я отправился к себе в деревню.
Для нас ценность представляло больше не само путешествие, а общение во время его между собой, открывались какие-то новые стороны наших старых знакомых, с которыми мы не мало съели каши, кажись, всё друг про друга знали, но в путешествии открывались какие-то новые стороны каждого. После окончания школы продолжили художественное образование Борис Борисов, позднее стал преподавателем в художественном училище в Пензе. Алёша Александров окончил Строгоновское училище в Москве, дальнейшая судьба неизвестна. Нина Дюкова из Коврова кончила педагогический институт, стала учительницей. Володя Телегин живёт во Владимире, художник, раньше имел с братом свою художественную мастерскую. Его брат, Евгений, был на 3 курса старше нас, Встретил его случайно во Владимире в 1992 году, недавно он умер. Юрий Демидов, с которым мы дружны до сих пор, закончил заочно академию художеств в Ленинграде, работал в Суздальском художественном училище, куда рекомендовал его я. Теперь и он пенсионер, скоро будет ему 73. Переехал он в Суздаль с семьёй, где он живёт до сих пор. О нём будет сказано в дальнейшем мной ещё много добрых слов.
Многих ребят сейчас нет в живых, о тех, о ком я имею информацию, не могу не сказать. Это Володя Волков, Виктор Черных, Валерий Некланин. Саша Крылов в 1974 году покончил с собой. Занимался он творческой работой, появилось у него и имя, что было причиной его такого шага, неизвестно. С семьёй он жил в 16-и квартирном доме, построенном фабрикой, оставил после себя жену и дочь. Жена вскоре Мстёру покинула.
Рано ушёл из жизни Саша Николаев, тоже сирота, человек творческого склада и характера импульсивного, жил вначале тоже в фабричном доме. Жена, Валя, у него местная, работала в художественной школе секретарём. Дом её родителей расположен был прямо напротив помещения небольшого рынка, позади церковной ограды. После смерти родителей они переехали жить в их дом. Позднее он выстроил новый дом, в который вложил все свои силы. Но пожить им с женой долго не пришлось, вскоре она заболела и померла, ангельской души была человек. Саша после её смерти не долго прожил. Дети дом, детище и память об отце, вынуждены были продать.
Прикована к инвалидной коляске Рая Ульева, после замужества Горячева. Живём мы с ними в одном посёлке, куда я попал и благодаря их содействию. С Владиславом, её мужем, мы в приятельских отношениях, знали друг друга со времён учёбы в художественной школе. Учился он на курс младше меня. Немало вместе с ним мы перевозили воды на салазках из речки Мстёрка, немало измерили земли на колхозных полях, выбирая картошку, немало заработали заплат на нашем школьном обмундировании. При встречах всегда разговор заходит обо Мстёре. Недавно он умер от очередного инфаркта.
Это судьба тех немногих, о ком мне известно. У меня жизнь попала в другое русло, появилось много новых знакомых, друзья же все остались там во Мстёре, в моей молодости, это Юрий Демидов, Валентин Фокеев, Анатолий Львов, Владислав Некосов, Член Союза Художников СССР, учился он с вместе Владиславом Горячевым на курс младше меня. С ними я сдружился, учась в школе рабочей молодёжи. С Валентином Фокеевым мы тоже не видимся, живёт он после окончания художественного института в Москве. Анатолий Львов после службы в Армии остался в Саратове.
Сейчас жизнь для нас стала поворачиваться такой стороной, что приходится уже говорить о неизбежных потерях в наших рядах. Это процесс неизбежный и в мирное время он представляет, то с чем необходимо смиряться, такова жизнь. Наше же бурное время, взяло многих в свой водоворот помимо нашей воли, руша наши планы и надежды.
После окончания школы многие покинули Мстёру, отправившись к себе на родину, однако, при случайных встречах всегда разговор заходит о Мстёре, колыбели нашей молодости, о которой забыть не возможно, а мне особенно.
В отличие от местных ребят, мы больше прикипели к ней. Ведь сколько квартир мы сменили, живя здесь, сколько повидали разных людей. Те улочки и переулочки, по которым мы ходили, вошли в нашу кровь и плоть, во снах и наяву преследуя нас всю жизнь. Во всех жизненных перипетиях Мстёра никогда не покидала меня, протягивая руку помощи.
После последнего курса защитив диплом, суть которого заключалась в разработке композиции и выполнения её в материале в стиле мстёрской живописи, отгуляв последние каникулы, мы разлетелись в разные стороны. Как правило, местные ребята остались работать в артели 'Пролетарское искусство', приезжие вернулись к себе на родину.
Предприятие это было замечательное, инициатором создания артели были художники, бывшие иконописцы, организовалась она в 1931 году. До этого путь художников-иконописцев был непрерывным исканием в изменившихся условиях своего нового призвания, ставшего позднее лицом Мстёры. Нашлись инициативные люди, организовавшие артель, можно сказать, с нуля, не какие-то предприниматели, а сами художники.
Организация работы была самая демократическая, художники сами нанимали председателя и бухгалтерию, которые выполняли текущую работу, была в артели профсоюзная организация. Коллектив выбирал правление и художественный совет, который решал задачи творческого развития артели.
Местный Совет рабочих и крестьянских депутатов поддерживал художников в их начинаниях, помогая создать коллектив из разобщенных кустарей.
В Москве был создан Научно-исследовательский институт художественной промышленности, искусствоведы которого оказывали методическую помощь художникам, создающим творческие образцы, по которым выпускалась массовая продукция. Особенно часто приезжал во Мстёру Борис Иванович Коромыслов, поставивший немало молодых художников на ноги. Любил он приезжать во Мстёру во время весеннего разлива, когда кругом красота была неописуемая. Мы с ним были знакомы, но творчески в то время я не работал, всё своё внимание уделял учёбе в школе рабочей молодёжи.
Так как образование у меня было художественное с уклоном в сторону декоративно- прикладного искусства, то я чувствовал, что меня в искусстве волнуют другие проблемы, которые я тогда ещё ясно не представлял. Однако старые художники всегда возлагали на нас молодых свои надежды, я так же был в числе таких молодых художников. Отношения со старыми художниками были очень тесные, они заинтересованно принимали участие в нашей судьбе. Наше желание продолжать обучение они поддерживали. Коромыслов же мне дал ещё прозвище - человек в кулаке. Был он небольшого роста, очень доброжелательный, без столичного шика, ходил, прихрамывая, опираясь на палочку.
Особенно близок он был с Фомичёвым Львов Александровичем, тогда начинающим творческим художником. Со Львом мы были так же близко знакомы, хотя он был на 7 лет старше меня, а последнее время жили на одной улице, на 2-й Набережной, расположенной на противоположном берегу речки Мстёрка, в то время его дом был на улице крайним и мой путь на работу лежал мимо его дома. Он был главой семьи, воспитывая сестру и брата. Весной к нам попасть можно было только на лодке, с ребятами, с которыми я жил на квартире, мы купили старенький ботник, на нём мы объездили все окрестности во время весеннего разлива. Впечатления от этих поездок остались на всю жизнь.
Артель просуществовала до 1961-ого года, мне пришлось поработать в ней 4 года, так что мне есть, с чем сравнивать реформы, затеянные в стране, с тем, что уже существовало в советское время. Правда, когда артель поменяла статус и стала фабрикой, администрация фабрики начинает отделяться от коллектива художников, и стала чувствовать себя особой кастой. Но, всё равно, атмосфера в коллективе тогда и сейчас отличаются как небо и земля, тем более я был в курсе всего происходящего в организации в последнее время, фабрика сменила множество различных форм, но, суть происходящего не менялась, дела шли всё хуже и хуже. Коллектива, можно сказать, уже не стало, многие стали работать на дому. Могу сказать, что она попала под пяту криминала, только, затрудняюсь сказать какого, местного или московского, который протянул свои щупальца по всей стране.
Последние годы, 12 лет, перед пенсией моя жена работала там, во Мстёре художницей-надомницей. Со своей работы на заводе в Муроме, последние годы она работала в бюро архитектуры, она вынуждена была уйти по состоянию здоровья, работа масляными красками, нитроэмалями, работа с ацетоном, сделали своё дело.
Художника на заводе не считали за человека, она потеряла здоровье, и не заработала ни какой вредности. В основных цехах, рабочие, работающие с этими материалами, получали вредность, художники же ничего не имели, они и числились-то не художниками. Из моих знакомых художников на заводе нет ни одного здорового, некоторых нет уже и в живых.
Пришлось использовать мои старые связи, директором был Култышов Константин Николаевич, бывший художник, с которым мы раньше, до моего поступления в университет, работали в одной бригаде, и устроить её в 1991-м году работать во Мстёру.
Перед этим, дела на фабрике шли хорошо. Транспорт от нас во Мстёру первое время ходил регулярно и был удобен, после же добираться до работы стало всё хуже и хуже.
Помню, как я устраивался работать в Муром, ездить изо Мстёры, где я уже после окончания университета работал завучем в ШРМ, приходилось на перекладных, дорога занимала много времени, затем стали добавляться новые маршруты автобусов, улучшаться стала дорога. С началом перестройки положение стало только ухудшаться с каждым годом.
Для меня первый год работы в артели 'Пролетарское искусство был' был незабываем, ведь я получил свою первую профессию, с которой суждено было идти по дорогам вместе со мной. У меня сформировался особый стиль мышления.
После своих последних каникул я пришёл работать в свой первый рабочий коллектив, где встретили нас хорошо, распределили по бригадам.
Художественный цех располагался в двухэтажном здании прямо напротив центрального входа в церковь, которая работала. Рядом со зданием был торговый цент, располагавшийся в бывших помещениях когда-то принадлежавших церкви. До сих пор я помню первых своих старших товарищей, многих из которых нет уже в живых. И как не перечислить их фамилии, это и Шалаев, Бушуев, Смирнов, Тонков, Щадрин, Кузнецов, Шепуров, Зимина, Рыбакова. Мужчины почти все воевали.
Комната, в которой мы работали, располагалась рядом с курилкой, в которой постоянно с шумом обсуждались все новости, часто шутили и смеялись, обстановка была непринуждённой и дружеской, дым стоял в курилке коромыслом и мы сидели как будто в курилке. Приходя с работы и переодеваясь, запах дыма не успевал выветриться до утра.
Все старые художники жили в своих домах, вели домашнее хозяйство. Я в это время стал задумываться над своей дальнейшей судьбой, где жить, не вечно же мне скитаться по квартирам. На фабрике художники в основном жили в своих домах, правда, было несколько квартир, принадлежавших артели.
Для молодёжи жилищная проблема стояла остро, иногородние её, в основном, решали за счёт браков с местными. Это как кому повезёт. Зарплаты в то время были небольшими, на них свой дом без помощи не построишь. Я и работая, продолжал помогать отцу деньгами, чтоб сестра закончила 8 классов.
На квартире я продолжал жить на той же, что и когда учился, на улице Ленина, к этому времени я стал жить с Валентином Серовым.
Сам он из Вязников, вернулся после службы в Армии. До Армии он жил на этой же квартире. Учился он на три курса старше. Вскоре у хозяйки вернулся сын из Армии, и мы были вынуждены искать новую квартиру. Нашими новыми хозяевами стали дядя Коля и тётя Лида Поздняковы. Дядя Коля в это время был уже на пенсии, раньше он работал мастером на клееночной фабрике. Жили они в одноэтажном каменном доме на две семьи, у нас была небольшая комнатка. Позади дома был сад, у дяди Коли были свои свежие яблоки до нового урожая. Держали они и корову, надо сказать, что все хозяева, у кого мы жили, держали коров, это было большое подспорье в хозяйстве.
Рядом с квартирой находился маслозавод, через дорогу магазин, позади которого размещался сельский парк, в котором летними вечерами проходили танцы. Позднее в парке был построен летний кинозал. Место это было многолюдное, всё население посёлка любило здесь отдыхать тёплыми летними вечерами, около танцплощадки собирался и стар и млад. У хозяев были две дочери, которые учились во Владимире. Во второй половине дома жил с семьёй наш преподаватель по физике в ШРМ Бурдин, с годами вот стал забывать имена некоторых своих учителей.
Только устроившись работать, я стал сразу задумываться над продолжением своего образования в школе рабочей молодёжи, в коллективе учёбу поощряли. Из школы приходили и агитировали, чтоб пойти учиться. К началу моей работы набор в школу был закончен и я решил идти учиться со следующего года. Чтоб вспомнить то, что успел уже забыть, я привёз учебники из деревни и стал вспоминать школьную программу. До начала учебного года я прошёл по всем предметам программу за все 7 классов. Учиться в школу рабочей молодёжи мы пошли вместе с Валентином Серовым.
На новой квартире, на улице имени 3-его Интернационала, недели две мы даже спали на одной койке, потом я себе сделал раскладушку, это были мои первые шаги по изготовлению самодельной мебели, её мне в жизни пришлось сделать немало. А Валентин в это время заболел желтухой, потом долгое время лежал в больнице, после выписки ему требовался особый режим питания и он был вынужден уволиться и уехать к родителям в Вязники. С тех пор мы с ним случайно встретились в Вязниках только один раз.
![Моя Мстёра [Е. Чекалов]](/img/c/chekalow_ewgenij_wasilxewich/apupglawa08/mstera.jpg)