В моей повести нет сюжета, который затягивал бы читателя, есть только одна интрига, и которая заключается в том, - а где же настигнет пенсионера его последний час и дождётся ли он к этому времени милостей государя.
Из сюжета органично просматривается и последний час нашего героя - он попадает под колёса несущегося немилосердного бессердечного мэрсэдеса, а может быть, виной будет фальшивая таблетка, или не та таблетка, или посещение жилищной конторы, что по большому счёту одно и то же.
В повести нет диалогов. Пусть читатель, униженный и оскорблённый, читая, говорит это всё от первого лица, дополняя сказанное историями про себя. А политик - читатель, если таковой найдётся, пусть украдкой подслушает этот крик души, историю великого немого, у которого этот крик вырывается из глотки, а ноги сами начинают нести его на улицу к себе подобным. И тогда не хватит никакого оцепления, чтоб изолировать нас от общества и трудно будет делать вид, будто нас не существует.
У людей нашего поколения, есть боль и переживание за судьбу своей страны, чего не могли уничтожить в нас. Что её ждёт в будущем? - Уверенности в этом ни у кого из нас нет. Раньше с ощущением безнадёжности не жил человек, во всяком случае, наше поколение. Даже в трудные голодные годы войны в человеке жила надежда, которая помогала ему жить.
Сейчас в человеке выжигается всё человеческое, это место занимает чувство потребителя, чёрствого, равнодушного поглотителя сникерсов и памперсов. Основным воспитателем становится реклама разных заморских чудес, а у собственного народа калёным железом выжигается уважение к созидательному труду. Боюсь, что это уважение скоро не вернуть никакими высокими зарплатами.
Основным действующим персонажем повести является русский человек с его загадочной душой, творимое им добро и зло, носителя которого нет в повести, но во всём чувствуется его дыхание.
В повести только три действующих лица - это народ, власть и природа, которая безмолвно говорит о разыгрывающей у неё на глазах трагедии.
В памяти всплывает прошлое, мои ночные дороги, когда мне пятнадцатилетнему пареньку указывали путь в ночи в снежную зимнюю пургу и стужу вешки, заботливо воткнутые сельскими жителями по краям дорог, к которым были приучены даже лошади, находившие санный путь в любую ночную зимнюю пургу. Эти вешки указывали путь к жизни и дороги эти зимой и летом торили простые добрые русские люди. И в силу необходимости, когда человек заканчивает свой земной путь, ему показывают этими вешками дорогу в небесный рай, ад для нас был при жизни.
Сейчас же искоренили человека путника, творца земной жизни, поместили его в каменный мешок, а хозяева спрятались за бронированные тонированные стёкла своих пуленепробиваемых мэрсэдесов и показывают простому человеку дорогу только на кладбище, а их же железный конь управляется радиомаяками из космоса. Не понимают эти люди, что истинный указатель пути находится только на земле, в сердце человека.
Я же, видимо пришло время, стараюсь в прошлом расставить свои земные вешки, помогающие найти верную дорогу, и не только для себя. В моей жизни, жизни моей страны, много было таких вех, которые и сейчас не дадут сбиться с правильного пути. Но были разные вехи и их сейчас необходимо отсортировать. Мысленно расставляя их, и стараюсь я это сделать, что очень не просто, даже с моими двумя университетами.
Раньше расставляли эти вехи из добрых побуждений, сейчас же, много развелось разных доброжелателей, целью которых является стремление запутать человека, сбить его с пути. И на службу себе такие люди ставят все достижения современной науки и техники, особенно такие, которые позволяют влиять на сознание людей, направлять их в тупики, одновременно, затрудняя людям доступ к получению знаний.
Под знаком войны прошли все дороги нашей жизни, жизни детей войны, которая хоть и закончилась, победили наши отцы, но для нас война не закончилась до сих пор. Подобно вражеской пуле, всякие мирные напасти прорежают наши ряды.
Как в бой бредут, согнувшись, летом каждый день дети войны, бойцы невидимого фронта, на свои садовые участки, не зная, вернутся ли вечером живыми домой, по пути преодолевая высотки местного значения, за взятие которых сейчас медалей не дают.
Как с фронта, по беспроводному радио передаются огородниками вести о безвременно погибших в борьбе с сорняком, прорастающим на любой почве, - кого расшиб инсульт, кого хватил инфаркт, а кто отмучился, и отправился в мир иной.
Остались сиротами 3 сотки, ставшие из неудобиц стараниями своего хозяина плодородными. Теперь родственники умирающего хозяина не всегда успевают передавать яблоням последний привет умирающего. Не получившие весточки от своего хозяина яблоньки начинают чахнуть и сохнуть в тоске. Сорняки, почуяв свободу, бросились завоевывать бесхозное пространство, кора яблонь начала покрываться лишайником, высасывающим соки из плодового дерева, пырей и осот стали истинными хозяева трёх соток. Сколько больших садов стало добычей данного вредителя, теперь дошла очередь и до небольших садов с несколькими яблонями. Это пространство начинает осваивать, неведомый раньше в этих местах, клещ.
Никто не заинтересован в том, чтоб Россию покрывали цветущие сады, соблюдение бюрократических требований стало, прежде всего, а эти требования не предполагают того, чтоб земля недолго оставалась без хозяина.
Что три сотки, сотни гектар плодородных земель Нечерноземья зарастают полынью, площадь которых уже в два раза превышает площадь поднятой в своё время Целины. А наши господа-законодатели разного уровня думу думают, как обложить налогом землю под нашими хрущёвками. Не производство, а поборы становятся доходной статьёй государства.
Как после пролетевшего над страной цунами, многие с бледными лицами, те, кто пережил трудную зиму, учатся ходить заново, кто с костылём, кто с палочкой, а кому не повезло уже не выходит из дома.
Весной, мы, как прошлогодняя трава, открываемся взору молодого поколения: лица наши серы, одежды помяты, годы нас гнут к земле; сквозь наш полегший серый слой, примятый толстым зимним слоем снега, пробивается зелёная трава, которая под теплым весенним солнцем становится всё гуще и гуще. Скрываемые от внешнего взора, закрытые от солнечных лучей, превращаемся мы в подстилку, гумус, без которого не может быть новой жизни, а летом нас уже не будет видно совсем.
С годами "победоносные" реформы набирают обороты, теперь вот бюрократия добралась уже и до наших 3-ёх соток, когда-то бывших неудобиц, лишая нас последней возможности хоть что-то добавить к нашей скудной потребительской корзине. Нас методично уничтожают по всему невидимому фронту. Законодатели нас, тружеников на 3-ёх сотках, сравняли с владельцами дворцов и многогектарных парковых зон. Конечно законодателям за это спасибо, но всё-таки, разница между нами есть. Новые хозяева могут себе позволить иметь наёмных работников, которые обрабатывают землю, могут нанять юристов и адвокатов, которые обивают бюрократические пороги, добросовестно отслеживают истечение сроков исковой давности. Многие на этой ниве зарабатывают себе далеко не скудный паёк.
Нам же создали такие условия, при которых наши сотки трудно перевести с мужа на жену, и наоборот; трудно от несчастных соток отказаться; трудно обменять, продать, - на периферии цены за землю дают такие, что невозможно даже возместить бюрократические затраты. Кадастровая стоимость 4-ёх соток земли в несколько раз выше рыночной стоимости участка с постройками и посадками, а теперь вот, чтоб пополнить городской бюджет, собираются кадастровую стоимость земли повышать.
А если тебе, вдобавок, не повезло, и в твои документы на землю вкралась ошибка, то работа по исправлению чужой ошибки непосильна даже для молодого здорового работающего на производстве человека, а что говорить о пожилом больном человеке. Это исправление чужих ошибок способно укоротить твою жизнь, а может даже, и отправить на тот свет. А если ошибка тянется с советских времён? - А такое тоже может быть, тогда на бумагу не так обращали внимание, как сейчас, то тебе можно только посочувствовать - это уже непосильная работа, и ты тогда почувствуешь всю силу современной бюрократии, она тебя укатает по-хлеще асфальтного катка. Подобные проблемы ожидают тебя и в других сферах человеческой деятельности.
А если тебе на садовом участке не повезёт с соседями, которые будут посягать на твои квадратные метры, то отстоять свои кровные будет просто невозможно, денежные затраты будут превосходить стоимость всей твоей земли, я уж не говорю о нервах. Собрать улики на соседей трудно, участки далеко, для нечестного человека предоставляется огромное поле деятельности. И выходит, что честному человеку отстоять свои права становится невозможно и процветают в этой жизни только мелкие пакостники с криминальным уклоном.
Поборам в бюрократических коридорах просто нет конца. А чего другого можно было ожидать, если всё отдали на откуп коммерческим структурам, количество которых растёт как на дрожжах, и все хотят жить не абы как. С таким сорняком старому больному бедному огороднику не справится.- Раковая опухоль опутала всё наше жизненное пространство.
Дивиденды теперь с наших соток стали мизерные, если удастся получить урожай ягод или фруктов, то повышаются цены на сахарный песок, тем самым мы лишаемся возможности делать запасы на зиму. Дорожают удобрения, навоз, становится трудно добраться на садовый участок, - дорожают билеты, а вот хулиганств становится всё больше, нам обрезают провода, выкапывают их из земли, вывинчивают вентили, ломают наши садовые домики, собирают наш урожай. Вот таким образом лишают нас земли. Что 3 сотки, теперь за землю, занимаемую могилкой, приходится платить. - Ты даже мёртвый подвергаешься поборам. А ведь Россия не Бельгия, где земли не хватает.
Зато инвалидов 1-ой и 2-ей групп, которые на садовом участке по состоянию здоровья работать уже не могут, освободили от налогов на землю. - Льгота. Вот такая забота! Одним словом нам постоянно наносят удары по нашей истощённой нервной системе.
Вспоминаю я своего отца инвалида, который последние годы жил в деревне. У всех жителей деревни в то время было земли по 25 соток. Было это вскоре после войны, мы, дети войны, подрастали, многие из нас покидали деревню, а в деревне оставались старики, женщины, подростки. Те, кому обрабатывать землю становилось трудно, от части земли отказывались. Процедура эта была предельно проста, отказался от 10-и соток и мой отец. Написал он дома заявление и отнёс его в поселковый Совет, на этом вся бюрократическая процедура и закончилась. - А ведь в то время вся Россия была деревенской, землю имели всю. А что же с учётом земли творится сейчас в век компьютеров? - Земли, которая обрабатывается, стало меньше, бюрократии, учитывающей её, стало больше, а сроки рассмотрения твоего заявления стали намного длиннее, некоторые жители на это тратят месяца а, иные и годы.
По тому, как сейчас наша власть относится к 3-ём соткам, можно судить о том, как относится власть и к своему народу. В советское время отношение было совсем другое, работа на 3-ёх сотках всячески стимулировалась, недаром возле населённых пунктов появились целые "города" садовых домиков, конечно, они ни в какое сравнение с дворцами Рублёвки не идут.
Простой люд и старшее поколение стали жертвой ненасытного монстра, именуемого рынком. По нашим судьбам и нашим телам, как по мосту, идут новые хозяева к своему светлому будущему. Всё, что положено нам, рынок платит по социалистическим меркам военных блокадных лет, а с нас рынком всё берётся по полной программе ненасытной человеческой утробы новых хозяев. Наша же потребительская корзина равна пайку военнопленных немцев в 1941-ом году.
Нас методично отлучают от цивилизации, которая для нас стала недоступна: мы не можем себе позволить обновить свой телевизор, радиоприёмник; купить сотовый телефон, новый велосипед, стиральную машину, о кухонном комбайне я не говорю. Мы не можем себе позволить сделать в квартире новый ремонт, заменить сантехнику, мебель, окна в квартире, - о европейских достижениях в области отделочных материалов мы и не думаем. О покупке автомобиля, чтоб себя не расстраивать, мы даже и не мечтаем, - нам бы заменить старые калоши.
Достижения в области медицины для нас являются заоблачной мечтой, что говорить о каких-то сложных операциях, нам бывает иногда трудно получить элементарную медицинскую помощь. На периферии медперсонал стареет, молодые в эту сферу работать не идут, специалистов стало в больницах не хватать. Нам с годами труднее приходится пережевывать свою скудную пищу, щёки наши от потери зубов просто провалились.
Приходится забыть об отдыхе за пределами своих облезших стен, всю зиму мы только ждём приближения лета. Мы не можем посетить своих родственников и друзей, живущих в других городах, трудно стало посещать могилы своих предков, болью в душе отдаётся потеря близких людей, для родственников их смерть является просто стихийным бедствием. Наши накопления на крайний случай тают на глазах, - не иметь нам достойных памятников на своих могилах.
Приходится забыть о современных достижениях в области контактов между людьми, я говорю об Интернете. Мне бывшему программисту с более чем 30-летним стажем, работавшему на всех поколениях вычислительных машин, стоявшему у истоков рождения новой профессии программиста, трудно это сознавать. А если ты отважился сэкономить на своём желудке и всё-таки на старости лет решил пообщаться с миром, то, как нарочно, будто только тебя и ждут, на тебя накидываются "червяки", украдкой воруя, так необходимый тебе трафик, на который ты тратишь последнюю копейку. Откуда они узнают о твоём возрасте и уже при твоей жизни стремятся застолбить себе место.
От всего этого только портиться настроение, поднимается артериальное давление, улыбка уже забыла о том, когда посещала наши лица. - Трудно смириться с жизнью в резервации.