Апуп Глава 52 Миражи 13. Последнее посещение деревни 3. (44)
Знакомым путём.
.
Сначала мне пришлось идти тем же путём, каким я шёл сюда с автобуса, за разрушенным зданием магазина от дороги отходила улица, по которой я раньше ходил несчётное количество раз, всё здесь мне было знакомо. Шёл я по улице и замечал изменения, которые произошли за эти годы. Первое, что я заметил сразу, это была дорога, по улице был проложен асфальт, проложили его давно, ещё при советской власти.
Село тогда сильно изменилось, эта часть села осталась без изменения, так как расширяться село стало в сторону посёлка Мстёра.
Улица, по которой мне предстояло идти, и соседние улицы располагались в самой низине, которая простиралась до реки Клязьма. Весной, бывало, эти улицы затапливало. На моей памяти был случай, когда их затопило даже осенью, тогда несколько дней подряд шли дожди, и река вышла из берегов, вода хлынула от реки сюда. Случилось это ночью, жители еле успели спасти домашний скот, мы тогда не учились 3 дня, были затоплены все огороды, разрушены были все дороги, хорошо, что урожай был уже убран.
Дорога, идущая в сторону посёлка Мстёра, около школы, в которой я учился раньше, с низины поднималась на небольшую возвышенность, которая вскоре заканчивалась и дорога долгое время шла почти рядом с рекой. Так вот на этой небольшой возвышенности и располагалась центральная усадьба совхоза.
Рядом со школой через дорогу располагался большой животноводческий комплекс, его присутствие ощущалось издали по запаху. Здесь на ферме долгие годы и работала моя двоюродная сестра.
Ещё в советское время совхозное руководство и приняло решение сделать до моей деревни асфальт, всё необходимое для дойки, да, и самих доярок, привозить на машинах. Совхоз тогда пошёл на такие затраты, как асфальтирование дороги, значит это было выгодно. По просёлочной дороге в ненастье ездить было нельзя, так как в первой деревне от усадьбы, Плосково, был подъём в гору, дорога врезалась в центре улицы в грунт, который представлял одну сплошную глину. Объехать деревню не представлялось возможным.
Трудности этой дороги я испытал раньше сам, в сырое время года деревней невозможно было пройти даже пешком.
Дорогу сделали, но местному населению попользоваться ей почти не пришлось. - Начались, так называемые реформы, совхоз перестал существовать, скота почти не стало. Этим асфальтом также пользовались как кратчайшим путём до железнодорожной станции, но не стало совхоза, и потребность ездить на станцию тоже отпала. Первая деревня, Плосково, тоже перестала существовать, теперь здесь стало садоводческое общество.
Вот такой парадокс, в наше время такая дорога была просто мечтой, для деревенских жителей это было бы большое удобство. - Появилась дорога, но деревень не стало! Зато на этом асфальте появились мзрсздесы!
Для меня такой маршрут был первым, дома мне показалось, что стали ниже, как будто вросли они в землю, но стояли все на своих местах, только в некоторых был сделан косметический ремонт. Да, оно и понятно, в этих домах доживали свой век одинокие женщины. Отсутствие мужчин определялось по тому, что вокруг домов хозяином стала одна полынь, трава вокруг домой не скашивалась, похоже, перестали хозяйки держать и коров.
Местность прямо у асфальта стала заболачиваться, правда, и раньше воды здесь хватало.
В конце улицы, прямо напротив дороги образовалась болотина, дорога вынуждена её огибать. С левой стороны дороги появились какие-то новые постройки.
Был ясный августовский день, лето жаркое, но август уже начал разбавлять летнюю жару ветерком приближающейся осени. Я снял жилетку и понёс её на руке, выйдя за улицу, выпил таблетку, запил её водой, в дорогу я беру только родниковую воду.
Асфальт спрямил все изгибы дороги, путь стал намного короче, раньше дорога сильно петляла, а рядом все изгибы дороги повторяла тропка. Путь был знакомый и в то же время незнакомый. Дорога стала чище, прямее, короче, но пропало какое-то очарование этой дороги, - та дорога была ближе и родней. Теперь чувствуется какая-то жёсткость, безликость, отчужденность и однообразие дороги.
Пока я сюда ехал, это бросалось в глаза, за день у меня перед глазами много промелькнуло всего.
Раньше дорога была одна и в тоже время всегда разная, весной, летом, осенью и зимой. Окружающие дорогу поля раньше всегда радовали глаз своим многообразием. С правой стороны дороги поля подступали прямо к дороге, теперь дорогу стал теснить молодой лес.
На дороге тебе были знакомы все изгибы её, бугорки, ямки, лужи. Особенную радость от дороги испытывалась весной, когда становилось тепло, по дороге ходить становилось невозможно, жили мы тогда бедно, у нас даже не было резиновых сапог, зимой мы ходили в валенных сапогах, в сырую погоду на них мы надевали калоши, однако, в весеннее половодье такая обувь не спасала. В это время нас и распускали на весенние каникулы.
Когда каникулы кончались, дорога была уже иной. Ярко светило весеннее солнце, со всех сторон раздавался шум ручьёв и оврагов, которые несли свои мутные воды в реку Клязьму.
За посёлком низина продолжалась, и она вся была изрезана хитроумной лентой ручья, который глубоко врезался в землю, на крутых поворотах образовывались водовороты, образуя глубокие ямы, не пересыхающие даже в сухое лето.
По весне вода сплошь занимала всю низину, превращаясь в настоящую реку. Это нам приходилось видеть редко, так как основной разлив был в это время, когда мы были на каникулах.
Это всё и вспомнилось мне, пока шёл я до деревни Плосково, за такое короткое время, а прошло перед глазами почти всё твоё детство, точнее, отрочество. - Я ходил этой дорогой, когда после начальной школы, расположенной в нашей деревне, стал учиться в семилетке.
При подходе к деревне время прошло незаметно. На середине пути около меня остановилась иномарка, дверь машины открыл водитель и предложил мне садиться, я согласился, он поинтересовался, куда я иду, я естественно ему рассказал о том, сколько лет здесь я не был. Он понял меня, только и успел мне сказать о том, что ждёт меня масса воспоминаний. Много поговорить не пришлось, вскоре около него остановилась встречная машина, он остановился, вышел из машины и сказал мне, что он уже приехал. Кто это был, я не успел узнать, вышел из машины, поблагодарил его и продолжил свой путь пешком.
Деревня мне показалась короткой, вначале деревни с правой стороны ещё осталось несколько старых домов, облик которых был мне знаком, говорят, стоимость этих домов в последнее время резко возросла, и это понятно. - Покупают эти дома теперь даже жители Дзержинска, от которого до самого участка сплошной асфальт.
К концу деревни пошли дома стандартной архитектуры, которые типичны для всех садовых участков. Хоть дорогу в центре улицы и засыпали, но на правой стороне садовые домики стояли всё-таки на возвышенности.
В окрестности нашей деревни небольшие овражки, впадающие в основной овраг, использовали в качестве дорог, по ним можно было подъехать к любому полю. Естественно, эти пути облагораживались. Похоже, деревня Плосково и располагалась по берегам какого-то овражка, но почему её назвали - Плосково, не знаю.
За заборами участков видны были деревья груш, ветви которых низко провисали под тяжестью крупных плодов. К некоторым участкам были сделаны подъездные пути.
Облик деревни сильно изменился, местами у меня появлялось ощущение, что я попал в незнакомые места, затем что-то улавливалось знакомое в окружающем тебя пейзаже, то в памяти возникали старые видения. Странное ощущение овладевает тобой, твоё сознание как будто раздвояется, ты видишь два разных видения, когда прошлое и настоящее слились воедино.
С таким ощущением я и шёл до конца деревни, да, нет, это была уже не деревня, а что-то новое знакомое и незнакомое. Вот она виртуальность существования, и ты есть, и тебя уже нет, везде кругом тебя окружает новая действительность, два мира начинают жить в твоём сознании.
Не мудрено, что многие этого не выносят, не поэтому ли так быстро убывает население когда-то мощной державы. Меня, наверное, спасает то, что у меня профессия такая - программист, которая появилась на моём веку.
Трудности такого положения я пережил давно, ещё учась в университете, после профессии художника осваивая профессию математика. Не учёба, а вот эта психологическая ломка, давалась мне нелегко, окружающим меня это состояние было трудно понять.
Но избавиться от первой профессии мне не удалось, а потом я и не старался. Затем мне предстояла следующая ломка, при переходе с профессии математика к профессии программиста. А в самой профессии программиста до самой пенсии свойственно постоянное освоение новой вычислительной техники, а что не новая ЭВМ, то новая перестройка. Так что к этим перестройкам под конец жизни я стал испытывать даже любовь, меня никогда не пугали трудности. Учась ещё в школе рабочей молодёжи, я испытывал любовь к трудным задачам по математике, это и было решающим в выборе мной профессии. Свои дипломы мы не покупали, а зарабатывали кровью и потом, но только дивиденды наши под конец жизни оказались нулевыми.
Под конец жизни можно сказать о том, что во мне мирно уживаются 3 профессии, а, вообще-то, даже 4!
Уже работая, пришлось мне окончить вечерний университет марксизма-ленинизма. Был я членом партии, вступил я в неё в 22 года, тогда была только одна партия - КПСС. Сейчас, проживши жизнь, могу сказать о том, что тогда, вообще, не было партии - это был механизм управления государством. И это было правильно, стране сейчас не хватает этого!
Вот до чего я дошёл в своём путешествии, дорога всегда человека располагает к размышлениям, тем более, когда ты один на один с твоим прошлым и настоящим, о твоём будущем речь уже не идёт, всё уже становится ясным. Так что, раздвоение личности мне не грозит, времени для этого у меня уже нет.
Так незаметно я и вышел из деревни, дорога шла бульваром. Раньше он состоял из трёх дорог, пешеходы пользовались левой частью, там же, когда появились велосипеды, стали ездить и велосипедисты. Правой частью почти не пользовались, здесь больше ходили пешком, - искали грибы.
Асфальт проложен был посередине аллеи, вместо меленькой травки, прямо рядом с асфальтом всё пространство завоевал бурьян, в котором нет места ни грибам, ни ягодам. Раньше на этих аллеях пасся скот, удобряя землю и поедая молодую поросль берёзки и траву, не давая ей стать бурьяном, сколько себя помню, это была красивая берёзовая роща.
Берёзы в этой роще как застыли, как бы храня воспоминания. Они не стали толще, да, и новых деревьев почти не появилось, зато с левой стороны, от оврага и до аллеи всё пространство захватил березняк, раньше ещё просматривалось пространство за оврагом, где полем шла дорога в деревню Демаково, сейчас березняк заслонил собой всё.
В центре аллеи слева к дороге походил овраг, по краям которого были поля, сейчас не стало полей, а из оврага выглядывает только темнота, ночью здесь, наверное, становится ходить страшно. Как себя помню, ночью ходить этим бульваром приходилось часто, но так как были знакомы все изгибы дороги, бугорки и ямки, тебя вело по этим препятствиям какое-то шестое чувство, часто дорогу тебе освещал свет луны.
В лунную ночь пейзаж был просто сказочным. Как было не полюбить всё это, и эта любовь вошла в тебя незаметно и осталась там навсегда. Это, наверное, и есть любовь к Родине. Спроси тебя, за что это ты всё любишь, ответа ты не найдёшь.
Современная молодёжь сейчас лишена всего этого, получается какой-то парадокс, цивилизация, детище человеческое, вымывает из человека всё человеческое, человек уподобляется бездушной машине.
Бывало, идёшь этим бульваром не заметишь, как он уже кончился, тебе открывается поле, сердце начинает биться чаще, тобой овладевает смешанное чувство, то ли радости, то ли грусти и скорби. Чувство это было оправданным, так как количество домов со временем всё уменьшалось.
При выходе из аллеи слева, я заметил какие-то непонятные сооружения, несколько молодых парней что-то пилили бензопилой, рядом навалены были берёзовые брёвна. В каких-то круглых цистернах что-то горело, пахло берёзовой смолой, к этому запаху примешивался запах печеной или варёной картошки, было время обеда. На жердях, прибитых между берёз, сушились какие-то ковры. После я узнал, что здесь парни летом и зимой производили берёзовые угли, для жарки новыми русскими шашлыков.
Со смешанным, непонятным чувством я выходил из бульвара, передо мной справа расстилалось поле бурьяна, которое тянулось от самой деревни Плосково, вообще, по пути я не встретил ни одного поля, которое было чем-то засажено.
Только в одном месте от асфальта отходила дорога, которая вела неизвестно куда, но мне было пока не до этой дороги. Ведь я подошёл к цели своего путешествия, встречи этой ты ждал почти два десятка лет и я не чаял дождаться этой минуты. Мной овладело чувство растерянности, видимая мной картина ни чем не напоминала о присутствии здесь какого-то человеческого жилья, пейзаж был таким, каких с утра я уже насмотрелся вдоволь. Надо сказать, я был готов ко всему, но то, что я увидел, меня потрясло. Каждое посещение деревни меня поражало неожиданными видениями, но к такому моя фантазия была не готова.
Приближаясь к тому месту, где была деревня, по признакам известным только бывшим жителям деревни, я в старой системе координат определял её место. Но, похоже, скоро исчезнут и эти метки, однако, овраг, думаю, будет продолжать существовать долго.
Я упорно шёл к месту, где располагался наш дом, ориентир для его определения существовал, это было дерево, растущее в палисаднике дома, расположенного почти напротив нашего дома, но про другую сторону дороги. Напротив дома был пруд, сейчас же не было даже никаких признаков, говорящих о наличии здесь когда-то пруда.
Когда, по асфальту я подошёл к тому месту, где был родительский дом, ничего я не нашёл, на месте же родительского дома только молодые берёзки, качаясь на ветру, набирали силу.
Росли они на бугре, такого большого бугра здесь раньше не было, наверное, когда строили дорогу, бульдозером землю сгребали к дороге, и поэтому появился холм, вроде памятника.
В этом месте, если сойдёшь с дороги, пройти было невозможно, такие были заросли бурьяна, я сделал попытку сойти и дойти до бугра, на котором мы зимой катались на лыжах, но вынужден был вернуться, кругом такие были заросли, случись что с тобой, никогда тебя не найдёт.
И это ведь ни какая-то глухомань!
Когда я был маленьким, доносившийся до деревни шум поездов и гудки паровозов слышал всегда. Вести из другой жизни часто доносились до нас, приходили они к нам несомые и гудками соседних фабрик, сзывающих из соседних деревень рабочий люд на очередную смену. Призывно звучали эти гудки в радостные и трагические дни для нашей страны. Слышны были эти гудки до конца 50-ых годов. По этим гудкам мы определяли время и находили дорогу к деревне, когда ходили в лес.
Шум, доносившийся до деревенских улиц, говорил о том, что где-то течет другая жизнь, не такая как в деревне, и какое-то тоскливое чувство появлялось внутри, предчувствовало детское сердце и гибель деревни и в тоже время тобой овладевало стремление к другой жизни, посмотреть мир. Мечта эта исполнилась, но теперь сердце рвётся сюда. Но сейчас и время изменилось, и возможности цивилизации стали таковы, что и здесь можно создать комфортные условия для жизни человека: асфальт, машины, электричество, телевидение, Интернет - только живи.
Постоял я в центре деревни, как раз у того места, где раньше был дом Федуловых, прямо у окон их дома раньше стояли две вековые липы, их давно уже нет.
В последнее моё посещение, когда от деревни на входе в неё, оставались только 3 дома с чёрными глазницами, эти липы ещё охраняли покой несуществующей деревни, для них, пока стояли дома, она существовала. Стояли они на посту до последнего, пока безжалостный нож цивилизации не подрезал их корни. - Вот так и мы, будем носить деревню в своём сердце, пока оно будет биться у нас в груди.
Асфальт ещё продолжался до видневшегося на горизонте леска, хотелось бы пройти и дальше, ходил бы и ходил бы по этим местам, но надо было возвращаться назад. - Не знаю, придётся ли мне здесь побывать ещё?
Как и сама деревня, моё последнее посещение её, уже кануло в прошлое.
На обратном пути я не удержался и всё-таки решил посмотреть, куда же идёт неглубокая машинная колея, которую я заметил справа. Сначала эта колея шла на подъём, поднявшись на возвышенность, передом мной открылась панорама на все четыре стороны. Стало видно, что дорога шла к тому месту, где был наш пруд, по всей видимости, там он и остался, похоже, машины и ездили сюда за водой. Cправа к хмельниковскому оврагу никаких следов даже не замечалось, слева вдали виднелись знакомые леса, которые ясно просматривались, так как все препятствия для обзора исчезли. Кругом же был один бурьян, и полынь, полынь без конца. Весь мой словесный запас прямо сошёлся на этом слове - полынь! А ведь раньше вся окружающая местность благоухала от многообразия разных трав и цветов, исходящий аромат от них прямо пьянил душу.
Постоял я на этой возвышенности и отправился в обратный путь. Когда я выходил из деревни Плосково, меня уже ждал мой старый знакомый, который был младше меня, он приехал сюда из Вязников с женой выбирать картошку. Говорит, когда я шёл туда, он издали заметил меня и узнал. Посидели мы с ним поговорили о том, о сём. После смерти отца дом перешел к сыновьям. Фамилия родителей, было - Мошковы. При всех прошлых приездах я каждый раз встречал их, у них было два сына, про брата я не спросил своего собеседника, мать же жила у старшего сына. Он то мне и рассказал все новости.
На кладбище я привёл в порядок могилы родителей, место, где будут хоронить двоюродную сестру, и отправился к дому, где меня уже ждали. Вечером я сидел у дома, иногда разговаривал с проходящими мимо дома жителями соседних деревень, от них узнал все деревенские новости.
На следующий день были встречи с родственниками, которые приехали издалека на похороны. На похороны собралась вся деревня, поминки проходили в Вязниках, куда народ с кладбища привезли на автобусе. Всё время я был рядом со своим двоюродным братом, Владимиром Николаевичем Фомичёвым, он всё время держался за мою руку. Мы все ждали, когда за ним из деревни Крутово приедет машина. Распростившись, гости поехали назад в Станки, а я поехал на автовокзал, в 17.00 у меня был автобус в Муром. До автобусной станции меня довезла на своей машине дочь Леонида, которая на похороны приехала с сыном, их я видел в первый раз.
Дорога назад была без новых впечатлений, теперь всё это ушло в прошлое. Душа же вновь уже просится посетить ещё раз эти места, но за два лета такая возможность не представилась, но эта мысль меня не покидает никогда, а я всё надеюсь на новую встречу.