Я навожу порядок в мыслях,
Ровняю слог, фильтрую речь.
В календаре закрашу числа
Таких нечастых наших встреч.

Примусь варить, солить и печь!
Начну с лапши, чтоб впредь не висла.
Я, чтоб душа моя не кисла -
Теперь костьми готова лечь!

А безнадёжную мечту -
Метлой под коврик замету.
Никто, поверьте, не заметит.

И не поймёт случайный гость,
Что ты застрял, как в горле кость,
Что ты - один на белом свете!
* * *
Полагают, что всё оплатили с лихвой,
Остаётся расслабить уставшее тело,
Но стихиям-то нет до курортников дела,
И вдоль пляжей несётся прибой штормовой.

И смывает бушующей пенной волной
Всё, что к берегу, будто навек, прикипело,
И в людском самомненьи, без дна и предела.
Возникает внезапно пробел небольшой...

И беспечный купальщик, на линии пляжа
Ничего не узнает, смутится и даже
Удивится, что смыло песок без следа.

Я, конечно, сказав, не открою Америк,
Что всю грязь после шторма выносит на берег.
А чуть дальше - чиста и прозрачна вода.
* * *
Возможно, напрасно я строчками маюсь,
И видано это давно многократно,
И стоит ли тратить слова, повторяясь:
Горящий фонарь, золотой, многоваттный,

И ветви берёзы, висящие книзу,
Облиственны ярким зелёным убором,
От свежего ветра стучат по карнизу
И бьются в стекло с непонятным укором.

И чувство рождают - вины и обиды,
Как будто меня обделили уютом...
Как автопортреты несчастная Фрида*,
Пишу, и пишу, и пишу почему-то

Пейзаж городской, так привычно неброский,
И жёлтые блики на листьях берёзки...
* * *
* Фрида Кало - мексиканская жудожница (1907-1954)


Чёрт знает, что всё время ночью снится!
Бредятина, подобная угару...
А, нет бы, съездить в Канны или в Ниццу,
Под ручку прогуляться по бульвару...

Хотя б во сне на чистом тёплом пляже
Понежиться у ласкового моря...
Так - всё, как в жизни, часто - даже гаже,
Всё: маета, проблемы, боль и горе...

Какие-то безрадостные лица -
А, нет бы, хоть общеньем насладиться -
Не тосковать без радости, без ласки,

Не сомневаться в жизни "или-или" -
Ну, прав был Маркс, чего б ни говорили!
И бытие - сознанию указка!
* * *
Меня швырнули за борт, как балласт,
И дали по рукам, чтоб не цеплялась.
При помощи к ногам приросших ласт,
Плыву теперь, хоть вдоволь нахлебалась.

И судно - скрылось в море без следа,
Ни жалости не зная, ни стесненья.
А сколь горька забортная вода,
Кто пробовал - поймёт без поясненья.

Мне не протянут руки моряки -
На них арест в чужом порту наложен.
Они, как я, сгорают от тоски,
Ожог души страшней ожога кожи...

Одна лишь мысль, один лишь краткий миг -
Такая боль: навзрыд, в надрыв, и в крик!
* * *
Мы же люди с тобою, а вовсе не боги,
Потому-то в коленях сгибаются ноги -
Без причины, подобно явлению "грогги",
И волнуясь, всё время стою на пороге.

Отвлекаюсь, хожу, подбиваю итоги,
Попыталась читать - и застряла в "прологе"...
Это не от ума - и не будьте так строги:
Наша жизнь - далека, и весьма, от эклоги...

Наши тропки кривы: то круты, то пологи,
И не очень-то хочется прочь из берлоги.
Хоть, наверное, хуже в казённом остроге -
Но с самою собой - нелегки диалоги.

И щемит неотвязное чувство тревоги,
Если кто-то родной задержался в дороге.
***
Кто-то тело любимой ласкал,
Полускрытое шёлковой тканью.
Кто-то полный тяжёлый бокал
Поднимал, привлекая вниманье...

Тот - срывался с насиженных скал,
Улетал за положенной данью,
Кто-то по полю рысью скакал
За мятущейся трепетной ланью...

Я, как старый седой аксакал,
Отыскавший всё то, что искал,
И уже завершивший исканья,

Наблюдаю безносой оскал
В искажающих бликах зеркал...
И меня не обманет сверканье.
* * *
Мне оптимизм загнуться не даёт -
А то уже терпеть не стало мочи...
А стыд - не дым, но разъедает очи:
За Родину, за правду, за народ.

Стыжусь, что расчленённая страна
Уходит с молотка. Что человека
Швырнули вновь туда, в начало века
Двадцатого. А дальше - тишина?...

Когда-то на окраине у нас
Был воздух свеж, и безмятежны ночи.
А нынче пьянь всю ночь творит, что хочет -
Того гляди раздастся трубный глас...

А воздух за распахнутым окном
То гарью пахнет, то, пардон, дерьмом...
* * *
Растворило февральских белил чистоту
Акварелями марта, апреля и мая.
В ярких пятнах гуаши - деревья в цвету,
И разлив луговой, и прохладного гая

Светотени, струящийся маслом восход,
Краски осени - тоже, конечно же, масло.
Неспокойное море, кипение вод -
Это темпера, чтобы заря не угасла.

В карандашных штрихах городской силуэт,
Это сумерки в нём затемнили пространство,
Чуть намечен сангиной - оконный просвет...
Переменчивых средств - глубина постоянства.

А на кончиках пальцев - пастели искусство -
Я рисую любовное нежное чувство.
* * *
Порою, утомителен и даже
Безрадостен, бесцветен и безлик
Клочок родного русского пейзажа,
Знакомого из жизни и из книг.

Обычно это видится зимою:
Белёсая равнина пред тобою.
И лишь будылья многолетних трав
Торчат, своею смертью смерть поправ.

Избушки - кособокие старушки,
Чернея, притулились у опушки
И доживают свой печальный век.

А чуть правей - ракита молодая,
К стеклу ручья ветвями припадая,
Торопит зимних дней унылый бег.
* * *
Фортуна слепо вертит колесо,
Не всякому из рога так и прёт,
Слетает непослушное лассо,
Порою горьковат халявный мёд,

А хлеб - он добывается в поту,
Дорога не ровна, не широка.
И не одну приходится версту
Отмахивать для честного куска.

Неси свой крест, свой камень, и ведро,
Как девушка, держащая весло -
Держи лопату, кисти иль перо:
Чтобы хоть что-то путное росло,

Необходим упорный, тяжкий труд,
А сами - только сорняки растут...
* * *
Без углублённых исторических познаний
Нам не освоить горельефы постамента.
Лишь окунувшись в глубину воспоминаний -
Осознаёшь большую значимость момента.

Ту параллель меж наступившим веком новым,
С весьма обычной, календарной, перспективой -
И глубочайшим одиночеством Петровым.
Но был момент, когда ещё все были живы...

Ещё не сделаны ошибки Petro Primo,
И для него не наступил момент расплаты.
И впереди - далёкий век Екатерины,
Всё нерушимо, и возможно, даже свято...

Ну, а сегодня - это просто - "Медный Всадник",
И, что намного приземлённей, "Катькин Садик"...
* * *
Желаний и стремлений круговерть...
Успешные, напрасные потуги...
Всё это возвращается на круги -
Коротеньким и злым словечком: смерть...

Перед её лицом простой монах
Не ниже благородного владыки,
Поскольку тлен и пепел столь безлики,
У мёртвых нет различия в правах...

И черви одинаково сосут
Мозг мудреца и - жалкого кретина...
И гуманист, и полная скотина -
Различны меж собою - только тут...

И лишь пока мы живы - в простоте
Мы платим дань тщете и суете...
* * *
Нам слышится в журчании ручья
И шум листвы, и звонкий детский лепет.
А скульптора рука - игриво слепит
Наяду, что печальна и ничья -

Рыдает в голос, наполняя струи
Нехарактерной терпкостью слезы...
То горный голубь где-то заворкует,
То принесёт дыхание грозы

Далёкий гром. Вплетутся эти звуки
В журчанье, словно речи - в разговор.
Он вырвался из леса на простор -
И Солнце в нём свои омыло руки.

И ангел распахнул прозрачность крыл...
Умолк ручей... Поэт уста открыл.
* * *
Болею... И на Крымском пляже
Я распласталась на камнях.
И о другом леченьи даже
Не думаю. В горячих днях

Я умудрилась простудиться -
Лечусь контрастом: окунусь,
И не на коечку в больницу -
На камни жаркие ложусь.

И сразу чую - помогает,
Выходит хворь, свежеет дух,
Вот я уже совсем другая:
Легка, как тополиный пух.

Метода, в общем, помогла -
До наших дней - я дожила!
* * *
В прохладном и резком эфире - вздохнуть тяжело.
Стекольщик-кудесник работу закончил свою:
Меж нами и небом - молочное вставил стекло.
Со взором - горе - в онемении странном стою.

И надо идти, только ноги пристыли к земле,
И жарко в груди, но в холодной испарине лоб.
А мысли внезапно пришли о добре и о зле,
Как будто с разбега влетела в глубокий сугроб...

Зима утвердилась в ковровых дорожках снегов,
И к их белизне ещё взор не настолько привык...
Гляди: распахнулось пространство в проёме домов -
И я, атеистка, язычницей стала на миг.

Молюсь на висящие низко небес образа,
И матовый солнечный лик, не слепящий глаза...
* * *
Зимы не люблю. Но бывают порой чудеса:
Все ветви деревьев покрылись кристаллами льда.
А то, что подёрнуты дымкой седой небеса,
И солнышка нет, это, в общем, совсем не беда.

За душу берёт несравненная эта краса,
Я даже готова чуть-чуть потерпеть холода.
Бывает красивее - только на листьях роса,
И южною ночью летящая с неба звезда.

А ветер затих и не дует во все паруса,
И, кажется, даже - не давят, как прежде, года.
Не знаю, надолго ли зимняя эта краса,
И скоро ль опять зажурчит по асфальту вода?

А нынче - у лиственниц - снова чарующий вид,
И снег под ногами весьма ощутимо хрустит.
* * *
Есть в мире степень горя, о которой
Не приведи, Господь, иметь понятие.
Не бедность, не долги и кредиторы,
И даже не тюрьма... Почти распятие...

Лишающее жизненной опоры,
Смещающее взгляд и восприятие.
Когда пространства дали и просторы
Подвергли искажению и сжатию.

И сняли защищающие шоры,
Представив мерзость мира, без изъятия...
Не волею судьи и прокурора,
А в виде вечной боли и проклятия.

Ужаснее предательства и ссоры,
Терзающее грудь немым укором...
* * *
В городах - зима такая - благодать:
Подморозило, а снега - не видать.
Пешеход вполне уверенно идёт,
Потому что лишь местами - гололёд.

Но природа-то измучена совсем
Этим долгим, неоправданным теплом...
То сигнал: набухли почки - подан всем,
То внезапно приморозило... облом.

И не может глубоко не огорчать
Изнурение безрадостное нив,
На которых - промерзания печать:
Снег не лёг, озимых не предохранив...

Мне бы радоваться, что от снега город чист!...
Не могу, поскольку я - не эгоист!
* * *
Сейчас купить лекарства - не проблема,
Конечно, могут "липой" ошарашить...
Но если есть немереные "башли" -
Неси эксперту. И таращись немо

На результат нелепой экспертизы,
Которую, по странному капризу -
Не провели заранее - кто надо...
А, в общем: жди, надейся, что не Ада

Перед тобой разверзнутся ворота.
И покупаем - с видом идиота,
Всё больше всякой дряни - год от года:
На то она и есть теперь - свобода...

Но мы, друзья, всего вернее лечимся -
Инъекцией тепла и человечности.
* * *
Как лёгкою пудрой старушка-кокетка
Морщинки свои ненадёжно прикрыла -
Такой вот снежок, невесомый и редкий,
На землю улёгся, невинно и мило.

Но столь ненавязчив налёт ухищрений,
Воздушен и лёгок, хотя и уместен,
Что видно следы улетевших мгновений,
И явно нет места восторгам и лести.

Но это ли выход, и смысл, и утеха,
И будет ли лучше - не ведаю даже,
Возможно, возникнет лишь повод для смеха,
Коль сделать значительней слой макияжа?...

А вот для земли, столь заждавшейся снега -
На пользу пойдёт эта зимняя нега...
* * *
Когда не начинается зима -
То под сомненьем и весны приход.
И в голове, и в сердце кутерьма,
Когда зима никак не настаёт.

Раскисшая, размокшая земля
Не принимает воду. И она
С температурой около нуля -
Днём в лужах, а ночами - ледяна.

Берёзок голых бледные стволы,
На первый взгляд, безжизненны вполне,
И шансы тонких веток - так малы -
Украсится листвою по весне.

Всё, кажется, застыло и во мне.
Но жизнь таится где-то в глубине.
* * *
Не передать мне степень облегченья,
Не выразить, в стихах не описать,
Ту радость, что сродни изнеможенью,
Которую способен испытать.

Ты веришь своему предназначенью
И Господу возносишь исполать:
На краткий срок - но прерваны мученья,
И на душу нисходит благодать!

Ты словно под Элизиевой сенью:
Две девочки, их пёс, отец и мать -
Всей кодлою - под вечер воскресенья,
В конце концов - уходят погулять...

И в тихой неге замирает дом:
Ушли соседи выше этажом!
***
Не холод, холодок - не по-январски...
Гуляю, не спеша по тротуару,
Вольготно полы распахнув по-барски.
Хотелось бы пройтись с тобой на пару.

Как было в ту далёкую эпоху,
Когда мне "не смешна была походка",
Моя. И было всё не так уж плохо,
Но унеслись года, как миг короткий.

А память - реагирует на запах:
Опять дымком вокзальным потянуло.
И сжало сердце в мягких, тёплых лапах,
И всё внутри меня перевернуло...

Как первые младенческие "ладушки",
Как чтение стихов, берущих за душу...
* * *
Я истину не выложу в строку,
И на вопрос не дам сейчас ответа.
Узором итальянского сонета
Всего лишь - вас немного развлеку.

Случается такое на веку,
Что грех не наложить отныне вето:
И холодней зимы бывает лето,
И не припасть к святому роднику.

Не греет солнце - душу леденит,
А на луну - завыть охота волком...
Крошится мрамор, сыплется гранит...

А я - бумагу пачкаю без толку -
Меня влечёт загадочный магнит -
Скачу вперёд, коню вцепившись в холку.
* * *
Нет места тишине в пучине наших дней:
Сегодня - и любовь, тая в печальном лике
Всей нежности запас, себя в безумном крике -
Пытается продать... И ценник есть на ней...

И в музыке - сто крат надрывней и слышней -
Иерихонских труб, задёргавшихся в тике,
Глас... И душа издать готова дикий
Отчаяния стон, исполненный страстей.

И кажется, простой, обычный разговор -
Становится теперь - без крика - невозможен.
Кричащий адвокат, кричащий прокурор...

А у святых - в глазах - застыл немой укор...
От этих странных глаз - дерёт мороз по коже,
Их бессловесный крик - звучит с недавних пор...
***
Грохочет этот мир. Его теперь
Заполнили неистовые звуки...
Прошу: возьмите сердце на поруки!
Я, как флажками окружённый зверь.

Величину шумов - её измерь,
Поди - попробуй: вопли, грохот, стуки...
В бессилии заламываю руки:
О тишине - тягчайшей из потерь...

Произошёл по фазе явный сдвиг,
И лучшим вариантом: саундтреки...
Где разума спокойный, светлый лик?

Угас огонь души, сомкнулись веки...
Так хочется самой сорваться в крик,
И замолчать - теперь уже навеки...
* * *
Ах, право, царская забава:
Места для градов выбирать...
Тут, хоть налево - хоть направо -
Копали рвы, мостили гать.

Понятно - нужен выход к морю.
Зато зима - сплошное горе!
Чуть приморозит - и опять:
Всех луж - увы - не расплескать!

Вот лето Севера - красиво:
"Карикатурой южных зим" -
Предстало временам другим...
А нынче было - всем на диво!

А петербуржская зима -
Вот наше "Горе от ума".
* * *
Я слушаю стихи, и валидол
Тряся рукой, шукаю по карманам...
И тереблю взволнованно подол,
Хоть, кто из нас, несчастных, без изъяну?...

И паутиной липкие слова
Опутывают голову больную.
Я слушаю стихи... А голова
Идею замышляет озорную:

Ещё одну минуту посижу,
Послушаю стихи - такая малость...
А после - спину залу покажу -
В конце концов - ведь я не нанималась!

Не поручить ли добрым докторам
Установить диагноз - по стихам?
* * *
Смотрю сначала в облачные выси,
Поверх глядящих под ноги голов,
С охотничьим прищуром дикой рыси,
Усиленным диоптрией очков.

И понимая, что, по сути - мизер -
Сегодняшний мой мысленный улов,
На ниточку нанизываю бисер
Податливо-послушных русских слов.

Держа блокнотик в стиснутой руке, я
Смотрю в окно на быструю грозу,
И не даю душе стонать в тоске я -

Согрею чашку чаю на газу,
И с ней вернусь к написанной строке я...
А, прочитав, пролью над ней слезу.
* * *
Любовь как уникальный божий дар
С яичницей смешали постепенно.
А ведь, покуда жив сердечный жар -
И существует мир, святой и бренный.

Но эта мысль не в моде в наши дни:
Кругом расчёт и брачные контракты.
А чувство, потрясению сродни,
Низводят до простых животных актов.

И нынешний вердикт врачей таков:
Здоровый секс - для всех здоровяков -
И утром - уходить без сожалений...

А меж сердец натянутую нить -
Легко болезнью духа объяснить -
Чтоб избегать беспочвенных волнений!
* * * Словно веер, испускающий свет,
Словно гроздья золотых конфетти,
Как Сваровского кристаллов букет,
Прямо в небо, рассыпаясь, летит!

Разноцветные даря огоньки,
Всех эмоций и эпох - абсолют -
Над мостами и просветом реки
Льётся праздничный, гремящий салют!

Петропавловка, Нева, Эрмитаж -
Цвет меняют по веленью огней.
Этот город удивительный наш
В блеске ночи - с каждым мигом родней.

И взметается опять веер вверх -
Озаряет небеса фейерверк!
* * *
О душе пора подумать... Я и думаю.
Не на тело ж мне расходовать усилия.
Чтоб на то и на другое - в изобилии -
Не такой большой располагаю суммою.

Говорят, душа - бессмертная красавица -
Тело бренное оставит - не поморщится,
Приберёт его земелюшка-уборщица,
А душа в свои скитания отправится.

Ряд зубов уже до половины съела я,
Как заезженная кляча престарелая,
Но ещё в пороховницах что-то есть.

И возможность кой-какой реализации
Не сменю ни на какие ассигнации -
Не велит моя ответственность и честь.
* * *
"Люди просят меня предсказывать будущее,
а я хочу всего лишь предотвратить его"
Рэй Бредбери


Мы стабильности не видим на земле,
Всё пытаемся, но случай не идёт...
И опять Россия прячется во мгле,
А могло бы быть совсем наоборот.

Настроение давненько - на нуле,
У любого, кто способен зрить вперёд.
Только те, чьи интересы - на столе,
Очевидного никак не разберёт.

Дело сделано и сказаны слова:
Мы попали в роковые жернова.
Что нам светит - в перспективе и на днях?

Перемелется, но будет ли мука -
Тут никто не может знать наверняка -
Может, просто: отпечатки на камнях...
* * *
Ах, август - многолик и переменчив,
Как дама в пост-бальзаковских годах.
Готовый разодеться в пух и прах,
Немного по-осеннему застенчив.

Сбиваются к полёту птичьи стаи,
Подобно людям - в поисках тепла.
А те, кто никуда не улетает,
Тому и осень - пряна и мила.

По скошенному рыжему газону
Задумчиво фланируют вороны -
Неспешны и несуетны шаги...

А за стеной тумана - самолёты
Натужливо гудят на низких нотах -
Куда летят? - ведь не видать ни зги!
* * *
Я поняла важнейший из секретов,
Загадок мира: в старости - болезни -
Любого удовольствия полезней,
Хоть и звучит парадоксально это!

Как ни старайся, то одна болячка
Тебе на шею сядет, то другая.
Как ни трясись, здоровье сберегая -
А с каждым годом разбухает пачка

Анализов, рецептов, эпикризов...
О двух концах, однако, эта палка:
Когда ты чахнешь, сверху и до низу -
То помирать - уже не очень жалко!

А то б - на этот мир - не наглядеться!
Но вот зачем же мы болеем в детстве?
* * *

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"