Чекмарев Владимир Альбертович : другие произведения.

Где у нас Наполеон?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Еще одна попытка переиграть Бородинское сражение на ниве Альтернативной истории (но не скрою, с элементами лукавства) Был ли у Наполеона брат-близнец, какую роль в победе над узурпатором сыграли гусарские ротмистры Махров и Орлов, и штаб-лекарь Балакин. Все это вы сможете узнать прочитав эту книгу. которую мы сваяли с Ольгой Тониной
   []
  

  
  
   Где у нас Наполеон?
  
   "В России есть две беды - дураки и дороги" (С)
   "Все дороги из желтого кирпича ведут в желтый дом"
  
   Интерлюдия
  
   Светлейший Князь Михайло Илларионович Кутузов, находился в состоянии глубокой задумчивости. Что его весьма раздражало, что игры с противовесами в собственном штабе, отнимали подчас больше сил и времени, чем чисто военные вопросы. Но сейчас все более-менее было разложено по полкам. С удалением из штаба Беннигсена все решено (а то вздумал на каждом углу разглагольствовать о том, что победитель Бонопарта при Прессише-Эллау, более достоен быть Главнокомандующим, чем Аустерлицкий неудачник). Барклай и Багратион назначены командовать отдельными группировками и теперь эти два гордеца, опять будут более ревниво следить друг за другом, нежели за престарелым фельдмаршалом, но это все была обычная рутина. А на самом деле фельдмаршала волновала новость, принесенная его двоюродным племянником, ротмистром Махровым. Новость была настолько дикой и невероятной, что могла быть правдой. Таинственный посетитель, которого ротмистр привел к князю нынешней ночью, был действительно не только похож на известную персону, но и в военном плане мыслил настолько дерзко и умно, что все сказанное им, было похоже на правду. Тем более, что из его глаз исходила такая уверенная сила, что Михаилу Илларионовичу, старому военному, повидавшему и Великих императриц и простых императоров, хотелось иногда даже встать с кресла и слушать своего гостя стоя. Когда ночного гостя, снова закутавшегося в офицерский плащ, ротмистр увел отдыхать в предназначенную для него комнату, вызванный фельдмаршалом, отвечавший за его охрану капитан Тартугин, еще раз обыскав печь, на предмет поиска спрятавшихся там деревенских девочек, (ибо, по мнению капитана, именно через них, происходят утечки информации), выслушал указания князя на счет усиленной охраны гостя и щелкнув каблуками удалился. А Кутузов решил отправиться почивать, ибо последние сутки перед битвой обещали быть напряженными.
   Ночной гость, был ни кем иным, как братом-близнецом Наполеона. Звали его Морис, и именно он по его словам, был автором всех побед Бонапарта. Когда Морис разложил по полочкам всю битву при Аустерлице и объяснил Кутузову, как можно было разбить его шебутного братца. Старый фельдмаршал чуть не впал в прострацию, настолько все оказалось простым и очевидным, но Морис Бонапарт успокоил старого фельдмаршала, соболезнующе-сожалеюще посетовав на то, что Кутузов ведь не мог тогда просто так расстрелять императоров, мешающих ему воевать.
   И теперь князь сидел перед картой исчерканной энергичными штрихами и понимал, что странный визитер прав и Наполеона можно завтра разбить. Через час от избы командующего, помчались курьеры, и по всем бивакам русской армии началось шевеление. Передвигалась артиллерия, передислоцировались конные массы, и по всей линии мелькали лопаты и заступы. Копали все, и ратники, и солдаты, и обозники и даже волонтеры. Флеши, редуты, батареи, все менялось в отличие от предыдущего генерального плана баталии.
   []
  
   Главной мыслью Мориса, было то, что без него брат Бони, будет действовать по шаблону, то есть ударит в наиболее слабое, по его мнению, место русских позиций и будет тупо туда бить, снова и снова. Следовательно, надо укреплять левый фланг, переводить туда весь артиллерийский резерв, а конницу накапливать на флангах, что бы в нужный момент нанести отвлекающий и главный удары по тылам противника. Морис высоко оценил мысль Кутузова о рейде конницы по тылам великой армии, но ввел свои коррективы по ложному удару и резко поменял диспозицию. "Понимаете экселенц", говорил Морис Бонапарт, "Самозванец без моих советов будет действовать по шаблонам, и естественно тупо ударит в лоб, и, судя по дислокации его войск, главный удар будет нанесен на левом фланге, так что срочно надо укрепить Шевардино и создать там артиллерийскую засаду. Всех кто может держать лопату, надо послать срочно туда. Триста орудий резерва, расположите за боевыми порядками в районе Семеновского и, до тех пор как самозванец начнет массированную атаку, артиллерийская засада должна молчать. Ваши единороги бьют на пол лье и это потом пригодиться. И передвиньте туда корпус Багговута, и гвардейскую кавалерию, для охраны орудий. Шевардино, это разведка боем и там надо перемолоть как можно больше сил самозванца, этим мы понизим боевой дух Великой армии, той армии, которую он у меня украл. И вот еще... Там на Старой Смоленской дороге, висит корпус Понятовского, он оторван от главных сил и посему, давайте туда Платова, Уварова, Корфа, Сиверса, сотню пушек из резерва и разнесите их в прах, и пусть после боя кавалеристы и артиллеристы оттягиваются к Утице, но это будет ваш личный резерв и Багратион трогать его не имеет права. Кирасир в бой введете, если возникнет опасность для артиллерии, пусть за счет обоза в два раза увеличат конский состав в артиллерии, тут для нас важна скорость. Мобильным артиллерийским корпусом, поставьте командовать генерала Костенецкого, он силач и удалец и это дело как раз для него, а остальной артиллерией. И кстати, нечего Гвардейскому экипажу заниматься саперными работами, эти молодцы владеют морским флажным сигналом, так пусть корректируют огонь артиллерии. Создать из них соответствующие платунги и придать батареям. Прикажите им подготовить составные мачты с вороньими гнездами и будет вам система получше светового телеграфа. И я удивляюсь, почему вы русские всегда так плохо используете свою прекрасную артиллерию. Ладно мой тупой братец-бастард, тем более что у него сплошь королевское дерьмо и трофейные стволы, а вы то с вашими чудовищными "Единорогами" стреляющими на половину лье, чудеса можете делать, тем более если построить эскарпы под орудия, для увеличения подъема ствола. Вот прикиньте сами фельдмаршал... Имеем 3-ю Гвардейская пехотную дивизию Старых, маршала Франсуа-Жозеф Лефевра, герцога Данцигского (тоже мне герцог с мельницы). Их там шесть тысяч человек и пол тыщи лошадей. То есть для полного уничтожения этой части, нужно максимум 10 000 бомб от ваших прекрасных полуподовых "Единорогов". Одно орудие дает выстрел в минуту, выделяем артиллерийскую мобильную группу 200 орудий, с утроенными расчетами, и всего полчаса канонады и цвета старой гвардии как не бывало. А вы говорите артиллерия. Кстати, пусть артиллерией командует генерал Кутайсов, он человек обстоятельный и будет на своем месте. И после разгрома Понятовского, всю кавалерию сосредоточить на линии Горки - Новое, там есть хорошая переправа через Колочу и это нам очень пригодиться. И вот еще, тут Растопчин обещал вам 50 000 ополчения из Москвы, так мне нужна от вас бумага для моих друзей в Москве. Что бы они взяли это на себя, а то Растопчин много чего обещает, но мало делает, помню он как-то приходил... но это пустое, главное бумага от вас с полномочиями для моих друзей и ополчение будет! А когда к нашим боевым порядкам. В нужное время и в нужном месте, подойдут многотысячные массы войск, я представляю, как забеспокоится самозванец". Надо уточнить, что Морис был абсолютно искренен в своих мыслях.
   []
  
   У Светлейшего князя, было несколько открытых листов с личной подписью Императора, и он воспользовался двумя из них. На одном было начертано, что генерал Морис Рамолино принимается на русскую службу в чине генерал-лейтенанта Российской армии и зачисляется генералом по особым поручениям при Ставке. Второй документ, гласил о том, что Ахтырского гусарского полка, ротмистр Махров производится в подполковники, назначается командующим Московским ополчением и имеет право привлекать для службы любых лиц, равно как и лошадиное поголовье, брички, телеги и далее без всяких ограничений.
  
   Москва. Накануне.
  
   Растопчин швырнул бумагу на пол и стал визгливо кричать. Что он, поставлен здесь Государем и ему, плевать на разных гусар-мальчишек с их фанабериями. Подполковник Махров недобро улыбнулся и, кивнув ротмистру Орлову, тихо сказал: "Арестовать изменника", выскочившие из-за спин офицеров гусары, споро скрутили вопящего градоначальника и заткнули ему рот. А по всей Москве гремел набат, у церквей и кабаков читали грамоты о наборе горожан всех званий и сословий в ополчение, патрули Ахтырцев, артиллерийских ездовых и военных полицейских из службы генерал-девальдигера, прочесывали город в поисках добровольцев и конюшен, (в добровольцы они назначали по своему усмотрению), гужевой транспорт и конный ремонт, изымали подчистую, приходилось даже иногда применять силу. Но без смертоубийства конечно, все-таки свои. Штаб-лекарь Балакин, отрядил два десятка мобильных групп из военных полицейских и санитаров, для изъятия под расписку, всех штук красного цвета в лавках торгующих материей. Это была гениальная идея свежеиспеченого ротмистра Орлова. Он предложил одеть всех ратников ополчения, в плащи типа мушкетерских, одетые прямо поверх обычной одежды. Благодаря этому, тысячные массы ратников, издалека будут производить впечатление не толпы, но войска в красных мундирах, причем каждый ратник обязан держать в руках что-либо напоминающее оружие, пусть даже не ружьё, но хотя бы пику*. К утру из Москвы в сторону Бородино, двигались тысячи лошадей, сотни бричек, колясок и телег, набитых ратниками и пешие колонны ополчения, тащили с собой даже бронзовые пушки времен Ивана Грозного, из числа тех, что хранились в Оружейной палате Кремля**, для которых буквально за ночь изготовили колесные лафеты. Худо-бедно, набралось двадцать семь тысяч человек и благодаря красным плащам и красным повязкам на головных уборах. Все это выглядело вполне пристойно. Была правда одна неуставная проблема... В ряды ратников пытались под любым видом инфильтроваться представительницы не военного пола, но когда не обращая внимания на обалдевших гусар, к колонне пристроился отряд амазонок в количестве полусотни сабель, да еще под командованием княжны из рода Рюриковичей, на все это безобразие, решили махнуть рукой. Война все спишет. Или не спишет, но разбираться будут потом, когда победят, ибо если не победят, то некому будет и разбираться.
   []
  
   Что огорчало штаб-лекаря, так это нехватка времени. На носу генеральное сражение, а наши бюрократы в Петербурге, как в старые времена - ни шатко, ни валко. Тот труд врача Ильи Энгольма, о котором так долго спорили, разрешили к печати только 1 августа. Дюжину экземпляров его "Карманной книги военной гигиены или замечаний о сохранении здоровья русских солдат" доставили в Москву, когда земля, уже что называется, начинала гореть под ногами. Читать пришлось урывками, по ходу сбора ополчения. Конечно, карт-бланш от Михаила Илларионовича, давал кое какие преимущества, но... Что ему, как лекарю делать с такой, например рекомендацией: "Советую всякому солдату дать бинт и корпию, чтоб он в случае нужды и сам себя перевязал. Я нашел сие обыкновение учрежденным во французской армии"? Бинты и корпии он везет на десятке телег, но ведь все это нужно успеть раздать, да еще хоть как-то успеть пояснить что это, и для чего это! Не успеет! Ну что мешало этим цензорам выпустить книгу в печать еще в январе? Столько времени потеряно!
   * На первый взгляд, идея вооружать ополчение пиками в эпоху огнестрельного оружия - чистое безумие. Но если вспомнить малую дальность и скорострельность тогдашнего стрелкового оружия, и учесть, что ополчению придавалась роль вспомогательных войск и последнего резерва, то и этого оружия в принципе было почти достаточно. Разумеется, было бы безумием атаковать отрядами ополчения вражескую пехоту, развернувшуюся в каре, но ведь были и другие ситуации! Например, поддержка регулярного полка, сцепившегося в рукопашную с войсками противника - в этой ситуации, пика ополченца почти равна штыку солдата. А еще - конвоирование пленных, эвакуация раненных, охрана обозов и пр.
   ** Бронзовые и медные орудия применялись испанцами во время испано-американской войны 1898 года! Причина такого анахронизма достаточно проста - они были легче, и поэтому мобильнее, чем чугунные или стальные орудия аналогичного калибра, поэтому решение использовать орудия шестнадцатого-восемнадцатого века для усиления ополчения, абсолютно логично. Другой вопрос, что все они были разных калибров, и подобрать ко многим из них ядра, не представлялось возможным, но стрелять можно было и картечью, пускай и на не очень большое расстояние.
  
   Поляки, в лихой атаке.
  
   []
  
   Ныне модно кричать о Катыни и стыдливо замалчивать события Гражданской войны, во время которой поляки уморили голодом более 100 тысяч пленных красноармейцев. Мотивировка примитивна - красноармейцы - аццкие большевики, погубившие типа Великую Россию, и нефиг про них вспоминать! Не хотите вспоминать - не будем! Вспомним про участие поляков в походе Наполеона на Россию.
   Польские части в составе французских революционных войск существовали уже во время походов в Италию и Германию c 1797 по 1801 год. Это были Итальянский и Дунайский легионы. Именно эти части послужили основой для создания Вислского легиона (Legion de la Vistule). В 1809 году Юзеф Понятовский создает в Галиции 2 гусарских полка, получивших номера 10 и 13.
   В компанию 1812 года Понятовский командовал V корпусом, состоящим из 3 дивизий: 16-й под командой Зайончика, 17-й под командой Домбровского и 18-й под командой Каминицкого. Каждая из дивизий включала в себя и гусарский полк. Также польские гусары были приданы следующим частям Великой Армии: 15-я кавалерийская бригада Неможевского, включавшая два гусарских полка была в составе I корпуса Брюна, а 10-й гусарский полк -- в составе 16-й бригады Сюберви во II корпусе.
   И это только гусарские полки!
  
   А были еще три печально известных польских легиона. Почему печально, спросите вы, а потому что белели польские косточки ф наполеоновских мундирах от Баварии до Гаити, после карательных экспедиций, в которых поляки были отнюдь не жертвами, да в австрийских тюрьмах, куда их частично слил в свое время Первый консул. А всего наполеону служило больше 100 000 польских солдат и офицеров, но обещаной польши от можа до можа они не дождались.
  
  
   Гром победы раздавайся! Маршал Мюрат.Утро 24 августа.
  
   Авангард французской армии, находившийся под моим командованием, состоял в тот памятный день из первого и второго кавалерийских корпусов резервной кавалерии (за исключением второй легкой кавалерийской дивизии Пажоля), легкой кавалерии первого и третьего армейских корпусов и пятой дивизии Компана. Вслед за авангардом двигались остальные дивизии корпуса Даву, имея впереди первую дивизию, после Даву -- части Императорской гвардии и третий армейский корпус маршала Нея.
   Обойденные со своего правого фланга войсками четвертого армейского корпуса вице-короля Евгения Богарне, русские оставили свою позицию у Колоцкого монастыря и продолжили отступление вдоль Новой Смоленской дороги. Наш авангард двинулся следом. Вскоре наши авангардные части, выйдя на рубеж деревни Городня, увидели основные позиции русской армии, расположившейся на уровне села Бородино, и выдвинутый вперед большой редут справа. Одновременно и мы, французы, были замечены с русских позиций. Шевардинский редут был возведен на холме юго-восточнее Шевардино по всем правила военной фортификации. Я сразу обратил внимание, что грунт там очень твердый, поэтому разрушить артиллерийским огнем контрэскарпы, бруствер и палисад будет очень затруднительно. В лучшем случае, нам удастся забросать ров фашинами, но это будет стоить больших потерь в виду слишком крутых склонов холма, на котором возведен редут.
   Наш авангард продолжал двигаться вдоль Большого тракта и, при выходе к Валуево, был обстрелян русскими егерями из оврагов и кустарника, росшего по берегам Колочи. Я тут же отдал приказ батальону 57-го линейного полка из дивизии Компана двинуться к деревне Доронино и к Доронинской роще и захватить их. Батальон, переправившись через Колочь возле Фомкино, начал продвигаться к Доронино. Остальные части дивизии Компана продолжали оставаться у Большой дороги на уровне Фомкино. Затем, после беглого обзора русских порядков, я немедленно известил Наполеона, который, следуя сразу за авангардом, быстро прибыл в поле видимости русского редута. С императором прибыли маршалы Ней и Даву. Полностью расположение русской армии рассмотреть не удалось - мешал дым горящих деревень.
   Несмотря на отсутствие полной картины насчет сил и намерений русских, Император решил действовать быстро и решительно. Он отдает приказ Даву атаковать русскую позицию дивизией Компана. Я, в чьем оперативном подчинении находился Компан, тоже получил приказ атаковать редут своей кавалерией и дивизией Компана во взаимодействии с близлежащими частями. Командиру пятого корпуса дивизионному генералу Понятовскому, который двигался по Старой Смоленской дороге, приближаясь к Ельне, немедленно был отправлен приказ свернуть налево, захватить деревню Утицы и выйти во фланг и тыл редута.
   Я думаю, что стоит поподробнее рассказать читателю о дивизии Компана, ибо она по сути стала застрельщиком боя за Шевардинский редут.
   Пятая пехотная дивизия первого армейского корпуса маршала Даву пользовалась отличной репутацией. Полки дивизии состояли из испытанных, большей частью французских солдат-ветеранов. Накануне русской кампании педантичный маршал Даву, проводя инспекции частей дивизии, остался совершенно доволен их состоянием и поставил всем в пример. Некоторые из полков носили прозвища. Например, 57-й линейный полк, еще с Итальянского похода носил прозвище "грозный". Командовал дивизией сорокатрехлетний дивизионный генерал Жан-Доминик Компан. Он был одним из самых опытных и талантливейших генералов нашей доблестной армии. В день боя за Шевардино пятая дивизия состояла из четырех полков линейной пехоты, сводного вольтижерского полка и двух артиллерийских рот. Всего, по донесению от Компана, пехоты было 9838 человек, артиллерии -- 520 человек, лошадей (в артиллерии) -- 462. Орудий было 30.
   В соответствии с полученным приказом, дивизия Компана (за исключением 1-го батальона 57-го полка, который уже двигался к Доронино) немедленно стала переправляться через речку Колочь в районе Фомкино. Бородатые саперы в кожаных фартуках, по пояс в воде, очень быстро установили мосты на козлах, а также проверили мельничную плотину. С плотиной этой, нас постигла вскоре серьезная неудача. Но о ней чуть позже.
   Выдвинувшись за Фомкино, Жан Доминик Компан разделил войска: 61-й полк и четыре батальона 57-го, вместе со сводными вольтижерами, стали двигаться по направлению к редуту, принимая на юг, намереваясь выйти к редуту с запада и юго-запада. Эти части находились под командованием самого Компана. 25-й и 111-й полки были под командованием бригадного генерала Дюплена, и должны были действовать с левой стороны редута. 25-й полк полковника Дюнема должен был наступать на Шевардино, после этого - двигаться на редут и помочь общей атаке. 111-му пьемонтскому полку Жюие было приказано, обойдя Шевардино с севера, сковать войска, находившиеся позади редута. Таковы были самые первые боевые распоряжения.
   1-й батальон 57-го полка, получивший ранее других частей пятой дивизии приказ атаковать Доронино и прилегавшую к нему с юго-запада рощу, пройдя равнину, вступил недалеко от деревни в перестрелку с русскими егерями. Полилась первая кровь этого сражения. Одним из первых погиб командир полка полковник барон Шарьер, лично возглавивший атаку батальона. Поскольку сил для атаки оказалось недостаточно, то батальон был уже готов отступить, но вскоре получил поддержку со стороны подошедших остальных четырех батальонов полка. В бой с егерями, поддерживая 1-й батальон, вступили весь 3-й батальон и рота 2-го батальона. Это позволило оттеснить егерей и закрепиться на позициях у Доронино. Наши потери в этой стычке были невелики и составили 17 человек убитыми и 161 человек ранеными.
   Гораздо более печальные испытания ждали первый батальон сводных вольтижеров, который двигался впереди колонны 57-го полка. По боевым звукам горна, низкорослые вольтижеры сменили черные кивера на более удобные темно-синие покалемы. Затем, все четыре роты были развернуты в стрелковую цепь. Позади них двигались в колонне 1-я и 2-я вольтижерские роты 57-го полка.
   Вначале наши доблестные вольтижеры оказались под обстрелом русских егерей и артиллерии. Стремясь выйти на линию действительного огня с русскими егерями, они устремились вперед, и в этот момент столкнулись с русскими драгунами (это был Новороссийский драгунский полк - прим. авт.). Русские драгуны, пройдя интервал между рощей и деревней Доронино. окружили вольтижеров, прижав их к роще, где засели русские егеря. Все четыре роты, не успевшие достичь леса, сбились в группы и открыли сильный огонь по драгунам, пытаясь держать круговую оборону. Две роты 57-го полка, шедшие следом и также окруженные с двух сторон, успели сгруппироваться в каре и оказали упорное сопротивление кавалерии, намеревавшейся их атаковать. Русские драгуны, потеряв немало людей, отступили от 57-го полка под давлением подоспевшей на помощь кавалерии Брюйера, один из эскадронов которой повел в атаку лично Жан Доминик Компан. Но четыре роты, прижатые к роще, были практически полностью истреблены русскими. Из-за этой атаки, стоившей нам потери времени и опытнейших солдат, атака Доронино произошла с запозданием. Командование 57-м полком было поручено бригадному генералу барону Тесту и очень скоро роты вольтижеров при поддержке батальонов 57-го линейного полка и артиллерии сумели выбить русских из Доронино.
   Немедленно началось подтягивание нашей артиллерии для обстрела редута и русских войск, размещенных вокруг. Перед Доронино было сконцентрировано большое количество орудий. Прибыла артиллерия 1-го и 2-го корпусов резервной кавалерии, часть гвардейской артиллерии. Катастрофа произошла, когда батальоны 57-го полка переправились по мосту и заняли возвышенность восточнее Доронино. Практически одновременно прогремело два взрыва. Первый разрушил плотину в Фомкино, а второй плотину в Доронино. Потоками воды и грязи были разрушены оба моста, расположенные ниже по течению, и 57-й полк вместе с одной из батарей оказался временно отрезан от основных сил, чем русские не преминули тут же воспользоваться. Эскадроны их драгун под прикрытием егерей атаковали батальоны бригадного генерала Теста, которые сумели построиться в идеальные каре на вершине холма для отражения атак русской кавалерии. Но русские драгуны применили дьявольскую хитрость - они атаковали оставшуюся без прикрытия и находившуюся на марше батарею, и на глазах у разъяренных "грозных" 57-го увели ее в направлении Утицкого леса. Одновременно, несколько эскадронов русских гусар, прикрываясь дымом от подожженной деревни Доронино, по образовавшемуся после взрыва плотины мелководью, ударили по разворачивающимся западнее деревни батареям гвардейской артиллерии. Все произошло слишком быстро и внезапно, и пехотинцы дивизии Компана не успели прийти на помощь артиллеристам. Моя же кавалерия была вынуждена ждать на берегу Колочи, когда схлынет вода через разрушенную плотину и можно будет установить новый мост. В результате этой дерзкой вылазки русских, мы потеряли 36 орудий. Оставалась только надеяться, что наступавший со стороны Старой Смоленской дороги корпус Понятовского сумеет отбить захваченные русскими кавалеристами трофеи. (Тогда я еще не знал, что у Понятовского на пустом месте возникнут трудности).
  
  
   Шевардино. Маршал Мюрат.Утро 24 августа.
  
   Война это набор случайностей, из которых складывается победа или поражение. И не всегда ясно, к чему ведет та или иная случайность. Взрыв мостов и плотин, как я уже говорил выше, задержал мою кавалерию на берегу Колочи. Досадный эпизод из числа тех, которых бывает много на войне. Но эта задержка...Саперы работали споро, но Император со свитой оказался еще быстрее.
   - Что случилось Иоахим? - в вопросе Императора я уловил нотки напряжения и усталости.
   - Все в порядке, сир! Саперы почти заканчивают работу! - ответил я ему.
   - Нам потребуется еще мосты больше и шире этого. Мы, наконец, дадим русским сражение. Они перестали от нас убегать. Свершилось то, чего я так долго ждал. Еще саперов!
   В любой свите всегда найдутся те, кто недостаток собственной смелости пытается компенсировать показной суетливостью на глазах сиятельных особ. Так было, так есть и так будет. Даже французская революция и гильотина ничего не изменили! Не прошло и десяти минут, как через порядки моей кавалерии на берегу реки стали суетливо протискиваться саперы Резерва. Командовал ими полковник граф Сен Поль, человек ничем себя не проявивший. Его подчиненные, похоже, что вознамерились построить крепкий свайный мост прямо на глазах у Императора.
   - Быстрее и больше, чем у Цезаря в его войне с галлами! - горделиво заявил Сен Поль.
   Я из вежливости отвернулся, чтобы Император не видел улыбки на моем лице. Цезарь, как известно, строил мост через Рейн, а полковник Сен Поль намеревался построить мост через большой ручей. Императору похоже что, такая лесть и такая историческая слава тоже была не по нутру, и он присоединился ко мне, чтобы обсудить более детально план атаки русского редута.
   Между тем, у работающих саперов, а они к тому времени были наполовину, если не больше укомплектованы добровольцами из числа литовцев и поляков, как это часто бывает в присутствии коронованных особ, возникла какая-то заминка. Полковник Сен-Поль, гарцующий на своем жеребце цвета мордоре, по самому края берега Колочи, рискуя свалиться в воду, но зато пред глазами Императора, раздраженный задержкой послал адъютанта выяснить причину остановки работ. Тот вернулся весьма обескураженным:
   - Саперы утопили мадмуазель в реке и им нужна новая!
   - Так пришлите им из обоза новую! Дюжину шлюх пришлите! Пускай топят столько, сколько сочтут нужным! - раздраженно выкрикнул Сен Поль.
   От столь неожиданного диалога, Император импульсивно поднял коня на дыбы, и чуть было не оказался в Колоче. Мне удалось поймать коня под уздцы. Еще четверть последующего часа было потеряно на выяснение причин утопления мадмуазели и ее имени. Ответ стоил нам хохота сквозь слезы, а полковнику Сен Полю креста на дальнейшей карьере. Выяснилось, что саперы утопили часть копра, именуемую на русском языке "бабой". Разумеется, что адъютант Сен Поля, знавший русский, но не знавший саперного дела, перевел слово "баба", как мадмуазель. Все это было очень смешно, если бы не было так горько! Среди нас существовали не только языковые различия, но и гораздо более серьезные разногласия и противоречия. Слишком много языков и наречий в нашей империи, и это пугало, ибо судьба таких империй известна из истории. Что потеряли мои неаполитанцы в этой азиатской глуши? Что делают здесь вестфальцы, саксонцы, вютенбергцы? Вавилонское столпотворение. Не рухнет ли эта башня - наша Империя? Ведь ее строят люди, не понимающие друг друга!...
  
   Наполеон. Думы о союзниках.
  
   Бестолковая сцена у строящегося моста сбила Императора с мыслей о предстоящем сражении, и увела сильно в сторону, на тему, которую Бонапарт воспринимал очень болезненно. Наполеон не любил поляков. Не любил еще больше, чем евреев. За что? За политическую проституцию. И нашим, и вашим. Все ради свободы и незалежности Жечи Посполитой! Как следствие - поляков в русской армии почти столько же, сколько и в его собственной. Они будут с ним, "его" поляки, но только до того момента, пока он на белом коне. Стоит ему, Наполеону, оступиться и "его" поляки ударят ему в спину. Либо не предупредив, уйдут "по своим лично польским делам", в самый неподходящий момент. Тот же некоронованный польский "круль" Юзеф Понятовский. Сладко и гладко стелет, да спать на этом будет жестко! Еще не успела начаться война с Россией, а этот Пепи, назначенный командиром 5-го армейского корпуса, уже пытался с нее улизнуть, под внешне благовидным и идиотским предлогом - двинуться на Киев, чтобы вызвать антирусское восстание на Украине. Угу. Антирусское. В Киеве. А то он император Франции не знает, что украинцы не любят поляков гораздо больше, чем русских, и чуть меньше, чем евреев! И парижскому ростовщику понятно, что Понятовский рассчитывает отсидеться в сторонке и спасти жизни польских солдат для Великой Польши, пока французы умирают за своего императора, добывая ему, Бонапарту славу и победу. А еще Понятовский - не хочет ссориться с русскими, на тот случай, если они сумеют победить французов. И так настойчиво предлагал, что пришлось даже пригрозить этому "крулю" расстрелом, если тот самовольно попробует осуществить этот план. Воистину, Понятовский был настоящим королем Польши. Он обладал всеми качествами, необходимыми для этой "высокой" должности. Умел услужить всем! И Франции, и Пруссии, и России, и Австрии! И был изворотлив не только в политике, но и ...в постели. Ему уже скоро пятьдесят лет, а до сих пор нет ни семьи, ни наследников! Потенциальных наследников польской короны! Рассчитывает на большее?
   А ведь поначалу все думали - молодой, знатный, с красивыми, тонкими чертами лица, с веселым и общительным характером - точно ловелас и дамский угодник! И популярностью князь пользовался в свете, особенно у дам. Первые красавицы Австрийской империи пытались подарить ему свою любовь, а он все больше и больше покорял женские сердца игрой на клавикорде. Как выяснилось позже, это было все, на что он был способен в отношении дам - играть им на клавикорде. Ему больше обещать и очень красиво обещать, не давая ничего взамен.
   Откуда это у Понятовского? Скорее всего, это произошло в 1774, после смерти отца. Смазливый одиннадцатилетний избалованный мальчик из семьи входящей в круг высшей аристократии Священной Римской империи стал объектом заботы и императора Священной Римской империи, и короля Речи Посполитой (родного дяди). Отсюда и головокружительная карьера - в 1777 году четырнадцатилетний молодой князь Юзеф на маневрах под Прагой становится лейтенантом 2-го карабинерского (кавалерийского) полка. В двадцать один год он уже майор австрийской армии, а затем и подполковник привилегированного шеволежерского полка. Флигель-адъютант и любовник Иосифа II, он представляется прусскому королю, а затем сопровождает кайзера на встречу с императрицей Екатериной II. Среди его знакомых и генерал Мак и фельдмаршал Шванценберг.
   Только вот он, Бонапарт, подхалимов и льстецов в политике не любит! И его, императора, доверие нужно отрабатывать трудом, потом, героизмом и кровью! И преданностью! Именно поэтому, этого "круля"-балабола Понятовского, пришлось повязать кровью, кинув в самое пекло Смоленского сражения. Теперь на нем русская кровь, и с русскими он уже не сможет договориться. Особенно после того, что польские мародеры учинили в Смоленске с мирными жителями.
   Наполеон усмехнулся. Эти поляки все же, как дети! Сколько восторга вызвали та устная похвала Понятовскому, и те несколько десятков крестов Почетного Легиона, которые он передал "крулю", чтобы тот вручил их самым отличившимся солдатам и офицерам. Этот шляхтич не понял самого главного - крест Почетного Легиона - НАГРАДА НАЕМНИКА. Именно наемника! Не смотря на участие в Смоленском сражении, оснований доверять этому прохвосту он, Наполеон, не видел.
   Да, их Адам Чарторыйский, аристократ и мятежник, писал ему в своих письмах писал о настроениях поляков: "... мы радуемся Вашим невероятным успехам; в них мы видим зарождение надежды на восстановление Польши... Каждая победа, одержанная над французами, кажется нам ударом кинжала по нашему отечеству", почти признание в любвие, ему, Наполеону, и Франции, но в тоже время в середине ноября 1806 года, когда корпуса и дивизии Великой армии настойчиво преследовали остатки прусских войск, разбитых в сражениях у Йены и Ауэрштедта, тот же "круль" Юзеф, проживавший в Варшаве, являлся подданным прусского короля. Когда враг Франции, Фридрих Вильгельм III обратился к своему "кузену" с письмом, в котором просил его обеспечить общественный порядок в Варшаве и с этой целью создать в городе "гражданскую милицию", то Юзеф Понятовский занялся этим, опережая собственный визг, и уже в конце ноября, во главе вновь сформированных подразделений он встречал у городской заставы авангард моего Мюрата! А дальше... Наполеон мрачно усмехнулся. Дальше было все банально просто - как и полагается настоящему "крулю" Польши, Понятовский ПРЕДАЛ Фридриха! И с ходу "лег" под Мюрата. "Лег" так качественно, что импульсивный и недоверчивый по природе мой зять-гасконец, был в конец очарован гостеприимством и преданностью польского "круля" и написал мне в письме полную чушь: "человек рассудительный и при этом несправедливо подозреваемый в симпатиях к Пруссии и России, а на самом деле добрый поляк".
   Тогда он, Бонапарт, перепугался, искренне думая, что этот поляк-хитрован, залез Мюрату кое-куда без мыла, и гневно ответил зятю: "Настоящие поляки уже 10 лет бок о бок сражались вместе с французами в Италии и на острове Сан-Доминго. А твой протеже Понятовский? После участия в восстании Костюшко он не слишком-то многого сделал для свободы своей родины, да при этом еще получал чины и награды, как от Берлинского, так и от Петербургского двора. Да и в самом восстании ничего значимого он не сделал. Понятовский человек легкомысленный, непоследовательный и не пользующийся в среде воюющих польских генералов - Домбровского, Зайончика".
   Но время точит камень. Да и где взять более лучших людей? Лучшие, гибнут первыми. Но можно попытаться сделать и наоборот. Чем больше поляки прольют русской крови и чем больше прольют своей, тем крепче они будут привязаны к Франции. Своей ненавистью к России и русским. Но убивать поляков нужно с пользой для Франции. И осмотрев карту, Наполеон продиктовал приказ для Понятовского: "Двигаться по Старой Смоленской дороге и, сломив сопротивление русских в районе Утицы, заходом налево помочь главной французской атаке против Семеновских флешей". Сколько при этом погибнет поляков, его Наполеона не интересует! Приказ должен быть выполнен. Оставшиеся в живых герои будут награждены крестами Почетного Легиона. Их в обозе много....
  
  
   Шевардино. Маршал Мюрат.Утро 24 августа.
  
   Я с некоторой тревогой ждал очередных подвохов от русских, однако дальнейшие действия генерала Жана Доминика Компана были более успешными. Два батальона сводных вольтижеров под командованием Дюшена вели перестрелку с русскими, наступая на них и тесня их вдоль Новой Смоленской дороги. Две роты 1-го батальона и 2-й батальон вольтижеров, построившись в развернутую линию и предшествуемые линией стрелков, атаковали деревню Акиншино, занятую противником. Русские войска оставили ее без боя. На левом крыле нашей армии действия носили более кровопролитный характер -- сильно пострадал 11-й гусарский полк, имевший неосторожность слишком близко приблизится к лесу расположенному южнее Доронено и попавшему под меткий огонь егерей. В остальном удача благоприятствовала нашим войскам. 111-й и 25-й полки развернулись для удара по Шевардино, "грозный" 57-й и 61-й для атаки редута. Для их поддержки по приказу Императора было развернуто почти 200 орудий. Дивизию Компана было решено поддержать дивизиями Морана, Фриана, Жирардена, Жерара, двумя корпусами резервной кавалерии. Всего почти набралось почти сорок тысяч пехоты и кавалерии.
   И вот, утром 24 августа, под Шевардино разгорелся бой...
   По сигналу Компана вольтижеры 2-го батальона с Доронинского кургана, нахо-дившегося примерно в 250 метрах к юго-западу от редута, открыли огонь по русскому укреплению. Оттуда же открыли огонь несколько орудий. Части 61-го полка укрылись за западным склоном кургана. Открыла огонь и другая наша артиллерия. Русская артиллерия была практически сразу же подавлена и не отвечала. Огонь вели только русские егеря. И этот огонь был слишком действенным - орудийная прислуга орудий на Доронинском кургане менялась четырежды в течении часа бомбардировки кургана и Шевардино. Вольтижеры 2-го батальона за этот же час потеряли почти половину своего состава. В результате часовой бомбардировки парапет Шевардинского редута был полуразрушен, скаты обвалились.
   По личному сигналу Императора, барабанщики Компана сыграли сигнал к атаке. Фузилеры пятой дивизии под губительным огнем выстроились в колонны и двинулись на штурм редута и Шевардино. Но, несмотря на удар сорокатысячного нашего корпуса, поддержанный двумя сотнями орудий, передовое укрепление русских продолжало держаться и русские егеря стояли неколебимо. Более того, к ужасающему огню русских егерей добавилась молчавшая до того русская артиллерия. Именно тогда у меня закралось подозрение, что в наших рядах измена, и что противник знает все наши планы. Но, немного поразмыслив, я отмел эту идею, как несостоятельную. Русские не знали приказов Императора. ОНИ ИХ ПРЕДСКАЗАЛИ!!! Все это было подготовлено ЗАРАНЕЕ. Чей-то дьявольский ум просчитал и предсказал все наши действия. Гениальный ум! ГЕНИАЛЬНЫЙ!!!! Этот дьявольский редут не имел фронтальных орудий - только фланкирующие. И их ураганный огонь картечью буквально смел передовые роты 25-го и 111-го полков подошедших практически на бросок гранаты к Шевардино. Одновременно русские орудия, расположенные в лесу, южнее редута, открыли фланкирующий огонь картечью по склону холма, где стоял редут, сметая гренадеров и фузилеров "грозного" 57-го. Как выяснилось, наш огонь по Шевардино тоже был безрезультатным - спрятанные в селе орудия все тем же фланкирующим огнем сорвали атаку 61-го полка, приведя его в полное расстройство. Коварство и подлость русских вызвали гнев Императора, и он приказал Компану отвести дивизию на исходные позиции для приведения в порядок, а вторую атаку провести дивизией Морана ...
   * * *
   И это был тот редкий случай на войне, когда ошибка одной из воюющих сторон усугубляла положение противника и приводила к гораздо большим потерям врага, чем если бы действовали правильно. Егеря не предназначались для позиционных действий. Их сила - в неожиданных ударах и засадах. Здесь же, им пришлось защищать редуты. Защищать с помощью своего штатного оружия. А вооружены они были в большинстве своем, нарезными штуцерами, дальность и точность стрельбы которых в два-три раза превышала дальность стрельбы ружей, состоявших на вооружении французской армии. Плюс умение стрелять - каждый егерь - снайпер, может и не экстра-класса, но и этого оказалась достаточно, чтобы в войсках Мюрата и Даву в кратчайшие сроки образовалась тотальная нехватка командного состава. Какое-то время работала, традиционная для военных система заместительства, но в итоге и она дала сбой, доказав абсолютную правоту еще неродившегося Василия Ивановича Чапаева, публично заявившего, что не всегда командир должен быть впереди и на лихом белом коне. А ведь именно французских командиров, ведущих подразделения в атаку и выбивали егеря, сидевшие за брустверами редутов. Как конных, так и пеших, обозначавших свое присутствие размахиванием шпаг, сабелек и прочей холодно-режущей утвари. Именно под Шевардино, именно под пулями егерей Горчакова проститутка-история свернула с намеченного маршрута и пошла в новом направлении, ибо первыми гибли командиры - те, кто впоследствии мог определять международную политику Франции на ближайшие десятилетия. Их место занимали новые, более молодые, и снова гибли. Наполеон методично, как бы выразились наши современники, забрасывал наши укрепления трупами своих соотечественников. Разумеется, пока он делал это не абсолютно тупо и бессмысленно - регулярно предпринимались попытки обойти редуты с флангов.
   Но попытки эти, натыкались на непонятно откуда там взявшиеся полки Багговута, а массированный фланкирующий огонь русской артиллерии сводил на нет любой успех атакующих французов. Император уже в два раза увеличил количество войск штурмующих Шевардино, но редуты стояли уже вторые сутки. Был ли резон в таких действиях Наполеона? Разумеется! Именно так в свое время, в нашей истории (здесь история уже свернула со своей колеи), будущий фельдмаршал Манштейн-Левински сумел взять штурмом укрепления Перекопа. Да, наступающие несут большие потери, в сравнении с обороняющимися, но если дело довести до конца и прорвать фронт, то открываются большие перспективы. Но они пока не хотели открываться, и горячая южная корсиканская кровь Наполеона начинала потихонечку закипать. Ему явно не хватало немецкой педантичности и еврейской расчетливости полукровки Манштейна-Левински. Шевардино начинало становиться для него своеобразной идеей фикс, вроде Сталинграда, ставшего таковым для Гитлера. Своего рода - "синдром избушки лесника". А у французов между тем, начался пресловутый "ваграмский синдром". Несмотря на отлаженную службу санитаров-носильщиков, ряды батальонов редели подозрительно быстро - так же как и при Ваграме, каждого раненного офицера вызывались нести с поля боя от десяти до шестнадцати солдат....
   Что же до фланкирующего огня артиллерии, то это тоже была идея Мориса. Именно он рекомендовал Кутузову, сделать этот шаг в нарушении правил ведения боя. Шаг, который напрашивался сам собой - слишком уязвимы были орудия, ведущие фронтальный огонь по неприятелю. Их прислугу выбивали метким огнем егеря, а защитные брустверы разбивались ядрами тяжелых орудий. Орудия же, поставленные для ведения фланкирующего огня прятались за многометровым слоем грунта, который невозможно было разбить даже тяжелыми осадными орудиями. В лучшем случае их можно было поразить навесным огнем - это если они не были прикрыты сверху накатами из бревен. Орудия Шевардинского редута прикрывали Шевардино и подступы к лесу, а орудия Шевардино и расположенные в лесу - холм, на котором стоял редут. Созданный по эскизам Мориса редут больше напоминал ДЗОТ времен Первой Мировой...
  
   Уткинский лес и его защитники.
  
   А между тем, 24 августа, пополудни, русская конница, при поддержке конной артиллерии, напрочь разгромила корпус Понятовского. Поляки бились насмерть и атаковали и контратаковали непрерывно, но новая тактика русских и подавляющее превосходство в артиллерии, не дали никакой надежды не то что на победу, а на саму жизнь. Сам Понятовский примчался к императору, в изорванном мундире и с грязной повязкой на голове, кричал, что огонь русской артиллерии превосходил все, что он видел до этого, и у русских явно изменилась тактика использования артиллерии, и что надо срочно менять планы, и что пусть от его корпуса осталось две тысячи человек, но если Император даст ему часть гвардии, то он отмстит русским, и на их плечах ворвется в Москву, что бы отвлечь их силы, от главного удара великой армии. Храбрый поляк как доложили Наполеону, был дважды контужен взрывами русских бомб, и, услышав это, Император не стал слушать продолжения, ибо все его мысли были напрочь заняты Шевардино, а зря...
   Собственно говоря, Понятовскому "просто" "не повезло". Леса и холма России - это вам не прерии какие-то! А дороги... Кони, конечно же, в принципе могут и по горам резвенько карабкаться. Но когда вокруг дороги всякие там елки, березы и прочие деревья, то хочешь ты этого или нет, а любая группа движущихся объектов, что люди, что кони, что танки, что тачанки - все вытягивается в длинную узкую колонну, которая следует по дороге и вдоль нее, используя пригодные для этого обочины. Как следствие - практически любой выстрел вдоль дороги найдет себе цель. По сути, это тот самый фланкирующий огонь, который превратил Первую Мировую войну в позиционную бойню. Только повернутый под прямым углом к наступающему противнику. Или строй противника повернут? В Первую мировую пулеметы били вдоль пехотных цепей. Здесь же, на Старой Смоленской дороге орудия били вдоль кавалерийских колонн, движущихся вдоль дороги. И ведь вправо-влево не свернешь! Нет, конечно же, можно направить коня между деревьями, но там быстро на лошадке не поскачешь, да и далеко тоже, ибо, чем дальше в лес, тем больше там буреломов, буераков и прочей гадости, мешающей людям пройти и проехать. А если какие-то подлые русские, не умеющие правильно и благородно воевать, срубили "свои елочки под самый корешок" и аккурат вдоль дороги? На нормальную засеку времени не хватило, да и не нужна она была! Так... обозначить некоторое подобие забора вдоль дороги. Зачем? А хотя бы для того, чтобы поляки своими конями не истоптали грибники и ягодники в глубине леса своими горячими конями. Чтобы вдоль дороги и двигались! Аккурат на батареи орудий, простреливающие все на предельную дальность. Несколько залпов ядрами, а последний - картечью, и галопом отводить орудия, заманивая озверевших поляков на батареи второго эшелона.
   Конечно, кони - не танки - убив головных и концевых - дорогу не закупорить, но бардак и неразбериху создать можно! Особенно, если егеря, прячущиеся вдоль дороги, постреливают в крупы концевым польским лошадкам. Разумеется, поляки не лохи какие-то! И драгуны у них были, и егерям сумели-таки адекватно ответить, но всей проблемы это не решило, ибо лес - он ведь не вечный, хотя в нем и могут расти одни только вечнозеленые деревья. Кое-где, как это и положено в средней полосе России, леса заканчивались и начинались луга и поля. Иногда с равнинами, иногда с холмами. Именно там и пытались поляки, сломив сопротивление русских, вырваться на "оперативный простор". Но получалось плохо, ибо там их ждала русская кавалерия... Все из-за спешки! Полякам бы взять, остановиться, перегруппироваться, организовать разведку, охранение и прочие вещи, но, как напишет позже Антон Чехонте в своей пьесе "Три конных поляка и лихая атака": "В Москву! В Москву! В Москву!". Оно и понятно - "Ще польска не сгинела!". Каждый поляк - шляхтич, а каждый шляхтич мечтает отомстить за поруганную Варшаву и незалежность Жечи Посполитой. Может, Понятовский и подумал бы головой, а не гонором, но ведь всего чуть-чуть осталось! Москва, она ведь совсем рядом! Кто первый ворвется - тому и вся слава! Где уж тут думать? Кстати, еще неизвестно, как повел бы себя в такой ситуации гениальный (по версии англичан и Третьего Рейха) знаменитый "пустынный лис" Роммель - маневра-то для конницы данная местность не оставляла (собственно говоря, именно поэтому и неизвестно, прославился ли чем-нибудь Роммель, воюя на территории СССР, или просто вошел бы в историю, как безымянный командир "н-ского танкового корпуса". На территории СССР Роммель не воевал, и судить о его талантах в сравнении с другими немецкими командирами, воевавшими в СССР, весьма проблематично)....Ах, да... если бы Понятовский еще знал, что помимо лобовых атак существует еще и предварительная разведка....
  
   Шевардино. Маршал Мюрат.День 24 августа.
  
   Император нервничал, и это было сильно заметно. Он не любил упорства противника. Никто не любит упорного противника. Но у нас было численное преимущество, и великолепная пехота. И сейчас, к тому моменту, когда атака генерала Компана потерпела неудачу, к Шевардино подтянулись дивизии генерала Морана (1-я) и генерала Фриана (2-я). Под звук волторн вольтижеры из первой дивизии рассыпались в цепи, прикрывая построения колонн фузилеров и гренадеров. Гремели выстрелы русских егерей. Время от времени через русские позиции перелетали бомбы выпущенные русскими же гаубицами и то тут, то там оставляли бреши среди колонн синих мундиров. Впрочем, бреши тут же затягивались - живые занимали места убитых и раненных товарищей.
   Загремели батареи, обрушивая на русские укрепления шквал ядер и картечи. Пристрелявшись, канониры уже не обращали внимания на пороховой дым закрывавший обзор. По приказу Императора они били по русскому редуту с максимальной скорострельностью. Волонтеры из обоза образовали живую цепочку, по которой передавались ведра с водой для охлаждения раскалившихся орудий. Прошел примерно час, и я приказал прекратить огонь.
   Загремели барабаны, и застоявшиеся полки дивизии Морана пошли на штурм, все ускоряя и ускоряя шаг. Ветер отнес клочья порохового дыма, и нашим глазам предстал перепаханный ядрами курган, на котором, казалось, не должно было остаться ничего живого. Но это было не так, и убийственный огонь русских егерей был тому подтверждением. Вновь ожили русские батареи, и их фланкирующий огонь смел батальоны Морана у самых стен редута. Все повторилось. С некоторым отличием - вслед отходящим колоннам Морана, русские гаубицы послали несколько залпов бомбами.
   - Дьявол! - воскликнул император, в гневе ударив подзорной трубой по барабану на котором сидел, - Если эти русские надеются, что я в двух шагах от Москвы начну заниматься правильной осадой и подводить под каждый холм, на котором они сидят мины, то они заблуждаются! Готовьте дивизию Фриана!...
  
   Шевардино. 41-й егерский полк. Вечер 24 августа. Поручик барон Исаак Шварцзее.
  
   Если мама еврейка, а папа пруссак, то кто сын? Эта мысль занимала с детства меня примерно до двух часов после полудня сегодняшнего дня. Когда французы начали четвертый раз бомбардировать наш редут, и готовиться к четвертой атаке, то мне стало понятно, что не смотря на все мое военное прусское образование, я - еврей. Точнее даже не еврей, а жид. Вечный Жид. Холодный и расчетливый. Полк наш был выбит почти наполовину, а я все еще жив. Более того, у меня вдруг проснулась какая-то расчетливость что ли? Главное не геройствовать! Стреляешь себе в свое удовольствие и без надобности не высовываешься. Зачем высовываться без надобности? Искать получше цель? А чего ее искать? Все французские полки перед атакой на нашу "веселую горку" строятся согласно устава. Орлоносец, знамя полка. Штаб полка - четырнадцать офицеров. Батальонные коробки. Трубачи, барабанщики, волторнисты. Где заметил отблеск орла - там и все самые заманчивые цели. Туда и нужно всем стрелять! Чтобы уменьшить потери среди подчиненных, я даже это дело специально организовал. Те, кто пошустрее - высматривают французскую имперскую курицу на древке. Высматривают и указывают направление стрельбы остальным. Ну а там все просто - выстрел - в укрытие, выстрел - в укрытие. Сложнее, когда весь штаб полка выбиваешь - там уже начинаешь по батальонным коробкам работать - там офицеры не так кучно стоят. Мне все интересно - когда наше везенье закончится? Или французы раньше успокоятся? Ведь после трех безрезультатных атак даже идиот должен сообразить, что и четвертая атака закончится тем же! Тем более, что к ней готовят ту самую дивизию, которая нас атаковала в самый первый раз! Чумазые артиллеристы, похожие на мавров скалятся - скоро начнется очередная потеха с картечью во фланг... Таки буду ли я иметь с этого свой гешефт?
  
   Шевардино. Маршал Мюрат. 25 августа.
  
   . . . Взбешенный Император, подтянул к Шевардино дополнительные силы и на рассвете 25 августа наши войска, после мощного огня подтянутых буквально в плотную к русским редутам пушек пошли в атаку... на пустые редуты. Не успел Император насладится первому успеху в этой битве, как триста русских пушек резерва обрушили лавину огня на наши торжествующие полки. Генерал Жюно бростил пехоту вперед, но ей встретил ураган картечи, а когда русские стали увозить пушки и два полка легкой кавалерии, ринулись вперед с надеждой захватить пушки на марше, их встретила русская гвардейская кавалерия. Потери были не катастрофические, но для нас, французов, обидные, особенно на фоне весьма небольших русских потерь и самое главное несколько пошатнулся дух войск, да и потеря сотни орудий еще больше увеличило русское превосходство в артиллерии. Особенной насмешкой судьбы выглядел подвиг канонира Пюто. Невзирая на атаку русской кавалерии, храбрый марселец не растерялся, и, видя, что орудия его батареи будут захвачены врагом, вспомнил про гвозди, и успел заклепать все шесть орудий.* Четырежды раненный он сумел пробиться к своим, но только для того, чтобы узнать - его подвиг был более чем напрасен! Спустя пять или семь минут именно заклепанные орудия были отбиты отчаянной атакой французской кавалерии, и будь они исправны, большая часть русской кавалерии была бы сметена залпами картечи, но... Злой рок! Пока французы возились возле пушек, пытаясь их расклепать, русские снова контратаковали и вернули себе трофеи, и что страшнее всего - очень быстро пустили в ход!**.
   * Имеется в виду, что он заклепывал запальные отверстия дульнозарядных орудий, из-за чего становилось невозможным воспламенить порох в заряженном орудии. Мешочки с гвоздями, предназначенных специально для этой цели, входили в комплект снаряжения, как артиллеристов, так и кавалерии.
   ** Французская металлургия в тот период превосходила по своему технологическому уровню российскую металлургию, поэтому французские пушки были прочнее русских, и соответственно стреляли дальше, ибо выдерживали больший заряд пороха.
   Император собрался нанести главный удар на левом фланге русских и не хотел менять свой план. К Шевардино стали подтягиваться основные силы Великой армии, но внезапно от вице-короля доложили, что на правый фланг русской армии, прибыли и продолжают пребывать подкрепления. Наполеон со свитой примчался в расположение войск Богарне у Бородино и действительно увидел, в тылу ставки Кутузова, передвижение больших масс войск в красных мундирах*.
   - Сир, - спросил я Императора, - это означает, что британцы прислали помощь?
   - Это означает, что медлить с главной атакой нельзя, - зло ответил Император, шаря подзорной трубой вдоль берегов Колочи, и очевидно пытаясь высмотреть мачты кораблей британского флота. - Атаку начинаем 26 августа в пять утра. Артиллерии, пометить все цели сегодня и открыть огонь в четыре тридцать. Отвлекающий огонь и имитацию атаки провести на правом фланге в четыре пятнадцать. И еще мне нужны сведения об этих англичанах!
   - Я добуду вам пленных англичан, сир! - воскликнул я.
   - Будь острожен Иоахим! - пожелал мне удачи Император.
   С собой я взял своих конных велитов, хотя обрывистый берег Колочи и исключал возможность кавалерийской атаки, но осмотрев местность, я решил, что будет правильнее переправиться восточнее деревни Малое, и углубиться в лес, откуда и произвести вылазку. Это была наиболее удобная диспозиция - войска в красных мундирах прибывали именно оттуда - с востока. Вероятнее всего через Маслово.
   Русские в этом районе вели себя, как мне показалось, весьма беспечно - никаких пикетов за четверть часа наблюдения мы не обнаружили. Убедившись в отсутствии наблюдателей, я отдал команду, и мы стали переправляться через Колочу. Несмотря на мои опасения, Бог оказался на нашей стороне, река в районе переправы была неглубокой, и очень скоро, мы оказались на противоположном берегу. Спешившись, мы повели коней под уздцы по узкой тропе, ведущей от среза воды на самый верх обрывистого берега. Наверное, в тот момент, когда мои велиты оказались в лесу, я был слишком уставшим от событий последних двух дней и почему-то наивно решил, что Бог наконец-то повернулся к нам лицом, и миссия по захвату пленных будет весьма нетрудной - красные мундиры маячили на опушке леса, до которой то и было, что всего примерно триста шагов. И судя по поведению не ожидали нашего появления. Лес был не очень густой, и я решил провести дерзкую атаку верхом. Свою кавалерию я разделил на три группы - группу захвата, группу прикрытия и группу прикрывающую наш отход. Велиты из группы прикрытия, вооруженные двойным комплектом седельных пистолетов должны были прикрыть нас огнем во время захвата пленных англичан.
   К сожалению, я недооценил коварства русских. Их егеря в лесу были. И в достаточно большом количестве. Правда действовали они не так, как обычно, а дождались, пока мы вытянемся в колонну и только после того открыли огонь с двух сторон. А затем нас атаковала кавалерия англичан. Всего полусотня, но для того, чтобы опрокинуть наш распавшийся строй, который начал бестолково метаться среди деревьев, попав под огонь из засады этого было достаточно. В попытке исправить положение, я с криком "Да здравствует Неаполь!", увлекая за собой адъютанта и еще нескольких человек, попытался атаковать англичан, чтобы переломить бой в нашу сторону. Мне почти удалось это! Мой верный конь вынес меня к командиру английского отряда, и я уже занес клинок чтобы повергнуть его наземь, когда удача отвернулась от меня. Я встретился глазами с соперником. Эти черные глаза смотрели на меня холодно, словно на какого-то зверя на охоте. Это были женские глаза! В седле сидела молодая женщина. И она не была англичанкой! Просто на ней был красный прямоугольный плащ на подобии тех, что носили мушкетеры во времена Короля-Солнца. Время словно бы остановилось. Я видел, как она усмехнулась, достала пятиствольную "руку смерти" навела в мою сторону и нажала на курок. Вспышка. Боль. Мерный топот коня. Синее небо над головой. Тяжело дышать. Лицо Императора, который пытается что-то у меня спросить, но я его не слышу. Потом забытье и спасительная темнота...
  
  
   26 августа 1812 года. Рассвет зари нового мира.
   Командир 14-го кирасирского полка Великого княжества Варшавского полковник С. Налонч-Малаховский.
  
   Рассвет 26 августа. Рассвет зари нового мира. Всхрапывают кони, бряцает амуниция. Наш четвертый кавалерийский корпус резерва, под командованием дивизионного генерала барона В.-Н. Латур-Мобура выдвигается на правый фланг нашей армии. Полки выстраиваются для корпусного смотра. В списках личного состава моего 14-го полка перед предстоящим сражением в строю насчитывается 365 солдат и офицеров. А ведь когда мы выезжали из Варшавы четыре месяца назад, нас было 456 человек! Почти сотня выбыла из-за ужасного климата, болезней и от рук витебских и смоленских бандитов, мешавших реквизиции продовольствия.
   А вот и он сам на горячем венгерском жеребце цвета шамуа. Трепещут штандарты, трубят горны, бьют барабаны. "Да здравствует Император! Да здравствует Империя!". Боевой приказ - выдвигаться на позиции и ждать сигнала к атаке. Движемся колонной. Наша седьмая тяжелая кавалерийская дивизия идет первой. Впереди саксонский "Garde du Corps" под командованием флигель-адъютанта короля Саксонии полковника фон Лейссера, за ним саксонский кирасирский полк Цастрова полковника фон Трюцшлера, следом мой четырнадцатый кирасирский полк Великого княжества Варшавского. За нами следом вторая бригада вестфалийцев. Четвертая дивизия идет следом. Идем вдоль оврага, с противоположной стороны которого бьют русские орудия. Первые потери за кампанию - ядром сносит голову шефу эскадрона Яблоньскому. Воспитанники с большим трудом ловят под уздцы его смурого ганноверского Бужефала и снимают обезглавленное тело, не выпустившее из рук поводьев.
   Несмотря на огонь русских мы спускаемся на дно оврага и выстраиваемся в ожидании сигнала к атаке. Град русских ядер вскапывает землю, осыпает людей и коней; но уничтоженные шеренги тут же заполняются новыми солдатами, которые встают на место погибших товарищей своих. Среди такой ужасной позиции солдаты стоят в великом молчании; малейший непорядок, означающий тревогу или недоверие, не находит места в польских шеренгах. С нами Польша и Великий Круль Ежи Третий. Добавить нужно, что никто в тот день водки не пил, а в течение двух дней не имели мы продовольствия.
   И вот приказ - атаковать русскую батарею, расположенную правее горящей деревни. Шестеро трубачей наших, гордо вскинув начищенные горны репетуют команду к атаке. Идем шагом, двумя колоннами, держа равнения в шеренгах. В правой колонне наша седьмая дивизия, в левой - четвертая дивизия генерала Рожнецкого. На дне оврага нас встречают две новые неприятности - болотистое дно и заложенные русскими саперами камнеметные фугасы. Саксонцы несут большие потери, но нас не остановить! Вот она, русская батарея, окруженная каре русской пехоты! Вторая бригада фон Грамбова получает приказ атаковать русских с правого фланга, наша бригада атакует русских в центр. Они отвечают ураганным губительнейшим картечным огнем. Вестфальцам не везет - фланг батареи оказывается защищен связанными друг с другом деревянными рогатками в несколько рядов и преодолеть их под губительным огнем оказывается невозможно.
   Мы же врываемся на батарею русских и в мгновение ока вся батарея покрыта моими солдатами... Там полк мой захватывает 300 пленных и одно заклепанное орудие, которое тотчас доставляют в императорскую квартиру. Было еще четыре орудия, но они без лошадей их невозможно увезти. Рвы были наполнены пехотой русских, надеявшейся без оружия избежать смерти, но солдаты мои настолько разъярены, что не слушают голоса своих командиров, рубят яростно, и железо их истекает кровью неприятеля. Какие-то разъяренные русские из числа оставивших позиции батареи под командованием русского генерала атакуют нас колонной, намереваясь отбить захваченные нами орудия. У русских практически нет оружия - многие вооружены орудийными банниками и лошадиными оглоблями, но их это не смущает - они бьются с нами в рукопашную! На помощь русским приходит их кавалерия, ударившая нам во фланг.
   Мы отходим, теснимые превосходящими силами русских, кавалерийский бой распадается на сотни или тысячи личных поединков. Неблагородных поединков, ибо оставленные нами пленные русские вновь вооружаются и наносят удары из-за угла. Латур-Мобур командует отход, что навести порядок и прервать этот неорганизованный бой, где наши кирасы являются только обузой. Меньше четверти часа требуется мне, чтобы навести порядок среди полка и подготовить его к новой атаке. И вновь трубят горны. Нас встречает картечь и огонь русских егерей. "Garde du Corps" уничтожен практически полностью, но неустрашимые саксонцы продолжают рваться вперед, не взирая на гибель товарищей. И их пример нас воодушевляет! И теперь нас больше! Справа от нас корпуса Коленкура и Нансути. Сзади наступает доблестная пехота. Русские орудия бьют ураганным и ужасающе страшным огнем! Картечь прокладывает в рядах нашей кавалерии широкие кровавые просеки. Мы вновь врываемся на позиции батареи, но не останавливаемся и скачем дальше. Врубаемся в русское каре. Оскаленные русские лица, сталь штыков. Рублю налево и направо. Главное не останавливаться - идущие за нами уланы Рожнецкого довершат разгром русских. Проходим сквозь каре, как раскаленный нож сквозь масло, и поворачиваем вправо, для удара по другому каре, откуда из дыма выскакивают русские гусары и атакуют наш фланг. Начинается жестокая рубка. Сквозь дым наблюдаю, как русские подтягивают новые резервы в красных мундирах. Англичане?
   Рассеченное нашим ударом каре русских гренадеров практически уничтожено польскими уланами, когда внезапно наши уланы попали под удар русских кирасир. Справа и слева русская пехота, построенная в каре, атакует нашу тяжелую дивизию. Мы связанные боем с гусарами не имеем возможности отойти назад и набрать скорость для атаки, ибо сзади напирают наши отступающие уланы. Кажется, что это конец - русские устроили нам Канны. Я возношу молитву пресвятой Жмульке Вислинской (основательнице Варшавы - прим. авт.) и , О ЧУДО! Над нашей схваткой звучит крик генерала Коленкура "За императора! За Францию!" и в нашей мешанине начинается движение - кирасиры пробиваются сквозь строй улан, сбиваясь на ходу в плотный клин, который в итоге пробивается в пространство между пехотой и кирасирами русских. Не останавливаться! Снова мы врываемся на позиции русской батареи. Казалось там уже нет живых после двух штурмов, но увы... вокруг русской батареи внезапно вырастает каре английских егерей, перед шеренгами которых набросаны рогатки. Наш плотный строй ломается, разбиваясь на отдельные потоки. Русские егеря ведут бешенный огонь из двуствольных укороченных штуцеров. Но мы прорываемся, обходя их с фланга. Две пули попадают и в меня, но я даже не ранен благодаря хорошей стали моей кирасы.
   Увы, но доблестного Коленкура, погубила его же отвага! Он решил, обойдя егерей развернуться и вновь ударить по этой батарее русских. И ему это удалось! В то время, как обескровленные полки нашего четвертого корпуса прорывались из окружения, и разворачивались в стороне от русских позиций для новой атаки, я мог лично наблюдать гибель графа Коленкура. Это был тот самый миг битвы, когда чаша сражения могла склониться в нашу сторону. Граф возглавлял атаку, когда на бруствере батареи появилась отдельная группа русских егерей, одетых в лисьи полушубки и меховые шапки. Они вели огонь из двуствольных и трехствольных ружей по непосредственному сопровождению генерала Коленкура, из-за чего между доблестным графом и его кавалеристами образовался большой разрыв. Вердепомовый великопольский жеребец графа вынес его на бруствер батареи, когда на его пути встал все тот же русский генерал с орудийным банником. В этот миг время словно бы замерло. Казалось даже, что обе воюющие стороны прекратили огонь, и застыли в ожидании, чем завершится поединок двух генералов, словно бы это были древние богатыри.
   Все шансы на победу были у Коленкура - он был на коне, и мог запросто перерубить своим палашом деревянный орудийный банник. Мне бы в тот момент взмолиться к Жмульке Вислинской и попросить помощи. Но меня в тот момент обуяла гордыня! Я был готов всадить шпоры в своего верного коня и лететь галопом вслед за доблестным и отважным французским графом... и был тут же наказан за свою гордыню! Русский генерал проявил чисто азиатское коварство! Вместо того, чтобы нанести графу удар банником наотмашь, он ударил генералу Коленкуру в лицо резким странным способом - словно кием по бильярдному шару! Коленкур не был готов к этому - он пропустил удар в лицо и выронил клинок. Тут же один из странных егерей в лисьих шубах, подскочивший с другой стороны, резанул кинжалом конскую упряжь, ранив жеребца графа, от чего тот встал на дыбы и выронил своего седока, который при падении сломал себе шею...
   Уныние, боль от утраты и ужас повисли над Великой Армией, наблюдавшей за смертью смельчака. Я словно бы почувствовал, что из меня, из всех окружающих вынули стержень. Мы проиграли! Нет, конечно же, битва еще не была проиграна, но на третью атаку мы не решились...
  
   Драгуны с конскими хвостами и тати в лисьих полушубках...
  
   Козьма Ухватов был топ-менеджером, пардон, был старостой деревни Бородино, принадлежащей Денису Давыдову (тому самому, лично знавшему поручика Ржевского (того самого)). Как сказали бы сейчас, Козьма был крепким хозяйственником. Ну не таким, как Лужков, ибо не тот масштаб, но вполне себе нормально-прижимистым мужиком с пудовыми кулаками, помогавшими выводить односельчан из запоя, и собирать с них и барщину и оброк одновременно. Самых нерадивых он порол на конюшне. Девок не порол. Боялся зашибить насмерть. О том, что хозяйству барскому приходит пушной зверек он узнал от хозяина. Собственно говоря зверек хозяйству настал, уже от русской армии, вытоптавшей посевы во время марша и подготовке к битве.
   Но у крепкого хозяйственника все ладится. Остались еще и люди и добро барское. С добром правда накладка вышла - хозяин сказал - бросай все, спасай людей, утварь крестьянскую, зерно и скот домашний. Ну а как тут бросишь? Наживали-то все потом и трудом крестьянским! А, еще обида взяла Козьму на хранцуза подлого. Не по-христиански это! В Смоленске-то - в храмах гадили нехристи, образа рубили саблями, девок городских насильничали прямо в церкви! Да и как-то не по-христиански товарищей бросать. Козьма-то отставной - при Ляксандре Васильевиче служил. Пуля - дура, штык-молодец! Все верно, но ведь мужиков-то деревенских каре за пару дней не научишь. А вот ружьишки-то барские из куллекции они могут и сгодиться. Главное людишек своих получше защитить. Как? Так мехами, мехами! От чего гвардейцы Буанапарта летом в шапках меховых ходят? А вы веревку господин хороший пробовали разрубить сабелькой? Замучаетесь клинком махать! Так и шапчульку-то меховую вы со смехом, играючи разрубить не сможете.
   Чего понять не мог Козьма, так это драгуны себе на шлема конские хвосты берут. Хвосты то, для той же цели - от сабель вражеских головушку защищать. Но бесхвостых лошадей Козьма в жизни не встречал. Получается что - из павших выдирают что ли? Но пес с ними с драгунами! Мужичков своих он в меховые шапки одел, и шубы лисьи барские. И наручи велел сделать деревянные и ремешками сыромятными к рукам привязать. А главное ружья барские! Вельми отличные! В отряд Козьма отобрал три дюжины самых смекалистых и сноровистых из бородинских мужиков и господской челяди - тех, кто к охоте барской был приучен и лесничеством занимался. Потом долго мыкался с отрядом, ибо три дюжины мужиков в шубах лисьих не соответствовали артикулам воинским. Но приветили их в батальоне ополченцев-егерей хитровских. А на утро 26-го в бой бросили, когда хранцузы прорвались и все перемешалось. Ординарца тогда убило, и они заблудились. Как они забрели на батарею, и никто их не взял под командование - одному Богу известно. Прошли сквозь мешанину из полков православных и нехристей хранцузских. Аккурат к их превосходительству генералу Костенецкому, чуть было не приветившему меня банником. Каре у хитровских получилось не пришей кобыле хвост, но его мы прикрыли рогатками. И вовремя - хранцузы на батарею ломанулись, однако проскакали мимо нас и в поле перед батареей стали разворачиваться для новой атаки. Впереди был сам Буанопарт! И задумка у меня возникла пленить антихриста! Поцеловал я крестик нательный, и людишек своих на бруствер поставил. Наказал стрелять не в Буанопарта, а в свиту его. Точнее в коняшек. Свита-то вся в кирасах стальных! Жалко коняшек было мужичкам бородинским, но что поделать-то! А Бунапарт-то так увлекся, что и не заметил, как один на батарею скачет - все остальные с коней-то того. Ну тут наш генерал, Их Превосходительство банником-то антихриста и приветил! А Сенька Симягин сын, к коню подскочил, и ножом засапожным сбрую и подрезал.
   Конь хранцузский на дыбы, а Бунапарт с него головой вниз. И шею так неловко подвернул, что хрустнула. Обидно! Мы ж почти его живьем взяли...
  
   * * *
  
  
   В пять тридцать откатилась волна атакующих французских полков. По приказу нового советника Кутузова, генерала Мориса, выкаченная на прямой выстрел часть артиллерии была рапределена в шестиорудийные батареи, ведущие огонь попарно, по системе 1-2-3. То есть дает залп первая пара, затем вторая, затем третья и снова 1-2-3.
   Данная странная система ведения огня имела свое логическое и геометрическое обоснование. Картечь, загружаемая в ствол орудия в холщовых картузах, почти сразу после выстрела разрывает эти картузы, и чем дальше летит, тем больше рассеивается по ширине и высоте от оси выстрела. Орудия стоят достаточно близко друг к другу - для того, чтобы ими легче было командовать. Как следствие этого, сектора разлета картечи из орудий на определенной дальности начинают накладываться друг на друга. К чему это приводит? Картечина по своей сути - та же пуля. Свинцовая или стальная. Убойная сила на дальности примерно до 300 метров. Упомянутое рассеивание по фронту - 50 метров. Сама батарея из 6 орудий по фронту занимает примерно те же 50 метров, а иногда и меньше (расстояние между орудиями 10 метров). Логика подсказывает, что 6 орудий стреляющих на картечь, простреливают по фронту примерно 100 метров - 50 метров между крайними фланговыми орудиями плюс по 25 метров с каждой стороны (25 метров - половина величины рассеивания картечи по фронту). Два орудия, если стрелять по схеме 1-4, 2-5, 3-6 - перекрывают по фронту 80 метров (30 метров между орудиями плюс по двадцать пять метров справа и слева). Что получается? Получается, что два орудия почти заменяют шесть! А если стреляют три группы по два орудия? Эффективность огня повышается почти в два с половиной раза!
   Чушь? Давайте посмотрим, что происходит с орудием после выстрела! Орудие нужно обязательно пробанить, чтобы удалить из него тлеющие частички пороха и порохового картуза. Если этого не сделать, то при повторном заряжании они (тлеющие частички) могут преждевременно поджечь пороховой заряд, что приведет преждевременному выстрелу и убитым или раненным среди орудийного расчета, занятого заряжанием оружия. Затем в орудие аккуратно вставляется картуз с порохом. За ним пыж. За пыжом - картуз с картечью. Ах, да - пушка при выстреле откатывается назад - ее нужно вернуть на место! Скорострельность - от одного до двух выстрелов в минуту. 300 метров - это не 300 спартанцев! Человек способен пробежать их за минуту. Конь с всадником - еще быстрее. Таким образом, у батареи орудий есть время на ОДИН, максимум два выстрела каждым орудием. И ВСЕ.
   А дальше начинается сплошной Голливуд и физиология. Картечный залп шестиорудийной батареи всеми шестью орудиями внешне очень эффектен - за счет многократного перекрытия секторов разлета картечи (шесть орудий в теории должны "держать" 300 метров по фронту, но на деле держат 100 - то есть мы имеем трехкратное перекрытие секторов) первая-вторая шеренга атакующего противника почти превращается в кровавое месиво - каждый несчастный получает тройную смертельную дозу свинца. Но какой смысл многократно расстреливать трупы? Да, смотрится ужасающе страшно красиво, а дальше? За второй шеренгой идут третья, четвертая, пятая и так далее. Они в большинстве своем добегают до батареи и поднимают артиллеристов на штыки за смерть своих товарищей.
   При схеме же, 1-2-3 - первый залп накрывает первую-вторую шеренги - убитые и раненные падают, далее второй залп - под раздачу попадает третья-четвертая шеренга, затем третий - пятая и шестая шеренга. От каждого такого залпа гораздо меньше убитых, чем от шестиорудийного, ибо плотность картечных пуль на погонный метр в 3 раза меньше, но...раненые солдаты в большинстве своем уже не бойцы! Пульки-то - не из "макарова" или "калаша"! Калибр 12-15 миллиметров! И весит грамм этак тридцать. Пушкину, Александру Сергеевичу, который "наше всё" - хватило одной пули в живот. 75% раненых ГАРАНТИРОВАННО умирали в течение 10 дней после получения ранения! Почему такая высокая смертность? Все очень просто - пули тогда были шарообразные с низкой начальной скоростью полета. При попадании в тело человека, они прихватывали с собой кусочки обмундирования. Если обмундирование было грязным, потным и давно нестиранным на нем было огромное количество бактерий. Бактерии попадали внутрь раны и начиналось воспаление. Антибиотиков для борьбы с воспалением не было. Как следствие - смерть. Единственный шанс уцелеть при ранении - практически немедленная эвакуация с поля боя и чистка раны. Тогда оставалась надежда, что воспаление не начнется и человек выживет. Отсюда кстати и родилась традиция - одеваться перед боем во все чистое. Снижалось количество бактерий на одежде и риск воспаления раны.
   Что остается? Остается психология! Когда враг с первого залпа картечью выбивает одну шестую - это не так страшно для пяти шестых уцелевших - они опытные солдаты и знают, что успеют добежать до вражеских орудий, прежде чем те, смогут произвести второй залп. А если выбивает почти половину товарищей? Тут уже идущий в атаку чувствует себя очень неуютно, и его легче обратить в бегство.
   Вторая атака так же была отбита, так как русская пехота вела огонь из земляных укрытий и, учитывая то, что один солдат стрелял, а двое заряжали ружья. Плотность и скорострельность огня была такой, что такого не выдерживала ни пехота, ни конница,
   - Не верю! - скажет читатель.- Если стреляет один, а двое заряжают - значит, они не участвуют в стрельбе! Откуда повышение плотности огня?
   Повышение огня достигается за счет экономии времени на перемещения стрелков. К земляному брустверу нужно подойти, оценить ситуацию на поле боя, дистанцию до противника, прицелиться, выстрелить, отойти, а затем заняться заряжанием оружия. При предложенной же схеме, один человек и стрелял и обозревал поле боя, а двое сидели или стояли рядом и заряжали ружья. Никто не тратил время у огневой позиции на отход-подход и на вникание в обстановку.
  
   * История цветов мундиров в воюющих армиях, как говорится "отдельная песня". Очень долгая, и большая, а потому выходящая за рамки нашего повествования. Вся эта пестрота мундиров служила средством быстрой визуальной идентификации войск на поле боя - командующий мог видеть с возвышенности, где находится тот или иной полк, и в каком он находится состоянии - ведет бой, на марше, находится под обстрелом, атакует и т.д. и т.п. Кое-что из этого разноцветного великолепия дожило до начала Первой Мировой и умерло в первый ее год. А кое-что, попавшее нам из солнечной Франции, использовалось в Гражданскую войну, и даже оказалось вписано золотыми буквами в историю советского кинематографического искусства. Речь идет о фильме "Офицеры" и о награждении одного из героев "красными революционными шароварами" за призовую стрельбу. Шаровары эти предназначались для обмундирования французской кавалерии, но после чудовищных потерь, которые она понесла в первые месяцы Первой мировой, кавалерию переодели в обмундирование защитного цвета, а красные штаны оставили на складах. Там они и лежали до того момента, когда промышленно неразвитая Россия, не запросила помощи в поставках военного имущества. За золото разумеется. Французы и продали. По принципу "На тебе Боже, что нам негоже!". Вот так и попали красные шаровары в Россию, а оттуда в ее историю и в фильм.
  
   Остатки наполеоновской конницы выбыли из боя на левом фланге, потому что в восемь утра, в тылу бригады Орнано у Беззубово, показались массы русской кавалерии, а по всему берегу Колочи, по линии Захарьино - Новое - Малое, на сотнях и сотнях лодок и плотов, подвезенных на телегах, начали переправу неизвестные войска в красных мундирах. Точнее сказать, известные, ибо всей французской армии было ясно, что русских поддерживают британцы. А чем еще объяснить факт того, что в тылу французской армии неоднократно видели индийских слонов и тигров, вносивших своим внезапным и бестолковым перемещением сумятицу и панику в подразделения французской кавалерии? И смерть Богарнэ, по рассказам уцелевших очевидцев, была связана именно с британцами, хотя русские, традиционно приписывают сей случай делу рук княжны Ольги. Сами войска Богарнэ сгубила неудачная позиция в треугольнике между реками Война и Колоча. Мало того, что правый берег Колочи, занимаемый русской армией, был обрывистым и возвышался над левым в некоторых местах до пяти саженей, так и речка Война, в тылу войск Богарнэ протекала по болотистой долине, что исключало и быструю переброску резервов с центра, и организованное отступление. Задачу прикрытия дивизий Богарнэ осуществляли кавалеристы Орнано. До того момента пока не появилась русская кавалерия...
  
   Карл Клаузевиц
  
   Я бы выделил бой в междуречье Колочи и Войны в отдельный эпизод сражения при Бородино. Но те только потому, что лично в нем участвовал, а еще и потому, что это была практически та самая кавалерийская атака по канонам Фридриха Великого. Именно там, в междуречье и сыграл свою роль главный недостаток кавалерии Боннапарта - ее плохая подготовка. До сих пор французам удавалось компенсировать слабую подготовку кавалерии ее массированным применением, но именно это и сыграло сейчас против них самих. Будь на месте бригады Орнано обычный линейный пехотный полк, французской армии наверное удалось бы избежать того кошмара, который произошел.
   Строй французской кавалерии был нарушен ложной атакой казачьей лавы. Кавалеристы Орнано увлеклись преследованием казаков, и подставили свой фланг основным русским силам, чем те и не замедлили воспользоваться. На острие атаки было два кирасирских полка, во втором эшелоне гусары, драгуны и казаки. К несчастью для увлекшихся французов, за облаком пыли, поднятом удиравшими казаками, никто не заметил начала атаки. Атаки, сделанной именно по заветам Фридриха Великого. Важнее всего первый удар! Удар на большой скорости и в сомкнутом строю. Большинство же кавалеристов наполеоновской армии не умели организованно переходить на галоп и атаковали рысью на меньшей скорости. И итальянская бригада была опрокинута! Если бы итальянцев было поменьше, то кирасиры и гусары успели бы вырубить их всех на пути пехотным дивизиям корпуса вице-короля, но на беду французской пехоты кавалеристов было слишком-слишком много! И удар русской кавалерии гнал бригаду Орнано словно морскую пену впереди себя.
   Именно эта "пена" и была выброшена на те батальоны корпуса Богарне, которые почти успели развернуться в каре. И эта "пена" захлестнула батальоны и разрушила стройные ряды батальонов дивизии Дельзона и частично погнала их впереди себя. Каноны кавалерийской атаки требуют догнать передовые части противника обращенного в бегство, тогда все что накроет кавалерия своей "тенью", как правило, уже полностью разгромлено. Ситуацию усугубляло то, что одновременно с атакой кавалерии, большие массы русского ополчения форсировали колочу и вклинились в разрозненные французские части потерявшие строй и управление.
   Кирасиры были остановлены встречной атакой кавалерии корпуса Груши, которая переправившись через мосты в районе Бородино сошлась с ними во встречном бою. От кирасир к концу боя не осталось и пяти десятков человек, но ни корпус Богарнэ, ни корпус самого Груши это уже не спасло. Кавалерия Груши истребив русских кирасир практически полностью, тут же столкнулась с дикой мешаниной из остатков собственной пехоты, эскадронов гусар, казачьих сотен и многочисленных отрядов в красных мундирах. Места для разгона и соответственно атаки практически не было, и все решалось по старому принципу - стенка на стенку. К несчастью для Груши, именно русское ополчение и поставило крест на его кавалерии. Если русская регулярная кавалерия дралась по благородному - один на один, и там все решало индивидуальное мастерство, то проклятые казаки и люди в красных мундирах таких правил не знали и действовали по правилу "семеро бьют одного, потом второго, третьего, четвертого..." На улицах горящей деревни образовалась дикая мешанина и столпотворение - ополченцы напирали толпой в Бородино с севера и востока, а кавалеристы Груши с юга. Выяснилась неприятнейшая новость - крестьянские вилы в данном конкретном случае оказались вдруг более эффективным средством, чем пики улан и палаши кирасир.
   Но эта "битва народов" на улицах Бородино, в отличие от того хаоса, который творился в "междуречье" Колочи и Войны, имела хоть какой-то порядок - французская армия с одной стороны, русская с другой. В самом же "междуречье" творился полный хаос - отдельные подразделения корпуса вице-короля не потерявшие головы и сумевшие сбиться в каре, атакуемые с разных сторон, то гусарами, то казаками, то конными егерями ополченцев, пытались пробиться в разных направлениях. То тут, то там, взрывались снарядные фуры и передки орудий, калеча разлетающимися ядрами и обломками обе воюющие стороны. Немалый хаос в это "вавилонское столпотворение" вносили не пойми откуда взявшиеся слоны и тигры, сбежавшие очевидно из зверинца, который возил в своем обозе либо Богарне, либо сам Боннапарт.
   Наверно, разгром французов в "междуречье" так и остался бы всего лишь эпизодом сражения, ибо разгрому подвергся всего лишь один корпус, если бы не Ахтырский полк, гусары которого выбрались из мясорубки и, увлекая за собой казачьи полки Уварова и Платова, форсировали Войну и двинулись дальше - по тылам Великой армии. Следом за ними потянулись конно-егерские полки ополчения. Особого порядка в этой массе не было. Это была лава. Огромная лава. Лава воодушевленных и окрыленных людей. Эта конная масса двинулась вдоль Новой Смоленской дороги и левого берега Колочи в сторону деревни Алексинки. Навстречу Молодой Гвардии, ведомой маршалом Мортье. Две дивизии - генерала Роге и Клапереда. Семь тысяч человек при 28 орудиях. Их направил французский Император, видя развивающуюся катастрофу на своем левом фланге. В авангарде следовала кавалерийские дивизии генералов Тюньо и Вольтера (почти четыре тысячи человек при 40 орудиях) с вольтижерами Молодой Гвардии. Казалось бы, еще немного и чаша весов качнется в сторону французов. Одиннадцать тысяч гвардейцев против одиннадцати тысяч конницы, две трети которой казаки, а другая треть - ополчение, только месяц или пару недель или даже пару дней назад призванное в армию. По всем канонам военного искусства все шансы на победу на стороне более опытных гвардейцев.
   Но Россия все же не Европа! Это больше Азия! Именно это должен был понять маршал Мортье. Атаковать гвардейской кавалерией казачью лаву - дело абсолютно бестолковое. И гибельное. Может быть не для гвардейцев с их боевым опытом, но для сражения в целом. Молодая Гвардия, батальоны которой растянулись вдоль дороги, четко как на параде выстроилась в идеальные каре, приготовившись встретить атаку кавалерии. И эти атаки разбилась бы о неё, как волна о гранитный утёс. Но казаки Уварова и Платова и не собирались гибнуть в бессмысленных атаках. Молодая Гвардия ОСТАНОВИЛАСЬ вдоль дороги, ВДАЛЕКЕ и от левого фланга, которому она спешила на помощь, и от центра сражения! Она выпала из процесса сражения в тот самый момент, когда русские войска в строгом соответствии с планом Мориса поставили эффектную точку в ходе сражения.
   И этой точкой в блестящем плане Мориса, был удар из сотни полпудовых "Единорогов" по ставке Наполеона и расположению Старой Гвардии. Когда штаб императора скрылся за стеной взрывов (Говорят, что последними словами Наполеона, увидевшего вдруг взметнувшиеся над полем боя корабельные мачты с марсами и вантами и марсами, были слова: "Нельсон же, мертв!!!!", но это только говорят, что было на самом деле мы так и не знаем.), русские войска начали наступление по всей линии, артиллерия была практически в боевых порядках наступающих войск. На каждое орудие было выделено по два конных состава, по дюжине ополченцев и три телеги для подвоза боеприпасов. Любые попытки контратак французов, гасились артиллерийским огнем, оставшаяся в строю артиллерия подавлялась либо артогнем, либо специальными летучими отрядами гусар и казаков, которым было выдано по три дополнительных пистолета, что существенно увеличило их огневую мощь.
   * * *
  
   В девять утра, командир Третьей Гвардейской пехотной дивизии "Старых" дивизионный генерал граф Кюриаль, вызвал бригадных и полковых командиров: бригадного генерала барона Буайе де Ребеваля, бригадного генерала барона Гро, полковника барона Розе, бригадного генерала барона Мишеля, полковника шевалье Лоред де Лаграса, полковника барон Гарле и бригадного генерала Тиндаля (у них были еще и специальные гвардейские звания, но авторы не хотят излишне утруждать читателя). Обстановка была непонятной. Ставка императора неизвестно куда передислоцировалась и ни вестей, ни приказов от туда не поступало, а вестовые посланные на поиски не возвращались. По слухам был полностью разгромлен корпус Понятовского, везде гремела русская артиллерия и в боевых порядках русской армии, то там, то тут возникали корабельные мачты (хорошо хоть без парусов).
   А в это же самое время, мичман гвардейского экипажа Вальронд, увидел наконец в окуляре подзорной трубы. Стройные ряды синих мундиров, белых жилетов и медвежьих шапок. Дав команду сигнальщику. Мичман отрепетовал приказ в рупор. Стоящему внизу наготове конному вестовому из приданной казачьей сотни. И через десять минут, французские гвардейцы услышали свист сотен полупудовых бомб.
   К одиннадцати утра, Русские кавалеристы Платова, Уварова, Корфа, Сиверса, нанесли по Старой гвардии окончательный удар, "Старые" были весьма потрепаны артиллерийским огнем и были вдобавок несколько поколеблена вестью об исчезновении Императора и слухам, что на месте императора самозванец, и осталось их едва треть, но держались крепко. Гвардейцы пали все до единого, ополовинив предварительно беспрестанно атакующую русскую кавалерию, но не устоявшую перед русской картечью. Битва распалась на отдельные очаги схваток и до темноты то там, то тут вспыхивали перестрелки с остатками французских подразделений. Не французы (кроме остатков поляков) дружно сделали ноги. Так в принципе закончился поход на Москву Великой армии. Ах, да! "Молодая Гвардия"! Какое-то время она стояла вдоль Смоленской дороги, отражая наскоки казачьей лавы, пока ее идеально стройные каре не опрокинули французские войска, отступающие с поля боя. Поля боя, где "Молодой Гвардии" так и не удалось побывать. С распадом каре гвардейцев поля боя стало безраздельно принадлежать русской кавалерии...
  
   * * *
  
   Штаб-лекарь Балакин (который сыграл в этой истории очень важную роль, о чем вы узнаете в конце нашего повествования), с патрулем военной полиции, подкрепленным дюжиной санитаров, ехал через разромленный французский обозный парк. Судя по лихо разрубленным тентам фургонов и одноколок, тут прошли казачки, но Александра (как командира особого отряда при штабе генерал-девальдигера) интересовали не земные блага, а обоз гвардейских лекарей. Пленный коллега-медик рассказал, что медицинский обоз Старой гвардии, весьма богат медикаментами и ввиду большого наплыва раненых в еще не закончившейся битве, данное сообщение весьма заинтересовал молодого медика. Да и о деятельности Перси, Ларрея и Эртелу, он слышал много, но тут представлялась редкая возможность все увидеть самому и все пощупать руками! Один из полицейских высунулся из фургона и закричал, что его благородие, господин штаб-лекарь срочно нужен тут, так как... но не успел закончить фразу, раздались крики и выстрелы и среди фургонов замелькали синие мундиры и каскетки модели (здравствуй и прощай) Вюртембергской пехоты. Сашка схватил серебряную боцманскую дудку. Висевшую у него на шее, на такой же цепочке и высвистел условную трель. Его особо обученные санитары, стали вытаскивать из седельных кобур, странного вида оружие...
   Двоюродная Сашкина тетушка, престарелая княгиня, была не только заинтересованна в судьбе своего племянника, но и весьма богата и патриотична. Она выбила у Светлейшего разрешение, на то что бы Александр на свой кошт, нанял и обмундировал санитаров своего отряда. Александр, не смотря на гуманную профессию, был любителем редкого огнестрельного оружия, которое коллекционировал, (ибо содержание на учебу от тетушки это позволяло) и, набрав санитаров из излечившихся раненых унтер-офицеров (об этом по его просьбе, тетушка тоже сделала бумагу за подписью князя), он вооружил их на свой кошт, новейшими образцами творчества тульских мастеров, и сейчас санитары-унтера, споро и ловко обнажали стволы тульских револьверных ружей.
   Да, да, дорогой читатель... Не Кольта, который родится то еще через два года, а тульских оружейников.
   Ружьишки, конечно, стоили по горсти золотых червонцев каждое, но действия санитаров на поле боя всегда полны неожиданности, а жизнь и здоровье, они важнее денег.
   Короче, когда взвод Вюртембергских пехотинцев, вместо легкой добычи стал получать частые не прекращающиеся залпы, немцы решили что нарвались на минимум роту русской пехоты и дали было деру, но было поздно, так как деру они дали в чистое поле и тут их санитары и полицейские начали отстреливать как в тире. В результате, десять уцелевших колбасников (трое из которых были ранены), попали в плен и как оказалось, они тут суетились не зря, ибо в фургоне, который нашел Сашкин альгвазил, была полковая казна, а в соседних повозках как раз и находилась искомое медицинское имущество, и даже в качестве бесплатного приложения, перепуганный до посинения французский младший лекарь, которому дали водки и хотели отправить лечить своих бывших союзников, но, француз вдруг стал так пламенно выяснять у Александра, придерживается ли он клятвы Гиппократа, что поневоле вызвал определенные подозрения. Оказалось, что в соседнем санитарном фургоне лежит раненый маршал и никто иной, как Мюрат Король Неаполитанский. Осмотрев раны маршала, штаб-лекарь обнаружил явное входное отверстие от пули, причем выходного не было, пациента явно начинался жар и надо было резать. Из анастезии и прочих антисептиков (впрочем, еще не изобретенных) был только коньяк, из хирургических инструментов, острый как бритва нож Златоустовских мастеров и Александр решился. Французский лекарь, с изумлением следил за руками русского Мэтра и старался не забыть ни его техники, ни русских медицинских терминов, как он позднее писал в своих мемуаров, великие русские военно-полевые хирурги, каждый удачный надрез, называли энергичной фразой - "опьять ньетуда твойю майть", пуля в конце концов была удалена, рана зашита, Мюрат остался пребывать в обществе русского и французского лекарей и коньячного забытия. На восторженный вопрос своего французского адепта, мол, как Мэтр достиг такого совершенства в хирургии, Александр скромно ответил, что тренировался на собаках, а про себя добавил "И как минимум на одном французском маршале". Александр оперировал первый раз в жизни.
   Вобщем, как сказал Александру генерал Кайсаров, вручая ему "Георгия" - "Это вы удачно прокатились к французам господин медикус", посмотрев на его орлов-санитаров и их страшные ружья. Сманил Сашку с отрядом, в свой летучий корпус, с которым полковник Александр Балакин через несколько месяцев вошел в ликующий Париж, но это уже совсем другая история. Равно как и свадьба короля Мюрата, на той взбалмошной княжне из рода Рюриковичей, которая его подстрелила, и на которой он был свидетелем, и последовавший вслед за тем переход через Альпы и Неаполитанский поход... все это будет а потом, а тогда, после сражения, Сашка занялся тем, чем должен был - оказывал помощь раненым, которым не было числа! "Под ружье" поставили и всех пленных французов из медицинской службы Наполеона. Благо большинство из них были преданными своему делу людьми и остались при раненых. За эту кошмарную неделю почти без сна, штаб-лекарь узнал гораздо больше, чем в той книге Энгольма, которую он так и не дочитал - не успел. Собственно говоря, потому и сбежал в летучий корпус Кайсарова, ибо понял, что это все не для него - какой-то конвеер смерти, когда через твои руки за сутки проходят - множество людей - Десятки? Сотни? Он не помнит! Анекдоты мрачных французов-медиков помнит - те такие же мастера мрачно шутить, как и он сам. Это не его! Может лет через десять, двадцать, когда он успокоится и остепенится после лихих скачек и схваток с противником.
   Что ему понравилось? Французская армия, единственная, располагала реально существующей и слаженно работающей системой эвакуации раненых. Один из главных хирургов Наполеона - Перси, очень четко понимал свое предназначение медицины во время войны, и неустанно беспокоился о создании медицинских пунктов, где только это было возможно. Даже тогда, когда в его распоряжении было минимум средств и инструмента, он организовывал оказание помощи потоку тяжелораненных, нуждавшихся в ампутациях и перевязках. Для эвакуации раненых и транспортировки необходимых материалов, он использовал все, что только могло передвигаться в конкретной обстановке: телеги, лодки, сани... Именно барон Перси был первым, понял важность и необходимость первичной медицинской помощи, и постарался максимально приблизить ее к линии огня. Он учредил медицинское сопровождение армии в виде легких повозок, получивших в войсках за свою характерную форму прозвище "Wurst" ("колбаса"). "Колбасы" Перси представляли собой длинный ящик, обитый кожей и установленный на двухосной повозке. Верхом на ящик садилось восемь хирургов и четыре санитара. Таким образом, они доставлялись к передовым линиям войск, где сразу же приступали к исполнению своих обязанностей. Охраняли такой экипаж четыре верховых. С места боя "колбасы" вывозили в прифронтовую полосу легкораненых, способных к самостоятельному дальнейшему передвижению.
   Но совершенно искреннюю зависть вызвали медики гвардии и их оснащение! Его придумал барон Ларрей главный хирург гвардии. Именно он создал медицинское подразделение "Ambulance volante" ("летучая амбулатория"). Подвижные полевые перевязочные отряды, снабженные легкими рессорными экипажами, отличаясь большой мобильностью, могли двигаться совместно с авангардом. В гвардии фургоны амбулансов использовались для перевозки раненых на дальние расстояния. Лазаретные фургоны имели два окна; колеса имели рессорную подвеску; кучер сидел на одной из двух лошадей, которые везли экипаж. Для размещения тяжело раненного военнослужащего, фургон отпирайся сзади, и из него выдвигался кожаный матрас на колесах, который клали на землю. Стараясь не причинять лишней боли, чуть приподняв раненого над землей, его укладывали на матрас, который затем втаскивали в экипаж с другого конца. Фургоны Ларрея были нескольких видов - двухколесные и четырехколесные экипажи. Первые были рассчитаны на прием двух раненых, вторые -- четырех. Может это было и свинством с его стороны, но Балакин через Кайсарова организовал конфискацию требуемого числа фургонов Ларрея, пока на них не наложили лапы другие.
  
  
  
   Финал от Ольги
   Как погиб Император Франции? Достоверно никто не знает. Русских этот вопрос поначалу мало интересовал - все были уверены в том, что на стороне французов никчемный самозванец, и гораздо большую ценность для русской армии представляли французские маршалы, каждый из которых мог попытаться стать Новым Императором Франции. Большинство участников сражения (с русской стороны), считают, что скорее всего данное событие произошло по схеме: "Взметнулась шашка - раз, два и отлетела голова".
   То, что он погиб - это, несомненно - "старая гвардия" была абсолютно деморализована смертью своего вождя и не сыграла никакой значимой роли в сражении....
   Но, когда страсти улеглись, и в Петербурге запахло наградами, то на роль победителя хранцузского узурпатора стал претендовать целый сонм персон. Первым был разумеется сам Растопчин! Именно его ОСОБЫЙ ОТРЯД, благодаря ЕГО ЧУТКОМУ РУКОВОДСТВУ... Гнуснейший Буанопартишка, этот корсиканский карлик... Растопчин якобы даже привез с собой клетку для поимки французского императора. ТУ САМУЮ, в которой Емельку Пугачева возили... кованную еще златоустинскими мастерами... И со слов Растопчина, он уже самолично поймал Буанопарта, и лично заковал в кандалы, и лично запер семь стальных замков в клетке, но тут... Мост, по которому везли клетку через речку Колоча, был подпорчен разбушевавшимися слонами. Разумеется, в момент проезда телеги с клеткой, мост рухнул, и телегу вместе с клеткой быстрое течение реки утянуло на глубину. Искали баграми и якорями-кошками - но так и не нашли! И туда же в речку с моста рухнула телега с частью казны... Разумеется несколько бочонков с золотом!
   Да бог с ним с золотом! Клетка с Буанопартом - ее-то жаль! Люди-то русские, люди-то добрые, вставали на смертный бой и кровь проливали! Чтоб его могли честному народу в Москве и Петербурге показать! А он гад, утоп! Говорите, в Колоче - глубина всего по пояс? Так не везде же! Есть места и поглубже! И свидетели есть! Досада-то какая! Прям засада сплошная!
   Вторым претендентом, точнее претенденткой, была та самая княжна из рода Рюриковичей.... Среди клубов порохового дыма к их отряду пристроилась новенькая. Тоже в красном плаще ополченца. И все бы ничего, но, почти как в песне, про чужую пуговичку, подозрения у амазонок вызвала пустяшная мелочь - неправильно налепленная мушка. Всего лишь не на ту сторону лица. Пустяк? Для мужчины да, а для женщины... для женщины любая женщина всегда первоначально расценивается, как потенциальная соперница. И только потом, когда о потенциальной сопернице узнается больше, женщина считает ее менее опасной, но тоже... соперницей ... А тут... немолодая дама в седле с мушкой кричащей: "Я НА ВЫДАНЬЕ!". Какое к ярославским лешим выданье? В таком возрасте только внуков нянчить или цветы на могиле скончавшегося от старости мужа поливать!
   Дальше - больше! Традиционное: "А ты чьих, собственно говоря, будешь?". А там... Говорят, что половецкие девы-воительницы, умели лихим сабельным ударом разрубать мужчин-воинов от мошонки до плеча. Причем как пеших, так и сидящих в седле. Мужчины, привыкшие отражать сабельные удары в другом направлении - сверху вниз, на действия половецких девушек очень обижались. Возник даже специальный термин - "половецкие пляски", где одна группа имитировала в танце удары снизу вверх, а другая группа танцоров имитировала их отражение. Но все было тщетно - половцы завоевывали все новые и новые территории. Они бы завоевали и Европу, если бы не Русь. Именно русские витязи поняли, что лучше не ждать, пока тебе отсекут все самое нужное, а по-быстрому жениться на обладательнице "неправильного" удара. И половецкая экспансия на запад захлебнулась... (Может зря?)
   Был ли зарубленный княжной безусый незнакомец Императором Франции? Да кто ж знал, как этот император выглядит? Телевидения не было, фотографий - тоже. Живопись была. Но кто станет заказывать себе портрет супостата? Лучше уж своего Государя, со всеми регалиями. Но достоверно известно, что зарубила княжна какого-то французишку и именно половецким ударом - снизу вверх!
   Был и третий претендент. Но ему однозначно ничего не светило, ибо он был самым натуральным сиволапым мужичьем из числа немногочисленных некрепостных крестьян. Феропонт Добрейший, сын Агафона. Записался добровольцем. Как следовало из описания его подвига - вооруженный пикой, протыкал французов по три за раз. Напротыкал то ли три дюжины, то ли пять дюжин. То, что по три за раз - сомнений нет - все описания внешности Феропонта практически схожи: классические 90-60-90 (высота, длина (расстояние от лопаток до груди), ширина в плечах)... только в дюймах! Говаривали, что пахал он плугом поле без лошади! Брал в руки плуг и пахал. Мог он убить Наполеона? Разумеется, мог! Даже без пики! Если б встретил - точно убил бы - только вот встретил или нет - вот в чем вопрос!
   Калмыки, якуты, нанайцы - у них тоже объявились герои, лично убившие Наполеона. Откуда взялись при Бородино якуты и нанайцы? Оттуда же, откуда взялись одесские евреи и энергичные буйные фиииинны - из народного фольклора и воображения национальных историков! "Таки Бонни сейчас заплатит нам по векселям, или мы подожжем Москву, и ему нечего будет брать?". Смешно? Если смешно, то про отряды финских лыжников-кукушек, перестрелявших с деревьев всю Старую Гвардию мы лучше промолчим...или отошлем читателей к "научно"-"историческим" "исследованиям" Рюйикалло Пуккинена "Бородинская слава сынов Суоми".
   Французы же, когда все закончилось и страсти улеглись, тоже создали немало легенд про Бонни. И про Бородинское сражение. Кто-то, кажется Виктор Гюго в своем романе "Двенадцатый год" написал о том, что Наполеон сумел сбежать на остров Святой Елены, где в течении нескольких лет провел детальный анализ причин своего поражения, а затем стал готовиться к реваншу, но как всегда вмешалась злодейка судьба и ... Братья и их сыновья Дюма наструячили почти четыре десятка романов про эпоху Наполеона. И разумеется "повесили свою картину на гвоздь истории". Именно с их подачи стала гулять версия, что Наполеон был отравлен с помощью начиненного ядом персика, княжной Ольгой, которая таким злодейским способом отомстила за смерть своего возлюбленного-калмыка - наемного убийцу, пытавшего убить императора с помощью отравленных стрел при Аустерлице.
  
  
   А вот смерть Богарнэ... Нет, тут тоже все очевидно. Был вице-король, и не стало вице-короля. Лишился головы. Но вот как лишился? Был ли так называемый подвиг княжны Ольги или речь идет о роковом стечении обстоятельств? По мнению Государя Императора подвиг был, и Орден_____, которым наградили княжну является официальным доказательством. Но... свидетели гибели Богарнэ утверждают, что выстрел княжны из штуцера был мимо, и пуля разнесла на кусочки какую-то аптекарскую емкость, притороченную к седлу личного лекаря вице-короля. Евгения Богарнэ забрызгало с ног до головы чем-то красным, и со стороны действительно могло показаться, что он весь в крови. Но он был целехонек! Лекарь говорит, что в той фляге было вино, настоянное на смеси трав - боярышника, кошачьей мяты, пустырника и еще каких-то. Да, что говорить? Даже сама княжна, в своих воспоминаниях, отрицает тот "золотой выстрел"! Вот, что она пишет:
   "Запоздали мы с эвакуацией цирка, из нашего Беззубово. И все из-за меня! Думали хранцуз далеко, а он... ПапА ради меня старался. Все надеялся, что хранцуза остановят, вот и потакал моим капризам. Даже согласился выкупить у владельца цирка, Элефанта Дурова, Нельсона и Елизавету. Тот поначалу артачился, но увидев, что и Нельсон и Елизавета едят у меня с рук - махнул рукой. И ПапА и Дуров этот уже почти ударили по рукам и о цене договорились, когда примчались посыльные от Михаила Илларионовича с указанием эвакуировать поместье.
   Ну, родным, домочадцам и крепостным - им что? Быстро на телеги и в ближайший лес. А Цирк? Это ж нужно шатер убрать, зверей по клеткам, клетки на повозки... А я - разве могла я бросить Нельсона и Елизавету, если папенька их уже почти для меня купил? Замешкались. А тут французы. Стало ясно, что путь на восток отрезан, и лучшее, что оставалось сделать - укрыться в ближайшем лесу.
   Два дня прятались, и слышали, как где-то там за холмами грохочут пушки и трещат выстрелы. А потом загрохотало совсем рядом - в нашем Беззубово. Загрохотало так, что перепугались все - и я, циркачи, и звери. Слонам хватило пары минут, чтобы сломать клетки из шанхайского бамбука и, оглашая окрестности трубным ревом, рвануть напролом через чащу. От рева слонов перепугались и мои тигры, и тоже прижав уши и посидев пару секунд, помчались куда-то в чащу. Я, разумеется, вскочила в седло и следом за ними, совершенно не отдавая отчета в том, что могу оказаться на поле битвы.
   А именно туда и вынес меня мой Орлик! Когда я осознала, где очутилась, то чуть не грохнулась в обморок, хотя с детства не была из слабонервных. По равнине метались какие-то пехотинцы и всадники в разноцветных мундирах. Кто-то стрелял, кто-то просто бегал. Нет, если бы я была на балу в Санкт-Петербурге, то стала спокойно и не спеша рассматривать и мундиры, и знаки различия, чтобы определить наиболее достойных кавалеров, от которых стоит принять приглашение на танец. Но это был не бал и уж тем более не Императорский Прием. Я верхом на Орлике, в амазонке, с отцовским штуцером среди легионов вооруженных людей, которые стреляют друг в друга. И, по этому же полю, мечутся обезумевшие слоны из цирка Элефанта Дурова и мои Нельсон с Елизаветой...
   Я старалась не терять тигров из виду, и избегать столкновений с большими группами людей в мундирах, но делать одновременно и то и другое получалось плохо, и расстояние между мной и моими кошками медленно увеличивалось. Почему я выстрелила? Мне показалось, что один из всадников направил сверкающий на солнце пистолет в сторону Елизаветы. Расстояние было слишком большим, и я не попала во всадника, а попала в круп коня его соседа, от чего брызнула кровь. А потом, буквально спустя минуту, Нельсон и Елизавета с каким-то жутким воем-ревом прыгнули на того, в кого я не попала. Потом мне рассказали, что это был какой-то вице-король, и что его раздавило собственным конем. Остальная группа всадников на обезумевших конях в панике рассеялась по окрестностям.
   Наверно, я совсем потеряла тогда страх и рассудок, ибо не нашла ничего лучше, чем устремиться в сторону тигров, которые невзирая на звуки боя замерли над телом лежащего на земле человека (его конь, раздавив всадника в конце концов встал на ноги и тоже стремглав исчез в облаках порохового дыма), и совершали какие-то странные движения.
   Похоже, что причиной безумства моих больших кошек, была настойка валерианы на вине, которой был облит мундир раздавленного француза ..."
   Упоминал ли перед своей смертью Евгений Богарнэ, сидя верхом на опрокидывающейся под тяжестью двух тигров лошади, проклятый знаменитый русский гололед, или все же удивленно произнес: "Цирк уехал, а тигры остались?". Первое, скорее русский анекдот из целой серии тех, которые сочинили в России после войны, а второе ближе к истине и именно эту фразу якобы расслышал оставшийся в живых личный лекарь Богарнэ. Он же, спустя пару лет после этой драмы, доказал личным примером что тигры, как и все кошки становятся безумными от запаха настойки кошачьей травы. По счастью он тогда выжил, хотя и стал калекой и оставил свои воспоминания...
   Пока крепостные из Беззубово, Шевардино, Логиново и других окрестных сел и поместий, весело матерясь, осваивали новое для русского мужика занятие под названием "ловля перепуганных слонов", гоняя этих самых слонов по буеракам, холмам и весям, пока русская кавалерия, так же весело матерясь, гонялась за нефранцузскими остатками французской армии, во все стороны света скакали гонцы с вестями, новостями и известиями. К несчастью для Ротшильдов, телеграфа в то время не существовало, и новости распространялись в большинстве своем под перестук лошадиных копыт. Были, конечно же, и голуби, но еще Гоголь заметил, что не всякий голубь... Это вам не Франция, где лес можно за полчаса пешком обойти! Хищных птиц столько, что... Ротшильдам не удалось наварить денег новостях, ибо они слишком поздно о них узнали, из-за чего, собственно говоря, в мире так и не узнали о Ротшильдах. Но зато вот все Европы ужаснулись, узнав о смерти маленького корсиканца. Или не все? Разумеется, то там, то сям начали делить будущую власть и строить планы по разделу Империи Наполеона. Но еще больше, чем гибель Наполеона европейцев ужаснул тот факт, что вся французская армия сгинула на просторах России - Березину в обратном направлении не пересек никто. Это не укладывалось в головах европейских обывателей! Не укладывалось по одной простой причине, о которой потом скажет классик - "дистанции огромного размера". Многочисленным разрозненным отрядам наполеоновского войска предстояло проделать обратный путь длиной в ДВА МЕСЯЦА! Отсутствие централизованного командования затрудняло объединение многих отрядов - поляки не хотели подчиняться французам, прусскаки итальянцам, а те в свою очередь игнорировали вютенбергцев. Малая численность отрядов снижала их боевую устойчивость и провоцировала преследовавшие их летучие отряды, а также партизан на более агрессивные и наглые действия. Самые умные и находчивые - просто дожидались первого встреченного русского офицера, а иногда и просто местного жителя и сдавались в плен. Самые глупые упорно шли на запад, забывая, что "конный пешему не товарищ". Как следствие - несколько полков казаков и гусар захватили французские магазины и лишили остатки французской армии снабжения*. Дорог в России того времени было раз и обчелся. Шаг вправо, шаг влево - даже Сусанину завидно станет. Собственно говоря, и стало! И есть подозрение, что не всё нам рассказывают современные историки про эпоху Ивана Грозного, Бориса Годунова, Минина и Пожарского. До рождения товарища Сталина оставалось еще 67 лет, а Катынь уже собрала свои первые жертвы среди поляков. Два польских эскадрона, сумевших избежать засад и обошедших Смоленск с севера и юга, погибли в болотах Катыни. Роковая случайность? Или та самая точка невозврата? Есть здесь что-то мистическое! Болот в той местности практически нет! Одно или два. Но поляки ухитрились разыскать их в лесу и героически там утонуть...
  
   Лес около Катыни. "Круль" Жечи Посполитой Юзеф Понятовский. Думы о Родине-матке боска и о себе, разумеется.
  
   "Бульдоги под ковром" - эту фразу придумал известный аглицкий классик, пытаясь охарактеризовать собратьев-англичан в высшем свете... Хорошо, что он не был близко знаком с поляками...
   Юзеф Понятовский сидел на барабане и держал в руках последний приказ Императора. Приказ, который он не выполнил. Сидение на барабане не придавало ему ума, и не увеличивало его талант, но что поделать, если Президент Расеи Беня Эльтцин играет в теннис? Будем играть в теннис, хорошо хоть не на горных лыжах кататься! Лыжи Юзеф откровенно не любил. Особенно горные. Насчет лыж и тенниса - шутка. Насчет барабана - нет! Законы карьеры в свете едины для всех времен и народов! Все мы сейчас насмехаемся над императором Нероном, который не умея петь, сгонял на свои концерты всю знать Рима. Однако римское право, которым мы так восторгаемся, не более, чем сказки для идиотов - римляне по нему никогда не жили - тот же Нерон по собственному произволу гнобил римскую знать, которая не хотела слушать его песни. Но много ли он сгнобил? Одного-двоих - не более того. Всем остальным его пение понравилось. А самые шустрые и ушлые запели сами!
   Именно поэтому и сидел Юзеф на барабане. Императора уже нет. Или почти нет. Но разве это важно? Сейчас, сидение на барабане в холодном осеннем Смоленском лесу хоть как-то возвышало его над подчиненными. Да и сидеть на барабане приятнее, чем на холодной земле. Сидел и насмехался над своими подчиненными - генералами Домбровским и Зайончиком. Тогда, шесть лет назад, они пытались его, Юзефа, задвинуть. И им почти это удалось. Они бы сожрали бы его целиком, если бы император Франции не был так слаб на передок. Слишком любил он добиваться расположения светских красавиц. Видимо компенсировал тем самым неудачи юности, когда его осмеивали за маленький рост. Именно на этой страсти к женщинам, Юзеф тогда и сыграл. Варшава тогда давала грандиозный бал по случаю прибытия императора. Юзеф был не в фаворе и был, что называется на задворках бального зала. В компании с графиней Марией Валевски и ее престарелым мужем. Графиня была молода, обладала утонченным лицом и завораживающим хрипловатым голосом. Это голос и зацепил императора, когда ему представляли графиню. И Юзеф это заметил. За ту четверть часа, которая оставалась до объявления первого танца, он сумел, что называется провести "агитационную работу", пустив в ход и свое обаяние утонченной внешности и манер, и толику патриотизма. Впрочем, поговаривают, что графиня и сама была не дура. И замуж вышла именно из циничного расчета - богатый и престарелый муж, мог сделать ее вскорости богатой и влиятельной вдовой, умерев естественной смертью по причине биологической старости. Но история эта со временем обросла красивыми патриотическими легендами. Так или иначе, но к тому времени, когда главный церемониймейстер императора Дюрок подошел к графине, и передал приглашение на танец от Наполеона, та стала ломаться и набивать себе цену.
   Наполеон стал писать графине записки, приглашая на близкое интимное свидание, но графиня молчала, набивая себе цену. Тогда-то Наполеон и вспомнил о Понятовском, и стал организовывать свидание с графиней через него. И "о чудо!" - графиня немного поломалась и посетила спальню императора. "Сутенер Его Величества"? И что с того? "Париж стоит обедни" - так сказал один из французских королей ПРЕДАВ СВОЮ ВЕРУ. Понятовский свою веру не предавал, и Родину, кстати тоже.
   А потом пошла "масть". Пока идиоты вроде Домбровского и Зайончика "стяжали" славу на поле боя, он, Юзеф, сумел влезть без мыла в... душу Императора. Главное что? Быть гибким и уметь прогнуться. Вовремя прогнуться. Во время второго визита Бонапарта в Варшаву, Юзеф с ходу "лег" под Императора и предложил положить в основу управления возрождаемой Польши личную власть Бонапарта или, по крайней мере, одного из членов его семьи. Не подлежит сомнению, что столь откровенно и цинично продемонстрированное лизание, пардон - лояльность, произвела благоприятное впечатление на высочайшего собеседника, и на Наполеон "дал добро". Уже в начале 1807 года император учредил в Варшаве Правительственную комиссию (фактически Временное правительство), в которой Юзефу Понятовскому достался портфель военного министра. Вот так-то! Кто первым поцеловал начальника в зад - тому и тапки!
   И после этого он никак не зависел в своем положении и службе от влиятельных недоброжелателей. И, в первую очередь от поляков, служивших во французской армии - Домбровского и Зайончика! Он был выше их по статусу! Конечно, удалось далеко не все. Юзеф понимал, что полного доверия еще не заработал. Наполеон, всегда тщательно продумывавший свои действия, обеспечил высшую форму надзора и контроля за действиями новых польских властей. После заключения Тильзитского мира он назначил гуаляйтером, то есть генерал-губернатором образованного герцогства Варшавского неприступного и неподкупного маршала Даву. Даву командовал всеми французскими и польскими войсками, крепостями и гарнизонами на территории герцогства, обладал полнотой высшей военной и административной власти.
   Стоп-стоп-стоп! - закричит читатель. - Все ведь это уже было! Тьфу, то есть уже, то есть еще будет! В исполнении австрийского художника-вегетарианца Адольфа Гитлера! Да. Именно так. Гитлер смайстрячил римэйк Наполеоновского похода. Даже дата начала почти совпала - наполеон начал 20 июня, а Гитлер - 22 июня. И у того и у другого было три группы армий (армии). Но ведь Гитлер презирал французов! С чего ему копирайтить французский план? Так он и не французский! Кто выиграл от наполеоновских войн? Великобритания! Именно она с минимальными затратами обнулила французское морское могущество и почти на столетие стала единственной морской империей. Однако рассмотрение сотрудничества Наполеона с англичанами выходит за рамки нашего повествования, и мы вернемся к думам Понятовского перед Бородино.
   Тогда Понятовскому пришлось нелегко. Гауляйтер Даву никогда и никому не старался понравиться. Служить под его началом было очень трудно. Ему всюду постоянно мерещилась "антинаполеоновская деятельность". Вот и отношения с военным министром герцогства сразу же не сложились. То "железный маршал" потребовал от князя объяснений, почему тот украсил ливреи своих лакеев эполетами, "такими же как у французских генералов". Ну как объяснишь, ему, что блеск золота - отличительная черта польской шляхты? И что по поляку судят по тому, как одеты его слуги!
   А это расследование "о причинах и мотивах введения в кавалерийских частях герцогства австрийского боевого устава"? Попахивает заговором! Уж не для того ли, чтобы все полки и эскадроны "в нужный момент" перешли на сторону врага и действовали заодно с ним по единому регламенту? И пошли доносы императору... Разумеется, доверенные люди Юзефа их перлюстрировали, и Понятовский помнил самые красочные цитаты о себе: "ведет себя как женщина, ненавидящая французов и Францию", "пользуется своим влиянием и положением, чтобы назначить своих сторонников на все важные посты. Такое правительство будет отражать не столько национальные интересы, сколько интересы одной партии, и я повторяю, что эта партия не будет профранцузской", "дом военного министра - центр интриг и заговоров, что известные эмигранты и заговорщица мадам Вобан часто посещают его дом, и что князь такой же враг Франции, как и Наполеона". Служебные встречи Даву и Понятовского превращались в сплошные скандалы, где невозмутимый "железный" Даву обвинял князя чуть ли не в государственной измене. И после каждого такого скандала строчил Наполеону все новые доносы, на которые император отвечал стандартно: "Кузен мой должен как можно меньше вмешиваться в дела польской армии". В конце концов сломался и Даву... Понятовский усмехнулся, и направил свои мысли к приказу. Теперь этот приказ имел несколько другой смысл. Юзеф скомкал "императорскую волю", подложил под кучу досок разломанного зарядного ящика, досыпал пороха и чиркнул огнивом. Ярко заплясали языки согревающего пламени. Можно протянуть руки к разгорающемуся костру и, наконец, согреться. А еще, впервые, есть время подумать. И вспомнить...
   Жар костра наконец начал согревать, две чарки анисовки стекли по пищеводу в изголодавшийся желудок и растеклись теплом и негой по всему усталому телу. Мысли стали легкими и ясными. Пламя костра, адъютант, суетливо жарящий на лезвии штыка куски мяса, отрезанной от павшей лошади - все это отошло куда-то в сторону. В памяти всплыло то самое утро и тот самый приказ. Сказать, что поставленная императором боевая задача, просто страшила Юзефа, значит не сказать ничего! Одно дело участвовать во всеобщей свалке, вроде Смоленского сражения, а другое - САМОСТОЯТЕЛЬНО выполнять поставленную задачу. Для первого требуется смелость и бесстрашие, для второго - талант полководца. Смелость у Юзефа была, а вот с полководческими талантами был напряг, несмотря на наличие определенного боевого опыта.
   Боевое крещение Понятовского было неудачным. Тогда, в далеком 1788 году прямо с Венской премьеры моцартовского "Дон Жуана" он отправился на турецкую войну. При штурме Шабаца он в числе первых добровольцев идет на приступ и получает опаснейшее пулевое ранение. Его жизнь спас простой хорватский солдат Кернер, позднее многие годы служивший Понятовскому. Выкарабкивался он долго. Врачи поначалу думали, что Юзеф навсегда останется инвалидом, но молодой организм победил. Но эта смелость сделала его 2-м полковника императорских шеволежеров! В 1789 году сейм Речи Посполитой призвал всех соотечественников, служивших в иностранных армиях, вернуться в Войско Польское. Юзеф не хотел ехать, но ему намекнули, что Вене требуется "свой человек в Гаванне". И в октябре того же года он становится польским генерал-майором и шефом "пешей гвардии Коронной".
   Дальше в его биографии короткая война. Он - КОМАНДУЮЩИЙ АРМИЕЙ! Ему еще нет и тридцати! Из боевого опыта - та злополучная атака Шабаца. И все! Первая война была короткой - воевали против реакционной Тарговицкой конфедерации (союз польских магнатов). Ничего сложного не было. Только собирались начать, как пришла русская армия. С ней воевали другие и к счастью недолго - польское правительство очень быстро капитулировало, и Юзефу не пришлось опозориться в какой-нибудь битве как командующему армией. После капитуляции польского правительства он в 1793 году уехал в Вену. Но Вена же и направила его обратно в Польшу, чтобы поддержать восстание Костюшко против России и Пруссии в 1794 году. Тогда ему опять повезло - он командовал дивизией, защищая Варшаву от прусских войск. Правда пруссаки и особенно не старались - их было в три раза меньше, чем поляков, и они просто блокировали силы восставших, обеспечивая действия русской армией под командованием Суворова. По счастью, Понятовский с ним не встретился. Восстание было подавлено, а Варшава сдалась сразу же, как армия Суворова подошла к ее окрестностям, и Юзеф опять уехал в Вену.
   Три года веселья в столице пролетели незаметно, равно, как и незаметно вдруг вспыхнула звезда Наполеона. И он опять в Польше. И опять в роли "свадебного генерала", собирая по заданию Австрии под свои знамена всех поляков, которые ненавидели Россию. Проблем с этим не было - после поражения восстания польская шляхта, как самая бандитская и отмороженная часть польского общества, не видя в самой Польше возможности для новой борьбы, все свои надежды возложила на Францию, благодаря которой поляки надеялись на восстановление Польши. Дальше метание между Пруссией и Россией, чтобы те ничего не заподозрили. Встреча Мюрата и готовность ударить в спину пруссакам. Преодоление неприязни Императора и Даву на шее.
   Еще летом 22 июня 1808 года Даву настрочил очередной донос императору: "Я постоянно думаю о князе Понятовском. Пушечный залп изменил бы его, так как до сегодняшнего дня его поведение было неискренним... Мне кажется, что в случае войны с Австрией он не будет внушать во мне недоверие". Именно поэтому, маршал Даву, фактически создавший, вооруживший и обучивший новое Войско Польское (недаром в гербе Даву присутствуют "червленые леопардовые львы, вооруженные польскими пиками"), отправляясь с французскими войсками из Варшавы в Бреслау для борьбы с пруссаками, забрал с собой почти всю польскую армию, оставив ему, Юзефу, 12 тысяч человек для обороны Варшавы.
   19 апреля 1809 года австрийская армия под командованием эрцгерцога Фердинанда численностью 30 тысяч человек вторглась в герцогство. Понятовский со своими малочисленными войсками - около 12 тысяч человек - абсолютно тупо и глупо вышел навстречу, вместо того, чтобы организовать оборону города. Схватка между обеими сторонами произошла у Рашина 19 апреля 1809 года. Понятовский сделал то, что умел - повел поляков в тупую лобовую атаку на австрийцев. Если называть вещи своими именами, то Юзеф пытался забросать противника трупами своих соотечественников. Почти получилось. Все офицеры его штаба выбыли из строя. Он, Юзеф, лично с ружьем в руках водил в штыковую контратаку батальон 1-го пехотного полка.
   Увы, но пиплы (их тушки) быстро закончились, и полякам (тем, что остались после бойни) пришлось быстро отступить. На следующий день у городской заставы на Аллеях Иерусалимских Понятовский вел переговоры с австрийским главнокомандующим об эвакуации Варшавы. Остатки Войска Польского обороняли его собственный дворец под Блахой. Австрийцы дали возможность ему отступить за Вислу. И Юзеф двинулся с остатками армии на юго-восток, в австрийскую Галицию, в расчете на пополнение за счет проживающего здесь польского населения. Разумеется, таких идиотов практически не нашлось, но дело спас сам Наполеон, разгромивший основные силы Австрии. Это дало возможность, остаткам варшавского гарнизона под командованием Юзефа, пройти победным маршем "освободителей" Польши по маршруту Грохов, Радзимин, Гор, Люблин, Сандомир, Замостье, Львов, Краков, Варшава.
   И вот, человеку, имеющему только опыт лобовых атак и забрасывания противников трупами, поставлена самостоятельная задача: выбить аццких большевиков, пардон диких азиатов-русских с занимаемой позиции. Что может сделать такой командующий? Правильно поставить боевую задачу подчиненным!
   "Мы войдем через Москву с ее брошенными сокровищами, и никто не покинет ее, не получив части их!".
   И получил в ответ радостное: "Да здравствует Польша!", "Да здравствует наш вождь!", "Да здравствует Отчизна!"
   И более 10 тысяч поляков (28 пехотных батальонов) при поддержке 50 орудий, а также 3 гусарских полка двинулись вперед в деревню Утица, путь в которую лежал через Утицкий лес. Лес, у которого, как выяснилось чуть позже, были защитники. Защитники покруче мифических ушастых торкнутых эльфов и тех, кто вместе с Юрием Шевчуком защищал Химкинский лес от Лужкова, вооруженного топором и кепкой. Но кто ж знал тогда об этом? А что теперь? Слева Днепр, справа Смоленская дорога. Между ними леса и болота. На дорогах свирепствуют казаки, в лесах банды русских партизан. Путь один - через болото! Там где никто не ждет! Он вернется в Польшу, соберет новую армию, найдет новых союзников и воскресит Польшу...
  
  
  
   А затем настало время собирать камни. Больше всего данному обстоятельству "радовались" поляки. Точнее сказать радовались, ибо "радовалась" только мятежная шляхта. Александр Первый своим весьма рискованным указом даровал вольную и землю крестьянам мятежных польских провинций, призвав их ловить и передавать законным русским властям своих мятежных бывших хозяев.
   * Во время кампании солдаты и унтер-офицеры наполеоновской армии должны были ежедневно получать 750 грамм хлеба, испеченного из смеси пшеницы (3/4) и ржи или ячменя (1/4); 30 грамм риса или 60 грамм сухих овощей; 240 грамм свежего мяса или 200 грамм солонины; 16 грамм соли. По усмотрению командующего солдатам выдавали вино по 250 грамм или водку по 62,5 грамм, а в жаркую погоду -- еще и литр уксуса на 20 человек. Рационы, иногда менялись. 5 мая 1811 г было предписано выдавать солдатам армии в Германии 875 грамм хлеба. 62,5 грамм риса или 125 грамм овощей, 312 грамм мяса, бутылку вина или пива. В походе хлебный рацион на два дня убирали в ранец, а еще столько же привязывали сверху, что было весьма неудобно. Сырое мясо выдавали порциями сразу на 8-10 человек, один из солдат заворачивал мясо в промасленную тряпку и нес его. Вареное мясо резали, и каждый получал свою долю. Разумеется, обозы с продовольствием частенько отставали в пути, и солдаты грабили местное население... если их было больше, чем местного населения...
  
  
   Из Указа Его Императорского Величества Александра Первого:
   "... в знак заслуг пред Отечеством нашим, возвести мещанина Ферапонта Мотыжного в дворянское сословие, и наградить Орденом Андрея Первозванного..."
  
   Лучи недолгого декабрьского солнца весело поблескивали на бриллиантах ордена Андрея Первозванного. Стороннему наблюдателю со стороны могло показаться, что на груди обладателя ордена горит яркая звезда. Но сторонних наблюдателей не было. Он был один в этом большом пустынном зале. Маленький человек во французском мундире. Маленький человек в огромном особняке. Нет, конечно же, была и прислуга, но... Император поморщился, вспомнив, ее, прислуги, надоедливость.
   Без пяти двенадцать. Значит, еще есть пять минут. Пять минут, в течение которых он может насладиться одиночеством и полюбоваться сверкающим заснеженным полем с темной стеной леса вдали. Странно, что он уроженец Корсики так любит эти заснеженные пейзажи этой холодной и варварской страны. Почему он, император Франции, считает эти пейзажи своими родными?
   Ответить на этот вопрос Император не успел - двери в зал распахнулись, и раздались шаги. Да. Двенадцать. Опять эти клистирные трубки со своими надоедливыми процедурами! Когда же они от него отстанут?
   - Ваше Императорское Величество! Извольтес на процедуры....
   Из Указа Его Императорского Величества Александра Первого:
   "...в знак заслуг пред Отечеством нашим, переселить душевнобольного дворянина Ферапонта Мотыжного, мнящего себя Морисом-Наполеоном Буанопартом из Тушинского дома умалишенных в дарованную усадьбу Гребнево под постоянный медицинский присмотр и назначить пожизенный пансион в размере..."
  
   []
  
   ОТКУДА ВЗЯЛСЯ МОРИС БОНАПАРТ
  
   А история эта началась за месяц до происходящих событий, когда Ахтырцы ротмистр Махров и штаб-ротмистр Орлов, прибыли в Москву, что бы по приказу командира полка майора Ильиченко, найти обоз, не дошедший до полка в Смоленске. В Москве у них был старый приятель, студент-медикус Сашка Балакин. Познакомились они с ним, еще, будучи корнетами, когда приехали погостить в усадьбу княгине Н., которая являлась двоюродной тетушкой корнета Махрова. Княгиня любила, когда у неё гостила молодежь и в данном случае молодые гусары были приятно удивлены, увидев в усадьбе стайку их юных воспитанниц Смольного института, в ослепительно белых форменных платьях, но, увы, находящихся под присмотром строгой классной дамы. Сашка был двоюродным кузеном княгини, его матушка была княжной-племяницей, вышедшей замуж по любви за армейского лекаря и хотя и не изгнанной после этого из семьи, но заметно потерявшей в статусе. Ну а Сашку тетушка всегда с радостью привечала, любила и даже положила ему не маленький стипендион, позволявший ему уже несколько лет вести разгульную студенческую жизнь. Сначала гусары, конечно, посматривали на молодого медикуса свысока, но когда узнали что он ученик самого Христофора фон Оппеля, и когда он поразил их невиданным ранее рецептом жженки и обыграл в гвардейский штос, отношение стали налаживаться. А лучшим их другом, Александр стал, когда лично разработал и привел в действие план по нейтрализации фроляйн Марте, приставленной к Смолянкам. План был коварен и блестящ и разработан был на основах новейшей медицинской науки - психиатрии, ибо наш друг-медикус еще и слушал лекции доктора Матвея Христиановича Пекена и даже участвовал в написании его знаменитой монографии. Надо сказать что студиоз был не чужд искусства и в отличие от Хлестакова действительно был знаком с хорошенькими актрисами, так что надев сюртук светлых тонов, причесав непокорные вихри и сделав простовато-восхищенное лицо, Сашка подошел к гнетике фроляйн Марте и светски поклонившись и представившись доктором Балакиным, попросил разрешения у её Сиятельства, о совете... фроляйн Марта, которую за её сорок пять лет, первый раз назвали светлостью, растерянно забормотала, что она вовсе не светлость. На что Сашка изумленно воспросив, что, мол неужели, кому-нибудь кроме княгини доверят воспитание столь знатных юных особ, но через секунду сделал понимающе-уважительное лицо и по-немецки прошептал на ухо смятенной фроляйн, что понимает об инкогнито и будет молчать. И сразу перешол к нижайшей просьбе, а просьба заключалась в том, что Александру надо заказать ликеры к игре Князя и ожидаемых в гости генералов, но он в ликерах, мол, не разбирается совершенно, а вот её светлость наверняка знает все о напитках потребляемых высшим дворянством. Очарованная и ошеломленная классная дама была увлечена коварным студиозом в курительную комнату, снаружи её блокировал верный Сашки санитар, и камердинер Митрич, и дальше все уже было делом техники. После третьего сорта ликера фроляйн забыла про воспитанниц, а после пятого вообще обо всем. А белые платья и цветные доломаны, украсили старинный парк усадьбы. Веселым калейдоскопом.
   И вот теперь старые друзья закатились к Сашке на квартиру, которую он снимал от тетушкиных щедрот в Столешниковом (Сашка, кстати, щеголял в мундире штаб-лекаря и готовился отбыть в действующую армию, для организации при штабе генерал-девальдигера, службы эвакуации раненых) и когда прошли первые восторги от встречи друзей и улетели первые фужеры клико, медикус рассказал гусарам об очень странном человеке, которого он наблюдал вместе с доктором Пекеном в Екатерининской больнице. То что человек считает себя Наполеоном, как раз не удивительно, все бедламы Европы кишат Наполеонами, но этот пациент, называющий себя Морисом Бонапартом, братом близнецом Наполеона, действительно похож на него как две капли воды. Морис заявил что все эти годы был при Наполеоне и именно ему император обязан всем своими победами, а теперь хочет убить и именно поэтому Морис сбежал из французского лагеря. Доктор Пекен показал его знакомому полковнику-инвалиду, потерявшего ногу после Аустерлица, так тот, поговорив с мосье Морисом, приказал поставить себе койку в его палате и несколько дней взахлеб с ним спорил, а потом заявил, что в военном деле Морис разбирается лучше любого генерала. Штаб-ротмистр Орлов был дальним родственником фельдмаршала Кутузова и друзья решили рассказать о странном пациенте главнокомандующему. А для усиления эффекта рассказа. Показать написанный рукой Мориса список французских частей и примерное поведение Наполеона, будучи он даст битву на подходе к Москве. Отдельным документом были расписаны все ошибки Кутузова и Наполеона при Аустерлице. Так Морис Бонапарт оказался при штабе Кутузова. Старый фельдмаршал четыре часа общался с французом и, даже сам не понимая иногда отчего, стал следовать его советам. Старый фельдмаршал полностью попал под обояние своего гостя и похоже иначе быть не могло.
   Магнетизм собеседника буквально поражал и сминал волю собеседника, и это была главная тайна человека, называющего себя Морисом Бонапартом. Он мог подчинить себе волю любого человека и убедить его в чем угодно и это удавалось ему не всегда, а только тогда, когда он сам в это верил. И так случилось когда он был Александром Великим, и когда он был Ганнибалом, и когда он был Атиллой.
  
   А что было потом вы уже читали ранее, вот таким каламбуром в стиле АИ, позвольте закончить эту невероятную историю.
  
  
  
  
  
  
   []
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"