Лорд Уиндершир размеренно пил чай из фарфоровой чашки с фамильным гербом. Лицо его выражало абсолютную невозмутимость, но опытный наблюдатель - а Амелия Ватсон таким была - легко бы определил, что благородному любителю благородного напитка до смерти скучно. Иногда в такие моменты лорд, отчаявшись, что что-нибудь произойдет само по себе, был почти готов выбежать на улицу, поджечь афишную тумбу или отобрать у бобби его шлем, но он прекрасно понимал, что такое поведение недостойно человека его положения - а подстрекая к подобным излишествам слуг, можно было ожидать, что в следующий раз они поднимут бунт и без подсказки. Поэтому лорд пил чай, лишь чуть крепче обычного сжимая ручку чашки. Впрочем выражение морды лежавшего у его ног борзого кобеля Рекса выдавало настроение хозяина гораздо лучше лица самого дворянина.
“А вот послушайте-ка, что пишут в газете”, - начала Амелия, словно продолжая разговор. Лорд Уиндершир очень не любил, когда его развлекали специально, поэтому она изо всех сил старалась, чтобы её слова звучали естественно и непринужденно - а с газетным текстом добиться этого было особенно трудно: “Лондонскую публику продолжает покорять удивительное изобретение из Соединенных Американских Штатов, Телефон Александра Белла. Эта поистине чудесная Машина способна передавать человеческий голос по проводам на значительные расстояния с умопомрачительной скоростью посредством Электрического Тока. Телефонами уже оборудованы Полицейские Участки и пожарные части города, несколько платных Телефонов также появилось на улицах Лондона, а некоторые Толстосумы...” - тут Амелия деланно поморщилась - “... могут даже позволить себе установить аппарат дома.”
Девушка прервала чтение и взглянула на лорда. Тот отставил чашку с чаем, и в глазах его зажегся огонёк, означавший, что либо идея ему очень понравилась, либо совсем не по душе. Читая немой вопрос в глазах Амелии, он заговорил, вначале спокойно, но потом всё более распаляясь:
- Нет, я допускаю, что подобное устройство может быть удобным, чтобы вызвать, скажем, пожарную команду или доктора, но такими вещами вполне может заняться дворецкий. Зачем мне прикасаться к этой трубке, я решительно не понимаю. Предположим, я хочу пригласить друзей отобедать со мной - тогда я просто беру бланки приглашений со своим вензелем и пишу “Дорогой Джордж” - Чарльз, Виктория и так далее - “жду вас на званом обеде пятнадцатого августа в три часа пополудни”. Друзья видят, что я их не забыл, понимают, что я всё ещё могу позволить себе писать на дорогих бланках, но главное - что мой каллиграфический почерк остался таким же безупречным, как и раньше. А этот ваш телефон? Да, мой голос не лишен приятности, пусть мне и далеко до великого Гаррика. Но я готов держать пари, что говори в трубку хоть сам Цицерон, на том конце услышат хрипение перебравшего пропойцы с Ист-Энда.
- Зато представьте, как удобно: теперь же вообще можно не ездить друг другу в гости, чтобы поболтать, а просто поднять трубку и...
- “И” что? - лорд Уиндершир взял у Амелии газету и быстро пробежал глазами статью. - “И” попросить какую-то “телефонистку”, чтобы она соединила меня с лордом Чезвиком? Так и вижу: в доме Чезвиков звучит звонок, и Джордж, как породистая гончая, несется к аппарату - поговорить со мной о погоде. Потому что о чём же ещё? Если бы Джордж был у меня в гостях, мог бы похвалить обстановку, или чай, или мой костюм... но поскольку он сидит в своем кресле, пьет свой собственный чай, и уж конечно не видит, во что я одет, ему остается только сказать, что сегодня меня на редкость хорошо слышно - уж не благодаря ли это недавно прошедшей грозе? И я, с другой стороны, также буду лишён возможности посчитать, сколькими конями запряжен экипаж Джорджа, сколько лакеев у него стоит на запятках, свеж ли цветок в бутоньерке и является ли он всё ещё человеком моего круга.
А если эта ваша “телефонистка” промахнется и соединит меня с другим человеком? “Милая Диана...” - “Пожарная команда слушает”. И что мне прикажете говорить? Извиняться перед этим безусловно, преданным своему делу подданным Ее Величества, но вряд ли джентльменом? Извиняться перед ним за ошибку, которой я даже не делал? Извиняться, чтобы потом они у себя в... ну, этой, каланче? похохатывая, обсуждали, как какой-то болван назвал Тома “милой Дианой”? А учитывая, что владельцев телефонов пока не так уж и много, они могут и догадаться, если не кто был этот... болван, то хотя бы какой Диане он звонил, и леди будет скомпрометирована только из-за того, что какая-то вертихвостка вставила мой штекер не в то гнездо.
Потом, что, если я захочу встретиться сразу с несколькими друзьями? И поиграть с ними, например, в карты?
- Зато по телефону можно играть в шахматы! - вставила слово Амелия.
- По переписке тоже можно. - Отрезал лорд Уиндершир. - И я скорее доверю свои слова старому доброму почтмейстеру и его бравым подчиненным, готовым до последней капли крови защищать тайну моей переписки.
- Даже если в письме всего лишь сказано “Е2-Е4”?
- Особенно если там сказано “Е2-Е4”. То, что вы, простолюдины, называете излишествами, мы, знать, считаем обычными знаками нашей знатности. Я мог бы сам сходить за, э-э, овсянкой в лавку - физически я достаточно развит, и математических способностей у меня достаточно, чтобы проследить, что лавочник даст мне правильную сдачу с фунта. Но стоит мне так поступить, как ко мне перестанут относиться, как к лорду. Всегда должна быть какая-то грань между мной и чернью, будь то стены моего дома, стенки кареты или конверт, в который запечатано моё письмо. Я доверяю чести мундира почтальона, а носят ли мундир телефонистки? Тем паче - провода. Я совершенно не могу быть уверенным, что какой-то журналистишка не прицепится к моему телефонному кабелю, чтобы марать горячие новостишки из светской жизни в своей газетенке.
Уж они-то, писаки, наверняка обрадуются этому изобретению. Даже если не будут подслушивать, станут звонить по десять раз на дню: “Лорд Уиндершир, как вы позавтракали? Лорд Уиндершир, как здоровье вашей борзой? Лорд Уиндершир, что вы думаете о перспективах развития телефонной сети?” Что я думаю? Думаю, что жизнь наша станет более суетной. Появятся тысячи телефонных услуг, о которых доныне никто и думать не мог. Если раньше позволить себе роскошь лениться могли только лорды, то теперь - любой, у кого есть телефон. Лень выглянуть в окно? Звони в метеорологическое бюро. Нет сил взять книгу с полки? Звони в “говорящую библиотеку”. Никак не соберешься на охоту?..” Лорд Уиндершир вдруг замолчал, взглянул на Рекса и, повернувшись к девушке-секретарю, скомандовал: “Амелия, срочно заказывайте телефон!”
***
Лорд Уиндершир не прогадал: звучащий в трубке лай собаки, преследующей дикого кабана (в его роли выступила старая свинья с подворья Уиндерширов), оказался неожиданно популярным среди владельцев телефонов, которых в Лондоне становилось всё больше. Услуга “Рекс по телефону” принесла лорду немалый доход, которым тот щедро поделился с Амелией на одном лишь том условии, что она не будет торопиться ставить аппарат у себя дома. “Такой девушке, как вы, совершенно не стоит проводить свои дни, сидя дома у аппарата. Вот если бы они изобрели телефон, который можно было бы носить с собой... Наверное, пришлось бы цеплять его к проводам, как трамвай. Неудобно, небезопасно... но разве лентяев и болтунов это когда-нибудь останавливало?”