мной куплен был конверт. Ведь от меня, как от идиота, не то чтобы звонков, и писем нет.
А мне не страшно быть забытым. Но понимаю, ближним какого. но я всё чаще в настроении избитом, и не до писем, и, вообще, ни до чего.
Хотя, конечно, сесть и написать, не прилагая грусть тягот и обиды, мне ничего не стоит, но это значит лгать, а как не хочется быть ненавязчиво безликим.
88 год
* * * * * * *
Время осени. Август в неволе.
Пропадай моя тишь-благодать. Если можно так жить, то доколе не дышать, не смеяться, не врать. Не стоять на обрыве у камня, без надежды на возможность спастись. В воскрешение веря упрямо, с желанием вверх и сомнением вниз.
88 год
* * * * * * *
Гигантским опытом с рожденья наделён,
хоть и усомнился кто-то там. Любима жизнь и я влюблён, хоть и не криком радуюсь, лишь шёпотом.
Горячим россказням не верю, не грешу их сердцем слушать - сердце суеверно. Предпочитаю камнем быть: эмоции глушу. Так не надёжно сердце.... Как и слова, не верно.
88 год
* * * * * * *
Когда-нибудь и я сойду с ума.
Быть может, и в последний час. Я сумасшедший счас, раз есть Луна, а я не сплю: я жду, томлюсь, люблю -
Я думаю о Вас.
88 год
"Ха-Ха-Ха"
Краткое свидание. Опасение разочарования. Спокойное мысленаписание. И присутствие трепетания.
Много изменилось, но прошло немного. Чувства притупились - слишком долгая дорога.
Глупости присутствие - естество природы. Лозунг нашей партии: "Всё для народа".
Остросоциальные аспекты Агропрома: новое строительство старого загона.
Устаревшее понятие "белая ворона". - Превращение в пастбище старого аэродрома.
Непонятность мысли. Отсутствие эпохи. Гнетёт догадка, что всё у нас плохо.
Ожидание Лета. Ощущение старости. Изменение в программе. И присутствие усталости.
10.03.88
* * * * * * *
Моим воспоминаньям нет предела.
Я помню всё:
засохшую по Осени аллею, любимых рук тепло, её лицо.
Во всём, что скрыто, сожаленье, рождённое незыблемостью гор. Как будто бы сам Бог и Откровенье, чуть прикоснувшись, отвели свой взор.
И мне теперь платить долгами приходится. Не принимать любви. Когда-то, в древности, я дружен был с богами. И вот, я смертен и засорён людьми.
88 год
* * * * * * *
О ней мне говорить не надо.
Сей образ мне не по зубам. Сравнима разве что с громадой кулака, что по зубам.
88 год
* * * * * * *
Развёрнутым видом сомненье предстало
на смерть и на жизнь, на всё бытиё. Границы осыпались, но этого мало. Как будто бы истина, но всё же не то,
что ответить могло бы на всякие всяки: что Солнце заходит и снова встаёт; что жизнь опрометчиво зовут забиякой; что жизнь не мгновенье, а "день на пролёт".
88 год
* * * * * * *
Растения устали радоваться жизни.
А мне нельзя ни спать, ни уставать. мне нравилось быть сопричастным афоризму. Теперь я слово и надобно себя вставлять в круги и круговерти нетленности свободы. Настаивать на правом, на верном, на своём. И быть на грани вечности. И в памяти народа пред Богом пешкой быть, пред зверем королём.
Но что мне эти думы понапрасну, когда последний лист упал, и на моих глазах. Ведь как бы не были растенья в смерти счастливы, мы так же не узнаем, что будет после нас.
88 год
* * * * * * *
Семена, посевы, нивы, косы....
Лай собак.... Пшеничный хлеб. Дерзкое желание задавать вопросы, на которые ответы не надобны - их нет.
Главное в работе созидание. Без понятия Земли и жизнь грешна. Постоянство глупо в чуда ожидании, хоть Земля и слухами полна.
Любо ли, не любо, "любо - дорого". Что смотреть, коль интереса нет. Собирай манатки и ступай до города. Дорога лучшее лекарство бед.
88 год
* * * * * * *
Я в сумрак войду в зубах с сигаретой
и сгину в пространственной мгле. мне нужно не это, не то и ещё раз не это. Дай бог, удержаться в седле.
А если седло по размеру моложе меня, моих мыслей и грёз, ну что ж, не в обиде мы так не похожи. Не всегда получается верить всерьёз.
Не очень нам хочется быть дураками, пускай с поэтизмой во лбу. Всё чаще слывя дураками, мы этим даруем свободу врагу.
88 год
* * * * * * *
Я люблю голым стоять у окна,
держа в зубах трубку, смотреть как привычно проходит она, для которой подоконник - мне юбка.
И не думать о ней представляется мне чем-то пошлым и не гуманным. Я взбираюсь на стул и всё, как во сне - ускоряется шаг в направлении к Весне, приближая тот миг долгожданный.
Но уходит она. Я слезаю со стула, салютуя приветственно дулю. Для неё я ничто. А я пьян без вина, ожидая часов караула.
88 год
* * * * * * *
Я старьёвщик - собираю опавшие листья.
Моё сердце не хочет быть нищим и я верен ему, и коплю желтизну. И мне нравится быть перед ними в долгу. Я люблю их, коплю и жалею.... Мне, несчастному, страшно, что не успею их собрать до снегов, до Зимы.