Чепкасов Евгений Валерьевич : другие произведения.

Жизнь и смерть рекламного объявления

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ о поэте, решившем заняться сетевым маркетингом. Рассказ был опубликован в толстом журнале, так что воровать не советую. Жду рецензий. Автор.

   Евгений Чепкасов
  
  
   Жизнь и смерть рекламного объявления.
  
   Человек человеку вау.
   В. Пелевин.
  

ВАУ!!!

   Слушайте сюда! Появились хитовые фишки, называются ароматерапевтические композиции. Но это не клей Момент и не герыч, это вообще не наркотики. Разработали их наши яйцеголовые учёные. В натуре, круто разработали! Устали или перенервничали? Аллергия или иммунитет ни к чёрту? Нюхните, и всё будет по кайфу! Проблемы с девушками или парнями? Помажьтесь, и толпами побегут! Стоит недорого, хватит надолго.
   Дышите глубже! До встречи!

Тел. ... с 8 до 10, с 20 до 22 часов

...

c 8 до 10,

с 20 до 22

Аромате-рапия

Do it!

...

c 8 до 10,

с 20 до 22

Аромате-рапия

Do it!

...

c 8 до 10,

с 20 до 22

Аромате-рапия

Do it!

...

c 8 до 10,

с 20 до 22

Аромате-рапия

Do it!

...

c 8 до 10,

с 20 до 22

Аромате-рапия

Do it!

...

c 8 до 10,

с 20 до 22

Аромате-рапия

Do it!

...

c 8 до 10,

с 20 до 22

Аромате-рапия

Do it!

...

c 8 до 10,

с 20 до 22

Аромате-рапия

Do it!

   - Do it! - воскликнул Алексей с инфернальной весёлостью и зловеще расхохотался. - Пусть только попробуют не позвонить!
   Глядя на стопочку распечаток, он ощущал острейший приступ вдохновения - совсем как неделю назад, когда сочинял это объявление. Нежно улыбнувшись, Алексей принагнулся и благоговейно поцеловал рекламную стопочку.
   - С днём рождения, милое.
   - Юноша чувствовал себя кем-то вроде сказочного Иванушки, державшего в руках длинную острую иголку - кощееву смерть. Фантазия работала, и иголка, удлинившись, превратилась в рапиру, приставленную к горлу поверженного врага. Насладившись картинкой, вдохновенная мысль преобразила рапиру в стерильный скальпель, занесённый над широкой и глубокой раной, обложенной салфетками, а внутри раны размеренно билось спокойное, жирное, ни о чём не подозревающее сердце.
   Да, так вернее! - восторженно размышлял Алексей. - Сделаю этому бездушному миру операцию на сердце. А он мне заплатит, и хорошо заплатит, за весь месяц проклятой беготни заплатит!
   Хотелось плакать - и от обиды за прошлое бессилие, и от ощущения нынешнего могущества, и от предвкушения грядущего изобилия. Алексей сморгнул, и две слезинки пали на стопочку рекламных объявлений и расплылись двумя кляксами.
   А принтер-то струйный, - с неудовольствием подумал юноша, но внезапно очень тонко улыбнулся и добавил вслух:
   - А король-то голый!
  

***

   Алексей был поэт, уже целый месяц писавший вместо стихов рекламные объявления.
   Началось всё с того, что около двух месяцев назад от Алексея ушла девушка, не выдержавшая диссонанса между полнотой его чувств и пустотой его же карманов. Юноша кое-как успокоился, написав несколько хороших стихотворений и сдав сессию на отлично, но затем затосковал. Всё упирается в деньги! -брезгливо думал он. - И все эти мои восторги и самоотречения, все эти перлы и вдохновенный бред -лишь для того, чтобы подороже продать себя впоследствии. Обменять славу на деньги, как валюту, по тогдашнему курсу... После таких мыслей Алексей некоторое время сидел, тупо уставившись в чистый лист бумаги, потом яростно выматерился по-американски, размашисто написал произнесённое и добавил: Do it! Do it now!* Впрочем, в правильности написания последнего слова он не был уверен.
   Купив газету с объявлениями, поэт принялся искать работу. Официантом он быть не захотел, считая эту профессию холуйской, да и педерастической к тому же. Пойти в разнорабочие ему мешала сословная гордость. Остальные объявления предлагали высокооплачиваемую работу либо для привлекательных девушек в вечернее и ночное время, либо для энергичных и коммуникабельных молодых людей, причём безо всяких временных указаний. Рассудив, что сетевой маркетинг- занятие более нравственное, чем проституция, прочитав Царю Небесный... и перекрестившись, Алексей позвонил некоему Фёдору Федотовичу, предлагавшему энергичным и коммуникабельным молодым людям высокооплачиваемую работу в российской компании. Разумеется, поэт позвонил из-за несуразного имени-отчества работодателя.
   После первого же гудка Фёдор Федотович взял трубку и живым, уверенным голосом ответил на вопросы Алексея, закончив разговор тем, что пригласил юношу на собеседование.
   Только бы взяли! - мечтал поэт, тщательно выглаживая рубашку и джинсы. -Надо понравиться.
   Делай деньги, делай деньги: остальное всё дре-бе-де-день! - беззвучно напевал он, шагая по улице после подписания договора. - Откуда это? Мультик или кино? Остров сокровищ, может?
   Так и не вспомнив точно, он продолжал напевать и шагать в такт напеву.
   Придя домой и спокойно припомнив первопричину своего нынешнего положения, Алексей с благодатной лёгкостью родил афоризм: "Не мечите перед женщинами ничего, кроме бисера, дабы не попрали то ногами своими". Юноша
  
   _________________________
   * Делай это! Делай это теперь! (англ.)
   подумал и, саркастически ухмыльнувшись, ужесточил формулировку: "Горсть жемчуга не остановит свинью, но заставит нагнуться женщину". "На грани фола, но изящно, - размышлял он, записывая. - Всё, новая жизнь. Буду теперь нырять за жемчугом... А ведь идея почти как в "Подростке". Умница Вы, Фёдор Михайлович!.."
   Поэт взялся было за недочитанного "Подростка" Достоевского, но сосредоточиться никак не мог: все мысли и представления неминуемо упирались в сетевой маркетинг, словно дождинки, стекающие по крыше в водосточный жёлоб. Куда ведёт этот жёлоб? - пристал к себе Алексей, погнавшись за красивым сравнением. - В бочку? Что такое бочка? Отвечать назойливому себе не хотелось: хотелось пить и спать - обычный поствдохновенный отходняк.
   Тридцать процентов с продаж... - вяло думал юноша, напившись чаю и улёгшись на кровать. - Все очки с тех, кто под тобой, - это будет ранговый объём. За него премии... А ты наверху, как паучок...
   - Do it! - воскликнул он, закрыл глаза и мгновенно заснул.
  
   ***
  
   Из огромной гекзаметрической поэмы, сочинённой во сне, Алексей запомнил только первую и последнюю строки:
  
   Милые мама и папа, я стал дистрибьютором ныне...
   и
   Всю мою жизнь посвящу уловлению душ человечьих!
  
   Этими строками он и поделился с подошедшими родителями, присовокупив к рассказу о найденной работе. Поэт восторженно вещал о мудром маркетинг-плане компании, об изумительных перспективах, о чудо-продукции...
   - Людям жрать нечего, а ты к ним с этими кремами приставать будешь! Морду тебе ещё не набили ... - сказала мать.
   - Ну морду-то навряд ли набьют, - возразил отец. - Попробуй. Только это грязновато слегка и с поэзией ну никак не состыкуется...
   - А ну вас! - ответил сын. - Настроение вы мне ещё портить будете...
   Он ушёл в свою комнату, сел за стол, перед чистым листом, и задумчиво вывел крупными буквами: TABULA RASA. Чуть улыбнувшись, юноша записал ниже: Лист, на котором начертано tabula rasa, уже не является чистым.
   Везёт мне сегодня на афоризмы, - мысленно отметил Алексей. - Третий уже. А ведь афоризмы - это такая глупость, глупость умных людей! Все афоризмы, по сути, сводятся к одному: посмотрите на меня, какой я умный; вы все дураки, но вам от этого легче. Остальное - форма, а в основе пошленькое самохвальство. - Внезапно он перескочил на другую мысль. - А родителям я что сказал? А ну вас. Это мог какой-нибудь Митрофанушка фонвизинский сказать, это ли не пошлятина? А ну вас, маменька! Недоросль, точная копия!
   Юноше вдруг вспомнился зачёт по латинскому языку, зловещая улыбка преподавателя и вопрос о том, как будет точная копия по-латыни. Как и тогда, Алексей прикрыл глаза, потёр лоб и записал: FAK SIMILE. Затем он заглянул в приложение к Словарю иностранных слов, чтобы сверить написание. Всё было правильно, но дословный перевод с латинского оказался иным - делай подобное.
   - И здесь do it! - вскричал поражённый поэт. - Ладно, буду делать!
   Склонившись над листом, он слегка изменил первое слово, придав выражению американо-латинский вид.
   - Фак симиле! - с чувством произнёс Алексей.
  
   ***
   В тот день, первый день своего дистрибьюторства, он рассеяно поужинал, не замечая вкуса еды и подолгу неподвижно зависая над тарелкой, - совсем как в детстве. Тогда, в детстве, особенно во время обеда, он частенько оцепенело глядел в окно, очарованный ленивым течением сияющей самодостаточной жизни. Рядом с Лёшей стояла расписная миска остывшего борща, и бабушка, ещё живая, говорила, что в тарелке уже мухи на коньках катаются. А мальчик, не понимавший простенькой метафоры, изумлённым взглядом искал отважных мух-конькобежцев на алом катке между капустными горбылями и жёлтыми островками стылого жира.
   Пару лет назад, через месяц после потери девственности, пресытившийся поэт, с омерзением отшвырнувший свою первую возлюбленную, тоскующий по невозвратному и сознающий собственную греховность, записал в блокнотике с афоризмами: В детстве люди смотрят в свой внутренний мир, принимая его за внешний, смотрят в прошлое, принимая его за настоящее, - отсюда и ощущение незамутнённого детского счастья". Теперь же Алексей, подлогу неподвижно зависая над тарелкой с ужином, тоже смотрел в свой внутренний мир, но уже осознанно, не путая его с внешним. Юноша смотрел в своё вымышленное будущее , кажущиеся таким близким и достижимым, и это будущее ему нравилось.
   После ужина он до головокружения слонялся по своей комнате, потом сел и написал первое рекламное объявление. Затем поднялся и вновь принялся ходить, но на этот раз голова закружилась тотчас же, поскольку во время хождения он умудрялся читать объявление. Впрочем, пора было спать, и Алексей рассеянно помолился, - настолько рассеянно, что однажды даже прервался и вписал в объявление несколько слов. Со стыдом и бессилием дочитав молитвы, поэт лёг, но долго не мог заснуть, а когда заснул, ему снился сетевой маркетинг, представлявшийся то в виде блестящей кристаллической структуры, то в виде хитрого инопланетного осьминога.
   Проснувшись, Алексей первым делом вычеркнул несколько слов, вписанных в объявление накануне. "Блин! - подумал опамятовавшийся юноша (по-русски он тогда ещё не матерился, даже мысленно). - Что же это?!"
   Позвали завтракать.
  
   ***
  
   А потом был обед, ужин, сон, снова завтрак и так продолжалось около месяца, пока поэт не воскликнул: "Do it!" - глядя на стопочку распечаток объявления, начинавшегося словом "ВАУ!!!", пока не поцеловал благоговейно эту рекламную стопочку, произнеся: "С днём рождения, милое".
   Весь месяц поэт, по натуре ленивый созерцатель, бегал, бегал, бегал, так что даже заметно похудел от беготни. Он сочинял рекламные объявления, заказывал макеты, размножал их и клеил по остановкам. Ещё он раскидывал по почтовым ящикам приглашения на еженедельные презентации, а также раздавал листовки. Листовки он, впрочем, раздавать перестал после нескольких едких плевков, угодивших прямо на "хрупкую бабочку поэтова сердца". Кроме того, он пытался заниматься телемаркетингом, то есть набиранием случайных телефонных номеров и задаванием незримому собеседнику каверзных тестирующих вопросов. Помимо всего прочего, Алексей дважды в неделю ходил на бесплатные семинары, где маститые дистрибьюторы делились опытом с новичками. А по утрам и вечерам, во время, указанное в объявлениях, юноша мучительно ждал звонков и ничем иным не мог заниматься.
   Что ещё? Пожалуй ничего, кроме того, что несмотря на всю свою беготню, несмотря на немалые рекламные затраты, несмотря на серьёзнейшее отношение к делу, он не заработал ни копейки. Люди неохотно рвали язычки его рекламных объявлений, похожих то на ребус, то на доклад о научных достижениях. Ни один из тех, кто оторвал язычок (а такие все-таки были), не позвонил. Внимательнейшим образом следя за исчезновением язычков, а затем выжидательно сидя перед немым телефоном, юноша впервые выматерился по-русски. На презентации по почтовому приглашению Алексея кое-кто приходил, обещался подумать, обещался даже купить кое-что, но потом непременно отнекивался. Что касается телемаркетинга, то согласившиеся выслушать рассказ о продукции или сообщали, что им это неинтересно, или говорили, что это дорого, или обещали прийти на встречу, но с подлейшей стабильностью не являлись в офис компании, доводя взвинченного, обнадёженного поэта чуть ли не до слёз.
   А у других дистрибьюторов товар успешно продавался.
   И вот теперь, глядя на две кляксы от слезинок, павших на стопочку рекламных объявлений, юноша с неудовольствием подумал: "А принтер-то струйный", - но внезапно очень тонко улыбнулся и добавил вслух:
   - А король-то голый!
  
   ***
  
   У него и впрямь не осталось ни копейки, то есть буквально ни копейки. Последние деньги, занятые до стипендии, съело рекламное объявление, и теперь юноше не на что было даже поставить свечку.
   "Больше я объявлений писать не буду, - решил он, внимательно глядя на кляксы. - Последний шанс. Как уж там фамилия того психолога с кляксами? Тест по его фамилии назван... Шахматная фамилия такая, хотя еврей наверняка... Ладно, всё равно эти кляксы для теста не подходят, ни на что они не похожи. Так, две грязные припухлые дыры в тексте... На символ какой-нибудь могут потянуть, а вообще-то я за последнее время отупел. Хорошо, что на свечку не осталось - какая мне теперь свечка... Последний шанс!"
   Довольно долго ещё сидел поэт в вязком и тягучем полузабытье, уставившись на рекламную стопочку. На некоторое время ему представилось, что вселенная перестала существовать или что она таинственным образом уместилась в эту стопочку. Себя же он чувствовал почти богом, творцом ларчика для мироздания. Во внезапно опустевшей голове Алексея тяжёлым булыжником, гладкой круглой галькой каталась одна-единственная мысль - о том, что рекламное объявление, им написанное, сейчас гораздо важнее, нужнее и полезнее, чем он сам.
   - Ну, расклею я тебя по всему городу, - вслух произнёс юноша, обращаясь к объявлению, но вдруг опомнился и подумал: "А ведь я серьёзно! Это ведь шизофрения уже! Впрочем, наблюдать за шизофрениками интересно... Продолжаем разговор". Он ухмыльнулся и воодушевлено продолжил: - Расклею - и всё. А дальше тебе самому придётся действовать, с клиентами разговаривать, завлекать. Ты ведь маленькое, глупенькое, неопытное, в сетевом маркетинге первый день только. Ты только и можешь, что "ВАУ!!!" крикнуть, а само и ароматерапевтических композиций этих не видело и не нюхало... Знало бы ты, как мне тебя жалко, а что делать!... Представляю, как тебе на остановках придётся: ты висишь, распятое, а все на тебя глазеют, ржут, тянутся грубыми руками, рвут твои язычки... Это всё больно, противно, но так надо, поверь мне: клиент всегда прав!..
   "Я бы с тобой местами поменялся", - добавил он мысленно. То, что он произнёс это именно мысленно, ужаснуло поэта: он вскочил, судорожно сунул объявления в глухую картонную папку с надписью "Дело _", папку же и клей поместил в пакет с логотипом компании.
   "С ума схожу! - подумал юноша, поспешно переодеваясь из домашней одежды в уличную и делая множество бестолковых движений. - Расклею, и с плеч долой... Всё! Всё!! Всё!!! Ничего больше делать не буду, хватит. Нельзя столько души вкладывать, а то ведь её и совсем не останется!.. Хватит!"
   Выскочив из комнаты и миновав зал, он невольно столкнулся с парой фраз, выпрыгнувших из родительской спальни.
   - Ты не понимаешь, он с ума сходит! - говорила мать.
   - Просто слишком серьёзно относится к делу, - отвечал отец. - С возрастом это пройдёт. А сейчас ему очень полезны разочарования, так он лучше...
   Алексей, замерший было на рыжем ворсистом паласе, намеренно громко зашелестел пакетом и принялся обуваться. Разговор смолк, а затем послышался быстрый шёпот матери:
   - Слышал?
   - Слышал, - ответил сын, хотя вопрос предназначался не ему.
   - Что ты слышал? - поинтересовалась та громко и строго.
   - Всё. Я ухожу.
   - Куда?
   - Объявления клеить.
   Алексей хлопнул дверью.
  
   ***
  
   Почему же он говорит пошлости? - подумал юноша об отце. - Для мамы, для неё. С воспитанными на сериалах только так и можно обращаться. А ведь сценка-то из сериала, водевильная сценка! Тот, о ком говорят, возникает в дверях на самом интересном месте... Гадость!.. А вечером папке придётся беседовать со мной. Если при ней, то опять будет говорить пошлые или умные вещи, а разницы между ними нет - он сам объяснял. Хреново, однако, быть подкаблучником.
   Эти мысли отвлекли Алексея, и о сумасшествии он больше не задумывался. Кроме того, вспомнив, что всё началось с подслушанных пары фраз, он вдруг открыл красивую звуковую параллель: пара фраз - парафраз. Классный материал для каламбура и отличная рифма, - решил поэт, и настроение его заметно улучшилось.
   Было лето, август, день субботний. Солнце жарило нестерпимо, и свежий чёрный асфальт на дороге достигал пластилиновой мягкости: дамские каблучки попросту тонули, а мужские туфли оставляли чёткие отпечатки. Небо было блекло-голубым, будто выцветшим от солнца, или неприятно-желтушным, если смотреть сквозь тёмные очки. И вообще, город казался целиком засунутым в гигантскую микроволновку.
   Люди ели мороженное, пили пиво или квас или сидели дома, удручённые жарой; кто-то купался или лежал на пляже, кто-то тщетно искал грибы в лесу, пропитанном прохладой и птичьими трелями... А кто-то шёл по раскалённому городу, с ненавистью смотрел на людей, пожиравших мороженное, сосущих пиво или толпящихся у бочек с квасом, и, переходя или переезжая от остановки к остановке, клеил, клеил, клеил рекламные объявления.
   Алексей действовал так: неторопливо оглядывал доску объявлений, выискивая место для своего, родимого. Если облезлых, оборванных, никуда уже не годных объявлений не было, приходилось выбирать, какое из нормальных, полноценных, жизнеспособных придётся заклеить. Вот именно этот-то момент выбора и был сладок. Юноша уважительно относился к коллегам, рыцарски щадил конкурентов, а также оставлял нетронутыми различного рода серьёзности и диковинки; обычно он заклеивал повторяющиеся объявления. В тот момент, когда он доставал из пакета клей и папку, люди на остановках принимались деликатно смотреть в сторону, а когда он уходил, стягивались к свежепоклеенному бумажному листу.
   Юноша, как и всякий автор при чтении его творения, нервничал и уходил, но всё-таки до него частенько допрыгивал смех, а однажды он даже услышал чтение своего объявления вслух и очень сконфузился. Ничего, - радостно думал он. - Всё идёт по плану.
   Расклейка объявлений - работа отупляющая, но тем не менее и в ней поэту удавалось найти эстетически ценные моменты: к примеру, глядя на разрезанные язычки, он вспомнил об урезании языка - казни, некогда существовавшей в России. Увидев на объявлении о наборе в музыкальную школу скрипичный ключ, он понял, что тот, если закрасить ему сердцевину, чрезвычайно похож на мормышку. А когда Алексей схохмил, наклеив объявление с возгласом ВАУ!!! на панцирь могучего длинноволосого воина с киноафиши, то долго смеялся взахлёб.
   Наконец папка опустела и юноша, усталый, но довольный, как пишется в школьных сочинениях, вернулся домой. Дома он угорело накинулся на воду, а потом лёг на кровать и до вечера лежал пластом, пытаясь читать всё того же многострадального Подростка. К нему в комнату зашли родители: мать кричала, отец говорил пошло-умные вещи.
   - Если это объявление не сработает, я ничего больше делать не буду, - пообещал Алексей, а мысленно добавил: Но оно обязательно сработает.
   Вечером никто не позвонил.
   Перед сном юноша тяжело перекрестился, внимательно посмотрел на иконы, страдальчески улыбнулся и погасил свет.
  
  
   ***
  
   Алексею снилась расклейка объявлений: так грибникам непременно снятся грибы после похода в лес. Во сне юноша устал даже больше, чем наяву, и пробудился с тяжёлой мутью в голове и болью во всех мышцах. Долежав в кровати до тошноты и озлобленности на самого себя, он вскочил, матюгнулся, чуть призадумался и коротко помолился.
   В голове поэта несколько прояснилось, он задумчиво почесал переносицу и схватился за часы: было девять, звонить по объявлению должны были с восьми до десяти. Воскресенье, - подумал он, поспешно заправляя кровать. - Через час поздняя обедня.
   Позавтракав и рассудив, что на полчасика можно и опоздать, юноша прилежно просидел дома до десяти, но никто ему так и не позвонил.
   Из церкви, где он отстоял большую часть обедни и водосвятный молебен, Алексей возвращался в благостном настроении, вполголоса напевая молитвы.
   Пришедши, он пообедал и весь день читал Подростка, потом поужинал и дочитал книгу. Посмаковав катарсис, поэт посмотрел на часы: было девять, звонить по объявлению должны были с восьми до десяти. Целый час он лежал на кровати в тёмной комнате, глядя в потолок, и вспоминал собственные объявления, виденные им днём, - объявления, щербатые из-за оторванных язычков.
   Эстетическое послевкусие от Подростка переплавилось в злобу и омерзение, и через час, поднявшись с сиреневого покрывала, юноша принялся ходить по комнате и ходил до изнеможения и до головокружения, а то, о чём он думал, пусть останется тайной. Затем он дошёл до ванной, помылся, вернулся, коротко, механически помолился и, закончив, порывисто воскликнул:
   - Да и на этом-то спасибо сказал бы!
   Алексей не сразу понял своё восклицание, а поняв, испугался, хотел перекрестится, но не посмел и притих. Он так и лёг спать - притихший, испуганный, не посмевший перекреститься.
  
   ***
   Неужели только так? - робко подумал Алексей, проснувшись. - Неужели и впрямь нельзя служить Богу и маммоне? Не потому, что не положено, а потому, что не получится? Неужели жить, как птицы небесные? А ведь я какой-никакой поэт, птичка певчая... Он взял Евангелие и с умилением прочитал Нагорную проповедь. Тоже мне, экспериментатор! - весело и с огромным облегчением ругал себя юноша. -Другие тебе оспу, чуму прививали и впечатлениями делились, а этот придурок захотел сетевым маркетингом заняться... Ловцом человечков решил заделаться, Ротшильдом, как в Подростке!
   Он легко соскочил с кровати, медленно, полновесно перекрестился и начал радостно мо...
   Зазвонил телефон и Алексей опрометью ринулся к нему, сорвал трубку и взволнованно сказал:
   - Да.
   - Здравствуй, Алёша. Маму позови, пожалуйста.
   - Она уже на работу ушла.
   - Давно?
   - Не помню! - рявкнул юноша и грохнул трубкой.
   Ему было стыдно, обидно и хотелось плакать.
   - Ай, ханжа, ханжа... - бормотал он в сердцах. - Это ведь гаже, чем атеизм, гаже!.. Ай, скотина, скотина... Значит, Ротшильд, только Ротшильд, и нечего кривляться!
   Телефон зазвонил вновь. Обиделась, - подумал Алексей. - Послать бы её на три буквы!
   - Да! - почти прокричал он в трубку.
   - Что у вас там за вау? - весело полюбопытствовал мужской голос.
   - Вау? - растерялся юноша. - Какое вау?..
   - Это по объявлению. А-ро-ма-те-ра-пи-я. Я туда попал?
   - Туда... Сюда... Да, правильно попали. Извините. Итак, вас интересует, что же такое ароматерапия.
   - Ну да, интересует.
   - Хорошо. В общем, существуют такие ароматические эфирные масла, которые добывают из растений. Масла эти ещё в древности использовались. У индейцев племени майя, например, были такие коробочки памяти: они, индейцы то есть, когда хотели что-то запомнить на всю жизнь, капали туда ароматическое масло и нюхали. А потом, уже через много лет, если хотели в точности вспомнить событие, снова нюхали ту коробочку, и вспоминали. Ещё в религиозных целях эти масла использовались. Или там Клеопатра и прочие для обольщения определённые масла в курильницу капали. Это, в общем, экскурс такой в историю.
   Алексея трясло, по телу щекочуще тёк обильный холодный пот, а голос непослушно вихлялся. Мысль же была одна: Боже, какой бред я гоню, какой бред!
   - А вообще, ароматерапия - это такая несколько нетрадиционная отрасль медицины, лечение запахами, - продолжал юноша, несколько успокоившись. -Научно она разрабатывается с начала ХХ века. Ароматерапевты - это учёные такие, специалисты - разрабатывают ароматерапевтические композиции, то есть смешивают в определённых пропорциях разные эфирные масла. И эти композиции действуют в различных направлениях. То есть успокоиться, например, можно, от бессонницы избавиться или наоборот взбодриться, работоспособность повысить. или, там, против аллергии у нас композиция, для повышения иммунитета есть. Две чисто эротического направления есть. Вас что интересует?
   - А эротического направления - это что такое?
   - Ну, это, в общем, классные такие композиции. Короче, капаете на места обильного потоотделения, то есть под мышки или на локтевые сгибы. Композиция смешивается с запахом вашего тела и действует на подсознание противоположного пола. Результаты просто ошеломляющие.
   Голос Алексея выровнялся, а сам он чувствовал себя кем-то вроде рыбака, зорко следящего за осторожной поклёвкой. Кстати, юноша был страстным и весьма умелым рыболовом, и теперь он стискивал трубку, словно рукоять длинного телескопического удилища.
   - Типа, как в объявлении вашем - толпами побегут.
   - Вроде того, - подтвердил Алексей и развязно хмыкнул.
   - А что - прикольно.
   - Ещё бы не прикольно. Мы ведь, собственно, животные, самцы и самки. Для привлечения противоположного пола мы выделяем какие-то гормоны, запахи какие-то, только обоняние у нас плохое, не можем друг друга унюхать. А ароматерапевтические композиции пахнут сильно. Знаете ведь - когда у суки течка, кобели за ней стаями ходят, потому что пахнет. И тут сходная ситуация будет.
   - Круто. А сколько эта ваша композиция стоит?
   Юноша сказал. Затем договорились и о встрече. Положив трубку, Алексей победно завопил и подпрыгнул чуть ли не потолка, потом принялся ходить по комнате, приборматывая:
   - В полдень. Сегодня в полдень. Вот она, сила слова-то, вот она- поэзия! Животные, самцы и самки, собачки... Словно и не я говорил! А как его проняло-то ,паскудника... Вдохновение, мать вашу!..
  
   ***
   - Привет.
   - Привет, Лёша. Ты дежурить?
   - Нет. У меня с клиентом встреча в двенадцать.
   - По ароматерапии?
   - По ней, родимой.
   - Поздравляю. Я, кстати, сегодня объявление твоё на остановке видел.
   - И как ?
   - Прикольно. Язычка три там сорвали.
   - Хорошо.
   - А ты что не садишься? Садись, то есть присаживайся. Чувствуй себя как дома.
   В маленьком офисе было уютно: высокий потолок с двумя изящными светильниками, красивые тиснёные обои, три стола и стулья, на стенах - полочки, а на полочках - баночки, скляночки, тюбики... Тихо шумел большой напольный вентилятор с голубыми лопастями, где-то рядом журчала медитативная музыка. За одним из столов сидел Дима, вечно улыбающийся тощий дистрибьютор, и резал ножницами язычки рекламных объявлений. Алексей сел рядом и поинтересовался:
   - А у тебя как дела?
   - Нормально. Пятьдесят очков уже сделал, так что премия будет. Заказ один есть, вечером отвезу.
   - Классно. В офис приходил сегодня кто-нибудь?
   - При мне - нет. А с утра Ленка дежурила - такое послание оставила - вообще...
   Дима хмыкнул и показал запись в тетрадке - напротив фамилии дежурившей Ленки стояла такая надпись: Приходил мазохист. Любит, чтобы его мучили. Сексуальное расстройство! Предложила ему для успокоения (стоит название снадобья). Отказался. Говорит, не надо. Долбанутый какой-то! Алексей тоже хмыкнул.
   Глядя на Диму, своего ровесника, он почти всегда вспоминал, как тот однажды зашел с солнцепёка в прохладный офис, где сидели дистрибьюторы - Алексей и две девушки. Дима не был разморённым - он казался существом, работающим на солнечных батарейках, и непрестанно энергетически улыбался. Войдя, он сразу принялся рассказывать, как катался на гоночном велосипеде и какие изменения эротического плана происходили в связи с этим в организме. Рассказ был настолько пошлым и смешным, что даже девушки из сетевого маркетинга покраснели, а обычно сдержанный Алексей ухохатывался просто до слёз.
   Итак, прочитав несуразный ленин отчёт, припомнив заодно и димино велосипедное катание, Алексей хмыкнул и посмотрел на часы: до пришествия клиента оставалось несколько минут. Поэт привстал, взял с полочки несколько маленьких скляночек и снова сел. Некогда в этих скляночках содержались ароматерапевтические композиции, вдохновившие его на создание рекламного объявления, - там и теперь на донышке оставалось несколько капель. Юноша выстроил скляночки в шеренгу на тёмной полированой поверхности стола и задумчиво оглядел этикетки нюхательного воинства. Выбрав одну из скляночек, он отвинтил крышку со встроенной пипеткой и понюхал. Запах был приятный, довольно резкий, немножко похожий на ладанный.
   Ладан, - подумал Алексей и вновь усмехнулся, но несколько иначе, нежели прежде: усмешка его лишь напоминала давешнюю, как и запах многокомпонентной ароматерапевтичекой композиции лишь походил на ладанный. - Ну, ладан, так ладан... Странно всё-таки: променял Бога на скляночки... Ладно!.."
   Сухой и суровый, отрывистый шум ножниц, разрезающих бумагу, полностью заглушал тихое тиканье наручных часов. Дима уже не пытался разговориться с поэтом, а только резал и молчал, а поэт молчал и смотрел на медленное кружение секундной стрелки. Стрелка представлялась Алексею длинной толстенькой жердью, отполировавшейся и растрескавшейся от солнца и времени, и ещё представлялся вол, впряжённый в неё, месящий ногами грязь циферблата и вращающий ось главной шестерёнки мироздания. Вскоре вместо вола стрелку стала крутить собачья упряжка с лайками, сразу же испачкавшими в грязи лапы и брюхо.
   "Почему собаки? - мысленно удивлялся юноша, но быстро сообразил: - Ах да, собачки! Кобели и суки! Мой клиент... Сука!" Он вновь посмотрел на часы и выяснил, что ждёт уже около часа.
   - Пойду, -сказал он, поднимаясь со стула.
   - Такое бывает, не переживай.
   - Я в курсе, что бывает.
   - На семинар сегодня придёшь?
   - Приду.
  
  
  
   ***
  
   Пообедав дома, Алексей готовно сходил на бесплатный обучающий семинар, проводившийся в том же офисе. Компания собралась подстать офису - небольшая, но уютная, так что чувствовалась даже некая семейственность. Председательствовал подвижный и говорливый Фёдор Федотович, на утконосом лице которого постоянно мерцало какое-то наивное беспокойство, почти испуг. На столе перед Фёдором Федотовичем расположилась специальная пузатенькая сумка с молнией, способная распахнуть матерчатую пасть и показать миру длинный прозрачный язык с кармашками, а в кармашках чего только не понапихано - почти весь ассортимент продукции. За столами или вдоль стен сидели дистрибьюторы обоего пола. Юноша внимательно слушал, наблюдал и прилежно конспектировал.
   Итак, дистрибьюторы обоего пола и председательствующий Фёдор Федотович делились впечатлениями от использования продукции, историями, произошедшими с ними или их клиентами. Дима, к примеру, рассказал, как он ехал в переполненном автобусе, причём автобус оказался менее эротичным средством передвижения, нежели гоночный велосипед, зато гораздо более тошнотворным. Так вот, ехал он, значит, ехал и почувствовал просто непреодолимое желание показать окружающим то, чем он позавтракал, а завтрак был вкусный и окружающие могли такого поступка не понять. Вот. А Дима - человек мудрый и запасливый, поэтому у него оказалась в запасе ароматерапевтическая композиция. Вот эта вот. Отцепился от поручня, капнул на запястье, растёр, понюхал - и всё нормально, всё путём! И запах ещё какой хороший по автобусу пошёл...
   Были и другие истории.
   Фёдор Федотович рассказал о двух новых кремах, которые скоро появятся на складе, о наших доблестных таможенниках, задержавших вагон с редким сырьём для пищевой добавки, в связи с чем производство добавки приостановлено... Помимо всего прочего, давая наставления дистрибьюторам, он произнёс:
   - И опять-таки говорю: помните, что мы особые. Мы все здоровые, красивые и счастливые - благодаря компании. Надо, чтобы люди хотели быть похожими на нас. Тогда, они будут покупать нашу продукцию, а у нас будут деньги. Конечно, акцентировать внимание на нашей особости не надо, а то обидятся, но всё-таки имейте в виду: мы - особые...
   "Особые... - мысленно повторил Алексей и болезненно ухмыльнулся. - Пошлая, однако, особость, ущербная... Как у особо породистых йоркширских свинок... Тут даже не свинки, а поросята, которые мечтают стать свинками, и чем толще - тем лучше!.. Ладно, в сторону, сам-то... - грустно урезонился юноша, оценивающе посмотрел на дистрибьюторов и подумал: - Пакеты с логотипами. Пакеты с логотипами! Придурок! Думал, что свободен, что не лакей... Все, все великие начинали с лакейства! Да если бы логотип компании, как клеймо, на лоб ставили, ничего бы обидного в этом не было. Такие условия игры. А среди них всех шанс есть только у меня: никто за это грёбаное клеймо душу не продал. То есть попросту не понял, что продал. А я продал и понял - не продешевлю!"
   Домой он отправился пешком, заглядывая на те попутные остановки, где висело его объявление и мысленно приговаривая в такт ходьбе: "Do it! Do it! Левой! Левой!" Результат осмотра радовал: язычки были основательно пообщипаны. Вечером он ждал звонков, но не дождался, а перед сном не стал ни молиться, ни креститься. "Надо быть честным", - подумал Алексей.
  
   ***
  
   Утром мать сказала ему, что он громко говорил, смеялся и даже кричал во сне.
   - Кричал? - изумился Алексей.
   - Ну да. Не вот прям орал благим матом, а вскрикивал так... А! - Воспроизведённый короткий звук больше всего напоминал восклицание внезапно разбуженного или застигнутого врасплох, испуганного человека.
   - А говорил что?
   - Про объявление своё, про мультфильм какой-то. Бредил. У тебя не температура? - Мать бесцеремонно приложила ладонь к его лбу. - Холодный. На, смерий всё равно.
   Юноша послушно взял градусник и сунул подмышку. Сон никак не хотел вспоминаться, а температура оказалась пониженной.
   - Упадок сил. Дождался!
   - Ничего, выпью кофе и всё будет нормально.
   - Кофе?! А ты заработал на кофе? Ты пока только тратишь!
   - Ничего, скоро заработаю. И на кофе, и на всё остальное заработаю, - с тихой яростью ответил он матери, но не выдержал и крикнул: - Скоро!
   - Ах ты, гадёныш! Пасть научился разевать!
   - Что у вас тут за разборки? - спросил подошедший отец - спросил с напусканным благодушием и серьёзным вопрошающим взглядом.
   Последовавшая сцена была очень некрасивой. Закончилась она всеобщим примирением, хотя чуть не дошло до рукоприкладства. Мать конфисковала дискету с сыновьими объявлениями, а автор объявлений повторил обещание не писать новых, если последнее, уже расклеенное, не сработает.
   Родители ушли, и он остался один в трёхкомнатной квартире с бедной, допотопной обстановкой. За окном рокотал жаркий враждебный мир, а в комнате упорно молчал красный дисковый телефон. Завтракать не хотелось, то есть есть-то хотелось, но чувство голода было почему-то приятно. А пойти умыться Алексей попросту боялся: вдруг не услышит за шумом воды долгожданного звонка. Юноша оделся, застелил постель, чуть ли не на цыпочках скользнул в зал и сел возле телефона.
   - Ну же, ну! Звони паскудник! Do it! - восклицал поэт попервоначалу и мстительно воображал, что разбирает аппарат на запчасти или разбивает его здоровенной кувалдой.
   "Какая глупость в голову лезет!" - подумал Алексей, тускло улыбнувшись, после чего его мысли стали более отвлечёнными.
   "Хорошо, что мама забрала дискету: теперь всё по честному. Объявления живут около недели, отсчёт пошёл. А ведь на компьютерную игру похоже: количество жизней равняется количеству язычков. Если всё оборвут, заалеют, а не позвонят, то game over, а если всё-таки позвонят и купят что-нибудь, то level 2. Объявление сейчас не то что важнее меня, оно просто всё, а я лишь придаток, довесок, нагрузка... Нет, что ли, больше синонимов? Тьфу!"
   Одомашненная кукушка прокуковала один раз: пол десятого. Юноше вспомнился анекдот:
   "- Кукушка, сколько мне жить осталось?
   - Ку...
   - А почему так ма..."
   Ухмыльнувшись, поэт принялся куковать, загибая пальцы, и докуковав до ста, смолк.
   - Чем не занятие? -поинтересовался он у кого-то: делать нечто неординарное, шизушное было весьма приятно.
   Полчаса времени просочились в вечность, и кукушка, заспорив, прокуковала десять раз.
   - Да что я, торговаться, что ли с тобой буду?! -вскричал Алексей и остановил маятник, но сразу же запустил вновь, досадливо пробормотав: - Зеркала бы ещё завесил... Придурок.
   Дома не сиделось, и он ушёл считать язычки своих объявлений - язычков оказалось ровно девяносто. "Сто минус десять! - изумился он. - Принято с кукушкиной поправкой".
   Всю эту неделю, ежедневно, юноша ходил считать язычки, а их количество всё уменьшалось и уменьшалось. Всю эту неделю, ночами, он громко говорил, смеялся и испуганно вскрикивал во сне. Всю эту неделю он тщетно ждал телефонных звонков.
  
   ***
  
   Но субботним утром Алексею позвонили и договорились встретиться в полдень. "Aut Caesar, aut nihil, -пульсировало в голове юноши, трясущегося в солнечном троллейбусе и слегка опаздывающего. - Или Цезарь, или ничто. Aut Caesar, aut nihil..." А над фразой, обессмыслившейся от постоянного повторения, скользили иные думы. Поэт со слезоточивым, истерическим восторгом вспоминал телефонный разговор и со стороны напоминал влюблённого романтика, едущего на первое свидание.
   Прелесть же долгожданного звонка заключалась в том, что звонивший похвалил алексеево объявление, поинтересовавшись: "А кто это у вас там такой умный копирайтер?" На что Алексей ответил: "А я это у нас тут такой умный копирайтер". "Здорово, - оценил звонивший и коротко полюбопытствовал: - Пелевин?" "Куда ж без него, родимого..." - промурзил Алексей. Он был не просто польщён, не просто благодарен - он ликовал, как оголодавший пищей, которому подали хлеба.
   "Милый мой, хороший мой, спасибо тебе!" -почти молитвенно думал юноша, трясущийся в солнечном троллейбусе и слегка опаздывающий.
   И тут ему припомнился изящный афоризм Оскара Уальда...
   - Пунктуальность - потеря времени, - игриво процитировал Алексей, войдя в офис, и добавил: - Здравствуйте.
   Длинноволосый молодой толстячок в чёрном протянул ему руку. Ладонь была тёплая, мясистая и уютная, но подал её толстячок не вполне ловко: при рукопожатии он чуть царапнул юношу длинным ногтём то ли указательного пальца, то ли мизинца.
   - Иван, - представился длинноволосый.
   - Алексей.
   - Я помню.
   Они сели за один из столов, а дежуривший дистрибьютор тактично вышел вон, прихватив недоразгаданный кроссворд. Тихо шумел большой напольный вентилятор с голубыми лопастями, где-то неподалёку журчала медитативная музыка.
   - А у меня сестра в вашей компании работает. Я думал, у вас другая какая-то организация, отдельные ароматические масла... - сказал Иван с ласковым сожалением, сцепив пальцы в массивный замок и внимательно глядя на собеседника.
   - Нет, у нас только композиции.
   - Жалко.
   - Вообще-то, композиции гораздо эффективнее, чем просто масла.
   - Я понимаю. Кстати, ароматерапия, - на три четверти самовнушение, а на одну - реальное действие.
   - Вообще-то, это не совсем так... - возразил юноша, зачарованно глядя на массивный замок из сцепленных пальцев гостя, точнее не на сам замок, а на длинный, толстый, слоящийся ноготь, глубоко утопленный в алой лунке.
   - Да так, так, - отмахнулся толстячок и доверительно продолжил: - Мне ведь ароматические масла для чего нужны - не для лечения и не чисто понюхать.
   - А зачем же тогда?
   - А затем, друг мой, что существует такая штука -... - штуку Иван назвал сложным термином, которого Алексей ранее не слышал. - Это что-то вроде кодирования, точнее программирование. То есть на уровне подсознания можно записать определённую программу, и программу эту можно включить соответствующим кодовым словом или фразой. А я вот хочу попробовать так сделать, чтобы программа включалась от запаха.
   "Кошмар какой! - испуганно подумал поэт: - Дожил! С практикующим сатанистом беседую!..." Он троекратно сотворил Иисусову молитву, но она показалась блёклой и пресной, будто троллейбусное "aut Caesar, aut nihil".
   - А что там у вас за программы? - спросил Алексей слегка осипшим голосом.
   - В основном, по саморазвитию личности.
   - А как вы это саморазвитие проводите- с согласия пациента или без?
   - Можно, конечно, и без, но мы так не делаем.
   - А в какую сторону этой личности саморазвиваться надо - это вы откуда знаете?
   - Сами говорят, откуда же ещё. Жадный, например, - ясный пень, щедрость развиваем. Ну, и так далее. Ко мне, кстати, уже очередь целая выстроилась жаждущих-страждущих, а мне всё лень.
   - То есть вы ещё и не пробовали этим своим программированием заниматься?
   - Почему - занимался года полтора с приятелем одним, клиентов было много. Только нами тогда ФСБ заинтересовалось, и пришлось свернуться. А сейчас как раз книжек подчитали новеньких... Кстати, я как объявление твоё увидел, сразу с автором поговорить захотел. Ты ведь, наверное, тоже какие-нибудь книжки по управлению сознанием читал?
   - Нет, чисто интуитивно, - признался польщённый юноша и простодушно улыбнулся. - Пелевин только, а так - больше ничего.
   Поговорили о Пелевине. Иван оказался очень милым и весьма начитанным человеком, так что Алексей был просто очарован. Поэту хотелось продолжить литературный разговор и побеседовать о Достоевском, но затем подумалось, что Иван со своими эзотерическими загонами навряд ли увлекается Достоевским, да и скучноват Достоевский.
   - А знаете что, - сказал юноша, окончательно разнежившись, - ведь для ваших экспериментов ароматерапевтические композиции подойдут всё-таки лучше. Ведь у них действие сильнее, чем у простых эфирных масел, к тому же действуют на всех людей одинаково. Вот эта, например, композиция тонизирует приблизительно как кофе. А если психическое воздействие запаха будет сочетаться с физическим, психическое усилится. По-моему, так..
   Сию тираду Алексей произнёс с чрезвычайно умным, победоносным видом, но внезапно опамятовался и сник, кисло подумав: "Господи, да что ж это я? В ученики чародея, что ли, набиваюсь?"
   - Кстати, очень может быть! - оживился толстячок. - Взаимное усиление воздействий... О-очень может быть!.. Хороший шаман из тебя получится, друг мой!
   - Да ну вас!
   - Получится-получится, точно тебе говорю. А композиции эти я лучше у сестры куплю, без накрутки. Сколько вам там отходит?
   - Тридцать процентов с продаж, - хмуро ответил юноша и ошеломлённо подумал: "Тридцать! Тридцать!!! И как я раньше не замечал?"
   - Тридцать - неплохой кусочек, - оценил Иван. - И как успехи у тебя?
   - Ничего. - Алексей, ещё не вполне опомнившийся, всё-таки улыбнулся милой двусмысленности.
   - А сетку строишь?
   - Нет ещё, надо сначала продавать научиться.
   - Понятно. Я вот тоже чем-то вроде сетевого маркетинга занимался. Это тогда ещё, с приятелем. То есть мы человекам пяти или шести поспособнее программы записали и обучили их самих программировать. Только у нас не получилось ничего: во втором поколении уже уроды какие-то пошли...
   Юноша, ещё более помрачневший, вспомнил, какой пример сетевого маркетинга приводил Фёдор Федотович на первом обучающем семинаре. Приведённый пример, весьма понравившийся Алексею, был таков: христианство изначально распространялось "по сетке".
   Юноша и толстячок покинули офис вместе, вместе дошли до остановки, и Алексей, пожав Ивану руку, вскочил в троллейбус, а на следующей остановке вышел и пешком отправился считать язычки собственных объявлений. Как оказалось, уцелело десять язычков на четырёх объявлениях, а всё остальное было оборвано или заклеено.
   "Тридцать серебренников - неплохой кусочек, - попутно размышлял он. - А ноготь страшный, слоится... Надо было ему средство для укрепления ногтей предложить".
   Вечером юноша разбирал бумажный ворох на своём столе и, наткнувшись на розовый лист договора со славной российской компанией, посмотрел дату подписания. Разыскав в том же бумажном ворохе календарик, он сопоставил даты, побледнел и прошептал:
   - Завтра сорок дней, как я дистрибьютор. Сорок дней... Завтра поглядим, что за сорок дней...
   И Алексей приготовился лечь спать, чтобы во сне, как и всю эту неделю, смеяться, громко говорить и испуганно вскрикивать. И ему очень захотелось перекреститься перед сном, ну просто невыносимо захотелось, но он сумел удержаться.
  
   ***
  
   Алексей плавно летел параллельно земле. Он был пушинкой-парашютиком от одуванчика и вполне сознавал это, он только не помнил момента, когда ветер вырвал его из мягкой сферы собратьев. Алексей размышлял о своём положении: он ощущал примерно то же, что и человек, который поднялся на цыпочки и с любовью смотрит вверх, на солнце, хотя и слёзы текут, и тёмные круги плавают, и который тянет к солнцу руки, а пальцы растопырены и напряжены. Алексей чувствовал, что сравнение хорошее и смеялся от счастья, как смеялся бы тот человек, мечтающий стать пушинкой от одуванчика. Алексей-пушинка не видел земли, но догадывался, что она существует, и существует внизу, близко; зато он видел безоблачное небо, солнце и луну - луна не бледнела от соседства с солнцем и светила нежно, совсем как ночью.
   Внезапно Алексей понял, что летит всё-таки к земле, хотя и видит только небо, солнце и луну. Поняв это, он вспомнил о своём тверденьком тельце, тянущем вниз. "Моё тельце - семя, - подумал он. - Его несёт ветер, он знает, куда дуть". Алексей припомнил евангельскую притчу о сеятеле и подумал: "Зачем сеятелю сеять на дорогу, в терние, в места каменистые? Сеятелю нужен урожай. Наверное, сеятель сеял не зерно, а пух одуванчика, и во всём виноват ветер. Ветер не знает, куда несёт меня, сеятель уже не видит меня, я не могу лететь против ветра. Где я?"
   - Где я? - спросил Алексей.
   - Видишь - небо, солнце и луна. Ветер несёт пушинку и думает, что он - пушинка.
   - Где я?
   - Ты внизу, ты человек, ты мультипликатор. Нарисуй мультик про свою жизнь.
   - Кто ты?
   - Скажу, если мультик понравится.
   Алексей взял мелок и на бесконечном асфальте нарисовал пять кадров: человечек идёт и натыкается на столб (вверху большая надпись БАБАХ!); человечек отходит от столба, потирая лоб (в кружке над его головой большая надпись ВАУ!!!); человечек клеит на столб рекламное объявление (то самое, даже надписи на язычках видны); человечек подходит к столбу и видит, что на объявлении не осталось язычков; человечка нет, а на рекламном объявлении появился один язычок.
   - Хороший мультик.
   - Я никому не показывал этот мультик. Кто ты?
   - Мультик хороший, но ты плохо его нарисовал. Повиси пока.
   Алексей висел на столбе, и ветер шевелил бумажные язычки. Вдруг раздался оглушительный хохот и грубые пальцы с обкусанными ногтями выдрали из тела Алексея один язычок, заставив коротко вскрикнуть, как вскрикнул бы внезапно разбуженный или застигнутый врасплох, испуганный человек. Затем язычок оборвали пальцы с длинными лакированными ногтями, похожими на клюв клеста, причём при полном молчании. После то просто смеялись, то смеялись и отрывали язычки, то возмущались, а однажды прочли Алексея вслух, отчего у него возникло крайне неприятное чувство раздвоенности.
   Наконец остался лишь один язычок, и сознание Алексея перетекло туда. Теперь текста было значительно меньше, но и этот текст заключал в себя вселенную: телефон указывал на место, время тоже отпечаталось на язычке, "ароматерапия" была причиной возникновения и смыслом существования вселенной, а "do it!" являлось вечным двигателем, пульсом мироздания. Алексей принялся ждать. Ему вспомнились евангельские слова о зерне, которое, если не умрёт, останется одно, а если умрёт, то принесёт много плода. "Я должен умереть, чтобы жили новые объявления, - думал он. - Только бы позвонили, только бы заинтересовались мной, только бы пощадили!.."
   Кто-то мокро откашлялся, сплюнул и принялся читать объявление, тихо проговаривая слова. Дочитав, кто-то помолчал, вероятно размышляя, а затем коричневая, жилистая, старческая рука сорвала Алексея, сразу же смяла и кинула на асфальт.
  
   ***
  
   Всё тело болело от удара об асфальт, но Алексей был жив. "Кто же меня теперь заметит? - думал Алексей, пытаясь пошевелиться. - Сволочь! За что он меня так?"
   Он вдруг ощутил, что может расправить скомканное тело и, поднапрягшись, расправил. "Четыре! - ликующе осознал он. - Четыре! Я объявление с четырьмя язычками! Я ещё поживу!.."
   Ему удалось встать на нижнюю пару язычков: язычки почему-то располагались не вряд, а ярусами. "Это хорошо, что ярусами, - размышлял он. - Можно будет карабкаться. Вскарабкаться повыше и повиснуть". Переставляя нижние язычки, Алексей стал перемещаться, преодолевая какие-то странные, никогда не виденные препятствия и меняя направление. "Куда меня несёт? - думал он. - Один ветер знает".
   Внезапно пространство вокруг него замкнулось, так что перемещаться стало некуда, и он увидел прямо перед собой маленького клиента. Обрадованный Алексей протянул один из верхних язычков, а клиент протянул крохотную руку. Рука и язычок соприкоснулись, и Алексей с ужасом ощутил, что рука клиента стеклянная.
   Дико заорав, юноша проснулся окончательно, лихорадочно оглядел ванную комнату и ещё раз дотронулся до зеркала, после чего включил холодную воду и стал многократно, очень крепко умываться, словно хотел смыть лицо.
   Прибежали заспанные родители.
   - Я кричал, я, - сказал сын, дрожа голосом и телом. - Кошмар приснился. Простите. Сколько времени?
   - Что с тобой?
   - Кошмар, говорю, кошмар, - брезгливо втолковывал Алексей. - Во сне дошёл до ванной, заорал и проснулся. Такое бывает. Хватит, у меня голова раскалывается... Остались таблетки? Да, времени сколько?
   - Алёша...
   - Ничего не говорите! Знаю, всё знаю!.. Сегодня всё кончится, обещаю. А теперь хватит... Скажете вы или нет, сколько времени?!
   - Ше-эсть доходит.
   - Шесть... - задумчиво протянул юноша и вдруг встрепенулся: - Вы же на дачу собирались! Точно, на дачу! Успеете на первый автобус. А я дома посижу, сегодня из меня работник никакой. Лучше я потом, среди недели, съезжу, а сейчас спать лягу: голова раскалывается. Езжайте, ничего, всё нормально будет.
   Он выпил таблетку, лёг в постель и, закрыв глаза, больше часа внимательно слушал домашние звуки и несколько раз ощущал на себе чей-то взгляд. Наконец замок входной двери щёлкнул и Алексей резко сел на постели, открыв глаза и расхихикавшись тихим затяжным хихиканьем.
   - Как я их, а? Голова у меня раскалывается!..
   Он вновь улёгся и, сам того не желая, мгновенно заснул.
  
   ***
  
   Алексей спал без снов и проснулся около полудня с настоящей головной болью, приплюсовавшейся к утренней боли в мышцах. Есть совершенно не хотелось. Он оделся, прополоскал рот, выпил воды, обулся и крадучись выскользнул из квартиры. Юноше показалось, что хруст ключа в замке будет чрезмерно громок, и запирть не стал, а лишь притворил дверь.
   - Десять язычков на четырёх объявлениях. Посмотрим... - бормотал поэт, шагая по полуденному городу.
   Обнаружилось, что уцелело только два объявления с парочкой язычков на каждом.
   - Хо-хо! - игриво изрёк Алексей, воздев указующий перст ввысь и смотря прямо перед собой. - Поня-атно теперь, почему у меня язычки двумя ярусами были!
   С приятной, благосклонной улыбкой он оглядел людей, стоявших на остановке, а те косились на него и медленно отходили в сторонку. Внезапно он опамятовался, мгновенно покраснел так, как не краснел ни разу в жизни, и ломанулся прочь, сильно толкнув нескольких. На остановке возмущались, смеялись, пожимали плечами, а юноша бежал, бежал, бежал, как бегал в школе стометровку.
   "Господи!.. - билось в голове, действительно раскалывающейся от боли: ему казалось, что он бежит не по асфальту, а по собственому мозгу, но остановиться не мог. - Господи, Иисусе Христе!.. Господи, Боже мой, не дай сойти с ума!!!"
   Ворвавшись в квартиру, он понёсся через коридор, через зал в свою комнату, но остановился и вернулся запереть дверь, подумав: "Это при покойнике дверь открытой оставляют, да и войдёт кто..." Добравшись наконец до комнаты, он пал на колени перед иконой, перекрестился и сделал земной поклон, затем переполз на кровать и сразу же то ли заснул, то ли потерял сознание от боли.
  
   ***
  
   Очнулся Алексей ближе к вечеру, около шести. Голова не то что болела, а была тяжёлая, словно наполненная жидкостью, которая при каждом движении колыхалась и напирала изнутри, - такое нередко случается после затяжного дневного сна. Во рту было погано, будто съел что-то тухлое. Юноша прошёл в ванную, встал перед зеркалом и внимательно посмотрел себе в глаза: белки сильно покраснели, но взгляд казался вполне осмысленным, да и сам проснувшийся чувствовал, что недавнее безумие ушло. Он включил холодную воду и с жизнерадостным фырканьем принялся умываться и полоскать рот.
   Посвежевший, почти здоровый, Алексей вернулся в комнату. Сев за стол, он достал Библию и раскрыл наугад, как частенько делал прежде.
   - Господи, я возвращаюсь, - шептал он. - Я возвращаюсь...
   Книга раскрылась на 27 главе Евангелия от Матфея. "Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти, - с благоговением читал Алексей. - И, связавши Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю".
   На мгновение юноша зажмурился и мягко улыбнулся, подумав: "Я открыл там, где надо. Христос перед Пилатом, "что есть истина?", истязания и насмешки, крестная мука и смерть, а затем Воскресение... Сегодня воскресенье, воскресение, я воскресну сегодня!.. Ей, Господи, ибо такова воля Твоя!"
   Он нашёл место, где остановился, и продолжил чтение, но вдруг лицо его помертвело. "Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осуждён, и раскаявшись, возвратил тридцать серебренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав Кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? Смотри сам, - читал Алексей, беззвучно проговаривая слова, как старик, не доверяющий своим глазам. - И бросив серебренники в храме, он вышел, пошёл и удавился".
   - Вышел, пошёл и удавился, - проговорил он с мрачной торжественностью. - Ей, Господи, ибо такова воля Твоя!
   Закрыв Библию, он поднялся и неторопливо пошёл за верёвкой.
   Из бельевых верёвок он выбрал ту, что потоньше, и на кухне длинным хлебным ножом отрезал достаточный кусок. "И тут напакостил, - неприязненно подумал юноша, вспомнив уличную сушилку для белья - высокую, круглую и ржавую, с облупленным деревянным столбом в центре. - Теперь до столба не хватит".
   Взяв в ванной душистый жёлтый обмылок, задумался, мочить или не мочить, поскольку не знал, как это обычно делается, но рассудил, что влажная верёвка на шее очень неприятна, и не стал.
   Вернувшись в комнату, он принялся размышлять об одном немаловажном пункте, а именно: где повеситься. "Хорошо было Иуде: полезай на осину и вешайся на здоровье", - завидовал он, оглядывая комнату, и победно улыбнулся, увидев турник. Турник был надёжно закреплён под самым потолком, так что после подтягивания приходилось отряхивать волосы от побелки. Самое то.
   Алексей сходил на кухню за табуретом, свил петлю и принялся намыливать верёвку. Его улыбка ширилась. "А что это я лыблюсь, как придурок?" - спохватился он, и улыбка исчезла. Он посерьёзнел, погрустнел и долго неподвижно сидел за письменным столом, остекленело глядя в окно. Кукушка прокуковала сначала семь раз, потом один, а он всё сидел и сидел.
   "Наверное, Авраам что-то в этом роде чувствовал, когда шёл приносить в жертву своего Исаака, - уныло думал он. - Хотя какой тут Авраам - тут Иуда... Раскаявшийся Иуда!.. Неужели нельзя простить этих тридцати серебренников, которых я, к тому же, не получил?.. Впрочем, не чего я хочу, а чего Ты.
   А с родителями что? Что-что - лучше не думать. А остальным всё равно будет. "Как живёте, караси?" - "Ничего живём, мерси". Откуда это и при чём тут караси? Не хватало ещё свихнуться перед смертью..."
   Наконец он очнулся, взял чистый лист и ручку, подумав: "Последний раз перед чистым листом", - и, совершенно от себя такого не ожидая, почти не задумываясь и не ища рифм, застрочил:
  
   Ведь я поэт, пишу стихи я,
   Поэзия - моя стихия.
   Это бред.
   Несносный я мечтатель, братцы:
   Не надо б за перо мне браться.
   Табурет.
   Стихи предсмертные красивы.
   Скажу прощально: "Караси вы".
  
   "Зачем грубить?
   Ведь будут бить!" -
   "Для рифмы лишь.
   Прощай, малыш!"
  
   С табуретки прыг-прыг.
   И ногами дрыг-дрыг.
   Язычишко - кляп, кляп.
   И в штанишки ляп-ляп.
   Позвоночник хрусть-хрусть.
   А в душе-то грусть, грусть...
   У-у-у!!!
  
   Ошеломлённый впечатлением от написанного, совершенно счастливый поэт нервно улыбался и дрожал. "Ну, теперь-то я просто обязан повеситься! - насмешливо думал он. - Из одного только эстетического чувства обязан. Такой убойный предсмертный стишок! Ясное дело, обязан!.." И он расхохотался: смех его был истерическим, но всё-таки хорошим, очищающим смехом.
   "Значит, всё-таки Авраам, а не Иуда! - пело внутри Алексея. - Всё-таки остановили меня, всё-таки Авраам!"
   "Глупенький, - журил он себя, слегка успокоившись. - Бог милосерд. Главное - самому не быть злым. Главное - самому простить себе эти серебренники, когда раскаешься..."
   Юноша опустился на колени и по молитвослову прочитал покаянный канон. "Бог, икона, молитвослов. Всё по-старому", - радостно думал он, поднимаясь с колен.
   Кукушка прокуковала восемь раз, и поэт, накрытый новой волной вдохновения, судорожно перевернул лист чистой стороной и застрочил: "Приблизительно через четверть часа после написания стихотворения в квартире поэта появилось странноватого вида рекламное объявление. Оно было громоздким, тяжёлым, висело на верёвке, привязанной к турнику, и чуть покачивалось. Его язычок, пренебрежительно названный в стихотворении язычишком, распух и действительно напоминал кляп. А впрочем, ну его, это объявление! Кого-нибудь, возможно, и заинтересуют такие рекламные уловки, но не нас, не нас... Зазвонил телефон. Звонили, несомненно, по объявлению. Но не нам же брать телефонную трубку - не нам, не нам... Жаль, что поэт куда-то исчез."
   Алексей бросил ручку и откинулся на спинку стула, ощущая очень приятную духовную сытость. "Можно попробовать и прозу писать", - лениво подумал он, машинально наматывая на ладонь бельевую верёвку.
   Пронзая бархатную вечернюю тишину, в соседней комнате остро зазвенел телефон.
  
  
  
   2000 Пенза.
  
  
  
   440011, г.Пенза, Карпинского 1-47, тел. 55-63-66.
  
  
  
   22
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"