Андерсон брел, не замечая ни метели, горстями швыряющей колючий снег в лицо, ни пронзительного ветра, выстужающего насквозь, забирающегося под модную, но совершенно не пригодную для такого времени года куртку (уж как Валентин его только не ругал, но так и не смог заставить влезть во что-нибудь более теплое, скрывающее изящество и хрупкость молодого мужчины), ни редких прохожих, попадающихся на пути, внезапно вырисовываясь из облака молочно-снежной метели и сразу пропадая в нем же за его спиной.
Неподалеку от дома Даны молодой человек забежал в цветочный бутик, выбрал букет, самый дорогой и несуразный, и, сунув под мышку, направился в гипермаркет.
Он долго бродил вдоль длинных, как великая Китайская стена, стеллажей с товаром, не зная, что выбрать. В голове крутились обрывки разговора с Валентином, на душе было тоскливо. "Хоть бы он меня забрал из этого поганого города, - с тоской думал Андерсон. - И мы бы куда-нибудь уехали. Навсегда!"
Ему было все равно где жить, лишь бы с ним, и лишь бы не было угрозы расставания. Валентин клятвенно обещал подумать над таким вариантом решения возникшей проблемы. Для этого ему надо было узнать, открыта ли еще вакансия штатного фотографа в одном проекте в Финляндии. В противном случае он займется поиском других предложений.
На красивого молодого человека оглядывались. Компании девушек, молодые мамочки с колясками и седовласые матроны. Каждая по-своему реагировала на этот эталон красоты, но ни одна из них не оказалась удостоена ответным взглядом. Печаль как печать застыла на нежном утонченном лице, снежинки таяли на локонах волос, выбившихся из-под шапки, превращаясь в блестящие капли. Высокие тяжелые ботинки оставляли мокрые следы на белой плитке пола, а сердце кровоточило.
Его душа рвалась туда, в теплую уютную квартирку, к человеку, который всегда был рядом. До этого дня. Он понимал Андрика с полуслова, всегда видел его скрытые мотивы, всегда мог тактично и мягко откорректировать и перенаправить ход его мыслей, успокоить его буйную натуру. Он всегда приносил мир и покой в душу молодого человека. Рядом с ним все проблемы, борьба за выживание, невыносимо-мерзкая драка за кусок хлеба казались мышиной возней, не стоящей нервов и внимания.
С ним хорошо, а ему сейчас придется врать, изворачиваться, играть роль, которую он уже ненавидит, и стараться ни жестом, ни взглядом не выдать своих истинных чувств.
В настоящий момент Андерсон чувствовал, что готов просто задушить эту проклятую девку, которая так грубо влезла в его жизнь. На что она только рассчитывает, чего от него ждет? Что можно дважды войти в одну и ту же реку? Нет, так не бывает, по крайней мере, он этого не желает!
Но страх перед грозным человеком заставил его определиться с выбором и, схватив первую попавшуюся под руку коробку конфет, Андерсон направился к кассе.
Дана же ни о чем таком не думала. На душе у нее было светло и легко, несмотря на метель, разыгравшуюся на улице. Она с самозабвением крутила фарш на котлеты, желая накормить своего мужчину. Он придет холодный, замерзший, разбросает вокруг себя снег, и, не желая терять зря времени, заключит ее в свои медвежьи объятия прямо на пороге.
Потом потянет носом, уловив мясной аромат с пряными травами, и спросит с довольной улыбкой: "Ммм, а чем это у нас так вкусно пахнет?" И одарит ее своей улыбкой, от которой она растечется лужицей, как и снег на коврике у него под ногами. Он будет ласково и немного насмешливо называть ее хозяюшкой, она поможет ему скинуть заснеженную куртку, и поведет за руку в ванную, с полотенцем ожидая возможности снова к нему прикасаться, как только он поднимет голову от раковины.
Дальше ее мысли, минуя ужин в уютной светлой кухне, переносились в спальню, и сердце радостно трепетало в груди и начинало приятно тянуть внизу живота, будто там что-то обрывалось бессчетное множество раз.
Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Она бросила взгляд на табло с часами на микроволновке. Кажется, Ромчик немного раньше. Но это же здорово!
Девушка сняла с огня сковороду и поспешила в прихожую.
Улыбка медленно сползала с лица, цепляясь за кончики губ. Девушка расширенными от изумления глазами смотрела на гостя и не могла поверить в происходящее.
- Здравствуй, малыш, - услышала она такой родной некогда голос, и предательское сердце ухнуло в пропасть.
Дана в изумлении смотрела снизу-вверх на прекрасного принца, пришедшего к ней из сердца снежной метели. Синие глаза полны нежности, слегка пухлые чувственные губы так манят, так зовут. А как вздымается его грудь, словно он волнуется, или... или... Девушка округлила глаза и невольно приложила руки к своим губам. Она не могла произнести ни слова, боясь отвести глаза от такого дивного видения. Андерсон. Ее прекрасный Андерсон, дышащий морозной свежестью.
Мечтала ли она когда-нибудь увидеть его снова на пороге своей квартиры? Да каждую ночь, засыпая в слезах. Но это время прошло, и она успокоилась. Зачем же он пришел, и именно тогда, когда у Даны все стало налаживаться?
- Что... что ты тут делаешь? - она с трудом заставила себя произнести эти слова, голос не слушался ее, сердце учащенно забилось.
Все же его влияние на нее не прошло совсем. Она никогда не сможет стать полностью равнодушной к его красоте. Даже зная, какой он, зная его характер, испытав на себе его грубость и безразличие, раненая и обиженная им, она все равно не сможет смотреть на него без восхищения. Он навсегда останется ее болезнью, ее неизлечимой хронической ангиной, и она всю жизнь будет им больна.
- Ты впустишь меня в квартиру? - бархатным голосом произнес ее прекрасный принц. - На пороге так неуютно, а я так замерз, и меня некому обогреть.
Дана безвольно подвинулась, пропуская его внутрь.
- Некому обогреть? - произнесла она. - Так тебя бросили? Твоя новая избранница, моя соперница, оставила тебя?
- Почему? Это я оставил... ее, - проворковал Андерсон, разматывая шарф и снимая куртку.
Маленькую прихожую сразу наполнил аромат его изысканного одеколона. Дана непроизвольно прикрыла глаза, втягивая этот аромат курносым носиком. Андерсон хищно улыбнулся, тут же отвернувшись к вешалке.
- Андерсон, все же я не понимаю, зачем ты пришел?
Молодой человек протянул ей цветы и конфеты.
- Это тебе, Дануся.
Да, давно он ее так не называл. Девушка неуверенно взяла букет, поражаясь его глупой помпезности, но ничего не сказала. Все же, это первый букет от ее кумира за все время их отношений. Надо было оказаться в разлуке с ним, чтобы дождаться такого подарка. Наверное, он просто не умеет выбирать цветы.
Она тревожно смотрела на свой идеал и не знала, что делать дальше. Андерсон ей помог.
- Даночка, ты можешь напоить меня чаем? А то продрог так, что зуб на зуб не попадает, - он мило улыбнулся, потирая руки с мороза, и не сводя с нее гипнотического взгляда, от которого острая дрожь желания пронзила бедную девушку, застав врасплох.
Еще ни к месту вспомнился вчерашний злосчастный корпоратив, и этот эротический танец, когда он оказался в одних обтягивающих шортиках, такой безумно притягательный, желанный, и недоступный. Да, еще вчера он казался ей недосягаемым, а вот теперь стоит и так мило заглядывает ей в глаза. Боже, как он хорош!
Она попыталась скрыть свое волнение под опущенными ресницами, без слов поспешив на кухню.
Мужчина догнал ее на пороге кухни, схватил за плечи и, развернув к себе, прижал к стене.
- Дана, - прошептал он, прижавшись лбом к ее виску. - Дана, я так скучал... Я совершил такую ошибку... - он замолчал, тяжело дыша, прикрыв глаза, вдыхая аромат ее волос. - Такой родной запах, - пробормотал он, зарываясь ей в волосы, проводя по ним длинными пальцами.
Дана не могла пошевелиться. Она с ужасом сознавала, что ее тело в эту минуту предало ее, и она уже не принадлежит самой себе. Чего бы ни потребовал от нее Андерсон в эту минуту, она не сможет ему отказать.
А божественные губы уже обжигали ее кожу, вызывая мурашки по всему телу.
- Дана, без тебя было так плохо, - шептал молодой человек, целуя ее висок, скулу, щеку, подбираясь все ближе к ее губам. - Никто, слышишь, никто не сможет заменить тебя. Твой образ навсегда поселился в моем сердце. Я думал, с этим надо бороться...
- Что? Но почему? - Дана постаралась отстраниться от мужчины, вытянув руки и держа его на расстоянии, но это оказалось сложно - он с силой прижал ее к себе, и она вновь оказалась у него на груди.
- Да потому что я боялся! Страшно зависеть от кого-то так, как я от тебя, понимаешь? Это же значит, больше не принадлежать себе, потерять себя. А если бы ты решила бросить меня? Как бы я тогда стал жить? Конечно, я испугался. Я убежал, и не позволял себе думать о тебе. Но это оказалось невозможно, малыш, - и он снова стал покрывать поцелуями ее бледное лицо.
Внутри все пело, порхали бабочки, и их мохнатые крылышки нежно касались ее сердца, да всего, всего в ней, потому что этот фейерверк чувств, взорвавшийся только что, бурлил и не угасал, вызывая восторг до икоты, до слез, до истерики. Он ее... любит?!
- Андерсон, я не понимаю... - пробормотала она. - Я сейчас ничего не могу понять... Мне надо время...
- У нас его сколько хочешь, дорогая, - проворковал молодой человек, накрывая ее губы.
Тепло и сладость его дыхания ввергли Дану в ступор, и на какое-то время она просто замерла безвольной куклой в руках умелого кукловода. Андерсон сделал все сам, раздвинув ее губы, нащупав зубы, и языком заставив их раскрыться. Настойчиво проник внутрь и завладел ее языком. И все под аккомпанемент двух бешено бьющихся сердец, под шум тяжелого дыхания.
Кипяток бурлил в венах девушки, голова кружилась, и все плыло перед глазами, как только она пыталась их раскрыть. Она уже просто висела на руках у мужчины, не в силах справиться с собой. Боже, что же он с ней делает! Что она сама творит! Это надо срочно прекратить, нельзя позволить ему все испортить!
- Дана, я хочу тебя, - услышала она сдавленный шепот. - Я так хочу тебя...
Крепкие руки обхватили ее, отрывая от пола, не давая времени на раздумья, и только она решила оттолкнуть его, как раздался звук, подобно выстрелу: чуть слышный скрип открываемой двери.
Оба замерли. У обоих на лицах читался страх. Дана почувствовала, как леденящий ужас наполняет ее душу. Андерсон также выглядел обескураженным.
- Надо, наконец, смазать эту дверь, - услышали они бормотание мужчины. - Даночка, я пришел! Встречай меня!
И в коридор вошел Роман. В заснеженной куртке, с пакетом сладостей, букетом цветов и улыбкой на красивом лице.
То, что он увидел, повергло его в глубокий шок. Нет, не так. Это убило его. Моментально. Он и рыпнуться не успел. Только пронеслась мысль: ну вот и все.
"Как пауки в банке", - подумала девушка, вспомнив рассказ Богдана про измену жены. Она и есть эта мерзкая паучиха.
Глазами, полными слез, она смотрела на Романа, не в силах произнести ни слова, не смея вырваться из крепких объятий Андерсона. Молодой человек удерживал ее по инерции, в пол-оборота глядя на Романа и с ужасом думая, будут ли его сейчас бить.
- Рома... Ромочка... позволь мне все объяснить, - прошептала Дана, по глазам читая, что такого шанса ей не предоставят.
Мужчина отрицательно помотал головой, все еще не в силах развернуться и выйти из квартиры. Его парализовала душевная боль, и он не мог пошевелиться.
- Рома, я могу все объяснить. Это ужасно, я понимаю, но я...
Роман вдруг поднял голову и тяжелым взглядом уперся в Андерсона. Дану он игнорировал. Просто было больно смотреть на эту красоту, снова предавшую его. Больно и страшно. Страшно сознавать, что она потеряна для него. Теперь навсегда. Если в одну и ту же реку можно умудриться войти дважды, то про третий раз никто никогда не говорил. Никто и не пробовал. Такое невозможно.
- Я мог бы убить тебя на месте, - медленно цедя слова, произнес Роман, сверля Андерсона мрачным взглядом черных глаз. - Раздавить как таракана, но не сделаю этого.
- Рома, прошу тебя, - Дане было сейчас так плохо, как никогда. Она готова была разрыдаться.
Сознание того, что она все разрушила, ужасало. Она протягивала к нему ледяные дрожащие руки, но Роман так ни разу и не взглянул на нее. Он продолжал обращаться только к манекенщику, ввергая того в панику и заставляя сжиматься.
- Если она тебя так любит - живи. Я не понимаю, почему она выбрала тебя. Я не понимаю и не уважаю такой выбор. И не могу уважать человека, сделавшего его, но меня никто и не просит. Только имей в виду, что своей сохраненной сейчас жалкой жизнью ты обязан ей.
Он медленно развернулся и нетвердой походкой направился к двери. Он уходит навсегда. Все закончено для него в этой жизни. Больше не будет любви, больше не будет счастья, радости и Даны в его жизни. Только мрак и холод. Открыв дверь, он нашел в себе силы обернуться.
- Не мне вас судить, - почти прошептал он непослушными губами. - И да, будьте счастливы.
Звук тихо прикрытой двери грянул по натянутым нервам девушки удесятеренным раскатом грома, и его эхо разносилось по всем закоулкам души еще долгое время.
- Ну вот и все, - прошептала она, тихо сползая по стенке на пол.
- Что это было? Что он здесь делал? - Андерсон быстро пришел в себя и почел за лучшее изобразить обиду. - Так-то ты меня ждала?
- Я тебе не ждала, - бесстрастно отозвалась девушка. Боль уже сдавила ее сердце тисками, глухая, тупая боль, которой суждено стать ее вечной спутницей. - Я уже давно тебя не ждала. Я тебя отпустила. А это человек, которого я люблю.
- Любишь? Ты его любишь? Ты так легко смогла забыть меня? Вернуться к этому медведю и... - он осекся, оборвав свою речь на полуслове, пригвожденный к месту гневным взглядом девушки.
- Андерсон, это человек, которого я люблю, понимаешь? Причем тут ты?
Молодой человек нервно заходил по коридору, схватившись за виски. Он напряжено думал.
- Ты меня не любишь? - на всякий случай решил еще раз уточнить он.
Девушка устало покачала головой, не глядя на него.
- Так я тебе не нужен? И ты не хочешь строить со мной отношения?
- Ни за что! - вдруг выкрикнула Дана и вскочила на ноги. - Ни за что, ты понял? Ты уйдешь сейчас, и больше никогда не покажешься мне на глаза, слышишь? Я не могу тебя видеть! Я тебя ненавижу! - горячие жгучие слезы побежали по ее лицу.
Она сама все испортила. Только она виновата в том, что сейчас произошло. Это не Андерсона надо прихлопнуть, а ее. Это она тот таракан, то ничтожество, которое причинило боль Роману. Это ее надо наказать. О да, она и будет теперь наказана. Вечно! Одиночеством. И стыдом. Вот теперь ей по-настоящему стыдно за то, что она натворила. Раньше она это не понимала в полной мере. Не осознавала, какая это боль - оказаться преданным. Теперь она все испытала и ощутила в полной мере, лишь заглянув в глаза Роману.
- Не ори! - взвинтился и Андерсон. - Конечно же, я уйду. Быть третьим я не соглашусь никогда. Меня это унижает. Я стою гораздо дороже, и заслуживаю большего, чем быть чьим-то бесплатным приложением!
- Если ты не заткнешься и не уберешься, как и обещал, прямо сейчас, я тебя чем-то ударю, - проговорила девушка, и у Андерсона не возникло сомнений, что так и будет.
Он бросился в прихожую, принялся натягивать куртку, нервно обматываться шарфом. Кажется, теперь он счастлив. Она сама прогнала его. Еще бы на диктофон это записать и дать послушать тому громиле, чтобы уже не сомневался ни в чем.
Манекенщик даже невольно улыбнулся, предвкушая встречу с любимым. Как тот удивится, увидев его на пороге. Как будет счастлив, как страстно будет любить его.
Дана заметила эту улыбку.
- Ты сломал мне жизнь, - проговорила она. - Причем не тогда, когда бросил меня, а сегодня, когда пришел.
Андерсону хотелось бросить весело: "Мне жаль!", но он вдруг испугался, что Дана может нажаловаться Богдану, и его накажут если не за то, что он оказался плохим любовником, то как раз за то, что он попытался им стать. Блин, вот засада-то! Куда ни плюнь, он кругом виноват.
- Даночка, - произнес он мягко. - Если ты только захочешь, если ты позвонишь мне, я мигом примчусь к тебе, и мы будем вместе, - он пронзал ее сиянием синих глаз, но девушка вдруг оказалась невосприимчивой к его магнетизму.
- Андрей, просто уйди, и забудь сюда дорогу, слышишь?
Он опять едва удержался, чтобы радостно не подтвердить свое согласие. Надо быть осторожнее.
- Дана, мне жаль, что так получилось. Прощай.
И он быстро покинул квартиру.
Правильно, так ей и надо, она это заслужила. Закрыв лицо руками, она долго сидела на полу в пустой квартире, не имея сил даже заплакать.