Со вкусом одетая женщина брела, не замечая дороги, взгляд застилали непролитые слезы, а перед глазами застыла увиденная недавно сцена: любимый муж, счастливый, как мальчишка, обнимает хрупкую сказочную фею - именно это слово пришло на ум при взгляде на красивую девушку. С ней он таким не был, пожалуй, никогда, следует честно это признать. Довольным, веселым - да, но не таким, как с той, другой. Сердце болезненно сжалось при мысли о детях. Как они переживут уход отца? О себе думать не хотелось - она не сможет начать все заново без него. Все бессмысленно, если его не будет рядом.
Слезы потоком побежали по лицу, закапали с подбородка на меховой воротник модного пальто. Женщина принялась судорожно копаться в сумочке в поисках платка или салфетки, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарыдать в голос.
- Я давно не люблю свою жену, - звучал в голове его тихий, немного грустный голос. - Мы давно стали чужими, мне даже не вспомнить тот момент, когда связь между нами разрушилась.
- А твоя жена? - стоило отдать фее должное: она выглядела не только красивой, но и умной, на ее лице читалось сочувствие к неизвестной жене, чью жизнь она невольно разрушила. - Она тоже понимает, что все закончилось?
Григорий помолчал.
- Думаю, нет, - признался он. - Подозреваю, она сильно удивится, когда я поставлю ее перед фактом.
- Как же так... - фея повела плечиком и задумалась. - Это может означать лишь одно: ты настоящий мужчина, и ведешь себя так, что она не может ни о чем догадаться благодаря тебе. Тебя не в чем упрекнуть, ты был с ней все эти годы джентльменом.
- Не знаю, милая, не знаю. Я ведь изменял ей практически постоянно, чего тут скрывать. Скорее, она просто не хотела ничего замечать и понимать, ей так было удобнее.
- Я могу понять ее. Увидеть, как рушится твой привычный мир - это больно, и решиться на это может не каждая.
- О, прошу тебя, не думай о других лучше, чем они есть, - Григорий невесело усмехнулся, протянул руку и провел по волосам красавицы. - Ей нравилась ее жизнь, потому что я сделал так, что она ни в чем себе не отказывала. У нее было все, чего она только могла пожелать. Кому захочется расставаться с этим добровольно. Не в ее интересах было качать права и ставить вопрос ребром.
- Гриша, не становись грубым, - девушка сморщила носик. - Разумеется, трудно отказаться от рая, но... самоуважение... Всегда есть предел, до которого женщина может позволять вытирать о себя ноги, а потом - все, бунт. И тут уж никакие деньги не остановят ее, и сладкая жизнь будет не нужна, если не чувствуешь уважения и любви.
- Ин, ты идеалистка, - мужчина покачал головой.
- Думаешь, я буду мириться с твоими изменами? Думаешь, сможешь закрыть мне рот своими подачками? Думаешь, деньги примирят меня с этим?
Мужчина долго молчал.
- Я все время чувствовал одиночество рядом с ней, почти с самого начала, - проговорил он тихо. - Через год после свадьбы я уже знал, что совершил ошибку, но менять что-либо не хотелось, и я принял решение оставить все, как есть. Просто решил плыть по течению, но годы шли, и я все чаще задумывался над тем, что несчастен, и долго так не выдержу. Внутри жила потребность быть кем-то иным, кем она не могла дать мне почувствовать себя, понимаешь? Она просто не могла сделать меня тем, кем я мог быть с другой, и я стал ее тихо презирать, что она такая недалекая, пустая, меркантильная, глупая, - он опустил голову.
Девушка погладила его руку, он схватил ее пальцы, спрятал в своих ладонях.
- Инна, я изменял ей не потому, что кабель и самец, - сказал он, глядя девушке в глаза. - Я искал. Я мучительно искал женщину, с которой мог бы быть счастлив.
Инна слушала его, не перебивая, и по тому, как потемнели и заблестели ее глаза, можно было судить о ее взволнованности.
- Мне было необходимо вырваться из этого ограниченного мирка тряпок, долларов и пустоты. Она душила меня. О, как я мучился в гостях, вынужденный сидеть рядом с ней перед всеми клоунами, такими же пустыми и скучными как она, и слушать их болтовню, ничего не значащие и ничего не стоящие слова. Улыбаться, кивать, что-то отвечать. Я стал просто ненавидеть ее.
Девушка сочувственно покачала головой.
- Нет, пойми, я ни в чем ее не виню, - сообщил Григорий. - Она не виновата в том, что такая. Это ее предел, ее уровень, это ее жизнь. Она не могла прыгнуть выше головы и стать кем-то, кто нужен мне. Для этого ей надо было бы изменить свою природу, но кому это подвластно... - он поднял на нее глаза. - Ведь ты ничего специально не делала, чтобы свести меня с ума, да?
Девушка хитро улыбнулась.
- Нет, признайся мне, скажи: ты же такая и есть, правда? - настаивал мужчина на ответе. - Я ведь нашел то, что искал так долго. Много лет.
Они долго смотрели друг на друга, и женщина не могла больше это выносить. Во взгляде мужа она читала любовь, обожание и еще что-то, что не было ей знакомо. Не замеченная ими, она встала из-за столика и тихо вышла из кафе, расплатившись с барменом на кассе.
Да, все так и есть, думала она, нетвердо ступая по тротуару, натыкаясь на спешащих равнодушных прохожих. Так и есть, как он сказал. Но как же больно! И слезы все текли по ее лицу.
Дана вошла в кабинет с блокнотом и ручкой. Богдан стоял у окна в своей излюбленной позе, запрокинув руки за голову. Пиджак расстегнут, галстук ослаблен, на лице безмятежность и легкая улыбка.
- Дана, подойди, посмотри, - позвал он, не оборачиваясь.
Девушка неуверенно шагнула к огромному окну. Ее пугал этот кабинет с первого появления здесь. Девушка с детства боялась высоты, до умопомрачения, до пересыхания в горле, до паники, а этот кабинет представлялся ей какой-то хрупкой верандой на вершине мира, незащищенной, незакрепленной и оттого опасной. Две стены из стекла не внушали доверия, и у нее начинала кружиться голова всякий раз, как только она переступала порог, но директор позвал, и она отважно шагнула. Еще шаг, еще, все ближе к бездне.
Богдан, наконец, обернулся, с усмешкой протянул ей руку, и как только ощутил в ладони влажные пальцы, дернул девушку к себе. Ойкнув, она зажмурилась, когда поняла, что оказалась прямо у окна.
- Не надо бояться, Дана, - сказал Богдан, встав у нее за спиной так, что она чувствовала тепло его тела. - Открой глаза. Это пуленепробиваемое стекло, и скорее рухнет вон та противоположная стена из кирпича и бетона, чем оно разобьется. - Лучше посмотри, какой вид открывается сверху. Видишь?
Дане пришлось раскрыть глаза и невидящим взглядом обвести окрестности. Небоскребы, подобные тому, в котором сейчас находилась она, дома пониже, офисные и торговые центры, ленты дорог, заполненные в этот час транспортом, тянущимся длинной змеевидной лентой в одном темпе, маленький фигурки людей, спешащих в разных направлениях, и небо, бескрайнее, такое близкое, что только руку протяни - и коснешься.
- Ну как? - Богдан, склонив голову, наблюдал за выражением ее лица. - Нравится?
- Внизу спокойнее, - прошептала Дана. Она чувствовала, как начинают неметь пальцы рук.
- Конечно, спокойнее, кто же будет с этим спорить. Ничего не видно, ничего не ясно, живи себе спокойно и ни о чем не мечтай, не тоскуй, никуда не стремись. И главное, никуда не влезай и ни во что не вмешивайся. Но разве тебе никогда не хотелось летать?
- Тебе, наверное, странно это услышать в такой момент, в таком месте, открывающем такой вид, но... нет.
- Тебя однажды кто-то напугал? - Богдан, внимательно смотрел на нее.
- Я не знаю, я с детства боюсь высоты. Меня даже родственники никогда на руки не поднимали при встрече, когда я к ним подбегала.
- А должны были? - удивился мужчина.
- Ну, у нашей родни было так принято: подбрасывать маленьких детей в небо. Взрослые обнимались и целовались, а дети высоко подлетали.
- Но только не ты, да? Поэтому ты всегда чувствовала себя обделенной, стоя в стороне, - глаза Богдана внимательно изучали ее лицо. - Ты всегда стоишь в стороне. Даже сейчас, в своем возрасте... в возрасте расцветшей девушки, ты стоишь в стороне, пока других подбрасывают в небо.
- Не знаю, о чем ты, - Дана опустила глаза. - Я всегда нормально себя чувствую, в любой обстановке, в любом обществе и в любых условиях.
- В стороне. Внизу, в темноте и покое.
- Ну, каждому свое, - девушка помолчала. - Можно я отойду, у меня что-то закружилась голова.
Она попыталась сделать шаг в сторону, но Богдан преградил ей путь, упершись руками в стекло по обе стороны от нее. Она мгновенно замерла, почувствовав себя в ловушке. Нет, такая терапия ей не нравится. Чего он добивается?
- Дана, никто так и не предложил тебе полетать, а? Ни разу? Поэтому, и только поэтому ты считаешь, что на земле лучше?
- Богдан... я... это все предназначено не для меня...
- Кто тебе сказал? - удивился мужчина. - Или ты сама так решила? Вот я тебе говорю: это небо для тебя. Ты мне веришь?
Дана отрицательно помотала головой.
- Можно мне уйти?
- Постой, посмотри вокруг. Не торопись. Научись наслаждаться жизнью, каждым ее моментом, в любом ее проявлении.
- Я уже смотрела.
- Смотрела, но не видела. А ты посмотри повнимательней, - Богдан приблизился к ней вплотную, и для пущей крепости прижал ее к себе, положив горячую ладонь ей на диафрагму. Он чувствовал, как судорожно она дышит, как стучит ее сердце. Пальцами второй руки легко приподнял ее подбородок, побуждая еще раз обвести взглядом окрестности.
- Этот город - мой, и все в нем принадлежит мне, - проговорил Богдан тихо и вкрадчиво. - Когда я смотрю на него, меня наполняет гордость. Так приятно сознавать себя властелином. Тебе незнакомо это чувство, правда? - он усмехнулся.
Дана попыталась высвободиться, за что была полностью прижата крепким телом к стеклу. Ей пришлось упереться в него руками. Расширенными глазами и с бьющимся сердцем она смотрела вниз, не смея ни закричать, ни попросить о милости.
- Дана, хочешь, это все я положу к твоим ногам? - услышала она шепот над самым своим ухом.
- Я не рождена этим владеть, - прошептала она и съежилась, почувствовав его дыхание на виске.
- А ты точно знаешь, для чего рождена? Я вот был рожден в трущобах. Наверное, для того, чтобы стать мусорщиком, или дворником, или сантехником. Но я хотел большего. Я не хотел ползать там, где удобно и безопасно большинству. Я хотел летать, парить, планировать, и я поднялся на свою вершину. Так у меня, Данка, не было покровителя, который бы мне помог, бескорыстно вселяя надежду и уверенность в своих силах, кто протянул бы мне руку помощи. Только отец алкоголик, вечно плачущая мать и все, никаких козырей в рукаве.
- Можно только порадоваться за тебя, - пробормотала девушка, - каких высот ты достиг совершенно самостоятельно.
Богдан сильнее вдавил ее в стекло, одной рукой убрал с ее тонкой шеи волосы и замер, раздумывая, прикоснуться губами к нежной коже, или нет. Улыбнулся своим мыслям и вздохнул, обдав теплым дыханием шею, вызвав у Даны мурашки по всему телу.
- Это хорошо, что ты можешь радоваться за других и не завидовать чужим успехам, - проговорил он медленно. Затем прикоснулся губами к ее виску и замер.
- Мне кажется, или ты и правда сейчас делаешь что-то такое, из-за чего мне придется уволиться, как только я покину этот кабинет? - выдавила, наконец, Дана.
- Уволиться? - Богдан усмехнулся. - Уволиться? Ты хочешь уволиться? - он сжал ее талию и захохотал. - Даниэлла Генриховна, я предлагаю вам целый мир, а вы хотите "уволиться"? Вы неподражаемы.
- Богдан Юрьевич, я всего лишь хочу чувствовать свободу действий, движений и быть уверена в своей неприкосновенности.
- Неприкосновенность - это хорошо, об этом мечтают все,- проговорил Богдан, все же отступая на шаг от девушки.
Дана тут же отпрянула от страшного окна, тяжело дыша и приходя в себя, собираясь с мыслями. Кожу жгло от его прикосновений, внутри все крутилось и вертелось, руки и ноги дрожали.
- Но разве ты не знаешь, с какой охотой любой продастся в рабство к человеку, у которого есть все? - глаза Богдана горели. - Люди в любой момент готовы променять свою неприкосновенность на что-то более осязаемое, ощутимое и материальное.
- Но, сдается мне, что вы, все же, не тот, у кого есть все, - пробормотала девушка, расстроенная всем произошедшим.
- Вот как? Поделись своим соображением на этот счет. Прошу тебя, не стесняйся.
- Разве будет мужчина, имеющий власть, обладающий силой и полномочиями, делиться своей радостью и хвастаться перед простой секретаршей? Не говорит ли это о том, что ему просто не с кем больше поговорить? - сказав это, Дана тут же пожалела о своих словах. Ей пришлось опустить глаза под пристальным взглядом мужчины.
- А если простая секретарша не такая уж и простая, и мужчине больше всего хочется произвести на нее впечатление? - произнес Богдан тоном, от которого Дана почувствовал неловкость. - Если она считает себя всего лишь простой секретаршей, может, это ее личные проблемы, надуманные, и не имеющие ничего общего с объективной действительностью, и всесильный мужчина хочет донести до нее эту мысль? - он не сводил с нее пристального взгляда, и в его глазах невозможно было прочесть ничего. Так он обиделся, или нет? - Или он заблуждается, и все так и есть, как она и сказала?
Дана не шевелилась, глядя в сторону.
- Дана, ты что-нибудь ответишь мне? - позвал Богдан.
Девушка отрицательно покачала головой. Богдан засунул руки в карманы брюк, громко вздохнул и отошел к окну, встав к ней спиной.
- Чему я удивляюсь? Девушка с огромным потенциалом выбирает негодных мужчин, добровольно делая себя ковриком для ног, и позволяет вытирать о себя ноги самому недостойному, - он помолчал, гоняя желваки под кожей. - Так может, мужчина в небе поторопился со своими признаниями?
Дана зарделась. Она обиделась, его слова ударили по больному, но почему-то Богдан тоже стоял с видом оскорбленного человека. По крайней мере, он не старался скрыть, что его самолюбие задето.
- Даниэлла Генриховна, через час у меня совещание в конференц-зале, проследите, чтобы были подготовлены рабочие места для девяти человек, и проконтролируйте доставку фруктов и чая, - проговорил он сухим тоном. - Собственно, для этого я вас и вызывал.
Дана нетвердой походной направилась к выходу.
- Ладно, Дана, брось, - произнес ей вслед мужчина. - Не сердись на меня и не обижайся, хорошо?
Девушка, остановившись у двери, обернулась и кивнула.
- Тогда еще одна просьба: сообщи, пожалуйста, начальникам всех отделов, чтобы они донесли до своих подчиненных, что завтра празднование нового года в клубе "Мёд", и рабочий день будет сокращен до часа дня. В шесть вечера все должны быть нарядными и сногсшибательными. Это понятно?
- Понятно.
- Да, и ты тоже там будешь, без вариантов.
Девушка вскинула глаза на шефа. Она планировала избежать праздничного собрания. Кто заметит отсутствие этой мышки? Богдан отлично понял этот взгляд, прочитав растерянность.
- Дана, это не обсуждается, - проговорил он строго. - Твое присутствие строго обязательно, если не хочешь, чтобы были приняты соответствующие меры. Они тебе не понравятся, понятно?
Девушка лишь кивнула, отворачиваясь и берясь за золоченую ручку двери.
- Да, и вот еще что, - окликну ее мужчина, повернувшись к ней в пол-оборота. - Если тебе так угодно страдать от собственной глупости, то... это твое дело. Но если ты решишься сменить образ мышления и жизни, то можешь на меня рассчитывать. Все, свободна.
Дана выскочила из кабинета.
Она что-то сосредоточенно печатала, когда Богдан вышел к ней в верхней одежде.
- Дана, сегодня меня уже не будет, - и направился к выходу из приемной.
- Богдан... Юрьевич, - решилась она его окликнуть. Он молча обернулся. - Я надеюсь, я не испортила тебе настроение, и ты уходишь не из-за нашего разговора?
- Вот уж ничего подобного не ожидал услышать, - заявил президент. - Нет, не из-за тебя, не надейся. То есть, не беспокойся.
- Это хорошо, - выдохнула Дана.
- Я еду играть в покер с друзьями и приятелями. Кстати, готов продемонстрировать тебе свое хорошее настроение: сегодня ты тоже можешь уйти домой пораньше. Скажем, на час.
Девушка улыбнулась, согласно кивнув.
- Да, и вот еще что, - Богдан посмотрел на нее, словно уже предвидел реакцию на свои слова. - Завтра вечером не вздумай прийти с прической.
- Что?
- Я не потерплю никакого начеса, кудрей и высоких сооружений на твоей голове, понятно? Должны быть твои гладкие прямые волосы, как сегодня, и как всегда. Это приказ, - Богдан дал девушке несколько секунд переварить услышанное. - Если сомневаешься в моем серьезном настрое, я могу издать письменный приказ, ознакомить с ним всех сотрудников и...
- Нет, спасибо, мне достаточно твоего устного распоряжения, - пробормотала Дана и уткнулась в компьютер.
Она не видела усмешки шефа, когда тот покидал помещение.
- В "Меде"? Вау, как здорово, и как щедро. Это же самый крутой клуб в сити! - вскричала начальница сметно-договорного отдела Илона. - В прошлом году так круто не было.
Дана вежливо помолчала, собираясь окончить разговор и положить трубку. На сегодня все, это последний отдел, она выполнила распоряжение президента и может спокойно идти домой. Но собеседница не собиралась так быстро ее отпускать.
- И вообще, Дана, должна заметить, - Илона понизила голос до интимного и доверительного, - как и многие другие подметили, что с твоим приходом президент стал спокойнее. Правда-правда, - она помолчала, давая время девушке проникнуться сказанным. - Он давно никого не казнил, не вешал и не расстреливал. Ты-то не знаешь, каким он был раньше, а мы знаем. Он точно стал терпимее к ошибкам и косякам, по крайней мере, уже не лютует так, как прежде.
- Людям свойственно меняться, - Дана пожала плечами. - Он сам говорил, что не стоит на месте в своем развитии, и это не только профессиональный рост, но и личностный.
- Конечно, говори, говори, - усмехнулась начальница СДО. - Все уверены, что это сказывается твое влияние. Я точно знаю, что за многих ты лично просила и ходатайствовала, и не думай, что другие этого не видят и не понимают. Так что молодец, так держать, и продолжай работать и дальше на этом месте. Нам всем это очень нравится.
- О, а если ты еще и попробуешь... В нашем полку прибавится поклонниц президента и его верных воздыхательниц, - Илона весело засмеялась.
- Завтра посмотрим.
Нет, ей не нужны поцелуи президента, у нее есть Роман, и у нее с ним новый роман. Все сначала, с чистого листа, красиво и честно. Она словно сменила кожу, заново родилась и впервые взглянула на этот мир. Как многого она не замечала, игнорировала или просто не понимала в отношениях с этим человеком. И только сейчас увидела, что он - самое большое ее сокровище, и никакая мишура не сравнится с ним и его любовью.
Вся компания была в сборе, разместившись за столом, и ждали только Богдана. Он влетел в зал и с очаровательной улыбкой уселся в кресло со словами извинения в той манере, когда это воспринимается как хорошая шутка для поднятия настроения, а не просьба о прощении.
Час провели за увлекательной игрой в покер, словно настоящие мастера блефа. Взяв время для небольшой передышки, мужчины разбрелись по клубу кто куда.
Генеральный директор ООО "Комплектбетон" решил пропустить рюмочку коньяка и направился в бар. Несколько тяжеловато опустившись в кресло, он достал сигару и прикурил. Красивый, подтянутый мужчина чуть за пятьдесят, светловолосый и гладко выбритый, он привлекал внимание женщин практически всегда и пользовался у них большим успехом.
Богдан застал его в одиночестве за столиком.
- Не возражаешь, если я присяду?
- Бог, хоть ты и ополовинил сегодня мое портмоне, но я тебе рад, - усмехнулся генеральный директор Станислав Андреевич Верещагин.
Оба помолчали, наслаждаясь моментом. Красивая обстановка, дорогие гардины на окнах, приятный цвет стен, тихая легкая музыка, ненавязчиво льющаяся из скрытых динамиков, все говорило о респектабельности и успехе здесь присутствующих.
- Стас, хочу у тебя навести справки кое о ком. Поможешь? - обратился к нему Богдан.
- Какой разговор, Бог! Ты же знаешь, я для тебя готов если не на все, то на многое.
- Отлично, многого мне и не надо, имею все, что хочу, а вот информация - вещь такая, которой всегда не хватает, - он обернулся к бармену и знаком подозвал его.
- Да, тут ты прав, информации всегда мало, и это самый ходовой товар, - Станислав Андреевич с блаженным видом хлебнул обжигающей жидкости. Жизнь стала еще немного прекраснее.
- О, так ты собираешься мне ее продать, что ли? - брови Богдана картинно полезли вверх.
- Нет, ты что, просто к слову сказал. Мне есть на чем зарабатывать и кого стричь, так что не волнуйся, спрашивай. Что знаю, то скажу.
Богдан также заказал рюмку коньяка, и держал ее, наслаждаясь ароматом.
- Просто превосходно. Так вот, у тебя работал один человечек, он сейчас устраивается ко мне. Хочу узнать о нем что-нибудь дельное, - он сделал маленький глоток, практически только смочив губы.
- Конечно, назови этого человечка.
- Даниэлла Симеонова.
Стас побледнел и замер. От внимательного взгляда Богдана это не укрылось, как и то, что руки его задрожали, и на лбу выступил пот.
- А... зачем тебе? - Стас нервно затянулся.
- Как зачем? Странный вопрос. Говорю же, что хочу взять на работу. Хотелось бы узнать о ней побольше, так как в ее резюме указано, что она работала с тобой. Кто же расскажет мне о ней все подробности, как не ты?
- Да, конечно, но я почти не помню ее, - его глаза забегали.
- Странно. Она же была твоим личным помощником, как такое забудешь, - Богдан внимательно смотрел на собеседника, отчего тому становилось все больше не по себе.
- Ну, она работала не долго, у меня не было времени узнать о ней что-то конкретное...
- Да, но год вы просидели бок о бок, - брюнет пожал плечами. - Я вот помню всех, кто когда-либо устраивался ко мне в компанию. Может, просто дело в том, что у меня идеальная память? - он лучезарно улыбнулся.
- Да, наверное, так и есть. Тебе можно только позавидовать, - Стас нервно озирался по сторонам: не слушает ли их кто-нибудь.
Немногочисленные посетители бара были заняты своими разговорами, и на двух мужчин никто не обращал внимания, только это не успокоило Верещагина полностью.
- Она была замкнутым человеком, ни с кем особо не общалась, даже избегала разговоров, вся такая в себе. Поэтому могу только сказать, что работу свою она выполняла вполне на уровне, но это, пожалуй, и все, - Стас достал клетчатый платок и вытер лоб.
- О, это как раз самое важное, что я хотел узнать, - брюнет протянул руку и хлопнул его по плечу. - Спасибо, приятель.
- Рад был помочь, - Стас стал приподниматься из-за стола.
- Ты куда-то торопишься?
- Я вспомнил, что массажистка звонила, просила пораньше приехать, у нее окно образовалось, а я как-то запамятовал, - Станислав Андреевич быстро тушил сигару в хрустальной пепельнице. - Вот только что вспомнил, и время есть, чтобы успеть.
- Отлично. Массаж дело хорошее. У меня только пара вопросов осталась, можно? - Богдан держал свою рюмку у самого носа, дразня себя восхитительным ароматом.
- Конечно, кто еще к тебе на работу просится? - Стас демонстративно посмотрел на наручные часы.
- Никто. Я все про эту девочку, - Богдан не сводил с него внимательного взгляда.
- Но я же сказал, что мало что о ней знаю, - русая челка прилипла к вспотевшему лбу.
- Слушай, но кое-что тебе должно быть известно. Она ушла из такой отличной компании, как твоя. В чем было дело? Что послужило причиной? Я знаю, что от тебя по доброй воле никто не уходит.
- Ну, мне точно ничего не известно. Она не говорила со мной о причинах. Намекнула, что получила хорошее предложение, от которого трудно отказаться, - Стас все больше раздражался. Было видно, что ему не терпится уйти.
- Послушай, она ушла в госучреждение, - Богдан внимательно смотрел на своего собеседника, - в котором платят копейки. Зарплата в четыре раза меньше, чем у тебя. Ты не находишь это странным?
- Вот как? Действительно, странно. Я об этом не знал.
- Слушай, а может, ее кто-нибудь обидел?
- Что? Нет, исключено, - Станислав Андреевич даже замотал головой. - У нас в коллективе такого точно быть не могло. Уж я бы знал, до меня бы дошли хоть какие-то слухи, но нет, ничего такого не было.
- А может, было? Уйти практически в никуда, потерять все, взлетев так высоко и получив такое денежное место, и все просто так? Только не говори мне, что ей безумно хотелось работать в МЧС, что это мечта ее детства, - Богдан не собирался отпускать Стаса из плена внимательных глаз. Тот понимал это, и сильно потел.
- Уж я не знаю, поверь мне. О ее детстве мне известно еще меньше, чем о юности и молодости. Она пришла, поработала и ушла. Вот и все. Я и забыл уже о ней. Богдан, в чем дело?
- Тогда, возможно, это она кого-то обидела? - молодой человек проигнорировал вопрос. - Может, она интриганка? - он наклонился к Стасу через столик. - Может, она метила на чье-то место? Слушай, мне только что пришла в голову мысль, - он резко откинулся на спинку кресла и сложил руки ладонями друг к другу под подбородком. - А что, если она лезла к тебе в постель, а? Ты ее по-тихому убрал, а мне не говоришь, чтобы пожалеть ее. Прикрываешь, чтобы не ломать девчонке жизнь, м? Только пойми, если ты так меня подставишь, я же...
- Послушай, не лезла она ко мне, понятно? - Стас едва сдерживался, чтобы не перейти на крик, но изо всех сил старался скрыть волнение. - Она ни к кому не лезла, никому не переходила дорогу и никого не обидела, понял? Все!
- Стас, ты в нее влюбился, да? - Богдан глотнул из рюмки, как ни в чем не бывало, сводя на нет всю важность заданного вопроса.
- Что ты несешь! - вскричал генеральный директор ООО "Комплектбетон". - Сейчас ты, пожалуй, договоришь до такого...
- До какого? Давай, смелее.
- Мне больше нечего сказать, и я уже опаздываю, - Стас резче, чем хотел, бросил на стол крупную купюру, собираясь попрощаться и откланяться.
- Ну хорошо. Спасибо, старичок, за помощь, - Богдан поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. - Извини, что задержал тебя. Просто сам понимаешь, подыскать толкового помощника, ввести его в курс всех своих дел, буквально доверить ему свои слабости и тайны - это серьезно. Это, практически, как жениться, ведь так?
- И что ты решил? - Стас хмуро на него взглянул.
- Пожалуй, я ее возьму. Ты дал ей отличную рекомендацию, - и мужчина весело ему подмигнул.
Утро выдалось хмурое, низкое небо безжалостно давило на психику, и Дана хандрила.
Во-первых, она переживала из-за необходимости присутствовать на новогоднем корпоративе. Идти не хотелось, но она понимала, что если Богдан решил ее там видеть, то сделает все, чтобы она там была. И немного зная его характер, могла себе представить, что ее появление там против своей воли могло оказаться очень даже эффектным и креативным, что только еще больше усугубило бы ее настроение и психологическое состояние. Поэтому она решила идти по пути наименьшего сопротивления - явиться, покрутиться у всех на виду, выпить шампанского, посмеяться со всеми немного, засветившись и отметившись, а потом незаметно исчезнуть, когда всем уже будет не до нее.
Во-вторых, Роман вчера сообщил, что собирается в поход, и темнил так долго и много, что девушка сразу заподозрила опасное задание в боевой точке. Так оно и было, Роман просто хотел оградить ее от лишних переживаний, но Дана уже загрузилась по полной программе и не ждала от предстоящих новогодних праздников ничего хорошего. Провести каникулы в одиночестве, да еще переживая за любимого человека, которому грозит смертельная опасность - чего уж хорошего. Поэтому шум и суета, царящие в компании с самого утра, скорее раздражали ее, чем радовали.
Нарядные люди сновали по украшенным кабинетам, фееричная, праздничная обстановка не давала даже помыслить о работе, тем более, что все знали, что сегодня никому за это не влетит.
Отказавшись от бокала "совсем чуть-чуть шампусика", Дана убежала к себе в приемную и засела за компьютер. Дела были всегда, и она решила поработать в спокойной обстановке, благо Богдана не было, и, как подозревали все, сегодня в компании он уже не появится.
Но он обманул надежды всего коллектива и все же заявился в офис, сосредоточенный, нервный, раздраженный. Он хмуро озирал царящий вокруг праздничный хаос, косился на чрезмерно развеселившихся сотрудников и целенаправленно шел к себе в кабинет.
- Он тебя изнасиловал? - спросил прямо с порога.
- И тебе доброе ут... Что? - Дана не сразу осознала смысл заданного вопроса.
Она с недоумением посмотрела на своего начальника. Строгие серые глаза мрачно сверлили ее исподлобья, чувственные губы плотно сжаты, крылья носа слегка трепещут.
Когда суть сказанного стала доходить до нее, Дана почувствовала жар - кровь прилила к лицу.
- Давай не будем сейчас играть в недотрог-девственниц, хорошо? - поморщился мужчина, увидев ее реакцию.
- Я полагаю, что в любом случае, было это или не было, говорить об этом с посторонним человеком, тем более с мужчиной, тем более с начальником, бестактно.
- Оставим сейчас такт. Так это было? - Богдан ждал ответа, и Дана понимала, что он дождется в любом случае. Она не умела противостоять таким людям.
- Ты вообще о ком? - Дана внутренне сжалась, но еще, помимо стыда и страха, почувствовала раздражение. Зачем кто-то лезет к ней в душу? Что сейчас это изменит, к чему все это?
- А сейчас включила тормоз, да? Ты что, запуталась, сколько мужчин тебя... сделали это с тобой? Что еще есть в твоем арсенале, сколько ролей ты способна исполнить в один отрезок времени?
- Ты это, вообще, о чем?
- Ты и царевна-несмеяна, всем недовольная и замкнутая, и девственница-переросток с очаровательной способностью менять свой цвет с естественного розового на алый, пунцовый и багровый, а теперь еще и тупить изволишь, тугодумка ты моя, а я по-прежнему ожидаю ответа на свой конкретный вопрос.
Дана молчала, опустив глаза, чтобы скрыть молнии, сверкающие в них. Богдан взял один из стульев, предназначенных для посетителей, и поставил рядом с секретарем. Уселся, нога на ногу, и принялся ждать.
- Я беру измором любую крепость, - сообщил он серьезным тоном.
- Я тоже об осаде знаю не понаслышке, - буркнула девушка.
- Проверим наши силы, кто кого? - Богдан скрестил руки на груди.
Дана промолчала.
- Итак, я повторяю свой вопрос. Он...
- Не надо! Я помню, - Дана была на грани истерики. - С чего ты это взял?
- Я говорил с ним вчера.
- С кем?
- Ай-яй-яй, Дана, как не стыдно. Мы же решили, что дурочку ты включать не будешь, - мужчина насмешливо поморщился. - Но я напомню тебе: его зовут Верещагин Станислав Андреевич, генеральный директор ООО "Комплектбетон".
- И что он тебе сказал? - Дана нервно сжимала пальцы рук, не поднимая глаз на своего мучителя.
- Как раз то, о чем я спрашиваю тебя сейчас, чувствуя фашистским офицером на допросе невинной пионерки.
- Но он не мог тебе такое сказать - кто в таком признается по доброй воле? Он не извращенец, чтобы хвастаться этим, а ты не подонок, чтобы ему внимать.
- Рад, что ты такого высокого мнения о моих моральных качествах, дорогая, - Богдан делано зевнул. - Но спешу разочаровать тебя: я подонок, негодяй и... ну и многое другое. Ну так как?
Он уже пришел в себя и успокоился. Нежелание Даны говорить о конкретных вещах только злило его - он не терпел недосказанности и неопределенности. Было трудно объяснить даже себе, почему ему так важно узнать правду, но он собирался добиться честного ответа, во что бы то ни стало.
- Итак... - поторопил он бедную девушку.
- Зачем ты вообще с ним говорил обо мне?
- Я любопытный, знаешь ли. Меня хлебом не корми, дай только сунуть свой нос в чужие тайны.
- А я не болтлива. Я знаю много тайн о своих бывших директорах, но от меня их никто никогда не услышит.
- О, благодарю, что избавила меня от подобной информации. Мужские тайны мне побоку. Объектом моего исследования в данный момент является девушка. Меня мало волнуют похождения Верещагина в целом, равно как и других мужиков, пардон, твоих начальников. Меня интересует, что у него было конкретно с тобой.
- Значит, он тебе ничего не рассказал... - Дана задумалась, как можно вывернуться в таких обстоятельствах.
- Не забывай, что я умею читать между строк, по губам, по глазам и в сердце, - Богдан наклонился к Дане близко-близко. Она уловила тонкий аромат его одеколона с горькими нотками, и невольно втянула воздух. Богдан усмехнулся. - И я великий аналитик. Я оперирую данными, даже минимумом, чтобы делать правильные выводы. Анализ и синтез информации - мое хобби, и я не ошибаюсь. Никогда.
- А я умею увиливать от ответа, - буркнула девушка.
- Это ты-то? - Богдан насмешливо щелкнул ее по носу, заставив вздрогнуть от неожиданности, недовольно поджать губы и отодвинуться подальше. - Да ты умеешь только упорно молчать. Искусство увести разговор в сторону, запутать собеседника, перенаправить его в другую сторону и подсунуть ему ложную информацию - это не про тебя. Без обид, Дана, - и он поднял руки в дружественном жесте.
- Вот я и буду молчать.
- А хорошо! - Богдан облокотился на спинку стула. - Я сам все расскажу.
- Давай, прошу тебя, не стесняйся.
- Да что ты, я не умею стесняться, так и не научился за свою долгую и счастливую жизнь. Здесь верно одно из двух: или он тебя просто изнасиловал, - Дана вспыхнула и снова опустила глаза, но сдержалась и промолчала, - или это было по обоюдному согласию, а потом он тебя попросту бросил, заодно вышвырнув из фирмы. Ну, сам факт связи я беру за основу, это данность, и в подтверждении не нуждается. Ну как? Нужное подчеркнуть.
- Садитесь, пять.
- Благодарю.
- А тебе не все равно? - Дана нервно теребила в руках карандаш.
- Ну, я хочу знать все о своих партнерах по игре в покер, и уж тем более хочу знать все о своих работниках, особенно о тех, с кем работаю в таком тесном тандеме.
- Даже если бы я была проституткой, какое это имело бы значение для рабочего процесса? Все свои забавы и предпочтения я оставляю за дверями офиса корпорации "Тобакко Интастрил", и на моей работе мои аморальные поступки никак не отражаются. Разве не так?
- Не так. Еще как отражаются. Твои поступки порой невозможно объяснить логически. Я много раз подумывал о том, чтобы отвести тебя к психотерапевту. Тебе необходима помощь, потому что ты живешь в таком состоянии, из которого любой нормальный человек стремится выбраться любой ценой.
Горячие слезы обиды побежали по ее лицу. Сердце тоскливо сжалось.
- Дана, пойми, я твой друг, и я желаю тебе добра.
- Да не надо мне ничего желать! Ты дал мне работу, и я делаю все, чтобы иметь право получать свою зарплату без угрызений совести. Я работаю в том ритме, который ты...
Богдан порывисто поднялся со стула, схватил ничего не подозревающую девушку за плечи и рывком поднял на ноги. В следующую секунду он уже сильно прижимал ее к своей груди, обхватив за плечи и голову, и гладил по волосам, не давая возможности вырваться, а она была так ошарашена произошедшим, что и не думала сопротивляться.
- Он предстал перед тобой во всей красе своего интеллекта, поразил своими манерами, произвел неизгладимое впечатление пониманием твоей психологии, оценив по достоинству твои особенности, внешность и красоту души, ведь так? И связь с ним стала просто естественным продолжением взаимного восхищения, верно? Кто же знал, что на самом деле для него это ничего не значит. Уж точно не девятнадцатилетняя девственница-мечтательница, ожидающая большой и светлой любви.
Дана рыдала в голос, прикрыв глаза мокрыми ладонями. Богдан не останавливал ее, давая время выплакаться и прийти в себя. Кто знает, может, все эти годы она держала это разочарование глубоко в себе, и так и не выплакала обиду, не освободилась от этой боли.
- И все же, Богдан, никудышный из тебя дознаватель, - грустно улыбнулась девушка, когда немного пришла в себя.
Богдан, не выпуская ее из рук, потянулся к салфеткам на столе, и принялся вытирать потеки туши.
- Вот как? И в чем я ошибся?
- Как бы я ни была очарована Станиславом Андреевичем, как бы ни обожала его, я не могла допустить мысли о связи с ним. Он женатый человек, а для меня это всегда было однозначным табу. И потом, его положение, возраст и авторитет не давали мне никакого права...
- Так все-таки это было изнасилование, - мужчина помрачнел.
Он так надеялся, что столкнулся с простой и дурацкой историей любви, не более того.
Дана оценила своего начальника буквально в первую же неделю пребывания на посту его личного секретаря. Профессионализм, корректность, такт и сдержанность приятно поразили ее. У нее не было опыта работы до приема в эту фирму, бедной студентке вообще крупно повезло с этим местом, но она слышала много историй о жестокости и несправедливости начальников, и поведение Верещагина вызывало в ее сердце буквально эйфорию.
К тому же он был красив. Импозантный, поджарый, спортивный и остроумный, он прекрасно сочетал свое природное обаяние с приобретенной эрудицией, что вместе представляло такое сочетание, что Дана практически сразу пропала.
Ее чувства навсегда остались бы тайной для ее шефа, если бы он сам не обратил внимания на смазливую девочку. Ее скромность и красота лишили его покоя. Он буквально влюбился в нее, но понимал, что нахрапом здесь ничего не добиться, и принялся медленно и изысканно ее соблазнять, максимально просчитывая все ходы и контролируя свое поведение. После года завуалированных ухаживаний он понял, что Дана не сдастся. Потеряв голову, он просто набросился на нее однажды вечером, и у девушки не было шансов.
Произошедшее настолько шокировало ее, что она заикалась целый месяц. Нервное потрясение заставило ее слечь без сил, и несколько месяцев она не могла прийти в себя. Ее кумир сам низверг себя, да еще и раздавил ее, падая с постамента ее неискушенного сердца, на который однажды в своей щедрости и искренности она его водрузила.
Когда она нашла в себе силы выйти на работу, на ее месте в приемной сидела другая девица. Верещагин заявил, что Дана здесь больше не работает, и приказал написать заявление на увольнение по собственному желанию задним числом. У девушки не было сил и решимости что-либо доказать и отстоять. Она понимала, что не сможет здесь работать, но ожидала каких-то извинений, раскаяния и сожаления, а вместо этого услышала угрозы в свой адрес на случай, если распустит язык. У него связи, деньги и власть, а она никто, полное ничтожество, так что для нее же лучше, если она обо всем забудет.
Она честно старалась обо всем забыть. Долгие пять лет она провела в одиночестве, избегая мужчин, отношений с ними и того, во что обычно это перетекало.
Только один упорный офицер СБОРА не знал о произошедшем с ней много лет назад, поэтому был настойчив в своих ухаживаниях. И после того, как он выходил ее во время болезни, Дана сдалась, и разрешила себе отношения с ним.
Роман не знал, что на ее сердце большой уродливый шрам, который время от времени кровоточил и болел, поэтому не мог понять ее сдержанность в чувствах, списывая ее на природную замкнутость и отчужденность. Так они и жили. Он обожал ее, восхищался и любил все сильнее с каждым днем, а она позволяла ему это, не имея возможности дать волю своим чувствам.
Только однажды, встретив прекрасного Андерсона, что-то произошло с ней, и она вдруг поверила в сказку, придуманную ею же в одно мгновение. Разочарование было уже не таким жестоким, как в первый раз. Все же господин Верещагин помог ей закалить характер, и она вполне спокойно справилась с очередной порцией душевной боли, если так можно сказать. К тому же, сарказм и ирония Богдана Золотова оказались той терапией, которая ускорила процесс выздоровления.
И сейчас, рыдая на плече президента компании, Дана вдруг подумала о том, что должна рассказать о случившемся Роману, чтобы между ними не осталось недосказанности и непонимания. Он-то как раз имеет право знать о ней все. Но зачем это понадобилось Богдану?
- Зачем тебе надо было все это вскрывать и ворошить? - спросила она тихо, отстранившись от него и усаживаясь в свое кресло.
- Ну, мне надо было знать, мразь Верещагин, или нет.
- Зачем?
- Люблю называть вещи своими именами и относиться к людям так, как они того заслуживают.
- О, а говорил, что юношеским максимализмом давно переболел, - покачала головой девушка.
- Я не болел им вовсе. Как и ветрянкой.
- Ты не можешь относиться к людям так, как хочешь. Отношения с ними обязывают тебя к определенному характеру поведения, и ты не можешь плевать в лицо своим партнёрам по бизнесу, власть предержащим и иже с ними.
- Вот я-то как раз и могу! И потом, я многое понял о тебе, Дана. Серьезно. Теперь многое объясняется. Представляю, как тебе должно быть, было больно и обидно, когда я излишне сильно задевал тебя своими насмешками.