Машины медиков прибыли со стороны невзрачного переулка как всегда, без сирен и маячков, однако двое пострадавших все еще оставались в зоне действия неизвестного монстра, лежали без движения на грязном асфальте почти у его ног. Стражи порядка предприняли несколько попыток приблизиться к молодым людям, но каждый раз натыкались на невидимую стену, а сильный электрический разряд на время оглушал и ослеплял их, заставляя в панике и спешке отползать.
Один из офицеров с рубиновым перстнем в золотой оправе подозвал семерых орионов, опытных боевых офицеров высшего ранга. Собравшись в круг, они о чем-то быстро посовещались, замерли на пару минут, прикрыв глаза, и, встав в два ряда, направились к парящему впереди чудовищу.
Остальные орионы, выстроившись за ними, осуществляли ментальную поддержку, разбавляя сумерки ярким светом, исходящим из самых глубин их естества. Едва ли не впервые за всю историю города они действовали открыто, у всех на виду, понимая исключительность ситуации.
Район оцепили, но горожане прибывали в огромных количествах, словно кто-то оповещал жителей Райн-сити о происходящем на площади Люция. Близлежащие улицы и магазины с большими витринами заполнялись ошарашенными зрителями. Ни внезапная головная боль, ни повышение давления, ни необъяснимое чувство тревоги не могли заставить их уйти. Тем не менее, все они находились на довольно большом расстоянии от места происшествия, и орионам ничто не мешало убрать волосы с лица и открыть глаза, полные ослепительного света, чтобы направить его на Аллара.
Аллар перестал кричать, но из открытого рта и глаз по-прежнему валил густой черный дым. Он уже не змеился тонкими щупальцами, а вылетал клубами, распространяясь по площади, ел глаза, саднил горло, оседал липкой пленкой на коже, забивая поры и затрудняя дыхание.
Рыцарей из патрульной службы это привело в ужас. В панике они принялись вытирать лицо и руки, многие почувствовали удушье, но яркий свет, исходивший от орионов, рассеивал эту тьму, хотя в данный момент все их внимание было сосредоточено на восьми бойцах, приближавшихся к застывшей в воздухе фигуре. Поток энергии, исходивший от каждого ориона, сливался в один мощный луч, питающий передовой отряд. Без такой поддержки те не сделали бы и шага.
Аллар медленно повернул голову к подошедшим, словно почуял их приближение. Яркие лучи схлестнулись с черными протуберанцами, послышалось сильное гудение, будто ветер завыл на тысячи голосов.
От висящего в воздухе монстра сотнями расходились невидимые энергетические каналы, засечь которые было непросто. Они извивались, наполненные ядовитыми испарениями, несущими смерть всему живому, заполняя все пространство площади и намереваясь подобраться к зевакам, не защищенным эмоционально и морально существам. Полные тьмы и зловония, они практически не поддавались натиску орионов. Катаны высекали искры, но не так-то просто было перерубить мощные источники злобы и ненависти, скользкими змеями расползающиеся по темному асфальту.
Новые пары орионов прибывали на площадь, получив приказ оставить свои посты в других районах города, но могли продержаться лишь несколько минут, после чего падали без сознания, и их сменяли вновь прибывающие.
Пока рыцари, напрягая мышцы и высвобождая ментальные силы, пытались отразить атаку демона, их собратья, преодолевая мощное сопротивление упругого воздуха, пытались подползти к двум гражданским, чтобы оттащить их в безопасное место и оказать медицинскую помощь.
Длинноволосый юноша был уже мертв, он лежал в луже собственной крови, а второй, придавленный им, находился без сознания, ударившись головой при падении. Медленно, сантиметр за сантиметром, рыцари-орионы выталкивали их из эпицентра необъяснимой бури, натиск которой сдерживали восемь воинов. Ощущение было, будто на них давят тонны небесной тверди.
Кровь стекала по подбородкам, глаза застилала темнота, волны жара пробегали через тела рыцарей, рвались сухожилия и крошились кости, но через томительно долгие двадцать минут пострадавших удалось оттащить на безопасное расстояние.
Авангардная восьмерка выполнила свою задачу - молодые люди были спасены. Из группы эвакуации не выжил никто, а следом за ними и восемь бойцов рухнули как подкошенные, погибая от чудовищного перенапряжения.
Света всех рыцарей-орионов не хватило, чтобы уничтожить монстра, но сдержать его натиск для успешного проведения спасательной операции удалось.
Гайса быстро положили на носилки и поместили в одну из машин. Во вторую погрузили тело Кристиана.
Небо вспорола очередная молния, и тут же руки Аллара взметнулись вверх, притягивая смертельный разряд. Все наблюдавшие это, замерли, затаив дыхание. Между ладонями юноши образовался яркий шар, с каждой секундой белое пламя разгоралось все ярче и ярче. Свет ослеплял, заставляя прикрывать глаза. Искры отлетали во все стороны, как от бенгальских огней, и, упав на асфальт, не гасли, с шипением испаряя влагу из мелких луж. Тело Аллара засветилось изнутри, словно огонь пропитал его насквозь, и только провалы глаз оставались черными.
А затем раздался взрыв, и световая вспышка ослепила зрителей, отражаясь от сотен окон, затмевая свет фонарей, вытеснив тьму из самых потаенных закоулков и неестественно ярко очертив контуры предметов в пределах площади. Неимоверная сила в один страшный миг разметала орионов и патрульных по всей площади. В следующую секунду снова воцарилась тьма, а стекла в ближайших домах взорвались, и на тела погибших рыцарей обрушился смертоносный дождь из стеклянных осколков.
Волна, убившая рыцарей, докатилась и до зрителей. Люди попадали от неведомой силы, потрясшей площадь. Толпу охватила паника, и все бросились прочь от этого кошмара, не разбирая дороги, давя друг друга. Дикий ор заполнил все пространство, поднимаясь в равнодушное небо, к черным облакам, за завесой которых томилась сила, жаждущая сокрушить все живое.
Рони также отлетела, ударившись спиной о фонарный столб. Кажется, она свезла кожу на позвоночнике, но сейчас это было неважно. Раскрыв рот и округлив глаза, она обозревала место бойни, не понимая, что же здесь на самом деле произошло.
Аллар, это же был Аллар? Мальчик-удача, баловень судьбы, любимец публики. Красивый и яркий, умный и энергичный, и все же самый обыкновенный. Что же такое с ним произошло, что он принес смерть элите Ордена и посеял ужас в сердца людей?
Ее сердце заныло в нехорошем предчувствии, ведь среди воинов-орионов мог быть ее рыцарь, прекрасный и необыкновенный Тай. Быть может, в эту самую минуту он лежал на земле, отдав свою жизнь в борьбе с чем-то непонятным и необъяснимым, что еще недавно было юношей, который вдыхал морозный воздух Райн-сити и лелеял в сердце планы и амбиции, как и миллионы других самых обычных молодых людей.
Но переживать было некогда, на нее неслась толпа ошалелых людей, и Рони вскочила и инстинктивно вжалась в фонарный столб, обхватив его руками. Ей повезло, что она не упала посреди пешеходной дорожки, иначе ее раздавили бы в считанные секунды. Людская волна пронеслась мимо, и очень скоро площадь опустела. Наступила такая тишина, что было слышно, как ветер шелестит мусором, гоняя его по пустынным тротуарам. Рони оторвалась от столба и заставила себя оглядеться. Она не увидела ни одного рыцаря, который бы стоял на ногах.
Со священным ужасом она перевела взгляд на Аллара. Его тело медленно опустилось, ноги коснулись асфальта, и он покачнулся, ища равновесие. Неловко взмахнул руками, дернул головой и вздрогнул всем телом.
Его глаза приобрели обычный цвет, но лицо оставалось по-прежнему смертельно бледным. Обведя полубезумным взглядом площадь, усеянную трупами, он начал понимать, что произошло, смутно вспоминая подробности, и ужас откровения заставил его закричать. Схватившись за голову, он упал на колени и заплакал.
Рони не собиралась приближаться к нему, она так и топталась в начале улицы, готовая в любой момент убежать. Оказаться свидетелем массового истребления элиты рыцарей великого Райн-сити было так же страшно и больно, как если бы она являлась отцом-основателем Ордена и только что потеряла лучших своих сыновей.
Аллар перестал плакать и поднял голову. На его лице читалась растерянность, но в глазах угадывалось безумие, которое не отпустило полностью. В нем словно спорили две личности, и пока никто не мог одержать верх. Он медленно поднялся, заметил нож, валявшийся недалеко от него, и только взглянув на пятна крови, понял, что убил человека. Сотни трупов вокруг не так испугали его, как сознание того, что своей рукой по собственной воле он лишил человека жизни.
- Я не убийца! Нет! Нет! Не убийца! - запричитал он, закрыв лицо руками.
Кожу на ладонях засаднило от слез - следы от ожогов были явными, но почти не болели, словно все нервные окончания перегорели от соприкосновения с электрическим разрядом.
Второй волной пришло осознание, что Хаос через него натворил таких дел, что будущность Аллара навсегда изменилась. Негнущимися пальцами он поднял нож и медленно побрел вдоль площади, перешагивая через поверженные тела. Он все видел, но не верил, не мог осознать, что оказался замешан в этом. Его снова обманули: его тело использовали в этом страшном ритуале против воли! Мечтая властвовать хотя бы над собственной жизнью, он стал жалкой марионеткой в руках бездушного мрака.
Небо вдруг вздулось и взбугрилось, будто кто-то огромный сотней тысяч кулаков месил облака, пытаясь прорвать их упругий заслон и обрушиться на город. Аллар содрогнулся всем телом, неожиданный спазм заставил его согнуться пополам. Он упал на колени, и его стошнило чем-то черным и густым. На этом его мучения не закончились. Точно так же, как неведомая сила упорно рвала тонкую пленку небесной границы, нечто пыталось выбраться из его тела. Молодой человек закричал от боли, сжав кулаки и порезавшись лезвием ножа. Эта боль отрезвила его.
Он поднес нож к глазам, словно пытался вспомнить, что это за предмет и что с ним делать, а Рони словно почувствовала, что за этим последует. Она снова закричала, и ее звонкий голос, наполненный душевной болью и страхом, разнесся по пустынной площади, но не достиг ушей Аллара, во всяком случае, его сознания.
"Я не несу разрушение, я не желаю сеять смерть, - прошептал он. - Я всего лишь хотел, чтобы мне больше не было больно... А стало еще больнее..."
Аллара снова выгнуло, словно кто-то решил разорвать его изнутри как тесный костюм, боясь не успеть сделать это, и тут он воткнул нож себе в горло.
Неожиданный рокот потряс небо и землю, и на том месте, где упал окровавленный юноша, возникло завихрение. Оно разрасталось и с каждой секундой кружилось все быстрее. Черный смерч наполнялся силой, стремительно набухая, разряды молний просвечивали его, выхватывая из темноты обрывки газет и мусор. Его шум гасил все звуки вокруг. Как только вихрь достиг небес, его основание втянулось внутрь, и, пробив плотные ряды туч, открыло путь в неведомый мир.
Рони, как завороженная, наблюдала за этим действом, упав на колени, и как только что-то необозримое и бесконечное взглянуло на нее через этот канал, лишилась сознания.
Все то, что боролось с тонкой мембраной облаков, втянулось в эту воронку, и как только последняя невидимая глыба скрылась в этом жутком окне, портал захлопнулся, и шум стих.
Хаос так и не смог войти в этот мир: самая слабая и тонкая преграда оказалась прочнее гранита, и он не смог прорвать такой ненадежный на первый взгляд заслон. Его планы нарушил человек, в котором проснулась совесть. Со смертью носителя закрылся единственный портал и пропала единственная возможность проникнуть в Райн-сити. Хаосу пришлось убраться туда, где он заляжет в спячку еще на несколько месяцев или веков, пока кто-то другой не отыщет тетрадь с таинственным обещанием подарить власть над миром в награду за соблюдение все необходимых условий.
Все вокруг успокоилось и наступила тишина, слабо нарушаемая далекими звуками города, сигналами автомобилей, свистками рыцарей патруля, тревожным гомоном горожан.
Вскоре на площади появились машины медиков, прибыли новые подразделения стражей порядка и печальные орионы. Тучи понемногу рассеялись и сквозь них уверенно пробился лунный свет, слабый и тусклый, но такой привычный атрибут ночного неба. Он серебрил здания из серого камня и кирпича, покрывая мертвые тела рыцарей-элитников дымкой покоя и безмятежности.
ххх
Разглядев в темноте мрачного зала лестницу, белыми ступенями убегающую вниз, она смело направилась к ней. Ее сердце подсказывало путь, и Люмис не сомневалась, что он приведет ее к Дорну. Внизу оказался широкий тоннель, уходящий в бесконечность, без дверей и ответвлений, и Люмис не оставалось ничего другого, как последовать вперед. Путь освещали тусклые светильники, расположенные на стенах из неотесанного горного камня настолько далеко друг от друга, что большие куски пути утопали в темноте, и только неясное пятно света впереди указывало направление.
Под ногами трещал песок, ступать бесшумно не получалось, и гулкий отзвук шагов еще долго висел в воздухе, пока Люмис удалялась все дальше и дальше в неизвестность. Время здесь теряло свою власть, и было невозможно определить, сколько Люмис была в пути - час, три, или целую ночь.
Наконец впереди показался огромный зал, его арочный свод поднимался так высоко, что в самом центре в небольшое отверстие заглядывали предрассветные лучи восходящего солнца.
В центре пустого зала кто-то стоял в пол-оборота к ней, и Люмис решила, что наконец-то нашла своего Дорна.
- Дорн, я здесь! - крикнула она и из последних сил бросилась вперед, но чем ближе подходила, тем явственнее проступали различия между ее мужчиной и тем, кто стоял перед ней.
С разочарованием она поняла, что это всего лишь статуя, а заглянув в ее лицо, ужаснулась, насколько отталкивающим оно оказалось в предрассветных сумерках, и сколько ярости и ненависти запечатлелось в его каменных чертах. Статуя стояла в странном темном круге, отличающемся по свету от остальной поверхности пола, и по неровным краям этого круга можно было только гадать, что пропитало песчаный пол за долгие годы.
Люмиса застыла на месте, переводя дыхание. Сердце бухало в груди, и девушку возмущала мысль, что можно испытывать ужас при взгляде на каменное изваяние, бездушное и неподвижное, но страх закрадывался в душу, холодил кожу и вызывал дрожь. Как будто вся ненависть мира оказалась заключена в каменном теле, и неосторожное прикосновение или громкий звук могли разбить твердую оболочку и выпустить на свободу смертоносную силу.
Осторожно обозревая огромное пространство вокруг и поняв, как далеко вглубь храма она забралась, Люмис ощутила пронзительное чувство одиночества и бессилия, и горячие слезы защипали глаза. Она приложила руку к губам, сдерживая всхлип. Как же она устала. Устала тосковать, оплакивать потерю и видеть, как очередная надежда оказывается насмешкой, иллюзией, разбившейся о каменный пол реальности, холодный и грязный, как тот, на котором она сейчас стояла.
От рвущих душу мыслей ее отвлек тихий звук шагов, и Люмис, прищурившись, разглядела еще несколько выходов в тоннели, такие же, как тот, по которому она пришла сюда. Кто-то направлялся в огромный зал, и что-то в этих шагах настораживало. Звук был неравномерный, на один шаг приходился сильный удар, на второй - странный шорох. Эхо многократно это усиливало, и было сложно судить о том, кто это может быть, но создавалось ощущение, что к Люмис приближается кто-то очень старый, хромой, или раненый. Волосы зашевелились у нее на затылке, холодный озноб пробежал по позвоночнику, но она не могла сдвинуться с места, а мысль, что придется бежать по длинному коридору, ныряя из пятен света в кромешный мрак, отнимала последние силы. И она стояла, замерев на месте и ожидая появления неизвестного, который волочил ногу, отчего стук каблука и тихое шарканье, равномерно раздающиеся и залетающие под широкий свод зала, гипнотизировали своей монотонностью.
И вот в темном проеме арки возникла мужская фигура.
- Люмис? - раздался знакомый голос, и девушка сорвалась с места, ее страхи в миг рассеялись и испарились. Она не успела заметить, как странно шепелявит Дорн, произнося ее имя.
- Дорн, Дорн, я все-таки нашла тебя! - она подбежала к нему, застывшему на месте, на границе света и тьмы, и даже не имея возможности разглядеть его, счастливая, что это он, ее родной и близкий.
Она бросилась ему на шею, принялась целовать лицо, заливаясь слезами, когда почувствовала, что что-то не так.
Бледный неверный свет не достигал этой части помещения, и Люмис не могла разглядеть своего любимого, но губы касались чего-то странного, будто это была не чистая гладкая кожа ухоженного мужчины, а старая сморщенная тряпка, обвисшая и дурно пахнущая. В нос тут же ударил подозрительный сладковатый запах, и Люмис отшатнулась, но руки странного существа, принятого за Дорна, крепко держали ее и не позволили вырваться.
- Дорн, что происходит? - закричала Люмис, забившись в его руках. - Что с тобой?
Ее обуял ужас, будто она прикоснулась к покойнику, к еще не до конца разложившемуся телу. И тут услышала голос, глухой и тихий, на тон ниже, чем она запомнила, но все же принадлежащий ее Прису.
- Чего ты испугалась, малышка? Это же я, ты пришла ко мне.
Он с трудом произносил слова, будто что-то мешало ему разговаривать членораздельно. Протянул руку и погладил ее по щеке, но Люмис ощутила отвращение и сжалась. Ледяные пальцы, влажные и неживые, оставили неприятный след на коже, и она содрогнулась всем телом.
- Отпусти меня! - завизжала она.
- Ну нет, не для того я тебя призвал.
Дорн тряхнул ее и вытолкнул в зал. У Люмис дернулась голова, лязгнули зубы, и волосы упали на лицо. Она отскочила от Дорна, раскинув руки, чтобы не упасть. Бледное свечение из-под высокого купола несмело осветило его фигуру, и, наконец, увидев его, она закричала.
Кто-то, очень отдаленно похожий на Дорна Приса, постаревший на сотню лет, сморщенный и перекошенный, хромой и весь скособоченный, смотрел на нее, и в его глазах, криво посаженных на неестественном лице, горел красный огонь.
- Что, не нравлюсь тебе такой? - он засмеялся, прекрасно зная ответ.
Ужас, отразившийся на лице Люмис, его не трогал. Он знал, какой будет ее реакция, но его это не волновало. Конечно, страх питает, это мощная энергия, но она не сравнится с тем даром, каким обладает эта особь - даром первозданной чистоты, ничем не замутненной и не оскверненной, а Кариарн видел ее прямо сейчас, сверкающую и искрящуюся в воздухе, обрамленную черным ореолом страха, вдыхал ее аромат и жаждал ею насытиться.
Человеческие существа придумали себе градации и кастовые отличия, поставив во главу угла материальные ценности и сделав мерилом значимости красоту, физическую силу и власть. Они не представляли, как бездарно разбазаривали то единственное, за что любой демон был готов бороться до самой смерти - чистоту. Люди даже стыдились этого дара, скрывали его, избавлялись любой ценой, наивно полагая, что как только расстанутся с той силой, с той энергией, которая может создавать и гасить звезды и менять обстановку вокруг, сразу обретут те почести, которые сами же и возвели в ранг.
В свое время Кариарн немало потрудился над созданием этого стереотипа, прекрасно зная цену тому, от чего все эти глупцы спешили избавиться как от позорной слабости, а хэнты охотно им в этом помогали. Чем меньше его собратьев знали про эту силу, тем легче ему было приобретать мощь и энергию, которые однажды сделают его непобедимым, когда последний орион падет от одного его присутствия.
Люмис дрожала, едва держась на ногах. Она видела, что этот некто, говорящий голосом Дорна, чем-то отдаленно походил на него, но так, как будто наспех натянул на себя его маску, причем криво и неаккуратно, и, зная, что такого просто не может быть, находилась в предобморочном состоянии.
Да, Кариарну пришлось выйти из этого тела, которое оказалось таким привлекательным для женщин Райн-сити, чтобы вернуть себе те ресурсы, которыми он планировал уничтожить Ранеля. Пройдя через созданный портал и оказавшись в своем мире, в своей стихии, обдуваемый ледяными ветрами, он сбросил это одеяние и вступил в смертельный бой с врагом, смевшим перейти ему дорогу.
Хэнт Ранель знал, что ему не выстоять, но умирать не хотелось. Не тогда, когда узнал секрет, обещавший ему в будущем огромную силу. В своих самых смелых мечтах этот демон видел себя соперником Кариарну, равным по силе и поражающим своей дерзостью, но все шло к тому, что он погибнет. Он старался, он сопротивлялся, как мог, делая обманные маневры, исчезая и уворачиваясь, и ему удалось продержаться долгое время, исчисляемое в Райн-сите днями, сложившимися в неделю, и все же он пал, а когда уставший, опьяненный убийством Кариарн вернулся к телу, небрежно брошенному у закрытого портала, то уже начало разлагаться. Лишенное души, оно быстро пришло в негодность, но времени на поиск нового у фэгга не было. В городе что-то происходило, и он не желал тратить драгоценные часы на то, что могло лишить его возможности осуществить свой план.
Он натянул Дорна Приса как старый костюм, ставший не по размеру, с трудом и кое-как, но в том месте, куда он планировал заманить своих девочек, это было не важно. Он не собирался появляться в городе и пугать прохожих, так что никаких причин что-то менять не видел.
- Отпусти меня, - слезно молила Люмис, но глаза, пронзавшие ее насквозь, наполненные жаром углей, были неумолимы, будто их обладатель даже не понимал, о чем его просит жертва, или не слышал, или не желал прислушаться.
- Ты предтеча, - зашептал он громко, и его голос отражался от далеких стен, повторяя жуткий шепот. - Ты дашь мне силы для встречи с той, кто поднимет меня на небывалую высоту. Я столько лет ждал этой встречи, и наконец, все сошлось здесь, в этом зале.
Кариарн выпустил Люмис из рук, и та упала у его ног и больше не шевелилась.