Детство - то место, куда имеют желание вернуться все.
Часть-1. Познание себя.
1. Рождение в Старом хуторе.
Думаю, что нет никого на белом свете, кто мог запомнить своё рождение. Тоже не был исключением. О своём рождении знаю со слов своих родителей, а также со слов многочисленных родственников по линии моей мамы, то есть, терских казаков, которые проживали в Старом хуторе. Большинство терских казаков по фамилии Выприцкие, родились в Старом хуторе в хате-мазанке.
- Ты был последним, кто родился в хате-мазанке, а не в роддоме, - рассказывала мне бабушка Нюся, мамина мама, из рода Выприцких. - После твоего рождения все рождались в роддоме...
Примерно за год до моего рождения, возле вокзала станции Гудермес, в старом здании управления железной дороги астраханского направления, открыли родильный дом. Рассчитанный на приём рожениц с астраханского направления железных дорог, роддом был оборудован всеми необходимыми медицинскими проборами и оборудованием, которые имелись тогда в медицине.
Такая близость роддома от железной дороги была вызвана тем, что после окончания войны с фашистами вернулось с фронта много мужчин, сразу резко возросла рождаемость населения. Единственный роддом в Грозном не успевал принимать городских рожениц. В сельских населённых пунктах беременные женщины рожали на дому. Отчего была большая смертность младенцев.
Бывшая станица "Кахановская", на территории которой располагался Старый хутор, сразу после войны получила статус города с названием Гудермес. Поэтому решено было построить роддом в центре города. Так как роддом при вокзале станции Гудермес находился в трёх километрах от города.
В то время современных улиц и санитарного транспорта не было. Ходить рожать до вокзала беременные женщины не могли. Однако после войны не было денег на строительство роддома в центре города. Поэтому женщины рожали детей там, где им было удобно рожать своих детей.
- Твоим родителям, точнее, твоему отцу, как инвалиду войны, дали жилье на левом берегу речки Белка, - рассказывали бабушки по линии моей мамы. - Это был единственный дом, который остался на месте бывшего хутора Ивлевых и чеченского аула, которые были стёрты с лица земли. Во время стычек между чеченцами и терскими казаками. После установления советской власти на территории земли принадлежащей чеченцам и терским казакам.
Старое бесхозное строение, переходило из рук в руки, то сельскому управлению, то поселковому совету. Когда на месте бывшего аула и станицы "Кахановской" образовался Гудермес. Все бесхозное перешло под городское управление. Мария (моя мама) устроилась работать в совхоз "Кундухово", Сергей (мой отец), как инвалид войны получил место проживание в старом доме, стал работать сторожем в совхозе. После того, как мама забеременела мной и не смогла работать в поле, то ей дали работу на дому.
Мама шила одежду труженикам сельской местности. Надо было как-то зарабатывать трудодни, чтобы кормить семью. Тогда в колхозах и в совхозах денежную зарплату не давали. Колхозники и сельские труженики, питались и жили на то, что выращивали в сельской местности (трудодни), а также на деньги, которые имели от продажи своёй продукции на колхозном рынке в городе.
Мама часто торговала сельской продукцией, выращенной у нас на огороде, а также торговала сельской продукцией выросшей на полях совхоза "Кундухово". Несмотря на своё маленькое образование, четыре класса церковно-приходской школы, мама хорошо знала математику и грамотно писала. Кроме того, в церковно-приходской школе мама хорошо выучилась домашнему рукоделию. Могла кроить и шить разную одежду, а также с детства прекрасно вязала одежду на спицах.
Как старшая дочка у парализованной бабушки Нюси, моя мама взяла бабушку к себе домой. Несмотря на то, что бабушка Нюся была парализована на ноги, все остальное у бабушки Нюси было цело и здорова. Поэтому бабушка руками вязала на спицах разную одежду на продажу и получала небольшую пенсию на своё содержание. Так мои родители крутились в быту до моего рождения.
Несмотря на то, что в хозяйстве моих родителей было все необходимое для проживания. Однако они были оторваны от города тем, что не было никакой связи на случай беды или рождения ребёнка.
Единственной связью с городом был через речку подвесной мостик, который построили сто лет тому назад, чеченцы и терские казаки в знак дружбы между народами.
За сто лет мост сильно обветшал и фактически был непригоден к общению между населёнными пунктами по обоим берегам речки Белка. На подвесном мосту были огромные проёмы с отсутствием досок. Можно было перебираться по такому мосту, как канатоходцу по тросам, с риском для своёй собственной жизни.
На расстоянии нескольких километров по обеим сторонам от дома моих родителей были автомобильный мост из брёвен и железнодорожный мост из бетонных свай с железными проёмами. Оба моста со времени войны были под охраной солдат. Через автомобильный мост можно было передвигаться под контролем солдат.
К железнодорожному мосту разрешалось подходить в наличии документа на ремонт и обслуживание железнодорожного моста. Всех остальных к железнодорожному мосту не подпускали на расстоянии выстрела. Солдаты имели право стрелять по людям.
Когда мама была беременна мной на последнем месяце беременности, то по решению наших родственников, терских казаков, беременную маму вместе с парализованной бабушкой, решили поселить на несколько месяцев в хату-мазанку в Старом хуторе. Со времени войны с фашистами в нашем доме проживали семьёй евреи-беженцы с Европы. Евреи-беженцы и терские казаки жили, как одна семья. Поэтому все хозяйство дома моих родителей оставили на время евреям.
Ко времени моего рождения Старый хутор занимал не большую территорию земли. Там стояли древняя хата-мазанка, несколько изб крытых соломой, два дома крытых дранкой и огромный хозяйственный двор, который кормил всех хуторян.
За поселением Старого хутора были, старинное кладбище терских казаков и огромный фруктовый сад, которые по своёй территории были больше Гудермеса. Фруктовый сад располагался вокруг Чёрной речки до железной дороги. Старинное кладбище находилось между фруктовым садом и берегом речки Белки. Обе территории фруктового сада и старинного кладбища были огорожены колючим чилижником, через который, как через густую колючую проволоку не могли пробраться люди и животные.
Поэтому эти территории, никогда не охранялись. Однако любой желающий полакомится плодами сада или посмотреть на древние кресты на могилах терских казаков, мог свободно пройти через ворота сада и кладбища. За порядком на территории фруктового сада и древнего кладбища терских казаков присматривали сообща оба рода древних терских казаков, Выприцкие и Ивлевы.
Так как эти две территории, фруктового сада и древнего кладбища, испокон веков считались собственностью двух фамилий, Выприцких и Ивлевых. Конечно, близкие родственники этих двух фамилий тоже принимали участие за порядком на территории фруктового сада и древнего кладбища. Однако главными смотрителями были двойня, Георгий (Гурей) Выприцкий и Мария (Маня) Выприцкая (Лебедева).
- Несмотря на то, что большинство наших родственников, с обеих сторон были верующие, - рассказывала мне, моя мама. - Но все равно относились к своёй жизни по-светски и демократично. Поэтому решили, что буду рожать своего первенца в роддоме в Грозном или в роддоме возле вокзала станции Гудермес.
К тому времени оба роддома ничем не отличались друг от друга. Конечно, можно было рожать и в Старом хуторе, где родилось большинство терских казаков. Но родственники мужа посчитали, что рожать ребёнка в Старом хуторе, это какая-то дикость. Все равно, что рожать ребёнка в пещере, как в каменном веке.
Терские казаки были не против того, что новое поколение терских и донских казаков будут рождаться по-современному в родильных домах...
- Однако Богу было виднее, где рождаться первенцу у моей старшей дочери Марии, - рассказывала мне бабушка Нюся. - За неделю до того, как отвезти беременную Марию к родственникам в Грозный, над Старым хутором началась ужасная стихия.
Вначале разразилась ужасная запоздалая гроза. Вместо ожидаемого снега в начале зимы, на Старый хутор хлынули проливные дожди. Воды было так много, что наш Старый хутор могло смыть водой в речку Белка.
Все взрослые в Старом хуторе и родственники из станицы принялись укреплять территорию Старого хутора от возможного наводнения. Вокруг двора Старого хутора сделали вал из хвороста и соломы, которые засыпали землёй и крупным песком с гравием. Саму территорию Старого хутора засыпали песком с гравием. Хату-мазанку превратили в укреплённый блиндаж, обнесённый плетёной изгородью.
- В укреплённой от дождя хате-мазанке во время стихии находились, парализованная Нюся и беременная Мария, - рассказывала, бабушка Маня. - Родственники из Старого хутора часто наведывались в хату-мазанку. Кормили узников обрушившейся с небес стихии и ждали приплода...
- Мои планы рожать в роддоме окончательно провалились после того, как на Старый хутор после проливного дождя обрушился шквал крупного снега, - рассказывала мне, моя мама. - Территория старого хутора превратилась какое-то месиво из воды, песка, глины и крупного мокрого снега...
- Вот, что дорогуша! Ни в какой роддом ты не пойдёшь! - строго сказала бабушка Нюся, моей маме. - Рожать будешь в хате-мазанке, как рожали все бабы терских казаков Выприцких. Ни одна роженица и ни один младенец, родившийся в хате-мазанке, не умерли и жили здоровыми много лет...
Как рассказывала моя мама, за день до моего рождения погода над Старым хутором неожиданно наладилась. С самого раннего утра прошел крупный пушистый снег, который укрыл землю от грязи и обновил природу.
В самые первые часы рассвета небо очистилось и над Старым хутором взошло не по-зимнему яркое солнце. Вокруг территории Старого хутора стало светло и тихо. Словно весь мир хотел увидеть новорождённого и услышать крик первенца в полноценной семье.
- Все! Мужики! Вымётывайтесь из хаты! - приказала бабушка Маня, когда увидела, что живот моей мамы резко опустился к низу. - Сейчас Мария будет рожать. Позовите наших баб. Надо приготовить медный тазик, тёплую воду и несколько чистых белых простыней. Все должно быть чистое.
- Несмотря на то, что мой живот резко опустился и отошли воды, - рассказывала мне, моя мама, - ты все никак не хотел появляться на белый свет. Во всем моём теле была ужасная боль...
- Кричи, Мария! Ругай на чем свет стоит, своего мужа - кричали наши бабы, которые прошли то, что мне предстояло впервые пройти. - Будешь орать! Тебе легче будет рожать! Иначе издохнешь!
- До первых родов была, словно ангел среди терских казачек, - рассказывала мне, моя мама. - Никто никогда от меня плохого слова не слышал. Мама всегда ставила меня в пример сёстрам и братьям, как старшую самую положительную во всем среди своих родственников. Во время родов кричала словно резанная и крыла матом, на чем свет стоит. Даже мужики такого не слышали...
- Родился ты к рассвету следующего дня, - рассказывали мои бабушки. - Вопил так сильно, что в это утро петухи охрипли, пытаясь тебя перекричать. Собаки во дворе Старого хутора лаять перестали. Коров, коз, баранов и домашнюю птицу вообще не было слышно в хлеву Старого хутора.
- Такой казак не пропадёт! - радостно, сказал дедушка Гурей, принимая меня из рук повитухи, которая в это время принимала роды от моей мамы. - От такого горластого казака, горцы будут обходить Старый хутор стороной. Так что быть этому новорождённому казаку атаманом среди нас.
- Откровенно говоря, до твоего рождения мы не придумали тебе имени, - рассказывала мне, моя мама. - Так как толком никто не мог точно сказать, кого произведу на белый свет. Мальчика или девочку? К тому же у терских казаков не принято называть имя того, кто пока не появился на бе-лый свет.
Так же как не принято заблаговременно покупать одежду и кроватку новорождённому. Считали, что такая поспешность может привести к несчастью во время родов и в дальнейшем к плохому здоровью младенца. Однако так считаю, что терские казаки придумали такой обычай к рождению младенца по той причине, что в случае неудачных родов приобретённое добро младенцу не понадобится никому. К тому же никто никогда не брал вещи после умершего младенца или взрослого человека. На то тоже была плохая примета, что горе умершего перейдёт здоровому человеку. Но! Если быть точным человеком, то казаки соблюдали такие обычаи из-за своёй бедности. Терские казаки всегда были расчётливые люди и никогда не распыляли своё добро на ветер.
- По старому календарю первенец родился в день рождения вождя всех пролетариатов. Фридриха Энгельса, - заметил Николай Выприцкий, который был коммунистом и сторонником социализма во всём мире. - Пускай этот малыш носит имя вождя пролетариатов. Может быть, также прославится.
- Ишь, что придумал! - возмутилась бабушка Нюся. - Где это видано, чтобы терский казак носил имя буржуйское. Пусть даже этот буржуй был вождём всемирного пролетариата. Такого имени среди терских казаков не было, и быть не может. Надо малому дать красивое имя терского казака.
- Вы, что-то совсем забыли, что у этого малыша отец донской казак, - напомнила Галина, сестра отца новорождённого. - Надо ему дать такое имя, которое подходит терским и донским казакам.
- Надо ему дать имя Александр, - предложила бабушка Маня. - Такое имя носили известные люди. Македонский, Пушкин и Грибоедов. Необязательно нашему малышу становиться полководцем, как Македонский. Поэт, писатель или художник среди казаков никогда не помешают. К тому же Пушкин и Грибоедов тоже были Сергеевичами. Возможно, что в будущем мы тоже будем им гордиться...
Присутствующие родственники поддержали предложение бабушки Мани. Так утром 28 ноября 1946 года в хате-мазанке в Старом хуторе терских казаков появился на свет Александр Сергеевич Черевков, рождённый от терской казачки и донского казака. Дальше по своёй жизни он сам определит, кем ему быть. Поэтом, писателей, художником, полководцем или обыкновенным человеком.
2. Первый год после рождения.
После тяжёлых родов моего рождения. Мама не могла пойти в отделение городского ЗАГС, зарегистрировать моё рождение. Мой отец сам пошёл утром объявил в ЗАГС, что сегодня у него родился сын Александр. В этот же день моего рождения к нам в Старый хутор пришли представители регистрации ЗАГС. Пышная дама в красивом плате с алым бантом на груди и солидный мужчина в европейском костюме поздравили моих родителей с рождением первого сына Александра.
- Едва только представители ЗАГС произносили твоё имя, - рассказывала мне моя мама, - как ты тут же начинал сильно кричать. Словно понимал, что произносят твоё имя и плохо о тебе говорят.
- Боже мой, что будет дальше! Если в первый день своего рождения так громко кричит, - с удивлением, сказала пышная дама. - От такого крика можно сума сойти. Вам придётся уши затыкать.
- Это он при вас такой крикливый, - пошутила мама. - Утверждает перед вами своё рождение. До вашего прихода наш сынок был спокойный. Сосал мамину грудь, и довольный он тихо посапывал.
- Тогда мы пойдём, - заторопилась пышная дама. - Пускай ваш сыночек упокоится. Распишитесь в документах. Получите на руки свидетельство о рождении Черевкова Александра Сергеевича...
- Так от нас гости с пустыми руками не уходят, - расписываясь в книге регистрации о моём рожде-нии, сказал мой отец представителям ЗАГС. - Даме цветы из нашей теплицы и торт от нашего стола. Сто грамм вина даме и сто грамм водочки мужчине. Иначе нельзя уйти Вам в такой день...
Представители городской власти не были нашими родственниками. Но у них в венах тоже текла кровь терских казаков. После сто грамм вина и водки в хате-мазанке в честь моего рождения, все поднялись наверх во двор Старого хутора. Прошли в самый большой дом к накрытому там столу по случаю моего рождения. Не прошло и десяти минут, как Старый хутор наполнился песнями терских и донских казаков. Через час праздник в день моего рождения перекинулся на соседние хутора наших родственников.
Во второй половине дня половина Гудермеса отмечали день моего рождения. К вечеру почти весь город кутил напропалую.
Большинство казаков не знали, по какому поводу пьют. Терским казакам все равно, какой повод, лишь бы погулять на славу и с размахом.
- Первую неделю после твоего рождения не выходила из хаты-мазанки, - рассказывала мама. - Мне надо было окрепнуть после родов и тебе требовалось малость подрасти, чтобы ты мог легко дышать свежим морозным воздухом. За эту неделю наши старики сходили в местную церковь и договорились с батюшкой насчёт твоего крещения. Ведь ты все-таки рождён от православных.
В первую субботу после моего рождения в маленькой церкви Гудермеса негде было яблоку упасть. Пришли почти все наши родственники со стороны мамы и со стороны отца. Большая часть родственников остались на улице. В церковь прошли только самые близкие родственники новорождённого. Батюшка прочитал молитву над новорождённым.
После священник взял меня на руки и окунул в священную воду, которая была в небольшом тазике из серебра. Мама приняла меня от батюшки на руки и завернула в тёплое полотенце и в пуховое покрывало. Батюшка надел мне на шею суровую нитку с золотым крестиком. С этого момента стал православным казаком.
- Самоё удивительно было в день твоего крещения то, что ты молчал, - рассказывала мама. - Можно было подумать, что ты знал о порядке в православной церкви, где нельзя кричать никому.
- Едва только тебя вынесли на улицу из церкви, - рассказывала бабушка Маня, - как ты сразу закатил истерику, то ли из-за того, что тебя вынесли из церкви, то ли из-за того, что купали в купели.
- Ты не успокоился до того времени, - продолжала рассказывать мама, - пока тебя несла от церкви до Старого хутора. Только когда дала тебе свою грудь, ты сразу упокоился. После того, как напился материнского молока, так сразу уснул. Так было каждый день, пока тебя кормила грудью. Голодным ты никогда не был. Молока у меня в грудях было много, и ты всегда был сыт.
Несмотря на то, что у моей мамы и у меня со здоровьем было все хорошо, переезжать в свой дом за речку мы не спешили. Погода нас на улице не баловала и не за горами были рождественские праздники. Поэтому родственники решили меня, мою маму и парализованную бабушку Нюсю оставить в хате-мазанке.
Здесь было тепло и уютно нам троим. Остальные хуторяне жили в избах и в домах на дворе Старого хутора. Места всем хватало в Старом хуторе. Можно было долго жить. После рождественских и новогодних праздников наша тройка обратно осталась жит в хате-мазанке.
На то была особая причина. Дело в том, что пока в Старом хуторе все были заняты моим рождением, а также рождественскими и новогодними праздниками, в семье евреев-беженцев родилась девочка. К весне они ждали рождение нового ребёнка от старшей дочери главы семьи. Дом у нас был большой. Но трое новорождённых в одном доме, это перебор. Уехать семье евреев-беженцев некуда. На улице зима и в Европе разруха после закончившейся войны с фашистами.
- Мы своим хуторянам и станичникам на протяжении веков сообща строили жилье, - сказал дедушка Гурей на общем собрании наших хуторян. - Думаю, что и сейчас нам под силу соблюдать традиции наших предков. Скинемся мы по кругу, кто, сколько сможет, сообща пристроим рядом дом.
Дедушка Гурей положил в сумку из мешковины свой красный червонец и передал сумку по кругу. Все присутствующие на сходе хуторян положили в сумку денег столько, сколько позволял карман. Денег в сумке оказалось так мало, что говорить о новой пристройке к нашему дому бесполезно. Тогда дедушка Гурей с сумкой пошёл к станичникам. Решил обойти всех станичников, которые были в прямом родстве с нами, а также хорошими друзьями на протяжении многих десятилетий.
- Теперь нам хватит денег на целый дом, - сказал дедушка Гурей, когда к вечеру пришёл с двумя сумками денег. - Завтра с утра найму каменщиков и плотников. К весне дом и двор пристроим.
Как многократно раз рассказывали мне наши многочисленные родственники, терские казаки, дом наш пристраивали и расширяли двор, чуть ли не все станичники и хуторяне. К весне дом и двор по площади увеличились в два раза. Наше хозяйство наполнилось парнокопытным и рогатым скотом разных пород, а также пернатой и водоплавающей птицей разного вида. Наш двор был огорожен огромным забором. Возле ворот и калитки появились сторожевые псы, породы кавказской овчарки.
- Хватит гостить! - сказала бабушка Нюся, когда узнала, что все готово к нашему переезду в дом. - В гостях хорошо, а дома лучше. Пускай Сергей вначале перевезёт меня, а после Машу с ребёнком. До переезда внука и дочери приготовлю на стол пищу, чтобы мы могли справить новоселье.
Как рассказывала мне мама. Нашу парализованную бабушку посадили в коляску трофейного мотоцикла БМВ. Укутали бабушку тёплым одеялом, чтобы не замёрзла вовремя переезда из Старого хутора в наш дом. Мотоциклу через автомобильный мост ехать надо было километров десять. На улице начало весны. Всюду грязь и слякоть. Погода прохладная. На улице ветер и пасмурно.
К середине дня пагода наладилась. На смену пасмурной и прохладной погоды в небе появилось яркое солнце. Ветер стих и стало не по-весеннему жарко. Можно было подумать, что погода специально сменилась, чтобы полугодовалый ребёнок не замёрз и не простыл во время переселения на новое место жительства. Где младенцу предстоит прожить длительное время или всю жизнь.
Меня и маму, также как парализованную бабушку, усадили в коляску трофейного мотоцикла. Несмотря на то, что на улице тёплый день, меня укутали в пуховое одеяло с головой.
Оставили лишь отверстие перед носом и перед глазами, чтобы не задохнулся и видел, как меня перевозят на новое место жительство. Маму тоже тепло укутали, чтобы она не простудила свои груди с молоком. Иначе молоко у мамы в грудях могло прокиснуть, а к прокисшему молоку не приучен. К тому же в пищу пока употребляю лишь материнское молоко. К другой пище меня пока не приучили.
- Ребёнок до года должен питаться только материнским молоком, - говорила маме бабушка Нюся. - В молоке матери здоровье младенца и его сила. Пищу взрослого человека он успеет нахлебаться.
Когда трофейный мотоцикл, злобно урча, выехал из двора Старого хутора, то следом за мотоциклом потянулись в дорогу многочисленные родственники. У кого был транспорт в виде подвод и бричек, те поехали следом за мотоциклом через автомобильный мост. Пешие родственники, словно альпинисты или канатоходцы направились к обрывкам висячего моста.
В надежде на то, что быстрее транспорта доберутся по канатам висячего моста. Первыми будут гостями у нашего дома. Пока мы добирались до нашего дома, то там все было готово к приёму гостей. Под руководством нашей парализованной бабушки семья евреев-беженцев хлопотала к приёму гостей на кухне и у стола по самой середине огромного двора.
Родственники, которые добрались первыми до нашего двора, тут же принялись накрывать стол для всех гостей. Кроме того, что приготовили семья евреев и наша бабушка, каждый из гостей принёс с собой разных солений со своего двора и выпивку.
Вторую половину субботы и далеко за полночь левый берег реки Белка сотрясался от новоселья под лихие песни терских казаков. Конечно, больше всего гуляли мужики. Бабы хлопотали вокруг огромного стола, стараясь угодить своим мужикам. В это время моя мама и бабушка Нюся были заняты мной. До поздней ночи не мог заснуть от песней терских казаков.
Вопил во всю глотку, да так сильно, что наверно на другом берегу речки было слышно мой голос, который порой перекрывал громкое пение гостей. Мама постоянно кормила меня своёй грудью и пеленала меня в чистые пелёнки, которые успевал испачкать после каждого кормления. Лишь после того, как уснули за столами сильно пьяные мужики, следом за мужиками заснул. Спали до обеда воскресного дня.
Похмелившись во время обеда воскресного дня, мужики стали расходится по домам. В понедельник новая рабочая неделя. Надо прийти в себя после пьянки. По дому есть чем заниматься в своём хозяйстве. В те годы, особенно после войны с фашистами, в основном терские казаки жили за счёт своего домашнего хозяйства.
У каждого был собственный двор с многочисленными домашними животными и птицами. Всех надо было кормить, чтобы самим было после что кушать.
Кроме хозяйства после войны в каждом доме народилось много детей, за которыми нужен был особый уход, чтобы на смену искалеченным войной терским казакам народилось новое вполне здоровое поколении. Именно ради нового поколения терские казаки воевали за независимость.
- Не могу точно определить, какое время после твоего рождения было самым тяжёлым в моей жизни. - рассказывала мне мама. - Ты вообще с рождения достался мне тяжело. Мало того, что ты родился с опозданием на несколько часов. Кроме этого, с первым своим криком ты громко заявил о своём рождении. С первой своёй минуты от рождения ты требовал к себе особого внимания...
- Мы с нетерпением ждали, когда ты сможешь сидеть, - продолжала рассказывать бабушка Нюся. - Думали, что когда ты сам примешь вертикальное положение своего тела, то тебя заинтересует вид окружающего тебя мира. Ты перестанешь вопить во всю глотку. Займёшься изучать мир природы.
- Однако, когда ты самостоятельно сел в своёй кроватки, то ты стал орать ещё громче, - продолжала рассказывать мама. - Ты не хотел сидеть на одном месте и требовал, чтобы с тобой гуляли.
- Оставалась, лишь одна надежда на спокойствие от тебя, это когда ты встанешь на ноги. - рассказывала бабушка Маня. - Надеялись на то, что когда ты почувствуешь под своими ногами землю, то она заинтересует тебя. Ты перестанешь кричать и задумаешься над тем, как сделать свой шаг...
Так после моего рождения мучились со мной мои родители, а также многочисленные бабушки и дедушки с обеих сторон. Конечно, доставалось от меня моим многочисленным дядям и тётям, которых в каждой семье было больше десятка. К счастью моих двою родных братьев и сестёр, им повезло больше чем мне, мои крики им не суждено было услышать, так как они тогда пока не народились.
Так что старшему поколению доставалось от меня, так же как от старшего поколения доставалось мне одному. Первые шлепки по заднице и первые подарки доставались мне одному. Так прошел один год моего рождения, который запомнился родственникам на всю их жизнь.
3. Удивительный сон.
Задолго до того, как появились телевизор и компьютер. Когда радио, кино и книги были такой же редкостью, как хлеб и молоко в городских магазинах. Когда едва научился различать шум природы от звука речи, день от ночи, горячее от холодного, вкусное от отвратительного продукта и так далее и тому подобное.
Именно тогда приснился мне ночью тот удивительный сон, который снился мне на протяжении многих десятков лет. Иногда и сейчас сниться с теми же подробностями. Знаю, что чаще всего сны забывают едва проснувшись.
Но так как мой сон снится мне часто на протяжении многих десятков лет, то запомнил удивительный сон со всеми его подробностями. Приснилось мне, что лечу в каком-то удивительном аппарате, который изнутри похож как мыльный пузырь своёй прозрачностью.
С едва заметным блеском всех цветов радуги и с фиолетовым оттенком на прозрачном куполе аппарата. С наружной стороны аппарат с зеркальным отражением небесно-голубого цвета.
Аппарат едва заметный на фоне чистого голубого неба. Вовремя полёта заряжается аппарат лучевой энергией, которая отражается от всего, на что светит солнце, даже от самого солнца и других планет солнечной системе. Летит аппарат быстрее звука и скорости света.
Не могу сказать именно по какой причине, но сразу определил во сне, что аппарат называется "Нейроплазматрон". Все годы моей жизни, сколько снится этот удивительный сон, когда рассказываю кому-то про свой сон и про название аппарата, слушатели моего рассказа смеются надомной.
Не сговариваясь друг с другом, все говорят, что враль, фантазёр и все остальное насчёт моего рассказа об удивительном сне, а также о том, что такого аппарата в помине нет, и, никогда не будет на всём белом свете. Надо додуматься до такого названия "Нейроплазматрон"?
Однако тот удивительный сон был и продолжается сниться мне до настоящего времени со всеми подробностями первого сна. Не буду вдаваться в мелкие подробности своего сна. Мелочь, как монеты, мало кого интересуют. Другое дело то, что покрупнее, как крупные деньги, с огромным интересом привлекают наш разум и наши руки. Крупное всегда хочется потрогать и увидеть вблизи.
Так вот, сниться мне, словно вовремя полёта в "Нейроплазматроне" на фоне прозрачного купола появляются живые картинки, словно слайды, на современном языке, клипы истории жизни человека, от каменного века до тех дней, которые будут в жизни последующих поколений обычных людей. Хочу напомнить, что до этого сна мне из увиденного совершенно ничего не было известно.
Вовремя полёта в аппарате виртуально ощущал себя там, откуда шли на меня картинки в волнах "Нейроплазматрона". Звуки, запахи, крики и цвета происходящих событий отражались в моём сознании, а также ощущались на коже моего тела. Даже отдельные слова незнакомой речи запомнились мне на всю жизнь.
С годами смог перевести запомнившуюся мне во сне речь с чужого языка, на хорошо знакомый мне с детства русский язык. В основном то были крики ужаса и боли.
Но! Вернёмся к полёту, когда ощутил, что аппарат приземлился где-то в пустыне. Посмотрел впереди себя и увидел какую-то странную картину. Хотя вовремя моего первого сна по моему возрасту и, по-моему, совершенно не зрелому сознанию даже самоё обычное в жизни людей казалось мне странным и необычным. Мне было интересно все, что воспринимали взгляд и сознание.
Однако тогда в пустыне были живые кисти рук, которые тянулись откуда-то сзади моего аппарата. Руки были настолько огромные, что разумом сразу сравнил кисти огромных рук с величиной нашего большого дома, в котором было несколько комнат и чердак с сеновалом.
Даже в таком сравнении руки в пустыне были значительно больше любого знакомого мне жилого дома человека.
Гигантские руки перемешивали что-то в таком же гигантском сосуде. Затем смешанную массу перекладывали в квадратную коробочку. Можно было подумать, что гигантские руки, словно детские руки, играют в детской песочнице. Из разных форм выкладывают из песка разные фигуры.
В основном в пустыне были серые кубики из той массы, которая была выложена на жёлтый песок из гигантских форм. Если говорить современным языком, то, там, в пустыне были бетонные блоки.
Из таких гигантских блоков в пустыне стояли две гигантские пирамиды. Одна пирамида была такой же серой, как бетонные блоки. Другая пирамида чуть выше была покрыта металлом жёлтого цвета, который сверкал и переливался золотистым блеском в лучах жаркого солнца пустыни. В пустыне больше ничего не было, кроме гигантских кистей рук, кубиков из бетона и двух пирамид.
Посмотрел по двум сторонам аппарата. Обнаружил себя между двух ступней гигантских ног, которые одеты в какие-то странные сандалии из грубой кожи светло-коричневого цвета с гигантскими пряжками из жёлтого металла, точно такого цвета, как на одной из двух пирамид. Мой аппарат вместе со мной выглядел просто мурашкой против гигантских ступней живых ног человека.
Осторожно поднял свой взгляд к куполу аппарата и тут же замер от страха. С высоты самой высокой горы вблизи нашего Старого хутора, на меня смотрела огромная мужская рожа, порытая густой темно-коричневой бородой и такого же цвета усами. Дальше были огромный нос и огромные глаза чёрного цвета. Над глазами густые брови, а на голове огромная копна густых волос.
Гигантская рожа улыбнулась мне и протянула к моему аппарату что-то острое зажатой между пальцев в своёй гигантской кисти руки. Как только острие дотронулось до купола аппарата, так сразу раздался хлопок похожий на хлопок проколотого воздушного шарика, но со звуком выстрела из гигантского орудия. В тот же миг меня окружил отвратительный запах ступней ног гигантского мужчины. Запаниковал от страха. Начал кричать и метался в своём аппарате. Сразу проснулся.
- Сынок, что с тобой случилось?! - спросила меня моя мама, прибежавшая на крик к моей кровати. - Опять во сне летаешь? Ничего страшного. Дети все, когда растут, то летают во сне. Но от тебя что-то дурно пахнет? Словно кошка издохла у тебя в кровати или ты со страху наложил в штаны.
- Мама! Да, ты, что!? Давно вырос с того возраста, чтобы со страха наложить в штаны! - возмущённо, воскликнул, но на всякий случай потрогал свою задницу. - Порядок в моих штанах.
- Ну, и, слава Богу, что так обошлось! - радостно, сказала мама, укладывая меня обратно в постель. - Лучше пусть так пахнет от живого человека, чем от мёртвого. Дурной запах от человека, это не только признак смерти, а также признак жизни. Алкаши при жизни дурно пахнут и живут...
- Мама! Не алкаш! - возмутился. - Никогда не буду пить водку. Всегда буду трезво жить...
- Успокойся! Успокойся! - укладывая меня в постель, сказала мама. - У тебя вся жизнь впереди.
Насчёт запаха мамины слова оказались пророческими в моей жизни. Несколько лет спустя после моего первого сна, когда мы стали жить в Новом городке, меня сбил мотоцикл вовремя моей игры в волчок на проезжей части улицы. В бессознательном состоянии меня положили в отдельную палату почти без признаков жизни. В палате возле моей кровати собрались врачи и мои родители.
- У нас нет никакой надежды, что ваш сын будет жить, - сказал доктор, обсуждая моё состояние.
Моё сознание и мой слух прекрасно воспринимали окружающую меня среду. Находясь в бессознательном состоянии, никак не мог проявить себя как живой человек. С расстройства и от переживаний за свою жизнь. Выпустил из себя тот запах, который остался во мне на всю жизнь от гигантских ступней человека в пустыне. Моя палата сразу наполнилась отвратительным запахом.
- Вот вам и признаки смерти! - возмущённо, сказал доктор, сквозь заткнутый нос от моего запаха.
- Нет! Это признак жизни! - радостно, сказала моя мама. - Так мой сын проявляет свою жизнь...
Мама оказалась права. Несмотря на мою ужасную травму головы и позвоночника. Вопреки прогнозам врачей. Выжил. Победил смерть. Врачи пару лет, наблюдавшие моё выздоровление, удивлялись тому, что остался живым и невредимым после такой сложной травмы. Но время показало, что доктора в этот раз были не правы.
Моя мама оказалась права со своими выводами насчёт того, что мой дурной запах был не признаком предстоящей смерти, а признак моей жизни. Дурной запах от гигантских ступней в пустыне, сохранившийся в моём теле и в моём сознании, спасал меня от смерти много раз.
Однажды был такой случай, что после очередной командировки в Москве на презентации мы хорошо отметили в ресторане так, что едва добрались до самолёта. Перед самой регистрацией на самолёт у меня порвались туфли.
Там же в аэропорту приобрёл себе новые туфли и отправился на посадку в самолёт, который должен был взлететь через час. Новые туфли оказались мне на размер малы и ужасно сильно жа-ли обе мои ступни. К тому же в этот день в Москве была ужасная жара. Так сильно жарко, как в пустыне рядом с гигантскими ступнями вовремя моего удивительного сна.
Но тут дело не в пустыне, а в том, что рейс нашего самолёта откладывали по какой-то причине. Нас держали в накопителе перед посадкой на самолёт. Когда наконец-то прошли на посадку в самолёт, то уже ревел от боли в своих ступнях.
- Да скинь ты наконец-то свои проклятые туфли! - возмущённо, сказал мой попутчик в самолёте.
- Не могу! Боюсь за последствия! - со слезами на глазах и с юмором в голосе отказал попутчику.
Однако попутчик из жалости ко мне настаивал, чтобы разулся. Поддался уговору и боли своих ног. Но когда разулся, то мой попутчик сразу пожалел о том, что уговаривал меня разуться.
От подошв моих опухших ног. Так же как от моего большого употребления пищи на банкете. Перед посадкой на самолёт. Из меня вышел тот самый дух, сохранившийся во мне от гигантских ступней.
Стюардесса, проходящая мимо нас по самолёту, почувствовала отвратительный незнакомый ей ранее запах. Бдительная стюардесса тут же сообщила о запахе туда куда надо. Самолёт сняли с подготовки на вылет. Пассажиров эвакуировали на специальный контроль. Тщательно обследова-ли самолёт, багаж и пассажиров.
К нашему всеобщему удивлению в багаже нашли какую-то контрабанду и террористов, которых тут же отделили от нас в наручниках. Нас отправили в самолёт. Перед посадкой в самолёт помыл из бутылки газированной водой свои ноги, а также для удобства разодрал свои новые туфли так, что они уже больше не жали мне до самого моего дома...
Но это было десятки лет спустя после моего первого удивительного сна. Тогда меня мама уложила обратно в кровать. Мне приснилось продолжение моего удивительного сна. Обнаружил себя обратно в своём аппарате, который чудом уцелел. Передо мной обратно поплыли картинки жизни людей.
На слайдах прожитой жизни после строительства в пустыне пирамид гигантским человеком, увидел, как к пирамидам пришли обычного роста люди, которые были также как подобно муравьём перед этими пирамидами. С копьями и с топорами обычные люди, словно дикари, набросились на позолоченную пирамиду и полностью ободрали эту пирамиду от золота до бетона.
На других слайдах совершенно другие обычные люди в лохмотьях, под руководством людей в дорогой одежде стали выдалбливать в этих пирамидах помещения, куда стали хоронить своих вождей, как позже узнал, фараонов. Дальше рабы стали готовить из каменных глыб будущие гробницы и пирамиды своим фараонам. Вскоре вся пустыня покрылась памятниками и пирамидами.
Прошло много десятков лет после моего первого удивительного сна. Наяву мне не удалось побывать на том самом месте, где собирал первые пирамиды гигантский человек, словно ребёнок в детской песочнице. Но с годами мне стало известно из достоверных исторических источников, что задолго до фараонов у первых двух пирамид были гости из будущей Европы.
Дикие гости ободрали золото с пирамиды, и, ушли обратно к себе в будущую Европу. Может быть, именно по этой причине позже среди европейских народов зародилась страсть к благородному блеску золота?
Из современных источников от учёных археологов мне стало известно, что в некоторых каменных блоках на египетских пирамидах были обнаружены признаки присутствия человека во время заготовки гигантских блоков. Отсюда сразу появляется сомнение, что все блоки выдалбливали из камней и подгоняли друг к другу с точностью до миллиметра, куда даже лезвие нельзя просунуть.
Вполне возможно, что блоки выливали из специального бетона прямо на местах будущих пирамид. Со временем бетон мог принять вид камня, что давно доказано при исследовании других древних построек.
Ну, а может быть, мой удивительный сон, когда-то был явным событием? Вполне возможно, что были гигантские люди, которые словно в детской песочнице могли собрать гигантские пирамиды, предназначенные к неизвестному ритуалу гигантов или в научных целях...
Ведь неспроста у многих народов существуют сказки и легенды о больших людях-великанах, перед которыми обычные люди выглядели словно муравьи. Как выглядел в своём аппарате перед гигантскими ступнями человека строящего пирамиды. Любые сказки и легенды не возникают из ничего. Все когда-то имело место тому, что было записано в сказках и в легендах или приснилось.
Сейчас нет никакого труда, обнаружить на страницах Интернета сводки и фотографии находки антропологов, что в разных странах обнаружены скелеты гигантских людей, которые жили на планете, подобно гигантским звероящерам, задолго до появления на планете Земля обычных людей. Вопрос только в том.
Куда делись те люди-гиганты и откуда появились мы, обычные люди? Ну, а насчёт аппарата "Нейроплазматрона", на котором мне довелось летать в удивительном сне?! Так это всего лишь дело за временем. Давно многие видели нечто подобное, летящее высоко в небе, удивительным аппаратом с названием НЛО. Придёт время, когда кто-то докажет о существовании такого аппарата или сам построит подобный аппарат, который будет летать быстрее звука и быстрее скорости света, а заряжаться такой аппарат будет лучевой энергией, отражённой от окружающих нас предметов природы, а также от Солнца и других планет солнечной системы.
4. Мой первый шаг.
У каждого человека имеется память о первом шаге. Одним об этом рассказывают родители. Другие помнят свой первый шаг, связанный с чем-то ярким, что так же как первый шаг остаётся в памяти на всю жизнь. Не хочу выставлять себя исключением среди остальных людей. Моё развитие, как ребёнка, в первый год моего рождения не отличалось ни от кого другого из моих ровесников. Так же как все дети были шумным и беспокойным. Постоянно требовал к себе внимание...
Однако отчётливо помню свой первый шаг, хотя в то время моё сознание не сформировалось. Мне часто снится тот удивительный сон моего детства. Мама поддерживает меня под руки на деревянном полу в большой комнате. Отец держит на уровне моих глаз огромный торт, украшенный яркими ягодами.
По самой середине торта большая свечка. Вокруг отца мои бабушки, которые пальцами рук приглашают меня подойти к торту, приготовленному к моему первому юбилею.
- Сынок! Этот торт тебе, - шепчет мама мне на ухо. - Иди, задуй свечку. Покушай вкусненький торт.
Чувствую, как дрожат мои колени от неуверенности в ногах к моему первому шагу. Мама придерживает меня руками и слегка подталкивает вперёд к красивому торту. Неуверенно делаю свой первый шаг. Все присутствующие в комнате гости визжат от восторга и своим одобрением поддерживают меня к моему первому шагу. Не совсем уверенно, но твёрдо, топаю к торту.
Подойдя к торту, пытаюсь сократить свой шаг. Но скорость моего шага не сокращается. Со всего бега врезаюсь в огромный тор руками и лицом. Весь обмазанный сладким кремом начинаю истерически кричать. В этот момент большая комната наполняется одобрительным криком и возгласами в мой адрес. Родители одобряют мой первый шаг своими похвалами и облизывают с меня сладкий крем торта, как мороженое с палочки. Кто-то приносит мокрое полотенце, обтирают меня.
- Первый торт, как первый блин, тоже бывает комом, - говорит мама, переодевая меня к столу.
Дальше помню, что во время дня рождения к нам в большую комнату дедушка Гурей принёс огромный манеж плетёный из вишнёвой лозы. Манеж круглый с мягкой подстилкой под моими ногами. Меня ставят в манеж. Цепляюсь за верхний край манежа и начинаю передвигаться по кругу. Родители и гости рады моей самостоятельности в круглом манеже.
Теперь меня не нужно постоянно держать на руках. С этого момента вполне самостоятельный человек, в смысле моего передвижения по кругу манежа. Мама может заниматься своими делами, а бабушка Нюся будет присматривать за мной, чтобы не ухитрился перебраться через барьер манежа на деревянный пол. Так осваивал своё хождение и свой первый бег по кругу манежа. Пока манеж был мне в самую пору. Но также как все дети стал быстро расти. Вскоре плетёный манеж был мне не по росту мал.
Стал выбираться из плетёного манежа, набивая себе шишки на лбу об деревянный пол. К весне мне соорудили огромный манеж из досок. Поставили этот манеж у нас во дворе под огромное дерево тутовника. В хорошую погоду в этот манеж принесли меня, детей семьи евреев-беженцев, а также детей наших соседей, которые построили себе дом возле нас через дорогу.
- Вот теперь у нас будет собственный детский садик, - радостно, сказала моя мама. - Будем по очереди присматривать за детьми. Кормить детей будем с общего стола. Не в ущерб другим семьям.
На пол огромного манежа постелили толстые стёганые одеяла. Целый день в хорошую погоду мы находились в своём манеже. Забирали детей по домам на ночь или в плохую погоду. Каждая мама в свободное время приходила к манежу с детьми и начинала нас кормить всех подряд. Мы словно голодные щенки царапали друг друга, чтобы первыми добраться до вкусной пищи.
Когда на дереве поспели крупные ягоды тутовника, то с этого момента нас невозможно было отличить друг от друга. Дети были сытые и перепачканные в чёрный цвет спелых ягод тутовника. Манеж попытались было убрать от дерева тутовника под навес. Мы все разом, не сговариваясь, закатили истерику, когда утром в манеже не обнаружили сладких ягод тутовника.
Нас вернули обратно под дерево и оставили на произвол природы. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы молчало.
Не помню точно, сколько было мне годиков, когда ко мне стали приходить в гости дети наших родственников. После того, как рядом с новым посёлком на нашей стороне построили новый автомобильный мост. Со старого моста сняли вооружённую охрану. Разрешили свободное движение транспорту и людям.
Старый мост фактически превратился в передвижение местного населения. Каждое ранее утро было слышно, как мычат коровы, блеют овцы и козы, ржут лошади. Горожане выводили на заливные луга за речкой Белка домашний скот. Сейчас конечно даже смешно подумать, что в городе может находиться домашняя скотина. В сороковых, пятидесятых и даже в шестидесятых годах прошлого века, было обычным иметь в городе свой домашний скот и птицу.
Следом за домашней скотиной, к на свежий воздух по выходным дням, приходили родственники из Гудермеса. Летом часто приезжали к нам родственники из городов и станиц Чечни, а также из Дагестана и Северной Осетии. Мелкая речка Белка, леса, наполненные ароматом ландышей, лесные полянки, усеянные земляникой. Чем ни райский уголок для отдыха взрослых и детей.
- Твоя тётя Рая! Твоя тётя Рая! - трещала по выходным дням у моего уха девчушка ростом с меня. - Мы с тобой сейчас пойдём пасти гусей на речку. Там много детишек. Мы будем играть...
Позже от мамы узнал, что этой тёти Рае тогда было всего три годика. Она действительно по линии моей мамы доводилась мне тётей. Жила эта тётя Рая в Грозном и только всего один раз приезжала к нам с родителями отдыхать на лето в наш дом. Она целыми днями игралась со мной во дворе или со стадом наших гусей на мелководье речки Белка. Это был лучший год её жизни.
Больше никогда не видел свою тётю Раю. Мама долго ничего не говорила мне о неожиданном исчезновении моей единственной тёти Раи. Когда мне стало столько лет, сколько было тёте Рае, когда видел её в последний раз.
Тогда мама мне рассказала, что после отъезда от нас к себе домой в Грозный, на следующий год тётя Рая умерла от воспаления лёгких в свои четыре года.
Целый день ревел по утрате, своёй единственной тёти Рае. Мама стала беспокоиться за меня. Боялась, что у меня случится нервный срыв или какая-то другая беда по случаю моего расстройства. У мамы часто на протяжении всей жизни с детьми, сбывались предчувствия беды, которая может постигнуть её детей.
Так было и в тот раз. Непонятно по какой причине, но сильно заболел. К вечеру у меня поднялась температура. Меня стало лихорадить. Надо было меня показать детскому врачу. Но в эти дни детского врача в поликлинике Гудермеса почему-то не было.
- Надо вести ребёнка срочно в Грозный! - заволновалась бабушка Нюся. - Там хорошие врачи. Рядом с больницей в старой крепости живёт моя двоюродная сестра Евдокия. Она присмотрит за Шуриком. Заодно побываете в гостях у Ивлевых. После смерти дочки они больше не приезжали.
Рано утром отец отвёз меня и маму на станцию Гудермес. В небольшом зале вокзала тепло и уютно. Народу совсем мало. Мама прошла со мной в самый дальний угол в зале ожидания. Уложила меня на скамейку рядом с тёплой батареей. Отец остался со мной, а мама пошла к дежурному вокзала.
Почти все родственники из нашего Старого хутора работали на станции и на вокзале Гудермес. Были железнодорожниками по ремонту железной дороги, а также по ремонту поездов.
Мама быстро вернулась в зал ожидания. На руках у неё был билет в тёплый вагон. Ехать от станции Гудермес до станции Грозный не больше часа. Но мама беспокоилась за моё здоровье. На улице поздняя осень. В плацкартных и общих вагонах, холодно и сквозняки, от которых можно заболеть даже взрослому человеку. Больному ребёнку достаточно того, что он и без того болен.
- Мария! Ты можешь погостить у родных. - сказал отец маме перед нашей посадкой в поезд. - Присмотрю за твоей мамой и за нашим хозяйством. Если будет трудно, то приглашу родичей...
- Серёжа! Ты только не напивайся, - заволновалась мама. - Иначе обратно осколки полезут...
- Все будет хорошо! Не беспокойся! - сказал отец, закрывая за нами дверь в вагоне поезда.
Поезд тронулся с места и под колёсами застучали стыки рельс железной дороги. Из-за болезни, у меня не было ни каких сил передвигаться по вагону в сторону мягкого купе. Мама с трудом подняла меня на руки и понесла в купе.
Хорошо, что в мягком купе была всего одна женщина с грудным ребёнком. Нам можно было свободно располагаться на своёй нижней полке у тёплой батареи.
Как только мама положила меня на тёплый матрас нижней полки и укрыла меня тёплым одеялом, то сразу разомлел и вскоре уснул впервые за сутки моей болезни. Сквозь сон слышал, как мама разговаривает с нашей попутчицей. Как опытная женщина с трёхлетним ребёнком, мама давала женщине какие-то советы насчёт здоровья грудного ребёнка.
Мне было не интересно слушать женские разговоры. Поэтому принял удобную позу на нижней полке и сразу крепко уснул.
- Надо ребёнка переодеть, чтобы он потный не простыл на улице, - услышал сквозь сон голос мамы и чей-то знакомый женский голос. - Мы вас отвезём сразу в больницу. После к нам в гости.
Открыл глаза и удивился тому, что мы были не в мягком купе поезда, а в зале ожидания на вокзале станции Грозный. В это лето, мы с отцом по каким-то делам на один день ездили в Грозный. Поэтому хорошо запомнил зал ожидания вокзала станции Грозный. Здесь отец впервые купил мне, сливочное мороженное пломбир на палочке. Очень хорошее на вкус мороженое...
- Вот и внучок проснулся! - радостно, воскликнула бабушка Дуся, которая по возрасту была моложе моей мамы, именно у неё в семье была моя тётя Рая, которая умерла в возрасте четыре года.
Несмотря на то, что в зале ожидания было тепло, мне все равно было зябко от того, что меня раздели наголо и махровым полотенцем обтирали моё потное тело. Настолько сильно пропотел во время сна в тёплом купе мягкого вагона, что стал совершенно здоров.
Вся моя болезнь вышла из меня вместе с потом. Мне не хотелось кутаться обратно в тёплую одежду. Так как почти круглый год бегал по двору в одних трусах и никогда не болел. Однако ма-ма настояла на том, чтобы тепло оделся. Потому что мама считала меня больным. Мне не стоило сейчас быть легко одетым.
- Мама! Ну, совершенно здоров, - капризничал, когда мама напяливала мне на голову шапку.
- Это доктор определит состояние твоего здоровья, - серьёзным голосом, сказала мама. - Сейчас одевайся тепло и быстро в машину. Ивлевы сейчас тебя отвезут в госпиталь на проверку к врачу.
Из рассказов отца о войне с фашистами хорошо знал, что такое госпиталь на фронте. Именно из госпиталя выходят здоровыми раненные и искалеченные войной солдаты. Не был солдатом, но прекрасно понимал, что меня должен хорошо осмотреть в госпитале врач, чтобы вышел из госпиталя вполне здоровый человеком. Так же как мой отец здоровым выходил из госпиталя.
Наши родственники Ивлевы жили у стены старой крепости Грозной. За стеной крепости находился военный госпиталь. В этом госпитале в нескольких поколениях работали наши многочис-ленные родственники. Поэтому в госпитале приняли меня родственники, как у себя в гостях. Несмотря на мой бледный вид после болезни, меня родственники тискали в своих объятьях.
- Вы так и вполне здорового замнёте до смерти, - забеспокоилась мама, освобождая меня от объятий родственников. - Сейчас надо Шурку показать доктору. Как будет здоров, так мы сразу придём к вам в гости. Вот тогда можете его тискать сколько угодно. Хватит! Идём на приём к доктору.
Мама вытащила меня от объятий родственников и в сопровождении санитарки, мы пошли в приёмное отделение оформляться в больничную палату и на приём к доктору. К моему удивлению в приёмной палате вместо больных солдат находились дети, примерно моего возраста. Наверно тогда была эпидемия какого-то детского заболевания. Иначе, почему так много детей на приём к доктору в военном госпитале для солдат. Может быть, мы все были дети инвалидов войны?
- Так молодой человек! Откройте рот, - серьёзным голосом, сказал мне доктор, когда мы по очереди зашли к доктору в кабинет. - Покажи язык. Покашляй! Сильно дыши! Не дыши! Сядь на стул...
Раздетого до трусов в прохладном кабинете доктор осматривал меня со всех сторон. Заглядывал мне в уши, в рот, в глаза. Прослушивал моё дыхание какими-то трубочками и с чашечкой. Усадил меня на стул. Приказал мне положить ногу на ногу и резиновым молоточком стукал мне по коленам. Отчего мои ноги дрыгались и мне стало до того смешно, что стал ржать во весь голос.
- Вы зачем привезли его к нам? - с удивлением, доктор спросил маму. - Ребёнок вполне здоровый!
- У него двое суток была высокая температура, - стала оправдываться мама, насчёт моего здоровья. - Ребёнок не мог спать. У него была лихорадка. Мы вообще со дня рождения не были у детского врача. Вы должны хорошо обследовать моего сына. Может быть, у него что-то хроническое?
- Ладно! Уговорили! - согласился доктор с требованием мамы. - Оставим его на обследование.
Доктор выписал какие-то документы на размещения меня на обследование в больничной палате. Прямо из кабинета врача мы с мамой направились в кабинет дежурной санитарки. Там с меня сняли последние трусы. Санитарка напялила на меня белую рубашку с белыми штанами. Мама в последний раз чмокнула меня в щеку и передала под сохранность медицинской сестре.
Конечно, никакой сестрой она мне не была. Просто в больнице есть такая должность, которая называется "медицинская сестра". Такой сестрой может быть женщина любого возраста. Говорят, что бывают и "медицинские братья", но таких медицинских служащих тогда в госпитале не видел. Наверно они отдыхали от больных или работали в других больничных палатах военного госпиталя.
Медсестра привела меня в детскую палату к больным, где сильно пахло лекарствами. В палате было прохладно и простыни на кровати были прохладными. Можно подумать, что меня сюда привели не выздоравливать, а наоборот заболеть. Ноя был вполне здоровый и не боялся, что обратно заболею. Ведь доктор с уверенностью сказал маме, что вполне здоровый ребёнок.
Кроме меня в палате было пятеро детей моего возраста. Один ребёнок спал. Двое из-под простыни наблюдали за мной, как разведчики за шпионом, который пришёл незваным на их территорию. Двое других больных ревели так, что хоть уши затыкай от такого шума. Они не слышали, как реву. Если на меня сейчас найдёт, то они пожалеют о том, что находятся здесь рядом со мной.
- Если захочешь какать или писать, то горшок под кроватью, - сказала мне, медицинская сестра.
Кивнул головой в знак понимания и забрался под холодную простынь, чтобы согреться там и не заболеть. Болеть мне совсем не хотелось. Ведь рядом от госпиталя через стену старой крепости Грозной живут мои родственники.
Мне так сильно хотелось побывать в гостях у родственников. Знал прекрасно, что в гостях всегда кормят разными сладостями и всякой вкуснятиной. Не успел помечтать, как следует хорошо, в больничную палату пришла медсестра с тележкой, на которой были пачки и ампулы с лекарством, а также железная коробка со шприцами и иголками для уколов. Мне такое пришлось видеть впервые. Поэтому просто наблюдал за передвижением медсестры с тележкой. Больные дети хором стали реветь.
Видимо они знали, что приход медицинской сестры с лекарством и уколами, это больно и опасно для жизни. Даже спящий больной ребёнок проснулся и стал вопить во всю глотку. На всякий случай, тоже стал плакать заодно с больными детьми. Подумал, что так надо вести себя в палате, чтобы не было мне больно...
- Ты чего разревелся? - с удивлением, спросила меня медицинская сестра. - Тебе ничего не прописали. Уколов тебе не назначили и лекарства на тебя не выписали. Жди медицинского осмотра.
Тут же перестал реветь и со страхом стал ждать медицинского осмотра, который мог назначить мне уколы и лекарство. Пока внимательно наблюдал, как медсестра заставляет детей пить лекарство, а после в голые задницы больных детей вкалывает им уколы.
Отчего дети орут в два раза сильнее, чем до того времени, как медицинская сестра давала им не вкусные лекарства. Прошло около часу после того, как медсестра поила больных детей отвратительными лекарствами и ставила им уколы в задницу. Затем к нам кухарка привезла на тележке завтрак.
Наверно решили нас подкрепить перед медицинским осмотром. Мама уже научила меня считать до десяти. Поэтому сразу сообразил, что в отличии лекарства и уколов, завтрак на меня записали. Видимо беспокоились, что могу умереть с голоду до медицинского осмотра. За что им позже отвечать.
После домашней пищи больничный завтрак мне не понравился. Какой-то пресный и совсем не вкусный завтрак. Даже молочный суп и напиток непонятно из чего были сделаны. Нет ни вкуса соли и нет вкуса сладости.
Если раненых солдат так кормят, то сомневаюсь, что они из госпиталя выписываются вполне здоровыми людьми. Может быть, в пищу что-то добавляют, чтобы больные выздоравливали? Раз доктор выписал такую пищу, то надо её кушать. Даже если не нравиться.
Когда завтрак закончился, кухарка убрала за нами грязную посуду, в нашей больничной палате наступила тишина. Видимо больные дети затаились в ожидании медицинского осмотра. тоже молчал в ожидании неизвестно чего. Мало ли что могло произойти после такого невкусного завтрака.
Например, мне, вдруг захотелось на горшок. Садиться на горшок почему-то не решался. Неудобно сидеть на горшке перед больными детьми, и медицинская сестра может меня заругать. Однако у медсестры было совсем другое на уме. В нашу палату пришла санитарка с запасными горшками.
Не спрашивая у нас согласия, она всех шестерых больных разом усадила на горшки рядом с кроватями. Результат её труда не заставил себя долго ждать.
В больничной палате появился такой отвратительный запах, что пришлось проветривать помещение, чтобы мы не умерли от собственного отвратительного запаха. Медсестра и санитарка открыли форточки, а также двери. Держали помещение открытым до тех мор, пока санитарка убрала из палаты наши горшки.
Не успели мы прийти в себя от собственной вони, как к нам в палату явился долгожданный медицинский осмотр в количестве двух врачей и нескольких медицинских сестёр. Нас стали осматривать по очереди.
Начали с больного мальчишки, который утром спал и не ожидал, что с него начнут медицинский осмотр. Теперь он хныкал при виде врачей и медсестёр. Хотя в это время никто не собирался поить его отвратительными лекарствами и делать ему больные уколы.
- Так, больной, на что вы жалуетесь? - подозрительно разглядывая меня, поинтересовался врач.
- У меня ничего не болит, - с удивлением кривя губы, ответил, доктору, который спросил у меня.
- Тогда зачем вы к нам приехали? Если у вас ничего не болит, - вытаращив глаза, спросил доктор.
- Мы с мамой приехали сюда в гости, - откровенно, признался. - У нас здесь родственники живут.
- На случай профилактики сделай гостю больной укол, - сказал доктор медицинской сестре. - Если к утреннему осмотру здоровье гостя не станет хуже, то можешь его подготовить к выписке домой.
После того, как закончился медицинский осмотр, доктора и медсестры ушли из нашей палаты. Подумал, что доктор пошутил со мной насчёт укола. Довольный своим предположением насчёт укола от всей души показал свой язык партнёрам по больничной палате.
Больные дети, наученные своим положением в больничной палате, никак не отреагировали на мой задорный язык. Видимо дети точно знали, что доктора насчёт уколов не шутят. Раз обещали, то укол сделают.
Прошло несколько минут ожидания, прежде чем в палату к нам пришла медсестра с большой иглой и со шприцом наполненным лекарством. При виде шприца с иглой сразу стал хныкать, а дети довольные результатом хихикали у себя в кроватях под простынями. Медсестра положила меня на живот словно жертву. Протёрла мою задницу ваткой с нашатырным спиртом и кольнула.
Укол оказался ни настолько больным, как мне казалось раньше. Даже не вскрикнул от боли. К тому же знал давно, от своих родственников, что казаки не плачут. Поэтому терпел, так как мечтал стать атаманом. После укола медсестра надела обратно мне больничные штаны. Перевернула обратно на спину.
Прикрыла меня до подбородка белой простыней и ушла из нашей палаты. Больные дети, притихшие на время процедуры, которую проделывала со мной медсестра, после её ухода из нашей палаты, дети разом показали мне свои языки. со злостью показал им свой кулак.
Хотел было встать с постели, чтобы надавать им тумаков за показанные языки. Но тут, же передумал. Мне стало жалко детей. Так как в отличие от меня детей кололи каждый день. В то время как со дня своего рождения запомнил всего лишь один укол, который сделали сейчас. Видимо медицинские процедуры, невкусный завтрак, медицинский осмотр и укол подействовали на меня. Точнее на мой организм. Меня стало клонить ко сну.
Посмотрел на больных детей. Они тоже укладывались спать. Наверно что-то было в продуктах или в уколах, отчего нас так разморило. Тоже также как больные дети повозился в своёй больничной постели и вскоре крепко уснул. Разбудил меня не звук, а аромат фруктов и домашней пищи. Покрутил носом во сне и открыл глаза.
Над собой увидел довольные лица родственников и мамы. Все улыбались. При виде того, что открыл глаза меня стали чмокать со всех сторон и говорить мне приятные слова насчёт моего здоровья. Затем возле моей кровати на тумбочку положили разные фрукты и много продуктов.
- Сынок! Кушай! Тебе надо поправляться, чтобы не болеть. - сказала мама, усаживая меня в кровати. - Знаю, что в больнице никогда не накормят вкусной пищей, а фрукты тут редко бывают.
После маминых слов посмотрел на больных детей, у которых при виде такого изобилия разных фруктов и домашних продуктов просто слюни текли. Знал по себе, что после больничной пищи ничего не хочется, как только поседеть на горшке. Поэтому встал с постели. Напялил себе на ноги больничные шлёпанцы.
Взял с тумбочки сетку-авоську с красными яблоками. По кругу прошёл по больничной палате и каждому больному ребёнку прямо в руки дал по самому большому яблоку. Взрослые ничего ни стали говорить. Видимо понимали, что если будут хвалить меня за такой поступок, то своими похвалами обидят больных детей. Мне тоже будет как-то неприятно слышать похвалу в свой адрес.
Ведь дал яблоки больным детям, прежде всего не из-за того, что было жалко детей. Мне просто хотелось поделиться с детьми ароматными яблоками. Как мы делаем каждый день у себя во дворе среди детей наших соседей. Там среди нас нет больных. Мы просто друзья, которые делятся друг с другом тем, что имеет каждый из нас. Отчего нам всем хорошо...
Мама и родственники были у меня в гостях не долго. Сегодня рабочий день. У каждого есть свои дела дома и на работе. Видимо все пришли ко мне в гости во время своего обеденного перерыва. Поэтому родственники чмокнули меня в щеку на прощание и пошли из нашей палаты по своим делам. Мама задержалась всего на одну минутку. Поговорила с доктором возле моей кровати о моём здоровье. Чмокнула меня на прощание в щеку и тут же поспешила в гости к нашим родственникам.
После ухода мамы от меня из больничной палаты разделил все свои фрукты, овощи и продук-ты больным детям в нашей палате. Был вполне здоров и прекрасно знал, что завтра утром меня выпишут из госпиталя. Дома у родственников меня ждёт такое изобилие, что любой может позавидовать. Брать с собой из палаты мне совсем ничего не надо. Поэтому лучше пусть дети кушают.
Из всего того, что принесли мне родственники, оставил себе только один плод по своему составу похожий на холодец или на кисель из фруктового желе. Фрукт был по величине больше моего кулака. Полупрозрачного цвета с жёлтым оттенком и с зёрнышками внутри, он трясся словно холодец. От плода исходил удивительный фруктовый аромат.
Единственный плод, который нельзя было разделить, так как от прикосновения ножа плод мог лопнуть и расползтись по ладони моей руки. Такой плод можно было только скушать за один раз. Название этому плоду было "ИНЖИР".
Наверно так такой плод назвали по его спелому состоянию, который был похож на какой-то жир. Ни стал долго любоваться инжиром. Так как у меня уже слюни стали течь при мыслях о вкусном плоде. Поэтому быстро вонзил свои острые зубы в инжир, как хищник вонзает свои клыки в жертву. Плод тут же лопнул от моих зубов.
Жидкая масса плода с ароматным сладким вкусом расползлась у меня порукам и по лицу. Больные дети, следящие за моим плодом, тут же стали смеяться. Совсем не обиделся на детей. Тоже стал смеяться над тем, что не смог покушать плод.
- Здесь больница, а не детский садик! - закричала медсестра, когда вбежала в палату на наш смех.
Больные дети не унимались от смеха и показывали пальцами на меня. При виде меня испачканного в мякоть сладкого инжира, медсестра тоже стала громко смеяться, как озорная девчонка. На наш дружный смех прибежали санитарки и дежурный врач по детскому отделению госпиталя.
Насмеявшись вдоволь, медсестра и санитарки, по приказу дежурного врача стали наводить порядок в нашей палате. Расшумевшихся детей уложили обратно в пастели. Мою больничную одежду и постель пришлось менять. Так как больничное белье было испачкано сладкой мякотью инжира. Едва навели порядок в нашей палате, как наступило время обеденного перерыва.
К нам прикатили тележку с больничным обедом, на который мы не могли даже смотреть, ни то, чтобы кушать после того, что мы кушали из домашних продуктов, которые принесли мне в палату родственники. Кухарке ничего не оставалось делать, как только повернуть со своёй тележкой на кухню.
С утра болевшие дети после сытной пищи веселились к вечеру так, что дежурный врач припугнул нас выпиской утром домой из госпиталя. От такого известия со стороны дежурного врача мы стали веселиться ещё больше, чтобы нас досрочно выгнали домой из больничной палаты.
Мы успокоились тогда, когда в палату пришёл офицер в форме и пригрозил посадить нас до утра в карцер, наполненный мышами и крысами. Мы прекрасно понимали, что офицер этого не сделает. Так как мы больные дети, а не провинившиеся солдаты.
Однако мы прекрасно понимали, что офицера надо слушать. Потому что мы, тоже, когда станем солдатами. Нам надо привыкать к порядку.
Вполне сытые и довольные собой, мы больше не шумели. Дождавшись вечернего медицинского осмотра, мы отказались от ужина. Сослались на то, что сытые и у нас в тумбочках ещё остались продукты от моих родственников. Кухарка ни стала настаивать на том, что мы обязаны кушать больничные продукты.
Видимо ей самой не нравилось то, что готовят в госпитале для больных. Как только ушла дежурная медсестра из нашей палаты и оставила у нас только дежурный свет на ночь, мы поняли, что пора нам спать.
Надо набираться сил во время сна, чтобы нас завтра обязательно выписали из госпиталя домой. Мы немного посекретничали между собой перед сном и вскоре стали принимать удобные позы, которые нужны людям во время хорошего и здорового сна.
Вполне возможно, что только здоровым детям сняться хорошие сны из сказок, которые читают и рассказывают на ночь детям родители, а также бабушки и дедушки. Не вырос из того возраста, когда детям перестают читать и рассказывать сказки на ночь. Но в палате больных детей почему-то никто не читает и не рассказывает детских сказок. Наверно поэтому дети долго болеют.