Аннотация: наши дети дома или в дороге, мы за своих детей всегда в тревоге
Тревожная ночь.
Я так увлекся своими воспоминаниями, что не заметил, как мы преодолели расстояние, наш автобус подъедал к городу Душанбе и остановился на окраине города в темном переулке. Там, где магистральная трасса разделяется в два направления. Одна ведет к центру, а другая в сторону пивного завода. Так как в автобусе других пассажиров не было, кроме меня, то мне стало интересно, по какой это причине произошла остановка автобуса. Я стал вглядываться сквозь стекло запотевшее от тепла в салоне автобуса, но на улице было сильно темно. Я ничего толком разглядеть не мог. Видно было лишь силуэты домов и деревьев, возле которых маячили какие-то темные фигуры людей. Передняя дверь автобуса резко открылась, в нее вошли двое мужчин вооруженные автоматами. Лица обеих мужчин были закрыты черными камуфляжными масками с прорезями на глазах и у рта. Первый что-то сказал водителю и тот без сопротивления вышел из своего автобуса. В автобус стали входить вооруженные люди. Только в этот момент двое мужчин увидели меня в автобусе. Тот, который разговаривал с водителем, видимо был командиром. Он спросил меня что-то на таджикском языке. Но так как я не знал толком таджикский язык и не мог ему ответить, то лишь пожал плечами. Мужчина переглянулся со своими друзьями и подозрительно оглядел меня, как не своего врага.
- Ты откуда взялся? - удивленно, спросил он, меня на русском языке. - В двенадцать часов ночи, один в автобусе? Сейчас же предъяви мне свои документы и объясни нам причину своего появления в автобусе.
- Я из города Орджоникидзеабада. Ой! Извините. Из города Кофарнихона. - путаясь, растерянно, ответил я, предъявляя свои документы. - У меня двое детей пропали, мальчики, тринадцать и девять лет. Вот мой паспор. Я еду искать своих детей в город Душанбе. Ни каких нарушений и преступлений я не совершал ни где.
Стоящие рядом со мной мужчины, что-то переговорили между собой на таджикском языке. Посмотрели на меня и на мой паспорт, как бы сверяя мою личность с фотографией в паспорте десятилетней давности.
- Выходи из автобуса. - приказал мне, руководитель группы. - Тебя проводят до центра города Душанбе.
Я вышел из автобуса и на улице разглядел рядом перевернутый автобус без номеров. С разбитыми фарами и стеклами. Автобус лежал прямо в арыке. Видимо водитель автобуса был не знаком с улицами города Душанбе и угодил прямо в арык. Водитель автобуса, на котором я приехал, стоял близко от арыка. Мужик смотрел на меня обиженными глазами, словно я подставил его под стволы автоматов этих бандитов.
- Иди быстро вперед! - приказал парень в джинсовой куртке и ткнул меня автоматом Калашникова в бок.
Быстрым шагом я направился в сторону проспекта Рудаки. Парень с автоматом еле поспевал за мной. Когда мы на значительное расстояние удалились от автобусов, то я сбавил шаг и пошел обычным размеренным шагом. Парень с автоматом Калашникова шел в плотную за мной. Он был близко, так, что ствол автомата буквально уперся в мой бок. Когда мы повернули с поля зрения от автобуса, парень за спинной передернул затвор автомата. В какое-то мгновение я подумал, что он меня пристрелит. Я резко схватил правой рукой ствола автомат. Силой дернул ствол в сторону от себя. В этот момент, одновременно с моим рывком, прозвучали автоматные очереди со стороны автобуса и прямо у меня в руках. От моего рывка или от страха неожиданного выстрела из автомата, парень отцепился от автомата и через правый бок покатился на асфальт. Автоматной очередью, через ствол автомата, мне сильно обожгло руку. Я бросил автомат от себя в сторону, но тут же обратно схватил автомат за рукоятку. Направил автомат в сторону парня, который в страхе вскочил на ноги и сразу попятился от меня. Я передернул затвор автомата, снял с предохраниќтель.
- Саша! Не стреляй в меня. Я пошутил. - заорал парень, сдирая с себя маску. - Это же я, Курбанов Мирзо!
Возможно, что только какое-то мгновение разделяло меня между нажатием курка автомата и тем, что ошеломило меня. Прямо в трех метрах от ствола автомата стоял мой лучший друг, Курбанов Мирзо, с которым мы проработали вместе художниками на автобазе несколько лет. Имя которого, всего пару дней назад, спасло мне жизнь, а я его, чуть в одно мгновение не пристрелил. Я ужасно как растерялся от такой встречи.
- Мирзо! - едва придя в себя, удивленно, спросил я, друга. - Как ты попал сюда? Мы, чуть, не перестреляли друг друга. Вот болван! Ты понимаешь, что сейчас наделал? Я бы себя пристрелил, если бы узнал, что убил своего лучшего друга. Наши жены стали бы вдовами, а дети сиротами. Дать бы тебе за это по роже.
- Саша! Я не мог в автобусе назвать себя. - стал оправдываться, Курбанов Мирзо. - Иначе бы они меня застрелили бы прямо в автобусе. Мой дядя Хамид сразу узнал тебя и сказал им, что тебя надо отпустить на поиск детей. Он меня с тобой отправил для того, чтобы другой не пристрелил тебя. Я хотел пошутить и все.
- Так ты же передернул автомат за моей спиной! - возразил я, другу. - Еще мгновение и я стал бы трупом.
- Нет! - стал защищаться Курбанов Мирзо. - Ствол автомата я держал сбоку. Это ты дернул автомат и выстрел произошел самопроизвольно. Я хотел сказать всего лишь "Стой! Руки вверх, Александр!". Это ты опередил меня и вот результат. Теперь мне нет ходу назад. Меня пристрелят там без автомата, а также и дядю Хамида, вместе со всеми нашими родственниками. Вот что ты сейчас здесь наделал. Подумай сам!
Я слушал оправдание Курбанова Миро, а сам, в то же время, думал, как нам выбраться из этой ситуации.
- Вот, что! - перебил я, лепет Курбанова Мирзо. - Тебе я доверяю, автомату нет. Поэтому ты отойдешь на двадцать шагов от меня. Я сниму рожок из автомата и брошу его в одну сторону от дороги, а сам автомат в другую сторону от дороги. Когда я доберусь до угла соседнего дома, тогда автомат твой. Что ты после будешь говорить в автобусе своим друзьям и дяди Хамиду за автоматную очередь, мне все равно. Одно, прошу, не вспоминай моего имени и фамилию. Я хочу, чтобы моя семья не пострадала от твоих ошибок. Мой тебе совет, ты с этой каши скорее выбирайся. Не забывай, что у тебя большая семья. Ты согласен?
- Согласен! - ответил Курбанов Мирзо. - Я обязательно выйду из этой ситуации и займусь опять семьей.
Курбанов Мирзо быстро пошел в сторону своей компании. Я ни стал ждать указанной мной дистанции. Отсоединил от автомата рожок и бросил его в сторону от дороги. Сам автомат бросил в противоположную сторону. Побежал за угол соседнего дома. Едва я успел добраться до угла дома, как в этот момент со стороны проспекта Рудаки в нашем направлении стал выруливать армейский БТР с солдатами на броне. Курбанов Мирзо, в это время, был слишком далеко от оружия и едва успевал добраться до своего автомата.
- Мирзо! Быстрее! Быстрее! - с беспокойством за друга, стал торопить я. - Солдаты едут! Стрелять будут!
Мне давно известно, что у Курбанова Мирзо хронический радикулит и ему нельзя быстро двигаться. Но тут надо было как-то подтолкнуть друга, хотя бы словами, чтобы Курбанов Мирзо успел к автоматному рожку. Курбанову Мирзо осталось, примерно, около пяти метров до автоматного рожка, когда его заметили солдаты с БТР. В сторону Курбанова Мирзо затрещала автоматная очередь. Курбанов Мирзо буквально нырнул на автоматный рожок и вместе с ним покатился к фундаменту жилого дома. Пули от автоматной очереди подняли пыль вокруг моего друга. Мне не понятно, попали они в моего друга или нет. Не успела пыль от автоматной очереди осесть на землю, а в это мгновение уже из-за угла выруливал автобус с друзьями Курбанова Мирзо и прямо сходу из автобуса они стали беспорядочно стрелять в сторону БТР. Солдаты быстро попрыгали с брони и тут же спрятались за бронемашину. Автоматные пули из автобуса изрешетили дом, на высоте не более трех метров, возле которого я стоял. Я сразу вынужден был скрыться за домом и побежал дворами подальше от этого опасного места. На улице, где под домом остался лежать мой друг Курбанов Мирзо, в это время разгорался настоящий бой. С обеих сторон стреляли из автомата Калашникова и пистолетов неизвестных мне марок. Перестрелка все сильнее и сильнее усиливалась с обеих сторон. Треск от разного оружия оглушал окраины спящего города. Но в окнах домов свет нигде не загорался, все в ужасе боялись погибнуть от случайно залетевших на свет пуль. Наверно, каждый, забился где-то в углу своей квартиры. За два дня погромов в городе Душанбе жители столицы сильно перепуганы.
Когда я прошел дворами до центра города. Треск автоматов не было слышно, я понял, что опасность меня миновала. Можно было подумать о том, где мне искать заблудших детей. В центре города Душанбе, на проспекте Рудаки, бесполезно. Их могли задержать милиция или охрана зданий. Если бы моих детей задержали, то мне было бы известно. Значить дети прячутся на базаре, в подвале, на чердаке жилых зданий и еще неизвестно где можно искать паршивцев. Сейчас везде быть опасно искать. Можно получить пулю или нож. А что делать? Детей надо искать. Возможно, что они забились где-нибудь в подвале и сидят там.
Я пошарил в кармане своей куртки и достал оттуда маленький фонарик, прихваченный из дома. Яркий лучик света, как признак надежды, пробился из маленькой коробочки и скользнул по спящей улице, натыкаясь на здания, деревья и предметы. Фонарик спешил туда к неизвестности, где нет другого света, где он хозяин. В подвале ближайшего жилого дома поселились такие запахи, что ни одно живое существо не смогло бы долго находиться. Тут воняло резким запахом дохлых крыс, кружило голову от прокисших продуктов, едкий запах газа и каких-то кислот глушил дыхание, от вонючих тканей постельных принадлежностей и ниж-него белья, у меня по коже бегали мурашки. Я удалился от входа в подвал всего на каких-то десять метров, а мне казалось, что я покинул здравый мир и нахожусь у ворот ада. Здесь всюду было так противно и омерзительно, что я боялся сделать нечаянно какое-то неверное движение с риском зацепиться за труп дохлой крысы или более пакостной вещи, от чего можно получить вред своему здоровью, которое ценю всегда.
Пройдя лабиринты вонючего подвала, я выбрался наружу, едва не теряя сознание, с тошнотой у горла. Сразу побежал к водяному крану, который находился у цветочной клумбы возле дома. На мое счастье вода в кране была, чистая и вкусная. Я начал тщательно мыть свои руки и лицо. Мне пришлось эту процедуру проделывать многократно, до тех пор, пока руки и лицо стали мерзнуть от холодной воды. Затем, мокрыми руками, я почистил свою одежду и обувь. Еще и еще раз помыл руки, лишь после всей водной процедуры сел отдыхать на скамью возле газона, совсем не выбирая места почище. В этот раз мне было все равно.
Сквозь черные облака ночи пробивались редкие звезды. Город был поглощен темнотой, как во времена бомбардировок, соблюдалась всюду полная светомаскировка на окнах жилых и административных зданий. Лишь на столбах горели редкие фонари, которым неизвестны были горечи утраты во времена недавних погромов, пытались нарушить светомаскировку и желтыми пятнами освещали кусочки земли под столбами. Освещенные места на земле казались мне островками жизни, в океане кромешной темноты. К этим островкам устремлялось все живое, что могло летать, ползать, скакать и еще как-то передвигаться. Там был праздник для всех. При радости встречи со светом, мотыльки обжигали свои крылья и падали вниз к земле. Мотыльков сразу подхватывали ночные птицы и тут же поедали их. За ночными птицами охотились ночные хищники, в основном кошки и редко грызуны, которые могли быть съедены этими же кошками. На столбах под светом фонарей грелись первые весенние кузнечики, которыми лакомились ящерицы. Вот только людей здесь не было нигде. Люди боялись света и темноты. Соблюдали свою защиту от случайных выстрелов и людей, которые могли оборвать у них навсегда течение жизни. Лишь я сидел в темноте между островков жизни и не знал, как мне поступать в данный момент со временем. То ли продолжать поиски своих блудных детей, с риском своей жизни? То ли самому забиться где-то в потайном углу и ждать утра, спутника к новой свободе мыслей и жизни, в лучах дневного света? Может быть, новый день даст пищу к моим размышлениям и поможет определить место поиска моих детей. Но, как тогда мне быть с новой работой? Ведь я дал людям слово, что помогу решить многие проблемы нашей жизни, возникшие во времена погромов в городе Душанбе. Как мне сейчас поступать в данной ситуации? Таким методом я никак не найду своих сынов.
- Ты, что тут делаешь? - неожиданно, услышал я, голос за спиной, отчего вздрогнул и обернулся на голос.
Прямо вплотную к скамейке, на боевой готовности, стояли с автоматами солдаты и милиционер. На рукавах у солдат и милиционера красные повязки с надписью "патруль". Стволы автоматов Калашникова буквально маячили у моего лица. Я был ошарашен от неожиданного появления сводного патруля возле меня.
- Предъяви свои документы! - приказал милиционер и протянул в мою сторону свою правую руку. - Быстрее!
Я полез в карман своей куртки, но в этот момент автоматы приблизились еще ближе к моему лицу. Очевидно, это солдаты и милиционер, подумали, что у меня есть какое-то оружие в кармане. Тогда я медленно расстегнул свою куртку и показал им, что у меня в кармане только один паспорт и больше ничего там нет.
- Зачем ты приехал в город Душанбе? - спросил милиционер, разглядывая запись адреса моего паспорта.
- У меня, три дня назад, из дома пропали дети. - со слезами на глазах, ответил я. - Двое мальчиков. Я обращался за помощью в милицию, но они до сих пор не нашли детей. Вот приехал сюда, чтобы найти детей.
Милиционер посветил своим фонарем на мое лицо, сверяя подлинность фотографии на паспорте с моей физиономией. Убедившись в подлинности моей личности, милиционер тут же опустил свет фонарика с моего лица на землю. Подумал еще несколько секунд. Затем вернул мне паспорт и опустил свое оружие вниз.
- Какой возраст у твоих пропавших детей? - поинтересовался милиционер, опуская свой автомат за спину.
- Старшему тринадцать, - ответил я, спокойным голосом, - а младшему, всего лишь девять лет. Подростки.
- Мы поможем тебе найти твоих детей. - сказал милиционер. - Пойдешь с нами рейдом по городу Душанбе.
Одному находиться в таком городе, с бандами погромщиков, было очень опасно. Но быть в окружении солдат и милиции не менее опасно. Каждую минуту, такая компания, может постоянно находится под прицелом, как движущаяся мишень, которой некуда деться, как только быть пораженной пулями сопредельной стороны, которые нас постоянно видят, а мы их пока не видим никого. Просто двигаемся по улицам города.
Шаги кованых сапог солдат рокотом прокатывались по спящим улицам города Душанбе. Было похоже на размеренные залпы оружия, со скрежетом металла о твердое покрытие дороги. Каждый шаг солдат четко выдавал дробный звук, который отражался эхом об серые здания улицы и грохотал в промежутках между домов. Мне казалось, что сейчас будет бой неизвестно зачем. Воевать мне совершенно не хотелось. Не было тут на то ни какой причины к ближнему бою. У меня были одни мысли, это найти мне своих сынов.
Патруль повернул в сторону "Зеленого базара" и подошел к центральным воротам рынка. На встречу из базара вышли двое мужчин с карабинами, возможно, это были охранники рынка из вневедомственной охраны. Солдаты остались стоять на тротуаре, а мы с милиционером подошли вплотную к железным воротам "Зеленого базара". Молодой охранник ушел за ворота. Старший охранник осторожно подошел к воротам.
- Салам алейкум, уважаемые! - протягивая руку, сказал мужчина. - Как ваши дела? Как дома? Такое время стало опасное в нашем городе. Стреляют всюду. Страшно ночью. Что привело к нам в столь поздний час?
- Алейкум асалам, ака! - пожимая руку мужчине, ответил милиционер. - Спасибо, пока все хорошо в семье. Но, вот от погромов много беды в городе Душанбе. У этого мужчины дети пропали. Помогите ему с детьми.
Милиционер показал на меня и за рукав подвел вплотную к мужчине. Тут мы оба поздоровались за руку.
- Вах, вах, вах! Как плохо стало с детьми. - пожимая мне руку, сказал мужчина. - Сколько лет твоим деткам?
- Старшему тринадцать, а младшему девять. - ответил я, мужчине. - Зовут их, Артур и Эдик. Три дня их нет.
Затем я подробно рассказал мужчине все приметы моих детей и в чем они могли быть одеты. Мужчина наморщил лоб, почесал под тюбетейкой лысину. Повернулся к своему напарнику, что-то спросил у него на таджикском языке. Напарник сторожа подумал немного и кивнул головой в знак согласия. Мужчина, который разговаривал с нами, вытащил своего напарника за рукав таджикского национального халата из-за ворот и поставил его перед милиционером. Напарник охранника дрожал от страха так, словно он был виноват.
- Вот, этот болван, Рузи, вам расскажет, - указал мужчина на напарника, - что он видел днем тут на базаре.
- Понимаешь, господин начальник, - заикаясь и дрожа от страха, перед милиционером, напарник, сходу начал давать свои показания о прошедшем дне. - Когда я начал резать первую спелую дыню, которую сохранил с прошлого сезона, возле меня сели двое мальчиков. Оба мальчика были такие заморыши, что совсем не похожи на этого уважаемого господина, который ищет своих детей. Они были просто бездомные дети.
- Ну, говори быстрее суть дела! - стал я подгонять, болтливого Рузи. - Где нам искать их надо. Говори дело.
- Не торопись, товарищ-господин, послушай умную речь. - начал философствовать Рузи. - До утра далеко, а твои дети где-то близко. Так вот, как ты заявил господин, суть дела в том, младший пацан молчал, старший говорил "Кушай Эдик, кушай. Силы надо набираться. Нам долго придется передвигаться по городу".
- Да! Это мои дети! - опять я стал торопить Рузи. - Ты говори быстрее. Где сейчас мои дети? Где их искать?
- Ой! Какой ты торопливый! - стал возмущаться Рузи. - Так жизнь свою проскочишь и не заметишь, как станешь стариком. Детей твоих я накормил дыней с прошлого сезона, дал лепешку на дорогу и они ушли в неизвестном направлении. Куда? Я совсем не знаю куда, город Душанбе большой. Много есть тайных мест.
Рузи поклонился перед нами и развел руками в знак того, что он все сказал и больше нечего нам сказать. Мы пожали мужчинам руки. Я поблагодарил Рузи за информацию о моих детях и отошел от ворот базара.
- Если они были на этом рынке, - сказал милиционер, когда мы удалились от "Зеленого базара", - то надо искать детей на другом рынке. Может быть, что они меняют рынки, чтобы их милиция не могла задержать. То, что твои дети были в лохмотьях, так их могла раздеть местная шпана. Они быстро определяют таких.
Чтобы сократить путь к рынку "Баракат", что в переводе на русский язык "Изобилие", мы пошли через двор театра оперы и балета "Айни". Когда патруль обходил фонтан в сквере театра, то издали мы увидели, как трое мужчин выносят из гастронома большие картонные ящики, через разбитое боковое стекло витрины. Ящики складывают в микроавтобус, за рулем которого сидит водитель. На стреме, по углам гастронома, стоят трое мужчин. Всего семь. Возможно, что есть кто-то в кустах и за микроавтобусом. В любом случае у них сейчас есть преимущество в людях, плюс машина и вооружение. Может быть, они более усилены, чем у наших солдат. К тому же наши солдаты салаги, совсем не обученные к такой обстановке.
- Вот, что, - тихо сказал капитан милиции, лишь сейчас я разглядел его погоны, - они нас еще не заметили. Это нам дает преимущество приготовиться к захвату воров врасплох. Жалко, что нас мало против них.
- Я, что, не воин? - возмущенно, спросил я, капитана милиции. - Как видите, какое здоровье у меня есть.
- Но у тебя нет оружия. - заявил капитан милиции. - Прочим, вот тебе мой пистолет. Я буду стрелять из карабина. Хорошо, что я взял карабин к дальней стрельбы. Хотя бы стрелять ты умеешь из такого оружия?
- Я в армии только с пистолета стрелял. - немного соврал я, капитану милиции. - Служил художником...
- Ты будешь сидеть в кустах. - приказал капитан милиции. - Стреляй по ногам, лишь в том случае, если кто-то из воров побежит в твою сторону или увидишь, что нам будет туго в перестрелке. Без всякой причины не стреляй. Старшина, проползешь через кусты и со стороны министерства строительства прикроешь ворам выход на улицу Кирова. Рядовой, твоя позиция у гостиницы "Вахш". Прикроешь им выход в сторону "Зеленого базара". Сержант, от фонтана прикроешь им выход к проспекту Рудаки. Я лягу за парапет у края плоќщадки по центру. Мы попробуем взять их без боя. Если воры окажут сопротивление, то стрелять исключиќтельно по их ногам. Воров надо обязательно взять живыми. Мы будем их судит с народом. Все. Разошлись.
Воры, которые стояли на стреме и не думали о нашем появлении со стороны театра оперы и балета, так как место здесь было глухое. Люди и днем ни очень-то тут ходили, не то, чтобы ночью в такое опасное вре-мя. Воры наблюдали за выходом со стороны проспекта Рудаки и вдоль улицы Кирова на которую выходил угол разбитой витрины гастронома. Так что нашим солдатам не было труда выйти незамеченными на свои позиции. Капитан милиции внимательно следил за продвижением на позиции солдат и за ворами у гастронома. Как только солдаты заняли свои позиции, то капитан милиции продвинулся к парапету и лег за ним. Я спрятался рядом в кустах за огромным каштаном. Другого укрытия для меня не было. Дальше ход к театру.
- Вы окружены! Бросьте оружие! - заорал капитан милиции в мигофон, который ранее снял со своего пояса.
Когда капитан милиции кричал в мигафон, то направил звук не в сторону воров, а вверх, отчего звук мигафона больше усилился от окружения огромных зданий. Было не понятно, откуда в него говорят. Так как получился общий фон отражения звука на маленькой площади между нескольких зданий. Воры, закрутились на месте и не могли среагировать, с какой стороны был приказ. Капитан ни стал отдавать приказ еще раз, так как мог быть обнаруженным. Воры беспорядочно открыли стрельбу во все стороны маленькой площади. Почти в это время капитан милиции и солдаты стали стрелять по ногам в сторону воров. Микроавтобус с ворованным товаром рванул с места, оставляя своих соучастников воровства под прицелом сводного патруля. Старшина стрельнул короткой очередью из автомата по колесам машины и прикрыл отход на улицу Кирова. Микроавтобус с пробитыми колесами стало крутить и выбросило на бордюр недалеко от кустов, где была моя позиция. Водитель микроавтобуса бросился в кусты в мою сторону. Я буквально машинально нажал на курок пистолета и выстрелил прямо в упор. Попал вору в колено правой ноги. Вор взвыл от боли и сразу уронил автомат рядом с моими ногами. Я схватил автомат и направил его в сторону корчащегося от боли вора. Я посмотрел в сторону капитана милиции, он одобрительно показал большой палец правой руки, в тоже время, продолжая стрелять по ворам, которые разделились в разные стороны и стали пробиваться в сторону проспекта Рудаки. Бой продолжался всего несколько секунд, а мне показалось, что бой сильно затянулся. У моих ног лежал раненый человек, пусть даже вор, он истекал кровью, а я не мог человеку оказать посильную помощь. Пули свистели всюду. Было совсем не понятно, откуда именно стреляют. Я надежно укрылся за толстым каштаном и наблюдал за лежащим вором, чтобы он невзначай не смог пристрелить меня из своего пистолета, который, возможно, находился у него за пазухой или за поясом. У меня от напряжения сильно болели ноги и руки. Непонятно от чего сильно знобило, а тошнота от вида крови подступила прямо к горлу. Мне надо было продержаться до конца этого боя. Иначе, я потеряю бдительность.
"Зачем я ввязался в эту бойню?" - думал я. - "Можно было, это как-то избежать этой встречи с ворами? Ведь я никогда не стрелял в человека, а сейчас из-за меня истекает кровью человек. Как это не хорошо."
Возможно, что боль раненого вора притупилась, он перестал дергаться, а стрельба все продолжалась. Я пытался разглядеть лицо раненого человека, но он лежал так, что тусклый свет дальнего фонаря падал ему на затылок. Тень от дерева скрывала полностью его лицо. По телосложению можно было дать ему лет тридцать. Может быть, у него есть семья и дети, а он лежит в собственной крови и не способен вернуться к своей семье. Мы с ним в этой беде оба виноваты. Конечно, больше он виновен. Нечего было воровать.
- Прекратите бесполезную стрельбу. - услышал я, голос капитана милиции в мигофон. - Вы окружены. Бросайте оружие на тротуар возле гастронома и выходите к центральному фонарю с поднятыми руками. Мы гарантируем вам жизнь. Иначе, стреляем на поражение. При счете три, применим к вам оружие. Раз! Два!..
Капитану милиции не понадобилось вспоминать школьную арифметику, чтобы продолжать свой счет. На тротуар вышел первый вор. Сильно хромая, он проковылял до указанного места, положил на тротуар автомат и пистолет. Затем прошел с поднятыми руками до центрального фонаря. Следом вышел еще один, за ним был следующий. Всего вышло к фонарю семеро воров, у моих ног лежал восьмой. Бой был почти с двойным перевесом, но мы победили. Все благодаря нашему капитану милиции, который точно рассчитал.
От места складирования оружия воров и до центрального фонаря было, примерно, метров двадцать. Куча оружия освещалась слабо, зато грабителей было видно прекрасно. Капитану милиции осталось лишь надеть на них наручники и конвоировать в отделение милиции, которое находилось в конце проспекта Рудаки.
- Вот так, хорошо! - сказал капитан милиции в мигофон, когда воры столпились у фонаря. - Сейчас дружно станьте в круг у фонаря. Спинами друг к другу, с дистанцией два метра друг от друга. Поставьте шире ноги.
Когда воры выполнили приказ капитана милиции, то он встал из-за своего укрытия и направился в сторону фонаря. По обеим сторонам фонтана находились дорожки с лестницами к гостинице "Вахш" и к гастроному. Между этими лестницами, за высоким бордюром, стояли две скамейки, которые совершенно не просматривались с нашей стороны. Скамейки были расположены прямо напротив центрального фонаря. Не успел капитан милиции дойти до лестницы, как со стороны скамеек прозвучала автоматная очередь в сторону стоящих у фонаря воров. Капитан милиции со всего маху шлепнулся на бетонную дорожку и перекатился за выступ бордюра. Но ему не было видно стреляющего. Воры бросились в рассыпную от фонаря, но попали под обстрел со стороны солдат. Сразу семеро воров были расстреляны своим другом и солдатами.
- Суки, менты, живым не возьмете! - заорал, вор у бордюра, когда у него кончились в автомате все патроны.
Вор выскочил с гранатой в руке к центральному фонарю. Выдернул из гранаты чеку и замахнулся гранатой. Капитан милиции ни стал раздумывать и в тоже мгновение всадил вору пулю в лоб, прямо между глаз.
- Ложись! - заорал капитан милиции изо всех сил и спрятался за бордюр, прямо на уровне взрыва гранаты.
Взрыв был такой мощный, что от него полопались стекла в соседних зданиях и осколки от гранаты разлетелись на большом расстоянии. После взрыва, несколько секунд, вокруг падали осколки от гранаты и стекла разбитых окон. Вскоре все стихло, но никто не рисковал подняться, чтобы еще раз не оказаться в ловушке. Как это произошло всего пару минут назад за стенкой на скамейке. Все ждали указания капитана.
- Все кончилось! - громко, без мигофона, сказал капитан милиции. - Можно всем выходить из укрытий.
Я посмотрел в сторону капитана милиции, он сел на бордюр и вытер лоб. Со стороны министерства строительства по тротуару шел старшина. Из-за выступа фонтана встал сержант, подошел к капитану милиции и сел рядом с ним на бордюр. Я не решился подойти к ним, так как возле моих ног лежал раненый вор, который мог выстрелить в мою сторону. Рядовой солдат тоже не вышел из-за укрытия. Солдаты и капитан милиции поняли, что с рядовым что-то случилось и быстро побежали в его сторону. Фонтан скрывал мне видимость со стороны гостиницы "Вахш". Я пытался искоса разглядеть, что там происходит, но мне никак не удавалось увидеть. Вскоре увидел, как старшина и сержант несут на руках рядового солдата. Мне совсем не понятно. Раненый или убитый. Капитан милиции и солдаты положили рядового на скамейку.
- Ха! Ха! Ха! - вдруг, неожиданно для меня, рассмеялись солдаты и капитан милиции. - Вот салага, дает! Все нормально. Ты долго жить будешь. Вставай! Хватит тебе валяться. Надо трофеи собирать на площади.
- Где этот парень? Как его зовут? Александр! - наконец-то вспомнил капитан милиции обо мне. - Он живой?
Все разом встали со скамейки и направились в мою сторону. Когда они подошли ко мне, то капитан милиции осторожно разжал мои окаменевшие от напряжения руки и забрал из них свой автомат Калашникова.
- Как себя чувствуешь? - с волнением в голосе, спросил меня, капитан милиции. - Ты не ранен, случайно?
Я посмотрел вокруг. Потихоньку выпрямился во весь рост с той позы, в которой находился во время всего боя. Достал из-за пазухи за ствол пистолет капитана милиции и положил ему в руки. Размял медленно свои опухшие пальцы. Пустым взглядом посмотрел в лица каждого из стоящих рядом солдат и капитана милиции. Они удивленно разглядывали меня и не могли толком ничего понять по выражению моего лица. Когда мое тело успокоилось от сильного напряжения, я сделал одну присядку и отжался руками о ствол дерева.
- У меня все целое. - с иронией в голосе, ответил я. - Руки, ноги и тело на месте. Душа моя в полете где-то.
- Вот, паразит! - не выдержал капитан милиции. - Мы думали, что ты совсем поехал, а он дурака валяет.
Мы все разом стали смеяться и хлопать друг друга по плечам. Наконец-то поняли, что смерть прошла рядом с нами и мы выиграли наш бой против превосходящей банды воров. После смеха капитан милиции посмотрел на лежащего вора. Перевернул вора на спину, мы все были поражены. Раненый всего лишь в колено вор оказался мертвым. Одежда вора вся в крови, словно его окунули в сосуд наполненный кровью.
- Ты, что, пристрелил его что ли? - удивленно, спросил меня, капитан милиции. - Он ведь был раненый!
- Товарищ капитан! Я выстрелил лишь один раз ему в колено. - стал защищаться я, от своего обвинения.
Капитан милиции вытащил магазин из пистолета, в нем не хватало одного патрона. Затем снял с автомата Калашникова рожок, который был заполнен патронами до самого предела. Мы взяли тело мертвого вора и понесли его на свет под центральный фонарь. Только тут мы увидели, как тело вора разорвано в клочья. Видимо кто-то из воров рассчитался с ним за предательство, когда он пытался удрать на микроавтобусе от гастронома. Вот они, его раненого и добили рядом со мной. Во время боя нельзя было понять, откуда стреляли. Возможно, что был еще кто-то, который контролировал ситуацию и убрал этого свидетеля.
- Оставьте все, как есть. - сказал нам, капитан милиции. - Я сейчас вызову судмедэкспертов. Пусть они в этой каше разбираются. Мы пройдем в отделение милиции, оформим акт происшедшего боя у гастронома.
Капитану милиции не понадобилось заниматься вызовом судмедэкспертов, так как это кто-то сделал за него. Со стороны "Зеленого базара", проспекта Рудаки и улицы Кирова, почти в одно время подъехали на БТР и служебных машинах, солдаты и наряды милиции. Мы все оказались в плотном кольце окружения.
Но я так думаю, что мы вовремя разобрались с ворами. Иначе, тут было бы море крови и горы трупов. Со всех сторон. Ведь никто толком не знал что происходит на небольшой площади между гостиницей "Вахш", гастрономом и театром "Оперы и балета". Сейчас, уже прибывшим службам, надо только пожинать плоды нашего труда, точнее, кровавой бойни. Тут есть над, чем разбираться. Но это пусть без меня разбираются.
- Капитан, можно тебя на разговор. - отозвал я, капитана милиции, в сторону. - Я так думаю, что тебе не надо меня засвечивать. По двум причинам. Первое, то, что меня хорошо знают в Республике Таджикистан, я работаю художником на многих объектах в различных городах. Завтра, точнее, сегодня начинаю заниматься установкой нормального вида города Душанбе после погромов. Среди прибывших обязательно найдется родственник или знакомый убитых. Я не хочу подставлять себя или свою семью. Второе, у тебя могут быть неприятности с тем, что я стрелял из твоего пистолета. Зачем тебе лишняя проблема. У тебя и так есть девять трупов под фонарем. Могут быть другие проблемы связанные с сегодняшним днем.
- Господин полковник Хафизов! - прервал капитан милиции разговор, стал рапортовать подошедшему офицеру милиции. - Сводный патруль во время обхода города, наткнулся на вооруженную банду грабителей. При задержании бандиты оказали сопротивление. Завязался бой. Грабители были убиты, своим дружком подельщиком. Среди патруля жертв и раненых нет. Старший сводного патруля, капитан милиции Камолов. Полковник Хафизов слушал рапорт капитана милиции Камолова, а сам внимательно разглядывал меня.
- Это ты, как тут оказался? - спросил меня, полковник Хафизов, когда заслушал рапорт капитана милиции Камолова. - Мне твоя личность хорошо знакома. Мне кажется, что мы с тобой где-то раньше встречались?
- Так точно, господин полковник! - по-военному, ответил я. - Я оформлял наглядную агитацию вашего управления милиции. Только вы тогда были товарищем подполковником городского отделения милиции...
Капитан милиции не выдержал моего прикола и хихикнул в кулак. Хафизов с укором посмотрел на него, словно капитан милиции посмеялся над его советским прошлым, с погонами на ранг ниже настоящих.
- Виноват, господин полковник, - извинился капитан милиции, перед своим командиром, - это само вышло.
- Ты зря смеешься. - укоризненно, сказал полковник. - Ты за ним бегать будешь, когда я приеду к тебе с проверкой. У тебя сейчас в отделении милиции интерьер с видом до советского периода. Так что найди его детей обязательно и адрес домашний запиши. Александр тебе всегда пригодится, как художник. Понял?!
Мне, конечно, было очень приятно, что такой известный человек, как начальник управления милиции, полковник Хафизов, запомнил меня за работу сделанную, примерно, три-четыре года назад. Собственно, после лестных слов Хафизова, мне ничего не грозит. Даже очень хорошо, что он приехал сюда. Теперь все тут закрутится. Мы скоро пойдем искать моих пропавших детей. Скорее бы только у нас все закончилось.
Пока мы втроем разговаривали, то место стрельбы и разбоя окружили красными флажками. Выставили наряд милиции и солдат. Судмедэксперты приступили к своей работе. Я сел тут же на лавочке напротив центрального фонаря и стал внимательно наблюдать за тем, что происходило перед моими глазами у гастронома. Посмотреть и оценить было что. Тем более я сам был участником в том, что теперь предстояло установить специалистам-криминалистам и следователям, которые обследовали территорию на площади.
Каждый труп и кусочки человеческого мяса, все, что осталось от вора взорвавшего себя, очертили по контуру мелом. Осветили яркими лампами и стали эту бойню фотографировать. Фотограф заходил с разных сторон и производил съемки со вспышкой. Эксперты говорили что-то между собой и делали записи в свои папки. Камолов ушел писать отчет за проделанную работу. Полковник Хафизов ходил по всем местам прошедшего боя и делал указания всем своим подчиненным. Солдаты нашего патруля сидели рядом с Камаловым и тоже что-то писали на листках. Мне ничего не говорили писать. Я просто ожидал сводного патруля.
После того, как все выполнили свои работы, санитары стали на носилках выносить трупы от уличного фонаря в санитарные машины. От взорвавшегося вора были целыми только конечности. Все остальное можно назвать фрагментами тела или просто кусками человеческого мяса, которое было разбросано по площади.
Вот и все, что сегодня осталось от человеческой жизни, восемь трупов и девятый, куски мяса. Как можно в такой ситуации оценить меру жизни этих людей, которые положили себя ради грабежа. Таким образом, если иметь в виду такую меру человеческой жизни, то она заключается в страсти наживы методом грабежа. Вполне возможно, что даже ценой собственной жизни. Трудно сказать, в какой степени руководствовались грабители своим разумом, когда шли на такое пагубное дело. Возможно, что у них были и другие грабежи, которые подталкивали их на этот новый грабеж, с надеждой на безнаказанность. Если человек своровал десять раз подряд и не был пойман, то он не остановится на этом и будет продолжать свое пакостное дело. Но тот, кто был пойман на любом промежутке своих краж, все равно сохранит свою страсть к воровству, с той лишь разностью, что учтет свои ошибки и будет предельно осторожным, как человек с опасной профессией. Так как воровство становится профессией подобного человека. Это не болезнь, а именно профессия, которая накапливается с годами через опыт и оттачивается с ювелирной точностью. С таким человеком милиции трудно бороться. Его невозможно переубедить. Разумеется, что такой человек начинал не на пустом месте. Возможно, что его подтолкнули к этому в детстве родители, пусть даже не думали о последствиях своего поступка. Можно в этом обвинять улицу с ее пагубным влиянием, но, опять вернемся к родителям, которые оставили своего малыша без присмотра на улице. Результат перед вами уже имеется на лицо. Эти трупы и мои сбежавшие дети. Стоило мне на один миг оставить их без присмотра, вот, сейчас и я расхлебываю собственную кашу, которую заварил своей не внимательностью к поведению собственных детей. Может быть, это вам покажется, что я слишком самокритичен. Посмотрите в зеркало своей жизни. Вы увидите столько допущенных вами ошибок, что вам будет стыдно подумать о собственной критике, нежели открыто обсуждать ее. Тут, иногда, наша самокритичность помогает нам исправлять свои собственные ошибки жизни, если они были во время замечены. Но бывает и так, что своею самокритичностью мы всего лишь выставляем себя на посмешище перед другими людьми. Всматриваясь осторожно в зеркало собственной жизни, можно проиллюстрировать картинки ошибок и анализировать пагубность ошибок на своем развитии с возрастом. Истинная стихия ошибок начинается там, где кончается умозрительный контроль над своими поступками. Не желание разоблачить самого себя, толкает человека на разное преступление. После чего мы начинаем проклинать себя и своих родителей, когда совершаем грубые ошибки.
- Александр! - прервал мои размышления капитан милиции Камолов. - Тут мы закончили свою работу. Пойдем искать твоих детей. Если больше не влипнем ни в какую историю, то детей твоих найдем обязательно.
Мы поспешно двинулись в сторону проспекта Рудаки, чтобы скорее покинуть это место, обагренное человеческой кровью. К этому времени приехала машина-цистерна с водой и люди в брезентовых куртках желтого цвета стали смывать следы крови. Лужи крови были всюду на площади. Так что уход из жизни заканчивается потоками воды, также как начинался когда-то влагой гормонов создавших жизнь. Сама жизнь человека начинается в муках и заканчивается в муках. Независимо оттого, связано с болезнью, старостью или насильственной смертью. Точно также произошло ночью у гастронома с людьми, которые не пожелали дожить до старости. Какая все-таки глупая и ничтожная смерть была у этих восьмерых парней-грабителей.
Казалось, это я был обеспокоен тем, что ограбление гастронома произошло именно в эту ночь. Дело в том, что где-то рядом находились мои дети, которые могли погибнуть или получить от улицы плохой урок, против которого я борюсь с первых самостоятельных шагов моих детей. Я тяжело вздохнул, выразив, таким образом, свое беспокойство. Капитан милиции с понятием посмотрел на меня. Возможно, что у него тоже есть такие дети, примерно, такого возраста как мои сыны и ему легко меня понять с моими переживаниями.
- Не переживай. - одобрительно, сказал капитан милиции Камолов. - Мы скоро твоих детей сегодня найдем.
Подбодряя, таким образом, себя и меня, капитан милиции давал надежду на положительный результат. Итак, совершенно очевидно, что главная цель ночи будет нами достигнута, во что бы то ни стало. Не заметно по времени и расстоянию, мы вышли к рынку "Баракат". После погромов, рынок не соответствовал своему названию, никакого изобилия на нем быть не могло. Во время погромов многие лавки были разграблены и сожжены. Даже у тех лавок, что уцелели после погромов, был жалкий вид с пустыми полками, на которые даже мухи не садились, так как там нечего было есть. Тут все продукты и пыль смели воры.
- Аппа! Аппа! - громко, стал звать капитан милиции, невидимую старушку. - Малика! Отзовись! Где ты?
- Тут я, тут! - услышал я, скрипучий голос старушки за спиной. - Прекрати орать. Ты всех сторожей разбудишь. А, это ты опять, Камолов! Что тебя привело к старухе в такую опасную ночь? Кого опять ты потерял?
Я обернулся и увидел возле себя древнюю старуху, совсем неопределенного возраста. Малика была одета в лохмотья, но от нее не пахло, как от бомжей, волосы у нее были собраны в прическу. Малика больше была похожа на старуху с видом литературного детектива Шерлока Холмса. У нее в зубах была огромная, не по ее росту, курительная трубка, из которой валил дым, как у шотландского паровоза. Поверх ее тряпья был накинут большой пиджак и на голове кепка из шотландской грубой ткани в крупную клетку, лишь скрипки не хватало за плечами старухи. Чем не Шерлок Холмс в юбке. С таким видом старуха внушала полное доверие окружающим ее людям, которые выползали откуда-то из потайных мест для бомжей и сторожей.
- Малика, только на тебя одну вся наша надежда. - обратился капитан милиции с просьбой к этой старухе.
- Да не томи ты мое старое сердце. - стала подгонять старуха капитана милиции. - Говори, что тебе надо.
- У мужчины пропали двое детей. - сразу перешел к деловому разговору капитан милиции. - Ему надо помочь. Мальчикам тринадцать и девять лет. Старшего зовут Артур, а младшего Эдик. Они интеллигентные.
Старуха уперлась подбородком на огромную палку в ее руках и пустила из трубки огромные кольца дыма. Было видно, что Шерлок Холмс в юбке думает. Все терпеливо ожидали речи Малики, когда она вспомнит.
- Такие дети были. - после длительной паузы, ответила старуха. - Они тут целый день стреляли у торгашей "нос", чтобы покурить, а на утоление голода собирали по рынку потерянные фрукты и овощи. Когда стемнело, то мальчишки направились в сторону хозяйственного магазина "Тысячи мелочей". Там их ищите.
Малика показала своей костлявой рукой в сторону хозяйственного магазина "Тысяча мелочей". Не дожидаясь решения своих ночных спутников, я тут же отправился в сторону этого магазина. Я ни стал еще раз испытывать судьбу и лесть на поиски своих детей в вонючий подвал дома. В первом же подъезде я поднялся на четвертый этаж и по железной лестнице стал подниматься к чердачному люку под потолком. В это самое время открылась дверь на площадке, прямо рядом с лестницей, которую я еще не успел преодолеть. Из двери вышла женщина, в одном халате, накинутом поверх ее голого тела. Сверху, в пространстве шириной с мою ладонь, между огромных женских грудей, просматривалось все обнаженное тело, вплоть до зарослей между ее ног. Женщина огляделась по сторонам, затем прикрыла свое любопытное место и тупо посмотрела прямо в мои глаза. Лицо ее разом вспыхнула нежно-розовым цветом. Груди разволновались, как стекленные шары на рыбацких сетях, готовые, вот-вот, выскочить из засады халата прикрывавшего их. Какое-то мгновение женщина потеряла самообладание от столь близкого присутствия мужчины, мне показалось, что мгновение и тяжесть домашнего халата покинет ее прекрасное тело. Может быть, так бы и случилось, но внизу послышались тяжелые шаги ночного патруля, которые громыхали сапогами как на плацу.
- Вам, что тут надо? - с нескрываемым волнением, спросила женщина. - Вы, что тут среди ночью ищите?
- У меня из дома пропали дети. - со спартанским спокойствием, ответил я. - Вот я здесь ищу своих детей.
Женщина, как-то странно, улыбнулась своей прекрасной улыбкой и выпрямилась по-военному во весь рост, как на военном параде. Даже в своем домашнем халате на голое тело, она стала напоминать мне офицера в погонах, а не голую женщину в халате готовую упасть обнаженной в объятья любого мужчины.
- Перед вами капитан милиции по делам несовершеннолетних детей. - по-солдатски отрапортовала женщина. - У нас на доме здесь крыша. Нет чердачного помещения на ночлег вашим детям. Прошу спуститься.
- Я только подниму крышку люка. - настаивал я, как мужчина. - Чтобы убедиться, что вы совершенно правы.
Женщина, как всегда, мне уступила. Лишь развела руками, забыв на мгновение в чем она стоит, но тут же спохватилась и натуго спрятала от меня прелестные места своего прекрасного тела. Мне ничего не оставалось, как только завершить свой подъем к вершине неизвестного чердака. Я осторожно головой поднял крышку люка и прямо мне на лицо, с края крышки люка, съехали ноги моих детей. Эти детские ноги я мог почувствовать в любом состоянии, в любой обуви, со дня рождения и до того, как они стали бегать, я любил целовать эти ноги, мог отличить их по запаху и на ощупь из тысячи других людских ног. Вот и сейчас я не видел лица своих блудных детей, но понимал каким-то совершенно не ясным чутьем, что это мои деточки.
Дети лежали в пустом пространстве между железной коробкой люка и крышей здания, отверстие которого прикрыто маленькой надстройкой из бетона, вроде чердачного слухового окна. Никто из взрослых не смог бы додуматься, чтобы устроить себе ночлежку в таком месте. От моих детей исходил такой гнилой запах, что я чуть не свалился с лестницы. Я подумал, что этот запах уступает только подвальной вони, которую я ощутил сегодня ночью в поисках своих детей. С таким запахом жить человеку просто невозможно.
- Надо же, все-таки нашел! - услышал я, снизу, голос капитана милиции. - Смотри тут не урони их сонными.
Как я мог уронить такую драгоценность, как мои дети. Ради детей я живу каждый день на этом свете.
- Артур! Эдик! Проснитесь. - осторожно, стал будить я, своих детей. - Откройте свои глаза. Это я, ваш папа.
Артур весь поежился и привычно попытался вытянуть свои ноги, как на кровати, но объем этого чердачного жилища не позволил ему так сделать. Эдик все еще продолжал спать, посасывая свой грязный палец.
- Эдька! Проснись! За нами папаша приехал. - сказал Артур, придя в себя, Артур стал будить руками Эдика.
Эдик рассеянно открыл глаза и в страхе попятился в угол своего чердачного жилища. Очевидно, это он не проснулся окончательно. Эдику, наверно, снился какой-то страшный сон и он не мог толком понять, что это не сон, а явь, в которой надо жить. Эдик потер глаза и заплакал. Мне было не понятно, почему он плачет. За то, что их нашли или за то, что могут наказать за побег из дома? Наверно, боится отвечать за побег?
- Эдик! Успокойся! - начал утешать я сына. - Все будет нормально. Мы сейчас все поедем к маме. Артур, помоги мне снять Эдика с этой дыры. Я буду придерживать за ноги, а ты за руки. Мы его осторожно снимем.
Потихоньку, балансируя на железной лестнице, я стал спускаться вниз, одной рукой придерживая младшего сына, другой цепляясь за перекладины лестницы. Когда мои ноги коснулись лестничной площадки у дверей, я тут же схватил Эдика обеими руками и снял его вниз на пол. Артур следом слез с лестницы самостоятельно, сразу оказался между мной и милиционером. По лицу Артура было видно, что он сильно напуган присутствием меня и капитана милиции. Наверно думал, что я его сейчас сдам в милицию за их побег.
- Ну, что, добегался? - устрашающе, заявил я. - Теперь милиция займется твоими проделками и побегами.
Лицо Артура задрожало, а из глаз потекли слезы. Следом стал плакать Эдик, вытирая свой грязный нос.
- Папа, возьми нас с собой. - сквозь слезы, стал уговаривать меня Артур. - Больше не буду убегать из дома.
- Тут я тебе ничем не могу помочь. - серьезным голосом, ответил я. - Все, как милиция решит, так и будет.
Я переглянулся с двумя капитанами милиции, один в форме, другая в халате, которые в знак согласия со мной стали издавать разные звуки сожаления и возмущения о случившемся. Артур и Эдик, разом начали реветь. В то время как милиционеры пожимали плечами и делали вид, что сейчас ничем помочь не могут.
- Ладно, на этот раз простим. - заступилась женщина, капитан милиции. - Но на следующий раз, я вас посажу вас в клетку для зверей и буду кормить кусками сырого мяса. Вашего родителя мы будем штрафовать.
- Конечно, конечно! - поддержал капитан милиции, Камолов. - Мы так и поступим. Чтобы вы знали это. Сейчас же, немедленно, прекратите выть, а то, уже вся площадка промокла от ваших слез. Здесь люди живут.
Дети, как по команде, разом перестали плакать. Лукаво разглядывая нас, кисло улыбнулись. В этих улыбках скрывалась детская наивность и лукавство победивших. Победа детская над милицией и над отцом, по моему мнению, больше была похожа на проигрыш в ночных похождениях моих блудных детей. Когда все вернулось обратно к домашнему очагу. Возможно, что у них, в эти три дня, были какие-то свои открытия, о которых, может быть, никогда не будет известно родителям и дети всегда будет это считать своей победой. Но в данный момент мои дети нуждались в защите. В этих вонючих лохмотьях, мои дети были похожи на детей "парижской коммуны", которые только что вернулись с баррикад на улицах города Парижа и стремятся отдохнуть перед новыми боями за правду, которую еще не смог пока выдумать их детский разум. Им все равно, какая у них будет правда, главное, чтобы бороться за что-то и побеждать. Вот только от этой победы больше всех, обратно, достанется мне. Это мои ночные похождения в злачных местах и разные переделки, в которые я попадаю. Главное, чтобы все были целы, а все остальное просто жизнь с ее победами и поражениями. С поражениями нельзя смириться, с ними надо бороться. Всегда борьба за правду и за нашу жизнь. За познание окружающего нас мира природы и мышления, которое должно быть здраво осознано.
Но, хороши такие рассуждения в благоприятной обстановке, когда есть время на свободное мышление, без страха на то, что твоя жизнь в опасности. В данный момент мне надо думать, как нам добраться домой без всяких приключений и в дороге не потерять своих деток, которые не могут полностью осознавать свое поведение в повседневной суете жизни. Однако, я все же не думаю, что обстоятельства жизни не смогут научить детей здраво оценивать свои ежедневные поступки. Ведь то, что, по моему мнению, сложнее всего в повседневной жизни человека, толкает детей к размышлению, учит их жить. Такая учеба, как мне кажется, не может быть бесполезной. Наводит детей к размышлению о поведении среди ровесников. Лишь бы подобная учеба не была навязчивой идеей познания другой стороны "истины", которая ведет к деградации.
- Похоже, что нам настало время расстаться. - услышал я за спиной, голос капитана милиции Камолова.
- Да, пожалуй, ты прав. - согласился я, с капитаном милиции. - Вам надо продолжать дозор, а нам добираться домой. Думаю, что больше ничего с нами в дороге не приключится. Скоро будет утро нового дня.
Мы все пожали друг другу руки на прощание. Я украдкой посмотрел на окно четвертого этажа. Прекрасная дама в халате слегка помахала мне рукой, оставив свои большие груди без присмотра, обнаженными наполовину. Быть может, мне все это так показалось. Но первый лучик восходящего солнца нагло скользнул по ее пышной груди и коснулся темно-красного соска, который тут же возбужденно загорелся алым цветом, как бутон алой розы в уже недоступных мне кустах. Чтобы больше не раздражать свои интимные мысли, я опустил свой взгляд на сводного патруля, который удалялся от нас к мосту через реку Варзоб, в сторону "Комсомольского" озера и зоопарка. Я со своими блудными детьми направился в сторону проспекта Рудаки, чтобы пройти к вокзалу. Ехать нам было не на чем, так как городской транспорт не начал работу.
Утро нового дня с трудом пробивалось сквозь сильный туман. На улицах всюду была непроглядная тьма. Весенний туман стал гуще, чем в начале этой ночи, а воздух до такой степени насыщен влагой, что даже без дождя моя одежда стала влажной. Мне было неприятно ощущать на себе влажность от прилипшей к телу мокрой одежды. Мы шли по сонному проспекту города Душанбе в сторону железнодорожного вокзала, почти на ощупь, ощущая ногами асфальт тротуара. Я подумал, что как все-таки изменчива погода на совершенно близком расстоянии. Буквально всего в сотни метров от проспекта Рудаки у рынка "Баракат" было чистое пробуждение утра и первые лучи солнца начинали, золотит крыши домов, а тут такой плотный туман, что я боюсь в тумане потерять своих детей и мы идем, взявшись за руки. Раньше так мы с радостью делали на праздничных парадах и при переходе улиц на зеленый свет светофора. Сейчас же мы вынуждены были взяться за руки, чтобы не потерять друг друга поодиночке в густом тумане на проспекте Рудаки.
Руки детей были липкими и грязными. Я брезгливо придерживал своих сынов за руки, чтобы мне не упустить их в тумане. Но дети и сами не пытались освободиться от меня, видимо им уж очень сильно надоели детские прогулки и они хотели быстрее вернуться домой к маме и сестренке, которые с нетерпением ждут их возвращения. Конечно, бабушка тоже не спала всю ночь в ожидании домой своих блудных внуков.
Ближе к железнодорожному вокзалу видимость улучшилась. Над нашими головами стало светлее от восходящего солнца. Легкий ветерок стал тихо разгонять густой туман, как бы очищая нам дорогу к дому. Мы ускорили свой шаг. Пройдя, примерно, квартал, я посмотрел на часы, было пять часов утра. До первого автобуса в наш город еще целый час. Можно вздремнуть в ожидании автобуса. У меня была сегодня тревожная ночь. День ожидается быть тяжелым, ведь будет много работы в поисках строительных и художественных материалов. Распределение людей на рабочие места по новым объектам города Душанбе. Разборка готовых эскизов по этим объектам. Вот, мне с детьми надо разобраться. Если они только не отправятся в очередные прогулки, чтобы найти себе новые приключения. Когда только повзрослеют мои блудные дети?
Наконец-то мы добрались до автобусной остановки. Совершенно не говоря ни слова, я сел на скамью под навесом у остановки автобуса, посадил рядом своих детей, обнял их за плечи. Мы тотчас все трое уснули. Сон, как алкоголь, завладел всем существом моего тела и мышления. Я буквально провалился куда-то, словно сейчас находился где-то в промежуточном пространстве между жизнью и смертью. Возможно, что в подобном состоянии находятся умирающие люди, но мне хотелось жить. Сейчас же надо просто отдыхать, уж так устроена природа жизни человека. Работа и отдых. Работа и отдых. Постоянно. Так каждый день. Из года в год. Как мне сильно надоела, вся эта кутерьма! Мне, парой, было противно даже думать о такой монотонной повседневной жизни, серой и постоянно одинаковой. Если бы не семья, то давно ушел бы странствовать по белому свету, искать себе приключения. Возможно, что дети в меня уродились. Тянет их все время куда-то из дома, как и меня. Нет в этом ничего удивительного. Так как человек, по своему животному существу, склонен к скитанию. Точнее, к миграции. Только так человек может познать окружающий мир живой природы. Именно по этой причине люди придумали экскурсионные круизы, чтобы как-то удовлетворить природные потребности человека, который готов выложить большие деньги ради прогулки на несколько дней, чтобы оторваться от повседневной жизни и развеяться немного от постоянства. Иначе бы люди теряли свой разум и превращались в животных, которые в клетке живут и совсем не знают окружающий мир.
- Молодой человек, проснись! - услышал я, голос сквозь сон и открыл глаза, передо мной стоял мужчина средних лет в форменной фуражке водителя автобуса. - Поедешь в город Кофарнихон или будешь спать?
Сквозь сон я пробурчал что-то невнятное и потащил своих детей, как щенят, к стоящему рядом автобусу. Усадил своих детей к окну, сам сел рядом и опять заснул, как подкошенный, почувствовал, как автобус двинулся с места и стал набирать скорость. Я даже не обратил внимания на рейсовый номер автобуса и на пассажиров, которых, возможно, вообще не было так рано в автобусе. Да и кто поедет в такую рань в город Кофарнихон, когда все едут, наоборот, в город Душанбе работать и учиться. Это только мы, блудная семейка, катаемся в обратную сторону от движения рабочих людей. Если бы это было в первый и в последний раз, а то, после первой прогулки Артура, чуть наш Эдик не прогулялся на тот свет впервые свои шаги. Так как пытался шагнуть первый раз из окна четвертого этажа. Случилось это на следующий день, после прогулки Артура к дяде Юры, когда его в горах на трассе случайно увидел таджик и привез его домой.
Тогда утром я встал с больной головой после пьянки с директором автобаз-2937. Пошел, принял душ, но душ мне мало помог. В доме похмелиться мне было нечем, так как мы спиртного никогда не держали. Я выпил стакан густого черного кофе, но и это мне совсем не помогло. По старой привычке я решил заглянуть в детскую комнату. Когда я подошел к двери и сквозь дверное стекло посмотрел на своих детей, то меняя сразу прошиб холодный пот от увиденного я тут же совершенно отрезвел. Прямо на подоконнике у раскрытого окна стоял в одной рубашке младший сын Эдик и тянулся к воркующим голубям под крышей нашего дома. Кричать и звать сына, было бесполезно, так как отроду Эдику было меньше чем полтора года. Сын в любом случае мог свалиться вниз. Осторожно, еле дыша, я стал подкрадываться к ребенку, который в этот момент тянулся за голубями. Когда расстояние между мной и сыном было всего около метра, тут Эдик качнулся и стал падать, я, буквально, прыгнул в сторону окна и в полете схватил за ноги сына, который молча летел из окна. Всего одно мгновение и наша семья у себя опять понесла бы новую смерть своего ребенка.
Нам с сыном досталось обеим. Я разбил в кровь лицо и руки об подоконник, а моему сыну достались ссадины на ногах и шишки до крови на лбу. Но крик больше всех подняла Людмила, когда увидела меня и Эдика в крови. Ей так стало дурно, что мне пришлось Людмилу приводить в чувства. Конечно, реву было много и еще добавилось, когда проснулся наш блудный сын Артур и со сна не понял, что произошло рядом с ним.
В тот же день я заказал на окно железную решетку, которая, наверно, стоит там, на окне и по сей день. Но этим прогулки нашего младшего сына не закончились. Прошло пару лет. Мы устроили своего младшего сыночка в детский садик. Эдик был тихий и послушный ребенок. Никто в детском садике на него никогда не обижался. Однажды, случилось с Эдиком ужасное приключение, которое взбудоражило весь наш небольшой город Орджоникидзеабад. Было хуже, чем с Артуром. Досталось с пропажей ребенка многим людям.