Шел сильный ливень, крупные капли падали и со звоном разбивались о придорожные камни. Все небо в одночасье заслонили огромные пепельно-серые тучи, словно бы день и ночь вдруг решили поменяться местами. Где-то вдалеке пастух в спешке созывал и уводил стадо овец, селяне прятались по домам и запирали живность в небольших амбарах. Лишь одинокий монах, в ярко-красном балахоне хлюпал в своих неудобных сандалиях вдоль по мокрой дороге, которая с каждой минутой все больше походила на огромный грязевой ручей.
На его спине красовались различных размеров десятки глаз, смотревшие во всевозможные стороны, и под всевозможными углами. В довершение ко всему, на каждом из рукавов, золотой нитью, был аккуратно вышит летящий ястреб, клювом указывающий на кисти рук, а крыльями, прижатыми к телу, на плечи обладателя балахона.
Ястреб был символом ордена Ирдром, а глаза, взирающие на каждого с облачения монаха, изображали последнее изречение пророка: 'Я ушел, что бы видеть', те же слова были вышиты и на гобеленах, висевших во всех представительствах ордена. По краям подола, рукавов и капюшона шла золотая тесьма с текстом девиза:
"В руках павшего бога пламя поглотило десятки тысяч жизней, в руках ордена оно их защитило".
Красные одежды свидетельствовали о высоком статусе монаха, только принадлежность к высшему сану давала право облачаться в огненный цвет.
Обычные монахи, как правило, носили серые, либо коричневые, с оливковой тесьмой, войлочные балахоны.
Час назад, когда монах только выходил из аббатства, небо было еще голубым и ясным, но налетевшие тучи уничтожили все надежды на теплый солнечный денек. Теперь, унылое небо озаряли лишь одинокие вспышки света, порождаемые молниями. В мрачной торжественности гром возвещал всем и каждому, что это только начало предстоящей бури. Монах, бросил встревоженный взгляд на небо и ускорил шаг.
- Не на шутку погода разошлась, не удачное я время выбрал для прогулки, - пробурчал он. - Почему именно сейчас, именно в этот день, что за жестокая насмешка судьбы.
Сандалии его утопали в грязи, дождь окончательно превратил дорогу в непроходимую топь, но он упрямо продолжал свой путь. Мысль о том, что большая часть пути уже позади, наверно единственное, что приободряла его в эту ненастную погоду.
Дорога неспешно тянулась и петляла от огромного, древнего аббатства Родсбери. Окруженная лесом она скрывала любого путника зашедшего в эту дикую и неприветливую местность, где-то много миль дальше она соединялась с Трактом Молчаливых, который служил центральным связующим путем между пятью основными владычествами Великой Долины.
На многие мили вокруг не было ни одного очага цивилизации, не считая самого аббатства и соседней с ним деревушки. Земли Лордсхен считались самым малонаселенным краем из всех пяти, на всей его территории, а она была второй по величине, было всего несколько поселений.
Монах приближался к деревне. Его ноги ужасно болели, одежда вымокла и испачкалась, а тело уже давно сковывала ледяная судорога. С какой бы стороны не шел путник, войдя в деревню первым, что бросалось ему в глаза, была таверна, окинув ее грустным взглядом, он отправился дальше.
В таверне "Улыбающийся Сверчок" всегда многолюдно, даже сейчас, в такую грозу здесь сидела почти вся деревня. Любой путник, забравшийся так далеко в эти дикие земли, мог не знать о местоположении замка Лордсхен, мог даже не слышать об аббатстве и не сторониться местных проклятых мест, но он точно знал, где найти это белокаменное строение с пряной едой и теплой постелью. Таверна служила местом, где решались все насущные проблемы деревни, в ней всегда можно было найти нужный товар, у остановившихся переночевать торговцев, и даже пару раз здесь проводили суд над пойманными разбойниками и браконьерами.
А о том, сколько слухов и небылиц вмещала эта на вид небольшое строение, было трудно передать. Словом "Улыбающийся Сверчок" был сердцем этих мрачных земель.
В деревне было не так много построек, пара десятков бревенчатых домов с соломенными крышами, лесопилка с коксовой мастерской и сама таверна, единственное каменное здание во всей деревне, вот и все что могла предложить и чем могла похвастаться эта безлюдная местность перед незадачливым путешественником. Уже покидавшего деревню, монаха кто-то окликнул.
- Аббат Марк, - из окна таверны на него смотрела женщина, ее лицо озаряла лучезарная улыбка, словно солнце решила переждать непогоду на ее устах. - Как вы здесь оказались? В такую погоду лучше сидеть дома, в тепле и уюте, и не высовываться. Заходите скорее к нам. - Женщина скрылась внутри здания и через пару минут уже выглядывала с парадного входа, высокая немного полноватая, на ней было простое темно-зеленое платье с повязанным поверх фартуком, сейчас ее лицо выглядело скорее обеспокоенным, нежели веселым.
- Спасибо Элис, но мне надо спешить, - монах еще сильнее укутался в свой безразмерный балахон, понимая, что если он в ближайшее время не доберется до цели вынужденного похода, последствия могут быть гораздо более плачевными, чем простуда или вновь обострившийся ревматизм.
Элис Фрай стала полноправной хозяйкой таверны в ее двадцать третий день рождения. В тот день гости говорили много приятных слов и засыпали ее комплиментами, но все они были не так важны для нее, как слова отца, он благословил их брак с Рэном и передал семейный бизнес новому поколению Фраев.
Старик Том был хорошим отцом, в молодости он был дровосеком на местной лесопилке, но по уши, влюбившись в мать Элис, стал подрабатывать в таверне и вскоре на его чувства последовал столь долгожданный ответ.
Семья, к сожалению, просуществовала не долго, мать Элис подхватила неизвестную болезнь и всего за несколько дней угасла, словно кто-то высушил ее изнутри, даже монахи ордена не успели что-либо предпринять.
Том был опечален утратой настолько, что не хотел никого ни видеть, ни с кем бы то ни было говорить. Таверна стала угасать вслед за ее бывшей владелицей, и в зале, где вечно стоял шум и гам, поселилась траурная тишина. Положение спасла сама Элис, в один из дней, будучи еще совсем крошкой, она забралась на колени к отцу и с задорным смехом стала шлепать по его груди своими маленькими ладошками. Одним темным богам известно, что так развеселило ребенка, но этот смех был так необходим ее отцу в то мрачное время. Он словно живительный свет проникал в каждый уголок таверны, и вскоре не было ни одного посетителя, кто бы ни улыбался или не хохотал во всю глотку, глядя на малышку с отцом.
С самого детства Элис обучалась письму и счету в аббатстве и была одной из немногих грамотных людей во всей деревне. Прошло уже двенадцать лет с того дня как она покинула учебную скамью и когда-то юная застенчивая девчушка превратилась заботливую хозяйку, готовую приютить хоть богатого торговца, хоть нищего путника.
- Двенадцать лет, - подумал аббат. - Как быстро летит время, вроде так недавно этот белокурый ангел с изумрудно-зелеными глазами бегал по всему аббатству с кипой бумаг, а теперь она управительница целой таверны и заботливая мать малыша Мика.
Где была Элис, там обязательно был и Рэн, он стал практически ее второй тенью, высокий, стройный парень, с лохматыми ярко-рыжими волосами. Его возраста никто не знал, еще в детстве его поймали стражники Лордсхена за мелкое воровство и бродяжничество и отправили на воспитание к монахам ордена. Сейчас же он всех уверял, что ему тридцать два, что и праздновали уже четвертый год подряд.
Рэн не выносил бесконечные дублеты, рубахи, камзолы, которые было принято носить местными жителями, и, как и в детстве носил одни бриджи из плотной вареной кожи. Временами, когда холодные ветра Мертвых Земель добирались до Лордсхена, в его скудном гардеробе появлялись разного рода длинные войлочные плащи, отороченные волчьим или лисьим мехом, либо балахоны монахов.
О его статусе было расхожее мнение, кто-то называл его женихом, кто-то ухажером, кто-то обычным поклонником, коих было не счесть у молодой хозяйки таверны. Но фактически он был ее мужем, свою семью Рэн защищал рьяно в многочисленных драках, с теми кто пытался приставать к супруге. Вскоре после благословения отца, у пары появился малыш. Было решено назвать его Миком, в честь прадеда Элис, малыш быстро рос, и его лицо всегда украшала ослепительная улыбка матери, на голове же полыхал огненно-рыжий смерч растрепанных волос, унаследованный от отца.
Мальчик бегал как заводная кукла, его звонкий детский смех заставлял улыбнуться даже самого угрюмого посетителя. В свои двенадцать лет мальчуган во всем старался походить на отца и чем мог, помогал родителям в управлении таверной.
Пара давно была готова связать свои жизни узами брака, но в землях Лордсхен не было обители Мейков, чей орден скреплял пары перед лицом пророка нерушимым обетом, а ближайшим местом их обитания были земли Рейвин. Элис не могла оставить таверну на старика отца, даже на те несколько недель, что потребовались бы на путь до крепости Рейвин и обратно, а с рождением Мика все стало намного сложнее.
- Переждите хотя бы непогоду, - кричала она вслед удаляющемуся человеку. Вдруг словно что-то осенило ее, она на миг пропала в проходе, ведущем вглубь таверны, и тотчас появилась снова, толкая перед собой молодого парня.
- Я пошлю с вами Рэна, он поможет вам и проводит назад.
Марк остановился, обдумывая предложение. Окинув взглядом гору, он прокричал.
- Спасибо, дитя мое, пусть он выезжает к вечеру вон к тому холму - послышалось от маленькой фигурки вдалеке, старик указывал пальцем на небольшой участок леса, приютившегося на покатой стороне горы. - Я буду рад его компании на пути домой.
Аббата горячо любила деревня и случись, какая болезнь, или гибель скота, что стало, к сожалению, не редкостью в последнее время, или просто была необходима помощь монахов, жители тотчас бежали к нему. Марк никогда не отказывал не в лечении, не в приюте и всегда выделял необходимую пару рук, если о том просили жители. Прибыв, в эти края лет двадцать назад, еще достаточно молодым и крепким мужчиной, он быстро завоевал всеобщую любовь, и не прошло и года, как его имя было у всех на слуху. Вскоре монахи ордена предложили ему занять место скончавшегося аббата, хотя до этого он никогда не был даже обычным послушником.
Прошлой осенью аббату уже стукнул шестьдесят четвертый год, его день рожденья отмечался не хуже праздника огненного солнцеворота, но силы его были уже не те, и с каждым годом он слабел, и тело все чаще подводило его. Когда-то он рассекал на быстроногом коне и руководил армиями, но все это осталось в далеком прошлом, в прошлом и остался могучий воин, сейчас же он превратился в дряхлого старика. Его руки были испещрены морщинами, как и само лицо, голова поседела и ее гордо украшала лысина с редкими волосами, небольшая седая борода все еще торчала жесткими колючками на мощных скулах. Время оставило тяжелый отпечаток на его теле и лице, но его карие глаза все еще хранили задорный огонек молодости, а добродушная улыбка согревала каждого кто имел честь с ним общаться.
Аббат приближался к подножью высокой горы, которую селяне прозвали Шепчущая гора, ходили легенды, что именно на ней произошла последняя битва между культистами ордена Аргхзура и войском пророка Мартина. В тот день с ее вершины текли реки крови, и до сих пор мертвый пик был бесплоден, даже снег никогда не укрывал его, а земли вокруг горы считались отравленными. Небольшой лесок на горе считали проклятым, поговаривали, что там слышны шепотки давно погибших людей.
- Как на ней вообще может, что-то расти? Это же земля мертвых. И лес там мертвый, все это место проклято, говорю я вам. Я сам видел покойников, одним вечером, они плясали и веселились в том лесу, - рассказывал как-то торговец, остановившийся в таверне.
- Да, их не упокоили вот они там и бродят, хватают и утаскивают незадачливых путников в лес, где приносят в жертву павшему богу, - с угрюмым видом вторил ему другой.
Летописи гласят, что семьсот лет назад пророк Мартин привел свою армию на гору и предрек падение ордена Аргхзура, а после победы основал крепость Лордсхен, где впервые собрались полководцы всех земель, участвовавших в войне. На общем совете было решено создать орден Ирдром, который позже подчинил сначала окрестные поселения, а потом и все пять владычеств Великой Долины.
Выйдя за пределы деревни, аббат присел на огромный камень, примостившийся рядом с дорогой, тяжело дыша, он посмотрел на тропинку, поднимающуюся круто вверх и скрывающуюся где-то в глубине темного леса.
- Соберись Марк, это всего лишь дождь, ты встречал врагов и по могущественней, - пытался приободрить себя старик, тяжело поднявшись, он медленно продолжил свой путь.
Неудобные сандалии скользили по скалам, но он продолжал свое восхождение, расчищая себе дорогу от пышных кустов и высокой травы.
В чем действительно были правы местные жители так это в том, что лес и в правду был крайне необычным. Сама гора была скалистой и из нее повсюду выступали каменные отростки, но меж всех этих камней каким-то чудом пробивались ростки травы, кустов и даже массивных деревьев.
- Еще немного, главное добраться до пещеры, - успокаивал он себя. - Мне необходимо отдать ему письмо. Дрожа от холодных порывов ветра и капель, стекавших с абсолютно промокшей одежды, запинаясь, он, наконец, достиг небольшого горного участка леса, здесь воздух был чист и свеж, запах зелени дурманил уставшего путника, тем более, сейчас, когда дождь окропил живительной влагой всю богатую природу этой местности.
С холма приютившего лес, были хорошо видны окрестности, прямо у подножия горы простиралась деревушка Хард с ее соломенными крышами, а в паре лиг от нее виднелся брат близнец, аббатство Родсбери, где-то вдалеке были еле уловимы очертания твердыни Лордсхен.
- Как тихо и спокойно, теперь я понимаю почему он решил обосноваться именно здесь, - подумал Марк, пробираясь вглубь небольшой чащи.
Деревушка Хард принимала странствующих торговцев и делегатов разных земель, направлявшихся в аббатство. Когда то именно аббатство послужила причиной заселения этих земель. Отстроенное по приказу Мартина, как твердыня ордена Ирдром, оно долгое время являлось центром культа, чей долг был очищать земли, окружавшие гору, и исцелять каждого кто попросит помощи.
Монахи ордена нуждались в пище, тканях, материалах для строительства и ремонта аббатства, словом во всем, что не могли вырастить или изготовить сами.
Книга времен, существовавшая в каждом представительстве ордена, гласит, что один из торговцев, гостивших у монахов после успешной сделки, провел там, почти целую неделю, и в спешке уехал.
Вскоре он вернулся, но на этот раз с ним были дровосеки и шахтеры, плотники и столяры. Прибывая в аббатстве, он продал весь свой товар, таким же торговцам, как и он сам. Тогда-то ему и пришла в голову мысль о постройке постоялого двора.
Работы велись недолго, и уже через месяц близь аббатства гордо красовалась белокаменное строение. Таверну тут же облюбовали местные сверчки и каждую ночь их трели разносились по всем комнатам и залам.
Теперь же деревушка существовало в основном за счет вырубки леса и производства угля, из-за чего над городом постоянно стоял густой смог.
Марк забирался все глубже и глубже в чащу, силясь, что-то отыскать. Сырые ветки хлестали его по лицу и плечам, ноги заплетали в спутанных корнях, но ни что не могло остановить его упрямую решимость идти вперед.
Он осматривал каждый выступ, ощупывал каменные стены огромной горы, стараясь отыскать знак так хорошо ему знакомый.
- Где же он, провалиться мне в бездну, совсем я стал слеп, - выругался он, ощупывая скалы дрожащими руками. - Вот ты где, - воскликнул аббат, заметив маленький символ, аккуратно вырезанный в камне. Метка была не велика и состояла из трех кругов, каждый из которых был внутри предыдущего и соединялся небольшими, на первый взгляд, хаотично разбросанными черточками.
Марк начал осматриваться, сначала он надавил на каменную стену с символом, но ничего не произошло, тогда он начал ворошить ближайшие кусты, облеплявшие склон горы, и в этот раз удача улыбнулась ему. Прямо под знаком, за огромным пышным кустом ежевики таилось отверстие, ведшие куда-то глубоко внутрь горы, в диаметре чуть превышающее размеры самого Марка. С радостью мальчишки, бегущего за сладостями, он залез в огромный куст и устремился в темноту. Пробираясь вперед, он разбрасывал сухие ветки и листья, скопившиеся здесь за многие годы, пока не осознал, что уже ползет по аккуратно выдолбленному туннелю. Проход был не высок, и аббату приходило ползти на коленях, в этот же момент он окончательно попрощался с мыслью о чистоте одежды.
Туннель длился недолго и вскоре вывел в небольшую пещеру. Вокруг царил полумрак, лишь слабые лучики света проникали сюда через редкие трещины и отверстия в стенах.
- И тут сыро, с досадой пробормотал аббат, давая глазам привыкнуть к сумраку пещеры. - Хотя бы отдохну и согреюсь. Сейчас бы не помешал костер и сухая одежда, - подумал он.
- Мне нужна помощь, - громкий возглас Марка отразился от стен пещеры, порождая гулкое эхо.
- Зажги свет, - прошептали ему в ответ. Шепот был тихий, но эхо, порождаемое пещерой, создавало ощущение, словно говоривший окружал со всех сторон.
- Я не могу, я вымок, замерз, и вообще в моем возрасте подобные испытания могут иметь неблагоприятные последствия. Прекрати шептать, я не в том настроении.
Тишина висела с полминуты, затих не только сам голос, затихло все, шум ливня за каменными сводами пещеры, вой ветра игравшего на древних скалах, крики селян вдалеке, смолкло все, словно сам мир решил, что в звуках он больше не нуждался.
Аббат стал нервно осматриваться, его глаза потихоньку привыкали к темноте пещеры.
- Я достаточно стар для твоих игр, - выкрикнул он. Вслед за возгласом, тишину нарушило тихое потрескивание, сначала где-то в глубине пещеры, потом приближаясь и окружая старика. На стенах один за другим стали загораться факелы, словно хлопушки у детей в день огненного солнцеворота.
Пещера в один миг преобразилась, огни освещали каждый уголок и тени, отбрасываемые Марком, закружились в причудливом танце на каменных стенах. Из разных углов, впадин и трещин выползали небольшие камни, размером с кулак, словно большие навозные жуки, они медленно пробирались к центру пещеры, образуя круг.
- Посмотри, справа от тебя лежит вязанка поленьев. Я нарубил сегодня утром, на всякий случай, кинь к камням, если тебя не затруднит, - голос, продолжал обволакивать старца со всех сторон.
Аббат осмотрелся, действительно, между двух камней лежали несколько свежесрубленных поленьев, повалившись на них, стоял небольшой, с виду потрепанный холщовый мешок. Марк со вздохом побрел, и устало бросил всю вязанку к камням.
- Я надеюсь, ты не хочешь, чтобы я здесь задохнулся? Это все-таки не твои залы в Холмах Ансельма, хорошо, если эта пещера выдержит хотя бы дым одной свечи.
- Уж о дыме я позабочусь, отдохни, кстати, в том рюкзаке медовые лепешки из таверны Рози. Помнишь ты еще ребенком туда бегал? - Голос переместился к центру пещеры. Камни образовали круг, поленья взлетали и соединялись в причудливую звезду, оседая в кругу камней.
- Да, да... Как давно это было. - Марк обдумывал, как сообщить встревожившие его вести.
- Цени, - лица голоса было не видно, как и самого его, но Марк был готов поклясться, что сейчас его знакомый улыбался во всю ширину своего невидимого лица. - Секрет приготовления этих лепешек утерян в веках. Прости, что не могу предложить тебе сухой одежды, но огонь, я надеюсь, все компенсирует. Из-под поленьев поднималась слабая струйка дыма, но как только огонь охватил сухие деревяшки, дым мигом исчез. Жар от разгоравшегося костра обдал измученное тело старика.
- Марк, мы так давно с тобой не виделись, в последний раз я видел тебя еще мальчишкой, задумчиво произнес голос. - Что привело тебя сюда?
- Я не потревожил бы тебя не будь дело столь серьезным, - Марк начал копаться в своем балахоне.
- Этой ночью, прилетел ворон, культиста ордена Аргхзура видели у северных границ Тиретхолла.
- Марк, Марк, Марк... и что тебя так обеспокоило? Няньки пугают ими своих воспитанников уже не первое столетие, где их только не видели, что они только не вытворяли. Брось, это обычные слухи, отдохни, а как погода успокоиться возвращайся в аббатство, - в голосе существа слышалось явное пренебрежение.
- Боюсь, это больше чем просто слухи. Я принес сообщение, посмотри, как его описали, - аббат, наконец, нашел, что искал и достал из рукава мокрый, измятый листок пергамента. - Как мне ее тебе отдать?
- А как ты передаешь бумаги другим? Я не чем не отличаюсь от вас.
Марк вытянул руку, протягивая скомканный клочок.
- Как же глупо я наверно сейчас выгляжу.
- Брось, мы тут совсем одни, да и я бы хотел посмотреть на того героя кто бы осмелился смеяться над тобой.
Руку аббата обдал легкий порыв ветра, озноб пробежал по коже от незримого прикосновения и в ту же секунду его пальцы больше не ощущали шершавой поверхности бумаги.
Голос замолчал. Шли минуты, но лишь потрескивание костра нарушало тишину. Марк потянулся за мешком, лежавшим у стены. Распутав несложный узел, он достал аккуратный сверток ярко-зеленых листьев акавы. Осторожно развернув, он достал небольшую злаковую лепешку. Сверху она была обмазана медом и щедро посыпана кедровыми орешками, от чего под бликами костра переливалась янтарем. Давно забытый и такой знакомый аромат, быстро заполнил пещеру.
Угощения были до сих пор теплыми, словно их только достали из печи. "Неужели, он принес их прямо перед моим приходом", - подумал Марк, приступая к долгожданной трапезе.
Угостившись, раз, вы попадали под действия чар этого древнего рецепта, и уже больше никогда не смогли бы забыть его изысканный вкус. С виду обычные лепешки вобрали в себя все лучшее, чем славились земли Ансельма.
Во время приготовления в тесто добавлялись имбирь и корица, всевозможные орехи и, конечно же, медовые соты, смешанный с молоком. Горячую лепешку, прямо из печи погружали в жидкий мед, после того как она пропитается и покроется медовой глазурью, посыпали кедровыми орешками.
Марк уже было хотел бросить мешок с остатками лепешек назад в угол пещеры, как услышал тихое бульканье, покопавшись, он извлек бутылку Ансельмского красного вина и пару оловянных кружек. 'Ты меня балуешь', - промелькнуло у него в голове.
Балахон уже достаточно подсох, а лепешки и вино смогли утолить голод, мучивший старика, немного захмелев, он начинал подумывать о сне, как вдруг раздался голос.
- Возможно это совпадение. Его нет и уже давно, ты сам прекрасно знаешь, что орден был истреблен.
- Совпадение? - изумился Марк, - скольких ты людей встречал с подобными татуировками по всему телу, сколько людей носят такие маски?
- Две недели назад отгремел праздник огненного солнцеворота, - напомнил голос. - Фантазия людей поистине может быть невообразимой. Я вижу, ты уже попробовал вино, по-моему, урожай выдался удачным. Какой богатый, яркий вкус, сколько оттенков смешалось в нем, что бы ты ни говорил, но лучше чем в Ансельме, вина нет нигде.
Марк не обращал внимания на восхищения своего друга. Его вымотала долгая дорога и от выпитого вина и теплого жара костра, клонило в сон.
- Возможно, ты прав. Нашел, какие-нибудь признаки присутствия ордена в землях Тиретхолла? - Марк закашлялся, отпив еще немного вина, он продолжил. - Но ведь и это не все. Лорд Аргер сообщил, что вулкан близ его земель проявляет активность после стольких лет сна.
- Извержения редки, но обычны мой друг, а в земли Тиретхолла у меня больше не осталось ни глаз, ни ушей подвластных мне, твой орден славно поработал, - с грустью констатировал голос.
- Еще ты будешь мне приписывать его деятельность. Давай ближе к делу, я думаю все намного серьезней. Тебе не кажется, что уж слишком много совпадений, - Марк привстал и попытался разглядеть небо в одну из трещин пещеры.
- Совпадений? Брось, байка о злом ордене кочует из поколения в поколение, а активность вулкана не больше чем причуда природы, успокойся. Я возьму лепешку, а то изрядно набегался, если ты конечно не против?
- Бери, конечно. Значит, я пишу Натану в Тиретхолл, что все в порядке?
- Натану? В Тиретхолле новый лорд? - Впервые за все время разговора в голосе невидимого существа промелькнула заинтересованность.
- Да.
- Подожди, подожди. Натан Аргер. Так вулкан тоже на землях Аргеров? Ты не сказал, что обе новости пришли из Тиретхолла.
- О темные боги, я тебе вроде бы ясно сказал. Лорд Аргер сообщил, что вулкан близ его земель проявляет активность! - Марк обернулся в сторону, где он полагал, находился его собеседник, сжимая кулаки, он был готов наброситься, вино сильно ударило в голову старика, оживив буйный характер его молодости. - И зачем я в такую бурю, с риском для своего здоровья, добирался сюда с этим проклятым клочком бумаги, если ты даже не удосужился хотя бы выслушать меня. Ладно, еще меня, так ты и письмо не прочел, - его голос нарастал с каждым словом и, в конце концов, перешел в громогласный крик.
- Ты как всегда прав, меня отвлекли ваши... - голос запнулся на мгновение, но сразу же продолжил, - ордена, молитвы местного ордена в Тиретхолле, и я совсем не обратил внимания на вторую часть письма. Напиши лорду Аргеру, чтобы он собрал всю информацию от жителей на предмет странностей происходивших в последнее время в местах, где видели культиста. И еще, пусть все бумаги привезет один из очевидцев.
- Ну, нет. Я напишу, что бы они опросили всех местных жителей, но вести к тебе человека, я не собираюсь. Я не хочу брать и этот грех на душу. Не ты ли несколько минут назад уверял меня, что орден никогда, нигде, и не при каких обстоятельствах, не появится, я подчеркиваю, никогда и нигде.
- Да, да... Хочешь, можешь просто послать голубя с сообщением, что ему не о чем беспокоится.
- О темные боги, какой ты... - Марк был в ярости, уставший и замерзший, единственное, о чем он мог сейчас мечтать был сон в теплой постели у себя в кабинете. Но его старому другу были неведомы ни усталость длинных путешествий, ни ледяные ветры, пробиравшие до самых костей, бушевавшей снаружи непогоды. Время не имело власти над ним, или, по крайней мере, оставило отпечаток заметно меньший, чем на самом аббате. - Вот умру я, что ты тогда делать будешь?
- Верну тебя к жизни и отправлю пугать детишек земель Тиретхолла в дни огненного солнцеворота, - с усмешкой ответил голос.
- Лучше угомони бурю и дай мне телегу, на худой конец коня, чтобы я мог спокойно добраться до аббатства.
- Ты стал таким скучным Марк.
- Эх, - махнул куда-то в пустоту старик и побрел в дальний угол пещеры, - Я посплю, а то уже с ног валюсь. Разбуди меня, как заметишь Рэна.
- А я наверно пойду, прогуляюсь пока в округе еще безлюдно, - голос стал отдаляться, пока не затих снаружи.
- А меня кто разбудит? - прокричал аббат в сторону туннеля ведущего наружу.
- Я всегда рядом, - ответил шепот, словно говорящий стоял прямо за спиной.
- Никогда к нему не привыкну, - бурчал старик, укладываясь в углу пещеры.