Аннотация: Глава вторая, в которой Марк Терциус занимается совсем не тем, чем планировал.
Мёртвая голова
Когда Марк добрался до кельи, которую, в отличие от простых братьев, ни с кем не делил, стояла глухая ночь. Марк Терциус миновал общие спальни - пройти можно было только через них - наполненные дыханием десятков спящих, тяжелым запахом тел, вздохами и невнятными проклятиями, пару раз поморщился, наткнувшись на домовых, которые блаженствовали, впитывая чужие сны, и, наконец, очутился в тупичке с невысокой дубовой дверью.
Вход в его келью.
Марк толкнул ее - кельи не запирались - шагнул вперёд и только здесь зажег свечу, щелкнув пальцами. По комнате пронесся прохладный ветерок: Марк иногда пользовался высокой магией для мелких бытовых надобностей. На стены легли дрожащие тени.
Рыцарь устало сел на лавку, пристроил рядом дорожную суму. Он испытывал почти физическую потребность поразмыслить, разложить по порядку факты, прощупать паутину причин и следствий, которые привели его в заброшенный дом около моря. По монастырским правилам ему сейчас надлежало вознести вечернюю молитву - хотя бы "Отче наш" - и лечь спать, ибо колокол в пять часов будил всех. Однако Марк Терциус порой пренебрегал распорядком, в чем после каялся на исповеди.
Он извлек из дорожной сумки янтарные четки, потертые, потерявшие былой медовый блеск. Четки помогали ему размышлять. Перебирая теплые бусины, Марк отсчитывал не молитвы, а факты, думая, что Господь простит ему использование четок не по назначению. В этом он не каялся никогда.
Марк Терциус привык мыслить рационально. Иногда ему казалось, что даже сама его вера логична и не оставляет места никакому религиозному восторгу. Всю свою жизнь, с того момента, как семнадцатилетним юношей он переступил порог университета, Марк анализировал факты и выстраивал причинно-следственные цепочки. Вначале этого требовала учеба, потом - Орден, доверивший ему разбирать нарушения CodexMagicum. Иной раз дела попадались весьма запутанные и запоминающиеся. Взять хотя бы убийство орденского священника на Мельничной улице в Инстербурге, которое ему довелось расследовать в начале карьеры. Да, трудное было дело - то ли потому, что Марк был молод и неопытен, то ли потому, что оно действительно таким было, да и результат... Весьма неожиданный был результат.
Марк Терциус улыбнулся своим мыслям, но тут же встряхнулся. Отвлекаюсь, подумал он. Никак не могу повернуться лицом к событиям минувших трех дней. Наверно, потому, что они связаны со мной. С моей жизнью. С моим предназначением.
Внутренний голос подсказывал ему, что слово предназначение вертится в голове неспроста. Всю жизнь его учили, что его предназначение - служить Господу, Церкви и Ордену, однако Марк твёрдо знал, что этим оно не исчерпывается. Предназначение было больше, чем Церковь или Орден, и до пятнадцати лет свидетельством тому было его имя.
Марк Терциус сжал первую от узелка бусину четок. Первый факт - имя.
Вместо общепринятого латинского Marcus мать нарекла своего третьего сына иноязычным вариантом этого имени - Mark. Об этом говорил ему демон в доме, обглоданном Черной Гнилью, и гном-бардзук назвал его Человеком-С-Отметиной. Все видят эту отметину, кроме меня, усмехнулся Марк. Второе имя, Терциус, в общем, некогда было обычным для третьего сына в семье. Только вот Марк был вторым, а обычай нарекать детей латинскими числительными давным-давно отжил. И как только отец согласился на такое нарушение порядка? Он же терпеть не мог никакого нарушения раз и навсегда установленных в обществе правил. Но эту тайну мать унесла с собой в могилу, а Марк, в отличие от Лукаса, никогда не пользовался особым расположением отца... После вступления в Орден Марк принял имя Маркус, но только формально. Прежнее имя все равно осталось в ходу.
Что это за предназначение? В чём оно заключается? Марк перебирал четки. Ему казалось, что ответ на этот вопрос содержит ответ и на все остальные. Почему Черная Гниль появилась именно в старом загородном доме? Что означает странная находка? Почему гном предупреждал об опасности именно его? Кто стоял рядом с матерью той ночью?
А главное - пальцы скользнули по янтарным бусинам и снова нащупали узел бечевки, замкнувший круг - кто водит его по этим дорогам?
Марк запустил руку в суму и нащупал маленький сверток, лежавший на самом дне. Он был почти уверен, что знает, что в нем завернуто, и все же затаил дыхание, доставая на свет Божий вещь, пролежавшую под полом два с половиной десятилетия.
В тряпице - простом холсте - тускло блеснуло серебро. Миниатюрный череп с темными глазницами, дубовые листья у его основания. Массивное кольцо. Внутри выбиты слова, но серебро потемнело, и прочесть их в слабом свете свечи было невозможно. Мёртвая голова!
В углу завозились, закашляли.
-Эразмус?..
-Вернулся наконец, - ворчливо ответил хриплый голос, и из темного угла вышел, держась за поясницу, тучный монах в черной орденской рясе. Марк сжал кольцо в руке и перевел дух.
Эразмусом прозвали замкового призрака. Марк никогда и нигде не видел подобных ему и порой сомневался, действительно ли Эразмус только призрак, или он нечто иное, может быть, более опасное. Этот дух обладал способностью присваивать личины живших или живущих в замке монахов, их лица, голоса, черты характера, и менять их хоть каждую минуту. При этом сам он обладал неким подобием характера, брюзгливым и угрюмым. Марк Терциус - то ли от того, что по положению своему своей был одинок, то ли по причине магической одаренности - стал единственным обитателем замка, наладившим с Эразмусом почти дружеский контакт.
-Далеко ездил? - неласково спросил призрак, принявший на этот раз вид покойного брата Германа, заведовавшего некогда замковым хозяйством.
-В монастырь возле Пиллау.
-Знаю, знаю, там настоятелем отец Герхард, редкий неряха, прости Господи...
-Отец Герхард давно умер, - мягко сказал Марк.
Помолчали минуту.
-Я так и знал, - заключил Эразмус, он же брат Герман. - Все умирают, один несчастный Герман мается болью в пояснице. А все эти новомодные штучки, и куда гроссмейстер смотрит! Братья гуляют в веселых кварталах, а прямо в замке сделали питейное заведение!
Марк промолчал. Призрак совершенно верно ухватил суть проблем Ордена.
-А недавно на кухне, - продолжал брат Герман, - прямо светопреставление сделалось. Старший повар умер, да нехорошо умер, сгорел заживо...
-Когда? - спросил Марк. Он внезапно почувствовал беспокойство, как всегда бывало, когда он интуитивно натыкался на факт необыкновенной важности.
-Сегодня утром, - сказал призрак и вздохнул. - Лишняя работа тебе, Маркус. И так тяжелые времена грядут.
-Спасибо, Эразмус,- кивнул Марк. Призрак немало удивил его своим сочувствием.
-Там на чердаке окно выбито, - заметил ни с того ни с сего Эразмус и направился к своему углу. - Не трусь, Альтенберг.
Последние слова он произнес голосом Маркова наставника, отца Георга Бергмана, который некогда опекал юного рыцаря. Марка пробрала дрожь, но Эразмус уже растворился в темноте.
Внезапно навалилась усталость, и опять заныли виски. Марк спрятал кольцо обратно в суму. Он так и заснул с четками в руках, и, уже проваливаясь во тьму, подумал, что завтра будет очень трудный день.
Наутро в трапезной стоял гул тревожных голосов. Марк Терциус молча сел на привычное место за длинным столом, отведенным для братьев-рыцарей. Спиной он чувствовал неприязненные взгляды из-за соседнего стола, где братья-священники вкушали завтрак.
-Доброго утра, - пророкотал Герхард по прозвищу Пивная Бочка, сидевший напротив Марка. - Это правда, что ты вывез монастырь святого Адальберта?
-Да, - коротко ответил маг.
-Как? Именем Господа нашего?
-Да.
-И у тебя получилось?
Марк Терциус неопределённо кивнул.
-Да ты храбрец, брат Маркус, - заметил Герхард. - Не всякий сможет убедить настоятеля оторвать задницу от ларя с припасами!
И он зычно расхохотался. Марку всегда казалось, что Пивная Бочка его недолюбливает. Некогда Герхард был отчаянным смельчаком, любимцем драгунского полка, дебоширом и выпивохой. После тяжёлого ранения во время войны за Пфальц семья убедила его вступить в Орден. Даже денег не пожалели на взнос... Правда, Герхард верил в Господа искренне - и так же неистово, как некогда рубил головы австрийцам и полякам. Да и привычки прежней жизни не забывал. Его имя постоянно было на слуху, на него накладывали епитимьи, грозили геенной огненной и исключением из Ордена (что вполне могло означать исключение из числа живых), но переделать Герхарда было невозможно. Он покорно принимал наказания и при этом не скрывал презрения к братьям-священникам и всякого рода чинушам вроде Марка.
-Да, уважаю. Показал этим бездельникам, что не они здесь главные, - добавил Пивной Бочонок, кивая в сторону соседнего стола. - Пусть знают!
Марку вспомнилась пословица, часто слышанная им в отцовском доме: благие намерения - дорога в ад. Его порыв спасти монашеские жизни вбил еще один клин в трещину, и так уже разделявшую братьев-рыцарей и братьев-священников. Конечно, он поступил так из лучших побуждений, но вряд ли гроссмейстер фон Юнге или капитул смогут его понять. Они-то не знают, что за мерзость эта Чёрная Гниль...
Время, отведенное на завтрак, подходило к концу, но Марку по-прежнему кусок в горло не лез. После долгого пути и вечернего общения с Эразмусом виски ныли, не переставая. К тому же ожидание вздрючки от кого-нибудь из членов капитула не прибавляло ему аппетита. Впрочем, долго ждать не пришлось.
Подошел молодой священник, бледный, исполненный сознанием собственного долга. Сказал, нагнувшись к уху:
-Гроссмейстер ожидает тебя, брат Маркус.
Сам гроссмейстер, надо же, подумал Марк, шагая за посыльным по темным каменным коридорам. День выдался пасмурный, и узкие окна почти не давали света. Марк Терциус редко бывал у главы Ордена - дела, связанные с магией, всегда считались второстепенными, и отчитываться приходилось больше перед кем-нибудь из орденских чиновников.
Посыльный вел его не в парадный зал, где гроссмейстер обычно принимал делегации или официальных жалобщиков. Путь лежал в рабочий кабинет. Вот и дубовая дверь в конце коридора, массивная, с бронзовыми накладками. Два рыцаря по обеим сторонам - личная охрана гроссмейстера фон Юнге. Лица неподвижные, постные. Марк даже заподозрил, уж не накинул ли кто-нибудь на них Ледяную Сеть, но нет - один рыцарь скосил-таки глаза. Наверняка уже в курсе событий.
Дверь закрылась за Марком, отсекая и любопытного охранника, и посыльного, и весь замок. В кабинете было тихо и сумрачно. Гроссмейстер стоял у окна, спиной к Марку, и смотрел на замковый двор, залитый серым светом пасмурного осеннего дня.
-Доброе утро, отец мой, - тихо сказал Марк.
Гроссмейстер не ответил. Прошелся по кабинету, сцепив руки за спиной. Потом повернулся и в упор посмотрел на Марка.
Гроссмейстер и глава Северного Ордена отец Дитрих фон Юнге был похож на старого сокола. Он был совершенно сед, но крепок и упрям, и его взгляд не многие могли выдержать.
Марк Терциус мог.
-Объясни мне, фон Альтенберг, что на тебя нашло в Пиллау, - холодно сказал гроссмейтер и упёрся кулаками в стол. Золотой перстень, знак верховной власти, брякнул о дубовую столешницу достаточно громко, чтобы Марк опомнился и отвел глаза.
-Я... кое-что обнаружил, - сказал маг. - В лесу недалеко от монастыря разрослась Черная Гниль. Оставаться там было бы слишком опасно.
-Знаешь, фон Альтенберг, если бы в Риме издали буллу о том, что все маги еретики, а магия - богопротивное и мерзкое дело, я бы тебя первым отправил на костёр, - заявил отец Дитрих, снова принимаясь ходить по кабинету. Святости в гроссмейстере было не больше, чем в палаческом топоре. - Объясни мне, что это такое. Не все, знаешь ли, разбираются в этих ваших магических штуках. Да.
-Черная Гниль встречается очень редко, - сказал Марк, припоминая то, что когда-то читал на эту тему в Ватикане. - Насколько помню, за всю историю описано не больше десятка случаев. Потерянный Остров возле побережья Голландии, например... Гниль очень опасна, она отравляет земли на много лиг вокруг. Кто-то из учёных назвал её проказой мироздания.
Гроссмейстер хмыкнул.
-Проказа не появляется сама по себе, - заметил он. - А эта Гниль?
-Возможно, тоже, - кивнул рыцарь. - Мне нужно поработать в библиотеке и полистать мои университетские записи, чтобы составить для вас полный отчёт...
Гроссмейстер дёрнул головой и вновь устремился в противоположный угол.
-И это в наших землях! - в сердцах воскликнул он. - А ты что, не мог сохранить всё в тайне? Мы перевели бы монастырь в Пиллау весной.
-К весне он бы вымер, - возразил Марк.
Отец Дитрих уселся за стол, заваленный бумагами, и уставился на свой золотой перстень, как будто надеялся получить от него вразумительный совет. Марк носил точно такое же кольцо, только серебряное, и, хоть магия была и не в чести у Церкви, это кольцо являлось символом принадлежности к высшей касте Ордена - к чиновничеству.
-Я не люблю магию, - сказал гроссмейстер раздраженно. - Я к ней неспособен. Я ее не понимаю. Но зато понимают другие. Маркус! Монастырь святого Адальберта - это досадное недоразумение. У нас сейчас и без него головной боли хватает. Поэтому я и позвал тебя сюда.
Марк Терциус молчал. В левом виске шевельнулась притихшая было боль. Кажется, случилось что-то настолько из ряда вон выходящее, что даже эвакуация целого монастыря меркла перед этим событием. Глава Ордена рассеянно переложил несколько листков, содержащих какие-то описи, и заговорил, не глядя на Марка:
-Неделю назад к нам прибыл папский нунций с тайной миссией. Не слишком приятной для нас, да... Вчера вечером отец Никколо да Конте, таково его имя, не вернулся в замок ночевать. Мы встревожились, однако решили дождаться утра. Мало ли какие дела могут быть у посланника Ватикана! А утром тело отца да Конте было найдено на Речной улице в Альтштадте. Его нашел наш повар, который ни свет ни заря отправился на рыбный рынок. Его допрашивал маршал, но очень коротко... Нет сомнений, что отец да Конте умер не сам, его умертвили при помощи высокой магии. В этом нет сомнений. Мне не нужно объяснять, в каком положении оказался весь Орден, я сам и ты, фон Альтенберг?
Марк Терциус покачал головой. Что тут объяснять? Хуже просто быть не могло. Черная Гниль, пожирающая плоть мироздания, отодвигалась на второй, нет, на десятый план. На первый выходило убийство римского инспектора...
-Нет, ты подумай, подумай! - зло сказал отец Дитрих. - Ты, Маркус, единственный человек в Кёнигсберге, кто владеет искусством высокой магии. Ты единственный, кто имеет подписанное Папой свидетельство. Ты все испытания прошёл. А где ты был вчера ночью, а?
-В дороге.
-Кто видел тебя? Кто будет свидетельствовать за тебя на суде?
Марк Терциус пожал плечами:
-Только мой конь.
Гроссмейстер резко встал, распахнул окно. В комнату ворвался холодный ветер и запах близкого снега. Снизу, из замкового двора, доносились голоса и хриплый смех. Старый рыцарь сгорбился, глядя вниз.
-Орден, - тихо сказал он. - Наша земля, наша кровь и труд. Разве они понимают? Одни пьянствуют и ходят по девкам, другие молятся и наушничают... Что нас ждет? Где добродетель, где честность, где вера?
Марку живо припомнилось брюзжание Эразмуса.
-Орден - это люди, - возразил он.
-Если бы хоть десятая часть из них была такой, как ты, Маркус, я бы не беспокоился о судьбе Ордена, - сказал гроссмейстер. Словно и не грозился только что отправить орденского мага на костёр... Он повернулся и вновь пристально взглянул на Марка.
-Такое чувство, что вся история с убийством нунция затеяна только ради тебя, - заметил он. - Но кому, скажи на милость, ты нужен?
Марк промолчал, припомнив кольцо из старого дома.
-Как бы там ни было, пока ты единственный, кому я могу поручить расследование. До тех пор, пока нам не пришлют еще десяток нунциев и магов с ватиканским дипломом, - продолжал фон юнге. - Пока я в Кёнигсберге, будешь отчитываться передо мной утром и вечером. Если я в отъезде... Тогда перед великим маршалом. И да благословит тебя Господь, - добавил гроссмейстер, когда Марк отвесил прощальный поклон.
Про себя маг подумал, что, будь гроссмейстер из братьев-священников, а не из рыцарей, то встречать бы ему сегодняшний вечер в подвалах Восьмигранной Башни.
Орденский замок, выстроенный из красного кирпича, был просторен и высок. Полтысячи лет назад первые рыцари, пришедшие на эту землю, возвели его на холме недалеко от реки, возле холма выкопали пруд, вода из которого заполняла ров под стенами. Вокруг замка стали расти поселения, образовавшие в конце концов торговый город Кёнигсберг.
Марк полюбил замок не сразу. Он попал сюда пятнадцати лет, послушником, и долго привыкал к полутьме коридоров, к обилию людей, общим спальням и трапезным. Каждый день повторялось одно и то же: ранний подъем, физический труд или военная учеба вперемежку с молитвами, скромная пища, и получасовое чтение Священного писания перед сном. Юный Марк привыкал к распорядку орденской жизни тяжело. Господь сжалился над ним: в одни прекрасный день отец Георг Бергман, тогдашний орденский маг и великий знаток CodexMagicum, увидел, как черноглазый послушник развлекает таких же, как он, оболтусов, тем, что заставляет метлу плясать в руках у служки, подметавшего двор. Отец Георг послушника выругал, но после выхлопотал ему место своего личного ученика, ибо еще в Писании сказано, что негоже зарывать в землю Богом данный талант. Тогда-то, в период ученичества, Марку и открылась прелесть Кёнигсбергского замка. Тогда он окончательно принял в своё сердце силуэт готических башен на фоне синего неба, запах сырого кирпича, тесноту замковой часовни, сотрясаемой до основания хоровым пением MiserereMeiDeusна Страстной неделе, закоулки коридоров, которые можно было разгадывать, как некую пространственную загадку.
Спускаясь в полуподвал, где помещалась кухня, Марк невольно перенесся мыслью в те благословенные дни. Он излазил замок вдоль и поперек, и некоторые его уголки стали чем-то вроде личных Марковых владений. Рыцарь усмехнулся: а ведь если приглядеться, кое-какие магические метки, которые он черкал на стенах от нечего делать, до сих пор видны. Вот здесь, в пыльном закутке под лестницей, Марк впервые встретил Эразмуса. Нельзя сказать, что оба были рады знакомству: Марк перепугался, а Эразмус очень не хотел, чтобы его разглядывал какой-то мальчишка.
Из кухни доносился гул и лязг, словно из преисподней. В коридоре едва можно было дышать от запахов варёной капусты и свежего хлеба, на стены падали отблески алого пламени от очагов. По полу, выложенному каменной плиткой, сновали одетые в замусоленные рясы простые братья - чернь, вступившая в Орден.
Точно преисподняя, подумал Марк Терциус, вступая в кухонные пределы. Помещение было огромно, но словно придавлено сверху низким сводчатым потолком. Жара и грохот, испарения и колеблющийся свет сбивали с толку. Марк постоял минуту, привыкая, потом поймал за рукав пробегавшего мимо мальчишку:
-Скажи, где мне найти брата Мейнгарда, повара?
Мальчишка был вымазан в золе, как чертенок, да и одет в какую-то рвань. Явно из сирот, которых пригревал Орден. Ответил он, однако, четко:
-Вон, в том конце, видите? С ним разговаривает какой-то господин.
Марк Терциус пригляделся и разглядел у противоположной стены два темных силуэта. Один, высокий, стоял неподвижно, а второй отчаянно размахивал руками, словно старался что-то объяснить. Марк двинулся к ним, обходя столы, на которых были навалены очищенные овощи и синие ощипанные куры, и тут высокий человек вдруг резко взмахнул рукой и шагнул назад.
"Старший повар умер, да нехорошо умер..." - внезапно вспомнилось Марку.
-Стой! - крикнул маг, но его голос утонул в грохоте сковород и в гуле огня. Марк бросился вперед, но поздно - пламя в большом очаге, недалеко от которого стояли эти двое, внезапно с рёвом взметнулось вверх, рванулось наружу и огненным языком лизнуло одного из собеседников. На мгновение в кухне повисла тишина, нарушаемая только гулом очагов да треском горящей лавки, которая попала под огненный вихрь.
-Господь милосердный!.. - тонко крикнул кто-то за спиной у Марка.
Когда маг добежал до жертвы, было поздно. Высокий человек исчез, а старший повар... Марк Терциус нагнулся над тем, что осталось от брата Мейнгарда. Какую же силу нужно было вложить в заклятие, чтобы живой, негодующий человек за миг обернулся обугленной головешкой, внутри которой тлеет алый безжалостный огонь? Какую ненависть?
Марк глубоко вздохнул и развёл ладони, забирая лишний жар из тела несчастного. Тление прекратилось. Маг внезапно ощутил запах горящей плоти, смешавшийся с запахом пищи, и у него закружилась голова. Повара осторожно подходили сзади, кто-то забормотал молитву.
-Кто видел человека, с которым разговаривал брат Мейнгард? - громко спросил Марк.
Послушники боязливо отворачивались, качали головами. Никто не отозвался.
-Пошлите за помощью, покойного нужно перенести в часовню, - сказал Марк и потёр виски. Мигрень стремительно возвращалась - верно, решила, что соскучилась без него.
-Может, за лекарем? - спросил высокий повар в перемазанном золой переднике. Марк посмотрел на него, как на сумасшедшего.
Монахи, косясь на мага, вернулись к своим делам. Двое остались возле тела. Марк Терциус присел на чурбак, стоявший у стены. Снова ему казалось, что некая воля ведёт его, вынуждая двигаться к цели, известной лишь ей. Марку это не нравилось.
Ничего, кроме предчувствий. Ничего, кроме смутных догадок и одной находки. Я блуждаю во тьме в лабиринте, подумал Марк, и не могу найти верного пути. Отец Георг был бы недоволен мной. Гроссмейстер точно будет недоволен.
Марк сидел, опустив пылающий лоб в ладони. Мигрени с юности были его проклятием. Обычно боль тихо отсиживалась в левом виске, но от самого незначительного толчка - духоты, слишком громкого звука или слишком сильного чувства - заливала голову, как прилив заливает грот в прибрежных скалах. Избавиться от нее было невозможно. Приходилось таращить глаза, в которых плавали цветные круги, напрягать слух, и терпеть, терпеть. Вот и сейчас, вместо того, чтобы идти дальше, Марк сидел в притихшей кухне и ждал, когда боль хоть немного отпустит.
-Возьмите, господин, - услышал он словно издалека детский голос.
Давешний оборванный мальчик протягивал ему оловянную кружку с водой. Марк с благодарностью взял кружку. Вода оказалась холодной - видимо, мальчик набрал ее прямо из колодца, который находился здесь же, в кухне, в закутке, выложенном кирпичом.
-Ты кто?
-Андреас. Я здесь прислуживаю, - ответил мальчик. - Золу вычищаю, прибираюсь.
Что ж, тогда понятно, отчего он так напоминает уличного оборванца.
-Благодарю тебя, Андреас, - сказал Марк. Боль слегка отступила, но не ушла, маячила на горизонте сознания, точно грозовая туча. - Скажи-ка мне, ведь ты видел человека, который пришел к брату Мейнгарду?
Вопреки опасениям Марка, мальчик кивнул.
-Видел, но издали, господин. Это был высокий человек, худой, вот как вы. Только я не видел, как он пришел. Как будто он сразу был на кухне... Взял, отвел брата Мейнгарда в уголок, а тот начал на него кричать.
-Кричать?
-Только я не слышал, что он кричал. А тут вы пришли...
-Как ты думаешь, Андреас, - спросил Марк, попутно отметив, что мальчишку, наверно, нечасто спрашивают, что он думает, - о чем они могли разговаривать?
-Так ясно, что насчет того важного господина, которого брат Мейнгард нашел утром на Речной улице, - ответил Андреас, не смутившись. - А так ведь брата Мейнгарда никто ни о чем не спрашивал.
Марк Терциус так заинтересовался, что на время забыл о головной боли.
-А вам он рассказывал, что он видел на Речной улице?
-А как же! - пареньку явно льстило внимание важной персоны. - Брат Мейнгард, царствие ему небесное, сам всегда ходил на рынок за рыбой, не доверял никому. А ну как несвежую принесут или переплатят. А уж он сам - никогда! Так вот, пошел он сегодня, как всегда, с утра пораньше на рыбный рынок, и проходил Речной улицей. Он всегда этим путем ходил, сам рассказывал. Вдруг видит - в доме Кербса, знаете, заколоченный дом там есть? - огни горят. Брат Мейнгард креститься начал - он ведь не рыцарь, просто за рыбой шел, ну и напугался. А еще он говорил, похолодало страшно. И вот возле канавы, прямо напротив дома, кто-то лежал. Брату Мейнгарду, видно, со страху показалось, что человек тот шевелится. Он подошел, глянул, - а то важный посланник, и уж закоченел весь. Тогда брат Мейнгард с испуга бросился бежать, да вместо того, чтобы в замок вернуться, он - на рынок, и двадцать пфеннигов еще переплатил торговке селедкой. Так он за те двадцать пфеннигов больше переживал, чем за господина посланника.
Марк отметил про себя, что, хоть мальчишка из простолюдинов, но сообразителен и наблюдателен.
-Благодарю тебя, Андреас, - сказал рыцарь. - А теперь послушай внимательно: больше никому не рассказывай, что ты видел и слышал, понял?
Мальчик кивнул, но испуганным при этом не выглядел нисколько.
-Иди, - Марк подтолкнул паренька, и тот исчез в глубине кухни.
Боль почти прошла. Тяжелое молчание монахов нарушал только стук ножей и гудение огня в печах. Останки брата Мейнгарда уже унесли, на полу осталось только темное пятно, да на стене, куда ударило пламя, - копоть. Маг осмотрел и пол, и стену, но никаких следов, которые могли бы помочь найти высокого человека, не обнаружил. Для заклятия такой мощи мало ненависти, нужно ещё умение и достаточно силы. Марк еще раз смотрел стены, и в самом углу, внизу на кирпичах, нашел быстро тающую изморозь. Спасибо, хоть энергию он взял из воздуха, раздраженно подумал Марк. Сильный маг легко мог бы выкачать ее из любого находившегося в кухне человека. Хоть из самого Марка, хоть из высокого повара, хоть из мальчика Андреаса.