Серебристая рыбка скользила под водой, пестревшей цветными бликами. Дрожащая сине-зеленая гладь ловила сверкающие солнечные лучи, взбалтывала светлые искорки и с тихим шипением скреблась о борт лодки.
Над морем мягко светило утреннее солнце, как раз достаточно теплое, чтобы разогнать раннюю прохладу, но еще не превратившееся в полуденный огненный шар.
Тихонько плеснула набежавшая волна, лодку слегка развернуло, но веревка удержала ее на привязи у буйка. Ее бок со скрипом потерся об железо, содрав еще один слой облупившейся краски. На дне тихо стукнулся об борт пластиковый корпус ресивера.
Из-за мыса выползла темно-синяя туча, ветер заметно посвежел, по воде побежала рябь. Новая волна с силой качнула лодку, обвисший парус встрепенулся, натянулись небрежно брошенные на дно шкоты. Сильный порыв ветра ударил в беззащитный белый треугольник.
Начинался новый сезон штормов.
По маленькому пляжу научной станции сквозь густую решетку мелких капель бежали двое. Две черные фигуры в штормовках под косым проливным дождем спешили по голым серым отмелям, которые то и дело захлестывали волны. Там, где песок уступал напору стальных волн, смутно вырисовывались очертания темной продолговатой туши.
Светлые плавники посерели, толстая, гладкая кожа сморщилась от долгого пребывания на воздухе. Грудная клетка опадала в такт прерывистому дыханию. Существу была мучительна каждая секунда, проведенная на суше, но молочно-белые когти упрямо скребли песок, оставляя рыхлые бороздки, которые складывались в одно простое слово. Даже не в слово - в имя.
Залитые бескрайней морской синевой глаза следили за приближающимися людьми. Один из них, словно не доверяя собственному зрению, застыл в нескольких метрах от существа, в то время как другой упал перед ним на колени и стащил с себя штормовку, накрывая уже успевшие немного расплыться буквы.
- Ну же! - крикнула женщина. - Чего ты встал? Помоги мне!
Мужчина отмер и присоединился к женщине. Вдвоем они смогли столкнуть существо обратно в море. В воде оно мгновенно ожило и спустя несколько мгновений выскользнуло из рук и исчезло в глубине.
На пляже собирался народ. Сверкали вспышки камеры, кто-то включил аварийную сирену, и в потяжелевшем от влаги воздухе разносился ее хриплый вой.
Только двое людей по-прежнему стояли по колено в воде, вглядываясь в необъятную морскую даль.
- Попробуйте сосредоточиться, - терпеливо повторил офицер в форме. - Вспомните, с чего все началось.
Человек напротив молчал, пристально вглядываясь в темноту за окном, только руки слегка подрагивали, подчиняясь странному, первобытному ритму.
- Вспомните день середины лета.
Человек вздрогнул, словно несколько слов разорвали его уютный кокон.
- День середины лета, - грустная улыбка расцвела на лице человека.
В день середины лета среди персонала станции на Калипсо состоялись соревнования по плаванию. Впереди маячило окончание курса исследований, и руководство позволило сотрудникам устроить себе небольшую передышку.
Эл был чемпионом мира по плаванию свободным стилем, серебряным призером Олимпийских игр, поэтому ему предложили почетное место судьи.
В полдень он поставил зонтик и с удобством разместился в шезлонге, пока участники подбадривали друг друга перед нелегким испытанием. Задача и в самом деле была непростой - два километра брассом от пирса станции до буйков, маркировавших местонахождение нескольких автоматических лабораторий, которые занимались анализом местной коралловой колонии.
Подошла Леа.
- Не возражаешь? - улыбнулась она, одной рукой прижимая к себе складной стул. На шее у нее болтался бинокль.
- Если ты возьмешь роль второго комментатора, - легко согласился Эл. - Ребята, уверен, неплохо справятся с дистанцией, а вот я не столь хорош в поддержании интересного разговора. Особенно в одиночку.
- Отлично, могу начать прямо сейчас, - Леа с щелчком разложила свой стул, села и приставила к глазам бинокль. - Красные плавки - это у кого? У Мартина, да?
Не дав Элу времени помешать ей, она включила микрофон:
- Итак, мы начинаем наше вещание. Давайте посмотрим, что у нас с ситуацией на старте. Мартин сегодня особенно хорош - похоже, он действительно готовился к соревнованиям, по крайней мере, он сориентировался и нашел старт. А нет, не нашел, зато, кажется, увидел кое-что поинтереснее... Дарья, мне тоже очень нравится твой новый купальник!
Эл со смехом забрал у нее микрофон и отключил прием.
- Сегодня будет отличный день, тебе так не кажется? - жизнерадостно произнесла Леа.
Соревнование благодаря живым и метким эпитетам Леа и скупым, но профессиональным комментариям Эла проходило довольно бодро, немногочисленные зрители не скучали и азартно поддерживали соперников.
- И красные плавки выбиваются вперед! Посмотрите на эти мощные гребки передней правой! Но им противостоят гордые звездно-полосатые!
- У Мартина есть все шансы, если он не выдохнется раньше времени, очень быстро взял дистанцию.
Болельщики 'красных' почти взвыли, когда их фаворит первым коснулся заветного буйка. Эл помахал рукой победителю, в то время как Леа завопила в микрофон что-то радостное и триумфальное.
- Соберитесь, вспомните, что было дальше, - повторил строгий голос.
Человек в кресле на мгновение прикрыл глаза, но кивнул и продолжил.
Он сложил шезлонг, собираясь уйти с пляжа вслед за Леа. Нужно было сменить футболку и присоединиться к коллегам, которые разместились на веранде для чествования участников соревнования.
Зачем он посмотрел в ту сторону? Случайно или что-то толкнуло его изнутри, что-то требовательное и тревожное?
В жаркий полдень по мокрой спине Элла пробежала дрожь. Словно кто-то прошелся по позвоночнику холодной лапой с выпущенными коготками.
Его лицо. Всего несколько ломаных линий, но все-таки в них проступали до боли знакомые черты.
Он присел рядом с рисунком, лихорадочно уверяя себя, что это глупая шутка одного из сотрудников станции.
На поясе ожил бипер, голосом Леа потребовав срочно спасти ее от Мартина, который уже начал слушать запись соревнования и теперь жаждет возмездия.
- Иду, уже иду, - пробормотал Эл и не двинулся с места. Возникла смутная мысль, что надо бы сфотографировать непонятный рисунок, но до конца оформиться она не успела - неожиданно мощная волна дотянулась своими тонкими серебристыми руками с французским маникюром и стерла неровные линии, напоследок приласкав голые ступни Эла.
Он вытер с лица пот. Может, ему померещилось? Фата-моргана исчезла без следа, оставив после себя только тянущее, неприятное ощущение. Словно рядом было чудо - вот оно, рукой достать, и вдруг все затянуло толстой мутной пленкой, сквозь которую с трудом пробивается солнечный свет.
Бипер снова затрещал, намекая на серьезные неприятности. Он щелкнул переключатель в положение 'Выкл.'.
Затем Эл встал и побрел по пляжу в сторону станции, постаравшись выбросить из головы свою странную фантазию. Пару раз он едва удержался, чтобы не обернуться.
Из домика слышались взрывы хохота. Эл прибавил шагу.
Ночью он вышел на веранду и встал у самого края, опершись на нагревшиеся за день перила. Вдалеке тихо журчали двигатели опреснителя, сливаясь с шелестом моря в один долгий, бесконечно повторяющийся звук. Мягкий шум волн убаюкивал и звал с собой в темную глубину неизведанного мира. То здесь, то там вспыхивали подводными светлячками невидимые мальки, неровными пятнами светился планктон. Красными огоньками выделялись буйки, отражаясь снопом переливающихся искр на темной поверхности воды, и казалось, что там, в глубине, таится что-то чуждое, таинственное и опасное.
Ему вспомнился рисунок. По правде говоря, он весь день не мог выбросить его из головы. Сейчас, когда все, наконец, достаточно устали, чтобы разойтись по домикам, он получил возможность вдоволь поразмыслить над своим странным видением. Видением ли?
Он спустился на берег и направился к тому месту, с которого вел наблюдение за соревнованием. Теплый песок мягко пересыпался под его босыми ногами, осколки ракушек впивались в мозолистую кожу.
Освещенный звездами пляж был пуст. Сонные волны скользили по зеркальной поверхности влажного песка, оставляя светлые разводы.
Эл сбросил одежду. Каждая клеточка его кожи соприкасалась с теплым ночным воздухом, он наслаждался мгновениями безмятежного покоя. Он вытянул правую руку. В мерцающем сиянии ночных светил она показалась ему мраморной. Встряхнув головой, он выбросил из головы все мысли и шагнул в воду. Ноги приятно загудели, обожгло солью пару ссадин. Еще несколько шагов, и Эл закрыл глаза и погрузился в воду с головой. Тело стало упругим и сильным, очутившись в знакомой стихии.
В его стихии.
Сколько времени он провел в море? Он, как всегда, потерял счет. Возможно, час, возможно, всю ночь.
Эл вышел на берег. Его одежда, никем не потревоженная, валялась на песке. Он немного постоял, ожидая, пока легкий бриз высушит его кожу, покрытую бисеринками капель. Затем оделся и глянул на серебристую гладь. На какой-то миг ему почудился темный грациозный силуэт, мелькнувший на фоне чуть светлеющего небосклона и пропавший в морской глубине.
Ему не раз казалось, что он не одинок в своих ночных купаниях. Даже днем, среди многочисленных дел, окруженный друзьями и коллегами, он был куда более одинок, чем в самые темные часы ночи, когда бодрствовали лишь он да большой скат в станционном аквариуме.
Ночь уходила с первыми оттенками рассветных красок, заливающих небосклон.
Где-то на станции хлопнула дверь, возвещая о ранних рабочих пташках.
Начинался новый день.
Он сидел в своем кабинете и через окно смотрел на взлохмаченную волнением воду. Налетевшим порывом ветра опрокинуло стоявший на подоконнике пластиковый стаканчик из-под кофе. Первые предпосылки грядущего сезона штормов.
Эл встал и взял с дальней полки небольшой оранжевый ящичек. Цифры на боку почти стерлись, пустовало гнездо для аккумулятора. Он глянул на часы: обед как раз закончился, значит, Мартина можно застать на месте.
- Аккумулятор для ресивера? Дам, конечно, не вопрос, но зачем он тебе? Думаешь, Скотти успел достаточно эволюционировать?
Мартин со смехом постучал по аквариуму, к стеклу которого с обратной стороны тут же приник любопытный скат. Скотти был их местной достопримечательностью, но, как и все скаты, не отличался особой сообразительностью.
- Возможно, я просто занимаюсь глупостями, - пожав плечами, ответил Эл. Выданные Мартином батарейки перекочевали в карман. - Верну через неделю, договорились?
- Да кому он нужен? - отмахнулся Мартин. - Ты вообще слышал последние новости?
- Новости? - насторожился Эл.
- За обедом шеф сказал, что нас сворачивают. В институте новое руководство, ну, ты понял.
Мартин повернулся к аквариуму. В голубоватом свете лицо его казалось безжизненным и растерянным.
- Я как-то привык здесь. Так странно будет вернуться.
В следующее мгновение он снова улыбнулся и хлопнул Эла по плечу.
- Кстати, ты знаешь, что в Сиднее как раз снова ставят оперу 'Звездные войны'? Я собираюсь купить билеты. Леа вроде тоже не против, будет здорово, если ты к нам присоединишься.
Он снова замолчал, потом встряхнул головой:
- Ну, я пошел. В прачечной опять что-то барахлит, надо взглянуть.
Эл остался один.
Времени было в обрез. Оставшуюся часть дня все только и говорили о скором отъезде. Эл не мог позволить себе уехать, не разобравшись с загадкой, которая полностью поглотила его мысли.
Он верил, что на Калипсо есть жизнь. Нет, не так. Разумная жизнь.
И если он прав, сможет ли он это доказать? Все его годы работы на станции. Боже, у него было так много времени, и как бездарно он его потратил, копаясь в анализах, разглядывая под микроскопом популяции рачков.
Или это было необходимо? Чтобы к нему привыкли. Чтобы признали его своим. И вот они, некие они, о которых он пока не знает почти ничего, вышли с ним на контакт.
Эл почувствовал лихорадочное возбуждение. Голова закружилась, и он присел на край рабочего стола. На бумагах радужной пыльцой осел песок. Он в очередной раз забыл, уходя, запереть окно, и порывом ветра, должно быть, распахнуло неплотно прикрытые створки.
Краски дня выцветали, уступая место сумеречным тонам. Над морем заалела первая полоска зари.
Эл вставил аккумулятор и повесил ресивер за лямку на плечо. Черкнул в базе, что берет лодку, и вышел из кабинета. За спиной хлопнула незакрытая оконная рама.
Он прошел на безлюдный пирс и забрался в лодку. Вечернее море слегка покачивало ее, пока он не завел мотор. Тихое урчание присоединилось к шелесту волн.
За лодкой побежала пенная дорожка. Эл держал курс в открытое море. Там, в нескольких километрах от берега, болтался одинокий буй. Когда-то они планировали построить здесь подводный модуль, но проект так и остался на бумаге. Там, под водой, мелководье обрывалось бездонной впадиной. Даже сейчас, в полутьме, он словно видел под собой тысячи метров воды, окрашенных глубиной в индиговый цвет.
Постепенно все больше темнело. Появились первые звезды. Эл привязал лодку и включил ресивер. Прибор потрескивал, не выдавая никакой информации.
Он попробовал поменять настройки - частоту, диапазон, но ничего не изменилось. Текли минуты, и Эл почувствовал себя крайне глупо. Наверное, Леа ищет его, странно, что она еще не настрочила ему десяток сообщений. Тут он вспомнил, что забыл бипер на столе, и усмехнулся, представляя, что ему устроят по возвращении. 'Наверное, стоит заглянуть к Мартину и поинтересоваться билетами', - подумал Эл.
За бортом раздался сильный всплеск. Словно кто-то со всей силы ударил по воде рукой. Или плавником.
Все мысли вылетели из его головы. Он не стал включать фонарь, хотя уже почти ничего не было видно. Взволнованный, он почти перегнулся через борт, всматриваясь в непроницаемую глубину.
Наконец, ему показалось, что он увидел. Снова показался загадочный силуэт, мелькнувший у самой поверхности воды, так что по глади пробежала крупная рябь. И будто чужие глаза взглянули на него из глубины. Два взгляда, встретившиеся через тонкую границу воды, через границу двух чуждых друг другу миров.
Силуэт исчез, вода снова успокоилась. На лбу Эла выступил холодный пот. Руки его дрожали, когда он беспорядочно щелкал настройки. Ничего, прибор был бесполезен. Дурацкая, придуманная людьми пластиковая коробка.
Внезапно Эл успокоился. Разве он сомневался в разумности этого взгляда? Пусть наука не в силах ему помочь, но ведь было что-то, что объединяло его и тех неведомых существ, которые, как теперь он был уверен, не раз становились его спутниками при свете звезд. И все, что ему нужно, все, ради чего стоит жить - это хотя бы на секунду войти в их мир, проникнуть за пелену непонимания, услышать.
Было страшно сделать шаг, но было в этом безумии нечто абсолютно естественное и правильное. Он разделся. Легкий ветерок холодил его обнаженную кожу. Словно Адам в первый день творения, он чувствовал себя чистым и свободным, не связанным грузом земного прошлого.
Вода, как всегда, охотно приняла его в свои объятья. Под ним распахнулась бездна с неясными тенями, пляшущими в фиолетовой дымке.
Он не шевелился. Тело парило над пропастью, его ласкали теплые руки океана.
Наконец, он вынырнул, чтобы набрать больше воздуха, после чего устремился вглубь. Он чувствовал чужое присутствие.
Они окружили его. Беспорядочный хоровод грациозных тел, кружащихся в вечном танце жизни и красоты.
Завороженный, он не заметил, как стал танцевать вместе с ними, словно поймав такт бесконечной музыки моря, устремляясь в удивительном ритме все глубже и глубже в фиолетовую гущу глубокого провала.
Он стал своим.
И он их услышал.
- Я вас выслушал, сухо произнес офицер. - Ваша история кажется мне абсолютно фантастичной. Боюсь, что мы по-прежнему не продвинулись в расследовании исчезновения доктора Ариэля Вайса. Вы можете быть свободны. Обращайтесь, если у вас появится новая информация.
Мартин вышел на улицу. У входа стояла Леа. Она грустно улыбнулась.
- Грант продлили. Мы возвращаемся на Калипсо. С кучей новомодного оборудования и лучшим специалистом по ксенологии.
Они помолчали.
- Вряд ли он будет так хорош, как Эл, - наконец, сказал Мартин. Леа обняла его, и они постояли так какое-то время. Наконец, Леа спросила:
- Ты, правда, думаешь, что это был он? Там, на берегу?
Он кивнул.
- Но как?
- Я видел его, - медленно сказал он, запустив пальцы в свои кудрявые волосы, - когда он плавал. Это было так красиво... нечеловечески красиво. А как... Я не знаю. В конце концов, я простой техник, пусть лучший специалист по ксенологии бьется над этой загадкой.
Они вышли на набережную. Атлантика радовала свежим бризом и чайками, носившимися над самой головой. Над узкой полоской каменистого берега, который захлестывали небольшие волны, разносились их жалобные крики: