Аннотация: Есть на юге России маленький курортный городок. Отпуск, проведенный там может стать поистине незабываемым - особенно если вы обладаете достаточно крепкими нервами и устойчивой психикой. Можете успокоить себя мыслью - и там люди живут. Но вот как?
Поезд мчался сквозь ночь, колеса мерно выстукивали "до-мой-до-мой-до-мой". Полупустой вагон спал. В открытое окно врывался неожиданно теплый для октября ветер. Мои вещи были уже готовы к высадке - на станции Хадыженская поезд Москва-Адлер останавливается на две минуты. Наручные часы показывали час ночи. Оставалось еще пятнадцать минут.
Родители вышли на пенсию и купили домик на юге. Переехали они сюда год назад и весь мой прошлый отпуск ушел на разборку шкафов, таскание тюков, коробок и ящиков и упаковывание контейнера. А потом родители отправились в Хадыженск, а я улетел в свою часть, где служил уже несколько лет.
И сейчас я со странным чувством ехал домой - в места, где никогда не бывал раньше. Мама, конечно, подробно рассказывала в редкие дни телефонных переговоров о том, как они устроились, что посадили в огороде, описывала дом, сад. Отец обещал приехать на станцию. Мне, конечно, в страшном сне не приснится - заблудиться в незнакомом городе - сколько их было в жизни? Но особо протестовать желания не было - возраст непререкаемого "я сам" давно прошел.
Постепенно сбавляя скорость, поезд вошел в длинный тоннель. Из окна пахнуло чем-то смутно знакомым, через мгновение я вспомнил - так пахнет в метро. Я снова глянул на часы - осталось две минуты. Тоннель кончился, локомотив издал вопль раненого динозавра и за окном поплыли огни вокзала. Я вышел в тамбур следом за сонной проводницей, обвешанный двумя большими спортивными сумками с гостинцами. Третью небольшую с вещами и завязанной сверху теплой курткой держал в руке.
Станция, как и ожидалось, была маленькой. Здание вокзала закрыто, хорошо освещен только перрон и еще мерцала неподалеку вывеска круглосуточного магазина. Звездное небо закрывали темные силуэты гор. Несколько человек пассажиров грузились в поезд, по перрону, несмотря на поздний час и безлюдье носились две бабки, пронзительными голосами предлагая пирожки. На освещенном пятачке под фонарем стоял отец. Он забрал у меня одну из сумок и мы направились к стоянке такси.
Теплый ветер шевелился в кронах, на клумбах у входа в вокзал что-то цвело. Не пахло не то, что зимой - даже на осень все это не очень-то было похоже. Я вспомнил свой последний наряд - заснеженный сибирский лес, пальцы, примерзающие к броне БТРа, замороженные колдобины лесной дороги и усилием воли прогнал эти мысли. Все потом, сейчас у меня целых два месяца отпуска. Вернуться в лето оказалось очень приятно.
По пути отец рассказывал о грибах, которых сейчас в лесу полно, о речке, в которой можно при известной удаче поймать пару рыбешек, об охоте в горах. Поняв тему, к ней подключился таксист - и с жаром принялся описывать прелести благодатного края для желающих отпускников. Я быстро уверился, что попал если не в рай, то куда-то рядом и предвкушал отличный отдых.
Дома нас ждал накрытый стол. Мама, охая и восторгаясь выгружала из сумок гостинцы - кедровые орехи, самолично мной копченая рыба, соленый олений окорок, икра лосося, красная рыба - голец, за которым мы с друзьями ездили за пару сотен километров на озера. Самодельный меховой коврик, расшитый бисером и лентами - такие в ближайшем городке продавали местные жители, резная каменная вазочка и прочие мелочи. Отцу я привез рюкзак и спальник - рюкзак был вместительный, с кучей клапанов и всяких наружных кармашков, а спальник помещался в торбочку, размером с булку хлеба и весил как пушинка - тем не менее будучи теплым и непромокаемым. В молодости отец был лучшим охотником района и много раз получал премии за убитых волков, однажды даже председатель райсовета вручил ему моторную лодку "Казанку", на которой мы потом катались в соседний поселок и ездили на рыбалку. И сейчас, выйдя на пенсию, привез с собой карабин и двустволку, правда за неимением сейфа в доме, оружие хранилось в горотделе полиции.
Мама ссыпала орехи по трехлитровым банкам, тут же принесенным из кладовой.
- Мам, да брось не суетись! Давай рыбу и мясо в холодильник сунем и все? - предложил я.
- Ты что, Сашенька! Мыши пожрут. Здесь все убирать надо - я и муку и крупы - все сразу пересыпаю по банкам. Сейчас быстренько все уберу, рыбки на стол порежу и поужинаем. А ты пока ополоснись с дороги - там вода уже нагрелась, папа покажет как и что.
Я открыл свою сумку, чтоб достать банные принадлежности. Вдруг раздался скрип чем-то по стеклу. В окно, открыв створку лапой, вкатился толстый дымчато-серый кот и метнулся под ноги маме, просительно мявкая.
- Тимон, отвяжись! Уйди с дороги, блохоносец! Вон у тебя полная миска стоит!
Оставив маму разбираться с котом, мы с отцом вышли в сени . Почему-то именно это слово вспомнилось, когда я разглядел этот предбанник между жилыми комнатами и крыльцом. Папа включил свет на улице и, надевая галоши, объяснил:
- Мыться у нас пока полагается на летней кухне, воду греть на газу в большой кастрюле. Туалет вон там - он махнул рукой куда-то в темноту. - Свет вот здесь включается.
Проводив меня до летней кухни, в которой был отведен угол для помывки и стояла большая ванна, отец вышел. Я с удовольствием вымылся, сожалея об отсутствии душа - обливаться из ковша - удовольствие сомнительное. Ладно, все это нужно будет переделать, перестроить и обуютить. Потом с отцом подумаем - как. Я взял полотенце, вылез из ванны и приоткрыл окно - чтоб выветрился пар.
- Ты все, помылся? - отец оказывается сидел на лавочке во дворе.
- Помылся. А ты чего тут сидишь, пап? Шел бы домой. - ответил я, натягивая свежую футболку.
- Да я так, на всякий случай. Мало ли что... - уклончиво ответил он.
- А что? - нахмурился я, открывая дверь и выходя. - Пап, у вас тут неспокойно, что ли? Воры? Бандиты? Террористы?
Вспомнились репортажи из новостей - боевики, зачистки, террористы. Но вроде бы Краснодарский край не упоминался в сводках.
- Террористов нет, но по одному лучше не ходить. - поднимаясь с лавки, ответил он. - Пошли ужинать, мать ждет. Я, озадаченный, пошел следом. Если дошло до того, что в собственном дворе опасно - значит что-то серьезное. Мой отец паникером никогда не был. Воры обнаглели? А что тут брать у моих родителей? Золота в доме не водилось - родители принципиально считали, что тратить деньги на побрякушки - это равносильно, что их выбрасывать.
Поняв, что глупо делать выводы о положении дел в месте, где я сам полчаса всего как, решил пока не ломать мозги, со временем разберусь.
Ужин был королевский - рагу из кролика, запеченная в духовке утятина с картошкой, квашеная капуста, соленые грибы, салат из свежих овощей, домашняя кабачковая икра, самодельный паштет, рыба, тушеная в овощах, и та рыбка, которую я привез - уже тоже стояла на столе поблескивая янтарным срезом, даже хлеб и тот - мягчайший домашний каравай. Запивали все это великолепие кизиловым компотом и домашним виноградным вином. Правда, отец сразу предупредил - его надо разбавлять, иначе концентрированный виноградный сок может спровоцировать сердечный приступ.
- Да-а, неплохо тут! Мам, ты, наверное, все припасы выложила! - не удержался я
- Не боись! Там еще много всего - мы ж тебя ждали. - ответил отец
Я расспрашивал о городе, о хозяйстве, родители рассказывали подробности и новости. Посадили два персика, нужно будет спилить разросшийся грецкий орех, прошлой зимой снегопад повредил очень хорошую яблоню, что делать со злобной как бультерьер крольчихой, которая бросается, как только откроешь клетку, уж не заболела ли чем. Нужно строить новую летнюю кухню с ванной, но пока денег нет. Можно на днях съездить в лес за опятами, лучше всего по трассе в сторону Туапсе.
Наконец, наелись. Я опьянел от еды и вина, хотя выпили совсем немного. Мама убрала тарелки и спросила, кто хочет чаю с пирожными или кофе. Мы с отцом отказались, продолжая понемногу цедить вино из глиняного кувшина, мама сделала себе чай. Мы продолжали разговаривать о том, о сем, когда я почувствовал, что меня что-то напрягает, и напрягает уже давно - целых несколько минут. Что-то вдруг стало неправильно в происходящем, и я не мог понять - что. Давно, но на всю жизнь, меня научил один из моих инструкторов - если что-то царапает - разберись или быстро оттуда уберись. Василий Николаич вытрясал из нас душу, гоняя до седьмого пота и никому и никогда не давал спуску. Он объяснил нам сразу, на нескольких красочных и кровавых примерах из жизни, что бывает с теми, кто отмахивается от внутренних предупреждений. Его наука не раз спасала меня. Поэтому я сейчас вполуха слушал отца, стараясь понять - что меня напрягает. Разговор с отцом во дворе? Я же сам решил отложить выяснение на потом. Звуки? Нет. Я постарался вспомнить момент - когда началось это ощущение неправильности происходящего. Во время ужина все было нормально. Внутренний зуд появился потом, когда мать принесла чай и пирожные. Я глянул на нее - она спокойно пила свой чай из тонкого стакана с подстаканником. Напряжение не покидало, и я решил выпить кофе. Погожу пока с вином. Его в кладовой две бочки, никуда не убежит. А мне сейчас нужно сосредоточиться. Въевшиеся с годами службы навыки давно стали второй натурой и настойчиво требовали прояснения ситуации.
- Мам, а где у вас чашки и кипяток? - непринужденно спросил я, доставая из сумки банку растворимого кофе. После вина в голове шумело, лицо раскраснелось, Хорошо хоть не шатало. Мама засуетилась, проводила меня в кухню, потрогала чайник, расстроенно сообщила:
- Он уже остыл. Может подогреть?
- Ну, давай подогреем. - согласился я. Мама зажгла спичку и подожгла газ.
- Мам, а что это с газом? - спокойно спросил я. Она посмотрела на лепестки салатового пламени, обнимающие конфорку, поставила сверху чайник и глянула на меня:
- Газ? А-а... так газ грязный. У Никитичны вон вообще запальник в котле в самые морозы прошлой зимой забился, так она полдня сидела в холоде, пока газовик приехал и сделал. У Лизы, она напротив живет, вся голландка в саже - она сама жаловалась, что аж не забеливается. Там парафины какие-то в газе, вот и получается такое безобразие.
- Парафины в газе. Мам, дай мне спички! - хрипло попросил я. Горло перехватило не оттого, что газ не голубой, а оттого, что мать откровенно пыталась навешать мне лапшу на уши. Зачем? Я чиркнул спичкой и уставился на нее. Серная головка горела изумрудным язычком. Я дунул на спичку и бросил в ведро.
- Мам, что тут происходит?
- Ты что творишь?! Щас пожар устроишь! - мать бросилась к ведру, схватила его и выскочила на улицу. Я остался стоять столбом посреди кухни, ничего не понимая, потом переставил на свободную конфорку закипевший чайник, косясь на бледно-зеленое газовое пламя. Вернулась мать, сердито глянула на меня, поставила пустое ведро под раковину. Оно стало грязным, как будто его валяли по мокрой земле.
- Мам, ну ты что? Плеснула бы воды туда...- пробурчал я примирительно, однако расслабляться не спешил. Мать молча подошла к печке, повернула ручку, отключая газ. Пламя мигнуло на мгновение и осталось на своем месте, хотя шипение газа прекратилось. Мама схватила с подоконника какой-то серо-коричневый блин, подняла другой рукой решетку и положила этот блин на конфорку. При ближайшем рассмотрении блин оказался чем-то навроде маленькой, по размеру конфорки, сковороды - с бортиками и явно был сделан из необожженной глины. Накрыв этим предметом конфорку, мама выждала пару секунд, потом подняла его. Пламени не было. Она убрала этот доисторический предмет на подоконник, вернула решетку на место и повернулась ко мне.
- Бери чайник и пошли. Поговорить нужно.
Отец дремал перед телевизором, переместившись на диван. Я сел около стола, чайник поставил рядом, на вафельную салфетку, сложенную вчетверо. Мать принесла мне чашку, подвинула сахарницу, села напротив:
- В общем, слушай. Когда мы переехали сюда - здесь уже так и было. Почему - не знаю, не спрашивай. Один никуда не ходи, не принято здесь. Как в помещение заходить - стучись, покашляй, в общем, дай понять, что собираешься входить.
У меня голова пошла кругом. Почему она заговорила об этом? Мать пытается отвлечь, увести разговор в сторону? Не самое лучшее время учить правилам вежливости боевого офицера на четвертом десятке лет. Да и не давал я никогда поводов для нотаций, по крайней мере с тех пор, как вышел из детского возраста. Или тут кроется еще что-то?
Я сыпанул в чашку кофе, бросил пару кусочков сахара, залил кипятком и помешивая, постарался вернуть разговор в интересующее меня русло:
- Мам, подожди, я ж не маленький! Ты про огонь расскажи - это что за хрень была, которой ты конфорку накрыла?
- Это глиняная тушилка. Огонь здесь такой, его водой не зальешь. Неугасимый, в общем. Только землей получается. Да и земля его не гасит, а втягивает в себя. Когда тушилка теплая становится - ее в специальной яме закапываем, от греха подальше, там, в конце огорода. Меня сразу соседка научила, Николавна, она очень хорошая женщина.
Я переваривал полученную информацию, гоняя по чашке плавающий на поверхности рафинад и пытался сформулировать следующий вопрос. Вдруг чувство неправильности происходящего снова накрыло меня с головой. Наконец, озарило - и я целенаправленно стал топить сахар ложкой. Да, не почудилось - стоило отпустить - и упрямый кусочек сахара упорно всплывал обратно. Вот что меня напрягло в прошлый раз - мама тоже гоняла по стакану сахар!
- И рафинад у вас здесь не тонет. - задумчиво констатировал я.
- А должен? - нахмурилась мама. - Он по-моему никогда не тонул. А обычный сахар должен, но, видимо, его тут из рафинада делают - и он тоже всплывает. Так неудобно - пока растворится и вся ложка и весь стакан липкие. Поэтому мы теперь рафинад берем. Ты подожди чуть-чуть, он растворится.
- Мам, а ты вообще какие-нибудь странности тут замечала? Ну кроме вот этого, что сахар не тонет, что пламя зеленое?
- Да какие тут странности! Прекрасный город, хорошие люди, отличный климат. - отмахнулась мать. - Ты пей, а то остынет. Пироженку бери вон, я специально заказывала! И не ищи проблем на пустом месте - все нормально.
- Ма-ам, а ма-ам? - не выдержал я, о чем тут же пожалел - Скажи честно, у тебя по физике и химии в школе что было?
- Ничего не было! Не помню я. Я в школе-то почти не училась. После восьмого класса работать пошла почтальоном. И ничего - жизнь прожила. - мать недовольно поджала губы. Я не собирался ее обижать, поэтому предпочел сгладить неловкость и продолжить выяснение деталей:
- А тушилки такие у всех здесь есть?
- Да. Их мужик один делает, гончар. На Обводной живет. Магазин у него на рынке есть, тушилками и торгует.
Мне стало не по себе - я вдруг понял, что мама действительно не замечает странности происходящего, абсолютно искренне считая, что все в порядке.
- Мам, понимаешь, пламя газа не должно быть зеленым! В этом я уверен! И сахар не может плавать в стакане - ни рафинад, ни песок - он тяжелее воды и должен тонуть!
- Сашенька, не мучь себя. Ну, добавляют, значит, что-то в газ - вон вонючку же добавляют, чтоб он пах - мне Николаевна сказала. Так-то сам по себе газ не пахнет. А сахарных заводов здесь в крае - немеряно - тоже суют какую-то химию, значит, вот он и плавает. Но хорошо, что ты мне это сказал - может мед теперь покупать, чтоб не травиться? Ты мед любишь?
Я мысленно застонал, но постарался взять себя в руки. Разбираться во всем придется самому. Мы убрали со стола, потом я отправился в отведенную мне комнату, где уже была приготовлена постель. Мама заглянула:
- Сашенька, на вот тебе кота! Он спать с тобой будет.- в руках она держала Тимона.
- Не надо ему со мной спать! Не хочу я кота! - я не удержался от смеха
- Надо, надо. Вам вдвоем не страшно будет! - серьезно заявила мама, укладывая мохнатого на одеяло. Я поперхнулся смехом:
- Мам, ты чего? Я темноты никогда не боялся.
Мама поджала губы и я тут же решил не спорить - в конце концов, если родная мать хочет, чтоб я спал с котом - буду спать с котом. Препираться из-за мелочей с матерью, которую вижу раз в год я не собирался. Она ушла, выключив свет и плотно прикрыв дверь. Кот спать со мной не захотел, тут же спрыгнул с кровати и растворился в темноте.
Разбудил он меня через несколько часов - начал мявкать и царапаться в дверь, желая выйти. Пришлось встать и выпустить его. За окном было уже светло и я решил окончательно проснуться. Тем более, что хотелось рассмотреть окрестности. В доме было тихо - родители еще спали. Осторожно, стараясь чтоб не скрипнули половицы, я прошел мимо их спальни и выбрался на крыльцо.
Утренняя прохлада еще чувствовалась, но уже сдавала позиции. Кухонное полотенце, висевшее на веревке, курилось паром под прямыми лучами солнца. Трава еще была росной и с больших листьев мощного дерева, растущего у крыльца, капала влага. Я присмотрелся, пытаясь угадать - что это за баобаб такой здоровенный. На высоте моего роста виднелись какие-то черные сморщенные плоды, весьма подгнившего вида. Достав один из них, я скрипнул зубами - из-под засохшей морщинистой кожицы хлюпнула жижа. Правда, внутри чувствовалась твердая косточка. Если рассмотреть ее - можно определить, что это был за фрукт. Косточка оказалась вполне спелым на вид грецким орехом. Это так орехи, оказывается, растут? Я выбросил кожуру и отправился мыть добычу и испачканные руки. Заодно и умыться не помешает.
Круг почета по двору обогатил меня знакомством с парой десятков кроликов, которые сидели в клетках в отгороженном углу двора. В другом углу в зарослях каких-то лиан нашелся туалет. В незапертой летней кухне я обнаружил чайник и вскипятил его. Недогоревшую спичку сунул в цветочный горшок с землей - в нем торчало их не меньше трех десятков. Да-а, списать вчерашние странности на галлюцинации утомленного дорогой сознания не получится - и при свете утреннего солнца огонь оставался зеленым. Черт-те что здесь творится. Главное - чтоб опасности не представляло.
С чашкой кофе я расположился во дворе за садовым столиком и погрузился в размышления. Люди здесь живут и не напрягаются по поводу столь удивительных для меня феноменов. Здесь так было всегда? Неужто никто из приезжих - а городок-то курортный, и приезжих здесь должно быть много - не обращал внимания на столь вопиющее нарушение законов природы? Может изучали эти феномены и признали нормой? Но кто и когда? Нужно узнать - проводились ли исследования по этому поводу и каковы результаты. Может я зря паникую? Нужно просто все проверить, поискать в интернете. Ноутбук лежит на дне сумки, посмотрю потом.
И все же - как такое возможно? Газ может быть с примесями, но спички почему горят темно-зеленым? Если дело не в газе - значит должны быть какие-то примеси в воздухе. И в воде. А не может быть причиной атмосферное давление? Известно, например, что в горах на большой высоте вода кипит не при ста градусах, а ниже. И эти явления могут быть того же порядка.
Я хлебнул из чашки и поморщился. Кофе без сахара был слишком горьким. Посомневавшись, я решил, что от пары кусочков ничего страшного со мной не случится - родители здесь уже год и ничего.
Хлопнула входная дверь, на крыльцо вышла мама с пластмассовым ситом в руках:
- Доброе утро, сынок!
- Здравствуй, мам!
- Хочешь в огород сходим? Зелени нарвем и помидоры посмотрим. Огурцы-то уже отошли, а помидоры еще свои есть. - улыбнулась мама.
- Конечно, пойдем! Я там еще не был! - я отставил чашку с остатками кофе.
Разбита на грядки и засажена была только половина огорода. В дальней его части стеной стоял бурьян. Среди буйства сорняков выделялась яркая зелень полутораметровой крапивы, густо разбавленная не менее высокими будыльями чего-то уже высохшего. Но самыми удивительными были желтые ромашки - высотой не меньше двух с половиной метров.
- Ни фига себе у вас тут ромашки! - присвистнул я.
- Это топинамбур - земляная груша по-нашему. - отозвался кто-то из-за забора.
- И как на вкус? - поинтересовался я, пытаясь рассмотреть собеседницу - голос явно принадлежал молодой женщине.
- Да черт ее знает! Растет сорняком, никому не надатая. Выдирать - одна морока с ней, толстенная, тяпка ее не берет. Здравствуйте, кстати!
- Здравствуй, Аня. - обернулась мать, отвлекаясь от грядки с укропом.
Я тоже поздоровался с девушкой, вышедшей из-за густого куста к сетке, разделяющей огороды. О чем говорить дальше - было непонятно. Матримониальных планов я не строил - после развода много думал и понял, что мало какая женщина согласится мотаться всю жизнь по гарнизонам, да еще и специфика службы была далека от безопасного сидения в штабе. Замутить интрижку на время отпуска как вариант допускалось, но не с соседкой - родителям тут жить еще. И вообще, я придерживался в личных отношениях старого мудрого правила - где живешь - не гадь! Поэтому я без особого интереса разглядывал девушку - симпатичная, волосы каштановые вьющиеся, не сказать, чтоб тростинка, но вполне себе ничего.
- А вы сын Натальи Петровны, значит? - девушка беззастенчиво разглядывала меня. - Саш, а вы правда военный? Где служите? Та-ак, меня здесь знают, за что спасибо маме.
- Где прикажут там и служу России. - пожал плечами я - въевшаяся в кровь привычка не говорить лишнего, если можно этого избежать, часто обижала любопытствующих дам, но такова специфика службы. Недавно в соседнем округе был громкий скандал - выяснилось, что матери военнослужащих-срочников на интернет-форуме в горячке обсуждений выложили много лишней информации. А спровоцировал развитие темы некий пользователь, следы которого терялись за границей. Так что старая истина - "болтун- находка для шпиона" стала особенно актуальной с развитием интернета.
- А вы надолго сюда? В отпуск, наверное? Давайте сходим куда-нибудь? - я слегка обалдел и поднял бровь, выражая удивление таким кавалерийским наскоком.
- Саша только ночью приехал, ему отдохнуть надо, в себя прийти. - вмешалась мама.
Девица улыбнулась:
- Та вы не волнуйтесь, теть Наташ. Пусть отдохнет, я после обеда зайду.
- Вообще-то у меня есть свои планы. - хмыкнул я.
- Да-а? Ну тогда давайте завтра! - не отстала она.
- А до завтра еще дожить надо! - отрезал я. Недостатка в женском внимании я никогда не испытывал. По молодости лет беззастенчиво пользовался откровенно вешающимися на шею бабами. С годами же стал ценить в отношениях кое-что другое. Надоели до чертиков эти любительницы "военных, красивых, здоровенных" с глазами-калькуляторами. Где-то читал, кстати, что, как правило, бешеная сексуальность женщины сочетается с истеричностью характера. И весь мой личный опыт подтверждал эту теорию. А от истерик я устал. И знал, что объяснять потом, что никому, особенно если этот кто-то меня активно домогался, я ничего не должен - дело заведомо неблагодарное. Поэтому, как примерный, образцово-показательный сын, развернулся и ушел к матери - помочь собирать поспевшие помидоры, демонстративно не обращая внимания на соседку. Помидоров оказалось много всяких-разных - розовых, желтых, мелких красных - мы набрали полное сито.
Я уселся с ноутбуком на диване, отец ушел кормить живность, а мама накрывала на стол и ворчала:
- Морда бесстыжая, не успел человек приехать - уже тут как тут, хвостом вертит. Ты, Саш, не связывайся с ней, она наглая - мать с ней сладить не может.
Я кивал и угукал, гоняя поисковики. Исследований хадыженских феноменов никто не проводил - по крайней мере упоминаний о них не было. Попытка подвести теоретическую базу самостоятельно потерпела крах - мне не хватало специальных знаний. Картина никак не вырисовывалась. О нетонущем сахаре не упоминалось вообще нигде. Нашлись данные о том, что огню же зеленый цвет могут придавать некоторые ионы - бор, медь, барий. Но даже не будучи химиком, я прикинул, что концентрация этих ионов в атмосферном воздухе должна быть запредельной. А тут еще и непогасимость... Не может она быть связана именно с повышенной концентрацией каких-то веществ в воздухе? При избытке кислорода пламя просто пыхало бы до потолка, а оно нормального объема, но тушится только землей. Для очистки совести, конечно, следовало бы узнать состав воздуха в городе. Тут мысль заработала - надо бы еще определить границы этой аномалии - где-то же кончается эта область "зеленого огня". И еще - поэкспериментировать самому и с огнем, и с сахаром. План действий был готов и я поделился им за завтраком с родителями. Отец пожал плечами и сказал:
- Действуй. Потом расскажешь. Нам тоже интересно будет, правда, мать?
После завтрака я первым делом зашел в Одноклассники и в группе Хадыженска задал тему "Почему в городе огонь зеленого цвета?". Местные жители вполне могли дать исчерпывающую информацию или хотя бы поделиться гипотезами. Потом попробовал найти данные о составе воздуха. Безрезультатно. Зато нашел кучу сведений о местных минеральных источниках и составе воды в них. Добавил в закладки - вдруг пригодится? После этого отправился в ближайший магазин, где купил полкило сахара, пачку рафинада, спички и зажигалку. Выйдя на улицу, чиркнул зажигалкой - пламя было зеленым. Не подумавши я это сделал - потушить ее удалось, только наполовину вогнав в землю, после чего работать она перестала.
Придя домой, я оккупировал летнюю кухню и занялся экспериментами. Долго не верил своим глазам, глядя на мокрую, побывавшую под струей воды из-под крана спичку, которая трещала, шипела, но горела все тем же изумрудным огоньком. Перехватив пальцами, с замиранием сердца ждал, когда она догорит до конца. Спичка обуглилась, но продолжала гореть, причем огонек начал смещаться обратно, чуть не обжегши мне пальцы. Однако, стоило уронить ее на тушилку - пламя исчезло, и действительно, казалось, что глина втянула его в себя. Положенная на камешек, горящая спичка горела в течение десяти минут, пока мне не надоело наблюдать, как огонек ползает по ней туда-сюда, и она не отправилась на тушилку. Развести костерок в огороде из комка бумаги и пары щепок не удалось - бумага загоралась, но стоило только пламени коснуться земли, как оно тут же уходило в нее. Феномен неугасимого огня, поглощаемого землей, сохранялся несмотря на все мои ухищрения - бумага, пластик, резина, ацетон - все горело зеленым бездымным пламенем. Наконец, я заметил, что тушилка ощутимо нагрелась и решил оставить ее в покое, а пока заняться сахаром. Сахар плавал в воде - неважно, холодной или горячей, медленно растворяясь. Рафинад скользил по поверхности воды, сахар-песок плавал кучкой. Если же я пробовал его размешать, крупинки распределялись равномерно по поверхности жидкости, часть их налипала на ложку и стенки стакана. Да-а, так чаю не выпьешь. Точно так же сахар вел себя в крутом растворе соли, подсолнечном масле и в ацетоне. На запах ацетона прибежала мама:
- Ты чего тут все провонял? Пусти, окошко открою! И тушилку истратил вот... Последняя была. - всплеснула руками она.
- Да ничего я с ней не делал, цела твоя тушилка! - ответил я
- Да где ж цела! Горячая она, все - теперь только закапывать. И как теперь без тушилки? Эта-то последняя была!
Тут я вспомнил, что вчера мама что-то объясняла про закапывание тушилок и про мужика, который их изготавливает и продает. Естественно - сразу предложил:
- Мам, давай схожу куплю новую тушилку. Только объясни, где у вас тут их продают?
- На рынке. Давай тогда быстро, а то рынок до двух часов работает. Собирайся, я деньги принесу. - заторопилась мать.
- Да есть у меня деньги. - большую часть своих финансов сразу по приезде я отдал ей, но и себе немного оставить не забыл.
Выслушав подробные объяснения как дойти и где найти нужный магазинчик, я прикинул, что времени вполне хватает, и решил до рынка пройтись пешком, хотя мама упорно советовала "не бить ноги" и ехать на маршрутке. Но мне хотелось посмотреть город.
Солнце ощутимо пригревало, трава по обочинам тротуара была изумрудно-зеленой, во дворах и около них цвели цветы и только опавшие листья и голые ветви деревьев напоминали о приходе осени. Окрестные горы переливались яркими пятнами красной, желтой, оранжевой и сохранившейся местами зеленой листвы. Город располагался в чаше среди гор - куда ни глянь, взгляд упирался в непривычно высокий горизонт.
По одежде прохожих можно было определять психотипы - те, кто считал, что осень есть осень, и одеваться нужно соответственно, были в куртках и осенних сапогах, обладающие же более гибким типом мышления одевались "по фактической погоде" - в футболки и сандалии.
Рынок располагался в центре города, возле дома культуры. Напротив рынка сиял новеньким пластиком торговый центр, обвешанный рекламой. У рынка было людно - рядом находилось почтовое отделение и вереница магазинчиков. В сквере гуляли мамы с малышами. Ближе ко входу в рынок начиналось столпотворение - меж деревьев на веревках висели поношенные вещи, под ними прямо на земле на расстеленных газетах лежали бывшие в употреблении запчасти от "москвичей", садовый инструмент, грампластинки и прочий почти антиквариат.
Торгующие дарами собственных огородов бабульки сидели вдоль кирпичной стены торгового павильона. Перед ними на ящиках, прикрытых картоном, лежали кучки зелени, цветочных луковиц, ведерки с каштанами, ягодами и орехами. Кое-кто торговал цветочной рассадой в горшочках. Заметив мой взгляд, женщина младшего пенсионного возраста громко завопила:
- Подходим, берем! Новые сорта! Синенькие огурцы! Вечнозеленые помидоры!
В первый момент я подумал, что ослышался. Потом все-таки решил подойти:
- Какие-какие огурцы и помидоры?
- Синенькие огурцы! Вот, смотри! Такой сорт только у меня! - и она сунула мне в нос небольшой огурец темно-синего цвета. Я взял его в руки, потер, понюхал - огурец почему-то пах рыбой. Опустил взгляд на импровизированный прилавок - на картонке лежало еще штук с десяток таких же - пупырчатых, небольших и все темно-синие.
- И откуда такие? - спросил я, уже будучи уверен, что эти огурцы - очередная странность этого городка.
- Так свои, с огорода! - удивленно воззрилась на меня торговка. - Берите, очень вкусные! На салат хорошо идут.
- А что за сорт? - поднапряг я свою память - была у меня знакомая, которая закончила сельскохозяйственный вуз и всю плешь мне проела, рассказывая о всяких удобрениях, сортах, гибридах первого поколения и прочих агротехнических тонкостях.
- Мой сорт, нигде такого больше не увидите! - гордо заявила она, приосанившись. - Ну что, берете?
- А как вам удалось вывести новый сорт? Чернилами поливали? Или с баклажанами скрещивали? - испытующе глянул я ей в глаза. Соседние торговки начали перешептываться:
- Во как, оказывается - она чернилами поливает!
- Да, иначе как же ж такую пакость вырастишь-то.
Моя собеседница изменилась в лице, зыркнула на соседок и громко заявила:
- Грядки у меня заговоренные есть. Молитву особенную знаю.
Соседки притихли, прислушиваясь. Я закусил губу, чтоб не рассмеяться:
- Простите, а зачем вы вымолили себе именно синие огурцы?
- Ну, уж какие выросли! - развела руками женщина. Потом добавила: У меня еще вечнозеленые помидоры растут, хотите?
- Это как вечнозеленые? - не понял я.
- Это значит - зеленые! Не краснеют, но и не портятся! У меня два года несколько штук лежат - и хоть бы что. А сами помидоры, ну, которые куст - те и под снегом зеленые! Два года уже плодоносят, как посадила - так и не вянут. Как, будете брать?
- Ну, хорошо, давайте по три штуки огурцов и помидоров.- ради любопытства я решил купить этих овощей. Вспомнилась одна знакомая, вроде как работать она должна в Краснодаре в каком-то сельскохозяйственном НИИ. Найду ее координаты и если что - съезжу, покажу эти приобретения. Не торгуясь, заплатил за каждый овощ по пятьдесят рублей и отправился дальше. Я никогда не любил базары. Но сейчас терпеливо толкался в толпе, с охотничьим азартом выискивая странности. Что-то мне подсказывало, что они еще обнаружатся.
Мое внимание сперва привлекли связки чего-то серого, похожего на мумифицированных мышей. Я протолкался к прилавку и вступил в диалог с продавцом. Тот объяснил, что это сушеная хурма и мамой клялся, что в свежем виде она была обычной. Потом я заинтересовался длинными разноцветными стручками, которые оказались кавказской сладостью - чурчхелой. Делают ее так - штук двадцать лесных орехов нанизывают на нитку, потом эту низку опускают в густой фруктовый сироп, вынимают, подсушивают, снова опускают в сироп. Так повторяют несколько раз, и получается вот такой блестящий стручок, цвет которого зависит от того, из каких фруктов был сделан сироп. Убедившись, что и тут пустышка, я заставил себя успокоиться, хотя внутри все подрагивало от предвкушения чего-то удивительного. Обуздав щенячье любопытство, я отправился на поиски нужного магазинчика. Он оказался небольшим - у прилавка едва могли поместиться человека четыре. Три стеллажа были заполнены аккуратными желто-серыми глиняными тушилками разных форм и размеров. При моем появлении молоденькая продавщица поднялась с табуретки:
- Вам что-нибудь предложить? У нас есть высококачественные тушилки для больших и маленьких плит, духовок, мангалов, свечей и спичек. Недорого.
- Девушка, а вы не в курсе - как давно в этом городе производят тушилки? - поинтересовался я.
- Мой отец их делает уже третий год. - улыбнулась она.
- А раньше как без них обходились? - я постарался скрыть свои эмоции - кажется, сейчас что-то удастся выяснить!
- Раньше, значит, кто-то другой делал. Без тушилки никак - здесь газ грязный, летом жарко - лес, как порох сухой. Чуть не уследишь - и все полыхнуть может. - объяснила она. Я нахмурился:
- Скажите, а вам никогда не казалось странным, что огонь здесь зеленого цвета?
- А какого он должен быть? Огонь,как огонь, ничего странного. - недоуменно фыркнула девушка. Я был ошарашен. Потом догадался - скорее всего, она здесь выросла и нигде больше не бывала. Маловероятно, но вполне возможно. Это сибиряки и северяне в отпуск обязательно куда-нибудь уезжают, поближе к теплу и солнцу. А тем кто живет на курорте куда и зачем ехать?
- Ладно, проехали. А то что этот обычный огонь водой не тушится - это тоже нормально? - продолжил допытываться я.
- А-а, так вы приезжий? - воскликнула девушка. - Тогда понятно. Не удивляйтесь, здесь нефть есть. Вода в земле с ней смешивается - и тоже горит. Мы маленькие были - на источнике, это там, на Горького, где скважина в беседке - так мальчишки воду поджигали.
- И что - горит? - скептически осведомился я.
- Ага! Пыхало здорово! - улыбнулась она.
- Ладно. - не сдался я. - Допустим, минеральная вода из источника может гореть. Но ведь в кране-то совсем не минералка!
- Нет, не минералка. - согласилась девушка. - В кране вода с горного ледника, оттуда Серебрячка течет.
- Вот! Талая вода, с ледника, чистая, вкусная. Но почему она не может потушить спичку? - я снова попытался объяснить проблему.
- Так я ж объяснила уже - нефть тут! Что ж непонятного? - воскликнула продавщица. - И вообще - вы за тушилкой пришли или за водой? Берите, пока есть - для конфорок всего пять штук осталось. А следующая партия будет готова только через два дня.
Я купил у нее три тушилки - матери про запас, чтоб не волновалась, попрощался и вышел. Постоял на крыльце, прокрутил еще раз в памяти разговор. Диалог получился странным. Я был уверен в том, что девушка была искренна в своем непонимании проблемы - в разговоре не чувствовалось фальши. Была некая странная закавыка в том, что она не могла или не хотела меня понять. У нее было свое, привычное объяснение, от которого она не отступала, невзирая на все мои потуги показать ненормальность происходящего в этом городе. В свои почти тридцать я прекрасно понимал, что люди могут лгать друг другу, когда им это выгодно - в материальном или в моральном плане. Но вот такие моменты, когда человек лжет искренне, заблуждается сам, но при этом цепляется изо всех сил за свои иллюзии - всегда приводили меня в замешательство, которое, правда, с годами я научился скрывать. Откуда берется в людях эта лень мозга, нежелание посмотреть на ситуацию с другой стороны? Как сказал кто-то великий: "сон разума рождает чудовищ". И очень хочется добавить, что спящий разум также способен не замечать вполне реальных чудовищ. Особенно разум недообразованный. Вот знает эта девчушка, что нефть тут есть. Но того, что ее быть не может в ледниковой воде - даже представить себе не хочет. Грустно это. И ведь не докажешь ей! Хотя - почему нет? Я в отпуске, могу позволить себе расслабиться. В ближайшей палатке я купил бутылку минеральной воды и вернулся в магазин.
- Девушка, вот посмотрите. - она состроила недовольную гримаску, но поднялась с табуретки, - Вот в этой воде, как думаете - нефть есть? - я продемонстрировал ей бутылку.
- Не знаю. - равнодушно ответила она, скрестив руки на груди.
- Читаем состав - ничего похожего на углеводороды нет! А теперь смотрите. - я поставил бутылку на прилавок, достал из кармана коробок спичек, поджег одну и плеснул на нее воды. Как и ожидалось - спичка продолжала гореть. Я торжествующе глянул на девушку. - Что скажете?
- Что вам нужна тушилка. - хихикнула она. Я развернулся, и, чувствуя себя последним идиотом, вышел из магазина. Спичка обожгла пальцы и я бросил ее на землю.
Домой возвращался в мрачном настроении, размышляя о косности и нелогичности человеческого поведения. Почему многие люди старше десяти лет напрочь утрачивают любопытство к происходящему вокруг? Да, начинается период взросления, возникает интерес к противоположному полу. Но ведь не только размножением силен род человеческий? Так почему же слишком многие теряют интерес ко всему, кроме сферы человеческих отношений, которые все равно до конца выяснить никому и никогда не удавалось? Миллионы людей с малолетства тратят силы и время на обсуждение и пережевывание окружающих - друзей, родственников, соседей, любимых. Почему так влечет людей возможность заглянуть в чужую жизнь и обязательно поделиться своим мнением о ней? Или бесконечно рассказывать о себе и своих проблемах? Да, конечно, люди учатся друг у друга и в какой-то мере подобный интерес к своим сородичам обоснован. Но кроме людей на нашей планете много еще кто обитает и много чего происходит. Только вот знают об этом те, кто не утратил любознательности. Они и двигают нашу цивилизацию, делая фундаментальную и прикладную науку, не спят ночами не из-за того, что у соседа дорогие часы, а потому что мучает вопрос - где библиотека Иоанна Грозного? Почему в формуле время получается с отрицательным знаком? Как вырастить в пробирке орган для трансплантации?
Я вздохнул - стоит только расслабиться, перестать суетиться и начинаешь понимать, что слишком много драгоценного времени жизни проходит впустую. Много лет назад, в годы разгульной юности, я тоже познакомился с этим ощущением, после чего твердо решил - пусть нет у меня особых талантов, но просто небо коптить я не хочу. Я буду стараться оставаться человеком - ведь слишком легко скатиться - стоит только позволить себе неблаговидные мысли, разрешить поступки, за которые потом стыдно. Возникает привычка. А там уже очень просто - лень подумать, некогда ответить себе на жизненные вопросы, отмахнуться от угрызений совести, предать высшие цели и идеалы - и потерять себя. Именно поэтому я занялся приведением в порядок мыслей, чувств и образа жизни. Поступил в военную академию, закончил и служу своей стране.
С этими мыслями я свернул в переулок, поворотом круто спускавшийся вниз, к дому. Тротуара тут не было и я пошел по обочине неасфальтированной пыльной дороги. Сбоку мелькнула какая-то смутная тень в траве. Я обернулся - никого, показалось. Тень опять мелькнула слева, в направлении моего движения. Я остановился , всматриваясь. Опять показалось. Объяснений могло быть два - или это нервы шалят, или что-то там есть. Я медленно пошел к тому месту, где видел движение. Обочина переходила в сточную канаву, густо заросшую высокой травой. По другой стороне канавы почти вплотную к ней стоял забор из крашеного профнастила. Перед сплошной металлической калиткой через канаву были брошены дощатые мостки. Я внимательно оглядывал траву, двигаясь к ним. Остановился - над этим деревянным щитом в одном месте дрожал воздух, как над костром. Подошел еще на шаг - под небольшим четко ограниченным участком дрожащего воздуха виднелось странное пятно неправильной округлой формы. Участок чистой желтой древесины отчетливо выделялся на фоне старых серых досок.
Лезть в дрожащий воздух рукой не хотелось, за прошедшие сутки этот город преподнес уже несколько загадок, и мало ли что еще приберег? Сунешь так руку - а там хрясь - и оттяпают. Точно! Этот дрожащий воздух очень напоминал аномалии, о которых пишут в книгах серии Сталкер. Я усмехнулся воспоминанию - фантастику любил с детства и читал запоем. Ладно, попробуем рекомендованный сталкерами прием для определения аномалий. Я поискал и нашел на обочине небольшой камень, отошел шагов на пять и метнул камень в дрожащее марево. Камень упал на доски и скатился в канаву. "Аномалия" дернулась и метнулась к забору, оставляя за собой на досках хорошо заметный след - дорожку более чистую, как если б кто-то невидимый разок провел пылесосом. То место, где аномалия стояла неподвижно, выглядело вычищенным до блеска. Добравшись до забора, марево скользнуло под него. Я стоял, соображая - как вообще отнестись к происшедшему? Идти дальше или постучаться в калитку, вызвать хозяев? А что я им скажу: "здрасьте, к вам тут во двор проникло нечто и я не знаю, насколько оно опасно"?
- Молодой человек, вы к Елене Никитичне? - раздалось за спиной. Я обернулся, сзади стояла женщина лет шестидесяти и с подозрением смотрела на меня.
- Да нет. Я тут странное что-то видел. Оно сидело вот тут, а потом просочилось под забором. Я хотел предупредить хозяев, вдруг оно опасное. - я рискнул ответить искренне и посмотреть на реакцию женщины.
- Вам показалось, молодой человек! Ничего странного здесь быть не может. - отрезала женщина, нарочито нахмурившись и тут же заторопилась. - Пропустите меня.
- А кто оставил эти следы? Вы в этом городе живете, наверное, знаете? Я не рассмотрел кто это был, но таких следов никогда не видел. Оно точно безопасно? - я присел, указывая на следы, оставленные бродячей аномалией. Женщина вздрогнула и отвела глаза. Потом повторила:
- Вам показалось. Вообще, неприлично обсуждать галлюцинации. Отойдите. И вообще, пропустите меня к калитке, я спешу!
Я отошел на пару шагов, пропуская ее. Она торопливо подбежала к калитке и забарабанила в нее, зычно крича на весь переулок:
- Никитишна! Никитишна, открой! Лена, ты дома?
Я отошел еще на пару шагов по обочине и сделал вид, что завязываю шнурок кроссовки.
- Бегу, бегу! Тамара, ты что ль? - за забором прошаркали торопливые шаги, звякнул засов, скрипнули петли. Потом звонко лязгнула калитка и из-за забора раздались приглушенные голоса:
- Лена, закрывай быстро окна и двери! К тебе пылесос пришел.
- Ох ты, боже мой! Слава богу - закрыто у меня все. Идем в дом, Тамара, а то еще наступишь. Его ж, собаку такую, в тени не различишь. Пошли быстрее, от греха подальше. А уходить будешь - я тебя с палкой провожу, не волнуйся.
Я с интересом слушал этот диалог, пока не бухнула входная дверь в дом. Скрытные тут местные жители, однако. Но этот феномен здесь явно широко известен, раз его так метко окрестили пылесосом и даже запросто гоняют палками. Почему же меня эта Тамара так старательно убеждала в том, что мне показалось? А если я наступлю в этот самый пылесос - что будет? Без ноги останусь? А что тут еще водится, кроме маревообразных пылесосов?
В памяти всплыли образы из книг - жарки, мясорубки, воронки, студень и прочие невидимые, но смертельно опасные аномалии чернобыльской Зоны отчуждения. Я даже остановился посреди дороги и потряс головой, стараясь отогнать от себя ассоциации со Сталкером. Было б что опасное - город бы пустой стоял, а здесь все воспринимают происходящее в порядке вещей.
Все же - как выяснить, что здесь происходит? Рассказывать мне явно никто ничего добровольно не будет, стоит вспомнить девушку на рынке, да эту Тамару. Отсюда следует еще один вопрос - а почему? В любом городе, если спросить, два из трех прохожих приезжего предостерегут, расскажут, укажут дорогу, помогут. Объяснят, в какой район не стоит ходить по вечерам, где можно купить нужную вещь по дешевке, какие достопримечательности стоит посетить. Здесь же трое из спрошенных не ответили на вопросы, включая родного отца. Чего-то я недопонимаю...
Дома я отдал матери тушилки, показал синие огурцы и вечнозеленые помидоры. Она поохала, поудивлялась и предложила положить их в холодильник. Я попросил их пока не готовить, объяснил, что хочу сдать на анализ. За обедом предпринял очередную попытку получить хоть какие-то ответы на свои вопросы:
- Пап, так чего ты вчера говорил насчет того, что нельзя по-одному ходить? Почему? - спросил я, намазывая горчицу на хлеб.
- Да мало ли чего в темноте с непривычки показаться может? - помолчав, преувеличенно спокойным тоном ответил отец.
- Пап, я с двенадцати лет ходил с тобой на ночную охоту, я служу в армии - и ты думаешь, что мне может что-то показаться? У меня не такие слабые нервы, пап. Лучше расскажи, что у вас тут на самом деле творится. Я сейчас такое видел! - я рассказал родителям про пылесос и Тамару с Никитичной. Отец выслушал молча, отложив вилку, мать прятала глаза, делая вид, что вытирает пальцы о салфетку:
- Ладно, Саш. Поговорим об этом. К посторонним с расспросами не приставай - могут в психушку сдать. Здесь действительно много чего необычного происходит, но говорить об этом не принято. Водятся в городе всякие наполовину и совсем невидимые твари, обычно они показываются только когда ты один. Здесь это так и называют - показалось. Поэтому и надо, чтоб с тобой кто-то был - тогда ничего не увидишь. Необязательно именно человек - главное чтоб зверь теплокровный. Кто-то с собаками везде ходит, кто-то с хомяками, некоторые с кроликами декоративными. Попугайчики, ужики, лягушки всякие не спасают - нужен именно зверек или человек.
- Пап, подожди, а они вообще кто - животные или так, аномалии?
- Эт ты хорошо сказал - аномалии. - усмехнулся отец. - Я их для себя бродяжками назвал. Вообще они на животину похожи... Пугаются, бегают, что жрут - непонятно только. Мы как сюда приехали - я пытался поначалу отловить какую-нибудь аномалию - приманку раскладывал - мясо, хлеб, зерно, яблоки - ничего не тронули. Одну на яблоню загнать удалось, которая возле двора растет на улице - знаешь, такая была интересная аномалия - переливчатая, красивая, зараза. Так кто-то увидел и полицию вызвал, а те в психушку позвонили - мол там мужик вокруг яблони прыгает, галюники ловит. Я ж, дурак, рассказал полицейским что я там вижу и пальцем показывал. Эта пакость там прыгает по веткам, листья сыпятся - а они как не видят. Ну и закатали твоего папку в дурку. Только я после лекарства проспался - и все сказал как им нужно. Типа, нервный стресс у меня, от переезда, напился и буянил. А ты ж знаешь - я сроду не пил, если только ради праздника чуть-чуть. Сейчас я осторожный стал - признают ненормальным - разрешение на оружие отнимут. И вся охота накроется.
- А не опасно это - жить среди подобных тварей? Они не нападают? - спросил я.
- Не знаю. Когда я один был и их видел - не нападали. А так - черт его знает. И не спросишь ни у кого. Я тоже после психушки долго думал, что мне они кажутся. Но потом понял - глюки следов не оставляют. А эти бродяжки - запросто. То мокрые пятна на бетоне в сухую погоду появляются ни с того ни с сего, то такие вот - как пьяный дворник полоску загогулиной подмел. Это такие следы, которые, видно. А так на всякие шорохи да запахи я уж и внимания не обращаю. Мать вот только пугается. А как другие люди с ними уживаются - мы не знаем. Во дворе у нас кроли, дома мы вдвоем, на улицу по вечерам не выходим - а днем народ ходит, бродяжек не видно.
- Собаку пробовали завести, овчарку молодую - так она гавкала днем и ночью, на каждый шорох - пожаловалась мать, - отдали мы ее. Ладно, вы ешьте, остывает же все!