Черкасова Ульяна: другие произведения.

Сокол и Ворон

Журнал "Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Peклaмa:
Конкурс "Мир боевых искусств. Wuxia" Переводы на Amazon!
Конкурсы романов на Author.Today
Конкурс Наследница на ПродаМан
Устали от серых будней?
[Создай аудиокнигу за 15 минут]
Диктор озвучит книги за 42 рубля
Peклaмa
Оценка: 7.02*9  Ваша оценка:
  • Аннотация:


        Древние боги не желают покидать эти земли. Морана-смерть жаждет мести, и её вороны летают повсюду, ищут подходящую жертву. Леший призывает к себе новую лесную ведьму, а Охотники преследуют последних чародеев Рдзении.
    В это неспокойное время сошлись пути дочки мельника, княжеского сына, чародея-сокола и его слуги.

    Пожалуйста, оставляйте свои отзывы под работой. Ваше внимание очень важно автору
    Старое название - "Лесная ведьма".
  Рекомендую:
  
  
  СОКОЛ И ВОРОН
  
  Оглавление.
  Пролог
  Глава 1
  Глава 2
  
  
  'Я пел о богах и пел о героях,
  О звоне клинков и кровавых битвах;
  Покуда сокол мой был со мною,
  Мне клёкот его заменял молитвы'.
  'Королевна', Мельница
  
  
  ПРОЛОГ
  
  Ратиславия, златоборское княжество
  526 г. от Золотого Рассвета
  
  Великий лес молчал. Он требовал жертвы.
  Редкий смельчак решался войти во владения духов, но если пересекал границу, то всегда просил на то разрешение Лесного хозяина и приносил ему дар.
  На каменной плите лежал зарезанный петух. Жужжали над мёртвым телом мухи, но лес не принял жертву, не пропустил охотника дальше каменного домика. Следы вели обратно, прочь из Великого леса.
  У Чернавы не было с собой ничего, что могло прийтись по нраву лешему, ничего, кроме чародейской крови, что текла в её жилах. Но кровь колдуна во все века была слаще любого мёда для навьих духов.
  В руках она держала короткий нож, острый что игла. Прикусив губу, чародейка не сводила глаз с каменного домика на границе леса. Нож в руке дрожал.
  Невдалеке тоскливо и коротко пропела кукушка, замолкла, и будто весь лес замер в ожидании.
  Тогда чародейка решилась: провела, не глядя, лезвием по смуглой коже. Потекла горячая кровь, зашептала голосом древних сил, зашипела, коснувшись камня.
  Будь Чернава деревенской бабой, то поклонилась бы лесу, поздоровалась бы с Лесным хозяином и попросила бы о великой милости, о защите. Но Чернава выросла вдали от Великого леса, вдали от древних богов и духов. Она была чародейкой Совиной башни, а те не признавали власти богов и их законы, они сами создавали закон и законом были, покуда не пришли Охотники, и башню не пожрал огонь.
  Теперь чародейке из Совиной башни пришлось просить о защите лешего, умолять пропустить в его владения.
  И она всё ждала ответа, не решаясь молвить хоть слово.
  И Великий лес тоже молчал.
  Медленно, словно сумрак в вечерний час, к тому месту, где стояла Чернава, крались шорохи и шёпот. Кто-то скрывался среди тёмных деревьев и зарослей папоротника. Еле слышными были шаги, не каждому уху под силу их уловить, и Чернава не сразу заметила, что за ней следят, а лишь тогда, когда ей это позволили.
  Меж еловых ветвей мелькнуло девичье лицо. Чернава вздрогнула, испугалась, но незнакомка тут же скрылась, и только зелёная лапа ели качалась, подтверждая, что увиденное не почудилось.
  - Стой! - крикнула Чернава, а ноги сами уже мчали её вперёд.
  Непривычны для чародейки лесные тропы, да и троп в Великом лесу немного, всё больше бурелом. Сделал шаг в сторону - и пропал среди древних елей и зарослей малины. Чернава пригибалась, уклоняясь от колючих ветвей, петляла, обходя упавшие деревья, а девушка впереди уже была уже далеко, ловко пробираясь по лесу.
  Словно дразня, незнакомка вновь мелькнула среди листвы, за повалившейся берёзой.
  Чернава споткнулась, упала. Щеки её коснулась липкая паутина. Но не успела чародейка поднять голову, как кто-то опустил руку ей между лопаток, прижал сильной рукой к земле. Страх сковал тело, и Чернава не сразу вспомнила хоть одно заклятье, что могло теперь пригодится. И когда пальцы её уже начали вить нить заклинания, кто-то тяжело надавил сверху, прижался к затылку и громко вдохнул.
  По коже побежали мурашки. Чернава не смела пошевелиться и только слушала громкое дыхание, чувствовала как сильные пальцы больно сжимают плечи и вдавливают в землю.
  - Дитя-я-я, - выдохнул змеиный голос над самым ухом. - Ж-живое дитя.
  Где-то в вершинах елей загудел ветер, всполошил птиц, и те заголосили на разные голоса. А ветер всё гулял между деревьев и разносил весть:
  - Ди-и-итя-а-а.... Ди-и-итя-а-а...
  Нечистые духи почуяли новую жизнь, что носила под сердцем Чернава. Не её они приветствовали, но нерождённого младенца.
  Чернава попробовала вырваться, но в кожу её впились острые когти, и голос зашипел в самое ухо.
  - Не убеж-ж-жишь...
  Чародейка вскрикнула, и порыв ветра, сорвавшийся с пальцев, подкинул её кверху. Чудище, что сидело на спине, отлетело в сторону. Чернава подскочила на ноги, обернулась и увидела перед собой девушку бледнее погребального савана. Была она простоволоса и нага, грязное тело припало к земле, и всем она походила на дикого зверя, что готов к прыжку.
  То была мёртвая дева, невеста лешего, что служила ему верой и правдой, охраняла лесные владения. Зашевелились кусты, и на глаза Чернаве показалась вторая лесавка, одетая в порванную рубаху. Шла она, сгорбившись, припадая на руки, скалилась, обнажая острые зубы.
  - Дитя, - повторила она за своей сестрой. - Ж-живое дитя.
  Чернава пыталась проникнуть в мысли лесавок, помутить их разум, но мёртвым девам не страшны чары, которые убивают живых. Чернава отступала. Медленно, не зная даже, в какую сторону бежать, шаг за шагом она кралась назад, когда позади раздался шум.
  Она обернулась и рухнула на землю как подкошенная. Стоял перед ней то ли человек в звериных шкурах, то ли медведь, то ли вовсе высокое дерево колыхалось на ветру, и не было в помине человека. Чернава не могла разглядеть ничего, все образы смешались и перепутались, только горели ярко золотые глаза, и голос гулкий, как ветер и скрипучий, как стон старых деревьев, спросил:
  - Чего ты хочешь, чародейка?
  Чернава с трудом разлепила губы и сказала едва слышно:
  - Убежища. Разреши спрятаться в твоём лесу от Охотников.
  Леший молчал, а лесавки всё кружили вокруг и шептали:
  - Дитя, ж-живое дитя...
  - Оставайся, - разрешил Лесной хозяин. - Покуда не родится дитя, оставайся.
  
  
  ГЛАВА 1
  
  
  
   'От панского дома
  по травам, долинам
  едет панич в шапке
  с пером соколиным'.
   'Голубок', Карл Яромир Эрбен
  
  
  Ратиславия, Златоборск
  543 г. от Золотого Рассвета, месяц липень
  
  - Во-о-ор!
  Милош чуть не выронил из рук ларец с медной мордой на крышке. От неожиданности он споткнулся и задел ногой охранную сеть чар, что висела на фургоне. Сеть вспыхнула ярко, коротко, и ногу пронзила молния.
  - Ку-урва, - просипел Милош от боли.
  Он побежал прочь от фургона, волоча следом ногу. Проклятие фарадалов крепко задело её, каждый шаг отдавал режущей болью.
  - Во-о-ор! - снова раздался гулкий вопль, разнёсся по всему лагерю.
  Фарадалы просыпались. Из фургонов выглянули черноволосые мужчины и женщины с оружием в руках. Они всегда были готовы к драке.
  - Во-о-ор! - тягуче выл голос, и только теперь Милош сообразил, что кричала медная морда на ларце, сделанная, как ему вначале показалось, лишь для украшения.
  Краем глаза, на бегу, Милош заметил синюю вспышку. Ему не приходилось прежде видеть ничего подобного, и он действовал не раздумывая, словно тело само приняло за него решение: пригнулся на длинных ногах чуть ли не до земли. И в следующий миг над головой его пролетела молния. Она ударила не в землю, как это бывает во время грозы, а в фургон позади Милоша.
  Ведьмы! В лагере фарадалов были ведьмы.
  Милошу давно не приходилось видеть других чародеев, кроме учителя. И вот его преследовали трое, а то и четверо. Старуха-фарадалка, из фургона которой он стащил ларец, выскочила на улицу, возвела руки к небу, закричала, зарычала на древнем языке, и молния ужом скользнула из её рук, понеслась вслед за Милошем.
  Он каким-то чудом почуял как в спину летит сама смерть, взмахнул рукой, выставляя щит. Воздух задрожал, отражая удар. Молния отлетела прочь, попала в фургон, и тот загорелся. Из него с воплем выпрыгнула женщина, одежда её занялась огнём, и фарадалка покатилась по земле, пытаясь сбить пламя.
  Милош бросился прочь. Одной рукой он прижимал к груди деревянный ларец, прикрывая рот медной морде, а второй безостановочно плёл заклятие, путая за собой следы, пуская фарадалов по ложному пути.
  Он почти не чувствовал боли в ноге, будто и не было на ней сети проклятий. Милош выбежал прочь из лагеря, нырнул к избам в предместье, сворачивая с главной улицы и, петляя, добрался до безлюдной дороги, ведущей из Златоборска к восточному бору.
  Когда до тёмного полога деревьев оставалось всего ничего, Милош услышал топот коней, разрывающий тишину. Он обернулся и увидел вдалеке двух всадников, мчащихся за ним следом. Ещё быстрее побежал Милош, но всё равно не успел достигнуть бора. Хлёсткий удар сбил его с ног. Копыта лошади, разрывая землю, отбили дробь совсем рядом.
  Всадники ловко спешились, подскочили к нему, и только один из них нагнулся, чтобы схватить Милоша за шиворот, как чародей перевернулся на спину и ткнул рукой фарадалу в лицо, вцепился с силой. Фарадал завопил, упал на спину, прикрывая руками глаза. На лице его остался ожог от ладони. Ослепший крутился на месте, пронзительно крича от боли.
  Хлыст ударил Милоша по спине, вырвал крик из груди. Второй фарадал вновь замахнулся. Милош зашипел, перекатился в сторону и, не вставая, соединил указательные и большие пальцы рук вместе, развёл в стороны, будто держа невидимую нить. Он бросил её на фарадала, прежде чем тот нанёс следующий удар, и мужчина обмер с застывшей в воздухе рукой с хлыстом и камнем грохнулся на землю.
  Милош с трудом поднялся, нашёл на земле выроненный ларец и, прихрамывая, пошёл к лесу. Медная морда продолжала орать, пришлось завязать её шёлковым платком, чтобы молчала. Страх погони прошёл, и вернулась боль в ноге.
  От использованных заклятий кружилась голова. Через несколько шагов Милош рухнул у корней дерева, долго пролежал, уткнувшись лицом в землю, дышал тяжело, и лёгкие горели, словно сожжённые изнутри. Колдовать, используя только собственные силы, всегда выходило непросто.
  Он не сразу расслышал знакомый голос:
  - Милош?
  - Я, - выдавил он тяжело.
  Ежи подошёл ближе.
  - Ты в порядке?
  - Вроде, - неуверенно ответил парень. - Ты всё взял?
  - Да, - слуга помог ему подняться, потащил буквально на себе. Милош едва передвигал ногами, но шёл упрямо дальше, прижимая к себе ларец.
  - Пойдём подальше отсюда.
  Они удалились вглубь бора, опасаясь, что за ними будет погоня. Когда ушли далеко от дороги, Милош наконец остановился и рухнул на землю, как подкошенный.
  - Дай мне хрусталь, - потребовал он.
  Ежи торопливо бросил свой мешок на землю и быстро выудил из сумы Милоша небольшой прозрачный камень, протянул его чародею. Милош взял хрусталь, сжал его в ладони, сосредотачиваясь, и камень вдруг засиял холодным синеватым светом. Парень скинул сапог с левой ноги, закатал штанину и посветил на голую ногу.
  
  Ежи не сразу понял, что же так внимательно рассматривал его друг, пока сам не заметил маленькое чёрное пятно у щиколотки.
  - Мне удивительнейшим образом повезло, - хмуро сказал Милош.
  - Что это?
  - Фарадальское проклятие.
  - И в чём же тебе повезло?
  - Я не умер на месте. И это странно.
  - Ты же сможешь его снять? - с надеждой спросил Ежи.
  Милош ответил не сразу. Пальцы его крепко сжимали хрусталь, а ногу сводила судорога.
  - Не уверен. Не знаю. Боюсь, теперь нам жизненно необходимо поспешить в Великий лес.
  Ежи вздохнул тяжело, сел рядом прямо на землю.
  - А я говорил, говорил, - ворчливо начал он. - Не стоило соваться в Златоборск, а уж тем более в фарадальский лагерь. Они же известные разбойники...
  - Они украли у тебя кошель. Я должен был отомстить, - Милош нашёл в суме с вещами платок и обвязал чёрное пятно на ноге.
  - Ты просто хотел получить это их фарадальское чудо, - возразил Ежи.
  Оба посмотрели на ларец, стоявший на земле. Медная морда молчала, будто смирилась с новым хозяином.
  - И что там?
  - Не знаю, не успел посмотреть, - признался Милош.
  Ещё вечером, когда они пришли к фарадальскому табору у Златоборска, у Милоша и в мыслях не было грабить вольных детей. О тех всегда говорили, что они славные танцоры и певцы, а ещё убийцы и колдуны. Ни Милош, ни Ежи ни разу не видели фарадалов прежде, вольные дети сторонились их родной Рдзении, опасались Охотников Холодной горы, которые преследовали ведьм и чародеев, и, теперь Милош знал наверняка, что фарадалам и вправду было отчего бояться Охотников.
  - Откроем? - предложил Ежи, поглядывая на деревянный ларец.
  Милош молча кивнул. Он вдруг разволновался, протягивая руки к ларцу. В детстве он часто слышал сказки о фарадалах и неком чародейском чуде, что хранит каждый вольный табор. Говорили, будто фарадалы принесли со своей погибшей родины невероятные чудеса, что даровали им колдовскую силу, но никто не знал точно, что это было. И если бы фарадалы не украли у Ежи кошель ранее вечером, если бы Милош не выпил лишнего, и если бы с рождения он не был чуть безрассудным, то никогда, пожалуй, не решился бы украсть фарадальское чудо у вольных детей.
  Но теперь оно было у него.
  Ежи беспокойно заёрзал на месте, придвигаясь ближе.
  Милош приоткрыл крышку ларца, и ночную тишину взорвал оглушительный шум. Десятки, сотни голосов зашептали, закричали, запели в едином порыве, и из-под крышки ударил яркий свет, будто внутри горело солнце.
  Милош хлопнул крышкой, заозирался по сторонам. Если фарадалы были недалеко, то не могли их не услышать.
  - Идём, быстрее, идём, - велел он и сам рывком поднялся.
  Ногу снова свело от боли, и Милош зашипел, сдерживая крик.
  Ежи подхватил с земли их сумы, закинул в свой мешок фарадальское чудо и быстро пошёл следом за Милошем.
  
  Над златоборским княжеством стояла ночь, и бор, что окружал столицу Ратиславии, надёжно скрывал Милоша и Ежи от погони. Пусть фарадалы прочёсывали поля и бор, но навьи духи сыграли с ними злую шутку, водили кругами, путали следы.
  И когда злые в своём отчаянии вольные дети вернулись назад к лагерю, то обнаружили там людей князя.
  Повсюду были стражники, а между сгоревшими фургонами прохаживался худощавый мужчина в дорогом кафтане, теребил свою короткую светлую бороду, касался земли то тут, то там, бормотал что-то себе под нос. Фарадалы наблюдали с неодобрением за его действиями, молчали. Старая Годявир велела остальным не подходить к нему.
  - Это чародей князя, - пояснила она. - Он решит нашу судьбу.
  Мужчины смотрели на чародея хмуро, готовились схватиться за оружие, вздумай кто на них напасть.
  После чародей говорил о чём-то с высоким, здоровым витязем. Тот нахмурился, помрачнел лицом и подошёл наконец к вольным детям.
  - Кто ваша телепта?
  - Я, - отвечала Старая Годявир.
  - Я воевода Великого князя Мстислава Мирного, Горыня. Ты знаешь законы этой земли, - сказал витязь. - В Ратиславии запрещено колдовство.
  - Раз запрещено, то почему твой князь держит при себе колдуна? - Годявир кивнула в сторону худощавого мужчины. - Я вижу в нём силу.
  Горыня мрачно смотрел на старейшину фарадалов, грозное лицо его напугало бы кого угодно, но Старая Годявир видела слишком многое на своём веку, чтобы испугаться воеводу.
  - Ты знаешь, как всё непросто на этом свете. Если мы не прогоним вас за колдовство, то скоро сюда придут Охотники, и тогда ты и твои люди будете гореть в своих фургонах заживо. Ни ты, ни я этого не желаем.
  Годявир молчала. Не зря из всех старух табора её избрали телептой. Табор всегда приходил к Златоборску незадолго до ночи Купалы и уходил перед Первыми осенининами к берегу моря пережидать зиму. Ей не нравилось, что придётся покинуть столицу раньше, но, быть может, так было и лучше. Пару ночей назад, на большую луну, она увидела в рисунке крови на воде знаки, тревожные знаки, что предвещали её народу долгий путь на юг.
  - Уходи на восток, - посоветовал Горыня. - Охотники захотят найти твой табор.
  - Нам нельзя на восток теперь, - сказала Марьям. - Никому нельзя.
  Воевода посмотрел на неё с недовольством и некоторым любопытством, но промолчал, покачал только головой.
  - Куда хочешь, лишь бы подальше от столицы. Даю тебе два дня, - предупредил он. - После уходите.
  
  * * *
  Ежи сонно тёр глаза и плёлся вслед за Милошем, едва переставляя ноги. Перед собой он видел спину друга и господина - прямую упрямую спину, и только когда Милош вышел к берегу реки и обернулся, то Ежи заметил как друг был бледен.
  - Ты в порядке? - взволнованно спросил он.
  Под глазами у Милоша залегли глубокие синяки. Они оба почти не спали в ту ночь, опасаясь погони, им удалось вздремнуть перед самым рассветом, но стоило забрезжить рассвету, и Милош решил идти дальше.
  Наконец они оказались у дороги, что пролегала вдоль реки Звени. Узкая речушка петляла в полях, убегала далеко вперёд и сверкала в лучах рассветного солнца. Всё вокруг просыпалось, и отступали прочь ужасы минувшей ночи, страх перед погоней и острыми клинками фарадалов.
  - Давай к воде сначала спустимся, - решил Милош.
  В роще у реки пели птицы. Ежи остановился на покатом берегу, чуть щурясь на солнце. Дышалось легко, сладко, и не было сил идти дальше. Хотелось прилечь на мягкой траве и заснуть крепким сном.
  Милош не стал медлить и спустился к реке. Дорогие сапоги он скинул, чтобы те не запылились. Суму бросил на землю, стянул рубаху и штаны, аккуратно сложил поверх сумки и с фырканьем вошёл в холодную воду.
  Ежи сошёл вниз, оставил свой мешок рядом с хозяйским и присел на траву. Вещей в дорогу они взяли мало. Милош поначалу ворчал, что не может отправляться в путь, если с собой у него лишь три сменных наряда, но идти нужно было быстро, чтобы к зиме успеть возвратиться назад.
  Изредка поглядывая на Милоша, Ежи с опаской оборачивался на дорогу. Уже пару седмиц находились они на землях Ратиславии, а всё же непривычно было среди чужих людей. Один у ратиславцев и рдзенцев был язык, а если и отличался, то лишь некоторыми словами да произношением. Не было различия и в цвете волос или глаз. Одень рдзенца в ратиславский наряд, так никто бы и не посчитал его рдзенцем, но за века столько войн случилось между их народами, столько горя, что они не переносили друг друга на дух. И Ежи было неуютно чувствовать на себе косые взгляды, слышать злое перешёптывание за спиной. Ему не терпелось вернуться обратно в Совин, где не было ни фарадалов, ни других чародеев, кроме Милоша и Стжежимира.
  
  Милош вскоре вышел на берег. Раскрасневшийся, сбросивший всякую утреннюю сонливость, он весело прокричал:
  - Ежи, полотенце!
  Слуга вскочил с земли, прихватив полотенце и необходимые для бритья принадлежности, и поспешил к хозяину.
  - Искупался бы, - сверкая белыми зубами, посоветовал Милош. - Я себя другим человеком почувствовал.
  Ежи недовольно поглядел на неторопливые воды реки и поморщился.
  - Неохота мёрзнуть. Рано ещё, она ж ледяная.
  - Зануда, - усмехнулся Милош. - Давай, начинай.
  Ежи не обижался на командный тон Милоша. Хоть и выросли они вместе и разделили друг с другом лучшие годы своей жизни, многие её радости и печали, а всё же лежала между ними огромная пропасть. Милош был взят в обучение к королевскому целителю Стжежимиру ещё малым ребёнком многие лета назад, а Ежи был сыном кухарки, которая работала в доме лекаря.
  Ежи не помнил, когда впервые увидел Милоша, потому что был ему тогда всего год от роду, а Милош уже встретил свою пятую зиму. Со временем мальчишки сдружились и часто стали проделывать вместе всякие шалости, за что попадало им обоим: Милошу от строгого учителя, а Ежи от тяжёлой на руку матери.
  Даже будучи несмышлёным мальчишкой Ежи отчего-то понимал, что Милош не простого происхождения. Стжежимир предупредил и кухарку Горицу, и её сына, что всё, что происходит в доме, надо держать в тайне. Ежи хоть и был совсем ещё малый, да наказ Стжежимира запомнил накрепко.
  И странности действительно начали происходить. Чем старше становился Милош, тем больше чудес его окружало. Однажды серебряная вилка, сделанная по Имперскому образцу, расплавилась прямо у Милоша в руке, а в следующий раз дорогая заморская ваза разлетелась на мелкие кусочки сама собой. Часто распахивались окна во всём доме, а огонь в печи пылал ярче обычного, и пироги или баранина, которые готовила Горица к обеду, безнадёжно подгорали.
  Со временем стало ясно, что новый друг Ежи - сын чародеев. И хотя крепко он боялся колдунов, но тайну Милоша берёг и никому не выдавал. Тем более что ученик лекаря изо всех сил старался унять свою колдовскую силу. Так и вышло, что рос Ежи с крепкой любовью к своему другу, а после и господину, но с ядовитой ненавистью ко всем остальным колдунам. Ведь может Милош и не был виноват во всех войнах, начатых чародеями, но от остальных колдунов добра ждать не стоило.
  
  После купания Ежи стало казаться, что проклятие Милоша вовсе не беспокоит, а может и совсем прошло. Друг сделался весел, сидя на берегу реки, и улыбался довольно, как кот, обожравшийся сметаны.
  - Как нога? - осторожно спросил Ежи.
  Милош пожал плечами, откинув голову назад. Изумрудная серьга в левом ухе сверкала на солнце, переливаясь зелёным.
  - Пока не болит.
  - Ты смотрел? Пятно растёт?
  Милош только поморщился, не желая больше говорить о случившемся.
  
  Вскоре парни привели себя в порядок и вышли обратно на дорогу. К тому времени потянулись от столицы повозки и телеги, пешие путники и конные всадники.
  Милош порылся в своём кошеле, осматривая придирчиво оставшиеся деньги. После того как фарадалы обокрали Ежи, монет у них осталось не так уж много.
  - Придётся нанять телегу, - недовольно сказал Милош.
  Ежи озабоченно, почти по-бабьи ахнул и осуждающе произнёс:
  - Болит, значит, всё-таки. А мне не говоришь.
  - Как будто ты что-то сможешь сделать, - отмахнулся Милош. - Пошли, найдём кого-нибудь, с кем нам по пути к Великому лесу.
  
  * * *
  Ратиславия, златоборское княжество
  
  Ловко вспрыгнула Дара на камни, взобралась повыше и встала босыми ногами на лопасти мельничного колеса, задавая его ход. Вода полилась в карманы, потянула колесо вниз, и оно заработало с тихим скрипом. Задышала вся мельница. Деревянные лопасти были скользкими и зеленоватыми. Девушка слезла с них, легко удерживая равновесие на тонкой перегородке жёлоба.
  Из-под заработавшего колеса с гневным бульканьем выплыл водяной. Он сердито глянул на девушку, а она лишь весело усмехнулась и показала ему язык.
  - Я тебе говорила там не спать, - сказала она негромко.
  Водяной гневно промолчал и пропал, ныряя глубже.
  - Дарка, чего возишься? Давай сюда скорее! - прикрикнул отец.
   Девушка откинула тёмные косы за плечи, пробежалась по краешку жёлоба, спрыгнула на землю и подлетела стрелой к дверям. Молчан к тому времени уже оттащил внутрь мельницы все мешки, которые привезли на помол, и привязал первый из них к верёвке.
  - Иди наверх, - велел отец.
  Дара кивнула и проворно взлетела по лесенке под самую крышу.
  Часто они с сестрой помогали отцу с работой на мельнице. Дед Барсук был уже слаб и отошёл от работы. Боги не дали Молчану сыновей, и потому его дочери помогали мельнику.
  Даре не сложно было поднять тяжёлый мешок на самый верх и высыпать зерно в жёлоб, через который оно попадало в жернова. Она давно привыкла к такому труду. Когда управились они с отцом со всеми мешками, Молчан хмуро взглянул на дочь, протянул руку и убрал выбившуюся прядь волос ей за ухо.
  - Идите искупайтесь с Веськой. Как раз успеете себя в порядок привести, когда всё зерно перемелется. Богдан вас подвезёт до Мирной.
  Глаза девушки загорелись радостью, мыслями она уже была на берегу реки, но всё же заставила себя спросить:
  - Разве нам не стоит остаться к обеду? Поминки всё-таки...
  - Иди, - хмуро велел Молчан. - Ждане так лучше будет.
  Дара не стала больше медлить, нырнула кошкой к лестнице, быстро сбираясь вниз. Когда оставалось до пола ступенек пять, она, как в детстве, обернулась, оттолкнулась и прыгнула, с грохотом, совсем неизящно приземляясь. Молчан свесился через перила и заругался ей вслед:
  - Ноги переломаешь!
  Но девушка уже выбежала на улицу и понеслась к дому. На завалинке сидел старый Барсук. Хитро засверкали его глаза, когда заметил он мчащуюся внучку.
  - Это ты к Богдану что ль так спешишь? - лукаво спросил он.
  - Ещё чего, - хмыкнула Дара и тут же пошла медленнее. - Не заслужил он, чтоб я так к нему бегала.
  - Эх, коза, - протянул ворчливо Барсук, а у самого улыбка не сходила с губ. - Так и проскачешь всю жизнь одна-одинёшенька.
  - Не велика беда, - подскочила она к деду, чмокнула в сухую колючую щёку и присела рядышком. - Не оставлю ж я тебя одного, - девушка прильнула к плечу старика, он был рад её ласке. - Что Веся делает? Батька разрешил в Мирную пойти на ярмарку, только к речке сбегаем, искупаемся.
  - Они с матерью обед готовят. Не отпустит, наверное. Гости придут, угощать надобно чем-то.
  Дара чуть скривилась, заправила выбившуюся рубаху и вошла в дом.
  Было душно, хотя и распахнули все ставни. Богдан, привёзший рано утром зерно на помол, сидел за столом, пил квас. Он не поднялся и не сказал Даре ни слова, но пронзительно посмотрел на неё. А девушка и вовсе будто не обратила ни малейшего внимания на широкоплечего невысокого молодца.
  - Что ты как быстро? - удивилась Ждана.
  Мачеха стояла у печи. Круглое лицо её раскраснелось от жара, полные белые руки ловко управлялись с блинами, шипевшими на раскалённой печи. Веся прибиралась в доме, готовила всё к приходу гостей. Сестра то и дело поглядывала то на Богдана, то на Дару, но молчала. Только кончик её веснушчатого носа аж шевелился от любопытства.
  - Отец сказал, что мы с Весняной можем идти сегодня в Мирную, а сейчас на речку. Богдан, - холодно спросила Дара. - Ты не подвезёшь нас с Весей до Мирной?
  - С удовольствием, - ответил парень, не сдержав улыбки.
  Ждана была недовольна. Щи к обеду отстаивались уже пару дней, блины тоже испечь можно было самой, но нехорошо было единственной родной дочери уходить с поминок.
  - Сказал он, - буркнула женщина. - А помогать мне кто будет?
  Веся, с надеждой посматривая на сестру, продолжила наводить порядок, хотя и так всё блестело чистотой.
  В избе было душно, горячо пылала печь, и даже домовой чуть слышно пыхтел в углу, задыхаясь от жара. Из-за открытого окна было слышно как скрипит невдалеке мельничное колесо.
  Мачеха вздохнула недовольно и махнула рукой.
  - Идите, - разрешила она, и сёстры мигом выскочили из дома, как будто гналась за ними вся лесная нечисть.
  Купались девушки всегда выше по реке, почти у самого Великого леса, где на солнечном берегу хорошо было развалиться на сочной зелёной травке, а в неглубоких водах Звени мельтешили рыбки. От мельницы идти было недалеко, требовалось только пройти небольшую рощу, и тогда с высокого холма открывался обзор на извилистую речушку Звеню и далёкие поля гречихи, а ещё дальше - золотые, словно солнечные лучи засевы пшеницы. Каждый раз, когда Дара взбиралась на этот холм, думалось ей отчего-то, что именно на этом месте из Великого леса вышли рука об руку князь Ярополк Змееборец и будущая жена его ведьма Злата.
  Но думала Дара в этот час ни о тайнах, что хранил в себе колдовской лес, ни о былинных событиях минувших лет, а о предстоящей ярмарке, где соберётся народ со всех окрестностей, и можно будет поглазеть на незнакомцев, послушать свежие сплетни и посмотреть на товары, что привозили с собой в Мирную торговцы.
  Веся, тоже взбудораженная предстоящей поездкой, бежала рядом. Они молчали, пока не добрались до самой реки, только широко улыбались и тяжело дышали от бега. Трава колола голые ноги, залезая под юбки, и от того ещё быстрее, ещё выше подскакивали девушки.
  Редко кто бывал в их заветном местечке у реки. Деревенские ходили в лес другой дорогой и купались ближе к старой запруде, где стояла прежде мельница, которая сгорела задолго до рождения сестёр. Поэтому без стыда и страха скинули девушки свои одежды. Дара с визгом и фырканьем влетела в воду. Она сразу, не раздумывая, нырнула с головой, ничуть не заботясь о растрепавшихся косах. Веся же предусмотрительно убрала свои медовые волосы повыше, заколола их и медленно, с наслаждением, погрузилась в воду.
  - Дарка, - сказала она, когда сестра вынырнула рядом, отплёвываясь. - Теперь ведь не обсохнешь.
  - Успею, - и она с озорным блеском в тёмных глазах ударила ладонью по воде, окатив сестру волной брызг.
  - Дара! - возмущённо воскликнула Веся, но та только громко захохотала.
  Дара оттолкнулась ногами от дна и поплыла, чувствуя, как касаются её ног водоросли и стебли кувшинок. Некоторые оплетались, норовили утянуть, но Дара сбрасывала их и плыла дальше. Как же хорошо было, как блаженно. Наверное, такого счастья не знали люди даже на Благословенных островах, ведь рассказывали, что земля их хоть и теплее и плодороднее, а всё же не так зелена и добра к людям.
  Плыла Дара, слушала сладкий плеск воды и представляла себе дальние дивные земли Империи, когда заметила вдруг, как блестят два жабьих глаза среди камышей, как нагло наблюдают они за Весей, выбравшейся уже на берег и подставившей солнцу своё стройное тело.
  В груди у Дары зарычало что-то, заскребло острыми когтями. Сделав вид, что ничего не заметила, она отплыла чуть в сторону и вытащила небольшую почерневшую корягу, застрявшую в траве у берега. Пригляделась, убедившись, что водяной не смотрит на неё, прицелилась и бросила. Попала.
  Водяной со злобным вскриком ушёл под воду, держась за голову, и Дара удовлетворённо хмыкнула. Так и надо перепончатому. Любит же он за девками подглядывать, и хорошо ещё, если в стороне держится. Нечисть редко показывалась людям, не каждый мог её заметить, да только у Дары глаз всегда был цепкий, от неё ни один дух бы не скрылся.
  - Ты чего кидаешься? - удивилась Веся.
  - Показалось, что уж был в воде, - ответила девушка, выходя на берег и отжимая косы.
  Она присела на траву рядом с сестрой, щурясь на солнце.
  - Весь, - вздохнула она и принялась распускать волосы. - Я вот иногда думаю: неужели это всё когда-нибудь закончится?
  - Что? Лето?
  - Нет, наша жизнь, молодость, - Дара прикусила губу, но всё-таки произнесла слова, которые долго боялась сказать сестре. - Вот выйдешь ты замуж, и останусь я здесь совсем одна.
  - Так ты тоже замуж выйдешь.
  Дара усмехнулась.
  - С моим-то нравом кто такую жену захочет?
  - Богдан, например, - Веся перевернулась на живот, положила голову на руки и прикрыла глаза. Веснушчатый нос чуть морщился.
  - Не в этом даже дело, - будто сама мысль о Богдане была ей неприятна, скривилась Дара. - Не хочу я замуж. Нет ничего хорошего для меня в такой жизни. Ты - другое дело. Ты добрая, смирная, как раз для семьи и созданная. А я...
  Веся приподнялась, прислушиваясь к сестре и пытаясь заглянуть ей в лицо.
  - О чём ты?
  - Я раньше всё мать свою ждала, - призналась Дара. Никогда она прежде этого вслух не произносила, хотя столько всего они с Весей друг другу сказали, о чём только не шептались порой до поздней ночи, лёжа рядышком. - Но теперь мне ясно, что никогда я её не увижу.
  - Ты не думай, она тебя не бросила. Случилось, наверное, что...
  - Наверное, - согласилась Дара, хотя и сама в это не очень верила.
  Дома редко говорили о её матери. Один только старый Барсук рассказал Даре, как чародейка из Великого леса принесла на мельницу младенца, дочь Молчана и ушла в тот же час, сказав лишь, что нарекла девочку Дариной, и та унаследовала дар своей матери. Много лет минуло с той зимы, когда появилась на мельнице Дара. Молчан женился после на Ждане, родилась у них дочь Весняна, а только чародейка всё не возвращалась, и Даре ничего не было о ней известно, кроме, разве что, её имени.
  - Понимаешь, когда я ребёнком ещё была, - продолжила Дара. - То всё представляла, что вернётся за мной мать, заберёт с собой, и стану я чародейкой. Ты только представь, никто бы мне был не указ. А жизнь - сплошные приключения, как в сказках, что дед сказывает.
  - Если бы ты была чародейкой и отправилась за приключениями, то мы бы точно с тобой никогда больше не увиделись, - сказала Веся. - А ещё Охотники попытались бы тебя сжечь на костре. Я слышала от Лаврентия, в Рдзении и сейчас на ведьм охотятся. На мельнице тебе безопаснее всего.
  Дара посмотрела на сестру, задумчивое лицо её смягчилось.
  - Ты права. Поэтому я больше и не мечтаю об этом. Теперь мне страшно даже подумать, что наша жизнь может измениться. Эх, Веська, может, ты тоже никогда не выйдешь замуж? Будем жить двумя старыми девами, мельницей управлять, в речке купаться...
  - Не сможем мы в старости работать на мельнице, - серьёзно сказала Веся и чуть повернула голову, слегка прижимаясь затылком к плечу сестры. - Дед теперь только корову пасти может, ни на что другое сил не хватает. Поэтому в семье мужчина нужен, наследник. Но ты не думай, я тебя не брошу. Если замуж не выйдешь, будешь помогать мне деток воспитывать.
  Дара усмехнулась. Она откинулась назад, чувствуя, как щекочет голую кожу трава, как капли стекают по телу, как ласкает его лёгкий ветерок и согревает солнце. Девушка прикрыла глаза, слушая шелест листвы и шёпот воды.
  Она не заметила, что наблюдал за купальщицами не только водяной. На ветке старого клёна, что стоял недалеко от берега, сидел сокол. Жёлтые глаза его не отрывались от дочерей мельника. Всё они видели: и появление девушек на берегу и то, как молодая ведьма метко попала в водяного.
  Взлетел он ввысь, взмахнул крыльями и полетел над рекой, направляясь к далёким домикам на другом берегу. Стояла там деревня Мирная, в которую ближе к полудню отправились дочки мельника.
  
  ГЛАВА 2
   'Как шумит колючий ельник,
  Плачет в ельнике сова,
  Как зерно стонувший мельник
  Подсыпает в жернова!..'
  Сергей Клычков
  
  До Мирной добрались уже к обеду, когда солнце пекло невыносимо жарко, и Дара от зноя стала злой и ворчливой. Пока Веся благодарила Богдана за помощь и приглашала быть к вечеру в Заречье, где собиралась после работы молодёжь, Дара пошла дальше, к торговым рядам. Веся не спешила её нагонять, и тогда Дара не выдержала, вернулась к сестре, стрельнула глазами в Богдана, резко дёрнула Весняну за рукав и потащила к базарной площади.
  − Дара, нельзя так, − с укором сказала Веся.
  − Что нельзя? С ухажёрами родной сестры лясы точить?
  − Так он же тебе не нравится.
  − И тебе тоже.
  − Но с человеком нужно по-доброму, он нам помог.
  Дара хмыкнула, отпуская руку Веси. Знала она, что ведёт себя чёрство, нехорошо с Богданом, да только порой будто дух в неё нечистый вселялся, и тогда не могла она не нагрубить ему или ещё пакость какую сделать. Парень − взрослый детина − обижался, голубые глаза становились печальными, а Дару это только подстёгивало дальше говорить колкости.
  Может, не зря все в округе считали её ведьмой. Ведь одно дело − кровь, а другое − душа. У Дары она была тёмная, глубокая, что вода под мельничным колесом. Не зря любили её духи и бесы, дружбу с ней водили. Даже водяной, уж сколько она над ним шутила, сколько насмехалась с самого детства, а всё равно тянулся к ней, как к родной.
  Веся направилась искать иглы и нити для шитья, которые наказала купить Ждана. Чтобы не спорить больше с сестрой, Дара прошла подальше, мимо лотков с пряниками и леденцами, мимо торговки, что предлагала расшитые цветные платки, которыми славились мастерицы из Дубравки. Покупателей на ярмарке осталось немного, всех разогнал полуденный жар.
  Мимо рядов с товарами Дара шла неспешно, мысли её высоко витали, далеко от ярмарочной площади. Тридцать и три дня минуло с тех пор как умер их с Весей новорождённый брат. Третьего сына похоронили Молчан и Ждана, ни один из них не прожил и лета, все сошли в могилу. Дара знала, кого винила в смертях своих детей Ждана. Пусть и молчала мачеха, пусть никто во всём Заречье не смел то сказать, но Дару считали ведьмой, верили, что у неё чёрный глаз, нехороший.
  Ждана побаивалась падчерицы, хотя вслух о том никогда не зарекалась. Но Дара и без того видела, что опасается её мачеха. Не только Ждана сторонилась темноглазой девушки. Порой взглянет Дара на кого колко, так и сердце в пятки уходит у суеверных деревенских баб. Даже мужики её недолюбливали, один Богдан, вот глупый парень, влюбился в старшую дочку мельника и маялся оттого уже второе лето.
  Дара скользила взглядом по товарам, и ничто не привлекало внимания, пока не оказалась она у прилавка с тканями.
  − Шёлк из самой Империи, − похвасталась торговка. − Нигде, кроме Ауфовоса не делают таких материй.
  Дара смотрела на зелёную ленту для волос почти с обидой. Товар, привезённый из Империи, стоил в три раза дороже, чем любой другой, но лента так приглянулась Даре, что она не могла отойти от прилавка. Больше всех на свете ей был мил цвет листвы. Протянула она руку, погладила ленту, пропустила между пальцев. Что ж, и к юбке её она бы подошла. Та была зелёной, вышитой жёлтой, словно солнце, нитью. Дара всю зиму работала над шитьём.
  − Как тебе-то подходит, прям к наряду, − заметила торговка.
  − Да, красивая, − задумчиво произнесла девушка, теряясь в зелени шёлка. − Но дорогая...
  − Так красота для молодой девки дороже.
  Дара не могла выпустить ленту из пальцев, будто свело их. Сердце сжалось, дышать стало невозможно. И всё перед глазами застилала зелень полей и лесов.
  − Давай я подарю тебе эту ленту, красавица, − молвили рядом. Голос был приятный, нежный и шептал по-особому мягко. Никто так не говорил у них в деревне, а может и во всей Ратиславии.
  Дара посмотрела вверх и потерялась в зелени чарующих глаз.
  Перед ней стоял высокий статный парень. Светлые волосы свисали на лоб, в ухе болталась − вот диво − изумрудная серьга, а красивые, слишком пухлые для мужчины губы, изогнулись в улыбке. Дара смутилась на мгновение, с трудом выговорив:
  − Не нужно.
  − Отчего нет? Мне не жалко для тебя.
  − Мне не нужны подарки от незнакомцев, − Дара отступила назад, подумав вдруг, что парень стоит слишком близко.
  − Там мы познакомимся, − прошептал юноша ещё нежнее, наклоняясь и говоря почти на ухо. − Я Милош. А тебя как звать, душа моя?
  Дара скривила губы, возмущённая наглыми словами. Она наконец распознала этот говор: так по-змеиному шептали всегда рдзенцы.
  Торговка слушала их разговор, чуть не перевалившись через прилавок от любопытства.
  − Как родители нарекли, так и звать, да не твоего это ума дело, − сердито сказала Дара, бросила небрежно ленту на прилавок и пошла прочь.
  Ещё не хватало, чтобы местные увидели её рядом с рдзенцем! Ратиславцы не забыли обиду, нанесённую соседями. Помнили они и все войны, и коварное убийство княжеской семьи. Может, в лицо рдзенцам и не плевались, но ненависть к ним не утихла. Дара знала, что дед обязательно разозлится, если узнает, что она говорила с чужаком. Барсук всегда предупреждал её, что рдзенцы ненавидят чародеев и преследуют по всему свету.
  Но Милош не отставал. Он быстро нагнал её и пошёл рядом, наклоняясь и шепча с усмешкой:
  − Какая ты сердитая. Со всеми такая недружелюбная, или я чем не угодил?
  − Со всеми, кто ведёт себя бесстыдно и ерунду всякую мелет.
  Дара пыталась отыскать взглядом сестру, но нигде её не увидела. А рдзенец всё не сдавался.
  − Для деревенской девушки ты слишком заносчива.
  − Для рдзенского пса ты предсказуемо брехлив.
  Уголок губ Милоша дёрнулся, он схватил Дару за локоть и заставил остановиться. Девушка вырвала руку и разгневанно посмотрела на рдзенца, тёмные глаза её полыхали гневом. Они остановились у лотка с рыбой, и Дара сморщилась от запаха и от злости одновременно.
  − Ещё раз меня тронешь...
  − И ничего ты мне не сделаешь, − вдруг мрачно сказал Милош, и ни следа нежности не было в его шипящем голосе. − Хватит прикидываться. Я знаю кто ты такая.
  Дара с удивлением взглянула на него, не понимая о чём он говорит, но тут будто перед глазами запылало, и она широко распахнула их, посмотрев на Милоша. Он словно пылал на солнце, и золотые искры отлетали от его кожи.
  − Ты...
  − Да, такой же как ты, − негромко проговорил он.
  − Неправда, я не колдунья.
  − Тогда как ты догадалась, что я − да? − между бровями рдзенца залегла морщина.
  − У нас в Заречье все такое видят, − как можно более беспечно ответила Дара.
  Народ на площади зашептался, с любопытством разглядывая высокого рдзенца, который навис над прямой, упрямо вздёрнувшей тёмную голову дочерью мельника.
  − Но не все умеют видеть водяных, − возразил Милош и на испуганный взгляд девушки добавил. − Я видел тебя у реки.
  Дара и не подумала даже в этот момент, что рдзенец наблюдал за ней, когда она была совсем голой. Одно только её беспокоило:
  − Что тебе нужно?
  Милош задумчиво оглядел её, а девушка в свою очередь с любопытством изучала странное лицо чародея. Прежде она не встречала столь ухоженных, словно девушка, парней. Те купцы из Рдзении, что бывали в их деревне, одевались проще, да и не украшали себя драгоценными камнями. Нос у Милоша был чуть вздёрнутый, смешной, зелёные глаза огромные, почти на выкате, но Дара всё равно посчитала его красивым, пусть и каким-то женственным.
  − Я ищу хату лесной ведьмы, − негромко сказал он. − Ты мне поможешь?
  Дара прямо смотрела ему в глаза.
  − Нет. Я не знаю где она.
  − Но ты же ведьма, тем более местная. Леший должен знать тебя. Если ты попросишь его провести нас...
  − Я не занимаюсь ведовством, − сердито перебила Дара. − И тебе не советую. Это запрещено, а у вас в Рдзении так и подавно. Так что даже не заговаривай со мной больше. Иди куда шёл, но меня в свои дела не впутывай.
  − Я заплачу...
  − Мне ничего от тебя не нужно, − она резко развернулась и пошла прочь.
  Милош хотел её окликнуть, но не стал. Он молча смотрел вслед темноволосой девушке, поджимая полные губы.
  А Дара спешила уйти из Мирной, решив не искать сестру. Она знала, что все на площади смотрят на неё и знают, кем был Милош. И кто она все местные тоже знают. Так уж вышло, что на берегу реки Звени, что брала начало в Великом лесу, всегда жили люди прозорливые, догадливые и склонные к ворожбе. Гадания в ночь Купалы всегда сбывались у девок из Заречья, а любая старуха в Мирной могла нашептать простудившемуся на ухо заговор, и тот выздоравливал на следующее утро. Для таких дел не надо быть ведьмой, но и ведьму жители Заречья и Мирной определяли всегда легко.
  Одно случайное слово, и донесётся весть до чужих ушей. Всю жизнь Дара жила в страхе, что найдут её Охотники из Лойтурии и сожгут за колдовство. В Заречье чтили чародеев, а уж маленькую ведьму с мельницы и подавно не трогали, но что, если случайно прознают о её силе заезжие торговцы? Быстро слухи по земле разнесутся.
  Пыля длинными чёрными полами одежды, дорогу ей преградил брат Лаврентий. На груди его раскачивалось золотое кольцо на длинной цепочке с тремя лучами. Служитель единственного в округе храма Создателя был уже стар, и седая борода его поначалу привлекла в деревне больше внимания, чем новый построенный храм. В Заречье и Мирной среди мужчин было принято бриться, но новые обычаи с Благословенных островов быстро прижились среди крестьян, и скоро мужчины стали носить короткие бороды.
  Лаврентий приехал в Мирную чуть больше десяти лет назад. Был он уже немолод, и новая жизнь в чужих землях давалась ему тяжело. Его жена умерла в первую же зиму, и он с тоской вздыхал по ней и по родным берегам, вспоминал солёную морскую воду, шёпот волн и аромат грушевых садов. С благоговением рассказывал он о белых каменных храмах и безмятежных высоконравственных жителях Империи. В Ратиславии шумные деревенские мужики и хохотливые бабы, которые беззастенчиво строили глазки приезжему овдовевшему Лаврентию, не на шутку поначалу испугали и ужаснули его. Несколько лет, пока возводили небольшой деревянный храм на холме, и ещё пару лет после этого он пытался вразумить деревенских жителей, научить их скромности и сдержанности, но вскоре его самого окрутила пышущая здоровьем и бабьей красотой вдова с пятью детьми. Лаврентий обвенчался с ней в храме и постепенно свыкся с привычкой ратиславцев мыться голышом в бане, задабривать духов рек и полей, танцевать у костров и громко распевать вечерами песни и непристойные частушки.
  
  − Да озарит Создатель твой путь, Дарина, − скороговоркой проговорил Лаврентий, задыхаясь. Говорил мужчина чудно, необычно, и в речи его то и дело проскальзывали незнакомые словечки певучего языка жителей Империи.
  Девушка остановилась и почтительно, как тому её учили с детства, поклонилась мужчине в чёрных одеждах.
  − Здравствуйте, брат Лаврентий.
  Дара ждала, что он заговорит с ней нравоучительно, устыдит, что давно не бывала она в храме, но этого не случилось.
  − Что говорил с тобой рдзенец? − поинтересовался Лаврентий.
  − Ничего умного не говорил, − хмыкнула Дара. − Просто красовался перед деревенской девушкой, − она усмехнулась, но и на это раз Лаврентий не устыдил её за поведение. Выглядел он на редкость обеспокоенным.
  − Я слышать как он расспрашивал о тебе людей, − взволнованно произнёс он.
  − Обо мне?
  − Спрашивал о дочке мельника. Ему сказали, что вас двое, он уточнил, что ему нужен с тёмный волос. Дарина, − Лаврентий придвинулся чуть ближе. Был он мужчиной невысоким, пузатым и смотрел на девушку снизу вверх. − Если этот рдзенец узнает о твоих... о твоём происхождении, быть беде.
  Дара слушала внимательно, ничем не выдавая своего волнения. Брат Лаврентий жил в Мирной слишком мало, чтобы воды реки успели на него подействовать. Он не знал, что Милош тоже чародей, и Дара решила ему о том не рассказывать. На Благословенных островах непросто относились к колдунам. Цари Империи осуждали чародейство, да только княгиню Злату уважали и даже думали возвести ей памятник на берегах острова Айоса, где стояли в ряд белоснежные каменные статуи всех великих людей, которые служили во славу Создателя. Княгиня Злата дважды бывала на Айосе и, как рассказывали, восхитила императора, благодаря чему заключил он договор с Ратиславией о вечном мире и дружбе, а после прислал священнослужителей, которые и разнесли слово Создателя по всем землям Ратиславии.
  Но много с тех времён воды утекло, и не было больше чародеев, которых не считали бы источником зла.
  − Спасибо за предупреждение, брат Лаврентий. Я буду осторожна, − заверила Дара.
  Мужчина закивал и, убедившись, что о безопасности своей прихожанки он позаботился, приосанился, принял важный вид и поднял свою излюбленную тему:
  − Меня, Дарина, очень беспокоит твой судьба. Ты скоро встретить восемнадцатую зиму.
  − Встречу, − обречённо вздохнула Дара, вертя головой.
  Ей ужасно хотелось поскорее избавиться от общества священнослужителя, но она знала, что это никак невозможно. Убеги она от него сейчас − и он не поленится заглянуть на днях в гости, чтобы долго отчитывать отца и мачеху за неподобающее поведение Дары. И тогда Ждана проест Молчану плешь, убеждая, что нужно поскорее выдать Дарину замуж, потому что от незамужества у девки в голове всякие глупости. Ведь вот же стыд: скоро к Весняне сваты будут приезжать, а старшая сестра всё в девках сидит да к тому же позорит семью непочтительным поведением и ведьмовской своей дурной славой.
  Лаврентий меж тем не замолкал:
  − Юную девушку всегда украшать скромность. Я вижу, у тебя доброе сердце, Дарина, но тёмные помыслы. Нельзя младой деве гулять по ночам с мужчиной.
  Дара, ничуть не скрывая своего недовольства, хмуро слушала священнослужителя, размышляя, когда он успел проследить за ней с Богданом, как вдруг к ним подскочила крепкая широколицая женщина, жена Лаврентия.
  − Лавруша, сокол мой, ты что ж пропал? Я Сеньку за тобой послала, а он тоже куда-то подевался. Я зерна два мешка купила, кто их потащит? − тараторила она. − Ой, Дарка, здравствуй. Скажи отцу, что мы завтра зерно привезём с утра. Мука нужна, а то я совсем забегалась, забылась. Тут смотрю, а муки дома и нет почти. Хорошо, Зуй своё зерно, с зимы оставшееся, продаёт.
  Не замолкая ни на мгновение, женщина утащила своего мужа к ярмарочной площади, а Дара посмотрела им вслед и решила что нужно найти сестру и уйти поскорее из деревни.
  
  * * *
  Бредя по дороге от Мирной к Заречью, Милош всё хмурился, вспоминая встречу с дочкой мельника. А Ежи, которому он по глупости своей рассказал подробности знакомства, не прекращал улыбаться.
  − Ну ты даёшь.
  − Что такого?
  − Тебе дала от ворот поворот какая-то крестьянка.
  − В том-то и дело, что крестьянка. Я расслабился, думал, они все недалёкие.
  − Но эта-то ведьма, − припомнил Ежи.
  − Ведьма, − задумчиво согласился Милош.
  Прежде он не встречал никого из чародеев, кроме Стжежимира и фарадалов, у которых украл ларец. Были ещё, конечно, его родители и сестра, но их Милош едва помнил. Он знал, что в Ратиславии колдунов не преследуют, хотя князь Мстислав клялся и божился, что запретил чародейство во всех своих землях. И действительно деревенская девчонка оказалась почти первой колдуньей, повстречавшейся им на пути. Да и не девчонкой она была, а взрослой девушкой. Стройной, темноглазой.
  − Какова она хоть? − полюбопытствовал Ежи.
  − Неплоха, − задумчиво ответил Милош, а потом добавил. − Очень даже. Только злобная.
  − Она, наверное, испугалась, что тебя Охотники заслали.
  − Она поняла, что я чародей.
  − Может, ты нанятый чародей. Говорили, Охотники раньше их нанимали, чтобы те втирались в доверие к другим колдунам и выманивали прямо в лапы к лойтурским Охотникам.
  Милош задумался над словами слуги и, не заметив камень на дороге, споткнулся. Левая нога отозвалась пронзительной болью, и парень прорычал сквозь плотно стиснутые зубы:
  − Ку-урва!
  Проклятие фарадалов распространялось медленно, значительно медленнее, чем он того ожидал. Милош догадывался, что дело в фарадальском чуде, что хранил он в своём заплечном мешке и с которым не расставался с тех пор, как они покинули Златоборск. Сила сокровища замедляла рост чёрной гнили на коже, но Милошу и Ежи всё же стоило торопиться к старому жилищу ведьмы Златы. Там, среди других тайн лесной ведьмы, должны были таиться силы, способные снять проклятие.
  Только пройти через Великий лес нелегко. Нечисть и дикие звери были опасны и дя опытному путешественнику, что говорить о городском целителе и его слуге. Нужен был проводник. И Милошу с трудом верилось, что деревенская ведьма не знала как договориться с лешим, чтобы тот провёл потайными дорожками прямо к хате лесной ведьмы.
   − Ещё у неё есть сестра, − задумчиво припомнил Милош.
  − Хорошенькая?
  − Тебя что-нибудь ещё кроме этого интересует?
  Ежи смутился, забубнил что-то себе под нос. Милош хмыкнул.
  − Хорошенькая, − подтвердил он. − Думаю, стоит и с ней познакомиться.
  
  * * *
  Сумрак опустился на Заречье. Задорно пели девушки в деревне. Дара слушала их краем уха, а сама вглядывалась в тёмный берег реки. Сорванное яблоко оказалось предсказуемо кислым и недозрелым, но она отчего-то упрямо продолжала его жевать и морщиться. Дара сидела на мостике, где бабы обычно полоскали бельё. Правую ногу опустила в воду, будто испытывая собственную смелость − утащит на дно водяной или нет. Она знала, что нет, но страх всё равно приятно щекотал душу.
  С того места, где сидела Дара, было хорошо видно покосившиеся чёрные остатки старой мельницы. Местные боялись этого места. Старожилы говорили, что сгорела она не просто так. Будто влюбился мельник в русалку, помутила она его разум, и однажды, совсем потеряв голову, несчастный поджёг собственную мельницу и сгорел заживо. Другие рассказывали, что русалка утянула его на дно. Дара не знала, что из этого правда. Она не раз видела бледную прехорошенькую девушку в ветхом, покрытом тиной платье. Лунными ночами выходила русалка на берег недалеко от обрушенного моста и тихо пела, а о чём именно было не разобрать. Голос русалки звенел совсем как воды Звени и звучал отдалённо и неясно даже если Даре удавалось подобраться к ней совсем близко. Русалка и сама порой с интересом разглядывала дочку мельника, но никогда не приближалась. Утопленницы − они от несчастной любви девы погубленные, поэтому милосердны к тем, кто сам никогда не любил и к тем, кто от любви страдал.
  Но в ту ночь молодой месяц висел на тёмном небосклоне, и русалка скрывалась в водах реки.
  − Пришла, − раздалось из-за деревьев.
  Дара обернулась и увидела невысокую мужскую фигуру.
  − Я же обещала, − сказала она, вертя в руках надкусанное яблоко.
  Богдан подошёл, присел рядом. Короткие закатанные по колени штаны открывали грязные от пыльной дороги ноги. Он опустил их в воду, чуть придвигаясь к Даре. Ссутулившись, парень опустил руки на колени, и уставился куда-то перед собой. Короткие волосы были взъерошены, широкий лоб морщился. Всем своим видом Богдан напоминал медведя − такой же медлительный, неповоротливый, мощный.
  Прошлым летом Дара впервые почувствовала на себе его тяжёлый взгляд, и что-то затрепетало, заволновалось в её душе. Стоило ему оказаться с девушкой в одной комнате, взглянуть ненароком, и она чувствовала его присутствие всем своим естеством. Богдан был неразговорчив, часто хмур, но в его голубых глазах загоралось жгучее пламя, когда рядом появлялась Дарина. Он часто подходил к ней, заговаривал о чём угодно, но никогда − о том, почему их обоих охватывало едва сдерживаемое безумие, когда они видели друг друга.
  Дара тянулась к нему так же сильно как старалась избегать. Что-то в глубине души жгло её, и она понимала, что не может себе позволить быть с Богданом, не может привязаться к кому-нибудь достаточно сильно. С ядовитой насмешкой она наблюдала, как обижается Богдан, когда она отталкивает его и холодно смотрит, будто вовсе не трогают её чужие чувства.
  Осенью дошли до неё слухи, что Богдан собрался жениться на Зосе из Мирной, и она почти обрадовалась, что он пропадёт из её жизни. Но прошла зима, а Богдан всё ходил холостым. Он теперь редко искал встреч с Дарой, а когда им изредка случалось оставаться наедине, то они долго сидели рядом и просто молчали.
  Но в эту ночь Богдан заговорил:
  − Я слышал, лесная ведьма вернулась.
  Дара посмотрела на него, длинная её коса слетела с плеча, и кончик угодил в воду.
  − От кого? − она вытянула косу и отжала. Девушка проделала всё с намеренным равнодушием, а у самой сердце сжималось от страха.
  − От Жито. Он охотился на болотах, забрёл дальше обычного и увидел дым. Он говорит, что в той стороне изба Златы.
  − Это мог быть просто костёр другого охотника, − возразила Дара. − Или кто-то действительно живёт в избе. Почему сразу подумали, что это лесная ведьма?
  − Кто бы ещё рискнул поселиться в сердце Великого леса? Да и Хозяин бы не пустил.
  Богдан не смотрел на неё, опустив голову.
  − Она скоро вернётся за тобой, твоя мать.
  − С чего ты решил?
  − Зачем иначе она пришла обратно в лес?
  Дара хотела заглянуть ему в лицо, но продолжала смотреть прямо.
  − Я не понимаю, почему ты решил, что это она. И зачем мне обо всём этом рассказываешь, тоже не понимаю.
  − Потому что ты тогда уйдёшь отсюда.
  − И?
  − И я тебя больше никогда не увижу, Даренька.
  Он всегда коверкал её имя так, как больше никто этого не делал, что Дару ужасно раздражало, но она ему этого не говорила. Она не хотела, чтобы он знал, что его слова хоть немного трогают или задевают её, хоть что-то значат.
  − И что с того?
  − Я бы хотел этого, − он помолчал, чуть нагнулся набок. − Никогда тебя больше не видеть.
  − Ты сама доброта, − фыркнула Дара.
  − Ты тоже недобра ко мне, Даренька.
  Девушка зло стрельнула в него взглядом, промолчала. Порой она думала, что и нет и не было у нее никаких чувств к Богдану. Ей стало скучно на мельнице, хотелось влюбиться, хотелось страсти и переживаний, и она разыграла представление, совсем как заезжие лицедеи. Те тоже лишь играли в любовь, и это было восхитительно завораживающе. Разбитое сердце, слёзы, ревность − это помогало чувствовать себя живой, дарило воспоминания, которые можно было перебирать в мыслях перед сном, когда она предавалась мечтам.
  Они сидели на мостике, молчали. Издалека доносился смех молодых людей и заливистый хохот девушек.
  Дара поднялась, бросая яблоко в высокую траву.
  − Я пойду, раз ты не хочешь меня видеть, − с ожесточением сказала она.
  Богдан повернулся, посмотрел на неё странно.
  − Глупая ты, Дара.
  Она наклонилась совсем близко к его лицу, хищно улыбаясь.
  − Достаточно умна, чтобы тебе голову задурить.
  И засмеялась так же зло, как сверкали её глаза.
  Она развернулась, взмахнула косами и быстро ушла, скрываясь за деревьями. Ей вдруг опостылел и Богдан, и Заречье, и всё на свете. Она пыталась отвлечься, подумать о чём-нибудь другом, но в голове стучала лишь одна мысль. Её мать вернулась. Возможно, лишь возможно, что снова она пришла в избушку в Великом лесу.
  Когда Дара была ещё совсем маленькой, Барсук рассказал, как жила чародейка Чернава целый год в старой избушке княгини Златы и там же родила Дарину. Неясно было, откуда всем про то было известно, но Дара верила молве. Всё, что касалось колдовства, в Заречье знали хорошо. И все, кто помнил появление Дары на мельнице, помнили и молодую чародейку, которая пришла весной в Заречье и остановилась на ночь на мельнице, и как она пропала без вести на следующее утро.
  
  Дара вышла на деревенскую дорогу и увидела сестру, окружённую весёлой толпой. Смешливый рыжий Рычко обнимал Весняну, ласково прижимая к себе. Дара сердито уставилась на парня, и он, заметив её тяжёлый взгляд, поспешил спрятать руки у себя за спиной.
  − Веся, пошли домой, − буркнула Дара и, не оборачиваясь, зашагала по дороге прочь из Заречья.
  Сестра нагнала её, махая на прощание друзьям.
  − Где ты была? Мы так хорошо посидели. Рычко рассказал, как они с отцом в Златоборск ездили. Говорит, княжеский терем большой-пребольшой и весь разноцветный, а на берегу Вышни новые храмы строят, все из белого камня. Такие как в Империи, о которых Лаврентий говорил.
  Дара вполуха слушала сестру, молча кивая.
  − Что с тобой?
  − Ничего, − буркнула девушка. − Пошли скорее, поздно уже... и с Рычко больше не тискайся. С таким как он тебе делать нечего.
  − Ты будешь решать с кем мне есть что делать? − обиделась Веся. − И мы не делали ничего непристойного...
  Ночь была тёмной, а дорога до мельницы шла через поле по опушке леса. Девушкам бы испугаться нечистых духов и диких животных, но так хорошо знали они путь до дома, так часто ходили вместе к Заречью, что каждый камешек, каждая травинка были им знакомы.
  − Ты с Богданом виделась? − догадалась Веся. Дара ей никогда не рассказывала о нём, но сестра догадывалась, что между ними что-то происходит. − Поэтому злая?
  − Нет, он тут ни при чём, − ответила Дара, и это было правдой. Не волновал её больше Богдан так, как это бывало прежде, не закипала кровь, не стучало быстрее сердце. − Сегодня я встретила колдуна.
  − Что?
  − Того рдзенца, о котором в Мирной все болтали.
  − Он с тобой говорил? − испуганно ахнула Веся.
  − Да, сказал, что знает кто я, − Дара смотрела себе под ноги, тусклый свет месяца освещал ей дорогу.
  − Чего он хотел?
  − Чтобы отвела его к избушке Златы. Он думал, я знаю, где она.
  − Девчата мне сказали, что лесная ведьма вернулась...
  − Я тоже об этом слышала.
  Веся остановилась у развилки и уставилась на дорогу, что вела в лес.
  − Может, зайдём? − спросила она робко, вглядываясь в темноту.
  Дорога эта вела на кладбище. Там тридцать три дня назад похоронили их новорождённого брата.
  − Ночь уже, − сказала Дара. − Не стоит.
  − Думаешь, ему одиноко?
  Голос сестры чуть дрожал, и Дара взяла её за руку, сжала крепко пальцы.
  − Он спит мирно, а дух его уже в Прави, − заверила она Весю. − Брат Лаврентий над ним молитвы читал, а Ждана обереги в могилу положила. Он мёртв.
  − Рычко сказал, что слышал младенческий плач с кладбища. А что, если наш брат стал игошей и гуляет теперь с мертвецами?
  Даре стало жутко от её слов, и среди тихого скрипа деревьев послышался вдруг младенческий крик. Она вздрогнула и потянула Весю дальше по дороге. В груди её закипала злость.
  − Рычко много брешет. Наш брат умер и покоится с миром. Может, и в Златоборске твой Рычко вовсе не бывал?! Это сколько ж белого камня надо, чтобы целый храм построить, да не один?
  Сёстры быстро шли по дороге, боясь оглянуться назад.
  Дорога вильнула, из-за деревьев показался их дом и переливающиеся серебром тёмные воды в запруде. Девушки шли рядом, прислушиваясь к звукам ночи.
  − Свет горит, − с удивлением заметила Веся.
  И правда, из-за закрытых ставень лился тусклый свет. Дара насторожилась. Обычно дома ложились спать рано, не дожидаясь девушек с гулянья. Молодые люди в Заречье всегда веселились долго после захода солнца, и никто в том дурного не видел.
  Они пошли быстрее.
  − Так что с лесной ведьмой? − спросила Веся, стараясь забыть о страхе, что гнал их прочь от кладбища.
  − Не знаю, − коротко ответила Дара. − Потом поговорим.
  До дома они добежали, не перекинувшись больше ни словом. Старый пёс, которого Веся нашла в овраге несколько зим назад, кинулся к ним навстречу, облизывая хозяйке руки. Девушка ласково погладила его, а Дара напрямик пошла к крыльцу и распахнула дверь.
  В сенях было темно, а в комнате на столе горела лучина. У них были гости. Ждана, заметив падчерицу, сердито поджала губы, видимо, желая сделать выговор за растрёпанные косы и помятую юбку. Старый Барсук хмурился. Отец только повернул голову, слегка кивнул в знак приветствия.
  − А это старшая дочь моя, Дарина. Дара, поприветствуй наших гостей. Они у нас на ночлег попросились. Из Рдзении пришли.
  Дара замерла, встретившись взглядом с Милошем, а он не сдержал наглой весёлой улыбки.
  
Оценка: 7.02*9  Ваша оценка:
Популярное на LitNet.com М.Юрий "Небесный Трон 1"(Уся (Wuxia)) Ю.Ларосса "Тихий ветер"(Антиутопия) О.Бард "Разрушитель Небес и Миров. Арена"(Уся (Wuxia)) А.Ардова "Жена по ошибке"(Любовное фэнтези) С.Елена "Невеста на заказ"(Любовное фэнтези) Д.Игнис "Безудержный ураган 2"(Уся (Wuxia)) Н.Самсонова "Отбор не приговор"(Любовное фэнтези) М.Моран "Неземной"(Любовное фэнтези) Б.Мелина "Пипец"(Постапокалипсис) В.Старский "Интеллектум"(ЛитРПГ)
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
И.Мартин "Время.Ветер.Вода" А.Кейн, И.Саган "Дотянуться до престола" Э.Бланк "Атрионка.Сердце хамелеона" Д.Гельфер "Серые будни богов.Синтетические миры"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"