Редкий смельчак решался войти во владения духов, но если пересекал границу, то всегда просил на то разрешение Лесного хозяина и приносил ему дар.
На каменной плите лежал зарезанный петух. Жужжали над мёртвым телом мухи, но лес не принял жертву, не пропустил охотника дальше каменного домика. Следы вели обратно, прочь из Великого леса.
У Чернавы не было с собой ничего, что могло прийтись по нраву лешему, ничего, кроме чародейской крови, что текла в её жилах. Но кровь колдуна во все века была слаще любого мёда для навьих духов.
В руках она держала короткий нож, острый что игла. Прикусив губу, чародейка не сводила глаз с каменного домика на границе леса. Нож в руке дрожал.
Невдалеке тоскливо и коротко пропела кукушка, замолкла, и будто весь лес замер в ожидании.
Тогда чародейка решилась: провела, не глядя, лезвием по смуглой коже. Потекла горячая кровь, зашептала голосом древних сил, зашипела, коснувшись камня.
Будь Чернава деревенской бабой, то поклонилась бы лесу, поздоровалась бы с Лесным хозяином и попросила бы о великой милости, о защите. Но Чернава выросла вдали от Великого леса, вдали от древних богов и духов. Она была чародейкой Совиной башни, а те не признавали власти богов и их законы, они сами создавали закон и законом были, покуда не пришли Охотники, и башню не пожрал огонь.
Теперь чародейке из Совиной башни пришлось просить о защите лешего, умолять пропустить в его владения.
И она всё ждала ответа, не решаясь молвить хоть слово.
И Великий лес тоже молчал.
Медленно, словно сумрак в вечерний час, к тому месту, где стояла Чернава, крались шорохи и шёпот. Кто-то скрывался среди тёмных деревьев и зарослей папоротника. Еле слышными были шаги, не каждому уху под силу их уловить, и Чернава не сразу заметила, что за ней следят, а лишь тогда, когда ей это позволили.
Меж еловых ветвей мелькнуло девичье лицо. Чернава вздрогнула, испугалась, но незнакомка тут же скрылась, и только зелёная лапа ели качалась, подтверждая, что увиденное не почудилось.
-- Стой! -- крикнула Чернава, а ноги сами уже мчали её вперёд.
Непривычны для чародейки лесные тропы, да и троп в Великом лесу немного, всё больше бурелом. Сделал шаг в сторону -- и пропал среди древних елей и зарослей малины. Чернава пригибалась, уклоняясь от колючих ветвей, петляла, обходя упавшие деревья, а девушка впереди уже была уже далеко, ловко пробираясь по лесу.
Словно дразня, незнакомка вновь мелькнула среди листвы, за повалившейся берёзой.
Чернава споткнулась, упала. Щеки её коснулась липкая паутина. Но не успела чародейка поднять голову, как кто-то опустил руку ей между лопаток, прижал сильной рукой к земле. Страх сковал тело, и Чернава не сразу вспомнила хоть одно заклятье, что могло теперь пригодится. И когда пальцы её уже начали вить нить заклинания, кто-то тяжело надавил сверху, прижался к затылку и громко вдохнул.
По коже побежали мурашки. Чернава не смела пошевелиться и только слушала громкое дыхание, чувствовала как сильные пальцы больно сжимают плечи и вдавливают в землю.
- Дитя-я-я, - выдохнул змеиный голос над самым ухом. - Ж-живое дитя.
Где-то в вершинах елей загудел ветер, всполошил птиц, и те заголосили на разные голоса. А ветер всё гулял между деревьев и разносил весть:
- Ди-и-итя-а-а.... Ди-и-итя-а-а...
Нечистые духи почуяли новую жизнь, что носила под сердцем Чернава. Не её они приветствовали, но нерождённого младенца.
Чернава попробовала вырваться, но в кожу её впились острые когти, и голос зашипел в самое ухо.
- Не убеж-ж-жишь...
Чародейка вскрикнула, и порыв ветра, сорвавшийся с пальцев, подкинул её кверху. Чудище, что сидело на спине, отлетело в сторону. Чернава подскочила на ноги, обернулась и увидела перед собой девушку бледнее погребального савана. Была она простоволоса и нага, грязное тело припало к земле, и всем она походила на дикого зверя, что готов к прыжку.
То была мёртвая дева, невеста лешего, что служила ему верой и правдой, охраняла лесные владения. Зашевелились кусты, и на глаза Чернаве показалась вторая лесавка, одетая в порванную рубаху. Шла она, сгорбившись, припадая на руки, скалилась, обнажая острые зубы.
- Дитя, -- повторила она за своей сестрой. - Ж-живое дитя.
Чернава пыталась проникнуть в мысли лесавок, помутить их разум, но мёртвым девам не страшны чары, которые убивают живых. Чернава отступала. Медленно, не зная даже, в какую сторону бежать, шаг за шагом она кралась назад, когда позади раздался шум.
Она обернулась и рухнула на землю как подкошенная. Стоял перед ней то ли человек в звериных шкурах, то ли медведь, то ли вовсе высокое дерево колыхалось на ветру, и не было в помине человека. Чернава не могла разглядеть ничего, все образы смешались и перепутались, только горели ярко золотые глаза, и голос гулкий, как ветер и скрипучий, как стон старых деревьев, спросил:
- Чего ты хочешь, чародейка?
Чернава с трудом разлепила губы и сказала едва слышно:
- Убежища. Разреши спрятаться в твоём лесу от Охотников.
Леший молчал, а лесавки всё кружили вокруг и шептали: