Аннотация: Уважаемые читатели, а покритикуйте меня! Eсть сомнения по поводу отдельных моментов. Возможно ваши мысли и комментарии смогут мне помочь. Продолжение от 05.12.2011
Глава 9.
Это была его добыча! Он первым ее заприметил и ревностно наблюдал, отгоняя других любителей поживиться падалью. Плоть мертвая и едва живая - что могло быть лучше для голодного стервятника. Время шло, он становился все смелее и с каждым разом подходил все ближе и ближе к распростертым телам, уже предвкушая, как набьет до отвала живот, и в сытом довольстве будет наблюдать за теми из своих собратьев, кто оказался менее проворен. И еще ближе на шаг. Осторожность, осторожность, осторожность... но голод, подводящий живот и нос, ощущающий запах такой желанной плоти, заставили забыть о ней и зверь, больше не раздумывая ринулся к ближайшему телу. Ухватив, он попытался утащить его, но не смог сдвинуть с места. Уперся лапами, напрягся - и снова не смог. Он тянул изо всех сил, понимая, что, вскоре, здесь появятся те, кто отберет у него такую желанную добычу. И снова неудача. Глухой рык досады, выбрался откуда-то из груди. Падальщик сел. Он уверился, что целиком добычу не утащить, а, значит, придётся довольствоваться ее частью. Жаль... Очень жаль... Но лучше часть, чем вообще ничего. Вдалеке раздался рев. Зверь вздрогнул и присел. Но быстро опомнился и уже собрался было запустить острые зубы в мертвую плоть, как в его глазах потемнело. От боли он упал, но уже через мгновение, мотая головой из стороны в сторону, поднялся на лапы и ощерил клыки.
Перед ним, нетвердо стоя на двух длинных лапах, покачивался странный зверь. Он был значительно больше, чем сам падальщик, сгорблен, худ, а глаза из под тяжелых век, светились жутким зеленым светом. Падальщик отступил на шаг, признавая силу конкурента и тем самым предлагая тому выбрать себе лучший кусок. Но в следующее миг в глазах опять потемнело от боли и он упал. На этот раз он не стал подниматься на лапы, а поскуливая, стал отползать. Он не понимал, почему двуногий так агрессивен, но осторожность отогнала голод, вновь заполнив собой сознание падальщика. В конце концов, он обязательно улучит момент и свое непременно получит. Он отполз от грозного соперника и, скрывшись в густом кустарнике, принялся за ним наблюдать.
К его удивлению, двуногий со страшными ярко-зелеными глазами осторожно, словно боясь упасть, подошел к телу, которое сам падальщик еще недавно пытался умыкнуть отсюда, и низко наклонившись, что-то шарил двумя висящими в воздухе лапами. А затем, громко с облегчением выдохнув, отошел от мертвого тела, не став его есть. Затаившийся наблюдатель от удивления, столь странным поведением, проморгал мошку, которая тут же влетела ему в нос и вызвала неприятное свербение. Не сдержавшись, он громко чихнул, а двуногий на поляне, услышав звук, тут же насторожился и страшные зеленые глаза медленно оглядывали кустарник, пока не дошли до места, где затаился падальщик. На какой-то миг ему показалось, что зеленоглазый конкурент видит его. И он уже было приготовился дать стрекача, забыв о добыче, как раздался другой звук, чем-то напоминающий скулеж детеныша, и двуногий отвернулся. Зверь опять затаился.
Между тем, странный двуногий уже стоял у плоского белого камня, непонятно как здесь оказавшегося. Странный цвет и не менее странный, но притягательный запах, которого не смог перебить даже аромат свежей крови, такой близкой, но все еще не доступной добычи. А соперник все чего-то копошился. Падальщик, чьи желтые глаза неотрывно следили за происходящим, уже было обрадовался, что тот выбрал себе лучшую часть добычи и теперь пока он занят можно снова попробовать урвать свою долю. Но только он решился выйти из укрытия, как оказалось, что двуногих теперь двое. Досадливо фыркнув он вновь улегся и принялся наблюдать. К его досаде, те, теперь уже вдвоем, вновь закопошились. И вот, в глазах зверя отражались уже три фигуры. Та, что появилась последней, тонко подвывала, раздражая чуткий слух наблюдателя. Хлесткий удар другого двуногого оборвал этот противный звук, и зверь вздохнул с облегчением. В животе заурчало. Ветер поменял направление и в нос ударил запах крови. Сдерживаться становилось все труднее, а есть хотелось все больше. Зверь клацнул зубами, пытаясь поймать назойливую муху, но... промахнулся. Клацнул еще раз... и вновь неудачно. Наверное, он повторил бы это еще не один раз, как громкие звуки вновь привлекли его внимание.
Тот двуногий, который первым появился здесь, теперь лежал на земле, а остальные двое нервно суетились вокруг него, издавая очень громкие и, время от времени, даже пронзительные, звуки. Он даже отполз назад, стараясь защитить свои чувствительные уши. Однако, наблюдение все же не бросил. Тот из оставшихся двуногих, что был повыше, задрал голову и издал несколько резких звуков. Второй двуногий тут же затих, но почему-то замотал головой. Тогда первый что-то прорычав, - а падальщик низкий горловой звук воспринял именно как рычание, - осторожно опустил на траву голову двуногого, чьи страшные глаза больше не светились зеленым светом, а сам, сделав несколько шагов, оказался около вожделенной добычи зверя. Падальщик сглотнул. Но терпение вновь победило, и он опять затаился.
А в это время двуногий обшарив тело, вкусный запах крови от которого, сделался почему-то сильнее, пошел прочь, сжимая что-то в руке и волоча за собой непонятную темную шкуру, за которую ранее падальщик успел немного потрепать свою несостоявшуюся добычу. Зверь проводил его недоумевающим взглядом. Еще один странный двуногий отказывается от такой отличной пищи! От огорчения он чихнул.
А двуногий, в это время, устроил что-то вроде лежака. Накидав на шкуру много наломанных веток, он переложил туда зеленоглазого. Потом ухватил верхними лапами за шкуру и поволок прочь. Двуногий, который умел издавать тонкие пронзительный звуки, поплелся следом, что-то тихо бурча. Вскоре ни скрылись, а зверь, наконец, никого не опасаясь, покинул свой тайник. Очередной раз убедившись в том, что осторожность приносит гораздо лучшие плоды, нежели открытая драка, он принялся за долгожданную трапезу. Упитанное тело с блестящей в заходящих лучах солнца лысой головой показалось ему на диво вкусным.
Они сидели у небольшого костерка, разложенного посреди небольшой поляны - мужчина и женщина - и о чем-то негромко переговаривались. Тут же лежал и третий. И лишь дыхание, хотя и слабое, указывало на то, что в этом теле еще теплилась жизнь.
- Послушай, Э.. Эй.. Эйни, - нерешительно обратилась женщина к своему соседу.
Тот вскинул в раздражении голову:
- Ну, сколько тебе можно повторять, Нуш! - рявкнул мужчина. - Мое имя Эейн. Эейн Маар, если угодно. А Эйни это кличка для... щенка шкодливого. Не смей меня так называть!
- Х-хорошо-хорошо, - поспешила отодвинуться женщина, - Эйн... - но тяжелый взгляд светлых глаз заставил ее тут же поправиться, - Э-эйен.
Мужчина кивнул, видимо удовлетворившись обращением и перевел задумчивый взгляд на лицо лежащего. Нуш облегченно перевела дыхание и тут же продолжила:
- Как думаешь, он вообще придет в себя? Или может он... того?..
- Чего того? - недовольно дернул бровью Эейн, хотя было понятно, что думает он по-прежнему о чем-то совсем другом.
- Ну... это... - подалась корпусом к нему женщина. Ее мощная грудь взволнованно колыхалась когда она, понизив голос, стала говорить. - Он, почитай, третьи сутки так лежит... Не ест, не пьет, не шевелится, надобность естественную не отправляет... Помер поди... а мы, заместо того, шоб похоронить сердешного, да напутственную спеть...
- Какая напутственная?.. - непонимающе воззрился он на нее. На лбу его залегли глубокие складки, словно он трудом пытался понять, о чем ему тут говорят, а, потом, осознав, неожиданно разъярился. - Ты это что, живого хоронить надумала? Дышит он, значит живой!
- Да, где ж живой, если дыхания не слыхать?! Да и сам холодный! - Нуш, осторожно, словно опасаясь, что ее сейчас укусят, ткнула пальцем в щеку лежащего человека. Голова от толчка тут же скатилась набок, а женщина, чего-то испугавшись, отдернула руку.
- Что? - встревожился ее собеседник, и, пододвинувшись ближе, положил пальцы на шею третьего. Потом шикнул на, собравшуюся было закричать, женщину, и замер к чему-то прислушиваясь.
На свете иногда встречаются неожиданные совпадения, которые подчеркивают значимость или ничтожность того или иного события: коли разгонит солнце тучи в свадебный день, то и жизнь молодых будет сердечна и благостна; коли нежданный дождь показался в день смерти, то знают, покинул земную юдоль хороший человек; ну а коль посередь важного схода гроза разбушевалась, то не будет от него проку, ибо не угоден он Создателю. Вот и сейчас, когда Эйен изо всех сил пытался нащупать биение жилы, дабы увериться в том, что мальчишка, спасший их в том страшном замке жив, природа, казалось, замерла. Не было слышно ни звука. И даже всегда присутствующий щебет птиц куда-то пропал. Эта всеобщая тишина в своей пугающей неестественности заставляла мужчину нервничать все сильнее, ибо и биение крови в измученном теле, как казалось, действительно замерло навсегда.
Бессильная злоба на несправедливость овладела им. Он наливался ею, как наливается кожаный сфар, предназначенный для перевозки жидкостей. Эта невыносимая злость питала его ненависть, раздувая тот пожар чувств, который не найдя другого выхода трансформировался в ярость страстную и всепоглощающую.
- Почему?! - взвыл он, задрав лицо к небу. - Почему он, а не я?!!
Небо, только что бывшее синим и безоблачным, словно в ответ на его слова потемнело, приобретя грязно серый оттенок. Женщина, напуганная происходящими метаморфозами, дернула разгневанного мужчину за рукав, в попытке отвлечь его и заставить замолчать. Но добилась лишь обжигающего своей ненавистью и презрением взгляда, после чего поспешила разжать пальцы и ретироваться. Она не понимала, почему ее спутник ведет себя столь странно и потому весь этот гнев казался ей беспричинным и бессмысленным. Ведь если подумать, рассуждала она, ну помер мальчишка - так это и к лучшему. Не надо будет тащить его и, значит, они смогут идти теперь намного быстрее, покинут эти проклятые земли и, если будет на то воля Создателя, она, наконец, вернется домой. Почему-то ей казалось, что еще чуть-чуть и все ее мытарства закончатся... то есть закончились бы давно, если бы не этот полумертвый парень. И эта манящая близость возвращения, вызывала в женской душе обиду, на то, что приходится терять драгоценное время из-за, почитай, уже мертвого мальчишки, пусть и спасшего им жизнь. Ей казалась бессмысленной идея тащить за собой столь тяжелый груз, о чем она несколько раз пыталась сказать своему спутнику. Однако тот на ее слова просто не обращал внимания и упрямо тащил тело их спасителя за собой.
Вот и сейчас глядя из своего убежища на разъяренного мужчину, глядящего куда-то ввысь и требующего ответа у самого Создателя, она вдруг испугалась. Испугалась того, что этот странный Эйен, про которого за все это время знакомства она так ничего и не узнала, сделает что-то такое... что вновь отстрочит ее возвращение домой. И пока тот грозил небесам, требуя вернуть искру жизни в бездыханное тело мальчишки, в голове женщины настойчиво билась лишь одна мысль: "Домой, домой, домой...".
Приближающаяся гроза, отмечала свои шаги раскатистыми ударами грома. Скалы и камни отзывались гулким эхом, производя на живых существ жуткое впечатление. Казалось, Создатель разгневался на дерзкого человека и решил наказать не только его, а и всякого кто попадет под его тяжелую десницу. Эта какофония звуков, то тут, то там разбиваемая всполохами молний, наполненная запахом мокрой пыли, щекотавшей носовые пазухи, придавала некое пугающее великолепие фигурам на поляне. И то, что до сих пор на землю не упало ни единой капли, лишь придавало этой сумасшедшей пляске стихии некую принадлежность к высшим силам, к их страшному, карающему проявлению.
-... Ты, который отбирает жизнь у юных; ты, по чьей прихоти мы блуждаем, словно слепые котята; ты, который играет нами, словно игрушками и по правилам, которые известны одному тебе!.. Разве я могу поклониться тебе сейчас, когда знаю, что ты лишь себялюбивый эгоист, блюдущий лишь свой собственный интерес?!! - рычащий мужской голос взвился, переплетясь с голосом бушующей природы и, теперь создавалось впечатление невероятного спора между человеком и Создателем.
Было ли это так на самом деле? Наверное, на этот вопрос никогда не будет верного ответа. Однако, в этот напряженный момент, под ужасный громовой раскат буквально в шаге от разгневанного Эйена в землю вонзилась молния. Со стороны, напуганной женщине показалось, что это ниспослано наказание ее спутнику, за его непозволительные речи. Он посмел грозить и кому?! Самому Создателю... И в ужасе она бросилась прочь от этого места, желая только одного успеть скрыться, до того момента когда и на нее обрушится столь ужасный гнев Создателя. Она не увидела, как со следующим раскатом грома в землю, рядом с распростертым телом паренька вновь ударила молния и, казалось, уже безжизненное тело выгнулось дугой, чтобы в следующий миг снова упасть на землю. От резкого движения раны на груди, открылись, но вместо крови из них сочилась странноя зеленоватое свечение. Впрочем, это же зеленоватое свечение распространялось от того места куда попала молния. По переплетениям каких-то трещин или чего-то еще оно двигалось к телу юноши, все больше скапливаясь под ним и вокруг него, пока, наконец, не образовало нечто вроде ... колыбели?! Сколько времени продолжалось это действо, его единственный наблюдатель сказать бы не смог, ибо по ощущениям ему казалось очень долго, но все закончилось со следующим ударом грома. Как только пропало странное свечение, которое невольный наблюдатель видел лишь как бледный туман, он кинулся к лежащему юноше. Касание. И он с одуряющей радостью ощутил уверенное биение крови. Не раздумывая, он поднял уже бессомнения живое тело и понес его к укрытию между двумя сомкнутыми камнями. Там положив раненого на лежак из веток, Эйен услышал сильный шум, похожий на шипение и глухой стук одновременно. Обернувшись, он понял - пошел дождь...
Она бежала и бежала. Спотыкалась, падала, вставала и снова бежала. Прочь, прочь, прочь... как можно дальше от странных спутников, с которыми ее свел, несомненно сам шарт. И этот Эйен... несомненно и есть его воплощение. Иначе зачем ему было блуждать в этих забытых всеми местах? Да потому что это любимое занятие насмешника шарта - сбивать с пути добропорядочных людей. Нет! Она не попадется ему в лапы. Она убежит так далеко, что никто ее не достанет, даже тот, чье имя она так неосмотрительно поминала к ночи.
Ветви кустов и деревьев хлестали ее по обнаженным плечам, а упавшие сухие сучья и острые камни, попадавшиеся то тут, то там царапали голые ступни. Тело протестовало, и ноги переставлялись уже с гораздо большим трудом, чем раньше, но страх был не умолим. Он гнал вперед, заставляя бежать через силу. Даже случайное движение среди сумеречных крон в воспаленном, полубезумном мозгу женщины представлялось погоней, каких-то ужасающих, не поддающихся пониманию сил, желающих схватить ее. И она убегала от своих страхов, не обращая внимания на вымокшие под дождем лохмотья холодившие тело, не обращая внимания на боль от вырванных ветками клочьев волос и разбитых в кровь ног, не понимая, что все это лишь игра ее воспаленного воображения.
Этот бессмысленный бег оборвался внезапно. Камень, брошенный чьей-то меткой рукой, угодил женщине точно между лопаток и свалил ее с ног. Тонко визгнув, она упала лицом во влажную траву и в ужасе замерла.
- Эй, Арк, поди глянь, шо за пташка к нам прилетела, - приказал очень высокий мощный мужчина, чье изрытое оспинами лицо украшали жуткие белесые глаза.
Чернявый и вертлявый мужичонка и бывший, по всей видимости, этим самым Арком, вынырнул из-за дерева и неторопясь направился к упавшей женщине. Подойдя, он наклонился к ней и прислушался.
- Ну шо? - спросили откуда-то из-за кустов, - жива? Али померла со страху?
Арк, которому так ничего и не удалось расслышать, решил действовать более решительно. Не долго думая он ухватил за плечо женщину и перевернул ее. То есть попытался перевернуть. Ибо сделать это ему не удалось. Бабенка, как он назвал ее про себя, оказалась шустрой и, заверещав, попыталась вскочить, отпихнув чернявого от себя. На мокрой земле это ей сделать не удалось и тогда задрав зад она попыталась передвигаться на четвереньках, чем вызвала у своих пленителей всеобщее веселье.
Впрочем, далеко ей уйти не удалось, так как чернявый Арк оказался весьма проворным и, недолго думая, прыгнул на убегающую женщину. Картинка при этом получилась весьма непристойная для праведной женщины, каковой себя считала Нуш, зато очень понравилась окружившим ее мужикам.
- Ты, Арк, слезай давай... - отсмеявшись сказал главарь. - Сначала, познакомимся с нашей... эээ... гостьей.
С интересом прислушиваясь к разговору подтянулись с десяток мужиков, разного возраста и вида, одобрительным гулом поддержав главного. А тот, медленно обвел непроницаемым взглядом, поскуливавшую жертву и спросил:
- Ты кто такая? Откуда здесь взялась? Беглая? С рудников?
Однако, та только трясла головой, не смея отвести широко открытых глаз от страшного взгляда белесых глаз главного.
Со всех сторон посыпались предположения:
- Может она немая?
- Да не.. скорее с головой у нее...
- Что с головой?
- Того с головой!
- Дура что ли?
- Все бабы дуры, а эта ... того!
Прервал препирания главарь снова повторил вопросы. Потом еще раз. К несчастью для пойманной им женщины он не отличался особым терпением и посему, без размышлений попытался вернуть ей способность связно мыслить при помощи звонкой оплеухи. Как ни странно это действительно помогло. И когда у нее утих звон в ушах она, наконец, ответила:
- Н-нуш, гг-господин...
- Надо же...заговорила!
- Батя всегда говорил, что бабу непременно бить надобно, что бы на ум наставить...
- Умён был твой батя...
На этот раз хватило тяжелого взгляда главаря чтобы разговоры тут же стихли, а он продолжил спрашивать пленницу.
- Ты беглая? Когда с рудника утекла? Одна ушла? Или с кем-то?
Та, вновь замотала головой.
- Ей, похоже, еще лекарства требуется... а то глаз у нее стал какой-то странный...
Неприятный взгляд главаря переместился с мотающейся головы пленницы, на правую ладонь, которую он медленно, словно на показ, сжал в кулак.
- Ну коли требуется... - протянул он, оскалив зубы. - Так уважим...
Нуш, втянув голову в плечи, вся сжалась. И несмотря на широкую крестьянскую кость и внушительные телеса она стала казаться значительно меньше.
- Отвечай, - рявкнул белоглазый. - Давно с рудника ушла?
- Н-н-не... - не слушался женщину язык.
- Что не? Недавно? - страшное, изрытое оспинами лицо, неожиданно оказалось очень близко, а тошнотворный запах изо рта заставил ее передернуться.
- Н-н-не з-знаю про руд-дник... - нашла в себе силы пролепетать она.
- Че-ево? - рявкнул главный, когда до него дошло что только что сказала ему пленница. - Ты мне чего тут лепишь? - стал он ее сильно трясти.
Окончание его фразы потонуло в согласном гуле голосов его подельников. Сжав зубы главарь с шумом выдохнул в тщетной попытке сдержаться и не свернуть шею этой... глупой курице. А затем продолжил расспросы:
- Значит, ты не знаешь про рудник? - теперь уже голос его звучал вкрадчиво.
- Н-н-нет, - ответила женщина и словно пытаясь усилить свои слова она энергично замотала головой.
- Ладно... - закатил глаза белоглазый.
А потом подумал и зашел с другой стороны:
- Тогда расскажи нам, любезная, откуда ты тут здесь взялась?
- В зале кровь на белом полу... много людей... Он меня убить хотел. Плешивый. А потом толстяк... А другие висели...
Главарь сначала пытался понять эту сбивчивую и путанную речь, но чем больше слушал, тем больше убеждался, что их пленница по всей видимости безумна. С досады он смачно плюнул на землю, а потом все же решил еще спросить:
- Ты одна здесь одна? Или с тобой кто-то еще есть?
- Есть... - прошелестела женщина, а потом устремив на своего мучителя взор затуманенных глаз, добавила, - убежала одна...
Злобно выругавшись белоглазый, размахнувшись, залепил своей пленнице оплеуху и, ощерив желтые зубы, заглянул ей в лицо и, обдавая тяжелым дыханием прорычал:
- Где? Где они? Сколько их?
- Т-там... - взгляд Нуш прояснился и она, махнув рукой в каком-то непонятном направлении, внезапно зачастила, - двое их. Он с самим создателем спорил из-за мальчишки. А тот мертвый совсем. Еще в замке ему грудь взрезали. Разве ж мог он выжить?
- Выжить? - недоуменно протянул чернявый Арк, чем тут же привлек внимание Нуш к себе.
Та, вцепилась в его одежду и продолжила, обращаясь на это раз к нему:
- Да-да... Не мог бы человек выжить после такого. А он смог!
- Да кто он? - рявкнул главарь и испуганная женщина тут же отшатнулась и выпустила из пальцев одежду Арка, до того безуспешно пытавшегося освободиться от нее.
- Он?
- Да он? Кто такой он кого зарезали, но который все же выжил?
- Ааа... Мальчишка. Но он умер...
Терпение никогда не было сильной стороной белоглазого. И сейчас попытка понять слова безумной женщины - а то, что Нуш была безумна, он уже не сомневался - довели его до бешенства. Однако, необходимость выяснить кто же эти ее загадочные товарищи вынуждала продолжать расспросы.
- Так мальчишка умер или выжил?
- Выжил... а потом умер... Вытащил нас сюда, а потом умер. Но этот Эйен... Он страшный! Тащил мертвого и меня заставлял!!! Не хоронил... и на меня как посмотрит... страшно...
- Похоже, их было трое, - сделал выводы белоглазый и, уже обращаясь к своим товарищам, продолжил, - она и двое мужчин. Один из которых толи умер, толи жив...
- Так нам теперь их ни в жисть не сыскать, - прохрипел кряжистый мужик из-за спины чернявого Арка, под одобрительный гул товарищей
- Да не скажи... - задумчиво протянул главный.
О женщине в этот момент все отчего-то позабыли и та, мелкими шажками стала пятиться, по всей видимости, ища подходящего момента, чтобы сбежать.
- Дык ведь поздно, - согласился с кряжистым чернявый Арк. - А по ночи искать - дело неблагодарное. Да и где? Небось, избавились от этой дуры и ноги сделали!
- Дурень,- немигающий взгляд белоглазого остановится на лице Арка и заставил того поежиться. - Их двое, но один из них похоже шибко раненый. А второй его на себе тащит. Так что идет он медленно. Да и недавний дождь его еще замедлит. К тому же скоро ночь... Не-е-е-т... - протянул главарь, - они сейчас где-то на ночлег устроились и до утра никуда не сдвинутся. Хм... - рассеянный взгляд скользнул по тому месту, где только что стояла пленница, и белоглазый тут же растеряв всю задумчивость заорал, - чего стоишь? Держи ее!!!
В то же мгновение сумерки наполнились воплями оравы мужиков, кинувшихся за попытавшейся сбежать женщиной. Та, попыталась убежать, потом ударить, укусить, поцарапать. Но все было тщетно. Погоня и всколыхнула в преследователях древний охотничий инстинкт, еще более усиленный голодом низменного животного обладания. Они волокли за собой несчастную женщину, обнаженное тело, которой уже лишилось последнего прикрытия из лохмотьев, разбросанных то тут, то там. Нуш билась, пытаясь вырваться из крепких рук, но этим распаляла своих мучителей еще больше.
- Тан, - пропыхтел здоровый малый, с мощными плечами, обращаясь к главному, чье рябое лицо с интересом следило за разворачивающимся действом. - Мы немного развлечемся? Давно бабы не было, а тут...
- Так она ж умом тронутая! - хмыкнул главный, которого, как оказалось, звали Таном.
- Так и нам с ней не беседы беседовать!!! - ответил кряжистый, чья рука в это время мяла внушительную грудь женщины. Его слова потонули в громком смехе его товарищей и визге несчастной Нуш.
- Ну, коли не беседы, так позабавьтесь. Только голосистая она больно... как бы зверье не сбежалось!
- Так мы ей рот-то законопатим, - было ему ответом, и пленницу поволокли прочь.
- Только смотрите не до смерти, - понеслось им вслед. - За мертвяков денег не платят! - скривившись, сплюнул белоглазый.
- Так мы не сильно, - кряжистый был настроен игриво, видно предвкушая грядущие события. - По разочку...
- Или по два... - перебил его кто-то.
- Или по три... - довольный хохот разрезал пронзительный визг, впрочем, через миг оборвавшийся.
В сгустивших сумерках Эейн Маар сидел около разведенного костерка и задумчиво переводил взгляд с плещущихся языков пламени на лицо паренька. Пойманная часом ранее птица, уже общипанная, была растянута на ветках и ее кожица даже успела чуть подрумяниться. Легкий дымок, поднимающийся вверх, наполнял воздух сочетанием ароматов жареного мяса и леса и заставлял живот мужчины бурчать. А еще его мучил вопрос, как и чем кормить мальчишку, когда тот придет в себя. А еще Эйен пытался сообразить, в какую сторону ему двигаться дальше, ведь как бы то ни было, а он до сих пор так и не смог понять куда их занесло.
"А мальчишка-то непрост", - подумал он. - "Толька как он умудрился вытащить нас всех их этого шартова замка?"
Эейн Маар был прекрасно осведомлен о возможностях мангров, и даже в какой-то момент он решил было, что мальчик один из них. Но вскоре засомневался. Мангры были другими и при личном общении это четко ощущалось. Но рядом с этим парнишкой он ничего подобного не чувствовал.
Мужчина, несмотря на раздумья все чаще ронял голову, засыпая. Потом встряхивался, какое-то время опять сидел и вновь засыпал. Тушка птицы постепенно доходила на огне и, вскоре, ноздри прикорнувшего мужчины защекотал запах горелого, заставив проснуться. Отделив половину, он принялся неторопливо жевать, остановив задумчивый взгляд на раненом, который, кстати, до сих пор и не открыл глаз, хотя дышал ровно и глубоко.
Чем дольше он глядел на своего подопечного, тем явственнее замечал изменения, произошедшие с тем за последние несколько дней. Никогда еще Эйену Маару, долгое время служившего своему регента и еще недавно выполнявшему его весьма щекотливые поручения не приходилось сталкиваться со столь... непонятными событиями. Кем и чем был этот ребенок?
Увидев, его впервые, на рынке среди рабов торговца, мужчина сразу заметил злой острый взгляд мальчишки. Широкий разворот плеч, развитые мышцы и настороженность - постоянное ожидание подходящего случая - выдавало в нем воина. Пускай и очень юного. Возможно, для кого-то другого все это осталось не замеченным, но не для эна Эйена Маара. И хотя он старался держаться отчужденно, но из любопытства продолжал наблюдать исподволь. И как оказалось не напрасно.
То, что произошло с ними в замке, не поддавалось осмыслению, но то, что он, Эйен Маар, обязан жизнью этому ребенку, причем не единожды, - намертво засело в его памяти. Всю жизнь он старался избегать долгов, предпочитая быть кредитором, нежели должником, и вот именно сейчас оказался обязан. Что ж долг жизни священен, а посему он тащил за собой полумертвое тело, поил, пытался лечить. Правда, все его знания и навыки в этой области сводились к вправлению вывихов и промыванию ран. Не совсем то, что требовалось, но, тем не менее, длинные порезы на груди закрыть ему все же удалось. И когда врачеватель решил, что состояние раненого стабилизировалось, тот перестал дышать. Гнусная насмешка Создателя. Что тогда нашло на него он не знал, Просто понял, что всё... всё потеряло смысл. Никогда еще Эейн, этот сильный мужчина и воин не ощущал себя таким потерянным и бесполезным. Даже в тот страшный день, когда лишившись всего, стал рабом.
А вот то что произошло на поляне... наверное навсегда останется загадкой.
Почему?
Как?
Нет, он не хотел этого знать, как не хотел еще раз оказаться свидетелем чего-то подобного. Но, несмотря ни на что он был благодарен этому чему-то за живое бьющееся сердце мальчишки. Изучая, заострившиеся черты его лица Эейн почему-то вспомнил о Нуш - этой глупой курице. Ее отсутствие он обнаружил не сразу, точнее ему было несколько не до того. Пока он возился с начавшим дышать мальчишкой, она не показывалась на глаза, чему он в тайне радовался, посчитав, что та в испуге от увиденного, где-то прячется. Ее бесконечное нытье и требование похоронить их еще живого спутника, который, кстати, спас из обоих, сильно действовали ему на нервы. Только позже, когда дождь закончился, а она так и не вернулась, он забеспокоился, все же женщине одной небезопасно. Особенно здесь. Почему именно здесь? Потому что где это "здесь" находится он так пока и не понял. Обойдя окрестности, - правда, далеко от раненого он удаляться не стал - покричав, Эейн Маар понял, что Нуш, их покинула. Сбежала. Не то чтобы ее присутствие было жизненно необходимым, но он помнил, что она женщина. А ему все же не хотелось, чтобы эта, пусть и надоедливая, бабенка, попала в какой-нибудь переплет.
Так, в дремоте и размышлениях мужчина не заметил, как миновала ночь, и в первых лучах солнца забрезжил рассвет. Было ли это совпадением, или же чем-то... иным, но солнечные лучики, попав на юное лицо, словно влили в него недостающую жизненную энергию. И через мгновение, черты лица, утратившие юношескую гладкость, и, казалось, состоявшие теперь из углов и плоскостей, дрогнули. Слабый стон, вырвавшийся из уст раненого, потревожил чуткий слух Эйена Маара и заставил подскочить. Он кинулся к лежащему мальчишке, беспокоясь за его жизнь. А приблизившись, наткнулся на пристальный, вполне осмысленный взор, распахнутых светлых глаз своего подопечного.
- Шарт, - прохрипел раненый, - снова ты... - в горле запершило и он закашлялся.
- А кого ты надеялся увидеть? - пробурчал мужчина. - Самого Создателя? Или прекрасную деву? И вообще, тебе не стоит пока много говорить.
Закончив кашлять, парень вновь сосредоточился на собеседнике и, с усилием выговаривая слова, задал свой следующий вопрос:
- Зовут... как?
- Я же сказал, что тебе сейчас стоит меньше говорить, - но подчинившись требовательному взгляду, все же ответил, - Эйен Маар.
Затем он немного помолчал, словно о чем-то споря с самим собой, а потом что-то решив сказал:
- Ну коли так, то назови и себя...
- Иль, - выдохнул парень, а затем поправился, с трудом выговорив свое полное имя, - Ил-лиар-рен Ниамен.
Эйен Маар замер в замешательстве.
"Вот и встретились" - подумал бывший эн регента, в памяти которого тут же всплыл давний доклад усатого Кира, о вылазке в Старый Лес. - "Еще недавно я только гадать мог о причинах приведших тебя в княжество. И вот, оказывается, кому я обязан жизнью... Забавно играет с нами жизнь!"
- Что ж, думаю, наше знакомство мы отпразднуем когда-нибудь потом. А сейчас тебе стоит отдохнуть. Чего-нибудь хочешь? Есть, пить? Может быть надо по естественной надобности?
Юноша медленно качнул головой, в знак отказа, а потом прохрипел:
- Воды...
Эйен Маар кивнул и, сделав шаг в сторону, поднял небольшую деревянную плошку, сделанную им в одну из предыдущих ночей из подходящего куска дерева. Сначала он содрал с нее кору, а затем раскалёнными углями из костровины выжигал ее сердцевину, раз за разом вычищая, узким лезвием, обуглившуюся древесину, пока, наконец, не получилось нечто, более или менее, пригодное для переноски воды. Именно из этой самодельной плошки он принялся поить Иля, приподняв того за плечи. Все же не зря... совсем не зря он вытащил это узкое и острое лезвие из тела мертвого толстяка, мысленно похвалил себя Эйен Маар.
Сделав едва ли три глотка, парень устало откинулся и закрыл глаза. Эйен Маар осторожно опустил своего подопечного и, оставив того отдыхать, отправился собирать сушняк для костра. Он решил задержаться здесь еще на один день, чтобы дать возможность раненому пареньку прийти в себя и, чем шарт не шутит, пойти на поправку. Да и ему самому отдохнуть и хорошо поесть сейчас тоже было необходимо. Посему, Эйен Маар на время оставил размышления и занялся неотложными хозяйственными делами. В делах и заботах незаметно пролетело большая часть дня. К этому времени рядом с костровиной выросла весьма немалая куча сухого хвороста. Тут же на камне лежала пара тушек птиц, среднего размера, одна из которых была уже ощипана и даже опалена на огне костра и теперь лежала, благоухая ароматом паленой кожи и жженого пера. Ветерок легко носился по поляне, ласково обдувая, и сидящего Иля, привалившегося спиной к нагретому солнцем камню, и деятельного Эйена Маара, языки пламени, переплетались в первобытном танце, извиваясь и пощелкивая, словно прекрасная танцовщица в жарком танце страсти - все вокруг было спокойно и чинно.
Что заставило насторожиться мужчину, увлеченно потрошащего вторую тушку - неизвестно. Однако, осторожно отложив ее в сторону, он обтер испачканные кровью руки об одежду и крепко сжал в правой ладони длинное тонкое лезвие только что служившее ему разделочным ножом. Отступив, ближе к раненому товарищу, мужчина напрягся, напряженно вслушиваясь и пытаясь предугадать грядущую опасность. Напряженно слушал тишину и Иль. Он даже пытался подняться на ноги, чтобы встать плечом к плечу со старшим товарищем, но тот лишь шикнул, взглядом приказав не двигаться и беречь силы и раны. Понимая, что помощник из него сейчас аховый, и не желая отвлекать внимание друга, юноша, хоть и не очень охотно, подчинился.
А тем временем к костру не спеша, в развалку, шел высокий мужик с изрытым оспинами лицом, поигрывая здоровым тесаком в руке. За ним следовали еще трое и, судя по шуршанию листвы и ветвей, поблизости были рассосредоточены еще около дюжины или чуть более их подельников.
- Не советую, - искривив в змеиной усмешке уголки губ, сказал рябой. - Нас, - указал он на себя и своих товарищей, - больше. Ты, конечно, можешь попытаться отбиться... - здесь последовала пауза, предназначенная видимо для устрашения противника, - но тогда мы сначала убьем мальчишку, - едва заметный кивок и тот, что шел справа за его спиной - а это был давешний Арк - сделал шаг в сторону и приготовил метательный топорик, в ожидании приказа. - С тобой придется повозиться, не сомневаюсь... но и ты потом о смерти будешь молить гораздо дольше.
Они стояли в трех шагах друг от друга оценивая друг друга, и просчитывая возможности. И хотя на стороне одного была сила и численное преимущество, то отчаяние и свирепая жажда жизни другого могли преподнести весьма неприятные сюрпризы. И поэтому, будучи людьми опытными и искушенными в подобного рода стычках, ни один, ни другой не спешили, предпочитая действовать наверняка.
- Если пойдешь с нами добровольно, мы не станем тебя связывать, а твоего друга, - указал рябой подбородком на Иля, - понесем на носилках.
Некоторое время Эйен Маар молчал, взвешивая слова противника и решая, стоит ли ему доверять, наконец, спросил:
- Кто вы такие? И с чего вдруг разбойник окажет нам такую честь?
- Ну, во-первых, не разбойники... - холодно сверкнули глаза рябого, когда его уши уловили саркастическое хмыканье противника, - а, во-вторых, я о вас наслышан. И посему, мне любопытно, кто вы такие... ты и твой друг. Предложение больше повторять не буду...
- Согласен, - кивнул Эйен Маар, - но мальчишка должен быть рядом со мной.
- Не возражаю... - ответил рябой и что-то приказал своим товарищам. Топорик мгновенно исчез, а его владелец кинулся в кусты, откуда со всех сторон стали подтягиваться личности не самого благопорядочного вида. Послышался характерный стук, указывающий на то, что где-то рядом обрубают ветви, прерванный затем заковыристой бранью.
Как и было обещано, Эйен Маар мог постоянно видеть Иля, а вот подойти ему не удавалось, поскольку двое, приставленных к нему мужиков, пресекали любые его попытки покинуть их предводителя. А рябой предводитель, занимался тем, что задавал вопросы, поначалу довольно жесткие. Однако вскоре по достоинству, с каким держался пленник, распознал в нем человека благородного, а по его ответам - человека служилого.
- ... Так как благородный человек, вроде тебя, оказался здесь в таком виде и... в такой компании? - полюбопытствовал рябой.
- Тот, кому я служил много лет... - окаменело лицо пленника, а слова падали словно камни, - наградил меня за верную службу рабским ошейником и продал на Орньенском рынке.
- Вот как... - протянул рябой и о чем-то задумался.
Правда, ненадолго. Что там происходило у него в голове так и осталось тайной, однако тон общения изменился весьма сильно. С этого момента стало понятно, что рябой Тан - так он представился - считает Эйена Маара кем-то вроде собрата и их беседа окончательно утратила все признаки допроса и перешла в ранг дружеской беседы.
Иль же, некоторое время сидел, прислонившись спиной к камню, внешне спокойно и безразлично. Однако, его беспокойная юная душа металась в поиске более или менее приемлемых вариантов освобождения. Он злился на беспомощное тело, такое беззащитное и слабое именно тогда, когда была нужна его сила, ловкость и выносливость. И, наверное, если бы он смог подняться на ноги, то сражался пока не победил бы или не погиб, но к счастью судьба распорядилась иначе, словно в насмешку лишив возможности двигаться самостоятельно и заставив - вынужденно! - положиться на мудрость старшего друга, который, казалось, уже окончательно освоился и теперь внимательно слушал то, что ему говорил рябой. Илю, который хоть и находился недалеко, беседа была не слышна. И как он не напрягал слух, как ни пытался перейти в особое состояние жителя Пустоши, чтобы обострить восприятие - у него так ничего не вышло.
Надо сказать, что между Эейном Мааром и рябым Таном произошла прелюбопытный разговор:
- ... И давно вы на дороге балуете? - поинтересовался после одной из особо длинных реплик эн Маар. Он, определенно, попал в свою среду, когда занялся тем делом, которое умел делать лучше всего - добывать информацию. Он исподволь наблюдал, задавая время от времени, казалось бы, совершенно не значимые вопросы, которые ни разу не насторожили собеседника, но позволили понять - с кем они имеют дело и, самое главное, наконец, определить - где же они все-таки оказались.
- Эк... - смачно сплюнул рябой, - я ж тебе уже сказал. Мы не разбойники!
- А кто? - на лице его собеседника бы написано вполне искреннее удивление. И лишь тот, кто хорошо знал Эйена Маара, мог догадаться, какую игру тот затеял на этот раз.
- Зейкоры. Беглых ловим и на рудники возвращаем... За вознаграждение, конечно... - мазнул по нему взглядом рябой и тут же, повернувшись торсом в сторону группы, состоящей из пяти громко ругавшихся мужиков, чье недовольство грозило вот-вот превратиться в свалку, заорал, - Ах, сучье племя, чего вам неймётся? Я сказал все здесь осмотреть? А вы тут чего *запрещено цензурой* маетесь?
- Да чего тут шарить, - криво усмехнулся, обнажив гнилые зубы коренастый, тот самый который давеча, лапая, волок за собой Нуш, сведшую знакомство с ним столь неудачно. - Ты, последняя сука, Тан, - сипло выдохнул мужчина, - бабу вчера, из-под меня вытащил, а сегодня, я, по твоей указке, должен как последний *запрещено цензурой* землю обнюхивать? - четверо других зашумели, поддерживая сотоварища.
Злоба, истекала из кряжистого так же интенсивно, как исходил запах от его давно не мытого тела. Он словно побитая шавка, обезумевшая от злости, был готов нападать и грызть - все равно кого.
- Что? - только что холодные и невыразительные глаза рябого, налились кровью. - Ты, отродье шакала, на кого пасть открыл? - Несколько шагов и он стоит на расстоянии каких-то пары метров он кряжистого и его компании. - Хрен зачесался? Так баба тебе ни к чему... - и ехидно оскалившись, сказал, - такие как ты сами справляются... Все равно больше ни на что не годны...
В этот момент кряжистый кинулся на рябого Тана с такими ругательствами, которые даже для Эйена Маара, оказались в новинку. Неясно на что рассчитывал кряжистый и насколько противник превосходил его, своими бойцовыми качествами, однако, ножи звякнули лишь два-три раза, после чего шея возмутителя спокойствия оказалась зажата в руках рябого. Задыхающиеся хрипы, мечущиеся руки и... одно короткое движение и на траву падает тело со свернутой шеей.
- Есть желающие присоединиться? - короткий выразительный взгляд на землю, а затем внимательный в глаза каждому из оставшейся четверки. И все они, отведя взгляд, отступили, склонив голову. - Тогда обшарить здесь все вдоль и поперек и до конца дня на глаза мне не попадаться!
Рябой вернулся к Эйену Маару, с двойственным чувством, наблюдавшим за разворачивающимся действом. С одной стороны, он понял насколько опасным и непредсказуемым человеком был его противник, а с другой, он не мог не восхититься его бойцовыми качествами, к тому же он был почти уверен, что его новый знакомец спровоцировал того неприятного типа специально. И надо сказать он не ошибся.
- Наконец-то, тварь, проявил себя, - хмыкнул Тан. - Я уж думал, мне его еще долго пасти придется...
- Смутьян? - поинтересовался Эйен Маар.
- Угу... - буркнул рябой. - Три месяца, крыса, норовил со мной стакнуться.
- А че тогда он сегодня-то так завелся?
- Так я ему вчера... - чего-то вспомнив, довольно усмехнулся рябой. - Прикинь, давеча, попалась нам рыбка... - ответ на недоуменный взгляд Эйена Маара, он пояснил, - да баба одна, по лесу бегала. Дура дурой, но баба... А этим, - короткий кивок в сторону того места, где только что стояла четверка, а теперь лежало только мертвое тело, - без разницы что трахать, лишь бы было куда... Они и раздухарились. Потащили ее, разложили, черёд установили... Этот, - еще один кивок в сторону мертвого, - вторым, стало быть, должен был стать.
- Ну ты силен... - было непонятно, толи эн Маар восхищается действиями рябого, толи они вызывают у него отвращение.
Однако тот подвоха не почувствовал, и продолжил:
- Ну, а как пришел его черед, я его с нее сдернул, и под охраной двоих доверенных людей отправил к С"энтар Илу, лучше пусть тот за нее денег заплатит, чем эти до смерти затрахают даром. У этого ухаря, аж пар из ушей повалил, думал он на меня сразу кинется...
- А чего ж ним сразу не разобрался? - спросил Эйен Маар
- А он, падла, промолчал. Зато, сейчас, дошёл *запрещено цензурой*... Ну одной проблемой меньше. А бабу, кстати, Нуш, звали... - цепкий взгляд, следил за реакцией собеседника, не пропуская мельчайших деталей. - И, знаешь, она говорливая... оказалась. Столько интересного мне поведала... про двух своих попутчиков.