Весной по Институту разнесся слух, что к нам в гости едет американская делегация. Никто этому не поверил, потому что перестройка перестройкой, но чувство реальности терять не следует. И бдительности еще никто не отменял.
Но когда была создана Комиссия по приему делегаций во главе с Федором Ивановичем, нашим бессменным секретарем парткома, даже самые неверующие засомневались. Последним доводом послужило начало ремонта. За последние двести лет существования нашего здания это был второй ремонт. Первый, по словам коменданта, проводился еще до революции, тогда монастырскую гостиницу переооборудовали под "веселый дом с красным фонарем". Коменданту можно было верить, он был практически ровесником нашего здания.
Ремонт начался с покраски пожелтевших ступеней мраморной лестницы веселенькой голубой краской. По этому случаю был открыт черный ход, которым до этого пользовались только уличные кошки, и сотрудники стали пробираться к рабочим местам в темноте. Когда голубая краска не просохла и через неделю, и члены Комиссии прилипли к ней при проверке, бригада строителей смыла краску каким-то удивительно ядовитым раствором, после чего санэпидстанция закрыла нашу контору на два дня по жалобам жильцов соседних домов. Лестнице это явно пошло на пользу - к ней вернулся первоначальный "белый" цвет.
Следующим великим этапом ремонта стал туалет. Сначала Федор Иванович выяснил, что делегация состоит искоючительно из мужчин. Тогда он лично изготовил табличку со словом "Ремонт" , написанным по русски и по английски, и повесил ее на дверях женского туалета. Внутри поменяли кафель и сантехнику и даже повесили зеркало. После ремонта помещение было заперто на замок. На возмущение сотрудников он отреагировал второй табличкой, вывешенной на неотремонтированном заведении, на этот раз двусторонней и написанной по-русски: на одной стороне "М", на другой "Ж". Посещая единственный оставшийся в здании туалет, сотрудники должны были поворачивать табличку на нужную сторону. А кому не нравится, есть подобное учреждение на соседнем бульваре. И вообще на работе работать надо.
Стены коридоров были свежевыкрашены в серенький казенный цвет, особо крупные дефекты замаскированы "наглядной агитацией": стенгазетами, плакатами и доской почета с фотографиями.
В актовом зале поменяли полы, покрасили рамы и повесили новые шторы. Для гостей составили программу визита, в которую входили, в основном, посещения Министерства, музеев и пригородных дворцов. В институте было запланировано провести торжественную встречу примерно на пол-дня в актовом зале. Посещение лабораторий не предполагалось. Во избежание. Составили список сотрудников, приглашенных на встречу. Остальным было сказано, что они смогут прийти, если в зале останутся свободные места.
В день приезда гостей светило солнце, и сотрудники с утра высунулись в окна, предвкушая необычное зрелище. Не обманулись. Когда появился интуристовский "Икарус", сопровождаемый милицейскими машинами с мигалками, выяснилось, что он не проходит в наш узкий переулок, к тому же заставленный частными машинами. Пришлось гостям выйти из автобуса за квартал от Института и оставшийся путь проделать пешком. Они шли цепочкой, перепрыгивая через колдобины и лужи, оставшиеся от недавнего дождя, радостно галдя и фотографируя все подряд.
Федор Иванович был близок к инфаркту: примерно половину группы составляли женщины, а туалет один! У нас не привыкли, что там, за границей, даже в служебные поездки люди ездят с женами. Две дамы тут же попросили показать им, где можно помыть руки. Дальнейшее напоминало сцену торжественной смены караула у Мавзолея. Первым, чеканя шаг, одетый в черную "тройку", которую он надевал только на похороны, шел Федор Иванович с ключом. За ним, торжественно неся на вытянутых руках новое мыло и свежее полотенце, шла переводчица из министерства. За ними, с любопытством оглядывая все вокруг, семенили на каблучках две американские дамы. Поодаль небольшая толпа сотрудников наблюдала за процессией.
В это время все поднялись в зал. Для особо нахальных неприглашенных тоже нашлись места в последних рядах. Нам достался последний ряд перед окнами сразу за поперечным проходом. На сцене - президиум: замминистра, директор Института, другие официальные лица. Над сценой плакат "Янки, гоу велкам!" - творчество все того же председателя Комиссии. Американцы в первых рядах открыли блокноты и приготовились конспектировать. Речи наших чиновников даже в переводе на английский не только конспектировать, но и слушать было невыносимо. К тому же свежая краска на солнце "благоухала" немилосердно. Американцы закрыли блокноты и потихоньку стали интересоваться, не сломался ли кондиционер. Чтобы освежить атмосферу, я попыталась, не привлекая внимания, открыть окно - встала встала на стул и начала дергать ручку. Окно открываться не хотело - свежеокрашенные рамы прилипли намертво. Двое скучающих гостей бросились на помощь даме. Теперь мы уже втроем крутили ручку. Дореволюционная ручка не выдержала, оторвалась, и все трое свалились на красный ковер в проходе, причем дама - сверху. Прервав речь замминистра, остальные наблюдавшие за процессом американцы шумно бросились на помощь. Был объявлен перерыв, мы разобрались в своих перепутавшихся конечностях, и я с позором покинула зал. Если бы мой начальник мог убивать взглядом, меня давно не было бы в живых. А так нам - всей неприглашенной компании - только запретили даже близко подходить к американцам. Однако после перерыва заседание началось с вопроса гостей: "Не случилось ли чего с упавшей дамой? Почему ее нет в зале?" и пожелания ее навестить. Любви начальства ко мне это не прибавило, но на все время американского визита я стала популярной личностью..
Быстро выяснилось, что у американцев была составлена своя программа посещения, основную часть которой составляло знакомство с лабораториями и коллегами. А достопримечательности они планировали посещать в выходные или вообще отправить туда жен. Свою программу они начали проводить в жизнь, даже не дожидаясь окончания официальной части встречи. К ужасу организаторов, они просто разбрелись по Институту, входили в лаборатории, представлялись и спрашивали, кто чем занимается. Каждый быстро нашел коллег по интересам, чему не помешал даже языковой барьер.
С первого дня так и повелось. Мы приходили на работу, потом с интервалом в несколько минут по двое-трое появлялись американцы, как-то улизнувшие от организаторов. На вопрос "У вас же по программе посещение музея?" отвечали: "А мы туда жен отправили." При этом они страшно гордились тем, что самостоятельно добрались до Института на метро. Дошло до того, что вместо положенного им ресторана, гости пожелали обедать вместе с нами, пришлось угощать их домашними припасами. Опоздавшие к чаю научились первым делом спрашивать по-русски: "А чай с пирожками будет?"
Через две недели один из гостей признался, что привез с собой два чемодана - один с чистыми рубашками, а второй - с едой, так как знал из газет, что в России проблемы с продуктами. Но на наших пирожках он уже поправился на 5 фунтов, и "в какое благотворительное общество можно отдать американские консервы?"
Гостям очень хотелось побывать у нас дома, но это было строго запрещено под страхом увольнения. Им организовали показательный визит к кому-то из работников министерства.
Позже в Институт пришло приглашение для ответного визита с поименным списком приглашаемых сотрудников. Меня наше руководство в Америку почему-то не пустило даже за счет приглашающей стороны.