Как-то вернувшись с работы прекрасным весенним вечером, я открыла дверь своей квартиры и остолбенела. В воздухе весело носились клубы цементной пыли, на полу живописно громоздились кучи строительного мусора, и все это сопровождалось грохотом, как мне показалось, бомбежки. Первая мысль, пришедшая мне в голову была "Война началась, но почему с моей квартиры?". Но потом возникло сомнение. Во-первых, когда я ехала домой, в автобусе играло радио, и никаких сообщений о войне не поступало. Во-аторых, не могли же боевые действия начаться с одной моей отдельно взятой квартиры. Значит, должно быть другое объяснение.
Я обошла квартиру и внимательно все осмотрела. По сравнению с возможной бомбежкой, результаты были утешительными. Пыль была везде, но разрушения - дыра в стене и частично обвалившийся потолок - только в спальне. Это была единственная комната в квартире, имеющая общую с соседямт стену, все остальные стены были наружными. Заглянув в дыру, я обнаружила в соседской квартире полное разрушение и семейную бригаду строительных рабочих. Ткпкоь они сидели тихо как мышки.
Сделав решительную мину, пошла к ним объясняться. Сами хозяева на время ремонта съехали к родственникам, из всей строительной бригады на иврите с горем пополам говорил только младший сын. Я же по-арабски теоретически знаю только неприличные слова, после однократного произнесения которых женщина сразу поступает в разряд "непотребных".
Растолковав с горем пополам горе-ремонтникам, что окна из своей спальни в кухню соседям я не заказывала, я спросила, как и когда они собираются все это отремонтировать. Вместо ответа вся бригада начала меня дружно благодарить за то, что я не орала на них и не дралась, а также не вызвала полицию. И клятвенно пообещали все завтра же починить.
До полуночи я убирала последствия ремонта под заунывную восточную музыку, доносившуюся через дыру в стене, и ушла спать на балкон.
Свое обещание они сдержали - назавтра дыра была заделана со стороны соседей, но в дополнение к первой появились две новых, еще больше первой. Мусора, соответственно, тоже было в два раза больше. На этот раз, строители ждали меня, чтобы сообщить, что они не нарочно, просто стены старые, а они очень аккуратно меняли трубы. И когда закончат весь ремонт у соседей, то "совершенно бесплатно" отремонтируют и мне.
Соседский ремонт затягивался. Учитывая, что жила я в то время одна, а строители ночевали в соседской квартире, там же готовили и слушали свою музыку, жизнь моя перестала казаться мне прекрасной.
Коллеги на работе каждый день требовали у меня свежие сводки с поля боевых действий и давали советы. По ходу дела рассказывали жуткие истории, как соседи во время ремонта переносили стены и отхватывали целые комнаты, а потом приходилось годами с ними судиться. Мои реплики о том, что мои соседи -милые старенькие "божии одуванчики" в расчет не принимались. "Ты бы увидела, что твои "одуванчики" с тобой бы сделали, если бы это были твои строители!."
Двое молодых коллег, урожденных израильтян, отслуживших в армии, возмущались моей мягкотелостью и предлагали помощь. Ронен, который служил в военной полиции и свободно говорил по-арабски, причем исключительно на тюремном сленге, предлагал приехать побеседовать со строителями, после чего они должны будут немедленно отремонтировать мне всю квартиру.
Давид был более законопослушен. Он только предлагал вызвать ночью полицию и , рыдая, кричать, что "я бедная одинокая женщина, и ко сне ломятся незнакомые люди, кричат по-арабски и уже стену сломали". Полиция приедет, строителей заберут на пару недель в тюрьму, пока будут разбираться. Тем более, что проломы в стене - налицо. Оба способа показались мне слишком радикальными, я ограничилась фотографированием своей разрушенной спальни и стала ждать конца ремонта. Тем более, что у меня было подозрение, что строители - нелегалы из Газы. Из-за этого могли быть неприятности и у соседей.
Недели через две ремонт закончился. Младшие строители починили мою стену, рассказали, какие прекрасные материалы они мне поставили, и потребовали за ремонт деньги. Сначала я онемела, потом решила, что мы друг друга не понимаем из-за неродного всем языка. Уяснив ситуацию, я взорвалась в лучших местных традициях и насколько позволял мне довольно-таки академический иврит, которому меня обучали. Строители нисколько не обиделись ни на земные и небесные кары, которыми я им грозила, ни даже на названия домашних животных, которыми я их наградила. По-моему, они даже были удовлетворены наконец-то вполне адекватным поведением обиженной женщины. Сказав "Ну не хочешь платить, не плати" и вполне дружелюбно пожелали мне всего хорошего. Восточный менталитет, что ли?
Как тут не вспомнить моего любимого неполиткорректного Киплинга: "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут..."