Владимир Черняков, журналист

			ГЕНЕРАЛ-КИНЖАЛ

                   

Сказание 
о Константине Константиновиче Рокоссовском -
Маршале Советского Союза 


			Он был любимцем всех и вся,
			Но оставался сам собою.
			Его житейская стезя - 
			Суровей и сыскать нельзя -
			Как бы начертана изгою.
			Хотя бывала и иною:
			Улыбки, зависть и почёт,
			И награждений тех черёд,
			И, самолюбию не льстя,
			Те поздравления Вождя.
			Спокойно всё воспринимал
			Изменчивой судьбы аврал.
			***
			- Уж так спокойно? Не лукавь! -
			Тут упрекнёт меня читатель.
			Да, все превратности поправ,
			Герой имел особый нрав:
			Как русской родины спасатель,
			Врага огнём он убеждал.
			Его боялся неприятель.
			Фриц лишь фамилию прознал,
			Как из Сухинич дёру дал,
			Штаны в охапку и... Вот нате!
			Так что и вы об этом знайте.
			***
			Герой мой - он и ваш Герой -
			Всего Советского Союза.
			И даже дважды. Кто такой?
			Он Рокоссовский. Генерал.
			Замечу: не кончал он вуза,
			Но прозорлив был и удал.
			Ведь выучке-то войсковой.
			Ещё в Гражданской воевал
			И кавалерию взнуздал.
			А было и не без конфуза,
			Когда с коня летел он юзом.
			Ни в чём он удержу не знал.
			***
			А сам-то кто он, наш герой?
			По роду-племени каковский?
			Констант Ксаверьевич по-польски,
			По-русски Костя, Константин.
			В полку такой он был один -
			Служивый войска Рокоссовский.
			И не заносчив, и простой,
			И, в общем, парень мировой.
			Несуетлив, улыбчив был,
			Ни с кем душою не кривил,
			Как свой, в компании входил.
			Ни разу не паниковал
			И точно уж, что не роптал.
			***
			Двадцатый век. Жесток, суров.
			Россия в вихре неурядиц.
			Между собой не могут сладить,
			Да примириться бога ради -
			Уже трясёт аж до основ.
			А тут и бедствия войны,
			И революции раскаты,
			И поиск некоей вины,
			Кто прав, а кто там виноватый...
			Уже пошли тут брат на брата.
			На белых, красных разойдясь
			И друг на друга разозлясь.
			***
			И Костя к красным тут примкнул.
			Шлем революции - защита!
			Дорога к новому открыта.
			Вчерашнее оно отжито.
			Он молод, ну и чувств избыток.
			Поводья сразу натянул
			И командиру козырнул.
			Всерьёз, мол, а не нарочито.
			И вскоре стал большевиком.
			Кавалерист - он с озорством,
			Себе казался он орлом,
			Что видит дальний окоём.
			***
			- Имею право я любить? -
			Спросил однажды комиссара. -
			- Меня не ждёт за это кара?
			- Ну что ты! Только не дурить.
			Любить - оно нормально жить,
			Подруге счастие дарить.
			Целуй, милуй аж до разгара.
			И власть тут будет благодарна.
			Боец ты видный - напоказ!
			Красавиц много есть у нас.
			***
			Бескрайняя она, Сибирь...
			Красногвардейские отряды.
			Одним из них он - командир.
			Дрались с врагами беспощадно.
			Велась гражданская война,
			И утверждалось нововластье.
			Жизнь каждый день напряжена.
			И банд отчаянных напастье.
			Погони, битвы, отступленья...
			Друзей потери, к сожаленью.
			Деревни. В них квартированье 
			Ну и сердечные свиданья.
			***
			Он в дребезг разбивал сердца.
			А как вздыхали молодицы
			Почти у каждого крыльца...
			Ну а мужья их сразу злиться:
			"Как стегану по ягодицам!"
			Что говорить уж о девицах...
			Румянцем вспыхивали лица
			Всех, кто на выданьи вот-вот.
			"А вдруг посмотрит и моргнёт,
			Затем с улыбкой подойдёт,
			Застенчиво произнесёт:
			"Эх, нам бы с вами пожениться".
			***
			И глянул: кровь-то с молоком.
			Досель таким был ротозеем...
			С ней - на полати кувырком.
			Пообнимал, наобещал...
			Неплохо вроде для начал.
			Когда тебе лишь двадцать пять,
			На утро хочется опять.
			Матвеева. Деревня - страсть!
			Сюда бы снова нам попасть.
			Но тут разведка донесла:
			В пролеске банда на привале.
			Ох, неспокойно Зауралье...
			Смекалка нашим помогла.
			- Бойцы, по драке заскучали?
			- Так точно! 
			- Надо окружить,
			Чтоб зайцу там не проскочить.
			...И эхом подтвердили дали.
			***
			Наш ушлый Костя холостой
			Искал зажиточный постой.
			Как можно чтобы побогаче
			И уж никак тут не иначе.
			Да чтоб с хозяйкой удалой
			И были барышни б смазливы...
			И он уже совсем счастливый.
			Душа сама его поёт,
			Как будто просится в полёт
			На те полати с тайной ночи,
			Когда взаимно всё и очень,
			И мило так и горячо...
			Ну что сказать вам тут ещё?
			Их утро вроде разбудило.
			Куда там! Только рассмешило.
			Часок понежились они...
			Какие золотые дни!
			А там другое поселенье.
			Вновь для души отдохновенье.
			Влюблялся ли? Ну как сказать...
			Об этом лучше умолчать.
			***
			Он заворожен. О, гипноз!
			Случилось всё невероятно.
			Та, что сидела с краю, знатна?
			Она - мой ангел. Да, всерьёз.
			Он, как обычно, проходя,
			Кивком приветствовал сидящих.
			Причём, приличие блюдя,
			Поклоном удостоил их,
			Приятных барышень таких,
			Конечно, на него глядящих.
			Ну как же! Орден на груди.
			И неприступен он, поди,
			Красавец этот холостой,
			Красноармеец молодой.
			Ему бы тут же подойти
			И познакомиться. Ну что вы!
			***
			"Какой-то странный этот новый", -
			Она произнесла там вслух.
			Такое ж мненье и подруг.
			Но он совсем другой в бою:
			И смел, решителен, рисковый.
			Таков он, командир. Суровый!
			Увидел вот судьбу свою,
			А подойти к ней не посмел.
			Чего ж ты, "смелый", оробел?
			***
			А выручил назавтра друг -
			Знакомый тех её подруг.
			Без всяких-яких подошли
			К калитке дома.
			Отворила.
			И тут же взглядом осветила.
			И вот он весь совсем пред ней,
			Пред ней, избранницей своей.
			- Ну, здравствуйте. Поклон мой вам!
			И руку ей поцеловал.
			- Я Костя.
			- Юлия Петровна.
			- Что ж, счастье наше пополам! -
			Он прямо так в глаза сказал.
			- Да, да. Конечно. Безусловно.
			"Моя Люли..." Любил и чтил.
			Всю жизнь её боготворил.
			***
			Краском пришёл в тот день с женой
			На посиделки командиров.
			И здесь представил её - диво.
			Вдвоём, о как они счастливы...
			Своей усмешкой озорной
			Она одаривала всех.
			А колокольчиковый смех
			Созвал к бульвару соловьёв.
			Концерт, ого, там был каков!
			Проста фигурка: миловидна,
			Легка, как тросточка, она.
			И светом прелести полна.
			А стать такая... Всем завидно.
			О, Юля, Юлия Петровна...
			Она глядела так любовно
			На Константина своего.
			Хватило этого всего,
			Чтоб оказаться вдруг виновной:
			Всех-всех любовью заразить,
			И сразу чтобы поженить.
			Семья из знатной родословной
			И, как-никак,  а это - честь.
			И радостей - не перечесть.
			И с Юлей он светился весь.
			***
			Сибирь учила воевать.
			Он, красный командир, старался
			Искусство боя постигать
			С врагами всех мастей России,
			Что бесы их тогда носили.
			За бандой Унгерна погнался.
			И не напрасно - победил.
			Колчаковцев не раз громил.
			Его искусство управленья,
			Как сгусток творчества, уменья,
			Всех изумляло новизной.
			Что ж, Рокоссовский был такой:
			Везуч, талантлив, озорной.
			Его пять против тридцати! -
			Закон победных наступлений.
			Но сам он дважды ранен был.
			Хромал. И с палочкой ходил.
			***
			Свой долг он честно исполнял.
			И орденами был отмечен.
			Во всём краском был безупречен.
			Естественно, Москвой замечен.
			Такой заслуживал похвал.
			Как настоящий русский воин,
			Во всём по-русски поступал,
			По-русский думал и мечтал.
			Как мать, Россию он любил.
			Был предан ей уже навечно,
			Ей отдал он свою сердечность.
			Ну как же, красный командир!
			...Какой прекрасный край - Сибирь.
			***
			Как самый лучший командир,
			Он, Рокоссовский, в центр отозван.
			- А как же я, семья, Сибирь?
			- Люли, не так оно серьёзно.
			Командировка, и не боле.
			- А чует моё сердце. Ой-ли...
			Ну что ж, там будешь на привольи
			И поведёшь себя фривольно,
			И о моей забудешь доли.
			Ты стал уже самодовольный.
			Меня хотя бы пожалей
			И возвращайся поскорей.
			Мой милый Костя-Константин!
			Мой царь и бог, и господин.
			Ты для меня всегда один.
			Люби меня всегда такую.
			При встрече сразу расцелую.
			Люли осталась в ожиданьи...
			***
			В Москве он был повышен в званьи -
			Отныне генерал-майор. 
			Военный. Таково призванье.
			Вот год не виделись с тех пор
			С Люли - своим очарованьем.
			Писал ей письма что ни день,
			Блуждая там по Ленинграду.
			Казалося, она с ним рядом,
			Под пристальным её был взглядом.
			Вон для неё цветёт сирень.
			Люли моя, ты так мила!
			Но снова вот дела, дела...
			И направленье: ехать в Псков,
			Где корпус он принять готов.
			***
			Люли по зову прибыла,
			Да не одна - уже с дочуркой.
			Они идут по переулку,
			И с ними радость на прогулке.
			Дни проходили все в заботах.
			Он где-то там, "в своих пехотах",
			И лишь к полуночи - домой.
			- Ты исхудал как, боже мой.
			Хоть повечеряем с тобой.
			Пораньше завтра приходи, 
			А то одни мы да одни.
			А за окном идут дожди.
			***
			Ждала назавтра. Нет и нет.
			Настал рассвет, а мужа нет.
			Взяла Адуську, в штаб пошла.
			И весть её там обожгла.
			- Такого с ним не может быть!
			- У нас уже тут не впервой:
			Расстрельный год 37-й.
			- Так как же всё-таки мне быть?
			Неуж одно: волчицей выть?
			Готова на край-свет бежать,
			Чтобы его там выручать...
			***
			Доставили в тюрьму "кресты".
			- Даём такой тебе совет:
			Забудь совсем здесь слово "нет"!
			Не командир уже, а "ты".
			- Ты Рокоссовский и поляк?
			Так?
			Раз так, то польский ты шпион.
			Гляди, он даже возмущён.
			Молчишь?
			У нас заговоришь!
			***
			"Таков-то поворот в судьбе", -
			Так он сказал сейчас себе.
			А думы только о семье.
			Они там как? Наверно, ждут.
			Заминочка вот вышла тут.
			Но разберутся-то небось...
			Не полагайся на авось.
			Не виноват же. И держись,
			Коль в теле остаётся жизнь.
			Ведь двум смертям же не бывать.
			Пора уже об этом знать.
			Пред ними не в чем сознаваться.
			И мне ли тут кого бояться!
			Но чтобы ни было, держись!
			Возможно, ты спасёшь и жизнь.
			***
			Спустя три года прибыл в Псков.
			А город встретить был готов?
			Прохладно. Ветрено. Озяб.
			Как видно, малость я ослаб.
			Вот переулок, третий дом.
			Поди уж, нет знакомых в нём.
			Поднялся на второй этаж...
			И кто же тут живёт сейчас?
			А вдруг семьи давно и нет...
			Он натерпелся столько бед,
			Что белый свет уже постыл.
			Не оставалось больше сил.
			***
			Стук-стук легонько. Тишина.
			Вот тебе на-а-а...
			Но вот послышались шаги
			И...
			Спросонья голос:
			- Кто же там?
			Так поздно уж не ходят к нам.
			Он замер. Голос-то узнал.
			Жена, жена! И он воспрял:
			Сам голос уйму сил придал!..
			Мгновенья тикали. Молчал:
			В душе вовсю он ликовал.
			"Я - дома! Наконец-то здесь".
			И радости уже не счесть.
			А узнику какая честь!..
			Редчайший случай жизни всей.
			"Смелей! Смелей!
			Ну совесть же имей..."
			***
			- Люлик, открой!
			Я Костик твой.
			Уже вернулся я домой.
			- Ой-ой...
			Конечно, растерялась.
			А дверь никак не открывалась.
			Её "ой-ой" уже металось,
			Рука блуждала по двери.
			- На, мама, вот они, ключи,
			Скорее папе отвори.
			И обе бросились в объятья
			Что тут могу ещё сказать я...
			Стояли трое обнявшись.
			Какой сюрприз приносит жизнь!
			В сплетеньи рук, в одном дыханьи
			Семьёю в центре всей земли.
			***
			- Моя голубушка Люли...
			Всё то же ты очарованье,
			Моё всегдашнее сиянье.
			Нет, разлучить нас не смогли.
			Прости за все переживанья,
			Ну и, конечно, за страданья,
			Что всем пришлось перенести.
			***
			...Настал их солнечный рассвет.
			И никаких забот уж нет.
			- Я так надеялась, ждала.
			А что уж тут перенесла...
			Хватило всё-таки терпенья.
			Допросы были, униженья...
			"Муж - враг народа. Почему?
			Ведь знала же. И - ни гу-гу".
			- Поверьте сердцу моему:
			Неправда это. Клевета!
			"Твоя же совесть нечиста,
			И будь подальше от греха".
			И... оскорбленья, униженья.
			Какой же этот мир жесток.
			***
			- Ой, у тебя кровоподтёк.
			- Да, был увесистый пинок:
			Бил изверг-следователь в бок
			Ну и сломал он там ребро.
			Под дыхло били и в нутро.
			Есть сломаны с других сторон...
			Здоровью... нанесён урон.
			Ещё какой бывает стон!..
			Пытали двое-трое враз.
			И не поверить-то сейчас.
			Морально чтоб меня сломить,
			Мол, остаётся лишь убить.
			Водили дважды на расстрел,
			Но подписать я не посмел
			Тот приговор на смерть себе.
			...Чтобы такое пережить,
			Каким же крепким надо быть!
			Не позавидуешь судьбе.
			...Жена и дочь свой плач сдержали.
			Ладошкой слёзы вытирали.
			***
			Ходил всегда впрямую он,
			Не шелохнувшись, как пижон,
			Иначе сразу боль пронзит.
			Нет, сдаться ей он не велит.
			Друзья-то знали дело в чём.
			Он, Рокоссовский, под огнём
			И под бомбёжкой только прям!
			Ну что сказать ещё тут вам...
			Характер... Да! Ещё какой!
			А человек сам был простой,
			Улыбчив, вежлив, в доску свой.
			***
			Вот Киевский военный округ.
			Командующий друга ждёт.
			И должен прибыть он вот-вот.
			Но тут в распахнутые окна
			Ворвался свежий ветерок:
			"Неуж тебе тут невдомёк;
			До нитки Костя твой промок".
			Рванулся Жуков тут навстречу
			Вприпрыжку по ступеням вниз.
			Не удивительно, конечно,
			Ведь он лихой кавалерист.
			А вот уже, оно, крылечко.
			И Рокоссовского привечу.
			***
			Был всплеск эмоций, рук разлёт...
			Ну, наконец-то, прибыл вот.
			Обнявшись, замерли друзья.
			Как долго ждали этой встречи...
			Такое вот добросердечье.
			Ну и, конечно, радость вся.
			А друг был до того худющ...
			И взгляд какой-то виноватый.
			- Но скоро будешь здесь цветущ,
			Мужик ты по натуре хваткий.
			- Ну как ты тут? 
			- А ты как там?..
			Вопросов много. Ну а нам
			Лишь радоваться им, друзьям.
			***
			- Минутку. Мысли изложу
			И ясно будет, что к чему.
			Саму тюремность надо снять.
			Чтобы свободнее вздохнуть,
			Ту незапятнанность вернуть,
			Восстановить во всех правах.
			Чтоб в званьи был, при орденах.
			Согласье Сталин должен дать.
			Настырно буду хлопотать.
			Потороплю я Тимошенко.
			Наркома тормошил давненько,
			Чтобы забрать тебя с тюрьмы.
			Они ж со Сталиным сваты,
			Двоим им проще сговориться.
			А нам тут надо торопиться,
			Чтобы все почести вернуть.
			Здесь без отлучек ты побудь.
			Задействую своих службистов,
			Чтобы оформили всё быстро,
			Специалистов из генштаба,
			Если, конечно, будет надо.
			Потом без всяких аллегорий
			С семьёй поедешь в санаторий.
			- Какой ты, Жуков, всемогущ!
			К тому ж ещё и вездесущ.
			***
			Мехкорпус. Запад Украины.
			И Рокоссовский-командир.
			Какой здесь благостный был мир,
			Такого не сыскать в помине...
			И вдруг военные ученья.
			Причём, почти что каждый день.
			Вредна красноармейцам лень.
			Терпенье придаёт уменье.
			Недалеко она, граница.
			И кто же может поручиться,
			Что завтра не придёт война?
			Была спокойна вся страна.
			А вот и сообщенье ТАСС.
			Ни-ни! Не паникуй сейчас.
			****
			Ранёхонько спешил домой
			На пять минут, никак не дольше.
			Страшнее вести нету больше.
			Как мне сказать всего три слова:
			Сегодня началась война.
			О, боже мой...
			Ведь с плачем бросится: "Родной..."
			Жена же у меня больна.
			И мысль его напряжена.
			***
			...Люли сидела у окна
			Заплакана, потрясена.
			- Я знаю, что пришла беда,
			И ко всему уже готова.
			Они глядели друг на друга.
			- Моя ты верная подруга...
			И страстно он её обнял
			И целовал, и целовал.
			- Конечно, вам придётся туго.
			- Да мы то что... Ты берегись.
			Как дорога твоя нам жизнь.
			Советы были, пожеланья,
			Само собой, и обещанья.
			- Голубушка, меня там ждут,
			Минутка наша на исходе.
			Жена к нему метнулась тут...
			- Люли, родная, годе, годе...
			Он запах рук, её волос
			С собою бережно унёс,
			Чтоб защититься от угроз.
			- Адуське - крепкий поцелуй.
			Почаще ты её милуй.
			Три раза здесь перекрестясь,
			Он так скрепил их с богом связь.
			***
			Опять германец в раж вошёл,
			Ему Европа там приелась.
			Теперь России захотелось.
			Какую ж глупость он спорол!..
			Нельзя Россию победить,
			С ней можно только мирно жить.
			...Ещё в двадцатых он их бил
			И шашкой головы сносил.
			***
			Гляди-ка, прёт как он вперёд
			По направлению на Ровно.
			Неуж там встречи ждёт  любовной?
			Был Рокоссовский хитрецом:
			Орудья спрятали в кюветы.
			Не видно немцам. Как бы нету!
			И тут их встретили свинцом
			Прямой наводкой точно в цель.
			Нет, не уйдёшь теперь отсель.
			Убитых - груды, танки - в факел,
			Бронемашины все - в огне...
			Такое лишь в кромешном сне.
			Такая для начала драка...
			Что ж, на войне бывает всяко.
			Наш генерал был молодцом,
			Что им устроил здесь разгром.
			***
			И было танково сраженье,
			И вермахт в нём понёс урон.
			Остановилось наступленье.
			Фриц был в ловушку заманён.
			И хорошенько истреблён.
			...О, первые те дни войны...
			Как же они трудны.
			И вдруг врагу такой отпор.
			Даёшься диву до сих пор.
			***
			Сам Рокоссовский был отозван
			В генштаб. И там уж всё серьёзно:
			К Москве враг рвётся напролом.
			Об этом разговор потом.
			Над эшелоном юнкерс взвыл,
			Туда-сюда вагон качало.
			Ну, дьявол! Годе! Отбомбил.
			Тебя ещё тут не хватало.
			Расстроен был донельзя он.
			Канун войны и - безмятежность.
			Мол, пушки все - на полигон.
			Что это? Только ли небрежность?
			И столько этих "почему?",
			Что не понять его уму.
			Совсем потеря управленья.
			Нельзя связаться - штаб молчит,
			А немец Киев уж бомбит.
			Душа болит и за семью:
			Спаслись они ли от бомбёжки?
			Знать бы об этом хоть немножко.
			О, как же всех я их люблю...
			***
			Генштаб.
			- Задача такова:
			Под Ярцевом десант врага.
			Его вам надо разгромить,
			Дорогу к Вязьме перекрыть.
			Но нету войск для вас пока.
			Однако вам даём права
			В созданьи группы войсковой,
			Чтобы была готова в бой.
			- Я, значит, командир без войск.
			Нет, не причина для расстройств.
			И Рокоссовский усмехнулся,
			Сыронизировал. Запнулся.
			...Сибирь. Бои все двадцать лет.
			Хватало разных ситуаций,
			Но чтоб без войск... такого нет,
			Не помнил в сотнях операций.
			***
			Всех отступавших подбирал,
			Хотя их никого не знал.
			Частями, группками, полками...
			Они уж точно все "с усами",
			Так как обстреляны уже.
			Раз выскользнули с окруженья,
			То знают, каково сраженье.
			Средь них не будет мандраже.
			И сколотил нормальный штаб.
			Да, подвижной он, на колёсах.
			Но вовсе был собой не слаб,
			Минул он столько там ухаб,
			Но, оказалося, вынослив.
			А немец здесь, ого! Заносчив.
			***
			Штаб находился под огнём
			На угрожающих участках.
			Командующий тож при нём,
			Хотя опасность ежечасна.
			Десант удалося прижать,
			Но тут и танки объявились.
			Артиллеристы наловчились
			Их просто-напросто сжигать.
			Активность наша нарастала,
			И враг признал нас. Что немало.
			Красноармейцев ободряло:
			Да, могут бить они врага.
			У фрицев же пред нами - страх.
			А Ярцево у нас в руках.
			***
			Заметим тут же для порядка:
			Сам Рокоссовский здесь - загадка.
			Его как будто нет и есть.
			Он воздаёт хвалу и честь
			Всем командирам за их смелость,
			Отвагу, храбрость и умелость,
			За их стремленье побеждать.
			Ещё умеет уважать
			И офицера, и солдата.
			А им-то здесь как это надо!
			Как важно доброе сказать...
			А значит это сил придать.
			Но Рокоссовского хвала,
			Она, как та звезда, светла.
			Командующий группы войск
			Он сам собой уже геройск.
			Спит он обычно, где придётся,
			Если, конечно, удаётся.
			Неприхотлив во всём, везде,
			Не привередлив и к еде,
			Что в том солдатском котелке.
			А если строг - к себе сначала.
			А это очень подкупало.
			***
			Вдоль трассы послан самолёт.
			Заснял на плёнку всё пилот.
			...К Москве ползла колонна танков
			Длинной под тридцать километров.
			Был Сталин в ужасе.
			- Ты глянь-ка...
			А наших войск почти что нет там.
			Что предпринять? Причём немедля.
			Колонну ту остановить,
			Иначе и Москве не быть.
			Но почему генштаб молчит?
			Растерян Шапошников. Бледный.
			Колонна прёт сюда победно.
			- Я жду решения генштаба.
			И действовать тут срочно надо.
			- Одно лишь: выбросить десант...
			- Вы думаете, он - гарант?
			- Надеюсь, сможет задержать.
			- Уже нельзя ни часа ждать.
			- Но только парашютов нету.
			- Да бросьте вы привычку эту.
			Я знаю: ждут сибиряки,
			Все - добровольцы-смельчаки.
			Им объяснить и попросить.
			Ну и уверенность вселить,
			Секунд на десять воспарить
			И - в снег глубокий аж по пояс,
			И ни о чём не беспокоясь.
			На бреющем полёте низко
			Подушка снега близко-близко...
			Октябрь от холода продрог.
			А Рокоссовскому скажите,
			Чтобы десантникам помог,
			Бойцами пополнял войска.
			Одну секунду, погодите.
			И Жукова осведомите.
			Да, жизнь бойца там - до броска.
			Жиг-жиг... те пули у виска...
			***
			Решительны, суровы лица
			Десантников-сибиряков.
			Исполнить просьбу был готов
			Здесь каждый и без лишних слов.
			Но командир счёл повториться:
			Придётся прыгать прямо в снег
			Без парашютов друг за другом
			С одним своим надёжным "эх!",
			Как будто вы давнишний ухарь.
			- Кто доброволец, шаг вперёд!
			Шагнула рота. Вся едина.
			Теперь посадка в самолёт.
			Надеюсь, снежная равнина
			Постелет мягкую перину.
			***
			Колонна пёрла напрямую.
			Часы остались до Москвы.
			Сметали всё напропалую.
			И вдруг... то русское "увы".
			Захватчики остолблены,
			Увидев бреющий полёт.
			Вот-вот их, первых, разнесёт.
			Они испуганной глазели:
			"О, ужас! Сотни руссолдат
			Потоком сыпалися вниз,
			Как некий белый водопад".
			***
			Бесстрашье в белых полушубках
			Стреляло даже на лету.
			И немцам становилось жутко.
			"Громи, ребята, сволоту!"
			Пошли в ход тут уже "коктейли":
			Вспылали танки на ветру.
			"Поддай, ребята, огоньку!"
			Везде немецкие шинели
			Устлали снег, на нём мертвели.
			И снова бреющи полёты. 
			Теперь они уже несчётны.
			Поток десантов без конца.
			А ярость нашего бойца
			В святом возмездии своём
			Давала очередь свинца,
			Полосовала их огнём!
			Испуг. Броневики - назад
			И - на утёки от солдат.
			Немного вырвалось из ада.
			Вот так-то бить их, гадов, надо.
			***
			Остался автор тут в сомненьи:
			Кулём чтоб к смерти падать в руки...
			Да мало ли какие слухи! 
			И - в поиски за подтвержденьем.
			Так отыскался ветеран
			Иван Старчак. Как капитан,
			Десантом тем руководил
			Под Юхново. И ранен был.
			Разведчиком прошёл войну.
			Даёшься диву: ну и ну!
			***
			Мы оседлали магистраль.
			И немцу "Стоп!" Не рвися вдаль.
			А значило: блицкриг завяз.
			У наших войск - энтузиазм:
			Попытка та Смоленск вернуть,
			Оттуда фрица швырануть...
			Побольше б сил тогда хоть чуть.
			Читатель мой, ты вникни в суть:
			В том 41-м так пугнуть,
			Что риск возник "Тайфун" сомкнуть.
			Активна наша оборона.
			Как будто вроде немудрёна,
			Но наступленья раз по раз,
			Швыряла вражеский соблазн.
			Всегда держала в напряженьи.
			Он думал только о спасеньи.
			А Рокоссовский, кстати, здесь.
			Помог спастись и окруженцам,
			Все карты так попутал немцам,
			Что им тут голову не снесть -
			Везде подстерегала смерть.
			В газетах генерал он "Р"
			В смятение врага поверг.
			Под Ярцевом. И вот теперь
			Опять же генерал тот "Р".
			В любой оказии всесильный.
			Но сам уж очень щепетильным
			Был Рокоссовский к похвале.
			Довольны были им в Кремле.
			***
			Но Рокоссовский сам смущался.
			И о довольстве ли тут речь?
			Враг вон уже куда прорвался...
			Столицу надобно беречь.
			Кто же начало то прошляпил,
			Кто то начало проморгал?
			Фриц распростёр к Смоленску лапы,
			Сюда уж прётся этот вал.
			Ша! Рокоссовский генерал.
			Ты же в "Крестах" уже бывал.
			Тебе ли задавать вопросы?
			Их для истории оставь.
			И для неё они непросты.
			На, закури ты папиросу
			И пыл свой лучше поубавь.
			***
			А вихрь событий бунтовал.
			Земля стонала болью жгучей:
			Ведь над Москвой сгустились тучи.
			- Ты, Костя, всё ж воюешь лучше, -
			Так Жуков другу тут сказал
			И защищать Москву послал.
			К Волоколамску рвётся враг.
			Такое, значит, направленье.
			Тебе туда и назначенье.
			Воюй за совесть, не за страх.
			***
			Пред обаяньем отступить
			Её, врача, возможно ли?
			Зачем тогда на свете жить...
			Да это же безбожие!
			Не для того ж мы дожили.
			Любить - оно положено,
			Коль сердце растревожено.
			Тем паче, здесь-то на войне:
			Сегодня жив, а завтра - "не".
			Кто возразить посмеет мне!
			Свежа, прелестна, как подснежник,
			Что источает только нежность.
			Её вопросы поутру,
			Признаюсь, вовсе ни к чему.
			Всю ночь ревела канонада...
			Давленье ей проверить надо,
			Сердечный ритм, "зрачки открой"...
			Одно тут горе мне. Ой-ой.
			Жена не опекала так, -
			Подумал он. Какой простак...
			Слова врача - они приказ
			И на потом, и на сейчас.
			***
			...Он ранен был почти смертельно.
			И были дороги мгновенья.
			Она использовала их,
			Чтобы остался он  в живых.
			До самого выздоровленья
			Она в Москве была при нём
			И возвращалися вдвоём.
			Заботится и бережёт.
			И вдруг...
			- Такая новость вот...
			- Моя ты умница чудная,
			Неужли думаешь, не знаю?..
			- Я в положеньи. И желанном.
			Потрогай здесь. Да ты не бойся.
			И обо мне не беспокойся.
			Теперь спрошу тебя о главном:
			Своё отцовство ты признаешь?
			- Вопросом этим обижаешь.
			Конечно же, ну что ты, что ты...
			...Он принял новые заботы.
			Потом Надежда родилась,
			Как зорька алая зажглась.
			Всегда заботился о ней,
			Дочурке Наденьке своей.
			***
			Теперь уже самой судьбой
			Он под Москвою златоглавой.
			Везде идёт здесь бой кровавый.
			А знаешь, кто перед тобой
			Тот, кто с навалой броневой?
			Сам генерал Гудернан.
			Как виртуоз лихих блицкригов,
			Он так стремительно и лихо
			Уж покорил там столько стран...
			Его "Тайфун", как ураган.
			И до Москвы одним тут мигом
			Ему казалося достичь,
			Где тайну русскую постичь.
			***
			- Куда же прёшься, торопыга,
			Чужак германский, шаромыга.
			Попробуй только нас ты  тронь, -
			Сказал пушкарь из роты пятой
			Панфиловской дивизьи той.
			И он скомандовал:
			- Огонь!
			Шесть танков пламенем объяты.
			- Вот так, незваный ганс проклятый.
			Ну что сказать тут, сбили спесь.
			Как было, так оно и есть.
			Была там горсточка бойцов,
			Точней - героев-храбрецов.
			А битва длилась пять часов!
			***
			Да, Рокоссовского войска
			Изматывали здесь врага.
			Смогли уже их обескровить.
			А предстояло "подготовить"
			Ещё их к нашенской зиме.
			И тут такое резюме:
			Морозить немцев и суровить
			В шинельках жиденьких всех их,
			Как есть плюгавеньких таких,
			Продрогших в снежной холодрюге,
			Околевавших в нашей вьюге.
			А ну скорее марш отсюда,
			Последыш Гитлера, иуда!
			На всём пространстве под Москвой
			Идёт такой упорный бой.
			***
			В войсках концертная бригада.
			Наш дух поднять, развеселить.
			- А как поёт он! Это ж надо...
			Ведь песня - праздник для солдата,
			Невесту вспомнить и любить.
			- Вон та Серова Валентина.
			- Красивше всех.
			- Ага, картинна.
			- Сияет солнышком она,
			Знать, для любви и создана.
			Сам Рокоссовский восхищён
			И пригласил на танец он,
			И с нею бесконечно мил,
			И комплементы говорил,
			Затем на ужин пригласил.
			Они там были только двое,
			И их никто не беспокоит.
			- О, вы собой такой плечистый...
			- Ваш голосок приятный, чистый,
			Да и кудряшки волнисты...
			Им так хотелось помечтать
			И ни о чём забот не знать.
			- Почаще к нам вы приезжайте.
			- А вы меня не забывайте.
			Даёте слово?
			- Буду ждать.
			- Вас Костей можно называть?
			Ну как её не приласкать
			И в щёчку не поцеловать?..
			С Серовой встречи участились.
			Ну что поделаешь: влюбились.
			Вдруг там ведущий сообщил:
			Артистов север пригласил.
			А это значило - прощанье.
			И "до свиданья", "до свиданья"...
			Когда ещё оно, свиданье?
			***
			И вдруг Верховный позвонил.
			Встревожен Рокоссовский был:
			Уж отчитает "по заслугам".
			- Вам тяжело? - он так спросил.
			- Порой приходится нам туго.
			- Я знаю. Мы поможем вам.
			Слова, как на душу бальзам.
			Откуда силы тут взялись...
			- Крепись, держись! -
			Приказ был самому себе,
			Как подтвержденье правоте.
			***
			Сто вёрст и - ниточка защиты.
			Прорвать её - один пустяк.
			Оно-то так...
			Дорога на Москву закрыта.
			"Тайфун" застрял и суетится.
			А сутки - прочь,
			И вот уж - ночь.
			Бойцы и темень снова рядом.
			"Коктейля" звон - и танк горит,
			Ну где-то шмайстер прострочит,
			Красноармейцев разозлит.
			Бросок гранаты - фриц убит.
			...Да, отступленье, но - заслон.
			И вновь противнику урон.
			Но подошло тут подкрепленье -
			Белобородова войска.
			Бои на Клинском направленьи.
			Пока в опасности Москва.
			Отход до Крюкова последний.
			Ну сколько ж можно отступать!..
			Теперь уж точно - ни на пядь!
			Отсюда немца гнать немедля!
			***
			Резервом армий фронт усилен.
			Теперь уже он стал всесилен.
			И началось контрнаступленье.
			"Капут" блицкригу без сомненья.
			Пошли 16-й войска.
			Бойцы всей армии в волненьи:
			Вот-вот  пойдёт освобожденье
			От неприятеля-врага
			Родного всем нам Подмосковья.
			Снега, мороз... Оно, зимовье,
			Тепло одетым нам - здоровье.
			В шинельках немцам - замерзать.
			Их поскорее изгонять,
			На сотни вёрст уже на запад.
			Для них настало время драпать.
			***
			Сам Рокоссовский командарм
			Уже был Сталиным замечен
			И похвалою им отмечен.
			Тех первых дней какой кошмар...
			Бои найвысшего накала.
			Но он сумел сдержать удар.
			Застопорилася навала.
			Что ж, в обороне безупречен.
			А дерзость в тактике какая...
			Бойцов атака та ночная,
			Что под Скирмановом тогда.
			Вот если б было так всегда.
			Манёвр и твёрдость управленья...
			Хорошее сложилось  мненье.
			Что пожелать ему? Успеха.
			Хотел бы видеть в нём стратега.
			***
			...В то утро в Ставке был разбор
			Возможных рисков контрудара.
			Придирчивый анализ, спор.
			Серьёзный длился разговор:
			Вели здесь Сталин, генералы.
			Уже проблема Сталинграда.
			Да, сил тогда не доставало.
			И всё ж во что бы то ни стало
			Решать её нам надо! Надо!
			Настырность вермахта коварна.
			Не раз уже нас спотыкала.
			***
			- Вы в словопрениях устали, -
			 Заметил тут товарищ Сталин,
			Взяв в руку красный карандаш -
			Но Волжский город он-то наш!
			И прочертил стрелу на Запад.
			- Туда заставим немца драпать.
			На карте красных стрел немало.
			Они размашисты, длинны,
			А синих - меньше. Коротки.
			Перемещая, направляли
			По ним дивизии, фронты.
			Вот стрелы танковой брони...
			- А здесь вот фрица обмани,
			Сюда его ты загони.
			А Рокоссовского стрела
			Была решительно смела
			И прямо в логово вонзалась,
			Где там её не ожидалось.
			- Направь туда стрелу "катюш"
			Сегодня там противник дюж...
			И были стрелы все остры.
			С утра до самой темноты
			Без перекуса и обеда
			Велась осмысленно беседа
			С Верховным здесь без суеты.
			...Уж карта вся испещрена.
			Но Сталиным утверждена.
			***
			- Итак, летите в Сталинград
			Немедля с Рокоссовским вместе.
			Вот там и удостойте чести
			Всех паулюсов иже подряд, -
			Сказал так Жукову Верховный.
			Уверен был он безусловно,
			Что наш московский контрудар
			Повторен будет там разгромом.
			***
			Там Рокоссовский сразу стал
			Донским командующим фронтом
			И он-то
			Заставил немцев ошибаться.
			И стали те его бояться.
			Его стратегия остра
			И, как клинок, разит врага.
			Сам Паулюс запаниковал,
			Депешу фюреру послал:
			"На Волге генерал - кинжал".
			***
			И не напрасно возроптал:
			Пред ним стратег-оригинал.
			И Сталин тоже это знал,
			И Рокоссовскому отдал
			Бразды правленья трёх фронтов.
			Итог для немцев был суров.
			***
			Шестая армия разбита.
			Фельдмаршал Паулюс был пленён.
			Вот так, закончилася битва.
			Весь вермахт ею поражён:
			Само уж слово "Сталинград"
			Страшило их, как Дантов ад.
			***
			А здесь вниманье обратите:
			Наш Рокоссовский - победитель.
			Напротив же - его пленённый
			И статусом таким стеснённый
			Фельдмаршал новоиспечённый -
			Жестокий Паулюс - символ зла.
			Ишь, жажда славы привела...
			Он что, не чувствует вину?
			Переживал? Ни тпру, ни ну.
			Однако вопреки всему
			Старался всё ж другим здесь быть.
			Уж так хотелось подарить
			Свой браунинг самому
			Ро-ко-ссов-ско-му!
			Поступок вроде символичный,
			Смущает только это "лично"
			Он протянул свой револьвер
			В согласии своих манер.
			"Неймен зи битте"
			(примите пожалуйста).
			Культурен Рокоссовский был:
			Кивком его благодарил.
			Тот браунинг он с собой носил
			Иль под подушкою хранил.
			Он помнил арест и тюрьму.
			"Живым не дамся никому".
			***
			Четвёртый день тот февраля.
			Вдруг взаполночь звонит Верховный
			И, Рокоссовского благоволя,
			Спокойным голосом и ровным:
			- Прибудьте с Вороновым вы.
			Нам надо вместе обсудить.
			Ну что же, так тому и быть.
			Дела уже на лад пошли.
			И вот вдвоём уж в самолёте
			Они летели на Москву.
			"Ну, слава богу, отдохнёте",
			Шепнуло нечто в их мозгу.
			Вот самолёт спускаться стал 
			И по дорожке побежал.
			Когда подруливал к стоянке,
			Тут Рокоссовский глянул вниз:
			Погонов цвет был кровянист.
			И сразу мысль - энкавэдэ...
			И сколько их? Ого! Орава!
			Стоят налево и направо.
			В обоих тут же... мандраже.
			И глянул Воронов.
			- О, ужас.
			И... холод сталинградской стужи,
			И дрожь, смятение, озноб...
			Вот так совсем нежданно чтоб...
			- За что же, Коля, ну скажи.
			...И тут предстали те "кресты".
			И униженья, избиенья,
			Казалось, нет уже спасенья...
			В сороковых перед войной.
			Сам репрессирован он был,
			О том ужасном не забыл,
			И Рокоссовский аж присел,
			Своей мотая головой.
			- Ты не волнуйся, - будешь цел,
			А вот что будет тут со мной...
			Неужто ли опять "Кресты"?
			Ни в чём не знаю я вины.
			Он был испуган не на шутку:
			А могут сразу взять за грудки.
			- Дружище, глянь позорче вниз!
			Здесь закричал сам оптимизм:
			- Встречают нас ведь там свои,
			Все геншабисты-то они:
			Вон Толик, Витя и Сергей,
			Алёша, Славик и Андрей...
			И радость тут же обняла.
			Так вот какие тут дела...
			- Мы вам доложим без прикрас.
			Уже есть сталинский приказ,
			Он и для нас, он и для вас.
			***
			...Погоны золотом прошиты,
			На них и звёзды все горят.
			Собой о многом говорят.
			В них отблеск битвы Сталинграда,
			Победная та канонада.
			***
			Уважил Сталин. И - отлично!
			Вернул то царское величье.
			Да, шаг спасительный назад.
			Зато уж каждый будет рад!
			Погоны? Значит офицер,
			В них слава предков, честь мундира
			И гордость, гордость командира!

			О, генерал и офицер...
			Такого ты врага поверг...
			У вас у всех есть битв закал,
			На крепость, значит, испытал.
			Раз генерал и лейтенант -
			А это значит ты - талант.
			В скольких сражениях бывал...
			И погибал, и воскресал,
			Но бил врага ты наповал.
			Что значит слово "офицер"?
			А он - стратег, для всех пример.
			А на плечах-то груз войны:
			Настырный вражеский напор.
			Вы, Родины своей сыны,
			Хребет врагу сломать должны.
			Достойный дать ему отпор.
			И разгромить, и победить...
			Иначе ведь не может быть.
			***
			В Кремле прибывших с Сталинграда
			Товарищ Сталин ожидал.
			Навстречу вышел. Это ж надо...
			И крепко руки пожимал.
			Объял их радостью своей,
			И сразу стало веселей.
			О, вождь умел обворожить
			И подбодрить, и убедить,
			На удивленье добрым быть.
			Два командира-генерала.
			Таланты. Не сыскать таких.
			Но облик затрапезный их...
			И это Сталина смущало.
			На их плечах недоставало
			Пагонов звёздных золотых.
			Представил в новом их обличье
			И улыбнулся. Что ж, прилично.
			Весь деловой тот разговор
			Он мыслям открывал простор.
			Умел вождь слушать с интересом
			И быть внимателен. Совместно
			Готов был тут же обсудить,
			Чтоб просто компетентным быть.
			В себя он знания вбирал,
			Вот потому и много знал.
			Вождь командирами доволен.
			И был мажорно он настроен.
			В деянья импульс им придал. 
			На запад фронт врага погнал.
			***
			Средь испытаний этих дней,
			В госпиталях тех операций...
			Весь организм:
			- Ну пожалей,
			Я так ослаб, что нет милей
			Побыть в спокойствии хоть вкратце
			И никаких чтобы вибраций.
			Я нахожусь на том пределе,
			Что тонус жизни еле-еле...
			- Неуж не чувствуешь ты сам?
			- Ну, потерпи. Я отдых дам.
			***
			И убыл он в свою семью
			На сутки может, двое, трое,
			Чтобы никто не беспокоил.
			Услышу нежное "люблю"
			И всё почувствую сполна.
			А как ждала его жена - 
			Его святейшее Люлю.
			В глаза посмотрит и... здоров.
			Совсем не надо докторов.
			А улыбнётся да обнимет...
			Так всю усталость тут же снимет.
			...Во власти полного восторга!
			О, как же ждать пришлося долго.
			Совсем немного надо, вроде,
			Нам, человеческой природе,
			Своё чтоб счастье испытать
			То, личное. Его прознать.
			***
			Ну, наконец-то я и дома.
			И - сладострастная истома
			С порога сразу обняла.
			- Ещё вчера тебя ждала, -
			Смеясь, заметила Люлю. -
			Какой пирог я испекла!..
			- Тебя я искренне хвалю.
			Восторг и радость за столом!
			- Сначала угощу борщом
			И посидим с тобой рядком.
			Во всём душевный здесь уют.
			Как быстро же деньки текут.
			И вдруг тот утренний звонок.
			А сон глубок, и он не смог
			Проснуться сразу. Ох да ох...
			- Ты не спеши, там подождут.
			И поцелуй ещё разок...
			***
			При встрече той очередной
			Верховный мыслил пунктуально:
			- Бой судьбоносный окружной
			Конечно, был он непростой!
			Вы - лучший наш военачальник,
			А поточнее - выручальник.
			На всех фронтах. И под Москвой.
			Ваш фронт Донской
			Теперь Центральный.
			Вся ваша жизнь парадоксальна.
			В ней был период и печальный.
			Но выверт не сломал судьбы.
			И вот уж победитель вы!
			Всем говорю я "по секрету":
			Кутузовых у нас, да, нету.
			Зато вот Рокоссовский  есть.
			Ему хвала и наша честь.
			***
			О, память Сталина отменна.
			Он помнил всё о встрече той,
			Была что первой пред войной.
			Тогда вот получилось скверно.
			Задал вождь несколько вопросов:
			Характер совремённых войн,
			Каков же будет ныне бой?..
			И взгляд пытливый пронизал.
			Ведь перед ним был генерал
			И лично он его не знал.
			Не смог ответить тот прилично.
			И тут же взгляд вождя критичный...
			- События... И так не знать...
			Спросить бы, просто почитать...
			- Товарищ Сталин, я сидел.
			Вождь сбоку этак посмотрел.
			Затем прошёлся, закурил.
			Так молча он, ходил, ходил...
			Затем, как будто невзначай,
			Его коснулся он плеча.
			Неужли этак пожалел,
			Вину загладить захотел?
			- Нашёл же время ты сидеть...
			Как будто можно захотеть
			Туда, на нары самому.
			Ну что ответить тут ему?
			Пожал плечами вождь в смущеньи,
			Взглянул на Жукова в недоуменьи:
			Зачем, мол, ты его привёл?
			Тот отшутиться предпочёл.
			...Какого пошиба цинизм!
			Что ж, это тоже сталинизм.
			Он хуже, чем катиться вниз.
			Но Рокоссовский наш - другой:
			Красив он статью и душой.
			***
			Был меч возмездья обнажён.
			Центральный фронт, орловский выступ.
			Противник Модель был неистов.
			Служака Гитлера  ершистый
			И он готов идти на приступ.
			Но то, что будет побеждён,
			Не смел он даже и помыслить.
			А наш командующий - дока!
			Глядел он зорко и далёко.
			Не Рокоссовскому бояться.
			Кто-кто, а он умеет драться.
			Есть шесть полос для обороны
			И все надёжно укреплённы.
			Позиции и рубежи...
			Боец теперь у нас смышлёный:
			Он приготовил и "ежи".
			Сначала фрица удержи,
			Затем его и сокруши.
			Танкоопасные участки
			Уже все были под прицелом.
			Артиллерист наш встретил смело:
			И по врагу огонь был адский.
			"Пантеры", "тигры", "фердинанды"
			Как и другие оккупанты,
			Уничтожалися умело.
			И все сражалися геройски.
			Свидетель - сам был Рокоссовский.
			Он ходом боя управлял
			Манёвр и смелость, и умелость
			Перемещал и помогал...
			Во всём угадывалась зрелость
			Его -
			Командующего.
			***
			Враг выдыхался, отступал
			И фюрер испереживал:
			Не удалося взять реванш.
			"Отсюда, фрицы, ну-ка марш!"
			Приказ: "Вперёд!"
			Ну, наконец-то вот
			Уже вся Курская дуга
			Вовсю громила здесь врага.
			Орёл уже освобождён
			И празднует событье он.
			Затем и Белгород за ним...
			Наш фронт уже неудержим.
			Войска поздравил лично Сталин
			В их честь в Москве салютовали.
			Причём, случилось так впервые...
			Спасибо, мёртвые, живые.
			***
			И снова он, приказ: "Вперёд!"
			А направление - на Киев
			Ну что же, кажется везёт,
			Счастливчик будет первый тот,
			Кто на Крещатик попадёт.
			Хохлушки "смачные" такие,
			У каждой взгляды плутовские.
			Уж там мы будем не вторые.
			У командиров в разговорах
			Одно лишь: Киев на уме.
			"Хоть раз купался ты в Днепре
			Ранёхенько так, на заре?"
			"Я пиво пил  у них в корчме".
			Вон ротный. Киевлянин сам.
			Он обо всём расскажет вам.
			"О,  в нашем храме помолиться,
			Ну, как святой воды напиться.
			Душа становится светлей,
			И сам ты чище и бодрей,
			Само-собой и здоровей".
			***
			А Киев нас уже зовёт.
			Вы слышите? Вот так-то вот.
			А впереди-то громыхает.
			Рванулись танки напрямик...
			Война нас всех предупреждает:
			Будь осторожен в свой тот миг.
			Тот миг всего лишь он один
			Без страха, чувств, совсем без боли.
			Настигнет где - в лесу ли, в поле...
			Не знаешь ты, простолюдин
			Душа твоя - в простор Вселенной.
			И это случится мгновенно.
			Скорее даже, чем тот миг.
			Ну, слава Богу, бой затих.
			И Рокоссовский размышлял
			С Малининым на том досуге.
			Наилучших мнений он о друге,
			Во всём, ему он доверял.
			- А знаешь, Курская дуга
			Нас кой-чему и научила.
			Вот прёт стремительная сила
			Вперёд и, не боясь врага.
			***
			Бросок на запад поскорей,
			Пока противник - ротозей.
			Подавлен и ещё растерян,
			Несёт большие он потери.
			И закрепиться не успел.
			Пореже отдыхи, пореже.
			Севск, Конотоп и вот уж Нежин...
			До Киева - один рывок,
			Но погоди давать зарок.
			Тогда им было невдомёк,
			Что будет из Москвы звонок.
			Мы мыслить стали поскорей.
			Быстры манёвры и смелей.
			И сами-то другие мы -
			Поменьше стало суеты.
			Уверенность и здравый риск.
			Сам Киев тоже весь бугрист
			И, тем не менее, - столица.
			Нам есть чему ещё учиться.
			Настырней стали командиры.
			В боях - достойные задиры.
			Не с нами немцу тут тягаться,
			Ему отсюда бы смываться.
			***
			- Чтобы скорее Киев взять,
			Нам по пятам бы фрица гнать,
			Ему очухаться не дать.
			Танкисты Батова, готовы?
			- Какой-то немец стал бедовый.
			Шугнём его за два часа.
			- Но там же есть "восточный вал"...
			- Как раз и сделаем привал.
			- А Черняховского войска
			- Уже на подступах к Днепру.
			"Сюрприз" готовим мы врагу.
			***
			Но весть расстроила бойцов:
			Мол, Киев будет брать Ватутин.
			- Но он отстал. И не готов,
			А дороги уже минуты.
			...И Рокоссовский тут  к Вождю.
			- Ну почему?
			- Да просто попросил Хрущёв.
			- Была бы просьба та штабов,
			А не досужих шустряков.
			Тогда хоть можно рассуждать.
			- Приказ придётся исполнять
			Чернигов - ваше направленье
			И никакого больше мненья.
			***
			Хрущёв вождю звонил домой:
			- Я киевлянин. Город мой
			Позвольте мне освобождать.
			Не смог тут Сталин отказать.
			Пришлось и Жукову смолчать.
			Промедлишь если с наступленьем,
			Считай, проиграно сраженье:
			Людских потерь потом не счесть.
			Беда. Он должен был учесть
			Соседний фронт ведь отставал,
			На  месяц с гаком запоздал.
			Враг закрепиться там успел.
			Теперь на Днепр его прицел,
			Где и была та переправа.
			И Днепр от крови покраснел:
			В пучину принял столько тел,
			Что сам уже мертвел, мрачнел.
			Десятки тысяч мертвецов.
			И кто ж ответить был готов
			За сыновей своей страны?
			А вроде нет ничьей вины.
			Такие таинства войны.
			***
			"Ура! К нам красные пришли!" -
			Всем возвещали хлапчуки
			Из приднепровского полесья.
			И ликовало поднебесье,
			Что фрицу будет тут "капут",
			Свободно люди заживут.
			И каждый духом тут воспрял:
			Сам Рокоссовский генерал
			Всем-всем уверенно сказал:
			"Отсюда вышвырнем врага".
			И Рокоссовского войска
			Освободили Лоев, Гомель...
			Переправляясь на пароме,
			Они - уже хозяева.
			И с партизанами совместно
			Вовсю громили мракобесов.
			Ну, а народная молва
			На всю полесскую окрестность
			Несла Москве она сердечно
			Той благодарности слова.
			***
			Назавтра этак раным-рано
			Звонок раздался  с Тегерана.
			И Рокоссовский был смущён:
			Кому понадобился он?
			- Товарищ Рокоссовский, здравствуйте!
			Уже вы в Гомеле? Ну, хвастайтесь,
			Успели первыми вы там.
			- Спасибо вам
			За ваш звонок оттуда нам.
			- Есть убедительная просьба:
			К Ватутину поедьте вы.
			Нет фронтовой там остроты.
			Увы...
			***
			Встревожен: не стряслось бы
			Чего похуже: рядом Киев
			Так что дела там непростые.
			Та просьба, да, его смутила.
			"Но почему она ко мне?
			Я снова в некой дерготне".
			И свой вопрос задал генштабу.
			"Гордитесь, что вы "на коне",
			И мыслите уже масштабно.
			Вы - скрипка первая в оркестре
			Всего командного состава".
			- Хвала такая неуместна.
			А если же признаться честно,
			В оркестре том давно уж тесно
			Не подхожу я и по нраву.
			***
			Фронт первый украинский грозный.
			Его командующий - смел.
			И ситуацией владел.
			Опасность? Да, она серьёзна.
			Пред ней Ватутин не робел.
			А вот пассивность, безголосность
			Смущали. Вот она, ошибка.
			Ватутин с Рокоссовским вместе
			Настырности придали гибкость...
			И наступленье, как отместка,
			Все вражьи замыслы расшибла.
			***
			Звонок из Ставки вызывал:
			Мол, состоится обсужденье,
			И надо знать и фронта мненье.
			...Давненько дома не бывал.
			Удачный случай вот такой:
			Как раз и встречусь я с женой.
			В семье он сердце на храненье
			Своё обычно оставлял.
			Как удавалось, навещал
			Иль весточки адресовал.
			Его Люлю - ведь идеал!
			Улыбка и - успокоенье,
			И он блаженству отдался.
			Душа уже ликует вся.
			Глядь - а рассвет уж начался...
			"Ну погоди, имей терпенье
			Ещё часок-другой хотя".
			Просил он так полушутя.
			Но новый день в права вступал
			И гостя в Ставку отправлял.
			***
			- Итак, теперь "Багратион"
			Готовность наша к наступленью.
			Там, как нигде, враг укреплён
			А потому он и силён.
			Хотелось бы послушать мненье,
			Возможно даже предложенья
			Самих командующих здесь, -
			Сказал Верховный. Как уж есть.
			А Сталин явно был не в духе.
			Несдержан и придирчив к слову.
			И взгляд пронизывал сурово,
			Как будто чувствовал он сговор.
			Уже и слушал он вполуха.
			Но, успокоясь, подобрел.
			Вот нрав какой тут... 
			Но сумел.
			И вот уже такой хитрюга:
			В тебе он тут же видел друга.
			***
			И Рокоссовский вышел к карте.
			Он компетентно изложил
			Всё то, в чём сам уверен был.
			И находился в том азарте,
			Как тот бегун ещё на старте.
			Мол, все преграды нипочём.
			Точны удары нанесём.
			А на Бобруйском направленьи
			Ударов мощных будет два...
			И Сталин сразу в нетерпеньи:
			- Теория ведь какова...
			Бывает главный лишь один.
			Она, что, разве неправа?
			И Рокоссовского отправил думать,
			Надеясь этим образумить.
			***
			Подумал тот и объяснял,
			Доказывал, сопоставлял...
			Но снова вождь отправил думать.
			В надежде - может передумать.
			Верховный явно ошибался.
			И как он только ни старался,
			Но всё ж пришлося уступить.
			- Ну что же, так тому и быть.
			Удары надо утвердить! -
			Так веско подытожил Сталин.
			Вы о подобном хоть слыхали?
			Ну Рокоссовский! Ну шельмец!
			Ещё какой он молодец!
			Уже он в Ставке победил!
			Да просто сам уверен был.
			А убедил-то он кого?
			Верховного-то самого.
			Да, рисковал, вступая в спор.
			Совсем ещё с недавних пор
			Он - бывший узник тех "Крестов",
			Истерзанный аж до основ.
			Но всё же рисковать готов.
			***
			Ту правоту он доказал
			Потом и на полях сражений.
			Фронт Первый Белорусский первым
			И в Польшу он тогда вступал,
			И там он немцев побеждал.
			Везде был первым без сомнений.
			Что ж, Рокоссовский лучшим был
			Сам Сталин даже похвалил:
			Мол, вот он - мой Багратион!
			Да Маршала был возведён.
			***
			В мозгу на тайной дольке справа
			Там сокровенный был секрет -
			Сама красавица Варшава.
			Когда же скажет ей "привет!",
			Ведь ждать пришлося тридцать лет!
			О ней же грезил он всегда,
			Надеясь, сбудется мечта:
			Увидеть бы одним глазком...
			И вот на запад к ней идём.
			Сейчас бои уже на Висле.
			И с каждым шагом мы - вперёд.
			Ещё вчера не мог помыслить
			Германец этот ненавистный,
			Что здесь могилу он найдёт.
			Плечом к плечу, да, вместе с нами
			Бьют немцев польские войска.
			Гордится Маршал смельчаками -
			Бесстрашными фронтовиками.
			К победе воля их дерзка.
			***
			14-ое сентября.
			Предместье Прага уже наше.
			Да, победило здесь бесстрашье.
			Так что надеялся не зря.
			За Вислой вон она, Варшава!
			В дыму, во взрывах и в огне,
			И вся изранена, кровава.
			Там и немецкая орава.
			Проклятье вражьей солдатне!
			Он даже в самом худшем сне
			Не мог увидеть здесь разбой.
			Звериный немец здесь какой...
			И Маршал кулаки сжимал, -
			Конечно же, переживал.
			Восставшим он помочь не может.
			Негоже, как ещё негоже!
			Фронт в непрерывных был боях.
			Ослаб. Нуждался в подкрепленьи.
			В вооруженьи и в "штыках".
			Надеясь только на уменье,
			Нельзя идти нам в наступленье,
			Пока что надобно терпенье.
			И Сталин тоже
			Помочь восставшим наказал.
			Но тут политика вмешалась.
			Единства средь восставших нет.
			В Европе ложь своё вещала
			И на Россию клеветала.
			Пожалуй, лучший здесь совет:
			Не лезь, когда себе во вред.
			***
			Стоял он так наедине
			С воспоминаньями своими.
			Казались все они живыми.
			Такими свежими. Отныне
			Он в них и с ними наяву:
			Мальчишкой он бежит ко рву,
			Чтоб сигануть с разбегу вниз.
			- Да не боись! -
			Кричит дружкам за ним что следом.
			Что вытворяли жарким летом...
			Стрекоз ловили, мотыльков...
			А сколько на лугу цветов!
			В лапту играли
			И мечтали...
			***
			Потом стал Костя камнетёсом.
			За это деньги получал 
			И все их маме отдавал.
			Она хвалила и гордилась,
			И в Храме за него молилась.
			...Стоял он, Маршал, улыбался.
			Всё-всё припоминать старался.
			Мальцом он любопытным был.
			Свою здесь память похвалил.
			Была такая благодать,
			Что словом тут не передать.
			Однако хватит вспоминать.
			...Он помрачнел и повернулся,
			И виновато улыбнулся.
			***
			Над всей пленённою Варшавой
			Листовки сыпались с небес.
			Таких здесь не было чудес.
			И каждый по веленью-праву
			Их поднимал и вслух читал.
			В ней: Рокоссовский генерал,
			Германцем прозванный "кинжал",
			Влодаву, Лодзь освободил,
			Уже к Варшаве подходил.
			И гауптман тут услышал слово,
			То, что разило, как кинжал:
			- Кто кого здесь так назвал?
			Ах, Рокоссовска, что с ведром...
			С сшиб её он кулаком.
			К нему полячки подбежали,
			"Найн, найн! 
			- Так дружно убеждали.
			Найн Рокоссовска. Вот аусвайс.
			И за неё ты не цепляйсь,
			Во яйки! Лучше угощайсь".
			***
			Потом Хелена подлечилась
			И сразу же в предместьи скрылась.
			Там - к командиру со звездой,
			Что был внимателен такой,
			С своею просьбой обратилась:
			- Хелена Рокоссовска я .
			А брат мой Рокоссовский ваш.
			И он и я - одна семья.
			Уважить командир старался:
			Кивал и слушал, улыбался.
			И поразмыслить попытался:
			Какой-то выходил мираж.
			Но "взял слова на карандаш"
			И в штаб: мол, может передашь...
			А вдруг и правда: брат, сестра.
			- Однако же она шустра...
			Так новость к Жукову дошла.
			Он прочитал, пожал плечами.
			- Ну, в общем разбирайтесь сами, -
			Так Рокоссовскому сказал.
			А тот как будто это ждал,
			Заликовал:
			- Она! Она моя Хелена!
			Ну молодчина! Дерзновенна!
			Конечно, встречусь непременно!
			И тут же он поехал к ней.
			Ведь больше никого родней.
			***
			В тот вечер Сталин позвонил.
			- Как настроение? - спросил.
			- У всех на фронте боевое, -
			Ответил Рокоссовский так.
			- Уже хороший факт.
			Звоню вам, дело вот какое:
			Оно о вашем назначеньи.
			"Куда, зачем?.." В одно мгновенье
			И Рокоссовский весь в волненьи.
			- Принять вам надо фронт Второй.
			На Первом Белорусском Жуков, -
			Сказал властитель как-то сухо.
			- За что такая мне немилость? -
			Промолвил Маршал сгоряча,
			Как шашкой рубанул с плеча.
			- Да нет, как  раз необходимость.
			Вам рядом быть ведь не впервой.
			Не так ли было под Москвой?
			Фронт Первый - прямо на Берлин.
			Его лишь русский должен брать
			И гитлеризм тот побеждать.
			А Маршал Жуков - верный сын
			Руси, народа, всей страны.
			Должны понять меня тут вы.
			Согласны с этим? Вам вопрос.
			- Конечно же, товарищ Сталин.
			- Ещё  добавлю, чтобы знали:
			А к Жукову особый спрос.
			Ведь он же заместитель мой.
			И оправданья - все долой.
			Ваш фронт на прусском направленьи.
			В успехах ваших нет сомнений. 
			***
			На карте красная стрела.
			Её сам Сталин прочертил
			И прямо к логову врага.
			Командующих торопил,
			Чтоб поскорее к цитадели.
			Пруссак там будет озверелый.
			Но мы уж точно не робели.
			Второй фронт как ещё силён:
			Имеет восемь армий он.
			Командующий здесь "кинжал!"
			Смертельный у него запал.
			Всех-всех поганцев он карал.
			***
			И вот уж Рокоссовский сам
			Поехал в штаб. Как примут там?..
			Но ожидали все его
			И приняли, как своего.
			Как будто с ним давно дружны
			И все друг другу здесь нужны,
			И будут этому верны.
			***
			На фронте Костю вдохновляла
			Его Люли. Да-да, она -
			Благословенная жена.
			Заботилась и помогала
			Все тяготы перенести.
			А их на фронтовом пути
			У командира было столько...
			О них не ведала и полька -
			Его сестра Хелена здесь.
			Да, с ним впервые. Как уж есть.
			Он по колдобинам пройти
			Никак не мог без адской боли.
			Ему в "Крестах" тогда в неволе
			Разбили пальцы палачи.
			Спина болела от ходьбы -
			Ведь в позвоночнике осколок.
			Как будто тысячи иголок
			Вонзились в тело. И - молчи!
			Переносил всё без мольбы.
			***
			Размах боёв - ого! - масштаб!
			На этом прусском направленьи.
			Противник вовсе был не слаб,
			Да и куда отсюда "драп"?
			Так что не будет отступлений.
			Одно оно - уничтоженье.
			Наш первый сильный был удар
			По млавской группировке немцев.
			Для них он был такой кошмар:
			Но некуда отсюда деться.
			Есть завоёванный плацдарм!
			Танкисты ворвалися в Эльбинг,
			Отход отрезав прусакам.
			Противник сдался сразу сам
			И не понадобились стрельбы.
			***
			А в полуночье, как обычно,
			Его жильё уж штаб-квартира.
			Где гости - это командиры
			Дивизий, корпусов, полков.
			И каждый доложить готов,
			Как бой прошёл, что ожидал
			И кто с подмогой запоздал.
			А Константин наш Константиныч -
			Такой, пожалуй, он одиныч -
			По имя-отчеству всех называл
			И никого не обрывал.
			А если он и возражал,
			Но так, чтоб не было обиды.
			Конечно, сам он не провидец
			И всё же часто упреждал,
			Советовал и помогал.
			Умел, конечно, настоять
			По-дружески так убеждать.
			И даже быть категоричным.
			Но в рассуждениях - логичным.
			Да, добродушен и учтив,
			Улыбчив и миролюбив.
			***
			А вот что утром приключилось.
			То, неизбежное, свершилось:
			Гонец доставил три бутылки
			Обычной с Балтики воды.
			"Ещё б украинской горилки", - 
			Так добавляли шутники.
			Но как же были все горды!
			Уже до Балтики дошли
			Сквозь все смертельные бои.
			***
			А натиск фронта нарастал.
			Фриц о себе "напоминал"
			Сопротивленьем
			На Штеттинском том направленьи.
			Отсечь войска их от Берлина!
			А Рокоссовского дружина
			Уже нацелилась на Одер.
			Весна. Вся пойма многоводна.
			Преградой встала на пути.
			Был слышен бой и впереди,
			О чём являла канонада.
			Скорей форсировать нам надо,
			Чтоб гитлеризм тот победить
			И мир уже восстановить.
			***
			Был расчудесный майский день.
			Природа просто ликовала.
			Кто-кто, она-то понимала,
			Что время праздновать настало.
			И Рокоссовскому сказала:
			- Пред тем, как объезжать войска,
			Ты просто отключись пока.
			Фуражку сдвинь-ка набекрень
			И улыбнись, ослабь ремень,
			Чтоб по-сибирски, как бывало.
			Ты был как помнится, лихач.
			Взлетал галопом этак вскачь.
			Ну что сказать? Драгун-ловкач
			Владельцем был ты всех удач.
			Не так ли Костя-Константин?
			Тебя запомнила Сибирь.
			- Спасибо. Помню. Как же, как же...
			Всё в этой жизни очень важно.
			 ***
			Теперь он объезжал войска
			На том пространстве приберлинском.
			Вновь мысль о доле  пехотинской...
			Поклон солдату самый низкий.
			Он победил же пруссака
			В сраженьи этом исполинском.
			А значит: подвиг - на века!
			***
			Но Рокоссовскому хотелось,
			Ну просто даже не терпелось
			Сейчас и здесь взглянуть в глаза
			Понурым тем, уже пленённым,
			Однако же судьбой спасённым,
			Что строем-призраком брели.
			О чём же думали они?
			Испуг одних и равнодушье.
			Зверино нечто на уме
			Припрятано пока послушьем.
			Теперь он "найн", теперь он "не".
			Их путь отмечен кровью, пеплом...
			И так закончилось нелепо.
			А вон тупое безразличье
			Втянуло голову в плечо.
			Взгляд исподлобья: что-то дичье...
			Отмечен путь его мечом.
			Кичились изверги-поганцы
			Непобедимостью своей.
			Нас не считали за людей,
			Сжигали женщин и детей...
			Да, да, вот эти голодранцы.
			Теперь им есть о чём подумать,
			Измерить всю свою вину,
			Ответить за саму войну.
			Один ли Гитлер был безумец?
			***
			А в штабе весть его ждала:
			Сам Жуков приглашал к Рейхстагу.
			Налью побольше спирта в флягу,
			С ним легче там вершить дела.
			Ах да! Возьму ещё я шашку, шпагу,
			Чтоб с Гитлером с налёту в драку.
			Как жахну я его так с маху
			И сразу фюрера на плаху.
			Ведь как бывало раньше, встарь:
			Уж если в войске ты главарь,
			С противников дерися сам
			И первым выходи на ринг.
			Один и только на один.
			Когда же тот "не по зубам",
			И ты сражён, и сразу пал,
			Для всех ты просто запропал.
			Зачем же драться тут другим?
			Жить оставаться надо им.
			Восстановить бы тот обычай.
			- Хороший. Я согласен лично. -
			Сказал так, усмехаясь, Жуков.
			- Что ж, рад услышать мненье друга.
			- Теперь позволь сказать спасибо,
			За то, что с севера прикрыл
			И в Помераньи разгромил.
			Сам по себе твой фронт - ведь глыба.
			Но блеск манёвров и изгибов,
			Того напора и огня...
			Признаюсь, впечатлил меня.
			С тобой в разведку - хоть сейчас.
			Пусть будет добре всё у нас.
			***
			Победа. Праздник. Маршал рад.
			Триумфом жизни стал парад.
			И не мечталося такое
			Ему, когда-то драгуну,
			А ныне дважды уж Герою.
			Наш Рокоссовский, как влитой
			На вороном. А конь лихой,
			Нетерпелив был в ожиданьи.
			...И вот уже курантов бой.
			И тут волна рукоплесканий.
			Она приветствует Вождя.
			Как жаль, что вот взглянуть нельзя.
			"Параду смирно!" Раздалось
			Сдержать коня всё ж удалось.
			Поводья дёрнул и - вперёд
			Навстречу Жукову. И вот
			Два Маршала почти что рядом.
			Командующий парадом
			Тут салютует палашом
			И - рапорт. А затем вдвоём
			Объезд полков, "ура!", "ура!"
			То, богатырское такое,
			Родное наше и святое,
			Как утверждение добра.
			А дождь, начавшийся с утра
			Всё лил и лил, как из ведра.
			Оплакивал погибших он.
			Всех их, кто был убит, сражён.
			Их души над землёй парили,
			Над Красной площадью, Москвой,
			Необозримою страной.
			Просили, чтобы не забыли
			Оставить в памяти людской.
			Поклон им низкий наш земной.
			Что жизнь людская... Быстротечна.
			И только память наша вечна.
			***
			А Рокоссовский - наш любимец
			Сегодня тоже он счастливец.
			Каков красавец на коне!
			Могло ль привидеться во сне,
			Что он у Сталина в цене?
			Лишь глянул он на Мавзолей,
			Все мысли только о Вожде.
			Вот так сюрприз судьбе своей!
			Да ещё где-ее...
			На Красной площади Москвы.
			"Везёт же!" - скажете тут вы.
			Товарищ Сталин на трибуне.
			Главнокомандующий наш.
			Он Родины - надёжный страж.
			Всегда и был на карауле.
			В любое время дня и ночи,
			Когда бы я не позвонил,
			Он на рабочем месте был,
			Как будто ждал звонка. Ну очень!
			Держать совет со мною хочет.
			Хоть раз поспал он за войну?
			Об отдыхе - не говорю.
			И как такое перенёс?
			И для меня оно - вопрос.
			Такая ноша на плечах...
			Другой согнулся бы с "ой, ах"
			Ведь разно было на фронтах.
			Он отвечал за всю страну!
			И одолели мы войну,
			И победили гитлеризм -
			Наиковарнейший фашизм.
			А имя СТАЛИН нас сплотило,
			Объединило, вдохновило.
			И в бой вело нас побеждать,
			Россию - Родину спасать.
			***
			Над площадью, над всей страной
			Оркестр взметнул мотив родной:
			Кантата Глинки зазвучала
			Душевно так и величаво.
			Ведь в ней державы нашей слава...
			"Славься, славься ты, Русь моя!
			Славься ты русская наша земля!
			Да будет во веки веков сильна
			Любимая наша, родная страна.
			Славься, славься из рода в род,
			Славься любимый наш русский народ..."
			...А музыка звучала и звучала.
			Она победу прославляла.
			Душа у Кости ликовала.
			Идут полки за строем строй...
			Момент торжественный какой...
			И Сталин с поднятой рукой.