Статья интересна тем, что в ней представлен весь спектр представлений о состоянии современной поэзии от самых пессимистичных настроений, свойственных запуганным абитуриентам Литинститута, до самых оптимистичных, свойственных выпускникам того же учебного заведения. Оптимистичный взгляд, кстати, совершенно совпадает с позицией редактора новомодного научного издательства "Новое литературное обозрение" Ирины Прохоровой, которая утверждает, что именно литература 90-х является высшим достижением мирового творческого эволюционного процесса. Но к одному и тому же выводу Шемшученко и Прохорова приходят, исходя из разных посылок: редактор заинтересован в продаже продукции, обозревающей современный литературный процесс, критик же увидел шеллингианскую предпосылку расцвета культуры на переломе эпох: "Поэзия сегодня похожа на поэзию пред - и послереволюционных времен двадцатого века".
С выводом "поэзия жива и будет жить" несколько согласуется моя позиция, выраженная в еще более категоричной форме: с поэзией ничего не произошло, никогда не происходило и никогда не произойдет. Этот мой супероптимистичный взгляд на поэзию опирается не только на теории антипозитивизма, отрицающие расу-среду-момент в принципе, но и на то простое наблюдение, что поэзия носит корпоративный характер. Поэт ждет признания от своих. Только в ХХ веке в рамках СССР своих было слишком много - весь народ. Поэтому и ждали они признания от всего народа, поэтому и писали для него, поэтому и были признаны им же, народом. Кому сейчас придет в голову своей референтной сотворческой группой признать все расшатанное демократическое общество?
Поэты снова ушли в корпорации - такие творческие объединения, в которые чужакам вход только через труп организаторов (это касается и самого, казалось бы, общедоступного явления, сетевой литературы). Судьба каждого отдельного поэта как и прежде зависит от того, какие из этих групп впишутся в схемы, создаваемые литературоведами будущих времен. При этом наличие таланта, как всегда, не будет играть определяющего значения (хотя и возбраняться тоже не будет). Решающее значение во все времена играет выбор художественной позиции. Скажи мне, кто твой литературный друг, и я скажу, кто ты. И даже берусь предсказать, кем ты будешь спустя столетие.
И тут на передний план выходит фигура литературоведа, историка и теоретика культуры. Именно он и будет окончательно все группировать, выстраивать, классифицировать. Была ли поэзия в конце ХХ начале нынешнего века литературы, решать, в конечном счете, ему. А теперь подумайте: не обидела ли ваша литературная группа ненароком какого-нибудь ничего пока из себя не представляющего литературного критика? Ведь не дай бог, нарвались и наступили на любимую мозоль будущему властителю теоретических дум. И тогда я вам не завидую: вас в лучшем случае ожидает забвение, а в худшем - участь йенских романтиков, которые сначала ругали стихи и смеялись над рассуждениями мальчишки Гегеля, а потом оказались запечатленными в веках как явление упадническое.