- Ну что же, время твое уходит, так что поспеши к ней. Она ждет. Но не забывай главного: ты должен проститься с ней чего бы этого не стоило.
Он уже было собирался отправиться к Марго, как неожиданно Призрак задержал его:
- Да, и чуть не забыл! Поцелуй ее на прощанье, - в его голосе слышалась некая грусть, - потому как больше тебе это никогда не удастся сделать.
Алексей медленно, едва заметно исчез из комнаты и через мгновение оказался в ее спальне. Он бесшумно подошел к ее кровати. В этот час она тихо спала. Тонкое шелковое покрывало едва ли могло спрятать красоту безупречной фигуры ее обнаженного тела. Под легкой прозрачной сорочкой ровное нежное дыхание ангела. Волосы небрежно разбросаны по подушке. Едва уловимый ветерок сквозняка слегка волновал одну неловкую прядь. Густые ресницы сомкнулись в безмятежном сне. Алые губы излучали прекрасную, совсем ни на что не похожую, улыбку. Она спала. И ничто вокруг не могло побеспокоить ее. Ласковый свет фонаря скользил по изящной линии силуэта, чуть заметно гладил ее лицо белыми лучами. Как упоительна была эта картина. Как прекрасна она была в этот час.
Он с любопытством проник в ее сон и увидел, как она гуляет по осеннему пляжу. Неторопливые волны прибоя ложатся у ее ног. Морская пена, шурша по мокрому песку, уходит и следом возвращается с новой волной. Теплый бриз развивает ее локоны, и счастливая улыбка не покидает ее лица. Эта улыбка сравнима с солнцем, которое уже почти утонуло за водной гладью. Уединенный и живописный берег, залитый лучами заката, встречает тихий вечер. Вокруг никого, только она одна, но это ее нисколько не огорчает. Она не спеша идет вдоль берега и ей очень нравится гулять здесь. Она идеально вписывается в окружающий умиротворенный пейзаж. Невысокие горы, утопающие в теплом оранжевом свете, старый кедр, укутанный густой зеленой кроной с пышными ветками, гладкие морские камни, мягкий шелест волн великолепно гармонируют с ее легкой непринужденной походкой, развивающимися на ветру волосами, спокойным и нежным взглядом.
- Здравствуй, Марго! - неожиданно прозвучал его голос, такой далекий и в тоже время совсем близкий.
Она открыла глаза и сразу же узнала его. Никто, кроме него не называл ее таким именем, и имя это ей чрезвычайно нравилось потому, как лишний раз подчеркивало ее неземную красоту и обаяние, чистую светлую доброту и наивность, очаровательную женственность и вместе со всем этим неизбежное одиночество в огромном мире.
- Это ты! Как же долго я тебя ждала! И вот, наконец-то, ты пришел ко мне, - с нескрываемым удивлением и восторгом произнесла она.
Затем Марго медленно поднялась с кровати, приблизилась к нему, чтобы поцеловать, но что-то ее оттолкнуло. Это был он и в тоже время не он. Со дня их последней встречи он изменился. Изменился настолько сильно, что в какую-то секунду ее посетило сомнение. Холод его рук, пустые и равнодушные глаза, его мрачный вид и холодный блеск золотых рыцарских наплечников. Марго словно почувствовала, что сердце его превратилось в камень. Словно кто-то нарочно вытащил из него жизнь, облачив душу в темную ткань плаща.
- Что с тобой случилось? Ты стал совершенно другим. Я не могу понять, ты ли это или не ты.
- Да, я изменился. Произошло кое-что очень важное в моей жизни, и с этим она ушла. Теперь я стал таким, какой я на самом деле. Я стал самим собой, отбросив человечность, которая была для меня лишь маской. А под ней ты видишь ледяную душу и мертвое сердце. Совсем не то, что ты ожидала. Впрочем, чувства мои все еще живут в сознании, и память о тебе жива. Но и они скоро уйдут. Вскоре все вокруг изменится, все пропадет вслед за солнцем. Ничто не вернется, ничто не будет так, как раньше.
- А как же наша любовь? Она тоже уйдет? Неужели ты утратил способность любить. Я не верю в это.
Он на некоторую минуту задумался, а после столь же холодно произнес:
- Любовь? Хм... Любовь... любви нет, и никогда не было. Это всего лишь красивая сказка последних наивных романтиков. Это миф, который хотят слепить из горячих амбиций для того чтобы оправдать собственные желания. Любовь - это легкое недомогание в организме, которое время от времени испытывают люди, повстречав красивое творение жизни, чувствуют к нему привязанность, заботу, но после они очень быстро забывают о ней и продолжают жить своей жизнью.
- Я не верю тебе. Зачем ты лжешь мне? Зачем? Ведь ты же знаешь, что я все еще люблю тебя.
- Не исключено, что некоторые болезни долго не проходят. Другие же из них становятся хроническими. Но наша с тобой связь, это не любовь и не болезнь. Это нечто большее. Пройдет какое-то время, настанет час, ты сама все узнаешь и поймешь. Но не сейчас, Марго.
- Почему, скажи мне?
- Я не за этим пришел к тебе. Я здесь, чтобы показать тебе мир, о котором ты мечтала долгое время. На несколько часов я подарю его тебе, и в нем я стану прежним, но это только на время, пока мы будем там.
Марго на секунду застыла в нерешительности.
- Итак, ты готова идти со мной туда, в мир наших грез, в мир нашей мечты?
- Да, я готова идти с тобой куда угодно, - уже без всякой тени сомнения согласилась она.
В ту же минуту комната наполнилась густым изумрудным туманом. Все вокруг поплыло перед глазами. Стены буквально смазались, как краски на картине, после того как на нее вылить банку скипидара. Все закружилось и смешалось в одну непонятную муть, словно растворяясь и пропадая в неизвестности.
И они оказались на небольшом острове среди огромного синего океана. Но, ни океана, ни самого острова никогда не было и не будет обозначено ни на одной карте. Это был остров мечты, то самое место, куда хочет попасть каждый смертный, чтобы провести остаток своих дней. Но по сей день никому этого не удавалось. И поэтому он остается самым заветным огоньком среди серого полумрака повседневных дел и забот. Еще никем не открытый и не изученный он плывет в человеческом воображении, как дивная восточная сказка, исполненная волшебством и чудесами. Но как только жестокая реальность наступает, он удаляется все дальше и дальше. Он становится совсем недосягаемым до той поры пока волна приятных воспоминаний и завораживающих мыслей не нахлынет на уставшее сознание. И тогда он вновь приближается настолько, что, кажется, можно коснуться его рукой, совершенно рядом достать. И вот-вот ты уже там и греешься под лучами яркого высокого солнца, сгребаешь ладонью теплый песок, как нет... Все исчезает, словно во сне, в прекрасном сне, который не хочется прерывать, который не кончается, а наоборот приходит к тебе каждую минуту и вызывает огромное чувство радости и покоя. И ты счастлив видеть его, счастлив наблюдать, как его волны разбиваются о прибрежные камни. И у каждого такой остров имеет свою особенность, свою неповторимую красоту, свою маленькую тайну, которую знаешь только ты. И потому он принадлежит только тебе. Но разве ты против поделиться его красотой с близким тебе человеком? Конечно, нет, я уверен, но как иногда бывает, тебе просто не хочется показаться смешным, считая это глупостью.
Взобравшись на высокий холм, они осмотрели открывающийся их взору мир. Этот остров был великолепен по красоте и тому необъятному простору, который их окружал. Завораживающий вид предстал перед глазами. От края до края раскинулся густой лес, оживающий пеньем птиц. Ниже по склону, среди этого вечно зеленого леса, словно одинокий парус, белел небольшой домик с застекленным крыльцом и высокой крышей мансарды. Он стоял на пологой возвышенности, почти возле самого берега. Чуть дальше за его кирпичной трубой величественно поднималась бирюзовая вершина горы, укрытая под сводами пушистых облаков.
- Скажи мне, что все это не сон, - осторожно спросила Марго, словно боялась того, что с таким ее вопросом все окружающее великолепие пропадет внезапно и обернется полутемной комнатой с холодной одинокой кроватью и промокшим окном.
- Да, любовь моя, конечно же, все это не сон. Все, что ты видишь, это реально. Эти высокие деревья, зеленая трава, этот теплый берег и бескрайний океан. Все это настоящее.
- Я даже не могла вообразить себе, что такая красота существует на свете. Мне все равно кажется, что это какая-то сказка. Я удивляюсь, глядя на этот волшебный уголок природы, и просто не могу поверить своим глазам. Скажи мне правду, где мы сейчас?
Алексей взял ее руку, ласково обнял и, посмотрев в ее счастливые глаза, просто ответил:
- Мое сердце, мы сейчас с тобой на пороге мечты и это только самое начало твоему настоящему удивлению. Впереди нас ждет еще много приятных сюрпризов.
- И мы здесь совершенно одни?
- Только ты и я. Ведь это только наша мечта, поэтому весь этот остров только для нас двоих. Идем, она нас ждет.
И они поспешили спуститься вниз, и вот уже почти на бегу радостно окунулись в прибой океана. Обоих почти полностью скрыли брызги воды, их веселый смех под шуршание морской пены. Долгие поцелуи и ласковые объятья в теплых волнах. Вода приняла их к себе, охватила трепетным чувством настоящего счастья и упоительного наслаждения. Игра лучистых переливов в глубоком взгляде внимательных глаз, очарование и прелесть близких сердец. В мерцающих бликах солнца, отражение единого силуэта двух влюбленных, которым суждено быть вместе. Они страстно преданны воде, они словно утопают в искренности и нежности друг друга. Кто мог бы, видя их, сказать, что не должны они остаться вместе. Они созданы лишь для того, чтобы жить друг для друга.
Упоенная радостью в потоках света, Марго посмотрела в его глаза и сказала:
- Я очень сильно тебя люблю.
- Я тоже сильно тебя люблю, Марго, - ответил он и поцеловал ее губы, словно взял из своей души все тепло и доброту и без остатка подарил ей.
Солнце понемногу клонилось к закату, когда они вместе, держась за руки, шли по мягкому песку вдоль берега. К ее босым ногам тянулись ленивые волны, тут же смывая с мокрой глади их неторопливые следы. И вот уже совсем скоро их встретили открытые двери того самого домика с застекленным крыльцом и высокой мансардой, что видели они на склоне холма. Негромкий шелест листьев густого дикого винограда, увивающего окна просторной террасы, словно приглашал их пройти внутрь и быть здесь, как дома. Попав в уютную гостиную, их тут же ждал очередной милый сюрприз. Помимо того, что в широком камине уже горел огонь, рядом на маленьком столике, как будто специально для них, был заботливо накрыт ужин, мерцали зажженные свечи, а в бокалах налито вино. Сочные, только что обжаренные на углях кусочки баранины благоговели приятным ароматом, словно сам по себе растворяющимся во рту. Томатный и горчичный соус с приправами в небольших серебристых вазочках, сладкий перец и зелень, тонко нарезанные ломтики сыра, испеченные мягкие домашние лепешки и целая чаша свежих фруктов. Все было исполнено непринужденно и в то же время со вкусом.
С легкостью скинув с себя всю мокрую одежду, Марго и Алексей уютно устроились перед камином. С аппетитом вкушая приготовленный ужин, они дарили друг другу ласковые взгляды, теплые слова и улыбки.
Глядя на горящий огонь в камине, Алексей размышлял о том, как же мало нужно обычному человеку для полного счастья. Нет, не света дальних жарких стран и не прохлады в тени высоких пальм на берегу океана, не богатства золотых гор с бриллиантовыми жилами и не величия роскоши высокого положения в обществе. Единственное, чего хватило бы каждому - это близость любимого и дорогого человека, просторный уютный дом и вкусная еда на столе.
- О чем ты задумался? - спросила Марго, заметив его поникшие в размышлениях глаза.
- Да так, ни о чем, - попробовал отговориться Алексей. - Просто, что-то подумалось. Не обращай внимания.
- Как же! Я вижу, что какие-то мысли не дают тебе покоя. Поделись со мной, может быть мы вместе их разрешим.
Ее добрый внимательный взгляд заставил его признаться:
- Я вдруг понял одну самую главную для нас вещь, практически то, что определяет нашу с тобой судьбу. Нам с тобой не нужно ничего, кроме того, что сейчас нас окружает: этот милый дом, вкусный ужин, этот теплый вечер за окнами. Я понял, что сейчас мы счастливы, как никогда. Мне приятно и легко быть здесь с тобой, Марго. Из всего, мне стало больше нечего желать.
Марго улыбнулась ему так, словно долгое время ждала его слов.
- И это все? - уточнила она.
- Да, наверное, все.
Она пересела ближе к нему, ласково обняла, положила руки на плечи, прижалась к его груди, как будто немного устала.
- Я могу догадаться, ты хотел сказать, что тебе немного жаль того, что все это к нам никогда не вернется и мы, скорее всего, больше не сможем оказаться здесь, - без тени сожаления и грусти сказала она с некоторым вдохновением, чувствуя рядом с собой тепло его ровного дыхания. - Но, ты знаешь, мне кажется, нам не стоит прощаться с этим домом. Здесь так хорошо и спокойно, как нигде на всем свете, и ты напрасно думаешь, что это должно просто исчезнуть в одночасье. Это наш с тобой дом, то самое место, куда мы непременно вернемся когда-нибудь. Я уверена, что он будет ждать нашего возвращения. Однажды, на закате дня, в час, когда солнце вот-вот коснется горизонта и очертит на ровной глади океана яркую дорожку, для нас вновь зажгутся свечи и загорится огонь в камине. Тогда будет такой же теплый тихий вечер, озвученный пеньем птиц в лесу и стрекотанием сверчков, одурманенный дивными ароматами цветов, упоенный шорохом листвы. И в этот вечер мы вернемся сюда, вернемся навсегда. Я это знаю. Здесь мы станем счастливы навеки, позабудем все неприятности и невзгоды. И я знаю, ничто не сможет нас более разлучить или помешать просто быть вместе. Я знаю, что это обязательно будет, потому как иначе быть не может и не должно.
- Марго, мне тоже в это очень хочется верить, - признался Алексей. - Я хочу, чтобы ты оказалась права, и твои слова стали реальностью. Для нас это был бы самый счастливый день.
- Почему именно этот день? - удивилась она. - Это счастье не закончится для нас никогда. Каждое утро будет для нас новым радостным днем.
- Вне всякого сомнения, - согласился он и обнял ее крепче.
В нежных объятиях друг друга они еще долгое время вместе смотрели на огонь в камине, говорили о всяких пустяках, вместе смеялись добрым шуткам, дарили друг другу нежные поцелуи. Легкие ласковые прикосновения рук рождало в их сердцах трепетное тепло и приятные ощущения. Долгие поцелуи пробуждали головокружительную страсть и взаимное чувство желания быть им вместе. Их ровное дыхание, биение сердец и чуткая близость вызывало в них страсть, подобную внезапной сильной грозе в июле, настоящему буйству природы в жаркую погоду. Грозой, ошеломляющей своей силой и мощью, завораживающей своей неожиданностью и быстротой, в тоже время мягкой и освежающей. Хлынувший ливневый дождь словно смывал с асфальтовых дорожек скопившуюся годами пыль переживаний и грусти. Они вместе, как будто танцующие в неудержимом потоке воды, их плавные движения рук и долгие прикосновения, слияние влажных губ, чувство тепла под намокшей одеждой, едва заметное касание щеки, близкий взгляд, распахнутые друг для друга сердца. Запах ее мокрых волос, внимательные открытые глаза, ослепительная неземная красота, легкая наивность и беспечность, оставленная брызгами капель. Их беззаботный танец под теплым летним дождем казался приятным видением, рожденным отсветом огня и мерцающей тенью на стене.
В эти мгновения Марго улыбалась потому, как была необычайно счастлива от того, что с ней рядом был он, и согревал ее в своих нежных объятиях, от того, что потрескивали дрова в камине, и пламя свечей оставляло на полу замысловатый узор, от того, что все было хорошо и ей так же, как и ему, больше нечего было желать. Все было именно так, как ей всегда хотелось, как она сама себе представляла каждый раз в минуты грусти, когда ее посещало тоскливое меланхолическое настроение. Марго необходимо было чувствовать это хотя бы в своих фантазиях особенно в те дни, когда его не было с ней рядом. И вот теперь все ее самые заветные мечты были с ней, и за это во всем она была благодарна только ему, единственному человеку во всем мире, которого она всегда ждала, которому безгранично доверяла, которому отдавала все тепло и ласку, которого искренне любила всем сердцем.
Пожалуй, оставим их наедине. В такие минуты двоим любимым лучше побыть вместе без постороннего присутствия. Время их не так долго, при том, что им многое нужно сказать друг другу. Последний раз почувствовать друг в друге тепло, испытать радость искренней любви, подарить последнюю нежность объятий, чтобы потом расстаться навсегда. Нет ни для кого большей пытки и переживания, чем знать, что скоро все закончится. Как важно сохранить им в памяти последний взгляд, последние прикосновение рук, последний долгий поцелуй. Это словно биение двух сердец, которым суждено остановиться и замереть. Отчаяние и грусть в душе, с которой невозможно смириться. Да, потом будет боль, похожая на смерть, и будет невыносимо мерзко чувствовать, что чего-то недосказал, чего-то не успел сделать. Все это будет потом. А сейчас просто важно еще хоть какое-то время им просто побыть вместе. Потому правильно будет оставить их друг для друга.
Прибывающий в одиночестве после ухода Алексея, Призрак вновь углубился в свои далекие мысли. Развлекая себя бокалом отравленного черного вина под великолепную музыку Карла Орфа, он сквозь мокрое стекло что-то разглядывал во мраке небосвода, словно там было нечто привлекающее его усталый взор. После визита в Преисподнею ему собственно больше ничего не оставалось, как уйти в тень событий и ждать своего часа. Никто не мог знать предначертанного, он сам был против мыслей о будущем, скорее его вновь терзали воспоминания прошлого. Может быть, холодная морось на оконном стекле навивала тоскливое уныние, может абсолютная тишина вокруг, словно эту квартиру вырезали из реальности и пространства, перенесли в место, которое нельзя назвать определенностью. Место, в котором нет никого живого и мертвого, лишь только бездушный желтый отсвет уличного фонаря, крадущийся за шторой, едва уловимый шелест воды по подоконнику, безмолвная грусть запылившихся книжных полок. Однако все это никак не мешало его уединенным размышлениям. Забытый всеми, покинутый и предоставленный самому себе, на какое-то время он мог просто побыть один. Ему так часто этого не доставало. Наедине с тем, о чем хочется думать, вспоминать, не раз перелистывая страницы своей памяти, рисовать мнимые образы, которых не видел доселе. Главное знать, что никто не помешает... Как нет же!
В его уединение явился Мефистофель, осмотрелся в прокуренной комнате, мимолетно взглянул за окно и, не говоря не слова, бесцеремонно уселся в кресле напротив. Еще пару минут между ними продолжалось молчание под звучание аккомпанемента классической музыки, после чего Призрак с неохотой спросил у своего незваного гостя:
- Что привело тебя ко мне, привратник?
- Быть может, мой друг, путнику перед расспросами в доме предложат вина? Я когда-то слышал о столь древней традиции. На мой взгляд, она как нельзя кстати.
В ответ на столь прямую наглость он наполнил бокал, из которого пил сам, и протянул его Мефистофелю. Тот сделал несколько глотков, словно жажда после долгой дороги осушала его горло.
- Превосходное творение искусства! Вкушая сей аромат, я таю от умиления и превозношу самую высшую похвалу его Творцу! Изысканность букета и сочетание тонких запахов кружит мне голову. Я бы дал этому вину право называть себя воистину непревзойденным шедевром, но, увы, такого права не имею. Действительно, испытав его идеальный вкус, с легкостью можно отправиться в небытие, поскольку ничего лучшего более испытать невозможно. Это как венец всего, к чему прикоснешься однажды...
- Так, зачем ты здесь?! - резко прервал он нескончаемый поток эпитетов.
- Ах, прошу снисхождения, мой друг. Я действительно увлекся. Но зная то, о чем я говорил, ты должен меня понять, ведь подобного не каждый позволит себе налить, как например, за ужином. А здесь я лишь потому, что выдалось мне немного свободного времени, и решил я навестить своего одного старого знакомого.
Призрак был слегка удивлен тому, что тот мог кого-то называть своим старым знакомым, однако он без труда догадывался, какого рода знакомства могут быть здесь у привратника Преисподней.
- И что с того? Зачем пришел ко мне?
- О, нет причин для беспокойства! - ответил Мефистофель с некой натянутой улыбкой, отдающей при этом гниловатым запашком лицемерия и подлости. - Поскольку наместник в этот час занят иными делами, я так подумал, что тебе, мой друг, станет немного скучно в этой тесной неприглядной комнатушке, и поэтому решил предложить составить мне компанию.
- Что за внезапный такой визит? Кто твой знакомый?
- Да, он очевидно знатный и преуспевающий человек, но у меня за ним числиться должок, который я непременно хотел бы сегодня же вернуть. Поверь мне, это сущий пустяк, но зато нам выпадет за честь общение в кругу весьма благородных людей и довольно высоких личностей. Могу заверить тебя, не всегда удается собрать таких в одном месте, уж слишком они высоки.
- Почему ты решил, что я соглашусь?
Мефистофель как бы разочарованно взмахнул руками.
- От чего же, мой друг? Уж не лучше ли киснуть здесь под звуки лакримозы? Старик конечно в свое время был безумен, но как не повод отдавать ему тоской одиночества и безрадостных мыслей. Не считаешь ли ты, что общение с людьми заслуженно признанными и по горло обеспеченными всеми прелестями жизни скучнее настроения мерзкой погоды за окном?
Он немного поразмыслил. Действительно, ожидание не красила эта удрученная обстановка и скорее стоило бы принять сомнительное предложение Мефистофеля.
- Твои доводы для меня убедительны. Что же, я согласен пойти с тобой в гости к твоему знакомому.
- Мой друг, это единственно правильное решение. Но зачем же идти, когда дозволено поехать? Наш автомобиль ждет нас перед подъездом. Будем на месте через пятнадцать минут, я абсолютно уверен, ничего интересного мы не пропустим.
Они вышли на улицу, где их действительно ожидал черный лимузин с тонированными стеклами. При их появлении дверца роскошного автомобиля распахнулась сама по себе, и они сели во внутрь.
- При появлении в гостях у хозяина высокого дома и выглядеть нужно подобающе, - с той же улыбочкой проговорил Мефистофель, как будто наслаждаясь своей изобретательной страстью к дорогим и очень дорогим вещам.
- И как зовут твоего гостеприимного знакомого?
В ответ тот лишь немного сморщился, словно проглотил дольку лимона, закусывая дешевый коньяк:
- Да, это как раз и не столь важно. Он просто удачливый предприниматель. Да и знакомы мы, всего лишь однажды встретившись. Но, он, безусловно, будет рад нашему внезапному визиту. И я, опять же таки, в этом уверен!
Привратник хитростью своей решил не говорить о встрече, имеющей к этому самое, что ни на есть, прямое отношение. Все дело в том, что произошла эта не вполне обычная встреча при весьма трагических обстоятельствах.
Трудно было бы поверить, что успешный предприниматель, владелец огромной торговой сети магазинов и целого ряда различных крупных компаний, занимающий в обществе столь уважаемое и весомое положение, еще два года назад был заурядным служащим, серым клерком одного не самого солидного банка. И занимался он рутинной работой, а проще говоря, перебирал платежные документы за почти нищенскую зарплатку, едва сводя концы с концами. Жил он тогда со своей женой и дочерью в обычной тесноватой двухкомнатной квартирке в такой же заурядной старенькой пятиэтажке, доставшейся ему от родителей. На старости лет они решили пожить отдельно и переехали в небольшой домик за городом, оставив сыну и его молодой семье эту халупу с неказистой планировкой и совершенно крохотной кухонькой. Но судьба Дмитрия Степановича была отнюдь не благосклонна к нему. Помимо жалкой службы в банке, где никто из руководства даже не замечал его присутствия на рабочем месте, у него случилась в личной жизни первая беда. Внезапно заболела и вскоре скончалась его жена. Не к месту было бы говорить о том, каким прекрасным она была человеком, и как сам Дмитрий Степанович сильно любил и буквально боготворил ее. Это обстоятельство совершенным образом перевернуло всю его жизнь, оставив несчастного в одиночестве с пятилетней девочкой на руках. Он долго мучился и страдал по жене, постоянно клеймя себя постыдным позором за то, что не мог ничем ей помочь. Но время шло, и рана его потихоньку затянулась. На протяжении этих лет он ни на один день не забывал покойную супругу, сторонился заводить близкие отношения с другими женщинами, а всю свою неразделенную любовь дарил единственной дочери. Временами приходилось очень трудно, зря плату на работе ему никто поднимать не собирался, денег постоянно не хватало, а ждать помощи было неоткуда. Приходилось вести жалкое существование, но, тем не менее, он был рад лишь тем, что был со своей дочерью, милой и прелестной Анютой. Она росла хорошим воспитанным ребенком и по мере сил старалась во всем помогать отцу. Хоть и жалкое, но в их доме было искреннее доброе счастье. Впрочем, и оно длилось не вечность.
Два года назад случилась вторая беда, его любимая дочь неожиданно и тяжело заболела. Ее срочно отвезли в больницу, где врачи поставили неутешительный диагноз. Не вдаваясь в сложность медицинских терминов и формулировок, можно сказать только одно: ей оставалось жить два дня, максимум три. Это обстоятельство окончательно подорвало его веру в справедливость. Он не слышал голоса разума, он взывал к любым силам, способным помочь ему в этой беде. Несчастный и обреченный Дмитрий Степанович утратил надежду на всевышнее проведение, способное излечить Анюту. Он был ничтожен и слаб в эти минуты. Стоя на лестничном пролете среди безмолвных больничных стен, он курил сигареты одну за другой и силился найти ответ всем своим невзгодам и проблемам. В тот злополучный час он невольно понимал, что теряет единственное дорогое, что осталось в его жизни. Но поделать с этим он ничего не мог. В отчаянии он кусал себе губы, проклиная небеса и Создателя. Он не видел смысла самому жить дальше.
- Чем виноват я перед всем, что жизнь ко мне несправедлива? Не сделав ничего, взамен лишь вижу только близких гибель. За что она, мое дитя, должна сойти на смерть? Не верю более и ненавижу я тебя, что так безропотно забыл о ней. Тебе оттуда с высоты легко ль глядеть на муки в суете, рукой своею ты вершишь такую пытку мне. Будь проклят! Я ни на шаг не отрекусь от этих слов и по вине своей готов отдать последнее кому угодно, лишь бы помочь ей, и будь со мной, что будет. За жизнь ее могу отдать свою и точка. Решено! Ах, кто бы мог ее спасти, тому не будет меры благодарности моей!
В это мгновение из безлюдного коридора вышел странного вида человек высокого роста в темных очках и дорогом черном костюме при трости и почему-то в перчатках. Совсем не трудно догадаться, кто это был. И сам Дмитрий Степанович к своему сожалению это тоже сразу понял. Сердце его бешено заколотилось. Человек неторопливо спустился по лестнице, оглядел его снизу вверх и, за компанию закурив длинную папиросу, со зловещей ухмылкой обратился к нему:
- По силам мне вернуть ей жизнь, но вместо благодарности ты мне свою оставишь душу. Я не прошу того, чего не сможешь дать. А ей ведь все равно, кому принадлежать.
- Я согласен с уговором. Где кровью расписаться?
- Праздно! Согласья мне вполне достаточно.
- Тогда в чем же здесь подвох? Скорей погубишь мою жизнь?
- Подвоха нет, и Смерть здесь не при чем, пока ты сам ее не пожелаешь. А в знак признания достигнутых согласий, я к договору нашему добавлю деньги и успех. Считай, это подарок мой. Ведь он всегда не лишним будет, когда имеешь дело с Сатаной. Ты будешь жить в достатке и при власти, но лишь любви не будет. Да и зачем она тебе? Ведь без нее все проще и без страсти.
- С чего такие почести в цене? Ты дело свое знаешь, вне всякого сомненья. Но не пойму я, в чем таится твой обман? Ведь неспроста явился ты ко мне в тяжелый час?
- Ты начитался глупых книг. Смотри на вещи прямо. С ценою договора ты согласен, условия тебе ясны. В чем ищешь ты обман?
- Творить добро и помогать, кому попало, ты не будешь, это факт. Я склонен полагать, что лицемеришь ты с условиями. Но выхода иного нет.
- Вот именно. Так что же, по рукам?
- Будь проклят этот миг!
Они пожали друг другу руки.
- Вот так бы сходу, и ни к чему все эти речи. Сомненья прочь, и заключили сделку. Счастливо оставаться и до новой встречи, коль скоро все произойдет.
На прощание омрачив его взгляд ехидной усмешкой, он удалился так же незаметно, сколь появился здесь. Дмитрий Степанович остался наедине со своими тяжелыми мыслями. Он знал, что поступок этот станет для него самой страшной ошибкой, о которой он поймет лишь позже. Но действительно, положение его было безвыходным, и сейчас это беспокоило его куда меньше, чем жизнь и здоровье дочери.
Как и обещал Мефистофель, они прибыли на место ровно через пятнадцать минут. Их черный лимузин почти бесшумно остановился у парадных ворот высокого особняка. Выйдя из автомобиля, они направились вверх по широкой каменной лестнице, где их тут же встретили два абсолютно лысых охранника весьма плотного телосложения. Их строгие синие костюмы едва ли могли скрыть непомерно раскаченные мышцы, однако при таком объеме тела сообразительностью они явно не отличались. Преградив путь непрошеному гостю, один из них все же проявил догадливость и поинтересовался:
- Гражданин, к кому вы направляетесь?
Мефистофеля чрезвычайно выводило из себя подобное наглое обращение от неизвестно кого, с уклоном на то обстоятельство, что он должен ему что-то объяснять, куда, к кому и зачем направляется. Лицо его стало хмурым и отнюдь не приветливым к этим двум имбицилам. Он медленно снял свои темные очки и, внимательно посмотрев на того, спокойно и тихо спросил у Призрака:
- Мой дорогой друг, не считаешь ли ты, что нужно оторвать голову этому человечку?
- Как вариант, - холодно ответил Призрак, пологая, что ситуация из легкого недоразумения готова перерасти в открытый конфликт. - Может быть, этот человечек по глупости своей не знает и не понимает, кто сейчас перед ним и собственно к кому направляется.
- Я допускаю и такое, ведь не всех детей матери рождают умными и сообразительными.
Тот не совсем понимал, с кем общается прибывший субъект весьма странного вида, но от такого хамства тонкие жилки на гладко выбритом лице охранника напряглись, и стали заметно пульсировать. Однако, сторожевой пес пока все же мог сдерживать свою злобу плотно закрытой где-то в глубине своих стальных мышц.
- Вы приглашены? Мне о вашем визите не сообщали, - решил он разрядить напряженность, в то время как второй толстолобый предпочел пока не вмешиваться.
Мефистофель ехидно улыбнулся.
- Нет, нас разумеется никто не приглашал, - ответил он, явно провоцируя своего недалекого умом оппонента. - Да и еще бы ты знал, когда я приду! Это вообще нонсенс!
Все трое, кроме Мефистофеля, обратили внимание на человека в дорогом смокинге с бабочкой, стоящего на балконе. Высоким, подтянутым, слегка седовласым человеком и был сам владелец особняка, поэтому оба охранника по его приказу молча разошлись по сторонам.
- Не каждой псине ее хозяин должен говорить, кто в гости к нему придет, - махнул Мефистофель на прощанье незадачливому переростку.
- Извините, - лишь тихо ответил тот.
Миновав ворота, они прошли по короткой аллее и через массивные дубовые двери с огромными металлическими ручками в виде львиных голов попали в просторную гостиную особняка. Сам Дмитрий Степанович уже спускался по лестнице им на встречу неторопливой и уверенной походкой. Он не выглядел особо довольным визиту нежданной темной персоны, но при этом чувствовал себя спокойным и даже не удивленным его появлению.
- С чем ты изволил пожаловать в мой дом? - спросил он без всякой радости и гостеприимства в голосе.
Вместо ответа Мефистофель неторопливо осмотрелся вокруг, обратил внимание на большой мраморный камин размером в полстены, на дорогие деревянные панели, искусно декорирующие высокие стены, на картины признанных мастеров развешенные почти по всему периметру, тяжелые бархатные шторы на окнах, дорогой ковер, расстеленный на полу. Богатое и совершенно нескромное убранство, выдержанное на старый, шотландский манер, приятно радовало глаз искушенному в этих делах привратнику.
- Так зачем пришел? - повторил свой вопрос Дмитрий Степанович.
- Красиво ты тут все обставил, - заметил Мефистофель, как бы немного погруженный в собственные раздумья, - Выполнено со вкусом, и стиль подходящий выбрал. Как-никак подходит столь успешному и видному человеку как ты. Так все монументально и в тоже время дороговизной не режет глаза. Я уверен, все это барахло у тебя застраховано.
- Разумеется, - подтвердил тот с некоторым подозрением.
- Предусмотрительно. И сумма наверняка весьма и весьма кругленькая.
- От тебя разве что-то скроешь? Конечно, не меньше, чем все это стоит.
- Значит, ты не сильно обидишься... - совершенно не к теме произнес он.
- И все же, с чем ты пожаловал ко мне?
- Я слышал у тебя сегодня торжество, вот и решил навестить по старой памяти. Что в этом предосудительного? Но вижу ты не рад нашей встрече.
- Меньше всего на свете я хотел бы видеть тебя в кругу своих гостей.
- Быть может, тебе еще не успели доложить холуи, что света больше нет, а может, глядя на свое богатство, упиваясь достатком, ты забыл наш договор и свой должок передо мной? Забыл, кто дал тебе все это?
- Я всегда помню и про договор и про условия его. Коль хочешь получить с меня должок, так я скажу тебе, что Смерти не желаю и жизнь свою ценить готов.
- Как знать, как знать... - столь же загадочно произнес Мефистофель. - Время так коварно и переменчиво... Вот ты сейчас и на коне, и скачешь в голубую высь, а вот секунда и уже... О неожиданность! В одно мгновение и черти для тебя готовят сковородку. Бывает же такое!
- Что ты имеешь в виду?
- Ну не здесь же? - Мефистофель указал на огромное пространство гостиной. - Твои слуги наверняка уж греют уши под дверьми. Пусть лучше займутся делом и подадут гостям вино, чтоб они не заскучали в отсутствии тебя, а мы пока для продолжения разговора поднимемся в твой кабинет.
Теперь Дмитрий Степанович уже явно чувствовал что-то неладное в поведении привратника.
- Что ж, коль разговор у тебя ко мне имеет смысл, то прошу идти за мной, где нам не помешают.
По той же лестнице, украшенной резными статуэтками грустных младенцев-купидонов, они поднялись на третий этаж величественного особняка и вошли в личный кабинет Дмитрия Степановича, единственную комнату, спрятанную ото всех и вся, принадлежащую только ему. Как оказалось, отнюдь не самое просторное помещение в доме, выдержанное в таком же старом стиле. По центру его находился большой письменный стол с высоким креслом для самого хозяина, рядом небольшой пристолик, видимо для посетителей и гостей, напротив висел портрет его дочери, выполненный весьма талантливо каким-то неизвестным художником современности. От противоположного окна, завешенного плотными бархатными шторами, вдоль всей стены тянулся высокий шкаф с книгами.
Мефистофель проследовал за хозяином и, не мудрствуя в приглашении, уселся за одним из стульев напротив него.
- Так что ты хотел мне сказать? - не теряя времени, спросил Дмитрий Степанович.
Тот лишь осмотрелся по сторонам, словно не слыша его вопрос.
- Я не перестаю восхищаться обстановки в твоем доме. Уж все как-то слишком хорошо и продуманно. Ну нигде не встретил я изъяна или малейшего просчета. Практически идеально, как ни в стать!
- Я польщен твоей высокой оценкой, и все же: я тебе слушаю.
- Ах да! - словно только что, Мефистофель вспомнил о цели своего визита и взглянул на старые часы. Стрелки безоговорочно указывали на без четверти семь. - Знаешь ли ты, где сейчас твоя дочь?
От такого неожиданного вопроса привратника Дмитрий Степанович вздрогнул.
- Как же, конечно! Она сейчас учится в колледже, мой личный водитель заедет и встретит ее после окончания занятий ровно в семь. - Однако уверенности его словам можно было лишь позаимствовать.
- Как был бы ты в этом прав! - воскликнул Мефистофель с улыбкой. - А не желаешь ли ты знать, что еще не более как час назад она сбежала оттуда со своим приятелем мотоциклистом?
Глаза хозяина вспыхнули отцовским гневом.
- Как? - возмутился он, словно не поверил его словам.
- Вот так! - признался Мефистофель. - Все очень просто и банально: у них любовь. Как не крутись, но они не хотели бы и слушать твоих нравоучений.
- Я же запретил ей встречаться с этим оборванцем!
- Запретил, не запретил. Какая теперь разница. Ведь сам понимаешь: ее сердцу твой приказ не указ!
Дмитрий Степанович был взбешен этой новостью. Казалось он готов был лично разорвать на куски столь прыткого негодника, который посмел ворваться в чувства его единственной дочери. Был бы хоть человеком из приличной семьи, а так, есть никто и зовут никак. Одно слово: ничтожество! Оставалось лишь задуматься над тем, что она, воспитанная и образованная девочка, дочь уважаемого и респектабельного отца, нашла в этом ничтожестве.
- Но это было бы лишь полбеды! - продолжил Мефистофель.
- Что?! - совершенно не на шутку взволновался он.
- Ты, по неведению своему, не знаешь самого происшествия. Должен тебе сообщить, что десять минут назад они разбились на мотоцикле об встречную машину на перекрестке Рязанского проспекта с улицей Паперника. К несчастью, карета скорой помощи прибыла лишь, чтобы констатировать ее смерть. А того, поскольку он был в шлеме, с черепно-мозговой травмой погрузили на каталку и отправили в ближайшую больницу.
В эту минуту Дмитрий Степанович побледнел. Руки его судорожно затряслись, глаза, не видя более ничего вокруг, провалились в бездонную пропасть. Он не мог поверить в то, что сейчас услышал. Он прямо отказывался в это верить. Словно все, что только что ему сказал, было не для него. Нет! Не его дочь была там! Он ошибается! Все ошибаются! Нет смерти! Всего этого просто не может быть!
- Через трое суток ты получишь свидетельство о гибели. - Со всей невозмутимостью и хладнокровием продолжал Мефистофель. - Они передадут тебе ее тело, но на лицо ее ты не сможешь смотреть. От нее мало останется прежнего. Похороны состоятся в пятницу. Прощание будет при закрытом гробе. Ни к чему будет показывать гостям то, что с ней случилось.
В ответ хозяин молча дрожал в приступе беспомощного бешенства.
- После недолгой светской панихиды все немногословно разойдутся, оставив тебе банальные фразы сопереживания и скорби. Редко будут говорить о том, что трудно терять близких, еще реже о боли тяжелой утраты. Мало кто вспомнит о ней самой, и никто не скажет, что ее очень жаль, потому как кроме тебя ее некому жалеть.
- Ты! - с негодованием и злобой прошипел Дмитрий Степанович. - Ведь это ты во всем виноват! Ты все это состроил! Мразь!
Однако Мефистофель был удивлен такой реакцией.
- К чему твой взрыв воспаленных эмоций? - спросил он. - Моей вины тут быть не может по определению. К стечению трагических обстоятельств я своей руки не прилагал.
- Нет! - возразил тот и глаза его наполнились ненавистью, желанием скорой беспощадной мести.
В ответ Мефистофель прямо посмотрел на него, что тот на какое-то время осекся и принял его слова за правду.
- Будь ты проклят! - с досадой и отчаянием проговорил он.
- Я и так проклят, если ты вдруг не заметил! - Парировал он без всякой обиды на его слова. - Однако не решен вопрос последний: нужно ль тебе самому присутствовать на похоронах? Хватит ли тебе сил вытерпеть прощание с нею в присутствии чуждых лиц? Сможешь ли сам видеть ее, которой дорожил и страстно любил больше жизни, лежащей мертвой в гробу? Нужно ли тебе пройти через все это? Или быть может выбрать иной путь?
Взгляд Мефистофеля, казалось, был честен и открыт, при этом хозяин смотрел на него с некоторым недоверием и призрением.
- Верно ли ты думаешь, что есть еще в твоей жизни? Она в ней была единственной. Теперь ее не стало. В чем тогда смысл продолжать жить? Ты остался в ней один.
Дмитрий Степанович смиренно опустил глаза вниз.
- Мне нужно с нею хотя бы попрощаться.
- С кем? Зачем? Станешь казнить себя при виде ее лица, точнее выражаясь, того, что от него осталось? Не лучше ли оставить в памяти своей лишь светлые моменты? Чем думать, как она страдала и на себя примерять ее боль. Ее гибель не украсит ваших чувств, прощенье станет ненужным жестом раскаявшегося отца, но полагаю, она без тебя об этом догадывается. К чему ей твои стенания и жертвы. Теперь ей это все равно. Она мертва и чувства твои ей не нужны.
Он понимал, что тот говорит абсолютную правду. Он даже не пытался возражать и спорить. Нет. Теперь он был готов покорно смириться и сдаться на милость обстоятельствам. В одночасье потеряв все: самого дорогого и близкого человека, ради которого он продолжал жить, не смотря ни на что, а вместе с ней и цель, и стремления, и веру, и само желание жить. Больше в этом мире у него ничего не оставалось. Деньги, богатство, власть, уважение и связи - все стало пылью и тленом, когда не стало ее. Больше ничего!
Мефистофель достал из-под полы плаща револьвер и положил его на стол. Блеснув перед глазами холодным стальным светом, он лишь на какое-то время вернул сознание обессиленного Дмитрия Степановича к реальности.
- Сам или помочь? - как будто с состраданием спросил он.
- Пошел вон! - в изнеможении сквозь зубы тихо ответил хозяин, принимая его предложение как неизбежный исход.
- Быть может, изъявишь последнее свое желание? - словно из чувства долга поинтересовался Мефистофель, перед тем как уйти.
- Пошел вон, - лишь повторил Дмитрий Степанович.
На этом дальнейший диалог был исчерпан, он встал со стула и, не говоря ни слова, направился к двери. За ним проследовал и Призрак, оставляя обреченного хозяина наедине с самим собой и заряженным оружием. Едва ли они вышли в коридор, как тут же за дверью кабинета раздался выстрел.
- Действительно решил отпеть по ней панихиду? - проходя, спросил Призрак.
- Разорвите меня черти, коль мне заняться больше нечем! Она проваляется в морге пару дней, а потом ее ненужное тело сожгут в городском крематории. Все и знать про нее забудут. Останется лишь табличка с номерком. Всего делов! Мой друг, не лучше ли нам после утомительной беседы присоединиться к собравшимся гостям в великолепном зимнем саду и повеселиться вдоволь?
Призрак согласился с его предложением и уже скоро они появились в зале роскошной оранжереи. Приглашенных персон здесь было явно предостаточно. Вокруг накрытые столы с изысканными закусками: черная икра, устрицы и мидии, кусочки жаркого каре ягненка и тушеные рябчики, различные фрукты, виноград и все, что может вообразить пытливый искушенный взгляд любого гурмана. Отдельно заметные стойки с различными благородными напитками: от дорогого сухого белого вина до выдержанных сортов коньяков, бренди и виски. Да, везде, в том числе и здесь было чему порадоваться привратнику с его непревзойденной склонностью к дорогим, эксклюзивным напиткам и блюдам. Но более чем, его интересовали присутствующие здесь гости.
- Ба! Все сплошь знакомые лица! - воскликнул Мефистофель с нескрываемой радостью. - Мой друг, взгляни! Сравнимо лишь с тем, как листаешь модный нынче глянцевый журнал или поскудную желтую газетенку. Все одно! Вот, например, твоему вниманию вон та леди в шикарнейшем красном вечернем платье. Очень неплоха собой и, причем, насколько мне известно, весьма выборочно подходит к вопросу отношений с противоположным полом. Так сказать, сторониться случайных связей. А ведь трудно было бы поверить, что еще пару лет назад Ирина Константиновна такой совершенно не была, пока по счастливой случайности не вышла замуж за престарелого банкира. Так муженек ее оказался покрепче других. Мне помнится, долго он мучил ее своими маразматическими идеями и фантазиями, пока однажды утром она банально не удавила его подушкой в супружеской спальне. И вот, казалось бы, ждало ее наказание за убийство, но и тут несравненная плутовка проявила выдумку. Все же, как забавно, когда за определенное денежное вознаграждение молодой доктор, приехавший констатировать смерть, поставил правильный диагноз. И отошел уважаемый Петр Ильич в мир иной не удушенным, а с острой сердечной недостаточностью. Ему-то там вроде бы все равно, а вот молодой вдове как-никак еще почивать на нескромное наследство, оставленное покойным.
- Простейшая история, каких тысячи, - нисколько не удивленно ответил Призрак. - Что ей еще оставалось при таком-то муже, когда все краски ее молодой жизни увядали в стариковском погребе, набитом лишь плесенью прожитых лет.
- Во всем с тобой согласен. Однако в который раз я не перестаю восхищаться женским коварством. По правде, это глубокое озеро неисчерпаемых грехов и дерзких соблазнов. Одному лишь черту подчас известно, что твориться в их прелестных головах и чем в этот раз обернутся их темные замыслы. А вот напротив тебя, обрати внимание, гражданская супруга нашего гостеприимного Дмитрия Степановича. Бесподобная Екатерина Валерьевна. По праву, умнейшая из всех кого мы можем видеть здесь. Говорю тебе без всякого преувеличения. Можешь ли ты себе вообразить, что при смерти родной папаша завещал все имущество ее старшей сестре. Она конечно не на шутку затаила обиду на отцовское решение, но тот к всеобщему сожалению долго раздумывать не стал и концы отдал. Сестра ее была довольна как никогда столь удачным поворотом событий, но семнадцатилетняя Катюша в ту пору совершенно не разделяла ее радости. В одно прекрасное утро, прогуливаясь в саду, пришло ей на ум скинуть единокровную сестренку в старый заброшенный колодец. Как подумалось, так и сделалось. И если память мне не изменяет, та еще пять дней взывала о помощи, прихлебывая студеную водицу со дна, но ее так никто и не нашел, потому как проницательная Екатерина Валерьевна на вопрос о том, куда девалась ее сестра, сказала всем, что видела как ту увезли на какой-то черной машине. А про проклятый колодец и подумать никто не догадался. Зато теперь мы имеем наслаждение видеть ее здесь во всей своей красоте.
- Уж не по твоей ли подсказке она решила связать свою судьбу с хозяином этого особняка? - спросил Призрак, небезосновательно полагая, что тот наверняка поучаствовал и в этой затее.
В ответ Мефистофель наиграно театрально улыбнулся стеснительной и от того же еще более мерзкой улыбкой.
- Мой друг, мне от нее пользы не много. Больше маяться с их женскими запросами, а толку, сам понимаешь, на копейку. Стоила бы вся игра сожженных свеч!
- Однако, тебе это не трудно, к тому же есть определенный интерес сплести очередную грязную интрижку. Разве не так?
Привратник лишь увильнул от ответа, не придав тому особого значения.
- А не знаешь ли ты, кто та девушка? - Призрак указал ему на рыжеволосую красавицу высокого роста в изящном белоснежном платье, при длинном декольте со спины по самый низ поясницы.
- Что, понравилась тебе эта девчонка? - с присущим ехидством в голосе заметил Мефистофель.
- Не твоего ума дело, привратник. Скажи мне, кто она?
- Твой выбор отнюдь не плох! Восхитительна собой, не спорю. Очаровательная Светлана, век ее дивным образом восхищался бы мой взгляд. А какая стать, а формы! Что грудь слегка вздымается при вздохе, что при ходьбе играют ягодицы! Все при ней! Должно быть, бестия чертовски хороша в постели. В мгновения оргазма сладко стонет так, что слух становится блаженным. Но жаль мне, жизнь ее не так длинна, о смерти думает она. Ей все это приелось: и общество богатых крохоборов, и сплетни светских дам. Немного ей осталось жить, вокруг терпеть весь этот срам. Коль ты, мой друг, решил с ней ночку провести, то поспеши, пока она еще жива и руки на себя не умудрилась наложить. Возможно, я и сам не прочь бы с ней покувыркаться на шелковых простынях, но выбор твой я вынужден принять и мысли эти подальше отогнать.
- Не думал я, что будет все так неожиданно сложно, - глядя на нее, задумчиво произнес Призрак, отвлеченный какими-то своими тайными мыслями.
- Я вижу тень смятения в твоих глазах, - заметил Мефистофель.
- Мне пора. Есть у меня дела важнее бестолковых сплетен. Здесь я уже достаточно для себя увидел, теперь на время тебя покину, свободно развлекайся без меня.
- Твое право, - согласился он. - Раз так, я не задерживаю тебя, но жду скорейшего твоего возвращения. Поторопись, если не желаешь пропустить апофеоз событий.
- Всенепременно, - ответил Призрак и внезапно пропал среди густой листвы тропического папоротника.
Тихая теплая ночь медленно плыла над островом мечты. В этот час все окружающее словно погрузилось в легкий безмятежный сон. Совсем затихли птицы в лесу, и стал почти неслышен шелест листвы. Едва заметны волны, плавно ласкающие берег, ровной полосой скользящие по мокрому песку. В тишине стоял дом. Через его открытые окна лился свежий прозрачный бриз, неторопливо играя легкими занавесками. Столь же спокойно догорал огонь в камине. Все вокруг погрузилось в сладкий дивный сон. Спала и Марго, уютно устроившись на диванчике. Чуть опьяненная приятными переживаниями, слегка утомленная яркими чувствами, в светлой радости и почти беззаботная, укрывшись мягким пледом, она спала с той же милой улыбкой на лице.
Этой тихой теплой ночью Алексей мог бы чувствовать себя счастливым по-настоящему, но быть этого не могло, поскольку он понимал, что и дом и еда были здесь лишь ненадолго. Совсем скоро свечи догорят, рассвет займется с востока яркой полосой и все здесь закончится столь же внезапно, как началось. Нет, более не вернется сюда никто и будет одинок навеки остров, спокоен пляж и опустевший безлюдный дом. Погаснет огонь в камине, в бокалах высохнет вино, на кресла и диванчик ляжет пыль, и дивные цветы под окнами, что освежали запахами эту единственную ночь, неизбежно порастут бурьяном. После не станет этого дома с открытыми дверями и просторной верандой завитой диким виноградом, пропадет вечно зеленый лес, умолкнет пенье птиц, исчезнет в никуда огромный океан, как навсегда опустеет его берег. Созданный кем-то для двоих влюбленных этот уединенный уголок останется для них в памяти всего лишь ярким отрезком жизни, приятным сном, чувством восполненности и близости, которого им уже не испытать никогда.
Внезапно позади него едва колыхнулся воздух. Порхнуло едким прохладным запахом. Не оборачиваясь, Алексей понял, что за его спиной появился Призрак.
- Рассвет открывается за горизонтом. Ваше пребывание здесь заканчивается и пора покидать этот дом. Она спит, но проснувшись должна услышать от тебя правду. Ты должен сказать ей. Судьба такова, что в этот предрассветный час для нее настало время узнать обо всем.
- Я понял, лишний раз напоминать мне об этом не надо.
- Тогда поторопись. Лишнее ожидание, лишь большие мучения.
- Оставь нас наедине, - ответил Алексей и, повинуясь его желанию, Призрак безмолвно удалился.
В ту же минуту проснулась Марго.
- С кем ты разговаривал? - спросила она, еще не совсем очнувшись ото сна.
- Ни с кем. Тебе, верно, приснилось что-то.
- Наверное, - неуверенно согласилась она, все же понимая, что кроме них здесь никого нет. - Мне показалось, что я слышала чей-то голос.
В ответ Алексей просто улыбнулся, стараясь не выдавать своей неискренности.
Настал миг, который должен поставить точку. Час, когда Марго узнает правду ценою в жизнь. В одно мгновение все обернется для нее горьким разочарованием. Ее мечта станет часом расставания. Окончание, которого она совершенно не ожидает. Но, нет! Перед ее открытым взглядом этого не будет. Он решил волей своей опрокинуть обстоятельства и промолчать. Ей ни к чему быть заложницей этой правды. Пусть этот день останется светлым и добрым до конца. Весь смысл его не в расставании, а быть мечтой, которой не свершится. Вопреки всему, он отвергает этот факт и дарит ей покой в неведении. Для нее! Во имя нее и против всех остальных! Пусть этот остров никогда не будет знать тяжелой реальности, а навсегда останется теплым приютом несбывшейся мечты. Пусть сон в летнюю ночь останется волшебным, видения его прекрасны и чисты. Пусть никогда не случится здесь печали, пусть Марго останется в нем счастлива. Хоть этой ночью, единственной и незабываемой. Правда никогда не посмеет перешагнуть этот порог.
Однако время мечты неумолимо уходило прочь, и в эти мгновения ему совершенно не хотелось признаваться в том, что рассвет заставляет их покинуть этот уютный дом. Алексей не хотел произносить этих слов, но обстоятельства говорили сами за себя и иного ему не оставалось:
- Как это ни грустно, но нам пора возвращаться обратно.
- Почему ты решил, что мне грустно? Наоборот, совсем нисколько. Я все знаю и прекрасно понимаю тебя. Ты во всем прав, и мне остается лишь согласиться с тобой, но грусти я не испытываю. Там нас ждет все еще тоскливая осень, а после долгие зимние вечера. Но мне не жаль этого времени, потому как каждый час, каждая минута, проведенная с тобой для меня ровна целому дню, солнечному, ясному, как словно яркий летний день. Да, того самого лета, когда мы могли быть с тобой. Мне дороги эти воспоминания ничуть не меньше, чем этот единственный вечер. Он был великолепен. И я безгранично благодарна тебе за все это чудо, за все это великолепие, которое ты подарил мне. Мое счастье быть здесь с тобой, и я не смогла бы чувствовать большей радости, чем сейчас.
К возвращению Призрака весь огромный особняк Дмитрия Степановича был охвачен пожаром. Пламя выбивалось из створов высоких окон, словно разъяренный огненный джин, случайно выпущенный на свободу. В нем полыхало все богатство и роскошь, которой некогда по праву гордился его хозяин. Трещали дубовые панели на стенах, мгновенно вспыхивали холсты прекрасных картин в резных рамках и падали на раскаленный пол, чернеющий от сажи жженых ковров. Большой камин в гостиной теперь был похож скорее на мрачный могильный обелиск. Объятые пламенем тяжелые шторы с грохотом срывались с гардин. На глазах все прежнее великолепие этого дома вскипало разлетающимися искрами и превращалось в пепел, вздымающийся столбами к темным небесам. Прибывшие сюда пожарные бесполезно пытались бороться с огнем. При всех их героических усилиях и стараниях пламя, бушующее буквально со всех сторон, сбить не удавалось. Стали бы они ввязываться в бессмысленный спор с пожаром, если бы знали, кто на самом деле его затеял.
Без тени опаски, никем не замеченный, Призрак проник вовнутрь, поднялся на третий этаж и вошел через приоткрытую дверь в кабинет покойного Дмитрия Степановича. Среди смрада густого едкого дыма он застал Мефистофеля невозмутимо и свободно раскинувшегося в кресле, увлеченного чтением какой-то старой на вид книги. Помимо всего, тот еще и вдумчиво сдвинул очки на край носа, как иногда поступают профессора на кафедрах при изучении очередного научно-интересного вопроса, отчего вид у него был совершенно нелепым. Вокруг рассыпались ворохи бумаг и каких-то документов, выдвинутые настежь ящики стола, распотрошенные тома из личной библиотеки бывшего хозяина. Рядом с высоким книжным шкафом на стене зияло характерное бурое пятно. Все, что теперь оставалось здесь от некогда удачного предпринимателя. При этом портрет его погибшей молоденькой дочери отчего-то был весь заляпан чернилами. Но мало того, Призрака несколько изумило другое: прямо посередине кабинета стояла белая ванная до самого верху наполненная кровью, в которой лежало мертвое тело обнаженной Екатерины Валерьевны с перерезанным горлом.
При появлении Призрака Мефистофель нехотя оторвался от занимательного чтива и поднял на него приветственный взгляд:
- Рад твоему скорому возвращению, мой друг! - воскликнул он и с презрением отбросил книгу в угол. - Ты многое здесь пропустил. Как можешь видеть, гулянка выдалась на славу, пришлось даже дом поджечь. Так вот! Представь себе, уже в который раз перечитываю напрасные труды сбродного старика Гете и никак не могу понять его мышления. Ведь, сам того не зная, писал он полную ахинею, причем я лично ему не успел ничем насолить. Как мог он рассуждать на темы, о которых и понятие-то имел весьма размытое. Другое же дело, когда мараешь бумагу о том, в чем хоть что-либо понимаешь. А этому лишь славы подавай. Вот почему я так порой скучаю о временах справедливой инквизиции. Тогда и с казнями попроще было. Вот, скажем, крестьянскому люду скучно жить стало и надо бы от скуки какого-то человечка на костер отправить. Так и никаких забот! Раз, пару строчек в доносе нацарапал, и вот уже глядишь, как он заживо и теплится, и подугливается. Чем не красота? Просто и со вкусом. А сейчас что? Поразвилось всяких адвокатов-дармоедов да правозащитников с ними, слова правды не дадут соврать. Все им не так, все не по праву, все не по закону. А какой тут, скажи мне, может быть закон, когда невесть кто такую чушь пишет, да еще и людям читать дает? На таких жлобов никаких законов вовек не напасешься! Мое честное заключенье - противно думать!
- Да, бывали времена почище, - мрачно и безрадостно согласился Призрак и, указав на тело в ванной, спросил. - А с этой что? Зачем притащил ее сюда?
- Ах, эта! - со зловещей улыбкой произнес Мефистофель и, поднявшись с кресла, подошел ближе, схватил ее за волосы, немного приподнял и повернул лицом к себе. - Прелестнейшая Екатерина Валерьевна имела легкую неосторожность отказать мне в танце. Не ведала тогда глупышка, что не мне терпеть ее отказ. Поэтому любезностью своей я пригласил ее к более тесному общению в уединенной обстановке. Видимо от коньяка она слегка разомлела, да так, что про себя и думать позабыла. Так ведь и мне в отсутствии тебя, мой друг, было приятно общество столь очаровательной дамы.
- Я думаю, что дом сгорит дотла, - со всей серьезностью взялся предположить Мефистофель.
- Вне всякого сомнения, - согласился он.
- Вот-вот огонь должен ворваться и сюда, чтоб выжечь все до основанья. Что ж, тогда нам стоит скорее удалиться.
С этими словами оба растворились в нависшем дыму и незаметной тенью исчезли из полыхающего особняка несчастного Дмитрия Степановича.
Войдя в свою комнату, Алексей нисколько не удивился тому, что она по-прежнему была погружена в полумрак. Все тот же скупой отсвет уличного фонаря прятался за плотными занавесками, лишь слегка освещая окружающее пространство тесных стен. Однако за окном опостылевшая морось сменилась кружащим снегом. Оставалось только догадываться, сколько времени его не было здесь. Умирающая осенняя унылая сырость канула в прошлое, и теперь ее место заняла зимняя пора. Морозные разводы извивались узором по стеклу, простывшую землю укрывали ровные сугробы, в холодном воздухе жила прозрачная легкость и необъяснимая свобода. Лишь прежняя незыблемая тишина все так же непривычно резала слух. На улице сложно было встретить прохожих, в подъезде не слышно шороха шагов по лестнице, да и скандальные соседи тоже почему-то сохраняли странное спокойствие. Действительно, складывалось ощущение того, что весь мир и все живое в нем неестественным образом уснуло или вообще исчезло в окружающем мраке этой дикой ночи. А может быть, над этим потрудился сам Призрак, который в эту минуту, сидя в кресле, приветствовал его злорадной ухмылкой.
- Как же так? Ты не нашел в себе силы рассказать ей обо всем, а предпочел правде молчание? Хочу спросить тебя, почему не стал ничего говорить ей?
- Тебе ли не знать, что ожидание смерти, хуже самой смерти, - ответил ему Алексей, закуривая сигарету. - Осознание того, что судьбой уготовано нам расставание, эта правда убьет ее. Зная об этом, она не проживет и часа. Я полагаю, что это совершенно не справедливо по отношению к ней.
Призрак на какое-то время вновь задумался.
- В тебе все еще живет любовь к ней. Именно поэтому ты не стал ей ничего говорить. Я не спорю и не считаю это твоей слабостью. Все верно. Но не думаешь ли ты, что она сама ни о чем не догадывается?
- Марго все понимает, в этом я нисколько не сомневаюсь.
- Даже если это так, то я уверен, найдутся на проклятых небесах и более свободные языки. Не пройдет и часа, как кто-нибудь явится к ней и распишет всю картинку в лилово-розовых красках, подстать закату на далеком береге. Их вином не поить, так лучше позволить наставить на тот путь, который они считают истинным. А спасение души ангела, как есть их главная цель. Поэтому наверняка кто-то начнет с ней этот разговор и постарается убедить ее вместо тебя. Вам прощаться еще не настало время, и ты сам вправе делать выбор.
- Именно. И мой выбор в том, чтобы ничего ей не говорить. Пусть другие небесные слюнтяи примерят на себя эту роль. Но не я!
- Верно, - согласился Призрак. - Пусть будет так.
Еще с минуту между ними продлилось молчание, как Призрак ни с того ни с сего заметил:
- А все же как прекрасны были ее глаза в соленых волнах океана. Столь искренний и откровенный взгляд, будто складывается ощущение того, что она готова говорить своим чистым сердцем. Хотя при этом, не стану я скрывать, сердце ангела бесценно. Так, стало быть, и то, что говорит она от сердца своего. Сдается мне, она по правде посвятила тебе свою жизнь. И в этом нет никакого секрета. А в ответ ты предаешь ее и ставишь перед Смертью наравне. Вот от чего хочу спросить тебя, а совесть ли не мучает?
- Что совесть? Есть ли она на самом деле? Не думаешь ли ты, что совестью я стал дорожить лишь от того, что ангелом так искренне любим? Тебе ли самому не знать, что быть признательным ей за любовь, не что иное, как стать предателем себе и своему предназначенью? Мне не приемлем этот разговор, и тему выбрал ты не по нутру, поэтому, считаю, сей вопрос закрытым и более к нему не возвращаться никогда.
- Как скажешь. Я настаивать не стану. Но время неумолимо движется вперед, и нам пора прощаться. Я должен уходить, чтобы ты стал тем, кем должен стать. Моя роль исчерпана до дна и вот теперь лишь ожиданье мой предел, когда развязка этого романа сыграется сполна, тогда мой долг будет вернуться. А пока, я дорожу общением и близостью с тобой, горжусь каждым словом сказанным, и всем поступкам, которым быть суждено. Уверен в том, что путь твой приведет нас к общей вере. Вне всякого сомненья будет так! Ты волен выбрать направленье, но по пути призванья прислушайся и к зову моему. Ведь быть душе не так уж просто, когда ведется счет на неопределенность бытия. Я мог бы быть тебе советчиком или от себя как быть тебе так ли, тогда. Но нет! Теперь решать все будешь сам. Мне не по сюжету делать выбор за тебя. Я долго был с тобой, подсказывал ответы, но теперь ты знаешь истинный свой путь. Поэтому мне не к чему идти рядом с тобой.
- Я надеюсь, расставание с тобой не вечность.
- Ни в коем случае! Я лишь оставляю тебе твой путь, в конце которого настанет встреча. Ты правильно сказал, когда названье этому пути дал, как самое начало, на пороге мечты, поэтому мечту сам должен сотворить. Мечтою каждого быть может высшее призванье и вместе с тем владенье всем и вся, а может тихий берег и приторная жизнь в забвенье у огня камина. Каждому свое! Твои желания и память будут тем ключом, который приоткроет эту дверь. За нею буду я и выбор твой. Все просто! Как всегда...
С этими словами призрак внезапно исчез, словно не договорил главного. И вновь пространство погрузилось в тишину. И вновь безмолвная тоска и унылое ожидание чего-то главного и совершенно непредсказуемого оборота событий. Вновь скудный отсвет фонаря, разговор, оставленный на полуслове, молчание книжных полок, отравленное черное вино в недопитых бокалах. Все немногое, что оставалось теперь с ним вместе с теплыми воспоминаниями о недавнем времени, проведенным с ней. Немного для обычного человека, но как безгранично и дорого для памяти целой вечности.