Аннотация: ФИНАЛ конкурса "Приносящий надежду"; 19-ое место в финале.
ОХОТНИК
Он проводил жизнь в вечных сумерках. Словно опираясь на тонкий меч со сломанным лезвием.
Рюноскэ Акутагава.
Воздух был сух и тяжёл, как каменная глыба, сдавившая грудь. Он полон тонких запахов. И один из них юспеленг не мог не заметить. Человек. Запах человека редок в этой части Пустыни, но юспеленг не ошибся. Со временем этот запах стал сильнее. Юспеленг различил его странный оттенок - нечто похожее на яд золотой змеи и пепел от сгоревших перьев.
Охотник взял в руки ружьё с широким серебристым дулом. Не для того чтобы стрелять - патронов было всего четыре, и сделал он их вручную, скрываясь от песчаных бурь в известняковых пещерах Дах-Мора. Истратить их он не имел никакого права.
Охотник всматривался в очертания дюн, ставших расплывчатыми из-за дрожащего воздуха. Вот на одной из них появилась невысокая сутулая фигура, закутанная в длинный темно-синий плащ. Неуверенными шагами она спускалась вниз.
Юспеленг тут же зарычал - так чужой запах ударил ему в ноздри. Тело животного налилось злобой. Он уже готов был огромным прыжком броситься наперерез, но Охотник успокоил его жестом и поднял ружьё так, чтоб дуло блеснуло на солнце.
- Стой! - окрикнул он чужака. - Остановись и скажи, кто ты.
Человек вздрогнул и в нерешительности остановился, как будто не мог понять, как он здесь оказался. Песок под ногами осыпался вниз по склону, и он зашатался, пытаясь сохранить равновесие.
- Я... путешественник, - ответил человек ослабевшим голосом. - Моя дорога... идёт в сторону Одинокого Колодца.
Это был совсем ещё юноша с не знавшим бритвы лицом. Но Пустыня уже коснулась его: торчащие из-под капюшона волосы выцвели на солнце, губы потрескались и опухли, позабыв о влаге. Только на щеках неестественно горел странный румянец. Да ещё глаза, грустно оглядывающие человека с непонятным пятнистым зверем. Во взгляде этом читалась робкая надежда на помощь. Хотя значение слова "помощь" почти забылось в его голове.
Охотник долго молчал о чём-то думая, но затем все-таки опустил ружьё.Человек? Здесь? Когда в последний раз он видел людей? Сказал, словно самому себе:
- Если пойдёшь за мной, не отставая, то Одинокий Колодец будет перед нами к вечеру.
Что мог ответить Странник? Он был в силах лишь благодарно улыбнуться... Но на измождённом лице улыбка вышла кривой, испуганной.
Ноги сами тронулись в путь. Шаги у юноши получались сбитыми. Ноги были неверными - будто подрезаны ножом сухожилья. Но главное, что он шёл.
Оторвав взгляд от красного песка, Странник обратил его в голубую пропасть неба. В голове вспыхнули воспоминания, к которым он не раз возвращался в последнее время. Губы беззвучно задвигались. Так вспоминал он слова, которые некогда ему говорили или которые говорил он сам. Но тут, неожиданно, губы его искривились. Рука метнулась к шее, дабы сорвать кожаный ошейник... но под рукой ничего не оказалось.
Странник опустил глаза и уже не поднимал их. Так с опущенной головой он не заметил, как солнце коснулось горизонта - наконец-то пришло время остановиться.
Среди дюн открылась небольшая ровная площадка, которая издалека казалась покрытой чёрным пеплом. На самом деле это были усохшие ветки низких колючек. Они были ещё живы, эти колючки, и жили за счёт длинных корней, высасывающих влагу из глубин земли. Сам колодец представлял собой узкую дыру, обложенную редким кольцом рассохшихся камней. Вот уже много лет Одинокий колодец носил другое название - Сухой.
Да, вода ушла из этих мест. Ушла и тем самым оборвала жизнь караванного пути, чьи следы уже давно исчезли под движущимся песком. И теперь только Охотник да пара контрабандистов знала, что на большой глубине вновь стала скапливаться вода. Её было немного, и качество оставляло желать лучшего, но для человека пустыни, вечно изнывающего от жажды, она была дороже самого крепкого вина. К тому же, все колодцы в этих местах были не чище Сухого. Хочешь выжить - научись пить тухлую воду и береги каждую каплю!
Охотник бережно опустил в шахту колодца чашу, похожую на огромную гильзу. Верёвка ушла вся, и Охотнику пришлось просунуть в колодец руку, чтобы чаша могла зачерпнуть воду. Медленно, дабы не поднимать со дна грязь, он потянул верёвку на себя и с радостью заметил, что первая мера получилась довольно чистой. Но пить он не стал - протянул Страннику.
Юноша принял её с выражением немого безразличия, словно думая, что держит кусок миража; приник к таре губами. Вода хоть и пахла, но оказалась холодной как лёд, и Странник даже испугался, когда она влилась в горло, и от неё заломило зубы. Ему показалось, что сердце вот-вот замерзнет и превратится в кусок мороженого мяса... Но вместо этого он ощутил, как к нему возвращаются силы, перестают дрожать мышцы. Допил Странник неторопливо, подолгу задерживая воду во рту, чтобы опухший от жары язык почувствовал влагу. Ни одна капля не стекла с запёкшихся губ на гладкий подбородок.
Солнце закатилось за горизонт. На небе зажглись первые звёзды и как-то неожиданно, без сумерек, наступила ночь.
Охотник напоил юспеленга, а сам допил остаток - мутную воду с самого дна колодца. Желудок давно привык к грязи, и для него это было в порядке вещей. Пока хозяин пил, юспеленг уловил запах пищи - закопавшихся в песок ракушек.
Охотник вскрыл раковину ножом. Их мясо оказалось горьковатым, но вполне съедобным. Охотник собрал ракушки в горсть и понёс к колодцу.
Юноша лежал на спине, положив под голову походный мешок. Глаза его были прикрыты. Грудь мерно вздымалась. Он спал.
Сон Охотника был тревожным, он то и дело просыпался, хотя и знал, что юспеленг стоит на страже. В очередной раз он проснулся, когда на небе взошла большая Утренняя звезда, осветившая песок бледно-жёлтым светом. Юспеленг лежал грудью на животе Охотника, защищая его от ночного холода. Чёрные слёзные полоски тянулись у юспеленга от глаз до верхней челюсти, и оттого казалось, что он чем-то опечален, особенно сейчас, при свете большой звезды. Голова вращалась из стороны в сторону, ища, что же разбудило хозяина.
Охотник различил дыхание человека, спящего по ту сторону колодца. Какое тяжёлое, как у умирающего. Словно не хватает сил поднять грудь. Ему вдруг показалось, что человек вот-вот начнёт задыхаться во сне, но этого не происходило.
Охотник приблизился к спящему. Лицо Странника было хорошо видно при тусклом свете, льющемся с неба. Выражение безмятежности застыло на нём, точно сон заставил забыть о боли и предчувствии страшного конца. Совсем юноша, ещё не утративший в этом жарком аду своей свежести. Даже яркий румянец был вроде бы кстати. Охотник осторожно, стараясь не разбудить, коснулся его щеки и тут же одёрнул руку - кожа под пальцами горела огнём.
Охотник перевёл взгляд с головы на походный мешок. Тесёмки были развязаны. Из него торчали несколько железных трубок в два пальца толщиной. Какое-то время Охотник с детским любопытством пытался угадать их применение, но не нашёл для себя никакого объяснения. Тогда он осторожно залез в мешок и достал первое, что попалось под руку - записную книжку, легко умещавшуюся в ладони. Переплёт из кожи. Разумно, во время острого голода её можно жевать, была бы только слюна во рту.
Охотник немного знал буквы, и, раскрыв книжку наугад, стал медленно по слогам читать, бесшумно повторять одними губами: "Ме-ланк... ме-лан-хле-ты на-дели мне на вый а-шей-ник. Сви... свя-за-ли руки и к но-гам при-вя-за-ли вя... ви-рёвку...".
Он оторвал взгляд от бумаги и вздрогнул от неожиданности. Глаза Странника были раскрыты. В них застыла тревога.
Охотник закрыл книжку, бережно положил её на песок.
- Ты был в плену у черносвитов?
- Они называют себя меланхлетами, - сдавленным голосом ответил Странник.
- И как же тебе удалось бежать?
- Они меня отпустили.
Глаза Охотника распахнулись во всю ширь:
- Ты не простой путешественник, если жестокие на расправу черносвиты решили тебя отпустить. Как это случилось? Они обычно убивают пленных.
- Я искал для них воду, - сказал Странник, переводя взгляд на тёмное небо с острым серпом Утренней звезды. - Мне почти удалось убедить их, что я колдун. Но они обманули... Отравили чёрной водой... Потом снова - сказали, что есть противоядие. "Семь дней на полдень до Одинокого колодца, затем десять на закат до брошенного алтаря с водой богатой серебром..." Обманули. Все тело сгорает...
Человек, способный искать воду!
Охотник хотел что-то сказать, но не успел. Усталость закрыла Страннику глаза, и он уснул, лишь только сомкнулись веки.
Он спал тяжело, во сне ему являлось одно и то же место - обдуваемая всеми ветрами каменная пустошь ранним утром. Низкие конусообразные юрты и уродливые безволосые лица: "Выпей эту воду, Влагоискатель. Выпей в знак примирения и дружбы". В чаше яд. Не пей: запах и цвет - это яд! Но рука сама касается чаши. Крысиные глаза меланхлетов глядят со смехом - попробуй отказаться и пять копий воткнуться под рёбра... Рука сама касается чаши, подносит её к губам. Запах пепла и яда золотой змеи бьёт в ноздри. Что ты делаешь?! Возьми себя в руки, остановись! Горькая вода течёт в рот... Странник закричал, пытаясь выплюнуть отраву, закричал во сне и проснулся.
Солнце взошло уже высоко. Песок стал накаляться, от него тянуло жаром. Охотник стоял, наклонившись, и пытался разглядеть что-то в его лице.
- Я думал, ты умер, - сказал он.
Странник ничего не ответил. Он попытался встать, но спина болела. Голову напекло солнцем. Тело горело адским огнём.
- Я набрал для тебя воды, - сказал Охотник, вместо руки протягивая полный бурдюк.
- Зачем?
Охотник, казалось, ждал этого вопроса.
- Ты пойдёшь со мной.
Странник поначалу не понял, но перед глазами вспыхнуло видение ошейника и его тело затряслось в страхе.
- Я знаю, где стоит брошенный алтарь. - Охотник старался говорить как можно мягче, но голос получался сухим. - И вода там действительно странного вкуса. До него далеко... Но за это ты найдёшь для меня воду в месте, которое я тебе покажу. Вставай. Вода нужна мне скоро.
Ещё одна ложь, ещё один обман, думал Странник. Но всё же поднялся и, ковыляя, пошёл за Охотником и его юспеленгом.
Дневной жар маревом размыл очертания окружающего мира. Ветер не тревожил здешних мест - власть солнца здесь единолична. Жар снаружи и жар внутри. Молчание и тишина будто усиливают яркость солнца. Это словно знак покорности, беззащитности перед Пустыней. Лишь слышно, как слабо рычит юспеленг, скорее по привычке, ведь запах чужака уже стал обыденным. И даже запах яда стал привычным. Может, так и должно пахнуть человеку? Охотник пахнет не так. Он пахнет Пустыней, он давно уже сам стал Пустыней...
Воздух дрожал, не давая рассмотреть дюны. А дюны вокруг были похожи на мёртвые волны. Да, совсем как волны и даже под ногами песок был наносами, точно барашки на воде, только красноватого цвета, недвижимые. Но Охотник не понимал этого. Он никогда не видел ни морей, ни рек, ни пышных лесов, где выпадает дождь. Пустыня для него была единственным местом во Вселенной... В сущности, Пустыня и была Вселенной. К чему знать, что где-то ещё есть жизнь? Что это может дать? Давным-давно были другие люди, торговля, города, стоянки. Ещё молодой Охотник продавал добытые шкуры, менял клыки зверей на еду и воду. Давно это было, но сейчас всё не так... Охотник ушёл вглубь пустыни, в её безжизненное сердце. Испытание. Самое страшное испытание терпения, воли, силы. Охота на Гату - самое редкое и таинственное животное Пустыни.
Дни и ночи вытянулись в одну монотонную линию. Дневной жар, ночной холод и мучительное молчание. Всё тело горело, изнывало, но Странник старался не замечать этого. Он полностью уходил в свои мысли, воспоминания. Старался прожить в них жизнь ещё раз. Куда вёл его Охотник, он не знал, да и не хотел знать. Он перестал думать о будущем.
Понятие времени исчезло, растаяло, смешавшись с песком. Странник уже не мог вспомнить, что было с ним вчера, а что пять минут назад. Сегодня, вчера, три дня назад - всё одно и то же. Даже в мысли закралась какая-то помеха. То, что было, смешалось с тем, чего никогда не было. Нить размышлений порвалась в клочья. Её место заняли пустые, бессмысленные видения.
Пять дней прошло с того момента, как Охотник увёл его за собой.
Ночью Странник проснулся от холода и долго ещё пролежал, вдыхая остывший воздух, словно тот мог затушить тлеющие внутри угли. Утренняя звезда не взошла сегодня, но небо не было пустым. Светила целая россыпь ярких, мелких звёзд. Страннику даже показалось, что они подмигивают ему с высоты. Но нет: они были безразличны к лежащему на песке человеку. Дюны встали вокруг как огромные призраки. Их очертания на фоне ночного неба были неясными, меняющимися, и оттого казалось, что они ожили и водят вокруг медленный хоровод. Задул слабый ветер - мозг юноши превратил его в неясный шёпот.
Бесформенные призраки давили, напоминали, что он лишь песчинка, которую ветер будет бесконечно мотать по бескрайней Пустыне. Юноша не мог этого выдержать. Он повернулся на бок, стараясь ничего не видеть и ничего не чувствовать. Но этого не вышло - совсем рядом лежал Охотник. Один - юспеленга почему-то не было рядом.
Лицо спящего Охотника было обращено к Страннику, и Странник не мог оторвать от него глаз.
Череп плотно обтянут сухой кожей, загоревшей до шоколадного цвета. Рот слегка приоткрыт, из него торчал ровный ряд крепких желтоватых зубов. Глазницы заполнила тень ото лба, и казалось, что через них смотрела сама ночная тьма. Всё лицо было простым и грубым, как вырубленная из дерева маска.
Странник сел, придвинулся к Охотнику ближе. Чтоб было удобней сидеть, он упёрся в песок руками, и одной из них коснулся чего-то твёрдого и холодного. Он с трудом поднял руку и увидел, что в ней зажато ружьё. Спутать тут было не с чем, но Странника охватили сомнения - оно было совсем не похоже на ружья, которые ему приходилось видеть. Тяжёлое и слишком длинное - форма неудобная даже на первый взгляд. К тому же оно было изогнуто как ветка. Путешественник провёл по металлической поверхности рукой и не нашёл на ней ни одной кнопки. Только в том месте, где, по-видимому, должен был располагаться указательный палец правой руки, торчал какой-то крючок. Это удивило Странника ещё больше... но тут Охотник резко вырвал ружьё из его рук. Странник вздрогнул от неожиданности.
- Зачем ты взял ружьё?
- Не знаю.... Мне было интересно.
Лицо Охотника осталось неподвижным.
- Ложись спать, - сказал он. - Ты слаб, а я не хочу, чтобы ты умер, до того как выроешь мне колодец.
Охотник повесил ружьё на плечо, и остаток ночи провёл без сна. Юспеленг скоро вернулся, но Охотник не стал ругать его. Кто виноват в том, что годы сделали его старым, и он всё чаще стал покидать хозяина? К тому же он не знал, как ругать его - всё-таки это был его юспеленг.
Ночь кончилась, взошло солнце. Пришло время трогаться в путь, взбираться на барханы, двигаться в сторону глиняного плато, где раньше обитал Гату.
Весь день Странник мучился мыслью, что, возможно, он сделал что-то неправильное ночью. Когда солнце стало клониться к закату, светя прямо в глаза, он поравнялся с Охотником и осторожно заметил:
- Твоё ружьё. Я никогда такого не видел. Выглядит... странно.
Охотник промолчал. Казалось, голос Странника волновал его меньше чем тихий шёпот ветра. Это придало юноше уверенность.
- Ты - охотник. У тебя есть ружьё. У тебя есть приручённый гепард. Колодец нужен тебе, чтобы охотится?
- Да.
- Тогда для охоты на какое животное нужен колодец?
Охотник остановился. По его виду было понятно, что он сомневается, стоит ли вообще отвечать на эти вопросы. Но вскоре он всё же повернулся к Путешественнику и отрывисто произнёс:
- На Клунк-Гату.
Странник вначале ничего не понял... Лишь позднее значение этого слова дошло до него. Животное-призрак! Вместо удивления на лице отразился ужас.
- На Призрака?! У него же стальная броня и мощь двадцати машин! Даже сумасшедшие в своих снах не охотятся на Призрака! Как можно охотиться на существо, которое трудно даже увидеть?!
- Замолчи! - Слова Странника разозлили его не на шутку. - Я - охотник, а не ты! Твоё дело найти воду там, где я тебе покажу. Я охочусь на Гату, и мне нет дела до твоих слов.
Охотник развернулся и ещё быстрее зашагал в сторону заходящего солнца.
Страннику ничего не оставалось, как безвольно плестись вслед за ним.
Солнце село, затем встало. Село и вновь встало. Затем опять... Нить времени оборвалась, и концы её исчезли безвозвратно. Странник уже не помнил того разговора, не помнил, что держал в руках ружьё. Всё сильнее выкручивало кости, всё больше горело тело, и юноша искал утешения в грёзах. Он представлял себе шелест тенистого леса, как наяву видел обитателей моря. Но не прошло и двух дней, как лес в его видениях сгорел. Рыба всплыла к верху брюхом, а потом и само море пересохло как мелкая лужа. Осталась только Пустыня с дюнами-курганами, чьё богатство - лишь истлевшие верблюжьи кости да навек пересохшие колодцы. Мысли сами по себе становились тёмными и мрачными, пока не исчезли вовсе. Голова теперь жутко болела. Каждый удар сердца отдавался в висках барабанным боем, череп будто сжался до размеров грецкого ореха. И потому Странник уже не мог ни о чём думать. Пил воду, не считая глотки, и ел коренья, которые оставлял для него Охотник.
...Охотник же последний их разговор помнил и, как ни старался, а забыть его не мог. Вначале молча скрипел зубами и даже рычал, как юспеленг в минуты боевой ярости. "Учит на кого мне охотиться! - с гневом думал он. - Совсем ещё зелёный мальчишка!" Но потом всю желчь он излил на самого себя и долго упрекал себя в том, что не следовало вообще говорить с ним... Тем более о Гату! Охотник с давних пор знал эту особенность людей из городов - тратить силу на слова. Но и эта злость прошла, оставив после себя непривычное, неуютное чувство стыда. Стыда за свои слова, свои мысли. И как только Охотник видел перед собой Странника, он вновь вспоминал их разговор. Ему становилось неприятно и так хотелось отвести взгляд. Теперь Охотник старался ещё меньше обращать на Путника внимание.
Мысли о Гату - они спасали и согревали душу. Охотник для себя пытался сконструировать его облик по полусказочным бредням стариков, которых он слушал, когда был ребёнком и по следам, глубоко вдавленным в твёрдую глину, которые он видел сам. Броня вместо кожи! Кто в это верит?
Дюны уже не такие высокие - теперь уже скоро, совсем скоро Глиняное плато, где Гату проходил уже пять раз и, когда-нибудь, пройдёт снова. С упоеньем Охотник вспоминал, как, не опуская ружья, он мчался, летел по его следам среди барханов и песков. Вспоминал, как эти следы обрывались, и приходилось годами искать, выслеживать и снова бежать. Да, юспеленг уже не тот, что был раньше: старость притупила его обоняние, ослабила слух.
Но теперь есть шанс, которого не было раньше! Странник выроет колодец на Глиняном плато, и там можно будет ждать вечно. И Гату обязательно появится снова. Охотник почти слышал триумфальный голос над своим ухом: "Победа! Победа! Призрак скоро падёт! Четыре пули найдут свою жертву!" Он думал с радостью, будто всё уже закончилось. И это было странно, ведь он уже разучился думать так за неполные двадцать лет.
Опять задул слабый ветер, неспособный передвинуть даже горсть песка. Грубая измученная солнцем кожа радовалась ему. Но неожиданно этот ветер вернул мысли к Страннику... Вернее, к его походному мешку.
Те железные трубки в нем. Наверное, с помощью них он ищет и добывает воду. Но что, если он потерял их или выбросил, дабы избавиться от тяжёлой ноши? Охотник обернулся и остолбенел - Странника нигде не было.
Он помчался назад по следам и вскоре остановился над телом.
Руки юноши изогнулись так, что казались сломанными. Тело извивалось в агонии. Лицо было густого красного цвета, будто к нему прилила вся кровь из тела. С губ на гладкий юношеский подбородок стекла струйка зелёной жижи с запахом пепла и яда.
Вся надежда, вся мечта рушилась, умирала в конвульсиях вместе с этим человеком!
У Охотника затряслись руки. Юспеленг сел у его ног, поджав под себя задние лапы, и бесстрастно смотрел на умирающего. Юспеленг даже не представлял, что значит эта смерть.
Воздух с громким хлюпаньем вырывался из глотки Странника. Грудь его вздымалась резко и быстро, словно он всю жизнь берёг для этого силы, но так и не мог надышаться вдоволь. Есть ещё шанс! Охотник вспомнил об этом, о маленькой зелёной склянке с "лекарством", которую он обменял на семь шкур ичкемера у одного пустынника давным-давно. Со слов старика, мор, чума и все прочие болезни отступали перед этим "лекарством". Охотник берёг его для себя. Но разве это не был подходящий случай?
Охотник достал склянку со дна походного мешка, ножом выковырнул деревянную пробку. Держа зелёное стекло одними кончиками пальцев, он поднёс её ко рту умирающего. Но тело Странника дёрнулось в судорогах, безвольные руки угодили Охотнику в бок. Склянка выпала. Всё её содержимое впиталось в песок.
Охотник вытер зелёную влагу с губ Странника, чтобы тот мог дышать свободней. Но было уже поздно. Глаза начали покрываться посмертной пеленой. Грудь больше не вздымалась. Только слабый ветер всё продолжал шевелить спутанные выцветшие на солнце волосы, выбившиеся из-под капюшона.
Охотник и его юспеленг были уже далеко.
Песчаная буря накрыла их тёмным непроницаемым облаком, и пришлось ждать, накрывшись куском материи. Но буря утихла, и уже не терпелось двигаться дальше меж песков, потом по солончакам, ломая сапогами твёрдую корку соли.
И дальше, дальше...
Глиняное плато плоское как стол, в разломах и трещинах от сухости. Оно просматривается как на ладони, да только на западе дрожащий воздух скрывает от глаз редкие вершины барханов - то место уже пожрала Пустыня, и кто скажет, когда бури притащат пески сюда?
Охотник лежал плашмя на горячей глине, прислонившись к ней впалой щекой, слушая, как стонут от жара недра планеты. Юспеленг сидел рядом с хозяином, во всей его позе было что-то гордое и величественное. Как статуя. Даже не заметно, что пятнистая шкура обвисла на костлявом теле.
Охотник оторвал ухо от закаменевшей глины и поднёс к глазам маленькую записную книжку в переплёте из кожи - ту самую, что некогда на ощупь достал из походного мешка Странника. Всё её содержание было уже наизусть ему знакомо. Там не было и слова о поисках воды, не было даже намёка на то, как извлекать из песка влагу. Только рассказ об удивительной жизни в городе, где было так много непонятного для Охотника. И ещё описания странствий, воспоминаний о жизни черносвитов и пытках, перенесённых в их рабстве. Книжица вся до последнего листа была исписана витиеватыми буквами. И только в последней фразе, видимо, дрогнула рука пишущего: "Теперь спасенье моё в воде у брошенного алтаря. Много дней до неё, смогу ли я их пройти?" И хотя не было в этой книжице ничего полезного и нужного, Охотник не мог с ней расстаться. Он всё чаще возвращался к ней, и каждый день перечитывал слова, начертанные рукой Странника.
Припасы кончались, воды осталось меньше двух третей одного бурдюка. Как раз чтоб вернуться назад до ближайшего колодца. Но Охотник медлил. Может, уйдя отсюда, уже не следовало возвращаться? К чему охотиться на животное со стальной кожей, ведь об этом, возможно, уже никто не узнает. Ведь есть же на свете другие места. К тому же годы... Годы уже не те, что были раньше. Время быть Охотником давно прошло, не так легко теперь мчаться по неясному следу. И Охотник медлил.
Солнце четыре раза всходило в зенит и четыре раза скрывалось за горизонтом...
Охотник лежал, не двигаясь, пытаясь сохранить силу и энергию, попутно оттягивая час своего расставания с этим местом.
Но утром пятого дня...
Утром, лишь только поднялось солнце, ветер утих и задул снова, уже с другой стороны. Юспеленг испуганно зарычал. Шерсть его встала дыбом, спина выгнулась дугой.
Здесь!? Сейчас!? Хвала небесам!
Охотник вскочил и сорвал с плеча ружьё.
Но где? Всё по-прежнему: плоская каменно-глиняная твердь, еле заметные вершины барханов на западе. Где же?! Глазу было трудно за что-либо зацепиться, но Охотник искал, искал... А когда увидел, то не поверил, как мог ЭТОГО не заметить.
Клунк-Гату - огромный металлический паук с мощными клешнями вырос перед ним как из-под земли. Охотник остолбенел, замер в оцепенении... И поплатился бы за это жизнью, если б не юспеленг. Животное бросилось на Гату, ломая о сталь клыки и когти. Чудовище клешнями сжало его тело и с легкостью отбросило в сторону.
Лишь тогда Охотник наконец-то вспомнил о ружье. Он вскинул его к плечу, но хватка оказалась неправильной и первая пуля ушла в воздух, а приклад ударил в челюсть. Рот наполнился кровью. Охотник машинально сглотнул её, а вместе с ней осколки двух коренных зубов.
Бам!!!
Охотник исправил ошибку, и пуля оставила в железе глубокую вмятину. Мгновенье - от третьей пули изъеденный временем панцирь Гату лопнул. Четвёртая пуля вошла уже в недвижимую груду металла.
Раскалённое докрасна ружьё выпало из рук. Охотник стоял над телом юспеленга. Рёбра животного были сломаны, не давали дышать. Но он ещё был жив. Он глядел на хозяина с болью и доверчивостью. От этого взгляда Охотнику стало плохо. Вот для этого случая он хранил ту зелёную склянку, "лекарство" из которой давно смешалось с песком.
Клунк-Гату. На груди его уже почти не заметна надпись "У-17" и это неудивительно, ведь с тех пор как человеческая рука начертила их, пошло больше двадцати сотен земных лет. Но до сих пор неясно, зачем исследовательским роботам этой модели ставили такие грозные орудия, как эти клешни. Планету давно обжили люди, а робот всё бродил по просторам Пустыни. Некоторые части его перегорели, а он всё ходил без цели и предназначения. Его видело мало людей, но небылицы, как и слухи, растут быстро, и вот уже в глазах старейшин робот превратился в животное, в Призрак - Клунк-Гату. Многие славные охотники бросались на его поиски, но или возвращались ни с чем, или не возвращались вовсе.
Теперь тело Клунк-Гату беспомощно лежит на каменной земле, и Охотнику нет до него никакого дела. Ведь в этот мгновенье всё изменилось...
Юспеленг уже умер, но Охотник продолжал его гладить, проводя по шерсти своей грубой рукой. Он уже делал так когда-то, давным-давно, во времена своего детства. Он вспомнил хижину своего отца, богатого и знатного ловчего. Он вспомнил, как отец поднёс ему котёнка (по-настоящему царский подарок) со словами: "Это - юспеленг. Он славный дичедобытчик, лучше которого не сыскать. Его чутьё самое острое, скорость - быстрее ураганного ветра. Отныне он твой лучший друг. С ним ты станешь настоящим Охотником". Но потом кочевое племя сожгло его дом и всё поселенье. А когда пожар потух и дым развеялся, в живых осталось лишь два существа - тринадцатилетний Охотник и его юспеленг. Да, всё, всё в трудной жизни они прошли вдвоем, не разлучаясь, стали одним целым. Но в это мгновение всё изменилось - Охотник остался один.
Жаркое солнце не щадит никого, но Охотник и не хотел, чтоб его щадили. С собой он взял лишь две вещи - чужую записную книжку и большое ружьё без патронов. Только они напоминали ему, что когда-то он жил и охотился, и эта жизнь, растерянная так быстро, имела хоть какое-то значение.
Ногам всё труднее идти. Прежние раны вновь набухли и стонут от боли. Без воды тело высохло и ослабло, лишь кое-как удерживая в себе душу. Идти неизвестно куда всё тяжелее и тяжелее.
Всё. Он сел на песок и поднял голову к небу. Стал ждать, когда жажда и солнце лишат его жизни. Всё вокруг так безжизненно, пустынно. И внутри всё так же. Перед глазами круги, чёрные мухи заслоняют солнце.
Где-то, под чьими-то ногами осыпался песок. Тихие неуверенные шаги всё ближе и ближе, и вот, наконец, остановились совсем рядом... Невысокая сутулая фигура, закутанная в тёмно-синий плащ...
- Смотри, что я принёс для тебя, - сказал Странник. - Я нашёл его возле ключа, что бьёт у брошенного алтаря. Правда, он ещё совсем котёнок, но он быстро вырастет, и мы снова будем охотиться. Все вместе. Надо лишь немножко подождать.
Охотник взял в руки крохотного юспеленга с не успевшей ещё опасть гривой и только что раскрывшимися глазами. Испугавшись чужих ладоней, юспеленг тихо зашипел и слабо укусил за палец.