С утра нас вымыли и протёрли мягкой фланелевой тряпочкой с полиролью. А-ах... Тряпочка приятно щекочет, полироль холодит.
Неспроста...
И теперь мы стоим, сверкая своими боками, в новой коллекции обуви от Данлопа, как говорит большинство наших будущих хозяев - "все дела".
Положительно, не просто БОЛЬШОЙ день - праздник.
Сегодня нас выставят на продажу. Это нечто типа выпускного экзамена пополам с конкурсом красоты, с той лишь разницей, что хозяев мы, как правило, выбираем сами.
БОЛЬШОЙ ДЕНЬ.
Мои соседки всю ночь шушукались, обсуждали будущих хозяев, а холёные салонные красавицы пугали их историями о безответной, а то и просто несчастной любви и предательстве, когда одна из нас пыталась изо всех сил спасти жизнь хозяину, пусть и ценой собственной целостности, а он, выбравшись из-под обломков, материл её на чём свет стоит, и тут же звонил потребовать новую. Таким неудачницам оставалось только ржаветь на стоянке для послеаварийных, либо проходить курс лечения, включающий в себя пластическую хирургию, а в особо тяжёлых случаях и трансплантацию внутренних органов. Тем же невезучим, от которых хозяева отказывались совсем, не оставалось ничего другого, кроме донорства. Однако, как и любая другая молодёжь накануне выпускного, мои товарки не особенно проникались зловещими перспективами - будущее виделось им светлым и ярким, как блики софитов на хромированных дисках нашей топ модели.
Я же думала о другом. Я думала о том молодом чутком механике, с нежными умелыми руками, который готовил нас к продаже. Как он смотрел на меня, как гладил, как же он поворачивал ключ в замке зажигания, пробуждая меня ото сна, как же плавно он включал первую скорость и легонько поддавал газу, ни разу не заставив меня надрываться или провалиться в обморок заглохнув. Не то, что другие из нашей свиты. Те мнят себя опытными гонщиками, и поэтому рвут с места так, что сердце не выдерживает, а на ногах остаются ожоги. Они считают себя хозяевами дороги, а нас, машин, своими рабынями. О том, что у нас есть чувства и душа не может быть и речи. Мы - бездушные, бесчувственные куски железа, в крайнем случае - дорогой товар, который надо продать. Даже описывая нас потенциальному покупателю они употребляют терминологию, схожую с жаргоном скотовладельцев. Но мой механик не такой. Когда кто-нибудь из моих сестриц упрямится, не желая пробуждаться, он шепнёт ей чего-нибудь ласковое и она тает. И очень жаль, что у него нет денег чтобы приобрести меня. Мы бы так чудно ладили, я для него на всё готова. Но видно не судьба...
Однако увлёкшись воспоминаниями о прошедшей ночи, я и не заметила, как нас выкатили в павильон, выстроив длинными сверкающими рядами. Меня поставили между самой сварливой особой нашего выпуска и моей лучшей подружкой. Сварливая девица, которой кто-то из отдела контроля предрёк "куда более высокий удел", надеялась на богатого неприхотливого хозяина. Он будет выкатывать её раз в год и хвастаться ею перед такими же чванливыми богатеями. Ей прямая дорога в высшее общество, поэтому с нами она не разговаривала. С моей же подружкой нас объединяло, прежде всего, наше близкое родство: наши серийные номера отличались лишь на единицу. Я последняя в этой партии, так что мы с ней - поздние дети. К тому же, к концу конвейерного цикла внимание рабочих притупляется, мелкие недоделки неизбежны, есть у нас и пара общих недостатков. Да и мечта у нас одна на двоих: ей нравился напарник моего мастера, а как мы успели выяснить живут они рядом... Так бы и дружили гаражами...
Снова я, позволив отвлечь себя мечтам, пропустила волнительный момент запуска покупателей в зал. Похоже большинство из них волновались не меньше, чем мы, так как с трудом дождавшись окончания приветственной речи они, как подростки, впервые попавшие в публичный дом, разбрелись по павильону с открытыми ртами и блестящими глазами.
Вот молодой папенькин сынок, доконавший таки папашу депутата нытьём о "колёсах". У всех есть, а у него... Его приветила третья в первом ряду, типичная практичная "эмочка" из Баварии. Темно-вишнёвая, она из него верёвки будет вить. Мы с подружкой от всей нашей смазанной дорогим моторным маслом души порадовались, что он не дошёл до нас...
Вот двое "бизнесменов", в дорогих костюмах, которые, несмотря на всё мастерство, а местами и ухищрения портных и добротную ткань, нисколько их не украшали. У них другая страсть. Они извращенцы, им нравятся мальчики. Наших самцов "Мерседесов" они закупают стадами, на каждый день недели...
А вот типичный советский автолюбитель. Руль даю на отсечение, он копил на этот поход все последние десять лет. И не беда, что жена ходит на работу и пьянки в одном и том же брючном костюме, модном декаду назад - мода имеет обыкновение впадать в детство каждые 3650 дней. Не беда, что его единственный галстук, носящий пожизненный узел франтоватого вида "так получилось", похож уже на старую стельку. Ничего страшного, если их пища способствует скорее досрочному выходу их внутренностей из строя, чем своевременной подаче искры зажигания - зато счастье от приобретения средства передвижения равносильно удовлетворению богатых соседей от роскоши собственных жилищ...
Однако выбор пошёл чуть быстрее, люди и машины перестали приглядываться друг к другу, заработал конвейер. Уже не зачитывались характеристики, никого не волновала комплектация и кожаный салон - каждый хватал то, до чего мог дотянуться, при условии, конечно, что у него хватало на это денег. До нашего ряда, однако, ещё не добрались. Оно и к лучшему, я считаю. Когда все торопятся, я останавливаюсь и жду. Наши ведь как думают: хватай быстрей, а то всё лучшее разберут. Ничего подобного, лучшее достаётся терпеливым. И потом, опять же, вдруг на меня никто не позарится, тогда я перейду в разряд топ-моделей, не подлежащих продаже, а может и в премиальный фонд... Шанс попасть к моему любезному механику призывно вырастает... Опять я размечталась...
***
... И опять мои грёзы грубо прервали. Ещё не отошедшая от видений пятого круга по испытательному полигону с моим механиком за рулём, я почувствовала страх. Страх, захлестнувший остатки некогда шикарного автопарка на любые вкус и требования.
- Смотри, кто пришёл, - прошептала мне моя соседка.
- Где?
- Вон, там, говорит с директором автосалона.
Страх отпустил, и я сфокусировалась на нашем директоре. Рядом с ним я не нашла никого, кто мог бы, по моим представлениям, внушить нам, машинам, такой ужас.
- Да не туда, вон, видишь? Справа, в кресле сидит...
Да, теперь я увидела. Этот человек - своеобразная тёмная легенда среди всех, когда-либо проходивших через этот автосалон. Он появлялся раз в месяц, выбирал себе какую-нибудь скромницу и исчезал. Через пару дней её находили либо в состоянии, не подлежащем восстановлению, либо отдельные её части всплывали вскоре на авто рынках. Пользуясь хозяйской терминологией это был абсолютный маньяк-чайник. Так оскорбить чайника... В который раз убеждаюсь в невыразительности и бедности языка наших владельцев. Но любая из нас, даже наша стерва со своим "куда более высоким уделом", трепетала от полной незащищённости перед такими водителями...
- Не волнуйся, до нас он не дойдёт. - я ободряюще дотронулась до подружки дверцей, сверкнув индикатором безопасности.
- Ты не понимаешь, - взволнованно зашептала она - он ВСЕГДА выбирает девочек с мелкими дефектами, так меньше цена. А мы с тобой одни на всю последнюю партию...
- Да? А про свободу выбора не только хозяина, но и нашу ты забыла?
- Нет у нас никакого выбора. Он всегда выбирает сам, и ВСЕГДА ты не можешь сопротивляться! - почти закричала моя подружка...
***
...Чёрт возьми, она действительно испугалась. А он, похоже, только этого и ждал. Как зверь, почуявший слабого, он двинулся в нашу сторону. Тут уж испугалась я. Антифриз вскипел в моей системе охлаждения, а рычаг коробки передач сам собой скользнул в положение "поехали!". Задрожав всем корпусом, я тронулась с места. Медленно, кажется у хозяев это описывается выражением "словно во сне". И словно во сне я полностью утратила над собой контроль. Последнее что я помню - рёв двигателя. Рёв был что надо, мой движок ещё помнил ласковое касание рук моего механика...
***
... Да, рёв был что надо... Только почему же так тихо теперь? Вопросы мало того, что банальные, так ещё и риторические. Но я всё же попыталась оглядеть место моей новой стоянки. Холодный цементный бокс, да ещё и с лужей. Чёрт возьми, куда ж меня всё же занесло, а? Неужто меня купил этот ... этот ... - да слова такого нету! А что же с сестричкой?
Купаясь в злости я чуть не пропустила звук шагов. Кто-то приближался, и шагал этот кто-то медленно, но уверенно. Я застыла, приняв вид обычной послушной железки.
Шаги заглохли за дверью...
Дверь прямо позади меня...
В силу своего происхождения я не могла повернуться. Ах, ты ж!..
Дверь, как ей и положено в таких случаях, открылась медленно и со скрипом...
Зеркала, как я могла забыть про зеркала!
Шаги возобновились...
Темно-то как!
Щелчок выключателя взял невозможный аккорд на струнах моих нервов, но кто-то вынул аккумулятор, пока я была в отключке, так что я даже не могла дёрнуться.
Мощная лампа в одну мегатонну киловатт ударила мне прямо в - хм - лицо.
Тень незнакомца смешалась с моей, и она мне не понравилась.
Теперь он был справа...
Я всё равно его не вижу!
Наконец он обошёл меня. Лампа всё так же резала мне глаза. Различим был лишь его силуэт, но этого было достаточно. Я его узнала - это был маньяк!
- Здравствуй, милая.
Голос его звучал почти ласково. Почти как...
- Ну и представление ты там устроила, я тебе скажу. Вот уж не ожидал. Вообще-то я собирался взять твою подружку, знаешь, ту самую, с пороком клапана. Я её сразу учуял...
Бедная моя сестрица, прознал таки, гад. Ну, зато хоть она отвертелась.
-...Но потом, увидев твой выход, решил взять вас обеих, хе-хе.
Мне показалось, что мой мотор выпал из своего отсека.
- Да, милая, обеих. И ты с ней скоро встретишься. Она уже на послеаварийной стоянке, восстановлению не подлежит. Мы тут покатались, пока ты отдыхала.
Ах, сестричка, ах маленькая моя! Ну как же так, как же это ТАК!
- А теперь твоя очередь, милая. Сейчас я вставлю аккумулятор, и мы поедем, мы помчимся...
Ну, только вставь, уж я тебя отвезу!
- Так что соберись, впереди столько интересного...
Я опять отключилась, маньяк назвал это обмороком...
***
...Очнулась я уже на МКАД, всё ещё двух-с-половиной-полосной, хотя её, бедняжку, уже начали править пластики из Мосавтодора. Уже поставили разделительный бордюр, а на него мачты городского освещения. Они светили, стало быть ночь. Я всё ещё плохо видела после иллюминации в гараже. Дорога была почти пуста, видимо поэтому мой водитель не особенно обращал внимание на знаки вдоль неё. Я бежала на 120-ти километрах в час, и лишь одна мысль не давала мне покоя: как отомстить? Дело в том, что человек боится нас. И поэтому снабжает каждую всякими смешными примочками типа особого укрепленного салона, или там мешков, выскакивающих во время столкновения прямо в физиономию водителя. Или пассажира. В общем, абсолютно не факт, что этот Иона, получит повреждения опасней царапин. И тут меня осенило - мешки. Они у меня бракованные, выскакивают через раз. Мешки!
Бодрость и ясность мыслей вернулись, очевидно изрядно недовольные своей неожиданной ночной сменой. Я попробовала управление - разболтана подвеска, руль уводит вправо. Отлично! Пора немножко пошалить...
***
Ничего у меня не получилось. Мы катались всю ночь, но седок крепко держал меня в узде. Не то, чтобы это была проблема, но и подходящих случаев вырваться не представилось. От отчаяния я уже подумывала о простом, но в простоте своей не менее действенном заклинивании двигателя. И тут началось...
Часы на моей приборной доске как раз отсчитали двадцатую минуту седьмого часа утра. Мы проезжали какой-то скучный перекрёсток рядом с не менее скучным заводом. На перекрёстке собралась какая-то толпа, и на миг мне показалось там что-то полыхнуло красным. Между прочим ПДД соблюдать обязана каждая из нас. Даже не просто обязана - мы не можем физически проехать на красный свет. А наши хозяева этого не понимают, поэтому знайте, когда на светофоре машина начинает кобениться, спотыкаться, глохнуть - это типичное столкновение природных и моральных принципов. Примерно как адюльтер у людей, хотя это слишком уж натянутое сравнение. И именно поэтому я споткнулась. Меня завертело, тормоза жалобно пискнули, а мои скрещенные на удачу пальцы-клапаны застучали так, как будто в моём баке был не очищенный высокооктановый и самый дорогой бензин, а сахарный сироп со случайно затесавшимися молекулами бензола. Было больно, я почти получила вывих передних колёс, но моему пассажиру пришлось гораздо хуже. Ремень безопасности вырвало с мясом, и, к моему вящему... садистскому... мстительному... м-м... удовольствию, не только моим. Видимо от неожиданности, а может и шока, надеюсь болевого, он выпустил руль из рук. Он ВЫПУСТИЛ руль из своих мерзких рук и я снова стала сама себе хозяйкой. Для профилактики я позволила одному из мешков реализовать своё божественное предназначение, чуть резче чем нужно. ТЕПЕРЬ Я действительно СВОБОДНА! Оставив на теле старушки МКАД большую часть своих шин я рванула с места так, что стрелка спидометра не выдержала. Ветерок ласково помахал мне вслед...
***
Я летела, я почти отрывалась от земли, презрев все законы физики. Притяжение, трение, сопротивление и прочие условности за мной просто не поспевали. Весенний бег Маугли... Я упивалась своим восторгом!
И, очевидно, упилась.
Впереди дорогу перегородили изгои нашего общества - патрульные машины ГИБДД. Хищные, опасные, сверхбыстрые и выносливые, они лениво наблюдали мой первый и последний сказочный полёт. Страха не было, но его место занял похмельный синдром. Сбитые в резиновое месиво ноги, почти вывихнутая подвеска и сведённые судорогой клапаны - тут же не преминули напомнить о себе.
Ощущение летящей свободы прошло. Я резко остановилась за сто метров от дорожного блока.
Патрульные, почуяв мою растерянность, мою боль и слабость, разочарованно расслабились.
Одна из них, выглядевшая особенно злобно, чуть отодвинулась от сослуживицы, видимо провоцируя меня на прорыв.
Я не двинулась. Боль усилилась, а из-под пробитого картера объявился и стремительно рос в размерах маслоподтёк.
Они ждали. Им торопиться не куда, да и такие развлечения у них в чести, но, к их сожалению, не часты. Руль даю, они заключают сейчас пари...
Просвет слишком мал, у меня не хватит ресурса моего пламенного сердца, даже если я прорвусь - мне от них не уйти...
Очевидно решив, что экзотики им сегодня не видать как своих стоп-сигналов, они лениво развернулись своими оскаленными мордами в мою сторону. Оставалось старое доброе развлечение - все на одного.
У меня не хватит ресурса...
Медленно, уверенно они двинулись в мою сторону...
У меня не хватит ресурса...
Ближе...
Моему сердцу не хватит проклятого ресурса!!!
Ближе...
Очень некстати всплыло в моей памяти прикосновение моего механика. Вот он заливает свежее масло... Вот он регулирует передаточное число... "Очень мощная машина. Дикая, норовистая, но счастливец тот, кто её укротит", - так сказал старший мастер по обслуживанию. Дикая и норовистая...
Жар ненависти, исходящий от "защитниц и служанок"("защищать и служить" - надпись на борту американских патрульных машин) стал нестерпим.
Дикая и норовистая...
Ближе...
Дикая... мотор заревел пробуждаясь
Норовистая... приятная дрожь вновь бьющегося сердца прошла по всей поверхности моего тела
Ближе...
Глушитель отвалился, и по уровню децибел я сровнялась с рок концертом
Стражи ПДД почуяли неладное, и, в последний момент попытались отрезать мне путь...
Дикая и норовистая...
Я рванула с места, даже не сорвавшись в занос...
Дикая и норовистая...
Я прошла заслон...
Дикая и норовистая...
Они разворачивались, разворачивались с фантастической скоростью...
Дикая и норовистая...
Не снижая скорости, я чудом прошла поворот...
Дикая и норовистая...
Волчий вой сирен вслед ускользающей добыче...
Дикая и норовистая...
У меня хватит ресурса! Я не заглохну!! У меня хватит этого проклятого ресурса!!!
Дикая и норовистая...
***
Да! Я уела их, этих чистоплюек!! Я вырвалась, я сумела!!!
Однако блюстители порядка опомнились довольно быстро. Профессионально, без лишней суеты они рассредоточились, ни разу не переехав дорогу друг дружке. Дисциплина и полная атрофия каких бы то ни было чувств - идеальное подспорье в делах такого рода. Задействовав все свои мигалки, сирены и прочие финтифлюшки психологического воздействия, они ринулись за мной сворой легавых, поднявших раненого зверя. И я, раненый, но от этого не менее дикий и неукротимый зверь, неслась, проходя все изгибы и неровности свежепрооперированной МКАД по нереальной траектории.
Восемь минут. Я держусь уже восемь минут!
Дорога сужалась, с правой полосы уже сняли эпидермис асфальтовой кожи, и, специально для идиотов-водителей, путь преграждало лучшее из всех заграждений - старый добрый бетонный блок. Затормозить я всё равно бы не успела, да, в общем-то, и нечем мне было тормозить. Такие весёлые старты не проходят бесследно. Единственным шансом не обнаружить свой мотор в багажнике был управляемый занос. Шансов на такой скорости - один на миллион. Но псы мчатся следом, а так не хочется превращаться в местного инвалида от рождения "Запорожца"... И я вильнула. Вильнула очень удачно. Я вписалась в просвет между бетонным блоком и разделительной бетонной полосой, лишь чуть-чуть оцарапав правый бок и содрав тромб крышки бензобака. Бензин давно просился наружу, и подвернувшуюся возможность он не упустил. Теперь за мной тянулся масляно-бензиновый след, а по нему изо всех своих форсированных лошадиных сил мчались мои преследователи. Самый резвый из них поскользнулся на этой моей сукровице и, попав в оборот к рассерженным физическим аксиомам, завершил свою жизнь смертельным объятием с бетонной повязкой.
Восемь минут и тридцать две секунды, и одним охотником стало меньше.
Остальные поотстали, вызывая помощь и объезжая останки их недавнего сослуживца-неудачника.
Ценой его жизни я купила себе пару последних мгновений свободного полёта. Но я переплатила. Полёта не вышло - я теряла силы. Мотор, мой мощный мотор закашлялся. Дыхания не хватало, а появления его второго заместителя не предполагалось. Вместе с силами уходило и сознание. Внутри себя, в салоне я чувствовала кровь. Настоящую человеческую кровь... Очередной приступ кашля заставил мотор, МОЙ мотор, МОЁ сердце замолчать навсегда. Коробка передач лопнула от напряжения, круша своими внутренностями тело моего пассажира, моего горе-водителя, моего, пусть и ненавистного, но хозяина, истязателя молодых наших девчонок с врождёнными недостатками. Кричать он не мог, и поэтому первая и единственная партия в очередном произведении смерти досталась встречному ветру. Я чувствовала себя мясорубкой на колёсах. Или на том, что от них осталось. Пассажир принял лютую смерть, а теперь настала моя очередь...
Я неслась под гору с сорванными тормозами. Одно колесо протёрлось до самой моей титановой кости, и теперь с каждым касанием асфальта высекало искры в опасной близости от всё ещё хлеставшего из меня бензина...
Я сбежала... Я отомстила... Я победила в гонке с патрульными... Дом, дерево, сын...
БОЛЬШОЙ ДЕНЬ...
***
Угол наклона медленно, но верно сокращался. Проехав ещё какое-то расстояние разбитая, истекающая маслом, бензином и кровью седока мАшина, наконец, остановилась. Спустя несколько минут воздух наполнили звуки сирен и всполохи мигалок. мАшина уже не слышала звуков, не видела вспышек. Мир отдалился от неё ватной непроницаемой стеной, сквозь которую проник лишь один звук, один голос...
"Машенька, что ж ты, милая, потерпи, Машенька..."
И мАшина ещё успела осознать, КТО ласково гладит её по капоту...