Черных Михаил Данилович : другие произведения.

Невозвращенцы. Часть седьмая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.72*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Завершение первой книги. 9 глав от 17.03.11 прода сыровата. Может будет корректироваться

   Часть седьмая.
  
   Глава 64. Руфус
  
  

Старинной сказке ты не верь, что всех любовь сильней.

Судьба однажды стукнет в дверь, и друг уйдет за ней.

Без синих волн, без дальних дорог не могут жить мужчины,

А жены ждут, считая года. И будет так всегда...

  
  
  -- Фсс....
  -- Ну тише, тише! Все хорошо! Теперь все будет хорошо! - сквозь боль послышался чей-то голос.
   "Что случилось? Что со мной?" - мысли в голове двигались медленно и неторопливо, как прогуливающиеся для своего удовольствия черепашки. "Я в плену? Но как, мы же вроде вырвались. Помню, битву. Помню отступление. Помню праздник... Дальше что? Надо попробовать, не связан ли я?"
   Руфус, не смотря на боль, попробовал пошевелиться, но ничего не вышло. Какая-то неведомая сила приковала его к горизонтальной поверхности.
  -- Не. Это ты зря... Тихо. Успокойся. Все хорошо, - повторился голос.
   Боль постепенно уходила. Стали появляться ощущения окружающего мира. Он на чем-то лежит. Поверхность по ощущениям была мягкой и теплой. От воспоминаний о понятиях тепло-холодно резко бросило в дрожь. Внутри. Тело не шелохнулось. "Я в плену? Но почему тогда хорошая постель? Ромеи хотят устроить что-то особенное? Как-то особо жестоко казнить? Для этого сначала лечат?"
  -- Принесите еще одеял. И грелку! Он мерзнет, - все тот же мягкий голос.
   Следующей мыслей, потянувшейся за "мягко" стало осознание Руфусум того, что глаза закрыты. Он попытался их открыть... Не получилось. Казалось, что к векам привязано по килограммовому грузилу. Руфус попытался проверить, не лежит ли чего на глазницах, но все так же не мог пошевелить рукой. Да что там - рукой, пальцем не мог! "Хорошо же меня спеленали?"
   - Где я? - громко по-ромейски спросил Руфус. Точнее, подумал, что громко спросил. Изо рта, который тоже ели-ели шевелился, не вырвалось не звука. "Раз язык тоже не шевелится, дело не в путах. Видимо, я тяжело ранен. Но вот только где и когда?"
   Врач, судя по всему, был очень опытный, что смог по намеку на движение губ различить вопрос пациента. Либо вообще, неведомо каким образом видел Руфуса насквозь. Кто его знает, но во всяком случае ответ он получил подробный, причем на почти забытом, как же он сразу же не обратил на это внимание, чистом росском, а не на невообразимой смеси всех языков, на которой меж собой разговаривали рабы.
  -- Значит так. Ты в Киеве, лежишь в палатах великокняжеского дворца. Тебя сюда привезли полумертвым, так что добро пожаловать обратно в мир живых!
  -- ...
  -- Нет. Тебе рано еще говорить, и смотреть тоже... Тебе вообще все пока рано. Самое главное - ты в безопасности. Ты был... очень болен. Твои люди... Хм... Большинство твоих людей в порядке, сейчас их потихоньку расселяют по княжеству. Едой и всем необходимым они обеспечены. Это все, что тебе следует знать. Теперь - поправляйся спокойно.
   Зашелестела одежда - слух оказался странно, до болезненного обострен. Послышались удаляющиеся шаги: "десять" - автоматически подсчитал Руфус. Скрипнула и хлопнула, больно ударив звуковой волной по ушам, входная дверь.
  -- Все нормально. Он жив, - послышался приглушенный дверью голос лекаря.
  -- Бу-бу-бу-бу? - неразличимые слова произнесены были женским голосом.
  -- Нет. Он поправится. Нужен только хороший уход.
  -- Бу-бу-бу! Бу-бу-бу?
  -- Нет. Обычную девку пришли. Тебе не следует его тревожить.
  -- Бу-бу-бу?
  -- Это - тем более! Такая новость то и для здорового мужчины - сильное потрясение. А для него сейчас любая встряска - как удар палицей по голове. Тем более - такая.
  -- А мне? - более громкий мужской, поэтому отлично услышанный голос.
  -- Тебе - тоже не входить. Хотя бы неделю. Если, конечно, ты не хочешь его своими новостями добить.
  -- Да что ты знаешь о нем?! Он сильный и выдержит...
  -- Я знаю о нем больше, чем ты. Поверь. Именно поэтому я тебе хочу сказать - повремени. Все. Сейчас я ухожу. Вымотался...
  -- Бу-бу-б-б-у?
  -- Да. На день, да что там, на пару часов позже - и тогда бы все! Никакими молитвами не спасти. Итак пришлось настоящее чудо совершать... И ваши искренние молитвы помогли... Уж больно яд хитрый. Да и везучий он.
  -- Бу-бу? Бу... - под удаляющееся бормотание Руфус опять потерял сознание.
   Руфус поправлялся чрезвычайно медленно и очень тяжело. Если даже за дыхание приходилось выдерживать великую битву с гравитацией, что там говорить о всем остальном? По внутренним ощущениям, только на десятый день с головы сняли повязку, и полумрак сильно резанул по больным глазам. Но остальное тело лежало безжизненной колодой.
   Безделье выматывало ужасно. Вместе с различной мрачности мыслями о судьбе спасенных из Империи рабов - его людей, за которых он принял и нес ответственность, забирало существенную часть из и так не великих сил больного. Заметил это и странно, смутно знакомый доктор. Еще одно уверение, что все хорошо не помогло, а вот слова "Чем больше ты всякие непотребности думаешь, тем дольше не увидишь Яви", заставили задуматься. Заняться было откровенно нечем, поэтому Руфус усилием воли выгнал посторонние мысли и сконцентрировался на выздоровлении. Стал аккуратно считать дни болезни, напрягать и расслаблять мышцы, хотя массаж ему делали регулярно, чтобы не было пролежней. И его труды не остались без награды.
   На пятнадцатый день случился огромный прорыв - он смог поднять руку! И пусть после он вырубился, даже не почувствовав боли в упавшей на деревянный край постели руки, главное другое! Он мог двигаться! Он не парализован!
   На тридцатый день, когда он уже мог сидеть, лекари посчитали, что он достаточно силен для приема посетителей.
   Первым пришел Богдан. Был он весь какой-то... серый. Печальный. И поздоровался он совсем нерадостно. Руфус напрягся. Такой видок не предвещал ничего хорошего.
   Впрочем, начало разговора немного успокоило больного. Поприветствовав сидящего в кровати, гость для начала пожелал ему скорейшего выздоровления и многих здоровых лет жизни после. После здравицы, потек совершено обычный разговор. Руфуса в первую очередь интересовало, не знает ли Богдан когда его "выпишут", что вообще твориться в мире.
   Про освобождение из под лечебного глаза, козак ничего не знал, кроме того, что всем заправляет один молодой волхв под личным патронажем самой великой княжны Ольги. А волхв сказал, что из покоев Руфус выйдет только тогда, когда будет, по его мнению полностью здоров. Пока запертый в четырех стенах размышлял над этими словами, гость уже успел рассказать про свои собственные заключения. Что опять кошевым его не выбрали, несмотря на обильный взнос на общее дело, что дома оказались все живы и здоровы, что боги его уберегли от яда...
   На этих словах Руфус опять очнулся и притормозил рассказчика.
   - Что-то ты только что сказал? Какой яд?
   - Так ведь, отравил тебя подсыл ромейский! Разве не сказывали тебе? - Удивился козак. - И не только тебя...
  -- То есть? Кого еще? - Напрягся Руфус.
  -- Ярий...
  -- Ярий? Но как же?
  -- Да вот так... - Богдан тяжело вздохнул и отвел взгляд. Стал понятен его грустный вид. Когда родители умирают - горе. Но когда родители хоронят своих детей - это... Это просто невыносимо. Это... Это... Так просто не должно быть! - Знать бы, я бы тогда его там бы оставил, вместе со Скамкелем. У Рима. Глядишь, и прихватил бы с собой на мост попутчиков ромейских...
  -- Прости...
  -- Да что уж тут поделаешь. Жаль только, что понапрасну сгинул так. От подлости... Ты только, атаман, не горячись...
  -- Кто? - от предчувствия Руфус похолодел. - Кто еще?
  -- Все, кто с тобой тогда пил...
  -- А кто еще... Нет! - догадался гладиатор. - Алларик? - В ответ бывший кошевой только покачал головой. - Пилус? Сотники?
  -- Все кто пил, все вмерли. Нету у тебя больше друзей... И войска - тоже нету.
  -- То есть как? Их тоже? Всех? - напрягся Руфус. - как? Как же так?!... Ромеи напали? Но как, у них же не было не сил, не прохода! Тогда как же...
  -- Не. Что ты! Охолохни! - испугался Богдан. - Живи и здоровы все!
  -- Все?
  -- Да все! Все! Ну кроме тех что вина тогда испил. Остальные в порядке.
  -- Тогда почем ты говоришь, что нету войска?
  -- Да вот, князь местный, себя не очень хорошо показал...
  -- Местный князь, это ведь Лихомир? Великий князь Киевский? А разве он не твой князь тоже?
  -- Мой - то мой... Но у нас всегда была, как это по-ромейски, широкая автономия...
  -- Так что же такого учудил с моими людьми великий князь? Он их всех отдал ромеям? Обратил в рабов? Что он сделал?
  -- Нет, что ты! Как можно? За такое любой в лицо плюнул бы, хоть ты трижды князь! А дружина своя же вызывала бы в поле до тех пор, пока не помер бы он... Просто, пока ты болел тут, люди твои без догляда остались. Да и свободными они считаются. Ни слова тебе своего не сказали, ни грамоту не чиркнули. Вот подсылы княжеские и стали их сманивать...
  -- И?
  -- А те рады радешеньки только. Как же... Тем землю без закупа, да малые доли с урожая... Дуван богатый мы взяли, сразу каждому на справное хозяйство хватит... Вот и ушли все. Славили тебя на дорожку, но ушли... Крестьяне! - с презрением добавил Богдан.
  -- Ну... - Задумался Руфус. С одной стороны, обидно конечно. Он столько для них сделал, а они, неблагодарные, его кинули. С другой стороны, а чего он хотел? Он им не Моисей, чтобы водить их сорок лет. И для своего спасения они сделали ничуть не меньше его. Зато теперь на его шее не висят эти немерянные тысячи мужчин, женщин и детей. А так как Руфус весьма смутно представлял себе, как и чем их кормить, поить и одевать, привыкнув за последние годы думать только о себе... Выгода на лицо, ведь теперь они не его забота. Так что... - Ну... Ну ладно! - И видя недоумевающее лицо собеседника, не смог удержаться и весело рассмеялся.
   Богдан сначала слегка обиделся, а потом, видимо согласившись с больным, поддержал его своим басовитым хохотом.
  -- Ты прав, атаман. Негожие из них станичники, так что же тогда плакать?! Давай лучше выпьем! - И достал фляжку, спрятанную за пазухой от бдительной стражи.
   Руфуса передернуло.
  -- Прости, - козак виновато тряхнул головой и утянул емкость обратно. - Не помыслив я, что не по нраву тебе сейчас...
   Руфусу требовалось много информации, поэтому дальнейший разговор скакал как молодой конь из стороны в сторону и коснулся на первый взгляд многих не связанных между собой тем. Беседа могла длиться бы еще долго, если бы не пришел служка и не сказал, что лекарь гневается. Богдан зараз подхватился, поклонился напоследок, и убежал. Впрочем, пищи для размышлений Руфусу он оставил достаточно.
   То, что следующий визитер будет далеко не таким простым, как бывший кошевой (хотя что-что, а такая должность по определению не может достаться простаку), Руфус понял по тем приготовлениям, на которые расстарались слуги.
   Приблизительно через неделю, утром, но не совсем ранним, двери его покоев распахнулись и внутрь ввалился целый ураган холопов. Его моментально раздели, обтерли ароматными тряпками (хотя и так его мыли всего лишь позавчера), постригли и, что уж совсем невероятно в стране, где бороды - это важнейший атрибут мужественности, побрили! Принесли и как на манекен натянули дорогую одежду. Более того, его впервые пересадили из до бесу надоевшей кровати в кресло, обитое мягкими как пух подушками. Огромный шаг вперед в процессе выхода на волю!
   Наконец, появились долгожданные посетители. Как Руфус и ожидал, гости были очень высокие. Выше практически некуда. Великая княжна Ольга, в которой он без труда узнал ту самую девушку, с болот, разряженная по последней моде и ребенок, одетый в детскую кольчугу и с богато украшенным кинжалом на поясе. Мальчик. Судя по всему ее собственный, иначе зачем она его потащила сюда? Разве что княжна решила показать сыну настоящего пришельца? У Руфуса были другие, более важные темы для размышления. Как себя вести?
   Тогда он особо не поверил в то, что спасаемые девушки действительно те, за кого себя выдают. Любая хоть царевной, хоть дочерью Билла Гейтса назовется, чтобы ее спасли, и при этом по кругу не пустили. Запавшая ему тогда Ольга, показала себя настоящей стервой, причем вздорной и безбашенной. Таких девушек он обычно не любил, и если бы его не нахально подначили, хрен бы он себя повел так, как повел. Но... Ведь не удержался тогда? И вообще, помнил же столько лет?
   Это что касаемо проблем в личных отношениях. Но кроме этих были еще весьма непростые политические вопросы. Точнее, целая пропасть этих самых политических вопросов. "На одной чаше весов лежит ссора с ромеями. Те, наверняка, давят на князя, требуют так или иначе вернуть полон и выплатить компенсацию. И так отношения государств далеки от добрососедских. И как при этом поступить с человеком, который является источником этих проблем?" - Сам того не зная, Руфус почти в точности повторил все страхи Максимуса. - "Но! На другой чаше весов лежит гораздо больше! Огромная добыча! Разоренные земли врага! Разбитые легионы - цвет и мощь Империи! Тысячи спасенных из плена людей! И самое главное, все это досталось россам ЗАДАРОМ! Я вполне могу быть недоволен и поторговаться! И как тогда понимать в это явление?"
   Руфус пообтерся на высоком посту достаточно, чтобы понять простую истину: в серьезных делах нет ничего "просто так". Каждая деталь, каждый жест, каждая мелочь имеют свое собственное значение. И уж что-что, а личность переговорщика тут один из самых важных знаков. "Что князь собирается мне сказать, послав не переговоры женщину? Это оскорбление? Что-то типа: "с мужами ты не достоин говорить"? Или наоборот, приглашение к неформальному общению? Зачем ребенок? Ладно, посмотрим..."
   - Здрав будь, воин! - Поздоровалась Ольга.
   - И тебе по-здорову, красавица. - Ответил Руфус и ничуть не погрешил против истины. Она действительно стала красавицей. Прошедшие пять лет пошли ей, на первый взгляд только на пользу. Тело приятно округлилось, в движениях исчезла яростная быстрота, зато появилась плавность и величавость. Степенность.
   Молчание. Ни, понятно дело, Руфус, ни Ольга, на которою напало неизвестное ей ранее косноязычие, не знали что сказать. Впрочем, разговор следовало так или иначе начинать, поэтому Руфус немного решил помочь женщине, хотя правильнее было бы дать начать разговор ей:
  -- Ты пришла говорить по приказу своего брата? И что же ты хочешь мне сказать? - и сам поразился своему ромейскому акценту.
  -- Нет. - Твердо ответила Ольга, и, видимо решившись, начала. - Я пришла по своей воле и мне сейчас нет дела до суда твоего с братом. Помнишь, ту березку за костром, когда мы бежали от ромеев?
  -- Ну, помню.
  -- Так вот, тогда ты семя свое во мне оставил, а вот его плоды.
  -- ?
  -- Який ты не розумеющий. То сын твой! Святополк.
  -- Мой что?
  -- Сын! Дитяте твое. Твоя и моя кровиночка! Эй? Ты чего это? Эй! ЭЙ! Руфус! Очнись! Палашка-а-а-а!!!
  -- Боярыня? - в открытую дверь просунулась голова сенной девки.
  -- Палашка! Беги скорее за Ярославом! Руфусу опять худо! А вы, чего встали! Перекладывайте его обратно в постель! Ярослав вам головы оторвет!
   Врач появился приблизительно через полчаса. Запыленный волхв, в котором Руфус с удивлением узнал того самого Ярослава, с которым они бежали от ромеев через болото, ворвался в комнату и внимательно оглядел больного. Ощупал, зачем-то закрыл глаза и как будто во что-то вслушался.
  -- Ну что, жить буду? - поднял голову Руфус.
  -- Будешь... Будешь! - прорычал Ярослав и от души отвесил больному затрещину. - Я тебе покажу, симулянт! Ты у меня ща забегаешь! А ну-ка!
   Волхв схватил больного за одежду, встряхнул и выдернул из постели! Перехватив за шкварник, как обделавшегося котенка, Ярослав потащил слабо упирающегося Руфуса по лестнице во двор, не обращая внимания на тихие причитания и заламывания рук, в исполнении женской аудитории.
   Вытащив болезного во двор, Ярослав, с яростным шепотом: "Я тебе еще раз только попробую...! Такой день мне с любимой сломал!!!", довел Руфуса до стоявшей около стены сарая здоровой бадьи - лошадиной поилки, и со всей силы зашвырнул туда ромея.
  -- Все! - Сказал он подбежавшим зрителям. - Здоров. Вытащите его оттуда, высушите... А я пошел. И по глупостям меня больше не зовите!
   Несмотря на громкий вердикт "главврача", выздоровление и обретение прежней формы уровня приор-гладиатора шло очень медленно. Поначалу, когда Руфус воевал, и позже, когда был в напряженном ожидании неизвестно неприятностей, организм все еще находился в состоянии максимальной мобилизации и быстро справлялся со своими недугами. На войне, как известно, не болеют. Но стоило чуть расслабиться, как бывшего гладиатора догнали все болячки, которые он отпихивал в сторону из-за более насущных проблем. Болело все. Болела искалеченная рука, болел живот - от неприятия нормальной пищи, болели мышцы после простеньких вроде бы тренировок... Даже кости, и те болели, хотя вроде бы еще не холодно было на улице!
   Конечно, очень помогала Ольга. Чуть позже, состоялся более подробный, и гораздо более длинный разговор, из которого Руфус и узнал про женскую болесть Ольги, про счастье и радость, которую он подарил ей, а также, впервые получил ее благодарность. Позднее, он получал ее каждую ночь, когда временно, за неимением своего собственного, переселился в один из ее домов.
   Практически все свое время он проводил во дворе, где под наблюдением сына, "Ну надо же! Я отец! У меня есть ребенок! Сын!" возвращал себе прежнюю форму. Что же касается отношений, то бредящий оружием, как и все пацаны, пусть даже и такого сопливого возраста, Святополк очень быстро поладил со своим отцом. А тот, быстро поняв вполне законный для сына дочери князя интерес, вскоре завоевал все его внимание, став непререкаемым авторитетом. Даже выше, чем старый десятник княжеской држины, учивший мальца началам боя. Истории о схватках мальчик слушал раскрыв рот, как сказки, а показанные приемы схватывал просто, что говориться, на лету. Кстати, мечом, пусть и облегченным для ребенка, он владел просто невероятно для своего возраста и даже десятилетний обычный парень проиграл бы ему фехтовальный поединок. Руфус только хмыкал в удивлении, глядя на то как парень чертит в воздухе узоры своим мечом, либо сколько ударов тот может нанести за раз, без отдыха то есть. Вспоминая детишек такого же возраста его родного мира, которые сидели по песочницам с пластмассовыми совочками, можно было этим только восхищаться.
   К сожалению, мир устроен таким образом, что мало добиться чего-либо: славы, богатства, любви красавицы-принцессы... Всегда найдутся люди, которые посчитают себя обделенными и попытаются отнять твое добро силой. И уступать в таком случае нельзя, ибо поражение начинается с малого: "Вам не нужно столько земли! Отдайте часть по-хорошему, и у вас останутся все живы и здоровы... Вам не нужно столько людей! У вас нет места им жить, так пусть часть из них станет нашими рабами. Зато остальных мы не тронем... Зачем вам ваша вера, ваше добро, и ваша свобода? Это теперь все наше!... И нет у вас теперь сил нам противостоять, так склонитесь же перед хозяином!..." Поэтому лучше решить все с такими наглецами сразу, не доводя себя до края. И пусть это потребует на первый взгляд неадекватных выигрышу усилий, но на самом деле это самый правильный и, как не странно, самый легкий путь. Ведь не придется тогда с болью и кровью возвращать обратно все отнятое у тебя... Быть может Руфус четко для себя это не и формулировал, но трусом никогда не был, поэтому все сделал в итоге правильно.
   Все произошло на первом официальном приеме, где Руфуса должны были представить высшему свету и разрешить большую часть его вопросов. Удивительно только, что Лихомир отклонил все попытки переговорить кулуарно, долго тянул и вынес их проблемы только спустя пару месяцев и на общий вид. Почему? На это Ольга только морщилась и отнекивалась, гоня своего любимого во двор, тренироваться...
   По протоколу, сначала через свою дверь в палатах появился великий князь. Потом, в одну общую, строго согласно родовому старшинству, записанному в бархатных книгах и являющемуся предметом гордость и тщеты, зашли князья и бояре. А потом, когда все расселись, можно было запускать просителей и гостей.
   Сегодня проситель был только один. Руфус.
   Степенно, как и положено гордому и богатому человеку, мужчина зашел в палаты, окинул одобрительным взглядом внутреннее убранство, поклонился на три стороны и внимательно посмотрел на зрителей. Судя по бросаемым на гостя взглядам и тяжелому, давящему молчанию, отношение к нему со стороны собравшихся здесь бояр и князей было... сложным. Не в пользу Руфуса. Да, конечно, с одной стороны он герой: освободил из рабства многие сотни, разбил знаменитые ромейские легионы, взял богатую добычу... Но с другой стороны, все здесь сидящие были в той или иной степени родственниками, пусть и седьмая вода на киселе, а все же. А он был здесь совсем чужой. Ромей. Инородец. Да плюс ко всему, ничто человеческое не было князьям чуждо, особенно зависть. Многие сидящие здесь остро завидовали полководческой удаче этого ромея, другие - взятой на копье богатой добыче, третьи - славе, четвертые - еще чему-то... Ну и что из того, сколько труда, сил, боли и крови все это стоило Руфусу? Никакой завистник никогда не берет это в расчет. А слава, удача и добыча - вот она! И не твои! Разве не повод для неприязни?
   Неприязнь неприязнью, а начинать ему. Прокашлявшись, Руфус начал приветственную речь. Речь была на древнеросском, игравшем роль обрядового и языка высшей знати, поэтому ее пришлось просто выучить наизусть, как стих в школе, под настоятельным контролем Ольги. И каким же было его удивление, когда в равномерное плетение словесных кружев вмешался сбоку чей-то грубый голос.
  -- Что этот ромейский пес брешет? Гоните его прочь! - раздались слова из заднего ряда, где сидели доверенные князей и бояр, а также их дети, которым следовало учиться ведению дел на таком высоком уровне. Уже одно то, что кто-то прервал речь гостя, было тяжким оскорблением. А уж сами слова...
  -- Это вы мне? - удивился Руфус.
  -- Тебе, пес. - Стена людей раздалась, и вперед вылез... шкаф. Не шкаф, конечно же, это ромею только так показалось в первый момент, но статью этот отрок мог заставить покраснеть от стыда парочку деревенских кузнецов. - Пшел вон, худородный. Не чета ты нам, чтоб смотреть на тебя! - пробасил детинушка, и картинно напряг все свои мышцы.
  -- Ингвар! Как ты ведешь себя?! Ты не в кабаке а в палатах великого князя! - Осадил княжича отец. Но сделал это так фальшиво, что всем, в том числе и Руфусу было понятно, что слова своего сына он полностью одобряет. А что осадил - так по протоколу так положено. Не гоже честь свою ронять пред каждым смердом.
   Тем временем, Ингвар продолжил поносить княжеского гостя, а великий князь молча это сносил. Одно это ясно показывало, что сейчас Руфус является зрителем заранее подготовленного представления, причем не без режиссуры Лихомира.
  -- И руки прочь от княжны! - Озвучил он главную причину своей ненависти. - Иди прочь, холоп! Я тебе дам вместо нее пару таких - Ингвар похабной усмешкой выделил это слово, - рабов для утех. Ведь вы там привыкли, в Риме, брезговать женщинами...
  -- Мальчик! Я резал животы и за меньшие оскорбления! Подумай, тебе еще жить и жить! Не хочешь ли извиниться? - вкрадчиво почти прошептал Руфус, сквозь стиснутые в ярости зубы. Злобе не на этого дуболома, а на хозяина. "Лихомир! Скотина! Ясно теперь, почему на приеме!... И здесь тоже самое! Интересно, есть во вселенной хоть один честный политик?"
  -- Что ты там бормочешь?
  -- Я думаю, - громко и четко ответил Руфус, - что ты можешь оставить рабов себе. Я хоть и ромей, но не люблю ношенные веши. Да и кем бы я был, если бы лишил мальчика любимых игрушек?! Раз женщины им брезгуют, то ему только и остается... - И глядя в багровеющее лицо княжича, добил: - Ведь так в вашем роду принято, не так ли?
   Зря он сказал последние слова. Теперь практически незаметные частички симпатии к чужаку окончательно и бесповоротно испарились. Князья дружно и громко завозмущались, но резче всех в этом ропоте раздался рев Ингвара.
  -- ТЫ! ТЫ! Ты оскорбил меня! Князь! Ты все видел! Я требую поединка! Насмерть!
  -- Руфус, ты мой гость. - Немедленно ответил Лихомир. - И за твои действия тут отвечаю я. По Правде, как вызываемый в гостях, ты можешь выставить замену вместо себя. Меня... Либо... Либо извиниться. И если Ингвар примет твои...
  -- Нет! Никаких извинений! Только кровь...
  -- Твое решение, Руфус? - ответно перебил Ингвара великий князь.
  -- Не надо замены. Но после поединка я хочу подробно обсудить с тобой, великий князь Киевский Лихомир Владиславович некоторые вопросы.
  -- Добро. - Согласился князь. Мысль о том, что для того, чтобы поговорить после поединка в нем надо выжить, то есть победить, произнесена не была. Но отчетливо понималась всеми. - Что ж. То уж богам судети! Ступайте в поле и рассудитесь мечами своими.
   Зрителей было очень много. Во дворе, очищенном от первого снега, вокруг очерченной углем площадки, так неприятно напомнившей Руфусу своими очертаниями арену, собралось практически все набольшие, находившиеся в это время в Киеве. А если бы не приказ великого князя и не строгая охрана из числа его личной дружины, то смотреть на невероятный поединок сбежалось бы пол города. И так головы торчали из каждого подходящего для наблюдения места, а на галереях стены детинца, как говорится, яблоку негде было упасть. Да что там яблоку - горошинке и той места не нашлось бы! Среди зрителей были и великий князь с сестрой, и ее сын, а по настоянию волнующейся Ольги за поединком следил в числе прочих и волхв Ярослав.
   Поединщики появились на противоположных концах импровизированной арены. Оба в простых серых неподпоясанных рубахах. Кожаные штаны у обоих. Кожаные сапоги на ногах у Руфуса, Ингвар, несмотря на холод - босой. И никакой брони.
   Ингвар был также как и Руфус вооружен длинным клинком - саблей, и относительно коротким, прямым боевым ножом. Глядя как серьезно осматривается противник, как он двигается Руфус окончательно уверился, что все подстроено заранее. Его захотели "убрать", и подобрали соответствующего исполнителя. "Абы кого не отправишь убивать знаменитого приор-гладиатора. Наверняка все обо мне вызнали... Никакого лихачества, никакой молодецкой удали, никаких оскорблений. Серьезный противник ему достался в этот раз. В Империи этот бой принес ланистам хороший доход..." - по привычке подумал Руфус. - "Бой будет тяжелым... Хорошо еще, что было время частично восстановить форму. Недаром Ольга меня все го... Что??? Неужели она знала? Не может быть!!! Я не верю... Ладно. Все после. Скорей бы начали - а то холодно!!!"
   Наконец, волхвы замкнули круг за дуэлянтами, отошли подальше, и по хлопку в ладоши хозяина - князя Лихомира, поединок начался.
   Ингвар показал себя опытным воином. Он не ринулся быком вперед, как поступил бы только начавший тренировки, он не отпрыгнул назад, как сделал бы слабый духом. Нет. Он аккуратно сближался, сосредоточенно пытаясь прочитать в глазах своего противника-ромея о начале атаки. "И где тот глупый здоровяк? Простой противник, берущий своей силой? Совсем другой человек... Хм.. Походе он не просто пешка. Быть может, на этой политической доске он фигура покрупнее... Надо попробовать оставить его в живых - неплохо заполучить обязанного себе бойца."
   Трибуны давно уже умолкли, взирая на происходящее во все большем напряжении.
   Первое столкновение клинков было на первый взгляд очень простым. Примитивным. Просто, как для любых настоящих мастеров, в поединке махание руками-ногами-мечами-копьями - не главное. Победа одерживается еще до того, как начинается движение. Так и сейчас, оба соперника правильно прочитали замысли друг друга и нашли верное решение, поэтому булатные полосы просто высекли искры друг из друга, так и не попробовав живой крови. Воистину, воины были друг друга достойны.
   Поединок длился уже очень долго. Целых десять минут. Может, для кого другого, для обычного человека, это время - миг, но только не тех, кто с напряением всех своих душевных и физических сил играл со смертью. За это время оба бойца просчитали бесчисленное количество атак, расшифровали тысячи финтов и построили сотни защит. Пот, несмотря на весьма и весьма прохладную погоду, обильно скатывался, на мощеный дубовыми плашками двор, воздух выходил из легких с хрипами, руки и ноги начинали подрагивать. И все бестолку.
   "Ты отличный воин. Знаешь и умеешь много. Но увы, победа одерживается сначала в душе, а потом уже в поле! Коли ты ослабнешь духом - то проиграешь! А ты слишком молод, чувствуешь остро и сильно. Нет в тебе налета цинизма, который часто приходит с возрастом. Значит, можешь купиться..."
   - Хороший ты воин... - с трудом прохрипел Руфус, разорвав дистанцию. Ингвар тоже был немного отдохнуть, поэтому сокращать ее не спешил. - Сдавайся. Тебе. Не. Победить.
   - Ха!
   - И. Знаешь. Почему? - Руфус вернул ухмылку Ингвару.
   - Почему? - Ингвар почувствовал, что противник абсолютно серьезный, а не дразнит его, и тоже посерьезнел.
   - А потому, что Ольга уже воспитывает нашего сына!
   С тревогой наблюдавший за поединком отец Ингвара, услышав это, застонал, в предчувствие печальной развязки. Будь воин постарше, он бы мог вернуть подначку как-нибудь так: "Так ведь он еще не дожил до отрочества, и вряд ли доживет без отца". Будь мужчина чуть холоднее сердцем, он бы деланно равнодушно усмехнулся в ответ, и проговорил к примеру: "так ведь пока тебя не было, она времени не теряла и нашла утешения в ... объятьях". Будь Ингвар чуть другим... Но он не был другим. И попался...
   Как разъяренный бык он рванулся вперед, мечтая разорвать врага в клочья. Но даже сейчас, это оказалась не ошибка, а ловушка для противника, и Руфус в нее чуть не попался. В последний момент ромей разгадал ее и тут же придумал, как победить. Найти способ противодействия Ингвар уже не успел.
   Для наблюдателей все произошло мгновенно. Рев и рывок Ингвара вперед. Быстрые, невидимые неопытному глазу удары, распознаваемые только по звуку сталкивающихся клинков. Быстрый поворот ромея вокруг себя и рывок за спину противнику. Не для того, что рубить спину, а просто разорвать дистанцию. Рубить уже незачем. Там, за спиной, с колотой раной в правую ключицу и разрубленном до кости правым бедром Ингвар падает на землю.
   "Победа!" - подумал Руфус.
   И в мгновение победа для него чуть не обернулась поражением...
   Злую шутку сыграли с Руфусом его рефлексы, рефлексы гладиатора. Ведь на арене мало просто победить, это для новичков и для дешевых гладиаторов, которые на играх расходный материал. Опытный гладиатор не только побеждает, сколько делает это красиво, эффектно, зрелищно! Ведь именно это и делает его знаменитым любимцем публики, и, соответственно, продлевает жизнь! Вот и сейчас, как только противник упал, Руфус по привычке отступил на шаг и окинул взглядом отсутствующие трибуны. И был немедленно наказан. Ведь в поле нет иных правил кроме правил самих Богов. Все что происходит там - под Их доглядом.
   Княжич приподнялся на раненной правой руке и почти в упор метнул кинжал в пах своему противнику. Увернуться на такой дистанции невозможно, но мастерство, как известно, не пропьешь. Руфус памятью тела, спинным мозгом, наверное, за доли мгновения принял правильное решение. Резкое, на гране порванных связок, движение бедрами, и кинжал попадает не туда, куда метил мстительный росс, а глубоко вонзается во внешнюю сторону правого бедра. От дикой боли Руфус зарычал в ярости, но удержать равновесие не получилось, и он полу-присел полу-упал недалеко от княжича.
   Теперь на поле стало двое безногих.
   Что ж, жалости у Руфуса и до этого не было никакой, но теперь было отброшено в сторону и желание заполучить должника. Не для того он так долго приводил себя в форму, чтобы первый попавшийся, пусть и такой, противник опять отправил его на больничную койку. Свистнул в воздухе пущенный опытной рукой верный клинок, и ухмыляющийся враг получил глубоко в левую глазницу металлическое украшение, непредусмотренное матерью-природой.
   Хорошо, что недалеко ждал окончания поединка личный врач Руфуса - волхв Ярослав. Тому он еще больше стал обязан - вылечил его неприятную рану почти сразу же. Здоровье, как известно, никогда не бывает лишним, но сейчас оно особенно требовалось Руфусу. Предстоял тяжелый разговор с великим князем.
   Лихомир сдержал свое слово. Мальчишка прибежал с вестью: "Князь ждет тебя в своих покоях" еще до того, как на ногу Руфуса наложили последний виток грубого холста, заменяющий здесь бинт.
  
   - Ты думаешь, я буду пред тобой каяться? - вопросом прямо с порога озадачил Руфуса великий князь. - Не дождешься!
   - Но почему? Чем я тебя настолько прогневил, что ты решил меня так подставить? Ведь это все твоя идея? Да. Твоя вижу...
   - В частях ты умный, правильно догадался... Но в целом ты полный, просто былинный дурак!
   - Чего...?!! - возмутился Руфус.
   - И именно потому, что ты такой дурак, я с тобой сейчас разговариваю. Зародись у меня хоть один росток сомнения, что это не так, то ты трагически помер бы от ромейского яда, или же сдох бы на колу! - в ярости почти прокричал князь.
   - Но я не понимаю...
   - Вот я и говорю, дурак. Честный дурак...- так же быстро остыл Лихомир. Налил себе в кубок напиток из кувшина, медленно выпил и подчеркнуто аккуратно поставил обратно. - Поэтому и жив... Дурак!
   - Но что же я такого сделал, что ты меня так поносишь словами?
   - А ты не догадываешься? Что же ты сделал?
   - Я, между прочим, освободил тысячи россов, среди которых было полно...
   - Вот именно! Освободил тысячи! А сотни тысяч россов погибнут теперь в развязанной тобой войне!
   - А что мне было делать? Бросить всех их, беспомощных, и сбежать с награбленным? Оставить их в рабстве? Ты вообще князь, знаешь, что это такое - ромейское рабство?
   - Знаю. А еще я знаю, что такое - война на уничтожение, которую теперь развяжут ромеи. А бросать.. Зачем бросать? Раз освободил то ты за них и несешь ответственность...Вот и отвел бы их куда нибудь...
   - А то ты, князь сделал для того, чтобы твои люди стали свободными? Хоть что-нибудь сделал? А ведь я их привел, получается, чтобы ты их сманил? За "так"?
   - Идиот. Думаешь я ничего не делаю? Делаю. Краду. Отбиваю помалу. Меняю. Собираю деньги и выкупаю... Рррр! - опять почему-то разъярился князь. - Купца я тут подобрал...! Тоже такого же ...! Умника ...!
   - Так именно что же я сделал не так?
   - Какого хрена ты вообще поперся в Киев? - прямо спросил князь. - Захотел подкинуть не проблем? Или ты ромейский подсыл, который так хитро поссорил наши страны? Точнее не поссорл, а дал повод для нападения? Причем, вполне честный повод!
   - Нет! Меня вот чуть не отравили...
   - Знаю, что нет. И то, что ты отравлен был, тебя не выгораживает. Может быть рамеи хотели от видока избавиться? А? вот то-то же. Очищает тебя, дурака, другое...
   - И куда же мне следовало идти?
   - Ушел бы на север, захватил бы пару-тройку десятку баронств, их там как помета птичьего, кошке посрать негде... Создал бы новое княжество. Посадил бы на землю своих... И все бы было хорошо. А тебе захотелось спрятаться за чужую спину. Так что вполне честно, что я у тебя твоих хлопов забрал. Они тебе не нужны знать были вовсе...
   - Хорошо. Может тебе, с твоего престола и виднее. Пусть так. А зачем ты меня пытался убить? Да еще так показательно? Или у вас не делают яды?
   - Эх ты... Поэтому я и говорю, что ты ничегошеньки то не знаешь.
   Лихомир встал и немного походил по своему любимому кабинету. Потрогал полки, стены, корешки книг, свитки, провел рукой по ковру на стене, и, в конце концов, прикоснулся к лежащему на специальной бархатной подушечке великокняжескому венцу.
   - Когда умирал мой батюшка, да будет он спокоен и весел в Ирии, - совершенно неожиданно тихим, проникновенным голосом сказал князь. - Он заклинал меня, чтобы я берег великое княжество киевское. Чтобы люди жили счастливо, чтобы не было никаких потрясений. А тут вы...
   Князь помолчал, потом сел в кресло, налил себе еще один кубок и продолжил.
   - К сожалению, не все князья такие. Знаешь, ваш мир очень интересен. - Лихомир совершенно неожиданно перевел разговор на другую тему. - Еще в правление моего отца, попал скальд один к нам из вашего мира. Хороший голос у него был, жаль сгорел от лихоманки. Так вот, и мне, и батюшке очень нравилась одна песня из его, как это называется? Ретуара?
   - Наверное, репертуара.
   - Да. Точно. Репертуара. Вот как сейчас помню, - сказал князь и продекламировал.
  
   Только б мне дождаться чести,
На Путивле князем сести,
Я б не стал тужить,
Я бы знал, как жить.
Днём за бранными столами,
За весёлыми пирами,
Я б судил-рядил,
Все дела вершил.
Всем чинил бы я расправу,
Как пришлось бы мне по нраву,
Всем бы суд чинил,
Всех вином поил!
К ночи в терем бы сгоняли
Красных девок всех ко мне,
Девки песни б мне играли,
Князя славили б оне.
А кто румяней да белее,
У себя бы оставлял.
Кто из девок мне милее,
С теми б ночи я гулял.
Кабы мне да эту долю,
Понатешился б я вволю,
Я б не стал зевать,
Знал б, с чего начать.
Я б им княжество управил,
Я б казны им поубавил,
Пожил бы я всласть,
Ведь на то и власть...
   - Видно, у вас такие князья были в достатке... Да и у нас таких князей полно. Они ради своей мошны либо ради дешевого подобия власти, ради самоуправства, поломают и продадут все. Веру. Правду. Холопов. Даже род свой, хотя в этом не признаются...
   - Я не понимаю тебя. Причем здесь это?
   - А при том! Поймешь сейчас. Я - великий князь киевский. Мой род занимает первую строку в бархатной книге. Но помимо меня, еще есть множество князей, в жилах которых течет такая же, пусть и слегка разбавленная кровь. И они вполне могут надеть этот венец. Они мечтают о нем, но они не готовы. Он их придавит. Сломает. Раздавит в лепешку. А вместе с ними - и все великое княжество.
   - И?
   - Не понял еще? Эх ты... Говоря по-простому - я хоть и являюсь великим князем всех киевских земель, на самом деле я имею полную власть только в своем княжестве. Пусть оно и занимает почти пятину всех земель, но остальные, коль объединятся, то сметут меня и мое княжество. На радость ромеям и степнякам, которые придут и легко добьют оставшихся. Поэтому и приходиться лаской да указкой управлять всеми остальными князьями, чтобы не переметнулись под крыло кого другого. Степняков ли, западных или восточных россов... Они же по Правде свободны. А стоит мне хоть в чем прижать кого силой, так сразу же я получу войну на все четыре стороны. Такое уже бывало, и никто из нашего рода не хочет повторения той смуты.
   - Я все еще не понимаю, причем тут я?
   - Все очень просто. Моя сестра, это невероятно щедрый дар в любой род. И коли я захочу какой род сделать максимально лояльным... Ну ты понимаешь... А тут она без ума в тебя вцепилась. Со мной поссориться не побоялась... Дитя у вас...
   - Ты против ребенка?
   - Нет. Вовсе нет. Она же тебе рассказала? Ну вот. Ты ее как-то вылечил, и теперь она может иметь детей. Не только от тебя. Так вот... Ты, в плане влияния и стабильности, как говорят ромеи, "величина отрицательная". И тебе никогда не видать, при обычном развитии событий, Ольги в жинках. Но, с другой стороны, для других, стремящихся к ней, ты препятствие. Пусть небольшое, пусть кочка на ровной дороге, но все же, все же... А вдруг в караване хоть один горшок да разобьется? Лучше эту кочку срыть. С другой стороны, если эту кочку немного подсыпать, то можно весь поезд остановить...
   - Значит, ты хитро натравил на меня своих врагов. Те повелись. И убились. Очень удачно - вроде и враги повержены, и все претензии к чужаку. А ты весь в белой судейской тоге... А если бы согласился на замену?
   - А вообще ты мог согласиться на замену...
   - В принципе, конечно же!
   - ... и после этого вернуться к Ольге? - усмехнулся князь.
   - Нет. - скрипнул зубами Руфус. - А если бы меня убили?
   - Но я же дал тебе достаточно времени подготовиться? Или ты этого не понял?
   - Да понял я... Потом... Значит Ольга знала?
   - Да! Конечно же знала! - ухмыльнулся князь.
   Руфус разозлился. На князя - манипулятора, на Ольгу, которая ничуть не лучше братца, на всех этих ... Но потом увидел в глазах собеседника этакий огонек и опомнился. "Ах, ты, гадина! Ты еще меня ссорить с ней пытаешься! Ну щас тебе, хрена ...!"
   - Благодарен я ей. Попрекала меня бездельем. Не давала пролеживать на печи. Надо отдариться...
   - Неприятный ты. - Вздохнул князь. Он все понял правильно. - Вроде дурак-дураком, а копнешь, и сложно с тобой.
   - Хорошо. Давай закончим, князь Лихомир. Раз ты со мной разговоры разговариваешь, то что-то тебе от меня надобно. Холопов ты моих забрал, дуван мой отнять ты не в силах, не потеряв так ценимый тобой мир. Так скажи в конце концов, чего же ты от меня хочешь?
   - Чего я от тебя хочу? Хочу, чтобы ты мне службу сослужил, которая отчасти искупит все зло, пусть и невольно совершенное тобой! Там, куда тебя направит сейчас судьба.
   - А за это что я получу?
   - За это я клянусь не выдавать Ольгу против ее желания. Ты согласен?
   - Да. - не раздумывая ответил Руфус.
   - Вот и добро! - Лихомир встал, подошел к двери и открыл ее. В проеме показались Ярослав и еще один, совсем старый волхв, который при князе присутствовал с детства и сейчас был чем-то вроде его личного, самого доверенного наставника-советника. Молча волхвы расселись, и без предисловий начался очень серьезный разговор.
   - Мы получили очень тревожные вести с запада. - Начал старый волв.
   - Да... - Руфус поморщился. - Ромеи поди извелись уже все...
   - Да. И ромеи тоже. Но я имел в виду гораздо более далекий запад...
   - Это кто, англы что ли?
   - Нет. Еще дальше.
   - Но... - удивился Ярослав, который похоже тоже не знал, о чем пойдет беседа.
   - Да, дитя. Да... Материк змеепоклонников.
  
  
   Глава 65.
  
   Брайен Смит считал себя весьма удачливым человеком. Хотя иногда эта удачи и принимала такие формы, что ее вполне можно было бы спутать с полной противоположностью. Первой удачей безымянного тогда эмбриона было то, что шестнадцатилетняя белая девушка, случайно забредшая не в тот район, и подвергшаяся групповому изнасилованию бандой афроамериканцев, наотрез, несмотря на все давление своих родителей, отказалась делать аборт. Впрочем, врачи были на ее стороне, что-то там говоря о возможности, в случае аборта, больше никогда не иметь детей.
   Уж лучше бы она согласилась. Крупный малыш, слишком крупный для такой молодой и слабой здоровьем, вследствие всего перенесенного ужаса, матери, был извлечен из умирающего лона кесаревым сечением. Убитые горем бабушка с дедушкой, которым только прививаемая со всех сторон политкорректность и толерантность помешала задушить младенца прямо на месте, естественно не горела желанием видеть ублюдка в своем доме. Да и свое имя давать тоже. Так маленький мулат получил имя Брайен Смит и отправился в приют.
   Второй раз по-крупному ему повезло в шестнадцать, когда он и группа приятелей, которая на полицейском жаргоне почему-то называлась бандой, пыталась потрясти пару каких-то пьяных снежков, имевших наглость забрести в их квартал. Несмотря на то, что нападавших было пятеро, а тех только двое, вломили "хозяевам" так, что самый удачливый из всех, Брайен, еле-еле смог уползти в сторону и забиться под перевернутый мусорный бак. Остальных "снежки" забили практически насмерть. Как такое могло произойти посреди ночи в черном квартале - непонятно, но и не такие чудеса встречаются. Ну а так как нормальной медицинской страховки ни у кого из них не было, то четверо невезучих вскоре пополнили собой обочины дорог, выпрашивая милостыню на костылях и каталках.
   В третий раз, ему повезло через год, когда будучи под кайфом банда, уже другая, решила в наркотическом угаре разнести соседний домик, где обосновались какие-то мутноватые личности. Наркоту, несмотря на то, что большинство сверстников во всю дымило и кололось, Брайен не употреблял. Одним из ярчайших детских воспоминай у него было, как их воспитатель в приюте, в очередной раз превысив дозу, в наркотическом угаре с веселой улыбкой, на виду у детишек, попробовал отрезать себе голову. И у него почти получилось. И Смит на всю жизнь запомнил дурацкую ухмылку, белую кость шеи, брызги крови во все стороны и солоноватые капли на лице. Толкнуть-да, побаражить-конечно, немного пыхнуть - можно, но на этом все. В результате того наезда, не пойти нельзя было, и так на него косо посматривали, он познакомился с сектой сатанистов (ребята ворвались прямо посреди черной мессы), а также с тем, что трудно сломанными руками подбирать выбитые зубы.
   Подлечившись, он, несмотря на все произошедшее (В качестве некого равновесия, в этот раз ему досталось больше всех, что, впрочем, тоже в какой-то мере оказалось удачей. Легко поколоченные братья, пока он лежал в больничке, умудрились наехать на кого-то серьезного, и их всех порубили на куски. В буквальном смысле. Когда копы потащили его на опознание, он несколько раз успел проблеваться. Ну чистый фарш!) решил познакомиться с сектантами поближе. И не прогадал.
   С ними было очень интересно. Они дали ему цель, объяснили смысл жизни, научили служить Великому Господину... И в се бы ничего, если бы не одно но. Патриарх, который появлялся не часто, но при этом держал весь ковен в железном кулаке, требовал, чтобы каждый неофит, для окончательного вступления в братство, принес Господину жертву. Человеческую.
   Техника таких Месс была отработана. Выбирался штат подальше от родного, подыскивалось место, ловился на бутылку дрянного виски какой-нибудь бродяга, потом, в строго определенное время строго определенным образом приносилась жертва. После, все следы убирались, а останки закапывались. Как говорил патриарх, только после принесения жертвы Господин мог даровать своему адепту настоящую мощь. Мощь выходить одному против десятерых, спокойно переть на стволы легавых, не бояться никого и ничего. Тем более, у секты были высокие мирские покровители, которые не дадут братьев в обиду. "Бояться нечего, такое делалось не раз."
   Но видимо этот раз был каким-то не таким. Округ, в который они приехали оказался шкатулкой с сюрпризом. Жили в нем то ли католики, то ли мормоны, то ли еще какие моральные уроды, но они умудрились все испортить. Только-только Брайен сделал первый разрез на теле бьющегося в путах посреди нарисованной кровью пентаграммы бродяги, как из кустов полезли эти хари. Пытавшихся изобразить пассы руками братьев они тупо, без изысков нашпиговали дробью, серебряной, как потом оказалось, а для верности еще кольями прибили. Остальных повязали. Брайен, который при первых же выстрелах, рухнул ничком и спрятался за жертвенным бродягой-барашком, остался невредим, разве что его немного помяли, пока тащили в участок.
   Впрочем, когда их патриарх говорил о своих связях с некоторыми очень влиятельными господами, поддерживающими их веру, он нисколько не обманул. И они отыгрались. На следующий день весь штат был завален газетами, Как только не называли тех селян - "инквизиторы", "убийцы", "попиратели свободы", "фашисты", "коммунисты", "антисеметы" и так далее. По версии газет этот бродяга любил БДСМ постановки и добровольно хотел поучаствовать в гомосексуальной оргии. А вместо наслаждения его друзей расстреляли, а сделавшие это, прикрываясь какими-то непонятными Голливудскими страшилками, представляют себя на весь мир паладинами, борцами со скверной. "Это свободная страна. Нигде, в конце-концов, в законе не сказано, что человек не может жить и умереть так, как ему хочется!"
   Позже подтянулись и соседние штаты. С гневными выступлениями в защиту свободы вероисповедания на экранах областных телеканалов появились всякие уважаемые люди: председатели фондов защиты сексуальных меньшинств, пропагандисты однополых браков, представители коллегии адвокатов и прочие заметные личности. Создавались различные фонды в поддержку, покупалось эфирное время и газетные полосы, со страниц газет шла поддержка, на свидетелей и присяжных оказывалось непрерывное и все усиливающееся давление. Некоторые непризнанные религиозные течения, увидев в этой ситуации возможность для пиара, призвали к терпимости и требовали справедливого и честного (читай приговора к электрическому стулу) суда над преступниками, принадлежавших к старой дряхлой церкви, а в отношении пострадавших - чуть ли не канонизации. Около здания суда постоянно находились пикеты, пусть малочисленные, но зато очень крикливые и агрессивные. Даже некоторые протестанты вступили в полемику. Видимо сказались давние споры с католиками.
   На волне этих выступлений к слушаниям было приковано чуть ли не общенациональное внимание. Судья был назначен весьма понимающий, адвокат - из молодых, окончивших недавно колледж, к тому же в совсем другом штате, зато обвинителем, под выдуманным предлогом об личной заинтересованности местного, был назначен один из лучших прокуроров страны.
   Поначалу, для сатанистов все шло просто великолепно. Брайен со свидетельской скамьи с удовольствием наблюдал за тем, как обвинитель буквально размазывает косноязыкого адвоката. Как повидло по тосту. А совсем все прекрасно стало после того, как недопринесенный в жертву бродяга, проходивший по делу как свидетель, был обнаружен за городом с повешенным на дереве с запиской самоубийцы в кармане. Последовавшая истерия в СМИ под совершенно абсурдными по смыслу, зато вполне внушительно звучащими лозунгами: "Нарушив свободу личности, они довели человека до самоубийства!" практически предопределили положительный исход дела.
   Дело уже подошло к эффектной развязке, в пользу сатанистов конечно же, когда вмешались некоторые неизвестные силы. Видимо католическая церковь окончательно И ее вступление в игру было похоже на укатывание асфальта катком. Такое же тихое, спокойное, неторопливое, но неотвратимое. Не было криков, не было опровергающих статей, не было ответного пиара и борьбы за голоса. Ничего этого не было.
   Просто и тихо обвинение стало рассыпаться. Для начала с полос газет пропали всяческие упоминания об этом деле, а на ТВ внезапно нашлось множество других, более горячих и шокирующих новостей. Удачливый обвинитель получил более интересное со всех сторон дело; даже неустойку выплатил, все бросил. Под выплаченный местным приходом залог (откуда у них только деньги взялись, у этих небогатых реднеков?), на по домам были отпущены все Адвокат тоже поменялся. Паренька сменил старый, уже на пенсии, но настоящий метр своего дела, кошмар прокурорского корпуса. К тому же местный, специализировавшийся на законах именно этого штата, ну и католик в придачу. А судья... Судья остался тот же, но, судя по его поведению, клонирование в Америке применятся уже давно и успешно. Потому что на вид тот же самый человек, а вот слова говорит совсем другие, прямо противоположные вчерашним, как будто подменили.
   Что в итоге? В итоге все кончилось печально. Реднеки оказались полностью оправданными, а вот уцелевшим братьям ковена стали задавать неприятные вопросы. "А как у вас дела с налоговой отчетностью?", "А правила не нарушаете?", "С животными жестоко не обращаетесь?", "Может быть какие-другие нарушения есть?". При таком подходе всегда чего-нибудь да найдут, а когда найдут - мелочь раздуют до преступления против человечества. И посадят. А садиться Брайен не хотел, и решил: лучше армия, чем тюрьма.
   Определили его во флот и ему, как не странно, там понравилось. Позже, когда прошла учебка с ее страшными сержантами, прессующими молодых, с регулярными драками и подъемами, с идиотскими шкафчиками, пошла нормальная жизнь. После нескольких аттестаций, которые показали умственное развитие на уровне шимпанзе, его приписали к какому-то службе обслуживания, где работа оказалась непыльной. "Это тащи туда, это клади сюда, здесь подержи". А служба - знай себе тупо выполняй что тебя приказали, тогда все залеты будут за счет командира, а в остальное время "живи - не хочу". Тем более что-что, а на силушку и смазливую рожу ему природа расщедрилась. Так что в городе всегда можно было легко найти какую-нибудь толстозадую сучку, готовую, в течке, скрасить ему пару вечерков.
   Плюс ко всему, не забыли его ни родные ниггеры, ни патриарх ковена, который конечно же, никаких проблем с судом не имел, так как на том жертвоприношении почему-то отсутствовал, и поэтому остался в тени. Патриарх хотел, чтобы Брайен восстановил ковен, желательно использую моряков военно-морского флота, а братья хотели, чтобы он скрасил морячкам суровые, тяжелые будни и организовал страждущим оттянуться продажу колес.
   На оба предложения Смит ответил согласием. О чем после сильно пожалел. Первые проблемы появились с конкурентами. Что-то он сделал не так, кому-то не отстегнул, или банда, которая толкала ему товар не под тех легла и кому-то не отстегнула, короче, хрен его знает, но у начались проблемы. Его пару раз предупредили, поколотили, а потом чуть не убили.
   Считать или нет очередным проявлением своей великой удачливости чудесное спасение от пуль наемных убийц или нет Брайен так и не решил. В смысле считать это за один или за два раза, за обе пули из автомата, срезавшие ему всего-лишь мочки с ушей, а не продырявившие череп. Но с тех пор ему пришлось забыть о прогулках в город и тихо сидеть на базе, молясь Господину о том, чтобы убийцы никого не подкупили здесь. С их-то деньгами нанять можно любого. Но видимо не сложилось, и его просто слили. Причем весьма изящно. Через сектантство.
   На несколько моряков признались флотским капелланам, что Брайен Смит вербует их в сатанинскую секту. Те это дело проверили и доложили по инстанции. Информация дошла до высших офицеров и они, долбанные католики и протестанты, поднялись на дыбы. Используя как предлог обвинение в распространении наркотиков (Брайен бы посмеялся, если бы не так тогда дрожал за свою шкуру: о его шашнях с наркотиками никто из обвинителей вначале не знал), с ним попытались свести счеты.
   Если на суде обвинение в сатанизме рикошетом ударило по командованию, кого-то там вроде выпихнули вон, шла очередная толерастическая "охота на ведьм", то от обвинений в распространении наркотиков так просто отвертеться не удалось. Конкуренты постарались, чтобы у него было немало чего найти в личных вещах, хотя только последний, полностью сидевший на своем говне пушер, хранил бы товар у себя. По-началу он пытался было качать права, пугать связями, грозить и уходить в несознанку. В ответ его не били, не прессовали. Просто сказали, что найденных у него веществ, даже с самым лучшим адвокатом, хватит сесть на полгодика минимум. И задали вопрос - "Ты хоть месяц высидишь там? Сколько ты проживешь в тюрьме с таким хвостом? Ах, просишь, чтобы тебя посадили подальше от черных? Ну отлично! Мы посадим тебя к латиносам! Что ты забился в угол? Опустят жестоко? Будут на куски резать? Самые страшные враги? Ну так ты сам захотел? Что, назад к неграм, те хоть убьют быстро? Не... Ты сам просил..."
   Короче, он сдал все и вся. За это, как ему с удовольствием передал капеллан, его проклял патриарх, обещая чудовищную по жестокости смерть. Черные братья, которых он сдал, обещали ему то же самое. Зато обещания полицейских были гораздо весомее - десять лет в особой тюрьме, где он точно досидит, а не оступится на лестнице или отравится несвежим гамбургером.
   Но спокойно досидеть ему не дали. В один прекрасный день, годика через три, его вызвали к начальнику тюрьмы. И сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Либо контракт, с кабальными условиями расторжения, и жестокой дисциплиной, либо перевод в обычную тюрьму.
   Так он попал этот мир. И тут пришлось ему отработать за все время, что он жил на белом свете. Только его унаследованная от черных сила и стать помогала дотянуть до конца дня. Наверное, так горбатились на плантациях его привезенные с Черного Берега предки. По папашиной линии, естественно. По мамашиной - они может с плеткой ходили, погоняли. Впрочем, ссылки на "рабский труд", "равные права", "угнетения" и на "вину белых во всем происходящем с черными" почему-то уже не прокатывали. Горбатиться приходилось всем: и белым, и черным, и желтым и латиносам. Всем поровну. А всякие эксцессы пресекались самым жесточайшим образом.
   Не проходило и дня, чтобы очередного бедолагу, изрыгающего матерные слова вперемешку с мольбами о помощи и прощении не выкидывали с палубы корабля с привязанной к ногам тяжелой железкой (впоследствии стали просто выбрасывать труп, т.к. железки оказались весьма доходным объектом торговли с местными аборигенами). Причем происходило это на виду у всей команды, в присутствии зрителей с соседних кораблей. Для скорейшего оповещения, наверное.
   В первый раз, это спровоцировало даже нехилый бунт, ведь почетную пальму, ха, первенства, первым сыграть в ящик за дисциплинарные нарушения отдали негру (честно говоря, пусть и шапочно, но Браен был знаком с этим черным братом. Но даже такого короткого личного знакомства хватило Смиту для абсолютной поддержки инициативы командования. Сукой тот ниггер был еще той.) Вот только никакого мятежа с далеко идущими последствиями не получилось. Спецназ, который так некстати, или наоборот - специально, оказавшийся в нужное время в должном месте, равнодушно покрошил дохрена, как братьев по цвету кожи, так и просто негров. Раненых - добивали! Таким образом приговоренный к купанию недолго оказался единственным и отправился в местный ад в тесной, дружной компании.
   Акулы были просто в восторге и еще долго сопровождали необычные металлические поделки, надеясь на порцию сладкого, хорошо загорелого мяса.
   После этой бойни, с длиной речью, выступил командующий их небольшим флотом. Слушали его собравшие поглазеть на казнь, а по трансляции и все остальные, после только что учиненной казни и после первых произнесенных слов "Скажу сразу, мы в другом мире!", как говориться, затаив дыхание. Тогда то все узнали, что остров, на котором они последние ломали спины непосильным трудом, где построили городок и оборудовали какой-никакой порт, находиться не около Кубы или у берегов Японии, как думали некоторые, а гораздо дальше. Вице-адмирал не скрывал ничего, четко и ясно объяснил для чего они здесь (слова демократия, права человека, всеобще благо не присутствовали, зато очень часто произносились наши деньги, рабская сила, доступные женщины), и что будет с бунтарями или даже с просто несогласными. Залитая свежей кровью палуба была ясным и понятным доказательством, что шутить с ними никто не собирается. Громкие крики поддержки вице-адмиралу были обеспечены. Закончил он также просто и ясно.
   - А особо отмеченные могут стать в итоге владельцами немалых плантаций с краснокожими рабами и вырасти в итоге в местных президентов и сенаторов, или просто оказаться до неприличия богатыми людьми. - Поверили в это не все, но про недостаточную восторженность уже говорилось выше.
   Вот только его чувствительная жопа подсказывала Браену, что не все так радужно, как им обещают. Поэтому все свои силы он приложил к тому, чтобы сделатьсяс одной стороны максимально лояльным к командованию, а с другой - максимально для него же незаметным. Тихое, не очень престижное поначалу назначение на младшим помощником третьего кладовщика: "Эй! Бой! Подай-принеси!" на складе всякого ненужного хлама ("Какому идиоту понадобилось снаряжать отправляющуюся в экваториальные моря экспедицию полярной формой? Или же чего-то я недопонимаю?" - думал Брайен.) оказалось в действительности просто шикарным местом. Может быть, благодаря теперь уже именно разуму, а не слепой удаче Смит на нем благополучно избежал всех потрясений, которые обрушились на американских пионеров. Он выжил в "Большой Красной Резне", не попал в пехоту, угодившую в "Мясорубку на побережье", узнал о "Втором расстреле Гранта" из рассказов очевидцев... Так что, когда пришлось с этим теплым сухим местечком распрощаться, он был очень опечален. Но что поделать, на Большой Железный Улей требовались матросы в группы обслуживания, которых в последнее время стало недостаточно.
   А может быть он спасся благодаря защите Хозяина. Да, да. У него появился Хозяин. Произошло это следующим образом. Однажды ночью, по привычке вознеся молитву Господина, он увидел во сне странную, клубящуюся кольцами, тьму-во-тьме.
   - Господин? - неуверенно спросил Брайен у тьмы. До этого момента он еще ни разу не удостаивался чести посещения потусторонних сил, ведь несмотря на все свое участие в ковене, ни в какого бога он не верил, не в черного, не в белого, не в зеленого. Хотя нет, в зеленого - верил. Зеленой бог делал доступными любые материальные блага, зеленый бог делал самых гордых и неприступных женщин твоими преданными рабынями. Зеленый бог мог все! Зеленый бог имел даже зримое воплощение, которое так приятно было держать в руках - серо-зеленые бумажки с изображениями различных бородатых дядек.
   - Да-с-с-с.
   - Что вам угодно, господин?
   - Ты хочеш-ш-ш-шь с-с-стать богатым? Ты хочеш-ш-ш-шь много с-с-солота?
   - Да! - Ответ мулата был очевиден.
   - С-с-савтра поймай рыбу. С-с-с-солото - твое. Ос-с-с-стальное положи.... Потом получ-ч-ч-чиш-ш-ш-шь е-ш-ш-ще...
   - А куда мне их положить? - после длинной паузы спросил Брайен. Похоже, неведомый бог не привык к долгим разговором со своей пастой.
   - Прос-с-снеш-ш-ш-шьс-с-с-ся - вс-с-спомниш-ш-шь. - Сами по себе в голове у Смита стали появляться схематические изображения, в которых он узнал корабли их эскадры. Яркими точками были указаны места, куда следует подбросить неведомые артефакты.
   - Не верю...
   - Попробуй...
   "Что ж, странный сон... Но кто его знает - закинуть удочку - нечего делать. А там посмотрим...". - Проснувшись подумал Браейн, и решил проверить. Без проблем преодолев посты, дезертировать тут стало не куда, а шпионом он быть не мог по цвету кожи, Брайен вышел на побережье и не выбирая места закинул в спокойное сегодня море взятый со склада спиннинг. Пришлось подождать, и когда он уже подумывал бросить это безнадежное занятие, наконец то появилась поклевка. Подсечка - и вот улов вяло бьется на песке.
   Рыба на вид была очень похожа на тунца, а может быть и являлась ее. Вспоров ножом брюхо, Смит обомлел. Там, завернутые в какие-то полупрозрачные, с грязно-бурыми разводами тряпочки, лежали десять колец из тяжелого желтого металла. Обычные кольца: никаких проб или надписей, гравировок или инкрустаций: чистое золото, ведь никто кольца не будет делать из латуни...
   Аккуратно припрятав кольца и небрежно отжав и пихнув тряпочки в карман, видимо именно эти "артефакты" следовало поместить на интересующих приснившегося местах, Брайен отправился к себе. Следовало как можно скорее спрятать добычу, прикинуть кому и когда ее толкнуть, приятно поразмыслить, куда потратить полученные деньги. Ну и тряпки эти разбросать, конечно тоже. Выловленная рыба так и осталась тухнуть на пляже.
   А потом проблемы пришли с совершенно неожиданной стороны. Узнав о своем неожиданно разбогатевшем подчиненном, непосредственный начальник вполне логично заподозрил что-то неладное. Как может разбогатеть кладовщик? Только что-то толкнуть со склада - другой возможности у него нет. "Значит - ворует!" - решил сержант и пошел разбираться.
   Допросы и сверки так ничего не обнаружили, но подозрение осталось. Поэтому, в воспитательных целях сержант все же решил Брайена "уронить". Сначала они вместе со всем персоналом склада занимались полной инвентаризацией, потом Брайена отослали на дальний пост на три дня, потом еще что-то, так что разбрасывать артефакты у него не получалось. Хотя регулярно, раз в три дня, он продолжал вылавливать рыбу с золотыми потрохами. Только на это и хватало времени, и то впритык.
   Неприятности не приходят одни. Очередной раз заснув, Смит увидел все то же неведомое темное существо. К сожалению, этот день у парня оказался особенно тяжелым. "Сержант опять докопался, видимо придется с ним делиться. Недовольные тотальной проверкой, учиненной из-за мнимого залета, сослуживцы открыто пообещали море проблем. А тут еще эта образина спать мешает!" В общем, на грозный вопрос Господина, "Поч-ч-чему, раб, ты не размес-с-с-стил последнюю партию артеш-ш-ф-ф-актов?", чернокожий адепт послал этого самого Бога во все места, какие только можно, и даже в некоторые, в которые даже теоретически нельзя. Казалось, такого ответа бог не получал никогда, так как в ответных чувствах промелькнула рассеянность. Впрочем, она вскоре сменилась такой яростью и злобой, что Смит слегка струхнул, но что-либо исправлять было уже поздно. Прошипев-проревев "Пожалееш-ш-ш-шь, ч-ч-ч-червь!", "связь" прервалась.
   Привыкнув к вседозволенности, парень упустил один важный момент. Если уж кто-то умеет сниться, и, главное, делать обещания во сне реальными в этом мире - организовывать поставки через рыбьи потроха золотых колец, то и покарать отступника он сможет не с меньшей легкостью. И воздаяние за небрежение и оскорбление не заставило себя долго ждать.
   На следующий день, за ужином, Брайену внезапно стало плохо. Казалось, что в живот ему залили масло, которое медленно стали нагревать до точки кипения. Резко затошнило, и ели-ели успев добежать до дверей столовой, его вырвало. Кровью. Скрученный от невыносимой боли он только успел позвать на помощь, как его поглотило успокаивающее беспамятство.
   Несмотря на отдаление от родных берегов, медицина была у них на высочайшем уровне. Такая, что на гражданке не снилась даже среднему классу. Здесь за серьезную провинность могли скормить акулам, но на медицине не экономили. Как поведали ему врачи, "Не следует есть рыбу с костями. Кости съеденной тобою на обед рыбы в итоге уперлись в пищеводе в кусок жареного мяса, воткнулись в него так, что образовалось что-то вроде надувшегося морского ежа. Вон, погляди какой красавец, на фотографии. К счастью, именно поэтому он стал двигаться медленно, причиняя некоторую боль, благодаря чему ты быстро к нам поступил и остался жив. Мы вырезали тебе только метр располосованного кишечника, а мог бы сдохнуть от кровопотери. Так что некоторое время - только пюреобразную и богатую витаминами пищу из штатного набора, и никаких прибавок к меню из местных деликатесов!"
   А вот теперь Брайен все понял и испугался не на шутку. Если за все его прошлые прегрешения, несмотря на жуткие проклятия патриарха и ненависть черных братьев, обещавших обратиться к колдуну Вуду, он даже не чихнул, то сейчас расплата была быстрой и беспощадной. "А что, если бы не было у нас такой медицины? Так бы и сдох, высрав ежа? Нет уж! Больше рисковать я не буду!"
   Следующие три ночи он только и делал, что во сне пытался связаться с Господином и покаяться в своих грехах, но его окружала лишь презрительно молчавшая тьма. Наконец Смит стал предлагать различные вариант искупления грехов. Начал с 10 бесплатно размещенных артефактов, а когда дошел до сотни он четко расслышал злой, шипящий голос, произнесший слова: "20 раз по 20". Четыреста артефактов это было очень много, но выбора не было. Еще одного урока можно было и не пережить.
   Как только его выписали из госпиталя, первым делом Смит отправился в свою комнату, забрал так неустановленные до болезни артефакты и побежал по базе. Раскидав десяток, там, десяток тут, он скорее исчерпал запас. Не проблема: удочка, нож, и очередной комплект готов. Каждую ночь ему снились схемы кораблей и стрелками показывались примерные места закладки. Кое-куда он не мог добраться даже в принципе: это особо охраняемые места типа арсенала, погреба и многие другие помещения повышенной степени защиты. Бог за это его наказывал просто удвоенным количеством артефактов, которые следовало разместить как можно ближе. В некоторые места ему приходилось приносить тряпочки по нескольку раз, видимо их находили и выкидывали при уборке помещений. Короче говоря, расплатиться по долгам и вернуться к начальному уровню взаимодействия он смог только спустя три месяца. Правда кольца стали гораздо тоньше и меньше диаметром, тряпочек больше а места установки - серьезнее, но, помня полученный урок, адепт роптать не решался. Тем более к золотому потоку он уже порядком привык, ведь на одну зарплату не пошикуешь.
   Вообще говоря, всем участникам этой экспедиции платили очень неплохие деньги. По условию договора можно было либо получать их по месту службы, либо оставлять на специальном счете, доступ к которому можно было определенному кругу лиц. И как сообщали в письмах родственники (Вся переписка, особенно исходящая, подвергалась строжайшей цензуре. Об этом была отдельная строчка в договоре, причем к пересылке по требованиям контрразведки допускался только простой, связный текст, а не какие-нибудь отвлеченные рассуждения или уж тем более не фотографии и видео, в форматах хранения которых можно укрыть целую энциклопедию.), эти деньги действительно стабильно выплачивались. Что же касается тех, кто решил получать их по месту, те оказались, мягко говоря, в затруднении.
   Каждому человеку разрешалось заказать в месяц определенное количество товаров, строго лимитированное массой и объемом, а не деньгами. Те, которые могли удовлетворить свои потребности стандартным набором продуктов и вещей, которым не требовалось чего-то особенного, неплохо нажились на торговле квотами. Остальные оказались с крупными сумма на руках, которые здесь были ничем не обеспечены. А с учетом того, что отпуск, вот уж совсем дикое для Америки дело, приходилось проводить тут же, никто не собирался отпускать основную массу народа обратно... На что потратить здесь такие деньги?
   В итоге псевдоинфляция оказалась просто огромной. То, что на Земле стоило пару-тройку долларов, тут продавалось уже на тысячи. Впрочем, быстро обнаружились ушлые братья, готовые облегчить карман ближнего своего от лишних денег, предлагая ему полулегальные развлечения. Командование на тех, кто не выходил за определенные, здесь широко раздвинутые границы, смотрело сквозь пальцы: личный состав следовало чем-нибудь занять и в редкое свободное от службы время.
   В принципе, потратить деньги можно было очень просто. Азартные игры и шлюхи имеют свойство бесследно поглотить любую сумму денег. Играли во все: в карты, в кости, делали ставки на подпольные собачьи бои, на драки парой или стенка на стенку, на матчи регби и бейсбола - организовалось тут несколько команд. Выигрыши иногда составляли астрономические даже по американским меркам размеры, когда целая рота могла проиграть одному человеку свое годовое жалование. Плюс ко всему какие-то ушлые контрабандисты, несмотря на состояние непримиримой священной войны, умудрились наладить подпольную торговлю с материком краснокожих. Красивая одежда, драгоценности, выпивка, наркотики - в чем-то аборигены оказались весьма продвинутыми. Плюс всегда можно было просто заказать любую требуемую вещь, хоть лимузин, но, естественно, за соответствующую цену. Но стоило все это совершенно сумасшедших денег.
   С проститутками - это отдельная история. Поначалу, командование и не думало специально их откуда-то завозить. Предполагалось решить проблему физиологической разгрузки в основном за счет местных аборигенок, а для особо привередливых - части вспомогательных служб, которые специально были укомплектованы в основном служащими женского пола. Но после Большой Красной Резни краснокожих на острове не осталось. Нет, не надо думать плохо об армии совсем уж плохо. В пылу праведной мести за своих погибших товарищей солдаты, вполне логично, вырезали всех мужчин, стариков и детей, впрочем да простой абориген-карапуз, пехотинцу по пояс ростом, иногда умудрялся подрезать солдата. Но женщин, особенно молодых и привлекательных они оставили. Понятное дело, для чего. Нашлись предприимчивые господа, которые набили красотками, которым объяснили все возможные альтернативы, несколько домов, поставили снаружи охрану, а на входе кассу, и бизнес пошел. Даже несколько дней и ночей приносил неплохую прибыль, пока в один прекрасный момент все не кончилось большой кровью. Эти стервы тихо перебили всех охранников внутри дома, но принимать "посетителей" продолжили.
   Много ли навоюешь со спущенными штанами против пяти-шести опьяненных кровью фурий, готовых даже раненными рвать зубами? В результате внутри домов потом насчитали почти три сотни убитых американцев, и это еще счастье, что один чудовищно здоровый мексиканец сумел, жестоко порезанный, спастись и предупредить остальных. Публичные дома пришлось брать правильным штурмом с использованием гранат и газа. Выяснив все подробности командование приказало сжечь эти публичные дома, предварительно побросав туда связанными оставшихся в живых аборигенок, но проблему с удовлетворением потребностей это не никак не решало.
   Командование нашло выход только после "Второго расстрела Гранта". В один дней весь личный состав, свободный от несения вахты, был собран на местном стадионе. На импровизированную трибуну залез сам вице-адмирал Грант, командующий их экспедицией. Ему подали рупор и тот начал произносить речь. Пока шла стандартная накачка солдаты тихо и не очень переговаривались между собой, строя предположения к чему все это. Но вот последними своими словами оратор внезапно привлек к себе пристальное внимание.
   - ... Я знаю, что не все у нас сейчас хорошо. Мы понесли серьезные потери из-за внутренних и внешних врагов. Не все у нас есть в достатке, но вот кое-какие ваши потребности я сегодня смогу удовлетворить. Сегодня у нас праздник, а к празднику принято делать подарки. Я знаю, у нас не хватает подруг для отдыха после службы...
   - И ты сам решил нас ублажить? - послышался голос из толпы. Все заржали.
   - Очень смешно. Нет. Я решил по-другому. Я привез вам кукол.
   - Сам т... своих резиновых кукол! - послышалось с другого конца поля.
   - Не сомневайтесь, - вице-адмирал почему-то совершенно спокойно воспринял эти подначки. - Я свое возьму. И мне кажется, вы тоже все скоро измените свое мнение.
   Грант сделал знак, и через ворота под конвоем ввели девушек. Таких гладких сучек Брайен, как и все стоявшие в этот момент на импровизированном плацу, видели только по ящику под ручку с мажорами, да на разворотах глянцевых журналов, которыми были завешены все кубрики. Белые красавицы: длинные прямые ноги, высокие и крупные, полуприкрытые ошметками одежды груди, плоски животы, упругие задницы, и обворожительные молоденькие личики, на которых к тому же присутствовала такая привлекающая настоящих самцов маска испуга...
   - Ну, как вам мои куклы?
   Толпа ответила согласным звериным ревом.
   - Отбирать тела будем по старшинству. - Поднявшийся недовольный ропот быстро остудила похабная шуточка Гранта. - Или вы думаете, что у нас яиц нету? - Переждав гогот вице-адмирал продолжил. - Сначала старшие офицеры, потом младшие. Но все пропорционально количеству, так что не беспокойтесь. На всех хватит! Внезапно голос его стал серьезным.
   - Вы - острие меча, которым Америка проникает в новый мир. Вы - лучшие! И достойны только лучшего! Как видите, у меня для вас самые лучшие куклы! И не стесняйтесь! Они ваши! И не бойтесь, что куклы быстро сломаются. Пришлют других... Веселитесь!
   И началось веселье. По настоятельной просьбе командующего, с куклами, название всем понравилось и прижилось, обращались максимально грубо и жестоко, чтобы предотвратить аналогичные уже произошедшим неприятности. Тем более, согласно пояснению офицеров, из соображений секретности все равно назад этим девушкам дороги не было. Да и были они не американки, а эмигрантки откуда-то из Восточной Европы и бывшего СССР, ехавшие устаиваться на работу моделями. Вот и не щадил их никто.
   Тех, что попробовали было качать права, звать адвоката или консула, тех просто отдали оригиналам, которые любят пытать и трахать полуживой, сочащийся кровью и стонами кусок мяса. Такой вот у них утонченный вкус, обычному быдлу этого не понять. То, что осталась после их развлечений, на виду у всех остальных девушек скормили акулам, дабы поддержать среди остальных страх и ужас.
   Так как личный состав сильно истосковался по женской ласке, первой партии хватило ненадолго. То, как и сколько солдаты общались с куклами, отказалась бы показать даже самая трешовая порностудия. Куклы износились очень быстро, да и много ли это - пятьсот кукол на флот и целый остров, забитый томимыми зовом плоти? Так что уже месяца через три потребовался следующий завоз.
   К нему уже готовились загодя. На кону стояли огромные суммы - желающих получить в распоряжение взвода, или роты некоторое количество секс-рабынь было немало. Проводились даже подпольные аукционы на очередность выбора и количество получаемых подразделением кукол. Плюс некоторые, особо брезгливые, или просто слегка насытившиеся, хотели получить не находящуюся в полубреду после двенадцатичасовой смены девку, а достойную их уровня партнершу. Поэтому планировалось осуществить разделение новых кукол на дешевых и на более дорогих, что должно было создать дополнительный источник мотивации у рабынь. Те кто попадут во вторую половину кошмара никогда не захотят оказаться в первой, более ужасной.
   Вот на доступ к таким куклам у Брайена и утекали все деньги, оставшиеся после азартных игр. А чтобы получать дополнительный доход приходилось крутиться как белка в колесе. Вот и сейчас, положив в карман несколько артефактных тряпочек, вместе со знакомыми и приятелями Брайен отправился на авианосец, который очень сильно интересовал заказчика. Но сегодня видимо удача была не на его стороне. По дороге к пирсу его перехватил сам вице-адмирал, который быстро разобравшись отправил всех, настоящим матом, на аэродром - разгружать только что приехавшие грузовики с запчастями для самолетов. Делать было нечего, только подчиняться, и Брайен, вместе с такими же бедолагами отправился работать в выходной, по дороге наблюдая, как командующий успел сорваться на первых попавшихся под руку офицеров.
   - Опять что-то наш командующий не в духе, - подумал Брайен. - Хотя его можно понять. С такими солдатами как мы только и жди залетов.
   - Что встал? Задумался? Тебе не положено! Пошел! - вернул его на землю окрик разозленного офицера, и Смит выбросил из головы все лишние мысли.
  
   Глава 66.
  
   Краснокожий человек, задрапированный в церемониальные одежды высшего жреца Кукулькана нетерпеливо прохаживался по каменному залу. Тяжелый, подбитый пухом и перьями плащ был сейчас все еще уместен. Ведь несмотря на то, что через незакрытые ставни в приемную и залетал по-весеннему теплый ветерок, внутри пирамиды, где были расположены многие помещения, включая покои и кабинет верховного жреца, было все еще слишком прохладно. Чуть позднее, уже к концу следующего двадцатитидневья, когда приятное тепло сменится кузнечным жаром, когда Правый (дневной) Глаз Кукулькана станет немилосердно жечь землю, напоминая всем о гневе Бога, он, жрец, будет с молитвой вспоминать прохладу храма. А еще через полгода, опять мерзнуть в ритуальном плаще, отогреваясь у жаровен. Такова их, жрецов, судьба. Кукулькан в служении повелел носить им только одну одежду несмотря на погоду или время года: набедренную повязку, шлем с клыками ягуара, высокие крокодильей кожи сапоги и наборный пояс ранга посвящения. И больше ничего, кроме жертвенной повязки, конечно же...
   Тишину разорвал тихий удар гонга - это ему было позволено войти. Жрец открыл двери и распростерся ниц перед сидящим за столом пожилым человеком, все в котором говорило о могуществе власти, которую тот держал своими высыхающими руками.
  -- О, Великий! Личный секретарь преподает к твоим стопам и молит о...
  -- Довольно, Ва-Амони. Ты же знаешь, я не люблю этого. - Верховный жрец Фратара, государства тлинкитов, занимавшего северо-запад материка, нетерпеливо дернул рукой, поднимая секретаря с колен. - С чем пришел?
  -- Великий, я принес плохие новости...
  -- Какие?
  -- Как вы знаете, я, в числе прочего, на мне лежит контроль за расходами наших войск. Так вот. Однажды я обратил внимание на то, что военный отдел нашей инквизиции за последнее время сильно прибавил в потреблении средств. Я подумал, что некоторые из наших братьев забыли о Служении. Ну... стали тратится на дорогую пищу или отделку жилищ, или еще что... И решил в этом разобраться...
  -- И? Виновные наказаны?
  -- Виновных не оказалось. Посетив дом военной инквизиции я обнаружил там полную разруху. Жрецы одеты как последние нищие, многие недоедают, так как их количество заметно выросло, а общее содержание осталось прежним.
  -- Это почему же?
  -- Я побеседовал со многими из них. Так вот, вашим именем затребовал протоколы и статистику. И был неприятно удивлен. За последнее время число преступлений, расследуемых военными инквизиторами выросло почти вдвое. И это не приписки молодых, излишне рьяных в служении жрецов. Поговорив со многими инквизиторами я узнал о том, что они не только не только не превышают необходимого, но и зачастую закрывают глаза на те преступления, которые раньше возвели бы крамольника на вершину жертвенной пирамиды. Получив данные по всем провинциям, я их свел в единый документ и размножил. Я заставил нескольких жрецов-прогнозистов, независимо друг от друга, заняться оценкой полученных цифр. Так вот. Их прогноз разнится в мелких деталях, а в целом - одинаков. И кошмарен!
  -- Поясни.
  -- Многие не хотят отправляться воевать на Пояс Кукулькана...
   По легенде, в той местности, которая сейчас называлась Поясом Кукулькана, жил богатейший народ, имя его проклято и забыто в веках, который в один прекрасный момент пренебрег дарами своего бога и отрекся от него. Тогда разгневанный Кукулькан в качестве наказания и в назидание другим, жестоко покарал отступников. Бог спустился с небес, облекся плотью огромной змеи в раскаленной чешуе и ледяных перьях и прополз поперек западного материка, выжигая и вымораживая не только отступников, но даже саму землю, что носила их на себе. С тех пор на Поясе Кукулькана несколько мелких озер - мест куда упали ледяные перья, а большая часть остальной земли - в огромных выгоревших до песка или сплавленных в стекло проплешинах, это там, где к земле близко прилегали или касались чешуйки бога.
   С тех пор там никто не селился, да и земля была для этого непригодна, а шесть государств использовали эту территорию только для одного. Для войн. Каждый, кто пересекал границу пояса, с севера ли, или с юга, не мог вернуться до тех пор, пока не прольет кровь как минимум троих противников. Так велел Кукулькан, выразив свою волю через жрецов еще в дремучей древности.
  -- ...Некоторые страны, посылают туда на смерть ущербных калек или даже женщин, вместо воинов, что не может не злить бога воинов. И это не все! Некоторые страны терпят на своей земле бледнолицых! Ваша, господин родина, уже который год терпит на своей земле И пусть те захватили всего лишь небольшую, труднодоступную долину недалеко от побережья, все равно! Трес-Сапотес никак на это не реагирует! Ну кроме ежегодной посылки ритуальных 260 воинов...
  -- Ты же знаешь... - Традиция составлять жреческий корпус в странах из инородцев, дабы избежать различных проблем со жрецами и способствовать стабильности раздоров между государствами, также была освещена веками. Так верховный жрец Фратара, государства тлинкитов по происхождению ольмек, а его зам, Ва-Амони - южный муиск. Вот и смутился верховный жрец за своих родичей, но тут же оправился. - Дальше.
  -- Воинственные мешика вообще покрыли всю свою многолетнюю историю грязью! - Ва-Амони не любил своих соседей с востока, впрочем те отвечали взаимностью. - Они умудрились проср... простите, господин, потерять большую часть своей армии и крупный остров в восточном океане! И чуть было не потеряли часть побережья, отговариваясь огромной силой пришельцев. Что есть чья-либо сила с Силой нашего Бога? Значит - это просто лень и трусость! Или ересь!
  -- Потише. Ты не на вершине пирамиды, и нет далеко внизу толпы, до которой надо докричаться. Я тебя и так отлично слышу.
  -- Простите, господин. Но это все пух! Хуже другое! В нашей армии, и похоже в остальных, наблюдается всплеск, как это не мерзко говорить, неприятия Кукулькана. Да что там неприятия, откровенной злобы и ненависти! Многие из них не хотят сражаться, проливать свою кровь во славу нашего Бога. Недовольны, если святые жрецы оказали их невинным дочерям или сестрам великую честь - отдали в жены Кукулькану. Более того, они зачастую начинают приносить жертвы Тескатлипоке! Этот персонаж детских сказок из обычного пугала для непослушных отроков вырос уже в целый культ. Инквизиторами было разорено пять их капищ! Так вот...
  -- Покороче, пожалуйста. Что ждет нас по твоему мнению, и что мы должны сделать?
  -- Так вот...
  -- И еще, сколько я тебя учу, а ты все так не можешь избавиться от своих "так вот".
  -- Простите, господин. Просто результат нашего бездействии будет ужасен. Вот я и волнуюсь больше обычного...
  -- Какой же, что из тебя слова - ритуальными клещами тянуть?
  -- Согласно прогнозу уже через десять лет нас ждут серьезные беспорядки на религиозной почве, а еще через 10-20 лет - междоусобная война на уничтожение. Внутри и со всеми вокруг. - Коротко ответил Ва-Амони.
  -- Но может, того хочет сам Кукулькан?
  -- Кукулькан не может этого хотеть! Ведь коли они будут умирать с именем этого презренного Тескатлипоке, кровь жертвы пойдет именно ему, а не Кукулькану!
  -- Хм. Предложения?
  -- Вы их знаете.
  -- Знаю. Ты уже давно хочешь этого. Беда только в том, что мы никогда не убедим в этом остальных пять жрецов. Слишком много это потребует сил. Мое решение - пусть же все идет, как идет!
  -- Но, господин...
  -- И главный ответ на твой незаданный вопрос... Как видишь, - верховный жрец коснулся рукой кровоточащей стигматы на лбу.
   Такая была у каждого жреца. Располагаться она могла в любом месте тела, и кровоточила постоянно. Поэтому церемониальная одежда могла быть дисгармонично испорчена грязноватой повязкой в самом неподходящем месте. Ва-Амони повезло - его рана была не на самом неудобном месте - на правом колене. Потом эти бинты снимались, поливались благовонным маслом и сжигались в жертву Кукулькану. У верховного жреца рана была всегда на виду и только в одном месте - на лбу над переносицей. Для сбора крови века назад была придумана специальная конструкция из перламутровых бус, по которым сочащаяся кровь ползла в специальный сосуд за шеей жреца. Эта кровь приносилась в жертву раз в 13 дней.
  -- Я угоден Кукулькану. Если потребуется, он сам накажет меня. Итак, перейдем к более важным вопросам. Говори, все ли готово для принема гостей?
  -- Да, господин. Все подготовлено.
  -- Не разочаруй меня! Пять лет Фратар не принимал у себя ежегодное собрание высших жрецов. Все должно быть безукоризненно.
  -- Да, господин.
  -- Смотри у меня. Коли не по нраву придется что гостям... Коли опозоришь нас... Понимаешь меня?
  -- Да, великий.
  -- Хотелось бы. Итак, что у нас с другими вопросам?
  -- Северные провинции страны, - Ва-Амони начал свой обычный утренний доклад, - сообщают, что в их храмах не хватает благовонного масла для сжигания...
   На этом время аудиенции, отведенное на запрос секретаря, закончилось, и началось обсуждение текучки. Но, несмотря на все сказанное, Ва-Амони не считал, что на поставленные вопросы он получил обстоятельные ответы.
   "Как можно так отбрасывать важные проблемы, и заниматься всякой ерундой? Политика... Благовония... Рабы для жертвоприношений... Это вопросы максимум старшего над младшими жрецами, а не верховного жреца всего Фратара! Нужно истово служить нашему Богу, а не заниматься всякой ...!" - Ва-Амони выругался, да помянул пернатого змея так, что услышь кто из инквизиторов, простолюдину не миновать жертвенного ножа. Нельзя сказать, что Ва-Амнони был в ярости, выйдя из кабинета верховного жреца. Он был просто в бешенстве. Оно было сравнимо с переполненной чашей с горючим маслом в библиотеке. Холодное, горячее только сверху, вроде горит ровно, спокойно, но еще хоть одна капля, и прольется через край, сжигая годами накапливаемое... Вот и старшему жрецу требовалось немного выплеснуть этой ярости, чтобы не взорваться.
   "Что ж, есть древний и простой способ очиститься... " - подумал Ва-Амони. Сказано - сделано. Вечером, после службы, он переоделся в простонародную одежду, прихватил несколько серебряных монет и отправился в город. Побродив по окраинам, он нашел самую дешевую таверну и зашел в нее, имея в намерениях напиться местного дрянного октиля.
   Ход был беспроигрышный. Либо до неплохо одетого по меркам этих трущоб (когда-то чистенький лагерь для паломников превратился в клоку, куда нормальный человек ногой не ступит. "Давно пора выжечь эту язву с тела города, и застроить освободившееся место приличными хижинами для послушников и младших жрецов. Хватит им толкаться в нижних галереях храма, да и не место в столице такой грязи." - краем сознания Ва-Амони прошла вполне достойная мысль), полезет задираться какая-либо шайка. Либо, если шпаны не будет, виноватыми окажутся стражники, которые как обычно не спешат патрулировать трущобные районы. Им тут и на нож, и на огнестрел можно напороться. В таком случае, выпив, жрец собирался устроить разнос со смертельным исходом в ближайшем Доме Стражи.
   Лично Ва-Амони мог ничего и никого не опасаться. Шпана ничего не сможет сделать жрецу высокого посвящения бога, одно из имен которого Бог Ягуар-Воинов, а стражники если теоретически и могут, то не посмеют. А если смогут или посмеют... Что ж... В таком случае немногие выжившие из города, в котором посмели поднять руку на жреца Кукулькана, разнесут весть о крупном жертвоприношении по остальным городам страны. А людишки новые поселяться. "Все едино! Все мы лишь прах под пятой у Кукулькана".
   Беспроигрышный на первый взгляд вариант на самом деле оказался не таким уж удачным. Район был наводнен стражей, и обыватели в удивлении и страхе жались к бокам узких грязных улочек, подозревая крупную облаву и прикидывая, кому именно так не повезло. В Доме стражи, наверное, не осталось даже дежурной смены, столько стражников было на улице. В гнусном вертепе, куда жрец зашел в поисках неприятностей, все было спокойно и даже чисто. Севшему посетителю сам хозяин мгновенно застелил стол скатертью, поставил запыленную бутылку мескаля и спустя некоторое время принес свежих, только что выпеченных кукурузных лепешек.
   Причину такой неестественности в поведении окружающих жрец понял много позже. Но так как Ва-Амони к тому времени уже хорошенько выпил, ничего кроме грустно-злобной ухмылки сделать он уже не мог. Дело в том, что переодевшись в низкую одежду, он совершено автоматически подвязал хламиду Поясом Посвящения - богато расшитой частью форменного облачения жреца Кукулькана, чем свел на нет всю свою маскировку. Получилось как в пословице: "не спрятаться кетцалю в перьях ворона". Глупая и обидная ошибка, которую лишь частью объясняет владеющий жрецом гнев.
   К сожалению, боя теперь не получится, а резать людишек, которые по первому его зову покорно лягут под нож и не окажут никакого сопротивления, жрецу уже давным-давно надоело за время регулярных жертвоприношений на вершине пирамиды. Скучно. Ва-Амони оставалось только разбавлять горючее масло своего гнева этим дрянным мескалем, хотя большинству жителей окружающего района это пойло сошло бы за напиток богов.
   Жрец много выпил, и поэтому на следующий день проснулся поздно, благо не его черед был служить в Храме. Точнее, не проснулся, а был разбужен суматошной дробью ударов в дверь своей комнаты. "Порази меня Кукулькан, не помню, как добрался досюда. И... Что-то не так. Не могу понять только, что именно."
  -- Господин! Господин! Просыпайтесь!
  -- Чего случилось? - Смутное чувство "что-то не так" нарастало.
  -- Господин!
  -- Можешь войти, - разрешил старший жрец, встал с постели и начал одеваться.
   Дверь открылась и в комнату ввалился один из младших служек, которых в храме использовали для всяких мелких поручений типа "иди туда..., принеси то..., а теперь пошел на ...". Вот и сейчас, не дожидаясь дополнительного разрешения, и даже не смотря на владельца спальни он затароторил!
  -- Великое горе! Верховный жрец умер!
  -- Что? - остановился на месте Ва-Амони.
  -- Умер верховный жрец! Истек кровью! Послали за вами и сейчас ищут его приемника... - только тут луч света через приоткрытое окно упал на лицо замершего жреца и служка тот час же упал ниц.
  -- Великий! Простите меня...
  -- Что? Что случилось еще!
  -- Великий! У вас на лбу...
  -- Что? У меня на лбу? - переспросил Ва-амони и машинально потрогал голову рукой. Лоб был влажным. Поднесенная к свету рука оказалась выпачкана в свежей крови.
  -- Великий! У вас на лбу Великая Стигма! Теперь вы верховный жрец Фратара!...
   Ва-Амони медленно прошелся по кабинету верховного жреца. Он делал это много раз за свою службу но сегодня...Но сегодня... Сегодня все было совсем по-другому. Сегодня он впервые вступил в этот кабинет не как подчиненный, пусть и высокого ранга, а как хозяин! С трепетом, запоминая на всю жизнь этот момент он прикоснулся к креслу верховного жреца, "оно теперь мое!" Из специального ящика достал запасную головную подвязку высшего жреца, рана на ноге уже зарубцевалась, приказал найти своего заместителя и принести себе крепкого мясного бульона. Кровь у верховного жреца текла непривычно сильно, и ее убыль требовалось срочно восстановить.
   "Первый шаг к мечте всей жизни сделан!"
   Ва-Амони опустился в кресло. Его мечта - бессмертие или очень, очень, очень долгая жизнь, которые мог даровать только Бог, стали чуть более достижимыми. В одной старой хронике он прочитал про жреца, который прожил почти полторы тысячи лет. И у Ва-Амони была догадка, чем тот заслужил такое расположение божества.
  
   Этот совет, наверное, войдет в летописи как встреча Новых Жрецов. Приехавшие делегации всех стран материка разом лишились своих предводителей, которые в действительности и правили миром, оставляя на долю мирских владык всякую незначительную мелочь. И пусть от выбора людей ничего не зависело, новых жрецов выбирал сам Кукулькан, политический расклад резко и кардинально изменился.
   Глядя, как новые набольшие рассаживаются вокруг шестиугольного стола, Ва-Амони вспоминал узелки на разноцветных нитях кипу, а также слова своих личных шпионов.
   Шестиугольник был строго ориентирован по сторонам света. Каждый верховный жрец занимал именно ту сторону, в направлении которой находилась столица его страны. Удивительно было то, что впервые великими жрецами всех во всех государствах стали люди родного этноса. Единственным исключением, что наводило на некоторые приятные мысли об особом благоволении Пернатого Змея, оказался Ва-Амони.
   Северо-восточную сторону гексагонального стола занимал верховный жрец страны ольмеков. Государство, занимающее все северо-восточное побережье со столицей в городе Трес-Сапотес славилось своими художественными ремеслами. Резьба по камню, скульптуры, рисованные и тканные изображения Пернатого Змея, которыми украшались главные храмы всех государств производились именно там. А увидеть набранную из мелких драгоценных камней мозаику во всю восточную сторону Великой Пирамиды Трес-Сапотеса со сценами из религиозных преданий собирались паломники со всех концов мира. Кукулькан, как живой, взирал на молящихся, роняя с клыков рубиновые капли крови, обнимая малахитовыми и лазуритовыми крыльями всех присутствующих. Некоторые особо впечатлительные, в религиозном экстазе, тут же приносили себя в жертву.
   На северо-западной стороне стола сидел Ва-Амони. Его тлинкитский Фратар давал всему материку лучших жрецов и толкователей Завета Кукулькана.
   Третьей державой северного полушария было государство северных муисков. Тунха, как и все остальные, страна именовалась по названию столицы, была признанным всеми остальными центром ремесел. Верховный жрец этой страны, своей статью напоминавший кузнеца, только что уселся и с неудовольствием воткнул взгляд в человека напротив.
   Просто напротив него, на южной стороне стола, сидел верховный жрец Факата. Их государства граничили через Пояс Кукулькана. Там, далеко на юге, лежало государство южных муисков, со столицей в городе Факата. Страна Факата была знаменита по всему миру своими торговцами. Даже присказка была: "жаден как факат". В этом плане Ва-Амони был совершенно нетипичным факатом. По складу характера и мировоззрению он был скорее похож на так нелюбимых соседей мешика.
   Южные и северные муиски происходили из одного корня. Но в древности, о чем были свои предания у каждого из новых народов, их дороги разошлись в разные стороны. И очень резко. Теперь же отношения между ними стали такими, что среди населения всех государств была популярна поговорка о том: "южный и северный муиск не смогут договориться даже по поводу того, в какой стороне встает солнце", а на полях сражений не было более беспощадных и жестоких друг к другу врагов. Воистину, братская любовь в насыщенности чувств уступит только братской ненависти.
   Следующим государством краснокожих было Куско. Их жрец занимал место справа от Ва-Амони. Государство народа тавантисуйя было государством ученых. Конечно, как и в любом другом, там были и пахари, и воины, но именно ученые составляли цвет нации. Практически все главные научные открытия принесли в мир люди, называвшие родиной именно эту страну. Речь и письменность кипу, счет, кораблестроение и астрономия, даже порох и огнестрельное оружие, все это появилось благодаря исследователям страны Куско.
   Последние государство - Тескоко. Его жрец сидел как раз напротив Ва-Амони на этой встрече. Мешика не были хорошими учеными или ремесленниками, мистиками или художниками, и плохо меняли драгоценные перламутровые раковины запада на золотые, с отверстием посредине, монеты востока. Но жили не бедствуя. Просто они были в веках лучшими воинами на всем континенте. "Все куплю, - сказало Злато. Все возьму, - сказал Булат" - это как про них. И те брали. И если бы не жесткие религиозные запреты на территориальные приобретения (Кукулькан разделил всю землю двумя горными хребтами и Поясом, что и делило ойкумену на шесть частей для шести государств), то мешика давным-давно бы завоевали весь мир.
   Наконец удар гонга возвестил начало собрания. По этому сигналу все посторонние покинули зал и шестеро верховных жрецов остались одни. После обязательной молитвы, в которой они возблагодарили Пернатого Змея за оказанную великую честь, должны были собственно говоря начаться обсуждения стоящих перед государствами проблем. Но весь протокол, воспользовавшись правом хозяина встречи, скомкал Ва-Амони.
  -- Я предлагаю немного отступить от заявленного ранее перечня докладов, и обсудить самую важную проблему, которая в полный рост встала перед нами.
  -- Это какую же? - спросил один из жрецов.
  -- Пернатый Змей Кровавый Бог Кукулькан сильно недоволен нами. - Коротко ответил Ва-Амони. И предупреждая дальнейшие споры пояснил: - ведь никто из вас не будет отрицать, что божественная кара всем шестерым верховным жрецам - это знак об очень серьезных наших проступках. И если мы каким-то образом не завоюем обратно расположение Бога...
   Жрецы молчали. Конечно, получить верховную власть, это очень и очень приятно, но при это закончить в скором так же, как и предшественник? Истечь кровью до состояния иссушенной Поясом Кукулькана мумии, при этом до последней секунды находиться в сознании? Нет! Этого не хотел никто.
  -- Я хочу услышать ваши мнения о наших грехах, а так же предложения по покаянию, - закончил свой короткий доклад хозяин встречи.
   После продолжительного молчания со своего кресла поднялся соплеменник Ва-Амони. Тучный Йичак-Балам был по слухам большим любителем молоденьких рабынь, а так же вкусно поесть и мягко поспать. Ва-Амони было любопытно, как тот умудрялся побеждать в ежегодном смертельном поединке, положенном каждому жрецу высоких посвящений. "Неужели, как доносили мне, он действительно перед боем подрезал своим противникам жилы? Или платил тем, чтобы они погибали? Но если бы все это было правдой, тогда непонятно, почему его выбрал Кукулькан. Чтобы изменить? Или чтобы наказать?" Прокашлявшись, Йичак-Балам начал свою речь.
  -- Я считаю, что наши грехи в том, что слишком мало жертв приносят люди в храм. Храмы обеднели. Жрецы носят рубища, как последние рабы. Перья в накидках старших не меняются по году. Жертвенные пирамиды осыпаются. Содержание... - "С этим все ясно. - отвлекся Ва-Амони. - Факат есть факат. Сейчас он конечно же предложит..." -... Поэтому, я предлагаю увеличить положенную храмам десятины со всего что летает, ходит, ползает или растет, до пятины. Это позволит нам...
  -- Достаточно. - Верховный жрец Фратара прервал докладчика, видя откровенное презрение на некоторых лицах. Но чтобы не наживать врага, следовало смягчить: - Мы все поняли твою точку зрения. Следующий?
   Следующим поднялся верховный жрец тавантинсуйя Кан Эк. Как и Ва-Амони, он был совершенно нетипичным представителем своего народа. Вообще-то говоря, жителям Куско была свойственна некоторая недорелигиозность, особенно заметная на фоне других государств. Тавантинсуйи уповали больше на науку, чем на молитвы благодаря чему имели некоторые преференции но и достаточно проблем. Кан Эк же был просто невероятным фанатиком. Службы, молитвы, строгое и беспрекословное выполнение всех статей кодекса служения Кукулькану. Он своими собственными руками на вершине пирамиды перерезал горло своим детям, в доказательство своей преданности Кукулькану. И это тогда он еще не был верховным жрецом! С таким жизненным подходом ему больше подошел бы шлем тлинкита. Глядя на худощавую мускулистую фигуру воина, которой несмотря на седую голову и изрезанное старческими морщинами лицо позавидовал бы воин и втрое моложе, Ва-Амони подумал, что уж этот то точно не участвует в подставных боях. Что скажет этот фанатик, было очевидно еще до того, как первое слово покинет уста.
  -- Кровь! Мы забыли цель нашей жизни! Все мы лишь прах под пятой Кукулькана! Рабы не желают славить Бога, когда бронзовый нож перерезает им глотку. Крестьяне и младшие жрецы ненавидят кремниевый клинок, воины презирают жертвенный обсидиан, а высшие жрецы и так называемые правители стран, чьи дети удостаиваются высочайшей чести расстаться со своей кровью в нефритовые чаши, ропщут!
  -- И? - спросил Ачиоталь Йах-Айин, верховный жрец Трес-Сапотеса.
  -- Ты еще спрашиваешь, что делать? - накинулся на него Кан Эк. - Ты, который позволил бледнолицым топтать нашу землю? Вы все знаете, что случилось пятьсот лет назад? Вы читали рассказы беженцев о том, как жестоко расправлялись бледнолицые пришельцы с людьми цвета одной с нами кожи? Ужель вы хотите, чтобы тоже самое произошло и здесь?
  -- Но они поклонялись ложным Богам. - ответил Ачиоталь, верховный жрец Тескоко. - И бледнолицые были гораздо слабее. Пусть те тавантинсуйи и были нашей крови, но они не встречались с таким врагом! У тех бледнолицых не было огромных железных кораблей размером с остров. У них не было железных птиц, которые сеют огонь с небес на землю. У них не было пушек, которые стреляют дальше, чем можно увидеть глазом! У них не было ничего такого...
  -- И это извиняет нас?
  -- Ну, в какой-то мере да.
  -- Нет. Это нас никак не прощает! Значит, мы плохо старались, недостаточно храбро шли в бой или хотели вернуть обратно, лишая Кукулькана его жертвы! Мы виновны. Мы должны сбросить бледнолицых обратно в море! Мы должны залить алтари Кукулькана реками крови! И, может быть, нас простят тогда...
  -- Так. Понятно. - Подвел итог Ва-амони. - Ватуль-Чатель, - обратился он к последнему верховному жрецу, который пока отмалчивался. - Твое мнение?
  -- Пока еще я не услышал ничего определенного...
  -- Ясно. Тогда послушайте меня. - Верховный жрец Фратара встал, подошел к столику на котором как простые циновки лежали кипу с его докладом предыдущему верховному жрецу. Всю ночь лучшие писцы из лучших нитей копировали его отчет, и вот сейчас пять жрецов могли ознакомиться с цифрами.
   Неоторое время жрецы внимательно перебирали вревки кипу.
  -- Это правда? - удивился через некоторое время один из них.
  -- Да.
  -- Но откуда у тебя данные по нашим странам? - возмутился Йичак-Балам. Он, как торговец, понимал и ценил власть цифр.
  -- Не важно. Важно то, что это самый радужный прогноз. И по моему мнению, именно это больше всего тревожит Кецалькоатля. И то, что я единственный из всех жрецов - не национальный, как вы все, ясно показывает на правильность моей догадки.
  -- Хорошо, пусть так. Какие твои конкретные предложения? - согласился Ватуль-Чатель.
  -- Надо усилить инквизицию... Резать, пилить, сжигать, сажать на колья и рубить на куски, чтобы кровь... - зашелся было Кан Эк, но был жестко поставлен на место.
  -- Сейчас говорю я. - Твердо прервал фанатика Ва-Амони. - Мое предложение в следующем. Все вы знаете истину. Боги другого материка сдерживают нашего бога. Они боятся, что истинная вера распространится, и убьет их. И правильно боятся. Но пока наш бог заперт на нашем континенте. Более того, чернь начала роптать. Но опытный врач знает, что коли плоть стала гнить, ее надо отсечь от здорового, а рану прижечь огнем. Но что делать с отсеченным? Просто выкинуть в мусорную кучу? Где она будет вонять и разлагаться, что предлагает Кан Эк?
  -- Я не...
  -- Мы верховные жрецы. Мы знаем истину и не должны между собой претворяться. Бог ест нашу кровь, взамен давая невероятные возможности. Если мы будем давать ему дрянную кровь, которая к тому же может не только ослабить Кукулькана, но и усилить его пока что эфемерного противника - Тескатлипоке, то будем ли мы хорошими жрецами? "Нет!" - ответит Бог и будет прав.
  -- И что же ты хочешь? - скрипя зубами спросил Кан Эк.
  -- Я не зря начал разговор с другого материка. И мое предложение таково. Давайте накормим гнильем чужих богов.
  -- То есть ты предлагаешь...
  -- Да. Я предлагаю вторжение.
  -- Но мы и раньше пробовали, и ничего из этого не выходило. Ветры и бури, насылаемые Границей, отворачивали и топили наши корабли. - возразил Йах-Айин. Ачиоталь согласно кивнул.
  -- Сколько кораблей вы послылали? Десять? Двадцать? Сто?
  -- До сотни не доходило, но пять по тринадцать было...
  -- Вот. А я предлагаю послать всех.
  -- Кого, всех?
  -- Всех этих разложенцев.
  -- То есть, почти миллион???
  -- Да. Я считаю, что армада кораблей с миллионом человек, при поддержке - 3-4 верховных жрецов способна с энергией непрерывных жертвоприношений продавить границу и высадиться на том материке. А дальше... Этих воинов будут убивать независимо от того, угодны они Кукулькану или нет. Они равно яд для той земли. А раз так, то и сражаться наши будут, с максимальным напряжением всех сил, обращаясь в безысходную минуту к своему богу, который может взамен крови и молитвы даровать недостающие для победы силы. Не к их же богам обращаться?
  -- А...
  -- И умирать они будут тоже, с пользой для нашего бога!
  -- Хм... Но вот откуда взять корабли и средства для этого предприятия... - задумчиво спросил верховный жрец Факата.
  -- Да. Ты прав. Стоить это будет очень дорого. Корабли со всего мира, с восточного и западного побережья, с командами собираются на восточном побережье, в портах Трес-Сапотеса, раз уж в портах Тескоко сейчас небезопасно. Кстати, первым делом можно ради боевого слаживания и тренировки разметать бледнолицых, что пачкают своим зловонным присутствием наши земли. Войска всех шести государств следует также свести в Трес-Сапотес. Обеспечение армии и флота всем необходимым будет распределено по всем шести государствам. Причем половина, в качестве компенсации за флот и команды, упадет на невоюющие в море центральные государства.
  -- Нееет! - как резанный завизжал Йичак-Балам. Вот уж во истину: "торговцу его золото дороже его крови."
  -- Ваше решение, жрецы?
  -- За! - По понятным причинам утвердительно первым проголосовал Ачиоталь.
  -- Если я лично отправлюсь на восток, приносить в жертву еретиков, то я поддерживаю это богоугодное начинание. - Это уже реплика Кан Эка.
  -- Против. - это реплика Йах-Айина. Принять на своей территории почти миллион чужих войск, которые будут вести себя соответственно веками поддерживаемой ненависти... Понятное дело никакой правитель, желающий добра своей державе, не согласится.
  -- Против! - резоны Йичак-Балама очевидны.
  -- Воздерживаюсь. - Ватуль-Чатель.
  -- Нельзя! Не на таком голосовании, от которого зависит жизнь нашего Бога! - поправил Ва-Амони.
  -- Тогда - против! Из принципа, раз ты не разрешаешь воздежаться!
  -- Я, понятно, голосую за свое предложение. Итого. Трое против, трое за. Я бы мог убеждать Йах-Айина, что Трес-Сапотес ничего не потеряет, что не будет никаких непотребств со стороны армии вторжения. Я бы мог уговаривать Ватуль-Чателя, что его страна только выиграет от огромного количества заказов на снасти, различную военную мишуру, оружие и доспехи. Я бы мог пугать Йичак-Балама гневом Бога. Но... К счастью это ничего не требуется. Ведь согласно старинному правилу, дабы избежать паритета в голосовании, слово жреца-хозяина встречи весит не один, а полтора голоса. Поэтому - все решено. Вторжению быть!
   Жрецы поворчали, но все же теперь, когда решение уже принято, сопротивляться было поздно. Сейчас любое неповиновение было сопротивлением самому Кукулькану, а он такого не прощал. Судьба предыдущих верховных жрецов была тому свежим и наглядным примером.
  -- C чего начнем? - спросил мешика.
  -- С начала. С информации. - Ответил Ва-Амони. - Именно после оценки этих данных мы начнем планирование десантной операции. Итак... Как вы знаете, у нас есть некий канал связи с восточным материком. Наш брат уже много лет живет в столице одного из крупнейших государств того материка и регулярно посылает отчеты. Ситуация там складывается на редкость удачная для похода. Дело в том, что там и без нашего воржения назревает кровополитная война между...
   Давно уже разошлись все жрецы. Стихли в коридорах пирамиды стенания купца, кровожадные крики фанатика и довольные предчувствия воина, а верховный жрец все так же сидел в своем кресле. Ва-Амони прикоснулся к своей великой стигме и улыбнулся. Кровь из ранки практически не текла, не то что раньше. "Значит, я все делаю правильно. Кукулькан мною доволен!"
   - И самое главное, - произнес верховный жрец в пустоту кабинета. - Мы помним добросы пойманных шпионов. Мы отлично знаем, как однажды, давным давно и не здесь, поступили бледнолицые с народом моей крови. - Еще будучи молодым послушником он раскопал в груде полусгнившего трепья в самом дальнем и темном углу библиотеки, весьма и весьма любопытные летописи. И то, что он разобрал в них - ужаснуло. - Так что не обессудьте, если с вами поступят так же!
  
   Глава 67. Аскель.
  
  

Что ни вечер, то мне, молодцу, ненавистен княжий терем,
И кручина, злее половца, грязный пол шагами мерит,
И вихрится над осинами жгучий дым истлевшим стягом,
Я тоску свою звериную заливаю пенной брагой.

  
  
  -- Князь! Князь! К тебе гости пожаловали! - раздался крик со двора.
   Аскель на секунду оторвался от своих тяжелых мыслей и привычно уже ответил: "Пошли их прочь! Сегодня нет настроения убивать!" и опять вернулся к созерцанию лежащего перед ним на столе пергамента. Причины для тяжких раздумий у него были серьезные.
   Пять лет прошло с тех пор, как он стал князем. "Всего лишь пять? Или целых пять?". Поначалу, особенно в первый год, для раздумий не было времени. И строиться надо было, и обороняться. Каждую неделю приплывали очередные мстители по одному-двум драккарам и складывали свои головы на берегу или в бухте. Кораблей и добычи оказывалось так много, что ставить их было некуда, а различная рухлядь: доспехи, дешевое оружие, утварь, валялись прямо на берегу. Из Торжка местные скупщики даже прислали постоянного представителя, который оценивал и скупал взятое на меч прямо на месте. Платили за это очень дешево, так как в этом году, после удачного набега на Харингхейм, всякого товара было "ну дюже много".
   Аскель лично участвовал в каждом сражении, много раз оборачивался, полностью контролируя себя, стараясь поединками и адреналином чуть-чуть подернуть пеленой забвения память о своей любимой. Убивал много и совершенно равнодушно, а по ночам не спал, вникая во всякие мелкие детали управления и налогообложения в своем зарождающемся княжестве. Денег было в достатке, но и таяли они с ужасающей скоростью - князь Аскель не скупился для своих людей. Мужчин - и воинов, и работников, не хватало, поэтому приходилось работу покупать за полновесные новогородские гривны. Бригады наемных мастеровых валили лес и полностью отстраивали деревни, немного крестьян распахивали и подготавливали поля для посева на следующий году, опытные охотники добывал и коптили мясо на зиму, и все это не считая огромных затрат на покупку необходимых мелочей, начиная от скотины и заканчивая иголками.
   А в середине первой зимы первый раз проявила себя его личная кара.
   Однажды вечером, сидя за столом, Аскель внезапно почувствовал, как растет внутри него бешенство. Причин для оборота не было, все было спокойно, но удержать себя не получалось. Князь выскочил из-за стола и рванулся из своего недавно отстроенного терема вниз по лестнице, во двор и за ворота туда, где темной стеной на фоне звездного неба стоял лес.
   Очнулся он только на утро. В лесу. В изорванной в клочья одежде. Вокруг было множество поломанных небольших деревьев, а снег на поляне покрывали капли крови. Посреди валялась чья-то изломанная туша, судя по размерам - не человеческая.
  -- Оборотился уже? - услышал он за спиной голос.
   Повернувшись назад он встретился взглядом с стоящим на краю поляны Гудредом. Тот внимательно осмотрел издалека своего друга, особенно его глаза, положил в снег принесенный с собой сверток и копье и только потом подошел к князю.
   - На. Испей вот, - и протянул Аскелю вытащенную из-за пазухи фляжку. Во фляге оказалось горячее вино со специями, и сделав первый глоток Аскель понял, на сколько же он замерз - даже когда его спихнули в северное море, даже тогда ему не было так холодно. Дрожь моментально охватила все тело, застучали зубы и на голой белой коже заструились первые серебристые линии изморози. Стуча зубами князь приник к фляге и не отрываясь выпил все вино. В это время Гудред успел сходить к своему свертку, развернуть его и накинуть на плечи своего князя шикарную теплую медвежью шкуру. Опираясь на копье и кутаясь в шкуру, поддерживаемый с другой стороны своим другом князь медленно поковылял к дому. Уже на опушке леса Аскель спросил у Гудреда.
  -- Что это было?
  -- О чем, княже?
  -- Ты понимаешь меня.
  -- Нет...
  -- Понимаешь... Я же не совсем дурак. Ты знал что с собой надо принести, ты был вооружен, значит опасался меня, следовательно, ты заранее предвидел то, что со мной произошло. Говори.
   Гудред помялся, но все же решил сказать правду.
  -- Понимаешь, ты оборотень даренный, тебя этим отметили сами боги. Это великая сила, и великие возможности. Но есть у этой монеты и реверс. Коли обладатель не совладает с этой силой, или по другим каким причинам, то сила начнет сама управлять человеком, превращая его в дикого зверя. Как сейчас то было - ты будешь рычать как медведь, ломать деревья, срываться на первого встречного, зубами и когтями разрывая его тело... Именно за это берсерков и ульфхендаров страшатся и простые люди, и опытные воины. Раньше ничего такого не было за тобой, и я думал, что ты удержишь силу в узде, но теперь... Теперь все иначе.
  -- И чего мне теперь делать? Как с этим справиться? Чего ожидать?
  -- Ничего хорошего... Похоже, тебя прокляли северные боги за такую разруху, что учинил их молельщикам. Попытайся как можно меньше пользоваться своим вторым обликом, может это поможет замедлить это...
  -- Но только замедлить?
  -- Да. Полностью вылечить могут только Боги, или чудо, а чудеса редки... Еще, говорят, лечит море, долгая дорога в одиночестве... Я приготовлю тебе отвары, пей когда почувствуешь ярость, но ничего особого не обещаю...
  -- Спасибо тебе...
   Этот разговор произошел почти пять лет назад. Одинокой дороги и долгого путешествия по морю князь не мог себе позволить - на его совести была судьба целого княжества и ребенок, нельзя все это бросить просто ради своего личного благополучия. А приступы продолжались, причем время между ними становилось все короче и короче. Каждый такой приступ Аскель отмечал на специальном пергаменте, и вот сейчас, глядя на кривую, напоминающую параболу, он с грустью думал, что нормально жить ему от силы осталось года два. В первый год приступ был один, во второй два, в третий четыре, а в этом году их было уже шестнадцать. Если так пойдет, то в следующем году приступы будут идти раз в две недели, а через год - раз в неделю. На третий год он будет в безмозглом зверином обличии проводить ровно столько же времени, сколько отходить от него в человеческом, а еще через год просветлений не будет вообще.
   "Что ж, похоже мое внутреннее мироощущение придет в гармонию с внешностью... Все эти годы в душе выл и скреб о сердце волк, ну медведь, какая разница, и вот он выйдет наружу. Единственный мой просвет, это Аскель. Сынок...".
   Действительно, мальчуган рос крепким, приветливым и смышленым. Детские болезти обходили его стороной, а веселый и открытый нрав, вместе с огненно рыжими волосами, он унаследовал от матери. От отца же он унаследовал часть той силы, что сейчас дикой яростью бросала его предка в лес.
   "Надо бы что-то уже предпринять, а то вскоре мне навсегда уже уходить в лес" - равнодушно подумал о себе Аскель. "И вот думаешь, что она мне? Кто она? И всего вместе то были пару раз... А сердцу не прикажешь... Запала на сердце, на других и не взглянешь..." - на этой печальной ноте его размышления были прерваны распахнувшейся дверью.
   Сказать что князь удивился, значит ничего не сказать. Шила в мешке не утаишь, и что князь Аскель был берсерком, причем в последнее время часто впадающем в бешенство знали все в княжестве, и многие соседи вокруг. И поначалу, это, а также огромное богатство, привлекало к князю излишние внимание. Жадные до легких денег воины, причем не только северяне - россы, германцы, даже пара ромеев было (последние, кстати, оказались очень неплохими бойцами, хотя правильнее было бы назвать их наемными убийцами - один раз его он заполучил царапину на руку - так знахари его потом ели-ели откачали) приходили к воротам его скромного замка и вызывали на хольмганг, понося непростительными словами, и требуя в случае своего выигрыша, почти сказачные, пол-царства.
   Что-ж... После первой сотни жестоко порубленных на куски поединщиков, поток дураков иссяк. Тем интереснее были личности этих гостей.
   "Кто же такой достаточно уже поживший желает на время развеять мою печаль?" - подумал Аскель, быстро встал и потянул из ножен клинок, висевший на стене поверх роскошного восточного ковра. Так, с обнаженным мечом в руке он и встретил гостей.
   В раскрытую дверь вошли трое. Первым был здоровый, из-за большого количества натянутой на себя теплой одежды, воин, вооруженный двумя недлинными мечами и с исполосованным шрамами лицом. Хотя стояла уже поздняя весна, и температура была терпима, этот гость видимо ощутимо подмерзал. За ним стоял немного толстоватый, вооруженный саблей воин, непокрытую бритую голову которого украшал чуб. Третьим был странный мужчина с каким-то, неземным что ли, отсутствующим или светлым, в общем непонятно каким словом описать, взглядом.
  -- Не узнал, - констатировал толстый.
  -- Ну, будто ты нас узнал, - заявил одетый.
  -- Будет вам! Александр, привет тебе. Точнее, здрав будь князь Аскель из рода Седого Медведя, - сказал третий, и только тут, по голосу, тень узнавания промелькнула на лице у князя.
  -- Игорь? Ярослав? Макс? Это вы? - радостно - неверяще спросил хозяин.
  -- Ну вот, наконец признал, - сказал Ярослав. Аскель оправился от удивления и мгновенно превратился во владетельного князя.
  -- Эй! Астрид!
  -- Да, княже... - отворилась дверь и в комнату с опаской заглянул холоп. Не увидев впавшего в бешенство князя и валяющихся на полу разрубленных на куски гостей он приободрился и спросил: - Звал?
  -- Да! Быстро всех созывай. Други ко мне приехали, коих я в живых не чаял уже свидеть. На стол собирайте, вина ромейские вынимайте, пир сегодня будет! Коли кого к вечеру сегодня трезвым увижу - за врага посчитаю лютого!
  
  -- ...Потом, когда чуть оправился, заскочили за Максимусом. А по пути сюда, слегка задержались в Святограде. Мужики сдавали экзамены. Вот, собственно говоря, так все и было, - последним закончил свою историю Руфус. - Но кто же знал, что они от этого так взбеленятся? И из-за этого они и собираются объявить войну...
  -- Ну не следует брать всю вину на себя. Тут и я приложил руку. - ответил Максимус.
   Помолчали. Уже давно на землю спустилась ночь, хотя в этих северных местах она была по летнему времени светла. Друзья ушли наверх, в кабинет князя, оставив пирующую дружину и холопов в нижней горнице. На столе стояло только дорогое вино и немного закуски - все набили себе брюхо раньше, на пиру. Там же, за праздничным столом, осталась и радость встречи, и бурное, местами даже буйное веселье. Здесь же пришло время серьезному разговору.
  -- Оттого, что я не приложил к этому руку простым людям, которых на аркане или в колодках потащат на рабский рынок, старикам и детям малым, которых будут убивать на пороге своих собственных домов, легче не станет. Сейчас надо не голову пеплом посыпать, а думать. И делать. - После долгой задумчивой паузы заговорил Ярослав, по недавно приобретенной привычке крутя весящий на шее амулет.
   Коротенькая задержка в Святограде была длиной аж в целый месяц. Ярослав и Максимус бегали как укушенные, но в конце концов каждый из них получил Ярило полноправного волхва. "Почти такой же, какой я снял со Вторуши" - отметил про себя Аскель. Амулет Максимуса был простейшим - все сектора заполнены по необходимому минимуму. Не больше и не меньше. И то, чтобы получить некоторые "зачеты" потребовались просьбы и поручительство Ярослава. А вот на амулете самого Ярослава, помимо всех остальных необходимых, сектор Даждьбога был заполнен насечками по-максимуму. Волхв Ярослав Избранник Даждьбога.
  -- И что вы собираетесь с этим делать? Как исправлять? - Спросил Аскель.
   По благоприобретенной за последние годы привычке оценивать все происходящее с точки зрения выгод своему княжеству и своим людям, он пока никакой пользы не видел. "С одной стороны, надвигающаяся война может и не докатится до столь высоких широт. С другой стороны - Новогород, это драгоценнейший приз! Добыча во много раз превзойдет даже взятую Максимумом и Руфусом. Да и Ганза, может даже не тайно, профинансирует устранение конкурента. Когда ромеи захотят атаковать Новогород, то их флот обязательно примет в этом участие. Минимум, как транспортный. В любом случае - мое княжество заденет.
   Это значит, что только-только появившееся население, призрак достатка, все это исчезнет. Дружину я, как вассал великого князя Новогородского, предоставить обязан. Выставляемое, согласно уговоренному в Правде размеру, войско высосет пылесосом практически всех до единого воинов, да что там воинов, всех мужчин, с моих земель. Я и так даже в обычные походы за добычей не хожу и не пускаю, людей берегу, несмотря на их глухое ворчание. Жадные идиоты, добычи им мало. Куда ее? Те мстители и так завалили нас по уши. Пятый год платим налоги именно ею. И ничего - живем припеваючи. Вон в каждой семье по 3-5 детей... Но если война начнется и дружина уйдет - территория княжества останется полностью беззащитна. Плохо. Война мне совсем сейчас не нужна. Да и вообще не нужна. Побережье большое, где натаскать своих сопляков лет через десять-пятнадцать я легко найду, а море в случае чего все спрячет. Да. Великий князь Лихомир еще поскромничал. И Руфус, и Максимус, особенно последний, у Игоря хоть причина уважительная есть, редкостные м..ки!"
  -- Плыть надо. На заход. В Америку местную, к краснокожим, - ответил Ярослав.
  -- А туда то зачем? Я еще понимаю, ты бы попробовал устранить хана или кесаря - с удачей это не невозможно, но к краснокожим? - удивился Аскель. Остальные, уже посвященные в детали плана, промолчали, оставив объяснения Ярославу. - Хрень получается полная! Или же вы хотите точно так же, как и в нашем мире сделать?
  -- В смысле? - не понял Максимус.
  -- Ну в смысле, как всю свою историю Европа с Англией воевала. Самым коротким путем: не через пролив, а через Россию... - еще в свою бытность студентом пришлось Александру подготовить пространный доклад о проведенных Российской империей воинах. Вот и запомнилась ему такая вот странность, на которою препод (кстати редкая сволочь, вымогавшая у студентов деньги за зачеты) ответил какую-то ерунду.
  -- Нет. Ты не понял совсем!
  -- Да. Согласен. Я ни х... не понял!
  -- Дело в том, - стал разъяснять Ярослав, - что по некоторым сведениям сейчас на восточном побережье западного материка живут остатки наших, с Земли. Солдат и тех, кто не пошел под руку князя. Это от тысячи до полутора человек. Воинов. С современным оружием. И еще около трех женщин и детей. И сейчас они нужны здесь. Нам. Этим людям. Князьям.
  -- Так они и вернуться. Они сильно поди обозлены.
  -- Именно поэтому идти придется нам. С местными разговора не будет, а нас хотя бы выслушают.
  -- Ну разговор будет все равно короткий. И состоять будет из нецензурных пожеланий обратной дороги. Предложить кроме битвы вам же нечего...
  -- А вот это не так. Ты думаешь, что среди князей есть идиоты? Нету. Не выживают в идиотах здесь князья. И память у них хорошая. Поэтому и предложить они нашли чего.
  -- И чего же?
  -- Рядовым - оплату щедрую. Офицерам - должности в приказах. Набольшим - княжества малые, род.
  -- Ну не знаю... Я бы подумал трижды, возвращаться мне или нет. К тем, кто меня вышвырнул, как котенка!
  -- Ну, тебе не понять. Ты и так тут, а они в совсем чужой стране... Так что, шансы есть.
  -- Ну вы даете. Я вам не завидую... Кстати, а вы так и не сказали, чем лично вас заманивали князья?
   Ребята замялись.
  -- Все просто. В награду за это я получу Ольгу. А я ее люблю безмерно. И ради нее пойду куда угодно! - прямо ответил Руфус.
  -- Мне обещали решить проблемы с наложницей, - высказался Максимус.
  -- Подкаблучник трусливый. Свернул бы сам ей шею, и делов то! - пробурчал Ярослав.
  -- А сам то? Кто бы говорил!
  -- Тихо! Еще успеете набеситься! Дорога вам длинная... - Хозяин прервал спор до того как он превратился в безобразную свару. - Ты, Ярослав... Понятно, новорожденный фанатик! Как вы будете их уговаривать - ума не приложу.
  -- Как нибудь уговорим...
  -- Ну ладно, это ваши проблемы, замолить. От меня то чего хотите?
  -- Корабль нам нужен. С людьми.
  -- Корабль... Да еще с дружиной...
  -- Я все разумею, ты сам не можешь пойти с нами, но мы этого и не просим. На тебе люди твои, княжество...
  -- Это да... Хм... - Аскель встал, подошел к открытому окну и стал задумчиво смотреть в даль. - Так. Добро. Я разумею. А что с этого буду иметь я?
  -- Великий князь Любослав Новогородский, в обмен на исполнение своей просьбы, обещает в этот год взять с тебя вполовину меньше дани.
  -- Неинтересно! - Бросил Аскель, отвернулся от окна и посмотрел на Ярослава. - И вообще-то говоря! Почему я? В Новогороде исчезли разом купцы? Не толкутся у причалов Торжка ладьи? Нет судовой рати у любителей морской охоты на деревянных зверей, чревом полных товара? Почему я?
  -- Это все есть. И если ты не согласишься, то так и поступим. Но в таком решении есть много минусов. - Начал объяснения Ярослав. Во-первых, отправляя послов на корабле великого княжества, того, кстати, которое их изгнало...
  -- А моя ладья - не тоже самое? - перебил Аскель.
  -- Нет. Ты - свой собственный, хоть и данник. ...Не лучшее начало для переговоров, - закончил волхв свою фразу. - Во-вторых, как это не парадоксально, при всем своем опыте, новогородцы не особо привычные к плаванию в открытом океане. Те редкие специалисты нам по некоторым причинам не подходят. В-третьих, секретность. О том, что Новогород достаточно насыщен ромейскими шпионами, ты можешь поверить на слово. Хоть князья и вертятся, а воспитать кого-нибудь класса Абакумова пока здесь нельзя - не тот накал страстей, в частности. В-четвертых - маскировка. Маршрут движения будет с заходом на Новую Британь - просто иначе не переплыть океан. Банально не хватит припасов. И если северяне еще могут рассчитывать на пусть и прохладный, но мирный прием, то россы... Сам понимаешь!
  -- Хм... Конечно, не лишено некоторых здравых мыслей но...
  -- Твоя цена? - вздохнул Ярослав. Имея полномочия торговаться, он совсем не любил и не хотел этим заниматься.
  -- Если князь пообещает в предстоящей войне мою дружину не трогать, то я согласен. А налоги уж я заплачу.
  -- Совсем я смотрю, ты стал местным, - чуть презрительно проговорил Ярослав. - "Моя хата с краю..." Вот так и били нас всю историю, по кусочкам, когда такие как ты...
  -- Помолчи, не на трибуне, и не дави на меня. Я некоторых из этих людей из петли вынимал, с рук выкармливал, и не собираюсь из-за исправления чужих жадных косяков их в землю класть. Ты мне ответь, согласен князь на такие условия?
  -- Согласен, но тягло тогда ты выплатишь вдвойне. Все же 1-2 корабля с воинами не стоят полной дружины огромного княжества. Лады?
   Князь внезапно, точно так же, как до этого вспыхнул, остыл и отвернулся к окну. "Море... Дорога..." - чуть слышно пробормотал он, и громко ответил - Что ж, значит так тому и быть. Согласен. Будет вам корабль. С дружиной.
  -- А когда?
  -- Завтра.
  -- Завтра? Но как? Ведь надо собраться, припасы... Люди... - теперь удивился Максимус.
  -- Да! Завтра! Отплывать надо сейчас же, а то не успеем дойти до места до начала зимних штормов.
  -- Погоди... Мне же надо весть послать, наказы оставить...- начал было Максим, когда его перебил Ярослав.
  -- Ты сказал, успеем. Означает ли это, то что я подумал?
  -- Да. Ты правильно понял. Я пойду с вами. И закончим на этом - завтра вставать очень рано. Комнаты ваши готовы.
   На следующее утро Аскель проснулся раньше всех. С учетом того, во сколько они вчера легли, можно сказать, что это был не ночной сон, а легкая послеобеденная дрема. За открытым окном уже, или все еще, смотря как считать, было светло, хотя солнце еще не показалось. Его гости, умаявшиеся долгой дорогой, обильным столом и переговорами спали, и спать наверное будут до полудня. "А вот мне отдыхать некогда. Столько всего потребуется сейчас сделать! Ууу...!"
   По здравым размышлениям, ночное решение уйти в поход уже сегодня, было признано утопическим. Но все равно сборы следовало начинать как можно раньше. Встав и слегка размявшись, Аскель вышел из своей спальни и спустился вниз. В общем зале, который был росской заменой длинному дому северян, праздничная пьянка как раз подходила к своему естественному концу.
   Совсем слабых в зале не было. Их загодя, то есть ее тогда, когда большая часть была только еще слегка навеселе, разнесли по родным спальным местам. Те, что послабее, сейчас своими телами украшали либо деревянный, регулярно выскабливаемый пол, либо полусидели за столом в разнообразных позах из разряда "лицом в салат". Самые сильные все еще пировали, здраво рассудив, что: "чем поздно лечь и рано встать, лучше вообще тогда и не ложится." От щедрейшего стола, обильных закусок и разнообразных дорогих напитков, начиная от пива и заканчивая росскими медами и ромейскими винами, сейчас осталось мало. Впрочем, остатки все равно не пропадут. Соберется и будет скормлено мужам позже. Об этом позаботятся уже проснувшиеся и начавшие потихоньку прибираться женщины.
   Аскель посмотрел на это батальное панно и понимающе, с грустью улыбнулся. Грустил он в данном случае по своим прошлым заблуждениям. Было дело - и он верил в повальное N-ское пьянство, начитавшись заумных статей в прессе и наслушавшись с пеной у рта доказательств "из жизни". Попав сюда он с удивлением понял, что жизнь здесь, в этих северных широтах, настолько тяжела и трудоемка, что для пьянства банально не оставалось времени. Простой и естественный отбор - кто пьет, тот не выживет. Но праздники - это дело совсем другое. В этих редких случаях и едали обильно, и выпивали крепко, и ложились рано. На следующий день - рано. Благо здоровье большинству это позволяло.
  -- Гудред, - тихо позвал Аскель.
   Один из мужчин, коротавших время беседой и копченым окороком с кубком вина, обернулся, и, увидев своего князя и друга, быстро поднялся. Гудред на пиру пил мало, хотя пить мощно умел. Однажды даже побившись об заклад перепил подряд четверых воинов. Просто, после того как князь ушел с гостями к себе, он неформально остался за старшего. А буйной пьянке всегда нужна пара другая трезвых, дабы вспыхивающие конфликты на доводить до смертоубийственных схваток.
  -- Княже? Случилось аль... аоуу, - с чувством зевнул воин, - чего?
  -- Ты как? Нормально?
  -- Да, княже. Ты же знаешь меня. Я редко перебираю.
  -- Вот и хорошо. Тогда мне нужно знать следующее. Какие два корабля у нас наиболее пригодны для длительного автономного путешествия. А так же, сколько и поименно кого можно в такое путешествие взять. Ну и посчитай необходимое количество припасов. Если сам не знаешь, спрос у старших.
  -- Добре, княже. Я к концу месяца подготовлю сравнительные сказки ...
  -- К вечеру. Сегодня.
  -- Сегодня? Шутишь, князь?
  -- А что, не сможешь?
  -- Смогу, что ж тут не смочь. Просто не получишь ты полных сказок, как привык... А с чего такая спешка? Мы же никуда идем?
  -- Ммм... Не совсем.
  -- Что? - Послышался голос вроде бы только что крепко спавшего, рядом лежащего воина. - Князь наконец-то идет в вик? За добычей и славой?
  -- Вик? - Коротенькое и негромкое слово оказалось подобно раскатам грома от близкой грозы. То тут, то там стали от стола подниматься заспанные лица и почти моментально собираться в толпу около своего князя-хирдвинга.
   Вопрос с боевыми походами был очень болезненным. Ведь как учат Речи Высокого:
   И скот падет, и близкие уйдут, все люди смертны.
   Я знаю, лишь одно бессмертно: слава великих дел!
   И если в первые годы слава и добыча вместе с мстителями сами приходил к подданным князя Аскеля, то в последние годы сражения практически полностью исчезли из жизни иммигрировавших северян. И пусть многие бонны, которые хотели спокойно и мирно жить, пахать, сеять, разводить животину или ремесленничать, были этому только рады, бойцам, которые и сделали малочисленный северный народ знаменитым на весь мир, это было совершенно не по нраву. А как воину учиться, как не в сватке кровавой? Учебные поединки не дадут такого накала, не заставят выложиться по полной так, что сделаешь защищая свою жизнь. Вот и дурели хирдманы от безделья, иногда устраивая кровавые хольмганги между собой. А зная историю своего рода на многие десятки поколений, искать причину напасть на своего соседа долго не приходилось. Некоторые, без разрешения князя, отправлялись пошалить на море, и Акселю, дабы не получить бунта, приходилось на это закрывать глаза. Но самых зарвавшихся, из одного малого рода, вообще жестоко покарать, вырезав до последнего человека. Так что только это, а так же благодарность за спасение и страх перед князем-берсерком, и сдерживали пока народ. Но терпения был не бездонный колодец. И вот теперь, в это на редкость счастливое утро, все в раз вроде как изменилось.
  -- Когда?
  -- Куда идем, княже?!
  -- Меня возьми! Я же лучший на топорах!
  -- Я лучший на мечах среди своего рода!
  -- Да помолчи! Не я ли того дня драл тебя как...
  -- Да как ты смеешь...
  -- А ну ТИХО! - зарычал князь.
   И стало тихо.
  -- Значится так. Поход будет долгим. Очень долгим. Куда - пока не скажу, сами понимаете. - Воины понимали. Столкнувшись с ромейскими интригами во всей их, так сказать, красе, в их лексикон прочно вошло росское слово - потаенный. - Добычи будет мало. - Несколько разочарованный гул, который сразу же сменил тональность, после заключительных слов князя. - Пойдем в два драккара. Мне нужно 60-80 хирдманов.
  -- А что так мало? Два драккара вместят и вдвое больше!
  -- Я же сказал, мы идем очень далеко. И еще. Я возьму только самых лучших.
   К сожалению, только после произнесения последних слов Аскель понял, в какую ловушку он сам себя загнал. Стараясь сберечь воинов для того, чтобы семьи были полными и счастливыми, чтобы они банально наплодили и воспитали как можно больше детей - т.е. будущих воинов и данников, князь повсеместно сглаживал конфликты. Но теперь, после таких слов, все это пойдет прахом. Многочисленные кровавые поединки становились непреложным фактом. Ну и что, что воинская иерархия давным-давно каждому известна? Ведь годы идут - старшие хирдманы стареют, а молодые наоборот - наливаются силой, пусть зачастую дурной, и обретают, как им кажется, невероятное мастерство. Короче говоря - у молодых волчат режутся зубки, которые они пытаются пустить в ход. Первый вызов не заставил себя долго ждать.
  -- ...Я, Кертьяльвад Рыжая Борода, отправлюсь со своим ярлом Аскелем Седым Медведем в поход! Есть ли здесь тот, кто хочет оспорить мое место у весла на его корабле?
  -- Я Скули, отправлюсь вместо тебя! Не место в дальних походах таким как ты старикам! Им должно сидеть у печи и потешать мальцов сказками о своих походах!
  -- Я принимаю твой вызов, Скули! И еще не зайдет солнце, как я...
  -- Но учтите! - Перебил начинающиеся вызовы Аскель. - Я с ранами на борт не возьму! Хоть пусть царапина кровить будет! Ясно вам? И еще. Чтоб без кровников! - хоть как-то князь попытался уменьшить возможные потери. - А теперь, пошлите гонцов по всем селениям! Пусть топор, меч и копье покажут нам, кто отправится в поход!
  -- Я смотрю, - в неожиданной паузе раздался чей-то незнакомый голос, - здесь все же иногда берут в руки меч. А ведь по виду и не скажешь! - опешившие северяне обернулись и с удивлением уставились на одного из гостей-друзей князя. Тот после сна еще не успел облачиться в свою теплую одежду и был в простой холщовой рубахе. Зато в руках тот небрежно держал свои пока что спрятанные в ножнах клинки.
   На вызов следовало отвечать. Но пока не ясно было - кому именно. Ведь это был личной гость князя, но он задевает всех присутствующих. Впрочем, Аскель оправился быстрей всех.
  -- Хочешь ли ты увидеть поединок?
  -- Увидеть? Ха! Оставь это для женщин и детей! Настоящий воин видит поединок только через прорезь шлема! Он слышит удары стали о сталь сжимая ее в руках! - несмотря на оскорбительное начало речи, северяне вокруг одобрительно заворчали. Они жили по таким же принципам.
  -- Ты мой гость, но я тоже слышал твои слова. Хочешь ли ты увидеть в деле меня?
  -- Я много слышал о берсерках, но я не верю всем этим басням...
  -- С удовольствием развею твои сомнения! И?
  -- Дневной поединок. До второй крови. В полдень, когда будет пригревать солнце. Принимаешь ли ты мой вызов, Аскель?
  -- Да, принимаю! - под радостные возгласы согласился князь.
   Мало того, что вскоре в поход, так в довесок к этому сейчас северянам представится редкая за последние годы возможность увидеть своего князя-берсерка в деле. Воистину этот день у северян начался просто изумительно, и продолжение обещало быть вполне подстать утру.
  
   Глава 68. Англы
  
   - Аааххррр! - Бильд по прозвищу Счастливый резко дернулся и проснулся, разбудив заодно и своих соседей. Поначалу те схватились за лежавшее рядом оружие (даже здесь, в кабаке, на вроде бы безопасном береге, выработавшая у выживших в жестоких схватках привычка брала свое). Ведь просто так их любимый капитан не будет будить свою команду после пирушки? После самой-самой сладкой, первой пирушки на родном берегу после долгого и удачного морского похода. Но, не обнаружив рядом врага, многие тихо пробурчали своему командиру по несколько нелестных слов. Но тому было сейчас не до того, чтобы воспитывать чинопочитание. Сегодня был второй раз, когда он видел сон. Точнее Сон. Особый. Вещий сон.
   Впервые он увидел такой пять лет назад. Тогда его еще не звали Счастливым. Он был обычным капитаном маленького суденышка, маленькой рыбкой в косяке других таких же, что кормились у западных берегов когда-то родного материка. Торговля и пиратство приносило удачливым капитанам неплохие барыши, причем настолько неплохие, что самые везучие из них могли поспорить богатством с средними лордами. Неудачливые же... Что ж - рыбам тоже надо что-то есть. Молодой Бильд, всего три года назад ставшим по праву Меча и Крови капитаном небольшой скорлупки, неудачником не был: три года его ладья возвращалась к родным берегам хоть и без особого прибытка, но и не пустыми. Возя на восток различные товары - в основном, контрабанду с материка краснокожих (по религиозным причинам законами восточного материка им было запрещено даже просто появляться там), домой Бильд, как и другие англы везли железо, посуду, рабов, вина и многое другое, чем была скудна их земля. Большинство выгружаемых на своей земле товаров были оплачены не золотом, а железом и кровью. Торговля торговлею, но если за товар можно не платить, а взять силой, то платить за него не следует.
   В один из ничем ни примечательных весенних вечеров, когда Бильд ломал голову над тем, как имеющимися средствами оснастить корабль к походу, у кого занять денег, а кому отдать долги, капитана внезапно сморил сон. Это было вдвойне удивительно, так как сознание привыкшего к долгим ночным вахтам моряка не просто не могло так резко оставить его.
   - Видишь их? - неизвестный, сильный и жесткий голос спросил его.
  -- Кого? - удивился было Бильд, и увидел.
   "Так, наверное видят море птицы." - подумал он. Капитан Бильд летел высоко над поверхностью, настолько высоко, что барашки волн казались всего лишь белесыми черточками на фоне темных волн, быстро приближаясь к едва заметной вдали точке. Рывок и предмет стал ясно виден. Это оказался обычный, хотя и крупный конвой. Еще рывок, и, рассматривая цель, Бильд понял, что ошибся. Ничего обычного в этом конвое не было.
   В конвой входили суда различных стран и различных типов. Начиная от простейших, пусть и очень крупных плотов - "Какой сухопутный идиот потянул сквозь долгую воду плот?" и заканчивая, Бильд не поверил своим собственным глазам, железными!!! кораблями.
  -- Что это? Кто ты?
  -- Запомни. Через 3 месяца, коли поплывешь на север, в течении трех дней встретишь их.
  -- И что? Такие корабли невозможны...
  -- Молчи, смертный. Молчи и смотри. Запоминай. Собери огромный флот, и утопи их. Они должны сгинуть в море!
  -- Но...
  -- Что касается награды... Что ж... Вы, смертные, любите злато... Через три дня плыви на юг. Не разочаруешься...
   От резкой боли Бильд очнулся и поднял голову со стола. Судя по тому, что лучина еще не сгорела, времени прошло совсем немного. Сначала хорошенько, со вкусом выматерившись, внезапная сонливость превратила важные документы в пук мятого пергамента, капитан задумался. "Конечно, Боги и посещают своих слуг, но это явно не тот случай... Если посмотреть правде в глаза, я - никто. Я не Капитан, т.е. не вхож в Круг Капитанов, беден как церковная мышь и совершенно невлиятельный... Явно, это обычный сон... Но, с другой стороны, кто его знает..." Сборы были недолгими и скомканными, вскоре драккар "Хромец" под командованием капитана Бильда покинул родной порт.
   Вообще говоря, по морю ходило огромное количество кораблей совершенно различной формы и назначения, и выбор наилучшего корабля для торговли-пиратства был с виду очень не прост.
   Ганзейцы, признанные лидеры в торговле и, соответственно, в кораблестроении, имели возможность строить любые корабли. И только они могли строить самые современные на этом континенте корабли: нефы - большие, вместительные и довольно не медленные при хорошем ветре суда, а также, реже, для самых дорогих и срочных грузов, быстроходные флейты.
   Ромеи в кораблестроении были гораздо слабее, вследствие сухопутной направленности своего развития. Поэтому, они, когда требовалось, покупали корабли у ганзейцев, либо бороздили морские просторы на галерах различных размеров собственной, впрочем, вполне неплохой, отточенной веками, постройки.
   Россы не совались далеко в открытое море, ходя поблизости берегов, поэтому судостроение их было представлено ладьями различной формы и размеров. Северяне строили драккары, которые принципиально по своей конструкции не сильно отличались от ладей, или наоборот - боевые ладьи не сильно отличались от драккаров.
   Выбор на первый взгляд был велик, но это только на первый. Крупные корабли ганзейцев были изначально заточены именно на торговлю. Отсутствие весел, крупные размеры (и не малая осадка, как следствие), большая команда все это делало их идеальными для перевозки грузов, но не для пиратства. Да и стоили они столько, что окупиться могли только в руках непрерывно торгующих купцов. Ромейские галеры показывали наивысшую скорость, не даром они использовались в их военном флоте, однако требовали огромной команды гребцов, а следовательно, были непригодны для длительных морских переходов. В прибрежных районах, где через один-два дневных перехода можно было пополнить запасы еды, и главное воды, они были просто превосходны, но в открытом океане... Росские ладьи отвергались сразу, поэтому оставались только драккары.
   Отлично приспособленные для сражений на море и для необъемной торговли, по скорости уступающие только боевым галерам и флейтам, драккары были лучшим вариантом для англов. Лучшим из возможных. К сожалению, драккары не могли в одиночку захватить неф, имеющий вчетверо большую команду и высокие борта, на которые непросто было забросить абордажный крюк. Драккары не могли догнать галеру или флейт, а если бы и могли, то опять же, как захватить, и куда потом грузить добычу?
   Конечно, Капитаны, имеющие в своей эскадре по несколько драккаров, могли в безветренную погоду догнать и, с немалыми потерями, конечно, захватить неф. Распределенный на несколько драккаров груз в этом случае окупал все потери, а набрать новых матросов удачнику никогда не представлялось проблемой. На долю остальных, не столь удачливых капитанов оставалась контрабанда, торговля, некрупные суда, а так же обдирание побережья франков и германцев. Впрочем, этими делами никто не брезговал.
   В таком раскладе лишние 5-6 дней, которые Бильд решил потратить на проверку вещности сна, не значили ничего. Каково же было его удивление, когда уже на третий день, то есть считай сразу, они заметили на горизонте корабль.
   Крупная ладья, по виду росской или германской постройки, дрейфовала без всякой видимости осмысленных действий команды. Да и самой команды тоже не было видно. Оборванные паруса, да общая потрепанность, говорили о том, что корабль уже давно не видел ничьих берегов, но черного чумного флага на нем тоже не было видно. С опаской, помолившись всем морским богам, англы подошли к неведомому судну. И сделали они это не зря.
   На палубе лежали немногочисленные остатки команды. Судя по всему, судно очень, очень долго мотало штормом или еще чем неведомым вдали от берегов, и команда банально умерла от жажды. Многие трупы носили следы вампиризма: в буквальном смысле слова дошедшая до безумия команда набрасывалась друг на друга, вскрывала друг другу вены и пила кровь. Но только это не спасло никого.
   Самое главное, что первым делом проверили англы, это груз. И здесь их ждал приятный сюрприз. Неизвестно, кому принадлежало судно, да англов это не очень уж и интересовало, но приз оказался невероятно богатым. Конечно, множество побитых и пустых амфор с дорогими ромейскими вином, выпитых в буйстве жажды командой, были большой потерей, но остальное... Огромное количество росского оружия, слитков булата, тщательно упакованных лучших степных луков; отдельно располагались сундуки с серебренной и золотой посудой, катайский шелк, ромейская парча; мешочек со специями; а на последок, в качестве довеска ко всему этому, под досками настила была обнаружена казна купца - почти два стоуна серебряных, с вкраплениями золотых, монет.
   Сказать, что команда была ошарашена такой добычей, это не сказать ничего! Какая жадность заставила глупого купца отправить такой, достойный нефа или даже флейта, груз на обычной грузовой ладье, но сейчас на том свете ему должно было икаться. Вся команда драккара возносила ему благодарственные, щедро сдобренные похабщиной, молитвы. Ведь в единый миг они стали богатейшими моряками - даже последний, сопливый юнга, взятый впервые в море и имеющий полдоли, стал вровень со средним капитаном.
   Добычу решили не перегружать на свой драккар, а, выделив часть команды, привести в порт. Точнее сказать, малая часть команды осталась на "Хромце", а большая часть, включая капитана Бильда, переселилась на трофей. И не мудрено - груз стоил десятка таких кораблей, как "Хромец". Причем, движимые гордыней и опасеньями за сохранность такого приза, курс проложили не в родной, северный Свиндон, а в столичный Эофорвик, располагавшийся на юге.
   В столичном порту их появление вызвало небывалый фурор. Сумма полученная матросами в счет своей доли недолга была тайной, и вскоре в пабах из поднимаемых в честь капитана Бильда полились реками пиво и вина. В честь такой удачи, как положено по обычаю, вернувшиеся поили всех вокруг. Вполне логично: сегодня ты на коне при деньгах, поставишь кружку пива и чашку похлебки с требухой своему соседу, а потом, когда удача не будет так благосклонна к тебе и будешь мечтать о куске хлеба, более удачливый сосед-пират выручит тебя.
   Конечно, Бильд и не думал держать в тайне свой сон. Много пили за здравицу неизвестного бога, что послал богатую добычу, много смеялись над невиданными железными кораблями, дружно отнеся это на бред в результате употребления прокисшего вина. И еще три месяца смеялись, пока собранная Бильдом небольшая эскадра- целых пять вымпелов - драккаров, не вышла в море.
   Несмотря на свое неверие, резоны Бильда были просты. "Бред - не бред, видение - не видение, но раз неведомый бог сказал правду о добыче, то может и здесь не солгал? А раз так, то его приказ следует выполнить. Или, хотя бы сделать вид, что сделал все что мог..."
   Все оказалось совсем не бредом, и не видением. Спустя пару дней патрулирование эскадра встретила конвой. И смешки стихли. Все было именно так, как описывал Бильд. Множество грузовых ладей, пара железных кораблей, огромные, трехслойные плоты, на каждом из которых стояла небольшая... башенка?
   Что-либо поделать наличными силами против такого количества кораблей было невозможно. Англы оказались в положении пятерки волков, которые набрели на стадо бизонов. Огромное количество мяса: но хрена с два его всего перережешь - навалятся массой и задавят. Максимум, чем могут поживиться волки, это отбить от стада слабое или старое животное. В принципе волки моря решили поступить так же. Корабли англов разошлись чуть в сторону друг от друга, наметили себе цели, завалили мачты, чтобы не мешал легкий встречный ветерок и команда сели на весла. Уже раздались веселые крики и угрозы, когда...
   Даже животные норовят для защиты поставить самых слабых особей в центр своего строя. Люди оказались немного поумней и поопаснее животных. От расположенного вдалеке плота раздался звук, как будто великан разорвал огромный парус. К шедшему на левом фланге "Гнору", кораблю давнего приятеля Бильда, потянулась цепочка всплесков. Как только она поравнялась с драккаром, раздался громкий треск. Во все стороны полетели куски обшивки, обломке весел и кровавые брызги того, что еще мгновение назад было командой. "Гнора" не стало в один миг.
   Остальные драккары, замершие на мгновение в ужасе неверия, как по команде резко развернулись и споро, что весла в уключинах задымились, рванули назад, каждую секунду ожидая еще одного громкого треска, предвосхищающего гибель очередного судна. Но ничего такого не произошло. Им дали спокойно уйти.
   Не пришлось смеяться над своими снами Бильду и после прихода в родной Свиндон. Ничего похожего на триумф тремя месяцами раньше: как побитые собаки четверка кораблей втянулась в порт, и команды во главе со своими капитанами бросились в ближайший паб (в походе всегда железный сухой закон). Заливать ужас.
   Сколько дней продолжалась грустная пьянка, и когда она превратилась в веселую, неизвестно. Но для капитана Бильда она прекратилась раньше, чем для его команды. Однажды утром он пришел в себя от того, что его бесцеремонно головой пихали в жбан с ледяной водой. Быстро вспыхнувшая ярость, "кто посмел?", заставила потянуться к поясу, где висел тяжелый нож, но сильный пинок ногой в бок опрокинул и его, и бадью. Поворочавшись в луже и поднявшись на четвереньки, он поднял голову и наконец рассмотрел, кто это такой смелый, нападать на капитана.
   - Тебя хотят видеть. Ты пойдешь с нами немедленно! - холодный, равнодушный взгляд человека, видевшего за свою жизнь много сделанных собственноручно трупов; платье цветов рода Эарнов... "Это плохо. Это гвардия короля". Из под рукавов на миг блеснули посеребренные браслеты с чеканным изображением горностая, и остатки ярости сменились страхом. "Нет. Все много хуже. Не гвардия, а Горностаи - тайная стража!"
   Раз сказано "немедленно", то понимать это надо буквально. Мокрого, грязного, полупьяного Бильда подняли с колен, взгромоздили на подведенного коня и путь в столицу начался. Похоже, дело было важное, раз лошадей гнали нещадно, и остановок делали минимум, только для того, чтобы пересесть на заводных. Даже блевать Бильду приходилось на скаку, перегнувшись через седло.
   Спустя пять суток непрерывной скачки, уже у ворот столицы, Бильд настолько оклемался, что наконец то смог задать командиру отряда, тому самому, с серебреными браслетами, правильный вопрос. Правильным он был потому, что на него капитану был дан ответ, а не сопровождаемый презрительным молчанием взгляд.
  -- Эй, страж, может остановимся? А то предстать перед королем вот так, - и Бильд провел рукой по своему загаженному, в кусках засохшей грязи и вонючих пятнах рвоты, костюму. И, кстати, зачем меня хочет видеть король?
  -- Не нужно. Одежда тебе не понадобиться. - И, видя недоумение подконвойного, тайный даже, чудное дело, улыбнулся. - На дыбу вешают голым.
  -- А почему у короля дыба? - удивился Бильд.
  -- А причем здесь король? Тебя хочет видеть господин Верд. - И видя помертвевшее от ужаса лицо капитана, офицер засмеялся. - Да будет тебе так бояться. Мой господин не людоед. Я лично помню пару раз, когда привезенные к нему спокойно отпускались и могли уйти невозбранно... - Подождав, когда капитан чуть успокоится, конвоир закончил, окончательно добив свою добычу. -... Уйти невозбранно, конечно, если бы у них остались ноги!
   Причины для ужаса были у капитана Бильда вполне обоснованные. Сейчас на престоле у англов сидел молодой король Бреговис из древнего рода Эарнов, рода, который уже вот пятьсот лет правил англами. Однако большую часть нитей реального управления государством держал в своей руке первый министр, Верд Кроткий.
   История его уникальна. Предыдущий король, отец нынешнего Бреговиса, подобрал безродного мальчонку в о дном из своих путешествий по стране. Ребенок с детства удивлял окружающих своей совсем не по годам разумностью, способностями к счету и письму. Именно этим, а парнишку как диковинку показал один из местных графов, Теохорста он и заинтересовал. Мальчишку воспитывали в звериной преданности королю и государству, и вскоре все вложенное в воспитание Верда окупилось сторицей. Служа пажом, он грудью закрыл короля Теохорста от ножа убийцы. Клинок был отравлен и Верд спасся только неведомым чудом, долго болел, но для своего спасителя король не пожалел ничего. После поправки, в качестве награды за храбрость, молодой Верд получил дворянское звание (что, конечно же, не поставило его на одну ступеньку с представителями древней аристократии), поместье и, самое главное, титул главы новоявленного Ордена Горностая.
   Новоявленный орден и его члены, благодаря своей главе, очень быстро приобрели репутацию ревностных служителей королю и государству. Всякие крамольники, изменники и воры, в том числе родовитые, все они быстро почувствовали на своей шкуре зубы Горностаев.
   Между тем, отношения между Вердом и аристократией чем дальше, тем становились все прохладнее и прохладнее. Впрочем, мудрый Теохорст этим был только доволен - больше причин Верду служить именно ему, а не кому-либо другому. За многие годы род Эарнов щедро разбрасывал свое семя по другим дворянским родам, так что права на престол, теоретически, имели многие.
   Теохорст умер, оставив своего протеже в наследство сыну. Тот, по младости лет, больше предпочитал пока битвы за столом и на шелковых простынях, оставив всю рутину преданному министру. А того вполне устраивало то, что неопытный король не лезет куда не надо. Можно ведь по незнанию и дров наломать.
   Была у Верда еще одна особенность, резко проявившаяся после ядовитого кинжала. Одним взглядом этот молодой еще человек мог навевать безумный ужас на стоящего перед ним. Поговаривали, что это из-за того, что будучи отравленным тот уже заступил за кромку, но смог вернуться, украв или получив в подарок, кто как рассказывал эту легенду, у смерти ее взгляд. Вот к какому человеку везли Бильда.
   Конечно, глупо было бы думать, что капитан драккара мог бы быть трусом. Нет - такие тут не выживали. И случись этакая встреча в море, корабль на корабль, еще неизвестно, как бы пошло дело. Но здесь и сейчас, без преданной команды, в темном мрачном каменном замке, все было по-иному.
   И все же Бильд крепился как мог. Пока шли по коридорам, пока Стражник втолкнул Несмотря на подсознательные ожидания, ничего страшного в комнате не было - обычный, скупо обставленный, если не считать многочисленных книжных полок, кабинет. Но стоило сидящему за столом поднять на принудительного гостя взгляд, как крохи самообладания покинули капитана.
   - И? - спросил Верд Кроткий.
   Так наверное чувствует себя кролик, которого выбрал на обед здоровый питон. Казалось, сделай что-нибудь не так, и встреча с ужасной кончиной состоится немедленно. И так хорошо подготовленный (читай - запуганный) к разговору начальником отряда и дожатый таким взглядом, Бильд мгновенно сломался.
   - Господин! - глубоко поклонился, почти упал, гость. - Господин... Я не виноват! Это подлый навет...
   - Меня не интересуют мелочи...
   - Господин! Что вас интересует тогда? - чуть успокоился капитан.
   - Твой последний поход.
   - Но что именно? - переспросил Бильд и получил краткий исчерпывающий ответ.
   - Все!
   Рассказ был долгим. За это время успело смениться два писца, вызванных хозяином кабинета. Предводителя ордена Горностаев интересовала каждая, даже самая незначительная на взгляд Бильда, деталь. "Кто? Что? Как? Где?" - вопросы порождали другие вопросы, и их поток казался бесконечным. К концу аудиенции, язык у моряка распух, как после трех дней жажды в море.
   - Ну что ж. Я... - Бильд напрягся, - удовлетворен. - Радостный выдох. - Ты рассказал мне все и честно, и поэтому я отпущу тебя. Но... - капитан напрягся опять. Похоже, Верду доставляло удовольствие играть с ним как кошка с мышкой. - Но! Если еще раз ты увидишь такой вещий сон, то немедленно, слышишь меня, НЕМЕДЕННО, расскажешь его мне. И только мне. Лови, - хозяин кабинета бросил в Бильда блестящий кругляш. Тот машинально поймал его. Обычная на вид монета с дырочкой посредине, только вместо цифр и портрета короля, на монете был отчеканен горностай. - По этому знаку тебя пропустят и доложат мне в любое время. Все. Иди.
   Не верящий в свое счастье моряк был остановлен прощальными словами Верда у самой двери: - Надеюсь, ты осознаешь, что не следует трепать о нашей беседе где не надо?
   Бильд осознавал. Правильно осознавал, что "где не надо", это везде за приделами этого кабинета.
   Время бежало. Один сезон сменялся другим, другой - третьим, и так далее. Дела шли все это время очень неплохо. Конечно, таких жирных призов больше не было, но и то что удавалось взять на меч, тоже было весьма неплохо. Капитан Бильд сменил корабль. Свой старый драккар, под клятву верности, он отдал одному из новых капитанов, поднявшихся из опытных моряков, а себе заказал новый - большой, быстрый и красивый. Тот по праву носил имя "Хравен".
   То посещение замка Горностаев отняло у капитана пару лет жизни, и он старался всеми силами изгнать его из памяти, молясь про себя всем богам, чтобы больше так не свезло. Но не судьба...
   "- ...Ты взял дары, но не выполнил приказ. Но я не наказал тебя. Более того. Все это время ты был удачлив моим благословением, не вознося мне молитв, не принося жертв. Но сейчас-с-с, - и в голосе бога послышались страшные шипящие нотки. - СЕЙЧАС Я НЕ ПРОЩУ НЕПОВИНОВЕНЯ!!! Делай что хочешь, но ни щепки от их скорлупок не должно достигнуть западного материка! Инасссееее" - жуткая боль, как будто огромная змея скрутила его в кольцах, сдавила грудь Бильда и, как камень из пращи, вышвырнула из сна.
   ... Денег на дорогу капитан не жалел. Пользуясь конными почтовыми подставами, он долетел до замка ордена за пять дней. Утром шестого дня он был уже на месте. В воротах он снял с шеи висевшую на цепочке монету и протянул ее привратнику. Отлично обученные и вышколенные служки не медля не секунды впустили его, обыскали и провели к Верду.
   На этот раз рассказ занял немного времени. Пересказав коротенький сон и угрозу Бога, Бильд замолчал, уставившись на первого министра.
   - Значит, говоришь, два обычных драккара северян, идущие с востока на запад?
   - Да! Именно так господин.
   - Говоришь, ни щепки?
   - Да, господин.
   - Ну что ж. Тогда поехали.
   Взяв небольшую охрану, они отправились к морю. Разобрав, куда именно они едут, Бильд очень удивился. Судя по всему, они направлялись в бухту Плеть. Об этой бухте среди моряков и сухопутных жителей ходила очень нехорошая слава. Говорили, будто огромный морской Зверь лет десять назад поселился там, и одного взгляда на ту бухту с моря достаточно, чтобы разбудить его, и чтобы корабль был проглочен. Говорили, будто у Зверя 77 щупалец и 35 ног, и по ночам, мучимый голодом, он бродит по берегу и пожирает жителей окрестных деревень прямо вместе сих домами. Говорли, что днями и ночами Зверь визжит как сотня пил, ревет, грохочет и грызет скалы, если ему не удается достать другой добычи. Говорили... Много чего говорили, но факт остается фактом. Около этой маленькой скалистой бухты с узким и извилистым, как плеть, горлом не ходили корабли и не селились люди.
   - Но господин... - Бильд позволил себе намек на неповиновение.
   - Что-то не так? - участливо спросил Верд Кроткий, устремив на собеседника свой "кроткий" взгляд.
   - Нет, господин...
   Больше попыток сопротивления не было.
   Всю оставшуюся дорогу Бильд был напряжен, но когда их группа проехала через постоянный пост недалеко от бухты, где несли стражу бойцы ордена Горностая, и взглядам открылось море, капитан замер в шоке. Никого Зверя не было, вместо этого в бухте расположилась секретная, как это понял Бильд, верфь ордена. Здесь строили корабли, да какие! Будучи опытным моряком, Бильд по прозвищу Счастливый мог по достоинству оценить новинку. Один из них, во всей своей красе, как раз вывернул из-за скал. Корабль чем-то отдаленно был похож на флейт, но различие между ними было такое же, как между домашней муркой и дикой рысью. И то и другое кошачьи - но попробуй их спутать!
   Судно имело длинный корпус, чудовищное количество парусов, и, похоже, вместительные трюмы. Бильд только не видел весел, может быть поэтому корабль к причалу поводили весельные буксиры.
   - Нравится?
   - Да!
   - Мы называем его фрегат!
   - Фригад?
   - Нет. Фрегат - это как драккар. А именно этот корабль именуется "Эарн Эарнов". Хочешь поглядеть поближе?
   - Конечно!
   - Ну так пошли!
   Со скалы они спустились быстро. Грузовая клеть, ручки которой крутили рабы, приняла их, и уже через пару минут Бильд и Верд грузились в небольшой ялик. Правда, это оказалось еще тем испытанием: стоило только капитану рассмотреть кто гребцы, как желание плыть съежилось.
   - Кто это?
   - Это? - Верд сразу понял о ком спрашивают. - Это рабы-гребцы.
   - Но почему?
   - Почему в таком виде? Так ведь верфь и корабли на ней - тайна великая. Вот и приходится страховаться как только можно. - Охотно пустился в разъяснения Верд. - А дабы исключить всякую возможность раскрытия нашей тайны, мы всем рабам вырываем языки, выжигаем глаза, режем уши и рубим кисти рук. Гребцы - это самые невезучие: им не нужны ни глаза, ни руки, ни уши, а значит и не надо их им оставлять. В гребцы обычно попадают чужестранцы и предатели из наших... - Верд с намеком посмотрел на своего соседа, отчего того передернуло. - Да. И предатели. Правда предателей в последнее время стало мало вот приходиться разбавлять чужестранцами. Остальным рабам, что тут работают, повезло больше. Многие даже ничего не лишились...
   Бильда передернуло. Правда, поднявшись на палубу, отвратные впечатления от катания на лодочке мгновенно забылись. Корабль был изумительным, и у Счастливого просто не хватало слов его описать. "Это песня! Песня, застывшая в дереве и ткани!"
   - И как тебе? Какие твои впечатления?
   - Я... Я... Сколько парусов!
   - Еще бы. Одни паруса здесь стоят столько, сколько оба твоих драккара!
   - Не может быть! А из чего они?
   - Хлопок. Из Та-Кемет...
   - О!
   - А ты как думал? Чтобы двигать такую махину, нужно много парусов, а чтобы ворочать тяжелые паруса, нужна огромная команда. Вот и пришлось паруса максимально облегчить. Не считаясь с ценой.
   - ....!!! - в восторге выругался Бильд.
   - И вообще! На эти корабли мы по крупице собирали все лучшее со всех краев ойкумены. Паруса из драгоценного хлопка Та-Кемет, легкие, прочные... Пенька на веревках и канатах - росская, к соли и воде стойкая. Нитки - катайского шелка. Железо и бронза - ромейские. Дерево - германский дуб и ордынское красное. Плотники работали - ганзейские.
   - А эти... пушки?
   - Пушки и порох - краснокожих.
   - Но как же, ведь порох - проклятое зелье!
   - Кем проклятое? Росскими волхвами? Жрецами единого? Отцом степей? Какое нам до этого дело?! Зато мы единственные на восточном материке, да и во всем мире, кто имеет такие корабли. Даже змеепоклонники не строят таких! Это основа наших будущих богатства и власти над миром! Фрегат уникален. Он догонит флейт, в полтора раза быстрее галеры и в два - драккара. Разорвет в клочья огнем пушек неф или небольшой форт, а самая крепкая ладья рассыплется на куски от одного бортового залпа. Его команда достаточна для того, чтобы захватить небольшой городок, а автономность фрегата такова, что он может спокойно сплавать отсюда до Ганзы и обратно, без захода в порт! И ради каких-то бредней мы должны отказаться от этого всего?
   Помолчали. Бильд решил не лезть в теологический спор: его дело маленькое, он простой капитан. Пусть набольшие с этим разбираются. Зато, пока гордость за свои корабли развязала язык молчаливому Верду, стоило побольше его расспросить. Может быть, если удачно будут дела, и себе потом такой построить.
   - А сколько же тогда стоит такой корабль? Если на него все самое лучшее?
   - Уже себе захотел такой? - проницательно догадался Верд. - Ну-ну. Скажу тебе, что стоит один такой корабль столько, сколько десятины за сезон платят все вместе взятые наши капитаны!
   - ...! - Бильд еще раз выругался, но теперь уже разочарованно. Такой суммы он даже вообразить не мог. Правда, ему пришла в голову следующая мысль. "Ведь можно же построить такой корабль из материалов дешевле? Пусть он будет хуже этих. Ну и пусть! Зато все равно лучше всех других. Но тогда мне нужно..."
   - Скажите господин, а где нашли мастеров, что знают как строить такие корабли?
   Ответа на этот вопрос не было. Верд невозмутимо молчал, как будто и не слышал вопроса. Этому капитану не следовало знать, откуда взялись чертежи корабля, на пару сотен лет опередившего свое время. Да и вообще, количество лиц, что были в хранилище секретных рукописей клана Эарнов, среди которых Верд в свое время откопал подробные чертежи и некоторые заметки по тактическому применению судна, можно вполне пересчитать по пальцам. Одной руки. Даже если это трехпала рука лягушки.
   Последний вопрос, кстати, вернул Верда с небес созерцания своего флота на грешную землю. "Пора заняться делом."
   - Тебе не следует этого знать, - наконец ответил орденец и одарил капитана своим фирменным взглядом.
   Бильд испугался. До него запоздало дошло, что за последние полдня он увидел и услышал столько, что его могут и не отпустить. Разбавлять собой тесные ряды гребцов калек как-то не хотелось, поэтому он как мог вытащил на лицо угодливую улыбку и всем своим видом попытался выразить преданность и честность. До Верда дошел его посыл и тот, ухмыляясь, отвернулся.
   - Значит, корабль понравился... Я отдам его тебе.
   - Господин, клянусь я никому и никогда.... Что?!! - Бильд ожидал всякого, но только не такого. - Отдадите мне?
   - Да. Отдам. Все равно пергамент - пергаментом, а испытать новый флот надо. Почему бы один не отдать на испытание тебе?
   - Господин! Я не могу выразить все свое...
   - И не пытайся! Королевского придворного все равно из тебя не выйдет. Не утруждайся в высокой речи. Ты и твоя команда примет корабль. На первое время там останется часть опытной команды - правильно ходить учить тебя и твое отребье будет.
   - Я клянусь...
   - Помолчи, - сверкнул глазами горностай. Он не привык, чтобы его перебивали. - В качестве теста ты поймаешь те два драккара и потопишь их. Все ясно?
   - Да, господин. Но...
   - Но? - нарочито удивился Верд. - у тебя еще есть "но"? Что ж, говори, послушаю...
   - Но... Даже один корабль не сможет перекрыть все море.
   Верд еще раз усмехнулся. "Этот капитан оказался не совсем безнадежным. Про наш прошлый разговор промолчал - мои шпионы следили за этим, и сейчас вот дельную мысль высказал до того, как ее озвучу я. Быть может, после этой миссии, его можно не убирать, а взять к себе на службу? Посмотрим..."
   - Я дам тебе его, - Горностай вытащил на свет что-то до этого незаметно висевшее на простой стальной цепочке у него на шее.
   Бильд в который раз уже за этот день задохнулся от изумления. Это кольцо было известно каждому англу. Простенькое на вид было выполнено из неизвестного очень тяжелого серого металла, по поверхности которго расходилось радужная пленка. Камень, на поверхности которого был вырезан неизвестный символ, как и способ огранки, так же никому и нигде больше не встречался. "Первое Кольцо", "Кольцо Короля", "Кольцо Колец", "Радужное Кольцо" - у него было много названий. Его изображение печатали на мелких монетах, рисовали на королевских грамотах, одев его на палец короли венчались на царство, подписывали мир и объявляли войну. Податель сего кольца мог потребовать все что угодно у любого англа, что у герцога, что у последнего серва, и мгновенно получить требуемое. И только это кольцо открывало дверь в тайное хранилище рода Эарнов. И чертежи странных кораблей были там не самой важной и дорогой диковинкой.
   - Именем короля Бреговиса рода Эарнов, именем ордена Горностаев, я, Бильд рода Гвардмен вручаю тебе сие кольцо. Делай что хочешь! Собирай кого угодно! Капитанов, пиратов, рыбаков, рабов, да хоть детей на плотиках выгоняй в море, но поймай мне их. Поймай! И убей! Иди! И без победы не возвращайся!
  
  
   Глава 69. Максимус.
  
  
  
   Судьбой ты избран, пусть ты не герой.
   Пусть ты не герой, но боги с тобой!
  
   Максимус проснулся от громких радостных криков. Солнце стояло еще невысоко, день только начинался, а кому-то уже не спалось. И судя по количеству голосов, таких людей было немало. Вставать все равно надо было - вчера съеденное, а особенно вчера выпитое торопилось покинуть утомленный пиром организм. А так как до туалетов в номере, под предлогом того, что "нечего дома всякую грязь разводить", тут, как впрочем и везде, еще не додумались, то выходить на свежий воздух из приятной меховой постели так или иначе пришлось.
   По пути туда Максимусу было не до чего либо: подпирало уже. Зато обратно, облегченный и спокойный, он заинтересовался толпой северян, которые своими азартными криками разбудили гостя. Растолкав толпу, что было очень непросто, ну никакого уважения к другу князя, Максимус понятливо кивнул головой. "Ясно все! Ну кто еще не свет ни заря, после пира, когда спать да спать бы, вместо того, чтобы сладко почивать, железками на утренней прохладе машет?" - Хотя от большей части наносного хлама, который заполнял его мозг, мужчина не без невольной помощи степняков избавился, но любителем молодецких схваток он так и не стал. "Конечно же, местный князь и пришлый именитый поединщик. А вместо того, чтобы дать гостю укорот, и защитить своего князя... - мелькнула старая мысль, и тут же ее перебила правильная. - Хотя... Может они и правы - должен же князь не обещаниями, а делом и кровью своей доказать, что он достоин быть их владыкой. Тем более, как это у них называется, "отведать чужой силушки""
   Мысли мыслями, а наблюдение за схваткой неожиданно захватило Максимуса. Ситуация на поле складывалась не в пользу хозяев. Бой длился до "второй крови", и первую рану Аскель уже получил. Это произошло буквально на третьей секунде наблюдения. Каким-то хитрым, змеиным движением вооруженная кинжалом левая рука Руфуса полоснула в мгновение клинча по левому плечу противника, вроде бы надежно прикрытому щитом. Северяне встретили это одобрительными криками. Они умели ценить чужое мастерство, даже если это мастерство врага: "сильнейшим воинам - сильнейшие враги". Тем более, каждый из них из данного поединка черпал множество идей для своего собственного боевого мастерства. А что до князя, то они были полностью уверены в нем.
   Хотя, на первый взгляд, их вера была беспочвенна. Даже несмотря на частые тренировки, князю Аскелю было далеко до приор-гладиатора Руфуса. Это было видно невооруженным взглядом. Князь уступал своему противнику во всем: в скорости, в опыте, в мастерстве и хитрости. Может быть поигрывал бы даже в силе, просто Руфус еще не достиг своей максимальной формы. Сказывалась разная специализация: воин, практически не сражавшийся в последние три-четыре года и профессиональный гладиатор, проведший на арене в схватках не на жизнь, а на смерть несколько лет подряд. Князь Аскель проигрывал, и только Гудред, стоявший в толпе с необычным для северянина оружием - длинным копьем с веревочной петлей на конце, заметил как его князь сильно прикусил губу. Прикусил и чуть втянул щеки, явно высасывая капельки крови из сделанной ранки. Княжеский друг и советник напрягся. Скоро наступит очередь его и его команды принять участие в поединке.
   Максимус конечно же много раз слышал рассказы и легенды об оборотнях, то есть о берсерках и ульфхеднарах, но по понятным причинам считал их байками наравне с охотничьими и рыбацкими. Сейчас же его мнение претерпело разительные изменения. Князь Аскель Хельгисонар по прозвищу Седой Медведь проигрывал в поединке своему противнику - гладиатору Руфусу. Схватка же берсерка Аскеля закончилась очень быстрой победой и чуть было не трагедией.
   Только потом, расспросив опытных воинов, Максимус смог в более-менее мелких деталях восстановить последовательность событий. А тогда он понял мало. Вот Аскель заревел, и ничего человеческого не было в этом реве. Как по команде, круг мгновенно раздался, отнеся собой подальше от схватки и Максимуса. Бой же как таковой закончился в течение нескольких мгновений. Вот превратившийся в злобный вихрь смазанных взмахов мечом Аскель налетает на бывшего гладиатора. Вот из последних сил Руфус уворачивается и отпрыгивает от них - так легко играть дистанцией как раньше, уже не получается. Но берсерк не собирался, пользуясь своим новым преимуществом в скорости, изматывать своего противника. Незаметное сильное движение левой рукой, рана на которой на глазах перестала кровоточить, и погрызенный ударами гладиатора щит превращается в метательный диск. Взмах - и он со всей дури влетает ребром в живот разорвавшего до вроде бы безопасной дистанцию гладиатора. Рефлекторно, полусогнутый от дикой боли, Руфус все же успевает подставить меч под удар противника. Удар, звонкий высокий звук, и верный, преданный булатный клинок, взятый с тела одного из поверженных им на арене гладиаторов, разлетается брызгами (кому-то даже срезало пол уха осколком метала). Еще мгновение и еще один взмах, и голова Руфуса скатилась бы на мощеный дубовыми плашками двор, но Гудред и его помощники не дремали. Миг, и берсерк оказывается опутан несколькими прочными арканами.
   Конечно, связать берсерка так - глупая надежда. Прочный степной аркан, даже полдюжины их, для него не крепче паутины, но вот задержать на пару мгновений они его задержали. Именно этой паузой правильно воспользовались несколько воинов и успели окатить своего князя из нескольких бочек ледяной водой. Только таким вот глупым и сложным образом можно было сохранить в целости не только дружину, но и решившего перекинуться князя.
  
   Следующие три дня по суматошности превзошли все ранее видимые Максимом. Даже сборы в армию, даже работы по обустройству лагеря в новом мире, даже подготовка к походу на Сечи, в которой он принимал посильно участие, все это меркло перед этим! Каждый день, с самого раннего утра и до позднего вечера все население, включая совсем уж древних стариков, которые советами да указами, и малолетних детей, переносивших легкие предметы и сновавших посыльными, готовилось к важному походу.
   Трудно себе представить, какой объем работ следовало провести. Сколько всего собрать, сколько погрузить, сколько проверить и подогнать - и за какое короткое время.. Спасало только то, что северяне всегда держали свои корабли в полном порядке, несмотря на то, что в вики уже не ходили. "И что, что князь не хочет сегодня идти в поход? А вдруг прикажет завтра? Или придется идти с отмщением? Или великий князь вызовет? Али ещзе какая напасть приключится? Нее... Драккар должен быть летом всегда готов к походу, а осенью - вытащен на берег и надежно подготовлен к зимовке." И ведь правы оказались! Но все равно работы было столько, что гости могли почувствовать себя немного покинутыми.
   Впрочем, большинство гостей все же не остались без внимания хозяев. Небольшой эскорт, который навязали им еще в Святограде, состоявший из полномочных представителей великих князей, готовых подтвердить данные обещания там, во всю использовали на погрузочно-разгрузочных и прочих работах. Заодно тех поднатаскивали, как себя вести в долгом плаванье через море, собирали необходимую справу, подбирали места на корабле и т.д. Руфус никак не мог отбиться от постоянных предложения "поспарринговать" на местный манер, так что тот только и делал, что обучал местных самым хитрым из своих приемов. Правильное и дорогое образование ценилось и здесь. Соответствующее, не каллиграфия, конечно же. Всей полнотой общения Ярослава с окружающим миром завладел Гудред. За последние годы он подтянул росский/русский (многие северяне не хотели учить язык россов, что сам ближник князя считал глупостью), так что лингвистических проблем не возникало. Зато общение с человеком, обладавшим истинны виденьем и лично встречавшемся с Богами, каждым мгновением одаривало воина-жреца огромным пластом воистину уникальных и бесценных знаний об окружающем мире. Таким образом Гудред почти отстранился от подготовки к походу, проводя дневное время в беседах, а ночь, когда все остальные, утомленные долгим, насыщенным событиями днем, отсыпались, он корпел над пергаментом, запечатлевая для потомков длинными строчками рун полученную информацию.
   Максимус, как это не странно, оказался почти не удел. Место на корабле ему, как почетному гостю князя, и так обеспечено наилучшее из возможных, в схватке он был местным неинтересен, так что оставалось только бродить по небольшому городку (или большой деревне, кто его знает, чем это считается по местной мерке) да наблюдать за поединками. А поединков было просто море.
   Каждый день их случалось по несколько десятков. Утром, днем, вечером можно было услышать вызовы от очередного, только что в спешке прибывшего воина. А с учетом того, что князь Аскель во всеуслышанье объявил: "Пусть даже палец оцарапан, болящего не возьму в поход!" поединки были особенно захватывающими. Ведь было мало в нем победить, следовало еще победить чисто. Хотя и они могли быстро наскучить, если бы сборы продолжились еще пару дней.
   В день отплытия на берегу собралось наверное процентов шестьдесят населения княжества. Такой толпы, и такого столпотворения лодок в море и на берегу здесь не видели еще никогда.
   Долгую и прочувственную речь князь Аскель толкать не стал. Не то время и не те люди. И вообще - морской поход для северян - тоже самое, что для крестьян сев. Доле совершенно обыденное. Этот стал таким популярным только из-за долгого перерыва. Ну и из-за дальности тоже. Впрочем, совсем без прощальных речей не обошлось.
  -- Вальгерд! - вызвал Аскель одного из хирдманов.
  -- Да, княже! - откликнулся один из сидящих на веслах.
  -- Помнишь ли ты, как чуть не предал меня?
  -- Прости княже, - поморщился и повинился Вальгерд. Воспоминания были не из приятных. Особенно в связи с тем, что долг то так не был заплачен.
  -- Вальгерд. Хороший воин. Умный форинг. Мудрый владетель - бонды на тебя не жалуются, дела ведешь добро. Я принял решение, как ты искупишь свою вину.
  -- Да княже. Прикажи, и умру за тебя.
  -- Я отвечаю тебе так же, как и тогда, мне твоя смерть потребуется потом. И сейчас говорю, когда. Примешь ли ты мое решение?
  -- Да, князь!
  -- Какое бы оно не было?
  -- Да князь!
  -- Тогда слушай мой суд. Видишь, я здесь, на берегу оставляю самое дорогое, что у меня есть. - И Аскель указал на стоявшего в первых рядах своего сына. - Видишь?
  -- Да, князь.
  -- Тогда слушай. Ты остаешься здесь и станешь ему учителем, другом и самым преданным телохранителем. И когда я вернусь - мальчик должен быть уже воином. Достойным своего отца. Понял ли ты меня?
  -- Но князь, а как же вик...
  -- То есть, ты не можешь справиться справишься с этим ? С самым ответственным и важным постом. Что ж... Значит, мне след искать другого нап...
  -- НЕТ! Князь! - Вальгерд прыжком вскочил со своего места на весле, ради которого он убил двоих и ранил семерых воинов, подбежал и склонился на колено перед своим князем. - Клянусь тебе, княже!
  -- Смотри, я тебе доверяю бесценное - честь учить следующего Седого Медведя. И его честь. Не набалуй его. И не смей умирать пока не сделаешь его достойным воином и князем! Ясно?
  -- Да, княже!
   Вальгерд подхватил из под банки свой мешок и выпрыгнул за борт. Благо драккар стоял недалеко от берега, и воды было максимум по грудь. На этом торжественная часть была закончена, и корабли, а в поход решено было решено было идти на двух самых больших, под приветственные крики и пожелания удачи вышли в море.
   Поход начался.
  
   Море.
   Далекому от побережья человеку трудно, даже невозможно, уяснить себе, что же это такое. Но северяне, морской народ. Море для них все. Они взращены морем, вспоены и вскормлены морем, они живут и умирают Им... И отлично знают, какое оно - Море. Если даже жители лесов и полей часто наделяют даже самый последний ручеек собственной душой, говоря - "вот вредный", или "добрый", то что уж говорить тогда про такую бесконечность?
   Море.
   Море многолико и непознаваемо. Оно может быть добрым другом: вот к побережью прибивается плавник, сети рыбаков полны даров, серебрящихся на солнце блестящей чешуей, китобои возвращаются без потерь, таща волоком за собой настоящие острова мяса и жира, а ушедшие в вик драккары возвращаются с богатой добычей. Море может быть нежным, как шелк - и вот выпавшего за борт в шторм матроса волны ласково, словно материнские руки несут несколько дней, чтобы без единой царапины осторожно положить на нагретый солнцем песок пляжа. И часто в разговоре северян мелькают слова - "море дало... море милостиво...".
   Море.
   Но море может быть и совершенно иным. И тогда берегись! Прозрачная синева, извечно спорящая своей чистотой с небом, внезапно оборачивается свинцом и сталью; тихий ветерок - бушующим штормом, а ласковая рябь волн - мощным тараном, способным срыть и накрыть собой кажущиеся вечными скалы. Пришло же время морю взять плату за свою доброту! И неожиданный шквал опрокидывает утлые рыбачьи лодчонки, разъяренный неудачно вошедшим гарпуном кит разбивает крепкую ладью в щепу, а скрывшийся в синеве двух океанов драккар навсегда уносит отцов, мужей и сыновей, и только рыбы могут поведать их дальнейшую судьбу...
   "Море взяло" - печально говорят северяне.
   Море.
   Море своим поведением очень похоже на женщину. Бывает оно верным и постоянным как любящая невеста, способная ждать своего суженного годами, а бывает и совсем другим, изменчивым и непостоянным, как предательница, которая дарит свою любовь другому еще до того, как первые капли упадут с весел ушедшего в поход корабля.
   Как любая женщина, море полно тайн. Поэтому только сухопутные крысы могут презрительно кривить в недоверии губы, смеясь над рассказами просоленных морских волков. "Это показалось! Да это привиделось! Да не может быть такого!" - скажут они, и будут не правы. Море огромно и таит в себе столько тайн, сколько не может быть на суше. И как женщина делится своими тайнами редко и только с избранными, так и море редко приоткрывает завесу над ними. И рождаются тогда легенды и поверья, способные пронестись сквозь бездну времен. Уж забудутся имена вождей и даже Богов, а приметы и сказания выживут...
   И точно так же, как женщина, чье плохое настроение можно задобрить подарком, море любит дары. И летят после отплытия в воду кусочки хлеба и зажаренные целиком быки, бочонки пива и дорогие вина, любимые крючки и булатное оружие - в зависимости от богатства и важности похода.
   Но бывают походы настолько важные, что требуют совершенно неимоверной удачи и покровительства морских богов. И жертвы тогда приносятся совершенно другие...
   Этот германский купец вышел в море в недобрый для себя день. И как не старалась команда, но куда груженой товаром почти по самые борта ладье убежать от пусть тоже груженых, но созданных для скорости и погонь боевых драккаров. С двух сторон драккары охватили добычу, и вскоре на палубу стали запрыгивать первые северяне, соскучившиеся за годы мира по любимому развлечению. В надежде спасти свои жизни и выкупиться тем или иным способом из плена, тем более северяне относились к свои рабам не в пример лучше своих южных соседей, оставшиеся германцы бросили на палубу мечи. Но им не повезло. Сегодня викингам требовалась не добыча. Сегодня им требовалась жертва.
   Пока северяне вязяли пленников, Максимус в очередной раз удивился своим искаженным представлениям о древности. О размерах судов, к примеру. Эта взятая на меч, не самая крупная в своем классе, торговая ладья была длиной метров двадцать, а шириной пять-шесть. Не авианосец, коечно же, но при желании, даже есть место где побегать. А ведь на судах похожего размера Колумб пересек атлантику... Облазив все что можно, князь из Киева подошел к князю Новогородскому.
  -- Ну и зачем это было делать князь? Или у твоих людей нет никакого удержу: увидели цель - и не могли отвернуть? - не выдержал задержки Максимус.
  -- Ты князя не кори, киевец. То не просто взяли. Для дела, - ответил стоявший рядом Гудред.
  -- Для дела? А какое дело может быть у нас сейчас, кроме того, что сказано было на берегу?
  -- Для этого дела как раз.
  -- Да? Не вериться что-то. Пограбить по дороге захотелось? Так и скажите. Только куда нам это грузить?
  -- Да погоди ты, не мельтеши, Максимус, - вмешался в разговор Гудред. - Добыча лишней не бывает. Воды взяли, еды немного, но не это важно. Важно следующее. Пленники.
  -- Для чего?
  -- Для жертвы Ньорду.
  -- Чего? Вы собираетесь
  -- Пусть те девять дней, что Ньорд живет у моря, с нами будет его благословение. Да и когда он в доме Скади, нас не покинет его расположение.
  -- Но ведь это глупость!
  -- Ты не разумеешь все так же, хоть и учился на волхва. Впрочем, по сей причине ты и не смог им стать...
  -- Да все не так... - зашелся Максимус, но Гудред не поддержал начинающуюся свару.
  -- Коли не веришь, то спроси у Чувствующего. Ему открыто Богами много больше, чем тебе.
  -- И спрошу! Слава! Что ты скажешь на это? Мракобесие?
  -- Нет. Они правы. Коли верят, в то, что творят, то это и будет. Истинная вера и молитва творит чудеса...
  -- Да ну тебя! Заладил... Вера, вера... По мне так все равно...
  -- Поэтому тебе никогда не стать настоящим волхвом. И дело тут не в богах, а в тебе самом. - подвел итог Гудред. Максимус поморщился - эта тема была у него несколько болезненной. Еще со времен экзаменов, проходные отметки за которые он зачастую получал не сам, а по поручительству друга.
   На этом замолчали, так как началось жертвоприношение.
   Началось оно с долгих молитв, сопровождающихся громкими ударами в небольшие барабаны, даже скорее не барабаны - а бубны, Максимус в них не разбирался. Неизвестно как поймав почувствовав нужный момент проводящий ритуал Аскель, прервал свое чтение, остальные так и тянули на непонятном Максимусу языке молитву, схватил ближайшего, дрожащего от предчувствия купца и... сунул ему в руки один из трофейных мечей. На освобожденном по центру драккара пятачке не было места для долгих танцев, так что у купца были все возможности если не убить, так хоть поранить своего врага. Но тот, к всеобщему отвращению, не воспользовался им. Этот купец вряд ли занимался морским разбоем. Бросив меч себе под ноги он свалился на колени и пополз к князю. Но пощады сегодня ждать не приходилось.
   Глядя на то, как князь Аскель истово молится, как равнодушно режет глотку причитающему купцу, как скидывает полуживое, фонтанирующее кровью тело за борт, Максимус поймал себя на мысли, насколько изменился Александр. В этом мужчине: воине, князе, отце невозможно было найти прошлого хлюпика, бежавшего от бандитов в армию. Перенесенные испытания выковали из непонятной, рыхлой заготовки, булатный клинок. Но как железо уминается при ковке, так и тот парень, "умялся". Александра не было. Он умер, сгорел в горне судьбы. Теперь был только князь Аскель Хельгисонар по прозвищу Седой Медведь. Продолжая задумчиво наблюдать за разворачивающимся пред его глазами кровавым действом, Максимус подумал: "А насколько изменился я сам? Разве смог бы я раньше беспристрастно наблюдать за убийством? Верить, пусть и частично, во всякую бредятину типа наговоров, волхвов, Богов наконец? Участвовать в битве? Отдавать приказы казнить и пытать? Самому занимать пытками? Что же сделал с нами этот мир?..."
   - Ааа! - Вернул Максимуса к действительности радостный крик викингов.
   Наверное, Богам все же угодны храбрецы. Старший сын убитого купца оказался нормальным. "Пусть надежды на спасение нет, пусть я погибну, но хоть одного врага я с собой унесу!". Так он рассуждал, или же хотел отомстить за своего убитого отца, или просто не желал погибать подобно скоту на бойне, но меч он не бросил. Более того, он с яростью бросился на князя, не утруждая себя защитой. "Только нападение! Хоть царапину! А если выбьют меч, то зубами грызть буду!!!" Финала это не изменило. Хотя купеческий сын явно умел обращаться с оружием, князю северян он достойным противником не был. Но его храбрость обратила на себя внимание.
   Неизвестно, что это было. Заплывшая сюда акула, касатка или какое-то неизвестное морское чудище, но только что вопивший и задыхающийся, чудом державшийся на поверхности воды, раненый храбрец германец мгновенно скрылся под поверхностью. Даже кругов на воде не осталось.
   - Ньорд принял нашу жертву! - Торжественно провозгласил Аскель.
   С оставшимися пленниками решили быстро. Ведь тащить с собой в дальний поход бесполезных рабов, которых надо кормить, и самое главное, поить, невозможно, а отпускать, чтобы они растрепали хоть кому-то о походе... Их "пожалели". Жалость выразилась в том что за борт они полетели не живыми, а мертвыми. Впрочем быстрая и легкая смерть от меча все же гораздо более милосердное дело, чем долгая и мучительная смерть в море. С купеческого судна перегрузили небольшую часть припасов, своих еще потратили мало, пробили дно и отправились дальше.
   На ближайшие полтора месяца, которые драккары шли до бритов это было единственное значимое событие. А вот там ожидались хоть какие-то развлечения.
   Как не считали капитаны, как пытались загрузить в драккары побольше пищи и прочих припасов, но без захода на Новую Британь, перебраться на другой континент не выходило никак. И если победить голод можно было ловлей рыбы, для борьбы с цингой было взято достаточно сушеной и моченой в меду, отличнейшей клюквы, то вода... Воду пополнить было никак. Вода - вот главная проблема в мореплавании на этом историческом отрезке времени. Пусть бочек и бурдюков с пресной водой, на дне которых для сохранности покатывались серебряные самородки, или если не было, крупные монеты с максимальным содержанием серебра, было нагружено столько, что драккары проседали бортами до критической отметки, а иногда и за нее, все равно воды хватало чуть больше чем на пол пути. А остров Новая Британь как самой природой был предназначен служить транзитным портом, связывающим восток и запад. Таким образом приходилось делать изрядный крюк, спускаясь в более низкие широты, пополнять припасы, и опять подниматься в более высокие, где по данным волхвов нашли себе пристанище русские. Плыть более коротким океанским путем - скажем так: спуститься на юг, там напрямую из западных портов Империи или Франков до Новой Британи, дозаправка у бриттов, опять по кратчайшему пути до западного материка, а там - подняться вдоль берега на север, по понятным причинам мог только сумасшедший.
   Поход оказался для Максимуса на редкость утомительным. Это он осознал в полной мере уже дня через три после памятного жертвоприношения. Утомителен он был своей полной однообразностью. Погода стояла хорошая, ветер дул практически постоянно и почти в нужную сторону, так что работать веслами приходилось мало. Привычные к долгим походам и размеренной, неторопливой жизни (легко и просто посчитать насколько время, то есть расстояние между событиями, медленнее идет в деревне, где событий и их производителей людей мало, и быстрее - в городе), свободное время использовали с пользой. В основном - спали. А что, очень даже полезно для похода: больше спишь - меньше тратишь сил, а значит меньше потребляешь еды и воды. Когда не спали - то сидели молча или занимались полезной работой. Заняться же Максу было откровенно нечем.
   Уже на четвертый день после жертвоприношения Максимус утомил своими метаниями команду флагмана настолько, что ему дали немного погрести. Чтоб умаялся. Ничего хорошего из этого не вышло. Здоровое весло, привыкать к которому как и к любой другой тяжелой физической работе желательно постепенно и с умом, уже через полчаса гребли, когда новичок с печалью решил оторвать одну руку чтобы с жалостью посмотреть на свои свежие крупные мозоли, коварно наказало его. Чуть не проломило Максимусу грудную клетку. Тот в последний момент смог увернуться, спася себе жизнь, но брошенное весло зацепило соседние, ритм правого борта сбился и драккар благодаря этому начал описывать пологую циркуляцию.
   После смеха, обидных и необидных шуток, потирая синяк стертыми почти до мяса ладонями печальный Максимус отошел к расположившимся на носу Ярославу и Руфусу. Те тоже мучились, но только совсем по другой причине.
   И у избранника Даждьбога, и у предводителя восстания рабов эта причина была одна и та же. Оба они оставили своих любимых далеко на восходе, а Руфус вдобавок - и недавно обретенного сына, которого успел полюбить и к которому успел привязаться. Судя по их виду, шуток те сейчас не воспримут.
   Ярослав задумчиво вертел в руках ладанку. Выглядела та обычно. В простой серебряной оправе был заключен крупный красный, наверное полудрагоценный камень. Но ничего обычного в ней не было. Амулет Путника - редкий артефакт. Его почему-то могли делать только колдуны (это было одной из причин терпимого к ним отношения), и стоили они не так уж дорого. Но к колдунам никто из них не обращался.
   Четыре таких амулета создал Ярослав. Знания, полученные от Богов, позволяли делать и не такое. Пальцы Ярослава постоянно бегали по поверхности амулета, как будто полировали его. Ласкали. Ведь в центре серебряной брошки была заключена настоящая часть его любимой Аленушки - капелька крови, с помощью силы превратившаяся в подобие рубина. А на шее оставшейся далеко жены - такой же амулет но с капелькой его крови. Такую же пару, только с их кровью, имел Руфус и Ольга. Ценны эти ладанки были не только, как объект памяти, но и как своеобразная связующая нить. Если владелец амулета умирал, то камень опять превращался в кровь и вытекал из формы, а несчастная половинка понимала, что суженного (или суженную) можно больше не ждать.
   Заказывать такие амулеты не любили. Лучше тающая, теплящаяся слабой лучиной надежда, чем холод злого знания.
   Максимус подошел и тихо остановился около своих друзей. Сказать что-то поднимающее настроение, как-то утешить их ему было не по силам. Ему просто не понять их чувств. Ведь когда Ярослав предложил создать такой же амулет и для него, Максимус только раздраженно отмахнулся. Свою нечаянную жену он, мягко сказать, не любил, да и та отвечала ему взаимностью. Давать же ей в руки такой удобный инструмент, показывающий жив ее супруг или нет, было бы совсем глупо.
   Аскелю, понятное дело, создать амулет даже не предлагали.
   - Что, грустим, товарищи бойцы?! - раздался сзади совершенно неожиданный и неуместный в данной обстановке вопрос. Подкравшийся сзади Аскель произнес это со смешным акцентом, слишком редко он говорил по-русски.
   - Так точно, - решил отшутиться Максимус. - Грустим, товарищ князь-лейтенант!
   - А раз грустишь, ты спой тогда!
   - Спеть? - удивился тот.
   - А то ж! Только ты смотри, песню выбери правильно. Здесь простые нравы, и неудачливого исполнителя не спамят сайт, и не закидывают гнилыми помидорами. Тут все по-простому. Так что если неохота проделать оставшийся отрезок пути вплавь...
   Максимус задумался. Ничего на ум ему не приходило. Не рэпак же когда-то любимый, викингам читать. Мало того, что в последнее время его самого воротило от многого ранее любимого (например преимущества верности слову и чести перед "гибким современным мышлением" он познал на своем собственном опыте), да и аудитория не та. Малость не поймут, а купаться не хочется.
   Наконец он вспомнил. Один из его приятелей, выделяющийся среди их компании своим немодным патриотизмом, обожал эту песню. Крутил он ее во время катаний в своей "тачке" так часто, что она не малость у всех навязла в зубах. Кончилась все тем, что один из приятелей "нечайно" положил горящую сигарету на вытащенную из магнитолы кассету с этой песней, чем спас всю их тусовку от дальнейшей музыкальной пытки. Но для викингов сойдет. Максимус прокашлялся, и как мог, запел.
   Старая пословица мудростью гласит
   "Коль с волками в стае жить, знать по волчьи выть."
   Лучше вольным волком быть, да на луну взвывать.
   Чем:
   "Сидеть!",
   "Ползти!",
   "Лежать!",
   Да хозяину лизать.
   У-о-уу-о-о! У-уу-о-о!
   Лучше вольным волком быть, да на луну взвывать.
   Чем:
   "Сидеть!",
   "Ползти!",
   "Лежать!",
   Да хозяину лизать.
   У-о-уу-о-о! У-уу-о-о!
   Старая пословица мудростью гласит
   "Сколько волк не корми, а он в лес глядит...".
   Падаль я не стану есть, Волк я, а не гад!
   Падаль жрать - шакалов честь!
   И пусть они едят.
   Падаль я не стану есть, Волк я, а не гад!
   Падаль жрать - шакалов честь!
   И пусть они едят!
   Старая пословица мудростью гласит
   "Все в отаре овцы целы, и волчище сыт!"
   А мне нужны мои клыки, чтоб добычу рвать!
   Чтоб волчат своих учить, как не голодать.
   А мне нужны мои клыки, чтоб добычу рвать!
   Чтоб волчат своих учить, как не голодать.
   У-о-уу-о-о! У-уу-о-о!
   Заинтересовавшиеся викинги прислушались к песне. Необычный мотив и слова, которые незнающим росского приблизительно переводили, пришлись им по нраву, а уж волчий вой, который они подхватили ко второму куплету, в переводе и вовсе не нуждался.
   Старая пословица мудростью гласит
   "Научись вертеться, коли хочешь жить..."
   И крутиться как юла мне надобно суметь,
   Но волком жить, а не волчком, и волком умереть.
   И крутиться как юла мне надобно суметь,
   Но волком жить, а не волчком, и волком умереть.
   У-о-уу-о-о! У-уу-о-о!
   Когда песня на бис была повторена три раза, мелодия запомнена, слова приблизительно переведены на местный, и начали дополняться, северяне решили отдариться.
   - Эх! Ответим россу? - воскликнул штатный запевала викингов,
   - Ответим! - раздался дружный ответ, и налегая на весла, хирдманы затянули.
   - В чем пред тобою
Сигурд повинен,
что хочешь ты смелого
жизни лишить?
   - Сигурд обеты
дал мне и клятвы,
клятвы мне дал
и все нарушил:
меня обманул,
а должен был крепко
клятвы блюсти,
обеты исполнить...
   Максимус приуныл. Долгие и заунывные песни на непонятном языке, под которые так хорошо грести, ему совершенно не нравились. Но, к сожалению, его мнения никто не спросил. Более то, Максимус с испугом понял, что к концу плавания он невольно их выучит наизусть, а на обратной дороге наверное сам будет напевать.
   И не ошибся.
  
   Глава 70. Ярослав
  
  
   Прошло уже больше месяца с того дня, как берег княжества Аскеля Хельгисонара скрылся в туманной дымке за кормой драккаров. Путешествие проходило на редкость спокойно, похоже Ньорд в самом деле оказался доволен принесенным жертвам. Корабли большую часть времени шли под парусами: дули стабильные нижние пассаты, которые практически без особого участия людей равномерно несли оба судна на запад. Из-за секретности и сложности миссии, от встреч с другими кораблями, которых к слову в этих пустынных пока местах (это потом, если наладиться обильная торговля между Западным и Восточным материками в этих водах корабли в морской глади протрут своими килями глубокую колею, образно выражаясь, конечно же) было совсем немного, всенепременно уклонялись. Гребли мало, шторм был только один и тот был, как презрительно хмыкали северяне "не шторм - а рябь на море". Днем, если солнце жарило слишком сильно, и прохлады от близкой воды не хватало, или в дождь, чтобы собрать пресную воду, над кораблями от одного до другого борта натягивались запасные паруса. Ночью, если холодно было, укутывались в шерстяные одеяла, которые днем вместе со всем остальным имуществом каждого хирдмана, располагались под его гребной банкой.
   Максимус и тот попривык к путешествию и больше не донимал остальных своими глупыми выходками. Хотя, скорее всего, он просто смирился с лишениями пути. Деваться то все равно было некуда - только за борт если. Делал что сказано, свободное время, как и остальные викинги убивал разговорами или сном, стараясь выспаться впрок. Вряд ли на материке краснокожих все будет так легко, чтобы можно было тратить много времени на сон.
   Однако, чем ближе становилась невидимая пока земля Новой Британи, тем сильнее обуревали Ярослава неприятные предчувствия. А с учетом того, что это были его, избранника Даждьбога предчувствия, к ним следовало отнестись с максимальном вниманием. Поэтому все чаще и чаще Ярослав подолгу отрешенно замирал около головы дракона, всматриваясь невидящим взглядом вдаль.
   В один из таких дней сосредоточение Ярослава прервал Максимус.
  -- Все смотришь? И видишь чего? Хоть бы поел, а то уже который по счету обед пропускаешь. Все равно не сэкономишь - деньгами не выдадут! Или просто уже тошнит от всей этой пищи?
   Замечание было справедливым. Дважды.
   Во-первых, драккар - не круизный лайнер, так что богатого стола ждать не приходилось. Ели в основном свежепойманную и соленную рыбу; крупные, плотные, высохшие до каменного состояния галеты давали раз в день. Их размачивали в соленой воде и такими ели. Солонину давали раз в три дня и понемногу на рот, так как взяли ее совсем немного. Также каждые сутки путешественнику было положено по одной кружке воды с обязательной, это уже нововведение теперешнего князя, моченой в меду или сушеной клюквой. Цинга никуда не делась и пристально караулила свои жертвы.
   А во-вторых, Максимус был совершенно прав - несколько дней подряд Ярослав практически ничего не ел. Крошки галет, запитые половиной кружки воды для здорового мужского организма за еду никак не могли считаться.
  -- Это пост, - помолчав ответил волхв.
  -- А на фига? - общаясь со своими, в смысле с русскими, Максимус пытался вспомнить все специфические сорные словечки. Чтоб уж совсем не стать местным.
  -- Ты идиот али как? А то ты на Земле не слышал про всякие новомодные системы похудения голоданием, здоровый образ жизни, диеты и прочее-прочее-прочее? Хотя новомодными их назвать весьма и весьма сложно -рекламный ход. Тысячи лет это было: посты короткие и великие, различные пищевые табу у каждого народа... Это ведь не просто так, не с луны же свалилось? И поверь, а лучше сам подумай...
  -- Но ведь тогда не ели потому, что жрать было мало чего, поэтому...
  -- Да. Ты прав в чем-то. Еды было не такое разнообразие. Хотя про скудность столов, побывав здесь, чем тебе не махровое средневековье, уж должен был понять. Если блюд на столе различных не полсотни, это не значит голод. Мясо, рыба, хлеб и каши от пуза - это что? По-твоему - плохой стол?
   Как всегда, стоило Ярослову открыть рот, тут же нарисовался Гудред. Речам избранника богов тот изо всех сил внимал, тщательно обдумывал, а потом особые куски записывал. Своими рунами, которые прочесть мог либо северянин, либо, быть может Аскель, но не Ярослав или Максимус, хотя основу рун им в Святограде хоть и походя, но давали. Видя такое единение, понавспоминав от безделья много лишнего о прошлом, Максимус даже пошутил волхву на ушко, что между тем и северянином есть какие-то особые отношение. Ярослав сразу намека не понял, а когда понял очень, очень тяжелым, плохим, черным взглядом поглядел на насмешника и выразился в таком ключе: "Стоматология у местных племен еще не достигла наших высот. А с твоей верой тебе не следует даже надеяться на исцеление молитвой... Короче говоря - скажешь такое в слух, тебе по-дружески, из-за уважения ко мне и к князю, выбьют зубы и сломают челюсть. Почему по-дружески? Потому что за такие непроизносимые слова северяне без разговоров недругу сносят голову! И убийца не платит виры."
   Кстати, после того взгляда, Максимус умудрился свалиться при полном штиле за борт, запутавшись в своих ногах на ровном месте, и вымокнуть до нитки. Урок он усвоил и больше никого не задевал. А Ярослава даже стал немного побаиваться, что, впрочем, не мешало встревать с ним в перепалки.
  -- Нет, но здесь...
  -- Так вот, задумайся на минутку. Почему же живя тяжело, люди, тупые наверное у нас были предки, еще себя насиловали различными ограничениями?
  -- Ну... Всякая чернь...
  -- Ты совсем кретин? - распалялся Ярослав. - А какого ж хрена тогда все эти посты соблюдались всякими князьями, королями и императорами?
  -- Ну... Мощь церкви...
  -- Мда.. Ты без-на-де-жен. - Печально успокоился волхв. - Зря я за тебя поручился, не быть тебе никогда настоящим волхвом. - Опять вздохнул и продолжил. - Я тут оценил заново, благодаря Богам память моя абсолютной стала, просчитал. Система постов просто изумительна. Она позволяет поддерживать организм в пиковой форме, при этом оптимизирую нагрузку на внутренние органы. А уж для духа то как полезно! Я бы еще несколько прибавил, для тела и духа они зело полезны. А может быть они и были, просто я о них никогда не слышал - поэтому и не знаю о них сейчас.
  -- Для духа? - с усмешкой произнес Максимус. Ему несмотря ни на что нравилось поддразнивать своего друга.
  -- Да. Для духа. И ты знаешь это. Короче. Если тебе сказать по науке, то ты должен хотя бы из школьного курса биологии человека помнить, насколько много тратиться организмом энергии на переработку и усваивание пищи. Куда девать ее излишки, сколько требуется на преобразование и доставку и т.д. Что касается отношения к духу... Не зря говорят: "Сытое брюхо к учению глухо." Не только к учебе. Ко всему. Большая часть сил организма тратиться на переработку пищи, остальные функции его на время становятся второстепенными. Не даром после обеда так приятно поспать. Зато если не есть, то все эти силы наоборот идут на максимальную отдачу. Используются с максимальной пользой. Фокусируются, если так тебе понятно будет. Не даром все серьезные начинания предвосхищают постом. Выковать меч великий - пост, молитва - пост, и т.д. Если захочешь - сам вспомнишь еще примеры. Надо, если так понятнее будет, настроить организм в работу, а траты на переваривание пищи лишь будут его отвлекать от этого.
  -- То есть, по-твоему, лучше не рубить дрова, а замерзнуть у холодной печки, так как силы в поленья таким образом потратишь впустую? И это твоя высочайшая истина?
  -- Не передергивай. - поморщился Ярослав. - Ты все понял. А что касается Истины... Истина... Знаешь. Она такая... Для каждого она своя потребна. Не в том смысле, что для одного человека что белое, то для другого черное, а в том... Как бы тебе объяснить?... Вот я встречался с богами и получил истину. Но скажи ее я тебе или кому-либо другому, то это уже не будет Божественная Истина. Ведь это будет уже сказано мною на росском или другом языке. А если при этом я на язык слаб? Вот как я, что не сумел тебе объяснить понятно? А ведь тот человек будет осознавать сначала через понимание языка, и потом только уже своим разумом. Будет ли это Истинной? Нет. Не будет, хотя и будет предельно близко к ней. Такие истины пишут в священных книгах, поют в песнях, высекают в камне законов и т.д. Но это всего лишь отправная точка, причем что уж каждый в этих священных книгах для себя выделяет - ты можешь понять, вспомнив историю земли. Поэтому, кстати, многие идут отшельничать - желание узреть Истину гораздо сильнее всех других желаний.
  -- Это тоже тебе боги все поведали? А не накололи?
  -- "Боги не могут обмануть смертных. Это слишком дорого Им обойдется." - вот так, дословно, сказал мне сам Даждьбог, когда я задал ему такой же вопрос! - с негодованием и с некоторой долей пафоса произнес Ярослав.
   И тут Максимус увидел великолепную возможность одержать редкую победу в споре с, что уж тут скрывать, намного более мудрым и верующим волхвом.
  -- Знаешь, может быть, я дурак. Может быть, я не такой уж порядочный человек, по местным меркам. Может быть я и слишком, мм... купец в душе. Но зато одно я знаю точно. Когда говорят о чем-то невозможном, так и говорят - "Это невозможно". А когда говорят "Это будет слишком дорого стоить."... Это значит совсем не невозможно. Это значит - просто велика цена. Но если что-то уж очень нужно, могут принять решение такую цену заплатить! Не так ли? - Максимус усмехнулся на ошарашенное лицо Ярослава и, насвистывая, довольный пошел к корме.
   Ярослав глубоко задумался.
  
   Ярославовы предчувствия не оказались напрасными. Первоначальный план, составленный еще в княжестве при подготовке пути, предполагал высадку на остров Британь для короткого отдыха и пополнения припасов. Стоянка предполагалась либо просто на берегу, либо в каком-либо прибрежном поселке. За плату или, что было более предпочтительно викингам, во взятом на меч. В последнем случае отдых обещал быть гораздо более хм... интенсивным. Ведь помимо желания походить по твердой, не качающейся под ногами поверхности, поесть горячей свежей пищи, у проведших много времени в море были и другие, всем понятные, желания.
   Одобренный всеми план был принят к исполнению, но жизнь, как обычно, внесла свои коррективы. Еще при подходе к острову Аскеля, а также многих опытных мореплавателей смутило слишком насыщенное прибрежное судоходство. Причем это было не судоходство, а, скорее, судостояние. Поэтому, приняв во внимание невнятные опасения Ярослава, Аскель приказал кораблям прекратить движение, завалить мачты для большей незаметности и лечь в дрейф вне приделов видимости англов. Наблюдали за морем в купленную по дикой цене у купцов в Новогороде половинку обычного бинокля. И пусть увеличение у него было малой кратности, но впередсмотрящий, априори обладавший дальнозоркостью, в бинокль видел дальше, чем его бриттский визави.
   Высаживаться решили ночью, однако и это оказалось весьма непросто. Да, кораблей стало гораздо меньше - большинство из них из-за своих малых размеров, чуть больше лодки, не могло провести ночь в море, поэтому вечером выбрасывалось на берег. Однако берег не был пустынен. Патрульные суда приставали к берегу, часть команды сходила и отдыхала на земле, а часть с факелами рассыпалась в караулах по окрестностям. Что уж совсем удивительное, по непонятной причине точно так же поступало и население прибрежных деревушек. Это было настолько необычно, что двигаться согласно плану дальше, без разведки, было признано глупым.
   Размяться хотелось всем, поэтому на то, какой корабль пойдет в разведку, бросали жребий. В итоге повезло не им, и за языком отправилась второй драккар, не тот, на котором шли Аскель с друзьями.
   В самое темное ночное время, на заранее присмотренное в бинокль место, тихо, самым малым ходом, чтобы не напороться на невидимый подводный камень, викинги высадились на берег. До ближайшего поста было идти минут пятнадцать, но преодолевали это расстояние почти час, со всеми возможными предосторожностями. Оказалось зря - из троих наблюдателей бодрствовал только один, по виду небогатый наемник или городской стражник. Он же был единственный, кто был одет в некое подобие доспехов и вооружен плохоньким копьем. Оставшиеся двое, по виду местные рыбаки, были бездоспешны и вооружены всего лишь обычными топорами. И дрыхли без задних ног.
   Часовой был расслаблен. И это было вполне естественно. Самая мерзкая - "собачья вахта". Холодное, сонное время, когда, кажется, отдашь все только за то, чтобы прикорнуть на полчасика. И мысли... "Да и почему бы и нет? Начальника поблизости нет, противника тоже. А если что, то враг обязательно нападет на любой, но только не на мой пост. И его увидят други, поднимут тревогу... Ничего страшного, если я слегка подремлю..." Сколько часовых отправились на тот свет думая и поступая таким образом, сколько сражений было проиграно из-за этого - не счесть.
   Надо отдать должное покойному стражнику, он зевал, но не спал. Но пользы от его выдержки было немного. Вместо того, чтобы прогуливаться недалеко, спиной к огню, чтобы глаза могли хоть как-то видеть в темноте он сидел у костра и грелся. А то, что он иногда поворачивал головой и вглядывался в окрестности... Много ли насмотришь, когда в глазах твоих прыгают белесые зайчики от языков пламени? Так и смерть свою не заметить можно! Хотя, стражник оказался не из трусливых, и когда на него навалились, он сделал все, чтобы предупредить остальных. Глядя на то, как полуоглушеный, стягиваемый по рукам и ногам открывает рот для крика, десятнику ничего не оставалось как того прирезать.
   Впрочем, смерть одного языка только пошла на пользу дела. Разбуженные сильными пинками рыбаки, увидев вокруг себя зверские рожи, сначала постарались резко заснуть, чтобы проснуться уже в нормальном мире, а не в этом кошмарном сне. Но несколько переломанных пальцем и глубоких порезов помогли им осознать, что это, где там на заднем плане тройка воинов, весело оскалясь, рубит на куски еще теплое тело их начальника, ужасная реальность. Сломались они сразу...
   Англы среагировали практически мгновенно. Не получив донесения от одного из постов, мощный мобильный, считай кавалерийский, отряд отправился на место. Обнаружив, а следопытов это не было такой уж большой проблемой, на пляже следы борьбы и специфические следы пусть и кратковременной, но стоянки именно драккара северян(удачно что их не смыло приливом), поисковая сеть была приведена в повышенную готовность. С помощью дымовых сигналов кораблям в море была передана информация о появлении искомой цели. Северяне безнадежно упустили возможность прорваться.
   Но викинги об этом еще не знали. Пока подошел ушедший в разведку драккар, пока потрошили на информацию языков, прошло много времени. Пожертвовав пленных Ньорду, все командование походом, т.е. от десятника и выше, собрались на большой совет. Полученные от англов сведения того стоили.
  -- Значит, еды мы здесь не возьмем? - переспросил десятник со второго корабля.
  -- Нет. - Ответил Руфус. - По словам пленных всю еду, которую можно использовать в дальнем походе, еще два месяца назад королевские войска в полном согласии с кругом капитанов, увезли глубоко в центр суши. Складированы припасы в мощных крепостях, которые не взять с налета, а в замен арендаторам выданы расписки. Ситуация с водой тоже тяжелая. Около каждого колодца в каждой деревне, а также у родников, стоит котелок со смертельной отравой. В случае нападения специальный стражник обязан отравить источник. Причем яд по-ромейски хитрый. Симптомы отравления появляются только на пятый день, так что даже если какой-то охранник и не выльет в воду яд, то все равно пользоваться источником будет нельзя. Как узнать наверняка - отравлен он или нет?
  -- Как обычно - напоить местных и подождать... - предложил кто-то.
  -- Угу, а за пять дней здесь соберутся бритты со всего острова, - не дожидаясь ответа князя, буркнул капитан второго драккара.
  -- Таким образом, - продолжил князь Аскель, - даже если мы поищем реку или ручеек какой глухой, полной уверенности нам это не даст. А сколько времени мы потеряем на это? Тем более, что одной водой сыт не будешь.
   Согласное бурчание воинов стало ему ответом. Викинги хотели мяса, женщин и добычи, а не шатаний по лесу в поисках не отравленного родника.
  -- Причем, это еще не самая большая наша беда. Пленники рассказали слухи о новых, каких-то чудовищных кораблях, которые поражают противника не тараном, не идут на абордаж, а разрывают на куски издалека, ударами грома...
  -- Похоже, первые пушки появились? Ты как? - прошептал на ухо Максимусу Руфус.
  -- Да они уже давно в деле. Осадные и крепостные. Я когда брал Сарай-Бату, видел... А вот морские похоже действительно первые, ты прав. - Так же тихо ответил Максимус и продолжил слушать князя.
  -- ... Пленный больше ничего не знал. Сказал только, что по слухам поисковая сеть из всего, что только может держаться на воде полностью перекрыла проход. Даже на самом хилом плотике есть кучка дров с сырыми ветками - чтоб подать дымовой сигнал. А на берегу ждут королевские части под управлением командиров какого-то местного религиозного ордена. В связи с этим возникает вопрос. Что будем делать дальше?
  -- Дальше? - Удивился Мстислав, один из взятых с собой представителей великих князей. - А разве у нас есть выбор? Ведь, если я правильно понимаю, нам что вперед, что назад идти все едино. И все едино, припаса не хватит. Знать следует брать ближайшую деревню, а потом уходить в море...
  -- На каждом куске дерева, что пачкают морскую поверхность своим присутствием есть все для небольшого, дымного костерка. Как только они увидят, то соберутся со всех сторон... - начал было Аскель, запнулся на мгновение, а потом хлопнул себя по лбу. - ...! Мы ...!
   Окружающие удивленно переглянулись. После смерти жены князь редко позволял себе такие открытые чувства, тем более, редко себя и других поносил бранными словами не по делу.
  -- С чего мы вообще решили атаковать?
  -- Ммм...?
  -- Смотрите! Почему бы нам просто не купить все нужное в ближайшем порту? Ведь не за нами же такая охота поднята?!
  -- А...
  -- А за трех холопов мы заплатим виру! Никто из-за такой мелочи воевать не будет.
  -- Мда... Кстати, а когда допрашивали языков, кто-нибудь спросил из-за чего такая хренотень твориться в море? - спросил Максимус.
  -- Они не знали.
  -- Понятно. Что ж.. Я тогда за то, чтобы пойти и купить. Отдохнуть, пусть и не так свободно, можно и в порту. Уже девок там будет достаточно, а в деньгах у нас стеснения нет.
  -- Но... - начал было один из десятников, но его перебил Аскель.
  -- Хватит. Жадность она богами проклята, вспомните Речи Высокого. Я тоже за. Кто против?... Нет, ты не против, я тебе говорю! Кто против по серьезным причинам?
  -- А если они нас не пустят, что тогда? - задумчиво спросил капитан второго корабля.
  -- Тогда и будем думать, а сейчас что зря время терять. Значит, все за? Отлично! Тогда идем в ближайший порт.
   К сожалению, подумать все же пришлось. При подходе к ближайшей деревне, их заметили с небольшой лодки и вскоре в небо устремился столб желтого дыма - похоже для густоты в огонь докинули серы. На сигнал со всех сторон кинулись большие и малые лодки. Хотя они и не представляли особой угрозы, и людей в них было мало, и мастерством они не дотягивали до хирдманов Аскелевой дружины, но этих самых лодок все прибывало и прибывало. Максимум что они могли сделать, это ненадолго задержать северян до прихода помощи.
   На берегу тоже было все не сладко. На пляж высыпала кавалерия, хотя какая нахрен кавалерия - так посаженные на местных кляч пешцы. Воины соскочили с лошадей и выстраивали щитовой строй, готовясь встреть врага. Судя по всему, северянам тут были не рады.
   Пока командиры викингов были в замешательстве, не зная что делать, рядовые воины занялись привычной работой. Подобрали весла, достали луки, натянули тетивы и стали выцеливать самых богатых бойцов, имевших наглость приблизиться к драккарам на своих утлых лодчонках. Все это чуть не закончилось трагедией.
   Из-за скалистого высокого мыса на путешественников выскочила погибель. Огромное количество парусов, ряд непонятных отверстий по каждому борту (о том, что это батарейная палуба поняли на кораблях викингов только четверо русских), с уже открытыми портами и толпящиеся на верхней палубе абордажники, все это говорило понимающему человеку, что шутить с ними не собираются.
   - Назад! Поворачивай назад! - в один голос закричали Аскель, Максимус, Ярослав и Руфус. Участвовать в огневом бое без единой пушки на борту было просто самоубийством.
   Спасло викингов только то, что ветер тогда резко и неожиданно усилился и дунул к берегу и то, что капитанствовал на этом корабле, похоже, неумеха. Выйдя из-за мыса, англы получили в лицо порыв практически встречного ветра. Под полностью поднятыми парусами - неизвестный капитан пытался развить максимальную скорость. Заскрипели, даже издалека викинги услышали, мачты, паруса стали трепетать и надуваться в противоположную сторону... Короче говоря, пока там рифили паруса и боролись за выживание - скалы слишком близко были, как бы не выбросило на них, пока работали с такелажем, викинги успели бросить луки, опять спустить весла в воду, и так рвануть от приближающихся англов, что весла в уключинах, что называется задымились.
   После пары часов гонки преследователи, в очередной раз ошибившись с парусами при лавировке, отстали, дав на последок во след уже далеко убежавшим викингам нестройный бортовой залп.
  -- Мда... Отделались легким испугом... - проговорил Аскель глядя на свой взмокший экипаж. Так рьяно грести им уже давно не приходилось. - Если бы на этом корабле была другая, опытная команда, или если были бы весла, нам бы пришел полный ...ц!
  -- Однако, откуда здесь взялся такой красавец? Неужели подарок из другого мира? - задумался Максимус.
  -- Да нет. - За время погони четверка друзей успела внимательно рассмотреть в монокуляр своего противника. Среди окружающих его скорлупок, корабль смотрелся как новенький лимузин среди велосипедов. Да и название, написанное крупными золочеными буквами на носу, "Эарн Эарнов", тоже было редким явлением. - Явно местный новодел. Но вот данные для постройки... Сами понимаете, насколько он крут для местного окружения. Одно его парусное вооружение обогнало время лет этак на двести, а то и триста!
  -- А пушки?
  -- Да пушки, это еще ерунда, хотя их палубное расположение тоже позднее решение. Их, я слышал от купцов, ганзейцы уже пытались впихнуть на свои нефы. К счастью, да, к счастью, они нас не догнали, иначе...
   В обсуждении повисла красноречивая пауза.
  -- И что теперь будем делать? - Спросил Максимус.
  -- Теперь, теперь будем думать дальше. Хотя... У меня есть одна задумка, но ее реалистичность зависит не от меня, а от Ярослава.
  -- Да? И что же я должен сделать? - спросил волхв.
   Предложение Аскеля было гениально простым. Если невозможно взять припасы, требуемые для длительного плавания, по частям на берегу, то следует разом перегрузить их с ближайшего, взятого на абордаж корабля. Правда, тут тоже было не все просто. Для начала, для этого подходило далеко не каждое судно. С маленьких плотиков, лодочек и иже с ними много ли возьмешь? Мала команда, малы запасы, да и берег посещается просто и часто. А вот большие корабли совсем другое дело. Вряд ли они часто заходят в порт, это просто невыгодно и чревато разрыву поисковой сети, в которых новые корабли англов по праву играли роль своеобразных опорных пунктов, плавучих крепостей. Огромное по местным меркам количество парусов и наличие палубы с пушками, обеспечивает присутствие соответствующей команды, а большая команда обеспечивает наличие немалых запасов воды и питья. Короче - много людей много кушают.
   Но для того, чтобы план сработал, требовалось точно знать: а)на каком корабле больше всего команды (читай - и припасов тоже); б) где именно этот корабль находится. Именно это и предлагалось выяснить Ярославу своими волховскими способностями.
   Дело это было новым, никто такому молодого волхва не учил. Однако, после недолгих размышлений, ничего невозможного в этой идее Ярослав не нашел. Осталось только попробовать. И Ярослав попробовал.
   Поначалу ничего не получалось. Нет, истинное видение вызывалось и работало как всегда легко, но вот именно, что как всегда. Тела людей и некоторых предметов украсились радужным шлейфом, серыми всполохами стали четко видны рыбы, плавающие под дном драккара, но все это было в радиусе прямого взгляда. А нужно было по-другому. Нужно было видеть пусть нечетко, зато далеко, а не ясно и точно, но рядом. Помучавшись, волхв вспомнил свои мучения пред разговором с богами, и решил опять отправить свой дух вверх.
   Сказано - сделано. В транс, благодаря тому, что последнее время Ярослав проводил время в посту и молитвах, оказалось войти очень просто. Знакомо часть души вместе с сознанием покинула тело и взлетал над кораблем.
   Все получилось как нельзя лучше. На этот раз транс был не таким глубоким, как для встречи с Богами, поэтому некоторая обратная связь оставалась. Стоявший рядом с телом волхва Гудред уже был наготове с грубой копией карты северной Британи (сколько сил и средств стоило посланникам, а попросту шпионам, Аскеля достать в свое время подробные карты всей известной ойкумены отдельная и занимательная история), подпихивал пергамент под руку находившегося в трансе. Ярослав, контролируя свою руку, аккуратно отмечал точками различной величины все находящиеся в море корабли, а рядом с самыми большими писал число. Наконец карта была закончена и волхв вернулся в "реальный" мир.
   Собрали очередной совет, на котором все, начиная с десятников и выше увидели нарисованную карту. Если волхв не ошибся ( а причин не доверять ему не было), то вокруг викингов стягивалось плотное полукольцо, отсекающее их от судоходных маршрутов и земли, выталкивающее в море.
  -- Они как будто загоняют кого-то! - воскликнул один из столпившихся рядом десятников.
  -- Да. Я тоже так думаю. - переглянувшись с Гудредом и Ярославом ответил Аскель. - Нас загоняют. Иначе нечем объяснить совершенно непонятную политику англов. Они, конечно, и раньше по слухам относились к гостям с прохладцей, но никогда так... Ладно. По делу. Как видите, прорваться мы можем легко - надо всего лишь подняться чуть повыше на север...
  -- Слишком далеко не следует, - перебил десятник, который был самым старым из присутствующих. - Там уже встречные ветры подуют...
  -- Да нет. Так высоко конечно же не надо. Между верхнем краем сети англов и нижним краем противопассата такая щель... Даже не щель а... Не знаю даже с чем сравнить. Еще один остров влезет. Так что пройдем спокойно. Беда в том, что припасов у нас как не было так и нет. Поэтому возвращаясь к моему плану, какой будем брать?
  -- Я предлагаю вот этот вот, - сказал Ярослав и ткнул пальцев в самую жирную точку, расположенную около берега.
  -- Почему именно эту? - удивился Максимус. - Ведь тут больше всего врагов! 350 человек?!!!
  -- Ну по многим причинам. Во-первых - они не ждут от нас такой наглости. Во-вторых - в качестве этой самой команды мы могли убедиться совсем недавно. Но самое главное другое. Я специально попытался повнимательнее рассмотреть корабль, который нас так долго гнал...
  -- Что, отомстить захотелось? - привычно попытался поддеть Максимус, но заткнулся, когда со стороны северян услышал одобрительное бормотание, что-то вроде "Месть дело святое...".
  -- Гудред, дай-ка листик пергамента и стило из твоих запасов. - Ярослав как будто не заметил сентенцию Максимуса. А может быть действительно не заметил, так был увлечен рассказом. - Благодарю. Смотрите... - и Ярослав стал набрасывать схему корпуса корабля в разрезе. - Вот верхняя, полностью закрытая палуба. Вот здесь, на следующей, от верха если считать, палубе, установлены пушки, еще ниже, находятся припасы и от вахты отдыхает незанятая команда. Как ты уже сказал, около 350 человек...
  -- Хм... Вопрос...
  -- Согласен. Вопросов просто куча. Я точно не знаю, но вроде бы такая схема характерна для парусных фрегатов поздней постройки. И вообще, многое мне непонятно - если закрытая верхняя палуба, без шлюпочного проема, то почему бы на ней тоже не установить пушки? И если это полноценный фрегат, то откуда довольно-таки высокая кормовая надстройка? И почему появился сразу более дорогой в производстве и в освоении фрегат? Вопросов не счесть - ощущение что к англам попали чертежи или человек, который построил им это чудо, а как им пользоваться они пока еще не знают. Ну да ладно, к делу это не имеет отношение. Важно другое...
  -- Да погоди ты. Я не о том. Три с половиной сотни! Пусть и неумех! А не много ли? Ведь насколько я помню играл как-то в игру компьютерную, экипаж обычно составлял только две, максимум две с половиной сотни. И это у крупных... Сможем ли мы его взять? На два драккара у нас всего лишь чуть больше сотни воинов... - засомневался Максимус. - Да нас просто мясом задавят!
  -- Ну игра не показатель, но в принципе ты прав. А что до твоего вопроса, то ответ - да. Сможем! И вот почему. Смотрите все сюда. Ведь я специально акцентировал внимание на неуместности корабля в этом времени. Этот корабль из того века, когда абордажи практически полностью ушли в прошлое, уступив место пушкам. Нет... Не спорь Аскель. Конечно, всякое бывало, и хотели, и пытались наверное... Просто мощь пушек стала уже такой величиной, которая делала возможность подойти на дистанцию абордажа практически нулевой. Утопят раньше! На первое место выходили уже другие требования. Что же касается этих 350 человек. Вам может особо не понять, о чем я хочу сказать, вы ведь никогда не ходили на палубных судах, но представьте себе... Вы сидите внутри корабля как, как... О! Как в погребе! Вылезти вы из него можете...
  -- Ну конечно! Только по очереди и только через ограниченное количество люков. И вряд ли их много, а то в шторм заливать будет. - Быстрее других догадался Гудред. Да и остальным все сразу же стало понятно. Действительно, встань двое-трое с мечами наголо у каждого такого люка, и хоть тысяча там внизу - вылезать они все рано будут по одному! Да еще снизу вверх бить куда как сложнее, чем сверху вниз.
   Обрадовавшихся было хирдманов остудил Аскель.
  -- Не забывайте, это работает и в другую сторону. Нам ведь надо добраться до трюмов, чтобы принять припас. То есть, если они запрутся внизу, все эти И как нам их оттуда выкурить?
  -- Но ведь...
  -- Ладно, ладно. Это я шучу - все тут просто. Все силы концентрируются на одном входе и проникают внутрь. Часть держит стену, часть носит продукты. Нападать предлагаю со стороны кормовой надстройки. Там и капитан с сотниками находится, так что их смерть поможет быстрее сломить сопротивление, и вход в трюм наверняка есть. И от пушек подальше. Вот через него и полезем. - Закончил совещание князь.
   Листочки с наброском фрегата Гудред заботливо разровнял и приложил к другим своим записям.
   В век поголовной радиофикации, радаров, сонаров, GPRS и прочих облегчающих навигацию изобретений трудно понять, какая сложная задача стояла перед викингами. Когда под ночным облачным небом невидно вообще ничего, найти строго определенный корабль, в пору утреннего тумана тихо, а по воде звук разносится далеко, подойти к своей жертве (хотя охотник и жертва могли в один миг поменяться местами) и быстро, пока не успела подойти помощь, взять на абордаж. В обычной ситуации это было невозможно, но стоящий на драккаре рядом с рулевым Истинно Видящий обеспечил выполнение первого пункта, опытные гребцы на веслах сделали второе, а уж в третьем викингам не было равных.
   Подошли к корме "Эарна Эарнова" уже под конец ночи. С одной стороны быстрее не смогли, с другой - это даже удачно. Предыдущая вахта кончилась час назад (если конечно же вахты у англов были распланированы так же, как и у всех других) и уже давным-давно видела сладкие сны, а действующая - уже переборола бодрость от выхода на свежий воздух и, нахохлившись, где как клевала носом. Остальные все просто спали, вымотавшиеся за предыдущий день. Попробуйте сами поскакать по вантам, поработать с тяжеленными парусами, да с непривычки то. Крепости вашего сна и коматозные позавидуют!
   На высокую кормовую надстройку забросили несколько кошек с канатами и вверх поползли первые викинги. Вот самый шустрый первым выбил стекла в капитанской каюте и полез внутрь.
  
   "Это они! Ты гнал их сегодня, но не догнал! Отступил! Как только посмел ты сделать это?! Не смей больше отворачивать! - голос Бога внезапно сменился с грозно-карающего на озабоченный. - Торопись! Просыпайся! Они атакуют тебя! Скорее!!!"
   Бильд проснулся от знакомой дикой боли в груди. Но на этот раз времени на то, чтобы придти в себя у него уже не оставалось. Блеснув искрами в пламени свечей разлетелись осколками забранные драгоценными крупными стеклами окна его роскошной капитанской каюты, и внутрь полезли оскаленные рожи северян. Шатаясь и держась за грудь, Бильд вскочил на ноги, подхватил свой меч и рубанул ближайшего викинга. Из-за того, что руки того были заняты, защитится он не мог и с рано в пол лица свалился в воду. Англ осклабился, но из соседних окон в каюту впрыгнули сразу двое врагов. Взмах мечом, и правый принимает клинок на топорище своего боевого топора, и... Дикая, дикая боль. Бильд опускает глаза влево и видит торчащий из груди меч; вот он пошел назад... Струйка крови бьет из раны... Темнота...
  
   Совсем уж без потерь взятие корабля не получилось, да и не рассчитывали на это. Кроме викинга, убитого вражеским капитаном, еще трое погибли и пятеро были серьезно ранены, прорываясь на нижние палубы через люки в кормой надстройке. Но по хорошему, для такого дела потери были совершенно несерьезными.
   Такие мизерные потери были обусловлены несколькими причинами. Во-первых выбором времени нападения, во-вторых тем, что внезапность атаки позволила бронным и вооруженным викингам спокойно резать только что проснувшихся, почти что голых матросов. А самое главное еще и тем, что захватывать судно полностью, как это было не заманчиво - отправиться через океан на большом, хорошо вооруженном корабле, никто не собирался. Аскель здраво оценивал силы своей команды по возможности управления захваченным призом. Как совершенно никакие. Поэтому англов не столько били и резали, сколько просто сдерживали запертыми на нижних палубах, пока через кормой люк викинги таскали в свой драккар требуемые запасы провизии. Параллельно хирдманы, свободные от работы грузчиков, привычно потрошили захваченную часть судна. Собрали все ценности, в том числе и того набитую мошну капитана, вытащили серебряную утварь и даже ободрали со стен шелковые драпировки и ковры.
   Аскель в атаку не лез. Руководство рейдом в целом было гораздо более важной задачей, чем проламывание черепов англам и хвастовство удалью медвежьей силы.
   Так как места у надстройки фрегата хватило только на один драккар, второй занимался тем, что нарезал круги за кормой вне зоны досягаемости бортовых пушек, и топил самых настойчивых спасателей, привлеченных истошными криками запертой команды через орудийные порты. Приплывали они на сущей ерунде, поэтому дело было забавным и безопасным. Но уже скоро совсем рассвело, и на горизонте появились еще два фрегата.
   Пришло время уходить. Абордажная команда напоследок срубила мачту, срезала весь скрепившийся к ботам и палубе такелаж, а также открыла носовой люк, залила внутрь бочку масла и бросила побольше горящих факелов, обеспечив команду долгой и интересной работой - борьбой с пожаром, с перспективой борьбы за живучесть после взрыва порового погреба (если пожар все же победит англов). По задумке князя, два подходящих корабля должны сбросить часть своей команды на помощь гибнущему собрату, для чего им придется в той или иной степени сбросить скорость. Но к огромному удивлению те и не подумали это сделать, бросили фрегат и сконцентрировали все свои силы на погоне.
   Приблизительно через час погони далеко за кормой громко ухнуло и в небо поднялся, правда быстро развеявшись, столб плотного дыма. Англы проиграли пламени битву за пороховой погреб. Но в итоге выиграла вода, быстро поглотив и огонь, и изуродованные останки того, чуть раньше было изящным парусником и его командой.
   А через полтора часа бритты сравняли счет. Аскель потерял свой второй драккар. Неизвестно, что подвигло Хьёварда отвернуть в сторону, сделать поворот на 180 градусов и атаковать шедшим слева фрегат, но он сделал это. Итог был вполне предсказуем. Оба корабля бриттов одновременно, даже с каким-то изяществом, изменили курс (их команды действовали быстро и слажено, не чета матросам с "Эарна Эарнов"), после получаса маневров поставили драккар в такое положение, что хоть один из фрегатов доставал до него из своих пушек, и... Счастливый обладатель монокуляра, за англами и за своим кораблем в это время наблюдал сам князь, мог рассмотреть драму во всех подробностях.
   Мощный бортовой залп, и драккар, бывший по своей конструкции всего лишь большой, небронированной, лодкой просто рассыпается, оставляя на воде тонущих людей, цепляющихся за разъезжающиеся доски обшивки и плавучий груз. Но спасением утопающих и утопающего бритты, вопреки слабым надеждам Аскеля (уж если даже свой корабль бросили, то уж чужой и подавно щадить не будут), англы заниматься не стали. Более того, повели себя очень жестоко. Раненых достреливали, большие обломки драккара разбивали огнем из пушек. Чем обусловлена такая небывалая ненависть, Аскель не знал, но поклялся себе, что когда будет возвращаться обратно с подмогой, они обязательно зайдут на Острова и обстоятельно об этом у англов спросят.
   Хотел ли Хьёрвард, и его команда, конечно же, славной битвы и богатой добычи с этих огромных кораблей? Или же, видя что преследователи медленно но верно нагоняют их (а на веслах уже ощутимо устали), он сознательно жертвовал кораблем ради спасения своего князя? Живым этого уже не узнать. Разве что после смерти, за кубком вина в Валгалле, меж бесконечных сражений, друзья и поведают друг другу историю тех дней. Кто знает... Но тем не менее бриты сделали очень серьезную ошибку - они атаковали пошедший им навстречу драккар обоими кораблями, хотя правильнее было бы разделиться. Теперь выигрыш по дистанции был на грани того, что до ночи викингов не догнать. А там, во тьме, ищи-свищи небольшой кораблик северян. Но свое веское слово сказало море.
   Погода, как будто утомленная этим бесконечным соревнованием слабых, презренных людишек, постепенно стала меняться. С ней начало твориться что-то невероятное. Попутный ветер, который сейчас играл на руку англам, в связи с тем, что площадь их парусов была во много раз больше, мгновенно сменялся порывами встречного, от которого хлопали паруса англов, и северян. Понятно, что вскоре викинги спустили парус и покрепче вялись за весла, а вот у англов такой возможности не было. Тем временем аномалии с погодой становились все сильней и сильней, которые в итоге говоря превратились в ясную и понятную бурю. Чудовищной силы бурю.
   Море взбесилось. Даже относительно крупные корабли англов швыряло как щепку, что уж тогда говорить о маленьком драккаре? Часть не закрепленных, только что взятых на меч припасов отправилось в кладовую к морским богам, троих раненых, которых для того чтобы не тревожить раны, положили на освободившиеся пустые скамьи, унесло за борт. Остальные викинги, видя разгул стихии чем могли привязались к кораблю, молясь о том, чтобы гнев Ньорда их миловал. А уж непривычные к такому гости вообще впились в банки так, что потом, когда шторм закончился, разнимать сжатые в судороге пальцы и разводить руки приходилось силой с помощью других викингов. Их порядком поседевшие владельцы при всем своем желании ничем не могли помочь, настолько перепугались. Но никто над ними не смеялся.
   Единственным плюсом было то, что в этой буре преследователи их потеряли.
  
   Глава 71.
  
   Контр-адмирал Эдвард Грант в последнее время находился в пограничном состоянии рассудка. Он не просто был "не в духе", он был в дикой, первозданной ярости. Он был готов зубами рвать в клочья своего противника! Вот только сидящий перед ним, между прочим, в его же кабинете и в его же кресле, франт был совсем не подходящей для этого целью. Стоящие за ним люди могли обломать и человека посерьезнее, а какой-то там старший офицер, тем более ими и поставленный на данное место, был для них вообще пешкой. Так что единственное, что мог позволить себе Эдвард, это помечтать вздернуть этого мажора на рее... Или протащить под килем... Или выдрать линями... Но только помечтать: другого, увы, он сделать не мог. Полученный в самом начале их общения урок оказался весьма действенным.
   - ...Итак. Когда мы получим требуемый результат? Вы представляете себе, какие... - тут молодой франт затянулся ароматной сигарой и запил это коричневатой жидкостью из бокала, да с таким удовольствием, что стоявший навытяжку вице-адмирал непроизвольно захотел сглотнуть слюну, - ... какие деньги уже затрачены на эту экспедицию? Вы понимаете, что проект обязан приносить прибыль, а возможности по прикрытию затрат на него не бесконечны? Что они вот-вот приходят к концу? А вы еще даже не вышли на уровень самоокупаемости!
   В бессильной ярости, которая у него выражалась в крепко стиснутых, до желваках на скулах, челюстях и сильно поджатых губах, вице-адмирал Грант ели-ели смог промолчать. "Докатился! Этот крысеныш меня строит, как сержант какого-то новобранца! Меня! Славного потомка рода Грантов, вице-адмирала самого мощного на земле флота!"...
  
   Причин считать иначе у Гранта не было. Он действительно происходил из древней, но сейчас уже порядком потерявшей богатство и влияние семьи. Настоящие WASP. Основатели - эмигранты из Англии, впоследствии крупные и богатые плантаторы. Но не столько своими плантациями, сколько своими людьми славился их род. Семья помнила и взлеты и падения, но всегда поставляла стране отличных воинов.
   Кровь мужчин и женщин его рода жидкой не была никогда! Предки воевали во всех воинах. В войне за независимость были лоялистами. В гражданской войне семья потеряла почти всех своих мужчин, которые несмотря ни на что, даже на подколки-сравнения сослуживцев с генералом-однофамильцем северян, покрыли себя неувядаемой славой. В первую и вторую мировые они тоже не отсиживались в стороне. Но удачнее всего для их семьи оказалась участие деда в английской русской северной экспедиции.
   По счастливой случайности молодой тогда Даниэль Грант оказался в числе тех немногочисленных американских солдат, которые оказались в числе английского экспедиционного корпуса, отправлявшегося в Архангельск. Оттуда дед привез несметные богатства в золотых украшениях и ассигнациях, удачное вложение которых положило начало периода нового рассвета их семьи. Имея те деньги, он смог взять в жены невесту из богатой семьи с хорошим приданым. В довесок к деньгам дед после несколько эксцентричных привычек. Например, всегда носить с собой теплую одежду, даже с учетом того в их Джорджии морозов не было уже много лет. Или пить чистый, неразведенный спирт, чем он всегда шокировал своих старых приятелей и выигрывал пари у новых. И жгучую нелюбовь к британцам, которых он иначе как "лайми" больше никогда не называл. "Уж сами-то как грабли! А нам какой-то was roohlajdee запрещали отсылать на родину. А они вон кораблями все тащили, а нам цену давали совсем гнилую!"
   А еще дед оказался настоящим бездонным колодцем различных веселых и поучительных историй. О том, как именно нужно себя вести со всякими аборигенами, как с помощью доброго слова и заряженного револьвера, почти на пустом месте, в чужом городе, находящемся под контролем звездно-полосатого флага, можно заработать в течение получаса 2-3 килограмма золота и серебра. А так же, когда внук уже подрос, и рядом не было женщин, о своих веселых развлечениях. Рассказы были приблизительно такого плана: "... И вот в тот день лайми приказали разобраться с несогласными из числа аборигенов... Как сейчас помню! Врываемся мы тогда в дом к этим варварам, неплохой такой домик, с ранчо размером... Так вот... Ну, щенков малолетних (папаши то их давно за колючкой гниют - белые-красные, разницы нам никакой, зато опасаться некого совсем), мы сразу же штыками кололи, чтобы своим криком развлечению не мешали. А когда все золотишко да камушки дамочки выложили, деньги вперед, мы их и .... И не по одному разу! Так что, если кто из аборигенок после наших забав выжил, считай, у твоего папаши у красных есть брат или сестра. Хахаха..."
   Именно после рассказов деда, а также благодаря прочитанным в детстве книгам о периоде великих географических открытий, зародилась у маленького Эдварда мечта всей жизни. Хоть раз побывать таким вот парнем, белым господином среди отсталых варваров, который казнит и милует, который делает то, что ему хочется, а несогласных жестоко карает. При поступлении в Аннаполис он в ответ на вопрос анкеты о своей заветной мечте так и написал - "Хочу быть колонизатором!" Впоследствии, это принесло ему много положительных, а потом, когда началось все это мерзкое наступление "потепления" и толерантности, отрицательных пометок в личном деле.
   Семья воспитала своего отпрыска в правильном ключе. На преклонении перед вечными американскими ценностями, на насмешках и презрении к варварам, на рассказах времен КША. Поэтому поначалу ему было очень тяжело со своим южным мировоззрением в северном штате. Впрочем, среди американских военных на всех уровнях и всегда был определенный, причем немалый, процент "южан", уж слишком хорошие они воины, так что найти себе компанию нормальных ребят, без цветных, было несложно.
   Но учиться все равно было тяжеловато. Негры! В высшем военном учебном заведении учили ниггеров! И ладно еще, на нижних уровнях, пушечное мясо всегда требуется, да и грязной работы на флоте полно. Но офицером! Это уже полное попрание всех законов! Впрочем, понимающее начальство старалось превратить жизнь немногих черных в ад, готовя тех к нелегкой будущей службе, что хоть немного примиряло Гранта с окружающей действительностью.
   Закончив с отличием академию, молодой лейтенант, благодаря великолепным отзывам и протекции высокого круга друзей своих родителей, поучил отличное назначение. На авианосец "Китти-Хок", который как раз отправлялся хорошенько вломить слишком много о себе вообразившим желтым. К сожалению, из-за своей морской специальности, Эдвард не мог лично нажимать на кнопки открытия бомболюка, но даже просто участвовать, как небольшой винтик, в непобедимом, всесокрушающем механизме, было приятно. Тем более, по слухам, командование группировки было из понимающих южан, и гуталинов держало в черном, каламбур хе-хе, теле.
   Реальность с сокрушительной силой разбила розовые очки молодого лейтенанта. Приблизительно с такой же, с какой кулак чернокожего нижнего чина въехал в лицо недавно прибывшего офицерика. На этом его участие в боевых действиях закончилось, а началось долгое лечение в госпитале, куда его отправили сломанные черными ногами ребра и проткнутые заточкой кишки.
   Все произошедшее любви к черным, даже несмотря на то, что всем пострадавшим, в качестве компенсации, по-тихому прибавили в классе, совершено не добавило. Грант считал постыдным получать звездочки не за честное убийство врагов, а за тумаки, полученные от собственных черномазых, которые еще лет сто-сто пятьдесят назад дохли как мухи на плантациях его прадедов, а свежие стоили по полдоллара за десяток. А еще то, что в результате суда над поднявшими бунт, подрезавший его негр получил пожизненное, хотя, по-хорошему, светил ему нормальный такой, с электроподогревом, стул, также добавляло свою толику ненависти.
   Зато Эдварда миновал тот широко известный в узких кругах погром, который на волне миротворческих инициатив прошел по участвовавшим во вьетнамской войне солдатам. Слетели в том числе и многие его высокопоставленные друзья, что, впрочем, не особо тогда помешало его карьере. Просто-напросто, как ему объяснили компетентные родственники, не следует пока выпячивать свою ненависть к цветным. "Вскоре, этот пласт пройдет и все вернется на круги своя. Не волнуйся и просто претерпи это." - Так ему прокомментировал ситуацию один пожилой, умудренный опытом сенатор, чья карьера не давала повода не доверять его словам.
   Но он все же ошибся.
   Много раз Грант потом думал, что "Хорошо поколение его родителей не увидело всей творившейся вакханалии! В их время мальчишки с молчаливого, или не очень, одобрения бегали бить голубых, а теперь эти п... - уважаемые люди. Чуть ли не первого сорта. А мы, что, второго? Исчезли надписи - "только для белых", нигеров, ах да, они теперь афроамериканцы, и прочих цветных, берут в институты, они избираются в органы власти! ККК теперь запрещенная организация! Есть черные шерифы, уже есть черные сенаторы и генералы... Так дело и до черного президента дойдет! Это будет настоящий конец света! А разгул различных сект? Так хорошим словом можно вспомнить об инквизиции!"
   Вот как раз на сектанте, или как написали потом в экспертном заключении психоаналитики: "крайне формы религиозной нетерпимости, скрытой под маской равнодушия" он и погорел. Когда офицер-капеллан сообщил ему о сектанте-сатанисте, то Эдвард думал не долго. Он вызвал своего доверенного офицера и приказал ему под любым предлогом выкинуть этого ниггера, "Он еще и цветной!" из рядов американского флота. "Всякому отребью тут не место, а одна паршивая овца испортит все стадо!"
   Вот тут то он и попал, как говориться, под раздачу. Этот крысеныш, поднявший дикий визг, как шимпанзе, которому наступили ногой на яйца, привлек к себе внимание очередной комиссии Сената, осуществляющую проверку армии и флота на предмет ущемлений прав всяких меньшинств: с преобладанием правого полушария над левым или спинного мозга над головным. Для них это происшествие было просто как подарок на День Благодарения. Да, копая под вице-адмирал, выяснилось немало неприятных фактов и про сектанта, и тому тоже не поздоровилось, но больше всего пострадал Эдуард Грант. Ведь чем выше взлетел, тем дольше и больнее падать...
   Комиссии удалось доказать, что причиной гонений рядового Б.С. было не в несоответствии занимаемой должности профессиональных навыков последнего, а в личной неприязни на почве религиозной антитолерантности. Назревал уже было знаковый процесс, военные прокуроры и участники комиссии потирали ручки и заготавливали шампанское для обмывание новых погон и должностей, когда дело в дело вмешались уже изрядно подрастерявшие силы, но все-таки пока еще не до конца, связи семьи Грант. Тем более дело тут было не таким уж и безнадежным, а вице-адмирал, пусть и младший, не такая маленькая фигура, что ее можно было бы сдать без боя.
   В итоге получилась ничья. С одной стороны, вице-адмирала все-таки выперли со службы - вроде бы несомненная победа . С другой - проделано это было совсем не так, как им хотелось бы. По возрасту и состоянию здоровья, из-за воспалившихся старых, "полученных во время бунта афроамериканцев" (sic!) ран, с сохранением всех почестей и с пенсией. Вот только Эдварду было от этого не легче. Дело, которому он посвятил всю свою жизнь, его преданность, его воля к славе для своей страны, были растоптаны ради каких-то эфемерных политических амбиций горстки паразитов, желающих половить рыбку в мутной воде. "Америка катится в пропасть!..."
   На гражданке он так себя и не нашел. Сначала пил, потом занимался порядком подзапущенными делами, оставшимися от родителей. Своей семьи так и не создал - все время занимала служба, работа консультантом в одной из фирм его не особо занимала и денег приносила относительно бывшего жалования совсем немного. Переучиться на что-либо другое - уже совсем не те годы. Вот и остается сидеть сиднем в своей усадьбе, читать, бродить по лесу, да на редкие праздники одевать форму и выбираться в ближайший городок, чтобы после торжественной части пропустить стаканчик, а может и не один, с такими же как он отставниками. Ах да, еще от скуки хоть на бумаге реализовывать свою мечту: писать развернутые планы по завоеванию и колонизации недоразвитой территории. Чисто военными методами, без всяких там крестов или долларов. Одним "мечом".
   Это было очень тяжелое время. Год тянулся за готом, физическая форма постепенно терялась, зато его находили болезни, радостно вцепляясь в расслабленный организм. Быть может, вскоре Эдвард, которому такое существование претило, закончил бы свои дни, засунув себе в рот ствол заряженного пистолета и нажав на курок, но все пошло иначе. Он опять понадобился своей стране.
   Тот день начинался как обычно. Мрачное серое небо, низкие облака, которые сыпали на землю мерзкий мелкий дождь. Пустой дом, в котором один-одинешенек в кресле перед камином сидит старик и глядя на огонь греет свои просоленные кости пледом и стаканом дрянного виски. Прислуга уже ушла, гостей не предвидится, радио молчит, телевизор выключен и только лежащий на столе заряженный пистолет привлекает к себе внимание.
   Наверное, Грант тогда задремал, так как не слышал шума подъехавшего автомобиля. Очнулся он тогда, когда дверной звонок грубо и нетерпеливо издал третью длинную и громкую трель. Поднявшись из кресла, и неприятно помянув всех незваный посетителей, Эдвард громко пообещал, что если это очередной коммивояжер, то он поступит с ним так, как нужно поступать с "комми". "Клянусь, я выбью ему зубы и пусть только попробует пожаловаться шерифу! Тот выбьет ему остальные!"
   К огромному везению неведомого торговца, в тот день он стоял за другой дверью. Гостями же виллы Грантов сегодня были редкие в его поместье в последнее время представители правительства США. Охранники отодвинули хозяина, быстро осмотрели дом и старший шепнул несколько слов в микрофон. Шофер открыл дверь и из роскошного, бронированного, черного лимузина вышли двое. Один - пожилой, в парадной форме 4-звёздного адмирала, другой -молодой, в хорошем, точнее в очень хорошем костюме.
   Войдя в дом они сразу же, как будто бывали здесь каждый день, прошли в кабинет и расселись по креслам. Хорошо еще, что хоть во главе стола оставили хозяину. Стоили и ему присесть, как адмирал, в нем Грант узнал "хозяин" отдела по спецоперациям флота, достал из своей папки листок, ручку и протянул их отставнику.
   - Подпишите.
   Эдвард внимательно прочитал текст. Это была стандартная подписка о неразглашении. Хмыкнув, он чиркнул внизу закорючку и по столу запусти листок обратно адмиралу.
   - Итак, мы хотим вам сделать предложение, от которого вы не сможете отказаться... - Начал разговор нагловатый "костюм".
   Предложение действительно оказалось заманчивым. Таким, что отказаться от него Гранту было действительно невозможно. А вы бы отказались, если мечту всей жизни вам преподносят буквально на блюдечке? "Захватить для Америки новый мир? Да без проблем!" Даже без тех "пряников", которые приготовили гости: возвращении на флот и повышение в чине до контр-адмирала старшей ступени, должность генерал-губернатора новых территорий, свобода принятия решений и прочее, прочее, прочее не потребовалось. Он и так бы согласен.
   Размышления последних лет очень помогли специальному колониальному департаменту (сверхсекретному, конечно же), который был создан на базе флота и береговой охраны для похода в другой мир. Кое-что, конечно, там забраковали, а кое-что в записях отставного, впрочем, теперь уже нет, контр-адмирала было настоящей находкой. Вот тогда то он и узнал, где и кого и именно ему придется завоевывать.
   К счастью, портал располагался в море, в районе бермудского треугольника, и имел воистину чудовищные размеры. Хотя, будь это иначе, департамент бы создавался на другой основе, и мореманов бы к ней не подпустили, во всяком случае на первых порах, даже на пушечный выстрел. Впрочем, это была их общая удача, так как наличие возможности морской транспортировки, да еще совершенно не ограниченной в габаритах и массе намного упрощала... Да все упрощала. Кроме работы отдела, занимающегося маскировкой работы колонизаторов. С другой стороны, слава той местности такова, что в ней можно "потерять" что угодно, безо всяких объяснений.
   Работать над невероятно сложной задачей в команде профессионалов - истинное наслаждение. Любая поставленная проблема быстро спускалась до уровня специалиста, компетентного именно в этом вопросе, и уже через пару дней решение было готово, и, может быть, даже уже проверено. Любой хоть немного понимающий человек с уважением снимет шляпу перед специалистами-логистиками, написавшими, скомплектовавшими и загрузившими в корабли перечень всего нужного авианосному флоту, отправляющемуся в "чистое поле". Ведь для того, чтобы, к примеру, многоцелевой истребитель-бомбардировщик ценой в 30-40 миллионов долларов был в не состоянии выполнить поставленную задачу достаточно нехватки какого-нибудь предохранителя ценой в полдоллара. Предусмотрительность, конечно, вылились в широчайшую номенклатуру, невероятный объем и гигантскую массу груза. Но зато, колонизаторы были готовы ко всему, а на складах и транспортниках можно было найти все, начиная от презервативов и заканчивая теплой одеждой.
   Как один из начальников и непосредственный командующий будущего вторжения, Грант затребовал себе мощную флотскую группировку, в придачу которой - немалые наемные силы. В штабе департамента над ним откровенно посмеялись, и срезали заявку чуть ли не вчетверо. Но ведь Эдвард тоже был давным-давно уже не зеленым безусым лейтенантом, в системе пообтерся и основное правило, метко описываемое басней "Говорила обезьяна носорогу: "Просил бы четыре - дали бы хоть два!"", знал на отлично. Так что, как и задумывалось с самого начала, он получил один авианосец и несколько легкий кораблей сопровождения. Причем авианосец ему нужен был даже не столько как плавучий аэродром - "Много ли нужно боевых самолетов для подавления средневековой обороны? Наверное - хватит и одного!", сколько для обеспечения строящейся колонии электроэнергией. После простейшей доработки и до того, как будет запущена наземная электростанция на местном топливе, авианосец должен был удовлетворять большую часть этих потребностей.
   Исходя из этих соображений, Эдвард хотел, конечно же, получить какой-нибудь атомный, но тут его безоговорочно "послали". Дело в том, что авианосцы - это не иголка, в стоге сена, и не партия стрелкового оружия со спиленными номерами, которую трудно проследить. За плавучими аэродромами внимательно следят все новые и старые друзья, так что пропажа современного авианосца вызовет самое пристальное и никому не нужное внимание к проекту.
   Приглашенный на тематическое совещание неприметный специалист из неназванной службы предложил Гранту на выбор четыре варианта. "Китти Хок", "Констеллейшн", "Америка", и "Джон Кеннеди", все четыре класса "Китти Хок". Удивленный Грант спросил: "Разве "Большой "А" не был затоплен уже десять лет назад?" В ответ на это его попросили не лезть не в свое дело, а после еще раз напомнили о данной подписке.
   В итоге решили остановиться на "Конни". Вступивший в строй 27 октября 1961 года авианосец "Констеллейшн" типа "Китти Хок" с тех пор прошел несколько модернизаций, последняя из которых была проведена чуть более дюжины лет назад и стоила бешенные 800 миллионов долларов. Несмотря на все затраты, совсем недавно был списан и сейчас стоит на приколе. Впрочем, стоит под охраной и законсервированный, так что подготовить его к путешествию не составит большого труда и затрат. Исчезновение авианосца решили представить как сдачу на демонтаж, в связи с чем сразу же началась работа по маскировке. Публикации в СМИ, налоговая отчетность, тайный завоз на территорию верфи металлолома и показательный его вывоз на переплавку и т.д. - прикрыть следовало со всех сторон.
   Линкоры и крейсера в собираемом флоте отсутствовали, но пару стареньких эсминцев и десяток катеров с собой решено было взять. Ну и, конечно же, огромное количество сухогрузов, предназначенных для перевозки всего требуемого для основания колонии и достойного существования людей, а так же для обеспечения бесперебойной работы всего взятого с собой оборудования, начиная с пистолетов и заканчивая самолетами.
   Кстати, самолеты были темой отдельного обсуждения. Изначально, исходя из сложности эксплуатации современной авиации вдали от источников снабжения запчастями, Грант планировал взять с собой всего лишь одно звено - 5! боевых самолетов. Остальные были транспортные, а также вертолеты различного назначения, тоже в основном грузовые. Однако, в штабе его не поняли "Авианосец без самолетов - не авианосец!" и предложили полноценную авиационную авианосную крыло. После нескольких дней скандальных перепалок, курчений пальцем у виска, мата и экономических выкладок, Эдвард смог сократить количество самолетов сначала до группы, а потом и до единственной эскадрильи. Таким образом, атакующие возможности авианосца были представлены 12 (+3 резервных) F-14B "Tomcat". Зато транспортных самолетов и вертолетов взято было с запасом: авианосец разве что по взлетную палубу в воду не ушел - так нагружен был при переходе.
   Несмотря на стратегическое удобство морского пути в "прекрасный, новый мир", с точки зрения рядового использования портал был не так уж удобен. Во-первых - портал не был стабильным по расположению в пространстве. Он "скакал", причем скакал по всем трем направлениям. Скачки по горизонтали обеспечивали штурманов головной болью, а скачки по вертикали, например вверх, вообще могли сделать портал непроходимым для судов с большой осадкой. Так однажды был потерян плохо закрепленный груз одного транспорта и вся его команда. Во-вторых, портал работал на "вход" всего в течение получаса, потом на семнадцать дней он замолкал, после чего двадцать минут работал на "выход". И опять затыкался на 17 дней. В-третьих, из-за малого времени работы, невозможно было пропустить даже один сеанс связи. При этом время суток и погода во внимание не принималась. Поэтому не обходился переход и без неприятных происшествий. Так вот пропали без вести, скорее всего погибли, несколько матросов, которые из-за неудачно пойманной кораблем волны оказались на той стороне раньше, чем их корабль. Несколько окровавленных тел, они оказались в воде и попали прямо под "перешедший" корабль, было найдено позднее. Так что навигация предстояла еще та.
   По счастью, когда Грант перешел на ту сторону, уже была проделана огромная предварительная работа. Были высланы разведчики из числа немногочисленных краснокожих, собраны и проанализированы сведения, разработаны начальные варианты планов... Много чего было уже сделано. Вот только разведчиков пришлось "списать". Несмотря на широко разрекламированную киноиндустрией жестокость различных спецслужб к своим работникам, большей частью все это полная ерунда и режиссерский вымысел. И не из-за доброты, в системе ее не больше чем в наезжающем на тебя асфальтовом катке, а из-за простой выгоды и логики. Ну, сами подумайте, кто пойдет туда работать и какая мотивация будет у сотрудника, если он приступать к работе боится? "Вдруг чего-то на столько важное узнаю, что уберут?" Да и работать в систему идут, точнее их туда тянут, весьма и весьма неординарные люди, замену которым найти сложно, а вырастить новых - долго и очень дорого. Конечно, предателей беспощадно уничтожали всегда и во все времена, если обнаруженный канал не подходил для игры. А всякие "массовые уборки" остаются на совести писателей и сценаристов. Но бывали и исключения, как сейчас, когда ставки во много раз превышали все остальные резоны. Одни люди проанализировали полученную информацию, вторые - психологический профиль агентов, третьи рассчитали ущерб в случае утечки информации, а четвертые, прочитав три отчета, с великим сожалением приняли тяжелое решение признать дальнейшую жизнь краснокожих разведчиков нецелесообразной. Зато полученная первичная информация позволяла вчерне разработать колонизационный проект.
   И здесь всецело следовало воспользоваться британским опытом колонизации. Никто никогда не задумывался, как такой маленький островок смог завоевать такие огромные территории? А ответ прост. Не надо ни с кем воевать. В смысле, не надо самим ни с кем воевать. Достаточно найти, или создать (Так как есть такой тип людей "всегда и всем недовольны". Такие даже в раю, наверное, жалуются на слишком плохое качество арф и грубую ткань ангельской туники. Впрочем, по деяниям им редко светит рай), род/племя/непризнанного пророка/обойденного претендента на престол/демократическую оппозицию, названия век от века разные - суть остается неизменной, и натравить ее на местных властителей. В общем, нужно выбрать наименее слабого конкурента в борьбе за власть, желательно лично слабого и небоеспособного, презираемого или являющегося хотя бы предметом насмешек, такого, у кого практически нет никаких шансов. Зато сколько у него ненависти... Такого человека немного учат, снабжают смешными, по сравнению с планируемым выигрышем, деньгами и командой, уже спаянной, преданной хозяину, а не кукле на веревочках, и вперед!
   Почему именно такого серого червя, а не принца на белом коне? Потому что потом, после захвата власти, он будет ненавидим местным окружением, и, значит, будет всецело зависеть от воли кукловода. И также безропотно, как марионетка, будет выполнять все требования хозяина. Ну и что, что такие марионетки в большинстве своем заканчивают плохо, иногда в буквальном смысле слова на куски разрываемые ненавидящей их толпой? Ничего. Найдутся другие. Да и дело то уже сделано. Еще одна колония появилась у империи. Колония, а не провинция... Вот и получалось, что большинство народов, находившихся под властью Британской Империи сами себя завоевали! Не грех поучиться!
   Предварительные исследования были выполнены, естественно, еще до начала масштабной подготовки к операции. Для сбора информации использовались захваченные языки и спецагенты из числа немногочисленных уцелевших краснокожих. Не все из них вернулись назад, но эксфильтрировавшиеся благополучно стократ оправдали все принесенные жертвы. Благодаря полученной информации были составлены физические и политические карты ближайшего к порталу региона, выбраны перспективные цели и возможные места высадки и создания баз.
   Первую, самую важную базу основали уже через три дня после появления Гранта на Новой Америке. По поводу места для основной базы было сломано немало виртуальных копий на многочисленных совещаниях. Под конец дискуссия шла относительно двух мест. Небольшого, слабо населенного, в основном рыбаки и немного ремесленников, острова недалеко от портала, и территории на континенте, в местной южной Америке. Каждый из вариантов имел свои положительные и отрицательные стороны. Континент - возможность более быстрой экспансии, высокая доходность торговли уже на начальном этапе. Остров - ближе к порталу, в случае чего - оборонять легче. К счастью, о чем потом не раз Эдвард благодарил Бога, возобладала как раз более осторожная позиция. Базу строили на острове, естественно, предварительно мирно договорившись со всеми местными. Как говорится в старой английской поговорке - "An ass loaded with gold climbs to the top of the castle."
   Не обошлось и без неприятностей с личным составом. Пока шла напряженная работа по постройке костяка базы, все было нормально. Ведь его заявку по наземным и вспомогательным частям, кстати говоря, не только не "порезали", но и даже немного увеличили, так что рабочих рук, как и работы, было в достатке. Но стоило только чуть-чуть снизить темп, как все и произошло. Тогда-то Эдвард понял, почему у него оказалось так много войск, и, главное, какие именно это войска. Оказывается комплектовали его тремя категориями солдат. 10% было тех, кому лишь бы где, но служить своей стране. 70% тех, кого не жалко потерять, и оставшиеся 20%, которые потерять нужно. Под маркой колонизации определенные армейские круги решили тихо и основательно почистить личный состав. Уж слишком много в армии, флоте и береговой охране стало появляться молодых людей, сбежавших к мадам Колумбии от мадам Юстиции.
   Грант этого не понимал. Когда он, Эдвард, шел в армию, он шел защищать свою родину от проклятых коммуняк, от бошей и желтых, от любых врагов, что могли покуситься на его Родину. Он считал позорным полученное повышение за пролитую в бунте кровь. Он честно и преданно хотел служить своей стране. Конечно, позже он тоже немного поумнел, пообтерся, тем более что чем выше, тем службы меньше а политики больше, он попривык к этому, но все равно, все равно... "А эти...! Эти! Эти с самого начала идут не защищать, они идут сюда зарабатывать! Кто на колледж, кто от тюрьмы косит, кто еще почему-то... Но только не ради главной причины существования армии! Куда делись патриоты, которые готовы на все ради своей страны? Куда делись стопроцентные американцы? Да их днем с огнем не сыскать: черные, латиносы, желтые, а в последнее время поляки и прочий восточноевропейский сброд. Даже рашен! В американской армии!"
   Вот и получилось, что Эдварду предстояло стать уборщиком и вычистить те самые, ради этого сюда и переправленные, 20% человеческого мусора из списков армии. Впрочем, они сами ему помогли. В один прекрасный момент, под предлогом расовой дискриминации, а на самом деле из-за банальнейшей лени и принципиального нежелания работать, пара чернокожих, имеющая за своей спиной молчаливую, а иногда и не очень молчаливую, поддержку, решилась на акт неповиновения. И проблему следовало решить наиболее быстрым и действенным образом. Но как?
   Несмотря на все полученные от высокопоставленных особ обещания, контр-адмирал Эдуард Грант идиотом не был. И на полную свободу не надеялся - не такие уж идиоты сидят наверху. Их вообще, идиотов, среди власть имущих не бывает. А если ты видишь такого, то это не настоящий властелин, а всего лишь ширма, скрывающая истинного. Так что надеяться на то что, его оставят совсем без поводка, и без надзирателя было очень глупо. И действительно, такой "советник по общим вопросам" был. Тот самый пижонистый молодой человек, что появился тогда у него в доме вместе с адмиралом. "Не надо громких имен и титулов, прошу Вас. Зовите меня просто Смит, м-р Смит." - так в свое время наедине представился он. Многое приходилось делать Гранту не так как хотелось бы самому, благодаря "советам" Смита, но в отношении отбросов армии их мнение полностью совпадало.
   Эдвард отлично помнил начало своей карьеры. Поэтому для него не стало неожиданностью то, что произошло после того, как брыкающееся и матерящееся в мешке тело афроамериканского заводилы, упакованное для повышения плавучести с тяжелым обрезком толстостенной металлической трубы, полетело за борт. Остальные негры, которых дома чуть ли не взад целовали, от увиденного просто о...ли. И не замедлили, как написали бы пока несуществующие в этом мире толерантные СМИ: "проявить активную гражданскую позицию, провести выступления на почве этнических чисток" и т.д. Т.е. как это классифицируется армейским законодательством, поднять вооруженный бунт. Но тут ничего у них не вышло. Подчиненное лично м-ру Смиту спецподразделение заранее заняло все критические точки и устроило не успевшим ничего предпринять восставшим отменную кровавую баню.
   В историю нового мира это вошло как "Расстрел Гранта", точнее "Первый расстрел Гранта".
   Некоторое время все было просто отлично. База постепенно строилась и обустраивалась, торговля с местными приносила ежемесячно неплохой доход в золоте и изделиях из натуральных продуктов: кости, мехов, ткани, натуральные драгоценные и полудрагоценные камни, ювелирных украшений. Все что дорого можно продать и стоит недорого, все покупалось и отправлялось домой, в Америку. По подсчетам Гранта, через пару лет такого бизнеса, все расходы на колонизационный флот будут возмещены и их предприятие станет приносить чистую прибыль.
   Помимо денег не забывалась и военная сила. Зимой небольшие группы наемников - от десяти до ста человек, тренированные, экипированные современным оружием и средствами связи, стали за серьезную плату участвовать в междусобойчиках аборигенов. Торговля мечами приносила пользу сразу по нескольким направлениям. И деньги - не самое главное. Гораздо важнее, что "наемники", состоящие на 90% из армейских разведчиков, завязывали полезные знакомства среди приближенных к правителям и силовых структур аборигенов, знакомились с тактикой и выучкой местных войск, с местностью, где вполне возможно им придется уже воевать не за, а против. Ну и уважение к американскому оружию тоже, конечно же, местным прививали.
   А вот третьей составляющей колонизации они неожиданно перечеркнули все достигнутое ранее.
   В принципе, все они делали правильно. Помимо денег и военной силы, надо вести наступление и на такую вроде бы нематериальную субстанцию, как душа. И тысячелетиями отработанные методики, не раз проверенные на различных аборигенах, присутствуют. Да и вообще: "добрым словом и ...", "крестом и ..." Вековые истины! Как они могут не сработать? "Верхи приняли нашу веру? - Отлично! Теперь они будут ненавидимы своим народом как предатели. Не хотят верхи принимать нашу веру? - Тоже ничего страшного. Мы тогда подпольно обратим их народ и он сам свергнет таких нехороших господ!" Просто невозможна ситуация, когда не сработает ловушка веры.
   Оказывается - возможна. Когда сталкивается с более сильной верой.
   Корпус капелланов на ждал полгода, чтобы построить, освятить церковь, и на пасху провести первое богослужение с приглашенными с большой земли церковными шишками. Как же - новые земли, новая паства, новые приходы... Церковь освятили, даже провести одно богослужение хм... успели. На этом закончилась мирная веха, и началась война.
   Ночью к поселку, где была построена церковь, собрались краснокожие со всего острова. Усугубило ситуацию еще то, что день назад к острову по своим делам подошел крупный ( по меркам аборигенов) боевой корабль. А на его борту, как и положено, находился младший жрец местного божка. Именно этот жрец видимо почувствовал что-то, так как именем Бога он поднял всю команду и отправил на берег. Там, собрав всех мужчин острова и вооружив из вскрытого местного арсенала оружием, он провел, ну в привычном понимании, богослужением этот обряд жестокого человеческого жертвоприношения назвать было сложно, это... камлание. Накаченные увиденным, да и похоже в питье был какой-то неизвестный наркотик, аборигены с дикой яростью набросились на отдыхавших поселенцев.
   С дикой яростью, но не без расчета. Так, к примеру, опытные краснокожие воины сумели снять расслабившихся часовых, после чего в поселке началась резня. Пленных не брали и в плен сдавались. Убивали всех подряд, а раненных - добивали. Добычи не брали, дома поджигали.
   Население поселка было уничтожено в течение получаса. Оставшихся в живых, включая укрывшихся в церкви раненых и священников, заживо сожгли вместе с храмом, после чего, подпалив оставшееся невредимым, пьяная от пролитой крови толпа, ринулась к базе. Но тут, конечно же, им уже ничего не светило. Предупрежденное по рации командование подняло по тревоги всех кого только можно. Спасти своих сослуживцев и священнослужителей они уже не успели, зато вот отомстить...
   Завывающую толпу аборигенов подпустили почти к самому ограждению базы, после чего безжалостно положили из пулеметов. После того, как вернулись разведчики и рассказали об увиденном в деревне, раненых краснокожих не оказалось.
   Беда не приходит одна. Вызывая утром отправившиеся наемничать отряды, командование смогло связаться только с одним. Ненадолго. А так как фоном для спокойной и неторопливой беседы служили частые короткие очереди и одиночные выстрелы (что говорит о подходящих к концу боеприпасах) из автоматов, а так же взрывы ручных бомб, краснокожие додумались уже и до них, то никаких сомнений в том, что произошло с остальными отрядами, и почему вскоре внезапно замолчал этот, не было.
   В связи с этим Грант принял решение зачистить остров от присутствия краснокожих. Пятая колонна в тылу ему была совсем не нужна. Приказ был отдан прямой и недвусмысленный. "Семьи аборигенов погрузить в лодки и отправить с острова н...! При малейшем неповиновении применять силу на усмотрение командира отряда."
   Такие приказы нравятся солдатам, по которым плачет трибунал. Ведь в этом случае что считать "оказанием сопротивления" остается на их совести. А если она отсутствует как класс? У некоторых военнослужащих был реальный опыт таких зачисток. Кто-то зацепил Вьетнам, кто-то Ирак, кто-то Афганистан, кто-то еще где-то отметился, служа советником. Все воспоминания о проведенных там мероприятиях такого плана были самые радужные и на задание отправились как на праздник. "Ведь никто не будет выворачивать карманы доблестных солдат после боя, да и девочки сегодня местные будут намного сговорчивее. Достаточно помахать под носом стволом и она ужена все готова!" - так рассказывали старшие товарищи своим неопытным коллегам. "Это извечно право войны!" - подвел итог самый интеллигентный.
   И тем неожиданнее было столкнуться солдатам с невероятной, исступленной, какой-то совершенно запредельной ненавистью аборигенов.
   Уже с первого же поселка начались проблемы. Какие там развлечения! Тут бы в живых остаться! Все, буквально все старались причинить им вред. Причем не защищаясь, нет! Наоборот, аборигены, среди которых не было мужчин, а только женщины и дети, с дикой злобой нападали на солдат! Сковордки, чугунки, ножи, какие-то рыбачьи остроги, в ход шло все! Даже когти и зубы! Так что приходилось стрелять на поражение, стрелять раньше того, как красивая дикарка ошпарит тебя кипятком или подползший ребенок неожиданно вскочит и пырнет ножом. Потери среди американцев были немыслимыми для противостояния невооруженным мирным жителям, а краснокожих вообще никто не считал. Достаточно сказать, что аборигенов на острове не осталось. Выполнить негласную просьбу командования взять некоторое количество молодых женщин живыми, понятно для каких целей, оказалось невероятно трудно. На это ушел весь запас светошумовых гранат и резиновых пуль, которые по странному стечению обстоятельств оказались среди необходимых поселенцам вещей.
   "Большая Красная Резня" - так поэты от ружья и весла обозвали те события.
   Весна и начало лета прошла в подготовке к мести. К ответному удару по потерявшим страх дикарям. А после того, как отправленные к красным послы вернулись на уже всецело принадлежащий американцам остров несколькими кусками, о мире никто больше не заикался. Слишком сильна была ненависть.
   Целью был выбран крупнейший (и богатейший, куда уж без этого) город на восточном побережье материка, принадлежащий мешика, субнации краснокожих. Кампания планировалась строго, как положено по уставам и прописано в сотнях тактических схем. Сначала авиация разбивает все, что только напоминает военные объекты. А с учетом последних событий, летчики будут видеть военный объект даже в сортирной будке, куда побежал прятаться рядовой боец краснокожих. После того, как все превращено в прах и пепел, после того, как страна загнана в каменный век, высаживается пехота. Бравым маршем огромная масса наземных сил идет по выжженной земле, лениво постреливая во все стороны из автоматов. При этом пара подстреленных одичавших собак считается за подбитый танк, а взятие лачуги, где с дробовиком засел чудом уцелевший местный житель тянет на целую войсковую операцию фронтового уровня. Тактика проверенна за последние полвека во всех войнах и никогда не давала сбоев.
   А здесь - дала.
   Во-первых, оказалось, что вгонять в каменный век страну, которая и так недалеко от него ушла современными средствами чрезвычайно неэффективно и очень дорого. Конечно, с воздуха утопили весь, деревянный еще, флот аборигенов, разбили казармы и мощные форты, прикрывающие порт, бомбили жилые кварталы... Ну и что? И ничего. Как потом выяснили, военная мощь аборигенов от этого ощутимо не пострадала. Все равно, что стегать плетью воду.
   Во-вторых, безнаказанная и не очень эффективная штурмовка, в том виде, в каком ее можно было вести с истребителя-бомбардировщика, продолжалась до тех пор, пока в одном из налетов не был потерян самолет. Грешили на попавшую в воздухозаборник крупную птицу. Понятное дело, что о судьбе катапультировавшегося пилота (а вот удачно это для него, или лучше было бы ему сгореть в небе), никто не спрашивал. И так было все понятно. Кстати - это была вторая явная ошибка. Зачем было гнать сюда именно истребители? Так что пришлось срочно заказать и с ближайшим открывшимся порталом пригнать несколько штурмовиков "Харриер" со всей необходимой номенклатурой боевой нагрузки. И бомбардировку проводить с высоты не менее километра. "Хрен с ней, с точностью, зато там птиц практически нет!".
   Но самое страшное ожидало американцев при высадке. Это в кино все просто и весело. Бравые американские герои, стоя по колено в гильзах непрерывно стреляющего последние полчаса пулемета, создают перед своей позицией настоящие терриконы из тел непрерывно прущих на их позицию красных(кожей)/черных(теперь уже нельзя)/серых(формой)/желтых(опять же кожей)/красных(теперь уже мировоззрением)/белых(расистов) и т.д. - нужное, в зависимости от времени и политического заказа подчеркнуть. А дальше - по накатанной колее. Враги коварны, герой добр и сострадателен... Поэтому, протягивая раненному злодею, лежащему посреди своей сожженной деревни на трупах своих детей и родителей, перевязочный пакет он не ждет ничего кроме благодарности, а в ответ получает совершенно неожиданный в данной ситуации злобный хохот и выстрел в упор из припрятанного в кармана гранатомета. Но бог хранит героя, и после очереди в упор из автомата он отделывается только небольшой царапиной на щеке, которую перевязывают красивейшие медсестрички (обязательно предельно откровенный наряд и выпирающие из под него феерически формы). На финальных кадрах выздоровевший герой с новым, небольшим, аккуратным шрамом, придающем ему еще более бравый и пижонский вид, вместе с сильно раненным черным (а если он сам черный, то с белым) другом возвращаются на родину, где их ждет повышение по службе и награждение...
   Конечно, такие боевики были нужны, и так как решали несколько задач, были популярны. Парням нужен был образец, под который следует подгонять рожу и фигуру, девкам - образец мачо, о котором можно помечтать одинокими вечерами, когда вокруг из мужиков одно только домогающееся их чмо. Армии нужны рекруты, а кинопроизводителям - тихонько спущенные в той или иной форме дотации из бюджета. У тех, кто хоть как-нибудь плотно был знаком с боевыми действиями, ничего кроме здорового смеха или крепкого мата такие фильмы вызвать не могли. С другой стороны, такие картины давали вполне логичную и правильную мотивацию: "кругом враги", "врага - убей", "ты - прав". Такая мотивация позволяла в бою действовать не колеблясь, а потом не мучиться от душевных страданий.
   Реальность оказала для "хороших парней"... ошеломляющей. Краснокожие совершенно неожиданно оказались отличными воинами, а их командиры приличными стратегами и тактиками. Бледнолицым дали спокойно высадиться в городе, который по данным аэроразведки после бомбежек практически вымер. Жители и воины из него бежали, побросав вещи, и только около дворца местного правителя еще наблюдалось какое-то шевеление. Бледнолицым дали втянуться поглубже в город. Дали спокойно разграбить несколько богатых складов, дали время подогнать транспорты для вывоза добычи. Дали время расслабиться - еды и выпивки, конечно же отравленных ядом замедленного действия, в городе оказалось достаточно. Целые сутки никто бледнолицым не мешал. А когда те окончательно успокоились из различных схронов, из замурованных вроде бы подвалов, с двойных фальшивых крыш, из якобы вымершего леса, полезли толпы улюлюкающих воинов.
   Такого до этого момента американские солдаты не видели, или видели только на экране телевизоров в пропагандистских фильмах про большевицкие орды, прущие с лопатами на пулеметы, или про желтолицых, макак с мечами на гранатометы. Но такое хорошо смотреть на киноэкране, когда знаешь, что стоит выключиться камерам, и тот час же все убитые поднимутся и, весело скалясь, отправятся в ближайшую пивнушку. Или еще проще: все трупы плоды компьютерного монтажа. Но здесь и сейчас, когда это все в реальности, когда раскрашенный и в перьях краснокожий по колено в трупах своих неудачливых товарищей и буквально по щиколотку в крови, лезет снести тебе голову. Когда ты с ужасом смотришь на стремительно тающий боезапас. А пули из примитивных местных пистолетов, ядра из пушек убивают ничуть не хуже, чем ракеты и снаряды. Да, дистанция стрельбы у них - пистолетная, зато смертоносность... Когда в тело, или в конечность, попадает пуля размером большой палец, или дробинка размером с вишню... Шок и с приветом.
   Под яростным натиском американцам пришлось сдать город и с потерями отойти в порт, куда паническими криками по рации были вызваны оба эсминца и большинство катеров. Флот - еле-еле успел. Первые снаряды и ракеты стали рваться на берегу среди аборигенов тогда, когда до позиции американцев краснокожим оставалось всего метров пятьдесят. Но это если и охладило пыл краснокожих, то совсем немного. Все так же, разменивая одного бледнолицего на двадцать-тридцать своих, они все ближе и ближе подходили к прижатым к морю солдатам. Грант, руководивший операцией с авианосца, чтобы подобрать раненых и отбросить прицельным огнем прямой наводкой красных назад, приказал катерам подойти как можно ближе к берегу.
   И вот тут американцев ждал чрезвычайно неприятный сюрприз. Привычка к техническому превосходству и абсолютная уверенность в своей компьютерной автоматике сыграла с ними злую шутку. А то, что самый лучший и самый внимательный орган наблюдения, это человеческие глаза, и именно им следует в спорных случаях доверять больше чем всему остальному, они забыли. А вот краснокожие, привыкшие за века непрерывных войн прятать свои корабли даже на фоне пустынных каменистых берегов, об этом не забыли. Им удалось собрать и спрятать ("Вопрос к контрразведке. Как аборигены смогли узнать месте и о точном времени удара?" - Эдвард чуть привсплыл из глубин своих воспоминаний) в обширной дельте местной амазоноподобной реки огромный, пленные покали - со всего побережья, военный флот, который в самый удачный для себя момент бросили в атаку.
   Глупо даже сравнивать между собой средневековый парусный или гребной, пусть даже корабль линии, и современный катер. Даже без поддержки более крупных судов он способен не напрягаясь только за счет дальности боя и скорости стрельбы своих пушек отправить на дно средних размеров средневековый флот. Но и краснокожие оказались умны. Имея информацию о полном превосходстве в дальности и мощности арсенала бледнолицых, они максимально разгрузили свои корабли. На них практически не было пушек, меньше балласта, зато были в толщину наращены борта досками из самых плотных пород дерева, а у шедших в атаку первыми трюмы дополнительно заполнены тюками с хлопком, легкими тканями, корой, и прочим плавучим мусором. То есть, даже полностью затопленные водой, корабли имели положительную плавучесть, попросту говоря, не тонули и абордажники имели шансы выжить и выполнить свою задачу. И, конечно же, всего этого было просто очень много. И кораблей, и абордажников на них.
   Всю серьезность ситуации, в которой оказались, американцы поняли не сразу. Наоборот, поначалу флотские были даже рады "наконец то кораблики топить, а не тупо стрелять по суше". Эту радость совершенно не разделила пехота, которой пришлось опять отбивать сумасшедшие атаки краснокожих, только теперь уже без поддержки с моря. И опять нести серьезные потери раненными и убитыми.
   Зато моряки разошлись во всю. В кой-то веки раз удалось пострелять по настоящим кораблям. Причем не по мишеням, а по реальному врагу. Летели ракеты, практически беспрерывно рвали воздух очереди скорострельных пушек, и все больше и больше становилось на поверхности моря обломков и окровавленных, безжизненных тел. И только тогда, когда в погребах стали кончаться ракеты, а орудия стали замолкать одно за другими, Грант понял, в какую ловушку он завел свои войска.
   Доработки средневековых кораблей оказались весьма действенными. Не в том смысле, что они обеспечили неуязвимость к современным средствам поражения, это невозможно в принципе. Нет, грубо говоря, эти доработки сделал стрельбу по этим кораблям экономически невыгодным делом. Чтобы полностью и наверняка потопить такой корабль вместе со всей командой следовало потратить ракету. Топить из скорострельных пушек, долго и хлопотно, а из-за избыточной плавучести и вовсе невозможно. А резать очередями на куски - дикая трата снарядов. Да и абордажные команды это не сильно прореживало: некоторые, особо яростные краснокожие, спрыгивали с палубы подошедших кораблей и пытались добраться до врага вплавь.
   А корабли краснокожих становились все ближе и ближе...
   В итоге во весь рост замаячила перспектива оказаться полностью безоружными перед в сотни раз превосходящим по численности противником. Грант, осознав всю серьезность ситуации, сделал все что мог, но кардинально исправить ситуацию он не мог. И отправившиеся на помощь все способные нести бомбовую нагрузку самолеты, ничем помочь попавшим в ловушку не могли. Даже на форсаже до места бойни было лететь не меньше часа.
   Вариантов было два. Вариант "а": бросить избиваемую пехоту и спасти корабли. Сделать это несложно, так как парусники и даже весельные корабли несколько уступают в скорости дизельным. Вариант "б": не бросать пехоту и оставить корабли около берега. Еще минут десять пострелять, до полного опустошения погребов, а потом утопить или взорвать их, к тому времени окруженных со всех сторон плотным кольцом из кораблей флота аборигенов. Чтобы современные суда не попали в руки краснокожих.
   Бросать пехоту на верную смерть Эдварду ну очень не хотелось. Не был он мясником, несмотря на свою знаменитую фамилию. Но и лишаться всего флота он себе позволить не мог. Поэтому он принял компромиссное решение. Он приказал всем кораблям отстрелять 90% оставшегося боезапаса по наземным целям, после чего коротко огрызаясь, на самой маленькой, какой только можно, скорости, отходить от берега. Быть может удастся отманить за собой флот краснокожих и не допустить удара в спину окопавшимся на берегу. Хоть так помочь избиваемой пехоте. А там, глядишь, прилетят самолеты и спасут "хороших парней".
   Как обычно, половинчатые решения полностью соответствуют поговорке: "за двумя зайцами погонишься - от обоих получишь". К тому моменту, как стал выполняться приказ на отступление, два катера уже были взяты на абордаж, а один эсминец еле-еле пробился, в буквальном смысле, пришлось таранить, а потом латать пробоину в носу. Один сразу же после этого был утоплен по приказу командования, а на другой банально уже не осталось ракеты.
   Связь с последним очагом сопротивления прервалась за десять минут до подлета авиации.
   Долетевшие первыми истребители застали полный и окончательный разгром экспедиционных сил и кишмя кишевший аборигенами берег, где они добивали раненых и собирали трофеи. В море три крупных весельных корабля медленно на тросах буксировали взятый приз. Он-то первый и получил три ракеты в борт, полностью похоронив все надежды краснокожих на обретение мощного судна. Оставшуюся ракетную и бомбою нагрузку потратили на распыление самых крупных скоплений живой силы противника. При бомбардировке было потеряно 2 самолета. Вернувшиеся летчики рассказывали небылицы о специально бросавшихся на самолеты птицах.
   Второй волной прилетели вдвое медленные по скорости штурмовики. На всякий случай выпустив пару ракет в полузатонувшие катера, чтобы окончательно добить их, авиаторы вывалили свой груз на суетящихся по побережью краснокожих. Потеряв еще один самолет от что-то подозрительно прицельно летающих птиц, расстреляв весь боекомплект, штурмовики улетели назад.
   Повторная бомбардировка при таких потерях была признана нецелесообразной.
   По долгу службы контр-адмиралу приходилось читать не только общедоступные - хвалебные, для общего пользования, статьи об армии, но и серьезные исследования, как отечественные, так и переводные зарубежные. Они не то, чтобы были секретными, нет. Просто широко не рекламируемыми, что иногда скрывало неприятную информацию гораздо лучше грифа. В некоторых из них прямо говорилось о том, что нынешняя американская армия с ее принципом комплектования на контрактной основе совершенно не готова вести боевые действия. Точнее не так. Она готова вести только легкие, победоносные войны. К нормальным боевым действиям она совершенно не готова. Хотя, что считать нормальной войной тоже отдельная тема, в восточным и западном полушарии это понятие несло совершенно разную нагрузку. И если на востоке считают нормальным терять миллионы своих солдат в самоубийственных рукопашных сватках, то это их проблемы. У них, в западном, совсем другой подход. Хотя, в принципе, Эдвард считал в этих статьях кое-что достаточно точно подмеченным, проблемы в системе были, куда без них, но в основной части он категорически не был согласен с авторами статей. Но он даже подумать не мог, что даже та, чрезмерно преувеличенная на его взгляд в части возможных проблем оценка: "...При разовых потерях в численности личного состава больше 10-15%, или при совокупных - больше 20%, американская армия откажется сражаться..." когда-нибудь покажется ему раем по сравнению с реальностью. Впрочем - ошибка вполне понятна. Все меряют по себе, а этого делать не следует. Люди разные. Даже очень разные.
   Массовый бунт под лозунгами: "Грант-Мясник! Мы отказываемся служить! Верните нас домой! Нет больше "Мясорубки на побережье!"" "Мясорубка на побережье" - именно назвали ту неудачную операцию. И только выплата крупных боевых премий, преданные лично м-р Смиту войска и "Второй расстрел Гранта" смог сравнительно малой кровью вернуть все обратно, в нормальное русло.
   В свое время, это было еще в пятидесятых годах, по специальному приказу Белого Дома, было создано несколько специальных, секретных комитетов. В их состав были включены специалисты различных направлений исторических, биологических, технических, психологических и социальных наук. Независимо друг от друга эти профессионалы провели долгие и подробные исследовании и получили практически идентичные результаты. Эти результаты четко и недвусмысленно указывали: "Чем больше в обществе количество гомосексуальных особей, тем быстрее оно разрушается. Исключений из этого правила нет". Участников поблагодарили, взяли с них все мысленные подписки, выплатили премии и отпустили на волю, где они все вскоре погибли в несчастных случаях или пропали без вести. Белый дом быстренько положил результаты исследований на самое дно своих сейфов, и вроде бы забыл о них. Так могло бы показаться, если бы не один факт. Огромные деньги были негласно выделены на пропаганду гомосексуализма в мире. Причем в мире восточнее восточного и западнее западного побережья США. К сожалению, при всех предпринятых усилиях, полностью сдержать влияние в нутрии своей страны не удалось.
   Грант, в процессе подготовки экспедиции, этот доклад читал. Вышел на него он совершенно случайно, по одной из ссылок в одном сверхсекретном колонизационном документе. Ничего нового для себя он там не открыл, но вот то, что гарантией успешной колонизации являлась полная нормальность его солдат, стало для него дополнительной проблемой. И если раньше можно было особо не думать, как обеспечить своих бойцов постельными партнерами, то теперь, в связи с последними неудачными боевыми действиями следовало срочно чем-то развлечь бойцов.
   Так как с наполнением публичных домов аборигенками не получилось, а народ следовало немедленно успокоить, Грант обратился к Смиту. Тот как-то странно посмотрел на контр-адмирала, но пообещал, что проблему решит. Что-что, а Грант научился верить слову этого человека. Его влияние было невероятным, связи -необъятными. И, судя по всему, как с тоской подумал контр-адмирал, в случае успеха именно этот Смит, кто он там на самом деле, получит все гласные и негласные бонусы. А вот в случае провала... В случае провала, Эдвард тоже знал, кто именно будет назначен виновным. Он этого человека часто видел. В зеркале.
   Смит ожиданий не обманул и женщин доставил. Да еще каких! Высшего качества. По небрежным репликам стало ясно, что Смит через свои связи в ЦРУ перекупил партию подпольных секс-рабынь из восточной Европы. Их прибытие сильно подняло настроение не только рядовых, но и офицеров. Дабы не повторять прошлых ошибок, дабы не получилось такого кошмара, как с краснокожими рабынями, контр-адмирал заранее составил правила, суть которых была такой: максимальная жесткость. За проступок наказывали не только нарушительницу, но и еще двух случайных рабынь; за отказ выполнять свои обязанности - "списание" в часть, где их в течении максимум недели насиловали до смерти, за причинение вреда или за попытку побега - максимально жестокая, устрашающая остальных казнь преступницы и ее соседок.
   Проведя митинг, выдав накачку своим солдатам, Грант отправился в скромный особнячок, обставленный всеми современными удобствами, где проживал не любивший светиться на людях Смит. Его следовало поблагодарить за такой подарок. Вот только зря Эдуард в этот раз надеялся на стандартный теплый прием.
   Обычно, Смит был вежлив и корректен, ничем не показывая своего отношения. Не в свои дела не лез, советовал только если спрашивали его мнения, а просьбы и заказы на большой земле выполнял в полной мере (Кстати, он был единственным человеком среди экспедиционных сил, который мог свободно пользоваться порталом. Остальные, включая командующего, такой возможности не имели и сидели на острове безвылазно). Но так было до тех пор, пока дела шли нормально. Стоило появиться первым неудачам, как отношении изменилось разительно.
   В принципе, разнос был ожидаем, и Грант давно уже собирался поговорить с советником по душам, но тот ловко уходил от этой темы. До этого момента.
   - Ознакомьтесь, - Смит достал из пижонской, крокодиловой кожи, папки один единственный листик бумаги и отправил его по столу присевшему в кресло контр-адмиралу.
   Тот поднял совершенно безобидный на вид листик и окаменел. Даже в своих самых страшных кошмарах Эдуарду не могло привидеться то, что было отпечатано на этом совсем обычном листочке. Зря Грант думал, что не имея семьи и особых богатств он независим. Нет. Все оказалось далеко. От того, что обещал ему этот улыбчивый молодой человек, контр-адмирала бросало то в жар - то в холод. "Господи! За что мне это? Разве я сделал что-то не так?... А я еще радовался профессионализму сотрудников... Да. Психологи у них тоже ... профессиональные. Как точно они меня просчитали! Вот - третий пункт к примеру. Нет. Нет! Даже про себя он не может такого проговорить, а от того, чтобы просто представить возможность такого... Нет!"
   - Надеюсь, ты все понял? - Грубо спросил Смит.
   - Да, - непроизвольно сглотнув ответил контр-адмирал.
   - Это хорошо. Надеюсь, ничего этого не понадобится. А теперь, пошел вон отсюда! Иди и исправь свои ошибки.
   Порка оказалась короткой, но предельно жесткой. Эдвард прокашлялся и молча, с напутствием в спину: "Листик можешь с собой забрать. Вставишь в рамочку!" отправился работать. Слишком страшной была альтернатива. За следующий месяц была разработана новая стратегия. Теперь никаких правильных сражений и крупномасштабных вторжений на материк. Только специальные операции, направленные, в первую очередь на восполнение экономических потерь в результате ответного удара. То есть банальным грабежом.
   Очень удобно все выходило. Оставшимися катерами спецгруппы забрасывались на берег. Те выходили на цель, зачищали объект, изымали ценности, брали высокопоставленных пленников для определения следующего объекта, после чего обратный марш, погрузка на катер - и на отдых домой, на остров в смысле. Местный флот во внимание можно было не принимать. От очень крупного соединения катера легко уходили за счет своей скорости, а для одиночного корабля любого размера встреча с американским катером означало смертный приговор. Основная масса личного состава при этом занималась легкой гарнизонной службой, так что уровень напряженности это понижало до обычных величин.
   Правда, некоторые из пунктов разработанного плана запоздали. Аборигены решили нанести ответный визит. С одной стороны - ничего у них не вышло. Слишком разителен был контраст между армией позднего средневековья аборигенов и постиндустриальной армией их противников. Тем более, когда последние оборонялись в условиях постоянного снабжения всем необходимым. Собранный просто флот подпустили поближе, чтобы наверняка никто не ушел, после чего полностью уничтожили. Особо "удачливых" моряков, переживших свои корабли, легко добили на берегу. С другой стороны, он подсказал аборигенам правильную тактику. Те несколько десятков действительно удачливых аборигенов, которые смогли преодолеть охраняемую прибрежную полосу и незаметно раствориться в лесах, потом попортили экспедиции много крови. Несколько сожженных машин, десятки убитых, испорченная аппаратура - все это стоило просто невероятных денег. Так что день, когда последнего краснокожего вздернули на ветке, был Грантом объявлен праздничным.
   Уж неизвестно, как мешика прознали про действенность малых групп, но далее они прибегали к следующей тактике. 2-3 корабля приближались к острову на расстояние прямой видимости. Ночью они спускали легкие лодочки или вообще просто пловцов, которые плыли на остров. Там те прятались, отлично прятались, надо отметить, и занимались террористической деятельностью, принося существенный ущерб. Дабы такого больше не случалось, пришлось организовывать патрулирование побережья, создание по периметру современной полосы безопасности, стоимость которой вызвало не один недовольный хрип у мистера Смита. Затраты на ее создание многократно перекрыли все доходы от поисковой деятельности, и послужили темой еще одного неприятного, мягко сказать, разговора.
  
   - ... Я вижу, вы меня не слушаете. - Мягкая реплика Смита вернула контр-адмирала из глубин памяти в реальный мир. - Что ж, тогда мне думается, что следует...
   Что следует, Эдвард по счастью не узнал, так как беседу прервал вызов по интеркому. Обойдя угол стола, он протянул руку и нажал на кнопку.
   - Слушаю. И покороче.
   - Очередной нарушитель. С северо-востока. Один-два корабля средней величины. Приказы?
   - Хм. Тогда как обычно.
   - Принято.
   После многочисленных попыток, была отработана более-менее удачная методика противостояния краснокожим. Как только пост радарного наблюдения фиксировал появление в радиусе обнаружения слабой метки корабля противника, а других кораблей тут быть не могло, то на место вылетал один из штурмовиков. Как показала практика - над морем несчастные случаи с авиацией происходили намного реже, чем над сушей, так что такие вылеты были практически безопасными. Штурмовик делал пару кругов, несколько фотографий для отчета, после чего бортовым вооружением, преимущественно из пушек, чтобы не тратить драгоценные ракеты, топил нарушителей. В меру озлобленности пилота это происходило либо, у нормальных, сразу - длинная очередь и все, либо, у садистов - растянуто. Кораблю сбивались мачты, резались весла, убивалось полкоманды и делалось несколько пробоин, после чего самолет улетал. Оставшиеся в живых, обреченные на медленную и мучительную гибель в открытом море, на дрейфующем неуправляемом корабле в таком случае завидовали мертвым.
   Вернувшись в свое временное кресло, Грант решил перехватить инициативу в разговоре.
   - Хорошо. Я отлично знаю, что вы хотите мне сказать. - Сегодняшняя выволочка была посвящена очередной попытке побега рабынь из публичного дома для нижних чинов. К сожалению, такие попытки, причины которых контр-адмирал совершенно не понимал "Ведь здесь им созданы все условия! Кормят их, неблагодарных, поят. В бараках кондишен и душ. Здесь цивилизация. Здесь просвещенное общество. Здесь кусочек Америки в конце-то концов! Они же сами сюда стремились. А теперь бегут, да еще пытаются при поимке убить солдат! Почему?" А год назад группа из трех девиц вообще совершила относительно удачный побег, при котором героически погиб один солдат. "Жалко парня. Он был из моего штата..." Конечно, около брошенных еще со времен битвы с аборигенами лодок их настигли, однако те посмели оказать сопротивление. Стреляя из похищенного оружия, одна из них ранила еще двоих.
   Конечно, уйти им не удалось. Два трупа и еще один, наверное, уплыл в лодке, хотя среди рабынь потом ходили сказочные истории, что одна все же спаслась. Даже превентивное наказание: трупы и их живых соседок по бараку, за то, что не донесли о готовящемся преступлении (а это является не свободой, а обязанностью любого цивилизованного человека) скормили в присутствие всех остальных девушек акулам. И все равно пробовали бежать, создавая контр-адмиралу проблемы со Смитом. Вот как сейчас.
   - ...И на счет сбора трофеев вы не правы. По моим подсчетам, все затраты иже давно окупились.
   - Надеюсь, ты понимаешь, что не твои подсчеты тут главные? Так вот, согласно моим, до этого еще далеко. Ты забыл, что ради прикрытия твоих потерь Америке, там, пришлось начать несколько малых войн! И то, ходят слухи о секретных опытах правительства и военных, жертвами которых становятся простые солдаты. Эти траты - они тоже в списке твоих долгов. И как ты их предлагаешь погасить?
   - У меня есть план.
   - Да? Я с удовольствием послушаю, посмеюсь. Один ваш план уже показал себя...
   - Прошу не забывать, - перебил контр-адмирал своего "советника". В последнее время терпение у него уже подошло к концу. "И вообще, сколько можно возить меня мордой по столу?" - Это вы настояли на применении этих церковных штучек. Я этого не предлагал и был против.
   - Хорошо, - поняв, что слегка перегнул палку, затянувшись, произнес Смит. - Что ты предлагаешь?
   - Я ,считаю, наша беда в том, что местные нас недооценивают. Не уважают нашу силу. Не боятся.
   - И?
   - Я считаю, что следует показать им нашу истинную мощь.
   - То есть? Вы предлагаете для устрашения перегнать сюда крыло стратегических бомбардировщиков? Залить все напалмом, как во Вьетнаме? - презрительно, затягиваясь, переспросил мальчишка. - Вряд ли их это впечатлит.
   - Нет. Не нужно крыла. Не нужно даже эскадрильи. Достаточно одно самолета с одной ракетой. - И мечтая, как сейчас этот советник поперхнется своей сигарой, Эдуард голосом подчеркнул: - Только с особенной.
  
  
   Глава 72. Спецназ
  
   Синие волны неторопливо накатывались на песчаный берег, и так же лениво отползали обратно в море. Солнце рассыпалось бликами по небольшим волнам, играя солнечными зайчиками по влажным от брызг поверхностям камней. Наверху, там где берег пологими террасами поднимался на сой нормальный уровень, легкий ветерок играл разлапистыми ветвями редко стоящих сосен. Оккупировавшие деревья и камни птицы громко чирикали, радуясь удачно попавшемуся на обед, в зависимости от своих вкусовых пристрастий, червячку или рыбешке. Вся природа вокруг настолько дышала радостным миром и покоем, что даже отвесные скалы слева и справа, как не старались, не могли предать этой небольшой бухте мрачного вида. Любой художник-пейзажист или фотограф отдал бы многое за такой кадр, дышащий жизнью.
   Короткий резкий звук стука камня по металлу мгновенно заставил замолкнуть весь птичий базар. "Металл - это двуногие с палками, которые убивают ради пуха и отбирают яйца"- так, наверное, не без причины напряженно думали птицы. Двуногих они здесь знали не понаслышке. И боялись. Впрочем, не разглядев в траве или деревьях ничего страшного, спустя пару тройку минут все беседы возобновились с прежним размахом.
   Человек, небрежно развалившийся на подстилке из сухой травы, прошлогодних листьев и тонких веток, накрытых для большего удобства сверху куском брезента, досадливо поморщился. Медленно и плавно, так что понатыканные в костюм "лешего" ветки покачнулись не привлекая внимания, он повернулся, поднял голову и посмотрел в сторону звука. Появившаяся в той стороне такая же мохнатая голова скорчила виноватую гримасу. Петр показательно нахмурился и жестами выдал своему бойцу наряд на кухню. Тот еще раз скорчил рожу и помотал головой. В ответ на это Петр показал ему уже два пальца. Понимая, что так можно схлопотать еще, парень кивнул головой и обратно спрятался на позиции.
   Еще раз оглядев окрестности откинулся на свою импровизированную перину и Петр. Но, полежав немного, пригревающее солнышко заставило его передвинуться чуть в сторону. Хоть тень от раскидистой кроны сосны была и не очень плотной, но все равно лучше, чем ничего. Чуть поворочавшись на месте, и заняв удобное положении, Петр аккуратно положил рядом свою СВД, в очередной раз глядя на нее печально вздохнул, аккуратно и внимательно оглядел окрестности в бинокль и опять погрузился в прерванные размышления. Размышления были полны раздражения и злости. Причем ни на кого-либо, а на себя самого.
   "... И вот из-за такого позорно-глупого "залета" я должен теперь носы вытирать этим салагам! Хотя, - тут же самокритично перебил сам себя Якищев, - это я зря на парней наговариваю. Теперь они уже совсем не те сынки, какими были, впервые попав в этот мир. Часть погибла... Часть ушла... Остались только самые-самые... Самые смелые, самые стойки, самые преданные. Лучшие! Эх... Как много всего случилось за последние 6 лет..."
   Тогда, с восторгом оглядывая как будто и нетронутые цивилизацией уголки: леса, полные разнообразного, почти небоящегося человека зверья; речки, в которых рыба буквально кишела, он даже шутя подумывал, что попал в совершено другой мир. И когда он узнал, что в действительности так и есть, как и для многих других, для него это стало шоком. Но даже в страшном сне ему могло привидеться, что в этом мире он оказался навсегда.
   Хотя, поначалу, ничего такого он и представить себе не мог. Служба оказалась совсем не трудной. Выходы - редкими и большей частью предназначенными для поддержания формы, чем непосредственно для поиска информации. А большую часть времени их разведгруппа проводила на базе, являясь последней линией обороны для штаба и находящихся там командиров. Ну еще иногда, чтобы совсем не разжиреть от кормежки, как говориться, "от пуза", они поднатаскивали пару-тройку взводов, отобранных лично Сергеевым.
   Нельзя сказать, что такая служба была поперек горла, но и обратного утверждать, что от нее они были в восторге, тоже нельзя. Привыкнув к определенным нагрузкам, к бушующему в крови адреналину такое спокойствие хорошо в меру, а в больших количествах действовало слишком расслабляюще, и только усилия командира не позволили им разложиться окончательно. Плюс, ко всему прочему, в их отряде намечались проблемы личного плана. "Хорошо мне одиночке: родители уже давно ушли, жены-детей нет, а временные подружки всегда у него были частыми, но и, хе, временными. А как к примеру, их командиру, Кольке Александрову себя чувствовать было? Как себя может чувствовать отец, который бросил четырехлетнего сына и двух новорожденных девочек-близняшек? Понятно как... Только письма да видеозаписи, которые передавали с Большой Земли спасали от сумасшествия или открытого бунта. Он уже все уши начальству про... продолбил, пытаясь вырвать себе увольнительную домой. Так ведь - не отпустили! Ясно дело, что после второго переселения, как только яйцеголовые Пиросова точно определили место прорыва, он первый вызвался идти на ту сторону. И ушел ведь... А помощи все нет... И вообще - помотало нас неслабо..."
   Беззаботная жизнь их подразделения, впрочем, не только их, разведчиков, но и всех-всех-всех, волею высокопоставленных генералов заброшенных в этот мир, закончилась в один миг. И у кого-то не только беззаботная, но и жизнь вообще... Конец принял форму диких всадников, ворвавшихся на своих лошадях на улицы Городка и учинивших там чудовищную резню. В ситуации, когда во всем городе из настоящих войск, а не ополчения, были только разведчики, отражение атаки и выкуривание разбившихся на пятерки конников заняло очень много времени. В той суматохе, когда удачно спрятавшиеся аборигены умудрились слегка подрезать двоих из их группы, отбытие Седенького с сотоварищами прошло незамеченным.
   Перевязавшись, к ночи в отсутствии связи с командующими, Александров принял командование всеми силами на себя и сделал для обороны города все что было можно в сложившейся ситуации. Собрал командиров ополчения, оценил силы и расположил их по стенам, укрепил ворота и был готов отразить любую атаку, но было уже поздно.
   Принятые мирные договоренности ему не понравились. Да и кому они могли понравиться? Никому. Оглашение условий мира привело сначала к безобразному скандалу военных со старостами и младшими командирами, а потом, по мере распространения новости, и к всеобщим крикливым сборищам и чуть ли не к бунту. В итоге вместо того, чтобы выделенный аборигенами на переезд месяц готовиться к переезду, паковать вещи и составлять списки, народ бушевал. Кое где, чтобы утихомирить горячие головы, приходилось даже стрелять впритирку этих самых дурных голов.
   Но не следует думать о том, что начальство пустило все на самотек. Нет. Во-первых, несмотря на закрытое окно в свой мир, Сергеев все же надеялся на скорое восстановление портала. Не зря же он оставил там пост! И готовился к этому моменту. Для начала, он хитрыми маневрами, а кое-где силой, вывел из города все чужие войска. Их и было то, всего нечего. Спохватившиеся князья, которые уже считали город своим, уперлись в закрытые ворота. Конечно, градус в отношениях это резко понизило, почти до нуля, но важного значения это не имело. Если аборигены "взяли на пушку", то достаточно пары-тройки вертолетов и одной штурмовки (ну пусть и не одной, а двух, не так уж важно), к примеру, того же Новогорода, чтобы все вопросы о переезде в стиле "пошли вон!" были забыты. Если же нет... Идея отправить поселенцев без тяжелого оружия и техники показала свою полную несостоятельность.
   Во-вторых, несмотря на все надежды, приходилось учитывать и такой вариант, что по каким либо причинам, тут уже не так важно, из-за того, что "волхвы закрыли оконце" или из-за неизвестных природных причин, но аномалия все же будет непригодна для связи и перемещения дольше срока ультиматума. И тогда волей-неволей придется уходить, т.к. справиться с объединенным войском аборигенов в теперешнем состоянии было невозможно. Не после тех потерь, не тогда, когда они можно сказать не то, что под стенами стоят, а уже внутри! Сергеев же хотел сохранить в живых всех своих оставшихся людей, и солдат и поселенцев, что при продолжении сопротивления было событием невероятным. От голода просто вымрут! Не сразу, через год-другой, но вымрут! А стоять насмерть до последнего человека... Не было в этом никакой необходимости. "Не Москва за спиной!". Поэтому, несмотря ни на что, приходилось потихоньку подумывать об исходе. А вопросов с ним было столько... Ууу... "Куда? Что? Кто? Как? На чем?" и так далее до бесконечности...
   Ну и в-третьих, что вообще-то можно было поставить первым пунктом, переместить такое огромное количество грузов, что только полгода собирали и грузили, в неведомые дали всего лишь за один месяц было попросту невозможно. Как бы не помогали аборигенам боги, как бы не бесились князья, какими бы карами не грозили, сделать ничего было нельзя.
   В громких криках и тихих расчетах прошел месяц. Наскипидаренные инженеры Пиросова дружно ломали голову, как доработать свою установку, чтобы она для своей работы не требовала вывода на орбиту спутника, но при этом могла сканировать весь земной шар. Интенданты носились по складам, подсчитывая, вымеряя и складывая. Солдаты чисти оружие, набивали магазины, проверяли снаряжение и собирали по ближайшим лесам своих потерявшихся товарищей. А старосты деревень поселенцев потихоньку прислушивались к заезжим княжеским тиунам, которые расписывали сладкую жизнь под рукой их господина.
   Короче говоря, когда пришел срок, для переселения, естественно, ничего сделано не было.
   Аномалия не "заработала".
   Следующие переговоры между Сергеевым и росскими князьями прошли... сложно. Очень сложно. Несуществующие репортеры записали бы в своих блокнотиках приблизительно следующее: "Стороны обменялись нотами протеста, определили свои позиции и не нашли решения, удовлетворяющего обе стороны." Ну а так как в политике любые договоры утрясаются и заключаются до того как происходит их формальное подписание, такое в газетах можно прочитать очень редко. Тогда же все было не так.
   Петька, присутствовавший на переговорах в качестве охраны, с того времени стал относиться к своим начальникам с гораздо большим уважением. Прессинг от аборигенов был просто чудовищным.
   Начался разговор с "обмена любезностями". В ответ на вопрос аборигенов: "... ... ... наш Прижиток закрыл ворота и изгнал рати?" последовал не менее вежливый ответ. "Нечего на чужой город пасть разевать! Он еще пока не ваш!" Продолжилось все картинным хватанием за рукояти сабель, с обещаниями всех порубить/в полон угнать. Это предлагали самые горячие или, что вероятнее всего, просто у них была такая роль. Роль "злых полицейских". "Добрые" предлагали оставить все добро им, как есть, и валить на все четыре стороны. Причем чтобы эти стороны не были в направлении их княжеств. Таким образом открытыми направлениями оставались либо на северный полюс, либо в западный океан - на голые, каменистые острова нурманов. "Боги не велят лить зряшную кровь" - свою лепту внесли волхвы. - "А оконце то поганое, уж закрыто."
   Понятно, что такие предложения устроить русских не могли. Сергеев, представлявший вместе с Пиросовым от науки-производства, Александровым- армией, и парой старост самых крупных деревень от народа, только молча покачал головой, жестами тормозя возмущение своих товарищей, и в соответствующих выражениях указал куда аборигенам пойти. Охрана сзади не менее картинно передернула затворы.
   Видя, что и "добрые" советы отвергаются, аборигены опять стали угрожать. В ход пошли все те же доводы, которыми давили поселенцев и месяц назад. Вот только теперь у Сергеева был месяц на чтобы все обдумать, в том числе и то, как от этих откровенных "наездов" отбиться.
   - Да на каждого вашего воя, наших трое приходиться! Всех ваших...
   - Достаточно, - негромко, но жестко сказал Сергеев. Этот цирк ему уже надоел. Понятное дело, что местные реалии требовали от набольших не торговаться, а давить силой, чтобы сохранить лицо. Но терять время на пустопорожнюю болтовню Сергеев не хотел. - Хватит орать. Я скажу только один раз. Да. Аномалия исчезла, и помощи оттуда не будет. Да. Вас больше. Да. Вы можете даже пойти на штурм Города. И победить. Наверное. Но вот поступите вы так или нет? Я опишу вам возможное будущее. Предположим, мы не уходим, и вы решите додавить нас силой. Что ж. Действия ваши будут скорее всего следующие - разбить нас по частям, где преимущество в личном вооружении будет сведено на нет чудовищным неравенством сил. Где вы будете атаковать в первую очередь? Конечно же - где мало народу. - Судя по тому, что даже ранее "буйные" сидели и слушали спокойно, с оценкой ситуации Сергеев пока не ошибался. - Незащищенные деревеньки падут легко, и именно поэтому их население быстро сбежит в Город. Кого-то вы, конечно же, перехватите, кто-то просто сдастся, не так важно. Важно то, что своими действиями вы создадите в городе небывалую плотность людей, способных носить оружие.
   В обычной, для вас обычной, ситуации, для обороняющихся это плохо. Но с нами такое не пройдет. Еды, пусть и не разносолов, нам хватит надолго. Вода из пробитых скважин бесконечна. Патронов нам хватит дважды перебить всю вашу армию. Что вам делать тогда? Стоять в долгой осаде? Так ведь стоять всеми силами придется. Вы-то что будете пить-есть? Это раз.
   Дружины ваши, они не из воздуха и не для красоты. Добрых соседей, желающих потрогать вас за мягкое место, как показала, к примеру, последняя битва, полно. Что они будут делать в ваше отсутствие? Молчите? Вот-вот. Оставите не всю армию, а только небольшие отряды? Так они нам, что говориться, на один зубок будут. На полчаса боя, и то меньше. Это два.
   А если вы пойдете на штурм городка? Ну, я не верю, что вы к этому времени уже не познакомились с потенциальными возможностями нашего оружия. По лесам мы не всех своих бойцов собрали - часть наверняка к вам попала. И показала. Да и та установка, которую сожгли в поле, у нас не единственная... Дай то бог, если десятая часть штурмовавших уцелеет. А мы уж точно перед смертью сумеем сделать так, чтобы ничего из нашего добра вам не досталось. В итоге вы без добычи и без войска. Это три. Что с вами сделают соседи, возвращайся к пункту два.
   - Я в чем-то неправ? - спросил у князей и их посланников Сергеев. Те в ответ только молча покачали головой. Идиотов среди них не было.
   - Тогда мое предложение таково, - продолжил Сергеев. - Хотя, по большому счету, возникшие между нами недоразумения вполне можно было бы решить выплатой виры в том или ином виде, а идиоты и горячие головы есть как у вас так и у нас, пусть будет так. Воля ваша. Раз уж вы так не хотите нас видеть, то мы уйдем. Странное решение, отказаться от таких союзников перед лицом общего врага, ну да ладно. Я, повторяю, "мы уйдем". Но это не значит, что уходить мы будем за свой счет. В конце концов, вам достанется уже поднятая целина, город, деревни, дороги. Сели людей да налоги снимай. Поэтому, наши условия следующие.
   Мы забираем с собой все, что захотим. Вы выделяете нам под эти вещи транспорт, водный, так как уходить мы будем на запад, в море. Вы выделяете нам работников, пусть хотя бы и из числа дружинников своих, они поздоровее, чтобы погрузка и переезд шли быстро. В свою очередь мы ничего не ломаем, ничего не портим и никого не убиваем, т.е. расходимся по-мирному. Согласны?
   Князья взвыли, а Петр про себя подумал, что "Если бы командир решил заниматься бизнесом, то дела бы у него шли на лад. Это же надо, так нагнуть своих оппонентов как последних лохов!"
   Как оказалось, с оценкой оппонентов он весьма и весьма ошибся. Князья торговались люто. Предметом торга было все: начиная от того, сколько холопов отправить в помощь на помощь на погрузку, и кончая тем, кто будет платить за сточенные на рубке плотов топоры. Как последние барышники, князья торговались за каждую копейку, иногда в буквальном смысле. Особенно усердствовали советники князя новогородского. Ведь именно их княжеству нести основные убытки. Длилось действо долго, до самого вечера, и продолжилось на следующий. К середине которого, речь тогда зашла уже о том, кто будет оплачивать стоимость ниток для починки порванной на работе одежды, не выдержал самый молодой из князей. Он вскочил, и, пристально глядя на торгашей, твердо сказал.
   - Хватит! Мы согласны.
   Видя кивки представителей остальных княжеств, новогородцы, скрепя зубами, тоже были вынуждены согласиться.
   Резюмируя итоги встречи, договорились о следующем. Аборигены без претензий отпускают всех поселенцев. Но землю под поселение в другом месте, на территориях росских княжеств, они не предоставляют. Россы предоставляют рабочую силу в количестве, необходимом для скорейшего (до конца этого лета) переселения. Питание и прочие расходы на содержание рабочей силы - строго пополам. Россы обеспечивают уходящих пассажирскими и грузовыми судами. Оплата за них - минимальна. Точка эвакуации, т.е. то место, куда будут временно транспортироваться переселенцы и грузы - новогородский порт Торжок.
   Правда, росские князья в обмен на снижение покупной стоимости судов, требуемых для транспортировки, до символических 5% все-таки продавили одно политическое требование. А именно: "в поход никого не неволить". Т.е. те поселенцы и солдаты, что хотели бы остаться на уже поднятой земле, могли совершенно свободно это сделать. Принять подданство и свободными крестьянами или ремесленниками, без закупа (а какой тут закуп, если потенциально, только за счет совершенно обычных для них вещей, они были богаче некоторых купцов) войти в состав великого княжества Новогородского.
   О том, что это было огромной победой сергеевской дипломатии Петр, как и все, думал до тех пор, пока совершенно случайно не поприсутствовал при следующем разговоре. Ну был у мужика небольшой грешок, был он очень любопытным, что иногда выходило ему боком. Зато разговор оказался ну просто очень уж интересным, и все появившиеся было сомнения, что нехорошо даже не специально подслушивать, у него быстро увяли.
   - Ты! Ты видел это список?! Всего четыре с половиной тысячи!!! Всего лишь! Четыре! Тысячи! Пятьсот! Человек! - голос Александрова наверное было слышно и в Новогороде. - Ты соображаешь, что ты наделал?
   - О чем ты? - а вот голос Сергеева был наоборот спокойным, и даже каким-то, смиренным что ли?
   - О том, что благодаря тебе, твоим "великим идеям", у нас дезертиров каждый... Да не то что каждый второй, каждый пятый у нас не дезертировал!
   - И что?
   - То есть что? - не понял Александров.
   - Неужели ты думаешь, что я этого не предусмотрел? - устало ответил Сергеев. - Я ведь поспрашивал народ еще до начала, и про княжеских эмиссаров знал. Так что для меня это сюрпризом не было. К этому все и шло...
   - Так ты что?.. Получается, ты знал?
   - Конечно.
   - Но тогда зачем?... - с легким презрением Александров.
   - Коля. Ты дурак. Неужели ты думаешь, что я торговал душами? Ради какой-то эфемерной прибавки к доле увозимых вещей? Ну, спасибо...
   - ...
   - Что молчишь? Я угадал? Эх ты, друг... А ведь меня знаешь... Неужели ты так и не понял, для чего на самом деле я якобы случайно затронул этот вопрос? Не догадываешься даже? Подумай, командир! Мы все равно никогда не сможем забрать с собой всех и вся. Сами не поедут. Я это понял еще задолго до начала переговоров, когда побеседовал со своими хорошими знакомыми и с выборными от поселенцев. Думаешь, беременные женщины перенесут дорогу через океан? А дети меньше года? Мне что, их родителей под пулеметами на плоты загонять? Вот только междусобойчика нам не хватает для полного счастья! А вещей тут останется столько, что на них можно купить целое княжество. Миллиардом килограммом больше, миллиардом меньше - все едино не увезти! А вот люди, несмотря ни на что, они остаются нашими людьми... Они ведь здесь будут жить дальше. Как к ним будут относиться местные, после всего, что было? И самое главное, как будут относиться князья? Здесь ведь, несмотря на всю приглаженность, какое-никакое, а средневековье. Пороть, рубить головы, продавать за копейку? Если бы они им достались бесплатно - так бы и было. Психология, блин. А так, они за них якобы заплатили, так что беречь будут. Во всяком случае, - тихо закончил Сергеев, - я на это надеюсь.
   - Кстати, - Александров наконец то обратил внимание на оговорку Сергеева. - А почему дорога через океан? Мы что, поплывем на другой материк?
   - Да.
   - А зачем так далеко? Ближе что ли места свободного не нашлось?
   - Ближе не нашлось. Именно там, на материке краснокожих, по мнению ребят Пиросова, находится единственный рабочий портал к нам. Домой.
   - Знаешь, - помолчав ответил Александров, - наверное, ты прав. Но я тебе не завидую. Ведь когда мы вернемся домой... Ты понял, о чем я тебе хочу сказать?
   На этом разговор закончился и Петр быстро отодвинулся от двери. Кончено, выскочивший из кабинета Александров все понял, какой он к хренам собачим командир, если не знает своих подчиненных как облупленных, но сейчас было не до мелких залетов.
   На тот момент основной задачей стало скомпоновать уже заранее подготовленный перечень грузов (с запасом на случай возможных потерь), которые необходимо забрать с собой. Отдельным вопросом стояло его консервация и упаковка для длительной морской транспортировки, причем открытого типа, а не в трюме сухогруза. Плюс к этому, согласно окончательно оформленным спискам, следовало подготовить к переезду несколько тысяч человек. И, естественно, снабдить их всех на время пути (и еще "на немного потом") водой и пищей. Изюминкой в этом процессе обещал стать вывоз нескольких грузовиков и второй "Шилки". Причем на средневековых судах. А если учесть то, что среди отправляющихся в путь знакомы с управлением парусами ровно пятьдесят человек - то есть все те, кто по телевизору хоть раз посмотрел фильм про пиратов...
   Впрочем, с этим все просто. Нельзя использовать корабли - сделаем плоты! Задачка для 5-того класса советской средней школы. Берем сухие сосновые бревна, считаем подъемную силу восьмиметровых бревен, потом делим массу груза на полученное число и вуаля! Для того, чтобы потом не выковыривать из катков тухлую рыбу или мехводу не сидеть по пояс в воде, т.е. чтобы вся конструкция была выше уровня моря, и для прочего увеличения устойчивости, даем запас раза в полтора. И вперед. Связываем 180 бревен, это в среднем, в зависимости от толщины и длины, в один большой плот. Для машинок проделываем такой же расчет, только числа получатся поменьше.
   После взгляда на получившегося монстра сразу становиться понятно, почему древние люди все же придумали корабли.
   Короче говоря, следующие два с половиной месяца запомнились всем переселенцам на всю жизнь. То, как они работали при основании Города сейчас показалось отдыхом на курорте.
   Утром, с рассветом в 6 часов, все переселенцы с гудящими головами и ноющими мышцами поднимались со своих лежанок, уныло поглощали плотный завтрак, и после этого до самого вечера, кроме небольшого перерыва на обед, превращались в бездумные погрузочные механизмы. Через открытые ворота бездонных складов шла вереница людей, подставляющая тачки, носилки и спины под непрерывный поток ящиков и мешков. Все это грузилось на грузовики, слава механикам, машины работали как часы, без поломок, и везлось к реке, на пристань. Вытащить мешки и ящики. Опять погрузить, теперь уже на лодки и плоты. На этом бы все проблемы и завершились, если бы не одно но. Не было прямого водного сообщения между этой речкой, и западным морем. Поэтому приходилось проплыть как можно выше по реке, пристать к берегу и все по новой. Разгрузить, тащить до следующей речки, тут уже все ручками - машинs не ходят, опять загрузить... И так три раза - именно столько получилось волоков. Короче говоря, рабочий день заканчивался далеко за полночь, но никто из переселенцев на такое количество груза не роптал. Все отлично понимали - что оставишь здесь, взять там будет неоткуда. Из-за того, что остающиеся по понятным причинам не особо выкладывались на работах между этими двумя группами, на радость россам, появилась напряженность. До ссор дело пока не доходило из-за банальной усталости, но Сергеев понимал, что произойти после такого напряга может всякое. Контингент у него не самый спокойный.
   Сколько за время переезда было потеряно, утоплено, поломано, подсчету не поддается. Только к началу августа все было готово к великому переходу.
   Никаких праздников по этому поводу не устраивали и пышных проводов не организовывали. Просто в одно прекрасное утро вся масса плотов, которые тянули дизельные катера, в сопровождении купленных у россов ладей медленно вышла в море. Смотреть на это действо сбежалось, наверное, все новогородское княжество.
   Авантюра чистой воды. Бред. Но делать было нечего. Альтернативой было сражение до последнего человека без надежды на победу. Хотя, русскому человеку не привыкать, но Сергеев просто пожалел своих людей. Но дал себе зарок, что когда он сюда вернется с помощью, кое-какие вещи князьям придутся не по душе!
   Дальнейшее только еще больше подхлестнуло чувства Сергеева и его людей. Для начала, скорость каравана получилась совсем не такой, как рассчитывали и с планами оказаться на той стороне уже в этом году пришлось распрощаться. В реальности она оказалась настолько мизерной, что добраться до начала сезона зимних штормов хотя бы до местной Англии было совершенно невозможно. Даже полпути не пройти, говоря по-простому.
   Следующей бедой оказалось качество поставленных россами товаров. Все, начиная от пеньковых веревок, и заканчивая бревнами было просто безобразным. Пользуясь тем, что ни Сергеев, ни его помощники совершенно не понимали как и на что именно надо смотреть (злой умысел можно сразу исключить - жадных идиотов, желающих за лишнюю гривну потонуть в море среди переселенцев не было), где проверить, где пощупать руками, а где кинуть найденное гнилье в морду, новогородские купцы решили срубить лишний рубль. И нажились, поставив низкосортную пеньку, только что сваленный, толком не высушенный сырой лес, а часть ладей и вовсе была заново покрашенным- просмоленным старым, выслужившим все сроки гнильем. Кое-где уже сквозь разошедшийся набор уже стала сочиться вода. Нужна была срочная остановка и долгая стоянка, с перспективой зимовки.
   Прокляв еще раз всех новогородцев оптом и их князя отдельно, Сергеев, посоветовавшись со своими друзьями, решил сделать привал. Точнее, то что придется сделать привал он и так понимал. В результате долгих раздумий над картами было выбрано место. Вариантов было всего два, их проверили бросившие работу бурлаков катера. Одно - с широким песчаным пляжем, вдали от поселений местных немцев, но с плохим лесом вокруг, что в свою очередь говорит о плохой земле и воде. И второе. С хорошим лесом, но с узким каменистым пляжем, который к тому же очень круто вырастал в практически отвесные скалы. Но, важный момент, совсем недалеко от него располагался крупный город, по местным меркам его даже можно было бы назвать мегаполисом.
   Шторм, в который они попали по пути на место зимней стоянки, был совсем не сильным. Даже назвать его штормом сложно - так, сильное волнение. Но это было явное предупреждение от местных богов - пора на берег.
   Высадка прошла не без проблем, но и без особых трагедий, хотя работы пришлось проделать очень много. Впрочем, за последние месяцы люди к беспрерывному труду попривыкли, и он уже не был им в тягость. Для простоты, было приято решение все вещи не разгружать, взять только самое необходимое. Плоты машинами и лебедками подтянуть подальше от кромки воды и там оставить на зиму, под охраной небольших, регулярно сменяющихся караулов. Лагерь предполагалось разбить выше, на берегу где рос лес, где была питьевая вода, где была земля, на которой можно было поставить палатки и вырыть землянки. В крайнем случае, можно было договориться с местными, чтобы те взяли за плату на постой пятьсот-тысячу человек. Короче, зимовать следовало где угодно, но подальше от воды и голых камней.
   Пока перегружали вещи, пока подтягивали к берегу плоты, пока поднимали со дня нечаянно сброшенные ящики, изрядно испачкались и сильно замерзли. Разбирать и жечь собранные еще в Торжке плоты Сергеев не разрешил. За зиму дерево подсохнет и платформы будут сразу же готовы к походу, не потребуется делать новые. А топливо можно во нарубить в ближайшем лесу - все равно они там ничьи.
   К сожалению, все оказалось не так просто. За русскими уже долгое время наблюдали чужие, враждебные глаза. Стоило только первой партии лесорубов кое-как забраться наверх, к лесу, к дровам, как с опушки на них выскочил небольшой отряд слабо вооруженной и безбронной кавалерии, а с высокого, вроде бы пустынного, берега на оставшихся внизу полетели стрелы.
   С точки зрения германцев, укреплять берег было просто глупо. И это было совершенно верно. 50-100 ярдов пляжа сверху были как на ладони и в легкую простреливалось из луков, тогда как стрелять десанту приходилось бы вслепую вверх. Стрельба из такого неудобного положения, когда стрелы из луков или арбалетов или недолетаю, или не попадают, или попадают но не могут пробить даже простой кожанки, конечно же положительным образом сказалась на потерях нападавших. А в случае чего всегда можно было быстро отступить, оставив слишком сильных преследователей искать тропинки в прибрежных скалах. Они целых тридцать метров высотой, повыше чем многие городские стены. Так что врагов-идиотов высаживаться на таком пяточке до появления русских здесь не находилось.
   К огромному сожалению германского герцога, правителя окрестных земель, владельца городов, лесов, полей и смердов, с первого удара разобраться с налетчиками не удалось. Тех хоть и посекло стрелами, но большая часть успела быстро разбежаться по укрытиям и начать стрелять в ответ. Причем стреляли они не из луков или арбалетов, а, невероятно, из огнебойного оружия! И метко стреляли!
   Видя, как очередной его лучник с криком падает вниз или мертвым валиться на спину, германец поморщился и жестом приказал своему сыну отвести лучников назад, за приделы прямого выстрела. Таким образом потери среди его людей сразу сошли на нет, но и эффективность их стрельбы упала тоже упала практически до нуля. Приказав продолжить беспокоящий огонь, чтобы россы не особо высовывали носы из своих нор, "Судя по всему северяне и россы объединились вместе, чтобы пограбить соседей. Такое иногда случалось раньше. Отсюда и огромное число судовой рати, и плоты, на которых видимо везут осадные орудия. Вон они, необычного вида. Откуда только у них так много оружия огнебойного? Росы его не уважают, хоть и делают лучше всех... Ну это потом у пленных можно будет расспросить. Жаль всех пошедших в лес насмерть посекли, ни одного полонянина не привели. Ох уж эти новики! Все подвиги им подавай!... Ну что ж... Тогда, пока россы все попрятались, надо атаковать и разбить их! Рыцари уже давно готовы Трофеи должны быть знатными..."
   Быстро спустившись по веревке, пропущенной вне приделов видимости россов специально для такого случая, герцог спустился вниз. Здесь, за поворотом береговой линии тихонько ждала своего часа его дружина. Лучшие воины, в отличной броне с великолепным оружием, не поделки местных криворуких смердов, а привозное с юга и востока, готовы были пойти за своим герцогом куда угодно. Удачно, что здесь были собраны все его силы: собирались сходить вразумить портовый город, но не потребовалось, те сразу повинились и выплатили положенный налог со штрафом. А тут еще и враги удачно подвернулись. Чем не благость богов?
   Т.к. здесь было собрано большинство воинов герцога, разбить россов требовалось как можно быстрее. А то соседи, они такие - налетят обдерут деревенку-другую, смердов уведут... Поэтому, медлить было нельзя. Оруженосцы быстро одели его в доспехи, подсадили в седло, подали ленс. Захлопнув забрало, герцог подал сигнала к атаке.
   "Все складывается чрезвычайно удачно. Отражая нападение лучников россы широко растянулись вдоль скал. Удар стрелкам во фланг кавалерией, будь то лучники, или эти вот, с огнебойным оружием, это азы полководческого искусства. Вражеский командир позорный неуч! Вот, вот оно! Все получилось! Они не успеют! Они уже не успели! Еще перестрел, еще пол перестрела! Мы пройдем по ним косой и...".
   Сергеев рисковал, когда решил подпустить вражескую кавалерию так близко к своим позициям. Совсем недавно он уже получил урок, что будет, если аборигены подберутся на расстояние удара мечом. Но на такой риск пришлось пойти сознательно. Грешно упускать такую отличную возможность положить сразу все войска местного феодала. Оставалось надеяться, что местные фрицы соединенную армию, как россы, против общего врага собрать не смогут.
   Герцог все делал правильно, но к своему большому сожалению, последнему в жизни, он просто не знал насколько скорострельно огнебойное оружие. Поверху стреляли, в основном, более точные СКСы, а автоматы молчали. Поэтому когда с пятидесяти метров по кавалерийской лаве ударила пара пулеметов, поддержанная нескольким десятком автоматов, судьба герцогских войск и его собственная была решена. Через десять минут с рыцарями было покончено. Напрасно, видя избиение отцовской дружины, сын приказал стрелкам вернуться на позицию, чтобы поддержать своих, все было тщетно. Это только увеличило потери, т.к. бойцы только и ждали, чтобы лучники, убившие или ранившие их друзей, высунули бы за гребень свои головы. Потеряв почти половину лучников, сын герцога отступил в город.
   Разъяренный подлым, вероломным нападением, посмотрев на десятки тел убитых и раненых, которых сносили к импровизированному лазарету, Сергеев приказал добить раненых и спешно сгрузить с плота "Шилку". Следовало окончательно разбить врага и со спокойной совестью захватить город.
   Если тропинка для подъема наверх для пешего или конного была найдена быстро, то полноценная дорога, по которой наверх могла бы забраться гусеничная техника, был найден у самого города. Чуть ли не на дистанции выстрела из лука с городских стен. Посмотрев на запертые ворота города, на ощетинившуюся копьями и наконечниками стрел стену, Сергеев решил не класть своих солдат, штурмуя стены, а обмануть оборонявшихся. Раз в ловушку попался даже матерый воин, то бишь герцог со свитой, то что говорить об его горячем, малолетнем сыне? Выманить их наружу и кончить!
   Наживка была представлена первоклассная. Ночью "Шилка" вместе с небольшим отрядом охранения по разведанной дороге поднялась на берег и встала в 200 метрах напротив ворот. Прямо на дороге. Утро для жителей этого города началось с грохота. Сделав залп из четыре снарядов "Шилка" развалила пару зубцов на крепостной стене и приблизительно на час замолчала. Немногочисленная прислуга и такая же немногочисленная охрана суетились, имитируя осмысленную деятельность. Эта деятельность вылилась в очередной короткий "Бум!", с которым стена лишилась еще части своих зубцов.
   Прикинув скорость стрельбы и соотнеся с наносимыми повреждениями, в городе ужаснулись. Это слабо охраняемое орудие могло разрушить стену уже дней через пять, что по местным меркам было очень быстро. Но россы, ослепленные его мощью и понадеявшись на то, что уничтожили все войска, забыли или поленились прикрыть осадное орудие достаточным количеством сил. А такая наглость должна была быть примерно наказана. И командовавший остатками войск молодой сын герцога, не преминул это сделать. Да и свежепролитая отцовская кровь взывала к мести. Хотя и отговаривал его от такого шага старый, опытный наставник, но потерпел фиаско. Занимался барон этим в одиночестве, так и не мог убедить остальных молодых рыцарей, мечтающих о подвигах и мести, в правильности именно своего мнения. Ведь это чувство, чувство опасности, чувство предвидения, шестое чувство, которое вырабатывается за десятилетия сражений, кричало ему "Это ловушка! Стой!!!". Но его никто не послушался.
   Собрав всех оставшихся рыцарей, поставив возле ворот вдоль стен пехоту, она должна была затащить это орудие в город, новый герцог пошел в атаку. Все как положено по военной науке. Кавалерия легко и быстро набирает скорость по прямым перед воротами, мощеным улицам города. При приближении к стене створки ворот распахиваются на заранее хорошо смазанных петлях. Мост, если он есть заранее опускается. Пушка штурмующих делает, если успевает сменить прицел, свой первый и последний выстрел, ну тут уж кому не повезло, тому не повезло, и на этом жизнь ее расчета заканчивается. Кавалерийская лава вырывается на простор, сминает слабый заслон и катиться дальше, рубя спины бегущих, топча их конями, и так до леса. В это время пехота быстро обирает трупы и затаскивает орудие в город. Лишившись своего орудия, на которое они возлагали такие большие надежды, россы в ярости бросают все и уплывают обратно в море.
   Наверное, герцог именно так планировал свою победу. И ожидания германцев сбылись. На половину. На первую половину. Потому, что стоило воротам раскрыться, и первым рыцарям, как будто сошедшим с иллюстраций исторических романов, вырваться на мост, как башня "Шилки" легко и быстро крутанулась, и четыре автоматические пушки выплюнули длинную очередь.
   В ходе последней модернизации длину ствола увеличили на 10%, изменили боеприпасы на более мощные, чуть повысили скорострельность, поменяли на более современный счетно-решающий прибор и средства наблюдения и связи, чуть усилили привода. В общем, ориентировочно повысили эффективность ЗСУ на 10-15%. К сожалению, такая модернизация оказалась слишком дорогой в отношении к полученным результатам. К тому же существовали более новые и более эффективные системы, и противник этой установки гораздо сильнее улучшил свои характеристики - скорость, высоту, маневренность, дальность поражения... Но сейчас противником "Шилки" был не быстро летящий самолет, не вертолет с дальнобойными ракетами, а простая, скученная в узком проходе пехота. Поэтому результат применения был закономерен. И ужасен.
   За четыре секунды пушки выплюнули около 250 23 мм снарядов, предназначенных для поражения бронированных воздушных целей. Это на сектор стрельбы порядка 4-5 градусов, на те самые ворота шириной примерно пять-метров. Т.е. в плотность получилась в среднем полснаряда на сантиметр. Намного больше чем нужно. Хватило бы и в десять раз меньше.
   Человеческое тело, даже закованное средневековый доспех, даже сидящее на коне, это вещь намного менее прочная, чем, к примеру броня штурмовика А-10 "Тандерболт" 2, для поражения которого и рассчитывалась последняя модернизация. Совсем оно, это тело, не предназначено для того, чтобы держать снаряды толщиной в палец, летящие со скоростью 700 м/с. Да еще практически в упор.
   Невидимая коса, которая без преувеличений в клочья, в кровавую пыль, разнесла колону рыцарей на всю глубину, попутно размазав красной пастой по камням неудачливую пехоту, мгновенно прекратила атаку и жизнь последних защитников города. Не повезло и домам, что стояли в конце улицы. Остатков энергии снарядам вполне хватило, чтобы завалить их и превратить в щебенку. Оставшиеся в живых пехотинцы-ополченцы, глядя на это месиво, дружно побросали оружие и в ужасе разбежались по домам. Некоторые сошли с ума и с безумной улыбкой с мечами наперевес бросились рубить все подряд - своих, чужих, мертвых, живых... Из жалости их потом добили. Спустя минут двадцать из оставшихся открытыми ворот аккуратно, стараясь не замарать полы дорогих одежд в кровавой грязи, а также удержать содержимое своего желудка, вышли городские главы. С безоружными руками на виду и ключами от города на бархатной подушечке...
   Город был взят за один день. Отличное, уже оборудованное всеми удобствами, включая находящуюся на берегу городскую верфь, место для зимовки было найдено.
   Зимовка удалась на славу. Причем местные жители, после той показательной бойни, были настолько покорны и предупредительны, что около тысячи человек из "перепоселенцев" решили, что "от добра - добра не ищут" и остались здесь. У каждого были свои причины. Кто-то нашел себе пару из овдовевших, кто-то просто испугался долгой дороги, кто-то передумал и решил вернуться назад в Городок, а кто-то решил остаться здесь и заделаться сеньором. Сергеев с этим поделать ничего не хотел и не мог. Глупо было сейчас гнать из-под палки в поход тысячу, если полгода назад отпустил почти 20. Так что на запад отправились только те, кто действительно очень сильно хотел вернуться домой. На Землю.
   Наверное судьба сжалилась, или местные боги, озадаченные небывалым упорством решили их наградить, или просто согласно теории вероятности все неприятности уже на их долю выпали, но путь на запад оказался, как говориться, скатертью. Дул спокойный, попутный ветер. Моторы на катерах работали без единой поломки. Собранные за зиму "на коленке" простейшие опреснители исправно и в достаточных количествах снабжали экспедицию водой. Ни один человек не утонул, ни один плот не перевернулся. Даже рыба, непривычная к современным приманкам, ловилась с такой силой, что при желании можно было питаться только ею, и еще впрок запасти.
   Единственное приключение, какое могло произойти с ними в пути - нападение английских, судя по месту попытки, пиратов, превратилось из драмы в фарс. Несколько местных ладей попробовали напасть на кольцевые ладьи. Их подпустили поближе, благо заметили в бинокли заранее, после чего заработала стоящая на плоту "Шилка". Короткая очередь и желание пограбить у англов пропало. У экипажа одной из лодок не только это, но и все остальные. Вообще навсегда.
   Минус только в том, что снесло их порядочно на север, тогда как согласно расчетам Пиросова аномальная зона была намного южнее. В принципе, ничего страшного в этом не было. Все равно сначала надо было сделать временную остановку, т.к. периодичность аномалии в среднем была следующей: 5 суток сюда, 5 суток туда (наверное, это узнать сложнее), а потом на 40 дней она исчезала. Да и вообще - немного передохнуть перед дальней дорогой домой не мешало бы. Кто его знает, где выходит этот портал на Земле. На северном полюсе? В километре над поверхностью? Или, может, в километре под? В океане вдали от судоходных путей? Ясно только одно - не в большом городе точно, иначе бы информация о массовых исчезновениях давным-давно бы стала достоянием широкой публики. А еще надо не только выжить, но и добраться домой. В Россию. Причем - добраться так, чтобы сохранить существование портала и этого мира в тайне. Короче говоря, к дальнейшему путешествию следовало хорошенько подготовиться. А для этого нужна база.
   Перенесенные тяготы в этом простом и суровом мире, где сначала стреляют, а потом спрашивают, если есть у кого, наконец-то научили оставшихся в живых постоянно находиться в состоянии настороженности. Поэтому когда в разведчиков полетели стрелы и пули, а из прибрежных кустов, да тогда здесь еще были кусты, бросилась вопящая краснокожая толпа, никто в ступор не впал. Уже привычно по кустам прошлись из автоматов, по толпе отработали с приближающихся плотов, и стало тихо и спокойно. Были раненные, и хотя один из них потом скончался, можно считать, отделались легким испугом. Не то, что с немцами, где только убитых было почти полторы сотни, а раненых в разы больше.
   После боя на побережье, Сергеев приказал выставить посты, отправить разведку а остальным по очереди сходить на берег, хоть чуть-чуть по земле походить. На третьи сутки вернулись последние разведчики. Они принесли весьма обнадеживающие вести. Как позднее сказал по поводу этой долины Сергеев "Знал бы кому - свечку поставил!" Место для них была просто идеальное. Поросшие лесом склоны гор сначала плавно поднимались вверх, обеспечивая возможность террасного земледелия, а потом резко вздымались вверх. Земля была плодородна, луга зелены, кое-где бегали, отбившиеся от пастухов, прирученные животные. Просто не долина, а лубочная картинка.
   Местного населения нет. Несколько небольших деревень, мужчины которых и напали на высадившихся поселенцев, были покинуты. Видимо, остатки жителей загодя ушли, что навевало на весьма неприятные мысли. К примеру такие: "Просто так с насиженного места люди сниматься не будут. Если же они это сделали, причем весьма привычно (за короткое время большинство утвари было унесено либо спрятано, скот уведен, никого не забыли), значит у них для этого были весьма и весьма серьезные основания. Особенно пугала именно отработанность эвакуации. Похоже, такие вот пиратские налеты здесь были не то, что не редкостью, а может быть и нормой. А значит, следует отнестись к обороне очень серьезно."
   Впрочем, никаких сложностей в обороне с их оружием, пока были патроны, не предвиделось. Единственный, труднодоступный перевал легко можно было удержать даже небольшими силами, а одиночек, которые бы лезли по отвесным скалам, бояться не следовало. А чтобы не проворонить десант, в месте высадки был оборудован стационарный пост. Будущее только подтвердило это предположение. Когда краснокожие, в честь своего религиозного праздника регулярно, раз в год, пытались сбросить бледнолицых в воду. Но ничего у них...
   - Тук-тук! - стук дерева по дереву, которым в его группе подавался сигнал "Внимание!" вырвал Якищева из глубины воспоминаний.
   "Черт! Опять залет! Нельзя так витать в облаках! Так. Ладно... Что там?" - лейтенант приподнял голову и нашел глазами своего бойца, подавшего знак. Тот молча указал рукой на бухту. Петр перевернулся на живот и взглянул вниз на берег. Там, среди остатков плотов, крупных обломков и прочего мусора, недалеко от стопы приготовленных для эвакуации, появился новый предмет. Это предмет был большой ладьей явно не местной постройки. Краснокожие строили совершенно не так. "...Вон, среди обломков, усеивавших пляж, можно было найти образец для сравнения. Скорее это привет от пиратов или вообще с того материка. Вопрос только, что они здесь забыли? Так...А ну ка!" - офицер потянулся за винтовкой и расчехлил прицел.
   Вблизи происхождение гостей оставалось все таким же неясным. Видно только, по количеству всякой тары, что плыли они издалека. Зато можно было отлично различить то, чем эти путешественники занимались. Они выкладывали на берег тела, которые не подавали признаков жизни. Петр перевел прицел на их кораблик и присвистнул в удивлении. Левый борт лодки выглядел так, как будто по нему прошлись отбойным молотком, или по нему стреляло что-то вроде их зенитки. Были даже видны даже характерные отверстия, как будто ладью краем задела длинная очередь. Как это могло еще держаться на воде - непонятно. Похоже, только то, что в последнее время не было штормов, а так же хитрая система веревок и кожаные пластыри, которыми были усилены хлипкие доски набора и забиты пробоины, спасло путешественников от свидания с рыбами.
   Ну что ж, прощание со своими, дело конечно серьезное, но и честь надо знать. Что-то гости совсем не желают представиться. "Надо их поторопить" - подумал спецназовец, тихо дослал патрон, прицелился и выстрелил кораблю в мачту. "Попал!"
   Предупреждение гости поняли правильно. Все живые быстро попадали в укрытия. Потом, после бурной, к сожалению неслышной отсюда беседы, обильно сдобренной жестикуляцией, один из гостей встал, поднял руки и медленно пошел наверх. "Внимание! Без приказа огня не открывать!" - подал команду Петр, положил винтовку на землю, достал пистолет, загнал патрон в ствол, и, не закрывая кобуру, положил его назад. После чего также встал и пошел навстречу гостю.
  
  
   Песня из худ. фильма "20 тысяч лье под водой".
   Бородин. Опера "Князь Игорь". Ария Галицкого.
   Мельница "Оборотень"
   Начальник Смерш.
   Эпидемия "Кольцо всевластья"
   Ньёрд - бог покровитель мореплаванья в скандинавской мифологии.
   Н. Емелин. "Серая песня"
   Старшие Эдды. Песнь о Сигурде
   Имеется в виду резная фигура, украшающая нос кораблей викингов.
   Прозвище авианосца USS America
   Груженый золотом осел и на крышу замка взберется. В смысле "Осел, нагруженный золотом, возьмёт любую крепость", т.е. слегка переделанное, знаменитое изречение Филиппа Македонского.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.72*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"