Пролог

Ночной город всегда был для меня подобно наркотику, внушительной дозе морфина. Почти смертельной, но именно благодаря этому удерживавшей меня на грани, не давая соскользнуть в пропасть. По вечерам я могла часами стоять у металлического ограждения и бездумно смотреть вниз, где всего в нескольких метрах от меня текла бурлящая река металлолома, стремительно уносившая прочь всё живое. И неживое. Именно сюда я приходила, когда окружающее теряло смысл, когда пелена боли, плотно застилавшая глаза, заслоняла от меня самое важное - желание жить. Именно здесь, словно сумасшедший эквилибрист, я балансировала на грани между жизнью и смертью, пробуя на прочность тонкую, натянутую до предела нить, связывавшую эти два пограничных состояния. Только так, дыша в затылок собственной смерти, мне всё еще удавалось почувствовать себя живой. Пока из-за роковой случайности я не столкнулась с ней лицом к лицу. С ней и... с тобой.

Глава 1

(Воспоминания о событиях восьмилетней давности, 1999 г.)

Я никогда не любила праздники. Личные или государственные - без разницы. И хотя знакомые постоянно жаловались на их недостаток, мне всё чаще казалось, что в утверждении "Вся жизнь - сплошной праздник" есть своя доля истины. Альтернативная. В такие дни, пока остальные, вооружившись тортами и выпивкой, спешили в гости к друзьям и близким, я бесцельно бродила по городу и слушала любимую музыку. Это всё, что у меня было: город, музыка и рюкзак за плечами, который я снимала редко и с большой неохотой.

Особенно тяжело приходилось зимой, когда мороз и ветер вынуждали искать убежища. Подъезды ближайших домов были заняты: местная шпана и бомжи уже давно поделили территорию, а вмешиваться в их разборки да и сталкиваться с ними лишний раз мне не хотелось. Оставались общественные места. Городская библиотека, сотрудникам которой я ежедневно мозолила глаза, работала до шести. Обычные магазины закрывались в восемь-девять вечера, а круглосуточных супермаркетов в нашем захолустье еще не было. Поэтому моя тяга к активному образу жизни зимой резко возрастала, заставляя бегать, прыгать и даже заниматься любительским фигурным катанием на ледяных тротуарах. Домой же я возвращалась ближе к полуночи.

Тот памятный день мало чем отличался от предыдущих. Поднявшись на второй этаж, я остановилась перед квартирой и посмотрела на золотистую цифру "19". Символично. Утешало лишь то, что до моего совершеннолетия оставалось всего две недели. Сделав глубокий вдох, я выкинула все мысли из головы и достала связку ключей.

- Явилась, бл***! - послышалось из-за двери, едва я повернула ключ в замочной скважине. Может, всё не так плохо? Ведь вчера эпитет был повыразительней. - Нагулялась, с***?

На пороге трехкомнатной квартиры меня встретило перекошенное злобой и алкоголем лицо. Перегар ударил в нос пушечным залпом, заставив замереть в попытке сдержать подбирающийся приступ тошноты. Переборов себя, я всё же сделала шаг вперед и медленно, считая секунды, сняла куртку и положила обувь в шкафчик, плотно закрыв дверцу. Машинальные, выверенные движения, которые я повторяла каждый день, приносили обманчивое спокойствие. Слёзы, истерики, мольба - всё это осталось в прошлом, когда между мной и тем демоном, который поселился в моей матери, шла ожесточенная борьба. И я, наплевав на то, что один в поле не воин, отчаянно искала в богатом, как тогда мне казалось, арсенале то самое оружие, которое поможет одержать победу. Уложить врага на лопатки. Удавить, наконец! Но... время шло, надежды рушились как карточный домик, а демон лишь истерично хохотал, забавляясь над моими тщетными попытками что-либо изменить. "Не судьба!" - кричал он и загибался в очередном приступе смеха. Я перестала спорить с ним лишь тогда, когда мне стало нечем крыть. В моей оружейной остались лишь голые нервы. Козыри закончились, и началась осада.

- Нагулялась, дрянь? - повторила свой вопрос мать, пренебрежительно выплевывая слова мне в лицо. Прислонившись спиной к стене, она попыталась потуже затянуть пояс своего халата. Затем, слегка покачнувшись и едва не потеряв равновесие, оставила эту затею и взглянула на меня в упор. Пустые, мутные глаза смотрели сквозь меня, но вряд ли хоть что-то видели. - Чё молчишь? - возмутилась чужая в своей одержимости женщина и сделала неожиданный выпад в мою сторону, но поймать меня на одну и ту же уловку ей не удалось.

Я дернулась вправо и равнодушно посмотрела на распластавшееся на полу тело. Матерные слова полились рекой, но я обращала на них внимания не больше, чем на фотообои в зале. Я взяла рюкзак и скользнула взглядом по мутной поверхности висевшего на стене зеркала. Мои темно-русые волосы, когда-то очень длинные и густые, были коротко сострижены и служили живым напоминанием о совершенной когда-то ошибке. Ошибке, которая стоила мне двух недель вынужденного больничного и пары-тройки комплексов. С тех пор никаких кос, украшений или красивой одежды с летящим силуэтом. Теперь мой гардероб состоял из практичных, удобных и безопасных брюк, водолазок, свитеров и футболок с длинными рукавами, которые скрывали синяки с царапинами и согревали вечно мерзнущие руки, даже в тридцатиградусную жару.

Не оглядываясь, я прошла на кухню. Поворот, еще поворот. У меня было чуть больше минуты, чтобы поставить чайник и сделать себе бутерброд. Сил и времени возиться с чем-нибудь более существенным просто не было. Я попыталась вспомнить, когда в последний раз ела домашнюю еду. Наверное, в гостях у Галины Константиновны, нашей школьной медсестры. Женщина выловила меня как-то в коридоре и направила на анализы крови, а когда увидела результаты, оставила после занятий и допрашивала до позднего вечера, закончившегося сытным ужином у нее дома.

Прошла минута. В коридоре послышалось шарканье, кто-то выругался, ударившись о предусмотрительно открытую мною дверь туалета, и наконец, ввалился в маленькую кухню. Я даже не оглянулась, старательно намазывая масло на хлеб, хотя нервы были на пределе. Одно резкое движение сзади, и я была готова отскочить в сторону, ощетинясь, словно дикая кошка. Как делала не раз раньше. Как сделала бы снова, если б от этого зависела моя жизнь. Но всё было тихо. Слишком тихо.

Засвистел чайник. Не оборачиваясь и не делая резких движений, я помыла нож, убрала масло в холодильник и, посыпав бутерброд сахаром, залила пакетик чая кипятком. Теребя веревочку и наблюдая за тем, как коричневато-ржавое пятно увеличивается в размерах, я настороженно прислушивалась. За все эти годы дома никогда не было так тихо. И эта абсолютная тишина пугала даже больше, чем проклятия и ругань вместе взятые. Словно робот, я поочередно отправляла в рот то чай, то хлеб, практически не ощущая его вкуса, после чего поставила чашку в раковину, помыла и насухо вытерла руки. Тянуть время больше не получалось. Мысленно залатав дыры в обороне, я приготовилась к очередному бою, но, повернувшись, поняла, что выстроенная мною стена не была рассчитана на... атаку с воздуха. Я оказалась не готова.

Пьяная мать стояла в метре от меня и, зажав рукой рот, беззвучно плакала. И без того опухшие глаза были наполнены смесью вины и ненависти, и мне никак не удавалось определить, чего в них было больше. Я попятилась и попыталась проскользнуть в свою комнату, но меня остановил искаженный слезами, сдавленный шепот.

- Прости!

Одно единственное слово, и я замерла в проходе безмолвным изваянием. Медленно развернулась и всмотрелась в лицо матери.

- Прости! Это я виновата в том, что они с тобой сделали, - повторила она. Значит, мне не показалось.

- Что... кто "они"? - выдавила из себя с трудом.

- Ты была такая кроха, - будто не слыша меня, продолжала она. - Совсем еще ребенок. Я пришла с работы, а ты ревешь... твои ноги... в крови. Как они посмели тебя тронуть? Как посмели?! - запричитала мать и, опустившись на пол, разрыдалась.

- Кто? - мой голос прозвучал отстраненно, и, если бы не дрожащие губы, маска безразличия на моем лице была бы безупречной. Видя, что мать на грани истерики, я почувствовала, что еще чуть-чуть и мое терпение лопнет. - Кто? - настойчивее повторила я и, не дождавшись реакции, ударила ладонью о стол. - Кто!?

Рыдания внезапно прекратились. Чужой, слегка замутненный взгляд, в котором не осталось и тени вины, остановился на моем лице.

- Твой брат. Или его друзья...

Я молчала. Стрелки кухонных часов бежали вперед, а я всё стояла и не могла выдавить из себя ни слова. Подняв рюкзак с пола, я взглянула в последний раз на сидевшую передо мною женщину, покачивавшуюся из стороны в сторону, словно маятник. Женщину, которую с трудом называла матерью. Мне вдруг стало невыносимо тесно и душно находиться в этой квартире. Я молча вернулась в прихожую, обулась, взяла куртку с вешалки и выбежала из дома, даже не закрыв за собой дверь.

Ноги сами понесли меня в объятия ночного города. И хотя холодный воздух врывался в раздраженную гортань и обжигал легкие, я замедлила шаг и надела куртку не раньше, чем смогла добраться до окраины и прикоснуться к металлическому ограждению безлюдного мостового перехода. Внизу как всегда проносились машины, мигали фары, кто-то сигналил, пытаясь пробиться через плотные, разноцветные ряды. Всё было как раньше, но теперь даже этого казалось мало. Дрожа от волнения и дыша через раз, я забралась на ограждение и свесила ноги вниз. Сердце билось как сумасшедшее, подгоняемое адреналином и тяжелой музыкой. Но напряжение стало постепенно отпускать. Хорошо! Но холодно. Вспомнив, что где-то в рюкзаке были теплые вещи, я переместила его к себе на колени и, взяв плеер в свободную руку, принялась искать перчатки, шапку и шарф.

Я даже успела нащупать их в одном из отделений, когда кто-то резко дернул меня назад. От неожиданности я выронила рюкзак и, зацепившись ногами за ограждение, приложилась копчиком об асфальт. Каким-то чудом мне удалось спасти от той же участи голову.

Чужие руки пытались поставить меня на ноги, но я раздраженно отмахнулась и, вскочив, перегнулась через ограждение. При мысли о том, что я могла полететь вслед за рюкзаком, меня прошиб холодный пот.

- Дура! - донеслось из-за спины, и меня, словно куклу, развернули на 180 градусов. - Если тебе наплевать на себя, то хоть о матери подумай! Не для того тебя рожала!

Брошенные в лицо слова произвели эффект ядерной бомбы. О матери!? Подумать только!

Я хохотала громко, взахлеб, размазывая по щекам внезапно появившиеся слезы, пока звонкая пощечина не обожгла мне щеку.

Смех прекратился. Лишь легкие продолжали судорожно сжиматься, не давая успокоиться. Я подняла озлобленный взгляд на молодого человека, чуть задрав подбородок из-за разницы в росте.

- Прости, - тут же извинился он и отцепился от моей куртки. - Ты была не в себе.

- Это я не в себе? - опешив, переспросила я, пытаясь привести дыхание и сердцебиение в порядок. Чертов адреналин! - Да я чуть не свалилась туда из-за вас!

- Не из-за меня, а из-за собственной глупости! Этому ограждению уже лет двадцать. Оно держится на честном слове. И если уж тебе так жить надоело, то...

- Бред! - перебила я парня и нервно отступила назад, касаясь горящей щеки замерзшими пальцами. Почему-то до сих пор не верилось, что кто-то посмел меня ударить.

Еще через мгновение я увидела перед собой широкую мужскую ладонь.

- Влад! - дружелюбно представился молодой человек.

А я отвернулась, проигнорировав неуместную попытку познакомиться, с полным намерением уйти.

- Подожди, - потянул меня за рукав Влад. - Ты ведь что-то уронила? Там были ценные вещи? - поинтересовался он и, подойдя к ограждению, стал всматриваться в пестрящую фарами темноту.

Да что вообще этот человек может понять?

- Моя жизнь, - брошенные мною слова прозвучали дерзко, как будто с вызовом.

Я подобрала сиротливо лежавший на асфальте плеер и зашагала прочь.

- Да подожди ты! - парень снова попытался меня остановить, но мыслями я уже была далеко. Перед глазами, словно нарисованное, стояло школьное расписание. Я пыталась вспомнить, когда у меня будет свободное время, чтобы выбраться в центр города, где в одном из магазинов аудио- и видеотехники я недавно видела неплохие наушники. Изначально я хотела купить их себе на день рождения, но теперь у меня просто не было выбора. Без музыки я не протянула бы и недели. Хорошо еще, что весна подходила к концу, и покупка теплых вещей могла подождать до осени. Перебирая в уме всё то, что хранила в рюкзаке, я едва не взвыла от досады. Паспорт. Придется делать новый, если не удастся вернуть этот. Правда, об этом думать не хотелось. Если надо, просижу возле шоссе всю ночь, но вытащу рюкзак любой ценой.

- Да остановись же ты! - догнав, Влад грубо дернул меня за рукав куртки, но тут же извинился: - Прости, что так получилось. Я действительно подумал, ты прыгать собралась. Чем тебе помочь?

Я замерла в нерешительности, не понимая, к чему всё это.

- Ну, деньги там, документы. Что там было? - тут же пояснил он.

- Какая разница? - сорвавшийся с моего языка вопрос был чисто риторическим. Не видя смысла продолжать разговор, я стала спускаться по лестнице, с недовольством отмечая, что поток машин за это время не стал меньше. Температура заметно понизилась, руки и голова начали мерзнуть. Почему-то не к месту вспомнилось, что с длинными волосами было не в пример теплее, даже без шапки. Вздохнув, приподняла воротник-стойку и засунула руки в карманы. Нужно было продержаться до утра. К часам трем-четырем легковых машин почти не останется. Правда, водители фур почувствуют себя хозяевами трассы и будут нестись вперед, не обращая внимания на такую мелочь, как правила дорожного движения. Но всё же у меня был шанс.

Сойдя на дорожку, я с удивлением обнаружила, что Влад всё еще шел за мной и о чем-то размышлял. Такой хвост мне был ни к чему, поэтому я притормозила, дожидаясь, когда парень пройдет мимо. Моя уловка сработала, но не так, как я рассчитывала.

- Я мигом, - предупредил Влад и, развернувшись, бегом припустил к дорожке, которая пересекала прилегающую лесопарковую зону и упиралась в городское кладбище.

Ждать его я не собиралась и, воспользовавшись отлучкой, свернула влево на едва заметную среди мусора, талого снега и грязи тропинку, протянувшуюся вдоль барьерного ограждения. Справа за редкими хвойными деревьями просматривались могильные кресты и памятники. Гул автомобилей с одной стороны и абсолютная тишина, разбавляемая шорохом леса, с другой. И я на грани между двумя мирами, живых и мертвых.

Подойдя вплотную к шоссе, я почти сразу же увидела рюкзак, лепешкой растянувшийся на асфальте. Оставалось надеяться, что вещи не разбросало. Собрать их не получится.

- Свиньи! - вдруг послышалось за спиной, и я оглянулась. Влад с отвращением смотрел себе под ноги, где, судя по количеству мусора и характерному запаху, были разбросаны пакеты с отбросами чуть ли не месячной давности. "Свиньи", - согласилась с ним про себя и отвернулась.

- Держи! Это тебе, - парень протянул мне небольшой полиэтиленовый пакет, а сам принялся доставать что-то из своего рюкзака. Я нехотя взяла пакет. Лёгкий. Через несколько мгновений у меня в руках оказались шапка, шарф и перчатки, а пустой пакет перекочевал в карман. Скудное освещение не позволяло с точностью определить цвет, но материал был удивительно мягким, теплым и нежным на ощупь. Я подняла глаза на Влада, ожидая объяснений.

- Не смотри на меня так, я их не с помойки принес, - он слегка скривился, наверно, вспомнив увиденную ранее кучу мусора. - Это вещи моей... сестры. Они ей больше не нужны, а тебе еще пригодятся, - протараторил он, не давая вставить и слова, а потом, заметив мою нерешительность, взял шапку и натянул ее мне на голову, словно маленькой. Затем быстрым движением накинул длинный шарф, пока я оторопело следила за его действиями. - Их потом наденешь, - Влад засунул перчатки в карман моей куртки. - Сперва это, - он налил жидкость из термоса в пластиковую кружку и протянул ее мне. - Компот из шиповника, еще теплый, - объяснил он, не дожидаясь моего вопроса.

- Спасибо, - я взяла чашку. Не соврал. Теплая. Руки постепенно начали согреваться, как, впрочем, и всё тело. Попробовать напиток я решилась не раньше, чем его отпил Влад из своей кружки. Мало ли.

- И это тоже держи, - перед моим носом появился завернутый в бумагу бутерброд. Увидев, что я всё еще сомневаюсь, Влад поделил его пополам и протянул мне мою долю. Понаблюдав, с каким аппетитом поглощает еду мой новый знакомый, я осторожно откусила хлеб. Мне показалось или рядом кто-то хмыкнул? Я попыталась незаметно скосить на парня взгляд, но была разоблачена. Щеки вспыхнули. Наверное, от компота.

-Жарко, - моя отмазка прозвучала довольно глупо.

- Тебя как зовут-то?

- Женя, - соврала я. Несмотря на зачатки симпатии, говорить ему свое настоящее имя мне не хотелось. Пока не хотелось.

- Ну что, Жень, посидеть здесь негде, да и время позднее. Так что давай побыстрее решим твою проблему и разойдемся по домам, - он уже несколько секунд пытался расчистить себе кроссовками место возле ограждения.

Я промолчала в знак согласия. Разве я против? Пусть уходит хоть сейчас.

- Совсем город запустили, - вдруг пожаловался Влад и был абсолютно прав. Если в центре еще убирались, то сюда нога работников городского ЖКХ не ступала ни разу, по крайней мере, в этом году. Кладбищенские дворники в это место не совались. Зачем им лишняя работа, когда полно своей? А улично-дорожные службы, проезжавшие здесь пару раз в месяц, убирали лишь то, что было проще убрать. Остальное скидывали сюда. Так же поступали десятки водителей. Сама видела. - Знал бы, пакеты бы на кроссовки надел, - проворчал парень. Я почему-то улыбнулась. Вся эта ситуация была какой-то забавной.

- В центре получше, - осмелилась я, - даже снега почти нет.

И это действительно было так. Правда, единственная заслуга в этом принадлежала солнцу, а не муниципальным службам. Снегоуборочные машины в городе были сродни йети - о них многие говорили, кто-то изредка обнаруживал следы их работы, но вживую их никто не видел из-за хронической нехватки средств в бюджете. По крайней мере, именно такие слухи ходили по городу.

- А ты в центре живешь? - вдруг поинтересовался Влад, и я улыбнулась, поймав себя на мысли, в какое недоумение ввел бы его мой честный ответ: "На улице". Однако парень расценил мою улыбку по-своему, решив, что угадал. Ну что ж, пусть будет так.

- Возле детского парка, - когда-то я действительно там жила.

- В самом деле? - искренне удивился он. - А я там часто с друзьями уроки прогуливал. Сам-то я возле "Лакомки" живу. Ну, знаешь, где кинотеатр?

Я кивнула. Конечно, знаю. Я изучила этот город вдоль и поперек. Каждую подворотню, каждый магазин и даже цены в них.

- Там попкорн плохой. В кинотеатре, - как бы между прочим добавила я.

- Ты тоже заметила? - рассмеялся он и рассказал о том, как ходил туда с друзьями, а потом целый день не мог избавиться от горького масляного привкуса.

Мы разговаривали обо всем и ни о чем. Спорили о том, в каком году новогодняя ёлка на главной площади была краше, а ледяные фигуры интереснее, где продают самые вкусные пирожные. Обсудили обслуживание дорог, пожаловались на администрацию и посетовали, что выбирать всё равно не из кого, но привыкать к беспорядку тоже не стоит. На моем лице всё чаще появлялась улыбка, иногда я даже смеялась, искренне, со вкусом. От чего Влад приправлял истории всё более интересными и забавными подробностями. Поток машин постепенно редел, напоминая о том, что скоро каждый из нас пойдет своей дорогой. И от этого становилось немного грустно.

- Держи! - брошенный в мою сторону рюкзак вырвал меня из размышлений. Влад резко сорвался с места и, перепрыгнув через ограждение, побежал к лежавшим на дороге вещам. Прошло несколько секунд, прежде чем я осознала, что происходит. И от этого меня накрыло липкой волной страха. Кровь, стучавшая в висках, начала отбивать время не хуже секундомера.

Раз... два... Я непроизвольно вцепилась в ограждение, с ужасом смотря на огни приближающейся фуры.

Три... Четыре... Метров двести, не больше. Пять...

- Влад! - заорала я с таким отчаянием, как будто на волоске висела моя жизнь, а не его. - Влад, назад!

Семь... Восемь... Парень заметил опасность и уже бежал обратно, захватив мой рюкзак и, кажется, шарф.

Тринадцать... Выдох. Гудящая фура проносится мимо, а я начинаю оседать на землю, всё так же судорожно хватаясь за дорожный барьер.

- Спасибо, что подержала, - как ни в чем не бывало заговорил парень, приземлившись рядом со мной. - Вот рюкзак, а тут шарф, наверное, - его бодрый, уверенный голос долетал до меня сквозь какую-то пелену. - Больше ничего не нашел. Может, куда уволокло, не знаю. Эй, Жень, ты чего? - Влад попытался меня развернуть, но ноги не слушались. Сил подняться не было. Ладони неприятно саднило.

- Больше. Никогда. Так. Не. Делай, - еле выдавила я из себя, даже не заметив, что перешла на "ты", и закрыла глаза. В голове безумным набатом раздавался проклятый звук клаксона.

- Хорошо, не буду, - просто пообещал он, без распинаний или оговорок. И я поняла, что он свое слово сдержит, пусть я об этом никогда и не узнаю.

Вернув Владу его рюкзак, я поднялась на ноги и взяла свой, ставший грязным и влажным, после чего засунула в него то, что когда-то было моим любимым шарфом.

- Ну что всё?

- Да.

- Тогда пойдем, мне надо кое-что сделать, - парень перекинул рюкзак через плечо. - Ты пока себя в порядок приведи и посмотри, что из вещей осталось. И не забудь, мое предложение всё еще в силе, - развернувшись, Влад пошел по дорожке, ведущей в сторону кладбища.

Помедлив мгновение, я все-таки пошла за ним следом. В конце концов, вряд ли человек, рисковавший своей жизнью ради моих вещей, может мне навредить. Как-то не верится.

Мы остановились возле темно-синего внедорожника, стоявшего на неасфальтированной стоянке у входа на кладбище. Сняв охранку, Влад открыл багажник, в котором лежали какие-то пакеты и чемодан, и закинул туда свой рюкзак. После чего вытащил канистру с водой, рулон бумажных полотенец и дал их мне. Открыв переднюю дверь, быстрым движением опустил зеркальце и включил свет в салоне.

- Располагайся! - бросил он, а сам открыл заднюю дверцу, взял с сиденья шикарный букет белых роз, небольшой пакет и направился в сторону главного входа.

Казалось, прошла вечность с тех пор, как Влад ушел, оставив меня одну в машине. Я успела кое-как умыться и теперь с сожалением рассматривала лежавший у меня на коленях рюкзак. Новых дырок в нем не появилось, но общий вид производил еще более удручающее впечатление. Внутри, как я и ожидала, не осталось ничего, кроме засунутого мною шарфа, пластиковой крошки и одинокой трикотажной перчатки, зацепившейся за металлическую молнию, образуя уродливую петлю. Особо не церемонясь, я разорвала нить и, вытащив из кармана куртки пакет, положила в него перчатку и шарф. Оставалось решить проблему с паспортом. Достав его из бокового кармана, я поняла, что, как бы мне ни претила идея стояния в очередях, придется получать новый. Я уже хотела было положить его обратно, как вспомнила о своей невинной лжи. Мне вдруг стало неприятно. Неприятно и неловко при мысли о том, что правда о моем имени и прописке может всплыть в самый неподходящий момент. Поэтому я поспешно расстегнула куртку и спрятала потрепанный и чуть влажный документ во внутреннем кармане.

Откинувшись на спинку сиденья, я устало вздохнула и отрешенно уставилась на приборную панель. Сколько времени прошло - полчаса, час или два, я не могла сказать. Меня невыносимо клонило в сон, но, не чувствуя себя в безопасности, я вряд ли бы заснула при всем желании. Повернув голову в сторону кладбища, я скользнула взглядом по крестам и надгробиям, едва различимым в свете фонарей. Кладбища. Мрачные, тяжелые, унылые. Такие разные и такие одинаковые. Я их избегала с тех самых пор, как умерла моя бабушка. Баба Сима... Кто бы мог подумать, что она, поднявшая пятерых детей в одиночку, сломается как тростинка, узнав о приближающемся разводе моих родителей. Но она не выдержала и ушла. Первой.

Поняв, что бороться со сном на удобном сиденье - бессмысленное занятие, я вышла из машины и, опершись на капот, посмотрела вверх. Приближался рассвет с его мягкой палитрой, которая с каждой минутой становилась всё светлее. И хотя лично я предпочитала закаты, утренние переливы тоже имели свою прелесть. Внезапно мое внимание привлек мелодичный стук. Посмотрев вниз, я не удержалась и хмыкнула. Сама того не замечая, я всё это время нервно выстукивала "Собачий вальс" на капоте машины. Себя не обманешь. Не выдержав, я захлопнула дверцу и направилась в сторону кладбища. В конце концов, вряд ли за время моего отсутствия здесь кто-нибудь появится.

Конечно, мною двигало не только беспокойство, но и любопытство. Вопрос о том, кому предназначались белые розы, не раз посещал мою голову. И хотя я напоминала себе, что это не мое дело и лезть в него мне не стоит, этот вопрос, словно бумеранг, возвращался в мое сознание снова и снова.

Ступив на территорию кладбища, я почти сразу захотела его покинуть. Освещение было скудным, а атмосфера еще мрачнее, чем казалось снаружи. Боясь потеряться, я шла по главной асфальтированной дорожке и оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть знакомый силуэт. Я дошла почти до конца и хотела было вернуться, когда чуть правее, на одной из боковых троп заметила движение. Я юркнула в сторону и, пригнувшись, пробралась по параллельной тропе до дерева, из-за которого могла наблюдать за происходящим, оставаясь незамеченной.

Влад с фонариком в руке сидел на корточках возле ничем не приметной могилы, без надгробия или памятника, лишь с простым, деревянным крестом. Из слегка накренившейся вазы торчали нежные белые бутоны, а рядом стояла обычная рамка с фотографией. Влад поправил вазу и, нервно взъерошив волосы, стал о чем-то тихо рассказывать.

А я вдруг поняла, что поступила неправильно. У меня не было абсолютно никакого права вторгаться в чужую жизнь вот так, через черный вход. Мне стало стыдно. Так стыдно, что я бесшумно развернулась и, добравшись до главной дорожки, чуть ли не бегом устремилась к выходу.

Когда спустя около получаса Влад вернулся на стоянку, я почти успокоилась и, прислонившись к автомобилю, смотрела на помутневшее утреннее небо. Сейчас интересного в нем было мало, но так мне хотя бы удавалось отвести взгляд в сторону - от Влада и от леса, который напоминал мне о моей бестактности.

- Извини, задержался, - бросил на ходу парень и, открыв заднюю дверцу, принялся искать что-то в кармане сиденья. - Почему не в машине? - он даже не посмотрел в мою сторону, словно и не было меня вовсе. В его голосе, усталом и равнодушном, остались лишь стандартные интонации, как у спутникового навигатора, сообщающего о том, сколько метров нужно проехать до следующей развилки. Тупиковый вопрос. Мне не оставалось ничего другого, как использовать заранее подготовленный ответ.

- Отходила. В кустики.

- Ясно, - он проглотил мою ложь с такой легкостью, будто она была смазана маслом. - Ты проверила рюкзак?

- Да.

- И как? - он, наконец, вылез из салона и, сняв с себя куртку, проворно закатал рукава рубашки. - Полей, а? - Еще через мгновение он с моей помощью умывался, а я, нагло воспользовавшись ситуацией, рассматривала его одежду. Меня мало волновало то, где и за сколько он купил свои шмотки, но цвета и манера одеваться могли оказаться весьма красноречивы. Белая куртка и кроссы, темные джинсы... Мне достаточно было нескольких секунд, чтобы понять - передо мной моя противоположность. Не желая сталкиваться с ним взглядом, я снова уставилась вверх. Так было легче.

- Наушники в крошку, одна перчатка, паспорта нет, - похоже, лгать вошло у меня в привычку. - Надо будет сделать новый, но это нестрашно. Всё равно фотография неудачная была, - на этот раз я сказала правду.

В фотоателье я пришла после того памятного двухнедельного больничного, когда пьяная мать, схватив мою длинную косу, смогла невероятными усилиями дотащить меня до окна и разбить моей головой двойное стекло. Каким образом мне удалось вырваться, я не помню. Как не помню ни самой боли, ни кровоточащих порезов. До травмпункта меня подбросил на своей машине добродушный сосед с первого этажа, дед Егор. Он же, по моей просьбе, не сказал врачам ни слова о настоящей причине травмы, случайным свидетелем которой стал, выгуливая собаку перед нашим окном. Неосторожно ударилась о стеклянную дверь - именно так прозвучала официальная версия. С кем не бывает, в конце концов. А родители? Родителей дома не было. Отец вообще в командировке. Врачи допытываться не стали из-за длинной очереди недовольных пациентов, грозившихся выломать дверь. После чего промыли и осмотрели раны, сделали рентген, наложили на порезы швы и отпустили восвояси, попросив прийти вместе с одним из родителей в указанные на листочке день и время. Вот и всё. Отделалась испугом... и шрамами.

Спустя две недели я вернулась в школу. Не все порезы затянулись. В некоторых местах для удобства врачей волосяной покров был сбрит, и, хотя густая шевелюра немного прикрывала залысины, одноклассники все равно надо мной cмеялись. Именно тогда я решила убить двух зайцев одним махом, постригшись как можно короче. Парикмахер с хирургической осторожностью сделала мне короткую прическу, стараясь не беспокоить участки со швами. Она же впервые назвала меня воробышком - прозвище, которое осталось со мной вплоть до выпускного класса. Вот такая птичка и вылетела из объектива фотоаппарата, украсив мой первый в жизни паспорт.

- Жень, ты меня слышишь? - я вздрогнула, осознав, что Влад пытается мне что-то сказать. - Знаешь, я не обещаю, но, возможно, смогу помочь тебе с паспортом. У меня там знакомый работает. Попытаемся попасть к нему сегодня, что-нибудь придумаем. Только давай пораньше, где-то в девять, у входа в паспортный стол.

- У меня нет фотографий. Я просто не успею всё подготовить. И заявление, наверное, надо написать. Об утере.

-Черт, точно! - Влад уже привычным жестом запустил пальцы в волосы. - Давай тогда сходим и договоримся. А потом ты уже сама к нему забежишь, когда всё необходимое будет на руках.

Я задумалась. А почему бы и нет? Всё равно хотела отпроситься, чтобы решить другую проблему.

- Хорошо, в девять возле входа, - подтвердила я.

- Садись, - кивнул он, вытирая руки и лицо бумажным полотенцем. - Куда тебя подвезти? К парку?

Я задумалась, вранье про место жительства грозилось обернуться катастрофой. Но неожиданно мне в голову пришла идея.

- А который час? - я уже прикидывала в уме, сколько времени мне понадобится на выполнение задуманного.

- Без пятнадцати семь.

- Давай тогда на Ломоносовскую, - Влад взглянул на меня, ожидая объяснений. - Там живет школьная медсестра. Я же не могу просто взять и не прийти на урок.

- А взять и завалиться к школьной медсестре домой в семь утра теперь можно? - изумился он, ожидая моей реакции, но я молчала. Знать особенности моих отношений с медсестрой ему не следовало. - У нас всё было проще - ты прогуливал, тебя наказывали. Кстати, о наказании. Родители волноваться не будут? - словно между прочим поинтересовался он. Даже странно, что наше знакомство началось не с этого вопроса.

- Родители в разводе. Отец в Индии. Мать пьяная, брата не слышала и не видела с месяц. Кому волноваться? - с показным равнодушием спросила я и села на переднее пассажирское сиденье. Внутри меня зашевелился маленький ежик, готовый колкостью отразить любую попытку его пожалеть. Но слов жалости и сочувствия я от Влада не услышала. Он просто сел рядом, как-то чересчур крепко сжал руль и спустя мгновение молча завел машину.

Когда мы остановились возле подъезда Галины Константиновны, часы рядом с приборной панелью показывали "07:09". Понимая, что времени в обрез, я взяла свой грязный рюкзак с вещами и вышла из машины. Влад последовал за мной и, положив правую руку на крышу автомобиля, а левую на дверцу, провожал меня взглядом.

- Может, тебя подождать? - неуверенно предложил он.

Я медлила с ответом. Бог видит, как сильно мне хотелось сказать "Да", но это была глупая идея.

- Нет, спасибо, встретимся в девять.

- Ну тогда до скорого.

- Счастливо, - я развернулась и, подойдя к двери, ввела код домофона. Уже войдя внутрь, я не удержалась и оглянулась, но успела увидеть лишь запасное колесо, исчезающее за лысыми кустами палисадника пятиэтажки. Не судьба.

Глава 2

(Воспоминания о событиях восьмилетней давности, 1999 г.)

Поднимаясь на третий этаж, я думала о том, что мне предстояло сделать и сказать. С тех пор как брат переехал на другую квартиру, я редко просила кого-либо о помощи. Именно он научил меня, как плохо и унизительно зависеть от других. Именно он преподал мне урок длиною в детство, и я сдала экзамен на отлично.

Но несмотря на всё это, я пришла сюда просить о помощи - сама, впервые. Не по просьбе Галины Константиновны, не следом за ней, а сама. И это о чем-то говорило. Или нет? Может, мне было просто удобно воспользоваться добротой этого отзывчивого человека в трудный момент? Использовать ее как лучшее средство для решения своей проблемы, не предлагая ничего взамен? Когда я нажимала кнопку дверного звонка, ответа на этот вопрос у меня по-прежнему не было.

Услышав традиционное "Кто там?", я отошла на шаг назад, позволяя рассмотреть себя в глазок, и натянуто улыбнулась, зная, что мой неожиданный визит вызовет мгновенное беспокойство. Может, хоть улыбка поможет?

- Наташа?! - Галина Константиновна стала поспешно открывать замок. Если бы не цепочка, которую она впопыхах забыла снять, дверь оказалась бы распахнута настежь. Исправив допущенную оплошность, сердобольная женщина тут же накинулась на меня с вопросами: - Что-то случилось? Ты в порядке? - в халате, без макияжа и прически, она готова была начать мой осмотр прямо на лестничной площадке.

- Не беспокойтесь, всё хорошо, - я попыталась убрать полноватую руку с молнии на моей куртке, но безуспешно. Все-таки нужно было убедительней улыбаться. - Мне просто очень нужно с вами поговорить, Галина Константиновна, - незамысловатая просьба, подчеркнутая личным обращением, сработала безотказно. Женщина замерла на месте, а воцарившееся молчание указывало на то, что она готова была выслушать меня здесь и сейчас. - Извините, но этот разговор не для посторонних ушей, - как можно тише добавила я, намекая на соседей, и отвела взгляд в сторону, понимая, что так выгляжу немного смущенной.

- О боже! Конечно-конечно, - спохватилась она и впустила меня в квартиру, после чего закрыла дверь на замок и повернулась ко мне. - Ты проходи, проходи. Не стой в коридоре. Можешь даже обувь не снимать! Всё равно днем холодильник новый привезут, наследят еще, - соблазн был велик, мне действительно было лень возиться со шнуровкой. Но я всё же сняла ботинки и оставила куртку в прихожей. - Ты завтракала? - поинтересовалась Галина Константиновна и тут же взмахнула руками: - Да что я всё спрашиваю и спрашиваю! Проходи на кухню, я как раз чайник поставила. Сейчас позавтракаем.

Что ж, так даже лучше. Возможно, за чашкой чая предстоящий разговор не покажется таким уж тяжелым.

С моего последнего прихода сюда обстановка ничуть не изменилась: всё те же занавески и скатерть, украшенная узором из виноградных лоз, горшки с растениями на подоконнике. Даже запах в квартире, приторно-сладкий с ноткой ванили, оставался прежним. Весь интерьер, начиная с деревянной мебели и плиточных розеток на стене, заканчивая пёстрыми прихватками ручной работы и подаренными кем-то пылесборниками, был пронизан атмосферой тепла и уюта. И создавалось впечатление, что именно таким, наверное, и должен быть идеальный домашний очаг. Но то, что другим казалось привычным, спустя некоторое время оказывало удушающее воздействие на меня.

Выбрав место у окна, я села на табуретку и попыталась найти, чем занять руки. В конфетнице на столе лежали карамельки, и я без зазрения совести взяла первую попавшуюся.

- Если бы я знала, что ты придешь, хоть сырники или оладьи бы приготовила, - посетовала Галина Константиновна, а я мельком взглянула на висевшие на стене кухонные часы. 7:24. Затянувшаяся прелюдия начинала раздражать.

- Не волнуйтесь, Галина Константиновна, я ненадолго. Просто хотела попросить вас кое о чем, - я согнула фантик пополам. - Я паспорт потеряла, а вы знаете мою ситуацию. Мне нужно срочно идти и делать новый. Поэтому, если это возможно, я бы хотела сегодня пропустить занятия, чтобы успеть в милицию и паспортный стол. Но объяснить это классной я не могу, а пропускать без причины не хочу. Вот и хотела попросить вас дать мне освобождение от занятий на сегодня. Если можно, конечно, - добавила я смущенно и сложила бедный фантик в шестой раз, так, что его размеры теперь составляли меньше сантиметра.

Галина Константинова разлила чай по чашкам, положила их на стол и достала из холодильника сыр с маслом. Мясо и колбасу женщина не ела из принципа. Присев за стол напротив, она внимательно посмотрела мне в глаза.

- Тогда ты заодно забежишь в поликлинику и возьмешь направление на анализы крови, а завтра сдашь всё необходимое, - я скривилась при одном упоминании об этом. Так и знала, что выторговать разрешение будет непросто. - Сегодня четверг, у тебя будет два дня для решения проблем. И никаких "если", "а можно" и прочее. Ты пришла ко мне с просьбой, у меня тоже есть условие, и я тебе его огласила! - Галина Константиновна была непреклонна.

Расправив фантик, я отложила его в сторону, едва заметно кивнула и взяла кружку с чаем. Осталось самое сложное.

- Галина Константиновна, - мои руки предательски дрогнули, и я тут же поставила чашку обратно на стол. Не хватало еще кипяток расплескать. - Я хотела попросить вас еще об одном одолжении, - замолчав, я перевела взгляд с чашки на одинокую березу за окном, макушка которой доходила до середины третьего этажа. - Может, кто-то из ваших подруг или знакомых сдает комнату? Недорого. Мне нужно съехать. Дома я не могу готовиться к экзаменам.

Даже услышав, как Галина Константиновна поставила на стол чашку, я не шевельнулась и всё так же продолжала рассматривать за окном голые ветки. Мне вдруг захотелось вернуться сюда поздней весной, чтобы увидеть эту березу в наряде из молодых светло-зеленых листьев. Будет красиво, наверное.

- Я поспрашиваю среди знакомых, - прервала мои размышления хозяйка квартиры. - На худой конец поживешь у меня. Да и денег я с тебя не возьму. А потом, как устроишься, сама найдешь что-нибудь. Только своих предупреди, - попросила она с легкой грустью в голосе, и я коротко кивнула в ответ. Вариант с бесплатным жильем был даже предпочтительнее.

Галина Константиновна встала из-за стола и подошла к раковине. Послышался шум открываемого крана, плеск воды. И снова тишина. Когда женщина вернулась на свое место, я почувствовала, как ее взгляд наждачкой полоснул по моему лицу, будто пытаясь содрать прилипшую к нему маску.

- Наташ, ты уже решила, что будешь делать дальше? Искать работу? Если поступишь, сможешь совмещать с учебой? - причины для беспокойства у нее действительно были. Я и сама плохо представляла себе, что меня ждет.

- Попытаюсь, - честно призналась я. - Правда, сначала нужно сдать выпускные и поступить. А потом можно и о работе подумать.

- Ладно. Подумай сегодня и зайди ко мне завтра в медпункт, как сдашь анализы. Я принесу запасные ключи. Если всё же решишь пожить у меня, занесешь свои вещи. Договорились? - я молча кивнула, а Галина Константиновна посмотрела на нетронутый мною чай и тяжело вздохнула. - Наташ, если что-то случится, что-нибудь действительно серьезное, ты ведь мне скажешь, правда? - в прозвучавшем вопросе было столько искренней надежды, что мне стало не по себе.

- Обязательно, - успокоила ее я, хотя мы обе понимали, что я вряд ли сдержу свое слово.

Я украдкой бросила взгляд на часы и решила, что пора заканчивать посиделки. Залпом выпив остывший чай, я стремительно встала, но не рассчитала сил. Покачнувшаяся от моей прыти табуретка едва устояла на тонких ножках.

- Извините, но я, пожалуй, пойду. Спасибо за чай, - неуклюже задвинув табуретку под стол, я вернулась в прихожую, обулась и, пожелав Галине Константиновне всего хорошего, вышла из квартиры.

Спускаясь вниз по лестнице, я внезапно почувствовала, что мой внутренний резерв практически пуст, а ведь день только начинался. Рука по привычке потянулась в огромный карман, где лежал плеер. Со стороны, наверное, казалось, что я ищу сигареты. Своими резкими движениями и дрожащими от нетерпения пальцами я действительно напоминала курильщика со стажем. По крайней мере, другие жертвы никотиновой зависимости принимали меня за свою и не раз останавливали на улице, чтобы стрельнуть несуществующую сигарету или попросить прикурить. Откуда им было знать, что моей настоящей зависимостью была музыка.

На улице я сразу же стянула с себя куртку. Абсолютный штиль и духота не предвещали ничего хорошего.

От дома Галины Константиновны до моего двора было минут десять по прямой, но сегодня я предпочла сделать крюк, чтобы обогнуть школу. Попадаться на глаза одноклассникам или учителям было глупо и неосмотрительно. Когда я, наконец, добралась до своей пятиэтажки и свернула к подъезду, меня там ждал неприятный сюрприз в лице тети Розы, нашей соседки снизу, и ее дружелюбного пекинеса, усердно метившего территорию.

- Наташа! - накинулась на меня женщина, не дожидаясь, когда я подойду поближе. - Где ты была?! - воскликнула она укоризненно и, воровато оглянувшись, шепотом добавила: - Твою мать опять вырвало в окно лоджии! - возмущалась она, и тихий голос ни в коем случае не умалял степени ее негодования. - Она снова запачкала наши стекла! Я уже не говорю о вони! Если их сейчас не помыть, то всё засохнет и придется оттирать щетками! - в голосе женщины стали появляться визгливые нотки.

- Хорошо, Роза Ивановна, я позабочусь об этом. Прямо сейчас, - добавила я, понимая, что та все равно от меня не отстанет.

Не обращая внимания на кудахтавшую за моей спиной соседку, я быстро поднялась наверх. Дверь была приоткрыта, и казалось, что за прошедшие часы ничего не изменилось. Зайдя внутрь, я кинула рюкзак с курткой на шкафчик в прихожей и заглянула в зал. Мать лежала на ковре в испачканной рвотой одежде и... храпела. Задержав дыхание, я прошла на лоджию и, захватив с веревки пару пластиковых прищепок, зажала ими нос. Плевать, что останется след, зато саму наизнанку не вывернет. Я осмотрела окно и осторожно, стараясь не касаться рамы, взглянула вниз. Черт! А ведь скоро девять.

На то, чтобы убрать последствия бурной ночи, у меня ушла целая вечность: когда я закончила мыть балкон и ополаскивать соседские окна, на часах уже было 8:58. Так и не вылив грязную воду, я заглянула в ванную, наспех умылась, забежала к себе в комнату, переоделась в то, что первым попалось под руку, вытащила заначку из тайника и, взяв свои вещи, выскочила на улицу.

Опаздывать я не любила. И если уж не получалось прийти вовремя, пыталась не заставлять людей ждать слишком долго. Поэтому скорый шаг плавно перешел в самый настоящий бег. И хотя голова кружилась от духоты и нехватки кислорода, а в небе слышались отдаленные раскаты грома, я бежала вперед так, будто от того, успею я вовремя или нет, зависела моя жизнь. Но когда до финишной черты оставались считанные метры, я резко затормозила, осознав, что бежала зря. Возле паспортного стола не было ни Влада, ни его машины.

Оглянувшись, я увидела стоявшую недалеко от входа скамейку, на которой сидела щупленькая старушка с огромной кипой бумаг, смотревшихся особенно внушительно на фоне ее миниатюрности. Бабулька тяжело вздыхала и то и дело поправляла сползающий пуховый платок. Я присела на другой конец скамейки и, обхватив голову руками, закрыла глаза. Наверное, впервые я чувствовала себя настолько растерянной. Знай я человека получше, могла хотя бы предположить, приезжал Влад и, не дождавшись меня, уехал или же опаздывал по не зависящим от него причинам. А может, он и вовсе не собирался здесь появляться и предложил свою помощь так - отмазки ради? Сидеть и ждать его впустую мне не хотелось, но просто так взять и уйти я не могла. Наконец, потеряв терпение, я решила сходить в справочный отдел и узнать о процедуре замены паспорта, но меня окликнула соседка по скамейке.

- Внученька!

Я вздрогнула и посмотрела на сидевшую в метре от меня старушку.

- Подсоби мне, милая, а? Никак не могу понять, чего не хватает. Второй раз прихожу, и всё гонят куда-то. Бланка, говорят, нет одного. А какого бланка, - она беспомощно посмотрела на лежавшие у нее на коленях бумаги, - понять не могу.

Пересев поближе, я расспросила ее о том, что именно ей нужно. Затем сходила на разведку в паспортный стол и вытребовала у них полный перечень необходимых документов. Спустя полчаса я уже записывала на листочек наименование недостающего бланка и где его можно получить. Бабуля едва не расплакалась в порыве благодарности и попыталась ухватить меня за руку, но я вовремя спрятала ту в кармане джинсов.

- Спасибо тебе, внученька, - не унималась бабушка, заставляя меня отступать назад снова и снова.

- Не за что, действительно не за что, - пробормотала я. - Вы извините меня, я пойду. Дела, - я развернулась и успела пройти несколько метров, когда внезапная мысль заставила меня вернуться обратно.

- Извините, а вы тут давно сидите?

- Так с открытия и сижу, внученька. Никак понять не могла, что им, окаянным, еще надо было, пока ты не пришла. Даже не знаю, что бы я без тебя...

- А машину темно-синюю не видели? - перебила ее я, забыв про вежливость. - Большую, внедорожник, водитель молодой, одет в белую куртку и джинсы, хотя... - я вдруг замолчала, подумав, что у Влада было достаточно времени, чтобы переодеться. Поэтому вряд ли при описании мне стоило так сильно полагаться на внешность.

- Да нет, милая, не было, вроде, никого. Правда, слепая я стала. Могла и не заметить. А ты его ждала что ли? Молодчик твой?

- Нет, не ждала, до свидания и спасибо большое!

Не ждала. Никого не ждала. Я повторяла эти слова, словно мантру, направляясь ко входу в паспортный стол. На крыльце стоял молодой человек и с кем-то здорово ругался по телефону. Не прислушиваясь к словам, я улавливала лишь общие интонации. Раздражение, удивление, снова раздражение. Не выдержав, я резко сменила траекторию.

Спустя четыре часа я возвращалась домой, чуть ли ни пританцовывая. Новые наушники и исправно работающий, несмотря на падение, плеер вернули мне желание жить. Радости прибавляло и то, что приобретение оказалось неожиданно выгодным - из-за начавшейся в понедельник промоакции мне удалось сэкономить 15% от начальной стоимости. Я без зазрения совести отметила удачную покупку в ближайшей столовой. Сытая и довольная, я написала заявление об утере паспорта и даже успела забежать в поликлинику, где за пять минут до окончания приема выклянчила у терапевта направление на анализы. Остальную часть дел я решила отложить на завтра. Все-таки удача - дама капризная, а за день я явно превысила допустимый лимит ее благодушия, причем в несколько раз.

То, что я увидела у своего подъезда, лишь убедило меня в правильности принятого решения. Кажется, пришла пора платить по счетам.

- Заболевание хитрости, мелкая? Глупо прогуливать за несколько недель до выпускных экзаменов, не находишь? - брат окинул меня придирчивым взглядом, а на губах появилась привычная ухмылка.

- Ты что-то хотел? - выслушивать от него нотации у меня не было ни малейшего желания.

Серый протянул мне пакет, в котором лежала небольшая коробка.

- Я себе новый купил, это старый. Внутри твоя симка. Карточку с PIN-кодом найдешь в коробке, зарядное устройство там же. Свой номер я уже вбил.

- Зачем это мне? - и с чего такая "щедрость" удивилась я про себя.

Серый хмыкнул и, отдав мне коробку, засунул руки в карманы стильного чёрного пальто. На себе он никогда не экономил.

- Отец попросил.

- Зачем? - не успокаивалась я.

- Откуда я знаю. Позвонит, сама спросишь. Я в ваши дела не лезу. В общем, я пошел, мелочь. Будут проблемы, читай инструкцию, - бросив беглый взгляд на окно квартиры, Серый скривил губы и, выдавив сухое "Пока", ушел. Подняв голову, я увидела, как колыхнулась занавеска.

Когда брат скрылся за углом дома, я зашла в подъезд. Эйфория от покупки наушников быстро сошла на нет, вернув меня обратно на землю или даже в подземелья мутного прошлого и настоящего нашей семьи. Хотя, как там Серый сказал, "ваши дела"? Да, в этой разбитой ячейке общества каждый был сам за себя. Таковы правила. И началось это задолго до развода, который стал всего лишь финальным аккордом. Своеобразной кульминацией этой странной трагикомедии.

Запах хлорки проник даже на лестничную площадку. Значит, уборка всё же состоялась. Что ж, тем лучше. Сняв обувь, я заглянула в зал. Дверь на лоджию была открыта. Мать стояла у окна и курила, судя по количеству дыма в квартире, далеко не первую сигарету.

Мне не нужно было становиться с ней рядом, чтобы догадаться, за кем она наблюдала. Мы все знали об этом. Знали и молчали. Через 15-20 минут всё закончится: Серый уедет на маршрутке домой, а мать пойдет за пивом или водкой, чтобы забить на всё и забыться. Как всегда. Семейная идиллия. Традиция, чтоб её.

Я положила рюкзак и пакет на кровать, взяла чистое белье и, закрыв дверь в свою комнату на ключ, ушла мыться. Едва я включила воду и залезла в ванную, входная дверь хлопнула. А на моем лице появилась горькая ухмылка. Бинго!

Присев на корточки, я обняла колени руками и подставила макушку под струи воды. Невыносимо хотелось спать. Просто закрыть глаза и замереть в этой позе эмбриона. Безопасной, уютной. В тепле, среди воды проблемы уходили на второй план, а чувство одиночества казалось менее острым. Не таким удушающим, как обычно. Я протянула назад левую руку и не глядя открыла до упора вентиль с холодной водой. От резкой смены температуры тело начала сотрясать мелкая дрожь. Но я терпела, терпела до тех пор, пока остатки сна и усталости не улетучились из моей головы окончательно.

Когда я вышла в коридор в банном халате, дома по-прежнему было тихо. Высушив напоследок ежик полотенцем, я хотела было пройти к себе в комнату, но в зале раздался телефонный звонок. Сплошная трель... Межгород! На моем лице появилась искренняя улыбка, и я со всех ног кинулась в зал, радуясь как ребенок.

- Алло! - с надеждой выдохнула я в трубку и превратилась в слух.

- Привет, Наташик! Как ты? Как учеба? - голос отца был как всегда обманчиво бодрым, но попытка спрятать за показным воодушевлением накопившуюся усталость провалилась с треском.

- Всё хорошо, пап. Готовлюсь к экзаменам. А у тебя как дела?

- Потихоньку, завтра возвращаемся на платформу, поэтому пропаду ненадолго, - я замерла, понимая, чем грозит это "ненадолго", но не успела задать встречный вопрос, так как отец ловко сменил тему. - Наташик, ты как, с экзаменами определилась?

- Устными? Да, решила сдавать английский, литературу, ну и русский, наверное. Всё равно на вступительных понадобится.

- Ясно. Сергей мобильный занес?

- Да, с час назад.

- Хорошо, он мне номер дал, поэтому буду звонить туда, а не на домашний.

Я выругалась про себя. Могла бы сразу догадаться. Ведь звонил же наверняка, а мать трубку поднимала.

- Хорошо, поставлю на подзарядку и буду носить с собой. Пап, а вы там надолго застрянете? Ты... ты ведь успеешь вернуться? - боже, я надеялась. Как я надеялась! Даже дышать перестала, боясь услышать отказ, и пальцы по-детски скрестила.

- Не знаю, Наташик. Посмотрим. Что-то тяжело тут всё идет, не по прогнозам, поэтому не будем загадывать. Что-нибудь придумаем, - отец продолжал что-то говорить, но я его уже не слушала. Отвечала на автомате. Возможно, невпопад. Да, конечно, обязательно. Созвонимся. Пока. И тебе тоже.

Спустя мгновение трубка опустилась на аппаратное устройство, а я, притянув колени к груди, еще долго сидела в кресле и рисовала карандашом бесконечные глаза на лежавшем возле телефона клочке бумаге. Глаза без пары. Грустные. Пустые. И только звук поворачиваемого в замке ключа привел меня в чувство. От неожиданности я подскочила и тенью выскользнула в коридор. Повезло! Осторожно прикрыв за собой дверь в комнату, я закрыла ее изнутри на шпингалет и только после этого перевела дух.

В коробке, принесенной Серым, лежали сотовый, брошюрка с инструкциями и зарядное устройство. Симка уже была внутри. Я зашла в телефонную книгу, чтобы посмотреть на номер брата. Хм, "Я"? Хотя чего я ожидала... Поставив телефон на подзарядку, я оделась и села готовить экзаменационные билеты. Сосредоточиться не получалось, в голову то и дело лезли слова отца. Мне никак не удавалось запомнить даже простейшие вещи, и это выводило из себя. Я потянулась к рюкзаку и, вытащив из него плеер с наушниками, поставила тяжелую музыку. Уже через две-три композиции я почувствовала себя лучше и принялась готовить материал по очередному билету.

(Отступление - Настоящее время)

Сейчас я понимаю, что когда-то вела себя глупо. Как капризный ребенок, я не хотела и не была готова копаться в себе, решать проблемы. Многие из них я вообще не замечала. Или не желала замечать. Ведь куда проще было сбежать, спрятаться в безопасной раковине... что я и делала, с переменным успехом.

Всё изменилось тем памятным летом, после десятого класса. Я паковала чемоданы, собираясь на учебу в Англию. Две недели новых впечатлений, две недели вдали от этого ада. Я ликовала, сгорала от нетерпения и полной уверенности в том, что всё будет так, как я хочу. Ведь я всё продумала, разве нет?

Когда утром мать вышла за выпивкой, сигаретами и продуктами, к нам заглянул Серый, чтобы забрать несколько книг со своего стеллажа. Просматривая стоявшие на полке корешки, брат как бы невзначай заметил:

- Ты там, смотри, не вляпайся ни во что. Головой думай.

Я прислонилась спиной к косяку и принялась рассматривать цветочные ромбы на светло-зеленых обоях спальни.

- Не маленькая, справлюсь.

Серый усмехнулся и, взяв с полки том Сенеки, опустил его в лежавший на кресле пакет. Я же усердно делала вид, что его ухмылка меня не задела. Совсем. И продолжала смотреть на ромбы.

- Что ж, твои слова да Богу в уши, - брат взял пакет и двинулся в прихожую, не обращая на меня внимания.

- Богу? - я прыснула со смеху. Не ожидала услышать от брата подобную глупость. - Причем тут он? Ты, я, мать. Да кто угодно! Каждый из нас строит свою жизнь, как хочет. Я готовилась к этой поездке, собирала документы. Я, а не Бог. Бога не существует. Тебе ли не... - Сергей вдруг развернулся и смерил меня мрачным взглядом. Я умолкла. Невысказанная мысль застряла костью в горле.

- Дура ты, мелкая! - наконец, выдал он. - Никогда так не говори! Даже если так думаешь - всё равно лучше молчи!

Он вышел из квартиры, и я закрыла за ним дверь. Молча, как он и просил. Вот и конец разговора. Никаких контраргументов, никаких доказательств собственной правоты с пеной у рта. Словно слепые лучники, мы оба стреляли мимо мишени. Его слова не достигли цели, и я с самым беззаботным видом занялась последними приготовлениями, уже представляя себя на просторах Туманного Альбиона.

Поездка, на которую я возлагала столько надежд, сорвалась тем же вечером...

Яблочко!

Урок я усвоила не сразу. Но незримый учитель отличался поистине ангельским терпением. Он был строгим и справедливым. И если первое качество я почувствовала мгновенно, справедливость мне удалось рассмотреть лишь спустя несколько лет. Нет, я не купалась в роскоши, удача не поворачивалась ко мне анфас, семейные проблемы никуда не исчезли по мановению волшебной палочки. Ничего подобного. Моей манной небесной стали... люди, случайные встречи, которые меняли всю мою жизнь. Они возникали из ниоткуда в самые тяжелые, переломные моменты и протягивали руку помощи, подчас сами того не осознавая... Одной из них была Лизка...

Глава 3

(Воспоминания о событиях восьмилетней давности, 1999 г.)

Настойчивый стук в дверь, доносившийся последние несколько минут до моего сознания несмотря на громкую музыку, напомнил, что из дома пора сваливать. Я посмотрела на ядовито-голубой дисплей своего сотового. Жидкие кристаллы вытянулись по вертикали, показывая 20:11. Хоть какая-то польза от телефона.

Я выключила плеер и сняла наушники. Голова неприятно ныла, давая понять, что мне срочно нужен отдых на свежем воздухе. В дверь больше никто не барабанил. Неужели перекур? Я подошла к стене и нажала кнопку выключателя. В комнате воцарился полумрак, разбавляемый уличным освещением.

Забравшись на кровать, я отодвинула штору и посмотрела во двор. Первый весенний дождь смешался с талой водой, превратив футбольное поле в самый настоящий бассейн. Мокрый асфальт отражал свет фонарей. Наверное, сегодня в пору были бы резиновые сапоги, но я никак не могла вспомнить, где лежала моя пара. В кладовке? На балконе? Хотя какая разница. Времени для поисков всё равно не было.

Одевшись по принципу капусты, я захватила вещи, небрежно щелкнула по выключателю и, выскользнув из комнаты, закрыла ее на ключ снаружи. Вот теперь пусть стучит себе на здоровье.

Из "ящика" в зале доносились громкие крики, вызывавшие тупое раздражение. Но заходить в комнату, чтобы сделать приятное соседке снизу, я не хотела. Себе дороже.

Обувь. Куртка. Подаренные Владом шапка, шарф, перчатки. Рюкзак. Ключи. Я мысленно отдавала себе команды, честно пытаясь не думать ни о чем больше пяти секунд.

Отец не сможет приехать на день рождения, хотя обещал. Обещал много раз...

Бип!

Внутренний таймер срабатывал с швейцарской точностью, перенаправляя мои мысли в новое русло. Осталось подготовить 7 билетов, время поджимает. Надо все-таки...

Бип!

Таймер сработал снова... а мысли свернули в закоулок, о существовании которого я предпочла бы забыть. Хотя я, как могла, старалась не придавать значения услышанному накануне от матери, ужас от того, что всё это могло произойти на самом деле, накрывал меня с головой... Мне было...

Бип!

Вздох облегчения. Я подумаю об этом завтра. Завтра. А сейчас гулять...

Бесцельно бродить по городу не хотелось, но внутреннее напряжение требовало выхода, и я медленно шла вперед, лениво волоча ноги. Каждый шаг давался с трудом. И даже воздух, отчего-то напомнивший мне вязкую, упругую гущу, казалось, противился моему присутствию. Он отторгал меня, словно чужеродное тело, и, наверное, имел на это полное право.

Я сама чувствовала себя чужой. Возможно, впервые за все эти годы родной город не пел мне колыбельную, не баюкал шуршанием шин и завыванием ветра. Я их не слышала. Между мною и городом выросла непреодолимая стена, и поток энергии прекратился. Оставалась лишь музыка.

Я как раз переключала треки, пытаясь выбрать что-то под настроение, когда откуда-то из-за угла послышались напряженные аккорды знакомой мне мелодии. В моей воображаемой музыкальной картотеке эта песня лежала в ящике с говорящим названием "На черный день". Что ж, подходит. Я оставила в покое плеер и свернула за угол.

Когда-то здесь был супермаркет, но то ли место было малоприбыльным, то ли еще что, но его закрыли, а на стене несколько месяцев висело огромное объявление "Сдается в аренду", а потом и вовсе "Продается". Кажется, теперь у здания появился новый владелец.

Черные въездные ворота оказались приоткрыты. Запах краски, источаемый металлической поверхностью, был настолько сильным, что в горле запершило, а на языке появился неприятный привкус, от которого очень сильно захотелось избавиться.

Breathe with me...

Я подошла к проему и, осторожно, стараясь ничем себя не выдать, заглянула внутрь. Открывшаяся мне картина оказалась столь неожиданной, что я невольно шагнула вперед, пытаясь улучшить обзор. На скамейке возле входа стоял бумбокс, врубленный на максимальную громкость. Колонки надрывались так, что, случись это в центре города, здесь наверняка собралась бы уже толпа озлобленных жителей с угрозой написать заявление. Но тут, на окраине, в двух шагах от кладбища, жаловаться было некому. А мертвым все равно.

Чуть левее, в метрах трех-четырех от скамейки, пританцовывала, стоя ко мне спиной, невысокая девушка. Я не видела ее лица, не замечала одежды. Лишь ее движения, резкие и негармоничные, как, впрочем, и сама песня, притягивали к себе мое внимание. Резко наклонившись вперед, незнакомка подняла что-то с асфальта. Звякнула цепь, а справа и слева от нее замелькали серебристо-белые искры.

Breathe the pressure,

Come play my game I"ll test ya.

Psychosomatic addict, insane.

Из странного оцепенения меня вывел металлический звон: прямо у моих ног упали нунчаки. Девушка тихо выругалась, не спеша подошла поближе и, подняв оружие, медленно просканировала меня взглядом.

- Хочешь попробовать? - спокойно поинтересовалась она, заставляя посмотреть ей прямо в глаза. - У меня есть тренировочные.

- Нет.

- Ну, смотри.

Чем я и занялась, сев на скамейку возле бумбокса. Через полчаса я уже всерьез подумывала о том, чтобы вытащить из рюкзака подаренные Владом вещи. На улице заметно похолодало, а тонкая пленка воды на очищенном от снега асфальте стала превращаться в хрупкую ледяную корку. Нахлобучив шапку и обмотавшись шарфом, я принялась было надевать перчатки, когда поймала на себе удивленный взгляд девушки. Ее замешательство длилось не больше секунды.

- Красивые, - тут же нашлась она.

- Спасибо, - объяснять, что вещи не мои и мне их просто одолжили, не было смысла.

Незнакомка подошла к бумбоксу и, положив нунчаки на скамейку, стала выбирать новый трек. Я чувствовала, что ее взгляд то и дело останавливался на моей шапке. Знала бы, что этот комплект будет привлекать к себе столько внимания, не стала бы надевать.

- Как тебя зовут? - внезапно спросила она и присела на корточки. Видимо, стоя, она не могла рассмотреть номера треков на ЖК-дисплее.

- Наташа, - я даже не заметила, как сообщила свое настоящее имя.

- А меня Лиза. Можно Лизка, ну или на худой конец Бэмби.

- Бэмби? - удивилась я.

- Гадаешь, за что меня наградили таким прозвищем? - хмыкнула Лизка и, найдя нужный трек, поставила его на паузу. - За красивые глаза.

- Я серьезно.

- Так и я тоже, - Лизка посмотрела на меня, от самоиронии на ее лице не осталось и следа. - Был тут один... друг. Он считал, что у меня огромные и доверчивые глаза, как у олененка. Вот с его легкой подачи всё и началось. А у тебя?

- Что?

- Прозвище есть?

- Есть, - не хотя призналась я. - Воробей.

- Из-за фамилии что ли?

- Нет, из-за стрижки, - заметив, что Лизка не понимает связи между моим прозвищем и шевелюрой, пояснила: - Волосы топорщатся.

- А-а-а, - протянула она и сразу же добавила: - Так отрасти. Кто ж мешает? - видно, логика в моих словах ей была совершенно непонятна. - Это же тебе не глаза поменять. Отрастишь волосы, прозвище само исчезнет. Ну или круг общения смени.

- После выпускного.

Лизка понимающе хмыкнула в ответ.

- В школе, значит, учишься? А я в универе. На психолога.

- Нравится?

Лизка кивнула и нажала кнопку Play. Спустя мгновение она уже танцевала под "Come Undone" группы Duran Duran. А я, не устояв перед соблазном, дотронулась до прохладной и гладкой поверхности нунчак. Правду говорят, что оружие оживает только в руках мастера. И судя по тому, что мне удалось увидеть, Лизка действительно умела с ним обращаться.

Однако не это поразило меня. Даже сейчас, стоя на видимой лишь ей одной сцене, девушка по-прежнему приковывала к себе внимание. Я могла не понимать ни слова по-английски, но язык ее тела был слишком выразительным, а голос - гибкий и мягкий, словно пластилин, - слишком громким, чтобы ему не внять.

- Лизка! Громкость!

Я вздрогнула от неожиданности и обернулась. Молодой мужчина в пуховике пытался открыть ворота, за которыми виднелись включенные фары автомобиля.

Лизка тем временем подошла к бумбоксу и выключила музыку.

- Когда приедут? Завтра? - первая створка не устояла под напором. - Две недели тому назад ты говорил то же самое! Да плевать мне на это, понимаешь, Игорь? У нас через три недели открытие! Да уж, постарайся. Ну всё, пока, - чертыхнувшись и засунув мобильный в карман куртки, незнакомец открыл вторую створку, вернулся за руль и загнал машину на стоянку.

Выйдя из автомобиля, он подошел к Лизке и, немного странно взглянув на меня, чмокнул ее в щеку.

- Кофе сделаешь?

- Может, лучше чаю? Это уже третий, - обеспокоенно возразила девушка.

- Четвертый, я еще в чайном домике пил. Веселов тут с утра пораньше удружил. Попросил кое-кого подождать, так я битый час на улице простоял. И всё зря. Только замерз как цуцик. Как будто у меня без этого проблем мало!

- Он сам-то нормально добрался? - поинтересовалась Лизка, засовывая нунчаки за пояс.

- Да нормально! Куда он денется, - проворчал молодой человек и хотел было зайти внутрь, но его окликнула Лизка.

- Саш, там бухгалтер бумаги занесла. Попросила до утра посмотреть.

- О Господи! А ты говоришь - чай. Кофе, - простонал парень. - Двойной, - добавил он, чуть подумав, и скрылся в дверях.

- А ты чай будешь? - спросила Лизка, поднимая бумбокс. - Тогда пошли.

Возражения не принимались. Впрочем, их и не было.

Внутри здание встретило нас идеальным ремонтом и запахом краски. Повесив одежду в пустой гардеробной, Лизка кивком пригласила меня следовать за ней, но я задержалась возле необычной афиши. С черного матового фона на меня взирали две белые маски - трагедии и комедии. Вверху же красовалось название нового ночного клуба - "In/Out".

- Здесь будет клуб? - спросила я, нагнав девушку. Лизка тем временем открыла дверь и, включив свет, пропустила меня вперед. Мы оказались в просторной и до неприличия чистой кухне, дальний угол которой занимала огромная электрическая печь. Ни стола, ни стульев. Два раздаточных окна были закрыты.

- Не только, - девушка уверенно прошла вдоль новенького блестящего оборудования. - Еще ресторан-пиццерия. Пока, как видишь, хозяина нет, - Лизка остановилась возле белого пластикового электрочайника и приподняла крышку. - На троих хватит, - пробормотала она. Послышался щелчок, и чайник зашумел. - С другой стороны здания планируется танцевальная школа для взрослых, ну и мой экспериментальный проект. Правда, он афишироваться не будет.

- Что за проект? - спросила я на автомате, но моя жалкая попытка поддержать разговор не увенчалась успехом.

Лизка мне не ответила. Она молча достала откуда-то чашки, закинула в две из них чайные пакетики, положила растворимый кофе в третью и повернулась ко мне. Девушка рассматривала меня долго и пристально, с интересом ученого, исследующего неизвестную человечеству бактерию в микроскоп. Прошло пару минут. Шум чайника усиливался вместе с моим напряжением.

- Сколько лет ты занималась танцами? - неожиданно спросила она и отвела взгляд. Выключатель электрочайника щелкнул. Лизка занялась приготовлением чая и кофе, а внутри меня взвыла сирена.

- Как ты догадалась? - я всеми силами старалась казаться невозмутимой.

- Ты бы еще в пятую позицию встала для пущей конспирации, - хмыкнула Лизка, разливая воду в чашки. - Работа у станка на лицо. Или правильнее сказать - на ноги? От этого тяжело избавиться, - добавила она и, не выпуская чайника из рук, иронично указала на свои ноги. - По себе знаю, как видишь, - черные кожаные ботинки замерли в третьей позиции. - Ну так сколько? Или подожди, дай угадаю. Судя по развороту, занималась ты не меньше пяти лет. Может, шесть?

- Семь, - поправила ее я. - Правда, последние два года не так интенсивно.

- Ну что ж, тепло. Почти угадала. А как давно бросила?

- Три с половиной года тому назад. Правда, я не бросала, просто так... получилось.

- Ясно. А снова заняться танцами не пробовала?

Я отрицательно покачала головой.

- А хотела бы?

Блин, конечно, хотела бы, но...

- Вряд ли смогу. Обстоятельства...

- ... мешают, - закончила за меня Лизка. - Идеальная человеческая отмазка, но я тебя понимаю, - она искренне улыбнулась, гася во мне волну негодования и родившееся было желание ответить дерзостью на ее комментарий. В конце концов на правду не обижаются.

Лизка вручила мне чай, захватила кофе и направилась к выходу.

- Извини, сахара нет. Но будет шоколадка. Только вот спасу засыпающего брата и вернусь.

Девушка вышла, а я сжала в руках теплую чашку, наблюдая за тем, как на поверхности чая отражается свет ламп. Странный день, странные знакомства. В голове туман. И еще эта сонливость. В теплом помещении меня совсем разморило. И если бы не Лизка, я бы уже банально клевала носом. Может, стоило всё же и мне попросить кофе вместо чая?

Лизка вернулась с пакетом в руках.

- Мобильный есть? - спросила она и, вытащив шоколад, принялась мучить неподатливую обертку.

Я молча кивнула и стала доставать из рюкзака старый телефон брата.

- Да зачем мне сам аппарат, - фыркнула Лизка, увидев мой мобильный. - Номер скажи.

- Я не знаю номера. Мне только сегодня дали телефон вместе с карточкой, - объяснила я и подумала, что на будущее стоит выучить номер наизусть. Мало ли.

- Дай мне, - она выхватила из моих рук телефон и проворно одной рукой набрала свой номер. Телефон в ее джинсах завибрировал, и кухню огласила мелодия "Smack My Bitch Up".

Я поперхнулась чаем.

- Любишь Prodigy?

- Есть немного, - Лизка улыбнулась и вернула мне телефон. - В общем, я добавила свой номер. Увидишь "Бэмби". Твой я тоже добавлю, правда, попозже. В общем, к чему я это всё... Если те самые обстоятельства, которые тебе мешают, прижмут так, что станешь задыхаться, причем физически, звони. А так хоть каждый день приходи. Только с другого входа. Там, где танцевальная школа. Сюда лучше не надо, - посоветовала она и протянула мне кусок шоколада. - Держи, настоящий, швейцарский.

- Спасибо.

- А мне? - на кухню заглянул Сашка с пустой чашкой.

- А тебе нельзя. Что с бумагами?

- Домой возьму. Ты готова?

Лизка кивнула и повернулась ко мне:

- Тебя подвезти?

Я хотела было отказаться, но сонливость стала невыносимой.

- Если вас не затруднит.

- Не затруднит, не волнуйся. Сашка, дай ключ. Мы в машине посидим.

- Держи, - отдав брелок сестре, парень всё же стырил крохотный кусок шоколадки. Довольно улыбнувшись, он вышел в коридор, а Лизка нахмурилась.

Моя чашка тем временем перекочевала в раковину. Вскоре к ней присоединились остальные.

- Положи пока шоколад в пакет, - попросила меня Лизка и, закатав рукава, принялась мыть посуду.

Через десять минут мы уже выходили из гардеробной в коридор, в сторону выхода, где нас ждал здоровенный мужчина с едва заметной проседью, судя по выправке - бывший военный.

- Сан Саныч, мы уходим. Если что, звоните.

Мужчина едва заметно кивнул и вернулся в свою комнатушку с системой видеонаблюдения.

- Где ты живешь? - спросила Лизка, снимая машину с охранки.

- Возле телецентра.

- Так это рядом, вот и замечательно. Подбросим, как раз по пути. Только ты сзади садись, а я с Сашкой спереди.

Я пожала плечами, мне без разницы.

В салоне Лизка не задавала вопросов, за что я ей была премного благодарна. Она сразу же включила магнитолу и принялась искать нужную радиостанцию. Голоса радиоведущих и музыка сменяли друг друга бесконечной каруселью, погружая меня в состояние полудремы, из которого меня вырвало появление Сашки.

- Куда едем? - спросил он, пристегнув ремень безопасности.

- Телецентр, - ответила за меня Лизка.

Мы мягко тронулись с места, и пока брат с сестрой обсуждали дела клуба, поставки и поиск персонала, я смотрела в окно и размышляла о своих новых знакомых. Тогда я была абсолютно уверена, что все эти люди исчезнут из моей жизни уже на следующий день. Но я ошибалась.

Возможно, если бы Лизка с Сашей уехали сразу, я бы не стала возвращаться домой на ночь. От одной лишь мысли о том, что я могла обнаружить в квартире, становилось тошно, а грудь сжимало от дурного предчувствия. Я отчаянно тянула время, пытаясь отыскать несуществующую связку ключей на дне рюкзака. Медлила, молясь всем богам и не доверяя ни одному из них. Я даже была готова переночевать у ребят, пригласи они меня к себе. Где угодно, лишь бы не здесь... Не в этом аду... Мне нужен был лишь повод, чтобы уйти. Но из машины никто не вышел - ни через минуту, ни через пять. Лишь две пары задумчивых глаз прожигали мне спину.

И я смирилась. Как-то резко ссутулившись, вытащила из внутреннего кармана ключи, нацепила на лицо улыбку и с приторной веселостью отсалютовала Лизке. Сашка что-то сказал сестре и завел двигатель.

Ну же... езжайте! - кричала моя выдержка, боясь мне изменить. А я молчала, едва сдерживаясь, и нервно кусала губы.

Машина по-прежнему стояла сзади, а Лизка ждала, когда я зайду внутрь. Всё это лишь усиливало привкус горечи... горечи и железа. Проведя по нижней губе пальцем, я с удивлением обнаружила на нем след крови. И только когда за моей спиной захлопнулась подъездная дверь, я наконец-то судорожно вздохнула. Что ж, с возвращением в клетку, птичка.

Дома было темно и тихо. Я замерла на пороге, словно гончая, брезгливо принюхиваясь к пьянящему дурману. Пиво, водка и, кажется, джин-тоник. А значит, оставлять вещи в коридоре неблагоразумно. Не раздеваясь, я мышью проскользнула до своей комнаты и достала из рюкзака ключи, но они мне так и не понадобились. Замок был выломан. Третий с начала года. Наверное, стоило все-таки прислушаться к совету того наглого слесаря и поставить металлическую дверь. А я думала, товар подороже всучить пытался. А нет, дело говорил.

Я окинула взглядом комнату. Упавший стул, разбросанная по полу одежда... Даже тетради, в которые я записывала материал по экзаменационным билетам, лежали не на своем привычном месте аккуратной стопочкой, а где попало. Времени наводить порядок не было, поэтому я наспех выбрала сменную одежду, собрала тетради и вышла из комнаты.

У меня оставалось одно единственное убежище. Закрыв заветную дверь на две массивных защелки, я устало сползла вниз по стене туалета. Рюкзак упал рядом. Я вытащила плеер с телефоном, поставила будильник, включила музыку на полную громкость и прямо в куртке легла на коврик, положив под голову руку. Может, стоило всё же принести сюда подушку, но выходить из укрытия не хотелось. Не хотелось ничего. Даже думать. Уже проваливаясь в полудрему, я почувствовала, как задрожала дверь под глухими ударами. Именно тогда, соскальзывая в небытье, я приняла окончательное решение.

Глава 4

(Воспоминания о событиях восьмилетней давности, 1999 г.)

Анализы с утра я сдала одной из первых и теперь стояла возле регистратуры женской консультации, ожидая своей очереди. Несмотря на ранний час, в крохотном, унылом помещении образовалась толкучка, о причине которой я догадалась слишком поздно.

- Талончики закончились, - прогремело за окошком, едва от него отошла последняя счастливица - как назло, прямо перед моим носом. - Приходите завтра.

- Мне нужно сегодня, - попыталась возразить я. Уверенности в том, что моего мужества хватит на еще один день ожидания, у меня не было.

- Девушка, - хмыкнула рябая работница регистратуры, - тут всем нужно сегодня. А некоторым - еще вчера. И что? Количество специалистов ограничено, время приема тоже не резиновое. Вон в конце коридора платный гинеколог есть. Прием с восьми. Записывайтесь на удобное для вас время и приходите. Кто ж вам мешает, - и женщина снова уткнулась в бумаги, делая вид, что меня нет.

Кабинет платного гинеколога я нашла быстро. Угадать, где именно он располагался, не составило особого труда: новенькая дверь резко выделялась на фоне обветшалых стен. Ознакомившись с правилами приема, я вернулась в регистратуру и записалась на одиннадцать утра. И хотя сам прием не стоил баснословных денег, мои сбережения продолжали таять на глазах. Возможно, поиск работы придется начать раньше.

По улице я шла не спеша. До перемены оставалось минут двадцать, если не больше, и риск столкнуться нос к носу с прогульщиками пока был слишком высок. Нужно было дождаться начала русского и литературы, которые в нашем классе вела директриса, Светлана Петровна. Эту импозантную даму природа наделила завидным интеллектом, генеральской строгостью, пышными формами и громким голосом, который эхом бродил по школьным коридорам.

На крыльце никого не было, но я предпочла натянуть капюшон толстовки на голову и предусмотрительно засунула куртку в рюкзак. С этим у нас было строго. Попасть куда-либо дальше гардеробной в верхней одежде было невозможно. Да и сменку требовали. Поэтому с утра пришлось надеть тщательно помытые кроссовки.

Едва я зашла внутрь, как охранник, споривший о чем-то с грузной гардеробщицей бабой Машей, обернулся на звук захлопнувшейся двери. Я же свернула в противоположную от них сторону, надеясь, что никто не будет расспрашивать меня, куда я иду и почему не на уроке. Мне повезло. Их оживленная беседа оказалась важней моего появления.

Уже через минуту я стояла перед дверью с табличкой "Медпункт". Разжав левый кулак, я нервно провела вспотевшей ладонью вдоль джинсов, резко выдохнула и потянула ручку на себя.

- Здравствуйте, Галина Константиновна, - поздоровалась я, обрадовавшись тому, что внутри нет посторонних. Проверки манту закончились пару недель тому назад. Сейчас здесь велась по большей части бумажная работа и раздача "счастливчикам" направлений в тубдиспансер для повторных анализов.

- Заходи, Наташ. Я сейчас, - женщина продолжила заполнять чью-то карточку, так и не удостоив меня внимания. Лишь движения руки шариковой ручки стали заметно быстрее.

Я села на стул, приставленный вплотную к заваленному бумагами столу, и оглянулась вокруг. Даже среди лекарств мне чудился сладкий запах ванили, с которым Галина Константиновна практически сроднилась.

Когда женщина закончила писать и протянула мне ключи, я уже была спокойна как танк.

- Это от подъезда и внешней двери. Внутреннюю я всё равно не закрываю. Замок заедает. Поэтому она просто прикрыта. Ну а ключ от почтового ящика тебе без надобности. Я к вечеру подойду. Но ты меня не жди. Там в холодильнике есть суп и рис с рыбными котлетами, обязательно подогрей и поешь.

- Спасибо, - растерянно поблагодарила я, рассматривая связку в руке. Всё же я до последнего боялась, что Галина Константиновна передумает. - Я пойду тогда, Галина Константиновна. Мне еще домой надо зайти.

- Конечно, Наташ. Ты, кстати, анализы сдала? - ее вопрос застал меня у входной двери.

- Да, Галина Константиновна. До вечера, - попрощалась я и вышла в коридор. Там, прижав связку к груди, я, наконец, позволила себе расслабиться. Крыша над головой у меня будет. Да и о питании можно не беспокоиться. Зная Галину Константиновну и ее таланты, я могла поспорить, что скоро мой режим станет, если не идеальным, то показательно-образцовым.

Благодаря запасному выходу со стороны стадиона я выскользнула из школы незамеченной, наслаждаясь тем чувством облегчения, которое принесли мне звякающие в кармане куртки ключи. Но всё это оказалось временным. Чем ближе я подходила к женской консультации, тем сильнее потели ладони и громче билось сердце. От напряжения мой пустой желудок сжался до минимальных размеров, вызывая чувство тошноты.

Когда я, наконец, добралась до нужного кабинета, то выглядела настолько бледно и измученно, что цвет моего лица вполне соответствовал портрету любой беременной девушки, страдающей токсикозом.

- Здравствуйте! - я зашла в кабинет, где за рабочим столом сидела пожилая женщина явно советской закалки.

- Васильева? Проходи, одежду оставь за ширмой, - врач забрала у меня девственно чистую карточку. - В первый раз?

- Да.

Пока я раздевалась, на меня градом сыпались вопросы.

- Половой жизнью живешь?

- Нет.

- Когда последний раз цикл был? Регулярен? Продолжительность? Жалобы есть? -расспрашивала меня врач, заполняя карточку. Я едва успела отвечать.

- Нет, жалоб нет.

Врач отложила ручку в сторону и взяла одноразовые перчатки.

Все-таки хорошо, что в прошлом году я приходила сюда на осмотр с одноклассницами. И хотя зайти к врачу я так и не решилась, про пеленку и стандартный набор вопросов знала абсолютно всё, выслушав в подробностях все двенадцать историй - именно столько девочек было в классе помимо меня. Однако сейчас, садясь в гинекологическое кресло в первый раз в жизни, я размышляла не о женском здоровье. И даже не о том, что гинеколог будет делать, какие инструменты использовать, будет ли мне больно... Нет. Я судорожно пыталась придумать, как озвучить свою просьбу.

Увидев, что врач подошла совсем близко, я набралась смелости и выговорила на одном дыхании:

- Мне сказали, что в детстве меня изнасиловали. Проверьте, пожалуйста, плеву.

Врач, шокированная подобным заявлением, молча смотрела на меня, а я разглядывала висевший напротив плакат про беременность. А про себя повторяла лишь одно - только бы не расплакаться. Только бы не расплакаться. От стыда. От жалости к себе. От усталости.

- Обычно такие вещи не забываются, - со скептицизмом заметила гинеколог и отвернулась, чтобы взять инструмент, а мне вдруг захотелось ее задеть. Причинить боль. Сделать что угодно, лишь бы сорвать эту маску недоверия с ее лица. Что ей стоило ответить иначе? Или вообще промолчать. Глаза стало щипать, и я зажмурилась. Не хочу видеть. Не хочу слышать. Не хочу помнить. И знать того, чего не помню, тоже не хочу. Никогда не хотела. Но выкинуть из головы слова матери не могла, как и повернуть время вспять.

Послышался легкий скрежет металла. Нужно потерпеть. Совсем чуть-чуть. Вздрогнула, почувствовав холодный предмет внутри себя.

- Небольшие отверстия есть, но было что-то или нет, сейчас наверняка сказать нельзя. Слишком много времени прошло.

Неприятные ощущения исчезли. Женщина сняла перчатки и вернулась за стол, небрежно записывая что-то в мою карточку.

- Спасибо, - выдавила я из себя и поспешно слезла с кресла. Всё, что меня интересовало, я уже узнала.

Мой уход из кабинета больше напоминал побег. Я выскочила за дверь, не попрощавшись с врачом и напрочь забыв про пеленку. А уже на улице поняла, что бежать мне собственно некуда, да и сил больше не осталось. Даже на то, чтобы искать скамейку. Поэтому я присела прямо на ступеньки женской консультации, нервно взлохматила короткие волосы и прислонила голову к ржавым перилам. Перед глазами мельтешили прохожие, сливаясь в одно большое размытое пятно из-за непрошенных слез. Я украдкой вытирала их рукавом, злясь на себя, но они всё равно продолжали катиться вниз, к губам и подбородку. Соленые. Горькие. Когда рядом внезапно заиграла музыка, я не сразу поняла, что это мой телефон, и лишь с третьего раза ответила на вызов.

- Привет, ты что трубку не берешь?

- Кто это? - тихо спросила, пытаясь вытереть слезы свободной рукой.

- Как кто? - изумилась девушка. - Бэмби! Мы же только вчера с тобой познакомились. Ты спишь что ли? В школу, значит, не пошла? Если так, то давай сюда в клуб. У меня для тебя предложение. Поторопись! Я жду! - протараторила Лизка и положила трубку, не оставив мне и шанса отказаться от встречи.

Я еще с минуту растерянно смотрела на телефон, как будто спрашивая его, зачем я Лизке. И за размышлениями сама не заметила, как слезы высохли, а на смену напряжению пришло здоровое любопытство.

Когда через полчаса я зашла на парковку клуба, возле входа меня встретил Сан Саныч с метлой в руке. Следуя его подсказкам, я нашла черный вход и поднялась на второй этаж. Там, в коридоре ориентироваться стало значительно проще: я просто шла туда, где на всю громкость играла музыка. Остановившись перед стеклянными дверьми в полный рост, я наблюдала за Лизкой.

Я бы соврала, сказав, что не хотела бы оказаться на ее месте. Там, в пустом зале. Лишь я, музыка и эйфория. Да-да, та самая эйфория, которую испытывает поэт, склонившийся над листом белой бумаги в порыве вдохновения. Лизка могла творить. А я... я нет. Мы стояли по разные стороны этого хрупкого мира, вход в который мне был заказан. Поэтому заглушив в себе ностальгию о прошлом, я аккуратно постучала и зашла внутрь. Лизка приглашающе махнула рукой в сторону пары кресел, стоявших у столика, и как ни в чем не бывало продолжила растяжку. Устроившись, я получше осмотрела зал и поняла, что мне здесь нравится. Очень. В каких-то нюансах, мелких штрихах он ощутимо отличался от привычного для таких мест интерьера. Располагал к себе, был уютнее что ли.

- Ну и взгляд у тебя!

Лизка шла в мою сторону и понимающе улыбалась.

- Какой? - не удержалась я.

- Голодный, - пояснила девушка и, присев в соседнее кресло, стала натягивать гетры. А я промолчала. Что толку возражать, если поймали с поличным?

С минуту мы сидели в тишине, пока ее не нарушила Лизка:

- Догадываешься, почему я тебя позвала?

Вот он, момент истины. Я отрицательно мотнула головой.

- Я хочу, чтобы ты вернулась к танцам, - сказала девушка со всей серьезностью, и из моей груди непроизвольно вырвался смешок.

- Прости, а какое лично тебе до этого дело? - в альтруизм я не верила.

- Скажем так, у меня свой шкурный интерес, - призналась Лизка и искренне улыбнулась, продемонстрировав на щеках милые ямочки. - Сразу говорю, танцевать я предлагаю не просто так.

- Стриптиз не танцую, - выдала я, не сводя с нее пристального взгляда.

Лизка недоуменно посмотрела на меня и вдруг прыснула от смеха:

- Скажешь тоже! Для этого в клубе профессиональные танцовщицы есть.

- Тогда зачем? - продолжала допытываться я.

- Для дипломной, - просто ответила Лизка.

- Дипломной? - мне показалось, что я ослышалась.

- Да, обычной дипломной работы по психологии, - терпеливо продолжала Бэмби. - Я хочу разработать курс психологической реабилитации для женщин и девушек с... скажем, с непростыми судьбами. И курс будет основан на танце.

Я откинулась на спинку кресла и молча посмотрела на Лизку. Мне вдруг показалось, что я вижу ее в первый раз.

- И к девушкам с какой судьбой ты отнесла меня? - поинтересовалась я, не без ехидцы, старательно скрывая свое волнение. Неужели все мои проблемы настолько очевидны?

Но Лизка снова меня удивила.

- Честно? Не знаю, - развела руками она. - Но что-то мне подсказывает, что я не ошиблась с выбором. Надеюсь, что в случае согласия ты сама нам обо всем расскажешь.

- Нам? - переспросила я.

- Да, на занятия будут приходить еще две молодые женщины, Ольга и Катя, но танцевальной школы за их плечами нет.

- Ясно, - хотя до ясности было еще очень далеко. - И сколько времени на это уйдет? Месяц, два, три? - пыталась угадать, уже представляя себя возле станка, пусть хоть на пару месяцев.

- Три года, - огорошила меня Лизка. - Я хочу сделать всё за три года. Всё это время зал будет свободен для посещений. Более того, - добавила она и выжидающе замолчала, - когда тебе 18 исполнится?

- Пятнадцатого!

- Замечательно! - Лизка чуть ли не захлопала в ладоши от радости. - Тогда как ты смотришь на то, чтобы поработать в клубе?

- В клубе? Кем? - решила уточнить я, памятуя о казусе со стриптизом.

- Гардеробщицей. На тебе только прием и выдача вещей. Если нужно, вызов такси. О внешности не беспокойся. Тебя никто не узнает. Обслуживающий персонал клуба будет исключительно в масках. А за безопасность у нас отвечает Сан-Саныч. С ним можно ни о чем не беспокоиться. Да и ребята на входе защитят, если что. Там же смежные помещения.

- Зарплата? - спросила осторожно, пытаясь вспомнить, сколько получала школьная гардеробщица.

- По всем денежным вопросам - не ко мне. К брату и в бухгалтерию. Но думаю, тебя устроит. И еще, Наташ. Я не хочу, чтобы работа и проект мешали друг другу. Поэтому даже если ты, проработав в In/Out, решишь уйти, не забрасывай, пожалуйста, проект. Он для меня слишком важен.

- Хорошо, - в целом идея проекта мне нравилась. - Сколько времени у меня есть, чтобы подумать?

- А много надо? - скисла Лизка.

И я сжалилась:

- Не думаю. Скорее, решить организационные вопросы.

О том, как я буду совмещать ночную работу с учебой в вузе, думать пока не хотелось. Как не хотелось думать и о реакции Галины Константиновны, сообщи я о месте своей предполагаемой работы. А ведь трудоустройство скрыть не получится. Возвращаться домой придется поздно. Наверное, все эти сомнения мгновенно отразились на лице, так как в мои размышления беспардонно влезла Лизка.

- Что тебя беспокоит? - спросила она прямо, решив не ходить вокруг да около.

А я просто не знала что ответить. Ведь как бы мне ни хотелось этого признавать, события последних дней опережали мою собственную готовность к ним. Хотела ли я найти работу? Очень. Но даже не помышляла о месте гардеробщицы в ночном клубе. Мечтала ли танцевать? Больше всего на свете. Однако сейчас, поймав золотую рыбку за хвост, я поняла, что дома нет аквариума, и боялась, что она сорвется с крючка. Но больше всего меня страшила мысль остаться без крыши над головой, променяв шило на мыло. Признаваться в этом кому-либо мне не хотелось, но я прекрасно понимала, что новым работодателям с их связями найти подходящий мне вариант будет легче.

- Мне придется искать другое жилье, - осторожно начала я, прощупывая почву. - Вариантов пока нет.

- И это всё? - поинтересовалась Лизка таким голосом, будто ожидала от меня длинного списка причитаний. - Это решаемо. Дай подумать. - Бэмби откинулась на спинку стула и посмотрела на меня, чуть наклонив голову набок. - Ты сможешь ужиться в одной квартире с другим человеком?

- Зависит от человека, - состорожничала я. Такого опыта у меня не было, и по правде говоря не особо хотелось. - Но врать не буду. Со мной непросто, - и немного подумав, добавила: - Очень непросто.

- Ну, вот со мной, например, смогла бы? В одной квартире, но в разных комнатах?

Я представила, что рядом со мной все время кто-то будет. На работе, дома. Особенно дома. Это будет тяжело. Некомфортно. Сколько я выдержу? День, неделю, месяц?

- Не знаю. Возможно.

Лизка лишь на мгновение нахмурилась, но потом, словно соглашаясь, кивнула.

- Ну а попробовать ты согласна?

- С тобой? - все еще сомневаясь, спросила я.

Лизка снова кивнула и выжидающе посмотрела на меня.

А я уже взвешивала в уме все "за" и "против". Честно говоря, никогда не была везучей и не выигрывала в лотерею. Автобус зачастую отъезжал от остановки прямо перед моим носом, а машины в дождь щедро обливали водой из луж. И это аномальное везение - с работой и жильем - казалось подозрительным. Сразу появились вопросы.

- Оплата?

- Коммунальные пополам. А за аренду ничего не надо. Это квартира моих родителей. Они оставили ее нам двоим, но брат предпочитает жить отдельно, хоть и поблизости. Поэтому большая часть трешки пустует. Одну комнату вполне можешь взять себе ты. Ключи есть только у брата и меня. Поэтому нежданчиков не будет. Питаться можно совместно или раздельно. Но, если честно, разрываясь между учебой и работой, будет хорошо, если ты вообще будешь успевать поесть. По себе знаю.

Про гостей я спрашивать не стала. Сама приводить никого не планировала, а кого будет приглашать к себе Лизка - меня не касалось. Хозяин - барин.

- Бэмби, почему ты мне помогаешь? - спросила я в лоб, чуть наклонившись вперед. - В добрых самаритян я не верю, прости. И в то, что дело только в проекте, тоже.

- А зря, дело на самом деле в проекте. Точнее в его истоках, - девушка как-то ссутулилась и отвела взгляд. - Но это личное. Если ты не доверяешь, давай пропишем условия проживания в пункте трудового договора. Согласна? - Лизка, наконец, посмотрела мне в глаза.

- Хорошо, - согласилась я. - Когда можно будет заехать?

- Да хоть сегодня. Так даже лучше будет. Ты тогда с вещами прямо сюда приходи. Кстати, тебе есть в чем заниматься?

Я вспомнила, что действительно выросла из своей старой одежды для танцев.

- Нет.

- Тогда заодно подберем тебе что-нибудь на время. Барахла здесь полно, - Бэмби выразительно посмотрела на расположившийся за моей спиной шкаф. - До шести управишься?

- Наверное. Может, и раньше успею.

- Отлично! Тогда буду ждать тебя здесь. Если что, звони.

Я скользнула взглядом по станку, к которому направилась Лизка. До сих пор не верилось, что скоро я окажусь там же. И захотелось как можно быстрее приблизить это мгновение. Я поднялась с кресла, разминая чуть затекшие ноги, и, бросив последний взгляд на девушку, спустилась вниз.

Первым делом я решила сходить домой, чтобы забрать вещи. Не сказать, чтобы их было много. Но по мелочам набралось бы. К моему счастью, матери дома не оказалось. Предположить, куда она ушла и когда вернется, я не могла. Однозначно не хотелось искушать судьбу, оставаясь в квартире слишком долго, поэтому мои действия напоминали военные сборы. Я брала минимум одежды, решив при необходимости докупить недостающее с будущей зарплаты. В том, что ее размер меня устроит, я почему-то не сомневалась. Следом за одеждой в чемодане, оставшемся от поездки в Англию, оказались тетради, книги, предметы гигиены, личные документы и большой старый фотоальбом. Еще с Йемена. Я периодически заглядывала в него, чтобы напомнить себе, какой я была раньше - улыбчивым солнышком, собирающим каури и рисующим цыпленка в берете на океанском песке. Я не удержалась и открыла альбом, перелистывая страницы с фотографими. Взгляд зацепился за новогодний стол, вокруг которого мы сидели вчетвером, всей семьей. За праздничные плакаты, нарисованные мамой по просьбе оргкомитета. Яркие краски, улыбки, тепло. Но это было давно. Слишком давно.

Я захлопнула альбом и осмотрелась вокруг. Брать что-либо еще из этой квартиры мне не хотелось. Я не любила ее. Не любила с того самого дня, когда несколько ментов пытались выломать входную дверь, за которой испуганно плакала девочка. А родителей не было. Дверь осталась цела. Психика не очень. Извинений не последовало. А виной всему притон, который, как оказалось позднее, располагался в квартире до нашего переезда. Да, я не любила ее. Никогда.

Поэтому когда, стоя на пороге, я оглянулась назад, мне не было грустно. Я положила на обувную тумбу записку для матери, в которой предупреждала, что ухожу жить к Сергею, который якобы согласился меня приютить, и вышла, ни о чем не жалея. Пусть в моей новой жизни будет всё что угодно, кроме сожалений.

Уже на улице я подумала, что идти в школу с чемоданом - неудачная идея, и решила сперва отвезти вещи в клуб. Благополучно сдав свой незамысловатый багаж из прошлой жизни на руки Сан Санычу, я поспешила в школу, чтобы вернуть ключи. Я боялась, что Галина Константиновна просто так не отступится и постарается выпытать у меня, почему всего за несколько часов мои планы столько кардинально поменялись. Ведь даже мне самой это до сих пор казалось невероятным. Однако всё прошло на удивление спокойно. Медсестра взяла с меня обещание сообщить ей точный адрес, дать номер телефона и навещать по мере возможности и наличия времени.

В клуб я приехала в начале пятого, чем несказанно обрадовала Лизку, которая, отправив меня к бухгалтеру, принялась вытаскивать обувь и одежду из шкафа. Я вернулась к ней спустя полчаса в смешанных чувствах. С одной стороны меня приятно удивила предложенная зарплата, с другой - бюрократический список того, что предстояло сделать, пугал. От оформления трудовой книжки до медицинских анализов. Лизка ободряюще улыбулась.

- Ничего, справишься. Зато я знаю, как поднять тебе настроение, - она загадочно улыбнулась и вытащила из-за спины пакет с вещами. - А ну-ка примерь. Надеюсь, с размером балеток я не ошиблась. 37-й?

Я молча кивнула, вытаскивая из пакета вещи. На самом деле у меня был 36-й, но расстраивать Лизку, даже в таких мелочах, совершенно не хотелось.

- Раздеться можешь вон там, - Бэмби указала на стоявшую за шкафом ширму.

Я скрылась за ней и стала неспешно переодеваться. Нет, я не смаковала момент с нездоровой извращенностью. Просто выданная мне одежда сильно отличалась от той, к которой я привыкла в детстве. Да и худенькой девочки в купальнике и лосинах больше не было. С поверхности зеркала на меня серьезно смотрела молодая девушка с не до конца сформировавшейся фигурой. Вместо купальника появилась черная майка, а на смену лосинам пришли темные брюки свободного кроя. Не было наспех сделанной гульки, из которой то и дело норовили вылезти шпильки. Лишь бодрый ежик, из-за которого я еще больше походила на пацанку.

- Что? Ощущение, как будто первый раз себя видишь? - усмехнулась Лизка, с интересом разглядывая меня в зеркале. - Привыкай. Твой внутренний мир за эти годы наверняка сильно изменился, а тело - лишь отражение. Поэтому сейчас тебе нужно заново знакомиться с самой собой, как бы абсурдно это ни звучало. И поверь мне, непривычная одежда - это самое малое из зол, - чуть более мрачно добавила девушка.

Я слушала Лизку вполуха, а сама размышляла над тем, нравится ли мне то, что я вижу. И чем дольше я всматривалась в свое отражение, тем острее становилось чувство отторжения и неприятия. Я не хотела быть... такой.

- Наталья, знакомься - Наталья, - грубовато пошутила Лизка. - Ну как? Довольна осмотром?

Врать я не стала.

- Нет.

Бэмби был права. Нужно было начинать сначала. Я скосила взгляд на девушку, но та уже торопилась к выходу, натягивая на ходу куртку. В проеме она задержалась.

- Я к брату загляну на полчасика. А ты пока в шкафу поройся. Подбери себе музыку под настроение. У меня, кстати, неплохая коллекция, - похвасталась девушка и лукаво подмигнула. - Ты точно оценишь. И разомнись, как следует. Как вернусь, сообразим что-нибудь на двоих.

Лизка ушла, а я, хоть и промолчала, по достоинству оценила ее тактичность. Разминаться и танцевать перед ней - вот так сразу - я бы постеснялась. Не желая терять ни минуты, я открыла дверцу и едва не присвистнула. Сверху донизу шкаф была забит компакт-дисками - от Чайковского и Рахманинова до сборников новейших хитов. Я пробежала взглядом по полкам, прислушиваясь к себе. Под настроение, значит... Взгляд зацепился за последний альбом Enigma, и я хотела было уже вытащить этот компакт-диск, когда моим вниманием завладел всё тот же постер, что висел на входе в клуб. Две маски. Трагедии и комедии. И я вспомнила почти забытую хореографию на Come Undone, поставленную когда-то нашим хореографом в честь юбилея городского драматического театра. Я помнила, что у Лизки эта композиция была. Значит, далеко она ее не убирала. Отыскав Duran Duran, я в предвкушении поставила песню на replay.

Танцевать без разминки я не собиралась. Просто встала в центре зала и, закрыв глаза, попыталась вытащить из памяти обрывки воспоминаний. Движения рождались с трудом. Тело слушалась плохо, словно и не мое вовсе. Не знаю, сколько я провозилась, шаркая ногами по полу и делая неуклюжие, как мне казалось, пасы руками, но песня прозвучала уже раз десять, не меньше. Мне удалось вспомнить едва ли половину хореографии, когда внезапно из-за спины раздался Лизкин голос:

- Для импровизации больно уж схематично, - прокомментировала она, бросая куртку на кресло и снимая обувь. - Что-то из старого репертуара вспоминаешь? - поинтересовалась, одаривая меня улыбкой.

- Да, маски с плаката навеяли, - зачем-то попыталась оправдаться я. - Эту хореографию ставили на юбилей одного театра.

- Театра, говоришь? - вдруг оживилась Лизка. - А ну-ка поподробнее.

И я рассказала Бэмби о той постановке, флуоресцентных перчатках и масках, которые привели меня в восторг много лет тому назад. Какого же было мое удивление, когда моя на первый взгляд бредовая идея зацепила Лизку даже сильнее, чем меня.

- Наташ, это же готовая фишка! Понимаешь? - воскликнула она. - А что если мы ее на открытие бабахнем? - затараторила она, смотря на меня горящими глазами. - Я брата уговорю. А если прокатит на открытии, можно и потом использовать. По праздникам, например.

- Подожди, Лиз, объясни нормально, про какую фишку ты говоришь?

- Я говорю, давай мы с тобой этот танец поставим на открытие клуба. Найдем перчатки, удобные маски, чтобы не слетали. Подсветку организуем, а?

- Про выступления на публике речи не шло. Мы так не договаривались, - возразила я, но остудить энтузиазм Бэмби оказалось не так просто.

- Да, не договаривались. Но считай это моей личной просьбой. Понимаешь, этот танец... он идеально отражает суть моего проекта и название клуба.

- Кстати, - перебила я ее, - всё хочу у тебя спросить, почему In/Out?

- А я думала, что ты сама догадаешься. Всё просто, Наташ. Ты ведь английский знаешь?

- Да.

- Ну так вот. Мы с братом и его лучшим другом захотели создать такое место, в котором человек мог бы полностью раскрыться. Без стеснения и страха перед мнением окружающих. Место, в котором можно танцевать как душе угодно. Хоть вращаться на одном месте, если тебе это нравится.

Я с сомнением уставилась на Лизку. Вроде умный человек, а верит в утопию.

- Знаешь, в теории всё звучит замечательно, - скептически заметила я. - Но на практике вряд ли что-то получится. Если только народ на веселе будет или под чем потяжелее.

- Потяжелее не будет, - немного резко ответила Лизка. - Попытки, конечно, предпримут. Поэтому если ты увидишь или услышишь что-то подозрительное, сразу говори Сан-Санычу. Ясно? Сама не лезь! Эти и припугнуть могут или что похуже. Сан-Санычу скажи. У нас с ними личные счеты, - всё это было сказано таким тоном, что даже меня пробрало. Бэмби нервно поправила кольцо на левой руке, собрала волосы в конский хвост и предложила размяться.

Через час мы уже ставили новую версию танца масок, споря до хрипоты и обсуждая нюансы хореографии и ее послания. Я понимала, что следующие недели будут хуже каторги, что с таким раскладом рискую завалить экзамены, если не выпускные (где учителя могли на многое закрыть глаза), то вступительные. Понимала, что будет тяжело. Но, черт возьми, впервые за многие годы я чувствовала себя абсолютно счастливой.

Глава 5

(Воспоминания о событиях восьмилетней давности, 1999 г.)

Следующие две недели прошли как один день. Нет, не потому, что время пролетело быстро. Наоборот, из-за ставшего хроническим недосыпа граница между днем и ночью почти полностью стерлась, а каждый последующий день в точности напоминал предыдущий своим распорядком, суетой и финальной картиной - я без задних ног на кровати. Про себя я шутила, что, мол, наконец, и в моей жизни начался период стабильности. По крайней мере, я спала в одном и том же месте, вставала всегда в 6 утра, чтобы выучить один-два билета по английскому, и выбегала из дома в последний момент, едва успевая со звонком в школу, где учителя целенаправленно готовили нас к экзаменам, заставляя писать тестовые контрольные и бесконечные сочинения.

После школы я бежала в клуб, где обедала под присмотром и в компании Лизки. Затем она занималась с малышней, а я - с учебниками в кабинете Саши. Там мне милостиво выделили целый стол, полку и даже слегка устаревший компьютер, которого однако было достаточно для написания реферата по литературе. Этот экзамен я сдавала в одиночестве, поэтому с легкой руки Светланы Петровны устная форма была заменена на научную работу. Брат Бэмби появлялся в кабинете не так часто, по большей части решая организационные вопросы за стенами клуба. Иногда вместо него на встречи ездил Игорь, молодой и, судя по всему, толковый парень, выполнявший функции менеджера-администратора. Еще одним новым лицом в моем окружении стал шеф-повар Антонио Борги, которого, судя по разговорам Лизки с братом, переманил для них из Италии тот самый Веселов. Лучший друг и партнер Сашки по бизнесу вообще часто фигурировал в разговорах окружающих, хотя в клубе никогда не появлялся из-за учебы в Боккони. Синьор Борги ни слова не говорил по-русски, что не мешало ему подкатывать (в прямом смысле этого слова, поскольку есть он любил не меньше, чем готовить) к представительницам слабого пола, вне зависимости от их габаритов, и с присущей итальянцам пылкостью осыпать дам комплиментами, подчас довольно сомнительными. Мне он назойливым вниманием не докучал. Возможно потому, что о принадлежности к женскому полу напоминало лишь мое имя. Что не сказать о секретаре - Кристине, с которой я делила кабинет в отсутствие Саши. Кукольная красота в сочетании с достаточной сообразительностью и тактичностью делали из нее идеального кандидата на занимаемую должность. После нескольких попыток разговорить меня в кабинете, она поняла, что на болтовню я не настроена, и больше не беспокоила по пустякам.

Саша вовремя подсуетился, поэтому бумажная волокита и медицинский осмотр не заняли много времени, которого нам и без того не хватало. Мы с Лизкой использовали каждую свободную минуту для репетиций. После первой я едва соскребла себя с кровати, хотя мы даже не работали в полную силу. Словно гусеница, я сползла вниз, а потом буквально передвигала ноги руками. Мои мышцы и гибкость были в плачевном состоянии. И даже слова Лизки о том, что "две недели - ничтожно малый срок, чтобы вернуть былую форму", были слабым утешением. Мне хотелось всего и сразу, но приходилось довольствоваться малым. На большее я просто не тянула, поэтому Бэмби адаптировала танец так, чтобы все сложные фишки выпадали ей. Это решение я приняла со смирением в отличие от другого, более раннего, которое привело к нашему первому спору.

Это случилось на третий день нашего совместного проживания. Мы закончили работать над рисунком композиции и планировали приступить к его заполнению. Поэтому я на время отложила учебу и как раз делала растяжку, когда Лизка вихрем влетела в зал.

- Привезли! - крикнула она с порога и поочередно спрятала лицо за каждой маской.

Я вздохнула с облегчением. Дело в том, что найти подходящие нам маски трагедии и комедии оказалось неожиданно трудно. Нам нужны были маски, закрывавшие лицо полностью, а не до рта - как часто бывает. Простые и светящиеся в темноте. Но в магазинах как назло попадались либо маски с эротическим уклоном, либо цветные и чрезмерно декорированные, наподобие венецианских.

- Давай посмотрим, как сидят, - предложила Лизка и протянула мне маску комедии.

- Может, я сразу трагедии померяю?

- Зачем, у тебя ведь партия комедии? - совершенно искренне удивилась Лизка, а вместе с ней и я. Открыто обсудить партии мы просто-напросто забыли. Слишком сильно были увлечены проектом. Настолько, что за деревьями не увидели леса.

Немая сцена длилась не меньше минуты, прежде чем я смогла внятно оформить свои мысли.

- Я не смогу. Лиз, ты не понимаешь. Я и комедия - понятия абсолютно несовместимые. Ты не можешь научить рыбу летать.

- Неправда. А как же летучая рыба? - пошутила Лизка, а я посмотрела на нее с немым упреком. Девушка в ответ лишь обезоруживающе улыбнулась и уже более серьезно добавила: - Наташ, трагедию ты не потянешь технически. Эмоционально - да, не спорю. Помнишь фразу Толстого про то, что все семьи счастливы одинаково, а несчастливы по-своему? Про людей можно сказать то же самое. Легко изобразить счастье, намного труднее с той же достоверностью убедить в личной трагедии других. Да еще так, чтобы пробрало. Чтобы аж мурашки по коже. Может, это мы все очерствели. Не знаю. Но мы ставили хореографию вместе. Уровень ее сложности ты знаешь не хуже меня. А теперь признайся объективно, потянешь?

Я промолчала, хотя внутри меня разгорался бунт. Так и подмывало крикнуть в ответ "Да, потяну!". Но это было глупо и недальновидно. Возьмись я за трагедию, сорвала бы выступление с результатом "без слез не взглянешь". Что же, зато люди бы плакали. От смеха.

- Но я не смогу сыграть комедию, - в моем голосе появилась первая нотка отчаяния. - Не смогу, как ты не понимаешь, - прошептала, проводя ладонью по лицу.

- Наташ, тебя никто не заставляет улыбаться в тридцать два зуба. Твоего лица никто из присутствующих не увидит. Для всех остальных твоим лицом станет тело. Что ты с его помощью продемонстрируешь, в то люди и поверят. Можешь танцевать с постной миной или даже со слезами на глазах, маска всё скроет. Тебе нужно просто сосредоточиться на танце и чувствовать музыку. Поверь в себя, в конце концов. Даже я верю в тебя больше, чем ты сама. Дай себе шанс попробовать что-то новое.

Наверное, после последних слов Бэмби во мне сработал какой-то переключатель. Я вдруг поняла, что ничего не потеряю, попробовав.

И я действительно пробовала. С несвойственной мне прилежностью я день за днем стояла перед зеркалом и пыталась изобразить хоть какие-то эмоции, открывая многие из них для себя заново. Получалось из рук вон плохо. Мое лицо напоминало каменную маску, а сами попытки - кривляние обезьяны.

Мне на помощь опять пришла Лизка. Она достала из своих закромов раритетные видеозаписи с танцами разных народов мира. Судя по списку на оборотной стороне кассеты эту подборку можно было вполне назвать коллекционным собранием. У всех этих народов танец носил сакральный характер и передавался из поколения в поколение с молоком матери.

- Как нам это поможет? - озадаченно спросила я, поглядывая одним глазом на Лизку, а другим - на танцующих возле костра мужчин из какого-то африканского племени.

- Прокрути немного вперед. Это танец войны, он нам не нужен, - попросила Лизка, и я послушно нажала кнопку перемотки. - Еще, еще... Стоп, - наконец, остановила меня девушка. - Вот отсюда смотри. Вся запись длится где-то час. Первую часть мы пропустили. А я пойду пока проверю кое-что у Шефа.

Шефом мы между собой называли повара Борги. На кухне он действительно был царь и бог.

Я полностью погрузилась в просмотр видеозаписи и совсем потеряла счет времени. Иногда я пересматривала один и тот же танец несколько раз, вчитываясь в мелкие субтитры на английском, объясняющие его историю. С их помощью я смогла лучше разобраться в том, что скрывалось за каждым элементом, каждым движением.

Когда вернулась Лизка, у меня уже начала складываться какая-то картина.

- Ну как, помогло? - поинтересовалась она.

- Кажется.

- Покажи, - настояла Лизка и, захватив кресло у входа, разместилась прямо передо мной. - Я побуду зрителем. Попытайся донести до меня любую эмоцию. Если я догадаюсь правильно, то ты на верном пути.

- А музыка?

- Нет, - отрезала Лизка. - Именно сейчас никакой музыки. Зачем плыть против течения? Пока я не увижу от тебя более или менее чистой эмоции, музыка будет только мешать. Знаешь, какую роль она играет?

- Музыка? - засомневалась я.

- Да.

- Наверное, помогает настроиться?

- А вот и нет, - возразила Лизка. - Настроиться тебе помогает твой внутренний мир, если в нем всё на своих местах, а вот музыка, она выполняет роль резонатора. Поэтому человек и может почувствовать облегчение, подобрав правильную музыку и выплеснув под нее свои эмоции. Музыка в этом лишь помогает. Смотри.

Лизка вышла на середину зала и секунд пятнадцать пыталась изобразить что-то с помощью хип-хоп элементов. Движения были резкие, жесткие и быстрые, с большой амплитудой. Мне на мгновение показалось, что общее настроение я все-таки уловила, но полной уверенности не было. Очень не хватало музыки. Как будто она была той самой лакмусовой бумажкой.

- Запомнила ощущения? - спросила Лизка, почти не запыхавшись. Я кивнула. - Отлично, а теперь с музыкой.

Лизка поставила на бумбоксе Breathe и принялась танцевать с еще большим остервенением. Меня накрыло волной ее отчаяния, гнева и ярости. Я со страхом почувствовала отголосок тех же эмоций внутри себя. Уже через несколько секунд я сидела возле бумбокса, а указательный палец, словно приклеенный, жал на кнопку "Стоп".

- Теперь поняла? - спросила Лизка из-за моей спины. И я кивнула, не оборачиваясь.

- Вот это и был резонанс, Наташ. Чувствуешь разницу?

Я молча вернулась на свое место и села на пол прямо перед креслом, в котором снова устроилась девушка.

- О чем ты думала, когда танцевала? - спросила я Лизку, смотря ей в глаза. Девушка немного помрачнела и отвела взгляд в сторону.

- О кое-каких событиях в прошлом. Яркие воспоминания - лучший способ настроиться на нужную волну. Главное не переборщить и суметь вовремя эмоционально "зацепить" зрителя. Иначе он останется за бортом.

- То есть мне, для роли комедии, нужны какие-то веселые воспоминания? Смешные или забавные? - продолжала размышлять я вслух.

- Да, - согласилась Лизка, заметно оживившись после того, как тема ее воспоминаний осталась в прошлом.

- Тогда у нас проблема.

- Какая?

- Таких воспоминаний у меня нет, - бесцветным голосом сообщила я.

- Да не может такого быть! - неверяще изумилась Бэмби. - Подумай лучше. Вспомни какие-нибудь посиделки с подругами. Забавные случаи из детства. Может, вы анекдоты травили в хорошей компании? Подумай хорошенько.

Я горько улыбнулась, понимая, что вспоминать, собственно, нечего. Подруг у меня не было. А детские вспоминания...

- Некоторое время тому назад я стала забывать яркие события из прошлого, - призналась я Лизке, понимая, что рано или поздно это всё равно выплывет наружу. А так, может, хоть толк во всем будет? - Даже не столько забывать, а как бы тебе объяснить. Стирается всё, что с этими событиями связано, все краски, эмоции, мое отношение к ним. У меня остается лишь факт и картинка. Черно-белая картинка. Я мало что чувствую. Как будто это и не моя жизнь вовсе.

- Защитный механизм, вытеснение, - пробормотала Лизка и откинулась на спинку, задумчиво рассматривая меня. А я уже начала продумывать возможные пути отступления, реши она копать глубже. - Я почитаю об этом, - прервала мои размышления девушка. - Может, найду что-то полезное.

Я лишь пожала плечами в ответ. Разговаривать на эту тему совершенно не хотелось. Не сейчас, по крайней мере.

Поднявшись с пола, я хотела было вернуться к прерванному занятию, когда Лизка неожиданно предложила:

- А пойдем-ка домой!

- А как же репетиция? - удивилась я.

- Перенесем на завтра, - невозмутимо парировала девушка. - Всё равно завтра суббота, - добавила она и подошла к шкафу, намереваясь взять свою куртку.

- Давай тогда ближе к двенадцати, - попросила я. - С утра у меня планы.

- Без проблем, - послышалось из недр шкафа, откуда через секунду высунулась сперва голова, а потом и вся Лизка. - Хоть высплюсь как белый человек, - радостно прощебетала она, а я, наоборот, помрачнела. О том, что мне предстояло сделать завтра, думать не хотелось. Правда, и винить было некого, кроме себя.

Со всей этой беготней я банально забыла вовремя подзарядить телефон, а PIN-код, предусмотрительно оставленный мне братом на коробке с инструкцией, просто вылетел из головы. Уже четыре дня, как трубка была выключена. И если бы не грядущий день моего рождения, я так бы и продолжила тянуть время. Заходить в проклятую квартиру, где по недальновидности я оставила коробку, не было никакого желания. Но то, что отец должен был позвонить именно на мобильный, не оставляло мне выбора.

- Эй, ты готова? - позвала меня Лизка, и я поторопилась собрать вещи.

Мне вдруг действительно захотелось оказаться в квартире Лизки. Залезть на диван-кровать в отведенной мне комнатке, укрывшись пледом, взять какую-нибудь книжку и погрузиться в мир вымышленных персонажей с их проблемами. Потому что думать о своих мне не хотелось.

Наверное, Лизка прочла мои мысли, так как по приходу домой устроила нам самый настоящий праздник кинематографа, выбрав несколько удачных (на ее взгляд) комедий. Мы вооружились чипсами и водой и весь вечер смотрели фильмы, периодически смеясь: Лизка в голос, а я в кулак, но главное - дружно. После третьей комедии я все-таки не выдержала и, пожелав Лизке спокойной ночи, ушла в свою комнату спать. Там, лежа на кровати и рассматривая потолок с замысловатой лепниной, я осознала, что за весь вечер ни разу не вспомнила о завтрашнем дне.

Но он настал. Позавтракать я не смогла. Как бы мне ни хотелось, кусок в горло не лез, а запихивать в меня еду было некому: Лизка сладко посапывала у себя, обняв подушку. Будить ее я не стала, хотя она просила. И я даже догадываюсь зачем: в эту пасмурную субботу мне исполнялось 18 лет. Долгожданное совершеннолетие.

В прихожей я на мгновение задержалась возле зеркала, задумчиво рассматривая свое отражение и пытаясь найти в нем какие-то изменения. Ведь прошел целый год. Но всё осталось как прежде, если не считать выросшей до третьего размера груди, из-за которой я сильно комплексовала, пытаясь спрятать ее за ворохом одежды. Сама расти я уже перестала, так и не вымахав за 160 см. Взгляд скользнул выше... Волосы. Почему-то вспомнились недавние слова Лизки, и я вдруг поняла, что непрочь их отрастить, а потом и покрасить в какой-нибудь яркий цвет. Рыжий, например. Раз уж в мою жизнь ворвались перемены в лице Лизки и ее брата, то стоило заодно поменять и внешность. Лизка со свойственной ей прямотой уже не раз грозилась выкинуть всю мою одежду на помойку, мотивируя это тем, что она слишком мрачная и - как она мило о ней отзывалась - "никакая". Наверное, так оно и было. Мне действительно следовало избавиться от старых вещей и привычек. Скинуть с себя груз прошлого, как бы высокопарно это ни звучало. Начать жизнь с чистого листа. Но не получалось. Даже Лизка, заставив меня влезть в яркое платье-футляр из своего гардероба, вынуждена была признать, что погорячилась. В чувственном платье я вела себя так же, как и в привычной мне водолазке и джинсах. Скованно и закрыто. Поэтому она махнула на меня рукой и решила не гнать лошадей. Мы обе понимали, что от некоторых вещей так просто не избавиться. Мои ладони по-прежнему непроизвольно сжимались в кулак при малейшем запахе алкоголя. На улице я обходила пьяных за километр, чувствуя исходящую от них опасность. Я не переносила табачный дым, звук телевизора и маленьких собак, которые напоминали мне о соседке снизу и украшенных рвотой балконах. Мне трудно было общаться с новыми людьми, идти на контакт, хотя Лизка обманным путем и пыталась потихоньку приучить меня к этому. Так или иначе, ни ей, ни мне не удалось бы изменить самого главного - вернуть мне семью, видимость которой исчезла с моим уходом от матери. Теперь в разных уголках города и мира жили четыре человека, объединяло которых лишь одно - фамилия. Да и ту при желании можно было легко сменить. И мой день рождения служил тому лишним напоминанием.

Когда я зашла в квартиру матери, лицо, ответственное за это самое рождение, было в хлам пьяное и дрыхло прямо за кухонным столом в компании початой бутылки водки и фотографий из семейного альбома, раскиданных где попало. Наверное, стоило собрать их в стопку, а то и вовсе забрать с собой, но желание сбежать отсюда от греха подальше было слишком сильным. Забрав коробку из под телефона, я выскользнула из квартиры и сразу же разблокировала мобильный.

Четыре пропущенных вызова никого не удивили. И судя по тому, что номер не определялся, все они были от отца. А вот сообщение от брата "Подарок в почтовом ящике" заставило меня вернуться в подъезд и открыть столь оригинальную "подарочную упаковку", пока это не сделала родительница. Внутри был конверт с деньгами - просто и банально до неприличия. Сколько из оставленной суммы было от отца, а сколько от Серого определить было невозможно. Отправила ему сообщением короткое "Спасибо" и пошла обратно. По дороге размышляла над тем, стоит ли покупать торт и отмечать событие с Лизкой. Дело в том, что свой день рождения я праздновала всего один раз в жизни, когда целый год жила у бабушки и ходила в первый класс сельской школы. Об этом знаменательном событии у меня осталось только два воспоминания. Первым было то, что три девочки подарили мне одинаковые подарки, а именно туалетные наборы болотного цвета с мылом и жутко пахнущим одеколоном "Бэмби". Бабушка пожала плечами и со словами "Дареному коню в зубы не смотрят" положила подарки в шкаф, где они и пролежали вплоть до ее смерти. Не менее радостным было второе воспоминание, а именно неудачная шутка дяди Миши, который на мою просьбу дать стакан воды подсунул мне стопку водки. Из туалета я вышла минут через двадцать под громкую ругань бабушки, обещавшей страшную расправу своему непутевому сыну.

Повторения такого опыта мне не хотелось. Правда, это и не грозило. Лизка, если и выпивала, то легкий коктейль, а за эти две недели вообще потребляла только воду и чай в больших количествах. А к чаю полагается сладкое. Не устояв перед соблазном, я всё-таки заглянула в кондитерскую, где, простояв добрых десять минут в нерешительности, остановила свой выбор на обычном "Медовике".

Я была уверена, что Лизка всё еще пребывала в объятиях Морфея. Поэтому море заполнивших дом воздушных шаров оказалось для меня сюрпризом. На кухне вовсю шла готовка, а Лизка, ловко управляясь с утварью, тихо мурлыкала себе под нос нехитрую песенку.

- Привет, - поздоровалась я, заходя на кухню. От неожиданности Лизка уронила на столешницу поварешку.

- Не пугай так больше! - возмутилась она и тут же расплылась в улыбке. - С днем рождения! - радостно воскликнула девушка и стиснула меня в объятиях, едва не заехав по затылку той самой поварешкой. Всё произошло так быстро, что я не успела ее остановить. В конец смутившись, я вытянула перед собой торт.

- Надеюсь, у тебя аллергии на мед нет?

- Нет, да и какая разница. Это ведь у тебя день рождения! Слово именниницы - закон! - обрадовалась она и положила коробку в холодильник.

В этот момент в коридоре раздался звонок моего сотового телефона. Из четырех контактов, занесенных в телефонную книгу, звонить сейчас мог только один.

- Извини, я на минуту, - скомканно сказала я Лизке и направилась в прихожую, надеясь, что отец не сбросит вызов.

- Привет, пап, - как можно бодрее ответила я, прижимая трубку к левому уху и открывая дверь в свою комнату.

- Привет, Наташик. Ну что, с днем рождения тебя! Желаю успехов в учебе. Хорошо сдать все экзамены и поступить в университет.

- Спасибо, пап, - поблагодарила я, понимая, что ждать от него другого было глупо. Из года в год в пожеланиях не менялся даже порядок слов. Разве что сейчас к ним добавился университет. - У тебя что-нибудь прояснилось? - надежды в моем голосе уже не было.

- Да нет пока, - устало произнес он. - Вот в среду с британским коллегой на платформу летим, будем смотреть на месте что да как.

- Ясно, - на автомате ответила я и, присев на диван, откинулась назад. Вверху, у потолка колыхались разноцветные гелиевые шарики.

- Как здоровье? - поинтересовался отец, стараясь поддержать разговор. Small talk в лучшем виде. Хорошо хоть про погоду не спрашивал.

- Нормально, кушаю хорошо, сплю хорошо. Не знаю, говорил тебе Сергей или нет, но я переехала. Теперь с подругой живу.

- Подругой? - удивился отец, а я не удержалась и хмыкнула про себя. Две недели тому назад и я отреагировала бы так же. Но сейчас, кажется, у меня появилась первая подруга. - Я ее знаю? - прервал мои размышления отец.

- Нет, не знаешь. Но, когда приедешь, обязательно познакомлю, - пообещала я, не задумываясь. Хотя зачем? Отец никогда не интересовался моим кругом общения.

- Хорошо, - ответил он, и я была уверена, что через день-два он уже про это забудет. Дела, работа. В трубке послышался разговор на английском, а затем в него вклинился на русском отец. - Ладно, Наташик, тут бумаги принесли, посмотреть надо. Хорошо отдохнуть. Я позвоню.

- Пока, пап, - тихо попрощалась я, слушая повторяющиеся гудки. Я положила телефон рядом с собой и принялась рассматривать воздушные шарики. Их было много. Не меньше тридцати, а ведь еще и в коридоре есть.

В этот момент в дверном проеме появилась Лизка.

- Откуда ты столько шариков взяла? - спросила я, не сводя с них глаз. - Еще час тому назад тут ничего не было.

- Много будешь знать, скоро состаришься, - протянула Лизка с хитрой физиономией.

- Смотри, торт есть не буду, пока не признаешься, - пригрозила я и приподнялась на локтях. Да, низко и подло давить на совесть, но и любопытство подстегивать - смертный грех.

- Так нечестно! - в шутку возмутилась девушка. - Это чистой воды шантаж.

Я села и развела руками. Не спорю. Шантаж.

Лизка сверлила меня взглядом и театрально хмурила брови, но, увидев, что это не приносит желаемого результата, сдалась.

- Сашка привез вчера, когда ты заснула. А ночью они на балконе висели, - нехотя призналась Лизка.

- Представляю, как балкон снаружи выглядел.

Мы обменялись с Лизкой взглядами и рассмеялись.

- Ладно, именинница. Пошли торт кушать. Чай уже заварился.

Когда мы вернулись на кухню, нас уже ждал уютно сервированный стол, в центре которого возвышался принесенный мною торт. Может, от созерцания шариков, а может, после шутливой перепалки с Лизкой неприятный осадок исчез. И я решила насладиться вот таким вот днем рождения, отпраздновав его с моей первой и единственной в Энске подругой. Уже сам факт ее появления в моей жизни, пугающий и будоражащий одновременно, стоил того, чтобы его отметить. Хотя бы в календаре. Спиртное я не пила.

- Жаль, что свечек нет, - посетовала я. - Никогда еще желаний не загадывала.

- Подожди! - Лизка подскочила со стула и уже через секунду оказалась возле шкафчиков. - Восемнадцать я, конечно, не наскребу, но одну точно найду! - пообещала девушка, поочередно открывая кухонные ящики. - Где-то здесь была, - сказала она скорее себе, чем мне.

Через минуту на медовике красовалась маленькая белая свечка.

- А чем зажгем?

Лизка улыбнулась и показала мне жестом, что сейчас всё будет. Откуда-то вытащила зажигалку, чем немало меня удивила, ведь ни она, ни Саша не курили. Наверное, мое удивление не осталось не замеченным, так как Лизка поспешила объяснить:

- В хозяйстве всё пригодится. Особенно зажигалка.

Я кивнула и стала с замиранием сердца наблюдать за тем, как Лизка поджигает фитиль и занимается пламя, сперва вяло, а потом всё увереннее.

- Ну, - радостно объявила девушка, - теперь можешь загадывать!

А я задумалась, чего мне действительно нужно. Вроде и не верю во всё это, но загадывать глупости не хотелось. А то вдруг и правда сбудется? Масла в огонь подлила Лизка:

- Только не разменивайся по мелочам, - как-то слишком серьезно сказала она. - Загадай то, что для тебя по-настоящему важно.

- Почему? Неужели ты в это веришь? - умилилась я. Самой признаваться в этом грешке мне не хотелось.

- Ну, "веришь" - громко сказано, - усмехнулась девушка. - Это скорее отголосок профессии.

- В смысле?

- Я просто объясняю всё с точки зрения психологии.

- И как это выглядит с точки зрения психологии? - тут же переспросила я. Мне действительно хотелось знать.

Лизка принялась разливать чай по чашкам.

- Ну что ты делаешь, когда загадываешь желание?

- Я? Хмм.. Говорю о своей потребности? - попытка угадать оказалась неудачной.

- Не совсем. Загадывая желание, ты в первую очередь спрашиваешь СЕБЯ о том, что для тебя важно. Мы часто про это вообще забываем, Наташ. Мелочи отвлекают. Вон, выйди на улицу и спроси у первого встречного, чего бы ему хотелось больше всего на свете.

- Денег, - фыркнула я в ладонь. - Зная людей, большинство из них ответит именно так. Причем чем больше, тем лучше.

- Не без этого, - пожала плечами Лизка и тут же возразила: - Но не все.

Я посмотрела на подругу скептически, но та, не обращая на это никакого внимания, продолжила:

- Понимаешь, деньги - это и есть те самые отвлекающие мелочи, про которые я говорила. Ведь это лишь средство, а не цель. Если у тебя есть лук, но ты не умеешь стрелять, шансов, что ты сумеешь попасть в яблочко, очень мало. Поэтому, загадывая желание, ты заставляешь себя задуматься и грамотно расставить приоритеты. Увы, не всем это удается. Так что повторяю, Наташ, бери выше, не разменивайся по мелочам. Конкретно сформулированную цель легче достигнуть.

Лизка налила нам кипятка и уселась за стол, а я задумалась над ее словами. После них сделать выбор оказалось еще сложнее.

Чего я хотела? Закончить школу и поступить в университет? Так это я могла сделать и без подобных обрядов. Достаточно приложить усилия, и всё получится. Собрать вместе членов семьи, которой мне так не хватало? Невозможно. Да и нужно ли? Эти осколки уже не склеить. Простая истина, понятная даже мне. Пожелать, чтобы мать перестала пить? Так я желала этого каждый божий день уже сколько лет, но впустую. Видать, чтобы это желание сбылось, его должна загадать сама мама.

Тяжело вздохнув, я откинулась на спинку стула и посмотрела на Лизку. Подруга уже возилась у плиты, снимая шумовкой пену с бульона. Именно она чаще всего готовила, если мы ели дома. Максимум, на что была способна я, - это салаты, яичница или бутерброды. Учить меня премудростям ведения хозяйства было просто-напросто некому.

- Ну как? Придумала желание? - спросила она, обернувшись. - А то медовик скоро воском покроется.

Я бросила взгляд на свечку, которая действительно слегка уменьшилась в размерах.

- Да что-то не приходит ничего в голову, - пожаловалась я и, подперев подбородок рукой, посмотрела на Лизку.

- Может, попробуешь от противного? - предложила подруга, прикрывая кастрюлю крышкой, и присела на стул.

- Это как?

- Ну, вспомни то, что причиняло тебе боль, дискомфорт в прошлом. И сформулируй желание так, чтобы в будущем этого не было. Если ничего более конкретного придумать не можешь.

Я отвела взгляд и для уверенности взяла чашку с чаем. Вместе с теплом нахлынули воспоминания ...

- Осторожнее, а то на себя прольешь! - вдруг выкрикнула Лизка и выхватила из моих рук чашку. Оказывается, я сжала ее с такой силой, что руки стали дрожать, а на стол упало несколько капель.

Лизка протерла клиенку и вернула мне чашку. А я, наконец, поняла, чего хочу больше всего. Спокойствия. Абсолютного, никем не нарушаемого спокойствия и умиротворенности. Без ночевок в туалете, без ожидания в подъезде, без скитания на улицах и без страха... Я тут же задула свечку и перевела взгляд на слегка ошарашенную Лизку.

- Быстро ты однако, - выдала она и протянула мне нож рукояткой вперед.

Я неуклюже разрезала торт на части и перенесла по куску для каждой из нас на блюдца.

- М-м-м, - Лизка попробовала медовик первой. - Вкусно-то как!

- Да, свежий, - отозвалась я и с каким-то детским благоговением облизнула ложку. А после подумала что, может, стоило принести торт в клуб, чтобы попить чай вместе с другими ребятами. Но предложить это Лизке не решилась. Сегодня у нас генеральная репетиция, все будут заняты последними приготовлениями. Отвлекать их ради моего дня рождения было эгоистично.

Звонок в дверь оказался полной неожиданностью для меня, но, видимо, не для Лизки.

- Брат приехал, - как ничего не бывало прокомментировала она, даже не думая вставать и открывать ему дверь. Благо ту хорошо было видно с кухни.

В прихожей щелкнул замок и послышался голос Сашки:

- Что ж вы гостей не встречаете, не привечаете? - пожаловался парень, заходя в квартиру. - А именинница где прячется?

Я, вздрогнув, заставила себя посмотреть в сторону нарисовавшегося на пороге начальства. Раскрасневшийся с улицы Сашка переминался с ноги на ногу в прихожей, не зная куда деть перевязанную бечевкой коробку и огромный букет цветов.

- Ну, что ждешь? Принимай подарки! - усмехнулась Лизка и легонько подтолкнула меня в спину. Я шикнула на неё, но вынуждена была забрать у Сашки пирожные и цветы.

- Спасибо, - выдавила я из себя через силу, уткнувшись носом в букет.

- Эн нет, дорогая, так не пойдет, - хитро протянул парень и указал на свою щеку.

- Целуй, целуй! - подначивала сзади Лизка, с улыбкой наблюдая за происходящим. А мне было не до смеха и улыбок. Хотелось провалиться сквозь землю: принимать какие-либо подарки вот так - "публично" - я никогда не умела и не любила, предпочитая рассматривать их в одиночестве.

Но продемонстрировать неблагодарность было еще хуже. Поэтому я робко клюнула Сашку в колючую щеку и стала пятиться на кухню как рак... Вареный, судя по тому, как горели мои щеки. Мое отступление, а именно так оно выглядело со стороны, вызвало новый приступ добродушного смеха у брата с сестрой, еще больше вгоняя меня в краску. Сашка же напоследок потрепал меня по голове и принялся раздеваться. А я, слегка одурманенная его сладковатым мужским парфюмом, поспешила укрыться на кухне.

- Бульон будешь? - поинтересовалась Лизка у брата и встала из-за стола.

- Ага, давай!

Чего-чего, а проблем с аппетитом брат подруги явно не испытывал. И когда его внушительная, хорошо откормленная фигура появилась на кухне, мне стало совсем не по себе. Пододвинувшись вплотную к стене, я вцепилась в букет как в спасательный круг.

- Всё, Наташка в нирване, - засмеялась Лизка, по-своему истолковав мое поведение. Я промолчала, а Сашка лишь довольно хмыкнул и попытался пригладить взлохмаченные после снятия шапки волосы.

- Да ладно, оставь. Тебе даже идёт. Эдакий мачо, - хохотнула подруга и достала из кухонного шкафчика разделочную доску, одновременно подставляя левую щеку для поцелуя. Сашка чмокнул сестру, легонько приобняв её со спины.

"Идеальные отношения брата и сестры", - подумалось мне с некоторой завистью. У меня с Серым таких никогда не было. Да и не будет.

- Сейчас расплачусь, - предупредила Лизка, мило шмыгнув носом, и принялась шинковать репчатый лук.

Сашка же сел рядом и без малейшего стеснения уставился на меня.

- Может, в вазу поставим? - предложил он, с какой-то странной улыбкой рассматривая мой нос. Я тут же скосила глаза на кончик, пытаясь понять, что с ним не так. Оказалось, что нос стал оранжевым из-за цветочной пыльцы. Мне тут же захотелось стать невидимкой. Слишком много внимания для меня одной. От постыдного бегства меня спасло вмешательство Лизки.

- Да, Саш. Принеси, пожалуйста, вазу. Она в левом шкафчике.

Сашка скрылся в коридоре, а я отчаянно принялась тереть кончик носа тыльной стороной ладони.

Когда Сашка вернулся с наполненной водой вазой, я нехотя отдала ему букет, который украсил собой центр стола. Я смотрела на него как завороженная, только сейчас осознавая, что мне впервые подарили цветы. Лучшим подарком для отца всегда была книга, даже на восьмое марта, а Сергей никогда не утруждал себя подобными мелочами.

Лизка тем временем поставила перед братом пиалу с бульоном, луком и зеленью.

- Приятного! - с чувством выполненного сестринского долга Лизка села напротив меня. - Нам одеваться?

Сашка что-то промычал в ответ. Лизка снова поднялась из-за стола, сказав, что нас пятнадцать минут на сборы.

Подъезжая к клубу, я была уверена, что народу будет много. И действительно, треть парковки возле здания была занята машинами, большую часть которых я видела здесь впервые. По тому, как и где был припаркован тот или иной автомобиль, можно было судить о времени приезда и спешке, с которой ее владелец сюда добирался. Некоторые из них явно стоило перепарковать. Наверно, именно об этом усиленно размышлял куривший у входа Сан Саныч, когда к нему подошел Сашка. Мы же с Лизкой вытащили из багажника пакеты с костюмами и двинули в клуб.

Внутри было до неприличия тихо.

- А где все? - замешкалась я в коридоре напротив гардеробной. Три ряда вешалок, полностью занятых куртками, явно говорили о присутствии в здании посторонних.

- Делом заняты, - отмахнулась Лизка и через секунду отдала мне свои пакеты. - Отнеси их пока в зал и зайди к Антонио на обратном пути. Вдруг ему за утро еще что-нибудь понадобилось. А я скоро буду.

И Лизка поспешила обратно. Наверное, в машине что-то забыла. Я же, не снимая куртки, пошла на кухню, решив занести пакеты в зал чуть позже.

В коридоре возле кухни я на мгновение остановилась. Было что-то неправильное в этой тишине, заменившей сицилийские напевы Антонио, и в этих закрытых раздаточных окнах. Уж что-что, а окна тщеславный Шеф всегда держал открытыми, дабы его кулинарный талант мы испытали на собственной шкуре, точнее обонятельных рецепторах. Странно. Я передернула плечами, пытаясь отогнать неприятное чувство, и попробовала было открыть кухонную дверь, но под тяжестью пакетов рука скользнула вниз.

Тогда я переложила пакеты в другую руку и дернула дверь на себя. Темно, хоть глаз выколи.

- Что за... - не сдержалась я и попыталась нащупать выключатель.

Как тольно на потолке загорелись лампочки, со всех сторон вразнобой раздалось "Сюрпри-и-и-из!"

Наверное, мое лицо в тот момент стоило запечатлеть на фотографию. И я была чрезвычайно рада, что подобная мысль не пришла в голову никому из присутствующих. По сравнению с собравшимся на кухне балаганом утренние поздравления Сашки казались утонченной прелюдией. Кто-то забрал из моих рук пакеты. Я оглянулась и с удивлением обнаружила перед собой Лизку с начальником и Сан Санычем, хитро улыбавшихся как партизаны в тылу. Однако уже через полминуты мои руки и внимание были снова заняты: пятью букетами и подарками. Особое впечатление на меня произвел (причем заочно) подарок от Кристины, которая подплыла ко мне на высоченных шпильках, вручила пакетик и шепнула что-то про "сексуальное нижнее белье". Хорошо, что она не додумалась демонстрировать его окружающим.

- Так, друзья! - попытался завладеть всеобщим вниманием Сашка. Гомон собравшихся внезапно стих. - Действуем по плану: шампанское, поздравления, торт и работа. Ребята заканчивают настройку оборудования, поэтому скоро начнем первый прогон. Всем всё ясно?

- Да! Ясно! - послышалось отовсюду. Единственными "молчунами" оказались мы с Антонио. И если я пребывала в состоянии близком к шоковому, Антонио ходил кругами вокруг приготовленного им же торта, всем своим видом напоминая цербера. После короткой речи Сашки всё вокруг меня пришло в движение. Послышался звон бокалов. На столешнице появились две бутылки шампанского. А мои вещи перекочевали сперва к Лизке, а затем на столик слева от входа. Подруга пробормотала что-то про нехватку ваз, а ее брат торжественно вручил мне бутылку. Все замерли в ожидании, в том числе и я, так как открывать шампанское не умела, и что от меня все хотели, не понимала. Наверное, мой беспомощный взгляд, брошенный в сторону Сашки, оказался настолько красноречивым, что парень пришел мне на помощь. Пристроившись сзади, он обхватил бутылку руками вместе со мной, направил горлышко в свободную от людей стену и энергично затряс. Раздалось игривое "чпок", пробка пролетела мимо Антонио, заставив нас изрядно понервничать, а из горлышка обильно полилась пена. Все засмеялись, начали подставлять бокалы. Один из них сразу же вручили мне. Быстрый тост. Потом еще один и еще.

- Чин-чин!

Звон хрусталя. Карусель из знакомых и малознакомых лиц, улыбок и поздравлений, которые сыпались на меня, как из рога изобилия. Кто-то подобрал пробку с пола и посоветовал сохранить на память. Я легонько сжала ее в руке. Вот оно - доказательство. Мне исполнилось восемнадцать. Восемнадцать!

- Спасибо, - прошептала я на ухо Лизке, поддавшись сиюминутному порыву. Подруга изящным жестом отсалютовала мне бокалом. Кто-то из присутствующих это заметил, и поздравления пошли по второму кругу.

- Наташ! - Лизка заговорщически потянула меня за рукав, заставляя сделать шаг назад. - Пора закругляться, а то Шеф уже нервничать начинает, - прошептала она и незаметно поставила пустой бокал на стоящий рядом столик. Наверное, не сделай она этого, я бы так и простояла у двери до последнего, не зная, куда себя деть. Лишь бы не оказаться в самой гуще толпы, празднующей мой день рождения. Однако Лизка была права. Балаган пора сворачивать.

- Минутку внимания, - объявила подруга. - Слово имениннице!

И все посмотрели на меня. Под их пристальными взглядами слова благодарности пришлось из себя буквально выдавливать.

- Спасибо всем, кто пришел. Это было..., - я на мгновение замолчала, пытаясь подобрать как можно более точное определение, - неожиданно. Да, неожиданно. Но приятно, - тут же добавила я. - Честное слово. Отдельное спасибо Антонио за прекрасный торт, - выдержав многозначительную паузу, я выразительно посмотрела на Шефа, которому Игорь на ухо переводил мою речь. Шеф зарделся, довольный, и снисходительно кивнул.

И опять мне пришлось резать торт. На этот раз вышло аккуратнее. То ли нож был лучше заточен, то ли опыт сказался. Однако, как только появилась возможность, я с чувством нескрываемого облегчения переложила эту почетную обязанность на Шефа и трусливо сбежала.

- О подарках не волнуйся. Сашка всё в кабинет отнес, - предупредила Лизка, заходя чуть позже в танцевальный зал, где я лежала, распластавшись на полу. - Как настроение?

- Странное.

Возможно, подруга ожидала более развернутого ответа, но я была на него не способна. Не сейчас, когда в голове мешанина.

- Ты видела, какое лицо было у Шефа, когда рядом с тортом пробка пролетела? - Лизка нервно хихикнула и сняла с себя кофточку. - Я думала всё, хана нам. Но обошлось. Ты, кстати, торт потом обязательно попробуй, - посоветовала она более серьезным тоном. - Иначе Антонио обидится. Все-таки ради тебя старался. А нам такие кадры терять нельзя. Веселов его несколько месяцев обхаживал.

- Хорошо.

К моему облегчению на этом разговоры закончились, и мы, наконец, занялись делом. Сырых мест оставалось немного, но они были. Иногда моей "комедии" не хватало легкости, но в целом стоит признать, что мы проделали огромную работу. Результаты было видно невооруженным взглядом. Лизка тоже это отмечала, и в такие моменты ее скупая похвала была для меня на вес золота. Ведь я действительно старалась. Несмотря на неплохую готовность номера, подруга заметно нервничала. И это было удивительно. За те две недели, что мы провели бок о бок, мне уже стало казаться, что ничто не может вывести ее из равновесия. Всегда спокойная и уверенная в себе, она стала покусывать губы, хмуриться и вообще была на взводе.

- Расслабься, Лиз. Вроде сильных косяков нет, - попыталась успокоить я подругу и тут же пожалела об этом, встретившись с ней взглядом.

- Я лучше понервничаю и побьюсь головой об стену сейчас, - огрызнулась она, - но буду спокойна как танк завтра!

Я решила не подливать масла в огонь и оставила комментарии при себе. Знай я заранее, каким выдастся мой первый рабочий день, вела бы себя как Лизка. Но блаженны неведающие.

Всю мудрость и глубину слов подруги я смогла оценить уже на следующее утро. Во-первых, я проспала, банально не услышав будильника, чем безмерно удивила Лизку, ведь среди нас двоих жаворонком была именно я. Скорее всего, виной тому был беспокойный сон, из-за которого я проворочалась в постели всю ночь. Во-вторых, выпитый для бодрости кофе вышел мне боком. Точнее он просто вышел, так как пить его на голодный желудок было плохой идеей. А их этим утром у меня было хоть отбавляй. Лизка пыталась уговорить меня съесть хоть что-нибудь в обед, но я ограничилась водой. Подруга долго ворчала себе под нос, но против моей упертости была бессильна.

Большего успеха добился ее брат, который натолкнулся на нас ближе к вечеру. Мы освободили танцевальный зал для девочек go-go и как раз шли в VIP-зону клуба, соединенную со школой коридором с несколькими кабинетами, когда навстречу нам вырулил Сашка.

- Привет, дождитесь меня возле бара, - прокричал он, проносясь мимо нас. Лизка со вздохом посмотрела ему вслед.

- Дурдом на выезде, - вынесла вердикт подруга. - Идем, - она махнула мне рукой и направилась к огромному бару в виде полумесяца, расположенному в центре VIP-зоны.

Я непроизвольно вздрогнула, когда взгляд упал на кабинки, полностью готовые к приему богатых клиентов. Десять приватных комнат вмещали в себя порядка пятидесяти человек, которые будут беззастенчиво рассматривать танцующих внизу. Прямо как боги и простые смертные. Зато их самих никто не увидит из-за прозрачного стекла, которое для всех отдыхающих в общем зале выглядело как матовое зеркало с белыми масками.

- Привет, Андрей!

Я оглянулась на голос Лизки, которая уже взбиралась на стул и кокетливо улыбалась бармену. Этих двоих можно было часто увидеть здесь под вечер. Они редко болтали. Так, перекидывались ничего не значащими для посторонних фразами. Подруга неизменно садилась на центральный стул, забавно подгибая ноги, а он тут же делал ей безалкогольный мятный коктейль. Она опиралась локтями о стойку, брала в руку трубочку и рассеянно рисовала круги на жидкой поверхности. Андрей же воспринимал странности Лизки как само собой разумеющееся. Я мало что понимала в этих отношениях, но Лизка называла их дружескими. И я ей почему-то верила. Поэтому при встрече в клубе всегда кивала парню, правда общаться не спешила.

Я решила присесть рядом с Лизкой, чтобы не видеть оставшиеся за спиной кабинки. Само их наличие заставляло меня ужасно нервничать.

- Не дрейфь, - пробормотала подруга, не отрывая взгляда от приготовленного ей коктейля. - И хватит уже смотреть на них, - раздраженно добавила она и развернулась ко мне. Я промолчала и отвела взгляд. Не думала, что мой непонятный страх перед этими кабинками будет столь ощутим окружающими. Лизка снова отвернулась и обратилась уже к Андрею: - Не знаешь, что Сашка хотел?

- Маски для зала отдать вроде. По крайней мере девчонок утром он для этого сюда приглашал.

- Ясно, - протянула Лизка и снова уставилась в свой коктейль.

- А ты что будешь? - вопрос Андрея застал меня врасплох.

- Я? В-в-оду, пожалуйста, - выдавила из себя, не зная, что еще можно заказать.

- Воду? - удивился бармен, а справа вдруг фыркнули. Я поджала губы, решив проигнорировать реакцию Лизки.

Андрей посмотрел на девушку, потом перевел взгляд на меня и всё же налил стакан воды.

- Спасибо, - поблагодарила я, принимая "заказ". Не то, чтобы я хотела пить, но занять чем-то руки в ожидании Сашки хотелось до безумия.

- Бэмби, тут вчера... - неуверенно начал парень, - Тоха звонил в общем, - он с опаской посмотрел на Лизку. - У него там...

- Ты же знаешь, что меня это не интересует, - перебила его девушка. От ее голоса веяло таким холодом, что я невольно сравнила его с кондиционером. - Не. Интересует, - прочеканила она, как будто ледяной голос сам по себе звучал недостаточно убедительно.

- Хорошо, - уступил парень, поднимая руки в примиряющем жесте, и как ни в чем не бывало вернулся к своим обязанностям.

А я молилась, чтобы Сашка пришел побыстрее. Потому что сидеть рядом со Снежной Королевой, в которую внезапно превратилась сестра начальника, было непривычно и оттого жутко.

Из коридора донесся голос Сашки, и Лизка крутанулась на стуле так резко, что чуть не опрокинула на меня свой мятный коктейль.

- Привет всем. Держи, - Сашка протянул сестре обычные белые маски, в которых обязан был ходить весь персонал клуба. - Ваш номер перенесли на полночь. Наташка, ты...

- Она ни черта не ела, Саш, - наябедничала вдруг Лизка, а у меня от такой детской подлости округлились глаза.

Сашка вцепился в меня взглядом, словно клещ. Очень захотелось сглотнуть набранную в рот воду, но показалось, что получится слишком громко и заметно.

- Сейчас шесть вечера, - заметил он, мельком взглянув на наручные часы. - У вас есть час на то, чтобы поужинать. Кто не ест, тот не работает, - от строго тона начальника меня пробрало до мурашек. Намек я поняла и молча кивнула. - После ужина, - Сашка интонационно выделил слова, - идете к себе, приводите себя в порядок. Лизка, ты мне будешь нужна в VIP-зоне. Наташ, ты в гардеробной. До одиннадцати будешь там, потом тебя сменит Крис. Костюмы лучше сразу надевайте, а сверху что-нибудь свое, чтобы не видно было. И удачи. В случае проблем - к Сан Санычу или Игорю.

Сашка даже не попрощался и скрылся в коридоре столь же быстро, как и появился.

Лизка же, воодушевленная поддержкой брата, потащила меня к Шефу, где отвела душу. Ей даже удалось заставить меня попробовать вчерашнего торта, кусок которого остался комом в горле после обильного первого и второго. Чувствуя тяжесть в желудке, я надеялась лишь на то, что скоро будет лучше.

Время до открытия пролетело быстро. Поэтому, когда первая группа смеющихся молодых людей зашла в коридор, я замерла соляным столпом у окошка гардеробной. В чувство меня привело легкое покашливание Сан Саныча, за что я ему была весьма благодарна, в очередной раз радуясь наличию на лице маски. Все эмоции были скрыты, и это добавило мне уверенности. Я развесила одежду, выдала номерки и предложила взять маски, которые по случаю открытия предлагались всем гостям клуба. Девушки и один молодой человек согласились, остальные меня проигнорировали. Я не настаивала. Зачем?

Постепенно количество посетителей увеличилось. Уже четыре ряда вешалок были заполнены, и я как раз собиралась начать пятый, когда за спиной, словно гром среди ясного неба, прозвучал знакомый голос:

- Хоть отдохнем как нормальные люди.

Я чуть не выронила чью-то куртку из внезапно ослабевших рук. Быстро накинула ее на вешалку и, с трудом себя пересилив, повернула обратно. Мне казалось, что он вот-вот меня узнает. По фигуре, по голосу (ни в коем случае ничего не буду говорить!), по жестам. Но Сергей, бросив мимолетный взгляд на мою маску, протянул мне пальто и повернулся к своему спутнику. Его я никогда не видела. Может, какой-то новый знакомый? С работы? Он мне не понравился. Про таких говорят "боров", но смазливый. Скользкий тип. Я брезгливо взяла его куртку и, отдав обоим номерки, отошла к вешалкам. В спину мне ударил противный прокуренный голос другана брата:

- Ммм, какая попка. Ну что, Серый, пошли мясо ехххть?

Меня замутило. Да так сильно, что я едва успела просигналить Сан Санычу о необходимости замены и бросилась в служебный туалет. Больше всего боялась не добежать, но успела. Из-за маски я даже не могла вытереть хлынувшие из глаз слезы. Как унизительно. Кто-то резко открыл дверь, и я зажала себе рот ладонью. Вымазалась до нельзя.

- Наташка? Ты чего?

Не знаю, как я выглядела в тот момент, но при виде меня подруга резко побледнела.

- Черт! - выругалась она.

Я хотела ответь ей тем же, но побоялась. От кислого запаха рвоты, смешанного с традиционным для туалетов ароматом, меня замутило еще больше. В голове набатом била услышанная в гардеробной фраза. Хотелось стереть ее из памяти, вырвать ее из головы. Криком, руками, щипцами! Я, кажется, зарычала от бессилия.

- Я сейчас, - Лизка торопливо выбежала из туалета, оставив меня одну. Я сползла по стенке вниз, подрагивая время от времени. Чертов торт, чертов Серый, чертов вечер!

Подруга вернулась с тряпками, мылом и полотенцем и заставила меня подойти к умывальнику.

- Ты всё? - спросила она, приподняв мою маску.

Я неопределенно пожала плечами. Желудок горел. Но новых позывов не было.

- Извини, что заставила тебя столько съесть, - Лизка явно мучилась угрызениями совести. - Не подумала, что возникнут проблемы.

- Это не из-за тебя, - поспешила заверить ее я, сама не знаю зачем. - Точнее не только из-за тебя. Там был мой брат.

Лизка удивленно вскинула брови, продолжая однако вытирать мои руки, лицо и шею влажной тряпкой, периодически полоская ее в теплой воде. Сама это сделать я не могла. Руки по-прежнему дрожали.

- У тебя что такая реакция на брата? - осторожно спросила она, боясь затронуть запретные темы. Про мою семью мы ни разу не говорили.

Я замолчала, не зная что ответить. На его знакомого? Друга?

- На того, с кем он пришел, - выкрутилась я.

- Девушка?

- Нет, парень какой-то. Последний ублюдок. Он сказал... он сказал, - повторить услышанное я не смогла, лишь замотала головой.

Лизка остановила меня, заставив посмотреть ей прямо в глаза.

- Наташ, таких товарищей много. Больше, чем ты можешь себе представить. Нельзя так остро на всё реагировать. Не выдержишь просто.

Как будто я не понимаю.

- Я же всё это вижу, - продолжала Лизка, вытирая меня насухо полотенцем. - Пора меняться. В этих стенах тебе ничто не угрожает. Начни доверять нам с Сашкой. В обиду никого из ребят мы не даем. А такие подонки твоих слез вообще не стоят. Знаю, что тебе будет непросто. Здесь пьют, курят, люди разные приходят. И жизнь у них разная. Но пора выбираться из ракушки, а не прятаться в ней.

Я нехотя кивнула. За один вечер работа гардеробщицы растеряла всю свою привлекательность.

- Пошли, надо макияж подправить. За остальное не волнуйся. Ты со всем справишься. Я уверена.

Глава 6

Сентябрь 2003 г.

Я сидела на качелях, едва касаясь ногами земли, и перекатывала за щекой клубнично-сливочный чупа-чупс. К этой дурной привычке меня пристрастила Кристина, в сумочке которой можно было найти сладости на любой вкус. Сама я чупа-чупсы не покупала, но всякий раз, когда мне их предлагала Кристина, отказаться не могла. Это было сильнее меня.

Вот и сейчас, забежав к ней в кабинет, я не устояла перед соблазном и взяла предложенную конфету, после чего мышкой выскользнула во двор от греха подальше. Крис же осталась в душном помещении, вынужденная разбирать бумаги перед приходом Сашки. Тот еще с утра уехал за сестрой в аэропорт, но с багажом вышли какие-то проблемы, и ребята немного задерживались. Я хотела было провести время с пользой и потанцевать в зале, но тот уже был занят ребятами из какой-то новой ультрамодной группы, с которыми Сашка на днях договорился о сотрудничестве. В обмен на возможность использовать наш хореографический зал они согласились участвовать в развлекательной программе клуба. Посмотреть на их тренировки мне не удалось, поскольку двери были закрыты, но зажигательная музыка обещала, что новый сезон будет горячим.

Сидеть в клубе без дела в ожидании Лизки мне не хотелось, поэтому я решила прогуляться до ближайшей детской площадки и насладиться последними теплыми деньками. В отличие от Лизки, которая последние три недели отдыхала на пляжах солнечной Италии, я всё лето провела в N-ске. Отказаться от совместного путешествия в Европу, уже ставшего для нас двоих традиционным, меня заставила обязательная практика, которую я решила пройти в своей бывшей школе. Дабы не отрабатывать ее во время учебы, я договорилась со Светланой Петровной об альтернативном варианте и заняла должность школьного секретаря на время летних отпусков. Работа была непыльная, в чем-то даже полезная, а планы уроков и внешкольных мероприятий я могла написать и дома.

Теперь же, после окончания практики, я начала ощущать острую нехватку отдыха. Разом навалилась усталость и какая-то апатия. Я едва находила в себе силы, чтобы дойти до туалета и холодильника, после чего снова возвращалась в кровать, чтобы поспать или почитать очередную книжку. Надежда на полноценное бабье лето, которое в наших широтах было довольно редким гостем, тоже не оправдала себя. По крайней мере назвать таковым пару-тройку солнечных дней можно было с большой натяжкой.

Поэтому я с нетерпением ждала возвращения Лизки - единственного человека, способного дать мне волшебного пенделя, потому что хандрить на самом деле было некогда. Сашка вместе со своим лучшим другом, который вот-вот должен был вернуться из Италии, затеял в клубе ремонт, первый со дня открытия. Ребята решили инвестировать значительные средства в "модернизацию" и "ребрендинг" заведения. Так они это называли. Лизка же была категорически не согласна с некоторыми моментами этих наполеоновских планов, о чем и захотела сообщить Веселову лично, совместив приятное с полезным в "Бэль-Паэзе". Почему именно Веселову? Возможно, потому, что главным идейным вдохновителем сего действа выступал именно он. В их распри я не лезла, но пристально следила за переменами в настроении подруги, искренне надеясь, что все разногласия с Веселовым будут вскоре решены.

Несмотря на то, что прошло уже четыре года, этот самый Веселов по-прежнему оставался для меня загадкой. Когда он приезжал в Энск в августе на неделю-две, мы с Лизкой отсутствовали. Бывало, Сашка мотался к другу на несколько дней. Но чаще всего они переписывались в аське или их соединяла по телефону Крис. Сама я не видела его ни разу. Ни вживую, ни на фотографиях. Ту детскую, черно-белую, где Сашка с Веселовым стоят в песочнице, я в расчет не беру. Однако самым невероятным было другое: я до сих пор не знала его имени. Для всех - от Кристины до Шефа - он всегда был Веселовым. Поэтому задать вопрос "А как его на самом деле зовут?" я банально стеснялась.

О том, как я буду решать проблему с обращением ко второму начальнику, я пока не думала, решив не бежать впереди паровоза. А пока что мои мысли плавно перетекали от дипломной работы, которую я начала писать в прошлом году, к Лизке и новым танцевальным номерам для клуба.

- Угадай кто! - чьи-то прохладные и тонкие пальцы закрыли мне глаза.

- Судя по доносящемуся до меня аромату кофе, моя крестная фея, не иначе.

Кристинка фыркнула мне в затылок и протянула пластиковый стакан с закрытым наглухо напитком.

- Уволь, но на фею я не тяну.

Девушка села на качели рядом со мной, и я мысленно перенеслась назад в прошлое. Три года тому назад мы так же сидели здесь в ожидании Лизки, коротая время за болтовней.

- Знаешь, никогда бы не подумала, что ты такая... - неохотно призналась я ей тогда.

- Какая? - переспросила Кристинка, смотря на меня с детским любопытством.

- Ну, живая что ли, - уклончиво объяснила я.

- "То есть не ряженая и крашеная кукла с ногами от ушей" ты хотела сказать?

Я удивленно уставилась на подругу, а та лишь рассмеялась в ответ и беззаботно заболтала ногами в воздухе, словно ребенок. После такого определения мои собственные слова показались мне верхом дипломатичности и такта.

- Что уж, Наташ. Называй вещи своими именами, - предложила Крис, а ее голос резко стал серьезным. - Знаешь, я ведь раньше работала в таких местах, где начальство... как бы тебе сказать, не было воплощением добродетели. Поэтому и вела себя сперва...

- Подожди! - прервала я ее объяснения. - Приставали что ли?

Кристина промолчала, но сделала это так красноречиво, что я почувствовала себя круглой дурой.

- А Сашка? - осторожно спросила я. - Он не пристает?

Тут уж оторопела подруга.

- Сашка? Берестов что ль? - переспросила она, а я нетерпеливо сжала губы, не понимая, зачем уточнять такую деталь. Ведь всё и так ясно. - Нет, ты что! - замахала руками Крис и тут же как-то сникла. - Хотя знаешь, я была бы совсем не против.

Не против? Меня как обухом по голове ударили. Я затруднялась сказать, что потрясло меня больше - то,что Крис неравнодушна к Сашке, или то, что она вот так, просто поделилась со мной этим секретом. И то, и другое требовало от меня какой-то линии поведения, реакции в конце концов. А я... я молчала в растерянности.

И вот прошло три года, а я всё так же молча выслушивала сводки с фронта завоевания Кристинкой собственного босса. Значимых результатов она так и не добилась несмотря на все возможные ухищрения и тактические приемы - от головокружительных шпилек и роскошного декольте до абсолютной поддержки всех Сашкиных начинаний.

- Знаешь, - обреченно заявила девушка, прочитав очередное SMS от Сашки, - я подумываю об уходе из клуба. Может, если я найду другую работу и сменю телефон, это наваждение пройдет? - она с надеждой взглянула на меня, а я не осмелилась развеять ее иллюзии. Даже при моем нулевом романтическом опыте было очевидно, что убежать можно от кого угодно, но только не от самой себя. Правда, озвучить эту мысль Кристине я так и не решилась. - Вот скажи, - продолжала тем временем она, - что со мной не так? - девушка поднялась с качелей и встала передо мной, всем своим видом демонстрируя отчаянную решимость. Я глотнула кофе, не отрывая глаз от подруги. Та слегка дрожала, нервно кутаясь в пуховую шаль, накинутую поверх элегантного трикотажного платья. Такой хрупкой и беззащитной я ее ни разу не видела. - За каких-то четыре года моя самооценка упала ниже плинтуса. И вроде не уродина, не дура. С высшим образованием. Характер тоже неплохой. Готовлю хорошо. Так почему он меня не видит? Не замечает? - вопрошала Крис, скорее, риторически. - И ведь не по мальчикам же! - на этих словах подруги я поперхнулась кофе, но Крис не заметила моей реакции. Она присела на корточки в двух шагах от меня и обхватила голову руками. - Любовницы у него есть. И не одна. Маша, Ольга, Катерина... даже какая-то Мила. Их голоса по телефону... Наташ, я слышу их даже ночью. Они всегда меняются. Каждый месяц звонит кто-то новый, но почему-то от этого мне совсем не легче. Совсем не...

Крис так и не договорила, а я глупо замерла с этим чертовым стаканом в руках, не зная куда его деть. Выпив залпом остатки кофе, я выкинула пластик в урну и заставила себя опуститься на асфальт рядом с плачущей подругой. Утешать я не умела. Совсем. Для этих целей поблизости всегда была многофункцинальная Лизка. Меня же этому никто не учил. Осторожно, боясь спугнуть, я дотронулась до плеча Кристины, которая будто этого и ждала. Уже через секунду она разрыдалась всерьез, а я, оглушенная происходящим, могла лишь обнимать ее и тихонько гладить по голове. Только сейчас до меня в полной мере дошло, что испытывала Кристина всё это время. Эти милые шутки о неудачных попытках добиться Сашки были не более чем бравадой. А я этого не замечала. Кристина жила с этой болью, а я была слепа. Тогда я поклялась себе, что сделаю всё что в моих силах, чтобы ей помочь, и что никогда не влюблюсь в человека вот так. Безнадежно и односторонне.

В клуб я возвращалась в одиночестве, предварительно отпустив Кристину домой. Выходить на работу в таком состоянии было неблагоразумно. Хорошо, что она и сама это понимала, поэтому спорить со мной не стала и согласилась побыть дома денек другой. Ради ее спокойствия я пообещала взять Сашку на себя. В любой другой день от такой "счастливой" обязанности я бы открестилась, причем двумя руками, потому что лезть в отношения начальника и подчиненного - несусветная глупость. Но на этот раз я сделала исключение. На крайний случай я решила привлечь к делу Лизку. Если честно, мне даже было интересно, заметила ли она, насколько далеко всё зашло для Крис, или только я одна оказалась такой непроницательной.

Так, размышляя над тем, как преподнести новость боссу, я дошла до клуба, возле которого, на мое счастье, уже стояла машина Сашки. На входе меня окликнул Сан Саныч:

- Наталь!

- Да?

- Тебя тут Елизавета искала.

- А где она? У себя? - на всякий случай спросила я.

- Была, но потом вроде в VIP-зал пошла.

- Хорошо. Спасибо, Сан Саныч, - я признательно улыбнулась охраннику и чуть ли не вприпрыжку помчалась к лучшей подруге. Как же я по ней соскучилась! Даже самой не верится.

Возле барной стойки Лизки не оказалось. Я уж было подумала, что Сан Саныч ошибся, но приготовленный Андреем мятный коктейль явственно указывал на ее присутствие. Я оглянулась по сторонам и в одной из кабинок увидела подругу. Она стояла ко мне спиной, прислонив лоб и ладони к стеклу. Обрадовавшись, я уже хотела было ее окликнуть, но что-то меня остановило. Я даже как-то резко притормозила, не понимая, что именно меня смущает. Вроде всё то же самое - фигура, прическа. Ничего не изменилось. Разве что вместо привычных брюк короткие джинсовые шорты, обнажающие красивый и ровный загар. Но ведь не в первый же раз. И тут я обратила внимание на то, что Лизка ведет себя как-то странно. Колонки на танцполе надрываются, а она даже не пританцовывает. Совсем. Натянута как струна, будто у нее штырь вместо позвоночника. Я бросила непонимающий взгляд на бармена, но тот лишь кивнул в сторону пустующего стула, приглашая меня сесть. Может, хоть он знает, что здесь происходит.

- Сейчас будет буря, и тебе лучше переждать ее здесь, - предупредил парень, ставя передо мной апельсиновый сок со льдом. - Это старая история, и она тебя не касается.

Я видела, что Андрей нервничал, и это волнение незаметно передавалось мне. А когда, спустя пять минут взбешенная Лиза промчалась мимо, даже не заметив меня, стало совсем не по себе. Я хотела было отправиться следом, но Андрей успел меня перехватить.

- Не надо. Посиди здесь!

И возможно, это было к лучшему, так как спустя мгновение в коридоре послышался возмущенный голос подруги, и дверь в Сашкин кабинет захлопнулась, так ничего мне не прояснив. Впервые за четыре года Лизка ругалась с братом.

- Я сейчас, - коротко бросила Андрею и подошла к стеклу, где немногим ранее стояла поруга. Внизу ребята из группы репетировали танец. Причем делали они это так зажигательно, что устоять на месте было невозможно. Неужели Лизка разозлилась из-за того, что Сашка отдал им в распоряжение зал или заключил с ними договор? Или дело в самих ребятах? Как там сказал Андрей? Старая история? Значит, кто-то знакомый.

Пользуясь тем, что меня не было видно, я решила получше рассмотреть участников коллектива. Их было пятеро. Рослые, в прекрасной физической форме, симпатичные до неприличия и талантливые. Безумно талантливые, надо признать. Таким в пору давать собственные концерты, а не выступать в клубе на разогреве. Сашка явно не занимался благотворительностью, приглашая их к себе. Представив на миг, сколько поклонниц появится у этих самородков, я едва не присвистнула. А где дамы, там и молодые люди, в том числе состоятельные. А значит, аншлаг в VIP-зоне обеспечен. Я хмыкнула, в очередной раз поражаясь дальновидности начальства, и попыталась на глаз определить, кто же среди ребят лидер.

Вон тот, темненький, с разноцветными дредами, явно любил быть в центре внимания, но до места главного не дотягивал. Было в нем что-то от павлина, некая напыщенность. Хотя за сумасшедшую пластичность ему можно было простить что угодно. Даже такой недостаток. Уверена, так думала не я одна.

Я перевела взгляд на макушку еще одного парня, чуть вьющиеся, светлые волосы которого были собраны в короткий хвост. Двигался он хорошо, не придерешься. Но запоминался почему-то именно своими волосами. Про себя я стала называть его "хвостиком".

Среди прочих своими габаритами выделялся мощный парень под два метра ростом, с несолидной пиратской банданой на голове. Таким бы в вышибалы идти, а не в танцоры. Однако музыку он чувствовал на удивление хорошо. Правда, движения были рваными, но и их при желании можно было списать на индивидуальный стиль.

Неожиданно в мои наблюдения вклинился парень в оранжевой футболке. Коротко стриженый, жилистый, с натянутой набок бейсболкой, он был самым молодым участником коллектива. На мой взгляд слишком молодым, чтобы взять на себя ответственность за группу. Но уже через минуту он доказал обратное, закончив репетицию и отпустив ребят по домам. А когда этот почти еще мальчишка лег на сцену, свесив одну ногу вниз и согнув в коленке другую, точь-в-точь как это делала Лизка, в моей голове что-то щелкнуло. Вот тебе и старая история.

- Наташ! - окликнул меня Андрей, и я, решив, что узнала всё что нужно и даже больше, вернулась к барной стойке. - Бэмби ушла. Если тебе к Берестову, то лови момент, пока он никуда не ушел.

Я кивнула и, отдав бармену пустой бокал из под сока, пошла на ковер к начальству. На ходу усердно придумывала, как лучше начать разговор, чтобы про Лизку разузнать и Кристинку не выдать. К счастью, мне помог сам Берестов.

- Можно? - я просунула в проем голову, стараясь оценить обстановку, и успела заметить, как Сашка закинул в рот какую-то таблетку и запил ее водой. Даже так?

- Заходи, не стой на пороге, - он устало взлохматил волосы небрежным жестом.

Я осторожно скользнула внутрь и тихо прикрыла за собой дверь. По себе знаю, как раздражает любой шум, когда голова раскалывается.

- Думаю, о том что мы с сестрой повздорили, ты уже знаешь, - не стал ходить вокруг да около Сашка. - Поэтому у меня к тебе большая просьба. Будь другом, присмотри за ней дома.

- Всё настолько серьезно? - не удержалась я от вопроса. В конце концов это было единственное, что меня волновало последние полчаса.

- Тебе по шкале от одного до десяти? - как-то горько усмехнулся он. - Пусть будет восемь. Но не удивлюсь, если Лизке видятся все десять. Поэтому и прошу не оставлять ее одну.

- Может глупости наделать?

- Нет, это вряд ли, - успокоил меня Берестов и, откинувшись на спинку кресла, начал крутить в руке мобильный. - Но присмотреть не помешает.

Я ответила не сразу. На самом деле Сашка мог и не просить меня об этом. Я бы всё равно не оставила Лизку одну, но как же мне не хватало информации! И ведь неправильно это - выпытывать подноготную у ее брата или друзей. Надо подождать, когда сама захочет поговорить и обо всем расскажет.

- Хорошо, Саш. Тогда я домой, а насчет репетиции... Пока на завтра перенесем, а там уж посмотрим. Как у Лизки будет настрой.

- Без проблем! - не стал спорить Берестов. - Ты кстати Кристину не видела? Вроде бумаги все здесь, на столе, а ее самой нет, и на телефон не отвечает, - с какой-то детской растерянностью спросил он. На миг мне даже стало его жаль.

- Она плохо себя чувствовала, Саш, - соврала я, хотя по мне так несчастную любовь можно вполне отнести к разряду серьезных заболеваний. - Пусть отлежится денек-другой. Если будет нужно, я ее подменю, - попыталась успокоить начальника, но кажется, лишь подлила масла в огонь.

- Это серьезно? Может, ей что-то из лекарств нужно? - заволновался Сашка. - Она тебе ничего не говорила?

- Ничего, Саш. Ладно, я пойду. Услышимся.

Когда я выходила из кабинета, Сашка уже не обращал на меня внимания. Он снова и снова набирал номер Крис, но та по-прежнему не отвечала на звонок. Может, это и к лучшему. Пусть понервничает.

А ведь я еще не знаю, в каком состоянии найду Лизку. И вообще, с чего Сашка взял, что сестра будет дома? Может, она сейчас слоняется по улицам города, пытаясь успокоиться? Хотя родной брат знал ее лучше меня. Да что уж там говорить. Такую Лизку я видела впервые. А ведь мы прожили вместе четыре года в одной квартире. Еще вчера я бы руку на огонь положила, доказывая всем, что вывести подругу из себя невозможно, хоть ты тресни. И лишилась бы руки. Наверное, пуд соли мы еще не съели, и новые сюрпризы - всего лишь вопрос времени.

А казалось, что удивить меня уже нечем. После того случая, с Катей. Воспоминания о нем прочно засели в моей голове. Возможно, именно тогда я возвела подругу на пьедестал и присвоила ей статус недосягаемого идеала. С тех пор прошло уже два года, хотя сама история началась намного раньше.

Катя была одной из первых участниц "клуба по спасению утопающих", как я в шутку называла Лизкин проект. Вместе с Ритой и Ольгой мы стали первопроходцами. Даже сейчас я могла вспомнить до мельчайших деталей нашу первую встречу. Те настороженные взгляды, которые мы бросали друг на друга, не так-то просто стереть из памяти. И всё это в полной тишине хореографического зала, разбавляемой лишь легким шорохом и спокойным голосом Лизки, встречающей своих подопечных.

Она никогда не рассказывала мне, какими судьбами эти девушки и женщины попадали к ней. Скелеты в шкафах были тщательно спрятаны, но они были. Все мы об этом знали, но никто из нас не хотел копаться в чужом белье или выставлять свое на показ. Этого добра у каждой из нас было море. Мы стыдились себя, своих историй, своего прошлого. И Лизка, проявив недюжиную мудрость, не настаивала. Она никогда не ставила условий, а просто учила нас правильно и глубоко дышать, смотреть на себя в зеркало без стыда и ненависти и находить в своем отражении достоинства. С ее помощью мы заново знакомились со своим телом и учились его любить, каждый в меру своих сил и возможностей.

Катя проходила полтора года. И результат от занятий с Лизкой был очевиден. Постепенно исчезала сутулость, уродовавшая довольно стройную и привлекательную фигуру, хотя расправить плечи и поднять голову на улице девушка по-прежнему боялась. Она уже могла стойко выдержать чужой взгляд, правда, секунд десять, не больше. Но и это можно было считать достижением. Пару раз она пришла на занятия со стильной укладкой, отчего сразу похорошела и почувствовала себя увереннее. На фоне этих маленьких, но значимых побед ее внезапное исчезновение стало громом среди ясного неба.

- Лиз, тебе не кажется это странным? - не выдержала я, когда Катя пропустила пятое по счету занятие. - Она ведь даже с температурой приходила. Помнишь? Мы тогда ее еще силком домой отправили.

Лизка ничего не ответила. Она сидела возле станка и совершенно не обращала на меня внимания. Я чувствовала, что ей что-то известно, но как выудить из нее информацию - не знала.

- А зачем это тебе, Наташ? - неожиданно задала мне встречный вопрос подруга. - Только честно. Что тебе даст это знание? Ну, допустим, я знаю, почему Катя перестала приходить. Допустим, я даже пойду против своих принципов и расскажу тебе об этом. Что ты будешь делать с этим знанием?

Такая постановка вопроса привела меня в замешательство. Я как-то не задавалась целью анализировать свои эмоции и мимолетные порывы. Они вообще были редким явлением, а уж если начать их препарировать, то и вовсе исчезнут.

- Таких людей много, - продолжила она, убедив меня в том, что вопрос был чисто риторическим. - Все всё хотят знать, но никто ни черта не хочет делать, Наташ. Ни черта!

От Лизки фонило негодованием. Поэтому я решила действовать осторожнее:

- Но вдруг что-то случилось, а Кате действительно нужна помощь и...

- А если нет? - перебила меня Лизка. - Если она сама не хочет? Или не может? Если она не готова к твоей помощи? Что тогда? Вот ты протянешь ей руку, а она отмахнется от нее, отвернется и уйдет. Это как с алкоголиками, Наташ. Пьяный до посинения будет утверждать, что он трезв как стеклышко. А люди, нуждающиеся в помощи, будут делать вид, что всё хорошо. У них всё хорошо. Идеально! Пойми, Наташик, не у всех твой характер. Не все плывут против течения.

- Ты не права, Лиз, - возразила я, чем изрядно удивила подругу. - Сил плыть против течения у меня тогда не было. Я просто барахталась, как та лягушка из притчи, которую ты мне рассказывала. И если бы не вы с Сашкой, кто знает, как бы всё сложилось, - признаться в этом вот так, вслух, было непросто. Мы никогда не говорили об этом открыто. Да и свою историю я описала подруге лишь в общих чертах и то - спустя год после знакомства.

Лизка не стала никак комментировать мое признание. Она просто долго, невыносимо долго сверлила меня своим мудрым и усталым взглядом.

- Хорошо, - уступила она, наконец. А я присела напротив нее, ловя наше отражение в зеркале. - Я расскажу тебе о Кате, но сперва подумай, что ты о ней уже знаешь.

Моим первым порывом было ответить "Ничего". Ну, имя и приблизительный возраст я в расчет не брала.

- Подумай хорошенько, - посоветовала Лизка. - Далеко не всегда очевидное лежит на поверхности.

И я прилежно постаралась воссоздать в памяти ту Катю, которую увидела в первый день нашего знакомства. Почему-то на ум сразу пришло слово "забитая". Каждый жест, каждый взгляд выдавал в ней страх. Она боялась. Катя до смерти боялась. Кого или чего - я не знала.

- Страх, - поспешила поделиться своими догадками я. - Только не могу понять, что именно ее так пугало.

- И неудивительно, что не можешь, - заметила Лизка и легла на пол, подложив руки под голову. - Девушки сюда приходят не сами, как ты знаешь. Их направляют ко мне центры психологической и социальной помощи.

- А как же я?

- Ты исключение из правил, Наташ. Так или иначе, Катю ко мне привела моя преподавательница из университета, Ирина Павловна. Сама она с Катей познакомилась в больнице. Они лежали вместе в одной палате. Так вот, обычно Катя уходила переодеваться в туалет. Скорее всего, стеснялась, но не в этом дело. Однажды к ней без предупреждения пришел муж в нетрезвом состоянии. В палату его, конечно же, не пустили, поэтому Катя стала торопливо переодеваться прямо в присутствии Ирины Павловны, которая успела разглядеть множество синяков на ее теле. Прямо спрашивать моя преподавательница не стала, но к врачам пошла, надавила на них, воспользовавшись своим "служебным положением". Проще говоря, своими связями в правоохранительных органах, сама она уже тогда руководила центром помощи. Оказалось, что Катя в больнице не в первый раз, а синяки бывали и похуже. Сложить два плюс два для Ирины Павловны не составило никакого труда. Опыт сказывается. Ей оказалось достаточно увидеть Катю рядом с мужем. Однако на все расспросы у Кати был один и тот же ответ.

- Какой?

- Что мужа она любит, всё у них хорошо. И уж точно никаких заявлений она на него писать не будет.

- Но как же... - я не договорила. У меня просто не было слов.

- А вот так, Наташа. Пришлось Ирине Павловне пойти на хитрость.

- В смысле? - не поняла я.

- Она банально заманила Катю. Так уж человек устроен. Когда он тонет, хватается за любую соломинку. Вот и Ирина Павловна расхваливала Кате танцы. Мол, они раскрывают женственность, делают девушек привлекательнее для мужского пола, укрепляют отношения, придают уверенность в себе и тому подобное. Нет, - поспешила уточнить Лизка, - всё это, конечно, чистая правда. В словах Ирины Павловны не было ни капли лжи. Но сама понимаешь, посыл-то был другой. Мы хотели помочь Кате, но сама она пришла сюда не для того, чтобы изменить себя. Нет, Наташ. Катя шла на то первое занятие, чтобы изменить отношение мужа к себе. Она хотела изменить следствие, не тронув причину. И сама видишь, к чему это привело.

- Но ведь у нее получилось!

- Разве? - окатила меня скептицизмом Лизка. - Дом, построенный на плохом фундаменте, рано или поздно рухнет, Наташ. Это аксиома. Катин же и вовсе на прогнивших сваях. Вспомни, к примеру, первое тестирование. Хотя зачем вспоминать, - передумала вдруг Лизка. - Я лучше тебе наглядно покажу. Сейчас сама всё увидишь.

Она живо поднялась и достала из дальнего угла шкафа свернутые в рулон отрезы ватмана А1. Когда я поняла, что подруга имела в виду под "увидишь", мне стало нехорошо. Дело в том, что я совершенно не умела рисовать. Мои каракули были настолько примитивны, что любой детский рисунок казался на их фоне шедевром. И вот на одном из вытащенных Лизкой листов должен был красоваться выкидыш моего художественного воображения. Однако мне повезло: исследовательский интерес подруги вызвал не мой рисунок, а Катин.

Когда Лизка раскрыла его передо мной, даже я была впечатлена увиденным.

- А вот и наше дерево, - учительским тоном произнесла Лизка, тыкая пальцем в левый нижний угол ватмана, куда беспощадный художник загнал худосочное покосившееся деревце с оголенными от ветра корнями и ветками.

- Еще меньше, чем у меня! - не удержалась от восклицания я. Это чудо природы занимало, дай бог, одну тридцатую от площади ватмана.

- И сваленное в углу, - многозначительно добавила Лизка. - А как тебе этот "уютный" домик? - иронично поинтересовалась она, и я перевела взгляд чуть левее. - Заметь, Катя сперва рисовала забор. Я специально смотрела. И только потом крышу и стены. Затем ей что-то не понравилось, и вот результат.

Под результатом подруга подразмевала замазанное черным карандашом двухэтажное здание - без окон и дверей, с покосившейся крышей, спрятанное за красивым высоким забором. Жуть! А ведь в задании, которое дала нам тогда Лизка, дома вообще не было. И я вспомнила свое маленькое дерево, нарисованное мною вплотную к нижнему срезу, который исключал любой намек на корни или землю. Мое деревце росло из ниоткуда и не плодоносило. Пустая крона и ствол, размером с детский кулак.

- Но если дерево - это самооценка, то что тогда значит дом? - недоумевала я. - Ведь ты даже не просила его рисовать!

- А дом, Наташ, олицетворяет собой ее брак, тщательно спрятанный за забором из "всё хорошо", - терпеливо объяснила мне Лизка.

Она вообще привыкла разжевывать мне каждую деталь. Не потому, что я туго соображала. Отнюдь. Просто любую новую информацию я всегда пыталась вписать в уже имеющуюся картину. Вот и на этот раз символы дерева и дома сами по себе не вызывали у меня никаких вопросов. Другое дело - детали. На то, чтобы примерить их на сложившийся в моей голове образ Кати, потребовалось время. Лизка меня не торопила.

- То есть пока Катя не придет сюда ради самой себя, любая помощь будет бессмысленной? - обобщила я те выводы, к котором пришла.

- Типа того, - согласилась Лизка, убирая рисунки в шкаф. - И если честно, ей не позавидуешь.

- Почему? - я поднялась за ней следом.

- Жизнь - строгий преподаватель. Пока человек не выучит урок на отлично, она будет заставлять его делать работу над ошибками. Поэтому свои контакты в больнице и травмпункте я оставила. Не без помощи Ирины Павловны. Если ситуация выйдет из под контроля, мы об этом узнаем.

- Ты вмешаешься, если потребуется? - с надеждой спросила я. Не сказать, что Катя за это время стала моей подругой, но и чужой она не была.

- Вряд ли, на это не хватит моих полномочий, Наташ. Все-таки в центре я пока только стажируюсь. То ли дело Ирина Павловна. Уж она-то безучастной не останется. Это я тебе обещаю.

Обещаниями Лизка никогда не разбрасывалась, поэтому я немного успокоилась.

Шли месяцы, но тревожных звонков не поступало. Мы почти не вспоминали о Кате в разговорах, пока она сама не напомнила о себе внезапным и фееричным появлением.

Как-то вечером я в поисках подруги зашла к Сашке в кабинет, но вместо начальника обнаружила там его сестру, отпаивающую водой нашу "пропажу". Катя с зареванным лицом напоминала собой циничную раскраску для садистов: синяки на теле отливали желтовато-коричневым, зеленоватым и фиолетовым, а правый глаз украшал свежий фингал. Я сжала кулаки так сильно, что на ладонях отпечатались следы от коротких ногтей. На один краткий миг я испугалась собственных мыслей. Мне вдруг захотелось накричать на Катю. Пригрозить ей, что, если она не напишет заявление сама, я заставлю ее это сделать. Даже если придется тащить ее в участок за волосы. От необдуманных слов меня спасло неожиданное вмешательство Лизки:

- Катя беременна, Наташик. 12 недель.

В кабинете повисла плотная и вязкая тишина.

Наверное, именно в такие мгновения режиссер-постановщик произносит волшебное слово "Занавес!"

Вместо того, чтобы выдавить из себя слова утешения или поддержки, которые мне всегда давались с неимоверным трудом, я достала из ютившейся в углу тумбы стакан, налила воды и тяжело опустилась на стул позади Лизки, создавая столь нужную мне буферную зону. Клянусь, я всеми силами старалась не смотреть на Катю, понимая, что ничего, кроме чувства стыда и унижения, такое внимание с моей стороны ей не принесет. Но мой внутренний демоненок был иного мнения. "Правде нужно смотреть в глаза", - говорил он. Агрессор не появляется на пустом месте. Ведь именно спрос рождает предложение. Поэтому, как бы я ни хотела, забыть про то, что Катя сама, своим самообманом, загнала себя в эту ловушку, я не могла. Как не могла принять и то, что она добровольно терпела побои от мужа. Для меня такое поведение было чем-то противоестественным. Что поделать, в системе моих внутренних ценностей виктимизм был явно не в почете.

Даже когда меня бил брат, за игрой забывая о том, что одной своей рукой он способен отправить меня на тот свет, я отчаянно сопротивлялась. Кусалась, царапалась, дралась ногами. Даже тогда, еще совсем ребенок, я не строила иллюзий. Слишком хрупкий материал. Бьет значит любит? А я ненавидела. Ненавидила боль, ненавидела то чувство безысходности и уязвимости, которое сковывало меня по рукам и ногам. Ненавидела в себе эту слабость. Ненавидела себя и Серого... за то, что, взрослея, он так и не научился общаться по-другому. Иногда мне казалось, что я вот-вот возненавижу своих родителей, которые никак не могли остановить эту бесконечную бойню. Высказанные на повышенных тонах просьбы "Не обижай сестру", "Прекрати", "Перестаньте" теряли эффективность с уходом взрослых из комнаты. Проблема же оставалась. Она не исчезла и с уходом отца из семьи. Теперь, помимо тумаков, на меня сыпались обвинения спивающейся матери в том, что именно наши с братом трудные отношения послужили причной развода. Ненависть к собственной слабости вперемешку с чувством вины превратилась в убойный коктейль. "Убойный" не ради красивого словца.

В один прекрасный день я поняла, что из этого противостояния живым выйдет только он один. Сил бороться не осталось. Я устала и в изнеможении приближалась к точке невозврата. Ею стала банальная истерика и... нет, не слезы. Смех! Сумасшедший, отчаянный.

- Психопатка, - брезгливо отпрянул от меня Серый и, наконец, оставил в покое.

Вот так, спустя десять лет, я нашла его слабое место. Ахиллесову пяту. Больше меня не трогали.

И теперь Катя была кривым зеркалом, в котором отражалась моя до боли знакомая история, но с измененным сюжетом. Вместо параллелей - лишь пересекающиеся прямые. Мы обе боролись, хоть и за разные "идеалы". Катя любила, а я ненавидела. Катя хотела сохранить семью и остаться с мужем, я считала дни до совершеннолетия, чтобы стать независимой. И теперь в это сравнение вмешалась новая неожиданная переменная. Или всё же константа?

Я пристально посмотрела на Катю. Та сильно похудела. Острые ключицы выпирали, глаза горели каким-то лихорадочным блеском и смотрелись еще больше на фоне осунувшегося лица. Видимо, с токсикозом она знакома не понаслышке. Да уж, гормоны - плохой помощник и советчик. Лизка об этом помнила и старалась разговаривать с девушкой как можно мягче.

- Катюш, пойми, у Ирины Павловны он тебя не найдет, - успокаивающе говорила она, бережно поглаживая Катины руки. - Там ты будешь в безопасности и не одна. Но принять решение о том, оставить ребенка или сделать аборт, тебе надо сейчас, так как время идет.

- Я... не знаю, - неуверенно прошептала Катя, чем привела меня в негодование. О чем вообще тут можно думать? Ведь ребенок уже есть, причем от мужа! Я едва не произнесла эту мысль вслух, но осеклась и сдулась, когда Лизка, словно почувствовав мое настроение, обернулась и бросила на меня предостерегающий взгляд. Что ж, вмешиваться не буду, правда слышать подобный вопрос от подруги, ярой противницы абортов, было по меньшей мере странно.

Я откинулась на спинку стула, вытянула перед собой ноги и попыталась расслабиться. Прикрыла глаза и...
- Может, - послышался тихий голос Кати, - когда у нас появится ребёнок, Тимур исправится? Перестанет пить? - робко спросила она.
Тут уж я не выдержала и, глухо извинившись, вышла из кабинета. Правда, далеко уйти не успела, столкнувшись с запыхавшейся и раскрасневшейся от быстрой ходьбы и подъёма на второй этаж Ириной Павловной. Она была женщиной в теле и совершенно этого не стеснялась.
- Ой, Наталочка! - воскликнула она, а я мысленно поморщилась от звучания своего имени. - А я к вам!
- Девочки в кабинете, - сообщила я и даже сделала шаг в сторону, чтобы женщина могла беспрепятственно пройти мимо, не задев меня своими габаритами. Но на откровенный намек с моей стороны она не обратила внимания.
Отвлечь внимание охотника, напавшего на след, не так просто. Вот и Ириной Павловной безошибочно двигал профессиональный инстинкт. Она интуитивно видела во мне хороший материал для исследований. По иронии судьбы поспособствовала этому сама Лизка, которая имела неосторожность упомянуть как-то в разговоре, что я тоже участвую в её дипломном проекте. Ирина Павловна конечно же сделала стойку, а я - ноги. И вроде женщина она добрая, понимающая, натерпевшаяся такого, что и врагу не пожелаешь, но в любой жизненной ситуации вела себя как психолог, а дружескую беседу превращала в сеанс психоанализа, в отличие от Лизки, которая всегда оставалась просто подругой, близкой подругой.
Поэтому сейчас я всеми силами старалась придумать причину, чтобы свернуть разговор и избавиться от нежелательного груза в лице Ирины Павловны.
- Ирина Павловна, вы бы поспешили.
- Случилось что-то еще? - встревожилась она.
- Ну как вам сказать, Катя не исключает вариант с абортом, и Лизка пытается её образумить. Думаю, вдвоём вам будет легче это сделать.
Красная тряпка взмыла вверх, и тяжёлая артиллерия в лице Ирины Павловны помчалась шаром для боулинга в кабинет Сашки. Зря я, наверное, надавила на ее слабое место. Но сделанного не воротишь. Спустя полчаса, когда от моих мимолетных угрызений совести не осталось и следа, в танцевальный зал, где я уютно устроилась с книжкой, зашла Лизка.

- Опять от Ирины Павловны сбежала? - с легкой усмешкой спросила она. Правда, взгляд ее по-прежнему оставался серьезным. - Ты к ней несправедлива, Наташ, - упрекнула меня подруга. - Ты же знаешь, она замечательный специалист и прекрасный человек.

- Так разве я спорю? Но методы ее мне не нравятся.

- У меня такие же, поверь. Как и у десятков тысяч других психологов по всему миру.

- А вот не скажи, - возразила я. - Подходы у вас совершенно разные. Это как со стаканом, - объяснила я, но, вероятно, не очень доходчиво, так как Лизка, судя по зажегшемуся в ее глазах интересу, сравнение не уловила. - Ну, помнишь? Стакан заполнили наполовину водой. И люди описывали то, что видели. Кто-то говорил, что стакан наполовину пуст, а кто-то - что наполовину полон. Так же и с вами.

- Всё равно не понимаю, как одно с другим связано.

- Вот вы обе врачуете души, так? И если с тобой пациент чувствует, что он скорее жив, чем мертв, с Ириной Павловной - с точностью наоборот. А душевным трупом ощущать себя мне совсем не хочется.

Лизка на миг нахмурилась, пытаясь разобраться в моем непростом объяснении, и все-таки кивнула.

- Я поняла тебя. Но всё равно не согласна. На мой взгляд именно подход Ирины Павловны вообще единственно верный.

Я фыркнула и скептически посмотрела на подругу.

- Зря сомневаешься, - встала на защиту наставницы Лизка. - Лучше взгляни на нее с другой стороны. Посмотри, с какой самоотдачей она работает. Горой встает за каждого, кто к ней обратится. И искренне всех нас любит. Я, например, так не могу, - неожиданно призналась подруга. - Даже родители требуют что-то взамен, иногда открыто, но чаще манипулируя. А она нет! Вот и признайся себе после этого, Наташ, только честно, хотела ли бы ты, чтобы кто-то любил тебя вот так, без оглядки? Принимал как есть? Хотела бы. Точно знаю. И я хочу. Сегодняшняя Ирина Павловна была бы идеальной матерью, если бы не обстоятельства. Но ты и сама о них знаешь.

Я действительно знала. Историю Ирины Павловны подруга рассказала мне сразу же после моего знакомства с психологом. И надо сказать, что та произвела на меня сильное впечатление, хотя рассказывала Лизка сухо, кратко, будто речь шла не о жизни нашей общей знакомой, а о сюжете какого-то фильма.

Ирина родилась в начале пятидесятых, в сложный послевоенный период. Мать поднимала ее одна, так как отец, уехав на заработки на север СССР, так и не вернулся. Сперва она ждала его, надеялась. Но когда прошло три года, а вестей всё не было, смирилась.

Несмотря на то, что неполных семей в то время было предостаточно, дворовые кумушки почему-то выбрали мать маленькой Иры в качестве мишени для своих нападок. Та в силу своего характера ответить им не могла и воспринимала всё очень болезненно. Общественное мнение стало для нее главным критерием при оценке любого поступка. А что люди подумают? Эту фразу Ирина слышала с утра до вечера. Нельзя! Нельзя! Нельзя! По мере взросления Ирины этих "нельзя" накопилось так много, что ей стало невмоготу.

Поступив в университет на специальность, выбранную всё той же мамой, Ирина поняла, что влиться в коллектив не получится. Мамины "нельзя" преследовали ее, вылезая наружу всякий раз, когда назревал конфликт между "хочу" и "можно". Мне нельзя. Почему другим можно? Этот вопрос постоянно вертелся у нее на языке. Одногруппники даже прозвище ей дали - "Бельмо". Вся такая правильная в их группе она была белой вороной, бельмом на коллективном глазу. Откуда им было знать, что сама девушка ненавидела эти рамки не меньше, а то и больше других.

От всего этого Ирина сильно страдала. Попасть между двух огней - не то, о чем она мечтала с детства. Да и не мечтала она ни о чем. Ведь ей было "нельзя". С одной стороны на нее давила мать, следившая за каждым шагом дочери, с другой - одногруппники, резко замолкавшие при ее появлении. Молот и наковальня. И чем больше было давление, тем сильнее ей хотелось свободы.

И однажды одна из чаш перевесила. Ирина соврала матери, что пошла на концерт симфонической музыки и даже продемонстрировала билет, а сама сбежала на студенческие посиделки на квартире одного из одногруппников.

Вернулась она оттуда уже женщиной, став ею не по своей воле. Сил у нее хватило лишь на то, чтобы сыграть свою роль до конца. Она преувеличенно расхваливала мастерство дирижера, жаловалась на молодых людей слева, которые постоянно переговаривались, мешая наслаждаться искусством. Но вскоре последствия этой лжи и чужих ошибок стали слишком очевидны.

Узнав о беременности Ирины, мать впервые подняла на нее руку. Причитая и жалуясь, она ни разу не спросила дочку, как ОНА себя чувствует. Не приободрила ее, не сказала, что не оставит, поможет вырастить ребенка, будет рядом.

А что скажут люди? Это единственное, что ее волновало.

После подпольного аборта, к которому ее принудила мать, Ирина попала в больницу с осложнениями. Оттуда, месяц спустя, она вышла с неутешительным диагнозом: бесплодие. А еще через неделю, никого не предупредив, молодая женщина уехала в Энск, чтобы начать жизнь с чистого листа.

И ей это удалось. Сейчас, смотря на Ирину Павловну, я даже подумать не могла о том, что на ее долю выпало столько испытаний. Со стороны почему-то казалось, что жизнь у нее была безоблачной. Даже работа - и та была любимой.

- А как получилось, что Ирина Павловна стала психологом? - поинтересовалась я, выныривая из воспоминаний и размышлений. На самом деле этот вопрос интересовал меня давно, но задать его как-то не было возможности. - Она же здесь на повара училась. Или я что-то путаю?

- Да нет, всё правильно. На повара, кстати, она не только выучилась, но и довольно долго им работала. И именно еде она посвятила свою дипломную работу.

- В смысле? Если учишься на повара, то про что еще можно писать, если не про еду?

- Не на повара, а на психолога, - поправила меня Лизка и тут же пояснила: - Я уже про дипломную по психологии говорю. Ирина Павловна пошла учиться на психолога в девяностых. Экономика менялась. Общество тоже. Всем вдруг захотелось стать юристами, экономистами и психологами. Модно было, наверное. Так вот представь на секунду, как экзотично смотрелась среди молодых ребят Ирина Павловна. В свои сорок с хвостиком.

- Да уж! - хмыкнула я. - Но почему она решила пойти учиться на психолога? Почему вообще люди поступают на факультет психологии? Вот ты, к примеру. Почему? Я как-то не наблюдаю в обществе особой склонности к альтруизму.

- Ты ее не наблюдаешь, потому что ее нет! Альтруизм - это разновидность эгоизма. Человек - эгоист до мозга костей, Наташ. Не даром даже в Библии написано, что любовь к себе первична. Поэтому если ты думаешь, что психолог - это такой блаженный, жаждущий помогать страждующим, то глубоко ошибаешься.

- А как же ты? - неуверенно спросила я.

- А что я, Наташ? Я не исключение. Ведь кто на психолога идет? Как правило, тот, кто больше всего и нуждается в помощи. Так что не стоит питать иллюзий в отношении меня. Я далеко не ангел, - произнося это, Лизка едва заметно поморщилась, - и стала психологом, чтобы помочь в первую очередь себе. И Ирина Павловна тоже. Она начала заниматься психологией для себя. Обществу просто повезло, что со временем ее увлечение переросло в нечто большое. Мне же это не грозит, - Лизка замолчала, как-то тяжко вздохнула и, подтянув к себе ноги, села по-турецки. - Если честно, я вообще сомневаюсь, что эта работа для меня, - призналась она. - По крайней мере, чем дольше я учусь, тем меньше хочу быть психологом! После этих слов, которые прозвучали как гром среди ясного неба, подруга опустила голову и принялась внимательно изучать свои носки. Не знаю, что в них было особенного, но процесс затянулся. Моей выдержки хватило ненадолго.

- Но почему, Лиз? - нарушила я затянувшееся молчание. - Ты ведь прирожденный психолог!

Мне хотелось высказать еще очень многое, но я промолчала, прекрасно осознавая, что сделаю этим только хуже. Если у Лизки и был недостаток, то это упрямство. Любое открытое давление на себя она встречала в штыки. Поэтому я решила действовать иначе, мягче что ли.

- Объясни, пожалуйста, почему ты так думаешь, - осторожно попросила я. - Может, я чего-то не понимаю?

Лизка нервным жестом взлохматила волосы и подняла, наконец, на меня глаза.

- Мне кажется, у меня началась профессиональная деформация, - сообщила подруга таким тоном, которым объявляют о похоронах, помолвке или беременности. - Вам ведь про нее рассказывали на психологии?

- Вроде бы да, - соврала я, не моргнув и глазом, хотя, по правде говоря, лекции по психологии я никогда не слушала. Не потому, что не хотела или они были скучные. Просто голос у преподавателя был тихий, а свободные места после обеденного перерыва оставались лишь на камчатке. Разобрать оттуда невнятную речь было физически невозможно.

Однако всё это не играло никакой роли: даже если бы мне было известно хоть что-то про эту "профессиональную деформацию", я бы всё равно прикинулась чайником. Что я, собственно, и сделала.

- Объясни мне в двух словах в чем суть. А лучше всего образами, без специальных терминов. Сама знаешь, меня так проще.

Лизка тут же кивнула и задумалась над тем, какой пример привести.

- Ну хорошо. Возьмем, к примеру, профессию повара, - предложила она. - Опытный повар, пробуя блюдо, автоматически определяет ингредиенты, отмечает недостатки. Не прожарено, не досолено и так далее. Если у него хватит такта, он может даже о них не заикнуться. А может, наоборот, раскритиковать в пух и прах чью-то стряпню.

Я вспомнила нашего Шефа, который, увы, тактичностью не отличался, и охотно согласилась:

- Есть такое.

- Так вот, - продолжила Лизка, - при таком разборе очень сложно наслаждаться едой. Можно отметить мастерство или отсутствие вкуса у повара, отгадать рецепт, но наслаждение - оно уходит, если не на десятый, то, как минимум, на второй план. Или возьмем тебя, - на этих словах подруги я вздрогнула. Про себя слушать не хотелось. Но Лизку уже было не остановить. - Когда ты слышишь на улице человека, говорящего на ужасном английском. Ну прямо клинический случай. Произношение такое, что уши вянут. Грамматика - хоть плачь. Профессионально ты отмечаешь: "Тут неправильно, нет аспирации, здесь нужен Present Perfect". Как быстро тебе удается отвлечься от этих недостатков на суть высказывания? Тебе вообще приятно общаться с англоговорящим иностранцем, речь которого - как забег с препятствиями, и начинает казаться, что проще вообще перейти на язык жестов?

Я хмыкнула, вспоминая, с какой критикой обрушивалась на некоторых сокурсников, и согласно кивнула.

- Или же редактор в издательстве. Вот им я абсолютно не завидую. Как можно получать удовольствие от книги, если то и дело глазами вылавливаешь ошибки? И тебе уже просто хочется побыть обычным читателем, но ты не можешь. И хочется изобрести переключатель для смены режима "Редактор" на "Читатель". Хочется банально насладиться процессом, атмосферой, но режим "Редактора" не дает, Наташ! Вот так и я, - неожиданно закончила тираду Лизка.

- Не можешь отключить режим "Психолога" по собственному желанию? Заклинило?

- Не могу, - подтвердила мою догадку подруга. - Совсем не могу. И кажется, что с каждым днем становится только хуже. Я чувствую себя каким-то паталогоанатомом.

- Ну ты и сравнила, - не удержалась от комментария я.

- Но ведь так и есть, Наташ! - и тут Лизку прорвало: - Каждую ситуацию, каждого встречного я препарирую. Анализирую, что к чему привело. И проблема в том, что за всеми этими проблемами я перестаю видеть людей. Самих людей, Наташ. Я вижу цепочки событий и реакций на них. Если они повторяются, то и поведенческие паттерны. Даже мои друзья и знакомые постепенно становятся объектами для исследований, как бы цинично это не звучало. Господи, - прошептала Лизка, закрыв лицо руками. - Когда я поступала на факультет психологии, думала лишь о том, как бы получить побольше знаний. Хотела разобраться в своих проблемах. А сейчас, когда осталось совсем ничего, мечтаю забыть хотя бы часть из того, что усвоила, - подруга убрала от лица руки и беспомощно посмотрела на меня. - Что мне делать, Наташ?

Обычно с таким вопросом обращалась к ней я. А теперь всё обстояло в точности наоборот. Но только вот я не Лизка и даже не психолог. Что можно было ей посоветовать? И имела ли я вообще на это право? Ведь любое слово, действие и тем более совет - это в первую очередь ответственность. Большая ответственность. Но дело даже не в ней. Смогу ли я ей помочь? Вряд ли. А кто сможет? Тот, кто через это прошел.

- Лиз, может, тебе поговорить об этом с Ириной Павловной? - осторожно предложила я. Почему-то кандидатура именно этой женщины первой пришла на ум. - Она ведь столько лет работает в центре. Наверняка тоже сталкивалась с чем-то подобным. И вероятно, справилась, так как продолжает работать. Я уверена, что, если кто и может дать тебе дельный совет, так это она.

- Думаешь, стоит с ней поговорить? - голос Лизки был полон неуверенности.

- Ты еще сомневаешься? - хмыкнула я. - Ты, которая грудью вставала на защиту Ирины Павловны?

- Так там другое было, - отмахнулась она с улыбкой. - Но ты права, просто мне стыдно что ли. Стыдно, что вместо того, чтобы помогать другим, я сама нуждаюсь в чужой помощи. И идти признаваться в этом, как на исповеди...

- А кто тебе сказал, - перебила я Лизку, - что у психолога, тем более студента, не должно или не может быть проблем? Ты же сама говорила, что на психолога идут те, кто больше всего нуждается в помощи. Вы люди. Не боги. Идеальными быть не можете по определению. И раз у тебя появилась эта трудность, нужно просто найти решение. Выход есть из любой ситуации, Лиз. Ты это знаешь лучше меня. Так что не драматизируй. Уверена, что Ирина Павловна сможет тебе помочь. Вдруг есть какие-то специальные приемы или упражнения. А знаешь, что? - вдруг оживилась я, чем привлекла внимание подруги. - Зайди-ка к ней завтра под предлогом проведать Катю. Заодно узнаем, как ее устроили и нужна ли помощь.

На том и порешили.
К Ирине Павловне Лизка отправилась на следующее утро, решив не затягивать с разговором, что на мой взгляд было абсолютно правильно. После нашей беседы накануне она успокоилась, но все же не настолько, как мне бы того хотелось. Я тоже, признаться, переживала, поэтому четыре пары в расписании были весьма кстати и помогли мне на полдня забыть обо всех проблемах, кроме учёбы.
Когда после занятий я приехала домой, Лизка уже была на месте и сияла как начищенный медный таз. От ее улыбки на душе стало легче и светлее. Единственное, что не давало покоя, - так это любопытство. К счастью, упрашивать подругу не пришлось. Она сама горела желанием рассказать мне в подробностях о встрече с Ириной Павловной.
- Ну как? - спросила я с порога кухни, где обедала Лизка.
- Все хорошо! - уверила меня она и отодвинула стул рядом с собой. Я плюхнулась на него и внимательно присмотрелась к подруге. Та действительно выглядела умиротворенно.
- Ну и славно, - облегченно вздохнула я. - Рассказывай давай.
- Хорошо. В общем, когда я обрисовала Ирине Павловне свою ситуацию, она сказала, что это нормально. Такое бывает почти у всех. Это лишь этап. И чтобы я лучше поняла её объяснение, Ирина Павловна использовала образ темницы.
- Темницы? - удивилась я.
- Именно! Она сравнила работу психолога со спуском в темницу, где содержатся узники. Каждого из них охраняют стражники, олицетворяющие собой маски, к которым мы прибегаем каждый день. Чем больше масок, тем тяжелее пробраться к узнику. И даже если удаётся избавиться от стражи, препятствия на этом не заканчиваются. Ведь есть ещё увешанная замками и цепями решетка. Это наши комплексы, фобии и мании. Второй слой щита, которым мы защищаем себя от окружающего мира. И только сняв их, можно добраться до истинной личности. Пока всё понятно?
- Вроде да, - заверила я подругу.
- Так вот, Ирина Павловна сказала, что пока все эти защитные внешние барьеры отвлекают меня от самого главного - того человека, который находится внутри. Как только степень новизны или важности изученного материала пройдёт, я смогу сместить акцент на человека. Всё остальное уйдёт на второй план. Кое-какие приёмы есть, она мне их объяснила. Но в целом нужно ждать и не терять ориентир: моя цель - человек, а не решетка или стража.
- Слегка заумно, на мой взгляд, но главное - тебе помогло.
- Это точно! - тут же согласилась Лизка.

После этого всё постепенно вернулось на круги своя: Лизка опять была образцом невозмутимости и уверенности в себе. Вплоть до сегодняшнего дня. Честно признаться, я не знала что делать: идти домой и ждать, когда Лизка остынет, или... Рука сама потянулась к телефону. Абонент ответил после двух гудков неизменно бодрым и оптимистичным голосом:

- Алло!

- Ирина Павловна, здравствуйте, можно к вам забежать?

- Ой, Наталочка. Ты еще спрашиваешь? Забегай, конечно. Уже жду!

- Спасибо, скоро буду.

Я положила трубку. Если честно, сама не знаю, почему решила позвонить именно ей. Интуиция? Возможно. Я искренне надеялась, что Ирина Павловна даст мне совет, как поступить. Если бы это касалось меня и моих проблем, я бы никогда к ней не пошла. Не потому, что сомневалась в ее профессионализме. Нет. После того случая с Лизкой я была очень высокого мнения о ней как психологе. И дело даже не в том, что она помогла моей подруге. Я видела, как менялась Катя под ее руководством.

И если сперва процесс шел мучительно медленно, то после рождения Даньки, ставшего всеобщим любимчиком и крестником Ирины Павловны, девушка стала меняться на глазах. Она снова стала посещать занятия в нашем женском клубе, делая это осознанно, ради себя, а не бывшего мужа. Да, теперь уже бывшего. Хотя развод выдался очень тяжелым. Ирина Павловна, как ангел-хранитель, оберегала Катю и, если замечала, что девушка начинала сдавать позиции, тут же подсовывала статьи и материалы для размышлений. Она вновь и вновь объясняла Кате, что ее сын станет своеобразным заложником их отношений и такой же грушей для битья, как и она. Об этом говорила статистика. Об этом кричал здравый смысл. Поэтому Катя приняла окончательное решение о разрыве.

Когда муж понял, кто науськивает Катю, он пришел на разборки в центр психологической помощи, куда Ирина Павловна устроила девушку на должность секретаря, чтобы та была под присмотром. Ирина Павловна выслушала столько угроз в свой адрес, что даже мне стало не по себе. Только вот сама женщина была не из пугливых и поступила очень мудро, вызвав милицию и сохранив записи камер видеонаблюдения. После предъявления таких доказательств суд запретил бывшему мужу Кати приближаться к ней и ребенку. Не знаю, подействовало на него это или нет, но с тех пор отца Даньки никто не видел.

На выходе из клуба, возле ворот, я заметила парня из танцевальной группы, того самого, который чем-то неуловимо напомнил мне Лизку. Теперь при свете дня я могла рассмотреть его получше, чем и воспользовалась, слегка замедлив шаг. Оранжевой футболки на нем уже не было, как, впрочем, и бейсболки. Черная адидасовская ветровка свободного кроя скрывала фигуру. Теперь он мало чем отличался от любого "пацана" из моего бывшего двора. Тот же спортивный костюм, бесформенный, но не обезличивающий. Наверное, всё дело в белой короне, украшавшей его со спины. Лидер? Парень снял с плеча спортивную сумку и закрепил ее на багажнике велосипеда, явно намереваясь выехать с клубной парковки.

Пользуясь тем, что его внимание было занято, я попыталась незаметно прошмыгнуть мимо, но меня как назло окликнули со спины:

- Девушка!

Я попыталась сделать вид, что ничего не слышу, но молодой человек оказался слишком настойчив.

- Девушка, ну подождите, пожалуйста!

То ли из-за обезоруживающей вежливости, то ли из-за того, что, что судя по громкости, говорящий буквально дышал мне в спину, я всё же повернулась и тут же отступила на шаг назад. Парень действительно стоял непозволительно близко и придерживал за седло велик. На голову выше меня, плечистый и неожиданно приятный на лицо, он был опасным собеседником. Почему? Да потому что такому даже слова плохого в лицо не скажешь, не чувствуя себя при этом последней дрянью.

"Он, наверное, и двери перед девушками открывает", - почему-то подумалось мне.

- Вы ведь подруга Бэмби? - спросил он меня, и судя по тому, что задержал дыхание, ответ был для него жизненно важен.

- Допустим, - уклончиво ответила я.

- Вы не могли бы ей это передать, пожалуйста? - парень вытащил из сумки бандерольку и протянул ее мне.

- Что это? - поинтересовалась я не из любопытства, а, скорее, из соображений безопасности. Я прекрасно помнила, в каком состоянии пребывала подруга с полчаса тому назад. Если бы не это, я вряд ли бы стала проявлять подобную бдительность. Я вытянула шею и попыталась разглядеть, что написано сверху. - Но тут указан американский адрес! - удивилась я и без особой элегантности ткнула пальцем в размашистый, нервный почерк. - Хотя посылали бандероль из Энска, правда, отправитель не указан. Это точно для Лизки? Вы не ошиблись? - переспросила я и, наконец, посмотрела парню в глаза. Голубые. Прямо ангельские. Бррр....

- Никакой ошибки нет, - заверил меня он. - Просто меня попросили передать это Бэмби.

Видит Бог, не хотела я ничего принимать от человека, которому и отказать-то не получается. Но пятой точкой чувствовала, что, если бы он вознамерился отдать Лизе бандероль сам, было бы хуже.

Поэтому я все-таки забрала у него пакет.

- Спасибо за помощь. Извини, если что, - скомканно попрощался парень, и только сейчас я поняла, что мы даже не представились друг другу.

- Пока, - запоздало бросила ему вслед, провожая велосипед задумчивым взглядом. Когда парень свернул за угол, я снова посмотрела на бандероль. Почему-то меня не отпускало ощущение, что мне подсунули кота в мешке, от которого хотелось побыстрее избавиться. Ладно, потом разберемся. Сперва нужно было добраться до Ирины Павловны.

Приятная погода располагала к прогулке, но наслаждаться ей я бы все равно не смогла. Не сейчас, когда Лизка была неизвестно где и в черт знает каком состоянии. Я села в маршрутку, решив побыстрее добраться до центра психологической помощи.

Внутри что-то зудело, не давало покоя. И высидеть смирно эти несчастные десять минут в маршрутке, которые обычно пролетали в мгновение ока, казалось непреодолимым испытанием. Я заерзала в нетерпении, когда автобус остановился на красный свет. Такое ощущение, будто водитель назло мне решил побить рекорд по количеству остановок у светофора. И хотя умом я понимала, что уж он-то тут совсем не причем, негодование и нетерпение во мне росли как снежный ком. Я начала нервно постукивать кедами о пол маршруки, но, поймав на себе недовольный взгляд женщины напротив, попыталась взять себя в руки. Правда это было непросто. Ладони вспотели, так как в набитой битком маршрутке было душно. Или мне это только казалось? Бандероль жгла мне руки, и я уже бесконечно жалела, что взяла на себя обязанность ее передать. Пару раз я попыталась мысленно отвлечься, вспоминая о необходимости провести завтра репетицию, но и этот трюк оказался бессмысленным. Какая к черту репетиция без Лизки?

Я встала со своего места за метров сто до остановки, так как сидеть больше не могла. На второй этаж центра взбежала, пропуская ступеньки, и явилась в приемную слегка запыхавшаяся, чем немало удивила Катерину.

- Привет, Наташ, - приветливо улыбнулась она, пытливо осматривая меня сверху донизу.

- Привет! Ирина Павловна у себя?

- Да, она меня уже предупредила, так что можешь проходить.

Я кивнула и все-таки не смогла сдержать ответной улыбки, ощущая, как напряженные до этого мышцы скул постепенно расслабляются. В надежде, что Ирина Павловна ничего не заметит, я резко вдохнула и выдохнула три раза, и зашла в ее кабинет.

Я не знаю, как должен выглядеть кабинет профессионального психолога, но этот среди них наверняка выделялся. Довольно просторное на первый взгляд помещение было на треть, а то и больше заставлено кадками и горшками с растениями, цветами и даже небольшими деревцами. Особо трепетно Ирина Павловна относилась к цитрусовым, в частности лимону, и кактусам. Как сейчас помню свое удивление, когда пришла сюда в первый раз.

- Никогда бы не подумала, что кто-то может так сильно увлекаться кактусами, - призналась я тогда, с любопытством разглядывая расположившиеся пирамидкой кактусы самых разных форм и размеров. По полу клубились змейками кабели электропитания и взбирались вверх по стойкам к многочисленным лампам освещения.

- Почему же? - спросила она, подходя ближе. Я обернулась на ее голос и поразилась той материнской нежности, с которой Ирина Павловна смотрела на своих колючих питомцев.

- Ну, они с виду такие неказистые, - поспешно объяснила я, а сама невольно сравнила себя с ними. Такая же колючая. И невзрачная.

- Ну какие же они неказистые? - по-доброму засмеялась женщина. - Ты посмотри повнимательнее. Вот эти, например, выглядят устрашающе, правда? А ведь сами не опаснее пуха. Попробуй, дотронься.

Я с опаской коснулась грозных колючек, но они оказались мягче кисточки для рисования и слегка щикотали подушечки пальцев.

- Забавно, пушистик такой, - поделилась я своими впечатлениями, улыбаясь, словно живому, этому кактусу.

- Поверь, все они полны самых неожиданных достоинств. Вот у этого потрясающе красивые цветы, - Ирина Павловна по-хозяйски знакомила меня со своей коллекцией. - Когда зацветет, я тебя обязательно позову, - пообещала она. - А вот у этого чемпиона нам всем есть чему поучиться.

- Например? - спросила я на автомате, переводя взгляд на пузатого коротышку.

- Выносливости. Любви к жизни. Готовности цепляться за нее из последних сил. Разве мало? - Ирина Павловна аккуратно поправила лампу, освещавшую одного из ее любимцев, и, окинув их напоследок придирчивым взглядом, вернулась за рабочее место.

Пока она готовила документы для Лизки, я изучала ее "секретный сад", постепенно привыкая к мерному жужжанию настольного вентилятора, шуму машин, доносившемуся через открытую форточку, и редким телефонным звонкам в приемной. Удивительно, как Ирине Павловне удавалось оставаться бодрой и энергичной в этой умиротворяющей атмосфере. Меня саму уже нещадно клонило в сон. И я искренне пожалела, что увлекательный экскурс в жизнь кактусов оказался столь коротким. Однако тема неожиданно получила продолжение.

- Ты, Наталочка, - заговорила вдруг Ирина Павловна, отвлекаясь от лежавших перед ней бумаг, - все-таки присмотрись к ним получше. Вдруг и сама загоришься идеей их разведения? - от такого предположения у меня сон как рукой сняло. Я даже о себе позаботиться не в состоянии.

- Кактусы вряд ли будут от меня в восторге, - попыталась отшутиться я, но женщина настаивала на своем.

- Ты не думай. Они дают больше, чем просят. В этом они, к сожалению, а может и к счастью, получше многих людей будут. Ты, наверное, сейчас задаешься вопросом, какая от них польза? - Ирина Павловна выдержала небольшую паузу. - В работе моей, Наталочка, всякое случается. И простые дни, и не очень. Бывает так, что ты бьешься с кем-то как рыба об лед, а толку нет. Реакции нет. Продвижения нет. Чужие проблемы - как болото, засасывают. И терпение начинает заканчиваться. И мысли дурные в голову лезут: "А нужно ли это всё кому-то? А может, не мое это?" Пару раз вообще хотелось всё бросить и вернуться в кулинарию, готовить в свое удовольствие. Да вот кактус не дал, - на лице Ирины Павловны появилась улыбка. - Как раз тот самый, Чемпион, - гордо уточнила женщина, а я перевела скептический взгляд на торчащего из горшка кроху. - Я тогда на грани выгорания была. Ходила как зомби, ничего не видела. Возвращалась в кабинет после тяжелого дня, думала, что не смогу больше. Уже планировала собирать вещи. Зашла в кабинет и увидела, что малыш, оказывается, зацвел, - голос Ирины Павловны слегка дрогнул. - А ведь это редкость и большая. С тех пор они мои верные помощники. Полноценные сотрудники, можно сказать. Напоминают, ради чего я работаю.

Несмотря на пространные доводы, от кактусов тогда я быстро открестилась. Правда, Ирина Павловна особо и не настаивала.

Уже позднее, весной, заехав к ней по очередному поручению, я смогла увидеть цветение кактусов вживую и поняла, что именно цепляло Ирину Павловну в этих растениях. Во время цветения они выглядели необыкновенно трогательно. Контраст между внешней суровостью и ярким цветком вызывал внутри прилив нежности и восхищения. Когда перед глазами стоит такая красота, о том, как выглядел кактус до этого, просто забываешь.

Вот и теперь, заходя в кабинет, я по привычке скользнула взглядом по кактусам. И хотя цвести они в это время не могли, я по-прежнему видела их в памяти цветущими.

- Не передумала еще? - с улыбкой спросила Ирина Павловна, от которой не ускользнул мой интерес. - А то если надумаешь, у меня есть для тебя подходящий малыш. Готова отдать детку в хорошие руки.

- Спасибо за предложение, - ответила я с улыбкой, но она тут же погасла. Заметив это, Ирина Павловна предложила мне стул, а сама села напротив и, связавшись с приемной, попросила Катерину приготовить чай.

Я воспользовалась небольшой заминкой, чтобы собраться с мыслями.

- Ирина Павловна, - сходу начала я, едва женщина положила трубку, - Саша Берестов как-то упоминал в разговоре, что Лиза к вам ходила некоторое время. Ну, как пациент, - неловко начала я. - Поэтому я подумала, что, возможно, вы сможете мне помочь.

- Тебе нужна помощь? - осторожно спросила она.

- Нет, - чересчур резко ответила я. - То есть помощь нужна, конечно, но не мне лично. Я думаю, она нужна Лизе.

- Лизе? - удивилась Ирина Павловна.

- Лизе, - повторила я.

- Странно, - тихо пробормотала женщина. - Вроде всё хорошо у нее было. Давай-ка по порядку. Что у вас там произошло?

- Если честно, я и сама не знаю. Вижу только, что Лизка сама не своя. Еще она в пух и прах разругалась с братом. А ведь они никогда раньше не ругались. Ни разу!

- Это не совсем так, - тактично поправила меня женщина, порождая у меня массу вопросов. - Но сейчас не это главное. Ты случайно не знаешь, что произошло до этого?

- Точно не знаю. Но у нас там новая танцевальная группа появилась. Может, дело в ней? Точнее, в одном из ее участников.

- Молодой человек?

- Да. Странный такой. Попросил меня Лизе кое-что передать. Бандероль какую-то. А почему он сам к ней не подошел? Ну или на худой конец брату...

- Она сейчас у тебя? - перебила меня Ирина Павловна. Я кивнула. - Ты не против, если я взгляну? Открывать не буду, обещаю.

- Да она уже открыта, такой и дали.

Когда я положила бандерольку на стол, женщина тут же пододвинула ее к себе и, судя по молчаливому движению губ, попыталась прочесть адрес на английском. В этот момент раздался стук в дверь, и в кабинет зашла Катя с подносом в руках. Если честно, чай пить не хотелось, да и засиживаться не планировала. Но для вида положила в чашку сахар, размешала и пригубила.

Девушка вышла, тактично оставив нас одних, а Ирина Павловна по-прежнему молчала.

- Вы знаете, от кого это? - не выдержала я, наконец.

- Догадываюсь, - уклончиво ответила она.

- То есть Лизе это передать можно? - задала я долго мучивший меня вопрос. - Или лучше все-таки отнести Саше? А может, вообще вернуть ее тому парню?

- Не надо, Наталочка. Не возвращай. Отдай ее Лизе, - с этими словами Ирина Павловна вернула мне бандероль. - Время, видать, пришло.

Какое время - я уточнять не стала. Всё и так было ясно из брошенных то тут, то там там слов и полунамеков. Время ворошить прошлое, в котором меня не было. Так стоит ли так активно лезть в него сейчас?

- Может, Лизу хотя бы ее содержимое обрадует, - понадеялась я, забирая предмет обсуждения со стола.

- Это вряд ли, - огорошила меня Ирина Павловна.

- Зачем же тогда ее отдавать? - недоумевала я, борясь с нарастающим желанием прикопать того "милого" молодого человека и его бандероль под каким-нибудь деревом. Это ж надо было мне такую свинью подсунуть!

- Просто иногда две отрицательные эмоции могут дать положительный результат, - философски отметила женщина. - Это как раз тот случай.

- Но как я ее потом успокаивать буду?

- А зачем ее успокаивать? Она девочка взрослая. Успокоится сама, а вот переключить ее внимание на что-то другое не помешает.

- На что, например?

- На работу. Быт. Новые идеи. Забот всегда хватает. Придумаешь что-нибудь, ты ее уже достаточно хорошо знаешь.

"Видимо, недостаточно", - подумала я, а вслух ответила:

- Хорошо. Спасибо вам за совет. Я побегу тогда, свою почтальонскую миссию выполнять, - не удержалась от ехидного замечания я, но Ирина Павловна на него никак не отреагировала и просто пошла меня провожать.

Мы были уже у двери, когда зазвонил мой телефон. Я быстро взглянула на дисплей. Сашка. Разговаривать при Ирине Павловне было неудобно, но помня, в каком состоянии я оставляла начальника, решила не тянуть время.

- Да, Саш! - тихо ответила я, на мгновение потеряв из поля зрения женщину.

- Ты уже на месте? - спросил он запыхавшимся и слегка взволнованным голосом, а я с удивлением отметилапро себя, что сама таких сильных эмоций больше не испытывала.

- Нет, но скоро буду.

Толкнула дверь и вышла в приемную.

- Наталочка, возьми. Тут тебе кое-что, - окликнули меня сзади.

- Секунду, Саш, - я прикрыла телефон ладонью и повернулась к Ирине Павловне: - Спасибо! - с благодарностью приняла у нее пакет, по привычке даже не заглянув внутрь, и быстро попрощалась. - Да Саш, прости, отвлекли.

- Ничего страшно. Я тут попросить тебя хотел. Позвони Крис, пожалуйста. А то на мои звонки она не отвечает. Я уже думаю, может, к ней домой съездить. Вдруг нужно что-нибудь.

Я едва не застонала в голос. Вот что за непонятливые люди пошли.

- Саш, давай хотя бы часика через полтора-два. Пусть она поспит.

- А? Думаешь? - как-то потерянно спросил он.

- Да, Саш. Но как только у меня будут новости от нее, я тебе перезвоню, договорились?

- Хорошо. Тогда жду, - более осознанно ответил он.

- Вот и замечательно! Тогда услышимся, - я положила трубку. А ведь он даже за сестру так не волновался. Я усмехнулась своим мыслям и поспешила домой.

Если честно, я не знала, что ждало меня там. Поэтому к тишине, царившей в квартире, я отнеслась настороженно. Может, все-таки Лизки нет дома? Но, заглянув в коридор, ведущий в ее комнату, увидела, что дверь закрыта. А подруга, которая терпеть не могла духоту, всегда оставляла ее открытой, чтобы воздух свободно циркулировал в помещении.

Я разделась и, захватив с собой пакет, пошла на кухню, чтобы вытащить очередные вкусняшки, которыми Ирина Павловна зачастую баловала нас с Лизкой. Однако съестного внутри не оказалось. Я в растерянности достала из пакета маленький, аккуратный кактус и книжку про их разведение: "Когда цветут кактусы".

Глава 7

Дверь в комнату подруги открылась, когда на часах было без пяти минут шесть. Я внутренне напряглась, готовясь к непростому разговору, и стала тщательно прислушиваться к знакомому шарканию тапочек по коридору: вот Лизка не спеша идет в сторону моей комнаты, приоткрывает дверь, останавливается на мгновение. А через секунду шарканье, чуть более быстрое, раздается уже в коридоре. Я поворачиваю голову вправо и внимательно разглядываю лицо подруги. Наверное, я еще никогда не рассматривала ее так пристально. Но никаких покрасневших глаз или других подозрительных следов на лице не замечаю. Слегка помятая, с забавно отпечатавшимся швом подушки на левой щеке и не до конца проснувшаяся Лизка. Моя Лизка. При осознании этого у меня внезапно отлегло от сердца, и я почувствовала, как на лице сама по себе появляется улыбка.

- Привет! Прости, что не дождалась! - Лизка крепко обняла меня сзади и по-сестрински чмокнула в макушку. - Как-то весь день не по плану, - пожаловалась она. - Да еще после поездки устала. Сама не заметила, как вырубилась.

- Да ладно тебе, ничего страшного!

- Но всё равно... Ничего себе! - воскликнула вдруг Лизка. - Неужто ты сдалась? - фыркнула она, и я поняла, что стоящий в центре стола кактус все-таки попал в поле ее зрения.

- Лучше не спрашивай, Лиз, - простонала я, прикрывая лицо книгой. - Ирина Павловна проявила просто чудеса смекалки.

- Не сомневаюсь в ее талантах, - хмыкнула подруга. - Но посмотри на это с другой стороны: если бы крестная фея постоянно интересовалась мнением Золушки о нарядах, туфлях и транспортном средстве, та до бала бы так и не доехала, не так ли? А это что? - Лизка аккуратно вытащила книгу из моих рук. - О! Да тебя и руководством снабдили! Хмм... Когда цветут кактусы. Какое заманчивое название.

- Почему заманчивое? - я подняла на нее удивленный взгляд и, забрав книгу, положила ее на стол. Всё равно сосредоточиться на чтении не получалось.

- А ты разве не знаешь? - Лизка села рядом и по привычке облокотилась на стол, подперев ладонями подбородок. - Говорят, что цветущий кактус - это большая редкость. А то, что кактус после цветения погибает, уже стало своеобразной легендой.

- Но ведь у Ирины Павловны кактусы преспокойно цветут и...

- Не бывает правил без исключений, - перебила меня Лизка и тут же добавила: - Только не спрашивай меня, где здесь правило, а где - исключение. Сама не знаю. Просто как-то разговор в цветочном магазине подслушала, да и то не до конца.

- Ты меня пугаешь, - честно призналась я и пододвинула к себе горшочек, как будто это могло защитить его от возможной опасности. - Я не хочу, чтобы он погиб.

- Красота требует жертв. Некоторые погибают, отдавая все свои силы на то, чтобы расцвести. Вон, бабочка вообще один день живет и ничего. Просто ухаживай за ним правильно, и проблема обойдет вас стороной.

- Легко сказать - ухаживай, - помрачнела я. - Я тут битых три часа над книгой просидела. Голова скоро лопнет от информации. Ее так много, что не знаю, за что хвататься.

- За трубку телефона. Не будет ли проще позвонить Ирине Павловне и спросить у нее?

- И расписаться в собственном бессилии?

- Ну, иногда это полезно, - пожала плечами Лизка.

- И часто ты сама этому совету следуешь? - переспросила я не без иронии. - Вон, взять того же Веселова.

- Не напоминай! - обреченно выдохнула Лизка, когда я наступила на ее больную мозоль.

- Что? Всё впустую?

- Не совсем, - подруга состроила кислую физиономию. - Название я отстояла. Но это так, утешительный приз, можно сказать. По всем остальным вопросам ему удалось меня переубедить.

- Завидный дар убеждения однако.

- Это уж точно! - без особого восторга согласилась Лизка. - Чего-чего, а харизмы и обаяния у него через край.

- И что теперь? Масштабные перемены?

- Да нет, обойдемся без революций. На самом деле всё вообще оказалось не так страшно, по крайней мере на словах. А у Веселова слова с делом редко расходятся. Концепция клуба вообще не изменится. Но вот развлекательная программа...

- А что с ней? Ты, кстати, новый танцевальный коллектив видела? - с напускным воодушевлением спросила я, старательно скрывая свой интерес.- Будем ставить с ними совместные?

- Ни за что! - выдавила Лизка и, плотно сжав губы, перевела взгляд на клиенку. И по тому, как она напряглась, я поняла, что проблемы у нас куда серьезнее, чем я полагала раньше.

- Но они молодцы. Чувствуется класс и вообще...

- Неважно, - резко оборвала меня подруга. - Раз брат с Веселовым взяли их для разогрева, чтобы они развлекали молоденьких девушек в зале, не будем им мешать. Пусть делают свою работу. А мы будем делать свою, - продолжала гнуть свою линию Лизка. И я перестала настаивать, поняв бесмысленность этого разговора.

- Когда приезжает Веселов?

- Завтра. У него утренний рейс, - уже спокойнее ответила подруга. - Поэтому, если никаких проблем с багажом не возникнет, к четырем доберется. Я, кстати, подумывала на это время прогон устроить. Как ты на это смотришь?

Я пожала плечами.

- Мне всё равно. Пока учебы нет, я свободна.

- Вот и замечательно, - обрадовалась Лизка. - И еще, Наташ, я хотела тебя об одном одолжении попросить.

- Каком?

- Не давай никому мой номер телефона. Если будет подходить кто-то из нового коллектива, какие-то незнакомые тебе люди, без разницы. Никому не давай.

- Хорошо, только вот тебе сегодня кое-что передали.

Мне аж стало не по себе, когда я увидела, как изменилась в лице Лизка.

- Что? - забеспокоилась она.

- Бандерольку. Подожди секунду.

Я сходила в прихожую и, вернувшись на кухню, отдала ей почтовое отправление.

Лизка, хмурясь, вытащила из бумажного пакета толстую тетрадь в мягком переплете и, раскрыв ее, как-то судорожно вздохнула. Никогда не думала, что выражение "краска сошла с лица" может быть настолько точным. Подруга побледнела так быстро, что я возблагодарила небеса за то, что она сидела. Иначе, грохнись она в обморок, поймать бы ее я не успела.

- Кто тебе это передал? - сдавленно, почти шепотом спросила она.

- Парень из танцевальной группы.

Никаких уточнений по поводу его внешности Лизке не потребовалось. Мои подозрения получили молчаливое подтверждение.

- Извини, Наташ. Я к себе. Ненадолго. Прости, - зачем-то повторила она и на негнущихся ногах вышла из кухни.

Чуть помедлив, я пошла следом, но, уткнувшись носом в закрытую дверь, остановилась. И вместо того, чтобы постучать и зайти, просто прислонилась спиной к стене и присела на корточки.

Первое время за дверью царила тишина. Но я знала, что это ненадолго.

Невольно в памяти всплыл наш давний разговор, когда Лизка только-только приобрела себе свеженький альбом Linkin Park и заценивала его дома.

- Шикарная композиция! - восхищенно заявила подруга, ставя трэк "In the end" на повтор.

- Так скинь на плеер, - отозвалась я с дивана, где уютно устроилась с книжкой в руках.

- Нет, Наташ. Такое нужно слушать на всю громкость самых мощных колонок, - возразила она.

- Это почему это? - заинтересовалась я, смотря на Лизку поверх книжки. Самой мне больше нравилось слушать музыку в наушниках.

- Да чтобы прорыдаться и прокричаться от души. Нельзя же всякую гадость внутри держать, - выдала она поучительным тоном, а я лишь улыбнулась в ответ. В этом вся Лизка.

Но теперь, когда из-за двери послышались первые аккорды знакомой мелодии, мне было не до смеха. Лизка всё больше и больше поднимала громкость, и я уже начала ощущать вибрацию, идущую от стены и пола. Невольно покосилась на входную дверь. Остсвалось надеяться, что соседи проявят чудеса терпения. При мысли об этом я тяжело вздохнула и, сев на пол, подтянула колени к груди.

И хотя я прекрасно знала чего ожидать, душераздирающий крик Лизки всё равно заставил меня вздрогнуть. Я инстинктивно дернулась в попытке закрыть уши, но тут же остановила себя усилием воли. Лизка не моя мать. Не то существо, которое, поймав белочку, завывало в полуночном бреду в соседней комнате. Она другая. Другая. Я повторяла себе эти слова снова и снова, пока руки не перестали тянуться к голове в защитном жесте, словно заговоренные.

Борясь с собой, я слушала стенания подруги с закрытыми глазами и сжатыми кулаками. Каждый ее всхлип вонзался в меня кинжалом. Я была утыкана ими, словно мишень для дротиков, и ничего, абсолютно ничего не могла поделать. Даже себе я была помочь не в состоянии. Заплакать не получалось, как ни старалась. А вот боль давила изнутри, застряв где-то в области горла и мешая дышать. От нахлынувших эмоций мне действительно стало плохо. Осознав, что долго так не протяну, я поднялась на ноги, намереваясь уйти, но музыка внезапно прекратилась. Я подняла тяжелый взгляд на дверь, чувствуя себя эмоционально выпотрошенной и разбитой.

Лизка не выходила, и я, подождав пару минут, решила вернуться на кухню, чтобы почувствовать себя хоть немного полезной. Правда, смалодушничала и по пути заглянула в свою комнату, чтобы взять плеер с наушниками.

Теперь, когда от посторонних звуков и чужих эмоций меня надежно защищал музыкальный кокон, стало намного проще и комфортнее. Осталось только занять чем-то руки, что я и сделала, вытащив из холодильника купленные ранее овощи и фрукты. Раз успокоить Лизку я не могла, решила ее накормить. А так как кулинар из меня был не ахти, я выбрала беспроигрышный вариант - салаты. Ума на то, чтобы помыть и порезать овощи, у меня хватало. Чтобы не прогадать с выбором, шинковала всё подряд, следуя принципу "Чем больше, тем лучше". Когда на столешнице не осталось свободного места, миски с морковью, капустой, зеленью, крабовыми палочками и другими ингредиентами начали появляться на электрической плите. Я настолько вошла во вкус, ритмично стуча ножом, что не заметила чужого присутствия на кухне, пока кто-то не заслонил собой свет от лампы и не вытащил наушник из моего левого уха.

- У нас гости? - насторожилась оказавшаяся за моей спиной Лизка. Она слегка ошалело оглядывала поле боя, в которое, каюсь, я превратила кухонную столешницу.

- Не-е-ет, - невнятно ответила я, отмечая про себя следы размазавшейся туши на лице девушки.

- Праздник? - заволновалась она. - Я про кого-то забыла, да? День рождения?

- Да нет же! - чуть раздраженно пробормотала я и чуть сильнее сжала рукоятку ножа. Неужели придется объяснять истинные причины незапланированного застолья? На выдумывание других не было времени. - Поможешь заправить? - вдруг попросила я.

- Не вопрос!

Лизка тут же полезла за солью и оливковым маслом, а я облегченно выдохнула и отступила на шаг назад, освобождая ей место и радуясь, что допроса с пристрастием не состоялось. Не хватало только упоминания про снег за окном, чтобы вогнать меня в краску.

- Наташ, достань сироп из холодильника.

Я сделала вид, что выполняю ее просьбу и усердно ищу сироп, а сама воспользовалась дверцей в роли ширмы. Из-за нее оказалось очень удобно наблюдать за подругой.

На первый взгляд всё было замечательно. Как будто и не было ничего, а все те крики и рыдания в закрытой комнате - лишь плод моего воображения. Больного, не иначе. Но я не верила этой идиллии, как не верит рыбак неестественному затишью перед бурей. Поэтому, вместо спокойствия, я ощутила непонятную тревогу и напряжение. То самое напряжение, которое чувствует сапер, когда не знает, где и когда рванет.

Однако мы мирно сели за стол, заставленный салатами. Такого разнообразия у нас не было даже на Новый год, когда мы ограничились стандартным набором из оливье и салата из крабовых палочек. Сейчас же не осталось места даже для наших тарелок. Заметив это, Лизка встала из-за стола и достала пиалы.

- Пойду руки помою.

Лизка ушла в ванную. Я же не стала ее дожидаться и, положив по чуть-чуть разных салатов, приступила к ужину, но тут же поперхнулась, едва содержимое первого салата оказалось у меня во рту.

Молча поднявшись, я достала из холодильника графин с водой и водрузила его на стол, пожертвовав ради этого парой салатниц. К тому моменту, когда подруга вернулась, я с невозмутимым видом поглощала совместно приготовленные блюда.

- Ну как? Съедобно? - по привычке спросила Лизка.

- Угу, - промычала я, не отвлекаясь от еды.

Девушка села рядом и, последовав моему примеру, набрала себе всего понемногу.

Я даже дыхание задержала, когда она поднесла вилку ко рту.

- Тьфу ты, - Лизка выплюнула капустный салат обратно в пиалу. - Господи, почему ты не сказала, что салат пересолен?

Она тут же кинулась проверять остальные салаты на наличие соли, но сдалась после четвертого. Я налила воды из графина и протянула ей стакан. Но Лизка резко отодвинула мою руку в сторону, так, что вода едва не выплеснулась на клеёнку.

- Почему ты не сказала? - повторила она свой вопрос чуть дрожащим голосом, заставив меня нахмуриться. Пересоленные салаты уж точно не стоили того, чтобы устраивать из-за них истерики. Да и не в характере Лизки было делать из мухи слона.

- По-моему, всё не так страшно, - попыталась успокоить ее я, но меня уже никто не слушал.

Лизка обхватила себя руками, смотря перед собой и едва заметно подрагивая, словно ей было холодно.

- Почему... почему ты ничего не сказала? - шептала она, и вряд ли последние слова предназначались мне. Чувствуя надвигающуюся грозу, я положила руку на плечо подруги.

- Лиз...

- Ты как она, Наташ! Господи, вы так похожи!

Через мгновение моя рука оказалась перехвачена.

- Пообещай! - порывисто попросила она, пристально смотря мне в глаза. - Пообещай, что никогда и ни при каких обстоятельствах ты не наделаешь глупостей! Пообещай!

- Лиз...

- Не перебивай! - не дала вставить и слова подруга. - Ты никогда ничего с собой не сделаешь. Пообещай!

Понимая, что иначе она не успокоится, я уступила.

- Обещаю, но, если честно, Лиз, я мало похожа на самоубийцу, тебе не кажется?

Что-то в моем вопросе заставило ее вздрогнуть, отпустить мою руку и отвести взгляд.

- Я понимаю, Наташ. Но Катя... Катя тоже не была на нее похожа.

Совру, если скажу, что моя рука не дрогнула при этих словах. Дрогнула, но лишь для того, чтобы стиснуть посильнее плечо Лизки. Вот тебе и послание с того света. Почему-то теперь я не сомневалась в том, что вытащенная из бандероли тетрадь принадлежала той самой Кате. А Лизка... Кажется, даже фруктовый сегодня салат будет пересолен.

Я устало опустилась на стул рядом с подругой.

- Знаешь, Лиз, мы с тобой уж пуд соли съели, не меньше, а мне до сих пор кажется, что я ничего о тебе не знаю.

- Если мы еще и эти салаты съедим, - хмыкнула Лизка в ответ, вытирая ладонями слезы, - то будут все два пуда.

Я не сдержалась и улыбнулась в ответ. Что ж, раз чувство юмора к ней возвращается, значит, не всё так плохо.

- Лиз, ты меня знаешь, мне претит лезть в чужие дела, но мы с тобой делим кров, пищу...

- Или ее отсутствие, - перебила меня подруга, и я вымученно посмотрела на нее, но вместо насмешки увидела абсолютно осмысленный и серьезный взгляд. - Наташ, да что ты со мной как с маленькой. Я же всё понимаю.

Лизка внезапно встала из-за стола и ушла к себе в комнату. Ее не было минут пять. И я уже сомневалась, что подруга вернется, когда та появилась на кухне со знакомой мне тетрадью и фотоальбомом.

- Прости, пришлось поискать, - объяснила она задержку и, окинув взглядом заставленный салатами стол, предложила: - Может, лучше ко мне?

Я без возражений согласилась, и мы перебрались в ее комнату, на старый уютный диван.

Хотя обстановка и располагала к разговору, Лизка долго не могла решиться открыть альбом. Я видела, как она нервничала, водила пальцами по обложке, и не торопила ее. Вскоре это принесло свои плоды.

- Нас было трое, - начала свой рассказ подруга, открыв первую страницу с черно-белыми детскими фотографиями. - Тоха, я и Катька Веселова.

Услышав знакомую фамилию, я вопросительно приподняла бровь.

- Да, ты всё правильно поняла, Катька - младшая сестра Веселова. Мы, можно сказать, дружили семьями, жили на одной лестничной площадке. Даже Новый год вместе встречали. Сашка пропадал во дворе с Веселовым, а наши мамы выгуливали нас с Катькой. И хотя она была меня почти на три года младше, мы как-то стали лучшими подругами.

Лизка нахмурилась и замолчала. А я, воспользовавшись заминкой, получше рассмотрела фотографии.

Не узнать подругу было невозможно. Она стояла прямо по центру: нос задран к верху, волосы собраны в растрепавшиеся хвостики, глаза горят, коленки разбиты, гольфы разной длины. Смешная. Справа от нее стоял худощавый мальчик в кепке с ногами-палками и обворожительной улыбкой от уха до уха, а слева - светленькая девочка-дюймовочка с нечитаемым выражением лица. Интересная троица получилась.

Внизу была еще одна фотография с Сашкой и Веселовым, но я уже видела ее раньше.

- А Тоха? - спросила я, возвращаясь глазами к мальчишке, чья улыбка показалась мне чем-то знакомой.

- А Тоха... Тоха переехал в соседний подъезд, когда мне было шесть. Моих ровесников во дворе было мало, раз два и обчелся. Поэтому он быстро прильнул к нам с Катькой, а точнее ко мне. Катька тогда просто бегала за нами хвостиком. Тоху, кстати, ты уже видела.

- Это когда? - удивилась я.

- Сегодня. Это он передал тебе бандероль. По крайней мере, я так думаю.

- Да, действительно, улыбка похожа, - согласилась я.

Лизка перевернула страницу, потом еще одну. А я смотрела, как на моих глазах взрослеют три героя этой истории, как Лизка превращается из хулиганистой пацанки в стройную девушку, Тоха - в симпатичного паренька, а Катя - в их молчаливую и неизменно спокойную спутницу. Тень. Именно это слово приходило на ум первым. В конце альбома было несколько фотографий с последнего звонка и выпускного. Лица Антона и Лизы светились радостью, только Катя казалась немного мрачной. А может, дело именно в их контрасте?

- Вы учились вместе? - поинтересовалась я.

- Мы с Тохой? - переспросила подруга. - Да, в параллельных классах. А Катьку родители отправили в языковую гимназию.

- А почему не в одну школу с вами? - такой выбор казался мне более логичным. Ведь, если что, старшие могут поддержать младших и не дать их в обиду.

- Мы учились в обычной общеобразовательной школе. А Веселовы тогда готовились к переезду в США. Поэтому все усиленно учили язык.

- Так они уехали?

- Веселовы? Да. Отец с матерью уехали первыми, разведывать обстановку, обустраиваться. А Катька осталась здесь с братом. Она тогда как раз перешла в десятый класс, поэтому ее дергать не стали. А Веселов-младший не захотел уезжать. У него уже были друзья, работа, личная жизнь. Поэтому они с Катькой так и жили вдвоем. Ну, то есть как - жили, виделись вечером и утром.

"Ну и жизнь", - подумала я, но вслух промолчала, хотя с языка так и норовило сорваться то, что я думала о таких родителях.

- В общем, Веселовы уехали. А за ними уехал и Тоха, - продолжила свой рассказ Лизка. - Мы же с ним не только друзьями были, но и партнерами по танцам. Сперва на бальных, потом в детском ансамбле "Родничок". Ездили на гастроли, даже в другие страны. И как раз на гастролях в Техасе мне и Тохе предложили приехать на учебу в местную танцевальную школе на год. Предложение было дико заманчивым. Честно говоря, мы оба мечтали об этом. Тоха согласился. А я нет.

- Но почему? - удивилась я. - Ты ведь этого хотела!

- Потому что я не могла оставить Катю одну, - тихим голосом ответила Лизка. - Не хотела, чтобы она чувствовала себя брошенной. Тогда, в аэропорту, я видела, каким взглядом она провожала родителей. И честно тебе скажу, такого взгляда в свою спину я бы просто не выдержала. Да и ее родители потом мне звонили и жаловались, что она перестала отвечать на звонки, и что новости о ней они узнают от сына. Вот я и решила никуда ни ехать, хотя билеты были на руках, документы на визу поданы. Да и Антон меня ждал. Тогда еще ждал, - поправила себя Лизка.

Подруга передала мне фотоальбом и, подойдя к письменному столу, потянулась за сидевшим на надстройке плюшевым медведем, но мой взгляд остался прикован ниже.

- Это от чего? - тут же спросила я.

Лизка с медвежонком в руках обернулась и, проследив за моим взглядом, поспешно убрала таблетки в стол.

- Успокоительное. Когда-то мне приходилось принимать их ежедневно.

Я промолчала. Успокоительное? Лизка? Прежний образ подруги в моей голове, если и не был полностью разрушен, то изрядно потрепан. Те качества, что меня в ней всегда восхищали - умение видеть суть за деталями, спокойствие, наблюдательность и терпение, дрогнули под грузом ее прошлого. Но рассыпались ли? Я прислушалась к себе и с удивлением поняла, что разочарования не испытываю. Лишь некоторую растерянность от того, что недосягаемый по своим качествам человек оказался куда ближе и приземленней, чем я предполагала.

Лизка села рядом со мной по-турецки и положила перед собой плюшевую игрушку, сжимающую красное сердечко.

- Ты не жалеешь, что упустила такую возможность?

- Ты про учебу? - переспросила Лизка, откидываясь на спинку дивана. - Нет, конечно. Если я и жалею, то точно не об этом.

Меня так и подмывало спросить ее - о чем именно, но я сдержалась.

- Это подарок Тохи на мое шестнадцатилетие, - со смесью нежности и грусти продолжила она, гладя медвежонка по голове. - Я десять лет доставала Тоху, пыталась ему что-то доказать, стать лучше него. Не знаю, как он меня терпел. Мы были соперниками во всем и везде: на детской площадке, в школе, на танцах. Все десять лет. Вплоть до того дня рождения, когда он вручил мне подарок и, воспользовавшись тем, что мои руки были заняты, поцеловал в губы. А пока я приходила в себя, сказал прямо в лоб, что ему больше ничего доказывать не надо. Он уже и так понял, что лучше меня никого нет и, может, просто пора стать его девушкой. После этого взял и ушел. Ты даже не представляешь, как мне потом было стыдно.

- Из-за поцелуя? - не поняла я.

- Да нет, из-за дури своей. Тоха мне так деликатно намекнул на то, что за косички можно дергать в десять лет, но не в шестнадцать же. А потом он как-то незаметно перехватил инициативу, и мы стали парой.

- Так уж незаметно, - хмыкнула я, за что чуть ли не получила мишкой по голове. - Молчу, молчу, - затараторила, защищая макушку. - Но мне же надо понять, что между вами было. Вдруг попаду между молотом и наковальней, - попыталась отшутиться я, но, вероятно, снова неудачно. Лизка забрала мишку, обняла его и как-то притихла.

- Если подумать, - заговорила она, - я тогда между ними и попала. Между молотом и наковальней, - пояснила подруга. - Как ни крути, я не могла оставить Катю. Назови это совестью, принципами, чувством ответственности, да как угодно. Но через что-то вот здесь, - Лизка постучала кулаком по груди, - я переступить не смогла. А с другой стороны... С другой стороны был Тоха. Правду говорят, где тонко, там и рвется.

- И какое звено оказалось слабым в вашей цепочке? - решила поддержать ассоциативную игру я. - Антон?

Лизка бросила на меня растерянный взгляд.

- Наверное я, раз потеряла обоих. Погналась за двумя зайцами...

"И потеряла обоих", - договорила я про себя.

- Вы расстались? - тут же переспросила, не давая Лизке уйти в себя окончательно. Ее настрой нравился мне всё меньше и меньше. И успокоительное тут не помощник.

- Если это можно так назвать, - горько усмехнулась подруга. - Когда я приняла решение остаться здесь, вступительные в большинстве вузов уже закончились. Поэтому я выбрала самый приемлемый вариант из оставшихся. Поступила на психологический факультет на платной основе.

- Ты же вроде на бюджете была? - удивилась я.

- На бюджете, - согласилась Лизка, - но только со второго курса. Нам давали шанс перевестись на бюджет при наличии свободных мест и отличной успеваемости. Поэтому весь первый курс я пахала на зачетку, впрочем как и остальные студенты. С Катей удавалось увидеться только на выходных. Но мы разговаривали, и всё было как обычно. Если не считать того, что я жутко тосковала по Тохе. Знаешь, некоторые говорят, что расстояние любви не помеха. Наверное, это так, если вы знакомы без году неделя. Но когда ты проводишь с человеком всё свое время в течение нескольких лет, разлука становится невыносимой. Это даже не оторванная рука, Наташ. Нет, это выдранное из груди сердце. Я не знаю. Может, для Тохи всё прошло иначе. Не так остро. Все-таки новые впечатления, знакомства, учеба. Но мне... мне было тяжело. Тяжело привыкнуть к тому, что я не могу позвонить ему в любой момент, не могу прийти к нему в квартиру и просто обнять, стоя на пороге. Бывало, хотелось всё бросить и взять билеты на первый рейс, чтобы просто увидеть, просто коснуться его, обнять. Но наступали выходные, я виделась с Катей, и меня немного отпускало, - Лизка замолчала, резко поднялась с дивана и отнесла мишку на полку. - Тоха не смог вырваться на новогодние праздники, - продолжила она рассказ, возвращаясь обратно. - И я решила слетать к нему летом, устроить себе каникулы. Купила билеты, сделала визу. После чего с головой ушла в учебу. С Катей мы почти не виделись. У нее начались годовые контрольные, у меня - летняя сессия. Я бегала за преподавателями, пыталась договориться с ними, сдать хоть что-то досрочно или получить автоматом. И едва сдала последний экзамен, тут же поменяла дату на ближайший рейс. Чемодан уже давно был собран. Наверное, меня это успокаивало. Знание того, что скоро я буду с Тохой, и собранный чемодан был тому подтверждением. Поэтому я закинула в него туалетные принадлежности, мелочевку, оставила Кате записку в двери и уехала в Москву с Сашкой. Ради меня он тогда отпросился с работы. Тохе ничего не говорила, хотела сделать сюрприз.

- Не люблю сюрпризов, - вставила я свои пять копеек, хотя подруга и так об этом знала.

- Так или иначе, сюрприз удался на славу, - горько усмехнулась Лизка. - Сашка оставил меня у родителей, а сам вернулся в Энск.

- Твои родители уже жили в Москве?

- Да, с полгода где-то. Они тогда даже ремонт еще не закончили. Но это неважно. Важно то, что через два дня я была в Остине, абсолютно не выспавшаяся, но окрыленная и счастливая до одури. Прямо в аэропорту взяла такси и поехала по тому адресу, который Тоха мне давал в начале учебного года. Туда я отправляла открытки и обычные бумажные письма, когда электронных казалось недостаточно. Если честно, мне просто повезло, что дома кто-то был. Дверь открыл знакомый Антона, Мэт. От него я и узнала, что Тоха пару месяцев как съехал и живет в другом районе вместе с какой-то девушкой. Адреса он не знал, но предупредил, что, если потороплюсь, с большой долей вероятности найду парня в школе. Не без помощи Мэта я нашла какой-то мотель неподалеку, оставила там вещи и добралась до школы. Благо, та была рядом.

- Ты встретилась с Тохой?

Лизка хмыкнула:

- Это уже второй твой вопрос, на который я не могу ответить ни да, ни нет. Скажем так, я его увидела. Целующимся с другой девушкой.

При этих словах захотелось выругаться, но я сдержалась, так как Лизка этого не любила. Хотя судя по ее взгляду, устремленному куда-то в прошлое, она вряд ли бы обратила на это внимание. А может, и составила бы мне компанию.

- Знаешь, никогда не думала, что окажусь в такой ситуации, - добавила подруга спустя мгновение. - Ну, такой, где героиня ревет в три ручья, наблюдая издалека за любимым, а у него другая. Обычно видишь такое на экране и думаешь: "Вот, дура, зачем ревешь, ведь он того не заслуживает". Так вот, Наташ, я ревела. Ревела как банальная героиня из какой-то дешевой мелодрамы. Как последняя дура.

- Но почему ты не подошла к нему? Не поговорила?

- А как ты себе это представляешь? Привет, Тох, я тут приехала, сюрприз!С девушкой своей не познакомишь? Наташ, у меня тоже есть гордость. Была, по крайней мере. Я бы не выдержала таких разборок. От усталости и увиденного я на ногах-то едва стояла. Даже не помню, как до мотеля обратно добралась. То ли подвез кто, сжалившись, то ли такси поймала. Помню только утро следующего дня, когда я, наконец, нашла в себе силы включить телефон, и на него стали сыпаться SMS: "Мне очень жаль", "Когда похороны?", "Я только что узнал". Я даже не успела прочитать их все, когда позвонил Сашка и сказал, что Катя покончила с собой. Все подробности по прилету обратно. Я вернулась в Россию на следующий день, бизнес классом.

Последние слова Лизка проговорила на одном дыхании, как будто боялась, что, останови я ее, и сил на то, чтобы закончить мысль, у нее не останется.

Спрашивать "А что потом?" мне показалось глупым. Дураку понятно, что были похороны и наверняка разбирательства. Куда же без них. Но всё оказалось еще хуже, чем я предполагала.

- Когда новость о смерти Кати дошла до ее родителей, - безэмоциональным голосом рассказывала Лизка , - у ее отца случился сердечный приступ. Тело Кати пролежало в морге семнадцать дней, прежде чем мама Кати решилась оставить мужа в больнице и приехать в Энск. Она единственная плакала на похоронах. У других к тому времени слез просто не осталось. Хуже всего было Владу. Мне кажется, он так и не смог ее оплакать.

- А это кто? - растерялась я. Вроде никакого Влада Лизка при мне не упоминала.

- Влад? - переспросила подруга. - Это Веселов, брат Катьки. Извини, мы просто как-то привыкли его между собой по фамилии звать. Он раньше весельчаком был, душой компании. Вот и прилипло к нему это прозвише. Правда, сейчас мы его зовем так, скорее, по привычке. От прежнего Веселова там мало что осталось. Сначала организация похорон, выяснение обстоятельств смерти, даже дело завели, но как-то Веселову всё удалось замять. Не ради себя, ради отца, который и так был на грани. Копали тогда глубоко. Особенно досталось школе. Какие оценки были у Кати, были ли конфликты с учителями или учащимися. Подняли всех на уши. Но им в один голос твердили, что успеваемость была замечательная. Девочка тихая, прилежная. Ну, с общением хуже. За пределами школьных стен Катя с одноклассниками практически не общалась. Но ведь друзья у нее вне школы были. И тут уже вцепились в нас. Меня допрашивали три раза. Я тогда была напичкана этими успокоительными, но все-таки смогла вспомнить про дневник. Катя вела его лет с двенадцати. Но найти его не удалось. Куда он делся, тоже никто не знал. А теперь вот...

Лизка кивнула в сторону дневника, сиротливо лежавшего на диване слева от нее.

- Ты его прочитала?

- Не весь. Только записи, оставленные после отъезда родителей и до... до...

Лизка не выдержала и вышла из комнаты. Я слышала, как она включила на кухне свет. Хлопнула дверца холодильника. Брякнула посуда. Полилась вода. Вернулась она с полным стаканом и тут же вытащила из ящика успокоительное. Я нахмурилась.

- Может, не надо, Лиз? - спросила я, усиленно вспоминая, что мне вообще известно об успокоительных и снотворных. Да ровным счетом ничего! Кто его знает, какие дозы считаются нормальными. - Ты ведь только что его принимала, - обеспокоенно напомнила я.

- Не только что. Уже несколько часов прошло. А без него я потом просто не усну, Наташ.

Подруга запила таблетку и, поставив стакан на стол, вернулась ко мне на диван. Некоторое время она молчала, безучастно смотря на стену перед собой. А я ждала и размышляла о том, что услышала за этот вечер. И картинка вырисовывалась не из приятных.

Знакомы мы с Катей не были. Может быть, поэтому ни грусти, ни печали я от ее поступка не испытывала. Наоборот, во мне медленно закипало негодование, какая-то злость, приправленная цинизмом. Клянусь, если бы Катя выжила, я надавала бы ей пощечин или уколола словами, если именно этого не хватало, чтобы привести ее в чувство. Потому что нельзя так. Нельзя жить для других, ради других, привязывая их к себе какими-то условиями и условностями. И дело не в том, что из-за безрассудного поступка окружавшие Катю люди будут долгие годы мучиться удушающим чувством вины, посыпать себе голову пеплом, корить себя и близких за то, что не уберегли, и думать, что именно в этом их самая главная ошибка. А она ведь в другом. Почему-то родители не объяснили дочери, что нет ничего ценнее самой жизни. Человеку могут сойти с рук многие ошибки, кроме смерти по собственной глупости или слабости.

А Катя была именно слабой. Мне хватило фотографий, чтобы это понять. Она будто жалась к Лизке. И ведь физически хилой она не выглядела. Но стержня, того внутреннего стержня, который отличает целеустремленных и уверенных в себе людей, у нее не было. Катя, словно хилое растение, не могла без поддержки и цеплялась за людей. А это плохая опора.

Я посмотрела на Лизку, сомневаясь, стоит ли говорить ей об этом или она сама поймет. Возможно, не сейчас, но со временем придет к пониманию того, что ее вины здесь нет.

- Знаешь, в эти годы мы все чувствовали себя виноватыми, - словно прочитала мои мысли подруга. - Влад думал, что не усмотрел за сестрой. Не справился с той задачей, которую возложили на него родители. Веселовы старшие винили себя за то, что оставили дочку, не взяли ее с собой. Я - за то, что думала исключительно о себе и о Тохе. Как же так получилось, что после смерти Кати мы начали вспоминать о ней намного чаще, чем при жизни? А ведь это чувство вины, и оно разрушает. Оно уже разрушило брак Веселовых. Они развелись спустя полтора года. Просто не смогли жить как раньше. Такое бывает. Влад тоже не смог здесь оставаться и уехал учиться в Италию. Теперь все они живут раздельно. И это страшно, Наташ.

Когда Лизка заикнулась об этом, я вспомнила про свою псевдосемью. С отцом я встречалась в июле, а Сергея видела только в клубе, наблюдая за ним из-за маски. Да, это страшно, но есть вещи и пострашнее.

Лизка подтянула колени к груди, обхватив их руками, после чего положила на них голову. Ее взгляд рассеянно мазнул по моему лицу.

- До сегодняшнего дня я искренне думала, что нет ничего страшнее. Но теперь... теперь склонна признать, что есть. Я была привязана к Кате. Любила ее как младшую сестру и была убеждена, что и она меня тоже. Но там, в дневнике, - Лизка даже не стала поворачиваться, чтобы посмотреть на предмет разговора, - были отнюдь не сестринские чувства, Наташ. Там подростковая влюбленность. Болезненная, неправильная, но влюбленность. И когда я уехала к Тохе, Катя... она просто не справилась.

По правде сказать, к такому объяснению поступка девочки я была не готова. Лизка же снова ушла в себя, завязнув в воспоминаниях о прошлом.

- Может, спать ляжем? - вдруг предложила я. - После сна обычно всё проще воспринимается.

Лизка едва заметно кивнула в ответ, соглашаясь, но в этой реакции сквозила некая заторможенность. Побочный эффект от принятого успокоительного?

- Ты ложись, - я крепко обняла подругу и погладила ее по голове, - а я пойду на кухне приберусь. Если что понадобится, зови.

- Тебе помочь?

- Справлюсь, - отмахнулась я и встала с дивана. - А ты спи. Утро вечера мудренее.

Несмотря на то, что я отказалась от помощи подруги, уверенности в том, что я поступила правильно, у меня не было. Нет, в том, что убирать заставленный стол проще вдвоем, сомнений не было. Но вот что для подруги было лучше - заняться полезным делом или банально поспать, я не знала. Хотелось надеяться, что заснет она быстро и без помощи дополнительных таблеток. Я остановилась в коридоре и оглянулась на дверь. Может, стоило забрать оставшиеся таблетки из комнаты? Но, подумав, решила оставить всё как есть. Всё же я верила в благоразумие Лизки.

Кухня меня встретила аппетитными запахами и полнейшим беспорядком. В углу стола, ощетинившись, стоял мой маленький кактус.

- Что, плохая у тебя хозяйка? - спросила я его, как будто он мог ответить. - Оставила тут одного.

Я бережно взяла горшок и отнесла в свою комнату. Поставив его на стол, включила и направила настольную лампу. Все-таки нужно будет прочитать про них побольше или Ирине Павловне позвонить. Гордость гордостью, но хорошее самочувствие даже такой колючей живности было важнее. И еще, где-то глубоко внутри, мне хотелось, чтобы он зацвел. Именно этот кактус. Мой.

На кухне я провозилась дольше, чем планировала, пытаясь разместить "соленья" на полках холодильника. Выкидывать их было жалко, поэтому решила сохранить, надеясь, что на следующий день кулинарный талант вернется к Лизке вместе с привычным спокойствием, и подруга сможет исправить содеянное. А выкинуть всегда успеем.

Едва закончив с уборкой, заглянула к Лизке. В комнате было темно, но судя по размеренному дыханию подруге все-таки удалось заснуть.

Я ушла к себе и, растянувшись на постели, уставилась в потолок. Слишком тяжелым выдался этот день, слишком длинным. А завтра будет нелегче. Я потянулась за сотовым, намереваясь поставить будильник, но оказалось, что телефон был выключен. Как только я его включила, на меня посыпались сообщения о пропущенных вызовах. Я подключила зарядное устройство и стала строчить сообщение Сашке: "Извини. Тут всё ок. Встретимся завтра перед репетицией. Спокойной ночи". Я еще раз перечитала написанное и только после этого отправила SMS.

С трудом заставила себе встать и переодеться. Сил едва хватало на то, чтобы держать глаза открытыми. К тому же мне мешал свет настольной лампы. Я даже подумала о том, чтобы его выключить, хотя бы на сегодняшнюю ночь, чтобы выспаться и отдохнуть. Почему-то мне казалось, что при свете я ни за что не усну. Но глаза слипались. В голове шарманкой крутилась мысль о завтрашнем дне: о приезде Веселова, репетициях и о том, как Лизка будет уживаться с Антоном. Будущее уже не казалось мне таким безоблачным.

Глава 8

Наши будильники зазвонили почти одновременно. И если свой я выключила практически сразу, Лизкин не справлялся со своей миссией. Подруга продолжала спать как убитая, и я забеспокоилась. Подождав еще с минутку в надежде, что она проснется, я все же поднялась и заглянула в соседнюю комнату. К моему удивлению, Лизка не спала.

- Почему не выключаешь? - спросила я, убавляя вручную громкость музыкального центра. Пульт все равно был у Лизки.

- Музыку слушаю.

- Это в девять-то утра? - скептически хмыкнула я, а сама не удержалась и стала тихо подпевать солисту Red Hot Chilli Peppers.

- Всё равно соседи на работе, - равнодушно отозвалась Лизка. - А мне сегодня нужна энергия. Много энергии.

- У тебя такой тон, как будто ты на войну собираешься.

- Я просто морально готовлю себя к худушему, - возразила подруга, а я не стала ее переубеждать. Если ей так проще настраиваться на встречи с Антоном, то что ж, так тому и быть. Не лезть же в их разборки?

- Чай будешь? - поинтересовалась я, перед тем как пойти на кухню. В том, что с Лизкой всё в порядке, я уже убедилась, поэтому оставаться в ее комнате больше не было смысла.

- Не, сегодня лучше кофе.

Я молча кивнула и ушла на кухню. Уже скоро кофеварка была на огне, а на столе появились мюсли, йогурт, кефир и оставшиеся со вчерашнего вечера вареные яйца. Когда репетиция была с утра, Лизка исключала плотные завтраки.

За спиной послышалось шарканье. Я оглянулась и успела увидеть заходящую в ванную подругу. Признаться, я была рада, что ей полегчало. А то, что это действительно так, было видно невооруженным взглядом. Возможно, я слишком сгустила краски, и всё еще обойдется.

Услышав, что Лизка стала принимать душ, я сняла кофеварку с плиты и решила завтракать в одиночестве. Я даже успела почистить и откусить вареное яйцо, когда в квартиру ввалился непрошенный гость.

- Привет! - поздоровался с порога Сашка и чуть задержался в прихожей, чтобы раздеться и снять обувь.

Я ограничилась простым кивком, так как рот был банально занят, и продолжила медленно пережевывать яйцо, наблюдая за парнем. Тот на цыпочках прошел мимо ванной, замер возле двери и, кивнув в ее сторону, шепотом спросил:

- Давно?

- Только что, - невнятно ответила я и со вздохом положила вторую половину яйца обратно на тарелку. понимая, что из-за своего беспокойства брат Лизки не даст мне нормально поесть.

- Как она? - с этим вопросом Сашка прошел мимо меня, и я в удивлении оглянулась.

- Сегодня нормально.

- Жрать охота, - простонал Сашка и остановился возле холодильника. - О! Что тут у вас? Салаты! Как для меня готовили, - обрадовался он. - Я вчера весь день возле дома Кристинки проторчал. А ее всё не было. Почти весь заряд на телефоне посадил. Старушки возле подъезда так на меня косились, что я аж думал, ментовку вызовут. Только в одиннадцатом часу Крис включила телефон и перезвонила мне. Оказывается, она к маме уехала. Сказала, что ей уже значительно лучше, и завтра она выйдет на работу.

Я едва сдержала улыбку. Вот олух! Мама Крис жила в часе езды от нас. Мог бы и догадаться, что в "больном" состоянии Крис бы никуда не поехала. Видать, сжалилась она над ним.

Сашка тем временем щедро наложил себе салатов, и я, старательно пряча улыбку, все-таки встала из-за стола.

- У тебя с почками нет проблем? - спросила как бы между прочим.

- Нет вроде, а что? - Сашка с вилкой наперевес повернулся ко мне. - Плохо выгляжу? Мешки?

- Да нет, - успокоила я его и из жалости решила накормить нормальной едой. Правда, про то, что всё содержимое его тарелки, сильно пересолено, говорить не стала.

Сама не знаю, почему так поступила. Никогда не отличалась особой вредностью да и шутки подобные терпеть не могла. Но очень уж сильно хотелось посмотреть на его реакцию. Я вытащила из холодильника яйца, молоко, колбасу и оглянулась. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сашка выплевывает в тарелку несъедобный салат.

- Это кто готовил? - тут же спросил парень.

- Я, - призналась и будто съежилась внутри, ожидая услышать в ответ что-то вроде "Неудивительно!" или "Так я и знал!", но Сашка тактично промолчал. - Солила Лизка, - добавила я, пристально смотря ему в лицо.

Брови парня взметнулись вверх. Теперь я увидела всё, что хотела.

- Держи, - я протянула ему мытый стакан. - Вода как всегда в холодильнике. Я пока тебе омлет сделаю, - пробормотала я и занялась делом.

- Ей так плохо было? - тихо спросил Сашка, но я не ответила. По-моему, эти салаты были красноречивее тысячи слов, которые я могла ему сказать. Так зачем повторяться?

На кухне воцарилась непривычная тишина. Я видела, как Сашка выкинул салат в мусорку и даже помыл за собой посуду.

Омлет был готов, когда из ванной, вытирая насухо волосы полотенцем, вышла Лизка в коротком халатике.

- Доброго утречка, - тут же поздоровался Сашка.

- С легким, - повседневным тоном добавила я.

Лизка бросила на нас внимательный взгляд и, не говоря ни слова, ушла к себе в комнату. А я снова поставила кофеварку на огонь и положила тарелку с омлетом перед Сашкой.

- Спасибо.

Воспользовавшись тем, что рот и мысли моего собеседника, наконец, были заняты, я тоже продолжила завтрак.

Когда на кухню зашла Лизка, с завтраком уже было покончено. Я не спеша потягивала кофе с молоком, а Сашка - конфеты с чаем. Причем именно в таком соотношении.

Подруга, заметив, что ее брат слишком сильно налегает на сладкое, оставила ему две малюсенькие конфетки, а остальное убрала со стола. К моему удивлению, Сашка не возмущался. Подруга открыла йогурт, насыпала туда немного мюсли и, основательно всё перемешивая, поинтересовалась:

- Саш, ты знал про дневник?

Я чуть не поперхнулась кофе. Берестов оглянулся на меня и снова посмотрел на сестру.

- Какой дневник? - переспросил он. Кажется, он действительно не имел о дневнике Кати ни малейшего понятия.

- Ясно, - вероятно, Лизка пришла к тому же выводу. - Антон вчера передал. Катин дневник, - отрывисто сообщила она. - Тот, что мы тогда так и не нашли.

- Откуда он у него?

- Ты у меня спрашиваешь? - убийственно спокойным тоном спросила подруга и выразительно посмотрела на брата. - По-моему, этот вопрос нужно задать Антону, ты так не считаешь?

- Я спрошу, - пообещал Сашка.

- Вот и спроси.

На несколько секунд воцарилось молчание.

- Веселов знает?

Лизка пожала плечами.

- Без понятия, но не думаю. Нам нужно еще решить, как сообщить ему эту новость. Ты сам или мне?

- Лучше ты, - открестился Сашка. - Вряд ли такую новость стоит говорить в лоб, а я по-другому не умею.

Подруга хмыкнула и засунула в рот очередную ложку с йогуртом, и мне почему-то показалось, что она делает это через силу.

- Тебе кофе налить, пока совсем не остыл? - обратилась я к подруге, пытаясь хоть как-то разрядить сложившуюся обстановку.

Лизка кивнула..

- Ладно, - не выдержал гнетущей атмосферы Сашка. - Спасибо, что накормили. Я вниз спущусь, там вас подожду, - предупредил он и поспешил в прихожую.

Я же перевела взгляд на сидевшую напротив меня Лизку. Подруга с самым непринужденным видом пила кофе. Йогурт с мюсли она так и не доела.

- Мне собираться? - спросила я, взглянув на часы.

- Да, я уберу.

- Хорошо.

Я ушла к себе в комнату и только сейчас поняла, что всё это время настольная лампа продолжала работать. С такими темпами Лизка точно меня убьет, когда увидит квитанцию за электроэнергию. Что же делать?

Я выключила свет и переставила горшочек на подоконник.

- Ты уж потерпи как-нибудь, - извиняющимся тоном попросила я. - Я что-нибудь придумаю, - пообещала и, тяжело вздохнув, ушла одеваться.

В клуб мы приехали одними из первых, и Сашка тут же ушел к себе. Наверняка хотел лично убедиться в том, что Кристинка на месте. И судя по тому, что ни через десять минут, ни через час он не дал о себе знать, секретарь действительно вышла на работу. Мы же поднялись в танцевальный зал.

Когда Лизка увидела, что там никого нет, она заметно расслабилась. Во время продолжительной растяжки и разогрева подруга делилась со мной идеями, возникшими у нее во время отдыха. И надо сказать, что некоторые из них оказались весьма интересными. Например, Лизка хотела поставить номер с нунчаками, обмотанными флуоресцентными лентами. Как это должно было выглядеть, я пока представляла себе плохо. Но она пообещала продемонстрировать мне всё в зале позднее. И я согласилась.

Из Италии она привезла несколько новых масок, которые оказались не в пример удобнее предыдущих, хотя и не закрывали лицо полностью. Их она тоже решила опробовать в деле.

Мы довольно долго перебирали в памяти музыкальные новинки последних месяцев, решая, какие из них можно использовать в качестве аудиоматериала. Выбор оказался довольно скудным.

- Так мы далеко не уедем, - вынесла вердикт подруга и окинула меня задумчивым взглядом, который я слишком хорошо знала. - С парнями танцевать сможешь?

- С парнями? - неуверенно переспросила я. - Ты случаем не Тоху с компанией имеешь в виду?

- Их, - безэмоционально ответила Лизка. - Других у нас вроде нет.

- Если нужно, то конечно. Хочешь совместные номера поставить?

- Да, как вариант, - подтвердила мою догадку девушка.

- А сама ты как? Сможешь с Тохой? Не передеретесь?

- Надеюсь, что нет. Все-таки, несмотря ни на что, я его уважаю. Не как человека, - Лизка поморщилась, - а как танцора. Он настоящий профессионал. У него большой опыт. Опыт, которым я похвастать не могу, как ты сама знаешь.

- Если ты думаешь, что так будет лучше, то хорошо, - согласилась я. - Когда планируешь с ним поговорить?

- Завтра, скорее всего. На сегодня у меня другие планы. - Лизка отошла от станка. - Ну что, пойдем в зал? Маски только захвати, - попросила подруга, а сама полезла в шкаф за нунчаками.

Я завороженно наблюдала за устроенным подругой фееричным зрелищем и мелькающими то тут, то там флуоресцентными всполохами. Если бы я знала, что это может смотреться так эффектно, то еще тогда, в первый день нашего знакомства с Лизкой, умоляла бы ее научить меня работать с нунчаками и сейчас, вероятно, могла бы управляться с ними не хуже нее.

Из-за близости к колонке я не слышала ничего, кроме музыки Prodigy, и видела только Лизку. Не знаю как, но ей удавалось идеально попадать в нужный ритм. Это было фантастично! Я почесала нос и сняла первую из привезенных Лизкой масок, нащупала рядом вторую и надела ее. Эта сидела комфортнее, и я вскоре совершенно забыла о том, что на моем лице вообще что-то есть, полностью поглощенная происходящим.

Внезапно в зале включился свет, и я зажмурилась. Музыка стихла, отчего мне показалось, что я оглохла.

- Это было круто, Лиз! - воскликнул кто-то слева, и я резко обернулась.

- А ты мне не верил, Веселов, - задорно хмыкнула Лизка и, спрыгнув со сцены, подошла к новоприбывшему.

Последовать ее примеру я не смогла. И хотя я понимала, что выгляжу глупо, сидя как истукан и пялясь на свое начальство, но не могла пошевелить и пальцем.

- А это у нас ...? - спросил Веселов, ожидая, когда я представлюсь, но предательский голос меня не слушался. На помощь неожиданно пришла подруга.

- Это Наташа, я тебе про нее рассказывала, - выручила меня она, но глазами дала понять, чтобы я так не стеснялась.

А я и не стеснялась. Просто не могла поверить, что жизнь свела нас снова. Да еще вот так.

Прямо передо мной стоял Влад. Тот самый, с которым судьба столкнула меня на мосту возле кладбища. Кто бы мог подумать?

А ведь он изменился. Весь такой холеный, аккуратный. Выглаженная рубашечка, жакетик, модные джинсы. Волосы гелем уложил. Хоть на подиум выпускай. Такой бы точно в ту помойку возле дороги не полез. Вон, обувь какая дорогая. Даже отсюда видно.

Влад как-то странно закашлялся, прикрывая ладонью рот. А я, наконец, обратила внимание на то, что мне жестами пыталась сказать Лизка.

- Извините, - я тут же сняла маску, догадавшись, к чему клонила подруга и встала в метре от Веселова. - Мы новые маски пробуем. Эта оказалась настолько удобной, что я про нее совсем забыла.

Я неловко улыбнулась и убрала руку с маской за спину. Сжала ее и мысленно приготовилась к худшему. Казалось, что еще чуть-чуть, и Влад меня узнает, начнет задавать ненужные и неудобные вопросы, да и вообще...

- Владислав, - вдруг представился мой старый знакомый и сделал шаг вперед, нависая надо мной со своей улыбкой. Почему-то она за эти годы совсем не изменилась.

- Наталья, - промямлила я в ответ и отступила назад.

- Очень приятно, - и снова эта улыбка, а мне свою на лицо натянуть больше не удавалось. Да и в глаза я ему смотреть не могла. Будто боялась, что в моих он прочтет то, что я предпочла бы спрятать. Воспоминания о прошлой встрече. Странные, противоречивые и уже довольно расплывчатые, словно припорошенные событиями последних лет.

- Если кто будет обижать или что, обращайся, - предупредил он, а Лизка вдруг хмыкнула и подошла к нам.

- В очередь вставай, Веселов. Тут таких защитников, как ты, уже человек пять набралось, не меньше.

Выругнувшись про себя, я метнула в Лизку убийственный взгляд, но той было хоть бы хны. Подруга лишь пожала плечами, всем своим видом показывая, что, мол, она говорит правду. А то, что к таким защитникам относятся Сан Саныч, Шеф, Сашка и еще парочка ребят, она упоминать не стала. Конечно, все они много раз выручали меня, когда клиенты выходили за рамки дозволенного. Так какие к Лизке могут быть претензии?

Я снова повернулась к Владу и едва успела поймать на себе его оценивающий взгляд, от которого по спине пробежал холодок.

- Что ж, тогда и я встану в очередь. За хороших сотрудников грех не постоять.

Я даже не успела озадачиться двусмысленностью фразы, когда рядом послышался женский голос:

- Влад!

Мы повернулись. Рядом стояла жгучая брюнетка с точеной фигуркой. Как и Влад, она была одета с иголочки и излучала подавляющую уверенность в себе.

- Катарина? - слегка растерялся парень и снова повернулся к нам. - Ладно, Лиз. Еще увидимся.

После чего Веселов отошел к девушке, и они, разговаривая на итальянском, направились к выходу. Я даже не прислушивалась, всё равно в этом эмоциональном потоке вылавливала лишь отдельные знакомые слова.

- Надо же, - хмыкнула рядом со мной Лизка. - Не думала, что она с ним приедет.

- А кто это? - осторожно поинтересовалась я.

- Девушка Веселова, Ее Величество Ка-та-ри-на, - насмешливо проскандировала по слогам подруга.

- Итальянка?

- Нет, что ты. Русская из Москвы. В обиходе - Катька. Та еще штучка, скажу тебе. Но можешь не забивать ею голову. Всё равно она здесь не задержится. Готова поспорить, что уже через неделю она выть начнет. Через две - на стенку полезет. А через три и духу ее здесь не будет.

- Вернется в Италию?

- Вряд ли. Скорее в Москву, к родителям. Единственный ребенок в состоятельной семье, что тут взять. И Владу придется мотаться туда-сюда. Как будто у него здесь дел мало, - проворчала подруга и пошла в сторону сцены, но по пути вдруг вспомнила: - А про какую маску ты говорила?

- Вторую, - на автомате подсказала я, а сама скосила взгляд в сторону выхода, но там уже никого не было. - А они хорошо смотрятся вместе, прямо два сапога пара, - поделилась я своими впечатлениями с Лизкой.

- Ага, и оба левые, - выдала подруга со сцены, но в подробности вдаваться не стала.

А мне всё же было любопытно, когда она успела познакомиться с Катариной и почему ничего про нее не рассказывала. Правда, спросить ее об этом я не успела, потому что отвлеклась на впорхнувшую в зал Кристину. Неужто Сашка отпустил ее от себя?

- Привет всем!

Лизка кивнула, здороваясь, но спускаться не стала, погрузившись в творческий процесс.

- Как ты? - шепотом спросила я, когда девушка подошла поближе.

- Получше, - призналась Кристина. - Вчера, как пришла, вырубила телефон да так и рухнула спать в одежде. Слышала, что домофон звонил, но сил подняться и дойти до трубки не было. Хоть убей.

- Это Сашка, наверное, был, - предположила я, с усмешкой вспоминая голодного начальника. - Представляешь, он вчера тебя целый день возле подъезда караулил. Так боялся упустить, что даже в магазин за едой не сходил.

- Шутишь? - опешила Крис. - А мне он ничего не сказал.

- Еще бы! Кто ж в таком признается? Я бы тоже не стала. Вы с ним, кстати, поговорили?

- Нет, - слегка растерянно ответила девушка, видимо, продолжая переваривать услышанное. - Я соврала, что к маме уехала. А сегодня работы много было, да и Веселов приехал. Не до личной жизни теперь, - пожаловалась она. - Мы сейчас как раз уезжаем, только к вечеру появимся. Я потому и забежала сейчас. Поблагодарить хотела. За вчерашнее, - Крис улыбнулась и тепло пожала мне руку.

- Было бы за что, - смутилась я, но отдергивать руку не стала. - Единственное, Крис, ты с ним все-таки поговори, как представится возможность. Иначе всё опять повторится.

- Я знаю, - тяжко вздохнула девушка. - Но сейчас не время, Наташ. Потому что, если он меня оттолкнет, я уйду. А бросать Сашку накануне открытия все-таки слишком жестоко.

- Хорошо, - кивнула я, принимая ее точку зрения. - Пусть будет так.

Крис мило улыбнулась, махнула Лизке рукой и, попрощавшись с нами, вышла из зала.

А я еще некоторое время смотрела ей вслед.

- Лиз, я выйду ненадолго, - предупредила я, а сама пошла в уборную, чтобы немного освежиться и хоть несколько минут побыть одной.

В коридоре я встретила Катарину, писавшую кому-то SMS. В глаза почему-то бросились ее длинные ухоженные ногти. Удивительно, как с таким маникюром она вообще умудрялась нажимать на кнопки. Я кивнула ей в приветственном жесте, но была полностью проигнорирована. Что ж, мы не гордые.

Дойдя до угла, я едва не столкнулась с Веселовым, спешившим мне навстречу. В отличие от своей пассии он радушно улыбнулся и торопливо прошел мимо. Я, не удержавшись, оглянулась. А ведь он меня так и не узнал. Совсем.

Открыв дверь уборной, зашла внутрь и чуть задержалась у широкого зеркала. Я настолько привыкла к своей новой внешности, что стала забывать, какой была раньше. Густые, теперь уж каштановые волосы ниже лопаток как-то неуловимо меняли мое лицо, потерявшее за эти годы былую угловатость. Или же это результат нормального питания? Наверное, перемена была действительно разительной, если у Влада не возникло ни малейших сомнений в том, что это наше первое знакомство. Или же дело в другом? В самом знакомстве, которое оказалось недостаточно значимым, чтобы оставить в памяти Веселова глубокий след? Как бы то ни было, это решало проблему. В конце концов с Наташей он действительно познакомился впервые, а Жени... Жени вообще никогда не существовало. А раз не существовало, то Веселов для меня просто начальник.

Теперь, когда я определилась с линией поведения, мне стало значительно легче. Я снова почувствовала настрой на репетицию, сбитый неожиданной встречей, и решила вернуться в главный зал к Лизке.

Однако там меня ждал сюрприз. И какой! Вся наша бой-бэнд в сборе - от Тохи до "хвостика". Ребята сложили свои вещи возле колонки и теперь толпились именно в том месте, где раньше сидела я. Антон забрался на сцену и о чем-то разговаривал с Лизкой, нервно крутившей в руках нунчаки. О чем именно они беседовали, я не слышала. Мне было достаточно знать, что до повышенных тонов не дошло, и нунчаки не будут использованы по назначению.

Заходить внутрь и привлекать к себе внимание присутствующих я не хотела, поэтому усердно раздумывала над тем, куда приткнуться. Как назло, ни одно место не казалось достаточно безопасным. Тогда, поразмыслив, я выбрала меньшее из двух зол.

- Лиз! - окликнула я подругу издалека, и она тут же обернулась.

- Вот и отлично, все в сборе, - обрадовалась Лизка. - Можно начинать, - бросила она Антону, и они почти одновременно спрыгнули со сцены.

- Сейчас будет весело, - успела шепнуть мне на ухо на удивление довольная девушка, прежде чем Тоха подозвал к себе остальных. Очень скоро нас практически взяли в окружение.

- Ну что, парни, сначала прогоним то, что есть для клуба, - предложил Антон. - Затем свое. А девчонки посмотрят.

- А девчонки у нас такие эксперты? - с усмешкой поинтересовался парень с дредами, и хотя в его словах не было высокомерия, всё равно было неприятно.

- Эксперты, Витек! - приструнил друга Тоха, и я даже на секунду испытала некое подобие благодарности. - Фил, музыку организуй, пожалуйста.

Я вытянула шею, чтобы рассмотреть среди этих живых стен, к кому обращался Антон. Но не успела, потому что парень, пятый член группы и единственный, кого я не запомнила по прошлой репетиции, выскользнул тенью из толкучки и отошел к колонке, где лежали их вещи. Я видела, как он рылся в рюкзаке, но потом просто потеряла его из виду, так как все начали запрыгивать на сцену.

- Пошли, - позвала меня подруга, и мы с ней отошли метров на восемь. - Тут, - определилась она, наконец, и села прямо на пол. Я последовала ее примеру, но взгляд блуждал в стороне, выискивая Фила, который, правда, уже приближался к друзьям.

Неудивительно, что в прошлый раз я не обратила на него внимания. Он был абсолютно непримечательным. В его облике не было ни одной детали, за которую мог зацепиться взгляд. Наверное, только затесавшись среди белых ворон, он мог хоть как-то выделиться.

- Готова сыграть в ассоциации? - подала вдруг голос Лизка. - Нужно наблюдать за парнями, как они двигаются, какое впечатление производят. А потом решить, на какой дорожный знак похож каждый из них и в двух словах объяснить почему. Договорились?

Я кивнула, не скрывая своего интереса. Идея с дорожными знаками действительно была нестандартной и понравилась мне, но...

- Это тебе для проекта? - решила уточнить я.

- Нет, проекта это не касается, зато ребятам поможет. И тебе. Особенно тебе.

Я задумалась, пытаясь вспомнить, сколько всего знаков, хотя бы зрительно, успела запомнить из периодических уроков с Сашкой. Тот еще года два тому назад решил, что Лизке и мне нужно получить водительские права. И если сестра почти сразу согласилась и, можно сказать, легко отделалась, меня Сашка пилил всё это время. Он был готов оплатить мое обучение и даже одолжить свою машину для уроков вождения на парковке. Но я не хотела. Правда, никакие отмазки на него не действовали. В ответ он всегда приводил новые аргументы: что если кому-то потребуется скорая помощь, а других водителей рядом не будет. А если его самого нужно будет доставить куда-то? Он дошел до того, что заикнулся о моих будущих детях, и тут уж я вспылила. И Сашка вынужден был сменить тактику, перейдя к ненавязчивому обучению. Так я называла его бубнеж во время вождения. И хотя слушала я вполуха, что-то действительно оседало в памяти. Правда, как оказалось, ненадолго. Из-за моей школьной практики и занятости Сашки привычный бубнеж в машине постепенно сошел на нет. Очевидно, он не мог одновременно думать о делах клуба и объяснять мне правила дорожного движения. И за последние месяцы многое забылось.

- А может со свободных ассоциаций начнем? - предложила я, усомнившись в возможностях своей памяти. - Я навскидку знаков 15 вспомню, не больше. Вряд ли этого хватит.

- Эх, - расстроилась подруга, - надо было тебе со мной права получать.

- Не начинай, Лиз, - перебила я ее.

- Ладно, - тут же уступила она. - Играем в свободные ассоциации. Называешь то, что первым приходит в голову. Но, если можешь, используй дорожные знаки. Потом объясню почему, хорошо?

- Договорились.

- Тогда потренируемся. Начнем, пожалуй, с меня. Какие у тебя ассоциации?

- С тобой? - смутилась я.

- Да, со мной.

- Ну, если брать дорожные знаки, - размышляла я вслух, - то красный крест и телефон. Ну те, что на сине-белом фоне. А! Еще тот знак, что с вилкой и ножиком. Как его там? Кафе и рестораны?

- Пункт питания, - подсказала Лизка и рассмеялась. - Ладно, с этим ясно, а почему пункт оказания медицинской помощи?

- Просто когда плохо, можно всегда обратиться к тебе за помощью.

- Принято, - одобрительно улыбнулась Лизка, явно тронутая моей искренностью. - Продолжаем игру. Теперь берем выше. Тоха.

Я посмотрела на сцену, где Антон сосредоточенно объяснял ребятам новую связку. Из головы никак не выходила история их отношений. Теперь я точно знала, что Лизка его не отпустила. Возможно, она всё еще его любила. Ведь иначе она бы не расставалась с парнями, едва начав встречаться. Обычно ее хватало на одно-два свидания от силы. А потом она без каких-либо объективных причин давала своим кавалерам от ворот поворот. Поэтому...

- Въезд запрещен, - уверенным тоном сказала я. - Но пояснять, извини меня, не буду.

- Хорошо, - не стала настаивать Лизка. - Еще вопросы по Тохе или перейдем к другим парням?

- Давай к другим, - дала отмашку я.

- Только теперь чуть изменим игру. Я буду задавать вопросы, а ты отвечать, хорошо? - дождавшись моего кивка, Лизка продолжила: - Начнем с самого рослого в группе. Его зовут Игорь, но ребята используют прозвище "Гора".

- Ему подходит, - фыркнула я. - Такой же большой и необъятный.

- Есть немного, - улыбнулась подруга. - Теперь ассоциации. Если бы Гора был автомобилем, от каким?

- Внедорожником. Однозначно.

- А оружием?

- Кувалдой, - не думая, выдала я, и мы рассмеялись.

- Спортом?

- Хмм, - озадачилась я. - Что-то индивидуальное. Где сила важна. Может, вольная борьба? Метание молота?

- Принимается. Животное?

- Слон. Или медведь.

- А дорожный знак?

- Без понятия, Лиз. Может, тупик? Когда рядом с ним стояла сейчас, мне казалось, что его не обойти. Вот реально гора. Гора мышц.

- Хорошо, - рассмеялась подруга. - Неплохо получилось.

Я согласно кивнула. Мне тоже понравилось.

- Кто дальше? - спросила, разглядывая остальных парней.

- Пусть будет Витек, - предложила подруга, а я поморщилась, смотря на него. - Готова?

- Давай.

- День недели?

- Понедельник. Надеюсь, объяснять почему не надо?

- Не надо, - понимающе хмыкнула подруга. - У меня тоже на него стойкая ассоциация с понедельником. Эмоция?

- Раздражение. И совсем капельку - восхищение.

- Принимается. Машина?

- Какая-нибудь Мазерати или Ламборгини. Только сломанная. Красивая, но не покататься.

- А если птица?

Мне хватило одного мгновения, чтобы найти подходящую ассоциацию.

- Какой такой павлин-мавлин? - спародировала я интонацию джина из известного мультфильма. - Не видэшь? Мы кю-ю-юшаем.

Лизка захохотала. Да так сильно, что на нас стали подозрительно коситься парни.

- Ой, - пробормотала она, с трудом успокаиваясь и вытирая ладонями выступившие на глаза слезы. - Честно, Наташ, стопроцентное попадание. У меня бы так точно не получилось. Ну а дорожный знак?

- Если бы был такой, то назвала бы его "Осторожно, заносит на поворотах".

- Ладно, принимается. Кто там у нас следующий?

- Фил? - предложила я.

- Ну пусть будет Фил. Цвет?

- Черный. Цвет тени.

- Птица?

- Наверное, воробей. Такой же неприметный.

- Да, я тоже заметила. Нужно будет с этим что-то делать, - нахмурилась Лизка. - Эмоция?

- Удивление. Может, легкий интерес?

- Принимается. Машина?

- Какой-нибудь Ваз или Газ? В общем, популярная модель отечественного автопрома.

- Знак?

- Не знаю. Может, предупреждение о тумане?

- Есть такое, принимается.

- Остался тот, что с хвостиком, - напомнила я, хотя Лизке этого не требовалось.

- Да, это Юра. Он же Эльф.

- Эльф? Надо же, - удивленно хмыкнула я. - И когда только ты успела их прозвища узнать?

- Тоха сдал, - простодушно призналась подруга и зябко повела плечами.

А я в очередной раз поразилась ее реакции и даже попыталась представить себя на ее месте. Смогла бы я с таким спокойствием произносить имя человека, с которым меня столько связывало, после предательства? Общаться как ни в чем не бывало? Смотреть ему в глаза? Да никогда! Я бы даже близко к себе его не подпустила.

- Итак, Юра, - не дала мне углубиться в размышления Лизка. - Начнем с цвета.

- Что-нибудь светлое. Светло-зеленый, к примеру.

- Хорошо. Животное?

- Собака.

- А почему именно собака? - недоуменно спросила девушка, поворачиваясь ко мне. - Друг человека?

- Не знаю, Лиз. Просто вот так в голову пришло. Собака с коротким куцым хвостиком.

- Так вот где собака зарыта, - понятливо хмыкнула подруга, играя словами, а я почему-то смутилась. - Да ладно тебе, Наташ. Но это внешнее сходство сказалось. Давай посмотрим, что у нас по внутреннему. Эмоция?

- Расположение. Спокойствие.

- Отлично. Машина?

- Иномарка. Приятная и надежная. Не очень дорогая.

- Знак?

- Никаких. Просто дорога без дорожных знаков.

- Даже так? Интересно, - оживилась Лизка. - Не устала?

- Нет, конечно. Это же игра. Как тут можно устать?

- А вот не скажи, - возразила подруга. - Но тем лучше. Сейчас еще парочку людей протестим, - воодушевленно сообщила она, а я живо представила ее потирающей руки.

- И кого еще ты хочешь протестировать? - осторожно поинтересовалась я.

- Катарину. Готова? Животное?

- Лисица, - не раздумывая, ответила я.

- Цвет?

- Красный.

- Машина?

- Порш Кайен? - предложила я сходу.

- Почему бы и нет: дорого, красиво, стильно, - согласилась подруга. - Эмоции?

А тут я растерялась с ответом. Чувства к девушке были противоречивыми, в чем я и призналась Лизке.

- Смешанные. От восхищения до отторжения. Сама не понимаю, как такое можно испытывать одновременно, - озадаченно рассуждала я.

- Не ломай голову по пустякам и не отвлекайся. На какой цветок похожа Катарина?

- На розу. Красную.

- А дорожный знак?

- Тот, что заставляет уступить дорогу встречному движению.

- Преимущество встречного движения?

- Оно самое, - обрадовалась я, что Лизка поняла меня, несмотря на размытые объяснения. - Смотришь на нее и понимаешь, что нужно уступить. Разные весовые категории, - с изрядной долей горечи и самоиронии пояснила я. Хорошо еще, что Лизка не стала акцентировать на этом свое внимание.

- С Катариной ясно. А теперь давай по Владу. Животное?

- Волк.

- Машина?

- Спортивная, красивая. Пусть будет Бентли.

- Хорошо. Эмоции?

- Пас.

- Не хочешь отвечать? Или не можешь? - попыталась уточнить Лизка. А мне вдруг захотелось настучать ей по голове за въедливость.

- Первое, - сдалась я.

- Ладно. Дорожный знак?

- Красный свет светофора, - мгновенно ответила я и напряглась, заметив по глазам Лизки, что вопросов у нее прибавилось.

- Эй, - окрикнули нас со сцены. Кажется, Тоха. - Мы размялись. Смотреть будем?

- Будем! - пообещала подруга и, бросив на меня искоса задумчивый взгляд, действительно сосредоточилась на просмотре. А я, наконец, расслабилась, надеясь, что возвращаться к игре мы уже не будем.

Побыть в шкуре завсегдатая клуба и посмотреть на ребят со стороны оказалось весьма интересно. То, что недостатка в поклонницах парни испытывать не будут, было ясно уже сейчас. Даже я, весьма далекая от фанатизма, не могла не испытывать восхищения рядом с ними. И это натолкнуло меня на одну очевидную мысль.

- Все-таки совместные номера не очень хорошая идея, - озвучила я ее Лизке.

- Почему? - спросила подруга, но ко мне не повернулась.

- У них поклонниц будет - пруд пруди. Ты только представь, каждая из них будет приходить сюда при полном параде в святой уверенности, что именно к ее ногам упадет объект воздыханий. Ты когда-нибудь видела реакцию фанатов на девушек, которые танцуют с их кумирами? Нет? Дрожь берет, поверь. Половина зала будет готова вцепиться тебе в глотку из ревности, а вторая - из зависти. По-моему, не стоит накалять обстановку, если тебе, конечно, адреналина не захотелось. Пусть восхищаются парнями беспрепятственно. Я так точно им мешать не буду. Как-то не горю желанием стать костью в чужом горле.

- Да, с некоторых станется нагадить, - поморщилась Лизка, и кажется, в ее воспоминаниях это было конкретное, а не абстрактное лицо. - А с Филомм что будем делать?

- Без понятия, но так на сцену его выпускать бессмысленно.

- Да, танцует бесподобно, но толку? Глаза с него соскальзывают. С таким прикидом только в шпионы идти. Останется незамеченным.

- Так ты поговори об этом с Тохой. Пусть они вместе что-нибудь придумают. Думаю, ребята на этом не одну собаку съели. Наверняка смогут помочь.

- Возможно, - согласилась Лизка. - Да, так и сделаю. Тем более что нужно еще график занятий составить. И куда нам теперь наши клубные всунуть?

- Девочки могут только по вечерам. Сама знаешь. Может, ребята возьмут себе утро? А мы днем время выкроим?

Лизка кивнула и снова принялась разглядывать парней, размышляя о чем-то своем.

- Лиз, - тихо окликнула я подругу.

- Что?

- А почему ты выбрала именно дорожные знаки?

- Да всё просто, Наташ. Я, кстати, думала, что ты сама догадаешься. Цвет, животное, машина - это всё непосредственное восприятие человека. На уровне ощущений, ассоциаций, собственного прошлого опыта, внешней схожести. А вот знаки - уже опосредованное восприятие. Это зеркало, которое указывает на то, что именно тебя напрягает или беспокоит. Как и любое правило, знак никогда не существует просто так. Поэтому я бы на твоем месте подумала о красном светофоре, в числе прочих. Ведь в данном случае поставила его ты.

"Всё-таки заметила", - простонала я про себя, но вслух не произнесла ни звука.

- Может, позанимаемся сегодня? - попыталась сменить тему я. - Думаю, девочки подтянутся, если их предупредить.

- Соскучилась что ли? - по-доброму усмехнулась Лизка.

- По девочкам или по занятиям?

- И по тому, и по другому.

- Есть немного, - честно призналась я, не видя смысла увиливать. - Ну так что? Обзваниваю? - вызвалась я в добровольцы.

- Давай! - одобрила мою инициативу подруга. - А я пока с ребятами разберусь, обговорю ситуацию. Как закончим, подойду. Всё равно график составлять надо. В кабинете удобнее.

- Договорились.

Я поднялась с пола, потянулась, разминая мышцы, и поспешила сбежать из зала. Именно так - сбежать. Знаки знаками, но кто сказал, что я вообще хочу "водить" свое малогабаритное "авто-я" в этом зале? Общаться с ребятами? А вдруг Павлин опять что-нибудь выкинет? Нет. Мне однозначно требовалось время, чтобы присмотреться к ним, привыкнуть, наконец. И я сбежала, выбрав из двух зол меньшее.

Не сказать, что я соврала Лизке. Нет, я действительно соскучилась по занятиям и даже, наверное, по некоторым девочкам. Но обзванивать их я не любила и, как правило, воспринимала это занятие как наказание. Кто бы мог подумать, что на этот раз всё будет по-другому? Всё-таки многое в жизни познается в сравнении. Теперь вынужденная повинность неожиданно оказалась моим спасением.

В кабинете было тихо. Кристина с утра явно навела порядок на своем и Сашкином рабочих местах. Жаль, что Сашка до конца не осознает, как сильно ему повезло. За это время Крис стала не просто его правой рукой, а всеми конечностями сразу. Даже подумать страшно о том, что может случиться, реши она уйти из клуба.

Я села за стол подруги и нашла под стеклом список девушек, посещающих занятия. Нас было немного. Из тех, кто ходил постоянно, не пропуская ни одного занятия, вообще раз-два и обчелся. Причем этим "раз" была я. А вот под номером два была Оля. Но начала я не с нее.

- Алло, - послышался приветливый голос в трубке.

- Привет, Кать! Как вы там? - этот расплывчатый дежурный вопрос неизменно выручал меня в начале разговора.

- О! Привет, Наташ. У нас тут как всегда весело! Данька такое учудил, не представляешь.

- Опять разукрасил чью-то дверь? - хмыкнула я, зная, что о подвигах сына Катя может рассказывать до бесконечности.

- Что ты, - возмущенно засопела в трубку девушка, - это у нас уже пройденный этап, - кажется, в ее голосе появились нотки материнской гордости. - Теперь на стенку лезет Василий.

- Неужели Данька добрался до компьютеров?

- Пока лишь до оргтехники. Но Василию и этого хватило.

- Представляю, - понимающе хмыкнула я. - И как? Опять грозился уволиться?

- Грозился. Куда уж без этого, - хихикнула подруга. - Но передумал и решил наставить Даньку на путь истинный.

- Отругал?

- Какое там! Последовал совету Ирины Павловны и попытался ему объяснить, как это работает. Не знаю, что из его объяснений понял Данька, только теперь он стоит возле МФУ и с важным видом спрашивает "Песять?", а когда требуется, нажимает на "Пуск". Так что все при деле, все работают.

- Да уж, - я невольно заулыбалась, живо представив себе эту картинку. - Маленький помощник растет.

- Будем надеяться, - голос Кати стал серьезнее. - А у вас что нового?

- Да вот, думали собраться сегодня вечером. Где-то в восемь. Вырвешься?

- Не знаю, - расстроилась подруга. - Попытаюсь, конечно, но не обещаю. Вот завтра смогу. Есть кому с мелким посидеть, а сегодня...

Катька замялась, но я прекрасно понимала, что организоваться в последний момент - та еще задачка, поэтому и начала обзвон с нее, чтобы дать ей побольше времени.

- Ничего страшного. Завтра увидимся.

- Договорились! Пока!

- Счастливо! - я положила трубку и сразу же перешла к следующему в списке.

Обзвонив почти всех, я набрала номер Ольги. Она была последней.

- Привет, Оль!

- Наташа? - удивилась девушка. - Привет. Лиза вернулась?

- Да, сегодня собираемся. Тебя ждать?

- Да, - ни секунды не раздумывая, ответила Ольга. - В восемь?

- Да, в то же время, в том же месте.

- Хорошо, я буду. До вечера, - пообещала она и положила трубку, после чего ее примеру последовала я.

Даже в разговорах она оставалась верна себе. Ни одного лишнего слова. Всё только по существу.

Ольга была такой во всем - от работы до танцев. Помню, когда увидела ее в клубе, чуть не заработала себе комплекс неполноценности на всю жизнь. Идеальная внешность, идеальная прическа, идеальное поведение. Вежливая до неприличия, старательная до нельзя.

На первом совместном занятии я усердно пыталась найти у нее хотя бы один недостаток, но не могла. То же самое происходило и на втором, и на третьем занятии. А после пятого или шестого, когда рядом с Ольгой я начала себя чувствовать полнейшим ничтожеством, ко мне подошла Лизка.

- Не сравнивай себя с ней, Наташ.

- Да куда уж мне, - буркнула я, понимая, что любое сравнение всё равно будет не в мою пользу.

- Я не про это. Какие бы показатели для сравнения ты себе не придумала - от внешности до умения обаятельно улыбаться, она уступит тебе в самом главном.

- Это в чем это? - скептически поинтересовалась я. - По-моему, всё при ней. Более чем.

- Не всё, Наташ. Далеко не всё. Самого главного ей и не хватает. А раз так, то и всё остальное не имеет смысла.

Не сказать, что слова Лизки меня успокоили, но я решила отпустить ситуацию и перестала заморачиваться. И тогда меня вдруг осенило: это ж сколько усилий надо прилагать, чтобы вот так держать марку во всем? В отличие от меня, Ольга никогда не позволяла себе расслабиться. Это ж никаких внутренних батареек не хватит. Даже если у вас не батарейки, а аккумуляторы.

Эти размышления позволили мне посмотреть на ситуацию иначе, и я решила проверить свои догадки с помощью Лизки.

- Ты говорила, что Оле не хватает главного. Ты имела в виду умение расслабиться? - спросила я, когда мы остались в зале одни.

- Нет, Наташ. Хотя этого ей тоже не хватает. Но тогда я имела в виду другое, - подруга замолчала на секунду, всё еще надеясь, что я догадаюсь сама. - Я говорила про возможность быть счастливой. Ольга на это не способна. Пока. И если честно, я не знаю, удастся ли ей эту способность вернуть.

Лизка как в воду глядела. Несмотря на то, что времени прошло более чем достаточно, воз был и ныне там. Оля не менялась. Совсем. И если в поведении и жизни Кати, да и других девчонок из нашего клуба, можно было заметить существенные изменения, причем в лучшую сторону, то в жизни Ольги не было никаких видимых сподвижек. А невидимых... Да кто ж его знает. Чужая душа - потемки. В конце концов что нужно человеку, чтобы почувствовать себя счастливым? Есть какие-то единые критерии для всех или у каждого из нас собственные требования к счастью? Можно ли чувствовать себя счастливым постоянно? Или это мимолетное состояние? И если два человека скажут, что они счастливы, как определить, кто из них счастливее?

Каким-то десятым чувством я понимала, что в жизни Оли счастья нет. Да и о каком счастье может идти речь, если иногда она своим поведением напоминала мне биоробота, расчетливого и предсказуемого. Словно весь ее организм функционировал в рамках алгоритма "действие-результат-оценка". И в этой цепочке не было места для импровизации, сюрпризов, счастья или удовольствия. Такое существование вообще сложно было назвать жизнью.

- Ты еще здесь? - в кабинет неожиданно зашла Лизка. И к моему удивлению за ней последовал Антон. - Всех обзвонила?

- Да, Катя не сможет, но завтра будет, - предвосхитила я вопрос подруги. Все-таки хорошо, что нам всё чаще удавалось понимать друг друга без слов.

- А Оля?

- Как всегда.

И да, этим всё было сказано. Никаких дополнительных комментариев не требовалось.

- Ясно, - Лизка кивнула и, отойдя к столу, под стеклом которого лежало наше расписание, принялась показывать что-то Тохе.

Я решила не путаться под ногами и спокойно дождаться, когда подруга освободится и можно будет поговорить о сегодняшнем занятии без свидетелей. Пусть это и прозвучит глупо, но я сильно соскучилась. Даже по простым дыхательным упражнениям, с которых начиналось каждое наше занятие.

Помнится, первое время я постоянно засыпала, лежа прямо на полу, убаюканная голосом подруги. Со временем эффект снотворного пропал, и я даже стала получать удовольствие от процесса. Удовольствие, дефицит которого я особо остро ощущала сейчас. К хорошему привыкаешь быстро.

- Тогда с пяти до семи, - отвлек меня чуть более громкий возглас Лизки.

- Отлично. Ключи?

- У Сан-Саныча возьмешь. Предупреждаю сразу, ответственность за порядок на тебе. И проветривайте зал после тренировки. Иначе мы тут задохнемся.

- Договорились, - Тоха обезоруживающе улыбнулся. - Тогда я пошел, - он чуть замешкался возле стола и, бросив в мою сторону короткий, но многозначительный взгляд, все-таки направился к выходу. - Увидимся позже.

Входная дверь захлопнулась. И что он собственно хотел этим сказать? Видать, не одна я озадачилась этим вопросом, так как Лизка тоже выглядела задумчивой.

- Может, вам все-таки стоит поговорить? - осторожно посоветовала я.

- А зачем ворошить прошлое? - парировала подруга с подозрительно беззаботным видом.

- Наверное, за тем, чтобы вы оба могли начать с чистого листа, а не вяло предпринимать попытки завязать новые отношения?

К сожалению, ответа я так и не дождалась, поэтому решила банально сменить тему.

- Пока не забыла, из типографии позавчера постеры привезли, - я достала из шкафа увесистый пакет.

Лизка оживилась, и мы вместе вытащили на стол рекламные материалы.

- А неплохо получилось, - одобрила Лизка, рассматривая три версии плаката.

- Когда вешать будем?

- Да хоть сегодня. Всё равно народ разбежался. Так что можем пойти прогуляться, совместив приятное с полезным.

- Пешком?

- А что? Погода хорошая.

На том и порешили. Легкая прогулка незаметно превратилась в скитание по городу. И хотя болтовня с Лизкой в немалой степени скрасила это время, к вечеру я едва стояла на ногах. Стопы горели, и я с ужасом думала о том, что мне предстоит еще танцевать в таком состоянии.

Мальчишки к тому времени закончили заниматься, и возле зала нас уже ждала Людмила, мать-одиночка и молодая бизнес-леди в одном лице.

- Здравствуйте, Людмила Сергеевна, - сходу поприветствовали ее мы. Хотя чрезмерный официоз претил нам обеим.

- Здравствуйте, девушки. Скоро начнем?

- Через десять минут, - пообещала Лизка и сразу ушла переодеваться.

Я еще раз взглянула на Людмилу и последовала примеру подруги. При малейшем опоздании уважаемая бизнес-леди сильно нервничала. Поэтому Лизка старалась всегда начинать занятие вовремя. Хотя каюсь, иногда мне хотелось сделать какую-нибудь подлянку, дабы вставить палки в колеса жесткого распорядка.

Перед тем как снять джинсы, я по привычке вытащила из кармана сотовый телефон. 8 пропущенных вызовов от неизвестного абонента ввели меня в ступор. Кто ж такой настойчивый? Решив, что, если нужно, перезвонят, я продолжила переодеваться.

Вскоре подтянулись остальные. Все, кроме Ольги, что само по себе было несколько странно, ведь девушка всегда приходила вовремя. Вероятно, наши с Лизкой мысли двигались в одном направлении.

- Позвони ей, - попросила подруга. - А я пока зал приготовлю. Если Ольга опаздывает, начнем без нее.

- Хорошо! У тебя ее номер есть?

- На сотовом нет, только в кабинете. На старом мобильном был, но сама понимаешь, после памятного купания мобильника в ванне ловить там особо нечего.

И тут неожиданно в разговор встряла Людмила Сергеевна.

- У меня есть номер Ольги. Она достала из лежавшей на стуле сумочки миниатюрную телефонную книжку и изящным жестом открыла ее на нужной страничке. Продиктовав мне номер, дама не удержалась от едкого комментария:

- И вообще номера стоит иметь под рукой. Мало ли.

В другой ситуации я, наверное, бы ей ответила, но сейчас всё мое внимание было приковано к дисплею. Номер Ольги совпадал с тем, который отображался в непринятых вызовах. 8 раз. Мне стало не по себе.

Поднеся трубку поближе, я бросила беспокойный взгляд на подругу.

- Алло! Наконец-то! - послышалось на другом конце, но голос был явно не Олин. Вообще мужской. И уставший. - Вы знаете хозяйку этого телефона?

- Д-д-а, это моя подруга, - чуть замешкалась я. - А что случилось?

- Скорая случилась. Девушку с мамой привезли, а сумка ее в машине осталась. Заметили, правда, поздно. Может, подъедете и заберете, а? А то мы сегодня две смены отпахали. Домой охота. Уж простите.

- Конечно-конечно! Куда подъехать и в какой больнице девушка?

Получив нужную информацию от уставшего сотрудника скорой, я посмотрела на Лизку.

- Мама Ольги в реанимации. Кардиохирургия. Нужно забрать сумку у водителя и съездить в больницу.

- Сашки нет. Давай на такси, - тут же нашлась Лизка.

- Не надо такси, - прервала нас Людмила Сергеевна. - Я вас довезу.

Неожиданно однако!

- Спасибо, - единодушно поблагодарили ее мы, и Лизке пришлось отпустить девочек, правда не раньше, чем те взяли с нее обещание держать их в курсе. И вообще, если понадобится какая-либо помощь, они готовы помочь.

Спустя полчаса мы уже ехали в сторону больницы, а расположившаяся на переднем пассажирском сиденье Лизка сжимала в руках Олину сумку.

Глава 9

Я думала, что найти Ольгу в городской больнице будет непросто, и морально приготовилась к тяжелым переговорам с местным медперсоналом. Но они не потребовались. Девушка нашлась на скамейке, прямо возле главного входа. Абсолютно неподвижная, с подчеркнуто прямой спиной, она смотрела перед собой и не замечала ничего вокруг. Даже когда мы приблизились к ней на расстояние вытянутой руки, Ольга не обратила на нас ни малейшего внимания. Кажется, она вообще нас не видела.

- Плохо дело, - угрюмо бросила Лизка и вернулась к машине, в которой осталась Людмила. Они перекинулись парой-тройкой фраз, и машина уехала прочь. Кажется, нашего импровизированного таксиста пришлось отпустить. Правильно, время - деньги.

Вопреки моим ожиданиям, Лизка не вернулась обратно, а направилась сразу в больницу, коротким кивком головы попросив меня побыть с Ольгой. Что я и сделала, правда, без особого энтузиазма.

Время текло мучительно медленно. А для сидевшей рядом Ольги оно, казалось, вообще остановилось. Я неожиданно поняла, что из всех тех эмоций, что царили в моей душе раньше, осталось лишь сожаление. Сожаление от того, что я совершенно не знала, как ей помочь. Потому что подобная дочерняя привязанность к матери была мне абсолютно незнакома.

Меня хватило на полчаса, не больше. Так и не дождавшись Лизки, я решила привести Ольгу в чувство самостоятельно. В конце концов на дворе не июль-месяц, и я начала серьезно подмерзать, едва заметно пританцовывая на месте в попытке согреться. Не говоря уже о самой девушке... осторожно дотронувшись до ее рук, я не удержалась и выругалась. Они были ледяными. Сняв с себя тонкую курточку, накинула ее на плечи Оли и решительно зашагала в сторону входа. Правда, завидев Лизку, разговаривающую с кем-то по телефону в тамбуре больничных дверей, остановилась, дожидаясь, когда подруга обратит на меня внимание. Когда Лизка мазнула по мне взглядом, я махнула ей рукой. Она понятливо кивнула в ответ и довольно быстро свернула разговор.

- Как она? - первым делом спросила подруга, подойдя ко мне.

- Тебе честно? Обрадуюсь, если отделается простудой.

- Веселов уже едет.

- А почему не Сашка? - напряглась я.

- Занят. Я пока пойду улажу кое-что, а вы езжайте домой. Постели Ольге в моей комнате. И еще: ее бы согреть надо. Под присмотром, конечно.

- Хорошо, а ты?

- Меня Сашка заберет. Максимум через час буду дома.

Тут за углом послышался характерный шум, и к нам подъехал знакомый внедорожник. Тот самый, темно-синий. Надо же, как хорошо сохранился.

- Ладно, я пошла, - предупредила Лизка. - Увидимся позже, - пообещала она и поспешно скрылась за больничными дверями, оставив меня один на один с моим прошлым.

Если бы не Ольга, я бы дала дёру. И плевать, что мог подумать обо мне Влад. Но девушка нуждалась в помощи, а других волонтеров здесь не было. И я осталась. Скрипя зубами и дрожа то ли от холода, то ли от нервов, наблюдала за выходящим из машины Веселовым. И ведь спроси кто, почему я так реагирую на него, ответить бы не смогла. Честно, по крайней мере.

- Ольга? - Влад вопросительно кивнул в сторону девушки.

- Она.

- Сама идти может?

- Не думаю. Она тут закоченела совсем.

- Ясно, - отозвался парень и вернулся к машине. Открыв настежь заднюю дверцу, он захватил с собой куртку и направился к нам. Я даже поблагодарила его в душе за предусмотрительность и заботу об Ольге, но кажется, поторопилась. Куртка Веселова опустилась на мои плечи, а сам парень, как ни в чем не бывало, подхватил практически не сопротивлявшуюся девушку на руки и отнес ее в салон. Я же осталась стоять на месте.

- Ты ехать собираешься или хочешь, чтобы я тебя сюда тоже на руках принес? - усмехнулся Влад, открывая переднюю пассажирскую дверцу.

Я вздрогнула от неожиданности и, тяжело волоча ноги, подошла к внедорожнику. Кажется, буквально вчера я точно так же садилась на это сиденье. И вот я опять наступаю на те же грабли.

- Не хмурься, - выдал он, сопровождая просьбу своей фирменной улыбкой. - Не будешь же ты отрицать, что продрогла?

- Не буду, - выдавила из себя, хотя, видит бог, намеревалась сделать именно это.

- Тогда будем считать, что сегодня я пролез без очереди, - хмыкнул Влад и завел машину. - Пристегнись, - напомнил он, и мы тронулись с места. А я, кутаясь в куртку, погрузилась в вожделенное тепло.

Некоторое время мы ехали молча. Ольге было не до разговоров, я безуспешно старалась слиться с сидением автомобиля, а вот Влад...

- Ты не могла бы открыть бардачок? - попросил мой старый знакомый, и я поспешила выполнить просьбу. - Там мобильный где-то валяется. Достань, пожалуйста.

Я нащупала в темноте трубку и не глядя протянула ее Владу, который, не отрывая взгляда от дороги, попытался взять мобильник. Но вместо этого поймал мою руку, и я выронила телефон.

Дыши, Наташа! Дыши!

- Извини, - тут же опомнилась я и принялась искать трубку меж сидений. Хорошо, что она не успела провалиться еще ниже и нашлась почти сразу. - Извини! - повторила я и на этот раз сама положила ему телефон на колени.

- Спасибо, - как ни в чем не бывало поблагодарил он и, взглянув на дисплей, эмоционально выругался: - Porco cane!

Я скосила взгляд и успела увидеть длинный список непринятых вызовов. Почти все от Катарины. Может, Лизка своим звонком сорвала им свидание? Или что поважнее. И теперь Ее Величество Катарина вызывает своего верноподданного на ковер. Или на кровать. Черт! И о чем я только думаю?!

Недовольная собой, я отвернулась к окну и принялась смотреть на мелькающие снаружи деревья и фонари. Как назло, машина вдруг взяла вправо и остановилась у какого-то ларька, лишая меня единственного развлечения - просмотра городских пейзажей.

Я повернулась к Владу, намереваясь спросить о причине незапланированной остановки, но тот уже набирал номер.

- Катарина! - устало бросил он в трубку, вежливо призывая меня жестом к молчанию, но уже через секунду отодвинул аппарат от себя. Слишком громкими и возмущенными были крики девушки, доносившиеся даже до меня. Парень выключил двигатель и, коротко извинившись, вышел из автомобиля.

Влад старался говорить как можно тише, и первое время я даже не могла толком разобрать, на каком языке он разговаривал. Не то, чтобы я специально подслушивала. Нет. Я даже попыталась завязать разговор с Ольгой, чтобы отвлечься, но та, как оказалось, спала. Моя куртка по-прежнему была наброшена ей на плечи, и дотянуться до кармана, чтобы вытащить любимый Mp3-плеер, не было возможности.

Как же мне не хотелось становиться невольной свидетельницей семейной ссоры! И хотя Влад, очевидно, делал всё возможное, чтобы погасить разгорающееся пламя, его терпения тоже едва хватало. Поэтому меня не удивило, что, вернувшись в салон, он был на взводе.

До дома мы доехали в полной тишине.

- Разбудить? - неуверенно спросила я, едва мы остановились возле подъезда.

- Не надо, - отмахнулся Влад. - Всё равно вряд ли получится.

- Почему? - искренне удивилась я, втайне радуясь такому решению. Всё-таки сон давал девушке хоть какую-то иллюзию того, что всё хорошо. И мне бы не хотелось становиться тем самым человеком, который ее развеет.

- Ей лошадиную дозу успокоительного вкололи. Ну, когда она про смерть матери узнала.

Я передернула плечами, и куртка Влада тут же начала сползать вниз.

- Надень ее нормально, - устало попросил Влад. - Иначе мешать будет, а кроме тебя двери открывать некому.

И ведь правда. Донести пусть и идеально стройную девушку до квартиры будет непросто. Остается только порадоваться наличию лифта.

Из машины мы выбрались почти одновременно. Мой рюкзак переместился с коленей за спину, и я выпрямилась в полный рост.

- Держи! - в мою сторону заскользила кожаная борсетка. Прямо как тогда, без предупреждения. - Возьми ключи от машины и те, что от квартиры, тоже, - попросил Влад, обходя машину.

Я не стала говорить, что вторые уже давно у меня в руке, и просто выполнила просьбу.

Парень же бережно подхватил Ольгу на руки и захлопнул ногой дверцу. А я закрыла машину и поставила ее на охранку.

Справедливости ради нужно сказать, что за время подъема Влад ни разу не пожаловался и двигался с такой легкостью, как будто Ольга не лежала у него на руках мертвым грузом. Со стороны вообще могло показаться, что он несет какую-то пушинку. Но я-то знала, что это не так. Лизка лично взвешивала нас каждую неделю, следя за изменением нашего веса. Как она сама говорила: "Я могу что-то упустить из виду, но весы нет. Они заметят". И вес Ольги я знала. Тем более что он всегда отличался завидной стабильностью, поскольку за питанием девушки следила ее мама. По крайней мере Лизка как-то упоминала об этом.

Однако знание этого почему-то не помогало. В голову настырно лезли детские воспоминания, а точнее тот день, когда я узнала, что именно папа переносил меня в детскую, если я засыпала в зале. Тогда я, дождавшись вечера, закрыла глаза и старательно притворилась спящей. Мои ожидания оправдались. Он пришел. И даже поднял меня на руки и донес до кровати, но вздыхал при этом так, что мне стало стыдно. И совестно. А в догонку нам неслись мамины слова: "Что, она опять заснула на диване? В следующий раз ее лучше отправить к себе пораньше. Это тебе не пять килограмм". Я продолжала притворяться, даже когда меня укрыли одеялом. И только когда дверь в детскую плотно закрыли, я дала волю слезам. С тех пор я чувствовала себя не в своей тарелке, когда кого-то носили на руках, и уж тем более не позволяла никому таскать меня.

Вот и сейчас я никак не могла избавиться от чувства неловкости перед Владом, которому из-за нас пришлось возиться с Ольгой. Я торопливо открыла дверь, от волнения с трудом попав ключом в замочную скважину, скинула обувь с курткой прямо возле двери и побежала в комнату Лизки. Идущий вслед за мной Веселов заставлял нервничать и торопиться.

Я быстро привела в порядок постель, мысленно поблагодарив Лизку за то, что утром она поленилась и не стала складывать диван.

- Можно?

- Давай! - одобрила я и, едва тело спящей Ольги опустилось на простыни, поспешно добавила: - Дальше я сама.

- Тогда я на кухне.

Когда Влад ушел, прикрыв за собой дверь, я принялась снимать с девушки одежду и обувь. Минут десять спустя, укрыв подругу и приглушив свет, я устроилась с ногами в кресле. Идти к Владу на кухню я боялась. И теперь это удобное местечко, столь любимое Лизкой, превратилось в невидимое поле битвы между моими страхами и совестью, которая привела уже с десяток аргументов в пользу выхода из берлоги и практически не оставила мне выбора. Влада надо было отпустить. В конце концов свое дело он уже сделал. Дальше мы могли справиться сами.

- Вы можете идти, если вам нужно, - максимально нейтрально сказала я, заходя на кухню.

- Выгоняешь? - не скрывая насмешки, поинтересовался Веселов.

- Нет, - мгновенно смутилась я. - Просто Оля спит, да и Лизка скоро подъедет...

- Не так уж и скоро, - возразил Веселов, заставляя меня замолчать. - Через час или около того. Можно фильм пока посмотреть.

- Фильм? - невнятно повторила я, как глупый попугай.

- Ну да, я там на полке видел "Звездные войны". И что-то так посмотреть захотелось. Составишь компанию?

Осознание случившегося пришло с запозданием. Это он в мою комнату заходил что ли? Мне резко поплохело, и я стала судорожно вспоминать, всю ли одежду я убрала перед выходом из дома или нет.

Так уж повелось, что Сашка никогда не нарушал мое личное пространство. Хотя кто я такая, чтобы вообще говорить о личном пространстве в этом доме. Сама живу здесь на птичьих правах. А Влад с Берестовыми с пеленок знаком. Наверняка здесь часто бывал. А может, как раз в моей комнате спал, когда на ночь оставался.

- Хорошо, если вы не против.

- А с какой стати я должен быть против? - удивился Веселов. - Я только "за". И перестань мне выкать. Не настолько уж у нас большая разница в возрасте.

В возрасте, может, и нет. А вот в положении... Однако хозяин - барин.

И мы, захватив с собой сушеную тертую морковку на "пожевать", уселись по разным сторонам дивана в моей комнате, открывая этот странный киносеанс.

Глубокая пиала с нехитрым снэком возвышалась между нами словно сторожевая башня. Правда, охранную функцию она выполняла только в моем воображении. На деле, пожелай Влад растянуться на диване во весь рост, я бы и слова поперек не сказала. Просто сползла бы на пол, от греха подальше.

А он еще и свет выключил. Не поленился ведь встать и пройти через всю комнату. И теперь мы сидели, освещенные одним лишь телевизором, в такой тишине, что мне казалось, Влад слышал, как громыхает мое сердце. Слишком быстро, чтобы не привлечь внимания! Мне повезло, что он был занят изучением пульта и, как только нашел нужную кнопку, включил воспроизведение, и на экране появились заключительные титры.

- Это ты смотрела? - спросил он вдруг.

- Да, - заметно оживилась я в надежде, что теперь-то уж идея с киносеансом будет неактуальна. Вряд ли ему будет теперь интересно смотреть фильм со мной. - Пару недель тому назад.

Это если брать последний раз. А вообще на моем счету было не меньше тридцати просмотров с момента обнаружения всех трех эпизодов. Сама не знаю почему, но "Звездные войны" были едва ли не единственным фильмом, который я засмотрела до дыр. Возможно, из-за космоса, а может из-за того чувства, которое испытывала, когда Люк говорил Лее о том, что они брат и сестра. В такие моменты я сидела растроганная, с глазами на мокром месте и неизменно закрытыми дверями. А теперь, в присутствии "начальства", придется себя контролировать.

При мысли об этом я села правильно: спина прямая, ноги чуть ли не под прямым углом. Руки... руки оказались большой проблемой. Я не знала куда их деть. Таскать левой рукой морковку, а правую положить на подлокотник? Есть шанс нарваться на руку Влада, как в машине, да и морковки не хватит на всё это время. Положить на колени? Господи, как в первом классе или детском саду, ей богу. Да и сутулиться так начну. Уф-ф-ф. Я готова была застонать в голос. Фильм еще не начался, а вся эта затея уже превратилась для меня в пытку!

Ну не получалось у меня сидеть как Катарина. Стоять как она. Держать королевскую осанку, с невозмутимым видом проваливаясь попой в диван. Не получалось и всё тут. Да и зачем вообще пытаться? Ну где она, а где я. Как будто маленькая серая мышка может за считанные секунды эволюционировать до львицы. Почему-то именно эта мысль привела меня в чувство. Эта мысль и стишок... тот самый, Чуковского...

Кому велено чирикать -
Не мурлыкайте!
Кому велено мурлыкать -
Не чирикайте!
Не бывать вороне коровою,
Не летать лягушатам под облаком!

Надо же, даже детям известна эта простая истина. А я... да, ну так и есть - глупая серая мышка. А раз так, то и строить из себя невесть что нет смысла.

Я тут же забралась на диван с ногами, поджав их под себя для удобства. Запихала подушку под правый бок, чтобы деревянная панель подлокотника не впивалась в тело и, наконец, обратила внимание на экран телевизора. Ничего себе! Оказывается, дроидов уже на продажу выставили. Такой кусок пропустила и всё из-за... Невольно скосила взгляд влево.

Странно. За всё это время Влад не сказал ни слова, да и к морковке не притронулся. Никакой тебе болтовни, никаких вопросов или смешных комментариев. Будто подменил кто. Может, что-то случилось? Или это всё из-за того разговора по телефону? Я задержала взгляд на непривычно отрешенном лице, стараясь не привлекать к себе внимания. Сомневаюсь, что он вообще хоть что-то видел из происходящего на экране, несмотря на то, что смотрел именно туда и довольно пристально. И зачем ему вообще понадобился весь этот цирк с киносеансом, если фильм он, кажется, и вовсе не смотрит?

Хмыкнув себе под нос так тихо, что, казалось, я просто шумно выдохнула, взяла себе целую горсть сладкой морковки и со спокойной душой принялась смотреть любимый фильм. Вскоре я почти полностью примирилась со столь необычной компанией и иногда, забываясь, тихонько смеялась себе под нос.

До окончания четвертого эпизода оставалось совсем ничего, когда в прихожей началась возня, и в коридоре зажегся свет. Влад нажал на паузу, и мы одновременно поднялись с дивана. Правда, я сознательно отстала, стараясь держаться за его спиной, откуда было проще оценивать ситуацию.

Первым, что мне бросилось в глаза в коридоре, была Сашкина обувь. Его кеды валялись в метре друг от друга возле туалетной двери. Лизка, вымотанная и понурая, стояла у стены и пыталась снять ботинки. Сделать ей это удалось только с третьей попытки.

- Ну как? - спросил Влад, привлекая к себе внимание подруги.

Я тут же инстинктивно отодвинулась подальше от него, но сделала это слишком поздно. Лизка посмотрела сперва на Веселова, потом на меня, да так выразительно, что я без лишних слов поняла ее немой вопрос. Уверенна, стоит парням уйти, и меня тут же будет ждать допрос с пристрастием, избежать которого не удастся, какие бы отмазки я ни придумала.

- Похороны надо организовывать. Что-то мы уже сделали, но это так, капля в море. Всё остальное завтра. Всё равно Ольга нужна, хотя бы для формального присутствия и согласия.

- Не думаю, что она вот так сразу придет в себя, чтобы этим заниматься, - вставила я свои пять копеек. - Выглядела она совсем плохо.

- Хорошо, - согласилась Лизка. - То есть ничего хорошего, конечно, - подруга тяжело вздохнула и запустила руку в спутавшиеся волосы. - В общем, давайте-ка все эти вопросы решать завтра. Я устала как собака. Совершенно не соображаю. До кровати бы добрести, - честно призналась она, и я ее понимала. Все эти бюрократические заморочки выматывают похлеще трехчасовой тренировки.

- Мне постелить? - спросила я. - Вместе ляжем?

- Да, Наташ. Сделай доброе дело, пожалуйста.

Я кивнула и, зайдя к себе в комнату, принялась готовить спальное место, то и дело прислушиваясь к разговору в прихожей.

- Вы сейчас куда? - спросила Лизка, и я услышала шум открывающейся дверцы обувной тумбы.

- В клуб, наверное. Кое-что сделать надо.

- Трудоголики, - вынесла вердикт Лизка и тут же добавила: - Ладно, я в душ. Если что, завтра увидимся, - устало бросила она и, судя по звукам, скрылась в ванной.

Я заправила простыню и оглянулась назад. Из проема в комнату падал свет, и мне казалось, что в нем в любой момент может появиться Влад. Эта мысль не давала покоя, хотя умом я понимала, что досматривать фильм никто не будет. У ребят дела, а мы с Лизкой вот-вот ляжем спать. И все-таки, и все-таки...

- Ну что поехали? - голос Веселова заставил меня насторожиться, хотя обращен был явно не ко мне.

- Давай, а Лизка где? - и когда это я Сашку проморгала? Даже не слышала, когда он вышел из туалета.

- В ванной. Моется.

- А ладно тогда, - в голосе Сашки послышалась легкая нотка разочарования, - только подожди пять сек.

Однако пяти секунд не потребовалось. Взъерошенный Сашка нарисовался в комнате практически сразу. Верхние две пуговицы рубашки были расстегнуты, подол сбоку плохо заправлен в джинсы. Если бы не знала, где он был, подумала б, что только-только от девушки. Хоть с поличным бери.

- Натах, ты Лизку предупреди, чтобы она всю инфу, что от Ольги получит, с утра Крис сбросила, окей?

- Хорошо, Саш, - быстро согласилась я, решив тактично промолчать про его внешний вид.

- Ну всё тогда, бывай.

- Пока.

Сашка исчез, и я уж было расслабилась, но, как оказалось, рано. На этот раз паломничество в мою комнату устроил Веселов.

- Спокойной ночи, Наташ.

- Спокойной, - чуть заторможенно ответила я. Кто бы мог подумать, что он заглянет попрощаться?

- Да пребудет с тобой сила, - произнес Влад напоследок величественным тоном и, обезоруживающе улыбнувшись, скрылся.

- То же мне, Оби-Ван нашелся, - фыркнула я себе под нос и, не удержавшись, тихо рассмеялась.

И вот как ему это удается? Ведь ничего оригинального не сказал, а на душе как-то посветлело. В таком приподнятом настроении, сохранившемся даже после ухода ребят, меня и застала Лизка, увенчанная массивным тюрбаном из банного полотенца.

- Ну как? - поинтересовалась она с порога, чем немало меня озадачила, ведь ответом на этот вопрос могло быть всё что угодно.

- Спит у тебя в комнате. Сашка попросил передать, чтобы ты на Крис организацию похорон скинула. Говорит, у тебя своих дел полно.

- Полно, - согласилась Лизка и присела на кровать со вздохом облегчения. - Но за Олей нужно присмотреть. Она без отца росла, с матерью практически срослась. Такой тандем был, что непонятно, где заканчивается мама с ее ценностями, а где начинается Ольга. Теперь же границы станут видны отчетливо. Думаю, нет, почти уверенна, что ей понадобится помощь.

- Может, стоит обратиться к Ирине Павловне? - предложила я.

- Было бы неплохо. Но не знаю, свободна ли она. Завтра позвоню, узнаю. А Влад что такой довольный был? Чем вы тут занимались, пока нас не было?

Последний вопрос прозвучал настолько двусмысленно, что я растерялась.

- Кино смотрели.

Лизка бросила взгляд на лежащую на столике кассету.

- Это "Звездные войны" что ли? - спросила она. - Странно, Влад этот фильм не особо жалует.

- Может, вкусы поменялись? - предположила я, хотя и сама понимала, как это глупо звучит.

- Да это и неважно, собственно. Если у тебя будет такой настрой после ваших киносеансов, я готова приглашать его к нам каждый день.

- Не надо! - поспешно выкрикнула я.

- А что, Лиза? Ты себя в зеркало видела? Хоть глаза загорелись.

- Как у зомби или нечести что ли? Так это потому что спать хочется.

- Да ну тебя, - отмахнулась от меня подруга. - Ну как с тобой серьезно разговаривать?

И хотя эту тему мы больше не поднимали, разговор получил странное продолжение в виде зачастившего к нам Веселова. Правда, он оказался не единственным. Когда на следующий день я целых два раза столкнулась в коридоре с Антоном, стало ясно: что-то происходит. Что-то неуловимо меняется в нашей с Лизкой размеренной жизни.

На всё это я реагировала так же остро, как и танцор во время импровизации, замирающий и прислушивающийся к малейшему изменению ритма, пытающийся понять, что его ждет в следующее мгновение - вальс, фокстрот или чувственная румба? Подобная неизвестность держала меня в постоянном напряжении, сбросить которое никак не удавалось. Наши совместные занятия в клубе временно прекратились, так и не успев толком начаться. Лизка с Ириной Павловной, взяв Ольгу под свою опеку, почти всё время проводили с ней. Сама же я девушку больше не видела и черпала информацию исключительно из одного единственного источника - лучшей подруги. Правда, делала это редко, потому что мы почти не виделись. Только на репетициях, которые однако проходили столь интенсивно, что нам было банально не до разговоров. Всё остальное время я была предоставлена самой себе, и как-то неожиданно этого личного времени оказалось слишком много. Как и с кем его проводить, я не знала. Учиться не хотелось, несмотря на то, что пятый курс теоретически требовал от меня большей ответственности, сознательности и еще сто одной добродетели. Жажда знаний как-то незаметно уступила место жажде отдыха. Только вот отдыхать было не с кем. Лизке было не до меня, а Кристинка занималась делами клуба и организацией похорон, которая как-то незаметно для всех полностью легла на ее плечи. Правда, она никогда не жаловалась, скрупулезно исполняя взятые на себя обязательства. Помочь ей я не могла из-за полного отсутствия способностей в этой области, поэтому старалась хотя бы не мешать и всё больше времени проводила в одиночестве.

День похорон, на которые я пришла по просьбе Лизке, не стал исключением. Погода была под стать моему настроению: мерзкая морось и холодный, пронизывающий ветер, от которого не спасал даже накинутый на голову капюшон. Единственный плюс - ненастье спугнуло зевак и любопытных соседок. Остались только мы с Олей и коллеги женщины, которая всю свою жизнь проработала на молокозаводе начальником лаборатории. К тому моменту, когда бы добрались до кладбища, нас осталось и того меньше.

Ирина Павловна и Лизка, обступившие Олю с двух сторон, осторожно поддерживали ее за руки. Не будь их рядом, она бы непременно упала, сломленная, так как сил на то, чтобы стоять и уж тем более жить дальше, у нее не осталось. Я смотрела на то, как девушка рыдала над могилой матери, и пыталась примерить на себя ее чувства и состояние. Но любая моя попытка сделать это заканчивалась неудачей. Представляя себя на ее месте, я ничего не чувствовала. Лишь оглушающую пустоту и апатию. И как бы я ни старалась выдавить из себя хотя бы слезинку, у меня ничего не получалось. Да, я сочувствовала ее горю, но разделить его не могла. И чтобы не чувствовать себя виноватой из-за своей эмоциональной ущербности, я сухо обняла Олю, которая, кажется, меня и не заметила, и, коротко попрощавшись, ушла с кладбища. Встречаться с ними в ресторане In/Out, где предстояло организовать скромные поминки, я не планировала. Сумбурные мысли не давали покоя, как впрочем и ноги, которые и вовсе жили собственной жизнью. Как иначе можно объяснить тот факт, что через полчаса я оказалась в своем старом дворе, сидя на мокрых и скользких качелях недалеко от подъезда.

Я никогда не любила этот двор, да и, если честно, своим его не считала. Переезд в Энск в середине учебного года в шестом классе был сродни плохо подготовленной операции по пересадке сердца. Мое здесь не прижилось. Оно умерло еще там, на крайнем севере, когда меня вырвали из привычной обстановки, школы, танцевального коллектива. Двора, в котором я знала всех детей наперечет, гуляла с ними по оврагу, ломала хрупкий первый лед на лужах, каталась с огромной снежной горки, наблюдала северное сияние. А тут я была чужой.

Еще во время вынужденных прогулок по Энску я старательно избегала своего двора. А после ухода из дома и вовсе не была ни разу. Мне было куда проще загнать болезненные воспоминания на задворки памяти, поэтому я с корнем вырвала многостраничный отрывок из летописи своей жизни. Но, судя по тому, что снова оказалась здесь, выкинуть его так и не смогла. Да и могла ли? Ведь каждый раз, смотрясь в зеркало, я видела в нем отражение своей матери. И дело было даже не во внешности, хотя на мой взгляд мы были очень похожи. Что-то в этом отражении было неуловимо знакомое - во взгляде, жестах, даже в том, как я держала себя. И это что-то мне хотелось полностью в себе уничтожить.

Как-то я призналась в этом желании Лизке, на что она лишь покачала головой.

- Лучше прими это, - посоветовала подруга. - Не дели себя на части: это от папы, это от мамы. Ты не праздничный торт, не говяжья туша. Не разделывай себя. Не препарируй. Личность должна быть цельной. Тогда ее тяжелее сломить. Да и то, что тебя беспокоит, будет меньше бросаться в глаза. Сама подумай, Наташ, в музыке семь нот, но ведь никто не сравнивает Чайковского с Prodigy? Не вырывает ноты из произведений. Так почему это делаешь ты?

Размышления подруги были полностью созвучны моим, но последовать ее совету я не могла. Это было сильнее меня. Иногда я даже сознательно давила в себе действия, жесты, слова - всё то, что хоть отдаленно напоминало мою мать, боясь однажды услышать в свой адрес страшные слова "Яблоко от яблони".

Однако сейчас, из-за прихоти судьбы или глупой шутки бессознательного, я оказалась здесь, в своем старом дворе. Раздолбанный асфальт с необъятными дырами, заполненными грязной водой, залитое водой поле, превратившееся в обычный проходной двор, беспорядочно припаркованные автомобили. Много автомобилей. Теперь детям даже гулять негде было. Площадки не было, а одинокие качели советской эпохи выглядели мало привлекательными. Куда ни глянь, везде царило запустение, от которого на душе становилось тоскливо. Я вздрогнула - то ли от холода, то ли от общей атмосферы уныния - и увидела, как на рукава куртки упало сверху несколько капель. Повезло, что куртка непромокаемая. Правда, приятного было всё равно мало.

Стряхнув капли, я поднялась с качелей, бросила последний взгляд на подъезд и тут же застыла. Словно в замедленной съемке дверь открылась, и из подъезда вышла моя мать. Ошибки быть не могло. Я тяжело опустилась обратно, чувствуя, как падает вниз, куда-то в область пяток мое сердце.

Она прошла мимо, сутулясь и тяжело волоча ноги. И хотя нас разделяло всего сотня метров, я точно знала, на меня она даже не взглянет, а, взглянув, всё равно не узнает. Слишком разительным был контраст.

Я смотрела на нее, едва дыша и не зная, что делать дальше. Дать о себе знать или незаметно уйти? Мой взгляд скользил по абсолютно седым, серебристо-пепельным волосам, собранным наспех в хвост. Почему-то этот благородный оттенок старости на ней казался чуждым. Наверное, я слишком привыкла к тому, что мать подкрашивала волосы хной даже в период тяжелых запоев.

Сама не знаю почему, но я двинулась за ней следом и даже не удивилась, когда, свернув за угол дома, обнаружила ее у входа в небольшой продуктовый. Заходить внутрь магазина я не стала, решив подождать снаружи, чуть в отдалении. Но даже там напряжение и нервная дрожь меня не отпускали. В голове роились мысли. Я усиленно пыталась представить, как начну разговор и что ей скажу, но в моем воображении разговор не клеился и ничего путного я так и не придумала.

Когда за стеклянной дверью показалась голубая куртка, я решила хотя бы поздороваться, а потом - будь что будет. Правда, чуть замешкалась и уже думала окликнуть мать со спины, как вдруг в ее пакете предательски звякнули стеклянные бутылки. И я остановилась как вкопанная. Перед глазами тут же заплясали фрагменты из прошлого. Горло сжалось. По спине пробежал холодок, и я опустила глаза. Стараясь не смотреть ей вслед и дышать глубже. Еще глубже. И не думать. Да-да, главное не думать, что ничего не изменилось. Не думать и не жалеть.

Но слезы стекали по щекам. Падали на мокрый асфальт и смешивались с холодной осенней моросью, заставляя меня злиться. Злиться на себя - за то, что пришла. За то, что буквально на минутку позволила себе поверить в лучшее. Впустила эфемерную надежду. Надежду, что даже в нашем случае, тяжелом и выстраданном, еще не всё потеряно. И что в свои двадцать с хвостиком я обрету, наконец, маму.

- Здравствуй, мама, - прошептала я в опустевший проезд между домами, и свернувшая во двор машина подхватила мои слова, заглушив их шумом мотора.

Домой я шла совершенно опустошенная, повинуясь, скорее, инстинкту самосохранения нежели разуму. Словно дикий зверек, я хотела забиться в норку и зализать застарелые раны, которые случайно разбередила.

Выбора - куда идти - у меня не было. Единственным условно безопасным местом давно стала Лизкина квартира. Оставалось надеяться, что подруга задержится в клубе из-за поминок, и у меня будет хоть немного времени взять себя в руки, потому что посвящать ее во всё это мне не хотелось.

Но моим надеждам не суждено было сбыться. Едва открыв дверь квартиры, я услышала громко работающий телевизор в своей комнате. От разочарования чуть ли не застонала в голос. Возвращаться в такую погоду на улицу ужасно не хотелось. Подумав мгновение, выбрала из двух зол - чье-то присутствие или мерзкая морось - меньшее. Взяла с верхней полки гардеробной зонтик и, действуя максимально бесшумно, попыталась выскользнуть незамеченной из дому.

- О, ты вернулась? И уже уходишь?

От этого голоса я замерла в глупом положении, которое можно было образно описать как "одна нога тут, другая - там", и осторожно оглянулась. Наверное, именно таким взглядом смотрит хозяин квартиры на воришку в первые секунды его обнаружения у себя дома. И я затруднялась сказать, кто из нас двоих попадал под эту преступную категорию.

Как только эффект неожиданности пропал, нецензурная брань в моей голове полностью вытеснила нормальную речь. Это даже не проходной, это постоялый двор какой-то!

Ценой огромного усилия мне удалось подавить в себе раздражение.

- Какими судьбами? - не очень вежливо поинтересовалась я. За такой тон в разговоре с начальством некоторые и с работы вылетают.

- Да Лизка сказала, что ты дома будешь, - начал Влад таким тоном, как будто это мне о чем-то должно было говорить.

- И-и-и? - протянула я в ожидании продолжения. - Что-то в клубе понадобилось? - спросила вслух, а про себя ворчливо вопрошала, почему не позвонили по телефону. Я бы подошла. Зачем гонцов-то засылать?

- Нет, клуб тут не причем. Я по личному делу.

На этих словах мои брови поднялись еще выше. Никогда бы не подумала, что моя мимика может быть настолько живой и подвижной.

- То есть, - продолжал оправдываться Влад, - я тут аппаратуру хотел позаимствовать. У меня на квартире ничего нет. Не успел купить. Вот и зашел. Хотел разрешения попросить. Ну и Лизка...

Тут он сбился с мысли, настороженно разглядывая мое лицо, которое, готова поспорить, выглядело не на шутку озадаченным. Я никак не могла понять, зачем моему начальнику и по совместительству лучшему другу Сашки мое разрешение? На полку поставить? В рамочке повесить? Это же не моя квартира, не мои вещи! Тот же Серый на его месте вообще бы не удосужился поставить меня в известность. Просто зашел бы и вынес то, что ему нужно.

- Делайте, что хотите, - вяло отмахнулась я, небрежно скинула обувь и стянула с себя, наконец, влажную куртку.

Влад искренне обрадовался моему ответу и поспешно вернулся в комнату. А я, решив дать ему время на отключение аппаратуры, достала из шкафа в своей комнате сменное белье и с пылающими от стеснения щеками направилась в душ. Нужно было хорошо прогреться.

В тепле я расслабилась и почти забыла о визите начальства. Поэтому, когда спустя не менее получаса, окончательно разомлев, я с тюрбаном на голове и в длинном халате с принтом в виде павлиньих перьев выплыла из ванной, смех Влада, доносившийся из моей комнаты, оказался сродни холодному душу. Почему-то я была уверена, что он уже ушел.

Некоторое время я простояла в коридоре, раздумывая над тем, как повежливее выпроводить гостя восвояси. Я живо представила себе, как зайду в комнату - вся такая непрезентабельная, и Владу обязательно станет не по себе, после чего он тактично раскланяется и уйдет. По крайней мере именно так всегда поступал брат Лизки, когда замечал, что его присутствие мешало мне или его сестре. Сашку даже просить ни о чем не надо было.

С Владом же всё было иначе. Была ли тому виной его толстокожесть или мы просто были мало знакомы, я не знала. Решив действовать более решительно, я прорепетировала в уме несколько фраз и зашла в свою комнату, где... всё пошло не по сценарию.

Оказалось, что выпроводить человека, уютно устроившегося под пледом у меня на диване, я не могла. Рука не поднималась. Поэтому, вместо того, чтобы решительно потребовать Влада выйти, я пошла легким путем. А именно вытащила из шкафа водолазку со спортивными брюками и позорно сбежала в комнату подруги, откуда, даже переодевшись, не спешила выходить. Если честно, я понятия не имела, как вести себя в такой ситуации. Поэтому решила обратиться за помощью к тому, кто точно знал.

Лизка долго не брала трубку, но я проявила несвойственную мне настойчивость.

- Да, Наташ. Что-то случилось? - ответила, наконец, подруга и немало устыдила меня своим взволнованным голосом.

- Лиз, тут Влад пришел, - начала я прощупывать почву.

- А да, прости, что не предупредила. Ты потерпи его там, хорошо? - попросила меня подруга. - Эта пиявка опять из него все соки выжала, устроила ссору прямо в клубе да еще при свидетелях. Мы как раз туда подъехали с кладбища, - в трубке послышался усталый вздох. - Как только Катарина освободит его квартиру, он вернется к себе. Как он, кстати? - обеспокоенно спросила она.

- Не знаю. Фильм смотрит какой-то, смеется периодически.

- Значит, у тебя сидит?

- Ну да.

- Это хорошо, - облегченно протянула подруга. - Если он тебе мешает, побудь у меня, хорошо? Просто твоя комната... она, как бы тебе сказать, особенная для нас всех. Мы ведь там раньше вчетвером собирались. Он с сестрой, ну и я с Сашкой. Фильмы смотрели да в игры настольные играли. Такой вот уголок беззаботного детства. И...

- Да ладно тебе, Лиз, - перебила я ее тираду. - Я всё поняла. Ты, кстати, когда вернешься?

- Ближе к вечеру, наверное. А может, и пораньше. Что-то совсем ни на что настроения нет. Ладно, я побежала. Ирина Павловна зовет. Прости еще раз, что про Влада не предупредила.

- Всё нормально, - коротко бросила я. - Увидимся позже.

- Счастливо!

Услышав привычное пожелание Лизки, я положила трубку на стол и подошла к окну. Ноги коснулись ледяных батарей, и я непроизвольно вздрогнула. Отопление так и не дали. А ведь по прогнозам уже через неделю-две должен был выпасть первый снег.

Я подошла к шифоньеру, достала из него еще один плед и затем совершила набег на кухню. Не мудрствуя лукаво, захватила всё ту же сушеную морковь и завалявшиеся на полке орехи, после чего с награбленным явилась к себе в комнату.

- Будешь? - предложила я закусочный микс Владу, неожиданно для самой себя переходя на "ты". Как-то странно было выкать человеку, нашедшему убежище в моей комнате.

- С удовольствием, - обрадовался парень то ли еде, то ли моему появлению и с готовностью взял тарелку из моих рук. Я же воспользовалась этим, чтобы устроиться с комфортом на диване.

- Что смотришь? - поинтересовалась я как можно более непринужденным голосом.

- "Шанхайский полдень". Смотрела?

- Нет. Это с Джеки Чаном который?

- Да. Подожди, давай перемотаю.

Влад вырубил видеомагнитофон и включил перемотку. А у меня в голове будто выключатель сработал, и некоторые вещи, казавшиеся раньше странными, стали понятнее. Взять хотя бы этот видеомагнитофон. Ведь Сашка с Лизкой могли позволить себе установить здесь самую современную и дорогую аппаратуру, но почему-то не делали этого. Не хотели ничего менять?

- Ну что, поехали! - голос Влада заставил меня вынырнуть из размышлений, но только на миг. Достаточный, чтобы мысли плавно перетекли с обстановки в комнате на, собственно, Веселова.

По правде говоря, я его не понимала. Если верить Лизке, а оснований для того, чтобы ставить ее слова под сомнение, у меня не было, отношения Влада с Катариной оставляли желать лучшего. Какими они должны были быть в идеале, я представляла себе плохо. Подходящих примеров рядом не было. Но как бы то ни было, логика мне подсказывала, что, если двое в отношениях мучаются, такие отношения вряд ли можно назвать идеальными. В конце концов, раз всё так плохо, почему бы не разбежаться, пока не поздно? Может, спросить об этом у Лизки - ну так, исключительно в образовательных целях? Лезть в разборки этой пары мне не хотелось, но понять, почему так бывает - стоило. Ведь куда проще учиться на чужих ошибках, чем на своих собственных.

Смотреть с Владом фильмы было приятно. Он не был одним из тех "товарищей", которые беспрестанно комментировали происходящее на экране, да еще делали это с таким энтузиазмом, что сюжетная нить безнадежно терялась, а половину реплик героев было просто не слышно. Даже Лизка иногда не сдерживалась и вставляла свои пять копеек на философско-психологическую тему. А вот с Владом всё было иначе. Хотя, возможно, объяснением тому служил сам фильм, который абсолютно не располагал к подобным разговорам. А может, Веселову это было и не нужно. Так или иначе, меня такое положение дел полностью устраивало, и я мысленно простила ему неожиданное вторжение, сделав скидку на обстоятельства. Понимание того, что у кого-то на душе так же мерзко, как и у тебя, оказывало эффект обезболивающего. Поэтому под конец фильма, который мы досмотрели в тихой и мирной обстановке, собственные скелеты отпустили меня и залезли обратно в шкаф до поры до времени.

Когда на экране появились титры с показываемыми на фоне трюками знаменитого актера, Влад заерзал.

- Может, еще что-нибудь посмотрим? Ты не против?

- Да нет, - с традиционной для русского языка логикой отозвалась я. Кажется, не одной мне хотелось сегодня забыть про повседневную жизнь с ее проблемами.

Влад тут же поднялся с дивана и, встав на цыпочки, хорошенько потянулся. Я невольно мазнула взглядом по его спине, слегка оголенной из-за задравшейся кверху футболки, и тут же перевела взгляд в сторону окна, где на подоконнике одиноко стоял мой кактус.

Совсем про него забыла. То же мне хозяйка. Он, конечно, готовится к зимовке, и поливать его не нужно, но банальное внимание к своей колючей персоне он заслуживал. К тому же Ирина Павловна, когда я, в конец запутавшись, всё-таки обратилась к ней за советом по уходу за столь необычным питомцем, порекомендовала почаще с ним разговаривать. Дескать, и ему на пользу, и мне не помешает. Правда, делиться нужно было только хорошим, чтобы положительная энергия способствовала его полноценному росту и, в перспективе, цветению. И если поверить в то, что молчаливый слушатель в горшочке мне поможет, я еще могла, то увидеть пользу в этом для бедного растения мне так и не удавалось. Да и что хорошего я могла ему рассказать? Историю об Ольге и похоронах? Или же о своей выпивающей матери?

- "Каспер"? - удивленный возглас Влада заставил меня повернуть голову.

В его руке я увидела знакомую кассету и тут же приняла максимально невозмутимый вид. Ни за что не признаюсь, что этот фильм сюда притащила я.

- А почему бы и нет? - словно решив что-то для себя, хмыкнул Веселов. - Давай посмотрим! - предложил он, а я сочла лучшим промолчать.

Этот фильм, хоть и не был засмотрен мною до дыр, оставался каким-то особенным. Удивительно добрым, сказочным и немного грустным. Поэтому о том, что произойдет, если Веселов своим неосторожным комментарием или смешком, разрушит эту необыкновенную атмосферу в моем воображении, я старалась не думать. И поступила правильно, так как к моему удивлению ничего страшного не случилось. Наоборот, весь фильм Влад вел себя неестественно тихо. Настолько, что я стала периодически поглядывать в его сторону, чтобы убедиться, что он не спит и по-прежнему смотрит фильм. Дело уже близилось к концовке, когда ситуация резко изменилась.

- Ладно, я пошел, - произнес вдруг Влад и, нажав на паузу, рывком поднялся с дивана, чем привел меня в замешательство. - Спасибо тебе за приятную компанию! - добавил он, скованно улыбнувшись, и вышел из комнаты. Всё это - за считанные секунды.

Пока я непонимающе хлопала глазами ему вслед, в уме крутилась одна единственная мысль: "Что это было?".

О законах гостеприимства я вспомнила, когда в коридоре включился свет, но оказалась недостаточно расторопной. Когда я дошла до прихожей, входная дверь уже была закрыта, а в замочной скважине вращался ключ.

"И ведь даже видеомагнитофон не взял", - отметила я про себя и уже хотела было уйти, когда едва прекратившийся скрежет металла возобновился. Правда вместо ожидаемого мною начальника в квартиру ввалилась лучшая подруга. Я отступила на шаг подальше, учуяв легкий алкогольный запах. Кажется, Лизка была навеселе, хотя сам повод был далек от веселого.

- Только не ругайся! - с порога выдала Лизка, закрывая за собой дверь и прислоняясь к стене.

- И не думала, - спокойно ответила я, принимая у нее из рук куртку. - Как Оля?

- Оля? - переспросила подруга. - Хреново Оля, Наташ. Совсем хреново. - Лизка попыталась стащить сапог с правой ноги, но ее повело вбок. Я хотела было помочь, но меня остановили: - Не надо. Я сама. Сама, - настояла она и опустилась на пол, беспомощно вытянув перед собой ноги с полурастегнутыми сапогами.

Я села напротив и, выдержав паузу, всё-таки стащила с нее обувь.

- Ты ела?

- Да, - коротко ответила Лизка, рассматривая замутненным взглядом стены коридора.

- Тебе надо поспать, - мягко посоветовала я, надеясь, что подруга не будет спорить.

- Надо, - безропотно согласилась она. - Я ведь и хотела. Поспать. Мы же там не пили, Наташ. Вообще ни капли. Это я потом Андрюшку попросила. Побоялась, что не засну после всего.

- Много выпила? - спросила, вставая и убирая сапоги в тумбу.

- Не помню, - простонала она. - Помоги подняться, а?

- Может, ко мне лучше? - спросила, подстраховывая стоящую рядом подругу, пока она пыталась вернуть некое подобие равновесия.

- Нет, хочу к себе.

- Тогда давай постелю на полу.

На это Лизка ничего не ответила. Послушной куклой она следовала со мной из комнаты в ванную и обратно.

- Ты только Сашке ничего не говори, - тихо попросила она, укладываясь спать на полу.

- Не буду, - пообещала я, аккуратно поворачивая подругу на бок. Матрас советских времен, застеленный не менее старым, но чистым постельным бельем, не отличался особой мягкостью, но так было безопаснее. Одну ночь перетерпит. - Завтра поговорим. А сейчас спи.

Ответа не последовало. Судя по закрытым глазам и умиротворенному лицу, Лизка плавно скользила в объятия Морфея. Я погладила ее по голове и, укрыв одеялом, ушла к себе. Правда, вскоре перетащила свою подушку и одеяло в комнату подруги, побоявшись, что ей станет плохо, а я не услышу.

К себе я всё-таки заглянула, правда, ненадолго. Взяла с подоконника кактус и уселась с ним на диван. Я долго крутила его в руках, размышляя над тем, что собственно рассказывать, и уцепилась за единственное подходящее событие.

- Сегодня заходил Влад, - смущенно начала я, понимая, как глупо звучит мой монолог. - Мы смотрели фильмы. И знаешь, мне даже понравилось, - сообщила я по секрету и со вздохом коснулась самой высокой колючки безымянным пальцем. - Прости, кажется, на этом позитив заканчивается. Но завтра будет побольше. По крайней мере, я постараюсь.

Глава 10

Никогда раньше не задумывалась над тем, с каким настроением встаю по утрам. Просто поднималась и машинально выполняла привычные и доведенные до автоматизма действия.

Это утро выдалось другим. Пробуждение было резким, словно от толчка. Когда я открыла глаза, на улице уже было светло. Лизка тихо и мирно посапывала на полу. И я вздохнула с облегчением. На этот раз обошлось. Лицо расплылось в довольной улыбке. Ну и пусть, что при малейшем храпе или ворочании подруги ночью я вздрагивала, выныривая из тягучей дремы. Всё это были мелочи. Главное - начался новый день. И, помня о данном кактусу обещании, я хотела провести его приятно и с пользой, чтобы под вечер моя "новостная лента" не ограничивалась одним лишь жалким событием.

В конце концов глупо жаловаться на тусклость и серость, если сидишь на заднем пассажирском сиденье и тупо смотришь в окно. Осознав эту, казалось бы, прописную истину, я впервые почувствовала острое желание что-нибудь изменить. Например, взять и сесть за руль автомобиля под названием "Жизнь". Пусть прокладываемый маршрут не всегда будет удачным, но зато он будет моим.

Перемены не заставили себя ждать. Первым затрещал по швам распорядок дня. Вместо того, чтобы ждать пробуждения подруги, как сделала бы днем ранее, я написала ей записку, оделась и вышла из дому.

Никогда не гуляла по утрам, считая, что делать это стоит исключительно вечером или ночью, когда город выглядит особенно привлекательно. Однако моя импровизированная утренняя прогулка вышла на удивление приятной. Она не была продолжительной. Но за какой-то час я успела пройтись по взрослому парку, поглядеть на замершее в ожидании следующего лета колесо обозрения, полюбоваться на текущую через город речку, в которую недобросовестные водители и просто жители города накидали всякую дрянь. Тем удивительнее оказалось увидеть не в самой чистой воде уток. Интересно, почему они еще не улетели? Но в небольшой заводи, где речка максимально расширялась, я могла понаблюдать за довольными пернатыми. Они скучковались возле берега в предвкушении предстоящей трапезы, то и дело кося своими глазами-бусинками на двух малышей, которых мама привела сюда покормить птиц. Забавные.

Я бы тоже была не прочь их покормить. Но в карманах было пусто, и я отложила исполнение своего желания на потом. Незаметно для себя я прошла через весь парк и оказалась неподалеку от научно-исследовательского института, в котором работал отец. Не знаю, какой черт меня дернул, но я решила к нему заглянуть.

На работе отца я была редким гостем. Обычно я приезжала туда раз в месяц, чтобы забрать алименты, а после совершеннолетия и вовсе не появлялась. Отец по-прежнему помогал деньгами, но делал это в нейтральных местах, например, уличных кафе, избегая встречаться со мной в самом институте. Сперва на фоне развода и юного возраста мне казалось, что меня просто перестали любить. Вот так. Разом. Что именно из-за меня папа ушел. Искала причины в своем поведении, оценках. Закончила две четверти подряд круглой отличницей. От этого за спиной буквально крылья выросли. Я едва ли не вприпрыжку бежала на встречу с отцом. С радостью и надеждой смотрела ему в глаза, сообщая об этом! Только вот всё зря. Ничего не изменилось. Надежда медленно умирала, мать спивалась, а моя успеваемость катилась вниз до уровня хорошистки, удобного и неприхотливого.

Тогда я думала, что смирилась. Пьянки матери, одиночество - всё это притупило мои переживания. Тем неожиданнее оказалось случившееся перед памятной поездкой на Туманный Альбион.

К несчастью, я слишком поздно узнала о том, что разрешение на выезд за рубеж должны давать оба родителя. Поиск отца в то время, как у него уже с неделю был отпуск, превратился в ад. В полном отчаянии я взяла телефонный справочник и набрала его домашний номер. Проблему мы решили. Но по возвращении из поездки, во время дежурного телефонного звонка, меня ткнули носом:

- Не звони мне больше домой, Наташик. Только на работу, - попросил отец, убивая во мне наивного ребенка. Все-таки чудес не бывает.

Шли годы, а обидные слова не забывались. Уже позднее, разговаривая с родной сестрой отца по телефону, я узнала правду. Мой звонок пришелся не по душе его второй жене, закатившей истерику, закончившуюся скандалом. После ссоры отец уехал на дачу, где и жил, пока они не помирились.

С тех самых пор домой я ему больше не звонила. Да и в научно-исследовательском институте, где работала и его жена, появлялась как можно реже. Дальше вестибюля с турникетами меня всё равно не пропускали. Но сплетников, коих с лихвой хватает в любом подобном учреждении, медом не корми, дай только повод потрепаться.

Однако сейчас даже они не могли заставить меня отказаться от задуманного. Я поднималась по ступенькам здания и набирала номер сотового отца, готовая устроить если и не провокацию, то так - мелкое хулиганство.

- Привет, Наташик!

- Привет, пап. Ты на работе? Можно зайти?

- Что-то случилось? - разволновался он.

- Да нет, просто давно не виделись. А я как раз мимо проходила.

- Вряд ли сегодня получится, Наташик. Я сейчас в главном здании, на другом конце города. Надо тут кое-какие дела решить перед командировкой.

- Опять куда-то уезжаешь?

- Да, в Москву отправили. Завтра с утра лечу.

- Ну ясно. Тогда, как вернешься, позвони.

- Хорошо, Наташик. Пока.

Сухо и кратко. Каверза на волне храбрости мне не удалась. Однако на моем настроении это никак не сказалось. На душе царило приятное умиротворение, которое не хотелось терять. Решив вернуться тем же путем обратно, я пошла было в сторону парка, когда зазвонил телефон. Может, отец передумал?

Но звонила Лизка.

- Алло, - бодро ответила я.

- Привет, - прохрипела в трубку подруга. - Ты где?

- Гуляю. Ты как? Пришла в себя?

- Лучше не спрашивай, - простонала она. - Выдула всю воду в холодильнике. Нужно будет еще купить. А потом Сашка позвонил и попросил срочно приехать в клуб.

- Террорист не дремлет?

- И не говори, - усмехнулась Лизка в ответ на нашу общую шутку. - Главное, меня-то он вызвал сюда, а его самого как не было, так и нет. Ты сама когда сюда доберешься?

- Через часик где-то...

- Ну вот неймется ему, - проворчала вдруг подруга, перебивая меня. - Извини, тут от Сашки входящий. Встретимся в клубе. Буду в кабинете.

- Ага. Увидимся, - попрощалась я, перебегая дорогу.

Прикидывая, где будет удобнее сесть на маршрутку, я торопливым шагом двигалась через парк. Если честно, мне не хотелось надолго оставлять Лизку одну. Берестов мог что-то заподозрить и присосаться к сестре похуже пиявки. К тому же нужно было обязательно провести профилактическую беседу с Андреем, который столь неблагоразумно помог Лизке напиться накануне.

С маршруткой мне повезло, поэтому до клуба я добралась быстрее, чем планировала, и даже без последствий в виде мозолей. Все-таки никакая другая обувь не могла сравниться с кроссовками. Безопасная, комфортная и тихая. Я даже попыталась скользнуть мышкой мимо Сан Саныча, но меня выдали... нет, не кроссовки, а скрипучие петли одной из дверей на входе.

- Шифруешься? - вместо приветствия усмехнулся охранник.

- Добрый день, Сан Саныч, - смутилась я, начиная стыдиться своей выходки. - Сашки ведь еще нет?

- Еще нет, - повторил за мной мужчина. - А ты иди-иди, давай. Сделаем вид, что я тебя не видел и не слышал.

Я кивнула и засеменила наверх. Очень хотелось сделать Лизке сюрприз. Но, услышав голоса за приоткрытой дверью кабинета начальника, я замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, не желая показываться на глаза раньше времени.

- А я то думала, что это ты к нам зачастил, - донесся до меня голос подруги. - Значит, вот оно что. Хотя, по правде говоря, я что-то подобное и ожидала.

- Да неужели? - насмешливо протянул Влад, ставя под сомнение аналитические способности Лизки.

- Я на полном серьезе, Веселов. Не влюбился же ты в нее с первого взгляда? Наташка, конечно, симпатичная и хорошая, но...

- А почему бы и нет? - продолжал гнуть свою линию Влад, а я вся вдруг подобралась, настороженно ожидая продолжения его фразы. - Неужели ты сомневаешься в способностях своей подруги?

- В Наташе я не сомневаюсь. А вот в тебе - да. И судя по тому, что ты ищешь в ней вторую Катьку, не без оснований. Кати больше нет, Влад. И как бы тебе не хотелось это изменить или заменить сестру другим человеком, у тебя не выйдет. Хотя... - Лизка замолчала, а я прикусила губу от напряжения. И ведь знала же, что не стоит подслушивать чужой разговор, тем более что он касался меня лично, но найти в себе силы, чтобы уйти, я не могла.

- Хотя... - зацепился за ее слова Влад, заставляя закончить начатую мысль.

- Хотя я тоже попала в эту ловушку, - призналась подруга.

Дальше я уже не слушала. Тихонько попятилась назад и, преодолев лестницу с коридором за рекордное время, выскользнула на улицу. Однако даже на свежем воздухе легче не стало. Сравнение с Веселовой Катей висело на мне гадкой паутиной, которую до жути хотелось сбросить. И вроде не было в нем ничего обидного - девочка как девочка, но я испытывала нестерпимый зуд от примерки чужого образа на себя. Я зябко повела плечами, стараясь избавиться от неприятного ощущения, но это не помогло.

- Черт! - от души выругалась я.

- Он самый!

- Сашка! - возмущенно воскликнула я и шутливо замахнулась на возникшего из ниоткуда парня. - До смерти напугал. Ты почему еще здесь? Тебя же Лизка ждет.

- Подождет, - ответил он и сел на стоявшую рядом скамейку. - Пять минут больше, пять минут меньше - это некритично. Будем считать, что у меня перекур. Заслуженный причем.

С этим не поспоришь. Работал Сашка как проклятый.

- А Кристина где?

- Отпросилась на утро. Дела вроде какие-то. Кстати, - Берестов повернулся ко мне, - ты не знаешь случаем, какие цветы ей нравятся?

- Цветы? - опешила я. - Без понятия, если честно. Тебе узнать?

- А сможешь? - заметно оживился Берестов. - Только так, чтобы она не догадалась.

- Могу попытаться, конечно. А по какому случаю презент?

- На день рождения.

- Так ведь он через месяц! - удивилась я, присаживаясь рядом с Сашкой.

- Знаю, - с невозмутимым видом парировал парень. - Но сейчас с открытием всё завертится. Будет не до этого.

- Может, тогда и не стоит всё усложнять? Зайди в цветочный магазин и выбери букет на свой вкус.

- А что если он Кристине не понравится?

- Как он может ей не понравиться, Саш? Крис столько раз заказывала букеты твоим подружкам, что даже если ты подаришь ей простой букет полевых ромашек, собранных тобой - подчеркиваю - тобой лично, она обрадуется ему в тысячу раз больше, чем привезенному курьером "миллиону миллиону алых роз". И если ты этого не понимаешь, не чувствуешь разницы, то... - я замолчала, вспоминая слезы отчаявшейся подруги, - то мне очень жаль.

Уточнять, что жаль не его, а Крис, я не стала. Просто поднялась со скамейки и вернулась в клуб.

Готова поспорить, что Сашка до последнего смотрел мне вслед. И даже могу представить, о чем он думал. Наверняка о том, что совместное проживание с Лизкой плохо на мне сказалось. Возможно, он прав. Так открыто и в чем-то дерзко я с ним никогда раньше не разговаривала. Сама не знаю, почему сегодня всё было иначе. Возможно, из-за образа плачущей Кристины, который мне так и не удалось стереть из памяти. А может, из-за случайно подслушанного разговора. Так или иначе, я чувствовала маниакальное желание резать правду-матку, не щадя ни чужое самолюбие, ни гордость.

С таким настроением я появилась в кабинете начальства.

- Всем привет, - поздоровалась, без смущения заходя внутрь.

- Завидую твоей бодрости, - фыркнула Лизка, попивая воду из стакана.

- Оказывается, утренние прогулки этому весьма способствуют. Ну что, все в сборе? - поинтересовалась как бы между прочим, стараясь не смотреть в сторону Веселова.

- Сашки нет, - пожаловалась подруга.

- Он уже здесь, - сообщила я.

- Не прошло и полгода, - проворчала Лизка, хмуро смотря мне за спину, где Берестов уже подпирал плечом дверной косяк. - Совести у тебя нет, братишка.

- Нет, - не собирался с ней спорить Сашка. - Чего нет, того нет.

Лизка фыркнула и опять отпила воды из стакана. Знакомый прием, к которому прибег Берестов, лишал ее припрятанных козырей. Ну как можно спорить с человеком, который даже и не пытается выдвинуть аргументы в свою защиту, а просто признает очевидное?

- Ладно, всё это не важно, - резко сменила тему Лизка и поставила опустевший стакан на стол, привлекая к себе внимание всех присутствующих. - Я хочу поехать в США, Саш.

"Что?" - едва не воскликнула я вслух. Резко захотелось пить, а еще прочистить горло. И я направилась в сторону графина, но Берестов опередил меня на какую-то долю секунды. Кажется, не одна я чувствую себя полной дурой. А ведь Лизка наверняка долго и серьезно об этом размышляла. Ведь такие решения не принимаются в одночасье. Или принимаются?

- И как ты себе это представляешь? - не без скептицизма спросил Сашка, учтиво протягивая мне второй стакан. - У нас открытие на носу, Лиз. А на тебе все танцоры.

- Не все, - возразила подруга, явно продумавшая такие нюансы. - Есть еще Антон. И он не прочь взять на себя подтанцовку.

- Вот как? - брови Берестова поползли вверх. - Значит, он уже в курсе.

- Не до конца. В детали я не вдавалась, но на возможность своего временного отсутствия намекала. Он не был против.

- А я, Лиз? А родители? А вон, Наташка? Все мы? Или девочки, которым ты помогаешь? - закипал Сашка. - О них ты подумала?

- Именно о них я и думала всё это время! - сорвалась на крик Лизка, но тут же с трудом взяла себя в руки. - О них, Саш! О том, что моих знаний катастрофически не хватает, чтобы им помочь. Их не хватает, чтобы вытащить Олю из бездны. Не хватает, понимаешь? Нет тут нормальных специалистов еще. А мои знания по сравнению с коллегами из Штатов - это всего лишь капля. Капля в море.

- На какой срок ты хочешь уехать? - вдруг неожиданно вмешался в разговор Влад.

- На два месяца, - устало ответила Лизка, поворачиваясь к Веселову. - Там курсы.

- Ну, два месяца - это не так уж и много. Не конец света. Справимся.

- Спасибо за поддержку, - благодарно улыбнулась ему Лизка, не скрывая, как важно для нее обрести союзников.

А я молчала. Молчала, так как мой голос всё равно ничего не решал. И поверить в происходящее я не могла. Слишком внезапно всё произошло. Слишком невовремя. Я ведь только-только захотела сесть за руль автомобиля, а тут он внезапно остановился, и меня без объяснений оставили на обочине. Ваша остановка, мисс. Будьте добры освободить транспортное средство.

И ведь логически я полностью оправдывала и поддерживала столь смелое решение подруги, не раз и не два жаловавшейся на нехватку специальной литературы и опытных коллег, работающих в сфере танцевальной психотерапии. Но готова к этому не была. Совсем.

- Хорошо, Лиз, на курсы я тебя отпущу, - нехотя уступил Сашка, - но не раньше ноября. Даже не надейся.

- Конец октября, Саш, - продолжала настаивать на своем подруга. - Курсы начинаются в конце октября и идут до католического Рождества. Так что к Новому году вернусь. Обещаю.

- Родителей предупреди, - ворчливо напомнил Сашка, устраиваясь в своем рабочем кресле.

- Само собой, - обрадовалась Лизка, и всем стало понятно, что этот раунд остался за ней. - Ну мы пошли.

Подруга взяла меня за руку и настойчиво потащила в коридор. Неужели боялась, что брат передумает?

- Уфф, - выдохнула она, отойдя от кабинета на безопасное расстояние.

- И давно ты решила? - не удержалась я от вопроса, который волновал меня больше всего.

- Вчера, - с обезоруживающей честностью призналась Лизка. - Вот веришь или нет, напилась с горя и решила. Андрей - свидетель.

- Не столько свидетель, сколько пособник, - хмыкнула я, вспоминая в каком состоянии подруга вернулась домой накануне.

- Не без этого, - засмеялась Лизка. - Но так хреново было, Наташ, ты даже не представляешь. Беспросветная тоска взяла, выть готова была. А сейчас хоть какая-то надежда есть. Глядишь, после курсов что-то изменится. А то болото - болотом.

То, что Лизка ожила, было видно с первого взгляда. Она вообще светилась как солнышко и выглядела так, будто с ее плеч свалился даже не камень, а целый валун.

- По-моему, ты приняла правильное решение, - слова поддержки с моей стороны были совершенно искренни. - Пусть неожиданное, но своевременное. Для тебя, по крайней мере. Вряд ли бы с такой легкостью рванула в другую страну, появись у тебя здесь парень.

- Это точно, - согласилась со мной подруга. - Как там говорят? Куй железо, пока горячо?

- Именно, пока горячо, поэтому и мне нужно поторопиться.

- С чем? - поинтересовалась Лизка, открывая дверь в хореографический зал.

- С переездом, Лиз. Я хочу собственную квартиру. Пусть маленькую, но свою.

Подруга резко остановилась и, развернувшись на каблуках, посмотрела мне прямо в глаза. А я свои захотела отвести в сторону, но не смогла.

- Это всё из-за Влада, да? Это он тебе мешает? Хочешь, я попрошу его больше не заходить и...

- Да причем тут он? - устало перебила я Лизку, прошла внутрь, сняла и бросила на столик куртку, а сама разместилась в кресле. Почему-то желание заниматься куда-то пропало. Внутри разрасталось чувство неудовлетворенности. Я устало закрыла глаза и помассировала виски кончиками пальцев. - Просто время пришло, наверное.

- Вот прямо сегодня?

- Прямо сегодня, - спокойно ответила я и нехотя открыла глаза, рассматривая севшую напротив подругу. - Ты же решилась "прям вчера", - не удержалась я от подколки. - Вот и я услышала случайно разговор между тобой и Владом и сразу поняла, чего мне не хватает, - не стала лукавить я.

- Это когда это ты успела? - удивилась Лизка.

- Так сегодня и успела, - как можно более непринужденно ответила я.

- Поня-я-ятно, - протянула подруга. - И небось уже успела напридумывать себе всякого, - хмыкнула она, чем вызвала во мне легкую волну раздражения. - Ладно, об этом мы еще дома поговорим. И после этого не надо мне говорить, что Влад тут совершенно не при чем.

- Думай как хочешь, - отмахнулась я, понимая, что бессмысленно переубеждать подругу, если та вбила себе что-то в голову.

Лизка немного помолчала, изучая меня пытливым взглядом. Сама того не осознавая, она покусывала нижнюю губу и отстукивала какой-то незнакомый ритм на подлокотнике кресла. - Ну хорошо, и что ты теперь планируешь делать? Покупать квартиру?

- Без понятия, - честно призналась я. - Отложенных денег на ее покупку мне вряд ли хватит. Может, с отцом поговорю. Не хочется, конечно, просить, но самой мне жилье не осилить.

- Ну, пока у тебя не появятся ключи от собственной квартиры, тебя никто никуда не отпустит, - полушутливым тоном пригрозила Лизка, возможно, пытаясь тем самым снять повисшее напряжение. - Так хоть на аренде сэкономишь.

Отвечать я не стала, раздумывая над тем, как бы потактичнее затронуть другую тему.

- Есть еще кое-что. - Подруга вопросительно подняла брови. - Я больше не буду выступать в подтанцовке.

Лизка ответила не сразу. Но я знала, что отказать она мне не сможет. Я была в своем праве. Ведь откликнувшись на ее просьбу о помощи, я согласилась заменить девочку из подтанцовки лишь на время. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. За прошедшие три года подыскать достойную замену никто и не удосужился, а я и не напоминала. Вплоть до сегодняшнего дня.

- Хорошо, - немного помолчав, ответила Лизка. - Но в проекте-то ты останешься?

- Конечно, - охотно согласилась я. - Кстати, стоит предупредить девочек о твоем отсутствии.

- Ах да, раз уж ты напомнила. Почему бы тебе с ними не позаниматься?

- Мне? - опешила я. - Как ты себе это представляешь, Лиз?

- Наташ, я не прошу тебя что-то с ними разбирать, копаться в прошлом. Просто потанцуйте. Для себя. Для души. Ведь если они перестанут заниматься, вернуть их в зал будет сложнее.

Я откинулась на спинку кресла, понимая, что Лизка в очередной раз загоняет меня в угол. Под гнетом столь изощренного эмоционального шантажа даже я чувствовала себя беспомощной.

- Хорошо, - уступила я. - Но, если честно, мне страшно подумать, под чем я только что подписалась.

- Не преувеличивай, - фыркнула Лизка. - Как будто я у тебя почку прошу.

- Лучше уж почку, - шутливо проворчала я, и мы дружно рассмеялись.

- Ну что, позанимаемся? - встрепенулась Лизка и энергично поднялась с кресла. - У меня сил столько, что горы готова свернуть.

- Главное, чтоб не шею, - хмыкнула я себе под нос. - И откуда у тебя столько энергии? Еще ночью полутрупом лежала.

- Сама не знаю. Надо спросить, что там Андрей намешал вчера.

- Только давай без повторения.

- Вчера был форс мажор! - в голосе Лизки послышалась нотка обиды. Из-за створки шкафа показалась аккуратная голова, на которой девушка, ловко орудуя шпильками, заканчивала сооружать гульку. - Только я не верю в случайности. И если бы не вся эта ситуация с Олей, - продолжила она, снова спрятавшись за створку, - я бы так и не решилась уехать на учебу. И знаешь еще что, - Лизка не спеша подошла ко мне, натягивая на себя безразмерную футболку с длинными рукавами, - кажется, меня немного отпустило.

- Что именно?

- Прошлое. Вся та ситуация с Тохой. Я ведь тогда не только из-за расстроенных чувств перестала с ним общаться, - разоткровенничалась подруга, усевшись на пол в позе лягушки. - Мне было обидно, что Тохе удалось воплотить свою мечту в жизнь, не считаясь со мной, а я от своей отказалась. А ведь могла уехать туда на учебу через год. Но я этого не сделала. А вину за собственную нерешительность повесила на Тоху. Наверное, будь мы с ним просто друзьями, я бы им восхищалась. Ради своей мечты он пожертвовал всем. А я не смогла.

- Возможно, целеустремленность Антона и достойна восхищения, но используемые им средства ее всё равно не оправдывают.

- Наверное, ты права. Но я только сейчас поняла, что он тогда чувствовал. Всё познается в сравнении. Кажется, тогда мое желание поехать учиться в США было продиктовано отнюдь не мечтой.

- А чем, если не ей? Ты же всегда любила танцевать. Всегда хотела этим заниматься.

- Да, любила и люблю. Кто ж спорит? Но с какой целью? Вон, возьмем Тоху. Ему нравится выступать перед публикой. Он от этого действительно ловит кайф и хочет быть лучшим. А я? Разве это для меня важно? Нет. А всё потому, что та мечта не была моей, Наташ. Я взяла чужую мечту, а потом сама же и обвинила Тоху в том, что она не сбылась. Вот такие дела. А теперь, дорогая моя, - Лизка бросила на меня выразительный взгляд.

- Встаю, встаю.

Я достала из шкафа вещи и принялась переодеваться, боковым зрением наблюдая за подругой. Она уже выбрала музыку для сегодняшнего занятия и теперь с нетерпением ждала меня в центре зала, что-то подсчитывая в уме.

- Сначала первый комплекс, - предупредила Лизка, оглядываясь назад и наблюдая за тем, как я собираю подросшие волосы в хвост.

В этот комплекс входили упражнения на дыхание, осознание отдельных частей тела и обозначение его границ. И несмотря на кажущуюся легкость, ни одно из упражнений таковым не было. Мне понадобилось около двух лет, чтобы научиться дышать правильно, не сбиваясь и не жадничая. Казалось бы, что может быть проще? Ведь человек дышит от рождения и до самой смерти? Но в действительности дела обстояли иначе.

Я до сих пор помню, как, заставив меня хорошенько попотеть на самом первом нашем занятии, Лизка открыла бутылку, взяла стакан и наполнила его водой на один сантиметр от донышка, после чего вручила мне, чтобы я утолила жажду. Я выпила и попросила еще. На этот раз налитой воды оказалось еще меньше и едва хватало на полноценный глоток. Я непонимающе уставилась на девушку, но она не спешила давать мне объяснений.

- Ну как, удобно было пить? - поинтересовалась Лизка, словно бы игнорируя мое недоумение.

- Ты и сама видишь, что нет.

- А жажда как? Утоляется?

- Нет! - несколько грубо ответила я, не понимая, к чему она клонит.

- А ведь пила ты сейчас так же, как и дышала, Наташ. Вот это, - Лизка подняла стакан и показала пальцем на его кромку, - объем твоих легких. А вот это, - она резко опустила палец вниз, - то, что ты использовала для снабжения своих органов и тканей воздухом. А иногда, я бы даже сказала довольно часто, сама того не замечая, ты задерживаешь дыхание на несколько секунд. Как будто боишься чего-то и просто перестаешь дышать. Или начинаешь дышать поверхностно.

Самое удивительное, что только после того Лизкиного экспромта со стаканом я начала замечать, что действительно дышу как попало. Но одно дело - обнаружить проблему, другое дело - от нее избавиться. А второе мне удавалось из рук вон плохо. И если во время занятий в зале я еще как-то контролировала работу легких, то в обычной жизни забывалась, сбивалась на поверхностное дыхание, а то и вовсе про него забывала.

Не менее интересными и полезными стали для меня упражнения на знакомство с собственным телом. Ничего сложного, казалось бы. Кто лучше нас самих его знает в конце концов? Две руки, две ноги, голова. Сделать шаг, подпрыгнуть, потянуться. В течение дня каждый из нас повторяет эти простые действия сотни, тысячи раз. Всё доведено до автоматизма. Вот именно. До автоматизма, в котором незаметно теряется связь между душой и ее оболочкой. Последняя всё больше напоминает машину, хорошо отлаженный механизм. Послушный и легко управляемый. Настолько, что ты просто забываешь о том, насколько он сложен и уникален. Не обращаешь на него внимания, пока одна из его деталей неожиданно не даст сбой.

Когда Лизка в первый раз попросила меня лечь на пол и представить себя младенцем, который не умеет ни ходить, ни ползать, я подумала, что она шутит. Забавляется, пытаясь отследить мою реакцию на свои слова. Но всё было более чем серьезно.

Поза эмбриона, на которой настояла Лизка в самом начале, была удивительно комфортной.

- Это потому что открытых зон мало, - объяснила подруга, ложась рядом, лицом ко мне. - Ну и память свое берет. Всё же положение эмбриона напрямую связано с ощущением безопасности в утробе матери. Ты можешь забыть, но тело продолжает помнить. Поэтому так часто хочется свернуться калачиком, когда сил бороться не остается.

- Была бы моя воля, всегда бы так лежала, - призналась я, закрывая глаза и расслабляясь.

- Это только так кажется, - с пониманием усмехнулась Лизка. - На самом деле, когда внутренняя энергия восстановится, ребенок в тебе обязательно попросится наружу, познавать мир...

- И наступать на те же грабли, - иронично добавила я.

- Не без этого. Но в мире полно и других, более приятных вещей, не так ли? А теперь давай дышать.

И мы дышали.

Эмбрион уступил место несмышленному младенцу, хаотично размахивающему руками и дергающему ногами. Он мог по несколько минут рассматривать заинтересовавший его объект - будь то яркая игрушка или картина на стене. И Лизка приносила мне, лежащей на полу, разные предметы и просила их описать.

В первый раз это была погремушка.

- Что это? - спросила Лизка, вручая мне ее.

- Погремушка, - несколько опешила я от очевидности вопроса.

- Нет, Наташ. Попробуй еще.

- Лиз, ну это пластмассовая погремушка в форме мишки. Ну еще с деталями для лапок. Кажется, из велюра.

- Да ну? - с притворным удивлением протянула подруга. - А мне показалось, что это что-то странное, яркое, да еще так мило шумит. Хочется трясти и слушать. А если ритмично трясти, то вообще музыка получается. И можно даже сочинить мелодию. А еще, если очень сильно погреметь, можно обратить на себя внимание родителей.

Я хмуро слушала Лизкины объяснения, понимая, наконец, чего она от меня добивалась. Увидеть мир глазами ребенка, затолкав всезнающего, мудрого взрослого внутрь, лишив его права голоса. Голоса, который сыпал заумными понятиями налево и направо, заглушая чувства.

- Поняла, к чему я это всё веду? - с присущей ей терпеливостью спросила подруга и, дождавшись моего кивка, притащила мне коробочку с несколькими погремушками. - Выбирай.

Но несмотря на то, что выбор был большой - погремушки были на любой вкус и цвет, - он был непростым. Взрослый во мне то и дело норовил вставить свои пять копеек, вовлекая в разговор с самой собой.

- Не бери эту. Смотри, цвета слишком яркие. Наверняка красители ядовитые. Столько сюжетов про них было. И эту не надо. Уши у мышки плохо пришиты. Может, в подвале делали.

И по мере того, как взрослый высказывал свое мнение, моя рука неуверенно перемещалась от одной погремушки к другой.

- Меньше думай, - дала дельный совет подруга. - Все проблемы от ума. Слышала такое?

- Естественно.

- А знаешь почему?

Хотя кое-какие соображения у меня были, я промолчала. Слишком уж заинтриговала меня своей точкой зрения Лизка.

- Твой ум - это по большому счету результат общественной деятельности, Наташ. Твоих близких, родных, друзей. Преподавателей в школах и университетах, которые с гордостью заявляют, что учат детей думать. Ты читаешь чужие мысли в книгах, слушаешь посторонних и составляешь о чем-то собственное мнение. Но это как построить дом из кирпичиков лего, которые тебе дали. Поэтому неудивительно, что среди ста человек можно найти три-четыре группы, придерживающихся одного и того же мнения. Кирпичики и инструкции ведь у всех одинаковые. Всё это идет извне, а не изнутри. А потом внутри зарождаются противоречия. Своеобразное информационное несварение или же отравление. У кого как. Поэтому никогда не спрашивай человека о том, что он думает. Всё равно в ответ ты чаще всего услышишь полуфабрикат из чужих мыслей, который почти никогда не соответствует тому, что у человека действительно внутри. Лучше спроси у него, что он чувствует. Обмануться в мыслях легко. В чувствах - намного сложнее. Вот и ты, ориентируйся не на голос разума, а на чувства. Тогда, поверь мне, выбор перестанет казаться таким сложным.

- Следуй зову сердца что ли?

- Типа того, - улыбнулась Лизка и легонько потрясла коробку, напоминая о поставленной передо мной задаче.

Я вздохнула и, закрыв глаза, опустила внутрь обе руки. Лишив себя возможности собирать и анализировать информацию зрительно, я неожиданно обнажила другие чувства. Они стали острее. Например, слух. Я по очереди перебирала погремушки и отбирала из них те, которые приятно гремят и не вызывают раздражения. Из них в свою очередь отобрала те, которые были приятны на ощупь.

- Ну как?

Я открыла глаза и посмотрела на лежавшие в моих руках погремушки. Их осталось всего три. И теперь уж выбор никакой трудности не представлял. Взгляд сам упал на грустного голубого мишку, которого хотелось пожалеть. И хотя голос взрослого опять попытался высказаться о том, что в общем-то это игрушка, а мое поведение абсолютно детское, я выбрала мишку.

- Вот эту! - я положила оставшиеся погремушки в коробку, а эту поднесла поближе к себе, чтобы получше рассмотреть. Сама того не замечая, водила большим пальцем по нежной, почти плюшевой поверхности, как будто это простое касание могло заставить мишку улыбнуться.

- Молодец! - искренне похвалила мой выбор подруга. - Правда, младенец бы потянулся к более яркой погремушке, - Лизка явно намекала на коричнево-оранжевую обезьянку, входившую в число отобранных мною. - Но это не важно. Главное, что ты прислушалась к себе. Своим истинным чувствам.

На этом эксперименты подруги не закончились.

- Ну что, ложись! - попросила она меня, начиная очередное занятие. Наш "ребенок" тогда вот-вот должен был научиться ползать, если следовать общепринятому порядку.

Когда я привычно разлеглась на полу, Лизка поставила справа и слева от меня принесенные из офиса стулья и натянула между ними длинную нитку с красочными бумажными бантиками разного размера.

- Из погремушек ты выросла, - рассказывала подруга, завязывая узелки. - Вот, пришлось мастерить. На каждом из бантиков что-то написано, но прочитать ты это сможешь, только если дотянешься. - Я скептически взглянула на подругу. - Думаешь, задание слишком легкое? - угадала она и поспешила меня разуверить. - Это ты зря. Мы сейчас быстренько создадим для тебя те же условия, что и для ребенка.

После этих слов она практически приковала меня к полу широкой гимнастической лентой. Я попыталась подняться, чувствуя, как впивается в тело неприятно пахнущая резина, но так и не дотянулась до нитки с бантиками.

- Отлично! - как ребенок обрадовалась подруга. - Ну что, поехали?

Спустя минут пять и более двадцати попыток дотянуться хоть до какого-то бантика я без сил распласталась на полу. Пресс нещадно болел. Я уже было хотела схитрить и сорвать бантик ногами, но меня остановили.

- Давай не будем демонстрировать обезьянью хитрость. Подумай, что помогает ребенку. Что толкает его к действию и помогает достичь цели?

- Не знаю. Может, он выбирает что-то одно? То, что ему понравилось? - предположила я, вспоминая свои ощущения от мишки-погремушки.

- Попробуй, - с хитрецой в глазах предложила подруга.

Я скользнула взглядом вдоль нитки, решая, за каким бантиком начать "охоту". Наверняка проще было дотянуться до тех, что были побольше или поближе к центру. Но почему-то внимание привлекали не они, а как назло самый дальний от меня, красивый и аккуратный сиреневый (где только Лизка такую бумагу нашла?) бантик.

Я набрала побольше воздуха в легкие, напрягла пресс и изо всех сил потянулась к выбранному предмету, который по мере возрастания количества неудачных попыток становился всё более желанным. В какой-то миг мне начало казаться, что лента вот-вот разорвет меня пополам, если то же самое с ней не сделаю я. Сделав очередной рывок, я зацепила кончиками пальцев вожделенный трофей и вместе с ним упала на пол. Развернула "веер" по бокам бантика и, наконец, прочитала содержимое: "Для достижения поставленных целей нужно выходить за рамки своих возможностей."

- Там везде эта фраза написана? - почему-то этот вопрос интересовал меня больше всего.

- Нет. А что, - Лизка хитро прищурилась, - ты хочешь еще пресс подкачать?

- Нет уж, уволь, - фыркнула я и вытянулась, чувствуя, как змейкой соскальзывает с груди гимнастическая лента, возвращая свободу движений.

Шло время. Месяцы сменяли друг друга, а мое "я" продолжало расти. Вслед за Лизкой я ползала, исследовала мир, намеренно и случайно стукаясь о предметы и людей, знакомилась с собой в отражении зеркала и через общение с окружающими. И всё шло хорошо, пока мы не достигли "подросткового" возраста. Как Лизка ни старалась, вытащить из ребенка девушку ей не удавалось.

- Тебя надо занести в Красную книгу, - шутливо возмущалась она. - Ни грамма кокетства в твоем возрасте. Это же надо.

Не то, чтобы кокетство было главным критерием и условием моего превращения в "прекрасного лебедя", но в составленном подругой списке-анкете оно присутствовало. Рядом с этим пунктом можно было увидеть и другие, например, отношение к примерке и покупке красивой одежды и аксессуаров, пользованию косметикой и общению с противоположным полом. До сих пор помню лицо подруги, когда она, прочитав мои ответы по шкале от одного до пяти, подняла на меня глаза.

- Вот честно, если бы сама не видела, как ты это заполняла, - начала Лизка, - никогда бы не подумала, что на вопросы отвечала девушка. Скорее уж мужчина, но со странностями.

- Почему со странностями?

- Так какой нормальный парень откажется от общения с противоположным полом? Да никакой! А тут, - подруга снова уткнулась в заполненный мною листочек, - хорошо хоть, ты осознаешь себя девушкой.

Но осознавать себя ею было недостаточно, и мы обе это понимали. Лизка всеми способами пыталась подобрать ко мне ключик и выпустить мою женственность на волю. Она перепробовала всё - от латино-американских танцев до курсов макияжа и покупки красивого нижнего белья. Но то ли женственности во мне не было вовсе, то ли ключики были не те, но никакого эффекта не было. Я по-прежнему носила комфортное, но совершенно не привлекательное нижнее белье, терпеть не могла макияж и шпильки. Но больше всего подругу расстраивало то, что я избегала знакомства с парнями.

- Знаешь, мне кажется, именно в этом проблема, - рассуждала как-то Лизка за завтраком, держа в руках наполненную до краев чашку чая. Ее безымянный палец плавно скользил по обращенной ко мне изогнутой фарфоровой ручке. - Наверное, это как у магнитов, - задумчиво пояснила она.

- В смысле? Противоположности притягиваются?

- Нет, - покачала головой подруга и слегка поморщилась, когда от чуть резкого движения рук несколько капель выплеснулось на стол. Но Лизка даже не пошла за тряпкой, продолжая задумчиво разглядывать чайные кляксы. - Твоя женственность спрятана очень глубоко в силу разных, скажем так, причин. К ней тяжело добраться снаружи. Потому что движение одностороннее. Но если подобрать правильный магнит, твоя женственность сама устремится навстречу. И таким магнитом по идее должен стать мужчина.

- Что-то при виде этих самых мужчин в клубе во мне ничего не меняется, - с изрядной долей скептицизма заметила я.

- Может, потому, что мужчина должен быть твоим.

Я фыркнула, чуть не подавившись кофе, и поспешно положила свою чашку на стол.

- Что? - чуть хмуря брови, спросила подруга. - Сомневаешься?

- Не в этом дело, - заулыбалась я. - Просто вспомнилась та шутка. Ну, про козлов. Если все мужчины - козлы, почему каждая женщина продолжает искать того самого, единственного?

- А, - усмехнулась в ответ Лизка. - Да, Образец женской логики на лицо. Однако я думаю... нет, я уверена, что, когда такой мужчина появится, женственность сама проснется.

В ответ я лишь пожала плечами. Больше мы к затронутой теме не возвращались. Мое развитие приостановилось, но теперь Лизка не акцентировала на этом свое внимание, продолжая выполнять со мной одни и те же комплексы упражнений для сенсорного развития. "Про запас", как она сама говорила.

- Когда-нибудь тебе всё это пригодится, вот увидишь, - неизменно твердила она, с загадочной улыбкой рассматривая меня в зеркале.