Посвящается Елене Георгиевне Лаевской, на добрую память от автора.
Самая большая глупость, которую только может сделать человек, заключается в его уверенности в том, что мир, в котором он живет, является именно таким, каким он способен его видеть.
Глава 1.
Не понимаю, как можно не любить жаркое лето.
Cтрадания прячущихся от солнца в жаркий день людей мне очень давно были понятны только умозрительно. Я понимал, конечно, их желание спрятаться в тень, но очень давно уже не мог сам ощутить что-либо подобное. Я, в определенном смысле, мог буквально питаться солнцем. Для меня оказаться на недельку без глотка воды посреди пустыни Сахара было бы гораздо предпочтительнее пребывания хоть один день в трех шубах, но в разгар сибирской зимы.
Но довольно сложно в двух словах объяснить, почему и как это стало возможным.
Тот день начинался просто замечательно. Довольно большой чистый город на русском севере, стоящий на берегу огромного озера, к полудню буквально прокалился. Такой жары здесь не помнили очень и очень много лет. Я то помнил, но это было так давно, что с точным годом ошибся бы и я. Через пару дней я планировал уехать в Европу. Архитектура старых средневековых городов и крепостей, как и органная музыка и хорошее пиво, всегда исправно приводили мне в порядок и душу, и нервы. А и то и другое в порядок привести стоило. Так уж получалось, что время от времени я был вынужден оказываться в этих краях. Иногда пару раз в столетие, иногда - чаще. А во времена больших войн, бывало, и по несколько раз в год. И это было определено очень давно и силами несоизмеримо сильнее меня.
Город мне нравился. Я помнил его, когда на его месте стояло лишь несколько бараков в излучине реки, но кабак уже был! Нравились его жители, трогательные и по-доброму наивные даже в своих заблуждениях: они ходили на выборы, но не верили в Ангелов и Судьбу.
И то, и другое, тем не менее, существовало тысячелетия и никуда и не думало исчезать. Если б люди могли хоть на миг осознать, насколько ничтожны их собственные возможности по изменению их же собственной судьбы, и то, что даже эти изменения сами они сделать не смогут никогда, то для большинства это было бы настоящим ударом. Но что и когда так улучшало человеку жизнь, как не иллюзии?! Так что пусть лучше верят, что в процессе выборов к власти приходят лучшие представители человеческого вида, чем в полную предопределенность всего сущего, Ангелов и демонов, и даже в Водяного собственного родного озера. Старик давно уже не обижался, хотя народу спас на своем веку столько, что и сам не помнил. Столько предрассудков кругом! Во времена моей молодости, к примеру, французская академия наук признала падение камней с неба антинаучной ахинеей, потому что французы догадались, что нет небесной сферы - очень прогрессивные академики оказались, знаете ли, но вот в существовании водяных и русалок никто не сомневался.
Каждому веку - своё мракобесие. Уж сколько лет прошло, а я, к примеру, всё не могу смириться с тем, что ушли навсегда монархии великих держав. Ушли монархии - ушло величие, ушла навсегда легитимность власти... Ну не могу я всерьёз принимать за законных правителей своих стран всех этих выборных шутов. В не столь уж и давние времена я бы развешал половину из них на стенах своего замка просто за мерзкий характер и патологическую вороватость.
Пардон, конечно, но к концу четвертой сотни лет жизни убеждений не меняют. Я медленно брел по центральной улице к озеру. Планы у меня были самые простые и на этот раз чисто человеческие: я планировал набрать пива и уехать куда-нибудь в пригород позагорать в виде более легком, чем это почему-то было принято делать на общественных пляжах. Хотя нет ничего смешнее понятия 'что принято', его изменчивость всегда меня смешила как своей парадоксальностью, так и быстрой изменчивостью. Но запрет на публичную наготу, он, наверное, самый смешной и, по сути, самый неприличный из всех, что только можно придумать. Любой из этих 'морализаторов' хоть помнит, откуда он на свет то вылез, на всеобщее счастье? Что прилично, а что - нет, было решено, когда человека создавали! У человека может быть только одно неприличное место - пустая голова.
А вечером, сменив шорты, футболку и кроссовки на костюм, я планировал провести вечер в каком-нибудь хорошем ресторане. Тут была только одна опасность: не переборщить с пивом. Ничто человеческое мне не чуждо, включая невинные пороки. Я до сих пор без смеха не могу вспомнить один курьёзный случай, когда приглашенная на чашку кофе после вечера в ресторане девушка одевалась и убегала настолько быстро, что забыла одеть бельё. Великолепный набор, кстати - под точеную фигурку. Но к зрелищу вдруг взлетевшего под потолок комнаты человека, распевающего при этом какой-то явно немецкий военный марш, она отнеслась несколько нервно. И даже мини юбку натягивала уже в подъезде. Но я не думаю, что она кому-либо о данном забавном случае рассказала. В конце концов, что только может не померещиться после плотного ужина и, главное, обильной выпивки, в ресторане в современной России? Что там могут под утро наливать, часто остается тайной даже для меня. В этой лотерее подводит опыт любых веков. К счастью, отравить меня почти невозможно.
Больнее всего, как оказалось, это когда тебя протыкают несколькими шпагами одновременно. Ну, а когда делают это со спины, то ещё и очень обидно. Больно мне при этом бывает, как и любому обычному человеку, но довольно быстро я восстанавливаюсь. Каждый раз после смерти я оказываюсь на одном и том же месте, в довольно прохладном северном краю тысяч и тысяч озер. На островке в центре крохотного древнего озерца, среди камней капища, которое построил незадолго до последнего большого ледника народ, от которого сейчас остались лишь выбитые на древних камнях не понятые никем послания. И я оказывался на ровном алом камне без единой царапины и в той же самой одежде, в которой меня отправляли туда, где, как думали отправители, или нет ничего, или очень скучно, и откуда нет возврата. Ни первое, ни второе, ни третье действительности не соответствует. Я же, вернувшись, всегда отдаю долги. Но, с восемнадцатого века, я ненавижу шпаги, хотя сам и фехтую очень и очень неплохо. И только присущая мне гипертрофированная скромность не позволяет мне выразиться более определенно об этом своём умении. Самое удивительное, что выручает оно меня до сих пор и во многих точках мира. Но вот всё французское, и, как ни глупо это прозвучит - лягушек, я с тех пор очень и очень не люблю.
Согласитесь, но бывает ведь и так, что ассоциации значат гораздо больше здравого смысла? Но я никогда не смогу забыть одну встречу на узкой улочке предреволюционного Парижа. Той самой революции, которую французы называют 'великой'. - Это когда в поисках пути к счастливой жизни французский плебс отрубил голову своему монарху и получил свободу заливать кровью и свою страну, и земли сопредельных стран.
Революционеров всех времён почему-то постоянно тянет поделиться своим счастьем с соседними народами. Скучно им, наверное, пребывать в одиночку в мире победивших очередных передовых идей. И почему-то чем больше революционеры требуют свободы, равенства и братства, тем больше трупов у них получается в итоге. Но, весёлые были времена и нравы! И тот случай был единственным за всю мою жизнь, когда, вернувшись, я не смог вернуть долги сам. Тогда же исполнителей убили в очередной военной авантюре Наполеона, который чуть ли не четверть населения своей страны умудрился убить в бессмысленных войнах, а заказчику давно отрубили голову ввиду не правильного происхождения. И это был тот редчайший случай, когда я был полностью согласен с мнением революционного народа.
Так что настроение у меня было самое благодушное. К счастью, даже мне не дано видеть будущее с абсолютной точностью и достаточно далеко. Иначе, поверьте, жизнь для меня превратилась бы в самый кромешный ад, который только может себе представить разумное существо. А я, вне сомнения - существо разумное, благодушное и любящее удовольствия. Я даже нашел для себя героя среди всех героев, что предлагает народам современная культура, очень близкого мне по нравственным ценностям и подходу к жизни - зовут его Винни Пух, лучшего не нашел, извините.
Люди меня уже лет двести не вдохновляют.
Чего только я не видел на своем веку! И как людей живьём сжигали, и что современные чиновники в России творят, о войнах так и вообще говорить нечего, так что как-то удивить, или напугать, меня довольно сложно.
Я проходил мимо небольшого ресторанчика - высокое крыльцо, за прозрачными витринами были видны столики. Ничего необычного. Но меня вдруг обдало холодом. Тряхнуло так, как будто на меня вылили ушат со льдом. Это не было знаком, что меня там ожидает опасность, но это, вне сомнения, был след. След одного из тех, кого уже тысячи лет вылавливают среди людей такие, как я. А, найдя, уничтожают, сжигая не внешнюю, вполне обычную человеческую оболочку, а то, что составляет их суть, после чего и тело погибало очень быстро. И сосулька потом упадет на то тельце, утонет оно на рыбалке, или сердечный приступ с ним приключится - вариантов могло быть много, но всегда это случалось очень быстро. Мы зовем их 'тойха', и я не знаю, почему и откуда пошло это название. Их так звали столетиями до меня, и, думаю, так же их будут звать и после того, когда, рано или поздно, и мне позволят не возвращаться в этот самый лучший из миров.
Мелкие демоны тысячи лет живут среди людей, но, не способные захватить любое приглянувшееся им тело, они так и оставались мелкими жестокими пакостниками, паразитирующими на человеческих эмоциях и боли. В разных народах и культурах им давали десятки имён, включая имена не существующих мелких божков, но это не меняло их суть. И шаман любого свободного африканского племени знает об этом на порядок больше иного академика этнографии, потому что шаман и его предки с этим живут и знают, а уважаемые академики - читают предания диких племен. Разница принципиальная, согласитесь, как и условия выживания. Ну что академики могут знать о духах?! И есть те из демонов, которых мы и зовем 'тойха' - это когда захвативший человека демон дает человеческому телу и возможность жить долго, порой - очень долго; и способности, о которых обычный человек даже представления иметь не может. И у тойха, помимо получения удовольствий, есть цель. Настоящая цель, которая приносит удовольствие и еду захватившему тело демону - убивать. Они умеют менять мир, менять судьбы людей, видя будущие вероятности Судьбы людей и мира порой с точностью цветной фотографии. Последствия вмешательств тойха порой ужасающи. Им нужны не просто смерти людей - им нужно много смертей. Ведь душа, как и всё материальное, может служить и тривиальным обедом, или это для вас новость? А смерть сама по себе кому-то может казаться не менее красивой, чем обнаженная прекрасная женщина, выходящая из океанской волны - истинному ценителю красоты.
Правда, бывают среди тойху, так сказать, и вегетарианцы... Которые убивать людей, как раз, очень не любят, а живущему внутри демону эпизодически скармливают души тех людишек, которых и сами люди с радостью бы отправили на электрический стул или виселицу. И хотя и выглядит это довольно странно - вроде льва, лениво любующегося на стаю грациозных антилоп, и находящего именно в этом истинное и подлинное удовольствие, а вот голод предпочитающего утолять, скажем, рыбалкой.
Хотя, кто и когда в мире видел льва, забрасывающего рыбацкие сети? Но, тем не менее, что-то подобное существует. И вот именно подобная разница во вкусовых пристрастиях и привела к войне - вечной войне, которая идёт между этими созданиями из-за разногласий, по сути, в вопросе сугубо гастрономическом: кого можно убивать и есть, а кого - категорически нет.
И не так это и странно выглядит - ибо, как помнится, сами люди и из-за поводов значительно более мелких - вроде незначительных, с виду, разногласий в вопросах одной и той же веры, или церковных обрядов, столетиями резали друг друга с истовой страстью и убеждённостью в правоте своего дела.
Но тут, конечно, надо признать, что любые сравнения всегда и условны, и не всегда удачны, и, порою, искажают и суть, но уж лучшего у меня найти не получилось.
Убить тойха легко, только когда человек, в которого вселился дух, ещё не осознал себя в своем новом качестве, не вошёл в силу и не обрёл способность получать советы. А осознавший себя и вошедший в силу тойха был смертельно опасным противником.
Бывало, они успевали организовать такие мятежи и войны, что от ужаса потом вздрагивали столетия. А, в самых запущенных случаях, им удавалось создавать и целые государства вокруг себя, и, главное - успеть окружить себя защитой. Настоящей защитой, я имею ввиду, а не солдатиков почётного караула и службами безопасности - эти то клоуны, в данном случае, для меня носили функции чисто декоративные и значения не имели. Настоящая защита - это чуть иное...
Мне стало холодно. Остановившись, я неторопливо закурил сигарету и подошёл к крыльцу, ведущему в кафе. Демонстративно посмотрел на часы. Действительно, что необычного было в человеке средних лет скромной симпатичной наружности, ожидающего кого-то у входа?
Надо было подумать, и, если честно, собраться с духом. Но было ясно, что все планы на вечер рушились. Сосредоточившись, я очень быстро понял, что тойха сейчас в кафе нет, но бывает он здесь явно часто. И почему-то этот тойха не считал нужным закрываться, его аурой были пропитаны, казалось, все стены. Этот зеленовато-красноватый отсвет с паутиной черных и алых нитей, с голубыми кончиками, торчащими, как иголки морского ежа, спутать было сложно.
- Беспечный нахал, - подумал я. - Или он ещё не понял, кто он такое?! Но тогда почему он ещё жив, почему его не заметили раньше?
И в кафе было ещё что-то странное. Там явно жила какая-то сущность, к людям не имеющая никакого отношения. Что-то похожее было в ауре моего друга - водяного озера, на котором стоял город. Неужели старик решил в кои-то веки выйти в люди? И не позвал меня, зная, что я в городе?!
Мысль же просто ничего не заметить и пройти мимо, даже не могла придти мне в голову. Теперь надо было постараться максимально закрыться, спрятать ауру, перевести мысли на что-то нудное и монотонное, и постараться превратиться в самого обычного человека для того, кто мог видеть истинную сущность всего живого - излучаемый всем живым свет.
Открывая дверь в кафе, я стал про себя повторять длиннющие номера банковских счетов. Любой, умеющий видеть ауру и что-то в ней понимать, увидел бы просто серость уставшего от жары и занятого своими мыслями человека.
В кафе оказалось два зала. Тойха в кафе, действительно, не было. В первом зале, у стен, стояли маленькие столики на троих с высокими стульями. Второй зал был с обычными широкими столами для больших компаний. И оба зала оказались полупусты. Я устроился в первом. Выбрал свободный столик в углу и опять закурил. Очень быстро подошла миловидная официантка, и, приняв заказ на пиво, бутерброды с красной рыбой и пиццу, так же быстро ушла.
Проводив её взглядом, я отметил великолепную миниатюрную фигурку и что-то не обычное в её ауре. За ней тянулся такой явный шлейф любви, что и мне стало очень тепло и хорошо. Девушка, вне сомнения, любила, и была любима. И прошедшая ночь была для неё такой, что она будет светиться ещё несколько дней. Счастливая женщина после ночи любви сияет ласковым розоватым светом с золотистыми искорками. - Зрелище удивительной красоты! Очень жаль, что не всем дано его видеть.
Пиво мне принесли очень быстро. Сделав первый глоток, я, наконец-то, заметил и того, кто жил в кафе, явно не входя в штат обслуги.
Через столик от меня сидели две дамы средних лет. Перед ними стоял очень вместительный запотевший графин водки, уже пустой на половину, кувшин с соком и какие-то закуски. И это в середине дня! И вот на коленях у одной - очень миловидной брюнетки в слабом намеке на мини юбку, настолько короткой, что было заметно, что дама ношением нижнего белья в такую жару не озадачивалась, сидел маленький лохматый домовой, и беззастенчиво тискал её грудь.
Грудь дамы, скрытая лишь тончайшей полупрозрачной футболкой, была совершенством. Дама, разумеется, ничего не замечала, хотя замечало её тело - напрягшиеся соски уже торчали двумя острыми кнопочками. Домовой же явно блаженствовал. На всю эту картину крайне заинтересовано взирал огромный рыжий кот, сидящий у стола, и заинтересовано следящий за мелькающими волосатыми лапками домового.
Коты, как и грудные дети, великолепно видят и домовых, и души ушедших, и многое чего ещё. Я не удержался, поперхнулся от смеха пивом и закашлялся. Домовой же, нежно обхватив грудь дамы своими лапками, стал блаженно посапывать.
Кот, увидев, что ничего интересного больше не происходит, гордым вальяжным шагом направился в мою сторону. Это владельцы кафе могли, конечно, наивно полагать, что это они тут самые главные, но я-то видел правду: настоящим и подлинным хозяином этой территории кот считал именно себя. Проходя мимо моего столика, он вдруг остановился, как вкопанный, и пристально впился в меня огромными золотистыми глазищами. Мне даже показалось, что они начали у него светиться. Потом он прижал уши, и, подобравшись и громко уркнув, запрыгнул мне на колени. Весил он, как иной поросёнок.
Устроившись у меня на коленях, кот заурчал с громкостью маленького трактора и пристально и влюблёно уставился мне в глаза. Так что стало ясно, что все мои попытки закрыться для него оказались бесполезны. Я для него светился солнцем и теплом, а моя энергетика оказалась вкуснее любой рыбки. Оставалась надежда, что мне удастся обмануть тойху, но с котом у меня явно ничего не получилось.
Прогонять его я, разумеется, и не подумал. Во-первых, он бы искренне этого не понял и всерьёз бы обиделся; а во-вторых, наша совместная с ним аура сейчас представляла из себя такой калейдоскоп, что разобрать в нём что-то определённое было бы крайне сложно. Эта пушистая зверюга светилась от счастья маленьким солнышком и никуда не хотела уходить. Звали его, разумеется, Рыжий, о чем он мне сразу муркнул.
Я же заказал ещё пива, настроившись ждать долго. Принесшая заказ официантка, заметив нашу с котом идиллию, удивленно округлила глаза. Она явно раньше не замечала за этим пушистым зверем такой непосредственной любви к клиентам. И чувство тревоги, холодом обдавшее меня на улице, почему-то стало отступать.
Что-то непривычное для меня было с тойху, избравшим это кафе своим любимым местом отдыха или встреч. Почему-то он не прогнал домового, хотя был просто обязан его видеть, и он не прятал свою ауру, буквально пропитав ею все стены. И из кафе не ушел кот, который не мог не видеть истинную энергетику тойху и, вообще-то, должен был бояться его больше, чем любой разъярённой псины. А кот почему-то не ушёл.
Тойху всегда держат у себя собак, но никогда не смогут удержать у себя кота - это невозможно. Даже если кота к ним привязать - кот просто умрёт, и очень быстро. Ужиться вместе они не смогут.
Я начал нарезать пиццу. Рыжий кот урчал у меня на коленях, но, к счастью, уже тише, когда я заметил два смертельно испуганных глаза на пушистой мордочке. Домовой выглядывал из-за спины той дамы, с грудью которой так радостно играл ещё так недавно, смотря на меня с диким ужасом. Он оцепенел от страха, отлично осознавая, что, при желании, я могу буквально испепелить его взглядом. Очень легко - просто потому, что нас питали совсем разные силы. И он отлично чувствовал, с кем имеет дело. На его лице выражение ужаса явно боролось с желанием удрать куда угодно, и как можно быстрее.
Поймав взгляд домового, я улыбнулся и отрицательно покачал головой, коротким кивком указав на кресло напротив себя, приглашая к беседе. Ослушаться он не посмел.
Домовой был обычным: ростом около четырёх футов, в коротких чёрных штанишках и чёрной же курточке; короткие волосатые ножки, длинные руки... Лицо его было почти человеческим, если бы не слишком большие чёрные глаза. По тому, что бороды у него не было, а весь он был покрыт уж слишком короткой и ещё бурой шёрсткой, мне стало ясно, что этот домовой был очень и очень молодым - ему от силы было лет двести. Я очень мало знал этот древний народ, но мы никогда с ними не конфликтовали. На планете они, кажется, жили всегда, с незапамятных времен. Знаю, что когда-то у них были свои города, и жили они в этом мире, но потом, во времена последнего большого ледника, они попытались уйти ... Уйти в один из миров, которые так рядом, если знать к ним пути, но не смогли. Что-то напутали их колдуны и учёные, и это племя навсегда застряло между мирами. Но, как ни удивительно, они и ни сгинули, ни пропали.
Домовой пристроился в кресле напротив, вопросительно взглянув на меня. Страх с его глазищ стал уходить. Отломив крохотный кусочек пиццы, я положил его перед ним - жест вежливости. В еде домовой, живущий в кафе, нуждался так же, как рыба в зонтике. Кусочек пиццы тут же исчез, продемонстрировав для зрителей, случись они рядом, наглядный пример телепортации, а для меня - вежливое согласие поговорить.
К счастью, в кафе играла музыка. В крайнем случае, наш разговор мог сойти за мой разговор с котом. Люди ведь постоянно с котами разговаривают, никогда не озадачиваясь вопросом, насколько тем это нужно. Всё, что действительно важно, коты понимают без слов.
- Водяной озера мой друг, ты его знаешь? - спросил я.
В глазах домового мелькнуло удивление. Но он утвердительно и радостно закивал головой.
- Как его зовут? - едва слышным шёпотом спросил он.
Его голос шептал, казалось бы, прямо у меня в голове. Он проверял меня просто и незатейливо. И явно перестал меня бояться, поняв, что убивать его никто не собирается.
Я размышлял секунду. Знать Настоящее Имя - это очень серьезно. Такими знаниями не разбрасываются. В неправильных руках это может быть смертельно опасно, но водяной местного озера и этот домовой - были почти что родственниками, и, вне сомнения, друзьями. Да и знание Первого Имени, в конце концов, ничем серьезным не грозило, кроме возможности позвать.
И я назвал Первое из трёх Настоящих Имён Водяного.
Домовой радостно улыбнулся. Настоящее Имя мог знать только друг.
- Что ты хочешь знать? - прошептал он.
- Как тебя зовут? - спросив, я улыбнулся. Домовой мне нравился. Он не побоялся задать вопрос тому, кто был неизмеримо сильнее его.
- Его зовут Экра, и он мой друг, - услышал я ответ, сказанный не шёпотом домового, а вполне даже человеческим голосом. Женским. Подняв глаза, я на миг замер.
Передо мной стояла девушка. Очень красивая и очень юная. Миниатюрная. Ростом от силы дюйма 62-63. В чёрной джинсовой мини-юбке и чёрной же футболке на голое тело, плотно обтягивающей маленькую грудь. В чёрных кроссовках и с крохотной сумочкой чёрной же кожи через плечо. Волосы цвета воронового крыла спадали на плечи.
Её огромные зелёные глаза смотрели на меня и удивлённо, и испуганно. На шее у девушки висел кулон, который кому-то и мог показаться горным хрусталем на серебряной цепочке, но я отлично видел, что камень - настоящий голубой бриллиант чистейшей воды почти на три карата, а цепочка - белого золота.
Передо мной стояла та, следы ауры которой на стенах кафе я и принял за след тойху. И, к счастью, я ошибся, что было не удивительно - уж очень ауры были похожи.
Это же был человек. Вернее - почти человек. Люди веками называли таких ведьмами. И, как я успел увидеть, силы ведьмочка была невиданной. И, к счастью для меня, это была белая ведьма. Вот почему я ошибся в оценке следов её ауры на стенах кафе - что-либо подобное я видел лишь дважды за всю свою жизнь. И - белая ведьма! Бриллианты величиной с куриное яйцо находят чаще!
Я знал, что надо что-то сказать, но несколько секунд не мог сказать ни слова, безнадёжно утонув в её огромных зелёных глазах. Лишь с огромным усилием воли я заставил себя прошептать: я ждал тебя.
Повисла неловкая пауза.
И тут огромный рыжий кот на моих коленях вдруг перестал урчать и поднял голову над столом, недоуменно взглянув на подошедшую девушку. Он отлично заметил вмиг изменившуюся ауру вокруг нас.
- Рыжий чужих к себе не подпускает, - удивлённо сказала девушка, - он тут несколько приставучих клиентов едва на части не порвал. У меня большие неприятности потом были.
Но кот и не думал начать меня рвать. Блаженно зевнув во всю пасть и продемонстрировав клыки, которые с легкостью прокусили бы человеку ладонь насквозь, он требовательно потёрся о мою руку, прозрачно намекая, что надо бы продолжить его гладить. Когда же я послушно начал перебирать пальцами у него между ушами, это пушистое рыжее чудовище опять блаженно вытянулось на моих коленях и заурчало.
- Никогда не видела ничего подобного! Он у нас тут шесть лет живёт, но никогда такого себе не позволял, - удивилась незнакомка.
Я жестом пригласил девушку присесть. Домовой одним прыжком оказался на соседнем свободном кресле и продолжал смотреть на всё происходящее огромными от удивления глазами.
- Экра, опять девок за сиськи дёргал? - строго спросила ведьмочка, присаживаясь на освобождённое домовым место. У тебя в жару всегда сексуальная озабоченность возрастает. В Питере вот вашего брата много, я была недавно, так кучу вашего народа видела. В Эрмитаже вообще целое ваше племя поселилось. Хочешь, отвезу? - спросила она домового.
Но тот смущённо спрятал мордочку в ладони и отрицательно быстро-быстро закивал головой.
- Нет, - заступился я за домового. - За сиськи девок он не дёргал. Почти. Просто посидел с дамами за компанию.
Делая это заявление, я не смог скрыть улыбки, отлично зная, что мне не поверят.
- Вон там, - и я кивнул на двух леди за дальним столиком.
- А, я их знаю, - девушка улыбнулась, - каждый четверг тут напиваются, а потом в сауну едут.
- А почему по четвергам? - удивлённо спросил я. - Вроде принято в пятницу напиваться, национальная традиция.
- В пятницу они с мужьями напиваются, а по четвергам - друг с другом, - пояснила девушка, - уже года два. Дружба у них женская настоящая. Живут где-то рядом...
- Пиво, коньяк? Что предпочитает леди? - я смог наконец-то произнести что-то, более или менее подходящее к ситуации и не очень глупое.
- Кто ж коньяк пить в обед начинает, да ещё в такую жару? - удивленно спросила красавица. И, вообще-то, это мой бар, приличного коньяка у меня здесь в жизни не бывало. А леди предпочитает Кровавую Мэри вечером... Но в обед - только пиво! Иногда. Но сейчас я убегаю, очень спешу, правда. Заскочила на минуту за документами.
И девушка стала что-то искать в своей маленькой сумочке.
- Ты позвони мне сегодня вечером, после двадцати, встретимся, - сказав это, она протянула мне визитку. Её глаза блеснули.
- Обязательно позвони! - бросила на прощанье маленькая ведьма, и, легко соскочив со стула, быстрым шагом скрылась где-то за стойкой бара в служебных помещениях. Появилась она оттуда буквально через минуту и, махнув мне ладошкой, тем же быстрым шагом вышла из бара.
Я неторопливо рассматривал оставленную мне визитку. Чёрный пластик с золотым тиснением. Ведьмочку, оказывается, звали Ольгой. Но фамилия у нее была немецкая - Гилле. Мы, в определенном смысле, оказались земляками. И её фамилия показалась мне смутно знакомой - когда-то, в своих бесконечных странствиях по свету, я с ней сталкивался. Но когда?! Как ни старался, вспомнить я не смог. В визитке были указаны номера двух сотовых телефонов и адрес в Интернете.
Редко когда в жизни я был так растерян. Огромный пушистый рыжий кот блаженно урчал у меня на коленях, явно не чувствуя ничего плохого. А я вдруг осознал для себя, что, оказывается, можно утонуть не только посреди шторма в океане на терпящем бедствие корабле, но и в бездонных лучистых зелёных глазах. И у кого?! У трактирщицы?!
Барон Эрих Иероним фон Корр и - трактирщица! Полный мезальянс! Хотя, - поправил я себя, - бывший барон, и самая настоящая ведьма... Невиданно сильная белая ведьма. Это утонув в океане, я бы мог вернуться, а вот с глубин её бездонных зелёных глаз - никогда...
Надо было подумать, что со всем этим делать. Удирать тут было бесполезно. Земной шар слишком мал, чтобы можно было убежать от себя. И я уже знал, что обязательно позвоню ей вечером.
- Ты кто? - прошептал вдруг у меня в голове едва слышимый голосок домового.
Его голова едва виднелась над столом. Вся его пушистая мордочка выражала любопытство.
Ответить на этот вопрос было очень не просто. Я размышлял почти минуту, прежде чем смог сформулировать более или менее близкий к истине ответ.
- Хранитель, - ответил я.
- Хозяйка хорошая, - убеждённо прошептал домовой. - Экра её очень любит и охраняет. Экра очень давно этой семье служит. А сюда я недавно переехал. Издалека. Из Европы. И Рыжий её любит. А ты?
В огромных глазищах домового мелькнул насмешливый огонёк. Или мне показалось?
- А ты сохранишь тайну? - спросил я в ответ.
Домовой утвердительно кивнул.
- Да, я её тоже люблю. Ты ведь не скажешь хозяйке? - спросил я.
Домовой радостно отрицательно закивал головой.
- Ладно, иди к своим девочкам... порадуйся. Я допью пиво и пойду. Мы ещё встретимся, - и я коротко кивнул, давая понять, что разговор закончен.
Домовой исчез почти мгновенно. Но, или я ничего не понимал в жизни, или мой 'секрет' он доложит своей хозяйке при первой же встрече. На что, собственно, я и рассчитывал.
Действительно, ведь как порой в жизни полезно иметь такого хранителя своих тайн, который под большим секретом обязательно донесет до того, кого надо, тот самый, самый главный в жизни секрет.
Глава 2.
Делать в баре мне было больше абсолютно нечего. Допивая пиво, я неторопливо размышлял о своих дальнейших планах. И что может придумать разумное существо, которому в кои-то веки потребовалось посоветоваться и излить душу? - Правильно - взять чего-нибудь выпить и закусить, да и поехать в гости к другу.
Уверяю вас, искать такое решение проблем душевного спокойствия - это отнюдь не местное изобретение и в ходу уже тысячи и тысячи лет, но ведь и не мною однажды замечено, что ничто не ново под луной.
Друг же у меня в радиусе ближайших пятисот миль был только один - водяной озера, на котором стоит город. Старше меня он более чем на полторы тысячи лет, и это, вне сомнения - самый образованный, мудрый и интересный собеседник, что я когда-либо встречал.
В своем доме - в огромной пещере на противоположном берегу бухты, вход в которую всегда скрывает вода, водяной собрал огромную библиотеку и великолепную коллекцию разных редкостей. Как минимум, треть его библиотеки состоит из папирусных свитков с раритетами, которые современная цивилизация вообще считает давно утерянными. Мне всегда казалось, что бесконечно там тянутся и стеллажи со средневековыми фолиантами на пергаменте, и с тиснёными золотом корешками книг восемнадцатых - девятнадцатых веков. Великолепны были залы с коллекциями оружия, драгоценностей, скульптурами и картин.
И в пещере водяного всегда очень сухо и тепло. И, если раньше его пещера освещалась и обогревалась плошками с чем-то живым, издающим золотисто-зелёный свет, то лет с шестьдесят тому назад водяной умудрился провести к себе электричество, подключившись к какому-то подводному кабелю. Он почему-то называл это 'платой за транзит'. А ещё в пещере есть очень необычный камин, который представляет собой настоящее чудо и является единственным в мире в своём роде.
Каждый год в дни летнего солнцестояния водяной покидал свой дом. Не знаю, где точно это место находится, знаю только, что - где-то юге, где водяные пресных рек и озёр собираются на свой ежегодный бал, длящийся почти неделю. Обсуждают только им важные новости, меняются разными редкостями, танцуют, пьют, заводят романы... Но сейчас мой друг должен был быть дома.
Внешность водяной может принять любую: хоть девочки-школьницы с косичками, хоть старца с клюкой. И он днями может обходиться без воды своего озера, путешествуя по суше в обычном человеческом облике, если ему потребуется, к примеру, найти себе новый дом, или попить пива с другом... Настоящий, подлинный облик водяного - это зрелище не для слабонервных. Можете представить себе ожившую гигантскую каплю? А ведь водяные - одна из старейших рас на планете, старше их только плазмоиды. Но, если домовые навсегда застряли между мирами, и не всем дано их видеть, то водяные жили в одном с людьми мире всегда. - Очень древние, мудрые и добрые существа.
Каждое лето водяной почему-то считает своим долгом, так сказать, 'поработать водяным'. Почему ловит мышей сытый домашний кот и выкладывает свою добычу хозяевам на обозрение? Точно так же и любой водяной иногда - запутывает сети рыбаков, спасая рыбу; прочищает подводные родники, а каждую зиму непременно ложиться спать до весны.
Вот почему они заводы по берегам своих озёр и рек ещё не смывают, до сих пор понять не могу, но они предпочитают в дела людей не вмешиваться. Хотя нет ничего сложного для любого водяного в том, чтобы устроить, к примеру, огромный фонтан из вдруг проснувшегося родника посреди иного особенно гадящего в его озеро заводика.
Я и то иногда с трудом сдерживаюсь, чтобы не спалить в золу иное чудо технического прогресса, чтоб хоть как-то уменьшить извергаемую им ядовитую гадость. Приняв решение, я вышел на улицу, перед этим спустив на пол со своих колен Рыжего. Кот проводил меня тоскливым взглядом и грустно мяукнул вслед.
На улице так же палило солнце. В городе у меня была по случаю куплена квартирка из нескольких комнат, где хранилось лишь несколько дорогих сердцу безделушек, одежда, очередные документы - почти подлинные, и тот минимум наличных денег, что мог мне потребоваться в этой стране. Там же стоял компьютер с выходом в сеть для сугубо прикладных задач - своими финансами и имуществом, разбросанным по всему миру, надо было как-то управлять.
Основной дом, крепость - не знаю, как назвать это место более точно, был у меня в одном чудном местечке на берегу Средиземного моря. Вот там у меня всё было обустроено очень серьезно. И, хотя мой дом и выглядел с виду игрушечным замком, но вот в своей системе защиты он имел огромное количество различных как технических, так и иных сюрпризов, для нежеланных гостей делающих его почти неприступным. И главное мой дом хранит не за своими стенами - главное скрыто под ним - это вырубленные в граните колоссальные анфилады комнат и залов настоящего подземного дворца.
А маленький замок на поверхности, с садом и дубовой рощей вокруг своих зубчатых стен, напоминал мне мой первый, настоящий замок времён, когда я был самым настоящим бароном, а стены замка не раз и не два служили мне именно для защиты, а не для красоты. Вокруг моего дома разбит чудный сад из роз и есть даже своя маленькая дубовая рощица, посаженная мною лично в начале девятнадцатого века. И там меня всегда ждут моя домоправительница - фрау фон Штакельберг, моя милейшая Хельга; и её муж - мой секретарь и многолетний верный помощник Генрих, которые отлично знали, с кем имеют дело, и были абсолютно мне преданы.
Я смог остановить их старение, и второе столетие этой паре было с виду чуть за сорок, как и в тот день, когда они только поступили ко мне на службу. И, поверьте, нет в мире более преданных слуг.
Ах, если бы вы знали, какие пироги она умеет печь! И какое она варит пиво!
Мне безумно захотелось домой, но почему-то кольнуло холодком в душе - безошибочное чутьё говорило, что суждено этому случиться ещё очень нескоро, но я даже представить себе не мог, почему?
Водить машину я так и не научился, хотя пара автомобилей у меня дома в гараже и всегда стояли, но возил меня всегда только Генрих. А бывая в других странах, во всяком случае, со времён сразу после Первой Мировой войны, я всегда предпочитал такси. Нет - права у меня были, выданные даже в двух странах, и не так и давно, но за рулем я всегда чувствовал себя так же, как, наверное, иной бедняга на электрическом стуле за минуту до того, как подадут ток.
И вообще машины я ненавидел. Нелюбовь к этим воняющим монстрам у меня возникла сразу, как только они появились на дорогах, и вот почему-то никак не ослабевала. Но пользоваться ими, увы, приходится постоянно.
Пришлось брать такси, ехать к себе домой, переодеваться и брать огромную сумку. Потом мы ещё долго мотались по магазинам. Я закупал различные деликатесы и спиртное. К великолепному коньяку я набрал ещё и пива - немецкого, разумеется.
Довольно долго мы ездили и по книжным магазинам, где я долго и тщательно выбирал и журналы мод, и кучу научно-познавательных книг, журналов и газет - водяной просто обожал подобное чтиво. Шофёр, бедняга, истекал потом и, наверное, ругал меня про себя, на чём свет стоит, но уж слишком хорошую цену я ему предложил, чтобы он эти свои мысли озвучил вслух, хотя на его смуглом от загара лице всё это и читалось абсолютно явно.
Когда мои вояжи по магазинам были закончены, мы ещё почти час ехали вдоль берега озера до того места на берегу, где я и попросил его остановиться на грунтовой дороге в хорошо знакомом мне месте. Отсюда мне ещё предстояло пройти по лесу, чтобы дойти до той огромной скалы, далеко выступающей в озеро, под которой и жил мой друг водяной. Вызвать его я мог и с любого места озера, конечно, но в этот раз я хотел напроситься в гости.
По дороге с шофёром мы молчали. Выйдя из машины, я рассчитался, и, забирая с заднего сиденья свою тяжеленную сумку, обмолвился, что жду друзей на пикник и забирать меня не надо, на что таксист лишь молча кивнул в ответ.
Напряжение между нами, возникшее сразу, как только я сел в машину, лишь усилилось. Своей полноценной ауры у парня не было, что-то съедало его энергетику, как червь выедает изнутри красивое с виду яблоко. И сразу он не уехал, а, выйдя из машины, устало потянулся, закурил, и с задумчивым видом стал обходить машину, постукивая по колесам ногой, иногда угрюмо поглядывая на меня.
Закурил и я. Потом водитель открыл капот и стал копаться в моторе. Вот теперь я мог рассмотреть парня внимательнее, и только тут я заметил, что над его головой и вокруг груди вилось едва заметное серое облачко, не видимое никому, кроме меня, а это значило, что на парне поселился маленький бесенок - почти разумный энергетический паразит. И вот ему я категорически не понравился, что было абсолютно справедливо, но это своё отношение ко мне у бесёнка почти получилось передавать и своему хозяину! Когда и где парень умудрился его подхватить?! Но теперь это было уже не важно.
Я не стал раздумывать, что делать, и снял свои солнцезащитные очки. Если бы в этот миг кто-нибудь встретился со мной взглядом, то ему бы показалось, что в моих глазах блеснуло солнце. Перед смертью бесёнок проявился полностью, и я не увидел ничего для себя неожиданного: маленькая головка, величиной с кулак ребёнка, пасть летучей мыши, крохотные крылышки и длинный хвост с кисточкой на конце, которым тварь обвивалась вокруг груди парня. Шесть крохотных лапок с коготками на концах вцепились в его голову.
Перед смертью бесёнок повернул свою морду ко мне, и в его единственном глазе мелькнула безумная ярость и страх, но удрать он не успел. Горел он, как горит пропитанный спиртом клок ваты на углях - почти мгновенно. Вот и всё - дело было сделано. К счастью для себя, парень просто не мог ни увидеть, ни почувствовать ни демонёнка, ни жар убившего его огня.
Скольких подобных созданий я уничтожил на своем веку, я не помнил даже примерно, но, поверьте - очень много. Перед смертью они всегда проявлялись в огромном разнообразии обликов, но самым частым всегда был образ обычной капли с несколькими бусинками глаз и шестью лапками.
Парень прекратил копаться в моторе, закрыл капот и недоуменно провел ладонью по лицу.
- Вас точно не надо будет забирать? - спросил он. - Возьмите, - и он протянул мне свою визитку, - а то, мало ли что. Позвоните, я приеду, если надо.
Я улыбнулся в ответ и отрицательно покачал головой, но визитку вежливо взял. В город я думал возвращаться несколько иным путём, потому что мне не потребуется тащить тяжеленную поклажу.
Машина, наконец-то, уехала, и я остался на дороге один. С пару минут я докуривал сигарету, задумчиво разглядывая свою огромную сумку. Мысль тащить её через дикие заросли до озера меня совсем не радовала.
Я очень и очень не любил делать днём то, что собирался сделать сейчас, но уж очень ноша была тяжела, а заросли перед озером казались сплошной крепостной стеной из кустарника и деревьев. И я даже знал того, кто десятилетиями так плотно эти кусты и деревья тут высаживал, создав почти непроходимую живую стену.
Вздохнув, я взял в руки сумку, плотно прижав её к груди. Потом - оттолкнулся ногами от земли и взмыл в воздух. Мои крылья всё равно не всем дано видеть, но это совсем не значит, что их у меня нет.
Кругом стояла первозданная тишина - ни шума мотора, ни человеческих голосов. Я был уверен, что на дороге я в полном одиночестве. Безошибочно определив направление и сохраняя тело в вертикальном положении, не спеша, я полетел в сторону берега.
Оказавшись на месте - на верхушке огромного гранитного валуна, подобному огромному неведомому зверю, заползшему в озерную волну, да так и замершему в ней навсегда, я приземлился. И я сразу почувствовал - мой друг, водяной, дома! В его почти неосязаемом ответе было радостное удивление, но почувствовал он меня мгновенно. И мне осталось лишь подождать несколько минут, пока водяной не провёл меня в свой дом, заботливо окружив воздушным пузырём.
Но такси, на котором я сюда добирался, не уехало далеко. Водитель остановил машину сразу за первым поворотом.
День для парня вышел не простым, и он был очень уставшим. Полночи кричал маленький сынишка, у которого резались зубки, и выспаться так и не удалось, а с утра ещё пришлось возиться с машиной, менять вдруг полетевший генератор. И жара, эта дикая жара, которая, казалось бы, убивала. И очень болела голова. Потом этот странный клиент. Хороший клиент, хорошие деньги, но странный - в чёрной рубашке и чёрных джинсах и в чёрной кожаной курточке. В такую жару? И ни бисеринки пота на лице. Он чем-то сразу стал раздражать, этот пассажир, хотя и не сказал ни слова сверх того минимума, что был необходим. И странное место, куда он приказал его привести. Какой пикник тут может быть?! До озера ещё идти и идти, и сквозь такие заросли, что без трактора это явно сделать будет сложно.
И что-то этот странный пассажир с ним сделал. Ощущение прохладного освежающего ветра, обдавшего с головы до пят, когда он копался в моторе, было абсолютно реальным. На голову как будто вылили ведро невидимой ледяной воды. Сразу ушла головная боль и отступила жара.
Но какой пикник его странный пассажир надумал здесь устраивать? С одной стороны дороги - непроходимые заросли, с другой - болото?
Остановив машину, парень направился в кустики по делу простому и тривиальному. Он успел расстегнуть брюки, когда бросил взгляд сквозь заросли на то место, где оставил своего пассажира, и замер от удивления: пассажир взмыл в воздух и медленно летел над зарослями к озеру. И за его спиной сияла едва заметная радужная тень, как над порхающей на солнце стрекозой, но огромная, шириной не менее метров шести.
Таксист не стал протирать себе глаза, или вспоминать, когда и что он пил в последний раз. В реальности происходящего он не сомневался ни на йоту.
Когда взлетевшая фигура скрылась за верхушками деревьев, а он закончил то маленькое дельце, которое, собственно, и привело его в кустики, то бегом бросился к машине. Судорожно вцепившись в руль, парень ещё несколько минут обдумывал то, чему оказался свидетелем. И решил, что об этом он не расскажет никому и никогда. Никому и никогда, но теперь каждый день он будет дежурить там же, где встретил этого странного пассажира.
Он предложит ему катать его абсолютно бесплатно и куда угодно, лишь бы тот ответил ему на один вопрос: ты кто?!
Глава 3.
Мы сидели в роскошных креслах из витой золотистой лозы перед камином в пещере водяного. И это был самый странный камин из всех, которые только можно себе представить, и самый прекрасный из всех, виденных мной где-либо ещё.
Вы никогда не видели зелёного пламени, весело пляшущего по поленьям? Бездымный зелёный огонь завораживал и обдавал волнами тепла. Чуть слышно потрескивали толстенные поленья. Огромный каминный зал освещали несколько роскошных люстр, но их свет сейчас был притушен. Звучала тихая музыка - 'Времена года Вивальди', а если музыка прекрасней? Мой друг знал, что я люблю больше всего. На низком дубовом столике между нашими креслами стояла корзина с фруктами и почти пустая бутылка коньяка. Уже вторая с момента встречи.
- Ты тут многое поменял, - сказал я. - Музыка то откуда?
Водяной небрежно пожал плечами.
- Музыкальный центр, - ответил он. - У меня теперь не только электричество, но и Интернет. Радиомодем. Два компьютера, три телевизора, спутниковое телевиденье, несколько холодильников, морозильная камера, электроплита и много чего ещё...
Я поперхнулся коньяком.
- А чего ты удивляешься? - водяной усмехнулся. - Я больше двух тысяч лет сырую рыбу ел... сколько ж можно! Так раньше рыба была! Да... А сейчас - одни химикаты. Я сырую, конечно, по-прежнему люблю, но предпочитаю норвежскую семгу. Нашу озёрную рыбу есть уже почти невозможно, озеро вообще загадили. А так - наберу себе хвостов в гипермаркете в городе на месяц, и блаженствую! Уху варю, котлеты рыбные делаю... Уху будешь? - спросил водяной.
Я поперхнулся коньяком опять и не смог не расхохотаться. Мне никогда не могло придти в голову, что водяной может любить уху! Ну что-то в этом было неправильное!
Встретил меня водяной в своём любимом образе щеголеватого господина во фраке, но выпили мы уже, да и знали друг друга второе столетие, так что водяной позволил себе расслабиться, и принял более удобный для себя вид: голову он сохранил человеческую, а вот ноги слил во что-то, напоминающее хвост. И теперь уютно растёкся в глубоком кресле.
- Как я раньше без телевизора и компьютера жил, не понимаю! - водяной сокрушенно тряхнул головой. - Книги любил, это да, всю жизнь библиотеку собирал. Но теперь как-то веселее стало. Давай! За встречу! - в который раз предложил этот тост водяной.
И мы опять чокнулись роскошными хрустальными бокалами.
- Деньги то у тебя откуда, Ори? - спросил я.
- Деньги? - водяной довольно хмыкнул. - Я, оказывается, очень богат, Эрих! Во-первых, я нашёл несколько кладов, причем чистых, без охранных оберегов и заговоров. Во-вторых, я нашёл золото - довольно крупную россыпь у южного берега. Тебе золотишка подкинуть не надо, хоть пару пудов? - спросив, водяной довольно улыбнулся. - Продаю по мере надобности, в полцены, конечно. Но покупателей найти - не проблема. Вот с чем проблемы, так это с документами. Не могу счёт в банке открыть, не могу слетать куда-нибудь, или съездить. Ты не поможешь? У тебя то с этими бумажками, как я помню, никогда проблем не было?
Я согласно кивнул головой.
- Не проблема, - согласился я, - и путешествуй себе на здоровье. По стране. Но в банк тебе лучше не лезть. Бумажки то я тебе сделаю, но за бумажками надо быть! Если бумажки есть, а тебя в базе данных нет, то могут быть проблемы. Уж больно просвещённый век наступил, дружище! Кажется, единственное, что ещё может сделать человек в этой демократичной стране без предъявления паспорта - это дышать, а вот для всех иных, более серьёзных действий, гражданину обязательно нужен паспорт. С пропиской, или регистрацией - даже для того, чтобы отправить другу электронное письмо из кафе.
- Прописка? - удивился водяной. - Это то что?!
- Ну, помнишь крепостных? Вот это что-то подобное, но на новом уровне технического прогресса. Все ныне взяты на учёт, мой друг, и государство теперь знает, и кто где живёт, и куда ездит. Они знают, и кто и что кому пишет - особенно в Интернете, кто и что там говорит, или показывает, кто что покупает - продаёт, и как тратит свои деньги. Я очень серьёзно подозреваю, мой друг, что это государство очень хочет знать и то, кто о чём думает, и я боюсь, что рано или поздно это приведёт к чему-нибудь очень плохому.
- Так что, крестьяне до сих пор прикреплены к земле? - поразился водяной, - так вроде же нет!
- Да нет, - вздохнул я, - крестьяне ныне свободны, но зарегистрированы, поэтому им и говорят, что они свободны.
- Что-то тут я не очень понял разницы, - задумчиво сказал водяной, - а меня что, можно арестовать? И, собственно, за что?! Людей спасаю, зла никому не делаю... Больше двух тысяч лет живу в своём доме на одном и том же месте! Так что я, барон, гражданин России, и право на паспорт имею! С этой - пропиской!
Я поперхнулся коньяком в очередной раз. И на этот раз хохотал долго и от души.
Действительно, является ли доброе и мудрое разумное существо, живущее на этой земле более двух тысяч лет, спасающее людей и хранящее озеро, гражданином современной России?
- Ой, Ори, тебе дадут не паспорт! - сказал я, чуть успокоившись, - тебя посадят куда-нибудь в клетку, объявят государственной тайной и будут над тобой опыты ставить, чтоб понять, как ты устроен! А библиотеку твою и коллекции просто украдут. И даже в музеи их не выставят, так как никогда не смогут объяснить, откуда эти сокровища взялись, так что, думаю, их просто по сейфам попрячут. А самое ценное вообще, скорее всего, пропадёт... и окажется в частных коллекциях у правящей верхушки, а там ныне - сплошь одно ворьё. Нувориши, дорвавшиеся до денег и власти, холопьё и временщики. А такая власть - это самое страшное, что может получить народ. Это коллекция тех же монет русских государей стала национальным достоянием, а эти, кто ныне правят - просто всё попрут. А у тебя тут, мой друг, одних золотых монет разных эпох несколько пудов! Ты на их замки посмотри - они тянутся к величию вкуса русских царей, но так и остаются холопами и во вкусах, и во всём остальном.
Водяной лишь тихо и очень грустно вздохнул, но ничего не ответил.
- Давай сделаем проще, - предложил я, - если тебе местные деньги нужны, то я привезу тебе чемоданчик. И оставлю тебе номера своих телефонов, настоящих, а не местных, и пару электронных адресов. Потребуется ещё - сообщи. Банковские карты тебе явно не подойдут - каждый раз твоё фото с очередным лицом будет попадать в базу данных. Да и счета у меня Швейцарские и Австрийские... Интерес вызовешь. Ты только дом в центре города не начинай строить! С большим бассейном!
Я опять улыбнулся. В мысли, что водяной может стать домовладельцем и налогоплательщиком, было что-то от очень специфического юмора.
Водяной же к предложению отнесся серьезно.
- Когда привезёшь? - спросил он. - И, скажи, золото то тебе нужно?
- Пару пудов? - я усмехнулся. - Не стоит и связываться. Для меня сейчас это не деньги, возни больше. Но ты копи потихоньку, очень и очень скоро оно нам потребуется, а бумажки не будут стоить ничего. Трудные времена наступают, мой друг. Войны, войны, кризисы... Большая долгая война начинается на юге, как говорит мне мой немалый опыт в подобных делах. А вот когда привезу...
Я достал телефон и постарался позвонить. Связи, разумеется, не было.
- Над нами почти сорок футов гранитной скалы, - с усмешкой прокомментировал водяной, - связи нет. Я свой радиомодем выводил длиннющим кабелем. Куда звонить то надумал?
- Домой, - ответил я. - У моей домоправительницы доверенность на управление несколькими моими счетами. Надо деньги сюда перевести, заказать, обналичить - подготовить тебе твой чемоданчик. Дня через три принесу. И у меня ещё один очень важный звонок есть. Так что выходить из пещеры придётся, Ори.
- Домой позвонить - это понятно. А кому ещё у тебя может быть 'важный звонок'? - спросил водяной, не скрывая лёгкого сарказма, - давно у тебя серьезные дела с людьми появились?
И я, не торопясь, подробно, рассказал ему о своей встрече с ведьмой. Почти всё.
Водяной молчал несколько минут, неторопливо потягивая коньяк.
- Экра, значит, у неё поселился, - неопределенно протянул он. - Его то я знаю. Он тут у нас недавно появился, сразу после последней большой войны. Понаехали тут..., - с твёрдым прибалтийским акцентом добавил водяной. По-русски он почти не говорил ещё, только по-немецки и по-французски, но по-немецки явно лучше, как я помню. Мы с ним встречались несколько раз, он ко мне к озеру знакомиться приходил. О своей хозяйке он тогда рассказывал мало, но сказал, что она ведьма и что он давно этой семье служит... Но ты говоришь, что она очень сильна?
- Самая сильная из всех, что я когда-либо видел. Я отсвет её ауры на стенах кафе сперва принял за следы ауры тойху. Я уже воевать собрался, Ори. Она очень сильна, - сказал я убежденно.
- Упаси нас, Судьба, от тойху, - тихо прошептал водяной. Не хочу большой войны. Опять моё озеро бомбить будут и трупами закидывать... Дамочки голенькие купаться перестанут, телевидение отключат и Интернет. И где я буду норвежскую сёмгу покупать?! Красную рыбу в озере уже даже мне достать трудно. Окуней опять лопать?! Так надоели они мне! Нет, не хочу я большой войны, - убежденно сказал водяной. Если помощь потребуется, обращайся. Я и сам помогу, и друзей попрошу, если надо будет. Мы тойху не любим, ты же знаешь. И войны не любим. За мир и дружбу! - предложил Ори очередной тост.
И мы опять выпили.
- И ты в неё влюбился, - убежденно сказал водяной.
- Как догадался?! - искренне удивился я.
- Барон, я знаю, кем ты являешься сейчас, но рождён ты был человеком. И человеком ты всё равно остался, а я уж за свою жизнь научился в вас, людях, разбираться. Ты хоть помнишь, сколько мне лет?
- Помню, что больше двух тысяч, - я смутился.
- Две тысячи шестьдесят восемь, - обиженным голосом поправил меня водяной. - Я же тебе говорил! И что думаешь делать теперь? - спросил он после паузы.
Я неопределённо пожал плечами.
- Если честно, я приехал к тебе ... поговорить, - ответил я.
- Поговорить, значит, - водяной усмехнулся. - Эрих, я не хочу терять друга, так что совета в делах сердечных ты от меня никогда не услышишь. А поговорить... да... можно...
И мы молчали какое-то время. Я потягивал коньяк и не мог оторвать взгляда от игривого зелёного огня.
- Как ты это делаешь? - спросил я, кивнув на пляшущие в камине зелёные язычки пламени. И, хотя я и видел этот камин далеко не впервые, но вот почему-то решил прояснить для себя, в чём же тут дело, только сейчас. Раньше я этот чудный зелёный огонь воспринимал почему-то как само собой разумеющееся - как рассвет, или самого водяного.
- Огонь?! А ты не видишь? - удивлённо спросил водяной. - У меня в камине огнёвки живут. Очень редкие, правда - зелёные. Но мы дружим уже очень давно, привыкли друг к другу. Приглядись, - предложил Ори.
Я присмотрелся. И, действительно, язычки пламени только казались хаотичными сполохами - вокруг брёвен плясали тонкие полупрозрачные фигурки порхающих многокрылых мотыльков.
- Они очень любят музыку, - сказал водяной. Им лишь бы танцевать! А музыку выключишь - так едва-едва слабые огоньки вокруг брёвен будут. Они сразу спать соберутся. Я им на зиму, прежде чем в спячку лечь, камин топляками битком набиваю, так им до весны хватает. Они очень любят сосновые топляки и музыку. Вот такие у меня есть друзья...
Я был восхищён.
- А если хоть одна из них в лес попадёт? - спросил я.
- Леса не будет, - кратко ответил водяной. Они, конечно, не такие умные, как один мой друг, который умудрился в ведьмочку влюбиться, но они же разумные! Посмотрю я на то, как и у кого получиться потушить разумный огонь! У людей так точно не получится. Тут проливной многодневный ливень нужен и несколько заклинаний. Без нас, водяных, людям не справиться. Мы же с огнёвками раньше тысячи лет воевали, вылавливали... Их, наверное, на воле уже и не осталось. Раньше они каждое лето леса вокруг наших рек и озёр выжигали. А эти - зеленые, - водяной грустно усмехнулся, - самые редкие в мире! Сейчас-то мы друзья, забыли они уже вольные леса, а когда-то они едва не сожгли меня живьём. Первых трёх поймал я сам. Давно, очень давно. Я был тогда совсем молодым и глупым. Сейчас бы я никогда на такой риск не пошёл.
- А сейчас их сколько? - спросил я.
- Десять, - ответил водяной. - Огнёвки очень медленно размножаются. Раньше считалось, что в неволе они вообще не могут иметь детей, но этим у меня, значит, хорошо... Да и лет уже прошло очень много, было время забыть обиды. И - музыка. Они безумно любят музыку! Странно, правда? Живой огонь любит музыку! Я раньше им на скрипке играл, пока все эти технические чудеса не появились. Долгими ночами я играл на скрипке, а они танцевали, - голос водяного был тих и грустен. - Так ты собирался звонить? - спросил он.
Я взглянул на часы.
- Да, надо, - подтвердил я.
- Домой и ведьмочке? - уточнил водяной.
- Именно так, - ответил я, - домой, а уж потом - ведьмочке. Её зовут Ольга, и она, кажется, не знает, что она ведьма.
Водяной на минуту замолчал, катая бокал с коньяком между ладонями.
- А знаешь, Эрих, пригласи-ка её в гости к нам! - предложил он.
От удивления я даже не сразу нашёлся, что ответить.
- Я хочу на неё посмотреть. Ты все-таки один из немногих моих друзей, барон, - сказал водяной.
Размышлял я не очень долго.
- Я попробую, - согласился я. - Проводи меня наверх, пожалуйста.
Выйдя из упругого воздушного пузыря, в котором водяной доставил меня на поверхность, я невольно залюбовался озером. Заканчивался чудесный летний день. На озере стоял абсолютный штиль, и не было ни ветерка.
С командой на перевод денег я справился быстро: я позвонил домой и произнёс фрау Хельге всего три кодовые фразы, третья из которых была одноразовым ключом, озвучивала сумму перевода и код счёта получения.
Со вторым звонком было сложнее. Набрав номер Ольги, я почти минуту не решался нажать на кнопку вызова. Водяной весело кувыркался в воде, пару раз игриво брызнув на меня водой. То ли коньяк уже во всю и на него действовал, то ли настроение у него было хорошее. Ещё бы выпрыгивать из воды стал с мячиком, как дельфин! И это на третьей тысячи лет жизни!
Трубку Ольга взяла на втором гудке.
- Да! Это кто? - спросил меня чуть хрипловатый знакомый голос. Где-то играла музыка.
- Экра все так же к девочкам пристаёт? - задал я встречный вопрос.
- Это ты! - Ольга явно обрадовалась. - Я у себя в баре! Приезжай! Рыжик тут достал уже всех! Лежит в кресле, где ты сидел, и никого его занять не пускает, сразу шипит, как тигра злобная. И иногда мяучит, как плачет. Есть отказывается категорически. Ты что мне с котом сделал?!
- Подружился, - честно ответил я.
- Как тебя зовут-то? - спросила Ольга, - мы ведь даже не познакомились!
- Ну, что указано в очередном паспорте, не очень важно, а на самом деле - барон Эрих Иероним фон Корр к Вашим услугам, леди! - ответил я.
В трубке повисла тишина. Если честно, я бы не удивился, если бы девушка повесила трубку.
- И что делает сейчас господин барон? - с непередаваемой интонацией легкого сарказма спросила Ольга.
- Сижу в гостях дома у друга, мы пьём коньяк и приглашаем тебя в гости к нам, - ответил я.
- Так приезжай с другом! - предложила Ольга.
- Понимаешь, Ольга, это не очень удобно... Мой друг - водяной. Он живёт в своей пещере за городом. У него огромная библиотека и камин с зелёными огнёвками, а ещё у нас почти ящик коньяка и море пива. Кругом спокойное озеро и очень красиво. Мы из пещеры вышли, чтобы тебе позвонить... Из неё просто позвонить невозможно, стены очень толстые. Ты приедешь?- спросил я.
В телефоне на несколько секунд повисла тишина.
- Ты хочешь сказать, что ты сейчас в гостях у своего друга - водяного, в его пещере пьёшь с ним коньяк? - уточнила Ольга.
- Да, - удручённо подтвердил я. - У него в камине живёт зелёный живой огонь, огнёвки, вернее, зелёные. Здесь сухо и тепло. Мы просто давно не виделись, вот и...
- Вы много выпили? - деловито поинтересовалась Ольга.
- Почти две бутылки конька, - честно ответил я, - но что для водяного, что для меня - это как слону дробина. Правда-правда!
- Там у вас машину поставить можно где-нибудь рядом? - спросила Ольга.
- Нет, - ответил я. - На дороге поставить негде, а до озера ещё лететь надо над зарослями довольно далеко.
- Я летать не умею, - удручённо ответила Ольга.
- Я тебя встречу, - пообещал я. - Ты приедешь?
- Я приеду, - ответила Ольга. - Возьму фруктов, шоколада, и из чего ужин
приготовить. Объясняй, куда ехать?
- Подойди к окну бара, - попросил я, - там у вас стоянка такси напротив, ты красную девятку видишь?
И я назвал ей номер машины.
- Вижу! - почти тут же ответила Ольга.
- О! Скажи водителю, что тебе нужно туда же, куда он днём отвозил за город мужчину с большой сумкой в чёрных джинсах и куртке. Не мог он меня забыть, я уверен. Будешь подъезжать - позвони. Я тебя встречу.
- До встречи! - коротко ответила Ольга и отключилась.
Я убрал телефон в карман и тут заметил довольное лицо водяного. Тот плескался у самого берега и не пропустил ни единого слова из нашего разговора.
Лениво поводя своим роскошным дельфиньим хвостом, он поинтересовался: Ты ей сказал, что пьёшь коньяк с другом-водяным в его пещере, в которой в камине живёт зелёный живой огонь, и она согласилась приехать?
- Именно так, - подтвердил я.
- Героическая женщина! - восхищенно заключил водяной.
- Ты помнишь, где у меня гостевая комната? - спросил он, - для тебя, кстати, готовил. Там и камин есть. Кровать огромная. Туалет с душем в комнате напротив. Пару огнёвок я в камин гостевой сейчас переселю, чтоб нагреть успели, - деловито начал рассуждать водяной, - вода в душе, правда, только холодная... Где кухня, ты знаешь. Утром готовьте завтрак и меня подождите. Я рано утром по своим делам отлучусь, а то браконьеры сетей опять кругом моего дома понаставили - устрою им радостный сюрприз. Не захотите ждать, так можете сами вынырнуть. Тут не глубоко, не растаете.