Был такой случай. Пошли мы с подругой на день рождения к какой-то ее знакомой. Оля, то есть эта самая знакомая - девушка лет двадцати пяти, с крашеными рыжими волосами. Моя подруга надавила кнопку звонка. За дверью послышалось оживление, торопливые шаги, женские голоса и смех. У меня возникло желание развернуться и уйти, но подруга моя вдруг взвинтилась, сказала, что я тряпка. Ничего себе: если человек вдруг захотел покоя, так что же, сразу тряпка? Подруга смягчилась, увидав мое уныние, потом постаралась меня приободрить, объявив, что отступать поздно. Дверь открыл приятель Оли - белокурый молодой человек с жидкими прямыми волосами, зачесанными назад. Я посмотрел на его неестественно глубокие залысины, на которых блестели капельки пота. На правой залысине я заметил два небольших угря. Вид у него был вполне дружелюбного человека. Он сказал, что ему очень приятно, пожал мне руку, или я ему, не знаю. Из комнаты доносились голоса, музыка и телевизор. Вдруг выбежала Оля и с диким визгом бросилась на шею моей подруге, которая как-то вяло отреагировала. Потом поздоровалась со мной и поцеловала в щеку. Я почувствовал запах алкоголя и дешевого дезодоранта, купленного в метро. Я поздравил ее с днем рождения, вручил подарок - дорогой, но ужасный парфюм. Она, не подумав, брякнула, что у нее такой уже есть, но тут же стала убеждать, что фирма та же, но аромат у этих определенно другой и намного лучше. Мне вдруг страшно захотелось сказать ей, что если у нее и правда есть духи, похожие на эти, то сегодня как раз тот самый день, когда нужно было бы использовать их по назначению, вместо дезодоранта, от которого тошнит. Я этого не сказал. Показались две девушки, но какие-то очень замученные, что, впрочем, не мешало им устремить на меня оценивающие взгляды. Я их вдруг почти что возненавидел, но только на секунду. Потом мы сняли верхнюю одежду и кинули ее в общую кучу, которая возвышалась на кресле. Оля предложила нам дырявые тапочки. Мне достались два разных.
Мы прошли в комнату. Я вдруг вспомнил Гарри Поттера, почему-то. Вернее мне захотелось вдруг очутиться на месте какого-то самого незначительного тамошнего персонажа, например на месте гнома. Только я не мог вспомнить, были ли гномы в Гарри Поттере. На диване я заметил двух парней, один другого краше. У первого была родинка на щеке, но не такая как у Энрике Иглесиаса, а мерзкая и волосатая. Я поздоровался с ним. У него были потные ладони, и я подумал, что неудивительно, потому что, после того, как он пожал мне руку, свою он тут же сжал в кулак. Видимо эта была привычка. Второй таращился в телевизор и обернулся ко мне только тогда, когда я протянул ему руку. Он был полный, с щетиной, которая очень плохо росла. Я сразу же захотел пойти на балкон покурить. Парень с родинкой сказал, что и здесь можно. Я ответил, что понял это, так как из-за дыма плохо его различаю. Краснощекая подвыпившая девушка с широкими бедрами глупо хихикнула. Парню с родинкой это не понравилось и он постарался затеять разговор с полным, но тот проигнорировал, продолжая пялиться в телевизор. На столе я увидел вино, водку, минеральную воду, какие-то потемневшие от времени салаты, нарезанную колбасу, сыр без дырок, картофельное пюре, уже обветренное, с какими-то темными пятнами сверху. На полу я заметил несколько бутылок пива. Я взял одну и пошел на балкон, по дороге откупорив ее зажигалкой.
Я вышел на балкон и увидел интересную картину. В углу на корточках, как бы пытаясь спрятаться, сидел пожилой мужчина в очках, одетый в старый дутый пуховик. На голову небрежно натянута кепка, через плечо - спортивная сумка. Из-под кепки выбивались седые, нестриженые волосы. Он сидел в неуклюжей позе: расставил ноги, но соединил колени. Я, будучи очень удивлен, сделал вид, что не замечаю его, и закурил. Через несколько секунд на балкон зашел приятель Оли, тот самый, с залысинами. Он посмотрел на мужчину.
-А ты как тут? - спросил он, ничуть не удивившись.
-Вот так, - ответил мужчина.
-Как это, так?
-Пригласили, - ответил странный субъект, он говорил быстро, будто ему в тягость были все эти вопросы, но он не смел высказать неудовольствие.
Я курил и смотрел на проходящих внизу людей, постепенно исчезающих в сумерках. Квартира находилась на пятом этаже. Я протянул мужчине пиво.
-Хотите?
Он ничего не ответил, взял бутылку, отхлебнул. Я заметил, что когда он глотает, его кадык шевелится как-то слишком активно. Он вернул мне пиво, взглянув на меня с благодарностью. Я удивился, что спокойно пью после него пиво и не брезгую, и подумал вдруг, что он вполне чистоплотный, и скорее пить из бутылки я буду после него, чем, скажем, после приятеля Оли.
-А почему в дом не заходишь? - спросил приятель Оли.
-Мне и тут все слышно, - ответил мужчина, а приятель Оли посмотрел на меня, вскинув брови.
-А что, резонно. Вы может быть не знакомы, - сказал он мне, - это дядя Эдик.
Дядя Эдик, услыхав свое имя, странно вздрогнул. Как только приятель Оли произнес его имя, совсем даже негромко, в комнате фантастическим образом это услышали. Раздался смех, все как-то оживились, послышались крики: "Там что, Эдик?!...Ой, дядя Эдик приехал...дядя Эдик, иди сюда, старый плут! Нечего прятаться, мы тебя вычислили. Иди сюда, судить будем, шпион мелкий, сотрудник научный! Крыса лабораторная, ошибка опытов, иди сюда, не обидим старика..." - и все в подобном роде. Дядя Эдик побледнел и еще больше вжался в угол, лоб его вспотел.
-Дядя Эдик, - вдруг сказал я сам себе, и бешено расхохотался, да так, что пивом поперхнулся, закашлялся. Пиво попало в нос. Приятель Оли стал стучать по моей спине. Я продолжал хохотать, просто не мог остановиться. Приятель Оли глупо заулыбался, потом зачем-то брякнул, что у них есть что покурить, и не хочу ли я с ними. Тут мой приступ смеха подскочил до невообразимых пределов. Живот мой надрывался, из глаз потекли слезы. Я уже немного успокоился, когда из комнаты послышался звук бьющегося стекла и вскрик. Я вошел в комнату и увидел Олю. Она сжимала запястье, на котором я заметил кровь. Бог знает, как она умудрилась порезаться разбитым фужером. Я оглянулся. Из балкона, приотворив дверь, выглянул приятель Оли, весь красный, залысины тоже покраснели, отчего вспотели еще больше. Он подкатил глаза и снова исчез на балконе. Через стеклянную дверь я увидел как он подошел к дяде Эдику, который уже поднялся на ноги и теперь, облокотившись, стоял и смотрел вдаль с самым обыкновенным видом. Потом они тесно прижались друг к другу и стали о чем-то беседовать, причем очень оживленно, а дядя Эдик даже засмеялся.
Я же смеяться перестал, но зато вдруг сильно разозлился, улыбка слетела с моих губ. Опять посмотрел на порезанный палец Оли. Одна из девушек помогала его перебинтовывать. На полу валялись осколки фужера. На одном из них я заметил капельку крови. Неожиданно для себя я рявкнул.
-Все, с меня хватит!
Потом кинул окурок в первый попавшийся под руку фужер и услышал, как он зашипел. Поймал на себе удивленные взгляды. Двинулся к двери, злобно разбросал шмотки, нашел свою куртку, оделся и вышел, ни с кем не попрощавшись.
Я шел домой. На дворе уже стемнело. Я шел и думал: о чем, интересно, они там на балконе говорили? Потом сказал себе, что никакого до них мне нет дела. Подумал, что еще пару таких вот дядей Эдиков и...и..., дальше мысль упорно останавливалась. Вдруг меня окликнул голос моей подруги. Я не остановился, а только замедлил шаг. Я немного на нее сердился, сам не понимая за что. И совсем непроизвольно, даже к некоторому удивлению, опять расхохотался. Сперва чуть-чуть, но по мере того, как она ко мне приближалась, смеялся все сильнее. Она догнала меня и внимательно на меня посмотрела.
-Извини, но это, наверное, какое-то наказание, - с трудом выдавил я из себя.
Она пристально меня наблюдала. Я перестал смеяться, только смотрел на нее с дурацкой, смешливой физиономией. Она сказала.
-Я удивляюсь, как вообще ты со мной умудрился познакомиться...
Я грустно вздохнул, она взяла меня под руку.
-Вот я и говорю, что наказание, - ответил я. - Но я не виноват...
Мы, не спеша, двинулись вперед. Фонари тускло освещали улицу. На дворе февраль, а снега нет совсем; довольно тепло, восемь градусов выше нуля. Вдруг я спросил.
-Как ты думаешь, сделал бы я вскрытие?
-Какое вскрытие?!
-Ну, скажем, тебе, если бы ты умерла, сделал бы?
Подруга помолчала.
-Ты же не врач, - сказала она наконец, - наверное, нет.