Аннотация: Опубликовано в журнале "Топос" - topos.ru Опубликовано в последнем номере журнала "Родительское собрание".
Рудимент
Нет, ну вы слышали, а?! Она назвала его библиотеку атавизмом! Да ещё и добавила, что такие, как он - рудимент на теле человечества. Библиотека Михаила Семёныча была предметом его гордости, можно даже сказать "фамильной гордости", а также самым дорогим его достоянием. Ровесники завидовали ему. Ещё бы, ведь у большинства из них не было и десяти печатных книг.
У Михаила Семёновича было целых три книжных шкафа. В семье Хользуновых вообще было принято много читать. Его дедушки с бабушками, его родители, да и сам он, пока это ещё было возможно, самозабвенно собирали книги.
От бабушек и дедушек ему достались в нескольких экземплярах полные собрания сочинений Горького, Толстого, Пушкина, Достоевского и многих других. От родителей он унаследовал множество романтических книг, как то: Стендаль, Анн и Серж Голон, Вальтер Скотт. Сам же он ещё в школьные годы собрал неплохую коллекцию русскоязычной и иностранной фантастики, как в переводах, так и в оригинале.
Когда в Россию пришла демократия, его светлой памяти родители с чистой совестью выкинули весь соцреализм, скопившийся на антресолях за долгие годы советской власти.
Не стоит думать, что коллекция была ограничена только романтикой, русской классикой или фантастикой. Были в ней и маги, и концептуалисты, и такие, не подпавшие под чёткое определение жанра, авторы, как Александр Грин. Все три поколения честно вносили также свою лепту мировой теологии, философии, сказок и поэзии, научных трудов.
Уже гораздо позже, после популяризации электронной бумаги и смерти родителей, пришлось продать пару повторных собраний сочинений. И на эти деньги была куплена и по последнему слову обустроена престижная 300-метровая квартира на тридцать втором этаже экокомплекса Молоково, подальше от шумных центральных районов типа Свиблово.
Было у него, к примеру, три комплекта зародышевого фентези Волкова, один из которых он обменял на антологию Стивена Браста у английского друга по переписке. Второй экземпляр сборника Божидара он выменял у отца своей командировочной французской любовницы на Шарля Бодлера, а "Пощёчину общественному вкусу" на Артюра Рэмбо.
И вот сегодня эта нахалка, его дочь, дерзит ему в столь грубой форме. И потому лишь, что он мягко поправил её, когда она вместо "экслибрис" сказала "эскалибур". Будто она не понимает, что если бы он в двадцатых последовал всеобщей сдаче книг на фабрики одежды, у них не было бы сейчас такой богатой квартиры и высокого социального статуса.
В 17-том году появились первые издания на электронной бумаге. Хотя к тому моменту большая часть молодёжи уже читала с КПК, эти издания стали модными, а потом и необходимыми. Они вошли в норму и привели в 20-том к массовому психозу владельцев печатных книг.
Психоз длился три года, и всё это время отчаянные разочаровавшиеся люди несли книги в утиль. Закончился он вместе с почти полным исчезновением печатной продукции, которую к тому моменту вообще перестали выпускать.
Вскоре модными стали уже печатные книги, и стоимость сохранившихся библиотек взлетела, как акции Microsoft, а сами библиотеки превратились в коллекции. Однако с тех пор прошло уже 15 лет, и в 2038 году люди не пользовались электронной бумагой.
Широкое распространение имело прямое скачивание информации в мозг. Это стало легкодоступным, потому что к тому моменту Xoro уже довели до ума и нашли применение "феномену Глуздарева", или же правилу деструктуризации сознания.
И вот теперь павший жертвой НеоНТР Михаил Семёнович сильно переживал из-за ссоры с дочерью. Он совсем перестал понимать Ани. С некоторых пор, а именно с её дня рождения, на который ей был подарен новёхонький "родной" транслятор kod'а, Ани стала всё больше времени проводить в сети.
Часто можно было наблюдать на их кухне такой диалог:
- Солнышко, я купил два билета на выставку современной психографики, не хочешь сходить?
- Нет.
- Да ладно, составь старику компанию, что от тебя - убудет что ли?
- Папа, ну я же тебе тысячу раз говорила, я всё это уже видела, а если нет, то могу посмотреть в любой момент. В сети есть всё.
- Но дочка, ведь смотреть репродукцию и живую картину на реальной бумаге, висящую перед тобой на стене музея это, как говорят в Одессе, - две большие разницы.
- Пап, во-первых, в Одессе так давно уже не говорят. А во-вторых, ну как ты не понимаешь - в сети не репродукции, там всё совершенно реальное и гораздо живее, чем на музейной стене. Там картинку можно покрутить, почувствовать её запах...
- Но ведь и в музее можно почувствовать запах, и, главное, в музее-то оно настоящее.
- Пап, в сети тоже всё настоящее, но гораздо тоньше, ярче, вкуснее. Неужели это так сложно понять?
- Нет, не понимаю, доча, прости.
Внезапное отдаление оказалось тем более странным, что отец был отнюдь не консерватором и, в отличие от других коллекционеров, не жил только за счёт своих книг, а соответствовал ритму жизни большого города. Он работал на немалой должности директора городской сети и, хотя и не прошёл почти обязательного нынче нанообучения, был отличным специалистом, рубившим что в софте, что в железе наравне с молодёжью.
Так же, как мода когда-то подняла его в ряды элиты, сейчас она рушила его личную жизнь. Во всём были виноваты дурацкие трансляторы, которые разлагали сознание на kod, а потом перемещали в порт сети. Основная цель человеческого существования - познание - упростилась до такой степени, что вести плотскую жизнь стало просто неинтересно.
Ани почти жила в сети. Она выходила в реал только чтобы выполнить свои гражданские обязанности и справить естественные потребности. Общение прекратилось, так как когда Михаил Семёнович уходил на работу, она проверяла свою почту перед универом, а когда приходил, она делала в интернете домашнее задание.
В универе было скучно, там диктовали прописные истины, которые она знала и так, а все знания, которые им давали, можно было гораздо быстрее и надёжней усвоить, скачав в натруженную студенческую голову. Ани регулярно спорила с преподавателями. "Как же, - говорили они, - нельзя же позволять, чтобы всё за тебя всё делали машины. Надо учиться работать своими мозгами". Они не понимали, что в Интернете человек как раз и работал своими мозгами, непосредственно мозгами. И это развивало гораздо лучше тупой зубрёжки. Процесс обучения, с её точки зрения, был крайне неудобен и чрезмерно затянут.
Прошла уже неделя с момента того нелицеприятного воскресного разговора, когда Ани вдруг исчезла. Отец метался, места себе не находил, обзвонил все справочные по несчастным случаям. Он взял два дня в счёт отпуска и бегал по городу в поисках своей единственной дочери, кроме которой у него никого в этом мире не было. Сон по ночам не приходил, и душная липкая темнота вынуждала его напиваться до отключки.
И вот, ближе к ночи второго дня, когда он уже лыка не вязал от усталости и водки, она заявилась домой, так же внезапно, как и ушла. Прогромыхала металлическими ботинками по площадке, позвякала у двери ключами и невозмутимо вошла, включив в прихожей свет. Отец мигом протрезвел и задохнулся от смеси радости с гневом. "Ты жива, слава Богу! Где ты была, чёрт возьми?".
Оказалось, что двое суток она безвылазно проторчала в сети. На какой-то университетской тусовке вышла просмотреть вечерние новости, да забыла поставить программу возврата. И просидела на huckdiary всё это время, совершенно забыв о часах. Там у неё был уже определённый статус, на её дневнике висело полторы тысячи посещений. Сформировалась среда общения, этакий неформальный кружок, где к её мнению прислушивались. С ребятами было интересно. И, что немаловажно, с ними было о чём поговорить, в отличие от отца и однокурсников. Они оживлённо обсуждали последний полезный софт, сплетничали про полубогов их вселенной - различных программистов - и хвастались параметрами их умений в Maxima 4d online.
Однако они несколько заболтались. Что прошло двое суток, она поняла, только получив рассылку за среду. Очень хотелось остаться с друзьями, ведь когда уходили одни - появлялись другие, и она со столькими ещё не успела увидеться. Но на носу был коллоквиум, отец, поди, волновался, да и тело не помешало бы покормить. В результате она наскоро закинулась hurryачей едой и неохотно поехала домой.
После такого оборота дела Михаил Семёнович твёрдо принял решение сводить дочь к психоаналитику и поставить надёжный подсознательный блок трансляции. Ани знала, что за её проступок последует наказание, но думала, что её в худшем случае забанят на неделю благодаря служебному положению отца. О полном прекращении прямого скачивания она не могла помыслить и в кошмарных снах.
На следующий день отец скрутил её и волоком втащил в кабинет врача. На табличке над дверью значилось "Иосиф Бернштейн". Кабинет оказался оформленным в стиле модерн. Круглый деревянный, что по тем временам большая редкость, стол. Круглые деревянные же стулья, обитая натуральной чёрной кожей кушетка, опять таки на деревянных ножках. Паркет, обои с изображением фантасмагорической карты.
Лысый доктор с непомерно большой квадратной головой и венчавшими хищный нос роговыми очками полуиздевательски спросил:
- Ну-с, на что жалуемся, больной?
- Иосиф,м-м-м, - замялся её отец.
- Адамович, - подсказал врач.
- Иосиф Адамович, мне бы дочке блок трансляции поставить, а то совсем загуляла...
- Я не хочу! Не позволю! Не смейте! - закричала Ани.
- Ничего, у нас это частый случай. Сейчас мы тебе поможем, тебе совсем не будет больно, даже приятно... - говоря это, Иосиф Адамович неотрывно смотрел ей в глаза, удерживая её взгляд. Она почувствовала, как тело наливается тяжестью, и свет плавно померк. Через полчаса работа была готова, и отныне доступ в сеть ей был закрыт по желанию её же мозга.
Промучившись с неделю, выполняя все задания письменно и получая информацию о жизни только из биовизора, Ани всё же не сдалась. И жизнь дала ей второй шанс. К ней подрулил парень с ВМК, хорошо осведомлённый о её проблеме, и предложил простое решение в обмен на совместный ужин.
- Я слышал, у тебя определённые трудности в общении с компьютером...- парень широко улыбнулся.
- Да что ты можешь об этом знать?! Не лезь лучше, - вспылила она, возмущённо уперев взгляд в его наглые глаза.
- Больше, чем ты думаешь. Я ведь уже не один год с программами общаюсь.
- Например? - ей, против желания, стало любопытно.
- Например, как снять блок, - улыбка стала ещё шире.
- И как же это? - разговор становился всё интереснее и интереснее.
- Сначала пообещай поужинать со мной в "Бьянко", - казалось, что он сейчас лопнет от распиравшего его веселья. "Бьянко" был дорогой ресторан, выдержанный в стиле второй половины двадцатого века, для ностальгирующих и не обделённых деньгами старичков.
- Типа первое свидание? За твой счёт, - отпираться не имело смысла, так как она знала, что спать не сможет, если не попытается.
Впервые она была в ресторане и ела настоящую приготовленную вручную еду, а не hurry пищу. И надо сказать, это ей понравилось. Парень, которого звали Владиславом, был очень мил и даже подарил ей натуральную розу. Вечер прошёл замечательно, и весь следующий день она провела под впечатлением вкрадчивой живой музыки и приторного кальвадоса.
Влад понимал, что девочка заигралась в сеть и потеряла контакт с реальностью. И будь его воля, он бы ни за что не стал её освобождать, но тогда у него не было бы и шанса затащить её на свидание. А, став близким ей человеком, он мог бы постепенно открыть для неё прелести нормальной жизни и мало помалу отучить от сети. бы ни за что не стал её разблокировать, но тогда у него не было бы и шанса затащить её на свидание. тается.
Вечером пятницы он отвёл её к знакомой крысе, широко известному в узких кругах чёрному хакеру Triplleg'у. Крысы были порождением классовой перестройки 25-го года.
Когда забитая прослойка интеллигентов вдруг взмыла на верхнюю социальную ступень, мир перевернулся с ног на голову - часть уважаемых ранее технарей потеряла идейную базу и, разочаровавшись в жизни, ушла в канализацию. Вскоре крысы организовали мощную криминальную структуру, которая стала диктовать правила игры корпоративным боссам.
Именно из городских подземелий появлялись официальные технические новинки и "чёрный", не одобренный патентоведами, хард и софт. Оттуда же раскатывались по миру волны энергоинформационного терроризма и поступали на сетевые барахолки убойные kod'овые наркотики.
Хакер Triplleg не был спецом по программному обеспечению, он был спецом по мозгам. Когда они вошли в его просторную хакерскую келью он, зажав монокль левым глазом, что-то паял в средненьких размеров микросхеме. Он обернулся, отложил паяльник и воскликнул:
- О, Дух, здорово, дружище. Чем на этот раз порадуешь?
- Девушке надо блок снять.
- Та-ак. А скажи-ка мне девочка, какая у тебя выходная частота, насколько оптимизирован мозг, есть ли битые кластеры, какой чипсет, какой объём ПЗУ, сколько трафика в день шло, сколько бит визуалки?
Ани малость прифигела от такого количества свалившихся на неё вопросов, ни на один из которых не могла дать ответ. А она ещё думала, что неплохо шарит в современных технологиях.
- Слышь, старый, не грузи ламера-то, - попросил Владик.
- Ладно, кто хоть ставил?
- Бернштейн, - в один голос ответили Ани с Владом.
- А, знаем такого, хороший спец, качественную защиту ставит. Но ничё, и не таких козлов мы взламывали. Вот, помнится, в тридцать шестом у одной шишки из Xoro оперативные кластеры залипли, так я их ему в два счёта поднял. Или во вторую техногенную... ах, да вы ж поди и не слышали про неё. Ну, да что это я всё о себе да о себе. Голову сюда положи.
Ани положила подбородок на высокую стойку, Triplleg опустил перед ней какое-то ржавое забрало, что-то там подкрутил, и тут началось. Ощущение было такое, будто каждую клеточку её мозга вырывают, рассматривают под лупой, через которую падает солнечный свет, а потом колошматят отбойным молотком. Хакер то и дело сплёвывал и матерился непонятными словами, вроде: "эозинофил тетраплоидный".
За полтора часа болезненного копания сканером в коре головного мозга он удалил из головы Ани все следы деятельности психоаналитика. За это крыса была вознаграждена тремя антикварными zip-дискетами, которые можно было спихнуть на чёрном рынке за полторы штуки еврейских. Ани едва держалась на ногах, когда Влад выводил её из подземелья.
Благодаря Владиславу Ани начала получать вкус к реальной жизни, и всё реже пользовалась возвращёнными ей возможностями. Отец нарадоваться на неё не мог и только диву давался, как современная медицина может переменить человека. Он не знал, что дочка сняла блок, а та, в свою очередь, всячески поддерживала его уверенность, подключаясь только с чужих портов.
"Ани, - говаривал, бывало, Влад, - ни одна запись музыки не передаст энергетики живого музыканта, не заведёт тебя так, как это сделает человек, экстатически крикнув что-либо в микрофон. Никакой виртуальный секс не позволит тебе почувствовать пульсацию крови в родном теле, не передаст чувств, оживающих в зарождающемся стоне. И там ты никогда не поймёшь, что такое парная телятина, зажаренная в винно-медовом соусе, - на этих словах он обычно улыбался, - Поверь мне, я знаю сетевую кухню получше многих, ведь сеть - это мой мир". И Ани всё чаще с ним соглашалась.
Но случилось так, что однажды левые пропихнули в госдуму закон о введении комендантского часа в рунете для лиц, не достигших двадцати одного года. И дума, не долго думая, одобрила закон в трёх чтениях. Совет Федерации и президент тоже возникать не стали.
В тот вечер на форуме в huckdiary творилось нечто невообразимое. Чаще всего можно было слышать реплики наподобие: "Да как они вообще посмели?! Неужели эти жирные идиоты полагают, что если мне нет двадцати одного, то я не полноценная личность, не могу себя контролировать и отвечать за свое поступки? Мы взрослые, вполне сформировавшиеся люди и способны сами постоять за себя. Мы не позволим каким-то лживым бюрократам лишать нас наших естественных прав! Это свободная страна, так почему же никто не считается с нами. Мы им покажем, как плевать на свой народ!" Подобное мнение вызывало всеобщую солидарность и поддержку.
И тогда группа политизированной лейбористской молодёжи в знак протеста скачали себя в сеть, уничтожив при помощи идеологически преданных товарищей трансляторы. Местонахождение группы оставалось неизвестным, поскольку крысы по каким-то своим соображениям предоставили им укромный уголок. Так как прилепить новые аппараты на виски оборзевшим героям было некому, их тела вскоре должны были умереть.
Отцу Ани сказала, что уедет на выходные к Владику, и он искренне порадовался за наладившуюся личную жизнь дочери. О том, что она была в числе фанатиков, он узнал только в понедельник. Во вторник крайний срок человеческой выносливости вышел, и без воды жизнь в телах борцов за идею оборвалась. Их так и не нашли.
Абсолютно, дьявольски спокойный Михаил Семёнович с утра пораньше подъехал на своём электромобиле к офису. Он успел обзвонить всех сотрудников и обрадовать их внеочередным выходным по случаю дня траура. Уверенной улыбкой он поздоровался с флегматичными охранниками и прошёл в свой кабинет, неся в левой руке дипломат.
На своём персональном компьютере он без труда вычислил ip сервера, на котором находилась его дочь со своими друзьями. Вызвал окно отключения питания на участке. За пользователей он не беспокоился - трансляторы вынут их автоматически.
Положил руки на клавиатуру, закрыл глаза, вздохнул. И нажал enter. "Я люблю тебя, малыш", - прошептал он и прилепил к виску кругляш транслятора. Допотопный термитный заряд в дипломате должен был сработать через пять минут.