* * * (29.04.2003)
Я слышу: во тьме что-то есть, оно дышит,
Как дышит толпа безнадежно слепая.
Взметнулись слепые летучие мыши,
И в шорохе крыльев оно утопает.

Я вижу: последняя линия света
Мерцает и гнется в объятиях тени.
Оно неосознанно было согрето
Сиреневым дымом душистых растений.

Я чувствую: тянутся черные руки.
Не вижу, не слышу, а разум перечит
Безудержно ясный, болезненно чуткий,
Он знает - в рассудок вторгается нечто.

Щелчок... Я цепляюсь за краешек смысла,
А он хаотически бьется и скачет.
Нить кардиограммы безвольно повисла,
Чтоб дальше пульсировать как-то иначе.

Скачок... Между тенью и светом не страшно.
Рука обгорает, рука леденеет.
Рыдает нашедший заветную башню
На выжженной солнцем пустынной аллее.

Падение... В мертвом молчании камня
Великая бездна меня принимает,
Как брата глотая с поспешным иканьем.
И вечность - у уха, и так же немая.

Подъем... Возвращаются прежние ритмы,
Всплывает усталость, лютует зевота.
Себя ощущаю на части разбитым,
Но только внутри припарковано что-то.

Осталась часть башни и эхо из бездны,
Как мутная копия воспоминаний -
И все в результате кесонной болезни
Вскипает и паром клубящимся станет.

Осадок - бесценный источник другого,
Чужого, иного, чем белого, цвета,
И часто сквозь поступь печатного слова
Я слышу, я вижу, я чувствую это.