Аннотация: Когда ты поднимаешься вверх, в гору, ты поднимаешься с какой-то целью? Чтоб получить ответы, а если вопросов нет? Что тогда, если жизнь потеряла свой смысл? Стоит лезть ли или проще сорваться вниз? Обновление от 30 января 2014
Он карабракался вверх уже несколько часов по склону горы, поднимался, закреплялся, опять поднимался.
Зачем покорять вершину? Привык странствовать по стране, работу связал с любимым делом. Но, наверное, главная причина была в том, что дома у него не было. И дело было вовсе не в четырёх стенах, принадлежащих ему, а в чувстве покоя, тепла, уюта и любви, куда хотелось бы вернуться.
Многие его коллеги давно обзавелись семьёй, осели на одном месте, лишь изредка выбираясь в поход, чтоб почувствовать единение с природой. Ведь там, в лесу или горах, ты чувствуешь себя в гармонии с самым сокровенным - нашей планетой, вдыхая каждой клеточкой свежий воздух, чувствуя совершенно другую энергетику, нежели в городе.
Если честно, то в городе он задыхался, эти каменные блоки давили на него нестерпимо, окружая со всех сторон, словно проглатывая его, копошащими вокруг людьми, словно муравьями, каждый спешащий по своим делам и не обращающий внимания на остальных. У каждого своя жизнь и в ней не было места для него.
Ветер бьёт в лицо острыми снежинками, которые почти не ощущаются из-за маски и очков, охлаждая немного задумчивость и возвращая скалолаза в реальность. Ещё один рывок, а сил не осталось, двигаться совершенно не хочется, стоит лишь погрузиться в тишину и покой И он не смог удержаться, а может просто не захотел?
Голова идёт кругом от разреженного кислородом воздуха, ведь тут, высоко в горах, кислорода очень мало. Руки расслабляются, и он падает. Совсем недолго, страховка срабатывает, и он повисает на ней, больно ударившись о скалу, оставляя на обёрнутом тёплой одеждой, не сковывающей движения, теле ушибы и синяки. Если он не будет двигаться, то замёрзнет совсем скоро, так и не покорив последнюю в его жизни вершину. Он уверен, эта последняя. Ведь смысла к существованию больше не осталось.
А стоит ли покорять? Может, стоит и вовсе отсоединить страховку? Вряд ли он выживет, падая с такой высоты, да и ежели выживет, то недолго — просто замёрзнет. И зачем он прожил свою жизнь? Ради единения с природой? Так не проще тогда навеки с ней слиться?
Внезапно он видит чей-то силуэт на вершине. Наверняка ему померещилось. Но силуэт внезапно начинает спускаться, затем прыжок, ещё один. И равномерный медленный спуск. Поравнявшись с ним, человек прикрепляет его ко второй верёвке, закреплённой уже на вершине, привязывает к себе и начинает медленный подъём. Зачем? Не проще ли оставить его тут? Спасателю тяжко, но для спасаемого всё как в тумане, он не замечает, как они выбрались наверх, как его засунули в небольшую палатку, накрыли одеялом, сняли маску и пытались кормить. Но он не реагировал, начиная захлёбываться.
- Нужно спускаться. Тут очень холодно, отапливать палатку нечем, мы замёрзнем, - сквозь марево проступил голос, окрашивая безликое пространство яркими красками. Женский голос.
Скалолаз стал усиленно моргать, пытаясь отогнать безучастное состояние.
- Кто ты? - слегка охрипший голос послужил женщине ответом, давшимся так тяжело. Дышать было очень сложно, даже через кислородную маску. Женщина уже была не молоденькой девочкой и даже в магазине в очереди бабульки к ней уже так обращались, подчёркивая её возраст. Хотя ей всего было под тридцать, но постоянные подъёмы высоко в горы отнимали драгоценные года молодости и жизни. Это была последняя для неё вершина. Больше уже не хотелось чего-то достигать, лишь осесть где-то, найти любимого человека и родить детей. И пусть физически она хорошо развита, но лета убегают в пропасть, оставляя в душе лишь пустоту и одиночество.
- Маша.
- Ма-ша ...ма-шет, всех по-ма-шет... пе-ре-ма-шет... вы-ма-шет, - выговорить было тяжело, с паузами, кое-как собирая мысли в кучку, вспоминая стишок из детства, приговариваемый его отцом, когда он с горящими глазами рассказывал про понравившуюся девчонку с таким именем.
- Что? - девушка решила не обращать внимание на бред лежачего и не обижаться.
- Ты часто... ма-ше-шь?
- Что?
- Ма-ша ведь от слова "ма-шет".
- Ну, Мария вовсе не от... этого слова, - ей слова тоже не давались легко, ведь климат был един для обоих.
- Ма-рия не рус-ское... сло-во, а вот... Ма-ша — рус-ское, - он сделал небольшую передышку, пытаясь сформулировать убегающую мысль На-ши име-на... за-ме-ня-лись чу-жи-ми, а мы... всё равно уко-ро-че-но де-тей ...на-зы-ва-ли рус-скими, - вспомнились слова отца - Ка-тя — ка-тит... Ва-ля — ва-лит... Ли-за — ли-жет.. Ну, ты по-ня-ла.
- Забавно... - ей тоже пришлось замолчать, стараясь вдохнуть как можно больше кислорода. - Такую точку зрения... я ещё не слышала.
- Ты не отве-тила.
- Не знаю, не обра-щала вни-ма-ния, - Маша решила сменить тему. - Поешь? Главное попей, - обезвоживание наступало очень быстро. Воды, правда, было немного, она захватила лишь горячий чай в термосе, рассчитанном лишь на одну её. - Ты, кстати, не представился.
- Слава.
- Слав много разных.
- А смеяться не будешь?
- Буду.
- Бронеслав.
- Бронированная слава... Забавно, - Маша рассмеялась и закашлялась. Всё ж высотная болезнь давала о себе знать.
Мужчина кое-как сумел сесть, вставать не было сил, хотелось занимать лишь горизонтальное положение, взял протянутую тарелку с быстрорастворимой кашей, на которую порой смотреть не мог. Попробовал, оказалась вкусной.
- Это что ж... за каша такая?
- Геркулес, разве не видишь?
- Быстро...растворимый?
- Ну, экстра, на молоке, - немного замялась Маша.
- Я брал овсянку, но такого вкуса не ощущал...
- Так то, небось... пакетики с полным набором... и порошкового молока, и всего остального. -Ну да, а как же по-другому? Но он промолчал, а Маша продолжила, - я беру обычную... крупу в больших... пачках, она тоже быстро...растворимая, но... варю её на сгущёнке, - вновь пауза, более продолжительная -Снег растопила, развела сгущёнку... чуть соли... добавила... и, как закипит, всыпаю... крупу... Три минуты... и готово.
Только сейчас он обратил внимание на её лицо. Тонкие светло-русые брови, голубые глаза, красивый прямой носик, такие привлекательные розовые губки. Она не пользовалась косметикой. Хотя в данной ситуации это лишено смысла, под маской не видно, да и других людей тут нет... Но ему сей облик был привлекательным.
Они покушали, отдохнули маленько, но дольше оставаться на вершине было опасно для жизни. И погода может измениться, пока спокойно, нужно отправляться в обратный путь. Маша не разводила костра, а еда была из термоса, приготовленная заранее, с запасом. И она отдала ему свою, большую, часть.
Спуск дался ещё тяжелее. Но они преодолели его вместе, помогая друг другу, делая постоянные остановки, пока дошли к первому лагерю. Там уже передохнули, восполнили запас жидкости. В этом лагере принимали всех, даже не его группы людей. И Слава был единственным, кто пошёл дальше покорять вершину, остальные плохо себя чувствовали, поэтому не пошли, чтоб не остаться навсегда в этих горах.
Вспомнилось восхождение, как они очень долго адаптировались к горному воздуху, постоянной нехватке кислорода и выработке организмом красных кровяных телец. Как в первом лагере они вместе с провожатыми - коренным населением Непала — помолились местным богам и принесли им жертвы (не человеческие). Как ожидали хорошей погоды, всходили постепенно на вершину, в обычных походных ботинках или надевали «кошки», когда шли по снегу. Когда днём температура поднималась до +40, а ночью падала до -40. А днём можно было получить радиацию от палящего солнца, приходилось прятаться под одеждой, защищая глаза маской от ультрафиолета, который мог навсегда лишить альпинистов зрения. Да много чего было, главное, что из их команды все выжили.
У самой вершины Эвереста было много тел, тех, кто так и не добрался до вершины и остался на её склоне. Вывезут ли тела погибших или они тут останутся навсегда, слившись с природой?
Маша почти не говорила, лишь в её взгляде сквозила тоска, ведь она пообещала последнему из их команды добраться до самого верха, установить там флаг их родного города, покорить вершину за всех них, не добравшихся. Слава нежно обнял её, оказывая моральную поддержку.
После того, как спустились с гор, они уехали вместе. Маша дала ему то, что так не хватало в его пустой жизни. Смысл его существования - жить, делая его счастливым. Они купили домик недалеко от леса, долго искали, пока нашли, рядом с цивилизацией, где оба могли трудиться, зарабатывая на хлеб и семью, работая тренерами в школе и в краевом центре, но в то же время, вдали от суеты и блочных зданий. Город не давил на них и не поглощал, оставляя право жить рядом с природой.
Спустя пять лет.
- Машуля, ты Митьку уложила?
- Ага, а Даша спит?
Они чмокнули друг друга в губы и поменялись детьми. Нежно поцеловали и слегка приобняли сопящие маленькие тельца, спящие в разных комнатах. Сынуля был младшим и целиком забрал себе маму, спал с ней, не давая родителям никакой личной жизни..., потому как папе места на общей постели уже не было.
- Пойдём, ко мне?
- Не, я ж уже пыталась. Спросонку можно грохнуться вниз... Это тебе не вершина со страховкой...
Слава обнял жену, прижимая к себе.
- Люблю тебя...
- И я тебя...
Муж принялся целовать любимую страстно, ожидая продолжения. Но маленький мучитель заворочался и стал хныкать, проверяя своей маленькой ручонкой наличие мамы рядом и не обнаружив её.
Славик тяжко вздохнул и полез к себе на верхний ярус, отдавая маму любимому сыну в распоряжение. Он не захотел отделяться от любимой и спать в другой комнате. Сделал себе кровать-чердак двухспальный, ожидая, что любимая будет хотя бы изредка с ним спать. Но пару раз хватило, чтоб выбросить такие мысли из головы.