За ночь полотно увеличилось и снова изменило узор. Вместо светлой лесной опушки на нем проступил парк с аттракционами. И линии подрагивали, готовясь к новым перемещениям.
--
Кто-нибудь касался канвы? - спросил Аид, не оборачиваясь.
В ответном молчании можно было оглохнуть. Конечно, нет. Последние перемены происходили с этой канвой слишком быстро. Они видели такое в первый раз и уже боялись подойти ближе.
Аид молча смотрел, как прямо на глазах Ткань покрывается маленькими желтыми пятнышками - чтобы веселым солнечным лучом соединить тучу и карусель. Это завораживало. Полотно наполнялось светом и вроде бы даже звуками...
--
Безумец! - бросил сквозь зубы Кайд.
Аид чуть качнул головой:
--
Он не безумец. - И, протянув руку, поманил полотно. То дернулось, словно бы протестуя... но поддалось и плавно свернулось в свиток, оставив на прежнем месте туманное зияние. Аид осторожно взял свиток обеими руками. - Проверка послезавтра. Кайд, первый ты. Затем, как обычно, по очереди: Майдана, Райда и все ваши свиты.
Он уединился в своих покоях, наслаждаясь одиночеством. Здесь Он мог смотреть во все стороны космоса и вглубь себя одновремено.
Одиночество. Величайший дар и проклятие - из всех, чем только может наделить Вечность. В который раз Он подумал о том, как редко вводит линию одиночества в узоры полотен. Но в канве Безумца она была - четкая, ровная, сильная. Не она ли всему причиной?
Аид выпустил из рук свиток. Тот с готовностью развернулся и сам нашел себе место почти в середине зала. Заставив ложе переместиться и принять форму Его фигуры, Аид улегся перед безумной канвой. Теперь по ней волнами пробегали красные искры. Это было просто красиво. Жаль, что Его помощники не понимали такой красоты.
Впрочем, они много чего не понимали. Его дум. Его действий. Особенно сейчас. Он до сих пор не назвал имя преемника. Он перестал заглядывать в мастерские. Да еще это непредсказуемое полотно... Он унес его из Третьей мастерской - в собственные покои! Он не говорит, что с ним делать. И ничего не делает сам. Он... боится? Воистину, что-то происходит! Помощники бледнели от собственных мыслей, провожали Его тревожными глазами и пытались навести идеальный порядок в Мастерских, ожидая проверки. Они боялись, что Он будет более строг, чем обычно - ведь эта безумная канва... Что если Он не может с ней справиться? Но тссс! - об этом ни слова, ни слова: мы же не хотим нарушить правильный ход вещей?
Они не знали, что Он задумал. Они не знали, что Его мучило. Да что там - они не догадывались, что их Учителя может что-нибудь мучить.
Обычная проверка Ему была не нужна. И совершенно неинтересна. Он знал, что творилось в каждой из Мастерских. То же самое, что последние триста лет.
В Первой, вотчине Кайда, ничего и никогда не происходило. Ничего, что требовало присутствия самого Аида. Сюда стекались полотна, отражающие души тех, кто не способен был изменить свою канву. Ни на пятнышко. Узоры на них были обычными, традиционными и примитивными - Аид уже много столетий не занимался ими сам, вручив Кисти Кайду. Тот отмеривал нужные куски Ткани - примерно одинаковой величины - соединял со вновь появившейся жизнью и сам наносил узор. Штрихами. Ночь, дорога, степь. Дорога, степь, лес. Поле, дорога, закат... Кое-где вносились детали: остановка в пути, неожиданный поворот, трудный подъем, своевременная помощь. Падение с дерева или прыжок с парашютом - из-под купола цирка. Деталей не нужно много: смертные редко использовали все. Лишней работой Кайд, с позволения Аида, себя не утруждал.
Вторую мастерскую он передал в руки Майданы. Её не так, как Кайда, ставила в тупик активность смертных. Она занималась теми, кто мог подправить узор своей жизни: расцветить или украсить завитушками, сделать чуть шире или выше, плотнее или воздушнее... Таких было в тысячи раз меньше, но достаточно, чтобы задать ей работы. Следя за полотнами, Майдана примечала самые подвижные, иногда подхватывая или направляя неуверенную линию - туда, куда хотел владелец Канвы. О самых интересных рассказывала Учителю - и Он приходил посмотреть. Редко. Очень редко.
Лишь за Третьей мастерской Аид присматривал сам. Следил за теми, кто мог не просто вырастить лишнюю ветвь на своей яблоне, но выйти за пределы сада. Иногда чьё-нибудь полотно заставляло меняться те, что рядом. Такие Аид любил больше всего. Он мог подолгу и неподвижно стоять, наблюдая, как жаркое солнце одной Канвы вытягивает лучи к другой - и на той проявляется старая змея, которой нужно погреться, а чахлый росток гороха выпускает задорные усики. Иногда Аид брал Кисть и дорисовывал мотив. Или набрасывал новый. Он был не прочь помочь тем, у кого менялся узор.
Полотен в Третьей мастерской было немного. Они располагались вдоль стен, оставляя пустой середину зала, где пять огромных, спиралеобразных свечей горели негасимым огнем, символизируя Творение и Вечность... Когда-то Он мечтал, что это место станет своего рода храмом, куда не только Он - все будут приходить, чтобы набираться сил и подпитываться новыми образами. Но время шло - текло и неслось одновременно, заворачиваясь то восьмерками, то еще более замысловато, устремляясь в бесконечность и неожиданно возвращаясь назад. И возвращаясь, лишь закрепляло традицию, усиливало привычку и загоняло в их рамки всех, до кого могло дотянуться. И смертных, и свиту Аида... и Его самого. Всё боится распада. Всё стремится к устойчивости. Этого Он не учел - когда-то давным-давно, на заре своего пути.
Да, Он тоже был молод - и уверен, что над Ним-то время не властно. В юности все одинаково наивны - и люди, и тонкие сущности. И самоуверенны.
Но лишь сущность, подобная Аиду, способна загнать себя в такую хитрую ловушку: вход затерян в веках и нет ни одного выхода, а Вечность хохочет, крутит свои бесконечные вихри, танцует вокруг и нигде, не приближаясь и не давая подсказок...
Была еще Четвертая мастерская. Она примыкала к Его покоям, и в нее никто, кроме Него, не ступал.
Поближе к ней Аид решил передвинуть полотно Безумца, насмотревшись на сложные игры. Оно позволило себя переместить, но как будто неохотно покинуло место в центре. Аиду показалось даже, что оно изучает Его руки... Он в который раз покачал головой. Да, это полотно ни на что не похоже.
Оно было молодым, даже по человеческим меркам. Аид помнил, как забрал к себе в Мастерскую этот кусок Ткани, когда в мир только-только пришла игривая, непоседливая душа. Сразу поняв, что обычных мотивов здесь недостаточно, Он продумал изящный, яркий узор, в котором были и страсть, и талант, и взлеты, и падения, и родовые проклятия, и счастливый лотерейный билет.
Однако полотно повело себя странно. Тот, кому оно было предназначено, словно специально ломал все подготовленные линии. Аид "набросал" для него женитьбу и благополучную семейную жизнь в большом поместье на берегу озера. Вместо этого на полотне Безумца проступили бенгальские огни на фоне рваных парусов: бросив дом и потратив все сбережения, он отправился в кругосветное путешествие на ветхой, скрипучей яхте в компании таких же полунищих приятелей с горящими глазами. Аид предложил ему знакомство с подходящими людьми и подвел сюжет к успешному обогащению. Безумец ответил закатом в пустыне и фигурами, пляшущими вокруг огня,- а деньги, деньги пришли к нему совсем с другой стороны и благодаря совсем другим обстоятельствам. Он словно играл в го - с самим Аидом! - и трудно было предвидеть его следующий ход. В душе Аида, впервые за последнюю сотню лет, проснулся азарт.
Он отбросил Кисти и принялся рисовать прямо пальцами - чтобы чувствовать тончайшие линии. Канва продолжала ускользать. Он набрасывал снежные пики гор - они упрямо сползали вниз, чтобы превратиться в конскую гриву. Он рисовал велосипедное колесо - из него получался кактус... Тогда Он оставил полотно в покое. И оно продолжало жить своей собственной, ни на чью не похожей жизнью. Осень менялась на нем летом, реки текли вспять, а кошки высиживали куриные яйца. Безумец! - шептали помощники Аида. Тревожно шушукались за Его спиной и - украдкой пробирались в Третью мастерскую, чтобы потом рассказать своей свите, что этот смертный вытворил на сей раз. Это полотно обладало властью магнита, заставляя возвращаться к нему снова и снова и вглядываться, вглядываться, вглядываться...
Безумца звали Маркус, и был он одним из немногих, чье имя запомнил Аид, и вовсе не безумным - о нет! - скорее дерзким, а еще точнее...
--
Учитель!
Аид повернулся, закрыв собой полотно:
--
Заходи.
Райда. Помощница по Третьей мастерской.
--
Учитель. Я хочу спросить...
Очень одаренная, но неопытная и неуверенная, она приходила к Нему посоветоваться, что делать с тем или иным полотном. Но сейчас её волновало другое.
--
Хочешь знать, что ждет тебя с Кайдом? Идем. - Он обнял ее за плечи и кивком указал на дверь.
Райда испуганно посмотрела на него.
--
Тебе есть чего бояться?
--
Нет, но... - Она пыталась понять, к чему он клонит. - Четвертая мастерская...
В которой из них не был никто. И не потому, что запрещал Аид.
--
Не надо бояться. - Он провел ее мимо канвы Безумца и мягко подтолкнул вперед.
После того как она ушла, Аид долго сидел, закинув голову и наблюдая за танцами планет, которые устраивали Его старшие братья. Их интересовало, что можно сделать с энергиями созвездий. Это были очень интересные эксперименты, но продвигались они слишком медленно, а потому наводили скуку. Скука - вот что разрушает творца... Аид перенес полотно Безумца в Четвертую мастерскую и поставил поближе к Своей.
Да, у Него тоже была Канва. И сотворил её Он сам - точно так же, как создавал полотна любого смертного... до тех пор, пока основную часть не взяли на себя Кайд и Майдана. Взяли как будто затем, чтобы укорачивать слишком смелые линии.
Аид покачал головой. Его помощники со своими помощниками - они никак не могли понять, что главная их цель - не перекраивать, не возвращать к первичным узорам, а наблюдать и учиться.
Он поудобнее устроился на ложе и погрузился в прошлое. С чего же все началось? Ах да... Как и все из Его семьи, Он был очень честолюбив. И претендовал на отдельное место в своей иерархии - в роду высших сущностей. Для этого необходим был собственный творческий проект - и к тому времени, когда пришла Его пора заявить о себе, проект был готов. Старшие задумку одобрили. Не могли не одобрить: проект отличался размахом и полностью соответствовал двум главным целям их рода. Присматривать за смертными и учиться самому.
Он придумал, как совместить первое со вторым. Нашел свой способ игры с Тканью Сущего. Это было просто.
Оказавшись в плотном мире, душа редко чувствует себя уверенно, а потому ищет рамки, в которые могла бы вписаться, за которые могла бы зацепиться, подобно тому как лиана обвивается вокруг более сильного ствола. Он предложил опору - общие линии жизни, которые проще всего воплотить. Их легко было почувствовать и еще легче исправить.
Каждому Он предлагал узор - и смотрел, как он искажается под влиянием мыслей и чувств людей, а главное - их поступков. Аид вбирал в себя все изгибы, все отличия, что проявлялись на канве, - и создавал следующий. С каждым узором Его собственная Канва становилась богаче. На линию или цветное пятно, мелкую деталь или новый оттенок ... Они вплетались в Его мозаику, добавляя плотности и силы - и у Аида появлялись все новые способности. Те самые, ради которых каждый из Его братьев взялся за свой особый проект.
И он получил отдельное место в Иерархии, и ушел, позвав с собой десяток помощников из дальней родни.
Некоторые до сих пор оставались с Ним. Но эта преданность больше Его не радовала. Кайд. Старательный и педантичный, он не отличался большим умом и очень боялся перемен. Майдана. Она способна была уследить за подвижной Тканью, но придавала слишком большое значение традиции, а традицию создавала сама. Майдане не хватало воображения... Их собственные помощники были под стать им, ведь они выбирали их сами. Да, все это время они были с Ним, и за столько веков практически не изменились.
И теперь ему не из кого было выбрать преемника.
Аид долго не мог погрузиться в сон, свыкаясь с мыслью, которая Ему не нравилась. Помощники боялись Его. Боялись вызвать Его неудовольствие или неодобрение. Они знали: Он не любит тех, кто переходит Ему дорогу. Но... Аид сел, обхватив колени руками - и ложе подстроилось под Него, превратившись в низкое удобное кресло.
Да, это правда. Он не терпел соперников. Когда-то. Очень давно. И его помощники хорошо помнят то время.
Но откуда эту же мысль взяли люди? Почему они так послушно следовали заданному узору, не думая о том, чтобы его изменить, а часто не веря в то, что это возможно?
Аид устремил мысленный взор в давние века. Посмотрел на того себя - неопытного, но полного сил. Вот Он устанавливает первые связи с плотным миром. Изобретает краски и кисти Бытия. Набрасывает первые узоры. Их тысячи и тысячи, но Ему мало, надо еще и как можно больше различий...
Да. Он никогда не любил соперников - и, должно быть, заложил это, вольно или невольно, в те, самые первые, узоры. Закрепившись, эта мысль обрела особую силу: в плотном мире традиции еще сильнее, чем в Его собственном. И что теперь?
Не в силах оставаться на месте, Аид вскочил и тихонько подошел к безумной Канве... На бледно-голубом фоне появились решительные алые капли - словно кто-то с размаха, полной горстью, бросил гранатовым соком. Аид окинул взглядом другие полотна... И застыл. Несколько дерзко-алых брызг запятнали его собственную Канву.
* * * * *
Они пришли точно в указанный срок. Прямой решительный Кайд, быстроглазая Майдана и Райда, чуткая и нежнолицая. Все трое нервничали. Он изменил вековой порядок. Он пригласил их в свои покои - что это значит? Их свиты остались в мастерских и тоже сейчас переживали. Суетились, наводили последний блеск. Аиду не нужно было идти туда, чтобы все это увидеть. Он знал обо всем, что происходит в его мастерских, находясь в любом месте своих владений. Способность видеть сквозь слои пространства появилась у Него относительно недавно, и помощники ничего не знали о ней: ему не хотелось, чтобы они постоянно чувствовали, будто за ними следят.
Стоя перед полотном Безумца, вглядываясь в проявляющийся на нем вулкан, Аид бросил:
--
Проверки не будет.
Не поворачивая головы, Он увидел, как с облегчением переглянулись Кайд и Майдана. Они боялись, что им придется соревноваться за звание Его преемника, а для этого - делать что-то с полотном Безумца. Райда стояла в стороне и как будто далеко отсюда.
--
Будет задание.
Помощники вздрогнули и напряглись больше прежнего. Кайд не любил перемен. Майдана не любила сюрпризов. Райда... Райда послушно спросила:
--
Что мы должны сделать, Учитель?
--
Каждый из вас войдет в эту дверь, - он кивком головы указал на Четвертую мастерскую. Каждый подойдет к своей Канве. Каждый посмотрит.
Райда медленно подняла взгляд. Прозрачно-синие, цвета молодого весеннего неба, глаза робко встретились с понимающими глазами Аида и тут же потупились.
--
А что дальше, Учитель? - спросил Кайд, не дождавшись продолжения.
--
Мы должны войти и посмотреть на свою Канву? - переспросила Майдана недоверчиво.
--
Да, - кивнул Аид. - Можете внести в нее изменения.
Помощники отступили на шаг. Голос у Кайда дрогнул:
--
Какие изменения, Учитель?
--
Любые. Какие захотите. - "Это проще, чем кажется", - добавил Он мысленно. - Кисти рядом.
Захотите ли?
Он не смотрел на них. Они получили все указания. Они знали, что делать.
Первым, слегка поклонившись Ему, как требовал этикет, в Четвертую ступил Кайд - с гордо выпрямленной спиной и сцепленными в знак удачи пальцами...
Он пробыл там долго. Должно быть, это страшное испытание - увидеть свое собственное Полотно? Недаром же этого знания так боятся люди - боятся и жаждут, отворачиваются и вновь пытаются заглянуть в будущее, как будто один взгляд может что-то изменить. Аид покачал головой. Только действие что-то меняет. Свободное, смелое, уверенное действие. Вулкан на канве Безумца проступал все отчетливее, пульсировал и темнел.
Кайд вернулся и встал рядом с Ним. От него исходила потерянность, недоумение, смутная тоска и - облегчение. Все вперемешку. В Четвертую, не задерживаясь, прошла Майдана.
--
Мне тоже идти, Учитель? - спросила Райда.
--
Как хочешь.
Она уловила разочарование в Его голосе, и поникла. Райда. Смышленая и живая, она тонко воспринимала всё вокруг и на лету схватывала Его мысли. Именно её, самую молоденькую и без особых заслуг, Он приблизил к себе, забрав из свиты Майданы, и сделал помощницей в Третьей мастерской. Они не понимали почему. Майдана затаила обиду. Кайд воспринял это как личный вызов - Кайд, при взгляде на которого Райда менялась в лице.
Кайд умел набросать узор на канве - простой и понятный. Майдана успевала замечать мелкие перемены во Второй мастерской и о самых ярких сообщать Аиду. На Райду можно было оставить Третью. Да, на Райду у Него были большие надежды.
И Он раньше других отвел ее в Четвертую мастерскую - и показал Канву Кайда. Прямую унылую площадь с синеватыми башнями. Всё точно, всё как полагается, каждый булыжник на своем месте, и каждый шпиль смотрит строго вверх.
Она поняла - и сама попросила разрешения взглянуть на собственную Канву, и долго стояла перед ней, разглядывая тонкие лучи солнца, ласкающие нежно-лиловые чашечки вьюнков, что карабкались по замшелым камням - развалинам крепости, и вёртких игривых ящерок на тропинке среди камней... Затем, оглянувшись на Аида, потянулась к Кистям...
Да, она всё поняла сама - потому что умница. Она смогла бы. Она знала, как изменить линии и совместить узоры - Кайда и свой. Ей это было бы несложно.
Не посмела.
--
Как хочешь, Райда, - мягко повторил Аид.
Он давал ей еще один шанс. Ему хотелось, чтобы она попробовала. Ведь это так просто - переделать узор, что Он придумал когда-то для ранимой и восприимчивой натуры. Вдохнуть жизнь в стебель вьюнка, позволив ему оторваться от камня. Развернуть к небу стебли, сильные, стремительные, вырастив целый лес, питающий все вокруг мудростью и красотой - в нем лунные лучи играют в прятки меж старых сосен и детишки прибегают собрать ягод и послушать, как кричит иволга, а зимой - о, эти зимние кружева на коре, эти сонные песни в глубине ствола под свободную, мощную музыку ветра!
Или расширить тропку - и вырваться из крепости, и устремиться вперед, чтобы превратиться в дорогу, широкую, мощную, и вести всех, кто хочет идти, - а вокруг тоскуют коростели и закатное солнце мягко светится в брызгах пыли, что взлетают из-под копыт лошадей, и самолеты оставляют затейливые следы-письмена на скрижалях неба... Она могла бы всё. И?
Что изменила Райда? Цвет неба над каменной кладкой, поросшей вьюнком. С голубого на сочно-лазоревый. Ещё добавила бабочек, танцующих парный танец. И на большее не поднялась ее кисть - тогда. Теперь же, неотрывно глядя на Учителя, она спрятала руки за спину и сделала шаг назад. Подальше от входа в Четвертую.
Чтобы быть Творцом, ума недостаточно. И даже воображение не поможет. Творца создает смелость.
Вернулась Майдана, по-своему потрясённая и погруженная в себя. Теперь все помощники стояли перед Ним, понимая, что не выдержали испытания, но еще не понимая почему.
Звенящую тишину нарушил Кайд. Глядя, как пробуждается вулкан на канве Безумца, он сказал:
--
Учитель! Мы заберем у Тебя это? Нам кажется, лучше бы оно Тебя не тревожило.
--
Ни в коем случае. - Вулкан ни о чем еще не говорил. Вскоре он мог смениться рулоном яблочно-зеленого шелка, а тот - растечься лужицей ванильного мороженого.
Аид скупым движением руки указал на выход.
Райда и Майдана, поклонившись, приготовились уйти.
Однако Кайд медлил.
--
Учитель, - он с трудом оторвал взгляд от безумной канвы и говорил теперь будто через силу. Или из чувства долга, словно уже не был уверен в том, что эти слова кому-то нужны. - Все мы знаем, что тебе пора начинать новый проект. Но ты так и не выбрал преемника. Для старого.
Да, да, да! - плескалось в льдисто-серых глазах, в которых боль перемешалась с вызовом. Да, это должен быть я - кто как не я, Твой самый преданный ученик и родственник? Тебе пора начинать новый проект, а этот оставить кому-то. Мне. Я тоже должен когда-то взойти на новую ступень. Мы оба знаем, что нет здесь другого, нет лучшего!
Майдана и Райда застыли, непроизвольно взявшись за руки.
--
Я не буду начинать новый проект, - сказал Аид еще спокойнее, чем обычно. - Кое-что надо исправить в старом, и для этого мне не нужен преемник. - Прикрыв глаза веками, Он чуть отвернулся от застывших учеников. - Мне нужен напарник.
Аид смотрел на Безумное полотно, ощущая, как твердеет кокон молчания. Напарник? Ему?
Он давно обогнал своих братьев. Он видел и слышал то, чего никогда не знали они.
В густом, тяжелом мире людей перемены происходили быстро. За десять лет смертные легко успевали то, на что у тонких сущностей уходили века: овладевали чужим языком, осваивали новые ремёсла, соединялись в пары, заводили детей, расставались и объезжали половину своего мира. И вся эта бешеная, жгучая, нетерпеливая энергия действия вливалась в Канву Аида, перемешиваясь с образами, которыми могли поделиться лишь смертные, с их неповоротливыми телами и яркими чувствами. Ведь у таких, как Аид, нет обоняния и осязания, нет возможности ходить по земле, нырять в воду и различать цвета - так же, как смертные лишены способности управляться с Тканью Бытия.
Рёв атомных турбин и запах дыма, на котором коптится оленина. Звон колоколов и жаркое марево над песком в дюнах. Нежная желтизна нарцисса, и вкус нефти, и рубиновое пятно-сердечко от вина на свадебном платье, и свист крыльев майского жука - всё это наполняло Его Канву, заставляя её дышать и светиться, а Его будоражило и подхлестывало, и толкало к дальнейшим опытам...
Да. У Него тоже была Канва.
Это открытие поразило Кайда. И Майдану. Лишь умница Райда не удивилась: она лучше других понимала, что все они устроены одинаково. Но даже Райда не сумела извлечь из этого урок.
Энергия перемен - вот что самое ценное для любой высшей сущности. Вот на что стоит тратить время и мысли. Незначительные или большие, перемены необходимы для освоения новых пространств. Творить. Познавать. Творить. Познавать. Оставлять позади горизонт за горизонтом. Видеть мир во всей полноте, во всех деталях и гранях! - вот то единственное, что вдыхает смысл в Бесконечность.
Канва Аида выходила далеко за пределы мастерских, соединяясь со всеми остальными полотнами - и смертных, и Его учеников, и в ней были все краски Вселенной. Так почему же Его помощники не стремились за горизонт? Не желали использовать сотой доли энергии, что кипела вокруг? Почему?
Глядя прямо в серые глаза Кайда тягуче-вбирающим взглядом, каким умел только Он, Аид повторил:
--
Напарник. Ты готов им стать?
Готов взять себе долю того, что меня тяготит? Готов испытать, каково это - рисовать собственный узор? Каково это - чувствовать, что к тебе возвращаются не только радость и не только сила, пущенные тобою в мир, но и твои ошибки?
Да, ошибки Творца разрушают его самого.
Взгляд сквозь разные слои пространства - последнее, чему научился Аид. Это отразилось на Его Канве россыпью звезд вдоль полосы ночного залива.
После чего она застыла, почти перестав вибрировать.
Кайд не заметил этого. Как не замечал многое из того, что творилось вокруг: томление в лице Райды - Райды, способной расцветить его скучные серые башни, - и скуку в глазах Аида. Потрясенный размером Полотна и сложностью узора, он начал - наконец-то! - понимать, к чему всегда стремился Учитель. Странно, но это понимание не дало ему ответа на вопрос, почему Аид не назначил преемником его.
--
Не готов, - сказал Он мягко и повернулся к Кайду спиной. Разговор окончен.
О чем мог говорить Он с тем, перед кем только что были Кисти - и родная канва? Одним движением Кайд мог изменить свою долю, свою судьбу. Одним взмахом задать себе направление взлета, который привел бы его в преемники Аида. Он не сделал этого. Почему? Что ему помешало? Привычка надеяться на Учителя? Смотреть на Него снизу вверх, ожидая подсказок и помощи? Страх ступить на незнакомую тропку - свою? Непонимание того, насколько это просто?
Да, все это - и многое другое - пронеслось в глазах-айсбергах Кайда, прежде чем он потупился. Аид сочувствовал. Но помочь не мог.
Сквозь стены Он наблюдал, как уходят ученики - верные, терпеливые. Идут по лабиринтам мастерских, не глядя друг на друга, в молчании удаляясь от Него. Зачем он устроил это испытание? Он знал, какие они и чего от них ждать. И не ждать. Он надеялся на чудо? Пожалуй. Надеялся, что вид собственной Канвы встряхнет хоть кого-то из них. Что хоть один вдруг захочет, чтобы его собственное полотно уходило в бесконечность - ведь получилось такое у их Учителя.
Чуда не произошло. "Вдруг" не бывает. Такой расклад был создан Им самим.
На заре своей юности начиная свою потрясающую работу, Аид не хотел, чтобы ему мешали. Чтобы лезли с советами или втайне делали что-то по-своему. Он хотел быть первым и единственным в своем роде. И Он сделал большую, очень большую ошибку, окружив себя теми, кто не способен был Его обойти. Когда-то это казалось естественным и единственно верным решением.
Он стал тем, кем хотел - единственным. Старшие братья просили Его советов: как влиять на планеты и не стоит ли Им создать себе Канву тоже? Он умел становиться невидимым. Он слышал все мысли родни - если желал. Он мог быть везде и следить за миллионами полотен сразу. Он мог ускорять время, сворачивать его в кольца и бесконечно просматривать всё, что было и есть. Да, Ему не было равных. Но...
Всё это имело смысл до тех пор, пока менялись энергии, сохраняя непрерывность движения, пока Его Канву подпитывали новые, будоражущие соки. Пока в ней была не просто Вечность - во все стороны ключом била жизнь, светились тепло и радость.
Как только Канва перестает вибрировать, она начинает разрушаться. Аид понял это слишком поздно. Когда обнаружил, что полотен в Первой мастерской с каждым поколением смертных становится все больше.
Он не заметил, когда люди начали воспринимать линии, которые Он предлагал им, чересчур буквально. Слишком послушно. Как данность, с которой бесполезно бороться. Они чувствовали Его присутствие - благодаря нитям, что связывали Его Канву с их полотнами. Они боялись. Им больше не хотелось вносить серьезные правки и выходить далеко за заданные границы. Узоры становились все более похожими, все чаще они повторяли те, что рядом, и даже если Он пытался добавить в них воздуха, внести цветные искры для нового огня - они вновь упрямо подстраивались друг под друга. Из них уходила энергия, питающая Творца - и Он начал слабеть тоже.
Скука затягивала Аида - все сильнее и сильнее, скука и что-то вроде страха. Он застрял в старых сюжетах и уже не мог выпутаться, и не знал, что делать дальше. Скука убивает творца. И страх. Он слишком сильно прирос к миру смертных, чтобы найти свежее решение.
Безумная канва продолжала вибрировать. Вулкан начал тихо дымить.
Стоя перед ней, Аид усмехался. Да, у Него не было соперников, даже среди родни - высших из сущностей. Когда-то это радовало Его безмерно. Когда-то. Когда-то...
Теперь никто Ему не мог помочь.
Летели часы вокруг Аида и дни - в плотном мире людей... Его помощники прятались в мастерских, готовясь к новому витку рутины, а старшие братья - где-то в бесконечных слоях Бытия - по-прежнему спорили о свойствах материи, а планеты наблюдали за ними, усмехаясь, и щекотали своими потоками...
Опустив голову в ладони, Аид неотрывно смотрел на Безумное полотно. В нем было столько движения и столько реальности, что Он не мог от него оторваться.
Вулкан доживал последние минуты - по Его времени. Не меняясь - лишь становясь плотнее. Ткань вибрировала так сильно что Аид закрывал уши... И вдруг этот гул стих.
Аид подался вперед. Полотно дрогнуло раз, другой... и начало таять - в середине, там, где у вулкана была вершина...
Когда от Ткани осталась лишь тонкая плёнка, Аид встал. Невольно расправил складки одежд... Плёнка, натянувшись, застыла. Замерла, словно в задумчивости. Лишь едва уловимые колебания говорили о том, что это живая, вечная Ткань. Это продолжалось минуту, другую и третью... Как вдруг её прорвал изнутри мощный, нетерпеливый толчок. Так слабый, но невероятно сильный цыпленок прокладывает себе дорогу в другой мир... Еще немного - и Аид сделал бы это сам.
Недавний вулкан распахнулся окном, и сквозь него глянул глаз, карий, живой и любопытный.
--
Вот ты какой, - молвил Аид, - Маркус.
--
Так вот ты какой! - опередив его на долю секунды, сказал Безумец. - Я думал, это будет труднее. - С бесконечным любопытством он оглядел Четвертую мастерскую и присвистнул. Снова взглянул на Аида, внимательно и открыто. - Ты меня звал? Я слышал. Я все время тебя слышал.
В тёплых карих глазах совсем не было страха, раболепия или дерзости. Так смотрели на Него только братья - как равные на равного и любимого.
И Аид спокойно, неспешно, удивляясь Себе - насколько Он мог еще удивляться - рассказал этому Безумцу всё. О своем проекте, своей Канве и своей боли.
Тот слушал очень внимательно, и в светло-карих глазах Аид видел отражение Четвертой мастерской.
--
Значит, так вы боретесь со cкукой? - спросил Маркус задумчиво. - Уйдя каждый в свой проект?
--
Как и смертные, - заметил Аид, - как и смертные. - Безумец понял по-своему, но в чем-то оказался прав.
--
Ну да... - легко согласился Маркус. - Я не об этом. Что будет, если ты не сумеешь преодолеть Скуку и заставить свою Канву снова вибрировать?
--
Она остановится, а потом начнет уменьшаться. И будет становиться все меньше и тоньше, пока не растворится в Ткани Бытия - точно так же, как возвращаются в Ткань все души, окончившие свой путь в плотном мире.
Маркус кивнул. И, проведя взглядом по Канве Аида - этому прекраснейшему и богатейшему из Полотен, - медленно произнес:
--
Возможно, я скажу сейчас глупость, но... Знаешь, что я сделал бы на твоем месте? Сразу, как только понял, что зашел в тупик?
Аид застыл. Он не помнил, чтобы кто-нибудь стремился поставить себя на Его место. Всем своим существом Он почувствовал, как Канва вздрогнула и ожила.
--
Для начала я бы задал эту задачу своему Полотну. Ну, то есть нарисовал бы такой узор, - продолжал Маркус, почти по пояс высунувшись из вулкана, - такую деталь узора, которая воплотится в помощника, что тебе нужен. Это же просто!
--
Пожалуй...
--
А мне... - В глазах человека вспыхнул восторг, свободный и дикий. - Мне можно попробовать? - Он уже тянулся к полупрозрачным, остроконечным Кистям. Не сомневаясь, что Аид разрешит.
Аид только кивнул. Завороженный, Он наблюдал, как смертный откидывает рукой остатки полотна вокруг прохода и непринужденно вышагивает прямо к Нему. Угловатый и почти горячий - в сравнении с тонкими сущностями, Маркус замер перед грандиозной Канвой - подобно тому, как перед его собственной часами стоял Аид. Чувствовал он себя, судя по всему, превосходно. Проход за его спиной задрожал и покрылся туманной дымкой, которая тут же рассеялась. Сквозь окно с широкими ровными краями лился белый свет и доходил почти до Канвы Аида.
--
Значит, так. - Безумец покрутил в руках Кисти и с благоговейной осторожностью положил назад. - Нам нужно что-то сильное, но простое. Простое и убедительное! Как тишина полей, как глоток воды в жару или первый снег. - Он водил руками над Тканью, не касаясь её, но Ткань откликалась - и слушалась... И посылала навстречу изучающие волны.
Аид неслышно подошел и встал у него за спиной. Как жаль, что ни один из помощников этого не видит!
--
Столб света? - бормотал маленький кареглазый Человек, ничего не замечая вокруг. - Да, это просто, а значит, хорошо... Наполним его теплом, и пусть вбирает все звуки мира, все озарения и все грехи - почему нет? А это еще что за веревки? Не надо, не надо! Пусть он ни за что не держится, ни сейчас, ни потом, и ничего не боится, и... и... Надо придать движения. Правильный вектор - вот что важно! Вот так он входит сюда, и так изменяет пространство - и тот, к кому он пришел, никогда больше не будет один. У него есть ученик, и помощник, и друг...
Глядя на то, как расцветали узоры Его Канвы, Аид незаметно соединил новый поток света с тем, что бил из окна, и тихо, почти неслышно произнес:
--
Его зовут Маркус.
*Канва Аида - специальная ткань, разделенная на клеточки, по которой вышивают крестиком, сверяясь со схемой