--
Это правда? - пискнула феечка в розовом. - Камеру закрывают?
--
Еще ничего не известно! - запротестовал я. И добавил тише, чтоб не взволновать других посетителей: - Не распускай слухи, милая!
--
Значит, правда! - Конечно, она тут же повысила голос, вытаращила ярко-голубые глаза и заплясала от нетерпения. - А можно, можно мне вот это сдать? Еще не поздно? Ну пожалуйста!
--
Конечно, можно!
--
Ах, как чудесно! - Засуетившись, модница плюхнула на стол две кокетливые сумочки, обвязанные розовыми лентами.
Я черкнул у нее на ладошке невидимый знак - На хранение принято! - и она в восторге умчалась прочь. А я, посмеиваясь, понес багаж к самым дальним полкам. Розовые бантики, смотри ж ты. Небольшие совсем сумки. И легкие какие!
Хозяйка их, однако, с трудом волокла. Оно и понятно. Небось воспоминаниями набиты, и небось о несчастных любовях. Ну что ж, самое место им в темном углу. Навряд ли она вернется - наверно, забыла про них уже. Да и ладно. Может, поумнеет теперь чуток. Хотя...
--
Простите, - обратился ко мне пухлый господинчик, едва я вернулся к прилавку. - Неужели это правда? Вас закрывают?
Перед ним я лукавить не стал: все-таки постоянный клиент, - поэтому пожал плечами и неопределенно покрутил рукой.
--
Очень, очень жаль, - сказал он прочувствованно. Видно, что впрямь был расстроен.
Я ободряюще улыбнулся.
--
Ничего же не известно пока. Что у вас сегодня? Давайте, я приму.
--
Вы не беспокойтесь, я обязательно заберу! Мне сегодня на важную встречу нужно, но завтра или послезавтра - я прямо к открытию...
Я поднял черный саквояж, такой же пухлый, как его хозяин. Тяжелым он не был - ну да чужой багаж всегда легче кажется. Внутри что-то порыкивало и дергалось. Гнев, не иначе. И правильно! Чего его с собой на встречи таскать, с кем бы они ни были: на деловых ясная голова нужна, на романтических - светлое сердце.
--
Вы только мне сообщите, если что, - всё беспокоился он. - Я сразу тут как тут, вы же понимаете...
--
Обязательно!
Этот заберет. Всегда забирает. Вот все б такими были! Ответственными.
Да, тяжко это - знать, что последние деньки твое детище доживает. Может, кому-то оно и ненужным кажется, но мне-то, кладовщику старой закваски, каково? Камеру эту мой прадед придумал, и мы за ним вслед потянулись, сын за отцом, сын за отцом... И всегда она спросом пользовалась: кому же не хочется лишний груз с себя снять? Хоть на время. Жизнь-то у нас долгая, не то что у людей - этак сколько ж всякого за плечами накопится!
И я быть при деле привык. А закроют камеру - куда я? Это ж получится, что на мне вина. В Сквер Белок разве что податься, на скамейке греться, деревья слушать....
Ну вот, еще на двух сумках знаки выцвели почти - срочно обновлять надо, а у меня перышко совиное совсем развалилось. Эх, что-то совсем тошно стало. Хоть бы Фантазер заглянул, что ли.
* * * * *
Отказать Амиве сложно, и конечно, она меня уломала. Хотя, на мой взгляд, идея совершенно бредовая, а у меня каждая минута на счету, особенно сейчас, когда дела пошли наперекосяк и нужно торопиться, чтобы их как-то поправить.
--
Где он хоть живет, этот твой фокусник?
--
Да не фокусник! - успокоила она меня. - Что ты! Обычный серединник.
--
Если обычный, тогда зачем...
Амива надула губки:
--
Ну, Тауле! У всех свои секреты. Сама понимаешь. Вот я - фея стиля. Но нас ведь много таких? Много. И у каждой свои наработки. Я, например, люблю человеку на чужой стиль глаза открыть - тогда он захочет создать собственный. А моя мать говорит, что это совершенно незачем: если человек уверен в себе, все, что он делает, будет стильно. И вы, феи ритма, небось по-разному ритмы строите ...
--
Ну, и?
--
Ну и вот! - Амива глянула в зеркало и поправила мизинцем бровь. "Бровями пренебрегать нельзя: это важный элемент стиля!" - У эльфов золотой середины то же самое. Понятно, чего они добиваются, весь вопрос - какими методами. У этого, говорят, какой-то особый подход - чудеса творит...
--
Так сходи. Кто тебе не дает? А у меня дел слишком много. И вообще.
--
Ой, Тауле! - заныла Амива, картинно заломив руки. Чтобы лишний раз (по привычке) показать ноготки: у нее каждый - произведение искусства: на одном колокольчик нарисован, на другом - морская волна, на третьем - жаворонок. - Ну что тебе стоит, а? Вдвоем веселее, а я раньше никогда к ним не обращалась - я же волноваться буду знаешь как! И потом, ты же сама говоришь: все можно успеть, если держаться ритма...
--
Ну ладно, ладно. Убедила! - Затея мне по-прежнему не нравилось, но возразить было нечего. И жаль времени на спор. Амива, она ведь часами умолять будет. - Могу прямо сейчас. Или завтра утром...
--
Сейчас! Сейчас!
* * * * *
Подвальный этаж, я, признаться не слишком люблю. Стараюсь пореже сюда заглядывать. Жизненный груз - он ведь чуть-чуть живой. А тот, за которым хозяин не вернулся, и подавно характер обретает. Вздыхает в ночи, ворочается. Вон, к примеру, мешок лежит - не лежит, а подергивается, едва ли не подпрыгивает... Снова, пока меня не было, чуть с полки не свалился. Это обиды изнутри его в разные стороны растащить пытаются. А надпись сверху стерлась-таки. Не успел обновить: чернила закончились, а новые Фантазер обещал занести, да не идет что-то. Теперь хозяина мешка не найти: знак-то выцвел. Да он и сам, поди, решил не возвращаться...
Беда мне с этим мешком! С него-то и пошли приключения. Все ведь совсем неплохо шло, все как всегда было. Но однажды эльфы золотой середины с проверкой нагрянули. Ну проверка и проверка, казалось бы, - дело обычное... Так надо же было этому мешку именно при них на пол свалиться! Мало того - он, мешок то есть, еще и раскрыться сумел и обиды наружу хлынули, а одна - прямо главному проверяющему в грудь. Тот, конечно, споткнулся и рукой рюкзак с соседней полки смахнул... А там как раз большое раздражение хранилось, все ждало, на кого бы выплеснуться... раздражения, их ведь если долго не выпускать, они кислеют и все ядовитее делаются - ну а тут помощник главного подвернулся, так она всю руку ему обожгла... Вот и началось: опасно! вредно! не нужно! И следом - проверка за проверкой... проверка за проверкой...
Оххх.
К порядку-то у меня никто придраться не смог, это понятно, зато новое мнение родиться успело: жизненный багаж на хранение сдавать - это, дескать, против Существования. Ну и ну! Сотни лет тут работаю - и никогда Существование ничего против не имело. А эти, из комиссии: "Возможность скинуть с себя так называемый "лишний" груз создает сразу несколько опасных иллюзий. Во-первых, нет такого понятия, как лишний груз. Свой груз не бывает лишним, поскольку создается не случайно, а самой сутью своего носителя. Во-вторых, если образовался жизненный груз, который можно условно счесть нежелательным, следует научиться обращаться с ним соответственно, а не избавляться от него в надежде, что жизнь изменится к лучшему. И, наконец, пока остается возможность сдать жизненный багаж в камеру хранения, найдутся те, кто захочет таким образом избавиться от него навсегда..." А это, дескать, никуда не годится хотя бы из соображений безопасности, поскольку место в камере ограничено, а методы уничтожения опасных частиц такого багажа не разработаны... Конечно, не разработаны! Как же можно уничтожать то, что почти разумно?!
Это я уж потом узнал, что один из проверяющих на меня лично взъелся. Оказалось, бабушка его в камеру багаж сдавала, сдавала и забывала забрать - и с каждым разом память у нее все слабей делалась. А теперь всех бояться начала, в том числе и внука любимого... Бывает, к сожалению, такое, уж мне ли не знать. Хотя, конечно, нечасто; и я думаю, здесь дело не столько в камере моей, сколько в том, что внимательней к бабуле относиться надо было. Уютно бы ей дома было, тепло - не пошла б она "лишний груз" отдавать. Ко мне ведь, чего уж тут, радость или там нежность редко кто принесет: они светлые и легкие, их, сколько б ни было, носить-то не сложно. В основном то, что потяжелее, тащат, как тот господин с гневом в саквояже.
Или как та милая дама, что приходила вчера под вечер, перед закрытием уже. Славная такая, приветливая, в шляпке с вуалью. Свои вещи забрать захотела. Да только так давно она их у меня оставила, что не припомнит, какие именно. И я ее не помню совсем - так давно это было. Багаж-то её я, конечно, списал (сколько можно в углу пылиться?) - да Фантазеру отдал. Вот уж она расстроилась, бедненькая! Не люблю я, признаться, таких растеряш, но эта фея очень уж приятная была, я даже, грешным делом... хм. Да к счастью, сразу о возрасте своем вспомнил. Уж Фантазер-то не мальчик давно - чего же я-то, сизый пень, размечтался...
* * * * *
Домик оказался обычным. Примечательным в нем было лишь то, что стоял он последним по улице и чуть в стороне от основной линии, а на крыше красовался морской конек, резной, выкрашенный в небесно-голубой цвет.
Света в окнах не было, и сперва мы решили, что дом пуст. Но хозяин открыл почти сразу, что-то буркнул, повернулся и исчез в темноте.
--
Нда, - Амива покосилась на меня. Я сделала вид, что не заметила. Энтузиазма у нее заметно поубавилось. Зато у меня прибавилось скепсиса.
К эльфу золотой середины я обращалась всего один раз. Тот был солидным, спокойным, опытным (как раз от таких тает Амива) и вроде бы хорошо знал свое дело. Мне в то время никак не удавалось быстро настраиваться на выбранных людей. И он взялся помочь: сделал что-то непонятное (мне), отчего изменилось мое настроение. Вслед за этим должно было измениться мое отношение к работе. Но это его "золотое" состояние долго не продержалось - развеялось уже на следующий день. Умение понимать людей, конечно, пришло ко мне само, но позже, с опытом. Вместо оплаты я, помнится, перестроила его ритмы на дневные: он страдал из-за того, что привык работать по ночам. Надеюсь, наложенные мной ритмы не смазались так же быстро.
Эльф же, открывший нам дверь, был... был...
--
Мальчишка совсем, - озвучила я шепотом. Мы все еще раздумывали, входить или нет. - Невежливый какой-то. И не то чтобы страшненький, но...
--
Невзрачный.
--
Угу. И, что ли, уставший не на шутку?
--
Вот-вот!
--
Но с другой стороны - что ж нам теперь, повернуться и уйти? Глупости. Мало ли кто как выглядит, в самом деле.
Я решительно толкнула дверь.
* * * * *
А вот и Фантазер пожаловал. С подружкой. Ничего такая подружка у него завелась: хорошенькая, толковая, вежливая. Серьезная вот разве что очень. Зато хозяйственная: быстро порядок в его домишке навела. А то стыдно сказать, что он там устроил! Недаром отец из дома его выселил: поначалу-то он все это барахло под родительский кров тащил...
--
Вот! - Фантазер поставил передо мной три больших ящика. - Я заберу все с третьей полки, если ты не против. - Каждая коробка была выложена изнутри ватой, а снаружи обшита чем-то вроде войлока.
--
Вижу, ты хорошо подготовился, - проворчал я больше для порядка. - А чернила-то принес?
--
Ой! - спохватился он, посмотрел на меня виновато.
--
Забыл, конечно, - сказала подружка. Без претензий сказала, добродушно так. - Ничего, дедулечка, сейчас мы тебе все, что нужно, сделаем.
Она вытянула руку - и на ближайшей полке появилась новенькая чернильница, широкодонная, густо-синяя. Через минуту в ней слабо засветились чернила.
--
Мне бы еще перо, - попросил я, - филина или совушки.
Феечка пошевелила пальчиками, с них сорвалось что-то вроде размытой бумажки и закрутилось спиралью, превращаясь в перо... ровно такое, как нужно! И лучше прежнего.
--
Чернил оно ровно столько забирать будет, сколько на знак потребуется. - Она передала мне перышко, и я пощекотал им ладонь. - Лишние сами стекать будут.
Ловко у нее получается. Вот что значит денежная фея! Сколько я знаю денежных фей, все они щедрые и спокойные.
--
Спасибо, миленькая! А ты, - сообщил я Фантазеру по-дружески, - мне что-то не нравишься. Смотри, весь серый какой-то стал. Небось совсем жизни не радуешься, все в багаже чужом ковыряешься.
Феечка улыбнулась. Улыбка у нее славная, озорная такая - жалко, что редкая. Уж я как-нибудь выберу время, потолкую с Фантазером - объясню, что за сокровище ему досталось, пускай соответствует! Радует ее и всякое такое... Радость - она для фей что мед: и приятно, и полезно.
--
Это на него, дедулечка, чужая пыль садится, - объяснила она мне. - Он, как у тебя на складе побывает, всегда такой "пыльный" становится. Зато потом его все эти вещи слушаются - за своего признают, наверное. Через день-другой пройдет.
* * * * *
Да уж. Невзрачный - определение в яблочко. Так-то вроде симпатичный и все при нем. Но безликий до невозможности. Хоть бы волосы были рыжие, что ли. "Не хватает яркого пятна", - шепнула мне на ухо Амива, пока он ходил за третьим стулом. Она, конечно, любит, чтобы "поколоритнее деталь", и обычно мы с ней в этом не сходимся. Но тут даже мне захотелось протереть его тряпочкой. Эльфы золотой середины обычно очень броские в своей органичности.
--
Рассказывай, - когда все уселись, обратился он к моей подруге. А голос приятный, мягкий, низкий, совсем даже не мальчишеский.
Амива отчего-то растерялась. Начала мять краешек платья.
--
На работе неприятности? - подсказал он участливо. - С родителями не ладишь?
--
Да нет! - Она поерзала на старом кресле (чуть ли не с дырявой обивкой - нашел же куда усадить!) и положила руки на колени. - С работой все в порядке. А вот любовь...
--
А, - чуть улыбнулся он. - Нужного эльфа никак не найдешь?
--
Нужный - это как раз легко, - отмахнулась она, сбросив напряжение. - Находить я умею. И точно знаю, какие мне нравятся. Но потом...
--
Надоедают быстро?
--
Наоборот, - после паузы призналась она. Покосилась на меня. Закусила губу. - То есть это я им надоедаю. Хотя стараюсь как могу! Все делаю, чтобы им было со мной уютно, их делами интересуюсь, их стилю жизни стараюсь соответствовать и вообще... Ну никак не пойму, в чем дело!
Поколебавшись чуток, Амива начала перечислять: рассудительные, спокойные, опытные... А я от нечего делать разглядывала комнату. Ну и барахла тут было навалено! Впервые такое вижу. На каждом стуле - ворох одежды. На стенах - сумки, пояса и плащи. На полу - десятки коробок, потрепанных и новых, больших и маленьких, в упаковках и без... и всюду меж ними - кошельки, карандаши, песочные часы, пуговицы, ножки от стульев... У меня никогда не было страсти к украшению жилища, но я фея ритма и люблю порядок. А что же говорить об Амиве? Бедняжка. Для нее это настоящая мука. Вон даже глаза прикрыла - чтобы не смотреть по сторонам.
--
Ну что ж, - странный эльф встал. Звали его, кстати, Кирин - даже имя весьма среднее. - Мне кажется, я знаю, что тебе нужно.
Он снял с подоконника ящик и достал из него черный шарф-кашне. Амива смотрела на него во все глаза.
--
Это... это... - Поверить не могла, что ей, фее стиля, предлагают такое. Ей, у которой каждая складочка платья лежала под строго определенным углом, а уж оттенки подбирались с фанатизмом, мне решительно непонятным (некоторых я даже не различала). - Мне? - Шарф был потертым, но это бы полбеды. Он был для эльфа. То есть не для дамы!
Кирин как ни в чем не бывало кивнул.
--
И что мне с ним делать?
--
Носить.
--
Э-э-э... Спасибо. - Амива схватила кашне и принялась запихивать в сумочку. Как только выйдет из дома - выбросит, поняла я. Небось сто раз уже пожалела, что пришла. Да еще и меня затащила.
--
Нет. - Кирин мягко положил ладонь на ее руку. - Носить это нужно на себе. Иначе толку не будет. - Забрав у моей подруги шарф, он сам уложил его ей вокруг шеи. Неплохо уложил - на мой взгляд, конечно. Свободной пышной складкой... Но как стерпела Амива - ума не приложу. - Ходи так месяц. Потом, если будут вопросы, загляни.
Амива выскочила за дверь, а он вдруг улыбнулся мне:
--
Ну, а ты? Тебе я чем могу помочь?
--
Да мне-то ничем, - сообщила я. - Я просто так пришла, за компанию.
--
Но раз уж пришла, - снова улыбнулся он, - расскажи о своих трудностях. - Улыбка у него была хорошая. Теплая и светлая.
--
Да нет у меня трудностей, - отмахнулась я, - все как надо. Вот разве что времени побольше бы... Я бы тогда со всеми своими работами разобралась. И даже новые начала, какие давно хотела. Но разве ты в этом поможешь?
--
Времени, - повторил он задумчиво. Внимательно осмотрел свой хлам. - Как знать?
Ну и неделька выдалась! Выдохнуть было некогда, а где результат? Нет, я-то, конечно, везде успела, все переделала. Как обычно. Но - что с людьми-то моими творится?! Своими руками свою жизнь разваливают на части.
Одна кучу времени на магазины тратить стала. И ладно бы покупала что-то нужное - нет, просто ходит и смотрит, ходит и смотрит... будто в первый раз прилавки увидела! А у самой цветы не политы, письма не написаны и внуки без присмотра болтаются. Некогда ей! Второй вдруг по друзьям детства соскучился. Двадцать лет не вспоминал, а тут на тебе - ни вечера без них прожить не может. Барабанщиком, понимаешь, заделался! Ну ладно, хочется тебе в клуб - иди, но счет за квартиру оплатить можно? К родителям заскочить? С собакой погулять? Да где уж там. Машину помыть - и на это времени не остается. На службе и то ничего не успевает, хоть и задерживается. А дома уже - накал страстей, жена злится, дети обижаются... Еще чуть-чуть - прорвется это все, а он неприятностей не оберется, а то и заболеет. И окажется там же, где был до меня. И тем же, кем был - ничего не успевающим нытиком. Ну только ведь, кажется, распорядок правильный выстроили - что не так?! И это после всех моих усилий! После полугода ежедневных занятий!!!
Надо же, не заметила, как подошла к дому Амивы. Под окном пело дерево, веселое и задиристое. Вот не могут некоторые феи ни минуты без постороннего шума прожить! Чего-то им не хватает, видите ли. А меня шум раздражает, тем более песни деревьев. У них совсем чужие ритмы. И вообще, не люблю легкомыслия.
Дверь была открыта: подруга ждет.
В Кремовой гостиной ее не было. В спальне-"пещере" тоже. Остается Бамбуковый зал. Зал - это сказано сильно. Небольшая угловая комната с окнами от пола до потолка. Но Амива считает, что название - часть стиля, ну а стиль - это сама жизнь... По крайней мере, вся её жизнь.
Да, она была там. Среди своих высоких ваз со стеблями бамбука. Увидев ее, я застыла на месте.
Да, это было здорово. Наверное. Раз сама так считает. Кому же, как не ей, знать? Но я никак не могла поверить, что это она. Стоит тут. Вертится. Амива, которая обожала нежно-бирюзовый цвет, жемчуг на шее и открытые ноги, была в широких расклешенных брюках, полумужской шляпе и бесформенном... сюртуке? пиджаке? камзоле? Не знаю, как оно называется! "Ты надеешься, что на фоне этого шарф никто не заметит?" - хотела я спросить. Но на всякий случай не стала.
--
А ты знаешь, мне нравится, - сообщила она задумчиво.
--
Ну и хорошо. - У нее и волосы стали короткими и торчали во все стороны! Как мягкие иголки.
--
Кстати, - переключилась она вдруг на меня. - Что это ты за спиной прячешь? Покажи-ка! - И мне пришлось отдать ей зонт.
Она внимательно осмотрела это чудо. Вернее, чудовище. Неуклюжий, громоздкий, нелепый, он мешался мне при ходьбе да еще норовил зацепиться за каждый угол. А этот выцветший узор из чайных роз! Да еще и пятна какие-то...
--
Такие трости разве что моя бабушка носила, - вздохнула я.
--
А моя - нет! - гордо заявила Амива. - Чтобы мы, феи стиля... Ой. Ну ладно, ладно...
Я плюхнулась в кресло и вытянула ноги. Терпеть не могу эту ее новомодную низкую мебель ("Потому что надо поспевать за людьми! Как же иначе на них настроиться?"), но сейчас это было как нельзя кстати. И зачем я только пообещала этому мальчишке, что буду носить с собой сию жуткую вещь? Отказаться было честнее, но как-то неудобно. Излишняя щепетильность - враг феи. Вот и страдай теперь. Обманывать я физически не умею, как большинство из нас.
--
Целый день скакала галопом, - пожаловалась я бамбуковому стеблю, оказавшемуся у моего носа. - Нет, я не против. Если есть толк. Но тут... Ох. Представляешь, я теперь дважды в день ко всем своим забегаю. И все же ритмы успевают развеяться!
Бамбук, ясное дело, промолчал, зато Амива добросоветно впечатлилась:
--
Представляю!
--
Уж я и их и так закреплять пробовала, и эдак... Ритмы. Не держатся! Более того, им как будто что-то сопротивляться начало, и тем больше, чем больше я их привить стараюсь.
--
Угу.
--
Ну, думаешь, наконец-то получилось - влился человек в нужное русло, все успевать начал. И ты радуешься, и ему хорошо. Даже спина у него распрямилась! И вдруг в какой-то момент - шлеп! И повернул совсем не туда. И ерундой какой-то занялся. И все развалилось. И ведь сам страдает! А скажут, фея ритма виновата!
--
Ужас.
--
А я в прошлом месяце еще пару людей себе приглядела. Такие активные, много чего сразу хотят - очень интересная для меня задача.
--
Но этак ты совсем себя загоняешь. Зачем тебе сейчас новенькие? И прежней работы предостаточно.
Я вяло отмахнулась:
--
Все можно успеть.
--
Так и успевай! Погуляй, что ли, просто или со мной на выставку ароматов сходи. Ты чем увлекалась-то раньше? И не помнишь небось? Может, конька тебе завести морского или там дракончика? А то всё летишь - вперед, вперед! - прямо как стрела.
--
И что в этом плохого?
--
Так ты же не стрела.
--
Ну, стрела не стрела... - А правда, чем же я в юности увлекалась? Похоже, ничем, Если не считать привычки сидеть и мечтать под деревьями. - Нет, правда, я что, ритмы накладывать разучилась? Если так дальше пойдет, отлучат меня от любимого дела, и останется мне одна дорога - в Сквер Белок... на солнышке греться... бурундуков кормить... юбку просиживать...
--
Кстати, о юбке! - обрадовалась Амива. Закусила губу, переводя взгляд с зонта на меня. - Знаешь что? Сейчас будем тебе настроение поднимать! Если уж ты решила этого монстра с собой таскать, нужно делать это стильно!
Чуть не прыгая от радости (любит она всех наряжать, ох любит!), подруга умчалась в свою Опаловую спальню - по совместительству гардеробную. А я с тоской покосилась на дверь. Ну не моё это - наряжаться, не моё! Столько времени тратить! И ради чего? Только ритмы сбивать. А отсюда первый шаг к неудаче: утратишь ритм - вокруг все развалится... Но что она, интересно, задумала?
* * * * *
Забрать все вещи разом у них не получилось, поэтому Фантазер вернулся к вечеру, уже один.
--
И как тебе это только в голову пришло, а? - проворчал я, помогая ему упаковывать зеркала, тарелки и клубки. - Возвращать к золотой середине, фею ли, человека - это понятно, это твое призвание. Причем потомственное. Но с помощью чего? Чужого багажа! Ни один эльф до такого не додумался. - Честно сказать, я и сам до конца не понимал, осуждать ли мне эти его сумасбродства или гордиться ими.
--
Ну как же! - оживился он, оторвался от своей коробки. Фантазер всегда оживляется, когда речь заходит о его "исследованиях". - Это же очень просто - можно сказать, на поверхности лежит. И кстати, вовсе не я первый это придумал. Попытки и раньше были. Только все они развалились из-за одного неверного убеждения... А вон то блюдо - оно ведь тоже ничье?
Я покрутил головой, прикидывая, во что бы завернуть овальное фарфоровое блюдо. Наверняка какая-нибудь мать семейства выкладывала на него пирожки с абрикосами, поджидая к чаю соседок. И чем оно может кому-то помочь?
--
Убеждению этому раньше нас всех обучали, - сообщил я Фантазеру доверительно. - Которое неверное: на чужих ошибках ничему не научишься. Правда, это когда было! Так ты говоришь, у тебя получается?
--
Конечно! - Он забыл про блюдо, выпрямился во весь рост, откинул со лба ярко-черную прядь. И принялся объяснять, горячо так: - Конечно, на чужом опыте учиться сложно. Но это лишь потому, что он чужой! Понимаешь? Нужно сделать его своим - и все. Он тебя сам всему научат. Я же тебе об этом уж столько раз говорил!
--
Говорил... А вот как ты понимаешь, что кому подойдет из чужого барахла? Жизненный багаж - материя тонкая. Вдруг ошибешься? Вдруг навредишь? - Сильно меня это беспокоило, ох сильно.
--
Что ты! - Фантазер посмотрел на меня с укоризной. - Я же всю жизнь, можно сказать, рядом с этой камерой хранения проторчал - не так долго, как ты, конечно, но... Я их чувствую. Все эти мысли, образы, воспоминания... - Он обвел рукой полупустые полки, чехлы и платья, разбросанные по полу. - Они же разумные! Они со мной говорят. Они надо мной шутят. Они дают мне советы. Они хотят мне помочь...
--
Или ожечь. Или укусить.
--
Да нет же!
* * * * *
"Что бы я еще раз ее послушалась! Тоже мне, подруга, да еще лучшая! Стиль для удобства должен быть, а не для прихоти!" Внутреннее бурчание грозило распалить меня до взрыва. На этих жутких каблуках я теряла равновесие весь день! Раскачивалась. Спотыкалась. Падала! А уж вид у меня каков - страус, да и только! И это называется поднять настроение?! Зато, конечно, "с тросточкой эти туфельки чудесно сочетаются. И с этой дивной узкой юбкой стиля юной романтики"...
Ноги жаловались на жизнь так ощутимо, что я уже не мечтала ни о чем, кроме лавочки. Дохромать. Доковылять. Добрести. И - сесть. Сесть... Сесть!
Завидев вдалеке скамью, я обрадовалась ей, как старому другу. А ноги даже согласились пробежаться, несмотря на каблуки и дурацкую длинную юбку. Узкую, как чехол!
Ну вот, наконец-то! Села! То есть упала. И туфли сбросила. Такого блаженства я, кажется, не испытывала никогда. Поэтому не сразу заметила, куда меня занесло. Длинная светлая улица. Через каждые десять метров - скамейка. Рядом с каждой скамейкой - два-три дерева (местные, не из мира людей). Листья на них ярко золотились и время от времени медленно падали, догоняя и поддразнивая друг друга... Ни разговоров в полный голос, ни смеха. Слышалось лишь шуршание листьев, по которым шныряли грызуны. Один бурундук подбежал прямо ко мне, устроился в брошенной туфле и смело уставился на меня. Ну да. Сквер Белок. Я невольно рассмеялась. Именно это место я обычно обходила стороной: здесь мне становилось тревожно, как будто я теряла часть себя.
Здесь в левом конце всегда весна, а в правом - теплая осень, и яркая листва всех цветов устилает путь. Здесь белки засыпают прямо в траве под деревом. Здесь тягучее время, а солнце постоянно движется и одновременно стоит на месте...
И деревья. Они все время поют! В одиночку и хором, вместе с феями или без, каждое о своем и в своем темпе. Может, для кого-то это не важно. Но я - фея ритма, и мне очень важно не спугнуть нужное состояние... нужный настрой... нужный ритм...
--
Извини, миленькая.
Голос ворвался в самое ухо. Я что, заснула? Какой ужас!
Это все дерево за спиной. Вот кто его просил петь колыбельную?! Дурацкие шутки.
--
Извини, миленькая, можно мне глянуть на зонт?
Рядом со мной сидела фея из тех, кто любит бывать в Сквере Белок. В руках у нее был мешочек с крупой и орехами - их раздают у входа всем желающим (кормить мышей и белок). Я машинально передала ей зонт. Она раскрыла его и стала рассматривать против солнца.
Удивительно, как меняются феи, когда уходят на покой и теряют связь с людьми! Как будто утрачивают нить накала, которая создавала их внутренний ритм. Вот что, интересно, заставило эту незнакомку, такую светлую и приятную, отказаться от работы? Чем бы она раньше ни занималась - неужели сидеть в Сквере Белок ей нравится больше? Не понять мне этого. Вечный праздник - ну кому он нужен? Или это, наоборот, наказание? Я слышала, и такое бывает.
--
Мне кажется, я его видела раньше. У подруги? Да, скорее всего. Хотя не уверена. Мы с ней гуляли здесь каждый вечер... когда-то... Но однажды поссорились, и она уже давно не приходит. А я - я думаю о ней все чаще.
--
Как жаль... А из-за чего вы поссорились? - Видимо, я еще не проснулась. Только этим можно объяснить, почему я задала такой бестактный вопрос.
--
По правде сказать, - фея добродушно усмехнулась, - я помню плохо. Вроде бы эльфа одного не поделили. Но прошло уже столько времени, и сейчас все это кажется нелепым, а подруги мне не хватает.
--
Ну... - я покосилась на зонт. - А хотите, я вам его отдам?
--
Нет, что ты! - Она даже отодвинулась. - Знаешь, деточка, он странный какой-то. Смотри, натянулся весь и дрожит.
Зонт и правда вел себя неприлично: подергиваясь, жался ко мне, а потом вдруг вырвался у меня из рук и покатился по дороге. Пришлось мне его догонять, оставив свою новую знакомую в одиночестве на скамье.
* * * * *
--
Понимаешь, - с увлечением объяснял он мне, сидя на полу, - они же не ко всякому цепляются - обиды или там раздражения. Они ищут того, кто им близок. Кто говорит на их языке. Проверяющий тот - он сам обиду искал, как белка орешек. А ко мне ни обида, ни зависть чужая не цепляется. Смотри.
Я не знал, то ли отойти подальше, то ли с ним рядом сесть. Он никогда не показывал мне, как работает. Интересно, конечно... но и тревожно слегка. Как это - чужие обиды брать, да еще голыми руками?! Ладно бы еще воспоминания ненужные - те и не заметишь иной раз, если сами из кармана какого не свесятся, - но такое, что натуральным ядом оказаться может...
Фантазер смело развязал мешок - тот самый, который обиды изнутри разодрать пытались, - засунул руку по локоть и вытащил наконец потрепанную шляпу. Когда-то она была соломенной и, наверно, золотистой, но теперь уныло серела и топорщилась во все стороны. А он ее прямо в ладони держал!
--
Ты осторожнее! - не утерпел я все-таки. Не боится он - скажите пожалуйста! Зато я за него боюсь.
Откуда-то из-под грязно-серых полей вырвалась красная змейка. Не красная даже - огненная. Извернулась, светясь то ярче, то тише, ринулась было к Фантазерову запястью... но отпрянула вдруг. Будто запах ей не понравился.
--
Тссс! Иди-ка погуляй, - велел он ей почти ласково.
Язычок пламени дернулся вправо, влево, затем свернулся, трепеща. Словно раздумывал.
--
Уходи туда, где нужна.
И змейка взмыла в воздух и растаяла под потолком.
--
Вот это да! - Мне, хоть я всю жизнь камере посвятил, такого видывать не приводилось. - И в чем смысл?
--
Ну как же? - удивился Фантазер. - Теперь эту шляпу кто угодно носить может. Сама-то по себе она не опасна была. Хотя вряд ли кто на нее добровольно позарится. - Он повертел в руке взъерошенную серость, совсем поникшую, одинокую. - А жаль. Она бы много чего хорошего рассказать могла... о жизни своей у хозяина, о мыслях его ... Ну да ладно. Вдруг пригодится? - И он осторожно, как мог, уложил ее в коробку.
--
Значит, если я ее, к примеру, носить стану, - заинтересовался я, - она влиять на меня начнет?
--
Конечно. Только ее не в угол куда-нибудь засунуть нужно, а именно носить, как прежний владелец делал. Шляпу - на голове, сумку - на плече, часы - на запястье. Тогда вещь твоей станет. Тогда и помочь сможет. Подскажет, что можно сделать, чтобы проблему решить - такую, в которой сама уже раньше участвовала.
--
Страшновато что-то.
--
Да ладно тебе, дедушка, - засмеялся он. - Тебе ли старых вещей бояться? Ты их "влиянием" насквозь пропитался поди, просто не замечаешь. - И добавил проказливо: - А давай я тебе тоже что-нибудь подберу? От одиночества. А то что ты все сидишь тут, как барсук в норе? Пора бы уже познакомиться с кем-нибудь.
Я лишь руками замахал. От одиночества он лечить меня будет! Фантазер.
* * * * *
Я рассчитывала повидать Кирина. Но открыла мне незнакомая феечка.
Вернее, не совсем незнакомая: я как-то видела ее на чайной вечеринке. Ресницы как копья, платье моднючее... зеленые искры на ежевичном фоне, хм-хм... Что бы сказала Амива? Впрочем, смотрится здорово. И кольцо на руке - витая сине-зеленая раковина.
Как же ее зовут? Как-то звучно. Люти? Юва?
--
Ювела, - пришла она ко мне на помощь. Вот сразу видно - девчонка что надо!
--
Тауле, - сообщила в ответ я. - Красивое у тебя кольцо. Хотя я бы вряд ли захотела все время смотреть на улитку.
--
Почему же?
--
Ну, - улыбнулась я. - С ее-то скоростью всего не успеешь. Ритмы не те.
--
А нужно успевать всё? - удивилась она.
--
Если хочешь жить полной жизнью - да.
Ювела нахмурилась и погладила свое колечко.
--
Зато, когда передвигаешься медленно, успеваешь все хорошо рассмотреть.
--
Возможно. - Я кашлянула, чтобы вернуть себя к нужной теме. Получилось, но почему-то с трудом. - Я, собственно, зачем пришла... Кирин мне зонт дал. Вот. Велел носить целый месяц, а я не могу. Ну не могу я! Он какой-то... - Я повертела им, сознавая, как странно звучат мои слова. - Живой. Да. - Я бросила взгляд на Ювелу. Еще подумает, что я с зонтом разговариваю! - Он мне ритмы сбивает, кажется. И вообще... настроение какое-то навевает... мечтательное. - Я запнулась. Ювела, как и Кирин тогда, слушала внимателньно и без тени насмешки. - А пообещать, что буду носить, пообещала. Не знаю, как другим, а мне Существование обмана не прощает - голова начинает раскалываться, хоть вой... Вот. Хочу теперь Кирина попросить, чтобы он его, зонт этот, обратно, что ли, взял.
Ювела на минуту задумалась. В комнате за ее спиной я углядела настоящий разгром: все заставлено и завалено так, что не видно пола. В сравнении с этим в прошлый раз тут был образцовый порядок.
--
Кирина нет. Но если хочешь, оставь зонт - я ему передам.
Я машинально протянула к ней руку, но... Зонт вдруг вытянулся и как будто заплакал. По черным звеньям между спицами пробежала мелкая-мелкая рябь, а сама ткань как будто потускнела. Не успев подумать, я прижала его к себе и отступила на пару шагов. Подальше от крыльца.
--
Знаешь, я лучше позже зайду. Все равно мне с Кирином поговорить надо...
Ювела улыбнулась и помахала мне рукой с кольцом-улиточкой.
* * * * *
А ведь и впрямь странно: сколько я столетий чужое добро храню, а сам ни разу к нему притронуться не решился. И до того, что очистить его от всего, что налипло, можно, не додумался. От всего больного и цепляющего. А уж чтобы пользу из него извлечь какую... И в кого Фантазер мой такой смелый? Кроме него, никто у нас в семье особым воображением похвастать не может. Говорит, что когда совсем маленьким в камере у меня играл, с ним рядом пухлый пакет оказался. Мечтами набитый и фантазиями... Вот странные среди нас существа попадаются, право слово! Мечты в камеру хранения сдавать. Лично я бы со своими ни за что не расстался. Может, потому, что не так их у меня много? И, значит, пакет этот уж обветшал от времени, и мечты сквозь прорехи просочились. И внучка моего щекотать начали... Потому, дескать, у него теперь фантазия буйная. Думал я всегда - шутит он. Теперь верить начинаю. Хотя теперь-то - что толку? Раньше слушать его надо было... помогать больше...
Закрыли меня все-таки. Охо-хо. Тяжко. Тяжко. А главное - даже не пойму, что меня больше задело - что дело свое потерял или то, что они-то правы по-своему. Уж мне ли не знать, как оно случается. "Жизненный багаж есть часть и основа характера, а потому полная или частичная утрата его может привести к разрушению личности или резким изменениям характера, что также травматично для индивида и не идет на пользу окружающим". Раза четыре мне это повторили, словно я забыть могу. А как тут забудешь? Охм-м-м... Сам же от этого пострадал, да еще как! Вернее, подруга моя, бабушка Кирина.
Я ведь ее сам сюда, в камеру, привел. Можно сказать, за руку. Помочь хотел, когда она от переживаний совсем прозрачная стала. Есть такая порода фей - уязвимые очень. Людям отношения помогать хранить - много тонкости нужно, искусство большое. Но из-за него хрупкость, бывает, развивается, иной раз гнутся они от нагрузки, а когда и ломаются. Вот и в их семье таких много. Беда у нее с родителями случилась: решили от дел уйти, отдохнуть, но обессилели сразу и в себя погрузились. Не всем из нас покой на пользу идет. Сначала дочку узнавать перестали, а затем и вовсе развеялись. На нее смотреть тяжко было, так тосковала. Я и подумал, что если она мне свою боль на хранение отдаст, то успокоится понемногу. Повеселеет. А она вместе с болью и родителей забывать стала - да быстро так, - и нас с сыном... А потом в другого эльфа влюбилась, - и много лет мы ее уже не видели. Мне эта история вечным укором осталась, как на сына своего посмотрю - или на Фантазёра вон - так невольно и вспомню.
Но другим-то ведь помогала она, камера моя! Сколько я об этом раз слышал - не счесть.
Вчера весь день багаж выдавал, с рассвета до ночи глубокой. И ведь почти все пришли, кого ждал! И саквояж с гневом забрали, и чемодан с воспоминаниями детства, и сумку с дорожными впечатлениями... Всего и не перечислить! Даже феечка розовенькая явилась - чуть ли не первая. Эта меня удивила, признаться. Думал, у нее уж новых "поцелуйчиков" сумка накопилась, а ей, вишь ты, старых жаль стало... Остальное Кирину забрать разрешили - даже рады были, по-моему, что не придется о них больше голову ломать, куда деть да как "обработать".
А как моя камера хранения-то жалка стала, опустевшая! Да и на меня самого будто лишняя сотня лет навалилась... Голые стены да стеллажи на них. Вон как поскрипывают печально. Пусто, убого. Пакет вон кто-то забыл - а его раздражение изнутри так и распирает. Ходуном ходит. Ну, я его Фантазеру снесу. Мальчик небось обрадуется.
А что это там поблескивает? А, бантик розовый. Воспоминание о поцелуе. Видать, феечка-модница выронила. Пустячок, а вернуть бы надо. Я взял его в руки, и он хихикнул - смущенно так. Весь в хозяйку, право слово.
Я как мог осторожно положил его в карман. Его хозяйку я часто видел у лавки со шляпками - встречу как-нибудь и отдам.
Перед выходом я огляделся. А ведь эта камера сама - мой жизненный багаж. И всё. Ничего-то здесь больше не будет!
* * * * *
Странно: почему люди не любят тополиный пух? Он у них и бывает-то всего пару недель в году, а они знай ругаются. Вот меня он всегда радует! Настроение поднимает. Правда, он у нас разноцветный, веселый такой. И щекотучий!
Скамейка на самом краю Сквера была маленькой и уютной. Именно на таких я любила сидела в детстве, когда пробовала сочинять музыку. Пение деревьев доносилось и сюда, но я закрылась зонтом и от него, и от всех прочих шумностей.
Чем-то она меня зацепила. Ювела. "А зачем успевать всё?" Да, действительно. Зачем дышать полной грудью? Зачем любоваться всеми красками мира? Денежная фея. Что она знает о ритмах? Но! Именно потому я задумалась: захотелось ей объяснить.
Нельзя отказываться от радуги жизни только потому, что, дескать, времени на всё не хватит. Время - оно как воздух, оно везде. Его лишь надо поймать, оседлать и запрячь в нужный ритм. А затем расслабиться и позволить себя везти.
И ритм не должен быть быстрым. Или сложным. Он должен быть правильным. Честно говоря, дело даже не в ритме - дело в умении найти Центр. Ну, вот как бусы: кажется, главное в них - яркие камушки, а на самом деле - нить. Бусины - это дела: хлопоты, заботы, увлечения... А нитью - нитью должен стать Центр, тот огонек, что согревает, что больше всего насыщает жизнь. Если его нащупать, он сам задаст нужный ритм, а все остальное уляжется вокруг, нанижется и притрется друг другу.
Вот взять эту мою пенсионерку, что магазинные полки возлюбила. У нее в жизни Главное что? Внуки. Вот и прекрасно, вот и здорово. Пошла с внуками гулять - в магазин и заверни, если уж так хочется. Вернулась домой - их же, внуков своих, цветы попроси полить, пока кашу им варишь, а пока они сказки смотрят, на письма ответь. И всем хорошо, и все под присмотром... А барабанщик этот? Сначала со службой своей разберись, потом с делами домашними, чтоб никто тебя больше не дергал - потом барабань, сколько захочется.
А здесь, в Сквере, хорошо. Солнце сегодня мягкое, и воздух тонкий-тонкий, с пряными запахами. Или это только над моей скамьей так? Дерево за мной почти беззвучно мурлыкало. Такое милое тактичное деревце... Здесь ведь у каждого своя погода, свой свет, свои разговоры с белками. Вчера одна рыжуха уснула прямо у меня на колене. И я битый час просидела неподвижно, потому что жалко было ее будить, бестолковку нахальную...
Интересно, как там Амива? Освоила уже науку нравиться? Оценил уже кто-нибудь ее старания? Давно не виделись, и надо бы еще к маме зайти, вот только когда? Вчера работа, сегодня работа, и столько усилий, чтобы закрепить результаты, а нужно ведь еще с подругой встретиться и к маме зайти... А меня усталость к земле гнет. Вот ведь как бывает - никогда не понимала, как такое с другими случается. Усталость - что это вообще такое? Столько всего надо успеть! - а ведь чем больше успеваешь, тем больше к тебе возвращается энергии и тем больше у тебя сил и возможностей... Что это со мной? Если уж себя не могу ввести в нужный ритм, то как же я своих людей поддержу? Я просто неорганизованная. Нужно делать упражнения на концентрацию. Точку сборки тренировать, вот что. И все наладится...
* * * * *
Розовую кокетку я встретил в тот же день. Верней, увидел мельком со спины. А подойти не успел: кто-то за руку меня остановил.
--
Прошу прощения...
Приятная фея с мягким голосом, не из юных уже, но милая-милая.
--
Я приходила к вам недавно, в камеру хранения.
--
Конечно, я вас узнал, - сказал я. - Мы ваши вещи найти не смогли. Должно быть, вы о них что-то вспомнили? - Но тут же поправился: - Только камеры-то моей нету теперь. Весь багаж владельцам роздан.
--
А если... если владелец не успел? - Мне кажется, она даже испугалась: вдруг я скажу, что всё пожег или как-то еще уничтожил?
Я поторопился объяснить:
--
Те вещи, что владельцы не востребовали, желающие себе забрали. - Правда, желающий-то только один оказался - Фантазер мой.
--
Ах, как жаль! - У нее даже слезинки в уголках глаз выступили. А глаза мудрые-мудрые, ярко-голубые.
--
Может, я помогу чем? - Вот ведь вырвалось. Да чем же я теперь-то помочь могу?
--
Даже не знаю. - Она растеряно переступила с ноги на ногу, заметила, что все еще касается моей руки и отдернула свою. - Мне, когда я вам вещь свою отдала - тогда казалось, ненужную, - так хорошо, так легко стало, что я... о ней просто забыла. Но теперь, - она снова чуть не расплакалась, - теперь у меня чувство, будто я кусочек пустоты проглотила. Зыбкий такой. Тоскливый. И я все думаю, думаю... вспомнить пытаюсь... Вдруг поняла, что не знаю, из-за чего с лучшей подругой рассорилась, и сон мне стал сниться, один и тот же, один и тот же - будто я по кругу в высокой траве хожу и никак шага в сторону ступить не получается. Вроде бы и трава мягкая, и не страшно совсем, а вот справиться я с ней не могу, и понять не могу, что за кругом моим находится... А вчера я проснулась - и вспомнила: зонт! Вот что я в камеру вам сдала.
Зонт. А что? Если подумать, если постараться...
--
Найти, наверное, можно.
Если он еще у Фантазера, почему нет?
--
Правда?! Он такой был изящный, ярко-черный, кажется...
--
Знаете что, приходите завтра. Постараюсь узнать, что с ним.
--
Мне так неловко вас затруднять...
--
Что вы, мне это в радость! - возразил я. И правда в радость - даже плечи как-то распрямились. Как не помочь такой приятной фее?
А бантик у меня в кармане возьми и хихикни. Дама удивлено на меня поглядела - а у меня вдруг спина деревянной сделалась и руки неуклюжими стали - как у юнца несмышленого. Я в карман незаметно руку просунул, чтобы озорника усмирить. Но куда там! Розовый этот бантик мне ладонь щекотать принялся, так что мне тоже хихикать захотелось.
Пришлось мне с незнакомкой распрощаться побыстрее. Прямо стыдно, до чего скомканным прощание получилось: я даже имени ее спросить не успел.
А я до ближайшего угла добежал, спрятался (она, мне кажется, глазами меня долго провожала) - и смеяться начал. Бантик хихикает все громче, громче - я ему вторю. И такой смех это у нас был легкий, детский, задорный - через пару минут полулицы улыбалось.
А у меня вдруг слезы полились. Счастливые такие, светлые. Молодые.
* * * * *
Сидела бы так и сидела. Никуда не надо бежать. Тихо. Спокойно. Пахнет розами и лавандой, листья наверху смеются потихонечку... Как вспомню, что нужно снова на пенсионерку мою ритмы накладывать, какая-то тяжесть изнутри выплывает. Как она там? И барабанщик? Кажется, я их понимаю теперь. Наверное, им так же тяжко приходится. Но почему? Знать бы, с чего это у них началось - ведь не всегда же у них в руках все разваливалось. Они меня и заразили небось... разгильдяйством своим.
А у меня? С чего началось? Когда? С зонта? Нет, много, много раньше...
По моей щеке скользнул пушистый хвост, и я вздрогнула. Это надо же - опять задремала!!! С открытыми глазами - не хуже белки... А ведь вечер уже, не иначе! Значит, я пропустила сеанс?!
Вскочив, я попыталась нашарить туфли - я их, конечно, сбрасываю, когда сижу, - но зонт мягко потянул меня обратно. И я почему-то опустилась на прежнее место. Начала глубоко дышать. Сердце билось глухо и нервно. Тук-тук. Тук-тук-тук. Стыд-по-зор. До-ка-ти-лась! Часами на лавочке просиживаю, словно дряхлая человечья старушка, седая, как моль! Засыпаю. Забываю о делах! О людях, за которых отвечаю!!!
От бессилия и обиды я чуть не расплакалась.
Дерево за спиной ласково щекотало меня ветками, чтобы успокоить. Листва на нем окрасилась в пурпурный цвет, настроясь на моё волнение. Я покосилась по сторонам - желтые, изумрудные, синие, листья шушукались, тихо-тихо звенели, потрескивали... Каждое дерево беседовало с тем, кто сидел на его скамье. Роняло остроконечные листья к ногам собеседника, чтобы они сложились в странные узоры, понятные только тому. Белки прыгали по солнечным пятнам, совершенно не боясь прохожих, а деревья пытались "осалить" их нижними ветками. Всё вокруг вибрировало, играло и смеялось, и всё друг друга слышало и понимало...
Зонт дрогнул и скатился на землю. Бегемотик ты мой! Скучно ему, наверное. Я подобрала его и раскрыла над головой. Все равно не успею никуда, чего уж тут...
Тут же налетел ветерок, и по левой части зонта забарабанил легкий косой дождик, а на правую полились жаркие солнечные лучи.
Я сидела под своим огромным зонтом и улыбалась. Вот так вот. Слева солнце, справа - дождь. Все можно совместить.
И вдруг дерево погладило меня по волосам и запело. Сначала тихо-тихо, даже робко, затем, уловив мой интерес, все более и более звонко. Другие подхватили припев, вплели в него лунные нити и стрекотание белок, шелест мечты и запах травы после дождя. А я...
Я сидела не дыша, веря и не веря себе, узнавая и не узнавая мелодию.
*****
Розовая феечка процокала каблучками (тоже розовыми!) мимо кафе. Я шмякнул на стол чашку, расплескав лавандовый настой, и бросился следом. Но на выходе бантик в моем кармане захныкал.
--
Что ты, глупый? - попытался я его урезонить. - Сейчас ты вернешься к хозяйке, к дружкам своим.
Я погладил его, успокаивая, но он обернулся вокруг моих пальцев. Вцепился в них, как мог. Сомнений не было: он хочет остаться со мной.
--
Но ей ты нужнее, чем мне, - объяснял я, - она и шагу не может без влюбленности, без поцелуев, а я уже слишком стар, чтобы у меня появлялись такие бантики, и вообще...
Он меня совсем не слушал. Убедившись, что фея в розовом исчезла вдали улицы-змейки, он блаженно вздохнул, свернулся вокруг моего запястья и задремал.
*****
Ой. И это Амива?! Такая взъерошенная, неухоженная и прямо горящая от счастья? А с ней кто? Ну и ну... Я так растерялась, что хотела убежать за угол, пока мы с ней не столкнулись. Зонт не дал: вцепился спицами мне в юбку.
--
Тауле!
Подруга налетела на меня и закружила в буйном танце. Да что это с ней?! Прическу испортить не боится.