Аннотация: Хочу предупредить - в рассказе наличествует "ненормативная" лексика, так что...
Ну, не пил ведь, не пил! Больше недели не пил. Так какого чёрта просыпаться с ощущением жуткого похмелья?! Что за подлость?! Несправедливо!
С довольно тяжким усилием сев на кровати, он, морщась, провёл ладонью по лицу, потом по бритой голове, ощутив, что волосы слегка отросли, и с некоторым напряжением встал на ноги. Подтянул трусы, довольно звонко шлёпнув резинкой по коже, оттягиваемой от лобка слегка (явно пока слегка) выпирающим животом, и побрёл на кухню, чуть, будто с трудом, отрывая ступни от пола.
На кухне, как привычно, сидел глюк. На этот раз это был рыжий парень в спортивном костюме.
- Привет, Николай, - сказал он с приветливой улыбкой, увидев хозяина квартиры.
- Да поди ты...! - раздражённо буркнул Николай, направляясь к печке.
Подняв чайник, Николай понял, что тот, подлый, пуст, так что его ещё и наливать надо. Лишние движения! Одни подлянки с утречка!
Проделав мучительную операцию по наливанию и включению чайника, Николай тяжело опустился на табуретку. Парень, наблюдавший за ним со слегка сочувствующим выражением на лице, протянул руку через стол:
- Меня Женя зовут.
- Никто тебя не зовёт! - раздражённо буркнул Николай, игнорируя протянутую руку. - Я уж точно не звал! Заявляются тут... - он раздражённо поморщился, явно показывая, что не желает смотреть на парня.
Убрав руку и снова улыбнувшись, парень сказал нейтральным тоном:
- Ну, ты же знаешь, что это - твоё... - он замолчал, многозначительно глядя на Николая.
- Что "моё"?! - чуть повысив голос, воскликнул Николай. - Хоть кто-нибудь мне объяснил, почему я должен видеть вас - глюков херовых, - да ещё и возиться с тем, с чем вы как-то там связаны?! Нихрена подобного! Вот, какого чёрта ты появился?! - парень собрался было ответить, но Николай не дал ему произнести и слова: - И знать не желаю! Исчезни, падла!
На лице парня появилась глубокая печаль; почти скорбь.
Николай достал из холодильника четыре сосиски, вернулся на табуретку, и начал очищать, чуть дрожащими пальцами (похмельная дрожь у не пившего - подлость драная!); не вовремя вспомнилось, что узнал недавно - подобные действия в девятнадцатом веке определялись глаголом "залупить". Чёрт! А ему это есть, между прочим.
Сунув тарелку с сосисками в микроволновку, Николай обернулся к глюку с выражением раздражённой усталости на лице.
- Ну, чего появился?
- Беда назревает, - грустно сказал глюк. - Большая.
- Ну, и что?! - чуть раздражённо спросил Николай.
- Можно... сгладить.
Николай тяжело вздохнул.
- Я не желаю быть типа героини сериала "Говорящая с призраками"! Мне, между прочим, Лав Хьюит даже не нравится.
- А что так? - с лёгкой улыбкой спросил глюк.
- В грудях маловата, - буркнул Николай, поворачиваясь к начинавшему присвистывать чайнику.
Он ел сосиски, макая их в кетчуп, припивая горячим, приятно обжигающим нёбо, чаем. Глюк наблюдал за этим с бесстрастным выражением лица, и этот процесс злил Николая всё больше. В конце концов, он вспылил:
- Исчезни, зараза! Дай хоть пожрать спокойно! Паскудство какое! Итак жизнь - ни к чёрту, а тут ещё вы...
Но глюк не исчез. Доев, Николай поставил посуду в мойку и вышел из кухни, показательно не оборачиваясь на глюка. Он прошёл в большую комнату и включил телевизор. К счастью, глюки появлялись только на кухне, и никогда не проникали в другие части квартиры. Хоть какая-то радость! А то бы...
С этой, семнадцатой, вышел перебор. Более полугода отношений! Слишком! Он никогда больше четырёх месяцев одну девку не... "гулял-валял". Ну, не желал он так называемых "серьёзных отношений". Девки, конечно, по большей части, - существа приятные (в физическом смысле, по крайней мере), но связываться с одной надолго - с её стремлением к "навсегда" - это не для него. И не потому, что он хотел "набрать количество" (кстати, семнадцать к двадцати трём - не так уж много), просто он чурался затянутых отношений.
И хотя семнадцатая была "девка хоть куда" (во всех смыслах), он почувствовал облегчение, когда расстался с нею. Да, он её специально обидел - сказав, что с такой блядью как она хорошо только трахаться, - но лучше пусть она его ненавидит, чем типа там страдает от... чего они там в себе накручивают? Злоба помогает людям легче переносить неприятности. Он это точно знал.
Теперь он снова мог пожить один, в своё удовольствие. Если бы не упорная тяга к удовольствию сексуальному и не нежелание обходиться в этом онанизмом - он бы замечательно жил бы в одиночестве. Ему нравилось одиночество.
Его родители погибли в автокатастрофе пять лет назад. И их смерть была для него... чем-то устраивающем. Звучит, конечно, ужасно (узасно!), но когда об этом никто не знает... "Никто не знает, а я такооооооой...!".
Вообще-то, он их любил. В детстве. Особенно - мать. Очень волновался, когда она неизвестно где задерживалась. Мысль о её возможной смерти погружал его мозг в панику. Но лет в пятнадцать он вдруг осознал, что умри она послезавтра - он воспримет это достаточно спокойно. А к отцу он был равнодушен лет с восьми, услышав слова, которыми обменивались родители во время ссоры. Причём не содержание самих слов, а образность, которую они ему "назвучали". Так что когда в их "бэху" врезался выехавший на встречку КАМАЗ, у него началась такая жизнь, которая его устраивала.
Внезапно (с телефонами всегда так) в пространство квартиры вклинился рингтон мобильника - это был ноктюрн Шопена, только он этого не знал; ему просто нравилась мелодия. Взглянув на дисплей, он увидел, что звонит Сашка - приятель с детства.
- Юр, привет!
- Привет.
- Пойдём сегодня в "Мачете"? Там классных девок снимем!
- Прежде чем что-то снять, следует это надеть.
- В правильном направлении мыслишь, друг! И я об этом. Там есть, кого надеть, а у нас есть на что! - послышалось довольное ржание.
- Я только что Светку отопнул, так что на отношения пока не тянет.
- А кто говорит за отношения?! Чистый секс! Ну, или не очень чистый. Ха! Ты же не отвернулся от сексуальных удовольствий, я думаю?
Он, конечно, не отвернулся. Правда, на этот раз сексуальные удовольствия ограничились минетом от одной "плоскодонки" в околотуалетном пространстве. Девка реально была "доска-двадцатка", даже без намёка на грудь, да и страшная. Она напоминала соседку Человека-паука из фильма. Такая, по мнению Юрия, только и годилась, что для оральных утех (с её стороны, разумеется).
Но зато напился он как следует; или как не следует, но во всю мочь. Надо сказать, что опьянение никак не сказывалось на его вестибулярном аппарате, так что, даже будучи очень пьяным, он всегда твердо держался на ногах. Поэтому до дома он добрался без проблем. Проблемы поджидали его дома.
Глюки - чтоб их! - всегда появлялись только когда он бы в одиночестве. И никогда, если была та, с кем у него, на тот момент, были "отношения". "Хоть женись, чесслово!" - думал он об этом, сознавая, что даже безумие - оно самое! - с глюками не "упакует" его в брак.
В данном случае это была видимость довольно симпатичной женщины за тридцать, с тёмными волосами до плеч, и довольно большой грудью, явно не заныканую бюстгальтером, под облегающей майкой. Ну, ни дать ни взять, зашибительная MILF.
Он попытался сделать вид, что не видит её, что вызвало у неё снисходительную улыбку.
- Ну-ну, не притворяйся, что не видишь меня и не заценил мои титьки!
- Изыди, лярва! - зло буркнул Юрий. - Ещё я на глюки не возбуждался! Много чести будет! Ты не существуешь, стало быть, ебать тебя невозможно, а дрочилово я не практикую. А значитца - пошла... куда вы там исчезаете?
- Насчёт "не существуешь" - это ты зря! Ты ведь осознаешь моё присутствие, а сие значит - я существую.
- Ты мне долбанное кантианство по мозгам не размазывай, оторва! Ты - всего лишь мой глюк; уж не знаю, с какого хера я вас вижу! А с тем, что моё, будет всё по-моему. Так что сгинь, иллюзия титястая!
На её лице выточилось серьёзное выражение, а в глазах мелькнула злоба; лютая злоба.
- Слушай сюда, Дон Хуян межрайонный! - выцедила она, злобно скривив губы. - Скоро произойдёт очень паршивое событие. И ты, сучий потрох, должен будешь в это влезть, и тем нивелировать степень паскудности оного события.
- Ага, щас! - зло усмехнулся Юрий. - А больше я ничего не должен?!
На женском лице появилось выражение глубокой печали с примесью усталости.
- Никто ничего не должен, на самом деле. Только никто этого либо не знает, либо не понимает, либо понимает, но неправильно. Чаще всего - последнее.
- Вот и ладно! - согласно (чему? кому?) кивнул Юрий и пошёл в спальню, на ходу растягивая ремень джинсов.
Николай всегда считал, что лучше блестеть лысиной, чем сверкать плешинами. Мужики с зачёсами на лысину вызывали у него слегка презрительную усмешку. Так что, когда у него появились заметные проплешины, он стал бриться наголо.
Вот и в этот день он решил, что остатки волос отросли достаточно - сзади, скорее всего, чуть больше, что выпячивало скудость волосяного покрова спереди - так что пора бриться. Стоя перед зеркалом в ванной, он машинально водил по черепу электробритвой. Он всегда брился электробритвой, и не понимал высокомерных, на его взгляд, утверждений типа "Только лезвием можно...!". Он считал это беспочвенным снобизмом. Хотя, возможно, будь у него щетина погуще...
Выключив бритву, он поводил ладонью по черепу, убеждаясь, что всё выбрил. Тут ему вспомнилось, как ему однажды в молодости довелось побриться наголо, и какой восторг это вызвало у его, тогда трёхлетней, дочери: её так забавляло шлёпать ладошками по его голому черепу! Он слабо улыбнулся этому воспоминанию, но тут же в мыслях его дочь повзрослела, что вмяло его лицо в печаль. Теперь это была двадцатидвухлетняя красавица, которая, после своих четырнадцати, а особенно - после их с женой развода, относилась к нему с таким терпеливым презрением. Чтобы скомкать нахлынувшую грусть, он занялся чисткой бритвы; чистка мелких деталей требует концентрации мозга, по большей части, на моторной функции.
Этим утром глюков не было, что, вроде бы, должно было принести успокоение, но и его не было. И находиться дома совершенно не хотелось, хотя был "законный выходной". Реально тянуло пройти по улице.
Хорошо, что на улице было приятно. Летний тёплый день, с тёплым же ветерком, что-то неопределённое затягивало небо, не давая солнцу припекать, но и не особо умрачая свет. Воздух был тёплым ровно настолько, чтобы двигаться в нём, его не ощущая, но периодически чувствуя его потоки, взволнованные лёгким ветром.
Чуть впереди Николая шла группа подростков, о чём-то весело болтая, перемежая это взрывками смеха. Внезапно одна из девчонок - белобрысая, лет пятнадцати, - встав на цыпочки, чмокнула в щёку идущего рядом с ней парня, и тут же, со смешком, отскочила от него на пару шагов, когда он попытался обнять её за талию.
Эти действия вызвали вспышку гнева у очень пожилой женщины, стоявшей у витрины магазина. Николай взглянул на неё, когда она издала гневный вскрик. Николай автоматически определил её для себя как "бабка". Она была реально в возрасте. Единственное, что в ней было как-то не очень "подходящее" к возрасту - очень большие титьки (назвать ЭТО грудью Николай никак не мог), которые, почему-то, воспринимались как-то "другими по возрасту", будто много моложе остального тела.
Бабка ринулась к девчонке, злобно шипя:
- Сучка сопливая!
- Вы чего?! - Девчонка удивлённо смотрела на старуху, отступив на полшага.
- Думаешь, начала обзаводиться титьками и брить между ног, так теперь можно вовсю блядствовать?! Всем показывать можно, что ты...?!
- Вы с ума сошли?! - всё ещё удивлённо, но с толикой возмущения, спросила девчонка.
В ответ подошедшая к ней уже вплотную старуха ударила её по лицу; да так сильно, что девчонка, схватившись за мгновенно (на удивление) засинювшуюся щёку, отступить на четыре шага вбок, чтобы не упасть.
- Эй! Вы что! - почти одновременно выкрикнули подростки, начав двигать по направлению к старухе. Та повернулась к ним, будто выставив в защиту свои титьки, и зло-презрительно усмехнулась.
- Ну! кто тут на меня храбрый?! - При этом она смотрела только на того, поцелованного, парня. И взгляд у неё был... вожделеющий - наверное, самое точное определение.
Какое-то время все были неподвижны, а потом старуха двинулась вперёд, явно к тому парню, и почему-то казалось, что она явственно предлагает ему оценить свои титьки. На её лице отобразилось выражение соблазнительницы. В сочетании с возрастом - это было отвратно.
Парень отступил на пару шагов, наверное, даже не сознавая, что у него на лице выражение опасливости. В это время побитая девчонка, обходя старуху метра за два, хотела присоединиться к друзьям. Заметив её боковым зрением, старуха рванула в её сторону и реально намеревалась титьками, как тараном, вытолкнуть девчонку на проезжую часть.
Быстро подойдя к старухе, Николай схватил её за плечо и потянул назад.
- Прекратите немедленно!
Старуха резко повернулась к нему, весьма ощутимо ткнувшись в него левой титькой. Взглянув ему в лицо, она мерзко разлыбилась:
- Что, любитель малолетних пизд?! Защитник сопливого блядства?!
Николай раздражённо поморщился:
- Не говорите ерунды и мерзости!
И тут старуха вцепилась обеими руками в его выбритый череп. Николай почувствовал жуткую боль. Она быстро заполнила всю его голову, будто разрастаясь одновременно и вовнутрь и наружу. Затем (но это было неопределённо во времени) всё прекратилось. Всё.
Ему так хотелось провести этот день дома, никуда не выходя, посидеть на балконе с ридером, с удовольствием ощущая лицом тёплый ветерок. Хрен! Отвратный на вид глюк уже битый час гнал его на улицу. Надо, и всё тут! И фиг докажешь, что ему это - и на... не на!
В конце концов, в бешенстве, Юрий оделся и вышел на улицу, подозревая в себе позыв кого-нибудь от...еб...пи...би...ть. Раздражённо-быстро он прошёл на бульвар, идущий перпендикулярно к его улице.
Вскоре он увидел, что впереди на тротуаре стоит группа подростков, а перед ними мечется бабка с большими... очень большими... Чуть подумав, Юрий решил, что кроме как сиськами это не назовёшь. Он неосознанно замедлил шаг, невольно привлечённый внушающим колыханием сисек при движениях старухи.
Он успел подойти ближе, когда старуха двинулась на одну малолетку, явно желая вытолкнуть её своими сиськами на дорогу. Юрию невольно показалось это забавным. Тут к старухе подошёл лысый мужик и что-то сказал. Старуха резко развернулась к нему, и Юрий улыбнулся чуть шире, увидев, как её сиська, явно тяжело, ткнула мужика в живот. Юрий успел подумать, что, в принципе, был бы не прочь ощутить эту тяжесть; лучше - рукой, конечно. Из чистого любопытства. Без малейшей сексуальности, естественно!
И тут старуха вцепилась руками в череп мужика. Всё бы ничего, да только череп начал проминаться под её пальцами, будто был сделан из фольги, а на коже выступили крупные капли крови. Мужик взвыл, но очень коротко. Юрий опешил на некоторое время от нереальности увиденного, но потом быстро пришел в себя и рванул к парочке, ставшей вдруг словно вынутой из фильма ужасов.
Подбежав, он сильно оттолкнул старуху от мужика. Она с выкриком упала на тротуар, при этом Юрий опять не смог не обратить внимания на тяжёлые колыхания её сисек. Он даже чуть упрекнул себя за это - "Хватит уже на старые титяндры пялиться!".
Старуха, повернувшись на спину и опёршись на локти, посмотрела на Юрия со зло-насмешливым, и чуть презрительным, выражением:
- Что, заценил мои груди, членоносец?!
- Очень надо, бабуля! - презрительно скривился Юрий. - Много чести будет старому вымени!
- Врёшь, сучонок! - прошипела старуха с довольным видом.
Внезапно Юрий почувствовал желание обернуться направо. Сделав это, он увидел ту "глюк-бабу" (а как ещё её назвать?! Юрий не знал), которая была у него тот раз.
- Её надо убить, - сказала она спокойным тоном, указав на старуху.
- Охренела что ли?! - удивлённо выпалил Юрий. - Я не собираюсь становиться убийцей по твоему указанию!
Глюк указала на мужчину с вмятым черепом:
- Брось этого на неё.
- С размаху, чтобы зашибить? - с кривой усмешкой спросил Юрий.
- Быстро! - зло выкрикнула глюк.
Боковым зрением Юрий заметил, что старуха, пытаясь встать, отползает подальше от него. Взяв лежащего лицом вниз мужика под мышки, он, как получилось быстрее, подтащил его к тяжко шевелящейся старухе и бросил безвольное тело на неё.
Старуха на удивление звонко вскрикнула. Мужик, до этого казавшийся стопроцентным трупом, внезапно ожил - правда, не открывая глаз - и вцепился старухе в глотку.
Где-то неподалёку вскрикнули от ужаса девчонки, но Юрий не обернулся, внимательно наблюдая, как с лица старухи с выпученными глазами сползает жизнь. Когда стало очевидно, что старуха мертва, лысый мужик вернулся в трупное состояние, словно его выключили.
Неожиданно Юрий увидел, как из тела старухи вырвался глюк. Это был худощавый мужик с в чём-то противным лицом. Он поднялся на ноги, взглянул на Юрия с невероятной злобой. Юрию пришло в голову, что все движения глюка педерастично манерны. Он ответил глюку презрительной ухмылкой.
Глюк обернулся к группе подростков, всё ещё стоявших неподалёку с замесом ужаса, удивления и отвращения на лицах. Они-то глюка не видели. На морде глюка появилась мерзотнейшая улыбка, в которую вмешалось выражения крайнего вожделения, когда он смотрел на одного и парней.
Он, конечно, не знал, что это тот самый, "чмокнутый" в щёку, парень.
Глюк резко исчез. Юрий посмотрел на два лежащих друг на друге трупа, потом взглянул на стоящих в смятении подростков.
- Что вы тут стоите, придурки?! - резко спросил он. - Хотите с ментами разбираться? Валите отсюда!
Подростки, неуверенно переводя взгляды с Юрия на трупы и обратно, неуверенно двинулись - кто боком, кто вообще спиной - прочь. Отойдя на несколько шагов, они словно очнулись и быстро пошли от места невероятного происшествия.
Юрий огляделся вокруг, желая определить, сколько свидетелей всего этого паскудства может быть, и с удивление обнаружил, что всегда, даже в разгар рабочего дня, людный бульвар практически пуст. Проезжающие мимо машины - не в счёт.
Юрий повернулся по направлению к своей улице и наткнулся взглядо на "глюк-бабу". Она смотрела на него с абсолютно нейтральным выражением.
- Я всё сделал, как ты хотела? - спросил он с лёгким вызовом.
- Так было нужно - ответила она спокойно.
- Убить бабку, потому что в неё вселился глюк-пидор?
- Она мертва уже больше двух месяцев. Этот ублюдок умудрился каким-то образом завладеть её телом.
- Ты не знаешь - как?
- Нет.
- А что такого он мог сделать? Соблазнить пацана, находясь в теле сисястой старухи? Не думаю, что были шансы. По-моему, максимум, на что отважился бы пацан - попробовать сиськи руками. Или "это его травмировало бы и..."? Какие проблемы вообще?
- Он убил бы девочку. И смерть её была бы ужасающе мучительна. А последствия всего этого - крайне отвратительны.
- Какие?
- Не известно. Известны только общие направления развития.
Юрий раздражённо повёл плечами:
- Ладно. Я сделал... - он сменил тон на ехидный, - "то, что нужно". Так что теперь оставьте меня в покое! Задолбали!
Он обошёл глюка вплотную, еле удержавшись от того, чтобы изобразить попытку ущипнуть её за торчащий сквозь красную ткань сосок. Свернув на свою улицу, он прошёл несколько шагов и обернулся. Никого вокруг не было. Немного постояв, будто прислушиваясь к себе, он слабо кивнул и тихо констатировал своё состояние:
- Виски хочу.
Прошли три недели славной жизни. Покой, удовольствия (плотские и много), "расслабуха"! Хорошо - просыпаться по утрам, когда сознание тут же заполняется предчувствием неопределённых, но точно приятных, перспектив.
Странные смерти на бульваре, конечно, промелькнули в новостях, но, почему-то, без всяких предположений и последствий. Юрий с усмешкой подумал, что когда ещё позволят узнать о невероятно вмятом черепе, и тогда начнутся гадания.
Юрий проснулся и с удовольствием осознал, что можно ещё не вставать. Сколько угодно. Выходной. И не просто выходной. Суббота! Вчера опять был клуб и... Эх, хороша! А главное - дала, взяла (правда, наоборот, вообще-то), а потом послала на фиг. Умница какая!
Юрий потянулся и почувствовал желание чихнуть. Что с удовольствием и сделал.
Юрий нахмурился и на его лицо быстро наползло выражение раздражённой усталости. Он точно помнил, что вчера никого с собой не приводил. Значит - опять та "глюко-б..."! Он поморщился, закрыл глаза и зло пробормотал: