Мало что может сравниться с тёплым летним вечером, когда солнце ещё не опустилось за горизонт, но уже скрылось за высотными домами. В эту пору особенно приятно смотреть на женщин и девушек, представляя, как они сейчас придут домой или, наоборот, в гости, обрадовав кого-то одним своим появлением. И кажется, что воздухом, не пронзаемым солнечными лучами, дышится легче.
Именно в такой вечер вышел Стас из хорошо кондиционированного, но всё-таки как-то спёртого пространства кинозала. Несколько раз глубоко вздохнув, он расправил невесть какие широкие плечи, и, не спеша, пошёл по малолюдной улице. Настроение у него было замечательное. Фильм ему понравился, хотя шёл он на него с некоторой опаской; так всегда относишься к экранизации какой-нибудь понравившейся книги. Но фильм был сделан здорово, и не оставлял никакого досадливого осадка. Небольшие отступления от оригинала не раздражали и не вызывали грубые нарекания в адрес режиссера - мол, как ты посмел так изнахратить первоисточник, рожа твоя наглая?! В общем, всё было классно.
Хотя спешить особо было некуда, Стас решил сократить путь и пройти по дворам; просто так, для разнообразия. В этой части города дворы были уютные, с большими деревьями, делавшими их тенистыми и какими-то спокойными. И наверно только законченные жлобы могли выкапывать в таких дворах погреба. И ведь копают, заразы! Шагая по кривым протоптанным дорожкам, Стас прислушивался к доносящимся из окон звукам, создающим фон ни какой-нибудь, а именно вечерней жизни.
Внезапно он увидел, что на балконе третьего этажа стоит красивая девушка с коротко стрижеными обесцвеченными волосами. Хвала тем, кто ставит на балконы щиты, которые на четверть короче самих балконов. Именно благодаря этому, и ещё, наверное, самой девушке, можно было видеть, что на ней надета, не считая ярко-белого белья, только коротенькая облегающая маечка, с яркой картинкой на груди. И какой груди, надо сказать! Стас был глубоко убеждён, что женские ножки не обязательно должны быть "от ушей", но очень желательно стройными и плотными. Именно такие ножки, да ещё и загорелые, выступали (или выпускались?) из треугольника белой ткани. Стас остановился, откровенно любуясь прекрасным... всем, короче. Глядя на это всё, он получал, вы не поверите, чисто эстетическое удовольствие. Не верите? Ну и....
Заметив, что её с невероятно довольным видом разглядывает совсем незнакомый (и ещё сто лет его не знать!) парень, она чуть снисходительно усмехнулась, затем подняла руку с выставленным указательным пальцем и "выстрелила" в него. Сделав вид, что она попала, Стас схватился за грудь и повалился на траву. Лучше бы он этого не делал.
Вы наверняка замечали, что в любом дворе найдётся местечко, где из земли торчит либо толстая проволока, либо кусок какой-нибудь арматуры. Проходящие мимо люди обязательно озабочено качают головами: ведь тут дети бегают; не дай бог.... Но почему-то никому из живущих рядом мужиков не приходит в голову взять примитивную лопату и выкопать это дело от греха подальше. Так нет же, не дождётесь. Вот и в этом дворе торчал свой штырь, заросший травой, на которую театрально рухнул Стас.
В череп вломилась острая боль. Мозг буквально расстроился на три потока мыслей. Первый - осознание случившейся, и возможно непоправимой, беды. Второй - буйная паника, и мысленные вопли "Не может быть! Нет! Не хочу так!". И одновременно с этим, какая-то циничная часть мозга этак усмехалась: "Ну надо же. Сражён красотой девичьих ножек. Похоже, насмерть. Вот те зашибись!".
Последнее, что высветилось в затухающем сознании - плотно прижатые друг к другу ножки и пошловатая мыслишка: "Эти бы ляшечки, да...".
Очнулся он, само собой, в больнице, с первой мыслю "Приснится же такое, ё-моё!" Однако тут же он понял - ан нет, не приснилось. Потом, естественно, были бодрые слова врачей, всхлипные вздохи матери, риторические вопросы отца "Что тебя занесло в тот двор? И как тебя угораздило так упасть?". У Стаса хватило тяму не раскрывать истинную причину своего падения - за такое загнобят - не откопаешься. Избитое "Шёл. Упал. Очнулся - и вот..." не сошло бы даже за попытку пошутить.
Поэтому Стасом была бессовестно оклеветана некая бродячая собаченция, которая якобы внезапно набросилась на него с рычанием, и он.... Ну, понятно. Согласитесь, лучше выслушать распинания в адрес соответствующих служб, чем быть признанным за озабоченного придурка-эротомана. А ведь признали бы, на гуще не гадать.
Иногда его навещали друзья-приятели; изредка с ними приходили девушки. К сожалению, у Стаса не было "своей" девушки, которая прибегала бы в больницу, искренне озабоченная его состоянием. Это печалило.
У него, конечно, бывали девушки; но отношения с ними, почему-то, не заходили дальше "начального" уровня. У Стаса однажды даже возникла дурацкая мысль, что в своих отношениях с девушками он похож на "чайника", который пытается добраться до высшего уровня сложной компьютерной игры. Глупо, конечно, но похоже. Обычно, девушки грациозно ускользали от него к другим... "спецам" в этой "игре".
В трёхмесячном больничном периоде у Стаса было только одно светлое пятно. Нет, пятно - это грубовато. Скорее, солнечный зайчик. Именно так. Это была девчушка шести-семи лет, навещавшая с матерью пожилого соседа по палате. Наверное потому, что он был самый молодой в своей палате, она в несколько своих приходов разглядывала его с явным сочувствием. Это было довольно мило. А однажды она подошла к нему, и, чуть смущаясь, протянула ему что-то в ладошке.
"Вот. Я сделала эту "фенечку" специально для вас".
Стас слегка удивился:
"Для меня? Но почему?".
Приблизившись почти вплотную, девочка сказала тихо и серьёзно:
"Понимаете, моя бабушка - вроде как колдунья. И все мои "фенечки" она заговаривает на здоровье и удачу".
Стас хотел что-то сказать, но она спешно его перебила:
"Вы можете не верить в это. Просто носите, ладно?". -о Она смотрела на него с такой искренностью, что надо было быть последним жлобом, чтобы не принять такой подарок.
Стас протянул ей руку, и пока она тонкими пальчиками крепила "фенечку" на его запястье, он смотрел на её симпатичное серьёзное личико, в обрамлении чёрных густых волос, не часто встречающихся у детей. Когда она закончила, он решил её спросить.
"А тебя бабушка учит чему-нибудь такому?".
Девочка покачала головой:
"Пока нет. Она сказала, что когда я... ну... достаточно вырасту, она начнёт меня учить".
Стас чуть улыбнулся:
"А ты будешь доброй колдуньей?".
Девочка задумалась, потом пожала плечами.
"Не знаю, - честно призналась она. - Там видно будет".
Сражённый такой честностью, Стас рассмеялся:
"Надеюсь, в любом случае мы будем на одной стороне".
Девочка тоже улыбнулась:
"Да. Конечно".
В этом эпизоде с "фенечкой" было что-то такое тёплое, что Стас понял - он никогда не сможет снять эти разноцветные бисеринки с руки. Он и не подозревал, что не смог бы сделать это, даже если бы захотел. Даже с маленьким колдовством, знаете ли, не пошутишь свысока. Будьте уверены.
Ну а потом был, так называемый, реабилитационный период. Это когда почти постоянно болит голова, и ничего не можется делать. В институте пришлось взять академический отпуск "по состоянию здоровья", будь оно... ладно. Стас просто изнывал от вынужденного безделья. А вам бы понравилось ничего не делать всю долгую зимнюю пору? Понравилось бы? В таком случае, с прискорбием вынужден признать, вы - законченный придурок. Уж не обессудьте.
К весне Стас более менее оправился, и мог вовсю порадоваться весеннему "распусканию" женских прелестей. Да здравствуют мини-юбки! Ура! Несмотря на то, что именно этим прелестям он обязан дыркой в черепе, Стас отнюдь не потерял к ним интерес. Не настолько сильно он ушибся, надо полагать.
В общем, лето он встретил практически в полном здравии. О травме напоминали только нечастые головные боли, да внезапные приступы раздражительности, неприятно удивлявшие, в первую очередь, его самого. А в остальном, пре.... Но никакой "прекрасной", к сожалению, так и не было.
Губастенькая сокурсница Алла, с которой у Стаса вроде бы чего-то там наклёвывалось, скорее всего, не сочла простую травму головы достаточной причиной для долгого отсутствия внимания к ней. Вот если бы Стас, героически преодолевая головокружение и тошноту, названивал ей из больницы дважды, а лучше трижды в день, это было бы да. А так.... Ну вы понимаете.
Да и зачем ей больной на голову, когда здоровых раскрасавцев - только дай... в смысле - знать. Да. Стас это прекрасно осознавал, и старался особо не отягощаться печальными мыслями. Правда, получалось это у него с переменным неуспехом. Некоторые вещи невозможно выкинуть из головы, даже имея в ней дырку. Тоска по нежности - именно такая докучливая штука.
И почему практически любому мужику хочется, чтобы какая-нибудь симпатичная, но чужая стала ему родной и нежной исключительно для него? Выявить бы причину, и ампутировать к чёртовой матери. Жизнь бы, наверное, полегчала. Но может не стоит? Человеческой натуре не угодишь.
И вот опять на всё наступило лето. Снова лёгкие ткани мало что скрывали, радуя и дразня одновременно. Девушки опять надевали макси-мини-юбки, и одновременно досадовали друг дружке на "этих жлобов", якобы раздевающих их глазами. Что ж вы хотите, милые?! И красотой ножек блеснуть, и чтоб выше коленочек ни-ни?! Нереально, родные!
В общем, большей частью мужского населения овладела охота, которая, как известно, пуще неволи. И пусть девичье-женская гвардия не притворяется, что ей это досадливо неприятно. В это даже подростки не поверят. Ну а мы тем паче.
Стас довольно много гулял по городу, предпочитая затенённые стороны улиц, где не припекало солнце, и откуда было замечательно привольно разглядывать облитых ярким солнцем не менее ярких девушек. О боги, какое это счастье! Кто там усмехается? Позор евнухоидным моралистам! А про грех даже не заикайтесь. Руки прочь от несвятого, но блаженственного!
Конечно, всю эту визуальную усладу Стасу немного омрачало то, что все эти прелести оставались отчуждёнными ему. Обидно, досадно, но ладно. Будет и на его улице...
Не знаю, как там насчёт праздника, а вот чёрт-те что, и без всякого бантика, начало происходить на его улице в самый разгар тополиного распушения. Самое подлое в этом чёрт-те чём было то, что замечал это только Стас. И вполне логично, согласитесь, Стас решил, что он всё-таки серьёзно повредился мозгой, несмотря на все заверения врачей. Радости в этом осознании было, сами понимаете, с Гулькин шиш, а оптимизма - и того менее; хотя куда уж меньшей?
А вытворялось на улице, в натуре, сущее безобразие. По крайней мере, так виделось Стасу. А виделось ему, что время от времени по улице шныряют ублюдочного вида хмыри, стреляя друг в друга... из указательных пальцев. Ну прям как дети.
Можно было подумать, что они сбежали из дурдома, если бы эти типчики не могли преспокойно проходить сквозь стены, машины, и даже ничего не подозревавших людей. Короче, по всем признакам - это были призраки. Зацените стишок! Но, несмотря на всю их призрачность, после их "пальцевых выстрелов" на асфальт падали настоящие стреляные гильзы. А застреленные таким макаром призраки мгновенно растворялись в воздухе, успев, однако, продемонстрировать омерзительный процесс разложения. Тошнилово полное.
И всё это шизоидное безобразия Стас наблюдал практически каждый до одури душный день. А такими были все дни. Лето выдалось крайне засушливое. Стас решил игнорировать эти видения; по крайней мере, попытался. Но поди, проигнорируй, когда всякая призрачная тварь норовит вылезти из-под земли пред ваши светлы очи, и выкинуть чего-нибудь препаскудное. Не захочешь - заметишь.
Со временем, Стас поневоле заметил различие между этими "вольными стрелками". Получалось - типы с крючковатыми носами и здоровыми подбородками "охотились" на субтильного вида уродцев, с выпученными глазёнками. Естественно, не за какую сторону Стас "болеть" не собирался. Пропади они обе пропадом.
Неизвестно точно, кто там "располагает", но делает он это хреновей некуда. Иначе как объяснить то, что Стас всё-таки был втянут в разборку между призраками. Можно сказать - влип по самое "не балуй".
Стас шёл домой, предвкушая, что залезет под прохладный душ, и не вылезет до самого ужина, когда к нему под ноги грохнулся подраненный призрак и жалобно проскулил:
"Ох. Помоги, мил человек. О милосердии молю".
Это было до того дико, что Стас даже не смог удивиться. Он спросил растерянно:
"А что делать?".
"Защити!", - проверещал призрак.
В `этот момент чёрт-те откуда появились двое жлобных тварей, и с самодовольными улыбками начали по-блатному развязно приближаться к жавшемуся к ногам Стаса уродцу. Внезапно Стас почувствовал что-то вроде праведного гнева. Не думая, как это выглядит со стороны, он шагнул навстречу этим двум жлобам и грозно, насколько смог, сказал:
"Не троньте его, уроды!".
На ублюдочных мордах проявилось что-то вроде удивления. Один из них проговорил с растягом:
"Ты чего, человек, оборзел совсем? Да мы ж тебя...".
Стас резко выкинул вперёд правую руку и ткнул пальцем в их сторону.
"И думать не моги, расшмаляю как собак!".
В первый момент он подумал, что их напугала его угроза (кто бы мог предположить), потому что они явно выглядели напуганными. Но потом он увидел, что они с неподдельным ужасом пялятся на "фенечку" на его запястье.
Стас уже давно привык к ней, и практически не замечал эту ниточку бисеринок. И только увидев реакцию нечисти на один вид "фенечки", Стас вспомнил слова симпатичной девчушки про бабушку-колдунью. Вот и не верь после этого в.... Вот именно.
Стас сделал ложный выпад в сторону призрачных отморозков, и они, в ужасе, шарахнулись от него, и растворились в воздухе. Их "дичь" тоже исчезла, что Стасу было только в облегчение.
Однако наслаждаться спокойной уверенностью в себе Стасу довелось всего ничего. На следующий вечер к нему явился, так сказать, на разбор ни кто-нибудь, а призрачный пахан, авторитет. Ага. Со всеми понтами. Когда Стас вошёл в свой подъезд, он вынырнул из-под лестницы и встал на пути. Оглядев Стаса с головы до ног, он усмехнулся и спросил:
"Это ты, что ли, защитник сирых и убогих?"
Стас пожал плечами:
"Возможно. А что?".
Как ни странно, но Стас чувствовал только усталую досаду на участившиеся встречи со всякой нечистью. То, что он окончательно спятил для него было очевидно и несомненно. Время от времени косясь на "фенечку", призрак спросил:
"Как тебя зовут?".
Поколебавшись, Стас назвал своё имя. Стараясь говорить тихо и даже нежно, призрак приблизился к Стасу почти вплотную.
"Послушай, Стасик, солнышко моё, не лезь в наши дела, падла. Я ж тебя порву просто, зараза ты такая".
Стас вдруг почувствовал, как в нём поднимаются гнев, злоба, раздражение. Он шагнул к призраку и зло выпалил:
"Значит так, мне ваши дела и на фиг не упали, понял?! Вы, гады, шарахаетесь по моей улице, и ещё имеете наглость меня стращать!".
Повинуясь внезапному порыву, Стас ткнул в сторону призрака указательным пальцем и сказал "пиф-паф". Призрак, отшатнувшись, загнулся, схватившись за живот, а на бетонный пол со звоном упала гильза. Немного ошалев от неожиданности, Стас машинально поднял гильзу, и увидел, что пистон у неё ярко-зелёного цвета. Усмехнувшись, он швырнул её в призрака и посмотрел на свою правую руку.
"Скажи спасибо, тля, что она газовая. Ещё раз кого из вас увижу - расстреляю по-македонски. Изыди, короче. - Стас начал подниматься по лестнице, но обернулся и сказал: -Да, чуть не забыл - сам ты падла".
С тех пор, как вы понимаете, видения призрачной охоты Стасу не досаждали. А вот его "охота" до девушек росла с каждым летним днём. Он даже подумывал о том, чтобы сходить в тот злополучный для него двор и попытаться найти обладательницу замечательных ножек. Но потом он решил, что лучше ей остаться просто приятным безымянным воспоминанием.
В общем, жизнь устаканилась, и пошла прежним курсом - невесть куда. Стас "перебивался" мимолётными... Ну вы понимаете. И всё-таки хотелось чего-то большего. Не в смысле объёма, а.... Хотя.... И всё же, славься жаркая пора! Однажды вечером, стоя у открытого окна, Стас увидел, как на один из балконов стоящего напротив дома вышла девушка. Поскольку Стас находился тремя этажами выше её, ему было прекрасно видно, что она одета.... Вы не поверите.