Светлой памяти моего тестя Скоробогатова Дмитрия Константиновича посвящаю
Ублюдок;
Повесть-быль
В любви ей никогда не везло. Подруги и младшая сестра Евгения с двенадцати лет ходили с парнями на посиделки. Им дарили цветы, признавались в любви... А вот Екатерине... Она будто венцом безбрачия была помечена - одна и одна.
Сестра и подруги много раз пытались найти ей парня, но не складывались у Кати отношения с противоположным полом. Все на танцах, а она дома. Все танцуют и веселятся, а она плачет в подушку и губы кусает. Казалось бы, все при ней... Стать, красота... Любая позавидует! А вот та изюминка, которая притягивает парней как магнитом, видимо, отсутствовала. И возраст к замужеству в самый раз пришел, да вот свататься никто не идет...
Жарким июльским днем Катерина пошла за водой к колодцу. Набрала полные ведра, зацепила их коромыслом, набросила привычно на плечо и пошла к дому. Когда до калитки оставалось не более десяти шагов, она вдруг оступилась, покачнулась и... уронила ведра вместе с коромыслом под ноги. Вода расплескалась, и Екатерина едва не расплакалась от досады.
Мимо проезжала телега. Симпатичный мужчина лет тридцати остановил лошадь и легко спрыгнул с повозки.
- Ну? Чего слезы проливаешь, дурёха? - спросил он ласково, подняв ведра. - Подумаешь, беда какая. Всего-то воду пролила. А может, ты её последнюю из пересыхающего колодца вычерпала?
Екатерина опустила глаза. Заметив её смущение, незнакомец улыбнулся ещё шире:
- Стой здесь. Я мигом...
Она не успела опомниться, как мужчина стоял перед ней с полными ведрами. И только тут Катерина как следует разглядела его.
Высок, хорошо сложен. Больше всего ее поразили глаза. Большие, голубые и очень добрые. Губы сложены в застенчивую улыбку. Брови и волосы черные. С ней он разговаривал тихо и ласково, в каждом его слове чувствовалась доброта.
Незнакомец поставил ведра у её ног и, протянув руку, представился:
- Петром меня матушка при рождении назвала. А фамилия моя Быков.
Екатерина в замешательстве минуту-другую постояла с опущенной головой и наконец посмотрела в улыбающееся лицо мужчины. Ее тёмно-карие глаза влажно блестели. Петр сделал шаг к ней, но она спешно попятилась, всем видом говоря: "Нет, нет, не подходи близко! Пожалуйста!".
- А я здесь случайно, - оправдывался Быков. - В МТСе работаю механизатором. А вам вот в Чилижном поле пашу. А сам на станции Желтое живу. Вот сейчас в МТС еду за запчастями. Трактор сломался...
Петр говорил и говорил, видимо, не слыша себя и не замечая, что непоследовательностью фраз путает собеседницу. Но, к счастью, и она не слышала его слов. Катерина утонула без остатка в его глазах.
- А может, к реке съездим? - неожиданно предложил Петр. - Искупаемся? Жара ведь!
- А запчасти? - сказала девушка. - Ты ведь в МТС едешь, а не на Сакмару?
Катерина никогда не ездила рядом с незнакомыми мужчинами, а тут согласилась - сразу прониклась к Петру доверием. Быков взял вожжи, и телега, скрипя колесами, тронулась.
Сначала ей стало страшно, а потом... У реки Катерина успокоилась. Пока новый знакомый купался, она дожидалась его на берегу. Затем они сидели рядом, бросали в воду камешки и разговаривали.
Петр рассказал, что был женат, но теперь... Его жена наложила на себя руки. Это неожиданное признание удивило и насторожило Катерину.
- А почему она это сделала? - спросила она.
- Болела, - нехотя ответил Быков. - И детей иметь не могла, а я... Я очень хотел сына!
- И поэтому она...
- Повесилась, - продолжил Петр. - Ушла ночью в лес и петлю на шею себе набросила...
На этой грустной ноте у них завязались отношения. Осенью, после уборки урожая Быков прислал в дом Катерины сватов.
Свадьба прошла небогато, но весело. Фамилию Лащева Катерина поменяла на фамилию мужа и стала Быковой. Молодая семья поселилась на станции Желтое, где от МТС им выделили плохенькую квартиру в железнодорожном бараке.
В первую брачную ночь после жена пообещала Петру родить мальчика. Прошло полгода, год, а Катерина все не могла забеременеть. Пошла в больницу и с ужасом услышала врачебный приговор: "Детей у тебя не будет!".
Ещё год она скиталась по больницам, а муж... С ним стало твориться что-то непонятное. Он начал пить и охладел к ней как к женщине. Долгожданное счастье убегало, и тут...
Поздним весенним вечером 1941 года, входная дверь отворилась, и в дом вошла Евгения. Петра дома не было: задерживался на работе. Хлопотавшая у примуса Екатерина, увидев сестру с узелком в руках, выронила половник.
- Надоела мне деревня! - с порога заявила Женя. - Коровы и грязь, больше ничего. Я в Чкалов уеду, учиться на медика поступлю. И замуж там выйду. Не где-нибудь, а в ЗАГСе, как нормальные люди.
Оправившись после шока, вызванного неожиданным появлением сестры, Катерина осудила ее поступок:
- А как же родители? Они же совсем старые? Как они теперь без тебя, предательница несчастная?
Но слова сестры Евгения пропустила мимо ушей... и осталась жить у Быковых, благо Петр не возражал. Он не замечал ничего вокруг, прочно сдружившись со спиртным...
Оказавшись без родительской опеки, Евгения начала брать от жизни всё, чего ей недоставало в маленьком Чилижном. Бойкая на язычок, она понравилась местным парням и, не будучи писаной красавицей, была доступна каждому. Евгения гуляла с каждым, но по очереди: с заходами на сеновал или в баню. Катерина не знала всего. Она даже не догадывалась, что её Петр тоже оказался в числе "поклонников" разгульной девушки.
В начале июня Евгения все же уехала в город "учиться на медика", а по Желтому поползли слухи, что она беременна.
После её отъезда Петр запил крепче прежнего. Катерина больше не видела его трезвым: днем муж на работе, домой приходил ночью. Так продолжалось изо дня в день, ровно до 22 июня, когда гитлеровская Германия напала на Советский Союз...
***
От брони тракториста Петр отказался и подал заявление с просьбой отправить его на фронт добровольцем.
- А чего меня дома держит, - хмуро говорил он плачущей жене, собиравшей его в дорогу. - Ни детей, ни плетей. Надоела до чертиков жизнь разэдакая. Пойду хоть с германцем повоюю да судьбинушку испытаю!
- А я? Как же я буду без тебя, Петя? - воскликнула в отчаянии Катерина, обнимая мужа.
- А тебе-то какая разница, - ухмыльнулся тот, освобождаясь от её рук. - Живи-гуляй в своё удовольствие. Я тебе все прощаю. Всё одно, жив ли останусь, головушку ли сложу, но в Желтое ни ногой. Так и знай!
На саракташском вокзале, у поданного к погрузке эшелона, опухшая от слез Катерина ни на минуту не отходила от мужа. Цепляясь за его руку, она не переставала шептать, что обязательно дождется с войны. Люди умилялись, глядя на неё, и утирали слезы. В это время из толпы вынырнула девушка. Это была Евгения. Она долго наблюдала со стороны за сестрой и её мужем, изредка смахивая капавшие на щеки слезы. Когда объявили построение, Евгения набралась смелости и подошла к Петру. Она обвила его шею руками и поцеловала в губы.
- Я тоже буду ждать тебя, - сказала девушка, не замечая бледного лица сестры и видя засиявшие глаза её мужа. - Не дождется она, я дождусь!
Как только эшелон отошел от вокзала, Катерина тут же отвела сестру в сторону, развернула к себе лицом и жестко спросила:
- И? Что все это значит, объясни?
- Рассказать? - взвизгнула та истерично. - А что тебя интересует?
- Почему ты здесь, в Саракташе, а не в Чкалове? - спросила требовательно Катерина, не замечая любопытных взглядов посторонних.
- А почему тебя это интересует? - спросила в свою очередь Евгения с вызовом.
- Ты же уехала учиться? - настаивала Катерина.
- Вот выучилась, погляди, на собак брехать, - всхлипнула сестра.
- Что, не взяли?
- Нет.
- А почему?
- Больной признали.
- Какой?!
- Беременная я...
Катерину как током поразило. Она схватила Евгению за плечи и затрясла её как тряпичную куклу.
- Ты что, с ума сошла? - воскликнула она в сильнейшем возбуждении. - Когда нагулять успела, овца безмозглая?
Катерина вздрогнула и отпустила Евгению. Слова сестры больно ударили по её самолюбию. Будь они одни, она непременно ударила бы Женьку по щеке, но... Катерина отвернулась и пошагала к грузовику, поджидавшему желтинцев, приехавших проводить близких. Она шла не оборачиваясь, но чувствовала, что сестра плетется за нею.
Не разговаривая друг с другом, они доехали до Желтого, и тут, сойдя с машины, Катерина спросила:
- И куда ты теперь, горе луковое?
- Не знаю, - ответила сестра, хмурясь.
- К родителям, в Чилижное?
- У тебя поживу, если не прогонишь.
Катерина посмотрела на неё настороженно:
- Что, опять за свое возьмешься? Меня позорить будешь?
- Я счастье тебе привезла, - ошарашила неожиданным ответом Евгения. - Веди в дом. Там и расскажу тебе свою задумку!
Сестры пришли в осиротевшую после отъезда хозяина квартиру, сели за стол, и Катерина тут же спросила:
- Ну?
- Два месяца у меня беременности, - пряча глаза, сказала сестра.
- И что с того? - нахмурилась Катерина.
- Нельзя мне аборт делать.
- Нельзя - так не делай.
- И ребенок мне не нужен, - продолжила Евгения.
Слова сестры повергли Катерину в замешательство. Она лишь беспомощно моргала, не зная, что сказать.
- Этого ребенка я решила тебе подарить, - продолжила Евгения. - Я выношу и рожу, а матерью ты считаться будешь!
Катерину как жаром обдало. Она едва не лишилась сознания.
- Ты что, Женька, совсем спятила? - прошептала она побелевшими от сильного волнения губами. - Да разве мыслимо такое? От родного дитя отказываться?
- Не нужен он мне, - упрямо пробубнила сестра. - Не хочешь ребенка, я выкидыш устрою.
- Выкидыш? - ужаснулась Катерина. - Как ты сможешь это...
Она замолчала. Язык не поворачивался обсуждать такое.
- Таз горячей воды и горчицу туда, - усмехнулась Евгения. - Верное средство. Ноги в такой водице попарить, и... Выкидыш обеспечен!
- Не смей не только говорить, но даже думать об этом в моём доме! - не выдержав, перешла на крик Катерина. - Я никак забеременеть не могу, а ты...
- Вот и возьми дитя моё, раз не можешь, - тоже закричала сестра. - Не нужен он мне, а тебе как раз и надобен! Ведь не чужой он тебе будет. Плод от сестры родной, пусть и не тобой рожденный!
Катерина сжала виски ладонями и закрыла глаза. Хоть и смутно, но она начала понимать, что в словах беспутной сестрицы что-то "эдакое" было.
- И как ты все это хочешь проделать? - открыв глаза, спросила она у наблюдавшей за ней Женьки.
Та улыбнулась. Вопрос сестры она расценила как согласие, а потому сразу же оживилась:
- Бросай всё, и мы с тобой уезжаем в город.
- В город? Но для чего?
- Там ты поступишь вместо меня на курсы медицинских сестер.
- Я? На курсы?
- Да.
У Катерины похолодело в груди, а сердце сжалось от предчувствия чего-то плохого.
- Ну что с лица сменилась, сестра? - коснулась её руки Женьки. - Все у нас получится как надо. Курсы эти от военкомата. Туда беременных не берут, а ты...
Катерина в смятении промолчала, а сестра продолжала:
- Мы поменяемся документами. Ты будешь мной, а я тобой! Ты будешь учиться за меня на курсах, а я вынашивать тебе дитя!
- Но... но зачем тебе всё это? - словно боясь быть кем-то услышанной, прошептала Катерина.
- Мне нужно это образование, а тебе ребенок, - тут же ответила Женька.
- Но почему на эти курсы? Ты могла бы поступить...
- Я хочу быть медиком - и точка! - отрезала сестра. - Я хочу на фронт и буду там!
- Но ведь ты под сердцем носишь дитя?
- Я выношу его для тебя! Ты учишься, я вынашиваю, а потом все вернем на свои места!
- Но как? Ты же не получишь знаний, которых хочешь?
- Я буду учиться у тебя. Ты объяснять, а я слушать.
- Но...
- Не беспокойся, ты же знаешь, что я все схватываю на лету!
- Да, это я знаю, - согласилась Катерина. - Но как же я людям объясню отъезд в город? А квартира? А добро в ней? На кого я все это оставлю?
У Женьки, видимо, были заготовлены ответы и на эти вопросы. Она покачала головой и лукаво улыбнулась.
- Вещи в Чилижное к родителям свезём, - ответила она. - Квартира твоя и даром никому не нужна. Пущай родители мужа о ней заботятся. А людям про отъезд ничего объяснять и не надо! Все знают, что ты подолгу от бесплодия лечишься.
- Но, а на фронт? Тебя же не возьмут? Тебе же ещё семнадцать? - выискивала вопросы Катерина.
- Когда я рожу, а ты курсы закончишь, мне как раз восемнадцать исполнится, - ответила Женька. - Или ты не помнишь, что всего лишь на три года меня старше?
Остаток дня и большую часть ночи они обговаривали эту "затею". Катерина сомневалась, а Женька её терпеливо уговаривала. К согласию они пришли только утром, после чего заснули.
***
Как изменчива жизнь! Катерина вспомнила о своей свадьбе... Уже три года минуло. За полгода разлуки с Петром вряд ли найдется день, когда бы она не вспомнила о нём! А как только с сестрой приехала в Чкалов, сердце её ещё больше затосковало о воюющем где-то на фронте муже.
Поступая на курсы, Катерина испытывала такой страх, что готова была немедленно уехать обратно в Желтое. Документы сестры жгли ей руки. Катерине казалось, что присутствующие в здании люди косятся на неё, как на воровку, и вот-вот её схватят и отправят в тюрьму.
К счастью, все обошлось благополучно. Документы приняли, а её зачислили на курсы. Но стоило Катерине увидеть милицейскую машину, как наваждение повторилось снова. Ведь она знала, что с документами все в порядке, а с сестрой они похожи как две капли воды, благодаря одинаковым стрижкам.
Уезжая в Чкалов, Катерина зареклась, что как только получит документ, а Женька родит, она немедленно вернется в Желтое. О муже она решила тоже не вспоминать, хотя бы на время учебы. Убыв на фронт, он не написал ей ни одного письма, хотя матери слал весточку чуть ли не каждую неделю.
Перед отъездом Катерина зашла к свекрови, чтобы попрощаться, а заодно и...
- Да вот учиться я в город уезжаю, - ответила Катерина, опуская глаза. Она боялась свою свекруху. Эта злобная, вечно ворчащая старуха ненавидела сноху и славила на всю деревню. Катерина платила ей той же монетой, но делала это, когда никого рядом не было. Запершись дома, она высказывала все обиды, глядя на фотографию свекрови.
- Чаво это тебя угораздило? - процедила баба Марфа (так её называли в селе). - Муж, значится, кровушку свою проливает на поле брани, а она... С курвищей своей сеструхой встренулася и айда в город, задницами вертеть, прости Хосподи.
- Ну, мама...
- Чаво мама? Ишь ты, "маму" сыскала, шалава некчемная! Твоя мама эдака же срамница, как и вы с сестрицей! Думате, мне не ведомо, какова она в молодости была? Ославилася на всю Чилижную свою поганую. Ладно хоть дурень нашелся, што в жёны её взял! И вы обе, и она... Яблоко от яблони недалече падает!
- Не трогай маму, прошу тебя.
- Ишь ты, просит она! - увидев собирающихся у двора людей, закричала свекровь. - Люди добрыя! Полюбуйтеся-ка на шалаву энту! Ко мне не спросясь заявилася, да ешо слова сказать не даёт! Сыночек мой, орел небесный, ожанился на энтой курице бесплодной и жизню свою загубил! А с чево он запил, люди? Да с тово, што змеюка энта угробила ево! Приворожила колдовством, оженила на себе, а теперя? В город она "учиться" подаётся! Сыночек мой кровушку свою проливат, а она...
- Я за адресом пришла, - попробовала оправдаться Катерина перед людьми. - Адрес его у тебя есть?
- Есть, да не про твою гадючью честь! - заорала, брызгая слюной, баба Марфа. - Катись в город свой, блудница! А сыночка маво даже не вспоминай.
На счастье Катерины, программа курсов оказалась обширной и сложной, что позволяло полностью уйти в учебу. Занятия длились с утра до позднего вечера. Двухгодичную программу подготовки медицинских сестер ввиду военного положения сжали до минимума - всего шесть месяцев. А потому качественно освоить обширный материал было чрезвычайно сложно.
Но Катя старалась. Вся её жизнь замкнулась на учебе. Случалось, что и поесть не было времени. А вечером, борясь с усталостью и сном, она терпеливо и подробно пересказывала сестре всё, что усвоила за день.
В этой сутолоке незаметно пролетели полгода. До окончания курсов оставался самый ответственный месяц - март. Не задерживаясь, она вернется домой с ребенком. А там... Пусть люди говорят о ней, что хотят, зато она заживет в своей уютной квартирке размеренно и привычно.
По приезде в город Катерина первое время жила надеждой. "На войне, рядом со смертью, сердце Петра оттает, - думала она. - Он напишет мне, обязательно напишет. Все будет у нас хорошо. Лучше прежнего!"
Но муж не подавал о себе ни весточки. Уйдя на войну, он оборвал связывающие их нити. Какая горечь... какая обида! Но что поделать? Не искать же его по всем фронтам воюющей с врагом армии? Знать, так на роду написано - не видать ей счастья. Забыть бы его, вычеркнуть навсегда из жизни! Но её бедное, исстрадавшееся по любви и мужней ласке сердце никак не хотело примириться с этим, оно не хотело жить только горькими воспоминаниями об ушедшей любви, оно хотело трепетать и...
***
Женька родила мальчика, когда до выпускных экзаменов оставалась неделя. Катерина долго ждала этого дня, но он наступил неожиданно.
Когда сестру увезли рожать, Катерина была на занятиях. Отпросившись, она пошла в больницу.
Справа и слева высились дома, магазины с яркими витринами. Тут же рядом мирно соседствовали старые здания. "Не город, а большая деревня", - думала Катерина, глядя на покосившиеся дома, отбитые углы и облупившуюся штукатурку.
Чкалов сороковых годов действительно был захолустьем. На его улицах можно было встретить овец, коров и... даже верблюдов. Люди запасались водой в колодцах, переходя улицы с ведрами и коромыслами на плечах. Центр мало-мальски был облагорожен, а вот вокруг... Жалкие приземистые домишки. Краска на ставнях облупилась, а в переулках грязь и непроходимые лужи, пересыхающие только в летнюю жару.
Двор городской больницы обнесен высоким деревянным забором. У покосившихся ворот деревянная сторожка, возле которой на табурете сидит старичок. На нем выцветшая телогрейка и красная повязка на рукаве.
Катерина остановилась возле старичка и приветливо поздоровалась:
- Вы меня пропустите в роддом с сестрою повидаться?
- Что-то ты припозднилась, красавица? - взглянув на часы, покачал укоризненно головой сторож.
Катерина улыбнулась:
- Я на занятиях задержалась. Я на курсах медицинских учусь.
- Проходи, раз так, дочка, - сказал старик. - Небось на фронт идти собираешься?
- Да, на фронт, - зарделась, говоря неправду, Катерина. - Боюсь, что уйду воевать, а сестру с племянником так и не увижу.
Она с трудом заставила себя солгать, так как сказать правду было невозможно. Да и к чему?..
Пройдя по аллейке, Катерина подошла к парадному подъезду. У двери она остановилась. Набравшись смелости, она потянула ручку на себя и, задыхаясь от волнения, вошла внутрь.
Женька вышла к ней через несколько минут. Видимо, увидела сестру из окна.
- Поздравляю с сыном, - шепнула она на ухо сестре, обнимая её за плечи.
- Мне-то за что? - нахмурилась Катерина. - Это ты рожала, а я...
- Рожала, согласно документам Быкова Екатерина, а не Лащева Евгения, - тут же возразила сестра. - Так что не обессудь. Мама у мальчика ты, а не я.
- Но... - не зная, что сказать, Катерина покраснела и замолчала. Сестры отошли к окну и сели на старенькие стулья.
- Твой сын родился здоровым, - объявила полушепотом Женька, глядя в бегающие глаза Катерины. - Так что я свои обязательства выполнила!
- Так ты по-прежнему не хочешь оставлять его себе? - прошептала та. - Ты же мать! Ты же...
- Мать его ты, - отрезала сестра жестко. - Давай больше не будем возвращаться к этой теме! Ты лучше обскажи мне, как дела с учебой? Скоро ли Евгения Лащева получит документы об окончании?
Катерина смахнула с ресниц слезинки, шмыгнула носом и ответила:
- Экзамены через неделю.
- Надеюсь, ты к ним готова?
- Готова.
- А мне, следовательно, надо будет через неделю выписаться!
Катерина кивнула, вытерла слезинки и промолчала.
- Ничего, сестра, прорвемся! - улыбнулась Женька. - Еще немного и, поверь мне, все будет ладненько.
***
Все экзамены Катерина сдала успешно, о чем поспешила сообщить ожидавшей дома молодой маме.
- Ну? - спросила Женька, как только сестра вошла в избу.
- Все хорошо, - улыбнулась Катерина и, быстро раздевшись, поспешила к кровати, на которой спал теперь уже её сынишка.
- А справку об окончании выдали? - спросила Женька, усаживаясь рядом.
- Завтра, - склонившись над младенцем, ответила Катерина. - Сам начальник училища будет вручать в актовом зале.
- Значит, надо подготовить сегодня, - задумчиво проговорила Женька, глядя на старушку, у которой они квартировали. Та с безучастным видом сидела у печи и что-то жевала беззубым ртом.
- Так, ребенок спит и пусть спит себе, - приняв решение, твердо сказала Женька. - Давай ешь и... будем репетировать!
- Ты что, хочешь сама пойти за документами? - испуганно спросила Катерина, резко выпрямившись и обернувшись.
- Да, пойду! - ответила Женька решительно. - А ну подойди-ка ко мне, сестрица.
Она подвела Катерину к большому зеркалу в передней. Одинаковая стрижка, цвет глаз, губы... Несмотря на разницу в возрасте, так похожи, что различить невозможно.
- Превосходно! - воскликнула восхищенно Женька и на радостях чмокнула сестру в щёчку. - Закачаешься... Нас бы сейчас и родители не различили!
- Но, - Катерина озабоченно нахмурилась, - ты же не знаешь людей? Ты можешь опростоволоситься, если...
- Не беспокойся, сестрица, - загадочно улыбнулась Женька. - Я знаю всех, как будто каждый день все шесть месяцев общалась с ними!
- Но, - Катерина развела руками, не находя слов. - Но...
- Не нокай, не запрягла! - хихикнула сестра и показала на фотографию курса, которая лежала на комоде. - Ты думаешь, я зря тебя расспрашивала о сокурсницах?
- Но я могла тебе чего-то не рассказать? Я...
- Ничего, я выкручусь, - пообещала Женька. - А ты сиди с "сыном" и больше ни о чем не заботься. Всё остальное предоставь мне!
***
Начальник курса, вручая Женьке документ об окончании курсов, задержал заветную бумажку в руке и внимательно посмотрел на девушку.
- Что-то ты сегодня какая-то другая?
- Это я от радости, - ничуть не смутившись, ответила Женька. - Я очень хочу на фронт!
- На фронт всегда успеешь, - ухмыльнулся начальник. - Ты хорошо училась и лучше других сдала экзамены. Как отнесешься к моему предложению остаться инструктором на курсах?
Женька не ожидала такого предложения. Катерина бы сейчас наломала дров - засмущалась, зарделась и... Конечно, не смогла бы ответить "нет". Женька вытянула из пальцев начальника документ:
- Спасибо за доверие, Максим Валерьевич. Но я хочу сначала побывать на фронте!
Начальник пожал плечами. Он не стал допытываться о причинах отказа. Женька ничуть не сожалела, она следовала к цели, которую поставила перед собой.
После того как аттестаты об окончании курсов совместно с мобилизационными документами вручили выпускницам, торжественная часть собрания закончилась. Бывшие однокурсницы попросили остаться Женьку на танцы, но она незаметно ускользнула от них. Домой к сестре и ребенку она тоже не спешила. Ей нужен был начальник училища, и она тихо прокралась к его кабинету.
Объект ее интереса просматривал списки выпускников и делал какие-то пометки, когда Женька, без стука проскользнула в кабинет.
- А-а-а, это ты, Женечка, - улыбнулся ей начальник и снял очки. - С чем пожаловала? Может быть, решила принять моё предложение?
- Нет, не решила, - ответила девушка. - Я пришла к вам с другой просьбой.
Женька покраснела, изобразила смятение и хныкающим голосом спросила:
- А вы не могли бы помочь мне, как отличнице, попасть служить на тот участок фронта, на какой я укажу?
- Вот даже как? - удивился начальник. - Извини, но с подобной просьбой ко мне обращаются впервые!
- Все когда-нибудь делается впервые, - вздохнула Женька.
- Ну х-хорошо, я п-постараюсь...
Максим Валерьевич почему-то занервничал. Он крутил пальцами очки, явно не зная, что с ними делать.
- Тогда я пойду, - сказала Женька, пятясь к двери. - Я очень надеюсь...
- Да-да, я постараюсь сделать все, что смогу, - встрепенувшись, заверил её начальник. - И всё же, Женя... Сегодня я просто не узнаю вас. Вы...
- До свидания, Максим Валерьевич.
Она выскочила за порог, закрыла за собой дверь и, сбегая по ступенькам вниз, подумала: "Не узнавай меня и дальше, товарищ начальник... Хотя..."
Женька выбежала на улицу, и ударивший в лицо порыв ветра направил её мысли совершенно в ином направлении.
***
Село Желтое встретило их яростной метелью. Ветер бушевал с такой силой, что невозможно было и шагу сделать. Сходя с поезда с Петенькой, Катерина была невесела. Плохое предчувствие томило её душу. В Чкалове она испытывала необычайную радость, душевный подъем человека, возвращающегося на родную землю после долгой разлуки. Но на деле оказалось...
Ночь, метель, завывание ветра - вот чем встретило спящее село. На вокзале ни души. Ни встречающих, ни провожающих. Станция будто вымерла. Поезд ушел, а Катерина все стояла на месте, по пояс в сугробе, с чемоданом у ног и трехмесячным ребенком на руках.
Ей не оставалось ничего, как добираться до своей квартиры самой. Прижимая к груди сынишку и волоча чемодан, она пробиралась от железнодорожных путей к вокзалу в надежде провести в нем остаток ночи. Утром обязательно кто-то появится и поможет ей добраться до дома.
"Что же это такое, Господи? - думала Катерина, выбиваясь из сил. - Я же телеграмму посылала свекрови, чтобы встретили? Неужели не получили?!" Грустные мысли томили ее.
Дверь вокзала оказалась закрыта. Катерина подошла к замерзшему окну и заглянула внутрь. Ничего не видно. Только горевшая внутри помещения лампочка говорила о том, что вокзал изредка посещают люди. Но где же они сейчас?
На глаза навернулись слезы. Катерина стояла у замерзшего окна, одна-одинешенька, если не считать Петеньки, в кромешной тьме, несчастная и...
Ветер усилился. Метель выла вокруг. В эти минуты отчаяние Катерины стало просто невыносимым. До своей квартиры ей не добраться. До дома свекрови тем более. Что же делать? Хоть ложись и помирай. Сама-то ладно, а вот Петенька... Она уже свыклась с мыслью, что мальчик её сын, и чувствовала, что он вошел в её жизнь неотделимой частицей. Без этого крохотного существа, подаренного судьбой, белый свет был бы невыносимым для Катерины.
Помедлив немного, она отошла от окна. Темно, в двух шагах ничего не видно. Катерина сделала шаг вперед и покачнулась. Казалось, что ветер подхватил её как пушинку и унес куда-то далеко. Она не могла бороться со взбесившейся стихией.
Не имея представления, куда идти, Катерина сразу же сбилась с пути. Закрыв глаза, она пошла наугад. Но, сделав несколько шагов, девушка упала. Ветер сбил её с ног. Но она снова встала. Ветер прижал её к какому-то забору. Холод уже начал пробираться к её телу. Не спасал даже вытертый мех старого полушубка. Катерина вдруг поняла, что еще немного, и она сдастся. Замерзнет прямо здесь, у вокзала, вместе с Петенькой. Сил не оставалось даже кричать. Да и кто её услышит в этом снежном аду. Цепляясь за забор, она все же двинулась вперед.
Облепленная снегом с ног до головы, она дошагала до конца забора. Петенька завозился в свертке и заплакал.
- Что ты... что ты, родненький мой, - зашептала Катерина, не зная, что делать. - Ты не отвлекай меня, маленький мой. Позволь маме собраться с силами и...
- Ты чаво, с ума сошла! - закричал кто-то из темноты. - Разве можно шастать с дитем на руках в эдаку пургу? Как вы живы-то ешо, о Хосподи?!
- Я домой приехала, - прокричала в ответ, пересиливая вой ветра, Катерина. - Меня почему-то никто не встретил.
- Хотели бы, то встретили, - недовольно буркнула женщина. - Айда со мною. Дома обо всем и покалякаем.
Незнакомка привела её - кто бы мог подумать! - в Катину квартиру.
- Вот здеся и живу я с детишками, - пояснила женщина, снимая телогрейку.
- А муж ваш воюет? - спросила Катерина, передавая ей Петеньку и раздеваясь сама.
- Какой там, - отмахнулась незнакомка. - Помер он сердешный. От болезни помер. Недавно вот схоронила.
Вернув младенца Катерине, женщина зажгла керосиновую лампу и разбудила девочку лет четырнадцати. Когда та встала с постели, она кивнула на завернутого в одеяло Петеньку.
- Лизка, возьми и перепеленай робёночка. Апосля убаюкай и рядышком с собой уклади, покудова мы с матерью евоной лясы почешем.
- Какая у вас дочка уже взрослая, - сказала Катерина, усаживаясь за стол.
- Акромя её, у меня ешо трое осталося, - вздохнула женщина. - Два мальца ешо - Мишанька да Дима. И Леночка есть, дочка младшая. Ей только годок стукнул. Кады Костя мой помирал, всё талдычил, штоб я её в сени на мороз вынесла. Да не смогла вот я...
- Меня Катериной зовут, - представилась Катя, глядя, как женщина кладет на стол пару вареных картофелин и кусок хлеба из отрубей.
- А я Ляксандра Скоробогатова, - ответила хозяйка. - На-ка вот вкуси, што Хосподь послал. Чем богаты, тем и рады.
Катерина открыла свой чемодан, извлекла из него сверток с едой и выложила на стол.
- Это все, что у меня есть.
Они перекусили, после чего Александра предложила:
- На лавке у печи переночуешь. Не взыщи, коли што. Другой постели предложить не могу.
- Да я бы и на полу переспала, - смутилась Катерина. - Я не прихотливая. Я...
Катерина пожала плечами и кивнула. Она действительно готова была спать где угодно, лишь бы... Она вздрогнула, вспомнив пургу и холод на улице.
- А дом твой хде? - поинтересовалась хозяйка, убирая со стола. - Я штой-то тебя здеся не зрила раньше?
- Мой дом здесь, - сказала, вздохнув, Катерина. - Вот эта самая квартира.
Услышав такую новость, Александра перестала вытирать стол и присела. Она прибавила огонь в лампе и посмотрела на Катерину враждебным взглядом.
- Уже понаслышана про тебя и сеструху твою, - сказала женщина угрюмо. - Шалавы наипервейшие. Мне свекруха твоя об вас все ухи прожужжала. Што, намоталася в городе-то? Теперя мя выселять приехала? А я вота ни шагу из избы! Мне коморку энту МТС выделил! Я...
Она закрыла лицо руками и заплакала.
- Да куды же я с детьми да на мороз. Я... я...
У Катерины от жалости к плачущей женщине защемило сердце. Она участливо обняла её за вздрагивающие плечи.
- Александра, и не думай о том, - сказала она. - Тебя и детей я выселять и не собираюсь вовсе. Раз передали квартиру мою тебе, так и живи в ней на здоровье!