Все, о чем мечтал юный маг, отрабатывающий практику в человеческих землях,- это место мага в небольшом поместье, где хорошо кормят и не мешают заниматься исследованиями.
Но судьба в лице королевы и ее советников распорядилась совершенно иначе. Итеперь ему предстоит приложить все усилия, чтобы не провалить контракт, не потерять мантию маглора и не оказаться побежденным капризной девчонкой, сумевшей выжить уже четверых его коллег.
А в награду за все это ждет еще более опасное задание, куча таинственных врагов, неожиданные находки и потери и робкая пока надежда на любовь.
И только от мага зависит, сумеет ли он наперекор всему найти свое счастье.
Глава 1
- Господин Иридос! Господин Иридос! - истошно-счастливый вопль Ганика застиг меня на середине лестницы, в самый ответственный момент застегивания штанов. Пуговица, еле державшаяся уже дня три, от испуга оторвалась и весело запрыгала по крутым вытертым ступеням вниз.
Убью. И в садике прикопаю. А сверху куст роз посажу, чтоб хоть какая-то польза была от этого заполошного! Вот сколько раз я ему объяснял, как нужно обращаться к хозяину, когда приходят солидные клиенты?!
Вежливо, с почтением и трепетом!
Дабы эти клиенты заранее прониклись пониманием и уважением, и с ужасом начали подсчитывать, хватает ли у них в кошелях монет на оплату такого важного специалиста.
Хотя, пожалуй, нет. Не буду убивать. Немного безрассудно такое деяние с моей стороны. На дворе еще зима, ямку не так просто выкопать, придется потратиться. Да и матушка его, особа столь же горластая, как и мой слуга, и не в пример более пройдошливая, взяла с меня вперед оплату до весны, аргументируя это крайне малой суммой жалованья, каковое я мог предложить. И вполне может весной заявиться за своим рыжим сокровищем. Я лучше его сдам, по объявлению мэра, снег на дорогах расчищать - и ему будет бесплатная кормежка, и мне прибыль. Рассуждая так хозяйственно, я добрался наконец до последней ступеньки и нос к носу столкнулся с предметом своих размышлений.
- Господин маглор Иридос! К вам приехали! На санках! - Голубые глаза рыжего мерзавца сияли таким счастьем, что мне сразу стало ясно: о хорошем гонораре можно позабыть, как и о недавних надеждах на теплую и бесснежную зиму.
- Иди на кухню, - холодно обронил я, бросив на него один из самых грозных своих взглядов, и до простака наконец-то дошло, что он сделал все не так, как ему было приказано.
Но зря я надеялся на раскаяние, просьбу о прощении или хотя бы испуг. Этот паршивец состроил самую ехидную из своих ухмылок, развернулся и, независимо насвистывая, вразвалочку поплелся в сторону, противоположную кухне. Знает, пакостник, что я не буду кричать на него при потенциальных клиентах. М-да, похоже, все-таки пора его отдать на общественные работы. Ну, а не получится - тогда прибить, все выгоднее, чем кормить и терпеть его глупые промашки.
- С кем имею честь разговаривать? - вежливо поинтересовался я у статного широкоплечего господина в сером добротном плаще, богато отделанном черным мехом, терпеливо ожидавшего в маленькой прихожей.
- Фнидлих тер Кринтес, офицер по особым поручениям ее величества Альбионы Четвертой. Приказом ее величества уполномочен доставить вас, маглор Иридос, в зимний дворец ее величества вместе с личными вещами и ценным имуществом. Слуг и камердинера можете взять с собой, у ее величества есть для вас задание за пределами столицы. Поторопитесь, у вас на сборы сорок минут. Дорогу занесло, нужно выехать пораньше, иначе не доберетесь до темноты.
Несмотря на его неукоснительно вежливый тон и предельно четкие объяснения, я не мог отделаться от мысли, что он надо мной исподтишка надсмехается, да что там надсмехается - почти издевается! Но снимать шапочку с вшитой в подкладку серебряной сеточкой ради такой мелочи вовсе даже не подумал, каждый человек имеет право на личные мысли, мнения и суждения.
Да и не стоят его высокомерные мыслишки и потаенные желания моего внимания. Спаси святая пентаграмма! Послушаешь пять минут, а голова болеть будет час. Да если бы просто болела, можно потерпеть. Но ведь все это на собственном родном организме отразится, чесаться станет в неожиданном месте или колоть. А то еще ужаснее - начнет мучить раскаяние по поводу выпитого украдкой штофа наливки, что ключница для пунша приготовила.
Потому-то я церемонно поклонился, стараясь донести до посланника своим кислым видом, что меня совершенно не обрадовало такое предложение, и строго крикнул:
- Ганимед! Покажи господину офицеру гостиную. И немедленно собери багаж, мы уезжаем.
- Благодарю вас, - с той же неуловимой насмешливостью еле заметно склонил голову посланник и направился за послушно вынырнувшим из чулана Гаником, на которого слово "уезжаем" оказало просто волшебное действие.
Могу биться об заклад, если бы оно прозвучало в единственном числе, Ганика мы не увидели бы еще полчаса, самое малое.
М-да... Могу, но не буду, недостойно это представителя славного рода магов, - едко думал я про себя, составляя в саквояж свои главные ценности: хрустальный шар, фиалы и колбы с ингредиентами и зельями, зарядную пирамиду и шкатулки с камнями и рунами. Лекала для начертания малой пентаграммы я сложил в особый футляр, жаровенку, котелок и подсвечник в мешок, и бдительно оглядел так недолго прослужившее мне помещение. Проклятые духи! Чуть не забыл магическое зеркальце, подарок матушки. Пришлось запихнуть вместе с лекалами, благо оно простенькое, тоненькое и много места не заняло.
Ну вот, пожалуй, и все. Как странно, я прожил тут почти год, и вроде не бездельничал, а вещей не прибавилось. Даже, пожалуй, меньше стало, если припомнить статуэтку, разбитую мною об очаг в гневе на Ганика. Нет, ни в коем случае не магическую, но она была мне дорога как память о первом гонораре. У гончара не было мелких монет, чтобы заплатить за излечение ожога, вот и дал мне статуэтку. С небольшим изъяном, из-за которого ее невозможно было продать.
Дорога во дворец заняла больше получаса, невзирая на то, что лошади в возок были запряжены отменные, да и народ перед королевским выездом расступался значительно проворнее, чем перед обычными повозками и санями. Знали, что королева крута характером и считать сломанные ноги нерасторопных горожан не станет.
Миновав предупредительно распахнутые ворота, лошади помчали стоящий на полозьях возок с утроенной скоростью. Лихо развернули его у крыльца и встали, предоставив нам с посланником выбираться из его теплого, обитого мехом нутра на идеально вычищенные от снега мраморные плиты. Едва взглянув на это чуть затуманенное морозными разводами великолепие, я сделал незаметный жест пальцами, словно присыпая песком рукопись.
И не заботясь более ни о чем, зашагал к массивной двери, возле которой, исключительно по вине морозной погоды, не стояли бравые гвардейцы. Зато они смотрели на нас в круглые застекленные и зарешеченные оконца, прорезанные в обеих половинках двери.
- Сиди тут, - надменно скомандовал офицер по особым поручениям моему слуге, наивно попытавшемуся проследовать за мной, - твой господин сейчас вернется.
Меня неимоверно заинтриговала это фраза, и, шагая по мраморным плитам полутемного холла в сторону гардероба, я пытался ее расшифровать, исходя из своего жизненного опыта. Возможно, у ее величества для меня очень важное и секретное задание и меня приказано провести к ней сразу по прибытии? Но почему для такого задания не пригласили более опытного мага? Нас в столице не так уж мало. Или меня ожидает кто-то из спутников? А может, королева даже решила расщедриться на портальный камень и меня ждет дежурный маглор?
- Господин Иридос! - от дверей приемной, где всех просителей встречал обычно дежурный писарь, ко мне спешил невысокий, полноватый господин в зеленом камзоле с нашивками старшего писаря. - Прошу вас, не раздевайтесь. Я все вам объясню за пару минут.
- Но мне сказали, что ее величество... - это был удар по моему самолюбию, и жестокий удар.
- Ее величество принимает посла и освободится не скоро. А предсказатели погоды обещают на ближайшие дни снегопады, времени терять нельзя. Вот пакет с предписанием и документами, вот аванс, - он протянул мне приятно звякнувший, но не слишком объемистый мешочек, - вот амулеты и камни.
Довольно увесистая шкатулка перекочевала в мои руки.
- Кучер и его помощник в курсе, куда вас отвезти, все остальное узнаете из бумаг. И помните, ее величество в вас верит, и надеется, что вы это доверие оправдаете. А так же сохраните все обстоятельства этого дела в тайне.
Мне ничего не оставалось, как раскланяться с самым высокомерным видом и направиться назад к выходу, справедливо огорчаясь чрезмерной экономностью ее величества. По моему разумению, кошелек, выданный в оплату за секретное поручение, мог бы быть и поувесистее.
Едва я успел плюхнуться на сиденье, как возница выкрикнул свое "эгей!" и лошади рванули с места. Видимо, и в самом деле меня ждет нечто важное, подумалось в этот миг, и именно этот довод перевесил желание наслать на невежу-кучера понос или почесуху. Совсем немного перевесил, но возчика это спасло. Я лишь прикрыл плотнее дверцу и устроился поудобнее, укутывая ноги меховым одеялом и с сожалением вспоминая оставшийся на печи покинутой мною башни чесночный суп. Взять его с собой во дворец показалось мне в тот момент неприличным, а теперь я искренне жалел, что мнимые приличия возобладали над практичностью. Ведь стоило задержаться на две минуты и перелить суп в кувшинчик, сейчас можно было бы понемногу отпивать густую, горячую жидкость.
Часа через три я уже не просто вспоминал так неблагоразумно покинутый котелок, а всячески ругал себя, давая клятву никогда больше не поступать столь опрометчиво. Давно прошел тот послеполуденный отрезок времени, когда все благополучные подданные Альбионы Четвертой, вдовствующей королевы Сандинии, садятся за свои столы и воздают благодарение покровительствующим им богам за то, что те не забывают своих почитателей.
До сегодняшнего дня так же садился и я, а вот теперь мчусь куда- то, и неизвестно, где и когда буду обедать. Раскрывать же пакет, чтобы удовлетворить свое любопытство в полумраке подпрыгивающих на ухабах саней вовсе не казалось мне самым верным решением, и я благоразумно отложил это до того момента, когда смогу устроиться в кресле рядом с очагом и свечой. Будут же у меня, надеюсь, кресло, очаг и свечи?
Ганик что-то потихоньку грыз, доставая из необъятных карманов, но потребовать, чтобы он поделился, я счел ниже своего достоинства и просто не обращал на него внимания.
Замедлять размеренный бег лошади начали примерно к тому моменту, когда солидные господа садятся за чай с бисквитом или соленым печеньем. Я попытался рассмотреть в заиндевелое стекло небольшого оконца, куда это мы приехали, но разглядел только унылую темную поверхность незнакомых стен.
- Прибыли, господин маглор, вам сюда, - довольно сообщил кучер. - Не забудьте багаж!
Лошади встали, и я, неуклюже распрямляя уставшие ноги, полез прочь из возка. В следующие несколько минут Ганик подавал мне сундучки, саквояжи и мешки, а я составлял их в сторонке, у мрачной каменной стены. Едва последний мешок вместе со слугой оказался на снегу, помощник возницы залез внутрь, захлопнул дверцу, и сани, развернувшись, умчались в мутную пелену усилившегося снегопада.
А я отыскал на узкой, обитой железными полосками двери молоток и несколько раз ударил им в промерзлый металл.
Подождал и ударил еще. И еще...
- Кого там принесло? - грубый голос раздался откуда-то сверху и, подняв голову, я разглядел в густой снежной пелене неприметное маленькое оконце, из которого торчала всклокоченная голова крайне недовольного мужчины. Наверняка я отвлек его от тех самых соленых крокетов, пронеслась в голове догадка и утонула под лавиной возмущения. Он, значит, уже чай пьет, а я еще даже не обедал, и должен его жалеть?
- Маглор Иридос, по королевскому поручению! - ледяным голосом рыкнул я. - Открывай немедленно!
- Сначала доложу. - Мужчина ничуть не проникся важностью моего приезда, и я с невероятным удовольствием дал себе обещание, что нашлю на него понос.
Позже, когда он наконец впустит нас в тепло. Ганик совсем замерз, подобрался ко мне с подветренной стороны и тесно прижался к меху шубы. Я сжалился над мальчишкой, возможно, он сможет мне еще пригодиться, и бросил на него заклинание тепла. Совсем маленькое, но слуга немедля повеселел, полез в карман и достал горсть жареной кукурузы. Как хорошо, что я не снизошел до того, чтобы попросить у него этого лакомства бедных детей, у меня на родине им кормят только индюков и гусей. При воспоминании о гусе он немедленно предстал передо мной в своем самом наилучшем виде. Лежащий вверх ногами на большом блюде, золотившийся прожаренной кожей и обложенный черносливом и румяными кусками картофеля, яблок и тыквы.
Дверь заскрипела и распахнулась, и мы с Гаником, собрав весь свой скарб, поторопились войти внутрь.
Здесь пахло жареным луком и кошками, светила в фонаре с отражающими стеклами большая свеча, и было сравнительно тепло. Но стражник, оказавшийся одетым в аккуратный тулупчик и меховую шапку, ошибочно принятую мной за лохмы, не остановился, а повел нас дальше, к противоположной двери. Мне пришлось употребить еще одно заклинание - сохранение вещей, так как Ганик постоянно ронял что-то из своего груза.
Дверь оказалась выходом во двор, через который к дому, еле видному сквозь круговерть все усиливающейся метели, вела полузанесенная снегом дорожка. Я с досадой скрипнул зубами и добавил силы в наложенное ранее заклинание. Откапывать здесь по весне свои вещи у меня не было никакого желания.
Глава 2
Несколько ступеней высокого крыльца были почищены немного лучше, и едва мы на них взобрались, перед нами распахнулась половинка внушительной двери. Ганик, теряя мешки, ринулся туда первым, и мне пришлось собрать все свое хладнокровие и терпение, чтобы не достать его воздушной плетью и не вернуть назад, дабы наконец научился вести себя, как подобает слуге маглора, а не деревенскому пастуху.
Прихватив оброненные вещи на магический крючок, я втиснулся в прихожую, и дверь за мной немедленно захлопнулась и защелкнулась на засов. Заинтересованный таким ловким заклинанием, я повернул голову и обнаружил сухощавую мадам неопределенного возраста, изучающую меня в упор.
- Я маглор Иридос, - с достоинством сухо сообщил я ей и приосанился.
Знаю я этих дам, судят обо всех по первому взгляду. И что именно сейчас она видит перед собой, тоже отлично знаю - сам каждое утро вижу в зеркале, причесываясь. Стройного молодого человека чуть выше среднего роста, не старше двадцати лет (хотя прошлым летом мне исполнилось двадцать пять), со свежим кареглазым лицом и редкими веснушками на скулах. Ну, про каштановые, чуть отливающие медью волосы можно умолчать, их сейчас не видно из-под наброшенного капюшона, как и про отсутствие любимых людскими мужчинами усов и бороды. Не растут на лицах магов такие неопрятные заросли, и ни один из нас об этом не жалеет.
- Я мадам Радолия, домоправительница, - наконец соизволила произнести она так же сухо, - идите за мной. Вам приготовлены комнаты в башне.
И мы пошли. А что еще нам оставалось делать?
Утешило и примирило с оказанным мне приемом одно немаловажное наблюдение, сделанное мною, едва домоправительница распахнула дверь, находящуюся в самом конце второго этажа. В комнатах оказалось натоплено, и это означало, что меня тут ждали.
Да и первый взгляд на комнату не разочаровал. По правую руку, возле глухой стены, выпирало облицованное изразцами пузо солидной печи с двумя топками, закрытой и каминной, а перед ней находились удобные кресла и стол. Под окнами стояли напольные вазы, в простенках кушетки с меховыми подушками, на полу лежало несколько мохнатых шкур. В ближнем левом углу стоял шкаф, а за ним притаилась вешалка. В простенке между правым углом и печью виднелась окрашенная в цвет стен дверь.
- Там комната для слуг, столовая и лестница в ваши комнаты, - так же сухо произнесла мадам Радолия, указывая на эту дверь. - Располагайтесь. Ужин в восемь вечера.
- Но мы не обедали, - возмущенно сообщил я, - мне велели выехать срочно!
- Я прикажу принести вам перекусить, - в ее взгляде промелькнул слабый огонек сочувствия, а я нахмурился. Жалость - это чувство, какое я просто не выношу по отношению к себе.
Раз все мои родственники и знакомые смогли прожить в этом ужасном королевстве по двадцать лет, значит, смогу и я. Тем более осталось уже всего девятнадцать.
Мадам развернулась и прошествовала к двери той неподражаемо важной и бесшумной походкой, какой ходят, как я успел заметить, все служанки, достигшие достаточно высокого положения. В своей профессии, само собой разумеется. Я проводил ее взглядом и решил, в ожидании обещанной закуски, осмотреть до конца свое жилище. Сделал один шаг, и споткнулся о собственные вещи, грудой сложенные посреди комнаты. Причем того шалопая, который должен был носить их на место, поблизости не наблюдалось. И поодаль тоже. Зато приоткрытая дверь в те помещения, каких я еще не видел, красноречиво свидетельствовала о направлении, в каком этот оболтус исчез.
И почему мне только сейчас пришла в голову мысль, что зря не оставил его в столице? Раз я теперь получаю жалованье, следовательно, могу себе позволить настоящего слугу. Выученного, молчаливого и исполнительного. У меня даже возник перед мысленным взором прекрасный образ этого аккуратного и незаметного человека, но полюбоваться как следует я не успел. За дверью что-то упало, напомнив, что пока я тут мечтаю, мой поганец Ганик уже ломает хозяйские вещи.
Я перепрыгнул через сундук и ринулся на грохот, прихватив с собой только самое ценное.
За дверью обнаружились небольшие сенцы, и из них во все стороны вели двери. Хотя нет, в одну сторону вела не дверь, а лестница. Деревянные, крашеные суриком ступени находились прямо против двери, в которую я вошел, и уходили вверх, к стрельчатому окну с массивными двойными переплетами и разноцветными квадратиками стекол. Возможно, в солнечную погоду это и было красиво, но сейчас навевало уныние и стремление побыстрее вернуться к теплу печи. Однако я пренебрег своими желаньями и продолжил осмотр. Налево вела двустворчатая дверь, застекленная в верхней части такими же цветными квадратиками, как и окно, и этого было достаточно, чтобы сказать с уверенностью, что это и есть столовая. Но туда я пока не пошел, меня привлекла неширокая скромная приоткрытая дверь по правую руку.
Как я и предполагал, это оказалась та самая комната для слуг, и в ней было довольно уютно. У стен деревянные добротные кровати, у окна стол и два табурета, сразу возле двери шкаф, а за ним маленькая дверца в то место, без которого, к сожалению, не могут обходиться даже маги. Очень неплохо устроены тут слуги, что и говорить.
В первые дни, когда я только прибыл в столицу и искал себе недорогое жилье, мне предлагали гораздо более скромные комнаты. Это были не самые приятные для меня времена, но сейчас я вовсе не намерен предаваться воспоминаниям. Гораздо больше меня интересует, чем таким важным занят Ганик, что пренебрег своими обязанностями и не таскает наверх мой багаж.
Ворох одеял на одной из кроватей зашевелился, и я обнаружил наконец свою пропажу и выяснил причину грохота. Один из стульев лежал на боку. Я даже догадался, чем таким был занят мой слуга, что опрокинул стул. Паршивец стаскивал на кровать, что выбрал для себя, все перины, подушки и одеяла. И совершенно не заметил моего прихода.
- Вылезай оттуда, Ганик, - нехорошо ласковым голосом произнес я, - и иди таскать наверх мой багаж. А потом придешь и вернешь все подушки и перины на место. Я собираюсь нанять себе более воспитанного лакея, и он займет здесь лучшее место.
- Почему? - насупился наглец. - Я же первый у вас начал работать.
- Работать ты еще не начинал! - строго отрезал я. - Ты пока только испытываешь мое терпение. А займет он лучшее место, потому что будет считаться камердинером. А ты - простой слуга. И то только до первого серьезного замечания. Потом я отправлю тебя к матушке.
- А у нее уже нет денег, - нагло задрал он нос.
- Об этом я осведомлен, и готов скорее понести убытки, чем терпеть твое вопиющее упрямство и лень.
Я развернулся и направился в сторону лестницы, пребывая в полной уверенности, что теперь он дня два будет вести себя как шелковый. По пути прихватил мешок с лекалами и самыми хрупкими вещами. Лень, как я выявил на примере Ганика, очень изобретательна. И теперь догадывался, что мальчишка, чтоб не подниматься по лестнице несколько раз, обязательно попытается утащить сразу все. Дойдя до окна, я обернулся и тайком бросил на два сундука кратковременное заклинание неподъемности. Проще потратить крупицу силы, чем моток нервов, объясняя слуге, что он не муравей, и три своих веса унести не сможет до тех пор, пока не накачает мускулы или не станет магом. Хотя последнее категорически исключено. Нет в нем даже той крупицы, что бывает в человеческих знахарках.
От окна лестница круто повернула налево, и вскоре я стоял на огороженной с одной стороны перилами крошечной площадке, где были еще две двери. Толкнув ту, что была напротив ступенек, я понял, что готов вернуться в столицу, чтобы поблагодарить королеву сделанное предложение. До этого момента я не мог даже мечтать, что у меня может быть своя собственная лаборатория. Вернее, я знал, что она когда-нибудь появится, но был уверен, что не раньше, чем через десять лет. Хотя бывали случаи, когда маги возвращались на родину, так и не дожив до этого счастливого дня.
Положив в уголке свои вещи, я вышел прочь и запер дверь торчавшим в замке ключом, а затем тщательно зачаровал его от утери. И только после этого двинулся ко второй двери, той, что была в тупичке. Вот это оказалась спальня, и она мне понравилась. Довольно широкая кровать, объемистый шкаф, маленький столик у окна и зеркало в углу. А так же горячая печь, являвшаяся, по моему мнению, продолжением той, что красовалась в гостиной. Ванная комната, вход в которую я обнаружил в углу между шкафом и кроватью, порадовала меня наличием горячей воды, несколькими банными халатами и мягкими тапочками.
Я ходил по выделенным мне покоям и ликовал. Хотя этому жилью было далеко до моего родного дома, но еще дальше было до крошечной башни, которую я снимал в столице, и за которую был обязан не только платить деньги, но и следить, чтобы во всем доме не заводились крысы, мыши и мелкая нечисть.
Жаль только, что вместе с радостью росла в душе присущая всем магам подозрительность, и все громче подавал голос здравый смысл. Не настолько я самонадеян и самоуверен, чтобы считать себя лучше остальных, обитающих в столице магов. И хотя у нас считается правилом дурного тона хвастать своими успехами или жаловаться на неудачи, я изредка встречался с ними в лавках травника и ювелира, слышал рассуждения слуг и торговцев на рынках и в лавках, видел обтрепанные мантии и голодный блеск в глазах. Оттого и понимал, что от такого жилья не отказались бы многие из них.
В этот момент мне пришло вдруг в голову, что кроме жилья и жалованья, заключившему контракт маглору полагаются еще и обязанности, и, холодея от предчувствий, принялся обыскивать карманы в поисках пакета.
- Господин Иридос! - завопил на лестнице Ганик. - Вы где?
- Здесь, - отозвался я, глядя на печати из черного воска и серебряные шнуры, - неси вещи сюда.
- А тут дверь не открывается.
- А ты неси в ту, что открыта, - свирепея, предложил я, - моя спальня здесь.
- А там что? - появился в дверях парнишка, нагруженный моим скарбом.
- Туда тебе входить нельзя, - строго отрезал я, и тут же понял, что теперь он только и будет мечтать, как проникнуть в лабораторию, - там я случайно разбил склянку с ядом. На кого он попадет, тот станет крысой.
В его глазах отразилась напряженная работа мысли. Паршивец явно прикидывал, кому на свете живется легче - ему или крысам? И боюсь, вывод он все-таки сделал неверный.
- Иди за остальным, потом разберем, - выставив его из комнаты, я создал светлячка и распечатал конверт.
Первый раз бегло пробежал глазами текст контракта, торопясь выхватить самую суть, затем, не поверив самому себе, перечел более внимательно. Пару минут посидел, приходя в себя, и начал читать снова, пытаясь найти хоть малейшую лазейку, дававшую мне возможность немедленно отказаться от этой должности.
Тщетно. Так и не нашел.
В контракте четко было сказано, что едва я возьму аванс и сяду в возок, чтобы отправиться к месту своей новой службы, договор считается заключенным, а я - приступившим к обязанностям. И неустойка, каковую я должен уплатить, если все же передумаю, намного превышала сумму моего жалованья за три года. Впрочем, думать об уплате даже не приходилось, я и месячной суммы не смог бы наскрести.
Но обиднее всего было то, что меня банально провели. Теперь я не сомневался - все было тщательно подстроено, и характер мой люди королевы изучили досконально, и про финансовые трудности вызнали. Даже погоду такую выбрали специально. И все это могло значить только одно. Никого другого из моих сородичей уговорить на это выгодное место королеве не удалось.
Я тихо скрипнул зубами, закрыл глаза и начал читать про себя мантру спокойствия. Попутно пытаясь припомнить несколько поговорок или мудрых правил на подходящую случаю тему. Что-то мало чего вспоминалось, особенно утешительного, зато всплыли в памяти слова отца.
- И запомни... - сказал он значительно, но в тот момент я был так расстроен, что не попал в десятку избранных, что не особенно слушал, даже странно, что теперь вспомнилось, - нет людей, которые не ошибаются. Но выигрывают те, кто сумеет из своей ошибки сделать выводы. И найти в любой ситуации особые преимущества.
Мантра окончилась, и я иронично фыркнул - никакого спокойствия что-то не прибавилось. Зато появилось жгучее желание наслать на всех, кто помог мне вляпаться в эту лужу, не простую почесуху, а нечто изощренное, такое, чтоб подлецы на коленях приползли прощения просить. Тут я вспомнил, что недавно хотел благодарить королеву, и желчно ухмыльнулся. О да, я ее отблагодарю. Теперь уж никогда не позабуду.
И постараюсь больше не забывать советов родителя, поскольку у меня не остается никакого иного выхода, как делать хорошую мину при плохой игре.
Хотя... хорошая будет слишком просто. Я буду делать загадочную. Или лучше все же невозмутимую? А может, просто продолжать играть наивного простачка, каким был до сих пор? Нужно будет подумать. Но одного делать я не стану точно: показывать кому-либо из обитателей этого места, что расстроен своими новыми обязанностями. В конце концов, не такие уж они и трудные.
Всего-то и нужно, что следить за бастардом. Ну так что же? Что он, не человек, что ли? Конечно, ответственно и, разумеется, неприятно, что придется писать отчеты. Но ведь там нигде не стоит слово "донос"? И нет уточнения, до каких интимных подробностей личной жизни распространяется эта слежка. А значит, я сам вправе устанавливать границы. И тогда мы еще посмотрим, кто выйдет победителем в этом незримом поединке.
Но, во всяком случае, у меня теперь нет необходимости в ближайшие пять лет волноваться, что я буду есть на завтрак и чем заплачу за квартиру. Да и дрова, и все прочее... Как там сказано - на полном довольствии? Я достал контракт и внимательно прочел еще раз, хотя и так помнил наизусть. А потом тщательно зачаровал, спрятал в карман и шагнул к двери. Интересно, куда пропал мой слуга?
- Господин Иридос! - Ганимед уже мчался навстречу, прыгая через ступеньку. - Там... это... обед принесли!
- Обед уже принесли, а ты мои сундуки еще не убрал, - холодно обронил я, неторопливо направляясь вниз по лестнице. - Значит, ничего не заслужил. Мне очень жаль.
- Так они же не поднимались... - попытался он оправдаться, но я отлично видел, что заклинание уже опало.
- Попробуй еще раз. И возможно, я тебе оставлю кусок хлеба.
- Ладно, - уныло буркнул Ганик, провожая обиженным взглядом, хотя отлично знал, такие взгляды на меня не действуют.
Если бы я верил его взглядам, он вообще бы мне на шею сел и не испытал при этом никаких угрызений совести. Как не испытывает их ни один житель королевства, пользуясь за бесценок услугами магов. И все потому, что существует проклятый закон. Но поскольку тут поделать ничего нельзя, лучше и не вспоминать.
Столовая оказалась под стать остальным комнатам - хоть и небольшая, но удобная и уютная. Возле обогревателя печи, выходящего сюда выступом, лежал ковер и на нем стояли небольшой диванчик, чайный столик и кресло. В дальнем углу высился внушительный буфет с торчавшими из замка ключами, а рядом с окном находился обеденный стол и четыре стула. Первым делом я прошел к буфету, заглянул внутрь и обнаружил в одном из отделений запас сладостей и сухого печенья к чаю. Разумеется, я немедленно запер их и повесил ключ на пояс, нисколько не сомневаясь, что Ганик уже успел изъять свою долю. В подобных вопросах юный прохиндей был чрезвычайно ловок и проворен.
И только после этого я сел за стол и поднял салфетку со стоявшего посредине подноса. Высокий кофейник с горячим кофе порадовал меня невероятно, а еще тут был полный сливочник и блюдо, где лежали большие куски разогретого на сковороде капустного пирога. Еще тарелочка с ветчиной, масленка с приличным шариком масла и плетенка с хлебом. Хм, а может, все не так уж и плохо?
Ганик явился, не успел я прожевать и первого откушенного куска, и встал у стола немым укором моей совести. Брать что- то без разрешения со стола я его отучил еще в первые дни службы, и сделал это очень показательно. Теперь он считает возможным лишь совершать налеты на буфет, зато никогда больше не вылавливает мясо из моего супа и не вытаскивает начинку из пирогов.
После принятого мною решения в отношении контракта я успел пересмотреть и некоторые преждевременно сделанные заявления, и счел нужным пока воздержаться от найма второго слуги. Не стоит думать, что мне не попытаются подсунуть соглядатая, так зачем самому копать себе яму? Если я ее и так достаточно глубокую выкопал, причем без малейших усилий со своей стороны.
Хорошенько прожевав пирог, я проглотил его, запил кофе, вытер салфеткой рот и, взяв чистую тарелку, вилкой положил на нее пару кусков пирога, несколько ломтей ветчины и кусочек масла, старательно деля продукты таким образом, чтобы мне осталась большая порция. Может, это и некрасиво выглядит со стороны, но меня мало волнует мнение любопытных бездельников и сплетников. Зато я точно уверен, что, получая еду таким образом, прохиндей хотя бы не заработает заворот кишок и мне не придется его лечить. Ганик ведь все равно доест потом остатки, хотя я старательно делаю вид, что и не подозреваю об этом.
Кофе он налил себе сам, в добытую из буфета кружку, и, разумеется, доливая сливки, постарался налить побольше.
- Сколько раз говорить, чтоб не жадничал? - сердито глянул я на мальчишку, но пальцем все же шевельнул, чтобы напиток не пролился, пока он несет еду на маленьком подносе в свою комнату.
И не его я пожалел, не хватало мне жалеть такого прохиндея. Просто не захотел портить чистоту и уют своего нового жилища жирными пятнами пролитых сливок.
Пить вторую чашку кофе я отправился в гостиную, к печке. Принес из буфета вазочку с соленым печеньем и попутно убрал туда оставшиеся масло, сливки, ветчину и хлеб, обнаружив, что в капустной начинке пирогов полно крутых яиц и гусиных шкварок, делающих их очень сытными. Удобно устроился в кресле, но едва успел выпить полчашки, как раздался уверенный стук во входную дверь, и на мое "войдите" на пороге появился мужчина средних лет, худощавый и подтянутый. Одет он был в штатское, но камзол и бриджи сидели на его жилистой фигуре так ловко, словно это была форма.
- Я Догар Саридж, комендант крепости, - суховато представился он. - Вы - маглор Иридос?
- Очень приятно, - вежливо кивнул я в ответ, рассматривая мужчину самым благожелательным взглядом, и достал из- за ворота именной медальон. - Именно так.
- Не могли бы вы показать мне контракт?
- С каких пор королевские контракты подлежат проверке? - добродушно поднял я бровь и глотнул из чашки, незаметно дунув в нее и тем самым активируя заклинание невозмутимости. - Хотя мне не трудно. Но только из моих рук.
Достал из кармана распечатанный конверт, вынул оттуда контракт и помахал перед его лицом.
- Дать его вам я не могу, так как привык сразу защищать ценные документы. Да вы садитесь! Хотите кофе? А заодно расскажете мне подробнее о здешних порядках.
- Благодарю, - Догар Саридж устроился напротив и уставился на меня изучающим взглядом, - кофе не нужно, мы недавно пили чай. Насчет здешних порядков... Как вам, наверное, известно, находимся мы в крепости Хиз- гамерт, недалеко от Хизайского залива и в двух днях пути от столицы.
Я только сухо кивнул, отметив про себя, что ее величество меня обманула еще раз. В какой момент возчики проскочили в портал, я не засек, занятый мечтами о покинутом супе, но признаваться в своей оплошности этому коменданту с пронзительными глазами вовсе не желал. Как и предъявлять претензии. Все справедливо, меня предупреждали, что людям верить на слово нельзя. Нужно по семь раз читать и перепроверять контракты и прочие важные бумаги. И раз уж я попался, как последний ученик, нечего вести себя, как истеричная дама. Но зато никто не может отобрать у меня право отомстить, и месть моя будет коварнее проводника по лабиринтам Унчугры.
- Крепость охраняет отряд королевских гвардейцев, но с жителями замка им разговаривать и иметь какие- либо дела запрещено.
- Разумно, - кивнул я и допил кофе. - Значит, в доме они не живут.
Он быстро глянул на меня с чрезвычайной подозрительностью и продолжил объяснения, а я только ядовито ухмыльнулся про себя. Не прошел номер, господин комендант! Вы решили, что я вознамерился использовать солдат для побега, и потому предупредили, что это не удастся. И наверняка ждали разочарования или отчаяния? Ну так я вас огорчу. Ничего этого я не покажу, даже если мне будет невмоготу. Не желаю никого радовать своими ошибками. Я с ними и сам как- нибудь разберусь, а на вас все же что- нибудь нашлю... но не банальную почесуху. Вы же меня тогда на счет "раз" поймаете.
- Нет, они живут за внутренней стеной, там у них и казарма, и конюшни. А в доме живут, кроме меня и экономки, шесть воспитателей, три повара и шесть общих слуг. Еще маглор Ренгиус, он отвечает за охрану и лечение, и четверо воспитанников.
- Бастардов, - хладнокровно уточнил я, начиная недоумевать, зачем им еще один маг, если маглор уже есть.
Но вида, как и прежде, не подал. Неторопливо взял печенье и принялся бросать в рот маленькими кусочками, тщательно пережевывая. Это простое средство обычно очень успокаивает. Жующего.
- Господин Иридос! - Ганик с привычной заполошностью влетел в комнату, и замер, обнаружив коменданта. - Там служанка спрашивает, - можно убирать со стола?
- Возьми все, что хочешь съесть, остальное пусть убирает, - строго проговорил я и мотнул головой: - Иди!
- Слушаюсь! - Он вспомнил, как должен отвечать воспитанный слуга, и ужом выскользнул из комнаты.
- Так на чем мы остановились, - с холодной учтивостью приподнял я бровь, - четверо бастардов и...
В контракте было сказано очень лаконично, что я нанят присматривать за внебрачным ребенком покойного короля Хендварда, по имени Мэлин дель Гразжаор.
- У каждого из троих воспитанников свой наставник, еще трое - учительница танцев и манер, учитель музыки и учительница географии и рисования. Трое остальных, кроме наставничества, дают воспитанникам уроки письма, математики и истории. Если вы сможете прочитать несколько лекций по одному из тех предметов, которые предписала изучить воспитанникам ее величество, то за каждый урок будете получать дополнительную плату.
- А маглор Ренгиус не дает уроков? - небрежно осведомился я и взял еще печенье.
Неужели коллега так хорошо тут зарабатывает, что пренебрегает несколькими серебряными монетами? Я, конечно, доверчивый лопух, но не до такой же степени!
- Дает, - нехотя процедил комендант, - учит распознавать яды и использовать противоядия. Но одному из воспитанников пока рановато показывать яды.
Я скромно промолчал. Его покойное величество был большим шалуном, и если бы королева не следила за ним столь бдительно, бастардов было бы раз в десять больше.
- Вам предстоит стать наставником для Мэлин дель Гразжаор, - безучастно произнес комендант, и в этот момент я неимоверно порадовался, что так предусмотрительно зачаровал свой кофе.
Насколько я знаю грамматику, имя воспитанника должно было бы звучать по- другому. Но делать преждевременные выводы я не стал, так же равнодушно кивнул и сунул в рот кусочек печенья. Не нужно торопить плохие известия, они и сами обычно спешат нам навстречу.
- Дальше.
- Ей семнадцать лет, - обреченно пробормотал комендант, - и она полная сирота. Бабушка, у которой воспитывалась Мэлин, умерла осенью.
- Кто был ее наставником до этого времени?
- Все понемногу, - невнятно сообщил он и встал. - Ужин в восемь, столовую вам покажут. Там и познакомитесь. А сейчас мне нужно идти - дела!
Он торопливо раскланялся и сбежал, и я не стал даже снимать шапочку, чтобы проверить свои подозрения. И так ясно, комендант испытывает сейчас огромное облегчение, что так достойно справился с непростым разговором. А вот мой счет к королеве стал немного длиннее, хотя уже со всей ясностью подозревал, что вписал сейчас далеко не последний пункт.
И хотя мне пока еще не до конца понятны некоторые тонкости подлой шутки, которую сыграла со мной ее величество, но и того, что я сумел сообразить, вполне достаточно, чтобы представить, как она сейчас веселится, что так ловко обстряпала это дельце. Потому что возиться с бастардом- мальчишкой хоть и неприятное, но допустимое занятие, а вот пытаться воспитать девчонку совершенно невозможно. Как с ней договариваться, если она начнет каждую минуту падать в обморок, рыдать, строить глазки и жаловаться на придуманные болячки? Как наказывать, если у нее от простого окрика начнут трястись губы и становиться страдальческими, как у невинной жертвы, глаза? Даже похвалить - если, конечно, найдется, за что - девчонку нельзя! Она же мгновенно решит, что за ней волочатся!
Вот что бы мне такое разбить или сжечь, чтобы хоть немного выплеснуть клокочущую в душе ярость на пронырливую королеву, наглого посланника, пройдошливого чиновника и подлых возчиков, один из которых, как я только теперь понял, телепортист?
Тот, что поехал назад в возке, а не в кабинке кучера. Но сильнее всего я зол на самого себя, прежде всего за то, что, как дитя, до сих пор жду от судьбы приятных сюрпризов. Впрочем, тут я не одинок. Кто же мечтает об огорчениях?
- Господин Иридос, - в гостиную опасливо заглянул Ганик, повертел головой, убедился, что гостя уже нет, и тогда только ввалился целиком, - там, в шкафу, есть одежда. Ее можно брать?
- Сначала я на нее посмотрю, потом решу! - свирепо рыкнул я. У меня тут такие неприятности, а он на брошенные кем- то тряпки польстился!
- А я уже принес, - паршивец достал из- за спины тугой сверток, видимо, права поговорка, что свои заботы всегда больше чужого горя.
- Показывай, - мрачно разрешил я, но едва увидел штаны, в которых трудно было бы отыскать даже меня, ядовито усмехнулся: - Примерь!
Людям нужно наглядно показывать всю глубину их заблуждений, но и тогда истина дойдет далеко не до каждого. Проверено мною лично и неоднократно.
Тощий Ганик болтался в штанах, как одинокая картофелина в супе бедняка, но вовсе не думал сдаваться. Сноровисто подвязал поясом сверху, подвернул снизу, и с надеждой уставился на меня.
- Посмотри в зеркало, - едко посоветовал я ему, и он гордо шагнул в ту сторону, но тут же запутался в штанинах, оступился и едва не упал. - И зачем мне нужен слуга, который не может ходить?
- А я их отнесу матушке, она ушьет, - обрадовал меня остроумным ответом Ганик.
- Видишь ли, - холодом, звучавшим в моем голосе, можно было замораживать мороженое, - я не могу полмесяца обходиться без слуги. Мне проще сразу тебя уволить.
- Да я за ночь сбегаю, матушка быстро шьет.
- Ганик, - с сожалением глядя на него, осведомился я, - ты что думаешь, мы недалеко от столицы? Да тут на повозке ехать не меньше четырех дней, а пешком ты будешь идти неделю, самое малое. Нас провезли через портал, хотя ты, конечно, этого заметить не мог.
- Тут ехать два дня, - попытался вывести меня на чистую воду появившийся из входной двери подросток лет пятнадцати, бледненький и худой. Его единственным украшением были крупные завитки коротко стриженных каштановых волос, все остальное было невзрачным и унылым, как у выросшего среди сорняков растения.
И я никогда бы не опустился до разговора с этим малолетним невежей, но в нем была искра. Не так, чтобы яркая, нет, такая же бледненькая, как и все остальное. Но настолько это редкое явление среди чистопородных людей, что относиться к таким одаренным, как к обычным людям, просто неразумно. И только поэтому я счел возможным ответить наглецу.
- Для кого два дня? Для королевского возка, запряженного элитными лошадьми? А где у него такой экипаж? Правильно, нет. У него и самой чахлой крестьянской лошаденки нет. Только собственные ноги, обутые в подбитые рыбьим мехом башмаки. Шубы у него, кстати, тоже нет, как и всего остального, что требуется для путешествия в столицу. Спального мешка, мешка с продовольствием, огнива, котелка... Впрочем, у него есть свобода выбора. Если он скажет, что увольняется, я и пальцем не пошевелю, пусть идет. Но сначала пусть положит в шкаф эти штаны, я пока не разрешил ему их брать.
- А ты злой, - хмуро сообщил мне незваный гость.
- Я маглор Иридос, - веско сообщил я, - а вот ты кто такой?
- А я Мэлин, - так же веско произнес гость, и я еще раз порадовался, что заложил в заклинание невозмутимости срок два часа.
Приятно обнаружить, каким предусмотрительным и разумным я умею быть, после того как судьба сунет меня головой в какую- нибудь гадость.
- Я справедливый, - задрал я нос еще выше, - приятно познакомиться. Не забывай, что с этой минуты тебе положено называть меня господин наставник.
- Но нас еще должны представить... - попыталась она спорить, и ошеломленно вытаращилась, выслушав мой ответ.
- Отнюдь. Я считаюсь приступившим к должности с тех пор, как сел в возок, а ты моей подопечной с той минуты, как назвала свое имя. Зачем представлять тех, кто уже представился сам?
- И теперь ты мной командуешь?! Прикажешь бежать надевать платье?!
Возможно, я ответил бы утвердительно на оба вопроса, если бы плохо подумал, но действие зелья продолжалось, и я был необычайно спокоен и благодушен. Прекрасный выход из положения, подумалось мне, и я небрежно пожал плечами.
- Мне все равно, как ты одета. Вернее, так даже удобнее, не будут путаться юбки, когда ты будешь бегать или падать в обморок. А к занятиям мы приступим завтра с утра. Когда у вас завтрак?
- Колокол в восемь, - неохотно буркнула она, развернулась и, не прощаясь, исчезла.
Отправилась придумывать, как побыстрее меня выжить, - совершенно отчетливо понял я по прищуренным глазам и поджатым губам. Ганик точно так же делает, когда изобретает очередную, особо пакостную, каверзу. А кстати, что это он там притих? Пойти, что ли, проверить, а то придется потом расхлебывать последствия его проказ.
Я поднялся с места и отправился в комнату слуг, заглянув по пути в столовую. Там уже не было никаких следов трапезы, зато на столе появилась бежевая шелковая скатерть с кистями и ваза с тремя чахлыми цветочками, наверняка из оранжереи. Пытаются создать уют, значит, хотят, чтобы мне здесь понравилось, - ехидно хихикнул я про себя. Судя по тому, что бастарда оказалась далеко не подарком, остальные наставники давно отчаялись ее кому- нибудь спихнуть. Тем более что у девчонки есть небольшие способности, и я никогда не поверю, что она не пытается развивать их самостоятельно. Используя в качестве подопытных кроликов всех остальных. Точно так, как склонные к рисованию дети расписывают углем шелковые обои на стенах родительских гостиных.
Ганик нашелся в уголке кровати, накрытый с головой одеялом, и мне поневоле пришлось на минутку снять с головы шапочку мага. Ну вот, так я и думал, просто спит, а не переживает, что не получил штаны с чужой... в общем, ношеные.
Некоторое время я стоял в глубоком раздумье, решая - разбудить его немедленно, или так спокойнее? И наконец, выбрал второй вариант. Я тоже устал за время дороги, перенервничал из- за контракта, и тоже хочу отдохнуть, хотя бы те два часа, что остались до ужина. А если разбудить Ганика, отдохнуть уже не удастся, ведь выдавая ему работу, нужно строго контролировать, как рыжий прохвост ее выполняет, иначе потом уже ничто не поможет, кроме магии. Ну а тратить в человеческих землях силу направо и налево считается у нас дурным тоном. Не так- то легко в этих местах пополнять резерв даже маглору со званием мастера.
Но на стандартные сигналки, защитки и сторожки я все же магии не пожалел, ни на минуту не забывая, что в замке есть еще один маг, и, вполне вероятно, ему вменено в обязанности следить за мной и доносить. А потом задал себе время пробуждения, сдвинул в угол свои сундуки, и с чистой совестью лег спать.
Глава 3
В тот знаменательный момент, когда до моих ушей в первый раз донесся звон крепостного колокола, я был уже умыт, одет и причесан. Стоял перед зеркалом в спальне и надевал шапочку мага, такой же неотъемлемый атрибут наших одеяний, как и мантия. Или даже более важный. Если в мантию мы закладываем всего пару- тройку бытовых заклинаний от жары и холода, и несколько защитных, то в украшенную камнями шапочку их вмещается более десятка. И защита нескольких видов, и отвод глаз, и подслушивание, и кошачий глаз - все, что сумеет накастовать хозяин. Но постоянно действует только одно - невозможность снять ее против желания маглора.
Надев шапочку, я оглянулся на шкаф и задумался. Дело в том, что вешая туда свою заслуженную мантию, я обнаружил несколько чужих, и не все они были новыми. Стало быть, кому- то до меня уже удалось отсюда бежать... бросив все имущество. Я знаю только два способа, как это можно сделать, и оба терпеть не могу. Зато мантия мага, оставленная без присмотра на несколько дней, по негласному закону, принадлежит тому, кто ее первым найдет. Однако прежде чем взять хоть одну из шкафа, я должен быть уверенным, что до меня никто не предъявил на них свои права. Потому- то, в конце концов, и надел свою, но на шкаф надежную сторожку все же бросил, через неделю легко смогу проверить, стал ли я богаче.
- Господин маглор! - радостно встретил меня на лестнице Ганик, наряженный в свои самые лучшие штаны, всего с одной заплаткой. - Колокол звонил!
- В столовую слуги наставников не имеют права входить, - осадил я его. - Сейчас выясню, где тебя будут кормить - на кухне, или принесут сюда. Но сразу хочу предупредить, без моего разрешения через порог ты не пройдешь. Тут есть дети, и вот с ними тебе разговаривать нельзя. И играть - тоже. Они незаконные сыновья и дочери покойного короля, и королева сразу казнит каждого, кто к ним сунется. А я оставаться без слуги не желаю, все- таки уже заплатил за тебя.
- А тот... что приходил?
- Не тот, а та. Это Мэлин, дочь короля. И если тебя увидят рядом с ней, можешь начинать читать молитву. Только заранее сообщи мне, кому оставляешь в наследство свое имущество.
- Матушке, - растерянно пробормотал он.
- Как скажешь. - Я прошел мимо него в дверь и сделал замысловатый жест рукой.
Не знаю сам, что он означает, силу я не вкладывал. Но после нескольких прошлых попыток Ганику хватает и простого осознания, что ловушка есть.
На лестнице меня поджидал один из слуг, приветливо улыбающийся мужчина в голубой ливрее. Но с его простодушного лица на краткий миг глянули такие пронзительные глаза, что я похвалил себя еще раз за то, что едва встав с постели, обновил заклинание невозмутимости. Сегодня оно мне уже сослужило верную службу и, надеюсь, выручит еще не раз. Ведь уже понятно, что влип я не просто в болото, а в очень густонаселенное болото. Населенное предрассудками, запретами, этикетами, соглядатаями и прочими сопутствующими мерзостями. А надеялся, что буду в каком- нибудь поместье выводить мышей и тараканов.
- Столовая, господин маглор, - распахнув передо мною дверь, учтиво произнес слуга, но входить я не торопился, вспомнив про Ганика.
- А где ужинают слуги наставников?
- Рядом с кухней есть столовая для слуг. Но предупредите своего мальчишку, что входить на кухню главный повар никому не разрешает.
Еще бы он разрешал! - фыркнул я про себя. Небось на то же ведомство, что и ты, работает.
- Будьте добры, попросите кого- нибудь отнести ему еду в мою башню. Сам он выйти не сможет, мне нужно сначала уточнить, когда и куда ему можно ходить. - Я признательно улыбнулся и шагнул в столовую.
Дверь за моей спиной громко хлопнула, пожалуй, даже слишком. Сквозняк, наверное.
Всего двое мужчин, одна дама и четверо детей. Почему- то мне казалось, что нас должно быть больше.
- Я Нувилия, преподаю этикет и танцы, - представилась в ответ сухощавая дама средних лет, со строгой прической бонны и с ажурной пуховой шалью на плечах, - А это дети - Мэлин, Степос, Азирт и самый младший Вакринт. Мы обращаемся к ним просто по имени. На ужин ходим по очереди, главное, чтобы нас было четверо.
- Я Траниг, наставник Степоса, преподаю грамматику, - полноватый мужчина смотрел на меня слегка настороженно.
- Я Этераер, преподаю музыку, - представился последний из господ, высокий и унылый. - Сегодня слежу за Азиртом.
Мальчишка лет десяти, которого назвали Азиртом, при этих словах пренебрежительно ухмыльнулся, но меня он мало интересовал, я изучал Мэлин. Она явилась на ужин в платье - довольно миленьком, сиреневом в редкий цветочек и с пышными оборками. И мне почему- то показалось, что этот наряд вызвал у воспитателей шок. Они старательно отводили глаза, словно увидели нечто неприличное.
- Очень приятно, - приподнял я шапочку и слегка склонил в учтивом поклоне голову, как бы благодаря за ознакомление, но на самом деле жадно вслушиваясь в их эмоции.
И сразу понял, что не ошибся. Они были изумлены, удивлены, озадачены и насторожены. Все, кроме пятилетнего Вакринта, заинтересованно поглядывающего на стол. Значит - опуская головной убор на место, сообразил я, - до этого момента она упорно ходила в мужских штанах? И мое замечание, что так даже лучше, сподвигло ее совершить подвиг, надеть платье? Как замечательно! Пусть всегда делает все наоборот, с этим я как- нибудь примирюсь.
- Раз мы собрались, - скомандовала госпожа Нувилия, - давайте приступим к ужину, воспитанники отправляются спать в девять часов.
- Я хотел бы получить более подробный распорядок дня, - произнес я, наблюдая, как они усаживаются за длинным столом.
Одна лишь Нувилия села рядом с малышом, наставник Степоса, прыщеватого и меланхоличного подростка лет четырнадцати, сел напротив воспитанника, а музыкант - напротив бойкого Азирта. Следуя их примеру, я сел напротив Мэлин, посмотрел, как она кисло наблюдает за разливающим куриный суп лакеем, и небрежно заметил:
- Мне всегда казалось, что девушки не должны есть много мясного. От супов и жареного мяса они толстеют.
- Два половника, - тут же скомандовала бастарда добравшемуся до нее лакею, - и побольше фрикаделек.
Я лишь снисходительно пожал плечами, дескать, мое дело предупредить, и зачерпнул ложкой свой суп. Маленький зеленый лягушонок, выловленный мною из тарелки, смотрел слишком ехидно, чтобы я поверил в его реальность. И слишком аппетитно пахло супом, чтобы эта маленькая иллюзия могла испортить мой аппетит. Я невозмутимо поднес ложку ко рту, и развеял иллюзию лишь в тот краткий миг, когда загородил ее рукой от посторонних взоров.
Так что те, кто мог за мной наблюдать, никак не могли видеть, что в рот мне попала не обитательница болота, а кругленькая, сочная фрикаделька, которую я и разжевал с самым благодушным видом. И тут же убедился, что наблюдающие были: Степос сморщился и резко отодвинул суп, Азирт схватил стакан с соком и начал, захлебываясь, пить, торопясь задавить подступающую дурноту. Ну как всегда, снисходительно ухмыльнулся я, сначала копают яму ближнему, или тому, кого считают слабее себя, а потом, когда сами в нее упадут, начинают обижаться. Но поразмыслив с минуту, с огорчением признал: если сейчас дети дружно побегут из- за стола, может начаться разбирательство, а мне это пока очень невыгодно. И с превеликим сожалением убрал у мальчишек и все нелицеприятные воспоминания об увиденном, и тошноту.
Мэлин, искоса пренебрежительно наблюдавшая за ними, разочарованно поджала губки и уныло принялась за суп. Я тоже спокойно ел, не опасаясь, что дрянная девчонка выкинет что- либо еще, резерв у нее и так был крохотный, а после этой демонстрации умений вообще стал почти незаметен. И это несколько огорчало, потому что до меня наконец начало доходить, зачем ей искали в наставники именно мага. Значит, придется учить управлять своими силами, сдерживать спонтанные приступы агрессии и отчаяния, тренировать усидчивость и терпеливость. Но порадовало другое: она уже самостоятельно достигла во владении иллюзией, истинно женской магии, заметного успеха, и это при ее- то крошечном даре. Стало быть, есть желание заниматься и упорство, и это половина успеха. А еще радовало понимание того простого факта, что мне не нужно с ней особенно миндальничать. Она первая объявила войну, и теперь может не ждать снисхождения.
Я подставил лакею тарелку под второе, получил увесистый ломоть румяной и сочной свинины, запеченной с грибной подливой, картофелем и луком, посмотреть на которую и то подарок, и понял, что сражен наповал. После куска студня из коровьих ног с черствым хлебом, из чего состоял мой обычный ужин, я просто не смогу вернуться в столицу. Отрезав ломтик, я неторопливо положил его в рот, прожевал и удовлетворенно кивнул сам себе. Это и есть то, за что мне стоит бороться. И, следовательно, я принимаю вызов.
Больше ничего особенного во время ужина не произошло, а когда настенные часы коротко пробили три четверти девятого, воспитанники нехотя поднялись, буркнули что- то про спокойную ночь и поплелись к двери. Я провожал их внимательным взглядом, мне было чрезвычайно интересно - сами они расходятся по спальням или есть кто- то, кто следит за ними ночью. Лично я, если бы пришлось организовывать их быт, никогда бы не оставил бастардов без присмотра.
За широко распахнувшейся дверью обнаружилась четверка слуг в одежде одинакового голубого цвета - двое мужчин и две немолодые женщины, и я почти с умилением осознал, что в некоторых вопросах мы с ее величеством рассуждаем идентично.
- Уф, - едва дверь захлопнулась, сообщил музыкант и кивнул лакею, - подай бутылку вина, сегодня у нас счастливый день.
Я сполна оценил его юмор, но не пошевелил в ответ и бровью, потому что он был прав, и пока даже не подозревал, насколько.
Вино оказалось полусладким и некрепким, и невозмутимо сделав глоток, я уставился на Этераера, подозревая, что меня хотят просветить насчет сюрпризов, каких следует ожидать от моей воспитанницы, но первым разговор начал Траниг.
- У нас есть традиция, - отпустив лакея, сообщил он, - как только приезжает новый наставник для Мэлин, мы заключаем пари.
Я только усмехнулся про себя. Господа наставники желают предупредить меня, чтобы не строил радужных планов? И что раз до сих пор никто не смог справиться с девчонкой, шансов, что мне повезет больше других, практически ноль.
- Да, - так и не дождавшись ответа, он сделал глоток, посмаковал его и насмешливо уставился на меня. - Вы не желаете, маглор Иридос, сделать свою ставку?
- Благодарю вас, - учтиво кивнул я, - но мои принципы... В общем, нет.
- Вы не поняли, Иридос, - кисло вздохнула госпожа Нувилия, - они, наоборот, ставят на вас. Вот сегодня в казне уже лежит три с половиной серебрушки, мы ставим по половинке в день. Если бы вы начали колотить в двери и требовать экипаж еще до ужина, эти деньги получили бы маглор Ренгиус и госпожа Айсора, они уверены, что все самые стойкие маги тут уже побывали.
- Отлично понял, - равнодушно пожал плечами я, - но играть с судьбой не имею желания.
- То есть вы сдались, еще не приступив к работе? - попытался подначить меня Траниг, чем вызвал приступ моего внутреннего хохота.
Я уже приступил, но могу себя похвалить за то, что никому этого не показал. И еще правильнее сделал, что обновил заклинание. Ну не одни же ошибки мне делать, сегодняшний день и так побил все рекорды в моей жизни по совершению глупостей.
- Я бы с удовольствием послушал, - не отвечая на подначку, вежливо сообщил я, делая еще глоток, - какими методами воспитывали Мэлин мои предшественники.
- А нечего слушать, - печально призналась Нувилия, - она ухитрялась выставить их, прежде чем кто- то из магов успевал применить какую- нибудь тактику. Причем она не повторяется, так что наши предупреждения вам не помогут.
- И все же, просто ради интереса? - продолжал настаивать я, понимая, что зря не согласился на пари, тогда хотя бы знал, кто желает моего выигрыша.
- Она изводила магов очень изощренно: наливала в кувшин в гостиной старый рыбий жир, и обвиняла, что ее заставляют это пить, подстраивала собственное соблазнение, имитировала избиение, отрезала волосы и свалила это на наставника... Что же еще?
- Подожгла комнату, когда наставник запер ее в наказание за грубость, и выпрыгнула в окно, - подсказал Этераер. - Поэтому долго вам тут не удержаться.
Еще как удержаться! - саркастично пробормотал я про себя, только теперь в полной мере осознавая, почему в моем контракте такие странные условия увольнения по собственной воле. Ее величество прекрасно знала все подробности этих происшествий, и больше не желала идти на поводу у строптивой девчонки.
Некоторое время присутствующие просвещали меня насчет предстоящих каверз и пытались склонить к игре, поставив на самого себя, но я не люблю так резко менять свои решения... без серьезных на то оснований. И потому упорно отказывался, составив о себе твердое мнение, что я непробиваемо самонадеянный и самоуверенный человек. Догадаться, что я просто загнан в ловушку контрактом, обстоятельствами и дурацким законом, по которому должен отработать тут двадцать лет, не сумел ни один из них. И, в конце концов, они отступили и разъяснили мне распорядок жизни в крепости. Незыблемый и неуклонный, в чем- то простой, а в некоторых деталях странный. Ночью воспитатели за детей не отвечали, но если случалась особая ситуация, должны были немедленно бежать на помощь ночным няням.
Впрочем, няня была только у младшего бастарда. У всех остальных были камердинеры. У Мэлин, понятно, была камеристка. Все немолодые, хорошо обученные и немногословные. Днем слуги были предоставлены сами себе, обедали и ужинали в своих комнатах, когда пожелают, а ночью заступали на дежурство. Покои всех четверых бастардов выходили в один зал, и вот в нем камердинеры и сидели, время от времени проверяя своих подопечных.
Утром они будили детей, проверяли, как те умываются и одеваются, и ровно в половине девятого вели в столовую. Едва дети оказывались в столовой, их работа кончалась и начиналась вахта воспитателей.
Воспитателей, вместе с маглором Ренгиусом, положено было восемь, но поскольку место воспитателя Мэлин часто бывало свободным, они ввели график, по которому ходили в столовую и проводили занятия.