Белка. Сталинка

Сталинка.

Катька плюхнулась на кровать. Подпрыгнула. Деревяшки жалобно скрипнули.

- Смотри, как классно. Не хочешь присоединиться?

Конечно, я хотел. Катька... Короткие темные вьющиеся волосы, тонкая гладкая белая кожа, пьянящий запах... Но эта развалюха-времянка, доставшаяся от родителей, действовала на нервы.

- Дурачок. Здесь никто не услышит, - она улыбнулась, провела по своей игрушечной коленке рукой, и я все забыл.

Кольца сигаретного дыма еще не растаяли, а Катька уже бросилась разбирать вещи. Такая маленькая, но сил в ней столько - не перестаю удивляться. Сумела найти эту квартиру. Сталинка. Две комнаты, большая кухня, высокие потолки, и невероятно дешево. Проверил, конечно, - так, на всякий случай. Здесь давно не жили, раньше хозяйка ее сдавала, но время берет свое, и решила продать. Словом, ничего подозрительного.

- Собираюсь завтра обои клеить, - сказала Катя не терпящим возражения тоном.

- И как ты это будешь одна делать, интересно мне?

- А кто стремянку обещал подарить? - ну вот, снова о том же.

Букеты она не любит, мертвые они, говорит. Приходится горшочки преподносить. Дурь, конечно, но в этих нежных пальчиках все расцветает, даже кактусы. Надеюсь, стремянке это не грозит. Хотя... Приду как-нибудь вечером, а Катька возится под потолком вся в листьях. Чушь? Не уверен.

Мы успели заполнить одеждой платяной шкаф и выдохлись на первой книжной полке. Я выдохся, если быть точным. Катька на меня посмотрела, прошептала: "Бедненький, совсем умучился", и помчалась на кухню чайник ставить. Не жена, а электровеник.

Заснул я моментально и крепко, но ненадолго.

- Стас, ты слышишь? Стас, ты слышишь? - повторяла Катька и трясла меня за плечо.

- А? Что? Не... - начал я и замолчал.

Под полом кто-то скребся.

- Наверное, мышь. Куплю завтра мышеловку. Точнее, мышебойку.

- Ты что! Они ж убойные! А вдруг мышонок попадется? Я этого не вынесу. Погоди, может, сам уйдет, - сказала Катька.

Мышь продолжала грызть и царапать пол. Кажется, к ней присоединилась вторая, третья. Кто-то начал глухо бить в стену.

- Вот видишь, уже соседи стучат, думают, наверное, что это мы.

- Какие соседи? Там же кухня, - жена прижалась ко мне.

- Значит, барабашка завелся, - сказал я, и наступила тишина.

"Придется насыпать отравы. Только незаметно, чтобы Катька не догадалась", - решил я.

***

Высокое окно просторной кухни было закрыто плотной темно-зеленой занавесью. У плиты суетилась женщина. По лицу трудно было определить ее возраст, - то ли тридцать, то ли сорок лет, морщин не так много. Наверное, ее старили скорбно упущенные уголки губ.

Если внимательно пронаблюдать за женщиной, то можно было заметить, что она совершала много лишних, ненужных действий. Подходила к шкафчику, доставала ложку, помешивала кашу и отправляла предмет в раковину. Спустя минуту возвращалась и брала другую, чтобы снова нервно постучать в кастрюльке.

- Мама, перестань, пожалуйста, - тихо произнес худой мальчик, полусидящий или полулежащий в широком кресле, приставленном к овальному деревянному столу.

Пальцы женщины разжались, и ложка полетела на пол.

- Я не хочу есть. Я не могу, ты же знаешь, - спокойно сказал мальчик.

- В последний раз, сынок, я обещаю, - прошептала она, стараясь скрыть набежавшую слезу.

Манная каша перетекала в тарелку, медленно закрывая картинку из сказки - хитрая девочка в платочке выглядывала из-за спины медведя. Женщина поставила кастрюльку на плиту, сунула руку в карман и замерла, на лице ее появилось выражение страшной муки. Мотнула головой, будто отгоняя последние сомнения, резко выдернула руку, в которой оказалась небольшая аптекарская баночка. Кусая губы, высыпала все ее содержимое в тарелку. Дрожащей рукой долго возила ложкой. Наконец, понесла к столу вместе с чашкой какао.

- Вот и кашка. Как ты любишь, Валечка, - она поправила смешную косынку в зеленый горошек, оголившую высокий лоб мальчика.

***

Я ушел в работу, сил хватало только на еду, сон и новости. Мышь я не слышал, засыпал, как убитый, а Катька молчала. Она трудилась, не покладая рук. За две недели с помощью большой стремянки в обеих комнатах наклеила обои, остались коридор и кухня. Справлялась не хуже профессионалов, которых категорически запретила нанимать: стыки можно было разглядеть только с помощью лупы. В тот день я вырвался пораньше, потому что в первый раз за все время она попросила помочь.

- Стас, наконец-то я нашла! Он здесь, смотри быстрее, - Катька набросилась прямо с порога, не дала переобуться и потащила в большую комнату.

На глаза попалась полоса новых обоев, сорванная жестоко, по-варварски. Неужели моя Катя это сотворила? Пригляделся - да она и на себя-то не похожа. Интересно, давно ли перестала укладывать волосы? Темные круги под глазами от слез или от недосыпания? А я не замечал...

- Кажется, здесь тайник, попробуй сам постучать!

Действительно, звук менялся, но не сильно.

- Кать, постой, не горячись. Может, это старый вентиляционный канал?

- Нет, я уверена! - в ее голосе была твердость, я почти поверил.

- Разбей стенку, - сказала она и протянула мне молоток.

Я бы ни за что не стал крушить стену, но с женщинами лучше не спорить. Принес зубило и приступил к делу. Штукатурка осыпалась на удивление легко, даже странно, как она продержалась столько лет. Вот с толстым квадратом фанеры пришлось повозиться, он застрял, как влитой. Пока его выковыривал, все думал - почему Катьке пришло в голову искать тайник? И ведь нашла, что удивительно!

Внутренность открывшейся ниши оказалась набита газетами. Я вытянул верхнюю.

- "Правда", тринадцатое января 1953 года, "Об аресте группы врачей-вредителей", - я прочитал дату и заголовок статьи, но жена никак не отреагировала, она оттолкнула меня, начала нервными резкими движениями выбрасывать газеты наружу и швыряться внутри, словно искала что-то конкретное. Не прошло и минуты, как она вытащила плотно сложенный кусок темно-зеленого бархата.

- Ого! Да это же ценная вещь! Учти, семьдесят пять процентов от стоимости клада ты должна государству. Сейчас отмерять будешь, или потом? - попытался пошутить я.

Но Катька продолжила копаться, будто не слышала. Извлекла небольшую тарелку, чихнула. Изучив дно, удовлетворенно хмыкнула. Потом в руках появилась аптечная склянка из темного толстого стекла, ее она осторожно отставила в сторону. На полу образовалась гора из газет, а внутри стало пусто. Катя шарила в нише, пока я не рявкнул:

- Хватит!

- Странно. Я думала, что... - начала она, подняла на меня глаза и замолчала.

Утром встал раньше нее. Захотелось пить, побрел на кухню. Смотрю - у батареи стоит маленькое блюдце, из тех, что для варенья, а рядом ест наглая серая мышь. Подошел ближе, она меня будто не замечает, берет подсолнечное семечко, чистит, съедает и принимается за следующее. Я топнул. Зверь поднял морду, принюхался и сбежал. "Значит, Катька мышь подкармливает. Ох, неладное с ней творится", - мелькнуло в голове. Решил, что надо будет серьезно с женой поговорить.

А вечером я отмечал первый день рождения своей фирмы. Пью я мало, поэтому силы не рассчитал. Однако говорить мог, ну и высказал Катьке все, что хотел и даже больше про все эти странности. Что она отвечала и отвечала ли вообще, забыл напрочь, но как она щедро поливала меня ледяным душем, не забуду.

Очнулся я в постели. На полу стояло несколько горящих свечей.

- Одевайся, сейчас я тебе кое-что покажу, - прошептала Катька.

Она повела меня на кухню, освещая путь свечкой. Я ничему не удивлялся, не до удивления было, так я паршиво себя чувствовал. У порога Катька остановила, а сама пошла вперед и поставила свечу на стол. Он был передвинут на середину, рядом приставлена табуретка. Пламя играло на потолке, на стенах, на Катькином лице. Меня мотнуло.

Катька достала из шкафчика тарелку, судя по размеру, ту самую, из тайника, и медленно понесла к столу.

- Сынок, твоя любимая каша, - произнесла неожиданно звонко, прикладывая палец к губам, чтобы я молчал.

Бессильно сгорбившись, на табуретке сидел худенький лысый мальчик лет семи. В руке он держал ложку.

Катя поставила перед ним пустую тарелку, и ребенок начал есть невидимую кашу. Сначала живо, будто с аппетитом, затем все медленнее. Наконец, ложка выпала из руки. Мальчик беззвучно закашлялся, схватился за горло и начал медленно оседать вниз.

Это было так реально, что я чуть не бросился на помощь, но Катька подняла руку. И правильно - никого здесь уже не было, кроме нас и мыши, которая промчалась галопом по столу и скрылась в темноте.

Жена включила свет. Окно закрывала зеленая пыльная портьера, и никаких сомнений, откуда она взялась, у меня не возникло.

- Стасик, прости меня, пожалуйста! Раньше не могла тебе рассказать, ты бы не поверил, - Катька прижалась ко мне.

- Теперь, наверное, начну верить, - я обнял ее хрупкое тело. - Давай, вперед. Если хоть что-нибудь сможешь мне объяснить.

- Помнишь, Стас, как в стенку стучали? Так было почти каждую ночь, просто ты крепко спал, ты же работал с утра до вечера, с ног валился. Я подумала, сама справлюсь. А на прошлой неделе я притащила арбуз, большой, сладкий, наверное. Поставила на стол, и тут в стену опять колотить начали, так громко, что пришлось зажать уши. И хруп - раскололся он. Я и подумать ничего не успела, как вижу - рядом мышь сидит, семечко грызет, меня совсем не боится. Не знаю, что на меня нашло, но я достала маленькое блюдце, арбузных семечек туда насобирала, пошла к окну - там дырка есть, - а мышонок за мной. Как собачка. С тех пор я его и подкармливаю, только подсолнечными семечками. И, знаешь, стуки прекратились, но стал появляться мальчик. Я подумала, раз бродит, значит, чего-то еще ему надо.

- Погоди, - прервал я, - ты что, призраку собралась угождать? Может, специалистов поищем? Кстати, фотоаппарат у нас цифровой, можем попробовать прямо сейчас вызвать его и щелкнуть.

- Ты думаешь, я не пробовала звонить? Стала номер из газеты набирать - такой грохот начался! Пошла, семечек положила мышке, только тогда и угомонился. Пожалуйста, не тревожь его! - произнесла Катька с мольбой в голосе.

- Ладно, не буду, - пообещал я. Ох уж эти женщины, никакого любопытства. Я думал, у меня будет возможность изучить явление. - Давай, рассказывай дальше.

- Так вот, в ту ночь он на тайник и указал. А потом мне приснился сон, как женщина кормит мальчика, укладывает спать, а потом прячет в тайник вещи, которые мы достали. Только там еще кое-что должно было быть. Игрушка.

-Ага, знаю. Это была игрушечная мышь, она ожила и сбежала, - ляпнул я, а Катька закрыла глаза и начала падать, еле успел поймать.

Отнес ее в комнату, - пушинка, а не жена. Положил на кровать. Смотрю - щеки начали розоветь, и помчался рассматривать пробоину в стене. Ниша была глубиной сантиметров восемьдесят, Катя до задней стенки, наверное, еле дотягивалась. А там оказалась небольшая выщербина, в ней я и нащупал что-то мягкое. В руке оказался серый мышонок, сшитый из лоскутков и набитый ватой. Левое ухо держалось на трех кривых стежках, будто сделанных неумелыми детскими пальцами.

- Он хотел забрать игрушку с собой, - я и не заметил, как подошла Катя. - А она была там, замурованная... Надо отнести ее к нему на могилку.

Катя осторожно взяла мышонка. В уголках глаз блестели слезы.

***

На следующий день я позвонил бывшей хозяйке квартиры.

- Алло, - ответил женский голос.

- Марию Львовну позовите, пожалуйста.

- Скончалась она. Прощание в 12 часов, - трубку повесили, не дождавшись моего ответа.

Катя все слышала и отвернулась, чтобы меня своим выражением лица не расстраивать.

- Погоди. У тебя черное или темное что-нибудь есть?

- Есть, конечно, - она оживилась. - Ты думаешь, прилично?

- Мы ж ее знали, интеллигентная бабушка была. Казалось, еще не один десяток лет проживет. Давай, одевайся быстрее, ехать нам далеко.

Дверь в квартиру была открыта. Никто нас ни о чем не спросил, женщина лет сорока показала, куда идти.

В комнате было много народа, в основном пожилые люди. Гроб стоял посредине, мы положили цветы на покрывало и отошли в сторону. Здесь тихо разговаривали о покойной.

- Молодая.

- Умерла легко, сердце во сне остановилось, нам бы так.

- Судьба-то какая тяжелая... Отца в ежовщину расстреляли, мать-то ее двоих девочек одна вытянула...

- А сестра ее где сейчас?

- Так она в пятьдесят третьем с крыши бросилась, из-за сына - болел, говорили, мучился сильно, вот она его и умертвила, а потом и сама.

- Да вы что, девоньки, говорите, - в разговор включился старичок в толстых очках. - Я в то время был аспирантом у профессора Колчинского. Было это в пятьдесят третьем, в самый разгар "дела врачей". Помню, как весной пятьдесят второго женщина привела мальчика, Валечкой она его называла. Профессор взялся его лечить, и показалось сначала, что он пошел на поправку. Но к зиме ему стало хуже, и в январе он умер. Дома, на руках у матери. Так на следующий день МГБ к ней пожаловало. Если бы нашли чего, нашего профессора забрали бы, самый разгар дела врачей ведь был. Потом, правда, его лишили должности заведующего кафедрой, но это уже другая история. А с собой мать покончила, да, через месяц, кажется. Мария Львовна мне сама все рассказала. Вот такие дела...

Тут Катька сжала мои пальцы, я повернулся - она глазами показывает на большую фотографию. Две молодые женщины на лавочке в парке, у одной на коленях сидит мальчик лет трех и весело улыбается. Подумал - ну и что, на нашего не похож, плечами пожал, а Катя на ногу наступила. Посмотрел внимательнее. Ну, конечно, вот он - в руке мальчика болтается цепко схваченный за ухо тот самый игрушечный мышонок.

Марию Львовну похоронили на старом кладбище. Когда мы остались одни, оставили мышонка у железной пирамидки с табличкой "Валечка, 14.03.1946 - 30.01.1953".

И больше нас не беспокоили. Только мышь иногда забегает семечек поесть. Пусть живет, решил.

Комментарии: 40, последний от 24/03/2009. © Copyright Белка Размещен: 27/03/2005, изменен: 17/02/2009. 15k. Статистика. Рассказ: Проза, Фантастика, Мистика Фантастика		Оценка: *1.002** Ваша оценка:
Аннотация: Букеты она не любит, мертвые они, говорит. Приходится горшочки преподносить. Дурь, конечно, но в этих нежных пальчиках все расцветает, даже кактусы. Надеюсь, стремянке это не грозит. Хотя... Приду как-нибудь вечером, а Катька возится под потолком вся в листьях. Чушь? Не уверен.

Белка: другие произведения.

Сталинка