А наша матушка-старушка
Скитается по деревушкам,
По разным селам, городам.
Сегодня тут, а завтра там.

Она все также многолика:
Для одних как земляника,
Для других как тертый хрен,
Прошибает до колен.
Но уже не в тех масштабах
Раздается ее запах.
Меньше стало ее видно,
Что особенно обидно.
Редкий случай лишь, когда
Промелькнет она в трудах
Книжного печатника,
Верного соратника.
Или голосом с оттенком
Споет людям из-за стенки.
И все реже при властях
Появлялася в гостях.

Ведя себя малопристойно,
Все ж засыпали преспокойно
Убийцы, гниды, и ворьё,
Да разношерстное жульё.
Уж не звенела в их ушах,
Не снилась Правда им во снах,
И не кусала их блохой,
Для них была лишь чепухой.

И меньше стали признавать
Ее на улицах как мать
Простые люди, не жулье,
Не воры, не хулиганье.

А царь всю совесть растерял,
Любую муху усмирял
И править стал еще страшней,
Что стал народ еще бледней.
Жестоко он чинил расправу
Над тем, кому была по нраву
Старушка Правда, и к кому
Она являлась на дому.

Хотя по всей стране про то
Уж не слыхал почти никто.
И за сохой народ молчал.
Немой лишь изредка мычал.
Глухой руками не махал.
Слепой тихонечко вздыхал.
Хромой сломал все костыли.
А психа просто унесли.
Кто недовольный - лес рубил,
А кто довольный - водку пил.
Все дышали по команде,
Все тонули в пропаганде,
Ходили там, где им покажут,
Знали то, что им расскажут.
Все потому, что Правду-мать
Царь повелел не подпускать
До глупого народа близко,
Чтоб лишних дров не наломать.

1 декабря 2006 г.